Кусочек Желания

Куприянов Денис Валерьевич, Иванова Татьяна Вадимовна

Кусочек Желания

Пролог

Я не умею читать стихов, я не умею считать слонов, я не умею фальцетом петь, я не умею всего уметь... No Несчастный случай

Великий некромант

Тёмной-тёмной ночью на тёмном-тёмном кладбище возле тёмного-тёмного леса совершался тёмный-тёмный обряд. И хотя гипотетические свидетели этого скорей всего начали бы ворчать, что безоблачная ночь с полной луной никак не является тёмной, что редкий лес даже в полночь просматривается насквозь и что на самом погосте висит несколько фонарей, черноты действия это не отменяло.

В центре кладбища над разрытой могилой стоял суровый некромант, одетый в балахон цвета вороного крыла, и, воздевая к небесам посох, произносил старинные магические слова. По углам ямы стояли зажжённые свечи, курились благовония, а на крышке гроба алела кровавая пентаграмма. Но те же самые гипотетические свидетели наверняка бы заметили, что посох не столько вздымается вверх, сколько лупит прямо по гробу, а заклинание читается усталым невнятным голосом.

— Эр-шла сманака крушла-зы эх! — бубнил маг. — Восстань из могилы! Подчинись моей воле! Эр-шла сманака крушла-зы! Восстань!

Однако покойный никак не желал воскресать. Некромант замолчал и принялся нервно ходить вокруг могилы. Несколько раз пнув надгробие, он спрыгнул вниз и, используя посох как рычаг, попытался приподнять крышку гроба. Она довольно быстро поддалась, однако вместо ожившего трупа изнутри вырвался резкий запах разложения, заставивший некроманта зажать нос и резво выскочить на поверхность.

— Восстань, — вяло пробормотал он, после чего ударом посоха забил крышку обратно и устало присел на лежавшее рядом бревно.

Дело явно не клеилось. За те четыре часа, что длился обряд, труп даже ни разу не пошевельнулся. Незадачливый некромант в очередной раз раскрыл свой гримуар и погрузился в его изучение. Вроде всё было сделано правильно, но результат почему-то равнялся нулю. Бормоча проклятия под нос, маг водил пальцем по строкам, пытаясь найти, где же он допустил ошибку.

Вдруг его размышления прервал внезапный шум. Подняв голову от книги, некромант увидел огни факелов, а порыв ветра донёс до его ушей лай собак. Быстрым движением руки, что выдавало его опытность в подобного рода делах, маг погасил свечи, затушил курильницу, забросил весь нехитрый инвентарь в походную сумку и заскользил между могил в сторону ограды. Факелы приближались, и в свете уже можно было разглядеть десятка полтора разгневанных хоббитов, которые заглядывали в каждую щель в поисках мерзавца, посмевшего потревожить кладбище. Их голоса становились всё громче.

— Где этот негодяй?!

— Огоньки вроде вон там видели.

— Интересно, чью могилу он сейчас разрыл?

— Только бы не моего дедушки!

— Ищите внимательней, под каждый куст смотрите!

— Пожалуйста, только не моего дедушки!

— Эй, собак сейчас спускать или когда на след встанут?

— Только не дедушку! Только не его!

— Да что тебя так дедушка волнует?

— Так если он его оживит, мне придётся наследство своё возвращать!

— Ничего тебе не придётся. Мёртвые не имеют права на имущество живых!

— Точно?

— Как главный судья тебе говорю. Хочешь, даже закон такой примем? Только с тебя за это две бочки твоего лучшего пива.

— А если он не моего дедушку оживит, а чужого?

— Один хрен с тебя пиво! Законы так просто не делаются!

