— Увы, — развёл я руками, признав этот факт и будучи согласным с обеими частями высказывания Энжель. Да она меня не убедила. И мне тоже жаль, что это так. И оттого я с нескрываемой досадой вопросил: — Одного я не могу взять в толк — почему вам не помогли укрыться от преследования Охранки те добрые люди, что снабдили вас оружием?
— Эти люди и так очень многим рискнули, поддержав в трудный миг... Не хотелось мне затягивать их в круговорот своих проблем... — покачала головой леди и, помявшись, едва слышно добавила: — Да и я была абсолютно уверена, что смогу безнаказанно покинуть город... Или уж, в крайнем случае, не попасть в лапы Охранки живой...
— Надо было вам оставаться у меня, — проворчал я. — Уж я бы точно нашёл способ помочь вам выбраться из Кельма. А так заплутали небось...
— Нет, Кэр, это просто злой рок... — печально молвила девушка. — Ищейки Охранки настигли меня в самом неподходящем месте — на торговой площади...
— Но вы же, говорят, мастерски владеете искусством контактного боя, — нахмурился я. — Отчего же не отбились от преследователей? Вы же понимали, что ничего хорошего в застенках Охранки вас не ждёт.
— Мастерски!.. — криво улыбнулась леди и спросила: — Кэр, ты видел, что стало с дворцом вашего градоначальника?
— Нет, — покачал я головой и с сожалением признался: — Как-то времени не было...
— Там левое крыло здания буквально в руинах лежит, — просветила меня Энжель. — Несмотря на всю магическую защиту. — И горько вздохнула. — Кэр, если бы я затеяла бой на торговой площади, Кельм погрузился бы в многодневный траур по безвинным жертвам... Увы, но моего мастерства недостаточно, чтоб выбить в толпе хорошо экипированных ищеек Охранки и при этом не причинить вреда ничем не защищённым от ударов магии людям... Поэтому мне ничего не оставалось как сдаться... Я ведь хотела только отомстить тому человеку из-за которого оказалась сиротой, а не убивать ни в чём неповинных людей...
— Понятно... — протянул я, с сочувствием и возросшей симпатией глядя на девушку.
Ланка притащила большой поднос с заказанными кушаньями и Энжель не стала продолжать разговор. Да я в прочем и не настаивал, заметив голодный взгляд девушки, брошенный ею на еду. Хлебом-то да водой сыт не будешь, а ничего иного в застенках Охранки не подают.
Покушав, Энжель сразу же вытянула в мою сторону руки, предлагая надеть кандалы, несказанно удивив меня этим жестом.
"Ты только посмотри какая покорная лапочка! Ну просто прелесть!— умилился бес и укорил меня: — А ты, осёл, отказался от такой славной рабыни!"
"Заткнись, скотина!" — сердито потребовал я от нечисти поганой. И так как не испытывал никакого удовольствия видя юную леди в цепях, сказал ей: — Можно ведь обойтись без кандалов... Если пообещаете не пытаться совершить побег.
— Прости, Кэр, но я не могу дать такого обещания, — с сожалением покачала головой Энжель. — Я не могу подвести доверившихся мне людей.
— Что ж, хорошо, — скрепя сердце согласился я нацепить на девушку кандалы.
А кроме этого ничего не изменилось. Мы так и остались сидеть за столом. Не в дилижансе же куковать до того времени как конвой продолжит свой путь. И подчинённые мои по очереди перекусили, пока я болтал с Энжель о всякой ерунде, стараясь узнать её получше.
Жара действительно немного отпустила, и много позже полудня ехать в дилижансе оказалось не так тяжело. Тем более что мы всё равно задолго до заката миновали небольшой городок под названием Лурск и добрались до постоялого двора, что расположился на Южном тракте, к которому и примыкает дорога ведущая в Кельм.
