Oblivion: Данмер. Чужак в чужой земле

Когда дракон умирает, Империя умирает.

Где потерянная кровь дракона, прародителя Империи?

И из мрака пустоты, кто должен остановить ток крови?

Пока кровь Принца Дракона течет в ее правителях,

Слава Империи будет непрерывно простираться в веках.

Кровь Его Сердца течет в темноте

На этот раз врата открыты, кто закроет их в нарастающей волне?

Из Вод Забвения для Лорда Дагона навечно перерождён в крови и огне.

Найди его... и закрой мраморную пасть Забвения.

Пророчество Оддфрида Белые Губы.

Холодно. Сыро.

Где-то капает вода.

В густом сумраке, кое-как разгоняемом неровным светом чадящих факелов, виднеются тёмные от влаги стены, ржавая решётка с тяжёлым висячим замком, закрывающая вход в довольно просторную камеру, вся обстановка которой состоит из грубо сколоченного стола, колченогой табуретки, да свисающих с потолка ржавых кандалов для особо буйных заключенных. На столе — глиняный кувшин с водой и треснувшая миска с нетронутой сероватой массой, в которой смутно угадывается вязкая ячменная каша. Ложки нет. Заключенные едят руками.

В дальнем углу на жиденькой, почти отсутствующей подстилке из соломенной трухи лицом вниз распластался сам обитатель этой камеры, несколько часов назад принесённый с допроса без сознания. Тонкокостное худощавое тело, синевато-лиловая кожа не скрытых конопляным арестантским тряпьём предплечий и икр, покрытая синяками и ссадинами, острые кончики ушей, виднеющиеся сквозь спутанную гриву длинных серебристых волос... тёмный эльф. Данмер, как они сами себя называют, уроженец негостеприимного Морровинда.

Скоро он очнётся...

Месяц Последнего Зерна, 27, год 433 Третьей Эры. Имперская тюрьма.

Темнота. Кромешная тьма вокруг. Именно так мне показалось в первую секунду. Пришлось несколько раз зажмуриться до зелёных кругов под веками, прежде чем я понял, что она все же не абсолютная. Скорее, просто густой сумрак. Зрение немного перестроилось, и я обнаружил, что нахожусь в камере. И, судя по каменной кладке, где-то в имперской крепости. Имперские постройки это и отличает — массивность, грубость, угловатость. Как и самих имперцев-сиродиилов(1), захвативших мою родину и коваными сапогами топчущих древние традиции данмеров...

Стоп.

Казематы. Крепость. Имперцы.

Просто замечательно...

Чихнув и стряхнув с лица прилипшие соломенные крошки, я попытался встать. Движение отозвалось резкой болью в голове, заставив со стоном рухнуть обратно на лежанку, отчего я взвыл снова — теперь уже от боли во всех остальных местах. Похоже на откат от скуумы... Или на последствия от побоев, подумалось мне после новой попытки подняться. Интересно, что же я натворил? И скуума, эльсвейрская отрава... эту дрянь так просто не достать, нужно "знать места", как говорится. И быть полным придурком, чтобы начать её употреблять. Дешёвые разновидности скуумы, перегнанные обычно на местных ядовитых травах, и сырые стебли лунного сахара, из которого её, собственно, и делают, у меня на родине, в Ресдайне или, по-имперски, Морровинде, некоторые дают рабам, в первую очередь каджитам, чтобы сделать их послушными. Особенно в этом преуспели представители Дома Дрес, хотя как раз у них рабов-каджитов почти нет — жители пустыни слишком плохо переносят нездоровый болотистый климат Дешаана. Такие рабы со временем тупеют да и живут от подачки до подачки, но, видимо, их хозяевам это кажется оправданным. Коты вообще не имеют против этой дряни иммунитета. Да и на других она действует сильно. Дорогие сорта... это совсем другое дело. Совсем другие компоненты. И другие рецепты, разумеется. Такой скуумы не чуждаются сами господа и даже императорские Клинки, если верить слухам. Все равно глупо. Отрава, она и есть отрава. Вспомнить бы ещё, как меня угораздило...

Лучше бы я не вспоминал... Честь, долг... Честь Дома... Чего стоят они, когда после задушевной беседы с дядюшкой Болвином за стаканчиком шейна, ты оказываешься неизвестно где? А утешения, доброжелательные просьбы не волноваться и радужные обещания по-родственному помочь в сложившейся — в результате твоей собственной, правда, глупости — ситуации с грозящим тебе изгнанием из Дома оборачиваются пробуждением в казематах? И ведь поверил же, придурок... Притом, что именно от Болвина Венима, нынешнего главы клана, и зависело моё положение в Доме. Что ж, надо думать, изгнание состоялось. Непонятно только, к чему такие сложности? Объявили бы, как о свершившемся факте, и дело с концом. Все равно я в последние несколько лет жил отдельно от семьи, в Балморе, куда сбежал, не дождавшись достижения совершеннолетия, благо в силу происхождения у меня оно должно было наступить почти на десять лет раньше, чем у моих сверстников. И не так уж плохо жил — влажный юг Вварденфелла, Аскадианские острова, с их бесчисленными озёрами и речными протоками нравился мне гораздо больше каменисто-песчаных пустошей вокруг моего родного Альд'Руна даже после того, как прекратились моровые бури с Красной Горы. И какого скампа надо было затевать тот разговор? Непонятно. Впрочем, по доходившим до меня слухам, дядюшка тот ещё жук и ничего не делает просто так, зачастую без сомнений и угрызений совести поступаясь теми самыми понятиями о чести, которыми всю свою жизнь руководствуется каждый кланник Дома Редоран, хотя и изображает из себя эталон редоранского рыцаря. Но именно, что изображает. Каким-то же образом ему удалось договориться с Нереварином, когда тот явился претендовать на место Наставника... Хотя большинство надеялись, что знаменитый на весь Ресдайн своим мерзким характером и не терпящий н'вахов — а Нереварин именно н'вах(2), то есть чужеземец, как все говорят — Болвин Веним упрётся и... освободит, наконец, место Архимастера. Насовсем. Однако дядюшка как-то извернулся и, вопреки собственным привычкам решать дела с чужеземцами исключительно на Арене, в этот раз обошелся без драки. Как — знают только он сам да Нереварин. А уж как ему удалось погасить новую волну ропота о том, что "Дом Редоран уже не тот, что прежде", лишь ему одному и ведомо.

Немного отдышавшись, я продолжил изучение окружающей обстановки. Каменный мешок на второй и на все последующие взгляды не стал привлекательнее, особенно в разгорающемся свете из крошечного зарешеченного окошка в толстой стене высоко над головой. Так, что до него не получится даже допрыгнуть, чтобы посмотреть, как высоко стоит Магнус. Как будто в этот крошечный проем, будь он ниже, можно было бы протиснуться, чтобы сбежать. Холодный металл на запястьях оказался, к сожалению, не брачными браслетами. Точнее, как раз к счастью. Браслетами они и были, но я не вовремя запамятовал, что на обе руки брачные браслеты одевают невесте. Разглядывая две узкие, склёпанные "на холодную", полосы плохой пористой стали с петлями для цепей на своих руках, я пришёл к выводу, что лучше уж так... Что может быть хуже для мужчины, чем стать "невестой"? В своих сексуальных предпочтениях я давно определился, а потому пришёл в ужас от тени мысли, что "женихи" почти наверняка найдутся — на молодых эльфов любого цвета и пола спрос всегда есть. И на юношей он ничуть не меньше. Особенно на таких, которые, глядя по утрам в зеркало, видят там физиономию, которую приличнее иметь какой-нибудь девице...

А уж одурманив скуумой, со мной могли сделать все, что угодно, и я, как ни тошно это признавать, выполнил бы любой приказ. Даже такой, что получи я его, находясь в здравом рассудке, не задумываясь, воткнул бы кинжал в сердце. Не заказчику, так себе — иная участь хуже смерти. И, судя по тому, что я здесь, а не где-то ещё, приказ был. Вопрос в том, что я сделал? Что такого я мог натворить, чтобы оказаться в казематах? Причём, вероятно, надолго. И вообще — где я, собственно?

Холод камня медленно, но неотвратимо проникал в тело, а конопляная арестантская роба, похоже, предназначалась для усиления пытки, совершенно не согревая, но зато натирая кожу везде, где только возможно. Клацая зубами и подвывая от холода не хуже боевых псов Имперского Легиона, я заскакал по камере, надеясь согреться. О том, что я тут мог быть не один, я не подумал.

Тихий окрик "Эй!", сопровождаемый таким же негромким лязгом металла, мгновенно заставил меня замереть на месте, лихорадочно озираясь в поисках обладателя голоса.

— Эй! — прозвучало снова. — Сородич!

Приглядевшись, я с трудом различил в нескольких шагах напротив очертания такого же каменного мешка, как тот, в котором находился я сам, только без окон, и невысокого худого мера за решёткой. Серая, точно присыпанная пеплом, кожа. Спутанные белёсые волосы, которые на моих глазах были расчёсаны пятерней и с какой-то маниакальной тщательностью убраны назад в подобие клановой причёски. Тлеющие на лице тусклыми угольками глаза. Ядовитый прищур последних не сулил ничего доброго со стороны их владельца.

Данмер. Тёмный эльф из Ресдайна, переименованного имперцами в Морровинд, хотя самые консервативные его жители, в основном представители Великих Домов Индорил и Редоран, старательно отвергающих все исходящие от Империи нововведения, упорно называют его прежним, с детства привычным для меня, именем. Ну, разумеется, кто бы ещё мог назвать меня сородичем?..

Невысокий, худой, чем-то похожий на паука, он бесновался в своей камере, осыпая меня малопонятными угрозами и оскорблениями. "Мерзкий полукровка" было для него, похоже, самым оскорбительным прозванием. Я ещё порадовался, что пространство, разделяющее наши с ним камеры достаточно широко, чтобы его плевки до меня не долетали. В какой-то момент я ясно понял, за что нас так не любят остальные расы Нирна вообще и Тамриэля в частности. Отнюдь не за любовь к независимости, о которой мне твердили дома. Вовсе нет. А вот за эту нерассуждающую, слепую и разрушительную ненависть ко всем, кто "не свой". А для подавляющего большинства моих сородичей "свой" зачастую только он сам, реже — члены семьи, ещё реже — Дом. И никогда — все остальные, кем бы они ни были. А тот факт, что я действительно полукровка, ничего не меняет. Я — данмер и воспитывался в Доме матери, как данмер. И все, что можно сказать о моих сородичах, с успехом можно примерить на меня. Полученная от отца кровь древесных меров пока что никак себя не проявила — кроме роста и сложения, я от него ничего не унаследовал. У меня даже родовая магия данмерская — призвать дух предка я могу, хиленького какого-то, но все же, а вот повелевать зверями, как мой отец — нет. Проверено.

Этот мер тоже был изгоем. Не знаю, как я это понял, но неким внутренним чутьём я знал, что это так. Видимо, не зря ведь говорят, что рыбак рыбака видит издалека. Право на клановую причёску, указывающую, кстати, на происхождение из недавно помянутого Дома Дрес, он имел не более меня. Любопытно, за что Дрес могли изгнать его, если они занимаются только своим рисом и почти не высовываются из Дешаана? Немного подумав, спрашивать, где мы находимся, я поостерегся. Не нравился он мне.

Он был намного старше, чем я, и совершенно, на первый взгляд, безумен. С другой стороны, чувствовалась в его воплях какая-то фальшь. Словно мой сосед тщательно играл сумасшедшего. Это было особенно заметно, когда он, вися на решётке и корча мне рожи, точно взбесившийся валенвудский имга, обещал утешить мою жену, когда вернётся в Морровинд. Именно так. Морровинд, по-имперски. Странно, почему "вернётся"... Я же только вчера беседовал с дядей в Альд'Руне... или все же не вчера? Пожалуй, стоит последовать его примеру. Хотя бы пока не разберусь в ситуации. Слушать его разглагольствования, как именно и сколько раз он собирается её "утешать", мне не хотелось, поэтому я, как мог равнодушно, сообщил:

— Я не женат.

Эта короткая фраза далась мне весьма нелегко. Ведь именно глупая влюблённость привела меня к тому, что я имею сейчас. Каждый влюбившийся — круглый идиот, но мне удалось побить все рекорды по идиотизму. А как иначе объяснить, что меня угораздило втрескаться не в кого-нибудь, а в Кирану Дротан из Дома Телванни, сногсшибательную красотку впятеро старше меня — редкую по коварству тварь, как потом выяснилось — да ещё и с непосредственностью уверенного в собственной неотразимости молодого избалованного придурка сообщить ей о своих чувствах. Именно эта уверенность — впрочем, достаточно обоснованная, на мой взгляд — и сыграла со мной злую шутку. Учитывая отношения между нашими Домами, ничего хуже придумать было просто нельзя. Что из этого вышло, я даже вспоминать не хочу, но итог вполне закономерен: Дом Телванни несколько упрочил свои позиции, Дом Редоран, моими стараниями угодить возлюбленной, наоборот, сдал, а я получил совершенно незабываемый опыт. В том смысле, что и рад бы забыть, да не получится. Как записано в книге "Благородного Сословия Честное Зерцало"(3) — "Защищая Дом Редоран от козней волшебников Телванни и лжи неверных Хлаалу, истинно благородный служит Дому Редоран". Защитил... так защитил, что впору на первом же суку вешаться...

Наверное, он собирался сказать что-нибудь вроде того, что на "мерзкого полукровку" вроде меня, ни одна порядочная — и даже непорядочная — данмерка в голодный год за мешок картошки не позарится, но тут где-то недалеко лязгнула дверь...

Ещё мгновение назад исходивший криком и слюной данмер молниеносно подобрался и успокоился. Но не прокомментировать происходящее он не мог.

— Стража идёт! — потом гаденько ухмыльнулся и уточнил. — За тобо-ой!

И захихикал.

Я пожал плечами и отошёл от решётки. За мной или нет — увидим...

Как оказалось, страже нужна была моя камера. А вот сам я их совершенно не интересовал. Меня не грубо, но довольно жёстко оттеснили в угол, приказав оставаться на месте. Молодой редгард, нервно раздувая и без того широкие ноздри, по-видимому, не знал, куда ему смотреть: то ли на меня, то ли туда, откуда он пришёл и откуда доносился усиливающийся шум от шагов и приглушенные голоса нескольких человек. Мой сосед из камеры напротив притих и не показывался. Я бы тоже так поступил, имей я такую возможность.

Высокий, крепкий на вид старик-человек в богатом одеянии, явно охраняемый ещё двоими редгардами, быстро прошёл в сторону потайного хода, безразлично скользнув по мне взглядом. Мгновение спустя он резко остановился, словно врезавшись в невидимую стену:

— Ты!

Лица охранников потемнели, руки мгновенно сжались на оружии. Я забился глубже в угол, готовясь к тому, что сейчас, не снисходя до объяснений, меня начнут рубить на фарш...

— Подойди... Дай взглянуть на тебя, — жестом остановив синхронно шагнувших ко мне редгардов, негромко попросил старик.

Взгляды телохранителей, колючие и злые, скрестились на мне, грозя страшными муками. Инстинкт подсказывал ни в коем случае не высовываться из угла. Разум же сообщил, что лучше выполнить просьбу, или меня просто и без затей выволокут отсюда силой.

Косясь, как перепуганный оленёнок, на всех троих редгардов разом, я нерешительно шагнул вперёд.

— Такой юный, — пробормотал старик, — о, боги, совсем ребёнок.

Капитан что-то угрюмо буркнула себе под нос. Закрывающий почти все лицо тяжёлый шлем заглушил бормотание, но одно слово я все-таки расслышал.

Мораг-Тонг.

Мораг-Тонг. Секта убийц во славу Мефалы-Прядильщицы, широко известная в моем родном Рес... Морровинде и чуть менее — на всем остальном Тамриэле. Секта, получившая статус и права Гильдии, поскольку её существование выгодно Империи, ведь именно Мораг-Тонг выполняет большинство заказов на убийство высокопоставленных лиц. По слухам, Прядильщице очень нравится, когда её ассасины убивают известных и облечённых властью... И именно данмеры — большинство её членов. Но причём тут я? Так просто в неё не вступишь, не дерьмо все-таки. "Лесничие"(4), насколько я знаю, очень требовательны к кандидатам и не принимают к себе кого попало, проводя жёсткий отбор на пригодность и даже порой готовя кандидатов заранее. К тому же у меня никогда не возникало желания стать одним из ассасинов. Неужели...

Нехорошие подозрения по поводу того, как я оказался за решёткой, так и не успели оформиться во что-то конкретное... Потому что старик, с какой-то обречённой жадностью вглядывавшийся в моё лицо, назвал своё имя. И титул.

Уриэль Септим, Император Тамриэля.

Конец времён... Нирн раскололся, Мессер и Секунда упали на землю, а Магнус взошёл на закате...

Короткий разговор несколько прояснил ситуацию. Я в Имперской тюрьме, в столице, с памятного разговора с дядей Болвином миновало целых две недели. Как я оказался в Сиродииле, за какое преступление попал в тюрьму и что за это время ещё произошло — неизвестно. Императору грозит опасность, наследники престола мертвы, а убийцы идут следом, пока Клинки (Так эти трое — легендарные Клинки?! Те самые про которых я слышал что-то вроде "Они повсюду, но никто не знает точно, кто они"? С ума сойти...) пытаются вывести его в некое безопасное место. А я? А я — пешка в руках Судьбы, которую, как утверждал старик, боги в грозный час выбросили на игровое поле. Точно, что выбросили... прямиком в имперские казематы. Да так что память напрочь отшибло. И не только её, судя по ощущениям. Противно-то как... Получается, куда бы я ни пошёл и что бы я ни делал, обязательно вляпаюсь в неприятности. Или в историю, если верить Императору. Что, если хорошо подумать, одно и то же. Тем более, что, если принять во внимание расположение и убранство моих нынешних апартаментов, "вляпаюсь" уже состоялось. Вопрос в том, насколько глубоко...

Уйдя в свои мысли, я едва заметил уход незваных гостей, очнувшись на фразе:

— ... тебе повезло.

Что-что?

Они уходили, потайная дверь была открыта. Опасаясь, что она сейчас захлопнется сама собой, я шмыгнул в проход. О том, что, в случае чего, вернуться будет невозможно, я старался не думать. Попробовать воспользоваться другим выходом из камеры мне почему-то в голову не пришло...

