Две галки на клеверном поле

— Тебе ничего здесь не принадлежит, ясно? Ты здесь, только потому, что я тебе позволил. Это мой дом.

— Это не твой дом! — взвизгнула она. — Отдай немедленно перстень!

— Отвали от меня, Белла! Я не отдам тебе память о Сириусе. Достаточно того уже, что ты живешь в его доме, ешь в его доме, спишь в его доме, даже халат на тебе — его! Так что заткнись и расслабься!

— Не смей так со мной разговаривать! Подонок, тварь, недоношенный полукровный ублюдок! Иди, ищи свой дом, свой родовой перстень... — она вдруг осеклась, и, не отрывая от него глаз, с изменившимся лицом, присела на край постели.

Он схватил в руку ее густые кудри, повернул к себе ее лицо, наклонился и прошипел, глядя прямо в глаза:

— Мой дом?! МОЙ ДОМ, ведьма?! Тебе напомнить, как сейчас выглядит мой дом?! Напомнить, почему он в руинах, и где те люди, что в нем жили?! Напомнить, где сейчас мой отец?!

Он поднес кулак с перстнем прямо к ее носу.

— Напомнить тебе, что ты сделала с обладателем этого перстня? С "главой вашего рода"? — передразнил он ее истерические интонации. — Ты ни на что уже не имеешь права, запомни это, мерзкая сука! А теперь ляг и не попадайся сегодня мне на глаза, иначе никакие зелья тебя больше не спасут!

Он отшвырнул ее от себя, так, что она упала ничком на подушку, и вылетел из комнаты. Гнев заполнил его до краев. Даже не гнев — ярость! Столько спеси, столько неколебимой уверенности в собственных правах, и ни капли чувства вины за содеянное! Всё, что она заслуживала — быстрая смерть, но сама, видимо, считала себя в праве распоряжаться всем на свете. "Глава рода"! Будь проклят этот род! Нашла чем гордиться. Любой простоватый маггл из Литтл-Уингинга был порядочней и честней всей этой толпы наследственных аристократов, одержимых чувством собственного превосходства.

Какого черта он вообще так церемонится с ней?! Терпит ее бесконечные издевательства, ухаживает как за родной матерью, переживает за ее здоровье? Гермиона, наверное, была права. Ему пора избавляться от этой ноши. Чем дальше, тем она будет наглее, тем больше будет требовать и тем скорее приберет к себе...

"...дом"? Это он хотел произнести?

Он понял, что добежал до первого этажа и медленно вошел в столовую, ярко освещенную утренними лучами. Несколько забытых столовых приборов лежали на помятой скатерти. Их покрывал слой пыли. Дом... Кажется, дело заключалось в том факте, что он продолжал за него бороться. И проигрывал эту борьбу. Вот откуда вспышка его гнева!

И ведь, действительно, что ему стоит просто отвести ее... да нет, не в Азкабан даже. Пускай в ту же лечебницу. Совесть его будет чиста, он никому не клялся в верности охранять Беллатрису Лестрейндж. Пускай Кингсли разбирается, что, у него для этого мало полномочий? И тогда он больше не будет опасаться за то, что снова окажется бездомным, никому не нужным изгоем. Правда, перестанет себя уважать после этого. Но за всё приходится платить. Интересно, будет ли она являться ему во снах, после того, как ее увезут из Мунго в какой-нибудь подвал в неприметном доме? И что он скажет в свое оправдание? Твой Лорд убил мою семью? Пойди возрази на такое.

Ах, Гермиона, Гермиона, ну почему же тебя нет рядом?! Кто, кроме тебя еще может разгонять кошмарные видения, кто еще может так умело заткнуть глотку совести, чтобы та не терзала душу своими упреками?

Он дунул в сиротливо стоящую в центре стола тарелку и полюбовался на пыльную бурю, взметнувшуюся в солнечном луче. Что же, Моргана его усыпи, ему теперь делать?!