Миновав высокий тын, окружающий место отдохновения усталых путников, мы очутились на огромном пространстве двора, где вполне можно было бы разместить небольшую деревеньку. Или пару больших торговых караванов, что частенько снуют по тракту проложенному от южных ворот империи — Машера до самой столицы. Но сегодня двор можно сказать пустовал. Лишь почти у самого крыльца огромного постоялого двора в два этажа, сложенного из грубо отёсанного серого камня, стояла карета с хорошо знакомой каждому эмблемой — намалёванным белой краской сжатым кулаком в солнечном кольце. А чуть дальше, между конюшней и тыном стояла простая телега. С железной клетью, набранной из широких кованых полос. А внутри этого узилища сидел какой-то худющий бедолага, с исполосованной кнутом спиной и жадно насыщался из поданной ему сердобольными братьями-инквизиторами чаши.
— Десятник, к крыльцу нам никак не подъехать, — оповестил меня Грегор, остановив дилижанс посреди двора.
— Ничего, ножками пройдёмся, — ответил я. — Осмотримся вот только. — И ступил на утрамбованную до состояния камня землю.
— Благослови вас Создатель! — насытившись, весьма благочестиво поблагодарил инквизиторов сидевший в клетке человек. Но на этом не успокоился и продолжил: — Да дарует он вам спасение и очистит ваши души от той ереси в коей вы погрязли!
Я аж остановился, услышав такой пассаж. Еретик братьев-инквизиторов в вере наставляет!
— Не усугубляй свои грехи, сын мой, — обманчиво мягко обратился к нему довольно пожилой уже инквизитор с выбритым до синевы лицом. — Отрекись от своих заблуждений. И будешь ты прощён.
— Нет! — упрямо мотнул головой тот и с жаром продолжил: — Я не отступлюсь от истиной веры! И не стану поклоняться тому чудовищу, которого вы, безумцы, нарекли Светлым Ангелом! — И с болью и отчаяньем провозгласил. — Как вы можете быть так слепы, братья? Оглянитесь вокруг! И поймите — не может быть этот мир землёй обетованной, дарованной нам самим Создателем! Всё это изуверское коварства тёмных сил, что обманом заманили наших предков в сей мир! Где ангелы и демоны суть есть едины! И отличаются друг от друга не более чем светлокожий человек от темнокожего!
— Демоны помутили твой рассудок, брат, и заставляют произносить такие кощунственные речи, — с сожалением покачал головой инквизитор.
— Неправда, я нахожусь в здравом уме! — пылко возразил еретик и вдруг заметив что его слушают не только стоящие у клетки инквизиторы, повысил голос: — Сии злокозненные твари, что именуют себя ангелами и демонами суть есть едины! И это есть горькая истина! Всё вокруг нас не более чем фарс! Игра двух этих рас! Придуманная ими после того как этот чудный мир опустел в результате их забав! А мы здесь не более чем игрушки, обманом вовлечённые в жестокую забаву!
Я едва не покрутил пальцем у виска. Идиот. Единственное до чего он договорится, так это до искупления Светом. Но надо признать упрямый идиот, раз продолжает стоять на своём даже перед инквизиторами. Или просто сумасшедший.
— Интересно, сын мой?
— Да не так что бы, — заставил меня вздрогнуть коварный вопрос, заданный старшим инквизитором совершенно незаметно подобравшимся поближе ко мне.
— Что ж видимо я ошибся, предположив, что тебя увлекла речь еретика, — с сожалением развёл руками этот ревнитель веры, не сводя с меня цепкого взгляда.
— Видимо так, — согласился я. — Ничего интересного я не услышал. — И чтоб исключить любые подозрения в моей лояльности к истинной церкви, сказал: — Нас о таких вот заблудших душах отец-предстоятель Йоль неоднократно предупреждал. Поэтому еретические речи нисколько не смутили мою душу. Просто удивлён был, увидев, что вы дозволяете этому человеку тревожить народ. Зачем вам это, а?
— Пребывающую во Свете душу пустыми словесами не обратить во Тьму, — чуть подумав, всё же ответил на мой вопрос пожилой инквизитор. — Зато уже склонившуюся к предательству истинной веры можно выявить.
— Тёмных ловите на живца? — сообразил я.