Всё это время некромант потихоньку отползал к дальнему концу кладбища. Он уже почти добрался до замаскированной дыры в заборе, но замер от ужаса, ведь прямо в паре шагов от него пронеслась ещё одна толпа хоббитов. Размахивая факелами, они возмущённо кричали, угрожая некроманту всевозможными карами, начиная очисткой голыми руками всех туалетов поселка и заканчивая насильственным кормлением экспериментальными блюдами. От перспективы последнего некроманта даже передернуло, поскольку он знал, насколько изощрённым в кулинарных пытках может быть низкорослый народец. К счастью, отверстия в ограде никто не заметил, и, дождавшись, пока толпа пробежит мимо, маг пролез сквозь него, разбросал по земле несколько горстей порошка, который должен был сбить собак с его следа, и шустро взобрался на ближайшее дерево. Там, надёжно укрытый листвой, он прислушался к разговорам своих преследователей.

— Опять он словно сквозь землю провалился, — донеслось до некроманта мрачное ворчание. — В пятый раз пытаемся его поймать, и в пятый раз он исчезает.

— Дык волшебник же, — с уважением ответил кто-то.

— Какой он к оркам волшебник! Сколько он по нашему кладбищу шарился, а ни одного трупа так и не поднял! Только надгробия поронял, хулиган эдакий!

— Хорошо, хоть дедушку не отрыл...

— А кого он откопал-то сегодня?

— Да мельника старого.

— Того, что с полгода назад похоронили?

— Ага.

— Ну, и хорошо, что не оживил, при нём мельница всего-то раз в месяц работала.

— И не говори, нынешний гораздо лучше!

— А всё-таки, куда этот маг запропастился? Вроде всё осмотрели, нету его нигде.

— Местный это! Богом Великим всем вам клянусь! Кроме наших никто эти места так хорошо ни знает!

— Да перестань ты ворчать, старый! У нас, у хоббитов, даже самых завалящих магов никогда не было, откуда некромансеру-то взяться?

— Ладно, упустили мы его. Пошли, что ли, спать. После обеда уж придём, восстановим всё, что он тут порушил.

Так, тихонько ворча, незадачливые охотники за тёмным магом разошлись по домам, а сам злобный некромант, сидевший в ветвях, ехидно рассмеялся. Упорство хоббитов в охоте за ним просто поражало: вместо того, чтобы продолжать поиски до рассвета, обнюхивая каждый уголок, деревенские предпочли здоровый сон без лишней нервотрёпки. Разумеется, некроманту это было только на руку. На всякий случай он ещё несколько часов подремал в своём укрытии, а с первыми лучами солнца спрыгнул с дерева и укромными тропами побежал к лесной опушке, где его уже ждала надёжно спрятанная небольшая телега с запряжённым в нее пони. И едва некромант добрался до нужного места, как облик его разительно изменился. Чёрный плащ трансформировался в скромную накидку от дождя, посох покрылся зубцами, превратившись в грабли, Гримуар Тьмы сменил обложку и стал "Пособием для Огородника", артефакты исчезли на дне корзины под кучей репы, а сам злобный маг, взявшись за вожжи и надев простую соломенную шляпу, при свете дневного светила преобразился в уважаемого местного жителя Пэтти Редькинса. Выехав на дорогу, он раскланялся с парой односельчан, из тех, что ночью гонялись за ним, и, раскурив трубку, направил повозку в сторону дома.

* * *

Обитатель Вечных Лесов

В питейных заведениях всегда шумно, и чем больше там народа, тем сильнее шум. Однако таверна "Бездонная бочка" сегодня представляла собой редчайшее исключение из правила: вот уже два часа в ней стояла тишина. Никто не орал, не ревел пьяных песен, не пытался пробить своему соседу голову — все молчали, потому что шла Игра с участием известных шулеров "братьев Дуболомов". Родными братьями они не являлись, а представляли собой команду из гоблина, главного каталы, про которого говорили, что у него в рукавах карт больше, чем в колоде, и двух троллей, державших карты лишь для виду, а на самом деле служивших силовой поддержкой. На первый взгляд, происходившее казалось обычным делом: Дуболомы, используя весь арсенал доступных им средств, обчищали карманы очередного простофили. Однако стоило присмотреться повнимательнее, как становилось понятно, что в этот раз Дуболомы явно сомневались в своей победе и сильно нервничали, поглядывая на оппонента.