Услышав впереди топот и лязг доспехов, я, было, притормозил, но тут же рванул вперёд с удвоенным энтузиазмом — крадущегося меня, скорее всего, сначала зарубят, а уже потом поинтересуются, какого дремора я тут забыл. А так есть шанс, что просто пошлют к скампу, дав пинка для пущего воодушевления. Получить кованым сапогом под зад мне не улыбалось, но такой исход был всё же меньшим злом. Главное — выжить и выбраться отсюда. А задница заживёт.

Лязганье доспехов впереди внезапно сменилось звоном оружия и воплями. Не сумев вовремя затормозить на истертом до почти зеркальной гладкости скользком известняке, я вылетел на лестничную площадку и едва не сбил Императора с ног. Интересно, мелькнула мысль, если бы мы с ним растянулись на полу, расценили бы это, как покушение с моей стороны?

Придержав покачнувшегося старика — люди вообще недолговечные создания, а в старости ещё и хрупкие — чтобы он все-таки не свалился, я повернулся к освещённой площадке, раздумывая, заглянуть ли за угол или не рисковать.

И чуть не заорал, когда на предплечье легли сухие шершавые пальцы.

— Не торопись. Впереди ассасины, если я не ошибаюсь. А ты безоружен, — голос Уриэля Септима был тих и невыразителен.

Похоже, он уже смирился со своей судьбой и, будь на то его воля, никуда бы не бежал. Но... что-то все же толкало его вперёд. Впрочем, есть у меня подозрение, что не пойди он сам, бешеные редгарды понесли бы его на закорках, куда бы там они ни направлялись.

Лязг и звон тем временем стихли, а по лестнице пружинисто взбежал самый молодой из телохранителей — Баурус, кажется. Моё присутствие его заметно напрягло, но, поскольку Император был спокоен, он это никак не прокомментировал. Только с тревогой спросил:

— Вы в порядке, сир?

Кажется, верность Клинков основана на чем-то большем, чем присяга...

— В полном, мой мальчик, — кивнул Уриэль. — Настолько, насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах.

По лестнице, двигаясь более неторопливо, поднялся ещё один редгард.

— Все чисто, мой государь. Можно двигаться дальше.

Старый Император помедлил, вслушиваясь в тишину...

— Капитан Рено? — тихо спросил, наконец, он.

— Она... мертва, — сдавленно произнёс Баурус.

А я неожиданно осознал, что охрана Императора не могла состоять всего из трёх воинов. Сколько же Клинков уже полегло на вот таких вот лестницах по пути сюда в попытках спасти этого пожилого человека?..

Уриэль закрыл глаза и замер. Не знаю, прав ли я, но на какой-то короткий миг мне показалось, что сейчас он прикажет им убираться, освободит от присяги и пойдёт навстречу смерти. Сам. Судя по тому, как напряглись Клинки, они тоже ждали чего-то подобного. И, похоже, готовились наплевать на прямой приказ.

На краю сознания вертелась мысль, почему так важна жизнь императора. Что-то полулегендарное, про Драконьи Огни, единожды прочитанное и за ненадобностью прочно забытое... Все ещё гудящая голова затрещала с новой силой, стоило мне попытаться сосредоточиться на этой мысли. Но я уже точно знал, что, если Уриэль попытается всех отослать, останусь с ним. Просто потому что чувствую — это правильно. И к скампу семейные обязательства и политику Дома — пока дядюшка Болвин глава клана, обратно дороги не будет. Да и после, пожалуй, тоже — утрату и без того непрочного политического влияния при короле Хелсете, даже весьма незначительную, мне не простят. Принять меня обратно будет все равно, что расписаться в полной несостоятельности. Во всех смыслах. Так что теперь я сам за себя, чужак в земле чужой, и не обязан соблюдать все традиции рода — это Сиродиил, а не Рес... Морровинд, дремора меня побери! Мор-ро-винд! О, Неревар, как же трудно будет привыкнуть!.. Чужак... Н'вах, как у меня дома называют чужеземцев. Об отношении к н'вахам вообще упоминать не стоит... Но, если уж на то пошло, у нас, данмеров, есть веские причины не любить чужестранцев. Правда, я слышал, что в Сиродииле к чужакам относятся лучше и судят иными мерками. Однако это ещё предстоит проверить. Для начала нужно как-то выбраться из тюрьмы. И забыть о презрении к н'вахам и полуживотным — то, что от данмеров с трудом терпят даже в Ресдайне, в Сиродииле мне не простят. Равнопра-авие, видите ли... Предки покарай этих сиродиилов с их безумными правилами, как же сложно! Но я справлюсь, дремора побери! Должен справиться. Вот только оружие...

Осторожно миновав телохранителей — мало ли, что придёт им голову, ситуация не располагает к доверию, особенно после упоминания Мораг-Тонг в какой-то загадочной связи со мной, — я спустился вниз в надежде разжиться хоть какой-нибудь острой железякой, а если повезёт, то не только. Наскоро обыскав трупы нападавших, я стал счастливым обладателем пары пузырьков с незнакомыми мне зельями. Логично было бы предположить, что целительными, но запах мне ничего не сказал, а пробовать я не решился. Подумав, раздел самого тщедушного из убийц — ему одежда уже ни к чему, а я изрядно продрог. Тонкое багровое сукно ещё хранило тепло бывшего хозяина. Сдержав дрожь отвращения, я натянул плащ на себя и оглянулся на тихо препирающихся с Императором Клинков. Не обобранным осталось только тело капитанши — Рено. Пока я размышлял, что со мной сделают за мародёрство и не обвинят ли к тому же в некрофилии — капитан все же была женщиной, хотя и страшной, как грех — мои временные попутчики пришли к согласию и резво направились к запертой двери у меня за спиной. Плюнув на условности, я цапнул с трупа короткий меч в ножнах и подобрал акавирскую катану. Доспехи снимать не стал — не было времени, да и не стоило: тяжёлая стальная кираса была мне безнадёжно велика, да к тому же изрублена до полной непригодности, в то время как у нападавших ни оружия, ни доспехов не обнаружилось вовсе. Как они умудрились так долго — и небезуспешно — драться с Клинками? Загадка.

Несмотря на спешку, я все-таки не успел. Дверь захлопнулась перед самым моим носом, безжалостно щёлкнув замком. Одновременно, где-то позади раздался непонятный звук, словно упало что-то тяжёлое, но мне было не до того — я изучал замок, надеясь, что щелчок запорного механизма мне просто послышался... Увы и ах, дверь действительно была заперта, а у меня не было не то, что ключа, но хотя бы куска проволоки, чтобы скрутить из неё подобие отмычки. Не знаю, чем в молодости занимался мой отец, но первые уроки открывания различных замков я получил именно от него. Равно как и некоторые другие полезные навыки... Правда, потом от него же неоднократно получал по ушам за то, что "тренировки ради" совал нос, куда не следует, но, скажите мне, какой нормальный мальчишка равнодушно пройдёт мимо, почуяв приключения на седалище? Особенно, если для того, чтобы их найти, достаточно залезть в отцовские вещи в его же кабинете? То-то. Отец ругался, ставил на замки ловушки — как правило, слабенькие морозные или огненные, в которые я через раз влетал, но, в конце концов, научился разряжать без ущерба для себя. Сейчас мне кажется, что это тоже был своеобразный урок... ведь лучший способ заставить чему-то научиться — запретить это делать. Правда, сейчас ни один из отцовских уроков не смог бы мне помочь...

Ур-роды, поцелуй их дремора! Убыло бы от них, если бы я следом пошёл?

И что теперь?

За спиной раздался истошный визг и на меня, царапаясь и кусаясь, обрушилось покрытое жёсткой бурой шерстью тело.

Кажется, я орал. Громко орал. Особенно, когда оседлав гигантскую пещерную крысу и пытаясь отвернуть ей башку, увидел, что на меня несётся ещё одна. В Вварденфелле я убил немало таких тварей, но тогда я был не один, и у меня было оружие...

Оружие!

Укуси меня грязекраб, какой же я придурок...

Выдернув катану из ножен, резво ткнул своего полудохлого "скакуна" куда-то в загривок. Мда-а, покойная редгардша была, похоже, помешана на пологой заточке. То-то режущая кромка превращена непонятно во что, тем более что катана вообще не предназначена для парирования ударов противника. Кухонные ножи бы этой дуре точить — это ж надо: испортить такое оружие! Кто-то мне однажды говорил, что акавирцы вообще считают столкновение клинков в поединке проявлением неуклюжести и "грязной", то есть несовершенной, техники боя. Или не мне, я просто оказался рядом... Интересно, что бы сказал кто-нибудь из них, увидев, в каком состоянии эта катана? Впрочем, для крысы и в таком виде сойдёт. Плохо только, что она мне не по руке, но с этим ничего не поделаешь.

Хитрости твари явно недоставало, потому что перла она на меня не хуже матерого кабана. Первым ударом я достал её ещё в прыжке. Хорошо достал, все лицо теперь в крысиных потрохах, чтоб их... А вторым ударом загнал клинок прямо в оскаленную пасть твари почти до рукояти.

Прислушался. Тишина. Только скребёт когтями по каменной плите агонизирующая парализованная крыса, на которой я катался. Паршивая из неё получилась лошадь, надо сказать. Или это я такой хреновый наездник? Эта мысль вдруг показалась мне настолько смешной, что я расхохотался, сев на пол там, где стоял. Я сидел и хохотал, как сумасшедший, сидя на полу и утирая льющиеся слезы перед запертой дверью на волю...

Когда истерика меня отпустила, я смог, наконец, относительно разумно соображать. Крысы откуда-то появились, значит, есть ещё какой-то выход отсюда. С этой мыслью я встал, выдернул из дохлой крысы окровавленную иззубренную катану и вытер клинок о шкуру твари. Капюшон пришлось выбросить, благо, было чем его заменить. Стянув его, я порадовался тому, что во время недавней драки он на мне вообще был. Иначе голову от крысиного дерьма я бы отмывал долго... После недолгого раздумья, плащ я тоже снял. Скинув вонючее барахло на пол, я пошёл раздевать ещё одного мертвеца. Торопиться мне теперь было некуда.

Стянуть ещё один плащ было несложно, но муторно. Было все же что-то неправильное в том, чтобы грабить мёртвых. Да ещё и неудобно ворочать трупы одной рукой — оружие я на всякий случай не убирал. Там, где есть две крысы, может быть и больше. К тому же, в отличие от домашних сородичей, пещерные крысы — довольно серьезный противник.

Раздевая ещё одного покойника, я невольно поёжился от тянущего по спине сквозняка. Оглянувшись, я увидел свежий пролом в боковой стене. Оттуда-то и шёл холодный воздух.

Поразмыслив, я осторожно направился к пролому.

Хорошо, что я не убирал оружия! Не успел я перешагнуть через разбитые каменные блоки, как на меня с режущим уши визгом бросилась ещё одна крыса.

Стоя над убитой тварью, я, по-звериному зализывал прокушенную руку и думал о том, что стоит попробовать вернуться назад. Потайной ход ведь никто не закрывал, да и дверь камеры может быть открыта. Хотя рассчитывать на это все же не стоит — вряд ли императорская охрана стала бы упрощать преследователям задачу, не заперев за собой дверь. Но уж очень мне не хотелось лезть в пролом — трёх крыс мне с избытком хватило для понимания, что ничего хорошего меня там ждать не может...

С мыслью о том, какое дивное выражение возникнет на рожах тюремной охраны, когда я заявлю, что меня самолично отпустил Император Тамриэля, я, ухмыляясь, порысил туда, откуда пришёл. Понятное дело, что вряд ли они мне поверят. Скорее всего, просто побьют и засунут обратно в камеру. Причём в другую — для надежности. Но помечтать-то можно...

Суровая реальность напомнила о себе внезапно возникшей на пути каменной стеной. От неожиданности я едва не врезался в неё лбом.

Нет, ну не гады ли? Они все-таки закрыли эту треклятую потайную дверь! А с этой стороны, насколько я помню сказанное покойной капитаншей Клинков, открыть её невозможно. Не верить ей основания не было — сказано это было не мне, а совсем другому человеку. Мне просто повезло оказаться поблизости.

Без энтузиазма — мои ноги мне все же дороги — попинав стену, я зашагал обратно. Как бы я ни пытался этого избежать, придётся выбираться через подземелья. С гигантскими пещерными крысами и дэйдра знают, с какой ещё дрянью... Мне бы арбалет. Или хотя бы лук — снимать врагов на расстоянии. Хотя я паршивый лучник — трудно стать хорошим стрелком, когда тебя этому никто не учит. А уж метательные звезды, наследие времён акавирских завоеваний, у меня всегда летели куда угодно, только не в цель, вызывая у моего наставника лютое бешенство и заставляя его сомневаться, что руки у меня растут откуда должно. Особенно, когда ему приходилось от них уворачиваться. Мои сородичи, как правило, предпочитают резать врагов любого рода непосредственно. Отравленный кинжал — самое распространённое оружие в Домах. Те же Хлаалу, хоть и оглядываются на Сиродиил, как оплот Империи, не гнушаются сводить счёты традиционными для данмеров способами... И не всегда при этом обращаются к услугам недавно помянутой Мораг-Тонг. Даже отец, который, как мне когда-то казалось, знал и мог все на свете, будучи чистокровным босмером, с луком обращаться то ли не умел, то ли просто не хотел, по какой-то одному ему ведомой причине предпочитая обучать меня владению контактным оружием — в основном, кинжалами и танто, объяснив свой выбор тем, что для меча, кроме, разве что, вакидзаси, я мелковат — всего три с половиной локтя(5) — и слишком хрупкого сложения. В точности, как у него самого, между прочим, с поправкой на то, что он на пол-локтя ниже меня ростом. А ему ни рост, ни сложение махать мечом совсем не мешали. Имперским мечом, прошу заметить. Тем более что в моем Доме как раз и ценилось умение владеть мечом и луком — впервые прочитав "Благородного Сословия Честное Зерцало", я, помнится, надолго погрузился в уныние, сравнив свои умения и способности с тем, что там вменялось в непременные атрибуты любого "достойного мужа Великого Дома Редоран". Имперские же солдаты, на первый взгляд добродушно возившиеся в свободное от службы время с местной ребятнёй, к своему оружию мальчишек вообще не подпускали. Даже малышню. Ведь мальчишки рано или поздно вырастают. А Морровинд — не самая благополучная провинция Империи Тамриэля. Так что учить меня стрельбе было, в общем-то, некому. А жаль. Правда, я неплохо умею метать ножи, но для начала их нужно где-то взять...

Обратный путь показался вдвое короче. Лезть в подземелья не хотелось до судорог, но и сидеть на месте смысла не было. Глубоко вдохнув пропитанный запахами бойни и погреба воздух, я осторожно полез в пролом.

Все-таки хорошо быть данмером — в сумраке наше зрение острее, чем у других рас. Жаль только, что в совсем неосвещённых местах без факела мы так же беспомощны, как остальные. А если начистоту, то даже больше, чем другие. Но этот факт, разумеется, тщательно скрывается. Лучше нас в сумерках видят только каджиты, но это и понятно — коты, они и есть коты. Вот уж кому и в кромешной темноте все видно. При всей своей "разумности", они наполовину животные. Про аргониан я вообще молчу. Рядом с этими ящерицами тупые зеленомордые орки начинают казаться умнее и симпатичнее, чем они есть на самом деле. О, Неревар, а ведь мне волей-неволей теперь придется с ними со всеми общаться, как с равными. Я не сторонник рабовладения и, по большому счету ничего не имею против бетмеров, но уравнивать между собой зверей и людей, которые изначально не равны? Но лучше бы мне привыкнуть к этому как можно быстрее — неприятностей у меня и без того больше, чем путей их решения, чтобы добавлять себе новые. Впрочем, если я не выберусь из тюрьмы, вопрос о необходимости быть учтивым с "умными" животными отпадет сам собой.

Стараясь красться незаметно, я прикончил ещё пару крыс. Причём одну из них поджарил. Просто заворачивая за очередной угол, увидел эту тушу в полушаге от носа и от неожиданности запустил ей под хвост огненный шар — крыса как раз стояла ко мне задом. Глупо, между прочим, вышло. Да и вонь теперь от палёной шерсти и горелого мяса стояла такая, что глаза резало. К тому же на моё дурацкое счастье крыса оказалась крысом, отчего смрад был вовсе невыносим.

С другой стороны, нет худа без добра — вонь развеется по всему подземелью и, возможно, заглушит мой запах. Дыша через рукав трофейного наряда, я подождал, не прибегут ли на запах крысиные родичи. И осторожно, вдоль стеночки, двинулся дальше. Хвала Азуре, здесь мне не перед кем храбриться. Мне бы выбраться... и желательно, в целости. Дороги назад нет, ту дэйдрову дверь мне все равно не открыть, значит, будем идти вперёд. А что по стеночке... больше шансов остаться в живых. Ростом да статью не вышел, чтобы напролом переть. Героические подробности, если понадобится, потом придумаю.

О первый мешок я попросту споткнулся. Приземлившись на четвереньки, замер с выпученными глазами и разинутым в беззвучном вопле ртом. Тишина. Не абсолютная, но все же. Никто не спешил сюда, чтобы меня сожрать. Сплюнув от злости на собственную трусость, я осторожно переместился в сидячее положение и развязал свою находку. На свет явилось сморщенное яблоко, пара золотых монет с императорским драконом и профилем Уриэля... и связка отмычек! Им я обрадовался так, как не радовался бы, наверное, обратному принятию в Дом. Эти несколько неведомо как попавших сюда кусочков металла значительно подняли мою уверенность в возможности отсюда выбраться. Ведь тот, кто их спрятал в этих подземельях, как-то сюда вошёл. Значит, мои блуждания не напрасны, выход есть. Осталось его найти. Конечно, бывают замки, специально зачарованные от взлома, но для большинства вполне сгодятся ниспосланные богами отмычки. Ещё бы пару щупов для обезвреживания ловушек...

В таком настроении я огляделся вокруг, аккуратно пряча драгоценную добычу обратно в мешок. Есть мне, конечно, хотелось, но стоило потерпеть — неизвестно, сколько мне тут ещё бродить, а жрать крысятину... ну уж нет. Используя более короткий из доставшихся мне мечей, как нож, отрезал от своей хламиды две полосы шириной в половину ладони и, шипя сквозь зубы все ругательства, которые сумел вспомнить, соорудил из мешка некоторое подобие заплечной сумки. Результат моего рукоделия выглядел безобразно, но с возложенной задачей должен был справиться. Монеты и отмычки я, не доверяя изрядно обветшавшей к моему появлению тряпке, спрятал особо. После чего сориентировавшись, откуда пришёл, двинулся дальше, вертя головой уже не только в поисках опасности, но и чего-нибудь интересного.

