Две галки на клеверном поле

Гарри перенес вес тела на левую руку и осторожно свалился с Беллатрисы, дыша как паровоз, облизывая пересохшие губы.

— Ну вот, — сказала она невозмутимо, — ничего мудреного.

— Да.

На время блокированные мысли теперь ринулись в атаку, набросились как свора собак, растаскивая его в разные стороны. Если бы не предельное расслабление, он бы сейчас занервничал от того, сколько упреков к самому себе обрушилось на него в один момент. И все они имели свой резон и свои неопровержимые аргументы. И ладно! Он, наконец, сделал то, что хотел, и пусть всё летит к черту.

Через секунду он едва не пожалел о своей беспечности. Потому что Белла перегнулась через него и взяла с тумбочки его палочку. Он похолодел. Вот он — ее план, застать его врасплох, расслабить, поймать в момент наибольшей беспомощности.

— Совсем забыла, — она сделала над своим животом крестообразное движение, прошептала что-то, а потом швырнула палочку обратно на тумбочку.

— Что это было?

— Мы же не хотим наплодить полукровок, верно, Поттер? — хихикнула она.

И как он не подумал! Даже в голову не пришло. Наверное потому, что вообразить себе, что у Беллатрисы может быть ребенок от него... Такое не лезло ни в какие ворота!

Он почувствовал, что слабость слегка отпустила и сел.

— Ты куда-то собрался?

— Ну да. Я, наверное, пойду... в ванную, потом спать.

— А ты не охуел ли, Поттер?! — воскликнула она, пиная его.

— Что случилось?

— "Что случилось"?! — передразнила она издевательски. — Я сказала: "Трахни меня, Поттер", а не "Возьми у меня урок как надо трахаться".

— Э-э...

— А ну-ка!

Она схватила его за плечи и опрокинула обратно на постель.

— Боюсь, что я не могу больше, Белла, — проговорил он смущенно.

— Всё ты можешь! Ты просто сбросил напряжение, придурок! Выпустил пар. Мы еще даже не начинали.

"Даже не начинали?!" О чем это она?

— Лежи, ты мне показывал свои руки, сейчас почувствуешь, что такое мои.

Она уселась ему на ноги, его взгляд поймал ее движение в свете луны, и он снова восхитился очертаниями ее фигуры.

Несмотря на всю изящность кистей, ее ладони оказались жесткими и сильными, когда она впилась ими в его плечи. Ее пальцы как будто перебирали каждую его мышцу, плотно прихватывая, сжимая их, тиская, она передвигалась по его рукам, потом перебралась на грудь, продолжая эту агрессивную ласку, от которой ему было, скорее, больно, чем приятно. Но он терпел, потому что удовольствие тут заключалось в другом. До этого момента из них двоих именно он был возбужденным, жаждущим ее тела, а она не показывала своего желания. Теперь же он мог воочию видеть ее собственное вожделение, ее бешено сверкающие глаза, ее почти безумный оскал, подрагивающие от ее движений груди... Он не выдержал, взял палочку и запустил "люмос" над нею, он не мог пропустить ничего из этого зрелища, ему надо было видеть ее всю, видеть отчетливо.

Она бросилась на него, как волчица на добычу, волосы рассыпались по его груди, он почувствовал ее губы, она всасывала его, прикусывала как сумасшедшая, дыхание жгло, рвалось из нее, не успевая за ее хищными движениями, а пальцы, тем временем, продолжали впиваться в его мышцы, описывая циркульные следы от ногтей на его коже. Он хотел обнять ее, но это было невозможно, она двигалась, извивалась по нему, перемещалась ниже, на живот, потом еще ниже, уже, практически на бедра, ее волосы задевали его член, ласкали его, но сама она старательно обходила это место, несколько раз только запустив пальцы в растительность на его лобке. Его слабость прошла, то бешеное вожделение, которое она на него обрушила, возбудили его снова, да еще как, но на этот раз это возбуждение было гораздо более осмысленным, он мог чувствовать ее, а не просто слепо желать, тот темп и та агрессия, которую она проявляла, и были ее любимым стилем, и именно этому стилю и надо было попадать в тон, чтобы ей угодить.

