Когда дракон умирает, Империя умирает.
Где потерянная кровь дракона, прародителя Империи?
И из мрака пустоты, кто должен остановить ток крови?
Пока кровь Принца Дракона течет в ее правителях,
Слава Империи будет непрерывно простираться в веках.
Кровь Его Сердца течет в темноте
На этот раз врата открыты, кто закроет их в нарастающей волне?
Из Вод Забвения для Лорда Дагона навечно перерождён в крови и огне.
Найди его... и закрой мраморную пасть Забвения.
Пророчество Оддфрида Белые Губы.
Холодно. Сыро.
Где-то капает вода.
В густом сумраке, кое-как разгоняемом неровным светом чадящих факелов, виднеются тёмные от влаги стены, ржавая решётка с тяжёлым висячим замком, закрывающая вход в довольно просторную камеру, вся обстановка которой состоит из грубо сколоченного стола, колченогой табуретки, да свисающих с потолка ржавых кандалов для особо буйных заключенных. На столе — глиняный кувшин с водой и треснувшая миска с нетронутой сероватой массой, в которой смутно угадывается вязкая ячменная каша. Ложки нет. Заключенные едят руками.
В дальнем углу на жиденькой, почти отсутствующей подстилке из соломенной трухи лицом вниз распластался сам обитатель этой камеры, несколько часов назад принесённый с допроса без сознания. Тонкокостное худощавое тело, синевато-лиловая кожа не скрытых конопляным арестантским тряпьём предплечий и икр, покрытая синяками и ссадинами, острые кончики ушей, виднеющиеся сквозь спутанную гриву длинных серебристых волос... тёмный эльф. Данмер, как они сами себя называют, уроженец негостеприимного Морровинда.
Скоро он очнётся...
Месяц Последнего Зерна, 27, год 433 Третьей Эры. Имперская тюрьма.
Темнота. Кромешная тьма вокруг. Именно так мне показалось в первую секунду. Пришлось несколько раз зажмуриться до зелёных кругов под веками, прежде чем я понял, что она все же не абсолютная. Скорее, просто густой сумрак. Зрение немного перестроилось, и я обнаружил, что нахожусь в камере. И, судя по каменной кладке, где-то в имперской крепости. Имперские постройки это и отличает — массивность, грубость, угловатость. Как и самих имперцев-сиродиилов(1), захвативших мою родину и коваными сапогами топчущих древние традиции данмеров...
Стоп.
Казематы. Крепость. Имперцы.
Просто замечательно...
Чихнув и стряхнув с лица прилипшие соломенные крошки, я попытался встать. Движение отозвалось резкой болью в голове, заставив со стоном рухнуть обратно на лежанку, отчего я взвыл снова — теперь уже от боли во всех остальных местах. Похоже на откат от скуумы... Или на последствия от побоев, подумалось мне после новой попытки подняться. Интересно, что же я натворил? И скуума, эльсвейрская отрава... эту дрянь так просто не достать, нужно "знать места", как говорится. И быть полным придурком, чтобы начать её употреблять. Дешёвые разновидности скуумы, перегнанные обычно на местных ядовитых травах, и сырые стебли лунного сахара, из которого её, собственно, и делают, у меня на родине, в Ресдайне или, по-имперски, Морровинде, некоторые дают рабам, в первую очередь каджитам, чтобы сделать их послушными. Особенно в этом преуспели представители Дома Дрес, хотя как раз у них рабов-каджитов почти нет — жители пустыни слишком плохо переносят нездоровый болотистый климат Дешаана. Такие рабы со временем тупеют да и живут от подачки до подачки, но, видимо, их хозяевам это кажется оправданным. Коты вообще не имеют против этой дряни иммунитета. Да и на других она действует сильно. Дорогие сорта... это совсем другое дело. Совсем другие компоненты. И другие рецепты, разумеется. Такой скуумы не чуждаются сами господа и даже императорские Клинки, если верить слухам. Все равно глупо. Отрава, она и есть отрава. Вспомнить бы ещё, как меня угораздило...