Интересное не заставило себя ждать, явившись в лице неторопливо бредущего по очередному коридору покойника, по пятам за которым рысили две пещерные крысы, поминутно отхватывая от него приглянувшиеся им куски. Мертвец неуклюже и почти безуспешно отмахивался, ковыляя куда-то по своим мертвецовым делам. Вонял он, несмотря на несвойственную порядочным покойникам бодрость, как любой другой труп, пролежавший без погребения несколько недель. И выглядел соответственно.

Возможно, я бы смог проскочить незамеченным. Неупокойник был занят атаками крыс, крысы, в свою очередь, не отставали, не обращая ни на что внимания. Но... виной всему моя собственная глупость. Желая удостовериться, что эта троица ушла достаточно далеко, я поскользнулся на сырой глине и, с невольно вырвавшимся проклятием, упал. Мертвец немедленно повернулся на голос, опровергая все мои предположения о его неуклюжести и медлительности. Медлительности, ага! Заметив меня, эта скотина рванула с такой скоростью, что я невольно заподозрил в нем бывшего владельца доставшегося мне мешка с добром. Не знаю, чем этот мертвяк обнаруживал моё присутствие, но спрятаться от него не получилось. Бегал он за мной, как привязанный, сипя на каждом шагу, как рваный кузнечный мех и отравляя воздух смрадом разложения. А за ним крысы. Хоть этих я пока не интересовал...

В какой-то момент мертвецу надоело кусающееся сопровождение, и он отвлёкся на крыс. Более удачного момента для атаки я мог и не дождаться, тем более что неупокойник, когда хотел, был очень проворен. С первой крысой он разделался почти мгновенно, ударом кулака проломив ей череп. Почему при этом сам кулак не разлетелся вместе с крысиными мозгами, я решил подумать попозже. Вторая крыса отправилась на тот свет, совсем немного отстав от первой, и я неожиданно оказался с агрессивно настроенной и чудовищно сильной нежитью один на один. И то, что крысы успели изрядно его потрепать, ничего не меняло. Поцелуй меня дремора, проклятый мертвяк даже не замедлился!

Как я с ним справился, сам не знаю. Просто в какой-то момент понял, что он уже не шевелится. Что бы ни заставляло двигаться это мёртвое тело, оно ушло.

Второй встреченный мной покойник вызвал у меня гораздо больше симпатии. В первую очередь, потому что никуда не бежал, а тихо лежал у стеночки грудой костей, кое-где покрытых клочками высохшей плоти. А во-вторых, он был богат! И совсем не возражал, чтобы я его богатство унаследовал. Благодаря ему я разжился довольно сильно заржавленной, но вполне пригодной для ношения бригантиной(6) и кучей разных полезных вещиц. Включая нормальную, хотя и немного подпорченную сыростью, заплечную сумку, в которую я незамедлительно переложил уже найденные вещи. Ещё одной порадовавшей меня находкой был лук и колчан со стрелами. Правда, первый же пробный выстрел умерил мои восторги — пребывание в сырых подземельях плачевно отразилось и на луке тоже. Да и лучник из меня, как я уже говорил...

Потом я просто крался, стрелял, рубил, попутно вычищая заначки моих предшественников — тот высохший до скелета полуобглоданный мертвец был не единственным. Беспокоило только одно — все встреченные мной костяки были старыми. Но я старался не думать, что это может означать.

Надолго я застрял только в одном месте. Там, где обрушившийся потолок очередного туннеля позволял видеть каменные своды верхнего этажа, поддерживаемые резной колоннадой. Некоторое время я потратил на безуспешные попытки, так или иначе, добраться до пролома. Все, что угодно, лишь бы не подземелья... В процессе я обнаружил, что неизвестно когда успел сорвать голос.

Потом только до меня дошло, что там, наверху, мне вряд ли обрадуются. Неизвестно откуда взявшийся невообразимо грязный данмер в ржавых доспехах не по росту, в красной хламиде, подозрительно похожей на наряды неизвестных личностей, покушавшихся на семью Императора и его самого, с именной (да-да, именно так!) катаной погибшей капитана Клинков просто не может не вызвать подозрений и вопросов. А тюремная одежда под хламидой и отмычки только усилят желание дознавателя их получить. И я очень сомневаюсь, что в сложившихся обстоятельствах допрос обойдётся без мастера заплечных дел. Так что лучше я все-таки по подземельям... Тут все проще — или я, или меня.

Подземелья неожиданно закончились грубо, но прочно сколоченной дверью. А перед дверью валялся гоблин. Весь в колокольчиках, каких-то фигурно завязанных узелках, в платьишке из мешковины и с бараньими рогами на голове. Шаман, видимо. Какого лысого скампа гоблин, пусть он даже десять раз шаман, делает в имперских подземельях? В столице?! Ведь это не какая-то захолустная пещера где-нибудь на окраине Сиродиила. Наверное, я чего-то не понимаю.

Гоблин оказался вполне себе живым, правда, жутко древним на вид, и явно доживал последние часы, если не минуты. При моем приближении он слабо трепыхнулся и сипло проквакал что-то не то оскорбительное, не то угрожающее. Стараясь не поворачиваться к нему спиной надолго, я подошёл к двери.

Но, попытавшись открыть её, оказался неприятно удивлён: замок оказался зачарован. И я говорю не о ловушке, которую я мог бы снять и наличие которой легко определил бы. Нет, дело было явно в другом. Сиродиильские маги, как я и опасался, зачаровывают замки иначе, чем волшебники с моей родины — вместо того, чтобы поставить на замок ловушку, поджаривающую взломщику пальцы и неосторожно подставленную физиономию — к примеру — они просто ставят распознающее заклятье, которое без "родного" ключа намертво заклинивает механизм. Хотя... я не совсем прав — телваннийские колдуны таким же образом зачаровывают рабские наручники. Но то Телванни — у них всё не как у порядочных данмеров...

Касательно типа зачарования я оказался прав — сколько я не бился, стопор даже не шелохнулся. С ума сойти... зачарованный от взлома замок дремора знает, где, под Имперским Городом! Кому он тут мог понадобиться?!

За спиной раздалось еле слышное издевательское хихиканье. Хмм... А ведь этот зеленокожий недоделок сюда как-то попал...

Недолго думая, я вернулся к замолчавшему шаману и начал обшаривать карманы его чудного одеяния, не обращая внимания на ненавидящий взгляд. Я тоже умею так смотреть. Возможно, встреть я его раньше, он размазал бы меня по стене — шаман, как-никак. А возможно, нет. Что толку гадать? Пока я с ним возился, старикан благополучно испустил дух. Причём даже без моей помощи. А ключик, гад, все это время прятал в кулаке. Кое-как выдрав его из морщинистой лапки, я, уже не стесняясь, выгреб из карманов все, что представляло собой некоторую ценность. Гоблину эти вещи уже не понадобятся, а мне вполне могут пригодиться. Ценностью оказались несколько мелких камушков. Все, к сожалению, оказались с изъянами, а, следовательно, большой цены за них никто не даст. Хотя... может, оно и к лучшему. Меньше вопросов возникнет при их продаже.

Дверь открылась настолько бесшумно, что я невольно задался вопросом, кто заботится о петлях...

...Гоблины, гоблины, гоблины. И ещё крысы. Бегающие по тоннелям, запертые в кривых гоблинских клетках, жареные. Кажется, я насмотрелся на этих тварей до конца жизни. Во всяком случае, перспектива жить в окружении сиродиилов теперь представлялась мне намного более привлекательной, чем в тот момент, когда я об этом впервые задумался. Только не гоблины!

Я наматывал, дремора знает, какой круг по подземной зале, гоняясь за вёрткой шаманкой гоблинов. Дэйдрова гоблинша уже не раз приложила меня каким-то заклинанием, от которого все тело на короткое время сводило судорогой, а место попадания жгло, как при ожоге. Надо бы не забыть посмотреть, что там такое... Я же, как ни старался, все не мог подобраться к ней на расстояние удара или загнать её в угол. Я устал, был голоден и изрядно обозлён. Ведь будь у меня возможность пробраться в тоннель за её спиной так, чтобы она не заметила, я бы так и поступил. Но эта близкая родственница вонючего скампа, торчала перед самым выходом из залы. Оставалось одно... И вот это "одно" я пытался сделать уже дэйдрову прорву времени, потому что даже с простреленной задницей... я говорил, что я паршивый лучник? Наверное, только неудачник вроде меня, целясь под лопатку, может попасть в жопу... Хвала Неревару, хоть не в свою. Так вот, даже с простреленной задницей эта мелкая тварь успешно не подпускала меня к себе, при каждом удобном случае ещё и угощая заклинанием из своей корявой палки. Каджитские шаманы жрут всякую ядовитую дрянь, чтоб достичь какого-то своего шаманского просветления, и в этом состоянии, говорят, совершенно нечувствительны к боли. Эта, видимо, тоже чего-то нажевалась, в нормальном состоянии при таком, на первый взгляд, дурацком ранении даже идти невозможно... а она бегает!

Плюнув, я остановился, отбросил катану и дёрнул со спины лук. Даже если мне придётся расстрелять весь колчан, я её достану. За время блуждания по пещерам я немного пополнил запас стрел и заменил свой лук на другой, лучше сохранившийся. Гоблины не умеют ухаживать за оружием, но это не мешает им его собирать. И вполне успешно использовать.

Мне потребовалось всего три стрелы. И вся имеющаяся у меня сила воли, чтобы их выпустить, преодолевая судороги от ударов заклинанием... Когда гоблинша со стрелой в горле упала в крысиный загон, я выронил лук и сел на пол от слабости. Меня мелко трясло, время от времени по телу прокатывалась волна судорог. После очередного приступа, я, наконец, смог сложить дрожащие пальцы в жест активации малого исцеляющего заклинания и пробормотать слово. Стало чуть-чуть легче. Но не успел я обрадоваться, как на меня накатила новая волна судорог. Более сильных заклинаний для лечения я не знал, да и применить не смог бы — магические силы нужно развивать и тренировать. В точности, как тело. Это малое исцеление может применить любой, ему детей едва не с пелёнок учат, чтоб за каждым разом чадо не бежало к матери с разбитым носом или свезённой коленкой. Любая хозяйка хотя бы раз применяла его у себя на кухне, ошпарившись кипятком или порезав руку. Большему нужно все же специально учиться. Да и не всем это дано.

Не знаю, пробовали ли исцелять таким образом последствия боевых заклятий, но ничего другого мне не остаётся. Найденные на телах убийц зелья мне незнакомы, так что пить их я остерегусь...

В какой-то момент при произнесении слова-заклятия вместо омывающей тело щекочущей волны целительной магии на меня навалилось головокружение. Кажется, я переоценил свои способности к волшебству. Или полученные ранения. Подождав, пока стены пещеры перестанут плыть перед глазами, я осторожно поднялся, подобрал своё оружие и медленно подошёл к краю промоины, в которой гоблины держали крыс. Самих тварей я перестрелял ещё раньше, поэтому, найдя относительно удобные ступени, спокойно спустился вниз. Очень уж меня интересовала загадочная гоблинская палка. Да и мало ли, что может оказаться у мелкой ведьмы в карманах...

Да, в какой-то момент я перестал терзаться угрызениями совести по поводу присвоения имущества врагов. Во-первых, им оно больше не понадобится. А во-вторых, уверен, что они на моем месте поступили бы точно так же.

Не успел я вывалиться из подземелий на каменные полы какой-то комнаты, как на меня с придушенным рыком "Сейчас ты умрёшь!" бросился какой-то здоровяк, закованный в покрытую шипами воронёную броню и размахивающий шипастой же дубиной...

Да сколько же можно?!

Мечник из меня тоже так себе. Не настолько паршивый, как лучник, но все равно — далеко не лучший. Особенно, если сравнивать с другими членами моего... Дома моей матери. Специфика отцовского обучения сказывается. А катана — не кинжал, для неё существует своя техника. Которой меня, в силу ранее озвученных причин, не учили, и то, что я о ней хоть что-то знаю — исключительно моя заслуга. Чего скрывать, в пещерах меня спасало только то, что гоблины владеют оружием ещё хуже, чем я. И ещё вот этот "броненосец". Правда, броня исчезла, как только он умер, и примчавшиеся на шум драки Клинки (вы не поверите, как я рад вас видеть, господа!) увидели раскинувшегося на каменном полу свеженького покойника в знакомом красном балахоне, и меня, стоящего над ним с занесённой катаной и изумлённо разинутым ртом. А я-то уже мысленно примерял на себя его доспехи... Мда-а... не везёт.

Разочарованно вздохнув, досадливо покосился на мертвеца... А потом наклонился, потянул пропитанное кровью сукно, расправляя складки и с растущим удивлением рассматривая разрезы, расчертившие ткань буквально повсюду, превратив добротный плащ в лохмотья... и содрогнулся, сообразив, что несколько минут назад мне невероятно повезло — остывающий на каменных плитах убийца к моменту нашей встречи был уже кем-то изранен и ослаблен. Изранен настолько тяжело, что просто не в состоянии был оказать мне серьёзного сопротивления...

— Что? Опять этот заключённый? — оправившись от удивления, рявкнул старший воин, имени которого я так и не услышал, и потянул из ножен свою катану. — Надо бы разобраться с ним...

— Стоять! — тихий, но властный голос Императора заморозил редгарда на месте. — Этот мальчик не из их числа. Вряд ли бы убийцы стали нападать на кого-то из своих.

Старик быстро поднялся по ступеням и подошёл ко мне. Чтобы не провоцировать Клинков, я медленно и аккуратно убрал катану в ножны. Старший из воинов зло сузил глаза, но промолчал. Оружие он явно узнал. Впрочем, потребуй он немедленно его отдать, я бы не стал спорить. Ни к чему устраивать себе лишние сложности. Второй меч, доставшийся мне от покойной капитанши, был короче и, на мой взгляд, хуже сбалансирован, поэтому нравился мне ещё меньше, но я бы пережил. На безрыбье и грязекраб — рыба...

— Им не понять, почему я доверяю тебе, — Император грустно улыбнулся. — Да и тебе мне сложно это объяснить...

...Было невозможно не поддаться очарованию этого человека. Несчастный отец, переживший своих сыновей, преследуемый убийцами и знающий, что обречён, он принимал свою судьбу с таким смирением и достоинством, что отказать ему в просьбе о помощи я не смог. Да и не хотел, если честно. Возможно, это и было глупо с моей стороны, но так мне казалось правильным. Было между нами что-то... что-то неуловимо роднившее властителя огромной империи и изгнанного из клана мальчишку из провинции.

— Возможно, от тебя все же будет какая-то польза, — прожигая меня неприязненным взглядом, процедил безымянный Клинок. — Вот, держи этот факел.

Иными словами, не путайся под ногами, мальчик, пока настоящие воины будут биться с врагами. А факел я взял. Им можно неплохо ткнуть противника в физиономию, что я как будто бы случайно с успехом изобразил на редгарде, заставив того с приглушенной бранью отшатнуться от пламени. Ребячество, конечно, но мне уже надоело. Что бы там он себе ни придумал по поводу меня, лезть поперёд всех в драку я не собирался. Навоевался по пути сюда. Ехидно ухмыльнувшись в спину кипящему от негодования телохранителю, я неожиданно встретил полный мягкого упрёка взгляд выцветших от старости голубых глаз и... мне стало стыдно. Ведь, если разобраться, у меня в каком-то смысле, долг перед этими людьми. Если бы не их вмешательство, пусть и случайное, а не от великой доброты, сидеть мне в тюрьме — не помня, за что, неизвестно, сколько времени... а я тут дурака валяю. Недостойно для одного из сыновей Дома Редоран, где серьёзность почитается за добродетель. Даже для изгнанного. Наверное, именно так приходит понимание, что игры кончились и пора взрослеть. Ответив Уриэлю виноватым взглядом, я скромно пристроился в хвосте маленького отряда.

Убийцы нападали ещё дважды, но было похоже, что самых лучших Клинки положили первыми ещё во дворце или где там произошло первое нападение, поскольку в первый раз нападающие едва успели наколдовать себе доспехи и оружие, прежде чем Баурус и второй, которого, оказывается, звали Гленрой, справились с ними, не подпустив никого к так же выхватившему меч Уриэлю. Во время второй схватки, когда Клинкам встретились более серьезные противники, я, как дурак, торчал в сторонке, изображая подставку для вручённого факела. Не потому что злился, нет. Просто до меня как-то незаметно дошло, что Гленрой, при всей своей неприязни был прав — вреда от моего вмешательства, скорее всего, будет больше, чем пользы. Эти двое — опытные тренированные воины, знающие, кто из них чего стоит. Мои умения им неизвестны и, к тому применять их в открытом поединке с одоспешенным воином мне ещё не приходилось. Так что самый разумный вариант — последовать совету и не путаться под ногами, просто наблюдая за сражением. А посмотреть было на что — Баурус, ловкий, стремительный даже в тяжелых доспехах, успешно противостоял сразу двоим ассасинам, в то время, как Гленрой, зажавший в углу третьего, напоминал гуара — сильный, но грузный и не слишком ловкий, он раз за разом пробивал защиту противника мощными таранными ударами, вкладывая в них немалую силу, пока тот не осел на пол грудой окровавленных тряпок. Глядя на них, на отточенные тренированные движения, на непринужденность в обращении с катанами, я в очередной раз ощутил нечто, подозрительно похожее на зависть...