Тем временем, она заметила его вновь появившуюся эрекцию, медленным движением ладоней как будто охватила его мошонку, тыльной стороной указательного пальца провела по его члену вверх-вниз, потом откинула волосы с лица и склонилась над ним, приоткрыв влажные губы, между которых виднелся подрагивающих кончик языка. Он задохнулся, не в силах оторвать глаз от этого зрелища, впившись пальцами в простыню, но она остановилась буквально в миллиметре от цели, вдруг подняла на него глаза с насмешливой улыбкой и произнесла низким голосом.

— Гмм, не всё сразу, Поттер.

И тут же вновь полезла на него, не отрывая глаз, продолжая хищно улыбаться.

Он не выдержал, вскочил ей навстречу, схватил, смял, опрокинул, и так же как она стал впиваться в ее тело жесткими, агрессивными поцелуями, не сдерживая уже свои руки, мышцы которых буквально дрожали от страсти, от того, чтобы тискать, хватать ее изо всех сил, гладить с давлением, сминая мышцы под кожей. Она ответила тем же, и они стали кататься по постели безумным клубком страсти, впиваясь друг в друга буквально с каннибалистским желанием, давая волю рукам, зубам, ногтям, нападая друг на друга, и борясь друг с другом тем чудесным видом борьбы, который доставляет победившему и побежденному одинаковое наслаждение.

Ему это показалось чем-то схожим с полетом на метле, когда всё твое тело должно реагировать на малейший нюанс изменения положения в пространстве, но это было лучше полета, это было лучше квиддича, лучше восторга от успешного заклинания, лучше воскресного утра, лучше глаз Гермионы, это было... самой жизнью, самой сутью его воинского призвания — прекрасная, умопомрачительная агрессия.

В конце концов, она устала первой, не успевшая еще полностью отойти от своих травм, она обхватила его ногами и руками, вжалась, прижимая к себе изо всех, тяжело дыша куда-то ему в плечо, легла на него, и он понял, что надо заканчивать. На этот раз он сам запустил руку между ее ног, нащупал пальцами влажные лепестки ее губ и направил между ними свой член, слегка застонав от возбуждения, почему-то представив со стороны как выглядит эта картина. "Надо обязательно забраться туда языком!" — сказал в голове его собственный голос, и от этого возбуждение только еще возросло.

Она медленно поднялась с его груди и села, двигая бедрами, устраиваясь на его члене, и теперь он мог хорошо разглядеть ее — раскинутые, согнутые в коленях ноги, крутые бедра, тонкая талия, грудь с торчащими от напряжения сосками, наполовину занавешенное густыми волосами лицо с полузакрытыми глазами и прикушенной нижней губой — всё это запечатлевалось на его сетчатке, как движущийся колдографический снимок, а в голове звучало лишь: "Неужели я сейчас трахаю такую невероятную женщину?!" В этом была какая-то непонятная для него тайна. Такой как он никогда не мог рассчитывать на подобные подарки судьбы, но факт был перед ним — она двигалась на нем, то поднимая руки, чтобы провести ими по своей груди, то опуская их на его грудь, и скребла ее напряженными пальцами, как потягивающаяся кошка. Он хотел помочь ей, попасть в ее ритм, но это было невозможно, она двигалась совершенно хаотически, подчинясь каким-то своим личным ощущениям, и ему оставалось просто наблюдать. За ней и за собой, за своим собственным напряжением, чтобы раньше времени не разрешиться от него, уничтожив, разрушив ее удовольствие. Это было сложно — видеть ее и не кончить при этом от одного ее вида, настолько ее лицо и тело буквально излучало сексуальную энергию. Она стала издавать глубокие сильные звуки, порой переходящие в рычание, ритм ее движений участился, и он понял, что осталось совсем немного, что ему просто надо понять, когда же для нее всё закончится. Он не знал, как это должно выглядеть, но узнал это довольно быстро, когда она впилась в него своими острыми как бритва ногтями.

