После этого я, с некоторым трудом, выполз из кресла и вдруг обнаружил под ногами свёрнутый в трубку лист бумаги. Прежде я его не видел. Должно быть рулон обронила незваная гостья, так спешно лишившая меня своего общества. Ну и браслета перехода, в придачу. Сучка!
Размышляя, чем же является моя находка, я подобрал и развернул найденный лист.
Это были стихи:
Лапа льва, упав на город,
В прах надежду обращает,
Наши жизни разрушает.
Бесполезен жалкий ропот;
Лев вам просто не внимает,
По телам людским ступает.
И в глазах жестоких, львиных,
Только ненависть — несчастье!
Только злоба — сладострастье!
Защити детей невинных:
Порази же людоеда —
Одержи свою победу!
Как стиль писанины, так и почерк писавшего были мне хорошо знакомы. Этот стихотворный опус однозначно принадлежал руке Баджары — лидера повстанцев, тревожащих сладкий сон падишаха. Причём всё было написано им собственноручно. Похоже девчонка действовала от имени и по поручению сего славного персонажа, а это не могло не вызывать у меня массу положительных эмоций.
Теперь я просто жаждал, во что бы то ни стало, захватить Баджару и доставить его местному царьку. Лично я не был настолько искусен в пытках, как доморощенные заплечных дел мастера. Их клиенты умирали о-очень долго. Да и эту стерву, проделавшую лишнее отверстие в моей шкуре, тоже не мешало ознакомить с подвальными достопримечательностями.
Изорвав лист бумаги в мелкие клочья, я запустил конффети в воздух, после чего вытащил труп посланца наружу и швырнул его на тело Драмена. Одним жмуриком больше, одним — меньше, какая разница? Стена, за моей спиной, заняла положенное ей место, а я направился к выходу из дворца. Кое что следовало выяснить немедленно.
Остановившись около двери, я поманил одного из солдат пальцем и добродушно спросил:
— Эй, говнюк, кто выходил из дворца в ближайшее время?
Он выкатил глаза, словно я только что неприлично пошутил о королевской фамилии и помотал головой:
— Никто, — он наморщил лоб, как будто измышлял новый способ лечения венерической хворобы, — эт-та, это был господин, сын старшего визиря. Но эт-та уже давно. А больше — никого, пусть меня царь зла заберёт.
Напарник охотно подтвердил его слова одобрительным мычанием. Если бы я не знал, насколько продажны местные стражи, я бы решил, что столкнулся с волшебством и очень удивился. Нет, чародейство тут имело место, но несколько специфическое. Можно было бы попробовать перекупить эту парочку, но зачем? Я просто взял болтуна за горло и выразительно глядя в глаза второму, выпил до капли. Совместил, так сказать, приятное с полезным.
На всём протяжении процедуры, пока его товарищ хрипел, дёргал ногами и выкатывал глаза, стражник испуганно смотрел на меня и хватал воздух ртом, будто я убивал его, а не напарника. Вмешаться он, впрочем, не пытался.
— Итак, кто выходил из дворца в ближайшее время? — освежил я его память и отщвырнул опустевший сосуд, — надеюсь, ты понял, правда полезнее лжи? Так — кто?
— Н — не знаю, — проблеял солдат белыми губами и попятился, упёршись спиной в стену, — в чёрном плаще...Глаза...И другая тоже...
— Женщина? — переспросил я, — или их было две?
— Д-две? — он помотал головой, будто отгонял наваждение, — не одна — точно. Женщина? Наверное...Три?
— У, продажная шкура! — сказал я с отвращением, — позор для охраны.Ты хоть что-то можешь сказать определённое? Какие женщины, как выглядели, куда пошли, в конце концов?
Кадык на жилистой шее задёргался, а глаза отправились на лоб — это была единственная реакция на мои расспросы. Неужели его запугали до такой степени, что даже угроза смерти не смогла развязать чёртов язык? Мало того, рука в кольчужной перчатке потянула к себе копьё, видимо имея намерение проткнуть моё бренное, уже продырявленное сегодня, тело.