Вообще-то, я с детства мечтал стать мастером-алхимиком, к чему упорно стремился, игнорируя тихое разочарование отца и открытое неодобрение остальных — у Дома Редоран не слишком хорошие отношения с Гильдией Магов. А учителя алхимии где? То-то и оно... Наслушавшись рассказов о мужестве Призрачных стражей, большая часть которых происходила из Дома Редоран, в детстве я мечтал ни больше, ни меньше, чем вопреки всем и всему изобрести лекарство от корпруса. Правда, когда я стал старше, моровые бури как-то внезапно прекратились и оказалось, что этой болезни — благодаря Нереварину — больше не существует, но любовь к алхимии на этом не закончилась. Я просто начал мечтать изобрести зелье, исцеляющее вампиризм. Или ликантропию. Или ещё что-нибудь, благо болезней в Ресдайне было намного больше, чем хотелось бы. А вот искусство выпускания кишок себе подобным меня совершенно не влекло и, когда мои двоюродные братья сосредоточенно махали незаточенными хитиновыми клинками в тренировочной зале, я прятался в комнатах алхимика, с такой же сосредоточенностью растирая в порошок какую-нибудь лекарственную травку. И хотя по общепринятым меркам я был весьма неплохо, пусть и достаточно специфически, подготовлен, то же искусство владения короткими клинками так и не сумел освоить в мере, которая удовлетворила бы моего отца, бывшего в нём признанным мастером.

Дальнейший наш путь, как я понял, лежал через канализацию. Ой-ёй... Имперская столица, насколько я знаю — самый большой город Тамриэля. И весьма густонаселённый. Я бы прекрасно обошёлся без выяснения на личном опыте, сколько и какого дерьма... то есть нечистот производится в нем ежедневно.

Заметив мою посеревшую физиономию и догадавшись о причине, Гленрой злорадно ухмыльнулся. Наверное, чтобы я не забыл, как горячо он меня любит. Но я, посмотрев на невозмутимого Уриэля, решил, что, если сам Император не считает зазорным идти через канализацию, то и я как-нибудь переживу.

Однако ход в туннели канализации оказался кем-то заперт. Причём с той стороны — даже с моего места было видно здоровенный висячий замок. Этот сам по себе неприятный факт мне вдруг совершенно не понравился. Слишком не вовремя. Слишком похоже на ловушку. Вперёд не пройти — я почти уверен, что и этот замок не открыть без ключа. А ключа, судя по поведению Клинков, почему-то не имеется... И если нас прижмут сзади... Но прежде чем я успел открыть рот, чтобы высказать свои соображения, Баурус, в бессильной ярости грохнув бронированным кулаком по запертой решётке, зло прорычал, с ненавистью глядя куда-то сквозь неё:

— Это ловушка!

— Они сзади! — эхом откликнулся Гленрой, выхватывая меч и устремившись навстречу возникшим в коридоре за нашими спинами фигурам в уже знакомых багровых балахонах, уже окутывающимся маревом заклятий.

Твою мать...

Затолкав нас с Императором в какую-то боковую комнатку, Баурус в явном отчаянии огляделся:

— Тупик... Вот что, парень, — обратился он ко мне. — Будь здесь и охраняй Императора. Даже ценой своей жизни охраняй! — рыкнул он уже на ходу, бросаясь туда, где слышались звуки схватки.

— Послушай меня, у меня мало времени, — лицо Уриэля было бледно, голос странно напряжён. — Мой путь вот-вот окончится здесь, но ты... О тебе они не знают. Только пока, но этого достаточно. Вот, возьми, — дрожащими руками он торопливо снял с себя золотую цепь с крупным рубином. — Это — Амулет Королей. Прошу, передай его Джоффри. Он знает, что делать.

— А... я... — испуганно промямлил я, принимая протянутую реликвию.

— Есть ещё один наследник. Ещё один мой сын. Джоффри знает, где его искать.

— Хо... хорошо, — кивнул я. — Я все сделаю, Ваше Величество.

— Спасибо, мальчик. И прости за то, что втянул тебя в это...

— Меня зовут Ксарес, — неожиданно для себя произнёс я. — Ксарес, изгнанник из рода Веним Великого Дома Редоран.

— Благодарю тебя за помощь, Ксарес, — улыбка Уриэля была неожиданно тёплой, и я невольно улыбнулся старику в ответ.

Ничего, мы выберемся отсюда. И я обязательно верну ему Амулет. Потому что каким-то непостижимым образом этот старый человек вдруг стал для меня "своим", занял место, ранее принадлежавшее исключительно моим родичам из Дома. А если не получится... я постараюсь выжить и выполню его последнюю просьбу: найду этого Джоффри и отдам Амулет Королей ему.

За моей спиной раздался тихий скрежет камня о камень, и мимо меня к Императору рванулась закованная в знакомые воронёные доспехи фигура, занося над головой кинжал. Действуя скорее инстинктивно, нежели осознанно, я прыгнул на убийцу, сбивая его с ног, и мы вместе покатились по выщербленному каменному полу, закончив путь ударом о стену, от силы которого я невольно лязгнул зубами, едва не откусив себе язык. Раздался хруст, мой противник дёрнулся и обмяк, а наколдованные доспехи вместе с вожделенным кинжалом истаяли кроваво-красным дымом, сменившись уже намозолившим глаза багровым балахоном. Сбросив с себя мертвеца, я оглянулся на Уриэля как раз вовремя, чтобы увидеть, как старик, болезненно морщась и судорожно комкая одежду на груди, оседает на пол. Не успев задуматься над своими действиями, я осторожно придержал его, не давая удариться о каменные плиты и одновременно пытаясь нащупать рану.

— Оставь... — бледные, с уже посиневшими лунками ногтей пальцы стиснули мою руку. — Это... просто сердце.

Вот так... Все-таки от Судьбы не уйдёшь, мрачно думал я, бессильно наблюдая, как восковеет и разглаживается лицо, как тускнеют и закрываются голубые глаза... Что с того, что я сумел защитить Императора от кинжала убийцы? Я все равно оказался совершенно беспомощен, когда после всех испытаний этого дня у него не выдержало сердце. И что теперь? Бежать? Сзади враги — Клинки по большому счету мне тоже не друзья — впереди... крысиные ходы канализации. Тайный ход, на который рассчитывала погибшая капитан Рено? Если он спрятан так же, как выход из моей камеры, то искать его можно бесконечно долго, так что на этот вариант можно тоже не рассчитывать. Я вздохнул — осталось только дождаться, когда меня вновь препроводят обратно в камеру, не забыв отобрать вручённый Императором Амулет... и надеяться, что ограничатся только этим.

Осторожно высвободив ладонь и бережно уложив уже мёртвое тело на каменный пол, я встал, когда в комнатушку ворвался Баурус. Один. Без Гленроя. Тяжёлых шагов второго телохранителя тоже было не слышно, но почему-то, несмотря на его открытую неприязнь ко мне, меня это не обрадовало.

— Нет, нет, — молодой редгард рухнул рядом с телом Императора на колени, каким-то полусумасшедшим взглядом окидывая все вокруг: стены, потайной проход, меня, труп убийцы, опять меня... — Не уберегли...

— Как это случилось? — сдавленно спросил он минуту спустя, тяжело поднимаясь на ноги.

Я рассказал. Все, включая короткий разговор перед появлением убийцы. Ничего не утаивая, кроме, разве что, своих мыслей по поводу возможности бегства. Даже Амулет показал, хотя и подозревал, что он может попытаться его отнять. Но, чтобы выполнить последнюю просьбу Императора, мне понадобится помощь. У Гленроя я вряд ли решился бы о ней попросить, но Баурус показался мне более открытым. К тому же честность в моем положении, если пользоваться одним из выражений дяди Болвина — лучшая политика.

— Он сказал "Джоффри"? — изумление в голосе молодого телохранителя можно было буквально потрогать руками.

К Амулету он даже не прикоснулся.

— Ну да, — немного недоумевая при виде его реакции, кивнул я. — Отдал Амулет и сказал, что Джоффри знает, где найти ещё одного наследника...

— Вполне возможно, — неожиданно серьёзно кивнул он в ответ, — Странно, конечно, что Император доверил Амулет именно тебе, но... ему виднее.

— Он говорил, что его враги обо мне не знают. Пока не знают, — медленно произнёс я, нерешительно пряча драгоценность. — Видимо, у всех остальных шансы добраться до этого Джоффри слишком невелики.

Подумав, я рассказал ему о посетивших меня перед последним нападением подозрениях. Баурус помрачнел, хотя казалось, что больше мрачнеть ему некуда.

— Похоже, что ты прав, — проговорил, наконец, он. — Впрочем, как бы то ни было, моё задание провалено — Император мёртв. И новые распоряжения получить не у кого — я единственный выживший. К тому же, кто-то должен остаться охранять его тело. Так что я останусь здесь, а ты отправляйся к Джоффри... Постой! Давай руки.

Я с некоторым сомнением протянул ему обе руки, но он всего лишь аккуратно сбил с меня браслеты наручников, негромко бормоча:

— Поверить не могу, что своими руками отпускаю беглого заключённого с Амулетом Королей в кармане...

— Хочешь, тебе отдам? — хмуро поинтересовался я, осторожно массируя ноющие запястья. — Меня и без того в дрожь бросает, как подумаю, что мне с этой побрякушкой переться, скамп знает куда, чтобы отдать её человеку, о котором мне известно только имя. А ты, я так понимаю, и дорогу и адресата знаешь. Да и от всяких тварей легко сможешь отбиться.

— Не кипятись, — мягко произнёс редгард. — Все-таки ситуация слишком... необычная.

— Это точно, — вздохнул я. — И что-то мне подсказывает, что это только начало.

Все. Теперь я точно свободен. Вот только сначала обязательно надо навестить одного человека...

После подробных расспросов, как отсюда выбраться, и в какой стороне находится приорат Вейнон, в котором мне и следует спросить о Джоффри, я пожелал молодому телохранителю удачи, отдал ему катану капитана Рено — расставаться с ней мне было жаль, но я рассудил, что за освобождение от кандальных браслетов, которые мне самому снять не светило, это невысокая плата — и шагнул в потайной проход. Меня ждало увлекательнейшее путешествие. Через канализацию...

____________________________________________________________________________________________________

1 — сиродиил, -ка — так в Морровинде называют иммигрантов из, собственно, Сиродиила, центральной части Империи Тамриэль.

2 — н'вах (данм.) - иноземец, чужак; иногда, к.п. в качестве оскорбления — раб.

3 — "Благородного Сословия Честное Зерцало" - игровая книга из TES-III: Morrowind, где описаны требования к членам Дома Редоран и к тем, кто желает быть принятыми в Дом.

4 — "Лесничие" — "Мораг-Тонг" в переводе с альдмерского — "гильдия лесничих".

5 — Локоть — мера длины ок. 47 см. Соответственно, рост в 3,5 локтя = 1,65 м

6 — бригантина (бригандина) — тип доспеха. Кожаная куртка, надеваемая как под кольчугу, так и отдельно. Во втором случае густо проклёпывалась или обшивалась металлическими или костяными пластинами.

Джоффри.

Из туннелей канализации я выбрался, когда почти стемнело. А уж пока я, отмывшись, как следует, от последствий своих злоключений и почистив песочком загаженное снаряжение, добрался до городских ворот, час и вовсе был такой, в который порядочные граждане давно и крепко спят. Вежливо — ну, как умел — расспросив впустивших меня стражей, где можно недорого перекусить и заночевать, я поправил оттягивающий плечо вьюк со своими трофеями и зашагал в указанном направлении.

Странно... то ли я сегодня слишком много получал по голове, то ли легионеры в Сиродииле сильно отличаются от тех, кто расквартирован в фортах Вварденфелла. Дома, разглядев мою физиономию, со мной бы так не разговаривали. Весь разговор свёлся бы к приказам "Стоять! Держать руки на виду! Чего припёрся на ночь глядя, красноглазый? Ворота откроют только утром, а сейчас пшёл прочь!" И дорогу бы указали не к таверне некоего Лютера Брода, а туда... откуда, выражаясь приличным языком, ни у кого ничего хорошего не вышло. В задницу, проще говоря. Или, как вариант, откуда когда-то появился на свет. Догадывайтесь сами, что я имел в виду. Хотя в Вварденфелле принадлежность к Дому Редоран могла и помочь — у нас... точнее, теперь уже "у них" с Имперским Легионом весьма неплохие отношения. Впрочем, к добру или к худу, я уже и не дома, и не в Доме...

В какой-то момент я свернул не туда, так что, прежде чем перед глазами замаячила вывеска с искомым названием, успел заблудиться и пропутешествовал по всему городу. Правда, об этом я нисколько не жалел, потому что в процессе блужданий нашёл несколько торговых лавок, куда утром можно будет отнести вещи на продажу, и других интересных мест. Главное — найти утром более короткую дорогу, чем та, которой я шёл.

Пансион оказался действительно недорогим — по столичным меркам, разумеется. Для меня же уплата десяти септимов — привычное "дрейки", похоже, придётся забыть, тут это название не в ходу — за небольшую комнату была болезненно огромной тратой. Хорошо, хоть еду мне не пришлось оплачивать — яблоки я съел, гуляя по городу, а в сумке ещё оставалась недоеденная голова неплохого сыра из найденного мной чьего-то схрона. Впрочем, владелец уведомил, что тарелка с холодным мясом и парой сваренных прямо в кожуре картофелин входит в оплату, но если я хочу чего-то другого, за это нужно будет заплатить. Другого я, конечно, хотел, но с имеющейся у меня наличностью пришлось ограничиться, тем, что уже было предложено. Так что теперь, растянувшись на кровати, я пытался проанализировать все, что со мной произошло с момента моего пробуждения в тюремной камере. Сегодня я неоднократно оказывался гораздо ближе к смерти, чем за все предыдущие годы жизни, и вообще оказался не в том положении, чтобы сохранять прежние воззрения и принципы. Только сейчас я полностью осознал, что остался один. Хуже того, за много лиг от дома. И, что самое мерзкое, с висящими на мне неизвестными, но наверняка серьёзными обвинениями. А это означает, что меня будут искать. И, в конце концов, найдут. Впрочем, поставленная задача от этого никуда не денется. Значит, надо просто постараться выполнить данное умершему обещание как можно скорее, пока на дорогах не выставили кордоны для поимки беглого преступника. Но перед дорогой отнести трофеи в лавку — деньги могут пригодиться. Да купить хлеба. И мяса — на зелени долго не протянешь. А лучше — вообще с утра как следует пожра-а-ать...

Проснулся я, не проспав и четырёх часов. Рассвет только успел окрасить половину неба в розовые тона. Нормальные горожане все ещё спали, только патрульные Имперского Легиона время от времени разбивали сонную тишину улиц шумом шагов и негромким лязгом доспехов.

В зале оказалось, что не я один рано поднялся. Лютер вежливо поинтересовался, доволен ли я своей комнатой и предложил подкрепиться. В плане напитков меня ждал неприятный сюрприз: ничего из того, что здесь подавали, я не знал. Ни суджаммы, ни шейна, ни даже ненавидимого мною за исключительно мерзкий вкус мацта... ничего знакомого. Даже флина, который в Вварденфелл доставлялся исключительно контрабандой, и того нет. Последний, похоже, совершенно незаслуженно называли сиродиильским виски — по той простой причине, что когда я спросил о нем Лютера, ответом мне стали круглые от удивления глаза владельца пансиона, явно впервые слышащего это название. А такие названия, как "вино Тамики" или "Братья Сурили" были незнакомы уже мне. Единственно, я понял, что в Сиродииле крепкое спиртное, вроде виски или бренди, не в чести. Эль... с ним у меня были особые отношения, а сегодня мне нужна была ясная голова. Поэтому заказанные рёбрышки с варёным рисом — который тоже не имел ничего общего, кроме названия, с тем, что я знал(1) — пришлось запивать просто холодной водой, игнорируя втихую веселящегося трактирщика.

Уже вставая из-за стола, я краем уха услышал разговор ещё двоих постояльцев — они на полном серьёзе обсуждали появление какой-то там двери посреди моря. Недоверчиво покосившись на их стол, я обнаружил на нем немалое количество пустых бутылок из-под дешёвого вина, которое Лютер предлагал и мне вместо привычной суджаммы и успокоился — если столько пить, то не только двери посреди моря примерещатся. После чего с чистой совестью выбросил случайно подслушанный разговор из головы.

Отыскав ещё с ночи приглянувшуюся вывеску "Почти новое", я вошёл. Хозяйка лавки, грустная сиродиилка сильно за тридцать, если я еще не разучился определять возраст короткоживущих людей, после короткого торга купила все, что я приготовил на продажу, немного просветлев лицом, когда я заменил свой лук на более качественный из её товаров. Метательные ножи, звезды и арбалеты, как выяснилось из разговора, в Сиродииле не использовались и, соответственно, не продавались — стрелки предпочитали лук. Акавирское оружие тоже было двух видов — катаны и дайкатаны. Короткие клинки были только имперского образца. Так что на вакидзаси я мог не рассчитывать. Как и на многое другое из того, что было для меня привычно. Древковое оружие вообще отсутствовало, правда, мне оно и не нужно. Не с моим ростом. Да и сражаться им я не умею.

Кстати, лавочница упомянула, что в развалинах айлейдских городов можно разжиться эльфийским оружием... но возможность остаться там навсегда гораздо больше. Хотя охотники все равно находятся. Совсем, как дома. Только вместо двемеров айлейды. И в Сиродииле, как я понял, запрета на продажу вещей из руин не существует. Или же на него всем наплевать. Надо запомнить — кто знает, чем придется зарабатывать на хлеб.

Немного помявшись — все-таки лезу не в свои дела, — я поинтересовался причинами такого нерадостного настроения. Причина оказалась проста — какой-то новый торговец занижал цены ниже разумного уровня, отбив у женщины всю клиентуру и Дженсин — так звали лавочницу — надеялась найти кого-то, кто помог бы ей и остальным торговцам узнать, как при таких ценах этот Торонир не только не прогорел, но и умудрился неплохо заработать.

Амулет Королей как будто потяжелел в кармане, напоминая мне о ещё невыплаченном долге. Извинившись перед Дженсин, я пообещал, что как только выполню одно важное и не терпящее отлагательств задание, обязательно вернусь, чтобы ей помочь.

— Хорошо, — с недоверчивой и какой-то безрадостной улыбкой кивнула женщина. — Я подожду. Только не затягивай с решением, пожалуйста. Не знаю, сколько я смогу ещё продержаться без клиентов.

Купив напоследок дорожную карту Сиродиила, и заодно выяснив, что привычных для меня способов перемещения здесь нет, я поинтересовался у одного из легионеров, стоявших в карауле возле ворот, где поблизости можно купить лошадь. Или нанять повозку. Топать на своих двоих почти до самого Коррола мне совершенно не улыбалось.