— Можно сказать и так, — изобразил намёк на улыбку краешками губ инквизитор и, бросив на дилижанс как бы безразличный взгляд, кротко вопросил: — А отчего твои спутники не выходят, сын мой? Неужели им за целый день не надоело томится в душном дилижансе?
— Да мы не сильно-то и томились. Жару переждали и ехали по холодку,— попытался оправдаться я и отделаться от этого излишне въедливого святоши.
— Предусмотрительно, — похвалил нашу инициативу святоша и предложил: — Но всё же пусть твои спутники выйдут. Вдруг кому-то из них надо грехи отпустить...
— Да святой отец, я желаю покаяться... — неожиданно заявила выглянувшая в окошечко Энжель, на миг повергнув меня в ступор своим неожиданным ходом.
Ошеломлённо уставившись на леди, я силился понять, что всё это означает. Неужели Энжель решила, что её смерть на костре самый верный и быстрый способ оставить Охранку с носом? Или может всё это хитрый розыгрыш? И это не инквизиторы вовсе, а переодетые ими аквитанские подельники нашей преступницы?
— Рад это слышать, дитя моё, — похвалил духовное рвение леди улыбающийся инквизитор, мельком глянув на неё и продолжая смотреть на меня.
— Простите, отче, но я не могу этого допустить, — глубоко вздохнув, преступил я дорогу шагнувшему к двери дилижанса инквизитору.
— И что это значит, сын мой, — сложив ладони, едва ли не промурлыкал благостно улыбающийся святоша. — Хочешь ли ты сказать, что отвергаешь священное право сей дщери Господней на покаяние и искупление грехов? — И продолжая улыбаться, обратился к своим сотоварищам. — Братья мои, подойдите-ка сюда...
— Э, тьер десятник, может пусть его... покается леди? — тихонько кашлянув, вопросил с козел Грегор. — Никуда ж она не денется отсюда в кандалах...
— Простите, отче, — повторился я, косясь на приближающихся к месту событий помощников инквизитора с безобидными дубинками на поясах, что всего лишь обиты железом. И вытащил из внутреннего кармана куртки сопроводительные бумаги. — Ознакомьтесь вот с этим.
— А зачем мне это? — удивлённо вопросил святоша и осуждающе покачал головой: — Когда я своими глазами вижу страшные вещи... — И обличительно ткнув перстом в сжимаемый мной стреломёт, повысил голос. — Человека, который с оружием в руках преградил дорогу Святой Инквизиции!
— Вот... — оборвав едва не сорвавшееся с моих уст ругательство, я с тоской прикинул свои невеликие шансы на благополучный исход противостояния с инквизиторами. Меня ж свои и положат, если я начну воевать со святошами, даже если впоследствии окажется что те на самом деле переодетые аквитанские агенты.
— Вот я и говорю, — сурово молвил старый святоша. — Что мне твои бумаги, когда ты делами своими показываешь своё истинное нутро!
Я выругался про себя. Фанатик, не иначе! Только такие истовые ревнители веры в каждом видят еретика и всячески стараются его изобличить. И пустыми словами от такого действительно не отделаешься...
— Ну хорошо, давайте тогда поговорим о делах, — тут же предложил я. — И разберёмся кто есть кто.
— Говори, говори, сын мой, — благостно покивал святоша, взмахом руки останавливая своих помощников полукольцом охвативших дилижанс. — Всё тебе зачтётся...
— Ваши б слова да Создателю в уши, — съязвил я ухмыльнувшись. — Ибо чувствую, ждёт меня тёплое местечко в Верхнем мире, по деяниям моим! Так как нет у матери нашей церкви более ярого сторонника, непрестанно делами своими доказывающего свою верность! — И с сочувствием поглядев на инквизитора, покачал головой. — А вот где окажетесь вы в посмертии, я даже и не знаю. Потому как работаете плохо. Бедолаг каких-то слабоумных ловите вместо истинных врагов Света!
— Это закостенелый еретик, распространяющий лживые заветы Тьмы, а не безвинный страдалец! — ощетинился святоша.