— Ну и подыхай, идиот! — я не выдержал и сплюнул, в сердцах, — неужели так сложно было ответить на простейший вопрос? Глядишь — живой бы остался.
Теперь, после того, как второй охранник увалился рядом с напарником я ощутил, как силы вернулись ко мне. Ну, какую — никакую пользу от этих двух недоумков я получил. Вот только вопросов стало ещё больше. Почему женщин было две? Или даже три? И кто были те, которые не стали заходить ко мне? Доходили слухи о том, как Баджара использует одержимых дамочек, влюблённых в него, в качестве шпионов и убийц, однако о подробностях их деятельности я не знал ничего. Сегодня, стало быть, этот пробел в образовании был весьма решительно ликвидирован. Едва не вместе со мной.
— Стало быть ты подумал о лазутчиках некоего повстанца, знающего о тебе лишь по слухам? — по губам женщины скольнула снисходительная улыбка, — словно именно ему ты доставил максимум неприятностей и причинил смертельную обиду? У нас говорят, когда человек провинился перед всевышним, бесы уносят его разум. Видимо, это происходит не только с людьми.
Девочка несмело улыбается, глядя на мать. Но мне совсем не весело. Да, я был глуп, но никогда этого не признаю. Пересказывая историю самой крупной своей ошибки, я обращаю внимание на мелочи, которых прежде не замечал.
— Веселись, — горько вздыхаю я, — легко смеяться над умирающим львом, которому остались считанные часы.
— У тебя достанет времени закончить рассказ, — спокойно отвечает человек, — а у меня — подумать. И ещё — я не смеюсь.
Снаружи, недалеко от входа, сидел сынок Настигана. Стало быть, в этом покойники не солгали. Правда мысль о допросе этого свидетеля отпала ещё до того, как успела зародиться. Отпрыск визиря крепко спал, привалившись спиной к тёплому камню, и шустрая обезьяна шарила по его карманам, издавая при этом, раздражённое верещание. Эти двое явно нашли друг друга и грехом было бы разрушать столь идиллический союз.
Выйдя во двор, я покрутил головой, рыская взглядом между фонтаними и деревьями. Я, естественно, не ожидал увидеть фигуры в чёрных плащах спешащие прочь — это было слишком нелепо. Однако здесь вполне мог оказаться какой-нибудь слуга или заплутавший придворный лизоблюд. Подошёл бы любой свидетель. Но рок сегодня оказался абсолютно безжалостен — никого, кроме парочки пауков, завершавших своё паутинное творение. Это были хорошие, но слишком молчаливые свидетели.
Вот так, пребывая в расстроеных чувствах, я нырнул в узкий проход, между колоннами дворцовой обсерватории, заброшенной за ненадобностью и теперь используемой Наташей, в качестве обиталища своих безумных адептов, и каким-то длинным серым сараем, возможно опустевшей казармой. Солнце позабыло про этот, никому не нужный участок, и я двигался в печальной прохладе, пока сухой жар, бьющий в лицо не известил о прибытии в нужное место.
Колонны, покрытые глубокими трещинами, закончились и я упёрся в чёрные металлические стены, источающие потоки тепла. Это и была королевская кузница, расположенная как ни странно, рядом с дворцом. Но необычным это выглядело лишь для того, кто не знал историю местных правителей. В частности, пра-пра, теперешнего падишаха. Тот, не при ленивых потомках будь сказано, любил заниматься тем, что в иных местах окрестили бы алхимией. Именно для этих целей он построил грандиозный комплекс, называемый всеми кузницей. Сейчас здесь заправлял Илья.