А тот был очень необычен. Прежде всего взгляды к себе притягивали его утонченное лицу со слегка раскосыми миндалевидными глазами и длинные золотые волосы, уложенные в несколько кос, хитро переплетённых между собой. В общем, по первому впечатлению, это был лесной эльф, редкий гость в больших городах и любимая мишень жуликов разных мастей, по причине незнания перворожденными реалий внешнего мира. Однако то, что находилось ниже подбородка незнакомца, сбивало с толку практически всех. Вместо обычной для остроухого худой, чуть ли ни прозрачной фигурки, взорам посетителей "Бочки" представала груда мышц, словно бы эльфу отрезали голову и пересадили на туловище короля варваров. Не меньше удивления вызывал и его наряд. Как правило, перворождённые носят изысканные длинные одеяния из шёлка, но этот был практически обнажён. Исключение составляли пересекавшая грудь сложная ременная конструкция, призванная держать оружие и тяжёлый меховой плащ, а также здоровенная набедренная повязка из шкуры розового песца. Последнее приводило народ в благоговейный трепет, поскольку всем было известно, что розовый песец, животное редчайшее и ценнейшее, водится в далёкой тундре, где обитают снежные великаны и ледяные драконы, и добыть такого зверя, а уж тем более посметь сшить из него наряд, могут лишь сильнейшие из воинов Севера. Последним штрихом, дополняющим странный образ эльфо-варвара, являлось его оружие, прислонённое к стене. Перекрещённые двуручный меч и двулезвийный топор, выкованные из незнакомого чёрного металла, привлекали немало заинтересованных взоров.

Тем временем эльф, не обращая ни малейшего внимания на любопытных, в очередной раз сгрёб со стола свой выигрыш и мелодичным басом с варварским акцентом произнёс:

— Урлог снова выигрывать.

— Подожди! Дай мне отыграться!

Обычно эта фраза из уст гоблина звучала перед обчисткой очередного дурака, посчитавшего, что он всё знает о карточных играх. Но на этот раз ситуация складывалась иначе. Шулер действительно остался без гроша в кармане, и самое ужасное, что он до сих пор не мог понять, почему все его трюки так и не сработали.

— Гоблин уже двадцать раз отыгрываться. Урлог больше не хотеть играть! — с этими словами эльф ссыпал всё выигранное золото в кошелек.

Тролли с недоумением смотрели на противника, изо всех сил пытаясь сообразить, что им делать. В их маленьких мозгах чётко прописались две истины: первая — не садись играть с варварами, если не хочешь лишиться головы; вторая — эльфов можно обчистить всегда и везде. А тот факт, что эти два постулата стали друг другу противоречить, вогнал троллей в ступор. Недоумевал и главный Дуболом. Обычного оппонента в такой ситуации он, скорей всего, по старой испытанной схеме подстерёг бы в тёмной подворотне, но сочетание двух столь противоположных образов вогнало и его в шок. В итоге гоблин, ошалевший из-за уходящих от него денег, слишком рано перешёл к силовым действиям.

— А ну быстро сел обратно и продолжил! — тонко заверещал он, направив на эльфа портативный арбалет.

Тролли, злорадно ухмыляясь, потянулись за дубинами. Принятое их товарищем решение заставило и здоровяков перейти к активным действиям.

Но вот у эльфа на этот счёт имелось совсем иное мнение. Ничуть не удивившись агрессии в свой адрес, он резким движением схватил свой топор и... Дальнейший ход событий практически никто из свидетелей не смог восстановить по памяти. Зато все помнили возникшую после удара яркую вспышку, размазанных по стенам троллей, чьи дубинки превратились в порошок, гоблина, сидящего на люстре и сжимающего в руках остатки арбалета, и, наконец, самого инициатора беспорядка, стоявшего посреди обломков стола и стульев, нечаянно попавших под топор.