Она действительно не показывалась целый день. Гарри поймал себя на том, что постоянно прислушивается, не доносится ли шум из комнаты на четвертом этаже. Но всё было тихо. Несколько раз он заметил, как Кричер бросал на него укоризненные взгляды, но разве он когда-либо обращал внимание на его недовольство? После обеда, который домовик расставил для него, не проронив ни слова, он собирался пойти в библиотеку, когда старый эльф спросил его:

— Хозяин Поттер разве не пойдет лечить госпожу Беллу?

— Не пойдет. Госпожа Белла решила устроить хозяину Поттеру скандал. А домовой эльф Кричер может, если хочет, отнести лекарства госпоже Белле, чтобы она полечила себя сама.

Домовик долго смотрел на него затуманенным взглядом, а потом удалился. Через несколько минут послышался звон бутылочек с зельями из гостиной, и скрип передвижного столика.

До вечера он провел в библиотеке, перебирая стопки томов, сложенных в углу комнаты на полу, которые давно уже хотел расставить по полкам. Долгое время, пока орден Феникса гостил в квартире на Гриммо 12, никто не занимался сортировкой, просто посетители брали книги, а потом забывали поставить их обратно. В результате, после того как тома были собраны со всех комнат, их накопилось довольно приличное количество.

Он провозился допоздна. Изучение прочитанных гостями книг оказалось увлекательным занятием. Жаль только, он не мог определить, кто из них какую читал, особенно, когда попадались такие экзотические тома, как "De Vermis Mysteriis" Людвига Принна или "Unaussprechlichen Kulten" фон Юнтца, иногда называемой Черной Книгой.

Вернувшись, наконец, в гостиную, он с удивлением обнаружил там своего домового эльфа, сидящего на полу около камина. Рядом с ним стояла тележка с лекарственными зельями.

— В чем дело, Кричер? Никогда не замечал у тебя желания полюбоваться на огонь. Иди лучше, приготовь ужин.

— Она не хочет есть, — вдруг проговорил домовик.

— Что?

— Госпожа Белла не хочет есть. И лечиться. Она просто лежит там и смотрит в потолок.

— И что с того? Полежит, перестанет.

Старый эльф повернул к нему свое лицо, и Гарри увидел, что тот готов заплакать от огорчения.

— Госпожа Белла не перестанет. Госпожа Белла умрет.

— Не болтай чепуху! Завтра проголодается и будет вопить на весь дом, чтобы ты притащил ей пожрать.

— Хозяин не знает госпожу Беллу. Госпожа Белла очень упрямая. Госпожа Белла не будет есть, и не будет лечиться, пока не умрет.

— Ты так любишь ее? За что? Неужели ты видел от нее хоть что-то хорошее за всю-то жизнь? Только требования и упреки.

— Хозяин не знает. Кричер помнит госпожу Беллу маленькой девочкой. Кричер ухаживал, Кричер помогал, Кричер радовался, когда госпожа Белла с сестрами приходили в гости. Кричер оплакал ее смерть. А теперь госпожа Белла жива, но может умереть, потому что хозяин Поттер обидел ее. Сильно обидел.

— Я обидел?! — Гарри навис над своим домовиком как привидение, сверкая серебристой оправой очков, отражавшей блики из камина. — Я?! Обидел?!

Он не находил слов, и просто разводил руками в разные стороны, открывая рот, не понимая, отчего на него всю жизнь сваливается столько несправедливости.

— Знаешь... знаешь, Кричер, если ты правда считаешь, что я сейчас виноват, я не могу... я больше не в состоянии называть себя твоим хозяином. Я освобожу тебя, и ты можешь идти служить к Белле, или к ее сестре, или в Хогвартс, короче говоря, куда хочешь. Вот, — он подошел к креслу, взял свою висящую на спинке мятую рубашку и протянул эльфу.

Тот медленно встал и посмотрел в его сторону.

— Хозяин Поттер ничего не понял, и Кричеру жаль. Кричер не возьмет одежду хозяина.

— Но почему? Если тебе лучше с Беллой, почему тебе не уйти к ней?

— Потому что хозяин Поттер не прогоняет Кричера, хозяин Поттер хочет уйти сам. Хозяин Поттер думает, что остался один, и боится. Кричер не покинет хозяина, потому что хозяин Поттер добр. Он хороший хозяин. Просто ему надо пойти и сделать то, что хозяин должен сделать. И тогда он перестанет бояться.