Лучше бы я не вспоминал... Честь, долг... Честь Дома... Чего стоят они, когда после задушевной беседы с дядюшкой Болвином за стаканчиком шейна, ты оказываешься неизвестно где? А утешения, доброжелательные просьбы не волноваться и радужные обещания по-родственному помочь в сложившейся — в результате твоей собственной, правда, глупости — ситуации с грозящим тебе изгнанием из Дома оборачиваются пробуждением в казематах? И ведь поверил же, придурок... Притом, что именно от Болвина Венима, нынешнего главы клана, и зависело моё положение в Доме. Что ж, надо думать, изгнание состоялось. Непонятно только, к чему такие сложности? Объявили бы, как о свершившемся факте, и дело с концом. Все равно я в последние несколько лет жил отдельно от семьи, в Балморе, куда сбежал, не дождавшись достижения совершеннолетия, благо в силу происхождения у меня оно должно было наступить почти на десять лет раньше, чем у моих сверстников. И не так уж плохо жил — влажный юг Вварденфелла, Аскадианские острова, с их бесчисленными озёрами и речными протоками нравился мне гораздо больше каменисто-песчаных пустошей вокруг моего родного Альд'Руна даже после того, как прекратились моровые бури с Красной Горы. И какого скампа надо было затевать тот разговор? Непонятно. Впрочем, по доходившим до меня слухам, дядюшка тот ещё жук и ничего не делает просто так, зачастую без сомнений и угрызений совести поступаясь теми самыми понятиями о чести, которыми всю свою жизнь руководствуется каждый кланник Дома Редоран, хотя и изображает из себя эталон редоранского рыцаря. Но именно, что изображает. Каким-то же образом ему удалось договориться с Нереварином, когда тот явился претендовать на место Наставника... Хотя большинство надеялись, что знаменитый на весь Ресдайн своим мерзким характером и не терпящий н'вахов — а Нереварин именно н'вах(2), то есть чужеземец, как все говорят — Болвин Веним упрётся и... освободит, наконец, место Архимастера. Насовсем. Однако дядюшка как-то извернулся и, вопреки собственным привычкам решать дела с чужеземцами исключительно на Арене, в этот раз обошелся без драки. Как — знают только он сам да Нереварин. А уж как ему удалось погасить новую волну ропота о том, что "Дом Редоран уже не тот, что прежде", лишь ему одному и ведомо.
Немного отдышавшись, я продолжил изучение окружающей обстановки. Каменный мешок на второй и на все последующие взгляды не стал привлекательнее, особенно в разгорающемся свете из крошечного зарешеченного окошка в толстой стене высоко над головой. Так, что до него не получится даже допрыгнуть, чтобы посмотреть, как высоко стоит Магнус. Как будто в этот крошечный проем, будь он ниже, можно было бы протиснуться, чтобы сбежать. Холодный металл на запястьях оказался, к сожалению, не брачными браслетами. Точнее, как раз к счастью. Браслетами они и были, но я не вовремя запамятовал, что на обе руки брачные браслеты одевают невесте. Разглядывая две узкие, склёпанные "на холодную", полосы плохой пористой стали с петлями для цепей на своих руках, я пришёл к выводу, что лучше уж так... Что может быть хуже для мужчины, чем стать "невестой"? В своих сексуальных предпочтениях я давно определился, а потому пришёл в ужас от тени мысли, что "женихи" почти наверняка найдутся — на молодых эльфов любого цвета и пола спрос всегда есть. И на юношей он ничуть не меньше. Особенно на таких, которые, глядя по утрам в зеркало, видят там физиономию, которую приличнее иметь какой-нибудь девице...
А уж одурманив скуумой, со мной могли сделать все, что угодно, и я, как ни тошно это признавать, выполнил бы любой приказ. Даже такой, что получи я его, находясь в здравом рассудке, не задумываясь, воткнул бы кинжал в сердце. Не заказчику, так себе — иная участь хуже смерти. И, судя по тому, что я здесь, а не где-то ещё, приказ был. Вопрос в том, что я сделал? Что такого я мог натворить, чтобы оказаться в казематах? Причём, вероятно, надолго. И вообще — где я, собственно?