— Хороший топор! — нежно произнёс эльф, поглаживая оружие. — Урлог сам ковать его из небесный металл! А лучший шаман племя его зачаровывать!

После столь впечатляющей демонстрации силы вряд ли кто-то осмелился бы бросить варвару вызов. Посетители таверны молча провожали его взглядами. Однако уже на выходе случился ещё один инцидент. Эльфо-варвар, проходя мимо зеркала, случайно взглянул в него, нахмурился, остановился и принялся поправлять свои косы. Похоже, это не очень получалось, поскольку вскоре он начал недовольно бурчать, потом всё громче и громче и, видимо, не справившись с нервами, разнёс несчастный кусок стекла мощным ударом кулака, после чего, наконец, покинул заведение.

В тавернах всегда шумно, это знают все, и даже недолгое присутствие странного эльфа так и не смогло нарушить этого правила. Уже через минуту после его ухода в "Бездонной бочке" восстановилась весёлая обстановка: кто-то пил, кто-то пел, кому-то били морду, а хозяин тряс главного из Дуболомов, надеясь выбить хотя бы часть денег для возмещения ущерба.

Сам же эльфо-варвар весело шагал по ночным улицам города, подбрасывая в руке туго набитый кошелёк. Вскоре он остановился перед заведением, славившимся своими лёгкими нравами и очень опытными барышнями, и проговорил довольным голосом, лишённым всякого акцента:

— Хорошая игра, хорошая драка, а теперь хорошая девушка! Что ещё нужно для того, чтобы и день считался хорошим?

Но тут же, вспомнив о зеркале, он поморщился. Чтобы хотя бы на время изгнать мысль, не дававшую ему покоя, эльф тряхнул головой и вступил на порог так понравившегося ему борделя.

* * *

Ангельский голос

Ярмарка — это всегда весело, особенно если на ней объявили о состязании музыкантов. С многочисленных помостов доносились треньканье, гудение, баханье, мелодичные переливы, а десятки певцов рвали голоса, пытаясь не просто достучаться до сердец слушателей, но и переорать своих конкурентов. И ведь это ещё не сам конкурс, а всего лишь прелюдия к нему! Основное состязание должно было начаться послезавтра, но уже сегодня центр города заполонили люди искусства. Сотни музыкантов, певцов, бардов, менестрелей, а так же просто любителей погорланить с помоста съехались со всех концов империи, чтобы поразить своим мастерством столичную публику. Среди них попадалось немало тех, кому это вполне удавалось, и были даже такие, кто потрясал народ своим талантом. Но встречались и другие...

В узкой улочке, примыкавшей к главной площади, проходил концерт. Не совсем обычный, надо заметить, ведь редко когда увидишь выступление, на котором зрителей и слушателей удерживают насильно. Компания в полтора десятка человек, шедшая по переулку, была ошеломлена, когда внезапно дорогу им преградил гном, а путь к отступлению отрезала непонятно откуда взявшаяся стена.

— Всё в порядке, — попытался успокоить их гном. — Я просто хочу исполнить вам пару песен, а вы послушаете.

И ударив по струнам своей арфы, которая больше напоминала боевой топор, к которому привязали струны, он запел. Играемая музыка отличалась хорошим качеством, да и сама песня считалась одной из лучших романтических баллад последнего столетия. Но вот едва услышав пение, народ затрепетал от ужаса! Мало кто может одновременно картавить, шепелявить, хрипеть, кряхтеть и выть дурным голосом, не попадая в ноты, но гному это превосходно удавалось, что было очень страшно. Вопли ужаса невольных зрителей сменились криками о помощи, а также стенаниями и умалениями безжалостного исполнителя закрыть рот. Один раз на шум прибежали стражники, но ничего не смогли сделать, поскольку отвратительное пение — не преступление, и торопливо удалились, зажимая уши и проклиная про себя певцов и организаторов этого состязания.