— Я не понимаю, — его рука, сжимавшая рубашку, опустилась. — Чего я боюсь, Кричер?

— Хозяин Поттер знает. Хозяин Поттер не хочет признаваться себе. Кричер не может помочь хозяину с этим. Но Кричер всегда будет рядом, если он понадобится.

С этими словами эльф заковылял прочь.

— Кр... — его голос внезапно пресекся. Старик как будто сломал какую-то плотину внутри него. Он опустился вниз и лег прямо на ковер перед камином. Воспоминания навалились на него, падая как камни на грудь. Каморка Дурслей, башня Хогвартса, комната в "Норе", съемная квартира для бездомных магов, палатка посреди леса, Гриммо 12. Родители, Сириус, Дамблдор, Люпин, Рон и Гермиона. Места, потерянные им и люди, потерянные им. Он листал их, как недавно листал книги в библиотеке. Оставленные всеми, сложенные в уголке книги. Его жизнь теперь была такой же книгой. Возможно, целой стопкой книг. Которые так же можно прочесть и сложить в угол. Возможно, для него пришла пора бросить свои потрепанные книги в огонь...

Он не знал, сколько он пролежал так, но когда нашел силы встать, камин уже не горел, едва тлели только несколько угольков, освещая лишь слабый полукруг перед камином. Он вышел на лестницу и поднялся на четвертый этаж.

— Белла, — позвал он шепотом, заглядывая в ее спальню, — Белла.

Она не отвечала, видимо уже спала. Он тихонько подошел к ней и услышал ее тяжелое, прерывистое дыхание. "Спит".

В окно падала слабая полоска лунного света. В этом свете ее руки казались абсолютно белыми, словно из мрамора. Он подошел ближе, снял перстень Блэков и осторожно, чтобы не разбудить, надел его на средний палец ее правой руки, всё время боясь, что он скатится с ее тонкого пальца. Внезапно, перстень изменил свою форму. Из массивного мужского, символизирующего властность и привилегии, он видоизменился, перетек в изящный женский, с плавными изгибами и слегка вытянутой формой. Перстень был волшебным. И он с первого прикосновения признал главу рода.

Гарри показалось, что с его плеч упал невидимый груз. То ли вины, то ли страха. Теперь можно было, наконец, пойти спать.

Глава 12. Закончи то, что начал.

Практически весь следующий день Гарри проторчал в библиотеке.

Белла ожила. Не просто ожила — она деятельно и довольно шумно демонстрировала свое присутствие по всему дому. Он слышал ее голос то с верхних этажей, выходя на лестницу, то из кухни в цоколе, когда выбирался в столовую перехватить что-то из еды. Она осматривала, оценивала, приглядывалась, ругала предыдущих хозяев, командовала Кричером, чихала от поднятой ею пыли и даже напевала что-то под нос. Несколько раз он сталкивался с нею в коридоре, она бросала ему что-нибудь вроде "а это ты, Поттер", "в доме нужно больше эльфов, Поттер", "почему кругом такая вонь, Поттер", "ты не в курсе, куда дели диадему Фиби Блэк, Поттер", словно бы не было никакого вчерашнего конфликта. Он был далек от мысли, что она поблагодарит его за то, что он отдал ей перстень, но, по крайней мере, она могла хотя бы не так явно демонстрировать свое желание прибрать здесь всё к рукам.

"Интересно, сколько я еще смогу ее терпеть?" — подумал он, с невидящим взглядом перебрасывая страницы очередного древнего гримуара под странным названием "Пнакотические манускрипты". На сколько еще его хватит, чтобы снова не взорваться? Он думал... он вчера решил, что всё-таки что-то изменится. Что когда перстень главы рода перекочует на ее руку, это даст шанс на то, что она хоть немного начнет ему доверять. На то, что, возможно, расскажет хоть какие-то подробности, хотя бы намекнет. Но, похоже, всё было напрасно. Стало только хуже. От этой женщины невозможно было ничего добиться ни по-хорошему ни по-плохому.