— Да... да, блядь, да... — она подпрыгивала на нем, и ее ногти вонзались всё глубже и глубже, ее безумный взгляд ничего уже не осознавал, она втыкала свои ногти-когти куда попала, царапала, рисовала узоры и, в тот самый момент, когда ему показалось, что он уже больше не может выдерживать ни ее агрессии, ни своего возбуждения, она вдруг резко выгнулась на нем, отбросив руки назад, уперевшись в его бедра и издала резкий полвскрик-полувыдох, несколько секунд дергаясь от сотрясающего ее тело оргазма, а потом рухнула ему на грудь, впившись зубами в его трапецевидную мышцу. В этот момент он кончил сам.

Поразительно, но когда в первый раз он был сосредоточен исключительно на себе самом, на своих ощущениях, никакого секса как будто и не было, он чувствовал это, теперь же, когда он в полной мере ощутил ее удовольствие, это действительно превратилось в секс, хотя вместо того, чтобы впитывать собственное наслаждение, он внимательно следил, чтобы его получила она. Сейчас, когда она тяжело дышала на нем, вся в поту, еле заметными движениями тела ластилась, как будто в благодарность, он понимал, что в этом и заключается истинное удовлетворение — доставить его женщине. Наконец, он мог себе позволить то, чего много раз хотел, пока она изрезанная и искалеченная лежала перед ним, он стал гладить ее по голове, выплеснув в этом всю свою нежность к этой странной женщине, которая сразу после оргазма охватила его.

Они лежали так несколько минут, тихо, не говоря ни слова, просто получая удовольствие от блаженной расслабленности, разливающейся в их телах.

— Ну всё! — она соскользнула с него и упала рядом на подушку. — С тебя на сегодня хватит, Поттер.

— Белла, неужели ты ни разу в жизни не можешь назвать меня по имени? Даже сейчас!

— Только если это будет твое последнее желание, — она ухмыльнулась. — Всё, давай, вали, Поттер, я буду спать.

— Я не хочу уходить.

Она повернула к нему удивленное лицо.

— Чего это?

— Хочу остаться с тобой.

— Зачем? Хочешь еще, что ли?

— Нет, просто.

— Просто, не просто. Проваливай!

— Я не уйду, — сказал он упрямо, глядя в потолок.

— Какого хера?! — она уперлась в него и попыталась вытолкнуть, но он был сильнее, перехватывая ее руки.

Она привстала и склонилась над его лицом.

— В чем дело, Поттер? Чего ты добиваешься? Ты же закончил то, что начал.

Он смотрел ей в глаза, ничего не отвечая. Она тоже всматривалась несколько секунд, а потом рухнула на подушку и рассмеялась.

— Я поняла, Поттер! Ты боишься, что я исчезну. Разве не помнишь, о чем мы говорили вечером? Мне некуда идти. Так что я не исчезну, Поттер, не бойся.

— Я знаю, что ты не исчезнешь. Просто...

— Просто ты думаешь, что мы больше не будем трахаться. Всё еще считаешь, что это была моя благодарность. Ты редкостный придурок, Поттер! Редкостный!

— Я... Я хотел сказать, что... Не в этом дело, но...

— Заткнись! Мы будем трахаться, Поттер, и чем чаще, тем лучше. Так что иди и дай мне отдохнуть.

— Но почему?.. То есть, зачем ты...

— Ох, ты мне весь мозг выешь своими почему да зачем. Неужели так трудно понять?!

— Тебя, Белла, порой вообще невозможно понять.

— А что здесь еще делать, скажи-ка мне? Чем еще заниматься, сидя вдвоем в пустом доме, кроме как трахаться? Сам-то подумай! Сплошной кайф изо дня в день.

— Хм... — пробормотал он.

— Между прочим, Поттер, я ставлю секс на второе место среди самых приятных занятий.

— На второе?! Как такое может быть вторым? А что же тогда первое?

— У, ты будешь нудеть, Поттер! Расплачешься опять, как младенец.