Я повернул и некоторое время шёл вдоль высоченной металлической стены, пока не ткнулся в массивную железную дверь, окрашенную в тёмно-бордовый цвет. По обе стороны адских врат неподвижно замерли две полностью обнажённые девицы, опирающиеся на длинные копья и это вызывало стойкие ассоциации с танцовщицами из стрип-бара. Поставить подобную охрану — это как раз в стиле Ильи, он у нас любитель парадоксов. Красота и смерть в его понятии должны идти рука об руку. Мне было хорошо известно, какие именно инструкции получили эти красотки. Подойди к дверям кто-то, кроме членов прайда, да пусть даже падишах, и в его груди уже торчало бы одно из этих копий. Охранницы и нас то не трогали лишь из-за бессмысленности подобного занятия: кидать копья во львов — только силы зазря тратить.
Одна из смуглых красавиц, не поворачиваясь, трижды стукнула кулаком в дверь и опять притворилась спящей. Ворота заскрипели и одна из створок медленно отворилась, приглашая внутрь — в жаркий полумрак кузницы. Из открытого проёма доносился гул работающих мехов и отдалённый человеческий крик, то затихающий, то усиливающийся: Илья совмещал конструкторскую работу с физиологическими исследованиями.
Я прошёл внутрь и ворота захлопнулись спиной, отрезая от дневного света и погружая в багровую мглу исполинского помещения. Я оказался в огромном сумрачном зале, половину которого занимал гигантский горн, исторгающий волны одуряющего жара. Стены кузницы напоминали сыр: столько в них было отверстий, самых разнообразных форм и размеров. Назначение у этих дырок тоже не отличалось однообразием — это были и вентиляциоонные шахты, и мусорные колодцы, и даже казематы, для наказания непослушных. И везде — везде сновали обнажённые девушки: других служителей местный властелин не принимал.
Ну и самое главное: посреди багровой полутьмы и дымных полос возвышался гигантский металлический трон, уходящий вершиной во мрак, царящий под потолком зала. Думаю, если бы местный падишах узрел эту конструкцию, тотчас удавился бы слюной. Куда его чахлому креслицу до подобного чудовища. Жаль, Фрейд ничего не говорил о размерах престолов. Стоило бы поразмыслить.
К вершине металлического монстра уходила широкая лестница, у подножия которой истекали потом темнокожие охранницы в блестящих золотом доспехах. У каждой, на плече, лежал большой изогнутый меч, расширяющийся к острию. Выглядело всё это весьма круто, но смысла не имело ни на грош. К чему вся показуха, если её никто не видит?
Одна из стражниц протрусила ко мне, поблёскивая мокрым, от пота, телом и поинтересовалась:
— Владыке доложить о вашем прибытии?
— Доложи, — совершенно серьёзно сказал я и поддерживая игру, добавил, — Владыке.
Девушка метнулась назад и с ловкостью обезьяны, на четвереньках, вскарабкалась по ступеням. При этом она как-то ухитрилась не выпускать меч из рук. Тьма скрывала сидящего на троне, и я мог видеть только, как телохранительница несколько раз ткнулась головой в ступень и почти так же быстро спустилась вниз.
— Каждый сходит с ума по-своему, — резюмировал я и пожал плечами.
Ну ладно, Илья устроил тут своё маленькое королевство, со своими законами и порядками — это его дело. Чёрт с ним, с его троном: сооружение выглядит круто и пафосно — этого у него не отнять. А вот дальше и смех — и грех. Он же заставляет всех этих голозадых прислужниц величать себя, кем бы вы подумали? Тёмным властелином и не больше — не меньше!
Будь я каким-нибудь психоаналитиком, то уже через пару минут состряпал бы аккуратную теорию, где весьма убедительно объяснил бы подобное поведение. Дескать всё дело в том, что психика Ильи до сих пор страдает от мощного удара, сопровождавшего начало обращения, посему единственным выходом, с целью устранения болезненных ощущений, будет ускорение метаморфозы. А наилучшим средством достижения поставленной цели, будет персонификация себя любимого с отрицательным персонажем подсознательной мифологии. Уф-ф!
Только фигня всё это! Нельзя проецировать инструменты человеческой психологии на льва — всё равно ошибёшься. А намешано здесь...В основном, конечно, отношения с Виленой. Да, да и моё скромное участие в них, тоже. И ещё, пара — тройка девиц...Лучше не вспоминать. В общем, общаемся мы, до сих пор, с прохладцей.