Холод камня медленно, но неотвратимо проникал в тело, а конопляная арестантская роба, похоже, предназначалась для усиления пытки, совершенно не согревая, но зато натирая кожу везде, где только возможно. Клацая зубами и подвывая от холода не хуже боевых псов Имперского Легиона, я заскакал по камере, надеясь согреться. О том, что я тут мог быть не один, я не подумал.
Тихий окрик "Эй!", сопровождаемый таким же негромким лязгом металла, мгновенно заставил меня замереть на месте, лихорадочно озираясь в поисках обладателя голоса.
— Эй! — прозвучало снова. — Сородич!
Приглядевшись, я с трудом различил в нескольких шагах напротив очертания такого же каменного мешка, как тот, в котором находился я сам, только без окон, и невысокого худого мера за решёткой. Серая, точно присыпанная пеплом, кожа. Спутанные белёсые волосы, которые на моих глазах были расчёсаны пятерней и с какой-то маниакальной тщательностью убраны назад в подобие клановой причёски. Тлеющие на лице тусклыми угольками глаза. Ядовитый прищур последних не сулил ничего доброго со стороны их владельца.
Данмер. Тёмный эльф из Ресдайна, переименованного имперцами в Морровинд, хотя самые консервативные его жители, в основном представители Великих Домов Индорил и Редоран, старательно отвергающих все исходящие от Империи нововведения, упорно называют его прежним, с детства привычным для меня, именем. Ну, разумеется, кто бы ещё мог назвать меня сородичем?..
Невысокий, худой, чем-то похожий на паука, он бесновался в своей камере, осыпая меня малопонятными угрозами и оскорблениями. "Мерзкий полукровка" было для него, похоже, самым оскорбительным прозванием. Я ещё порадовался, что пространство, разделяющее наши с ним камеры достаточно широко, чтобы его плевки до меня не долетали. В какой-то момент я ясно понял, за что нас так не любят остальные расы Нирна вообще и Тамриэля в частности. Отнюдь не за любовь к независимости, о которой мне твердили дома. Вовсе нет. А вот за эту нерассуждающую, слепую и разрушительную ненависть ко всем, кто "не свой". А для подавляющего большинства моих сородичей "свой" зачастую только он сам, реже — члены семьи, ещё реже — Дом. И никогда — все остальные, кем бы они ни были. А тот факт, что я действительно полукровка, ничего не меняет. Я — данмер и воспитывался в Доме матери, как данмер. И все, что можно сказать о моих сородичах, с успехом можно примерить на меня. Полученная от отца кровь древесных меров пока что никак себя не проявила — кроме роста и сложения, я от него ничего не унаследовал. У меня даже родовая магия данмерская — призвать дух предка я могу, хиленького какого-то, но все же, а вот повелевать зверями, как мой отец — нет. Проверено.
Этот мер тоже был изгоем. Не знаю, как я это понял, но неким внутренним чутьём я знал, что это так. Видимо, не зря ведь говорят, что рыбак рыбака видит издалека. Право на клановую причёску, указывающую, кстати, на происхождение из недавно помянутого Дома Дрес, он имел не более меня. Любопытно, за что Дрес могли изгнать его, если они занимаются только своим рисом и почти не высовываются из Дешаана? Немного подумав, спрашивать, где мы находимся, я поостерегся. Не нравился он мне.
Он был намного старше, чем я, и совершенно, на первый взгляд, безумен. С другой стороны, чувствовалась в его воплях какая-то фальшь. Словно мой сосед тщательно играл сумасшедшего. Это было особенно заметно, когда он, вися на решётке и корча мне рожи, точно взбесившийся валенвудский имга, обещал утешить мою жену, когда вернётся в Морровинд. Именно так. Морровинд, по-имперски. Странно, почему "вернётся"... Я же только вчера беседовал с дядей в Альд'Руне... или все же не вчера? Пожалуй, стоит последовать его примеру. Хотя бы пока не разберусь в ситуации. Слушать его разглагольствования, как именно и сколько раз он собирается её "утешать", мне не хотелось, поэтому я, как мог равнодушно, сообщил:
— Я не женат.