— Когда это ты видела, чтобы я плакал, Белла? Не ври.

— Постоянно. Как только начинаешь говорить о всяких магглах и прочих грязнокровках, у тебя такое лицо, как будто ты готов всех их оплакивать до скончания века... Хорошо, Поттер, запомни, нет ничего более приятного, чем хороший круциатус для хорошенького маггла.

— Почему я не удивлен, — заметил он сокрушенным тоном.

— Вот видишь, ты уже начинаешь ныть. А еще лучше, когда сочетается первое и второе.

— Сочетается?!

— Ага. Насаживаешься на любимый член, и наблюдаешь, как рядом на полу извивается маггловское тельце. Особенно хорошо, если правильно поймать ритм. Медленное движение бедрами, во-от так и одновременно с этим — круцио! А-ха-ха! Ты не представляешь! Это и есть — почувствовать настоящую жизнь.

Он поднялся и сел на постели. Внутри разом стало пусто.

— Если бы ты притащил сюда семейку магглов, Поттер, я бы показала тебе, что такое настоящее удовольствие. Особенно, если бы там были дети. А-ха-ха!.. Ты куда, Поттер?

Он вскочил.

— Ну почему тебе обязательно надо всё испортить, Белла?! Какого... какого черта ты это делаешь?! Разве обязательно быть такой сукой?!

— Ну, извини, Поттер, что обломала тебе кайф, — она глумливо улыбнулась. — Всё еще хочешь остаться?

"А вот хрен тебе!"

— Да, хочу!! — он с размаху рухнул на постель рядом с ней. — И пошла ты в жопу!

— Ты сама любезность, Поттер. Но учти, я брыкаюсь во сне.

— А я ору во сне.

— Значит, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Белла!

Глава 14. Конвейер.

Он испытывал нешуточное чувство стыда.

Вместо того, чтобы пытаться разоблачить преступников, чем он занимался на самом деле? Спал с упивающейся смертью. Плавал в ванне с упивающейся смертью. Терпел ее укусы. Вылизывал ее тело. Гонялся за ней по всему дому, чтобы поймать где-нибудь на пятом этаже, прижать к обоям, в который раз сорвать с нее халат, и... И так далее.

Он на секундочку вообразил, что об этом бы узнали его друзья: Гермиона, Уизли, Невилл — особенно Невилл! Как бы он смог посмотреть им в глаза после этого, как оправдаться? И ему нужно было еще что-то сказать Кингсли, который терпеливо ждал от него хоть каких-то ответов. В конце концов, он прикрывал его — Гарри. В газеты пока ничего не просочилось, но стоило ли надеяться, что в результате кому-то из газетчиков так или иначе не станет известно, что он увез самую опасную выжившую соратницу Волдеморта в неизвестном направлении, и с тех пор о ней ни слуху, ни духу. Скорее всего, версии посыплются одна причудливей другой. Хотя вряд ли даже самый изобретательный автор бульварных статеек сможет угадать, как в действительности обстоит дело.

Он сам загнал себя в эту ловушку. Теперь он банально боялся, что разговорись она — и ему придется ее отдать. Но, с другой стороны, найти и наказать ее обидчиков он тоже хотел вдвойне. Хуже всего было то, что чем дольше он ее держал у себя без всяких результатов, тем больше была вероятность, что он не получит ни того, ни другого. Поэтому он решил пригласить Кингсли в один из ближайших дней, чтобы попытаться как-то обсудить с ним ситуацию и заодно попробовать вместе надавить на Беллатрису еще раз. Возможно, у министра нашлись бы какие-то неизвестные ему аргументы. А пока он продолжал бездумно наслаждаться ее обществом, буквально ни на минуту не отпуская от себя, как будто она вот-вот должна была исчезнуть.

Они расположились на диване, она — с головой у него на коленях и с ногами, закинутыми на диванную спинку, он — с бокалом вина в руке. "Ни дать, ни взять — супруги перед камином", — подумал он с нервной усмешкой.

— Знаешь, Белла, кажется, всякое счастливое время когда-нибудь кончается.