Конюшня "Гнедые лошади" встретила меня подозрительной тишиной. Только из дальнего денника, любопытно насторожив маленькие острые уши, высунулась глянцево-вороная голова с лукавыми глазами. Это и все лошади? А где предлагаемые гнедые? Я плохо помнил, какими качествами отличаются лошади той или иной масти, но был уверен — с вороной бестией, хитро косящей в мою сторону, точно не справлюсь. Задолго до моего рождения маги сиродиильских школ Изменения и Восстановления объединили усилия по стандартизации пород лошадей, привязав набор определённых заранее качеств к той или иной масти. Например, вороные самые быстроногие, а чалые — самые крепкие, способные выдержать вес легионера в полном доспехе... До Морровинда это нововведение не дошло, вернее, дошло, но не получило распространения — влажный болотистый климат на юге, нередкие пепельные бури в центральном Вварденфелле и обилие разнообразных кровожадных тварей, появившихся благодаря дэйдра, не способствует активному разведению лошадей, тем более, что сами мои соотечественники любят конину почти так же, как орки (сам я, видимо, все-таки недостаточно данмер, потому что с детства терпеть её не могу), хотя и яростно протестуют против такого сравнения. На относительно небольшие расстояния можно пройтись пешком или купить свиток с заклинанием Божественного Вмешательства или вмешательства Альмсиви, а для длительных путешествий существуют силт страйдеры — гигантские насекомые, похожие, если верить чужеземцам, на блоху. Маги путешествуют телепортами, им лошади вообще ни к чему...

За моей спиной хлопнула дверь.

— Эй, ты! Чего тебе надо?

Ш-шалка(2) тебе в штаны! Обернувшись, я увидел в шаге от себя здоровенного сиродиила, хмуро взирающего на меня с высоты своего роста. Шагнув назад — ненавижу смотреть на кого-то снизу вверх — я произнёс:

— Вообще-то я надеялся купить здесь лошадь...

Человек глянул на меня внимательнее и нахмурился. Видимо, о любви данмеров к конине он тоже знал. Пришлось пояснить:

— Мне нужно добраться до Коррола. И как можно быстрее.

— А, понимаю, — кивнул он, — этих ваших ездовых блох... как их... силт страйдеры, верно? здесь нет. Вот только ты опоздал, парень, — здоровяк снова нахмурился, — мы больше не продаём лошадей. У малышки Реститы доброе сердце, но ей стоило послушать добрых людей, прежде чем брать в конюшню орка. Эта Снэк гра-Бура ни на полпальца не смыслит в уходе за лошадьми, зато с её появлением все наши гнедые вдруг пропали... а, что тут говорить, — он безнадёжно махнул рукой.

М-да... Кажется, придётся идти пешком. Почти до Коррола. Через абсолютно незнакомую местность. Хотел бы я знать, какого имперского бога и чем успел прогневить, что мне так везёт — как покойнику...

Дженсин. Искалеченный старик-рыболов с небольшой фермы Вейе. Наверное, я все-таки проклят. Иначе с чего бы мне вздумалось раздавать обещания помочь дважды за одно утро? Притом, что мне позарез надо как можно скорее попасть в этот дэйдров Вейнон! И до дрожи в коленях страшно не донести этот... так его и разэдак, Амулет. Нашли курьера, поцелуй меня дремора! Только и радости, что загадочные "они" в красных балахонах обо мне не знают. А разбойники? С лошадью у меня был бы шанс просто проскакать мимо засады... главное, не свалиться с неё во время скачки. Но... чего нет, того нет.

Развалины старого форта я приметил ещё издалека, остановившись передохнуть после крутого извилистого подъёма. А подойдя ближе, разглядел и то, что дорога проходит через саму крепость, по всей видимости, выныривая с противоположной стороны. Вероятно, когда-то в необозримом прошлом, это была какая-то пограничная застава... если здесь когда-нибудь проходила граница. Но каковы бы ни были причины, по которым её здесь построили, это дела дней давно минувших. А прямо сейчас мне надо решить, как безопасно её обойти и стоит ли это делать вообще.

Как назло, при выбранном мной способе передвижения — сотня шагов бегом, сто шагом — через развалины мне придётся именно идти. Впрочем, мне в любом случае придётся там передвигаться шагом. Потому что эта крепость — идеальное место для разбойничьей засады. Ну, не верю я, что такое место не облюбовал какой-нибудь громила с увесистой железякой в качестве "неоспоримого аргумента" в денежном споре с незадачливым путешественником. А то и не один. У меня же почти полное отсутствие золота с лихвой компенсируется наличием Амулета Королей. Вряд ли грабителей будут интересовать некоторые связанные с этой вещью, э-э, тонкости... Отнимут и не почешутся.

Сверившись с новенькой, свежекупленной картой провинции, я разочарованно спрятал её обратно в заплечную сумку — на этом листке, обошедшемся мне, кстати, в два полновесных золотых дрейка, не было обозначено ничего, кроме столиц сиродиильских графств да основных дорог, соединяющих их с Имперским Городом.

Правда, имелась на ней ещё одна пометка, любезно поставленная по моей просьбе продавцом-редгардом на месте, где предположительно должен располагаться приорат Вейнон, но в данной ситуации она ничем не могла мне помочь. Единственно, Баурус, когда объяснял мне дорогу к приорату, упомянул какую-то Пепельную Крепость, как один из ориентиров. Надо думать, это она и есть, потому что предыдущая, увиденная мной, находилась довольно далеко от дороги. Что ж, стоит радоваться тому, что я хотя бы не заблудился.

И никого... Сейчас, даже несмотря на то, что я вроде как нахожусь в бегах, я был бы рад даже имперскому разъезду из тех, что патрулировали дороги ближе к столице, но... увы. И ждать больше нельзя — чем быстрее я отдам Амулет Королей человеку по имени Джоффри, тем будет лучше. Для меня. Потому что вздумай меня остановить любой отряд легионеров, доказать, что эту побрякушку мне вручил сам Уриэль, будет невозможно. За отсутствием свидетелей — Баурус поверил моему рассказу, но сам в момент передачи реликвии был... несколько занят. А обвинение в краже императорских регалий карается наравне с изменой — смертной казнью. Особенно, если к нему прибавить побег из тюрьмы.

Мысленно испросив у предков защиты, в надежде, что они не отвернутся от просьбы изгнанника на чужой стороне, я двинулся вперёд. Шагом. Рвануть вперёд во все лопатки я ещё успею. По крайней мере, я на это надеялся. Эх, будь у меня лошадь...

Не вышло.

Стоило мне, миновав вторую арку полуразрушенной башни, с облегчением выдохнуть — повезло — как сзади хриплый голос рявкнул:

— Стоять!

Резко развернувшись на голос, я немедленно зацепился пяткой за торчащий то ли камень, то ли корень и, предсказуемо, тут же оказался сидящим на истёртой брусчатке. Ушибленный неудачным приземлением копчик взорвался болью, отчего я взвыл, поминая недобрым словом чью-то мать, и зажмурился, сдерживая выступившие слёзы. Тот самый редкий случай, когда ухоженность дороги, на которой ты оказался, не приносит радости.

Грабитель, как, проморгавшись, обнаружил я, был всего один — рослый, почти как норд, тощий каджит в облезлых меховых доспехах. Впрочем, его собственная шкура была как бы не ещё более облезлой. Дэйдров кошак устроился не возле самой крепости, где путешественники невольно ждут нападения, а чуть поодаль. Как раз там, где путник, наконец, немного расслабится. Как я. И, по-видимому, с успехом пользовался этим трюком не один раз. Вот они, плоды имперского сюсюканья со зверолюдьми...

— Погоди плакать, ушастый, — глумливо осклабился кот, медленно направившись ко мне, — я пока ничего тебе не сделал. Хотя... может быть, ещё сделаю. Если ты не будешь послушным мальчиком.

Я промолчал, оценивая свои шансы. Грабитель всего один. Это внушает надежду. Будь у меня на поясе кинжал вместо меча, снятого с тела капитана Рено, каджит даже не успел бы дотянуться до двуручной секиры, рукоять которой торчит у него над плечом. Но — увы, почти все, чем я разжился в подземельях под городом, осело у Дженсин. В том числе и пара железных кинжалов, проржавевших едва не насквозь — несмотря на свои предпочтения в выборе вооружения, доверять свою жизнь столь откровенно ненадёжному оружию я не решился. Беда в том, что с имперским прямым мечом я тоже чувствовал себя не слишком уверенно. Впрочем, это не повод сдаваться заранее.

— Значит так, ушастый, — каджит остановился в нескольких шагах от меня. — Гони сотню золотых и можешь проваливать, пока я добрый.

Если бы я все ещё стоял, то точно бы сел.

— Ты не озверел, киса? — аппетиты кошака меня настолько возмутили, что я на какое-то мгновение даже забыл, что меня вообще-то грабят. — Где я тебе столько золота возьму?

Благодаря продаже гоблинского посоха деньги у меня были. Утром. Потому что большую их часть я тут же потратил в магазине Дженсин, купив новый лук и снаряжение взамен того убожества, в котором выбрался из канализации. Ещё карта... и еда в дорогу. В общем, на данный момент в моем кошеле денег, можно сказать, не было. Так что я даже не врал. Но даже если бы у меня они были — отдавать плешивому кошаку сто золотых за здорово живёшь? Ни за что! К тому же, где гарантия, что он действительно ограничился бы сотней монет и не пожелал загрести остальное?..

— Так-так... не хочешь платить, — каджит нехорошо сощурился и прижал уши, потянувшись к оружию, а глумливая ухмылка перетекла в оскал. — Ну, ладно...

— Да нет у меня денег! — завопил я. — Понимаешь — нет!

Хотя дэйдров кот, похоже, все равно не отвяжется...

— Значит, придётся убить тебя бесплатно, — подтверждая мою последнюю мысль, взревел разбойник, прыгнув вперёд и занося секиру для удара.

Вот только я не собирался покорно ждать, пока меня зарубят. Откатившись влево, я вскочил на ноги и выхватил меч. Неужели я не справлюсь с каким-то разбойником?

Издав яростный мряв, когда секира с лязгом высекла искры из брусчатки, каджит развернулся ко мне.

— Страшно, малыш? — оскалился он. — Ну, беги, пожалуйся мамочке!

Я промолчал, чтобы не сбивать дыхание, медленно смещаясь влево, так чтобы лучи зависшего в зените Магнуса били в глаза противнику. Нападать я пока не спешил — больший, чем у кинжала, вес и непривычный баланс имперского меча вынуждали меня быть значительно более осмотрительным, чем обычно.

ДЗАННГ! Огромная секира с рёвом рассекла воздух и лязгнула по камням как раз там, где только что была моя левая нога. Каджит разгадал мой несложный план и не замедлил своей догадкой воспользоваться.

Проклятье! Меня не учили сражаться в открытую, натаскивая в технике — подкрался-ударил... Правда, как показало моё путешествие через населённое гоблинами имперское подземелье, после года благополучной жизни в Балморе с "подкрался" появились некоторые трудности... но это вполне можно поправить. Вот только для этого надо избавиться от дэйдрова каджита, а я, дремора меня поцелуй, совершенно не представляю, как это сделать!

Но даже так я намного превосходил противника в скорости, за время замаха успев сместиться в сторону, противоположную направлению, в котором все это время двигался, на достаточное расстояние. Испуг не в счёт. К тому же секира — отнюдь не то оружие, которым можно размахивать сколько-нибудь долгое время. А значит, каджит быстро выдохнется. Главное, чтобы до этого момента он не успел достать меня.

— Что такое? — глумливо-участливым тоном осведомился кошак. — Ты хочешь поплакать?

Дышал он по-прежнему легко и ровно. Словно и не размахивал только что тяжеленной секирой. Плохо. Я могу и не дождаться, пока он устанет. К тому же каджит тоже не дурак. Тем более что, в отличие от меня, он наверняка знает, когда и как часто проезжают имперские патрули. И долго топтаться посреди дороги не в его интересах.

"Ты слишком долго думаешь, — вспомнились мне слова моего наставника, произнесённые им, когда он счёл, что больше ничему не сможет меня научить. — Ты привык наносить один точный удар из тени и у тебя это хорошо выходит. Но в жизни у тебя не всегда будет возможность действовать именно так. Однажды тебе придётся вступить в открытую схватку. И если ты не будешь готов действовать быстро — проиграешь".

Тогда я благополучно пропустил его слова мимо ушей. К тому же позднее, в Балморе, его уроки мне пригодились лишь однажды — когда перед порогом в "Восемь тарелок", где меня в тот вечер угораздило задержаться допоздна, на меня напал вдребезги пьяный каммоновец(3), а стражники Хлаалу, как это у них обычно бывает, патрулировали кварталы на другом берегу реки Одай. В тот раз я в своей излюбленной манере укрылся в тенях, а когда напавший, потеряв меня из виду, растерялся, ударил из темноты...

А вот сейчас мне нужно действовать быстро. Хуже того — учиться действовать быстро.

Прыжок... каджит на какую-то долю мгновения растерялся, но все же успел подставить на пути летящего ему в морду клинка окованную стальными кольцами рукоять. Я тут же отскочил обратно, попутно полоснув кота мечом по ноге.

Истёртый мех поножей окрасился кровью.

— Ха! — прокомментировал полученную рану кот. — Царапина!

Я снова промолчал, приседая, чтобы пропустить просвистевшее над головой лезвие секиры, и ударил каджита по голени, надеясь подрубить сухожилия. Не вышло — кошак тоже не дремал, в момент удара высоко подпрыгнув в воздух и попытавшись пнуть меня в лицо. Влекомый силой своего же замаха, приземлился он довольно неловко, но желаемого преимущества мне это не дало — спасаясь от его пинка, я откатился слишком далеко, чтобы успешно атаковать.

— Ты дерёшься, как девчонка! — взревел разбойник, получив третий порез. — Стой на месте и прими смерть, как мужчина!

Как же, уже стою и смиренно жду. Держи карман шире, киса!

Я в ответ презрительно фыркнул, попутно сдувая волосы, выбившиеся из-под шнурка в процессе моих прыжков и катаний по брусчатке, чтобы не мешали видеть. А посмотреть было на что — мой противник заметно устал, облезлый мех доспехов — и не только их — в нескольких местах окрасился кровью. Впрочем, думаю, сам я со стороны выглядел немногим лучше.

И где, дремора их залюби, шляются эти дэйдровы легионеры, когда они так нужны?

Со стороны крепости вдруг раздался короткий визг и следом — какой-то звук, похожий на шлепок. Я невольно покосился в ту сторону, отвлёкшись буквально на миг... и это едва не стоило мне жизни. Измотанный, казалось бы, каджит взревел так, что у меня заложило уши, и мгновенно атаковал. От неожиданности я заорал в ответ и слепо, не видя ничего, кроме стремительно опускающейся на меня секиры, рубанул мечом перед собой... и попал... куда-то.

Тяжёлая рукоять секиры ударила меня по плечу, едва не переломав кости и заставив выпустить застрявший в теле разбойника меч. А следом за ней завалился и её владелец, сбив меня с ног и почти вколотив в брусчатку дороги. Во всяком случае, дух из меня он вышиб очень даже качественно.

Следующие несколько минут я ожесточённо барахтался под покойником, пытаясь выкарабкаться — придавивший меня всей своей немалой тушей кошак оказался весьма... нечистоплотен. Да к тому же напоследок обделался. Не то чтобы последнее стало для меня неожиданностью — такое бывает — но повода для радости я не видел. Можно подумать, я без этого недостаточно грязен... Так что, когда я, наконец, выбрался, протекающий неподалёку ручей оказался очень даже кстати.

Что же до трофеев, то тут брезгливость оказалась все-таки сильнее жадности — из всего того, что имелось у каджита при себе, я взял только золото. Секиру, поразмыслив, решил не брать — вес у неё немалый, но больших денег за неё выручить не удастся. Доспехи и до схватки-то доброго слова не стоили, а уж теперь...

Но у разбойника наверняка имелся какой-то схрон... не мог не быть, слишком уж уютно кошак здесь устроился. Стоит поискать.

Перекошенная, висящая на одной проржавевшей петле рассохшаяся дверь привлекла моё внимание сразу же, но, подойдя ближе, я заметил по обеим сторонам от неё несколько черепов, насаженных на воткнутые в щели между камнями палки. Такое я уже недавно видел. Да и сами черепа — небольшие, похожие на детские, но какой-то неправильной формы и с огромными для их размеров мощными челюстями, из которых торчали нешуточные клыки — недвусмысленно сообщали, кем были их владельцы при жизни. Развалины форта облюбовали гоблины, следовательно, лезть в подземелья форта было бы... неразумно. Да и ни к чему — все, имеющее маломальскую ценность, наверняка растащено задолго до появления зеленошкурых. К тому же каджит вряд ли стал бы прятаться под землёй. На верхних этажах гораздо вероятнее...

Однако разбойничьего логова я там не обнаружил. Зато нашёл двух гоблинов. Изломанное тело одного из них висело на остатках пилона, некогда поддерживавшего площадку верхнего этажа. Скорее всего, именно его визг едва не стал причиной моей безвременной гибели. Второго я обнаружил наверху — он сидел у стены в луже крови, держась обеими лапами за отвислое брюхо, в котором красовался здоровенный разрез, и бормоча какие-то нечленораздельные жалобы. Причину драки между зеленошкурыми я нашёл сразу — гоблин пожирал глазами кучку самоцветов, разложенных на камне так, что они отражали лучи Магнуса.

Красиво...

Добив зелёного — он был настолько плох и до того увлёкся созерцанием камушков, что моё присутствие так и не осознал — я собрал самоцветы и ссыпал их в кошель. Не разбойничья заначка, однако тоже неплохо. Камни были мелкие и опять оказались не лучшего качества, но меня это мало волновало. Имперские катакомбы научили меня быть практичным.

А каджитский тайник я все-таки нашёл...

Первым, кого я встретил в дворике приората, был эшлендер(4) средних лет, одетый, как пастух. На вопрос о Джоффри, он показал на окна двухэтажного здания, возле входа в которое мы разговаривали, сказав, что мастер, скорее всего, ещё не ложился, и, сославшись на срочные дела, ушёл.

Внутри меня встретили неожиданно тепло, отчего я даже растерялся. Пожилой человек, представившийся настоятелем приората, услышав имя Джоффри, внимательно оглядел меня ещё раз и с прорезавшейся в голосе лёгкой ехидцей, объяснил, как найти нужного мне человека. Наверное, я сам виноват — не нужно было изображать героического разведчика во вражеской допросной. Но за время пути я столько раз так и этак обдумывал, что расскажу грандмастеру Клинков, что оказался совершенно не готов отвечать на похожие вопросы другого человека.