Выполнив свою задачу, стражница заняла своё место и сделала приглашающий жест: дескать — добро пожаловать наверх. Раздражение, охватившее меня при мысли о том, как я буду карабкаться по скользким ступеням, сменилось внезапным смехом. Отсмеявшись, я подошёл ближе и посмотрел наверх. Отсюда было видно: на престоле сидит не один; рядом с крупной фигурой в чёрном плаще, располагалась ещё одна — гораздо изящнее и намного скромнее одетая.
— Эй, владыка, — крикнул я, пытаясь перекрыть шум кузницы, — вали вниз. Мне нужно срочно поговорить с Тёмным, гм, владыкой. Да, Гальку прихвати. Она мне очень нужна. Надумаешь — я в твоей лаборатории.
Отправив сообщение местным властям я, с чувством выполненного долга, повернулся и показав язык ошарашенным стражницам, нырнул в один из многочисленных проходов. Только из этого, в отличие от остальных, лился яркий свет, напоминающий дневной. Да ещё веяло приятной прохладой и это не могло не радовать.
Зал, где я оказался был намного меньше предыдущего, однако казался большим, из-за яркого освещения и светлых стен. В одном из углов печально сгрудились покрытые пылью лабораторные столы, заваленные столь же пыльными пробирками, ретортами и прочей лабораторной хренью. Заменял всё это добро один гигантский агрегат, со множеством блестящих трубок, шлангов и проводков, присоединённых к большому стеклянному шару. В этой ёлочной игрушке полусидел-полулежал, насколько ему позволяли прозрачные стенки, обнажённый человек. Заметно, что ещё совсем недавно он был мускулистым здоровяком. Но теперь, от былого великана осталась лишь бледная изуродованная тень, при виде меня, попытавшаяся убежать прочь.
Игнорируя подопытного кролика, я подошёл к великолепному мягкому креслу, окружённому хороводом ярких ковриков и комфортно расположился в нём, ожидая хозяина.
Очень скоро раздались тяжёлые шаги, известившие о его прибытии. Моему взору предстал Саурон этого карликового Мордора — Илья. Чёрный свободный плащ, с огромным капюшоном, наброшенным на голову, не мог скрыть мощного торса чего, впрочем, никто и не добивался. Хозяин кузницы, смахнул с угрюмого лица светлый локон и сумрачно уставилося на меня.
— Ты занял моё место, — угрюмо буркнул он, переваливаясь с пятки на носок.
— Ты уж прости невежу, — ухмыльнулся я и забросил ногу на ногу, — это — по незнанию. Привет, Галчонок.
Из-за Илюхиной спины материализовался ангел — моя прелестная кошечка, с идеальной фигурой, едва прикрытой чем-то воздушным, в её понимании, являющемся одеждой. Ослепительно белые волосы ниспадали вниз двумя ровными потоками отчасти заменяя скудное одеяние.Тёмные глаза очаровательно контрастировали с этим изумительным водопадом, вызывая странное ощущение; казалось — видишь две чёрные жемчужины, лежащие на чистом песке.
— Приветик, — расцвела Галина, — давненько не виделись.
— Дела, дела, — я развёл руками, — ну, давайте, присаживайтесь, чувствуйте себя, как дома.
Галька немедленно приняла предложение и расположилась на моих коленях, не преминув чмокнуть в губы, и я тотчас ощутил превосходный аромат, исходящий от львицы. Илья остался на месте, привалившись плечом к стене. Капюшон он откинул и теперь я мог наслаждаться его недобрым взглядом без купюр. Всё же верно мне мне кажется: наше совместное приключение в небесах, о котором я уже слегка подзабыл, оставило между нами некую тень. Ну и ещё, может быть, смерть Ви...Ве?..Этой, из Лисичанска. Только вспоминал! Всё время забываю. Но это уже не моя проблема.