Эта короткая фраза далась мне весьма нелегко. Ведь именно глупая влюблённость привела меня к тому, что я имею сейчас. Каждый влюбившийся — круглый идиот, но мне удалось побить все рекорды по идиотизму. А как иначе объяснить, что меня угораздило втрескаться не в кого-нибудь, а в Кирану Дротан из Дома Телванни, сногсшибательную красотку впятеро старше меня — редкую по коварству тварь, как потом выяснилось — да ещё и с непосредственностью уверенного в собственной неотразимости молодого избалованного придурка сообщить ей о своих чувствах. Именно эта уверенность — впрочем, достаточно обоснованная, на мой взгляд — и сыграла со мной злую шутку. Учитывая отношения между нашими Домами, ничего хуже придумать было просто нельзя. Что из этого вышло, я даже вспоминать не хочу, но итог вполне закономерен: Дом Телванни несколько упрочил свои позиции, Дом Редоран, моими стараниями угодить возлюбленной, наоборот, сдал, а я получил совершенно незабываемый опыт. В том смысле, что и рад бы забыть, да не получится. Как записано в книге "Благородного Сословия Честное Зерцало"(3) — "Защищая Дом Редоран от козней волшебников Телванни и лжи неверных Хлаалу, истинно благородный служит Дому Редоран". Защитил... так защитил, что впору на первом же суку вешаться...
Наверное, он собирался сказать что-нибудь вроде того, что на "мерзкого полукровку" вроде меня, ни одна порядочная — и даже непорядочная — данмерка в голодный год за мешок картошки не позарится, но тут где-то недалеко лязгнула дверь...
Ещё мгновение назад исходивший криком и слюной данмер молниеносно подобрался и успокоился. Но не прокомментировать происходящее он не мог.
— Стража идёт! — потом гаденько ухмыльнулся и уточнил. — За тобо-ой!
И захихикал.
Я пожал плечами и отошёл от решётки. За мной или нет — увидим...
Как оказалось, страже нужна была моя камера. А вот сам я их совершенно не интересовал. Меня не грубо, но довольно жёстко оттеснили в угол, приказав оставаться на месте. Молодой редгард, нервно раздувая и без того широкие ноздри, по-видимому, не знал, куда ему смотреть: то ли на меня, то ли туда, откуда он пришёл и откуда доносился усиливающийся шум от шагов и приглушенные голоса нескольких человек. Мой сосед из камеры напротив притих и не показывался. Я бы тоже так поступил, имей я такую возможность.
Высокий, крепкий на вид старик-человек в богатом одеянии, явно охраняемый ещё двоими редгардами, быстро прошёл в сторону потайного хода, безразлично скользнув по мне взглядом. Мгновение спустя он резко остановился, словно врезавшись в невидимую стену:
— Ты!
Лица охранников потемнели, руки мгновенно сжались на оружии. Я забился глубже в угол, готовясь к тому, что сейчас, не снисходя до объяснений, меня начнут рубить на фарш...
— Подойди... Дай взглянуть на тебя, — жестом остановив синхронно шагнувших ко мне редгардов, негромко попросил старик.
Взгляды телохранителей, колючие и злые, скрестились на мне, грозя страшными муками. Инстинкт подсказывал ни в коем случае не высовываться из угла. Разум же сообщил, что лучше выполнить просьбу, или меня просто и без затей выволокут отсюда силой.
Косясь, как перепуганный оленёнок, на всех троих редгардов разом, я нерешительно шагнул вперёд.
— Такой юный, — пробормотал старик, — о, боги, совсем ребёнок.
Капитан что-то угрюмо буркнула себе под нос. Закрывающий почти все лицо тяжёлый шлем заглушил бормотание, но одно слово я все-таки расслышал.