Сам Джоффри на первый взгляд показался обычным пожилым, но не старым монахом с мягкой доброжелательной улыбкой, обращённой к неурочному посетителю. Но этот образ разбился вдребезги, как только я встретился с ним глазами. Врать человеку с таким взглядом я, пожалуй, не рискну даже в мелочах. Потому что он с вот этой доброжелательной улыбкой выслушает все, что я наплету, а потом негромко так скажет:

"Хорошо, мальчик. А теперь я хочу слышать правду". И тогда — все...

Что буду делать, я продумал ещё во время пути. Мне нужно было пристанище, по крайней мере, на первое время, а Орден Клинков, будучи в каком-то смысле военизированной организацией, должен быть достаточно похож на привычное для меня окружение. С чего-то ведь надо начинать. Так почему бы нет? Правда, меня беспокоили обвинения, по которым меня упрятали в тюрьму... Прислушиваясь к разговорам на улицах Имперского города, я узнал из них, что Гильдия Бойцов опять набирает рекрутов, но, по здравом размышлении, задался вопросом — а куда девались предыдущие? На всякий случай запомнив услышанное — все-таки дома, в Ресдайне, у Дома Редоран с Гильдией Бойцов хорошие отношения — я все-таки решил попробовать вариант показавшийся мне более приемлемым, ведь рассчитывать на особое отношение не приходится — это Сиродиил, тут мое положение племянника главы одного из Великих Домов ничего не значит. Тем более, что из Дома меня изгнали. Жаль только что не в пример хитрожопым торгашам... то есть, дипломатичным Хлаалу, особым красноречием я не отличаюсь. И вообще, пожалуй, поостерегусь раскрывать рот — вежливость мне пока не очень-то удается.

Поэтому я просто обошёл его письменный стол и, стараясь не обращать внимания на напряжённо сузившиеся глаза грандмастера, достал Амулет Королей и аккуратно положил перед ним.

Последняя просьба Уриэля Септима выполнена.

— Боги...

Жёсткие пальцы вцепились мне в плечи не хуже каджитских когтей.

— Откуда у тебя эта вещь? — страшным свистящим шёпотом просипел Джоффри. — Кто ты такой? Немедленно говори, откуда у тебя Амулет Королей?!

— Мне... мне отдал его Император Уриэль, — замерев от непритворного страха, отчаянно выдохнул я — такую реакцию я как-то не предусмотрел. — Перед смертью...

Пальцы медленно разжались.

— Объяснись, — Джоффри сел обратно, не сводя с меня пронизывающего взгляда.

Я помолчал, собираясь с мыслями... А потом рассказал все. Без утайки. Начиная с того, почему меня изгнали из Дома и вплоть до момента, когда сцепился с последним из убийц.

— ...Он умер у меня на руках. А через минуту пришёл Баурус. Я рассказал ему, что произошло. От него и узнал, где вас искать.

— Ясно, — устало произнёс глава ордена Клинков. — Почему ты оказался в тюрьме, ты не помнишь...

— Нет. Я вообще не знаю, как из Балморы попал в Имперский город. После скуумы мне было паршиво, но тяги к ней у меня не появилось.

— Рад за тебя, — сухо отозвался Джоффри.

— Я не о том, — мотнул я головой. — Просто получается, что я получил всего одну порцию. Может, две. Сколько времени занимает обычный путь из... из Морровинда?

— Я понял, о чем ты, мальчик. Ты совершил большое дело и ждёшь благодарности. Хорошо, я попробую навести справки, возможно, удастся что-то сделать...

— Не надо мне вашей благодарности, — разозлился я. — Обойдусь как-нибудь. Я не ради этого нёс сюда... эту вещь, — в последний момент я решил, что орать на весь Сиродиил об Амулете Королей все-таки не стоит.

Впрочем, стоит или нет, но задерживаться здесь я больше не намеревался. Чем я только думал, рассчитывая переиграть главу такой серьёзной организации? Возомнил себя самым умным? Впрочем, стоит сказать монаху спасибо за то, что ограничился всего лишь щелчком по носу. Мог бы преподать одному слишком самоуверенному данмеру и более неприятный урок.

— Постой, — голос Джоффри догнал меня в шаге от лестницы.

Можно было бы гордо проигнорировать его. И очень хотелось, но... это было бы слишком по-детски. В точности, как из-за глупой обиды "случайно" сунуть горящим факелом в лицо одному из императорских телохранителей, когда от его способности сражаться и видеть врага зависит намного больше, чем кажется на первый взгляд. В тот раз, помнится, я пообещал себе повзрослеть...

— Я должен извиниться, — медленно, внимательно рассматривая Амулет Королей, произнёс Джоффри. — Я был предвзят и неверно оценивал твои мотивы... Мне следовало бы довериться решению Императора Уриэля. Видимо, кровь драконов позволяла ему видеть больше, чем дано обычным людям... Подойди ближе, юноша. Пожалуйста. Мне не хотелось бы кричать... — он замолчал, выжидательно глядя на меня.

Я подошёл, остановившись перед самым письменным столом.

— Твоя история с Амулетом невероятна, но... я тебе верю. Твои поступки говорят за тебя. И выражение лица тоже, — добавил он со слабой улыбкой.

— А что не так с моим лицом? — рискнул поинтересоваться я.

— Оно в порядке, если не считать слоя пыли и того, что на нем крупными буквами написано все, что ты думаешь. Как на листке "Вороного Курьера", — улыбка стала шире, показавшись и в разом потеплевших глазах грандмастера.

Я невольно улыбнулся в ответ. Злиться дальше не получалось. Мимолётно подумалось, что мной манипулируют, но мысль мелькнула и тут же забылась.

— Я все же, с твоего позволения, наведу о тебе справки, — продолжил он. — Думаю, коль скоро некоторый промежуток твоей жизни выпал у тебя из памяти, тебе самому будет интересны эти сведения. Возможно, все не так страшно, как тебе кажется.

Настроение резко испортилось.

— Как пожелаете, мутсэра... э-э... грандмастер. Хотя я не уверен, хочу ли я знать, что успел сделать такого, за что меня крепко помяли в допросной, — ещё перед катакомбами я, переодеваясь, рассмотрел раскрасившие торс кровоподтёки.

Тогда мне было не до того, чтобы особенно над этим раздумывать — сломано ничего не было, да и все мысли были только о том, как выбраться на свободу. Но вот по дороге сюда...

— Понимаю, — медленно кивнул Джоффри. — Но я хотел поговорить не об этом.

— Знаешь ли ты, кто такой Принц Разрушения? — спросил он после длительной паузы.

Я кивнул.

— Этим именем называют Мехруна Дагона.

— Именно так. Самого ужасного из властителей дэйдра.

Можно подумать, остальные намного лучше. Молаг Бал, к примеру, прямо-таки образец для подражания. Или Вермина, госпожа кошмаров и искусства пыток. Та же Мефала-паучиха... или почитаемая в Морровинде, как мать-создательница данмеров, Азура жестоки и безжалостны ничуть не менее чем другие властители дэйдра. Чтобы убедиться в этом, достаточно просто сравнить сравнительно безопасный Сиродиил и полный жутких тварей Вварденфелл, ставший полем экспериментов для принцев дэйдра.

— ...Возможно, именно Драконьи Огни защищали нас от угрозы, — закончил он.

А я понял, что все прослушал. Хотя нет... сказанное Джоффри всплыло в голове моментально, стоило лишь слегка напрячься. Все это, оказывается, я знал и раньше. Живя в Ресдайне и будучи тем, кем я был, имена и прозвища принцев дэйдра просто невозможно не знать. Проблема в том, что чтению книг, темой которых не была любимая мной алхимия, дома я уделял не так уж много времени, к величайшему неудовольствию родителей и наставников. Жаль, что нельзя вернуться в прошлое и навалять самому себе по шее за раздолбайство... Хотя, подозреваю, что это все равно не помогло бы. Да, большинство моих соотечественников сохранили прежние верования, вопреки учению Храма Трибунала и распространяемому сиродиилами культу поклонения Девяти. Но даже среди них вряд ли найдётся безумец, кто поклонялся бы Мехруну Дагону. И я, как и многие другие, не задумывался над тем, что привычный порядок может быть нарушен и что могут найтись безумцы, желающие открыть путь Принцу Разрушения на Нирн... Не то чтобы я сильно беспокоился, ведь по легендам Трибунал не единожды одерживал над ним победу, изгнав в конце концов обратно в Обливион. С другой стороны, после вмешательства Нереварина из богов Трибунала остался только Вивек... А Мехрун Дагон ведь не ограничится одним только Сиродиилом. И мне совершенно не хотелось знать, что ждёт жителей Тамриэля и других земель после его воцарения.

— И теперь я прошу тебя о помощи, — услышал я.

— Что от меня требуется? — не успев толком осознать, что именно произношу, ответил я.

— Наши возможности весьма ограничены, — произнёс Джоффри. — И каждый клинок на счету. Волей Талоса ты оказался посвящён в эту тайну... поможешь ли ты нам отыскать наследника?

Всего-то? Задача кажется довольно несложной. Хотя все зависит от времени и осведомлённости тех, кто заинтересован в уничтожении династии... Тем более, что я сам напросился — стоило думать, прежде чем открывать рот. И не о том, о чем я думал, а по делу, чтобы не соглашаться ни на что, не попытавшись прикинуть, чем мне это грозит и какую выгоду я получу от сделки. Впрочем, отказываться все равно поздно — задав уточняющий вопрос, я заранее дал согласие. И то, что Джоффри намеренно сформулировал свою просьбу так, чтобы его получить, ничего не меняет, да и последние его слова — всего лишь проявление вежливости. Я почувствовал, что, несмотря на некоторое раздражение от того, что меня обвели вокруг пальца, восхищаюсь способностью старого монаха играть словами так, чтобы получить желаемый результат. Так что в ответ на выжидающий взгляд Джоффри я просто кивнул.

Выслушав краткую историю императорского бастарда, я получил указания, где его искать. Священники, как я понимаю, народ, к путешествиям не склонный, так что шансы достаточно велики. Вот только глянув на купленную карту, я чуть не взвыл — до Кватча, где, по словам Джоффри, Мартин Септим был священником в соборе Акатоша, пешком я буду добираться неделю! Сначала по Чёрной дороге обратно почти до столицы, потом по окольцовывающей Имперский город по берегам озера Румар Красной, с её бесчисленными развилками и перекрёстками, на которых заблудиться проще простого... Потом не пропустить поворот на Золотую и, обогнув с севера Скинград, двигаться до поворота на собственно Кватч. И столько же, если не больше, обратно. Причём все это на своих двоих. С наследником династии Септимов. Священником, не воином. Просто блеск... Да его на первом же привале прикончат! И меня с ним заодно.

Хотя... если не терять времени, может и получится. Пока я, по словам покойного Императора, неизвестен его... да и моим теперь тоже, коль скоро я в это влез, врагам, надо этим воспользоваться. Эх, сейчас бы очень не помешал свиток Божественного вмешательства... Хотя бы на часть пути. Но... чего нет, того нет.

Амулет Джоффри оставил у себя. В какой-то момент я испугался, что он велит отнести эту цацку наследнику в Кватч, но он, видимо, намного лучше, чем я, представлял опасности предстоящего пути. Или все же не до конца мне доверял. Впрочем, в данном случае меня это вполне устраивало, поэтому я не скрывал облегчения, когда он озвучил своё решение.

Утром, во время завтрака, я услышал любопытную беседу между настоятелем Маборелем и одним из монахов. Настоятель всячески расхваливал недавно купленную пегую кобылу. Заметив мой взгляд, он едва заметно кивнул мне и вскоре вышел. Странное поведение настоятеля меня озадачило, но не настолько, чтобы отбить аппетит. Путь мне предстоял довольно длинный, кто знает, когда ещё выпадет возможность поесть нормально приготовленной пищи.

Посуда, кстати, была сплошь металлическая или глиняная. Ни одной стеклянной вещи я так и не увидел. Кроме винных бутылок. Это меня удивило — в Вварденфелле стеклянные изделия достаточно дёшевы. К тому же добавление солей металлов при варке позволяет создавать изделия разных цветов и даже настоящие произведения искусства... Если, конечно, это не оружие: оружейное стекло — это совершенно иной материал, не имеющий почти ничего общего с обычным стеклом. Правда, объяснением может послужить то, что стеклянная посуда плохо переносит транспортировку, но что-то мне подсказывает, что для сиродиильских волшебников это не настолько серьёзная проблема. Дело явно в другом, но... об этом можно будет подумать позже. Сейчас у меня есть более срочное дело.

Оказалось, что настоятель Маборель по какой-то ему одному известной причине решил отдать мне свою лошадь на время поездки в Кватч и обратно. Ту самую пегую кобылу, о которой говорил во время завтрака. И что-то мне подсказывало, что без участия Джоффри не обошлось. Поблагодарив его, я отправился в конюшню, где мне открылась причина неожиданной щедрости.

В конюшне приората обнаружились три лошади, но, будь моя воля, на пегую кобылу я бы не сел ни в коем случае. Проблема была в том, что перед завтраком я прошёлся до пригородов Коррола, где с грустью выяснил, что на имеющиеся у меня деньги пристойную лошадь не купить. Да и не пристойную тоже. Любезно одолженная мне кобыла была низкорослой и коротконогой, и вообще выглядела на редкость непрезентабельно, особенно в сравнении с рослым чалым жеребцом в соседнем деннике. Да что там говорить, она не выдерживала сравнения даже с неулучшенными магически лошадьми Морровинда, которых я видел в имперских фортах на юге Вварденфелла! Животина полностью соответствовала выражению "И смотреть тошно, и выкинуть жалко".

Попросив о помощи Эронора, который, посмеиваясь, заседлал её, я взобрался в седло. Не вскочил, не запрыгнул... не-ет, я вскарабкивался на конскую спину так, словно покорял горную вершину, благо, кобыла проявила редкостное равнодушие к происходящему и не шевелилась, терпеливо ожидая результата. И если кто-то думает, что мне это удалось с первого раза, то он сильно заблуждается. Бедняга пастух, глядя на мои потуги, вскоре хохотал на всю округу, схватившись за живот и вытирая выступившие слезы.

Хуже всего было то, что, услышав его хохот, посмотреть на представление сбежался весь приорат. Но, на своё счастье, к этому времени я успел-таки залезть в седло, и зрителям досталось лишь зрелище неописуемого облегчения на моем лице, да сидящий на земле, подвывая от смеха и держась за живот, эшлендер.

Все ещё посмеиваясь, Эронор встал и, взяв под уздцы, вывел кобылу со двора приората. А потом звонко хлопнул её по крупу.

Негодующий визг рванувшейся от неожиданности вскачь лошади и мой панический вопль слились воедино...

____________________________________________________________________________________________________

1 — соленый рис — растение Морровинда.

2 — шалк — представитель фауны Вварденфелла: крупный черный жук. Крайне агрессивен, использует магию огня при укусе.

3 — каммоновец - член Каммона Тонг, преступной организации Морровинда.

4 — эшлендер — данмер-кочевник. Здесь: аналог простолюдина или крестьянина.

Месяц Огня Очага, 1, год 433 Третьей Эры. Кватч. Мартин.

Два дня спустя, когда Магнус завис над горизонтом, я остановился на свой последний привал перед Кватчем. До города, если судить по карте, оставалось не так уж и много, а если посмотреть на северо-восток, то и вовсе казалось, что до городских стен рукой подать, но до наступления темноты я все равно не успевал. А спрямить дорогу не получалось — Кватч расположился на высоком каменистом холме с крутыми, почти отвесными склонами, из которых вырастали городские стены. Подойти к городу можно было только с одной стороны. Там, где и пролегла дорога. Идеальное расположение с точки зрения обороны...

Пегая кобыла, помимо видимых с первого взгляда недостатков, во время пути успела показать себя во всей красе, заставив меня усомниться в чистоте помыслов добрейшего настоятеля Мабореля, который мне её и одолжил. Единственное её достоинство заключалось в невероятном спокойствии, в котором она пребывала даже тогда, когда из придорожных кустов выскакивал какой-нибудь хищник. Мне ни разу после нападений зверей не пришлось гоняться за ней по окрестностям — лошадка ограничивалась тем, что, пока я отбивался от очередного волка, лениво топала до ближайших кустов, которые принималась неторопливо объедать. И в этом крылся её главный недостаток — она ела почти все время. Это чудовищное создание жрало все, до чего успевало дотянуться за время пути, а успевало оно немало: самый быстрый аллюр, в который я сумел её поднять — неторопливая тряская рысца. Настолько тряская, что я продержался всего несколько минут езды, прежде чем сдался и снова пустил кобылу шагом. После чего уже ничто не могло отвлечь её от еды. К тому же хитрая скотина довольно скоро сообразила, что за всадник ей достался, и теперь никакие понукания на неё не действовали. Тот первый рывок галопом, окончившийся, кстати, моим полётом в кусты на первом же повороте дороги, был, наверное, всего лишь моим кошмаром. Я скрипел зубами, колотил пятками по лошадиным бокам, дёргал поводья — бесполезно. Хотя нет — попытка хлопнуть её по крупу, примерно как это сделал Эронор, привела к тому, что я снова улетел в кусты. Только, в отличие от первого раза, не вбок, а через лошадиную голову. Возвращаться с позором в приорат не хотелось, пришлось приспосабливаться, вспоминая посадку и действия виденных в детстве имперских кавалеристов.

Через полдня поездки мне стало казаться, что я сижу не в седле, а на раскалённой сковородке. А к вечеру первого дня, когда я, съехав с конской спины и пытаясь собрать в кучу принявшие форму колеса ноги, сделал шаг и плюхнулся на свою многострадальную задницу, я понял, что тысячу раз правы были многие поколения данмеров, считая лошадь пищей, а не транспортом. О чем в сердцах и сообщил пегой кобыле. Громко и красочно, нимало не заботясь о возможных посторонних ушах — если бы поблизости находился кто-то ещё, он уже примчался бы на мой вопль радости от приземления. К счастью, малое целительное заклинание сработало без сбоев. На следующий день я догадался применить его намного раньше и потом не забывал, спасая себя от повторения вечернего кошмара. А к вечеру совершенно случайно попал в ритм движения и... меня перестало подбрасывать и колотить задницей о жёсткое седло на каждом шагу лошади. Точнее, подбрасывать как раз не перестало, просто я понял, как это делается, и теперь размеренно приподнимался и опускался в седло в такт конской рыси. И, дремора меня поцелуй, мне этот способ передвижения начал нравиться! Особенно после того, как пегая, повинуясь поводьям, оторвалась, наконец, от травы и, гневно фыркая и тряся головой на каждом шагу, довольно бодро потрусила вперёд. Я все-таки победил.