Когда наступил вечер, все книги с пола перекочевали на свои законные места, и с этим исчезла последняя возможность занять себя каким-то подобием дела. Он почувствовал, что ему уже, пожалуй, наплевать на самоконтроль и на опасность в лице упивающейся, бегающей по его дому. Ему просто необходимо было слегка расслабиться, чтобы отогнать наползающий приступ тоски. Он направился в столовую, решительно открыл сервант, вытащил оттуда начатую бутылку и высокий стакан и поставил их на обеденный стол. Несколько секунд он смотрел на них, как будто силясь разглядеть в этом нехитром натюрморте, сколько ему потребуется лет, чтобы превратиться в алкоголика, не мыслящего своего дня без бутылки огневиски, потом налил полстакана, сел на стул и отправил хмельную жидкость в рот, осушив стакан несколькими большими глотками.

— Так это вино не пьют.

Он вздрогнул, неожиданно обнаружив, что не один в этой большой, плохо освещенной столовой. Оказывается, Белла стояла в углу у окна и всё это время, сложив руки на груди, наблюдала за ним немигающим взглядом.

— Что ты здесь делаешь?

— Ждала, пока ты появишься, — она вышла из тени и медленной походкой направилась к нему, отчего стало как-то тревожно. — Не хотела мешать твоему рытью старых могил в библиотеке.

Он вспомнил, что она действительно за весь день даже не заглянула в библиотеку, хотя все прочие комнаты облазила не по одному разу.

— Нальешь? — она уселась на соседний стул, развернув его к Гарри, и закинула ногу на ногу. Внизу в разрезе халата белоснежная голень покачивалась в такт ее дыханию.

На секунду он заколебался, стоит ли давать ей спиртное.

— Ты меня боишься, Поттер?

— Нет.

Развернувшись на стуле, он вынул свою палочку и вытянул из серванта еще один стакан, приземлив его на стол перед собой. С какого-то момента он решил, что будет творить магию только своей палочкой, приберегая Старшую лишь для особых случаев.

Он налил ей столько же, как и себе и двинул стакан по столу в ее направлении.

— Почему ты меня не боишься?

— Что ты мне сможешь сделать, Белла?

— Например, воткнуть нож тебе в сердце, когда ты заснешь. На кухне много разных ножей.

— Не выйдет.

— Почему же?

— Кричер, — просто ответил он. — Как бы он тебя ни боготворил, он не даст убить своего хозяина.

— Молодец, — похвалила она его, — умный мальчик. А если я убегу? Летучий порох у тебя валяется, где попало.

— Нет, не убежишь.

— Почему ты так уверен?

— А куда тебе бежать? Большинство твоих сообщников убито или в Азкабане. Вся магическая Англия знает тебя в лицо, тебя выдаст первый же встречный. Не к магглам же тебе идти. Подашься в леса? Сильно сомневаюсь. Ты лучше умрешь, чем будешь прятаться как животное.

— Ты прав.

Она взяла бокал и сделала глоток, облизав губы кончиком языка.

— Ммм, вино с виноградников французских Малфоев, ты в курсе, Поттер? Еще старые тетушкины запасы.

— Мне по барабану.

— Это потому что ты невежа. И воспитывался хрен знает где, хрен знает кем. Родственник называется!

— У Блэков все магические роды в родственниках, так что ж теперь? Даже Уизли.

— Пффф! — она зашипела и зафыркала, как разгневанная кошка. — Не смей даже упоминать этого имени! Предатели крови!.. Между прочим, Поттер, ящик такого вина стоит дороже, чем всё их имущество. По крайней мере, до войны.

— Что ты имеешь в виду?

— Не важно.

Она выпила еще и, выставив на стол локоть, уперлась подбородком в подставленную ладонь, пристально глядя на Гарри. Перстень на ее пальце тускло переливался серебристыми отражениями.

— Поттер? — произнесла она глубоким голосом. — А почему ты больше не приходишь меня лечить?

— Ха, можно подумать, ты уже не послала куда подальше это лечение.