— Невелика добыча, — бросив на телегу с клеткой пренебрежительный взгляд, сказал я и скромно заметил: — А я вот давеча целого тёмного мастера к демонам отправил!
— Это как же ты умудрился? — недоверчиво поинтересовался инквизитор, вперив в меня пытливый взгляд.
— Так моим же словам веры нет, — напомнил я и подсоветовал:— Поезжайте-ка в Кельм, да узнайте там по факту как Керридан Стайни умудрился тёмного мастера завалить. Прямо к отцу-предстоятелю Йолю, главе нашего отделения ордена "Карающей длани Господней" езжайте, он вам глаза и раскроет.
— А знает ли тебя отец-предстоятель? — спросил святоша, делая вид, что малость усомнился в моих словах.
— И очень даже хорошо знает, — уверил я въедливого старикана, делая честные-пречестные глаза. — Поезжайте и спросите его. Думаю, он с удовольствием поведает вам об убиенном мной тёмном мастере и о том насколько я благочестивый сын нашей церкви.
— А что за бумаги ты хотел мне показать? — сделав постную мину, поинтересовался святоша, которому явно не улыбалось ехать на разборки к высокопоставленному собрату.
— Вот, ознакомьтесь, — повторно протянул я ему документы. — Сопроводительные бумаги, выданные Охранной управой, на конвоирование в столицу особо опасной преступницы, убившей нашего градоначальника. — И чтоб окончательно убедить инквизитора отвязаться, добавил. — Да и ещё. Вне всяких сомнений, в столице заключённой будет представлена возможность исповедаться и отпустить грехи. Пока же это преждевременно, ибо мы её не на казнь везём, а на дознание.
— Если душа человека требует покаяния, то никто не вправе ограничивать её в этом устремлении к Свету, — решительно высказался инквизитор, возвращая мне бумаги.
— Я ж с этим и не спорю, — изобразил я простодушие. — Просто мне кажется, что к данному случаю это ваше совершено справедливое замечание касательства не имеет. И преступницу нисколько не волнуют благочестивые порывы её души. Она просто хочет оставить всех с носом, оговорив себя. Видимо думает, что с помощью суда Инквизиции ей удастся уйти от проводимого имперскими властями дознания и сохранить в тайне преступную сеть, созданную в Кельме злонамеренными аквитанцами. — И пожал плечами. — Конечно, я могу ошибаться, отче, но всё же считаю, что просьба о покаянии это просто хитрая уловка данной особы, а не внезапный приступ раскаяния и благочестия.
— Уловка значит... — нахмурившись, задумался инквизитор и решительно кивнул: — В чём-то ты прав, десятник. Поэтому я не стану препятствовать твоему дальнейшему пути и принимать покаяние этой грешницы. — И предупредил, сурово взирая на меня. — Но учти — обязательно доложу об этом инциденте! И не дай Создатель, если окажется, что ты позабыл известить своё руководство о желании твоей подопечной встретиться со священником для покаянной исповеди!
— Не переживайте, отче, память у меня хорошая.
— Идёмте тогда братья, здесь нам делать нечего, — сказал своим помощникам старший инквизитор. И уже направившись было прочь, обратился ко мне: — Скажи мне, сын мой, неужто ты действительно использовал бы оружие против представителей Святой Инквизиции, если бы мы вознамерились забрать твою подопечную?
— Я и помыслить не мог о том, чтоб использовать против вас оружие, — горячо уверил я святошу. — Просто в руках его держал, в тот момент когда вы подошли.
Удовлетворённо кивнув, инквизитор всё же отвязался от меня и вернулся к вещавшему из клетки еретику. А я, вытерев со лба пот, облегчённо вздохнул. Чуть ведь не угодил в переплёт! Хорошо удалось выкрутится... А то представить жутко что бы произошло, если бы этот святоша решил настоять на своём. Точно бы приписали мне вооружённое сопротивление святым людям и заклеймили как еретика. И затравили бы потом как бешенную собаку. У ордена "Карающей длани Господней" руки ой как длинны... Но не дать же этой глупой девчонке, что типа жестокая убийца, окончить свою жизнь на костре?