Искать священника в незнакомом городе ночью, когда на улицах можно встретить разве что патруль из городских стражников или, в случае большой удачи... или неудачи, как посмотреть — воров или грабителей "на деле"? Дураку понятно, что он в соборе, но, во-первых, собор ещё надо найти — в памяти были ещё свежи воспоминания о том, как я полночи блукал по Имперскому городу, а во-вторых, в помещения для служителей меня никто не пустил бы даже днём. А уж поздним вечером, или ночью тем более. Не в главном же нефе его ждать? Ещё не хватало заснуть прямо на скамье для прихожан. Не то, чтобы я верил в могущество Девяти — воспитание не то, но вдруг отец Мартин ревностный фанатик и сочтёт мой храп осквернением святого места? Он же после этого со мной разговаривать не станет. Нет уж, лучше подъехать к городу утром.

Ночью меня разбудил отдалённый грохот, сопровождаемый едва заметной дрожью земли. Испугавшись обвала, я вскочил, однако, посмотрев на даже во сне что-то жующую лошадь, немного успокоился — в болотистом Морровинде землетрясений почти не бывает, только в горах, на границе с Сиродиилом и в окрестностях Красной Горы. Впрочем, отец говорил, что животные всегда безошибочно знают, когда надо спасаться. Даже самые безмозглые. Поразмыслив, стоит ли доверять чутью кобылы, я плюнул и лёг обратно. Все равно я не представляю, куда надо бежать при землетрясении, да и не убежишь от судьбы, как ни старайся. Фатализм Уриэля, упокой Талос (или Акатош?.. тьфу, да хоть кто-нибудь!) его душу, похоже, заразен... Я уже засыпал, когда мне показалось, что я вижу высоко на холме, за стенами Кватча какое-то темно-багровое зарево.

"Пожар там у них, что ли..." — сонно успел подумать я, прежде чем отключиться.

Я как раз подъехал к развилке, от которой и начиналась виляющая, словно её проложил обожравшийся лунного сахара каджит, дорога на Кватч, когда передо мной, едва не врезавшись головой в нос обалдевшей от неожиданности лошади, выскочил долговязый альтмер. Все виденные мной до этого выходцы с Саммерсета выглядели примерно одинаково. Это вам не представители Великих Домов, которых с полудикими эшлендерами объединяет только расовая принадлежность — все они, то есть мы, — данмеры. Альмеры же, независимо от родовой принадлежности, всегда выглядят и ведут себя одинаково — более или менее холеные, высокомерные желтомордые ублюдки. Этот же выглядел так, словно его сначала перепутали с женщиной, а потом попытались засунуть в горящий камин: всклокоченный, в изорванной, во многих местах прожжённой и покрытой пеплом и сажей одежде, сквозь прорехи в которой были видны многочисленные ссадины и кровоподтёки. Выкаченные слезящиеся глаза слепо таращились в пространство и были наполнены каким-то первобытным ужасом, отчего у меня по спине поползли ледяные мурашки...

— Беги-ии!!! — взвыл безумец прямо в морду лошади, схватив её под уздцы.

Только то, что он повис на узде, вцепившись в ремни поводьев мёртвой хваткой, его и спасло. Такой звериный вой из уст разумного способен вывести из состояния равновесия кого угодно. К тому же разум этого мера явно покинул. Поэтому я даже не особенно удивился тому, что моя лошадка, неоднократно поражавшая меня своим спокойствием, не покидавшим её даже при нападениях лесных волков и каких-то мелких крылатых созданий, которых я до того не встречал, с испуганным ржанием взвилась на дыбы, молотя копытами. Меня и самого проняло так, что я едва не вывалился из седла ещё до того, как она попыталась меня сбросить.

— Бе-еги-ии!!! — снова взревел альтмер, коротким рывком дёрнув зажатые в кулаке поводья вниз.

То, что сам он при этом висел, не касаясь ногами земли, между рассекающими со свистом воздух подкованными конскими копытами, его, похоже, не волновало.

Мурашки снова промаршировали по моей спине, потому что моя кобыла протестующе взвизгнула, но тяжело опустилась на все четыре ноги. До этого я только слышал, что безумцы намного сильнее обычных людей или меров. И вполне обошёлся бы без возможности увидеть это своими глазами.

Взгляд альтмера внезапно прояснился. Светло-карие, почти жёлтые глаза вперились в меня.

— Беги, парень, — чётко и внятно, но уже нормальным голосом произнёс он. — Слышишь? Там смерть. Ничего, кроме смерти!

Видя мой непонимающий взгляд, он пояснил:

— Кватча больше нет. Этой ночью дэйдра сожгли его.

Альтмер убрал руку с поводьев моей лошади, словно только сейчас заметив, что все ещё держит их, и отошёл на шаг.

— Как это — нет? Как это возможно — вот так просто уничтожить целый город? За одну ночь? И причём тут дэйдра? — неужели он это всерьёз... или мне все же не повезло наткнуться на местного юродивого, и он сейчас излагает мне свои кошмары?

Вот только откуда это чувство пришедшей беды?.. Неужели... неужели я опоздал?

— Тогда иди! — голосом, от звука которого я мгновенно покрылся холодным потом, а моя кобыла снова тревожно захрапела, нервно прижимая уши, произнёс он. — Иди и смотри! Дэйдра ждут тебя! Они всех нас ждут! — с каждым словом его глаза все заметнее застилала пелена безумия. — Ты умрёшь там, данмер! Да, ты умрёшь... Мы все — умрём!

Проорав последние слова мне в лицо, он резко развернулся и вломился в растущий вдоль дороги густой кустарник, словно не замечая раздирающих кожу обломанных ветвей. А я, подгоняемый стремительно растущим плохим предчувствием, поехал к Кватчу. Галопом...

Запах. Его я ощутил задолго до того, как увидел лагерь тех, кто спасся. Запах беды. Горький, царапающий глотку запах гари, оттенённый едва различимым смрадом горелой плоти. Этот запах невозможно перепутать с тёплым ароматом очажного огня и жарящегося мяса. Дурное предчувствие железным кулаком стиснуло сердце, когда я не заметил среди сидящих с безразличным видом на земле, спящих на кое-как устроенных лежанках или немногих занимающихся чем-то больше похожим на осмысленную деятельность горожан никого, одетого в монашескую рясу. С невероятной ясностью я осознал, что Мартина в лагере, скорее всего, нет... Можно было вернуться и доложить Джоффри о случившемся, но долг и честь сына Дома Редоран, пусть и изгнанного, требовали убедиться в тщетности поисков.

Ведя лошадь в поводу, я медленно шёл мимо раскинутых шатров, пытаясь найти если не самого священника — надежды на это у меня почти не осталось — то кого-то, кто смог бы ответить на мои вопросы. Но все встреченные мной горожане были слишком погружены в себя и своё горе и на присутствие кого-то рядом почти не реагировали. Некоторые при моем приближении к ним, стремились уйти, ещё меньше проявляли интерес, подходили, вглядывались в лицо... и, не произнеся ни слова, возвращались на место. Только выскочившая откуда-то сзади хрупкая человечка со светлыми волосами, удивительно хорошенькая, несмотря на грязь и огромный, на пол-лица, кровоподтёк, зачем-то старалась держаться рядом, поминутно оглядываясь назад. Меня это здорово нервировало, но, всякий раз, собираясь рявкнуть на неё, чтобы она отстала, я натыкался на застывшее на полудетском личике болезненно беспомощное выражение и захлопывал рот, так ничего и не сказав.

— Это все запах,— вдруг доверительно сообщила она, беря меня под руку и заглядывая мне в лицо широко распахнутыми глазами, цвет которых невозможно было разглядеть из-за расширенных во всю радужку зрачков. — Запах дыма и... и чего-то горелого. Там... в руинах... И ещё чего-то, — тонкие пальцы на миг когтями впились в моё плечо, — чего-то... худшего.

Несмотря на чистый журчащий голосок и извиняющиеся интонации светловолосого чуда, я второй раз за утро облился холодным потом. Что же тут происходило, что уже второй заговоривший со мной горожанин... настолько, мягко говоря, не в себе?

— Пойдём, С-сигрид, — рядом, тонко зазвенев золотыми колечками на височных гребнях, возникла немолодая аргонианка. — Пойдём, тебе надо прилечь.

— Что... ах, да, — отстранённо кивнула девушка. — Пойдём... этот запах дыма в руинах... пойдём приляжем, пойдём. Да-да, пойдём...

Аргонианка аккуратно и бережно отцепила пальчики Сигрид от моего рукава и, что-то тихо нашёптывая, повела куда-то вглубь лагеря, не забыв напоследок смерить меня неприязненным взглядом. А я, наконец, вздохнул с облегчением. Девушку было жаль, но слишком уж неуютно мне было в её обществе.

— Она оправится, — раздавшийся за спиной хриплый голос выдернул меня из размышлений, заставив подпрыгнуть от неожиданности.

Развернувшись, я едва не уткнулся носом в грудь говорившего — рослого пожилого редгарда с неожиданно ясным осмысленным взглядом. Тяжёлым. Подозрительным. Торопливо сделав пару шагов назад, чтобы не запрокидывать голову при разговоре — ненавижу смотреть на собеседника снизу вверх! — я уставился на него, мысленно проговаривая, что я думаю о тех, кто вот так подкрадывается сзади.

Через минуту молчаливой игры в гляделки, я сдался.

— Ксарес, — представился я, — из приората Вейнон.

— Болдон, — немного расслабившись, кивнул в ответ он. — Из... из Кватча. Значит, говоришь, ты из приората? Мальчишка-данмер, от которого за лигу несёт Морровиндом, — из обители служителей Талоса? Хм... любопытно. Послушник? Вряд ли. Скорее, брат-мирянин, готовящийся в рыцари... — редгард говорил словно бы сам с собой, тем не менее, зорко поглядывая на меня.

Я похолодел. Идея Джоффри отправить меня вместо одного из проверенных Клинков, кажется, была неудачной. Что отвечать? Официального статуса при монастыре у меня нет. Кто я — чужак? Беглый заключённый? Ага, самое то, чтобы окружающие прониклись ко мне любовью и уважением. Курьер? Хм, близко к истине... и достаточно правдоподобно. То, что после передачи сообщения от Джоффри, мне полагается сгрести Мартина в охапку и как можно скорее увезти в Вейнон, можно и не озвучивать. Если он ещё жив... на что надежда тает с каждой минутой.

Большая коричневая ладонь поднялась и легла на гриву моей лошади, ласково потрепав жёсткий рыжий волос. Кобыла тихонько фыркнула и дёрнула повод, пытаясь повернуть голову. Я не стал препятствовать — Болдон, в отличие от большинства, казался вполне здравомыслящим.

— Коняшка-то у тебя неказистая, — редгард почесал кобыле лоб под бело-рыжей чёлкой, снова заставив её зафыркать от удовольствия. — Неужто своя?

— Настоятеля, — тщательно скрывая облегчение от сменившейся темы разговора, ответил я. — Знали бы вы, сэра, каково на ней ездить... А я ещё, дурак, обрадовался, когда мне разрешили её взять.

Болдон хмыкнул.

— Честно говоря, я вообще впервые вижу данмера, который не попытался сожрать доверенную ему лошадь под предлогом нападения волков или каких-то других диких тварей. То есть я, конечно, знаю, что такое бывает, но...

— Я полукровка, сэра. И конину терпеть не могу.

— Вот как? Это многое объясняет.

Этот разговор ни о чем мог продолжаться ещё долго, но мне надо было как можно быстрее разузнать, жив ли Мартин и, если да, то где его можно найти.

— Сэра Болдон, — произнёс я. — Вы можете мне рассказать, что тут произошло?

Тот резко помрачнел, как-то сгорбился и медленно заговорил:

— Поздно ночью, когда город давно спал, открылись врата в Обливион. Я сам их видел. Из них... из самых больших, вышла какая-то огромная тварь... из всех врат высыпали дэйдра. Они подожгли город... а потом устроили резню. Они убивали всех, кто выбегал из пылающих домов, пытаясь спастись! Дети... Эти твари не щадили даже детей, — сжав кулаки, с бессильной яростью прорычал он. — Если бы не Савлиан Матиус, сумевший организовать оборону, выживших было бы намного меньше... Он и сейчас там, на баррикадах... сдерживает их.

— Кто такой Савлиан Матиус?

— Капитан городской стражи, — пояснил Болдон. — Если он тебе нужен, ты найдёшь его на баррикадах перед воротами. Именно там открылись последние врата в Обливион — чтобы отрезать нам путь к спасению.

На мой невысказанный вопрос он невесело усмехнулся.

— Все просто, парень. Я был одним из тех, кто помогал людям выбраться. Но я все же несколько... староват для того, чтобы сражаться вместе со стражей. Да и не боец я, если уж на то пошло. К тому же, — новая усмешка была ещё безрадостней первой, — тут, внизу, нужен кто-то, не потерявший способности мыслить здраво. Поэтому я здесь.

Я напряжённо размышлял. С одной стороны, чтобы найти священника, я должен задавать вопросы. А с другой...

— Я так и не спросил тебя, зачем ты здесь? — спросил вдруг Болдон.

— Я ищу человека по имени Мартин, — решившись, ответил я.

Он нахмурился.

— Ты... имеешь в виду священника? — увидев мой кивок, он печально покачал головой. — Боюсь, ты напрасно потратил время. Здесь, внизу, его нет.

— Я уже понял, — мрачно кивнул я.

— Прости, но я не думаю, что он жив. Хотя... я не уверен, но, по-моему, я видел его. Он вёл нескольких людей к собору Акатоша — это на южной площади, напротив городских ворот. И все же, хотя я уверен, что святое место способно защитить укрывшихся под его сводами от дэйдра, выход из Кватча все равно блокирован врагом. Отступись. Ты просто погибнешь напрасно, если попытаешься туда сунуться.

Дэйдра. Вот дерьмо... Но у меня нет выбора.

— Я не могу, — бросив поводья лошади ему, я решительно зашагал вверх по дороге.

Поворот и снова вверх. Увидев на обочине стоящую ко мне спиной фигуру в монашеской рясе, я едва не припустил бегом, но сдержался. И как оказалось, не напрасно. Монах, встреченный мной, Мартином быть не мог хотя бы в силу возраста. Нужный мне человек, исходя из рассказа Джоффри, не мог быть старше тридцати трёх лет, а этому было далеко за шестьдесят. Смерив меня неприязненным взглядом, он угрюмо отвернулся, что-то глухо бормоча. Подумав, что вряд ли услышу от него что-то новое, я прошёл мимо.

Поворот. Оправившийся от неожиданного потрясения разум начал анализировать ситуацию. Какова вероятность, что Кватч был разрушен случайным прорывом из Обливиона? Просто потому что Драконьи Огни, которые, если верить Джоффри, поддерживали целостность границы между Нирном и Обливионом, уже более трёх дней как погасли? Официальных-то наследников Уриэля не осталось. А о существовании ещё одного носителя крови Септимов знают единицы...

Стоп!

Мартин Септим. Кровь королей. Кватч. Дэйдра.

Твою ма-ать...

От неожиданного озарения я споткнулся, помянул было дремора, но тут же осёкся — не накликать бы. Воевать с прислужниками Мехруна Дагона в мои планы не входило. А они наверняка здесь. Твари. Разрушить и вырезать целый город только для того, чтобы не утруждаться с поисками одного конкретного человека. Ну и, разумеется, поразвлечься — мы, данмеры, как ни одна другая раса знаем, как относятся властители дэйдра и их слуги к смертным. Как к забавным игрушкам. Которые при желании или в случае нужды можно с лёгкостью сломать. Конечно, последний Септим опасен для Принца Разрушения уже самим своим существованием. Дагону наплевать, что тот понятия не имеет о своём происхождении — это дело легко поправимое. Вот он я, припёрся дремо... э-э, Неревар знает, откуда, чтобы просветить скромного священника о его нескромном статусе.

Вопрос в том, как его нашли? Кроме самого Уриэля о том, кто такой Мартин, знал только самый преданный Императору человек — Джоффри. Теперь ещё и я. О том, что есть ещё один живой наследник, я проговорился Баурусу. Но тот не знает ни имени, ни тем более места, где искать последнего сына Императора. Да и не похож молодой редгард на предателя. Слишком искренним было его горе, когда он увидел своего повелителя мёртвым. К тому же ничто ему не мешало, узнав о сыне Уриэля, забрать у меня Амулет — вместе с жизнью, разумеется: свидетели в таком деле только помеха, — отправиться в Вейнон самому, получить те же инструкции, что и я сейчас, а потом... Я сплюнул и потряс головой, сбившись с шага. Не сходится. Не схо-дит-ся. Шпион-человек просто тихо прирезал бы ничего не подозревающего священника. Был наследник — и нет наследника. Хотя те красноплащники, которых мне довелось встретить в переходах имперских сооружений, вели себя, как настоящие фанатики. Так что тихое убийство отпадает. Они бы проорали о своём "подвиге" на каждом перекрёстке. Но все равно не сходится...

В следующий момент я понял, что я безнадёжный идиот. Ведь мне же ещё обезумевший альтмер, ненадолго придя в себя, сказал:

"Кватча больше нет. Этой ночью дэйдра сожгли его".

Дэйдра. Не люди.

А Болдон выразился ещё более ясно:

"Поздно ночью, когда город давно спал, открылись врата в Обливион."

Все просто. Мехрун Дагон, видимо, попытался пробиться на Тамриэль, но барьер между Нирном и планом Обливиона оказался для него ещё слишком крепок. Видимо, наличие живого носителя крови Королей каким-то образом влияет... Ох...

Я остановился на середине очередного подъёма, переводя дух — крутой подъем дался мне нелегко. Доспехи, казалось, прибавили в весе втрое против обычного. Заодно ещё раз обдумал получившийся вывод. Мартина нашли не человеческие... не смертные шпионы, его выследили дэйдра по приказу своего властителя, Мехруна Дагона. И если бы я приехал на день раньше, врата могли открыться рядом с местом нашего привала по дороге в Вейнон. От нас бы даже воспоминаний не оставили...

Налетевший со стороны города ветерок принёс новую волну смрада и тихий звук, похожий на далёкий гром. Фыркнув и мотнув от отвращения головой не хуже моей кобылы, я случайно бросил взгляд на небо над верхушками леса... и остолбенел. Прозрачную безоблачную синеву первого осеннего утра сменили краски штормового заката, а я даже не заметил, когда это произошло. Клубящиеся от горизонта до горизонта тёмные облака то и дело освещались багровыми жутковатыми сполохами молний, заставляя невольно ёжиться в смутной тревоге.

Я с трудом подавил желание развернуться и уйти обратно. До городских ворот оставалось всего ничего, но мрачная обстановка с каждым ударом сердца давила все сильнее, заставляя все чаще нервно посматривать вперёд, туда, откуда вдруг послышались звуки схватки. Внезапное осознание, что кто-то другой терпит это давление уже несколько часов, более того, не сдаётся, продолжает сражаться, заставило собраться и решительно преодолеть последние метры подъёма.

Их было чуть больше двух десятков — оставшихся в живых защитников Кватча. Грязные, усталые... все в крови и со следами торопливой перевязки. Прямо на моих глазах долговязый светловолосый лучник, в котором мера можно было узнать только по острым ушам — шлема на нем не было — уронил оружие и с не по-эльфийски забористой руганью латной перчаткой прихлопнул язычки пламени от попавшего в бедро огненного шара. Ощущения, надо думать, были ещё те, потому что в следующее мгновение он со стоном тяжело опустился на колено здоровой ноги, но тут же, превозмогая боль, потянулся к своему луку. Его товарищи, даже не глянули в сторону раненого, методично посылая стрелы куда-то вперёд — невысокий скальный уступ, дополнительно укреплённый добротной каменной кладкой, возвышаясь над дорогой до самой баррикады, загораживал мне вид на городские ворота и происходящее перед ними. Ясно, раз в сознании, значит, не так уж серьёзно ранен, чтобы отвлекаться на него во время боя. Потерпит.

Моё появление не осталось незамеченным. Стоило мне приблизиться к баррикаде ещё на несколько шагов, как раненый мер повернулся в мою сторону, сжав зубы от боли в обожжённой ноге и нашаривая в полупустом колчане стрелу.

— Командир, — негромко, но отчётливо произнёс он, — у нас гости.

— Опять? — простонал чей-то молодой голос. — Только что ведь отбились!

— Успокойся. Это всего лишь данмер, — криво усмехнулся лучник, не отрывая взгляда от моего лица. — Совсем мальчишка. По данмерским меркам, конечно. Так-то он наверняка раза в два старше тебя, приятель.

Натягивать тетиву он не торопился, но я не сомневался, что в случае необходимости он за пару вздохов утыкает меня стрелами. Поэтому не спешил доставать оружие в ответ на эту демонстрацию недоверия. Тем более что на подмогу к нему, на всякий случай достав меч из ножен, спешил немолодой кряжистый сиродиил.

— Я должен обрадоваться? — капризно поинтересовался тот же голос. — Скажи чему, Мерандил, и я обязательно порадуюсь. Он, что — данмерский легендарный Вивек? Было бы неплохо. А может, магиус... или как там колдуны друг друга называют? Или это переодетая парнем красноокая красотка, способная заткнуть за пояс малышку Сигрид, пришла подбодрить своих защитников? Так пусть не стесняется...

Пренебрежение, с которым было произнесено имя светловолосой девушки, долго преследовавшей меня внизу, меня почему-то задело больше, чем сравнение меня с девицей. Возможно из-за того, что она мне просто понравилась, несмотря на явное безумие, а возможно, потому что теперь, скорее всего, имя красавицы из-за случившегося с ней несчастья до конца её дней будут произносить именно с такими интонациями. Только слово "малышка" постепенно заменится словом "дурочка".

— Заткнись, — коротко рыкнул сиродиил, скосив глаза на не видимого мне болтуна. — Бодрый слишком? Так иди, следи за этой треклятой аркой! Да в оба глаза следи! А ты кто такой? — это уже адресовалось мне. — Немедленно марш в лагерь!

— Я ищу Савлиана Матиуса, мутсэра, — быстро, пока он не успел меня перебить следующей гневной тирадой, произнёс я. — Мне сказали, что я могу найти его здесь.

— Ну, допустим, ты его нашёл, — сиродиил вложил меч обратно в ножны. Пристально вгляделся в меня. — И зачем же ты меня искал... вварденфеллец? Думаю, не ошибусь, если предположу, что ты из Дома Редоран?

— Откуда?.. — я осёкся.

— Акцент. Едва заметный, но всё же. Твое обращение к собеседнику — "мутсэра" — в Сиродииле так не говорят. Кроме разве что данмеров Чейдинхолла — недавних переселенцев из Морровинда, вроде тебя. И характерные повадки, — усмехнулся Матиус. — В молодости я служил неподалёку от Альд'Руна, в форте Пёстрой Бабочки с орками — там только они и выдерживали... я вот тоже не прижился. Но редоранца и сейчас узнаю с первого взгляда. Так зачем я тебе понадобился?

— Я искал священника по имени Мартин, — ответил я, с трудом проглотив привычное с детства обращение — насмешка, пусть лёгкая и добродушная, в голосе сиродиила мне не понравилась. — В лагере его нет, но мне было сказано поинтересоваться у вас, поскольку кто-то видел его возле собора, в городе.

— Почему я должен тебе что-то рассказывать? — настороженно спросил Матиус.

Гуарова задница... я же не представился. Ну не дурак ли? Извинившись, я исправил свою ошибку.

— Из Вейнона? — удивлённо поднял брови капитан. — Из монастыря? Ты?!

— Ну да, — недоуменно кивнул я. — А что?

— И кто же тебя послал?

— Брат Джоффри, — сорвалось с языка прежде, чем я успел придумать что-то иное.

О чем я немедленно пожалел. Это же надо было так опростоволоситься... Скоро на вопросы буду вообще открыто сообщать, что ищу наследника Септимов. То-то красноплащники обрадуются...

Показалось мне, или во взгляде Матиуса мелькнуло что-то похожее на изумление? Кажется, они знакомы. Но к добру ли это?

Однако следующие его слова меня успокоили.

— Что ж... Могу тебя порадовать, — повернувшись, он направился обратно к баррикаде, жестом пригласив меня следовать за собой, — когда я видел брата Мартина в последний раз, он был жив и вроде бы невредим, насколько это возможно в сложившихся условиях — ты наверняка уже слышал, что здесь произошло. Он увёл группу людей в собор Акатоша. Но это единственное, что я могу сказать обнадёживающего. Мы потеряли город, а немногие выжившие отрезаны от нас вратами Обливиона!

В этот момент мы, наконец, подошли к баррикаде. Савлиан зло махнул рукой влево, в сторону стен...

Это находилось прямо напротив городских ворот. Огромная неправильная арка, кажущаяся почти прекрасной в своём уродстве. Камень и пламя. Темные, металлически поблёскивающие, с густо-багровыми прожилками искривлённые колонны, вздымающиеся к багряному небу гротескной пародией на дэйдрический глиф "Ойт", которым с начала времен обозначалось все, принадлежащее Обливиону, по обе стороны от которых хищно щетинились гигантские шипы черно-алого вулканического стекла, словно окровавленные когти, прорвавшие не только спёкшуюся, словно от жара, брусчатку площади перед городскими воротами, но саму ткань пространства. И гудящая между ними стена пламени, то и дело с гулким рокотом сыплющая оранжевыми искрами.

Врата Обливиона.

Раз взглянув, невозможно было надолго отвести взгляд. Поймав себя на том, что снова и снова рассматриваю врата, я отвернулся, сосредоточившись на собеседнике.

— Да, — понимающе кивнул Савлиан, — они притягивают. Пугают, вызывают отвращение своим уродством, но все равно — на них хочется смотреть. И пока они открыты, я не могу сделать ничего — пытаться вывести людей из города опасно, поскольку из врат через каждые несколько минут выходит пополнение. Если я оставлю баррикаду, они уничтожат лагерь внизу. А потом возьмут нас с оставшимися гражданскими в клещи. В соборе они хотя бы в безопасности...

Я напряжённо думал. Нужно убедиться, что священник жив и в безопасности.

— Мимо врат можно пройти?

— Зачем тебе это? — капитан подобрался, настороженно прищурившись.

— Мне нужно пробраться в город, — не стал отмалчиваться я.

— Можно, но за городскими стенами тоже хозяйничают дэйдра. Ты просто не дойдёшь в одиночку.

— Я не собираюсь переть напролом, — покачал я головой. — К тому же это не просто прихоть.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул Савлиан. — При всех недостатках данмеров, склонность к неоправданному риску вам не присуща. К тому же я немного наслышан о Доме Редоран.

— Командир! — раздался крик кого-то из стражников. — Дэйдра!

Капитан тут же сорвался с места, на ходу доставая меч. Я пристроился следом. Мне надо попасть в Кватч. Во что бы то ни стало.

От первого огненного шара я увернулся. Второй принял на щит. Пламя растеклось по жёсткой коже, стремясь к телу жаркой волной. Нагревшиеся доспехи заставили болезненно поморщиться: мои сородичи менее чувствительны к воздействию огня, чем остальные расы Нирна, но я-то не чистокровный данмер. И, почти наверняка, не такой... огнеупорный.

Пробраться мимо врат Обливиона оказалось совсем не сложно. Нескольких выскочивших из них скампов быстро перебили стражники. Моё участие в бою свелось к тому, чтобы не путаться у них под ногами и не лезть под стрелы. Помня слова Матиуса, что удара в спину можно пока не опасаться, поскольку следующие обычно появлялись спустя какой-то короткий промежуток времени, я осторожно приоткрыл тяжёлую створку городских ворот, мысленно поблагодарив того, кто недавно смазывал огромные петли, желая ему здоровья, если он выжил, или спокойного посмертия согласно его вере, если он погиб. Его аккуратность повысила мои шансы пробраться в город незамеченным. Если я не хочу в одиночку воевать со всеми дэйдра в округе, незаметность — самое полезное моё умение.

Я успел пройти полпути до собора, прежде чем меня обнаружили. И теперь прикидывал, принять бой с двумя скампами сразу или попробовать прорваться к собору. Приняв решение, нырнул за обломок какой-то стены, спасаясь от обстрела, и торопливо расчехлил лук. Стоит попробовать ранить хотя бы одного...

Первый завертелся волчком и закудахтал что-то нечленораздельное, выдёргивая стрелу из бедра, но второй в этот момент едва не попал в меня очередным огненным "подарочком", сбив прицел и заставив искать укрытие за облюбованным мной обломком. В сущности, мне повезло, что на пути у меня встретились именно скампы. Они не слишком умны, драчливые и, как правило, шумные. Так что можно не опасаться, что на их вопли сбегутся все остальные. Кроме разве что некрупных двуногих ящеров, известных среди эшлендеров Морровинда под прозванием "ужас клана" или кланфир. Эти могут явиться к месту драки в надежде на добычу. Так что имеет смысл поторопиться до прихода подкрепления.

Осторожно выглянув, я убедился, что твари, хотя и не спешат к моему укрытию, успели заметно приблизиться. Натянув тетиву так, что плечи лука затрещали — мои тоже, но это я предпочёл проигнорировать — я выстрелил во второго скампа. В голову. Видимо, предки в этот момент встали у меня за спиной, потому что ушастый уродец, кувыркаясь, отлетел назад со стрелой в глазу. Но порадоваться удачному выстрелу мне не удалось, потому что его разъярённый ранением собрат с яростным кудахтаньем бросился на меня. Я только успел выхватить меч, перед тем, как в меня с силой врезался этот клубок тугих жил, выбив из лёгких весь воздух, и тут же отскочил для новой атаки. Следующий удар, принятый мной на щит, едва не стоил мне зубов и левой руки, но зато моему противнику достался локоть острой стали в ребра.

Вытащив клинок из трупа, я снова спрятался. Не потому что кого-то увидел, а чтобы немного передохнуть. Вспомнилась колкая насмешка каджита, попытавшегося меня обобрать возле Пепельной крепости по дороге в Вейнон — "Ты дерёшься, как девчонка!" Противно признавать, но он в чем-то был прав. Я отлично, пусть и не мастерски владею кинжалом. Я неплохо разбираюсь в травах, хотя с местными предстоит ещё разобраться — их свойства мне пока неизвестны, слишком уж сильно они отличаются от привычных для меня растений. Беда в том, что эти умения сейчас для меня почти бесполезны. И надо же было так влипнуть...

Кстати, об алхимических изысканиях...

Я с сомнением посмотрел на видимую из моего укрытия ногу убитого скампа, стараясь заглушить голос своей жадности. Если мне не изменяет память, кожа скампов используется алхимиками для... гуарова задница... забыл! И это я, который мечтал сам стать алхимиком! Неважно, главное, что спрос на неё наверняка будет. А у меня туго с деньгами...

И совершенно нет времени на то, чтобы сдирать вонючую шкуру с этой твари. И возможности таскать её с собой по всему Сиродиилу в поисках алхимика тоже нет. У меня, поцелуй меня дремора, есть незаконченное дело, в котором я увяз с головой и даже глубже. Вот доставлю священника в Вейнон, тогда можно будет и о занятиях алхимией подумать... Хотя, если вспомнить, что я думал то же самое, когда нёс Амулет Королей в Вейнон, не удивлюсь, если найдётся что-то ещё.

Дальнейший путь к собору можно было назвать вполне спокойным, несмотря на то, что передвигаться пришлось короткими перебежками от укрытия к укрытию, иногда рискуя как следует поджариться. Кроме бесцельно бродящих в руинах скампов, я увидел нескольких кланфиров, а в развалинах одного из домов заметил закованную в доспехи высокую человеческую фигуру. Вот только вряд ли человек мог бы так спокойно и неторопливо, если не сказать вальяжно, шагать через пламя. Да и красновато отблёскивающие доспехи показались неприятно знакомыми... Я знал только один вид дэйдра, похожих на человека. Одного из них я однажды видел. Но мельком и в далёком детстве — в храме в Маар Гане. И тогда мне хватило одного короткого взгляда горящих жутким огнём глаз на жуткой татуированной роже, чтобы желание разглядывать рогоносца исчезло без следа, а сам я спрятался за отца, который меня туда и привёл. Точнее, я с ним сам напросился. А потом несколько дней будил родных своими воплями, когда мне снились кошмары.

Дремора.

Впрочем, нет. Есть же ещё золотые святоши и соблазнители, но им тут нечего делать — первые служат Шеогорату, а вторые... забыл(1). По большому счёту это и неважно, дело в другом — ни те, ни другие не подчиняются Мехруну Дагону. В отличие от дремора.

Встречаться с прислужником Дагона я не имел ни малейшего желания, потому как всерьёз опасался, что он меня просто размажет. Поэтому я немедленно затаился, даже дыша через раз, пока неизвестный не скрылся из вида. Только после этого я рискнул продолжить свой путь.

В собор я и вовсе попал не по-людски. В последний момент меня все-таки заметили. Это я понял, когда в створку двери, совсем рядом с моей головой врезался огненный шар. От неожиданности я подпрыгнул и выдал такой загиб, что услышь меня сейчас отец, сидеть я не смог бы месяц — такое не то, что в приличном, а и в не совсем приличном обществе в полный голос не произносят. Только шёпотом. В комплект входили шумная торговая площадь, десять мёртвых зверолюдей-мужеложцев, охваченных неутолённой страстью и мои пожелания адресату испытать с ними извращенные формы плотской любви.

Мой прыжок спас мне если не жизнь, то внешность точно — следующий шар попал не в голову, а в спину. В этот момент я в первый раз за все время пожалел об отсутствии шлема — жить обгорелым уродом до конца дней не хотелось, это не те шрамы, которые украшают мужчину. Да, будучи наполовину темным эльфом, я защищён от действия огня намного лучше, чем большинство людей и меров, но прямое попадание сгустка магического пламени доконало бы и чистокровного данмера. Волосы я просто стягивал шнурком на затылке и прятал под кольчугу — это оказалось намного практичнее, чем коротко обрезать и регулярно стричься, чтобы отрастающие пряди не лезли в глаза — а единожды надев шлем, тут же его снял: мало того, что обзора никакого, так я ещё и наполовину оглох. И это не говоря уже о том, что в нем попросту жарко. А в морозы от настывшего металла наверняка будет холодно. Да, глупо, и я теперь в этом убедился, но тогда, сначала в Имперском городе, а потом и по дороге сначала в Вейнон, затем сюда, в Кватч, при виде мокрых и красных физиономий легионеров, изнывающих от жары в своих глухих шлемах, следовать их примеру совершенно не хотелось.

Искренне веря, что прячущиеся внутри люди надёжно забаррикадировались от вторжения извне и на открывание дверей уйдёт довольно много времени, я развернулся к входу в собор спиной и прижался к тёплым доскам. Доставать лук не было времени, к тому же им, в отличие от щита, от пламени не больно-то прикроешься. Я не настолько тщеславен, чтобы жить, тратя на свою внешность большую часть времени и денег, но и пугать своим видом детей в мои планы на будущее тоже не входит.

Скамп, к моей радости, был только один. Если мне снова повезёт и на звуки драки не явятся другие дэйдра (тут я с лёгкой дрожью вспомнил замеченного дремора и мысленно пожелал ему провалиться обратно в Обливион), я могу отделаться довольно легко.

Яростно верещащий уродец выпустил в меня ещё два огненных заряда, прежде чем броситься врукопашную. Я прижался к двери плотнее, держа перед собой затлевший, наконец, от магического огня щит и готовясь атаковать.

Все случилось почти одновременно. В момент прыжка я с силой ударил скампа по приглашающе вывернутой жилистой шее — эту особенность открывать шею я заметил у того, который меня помял по пути сюда, и решил, что грех не воспользоваться столь щедрым предложением — и тут у меня за спиной громыхнул засов, и двери стали медленно открываться. Уже, по сути, мёртвая тварь по инерции врезалась в меня, заливая с головы до ног горячей кровью из разрубленной вены... и под мой раздосадованный вопль "Залюби тебя дремора!!" нас, попутно прибив кого-то резко распахнувшейся от удара створкой, внесло в собор.

Наверное, я все-таки проклят...

Моё эффектное появление спиной вперёд и в обнимку со скампом немного разрядило обстановку тревожного выжидания. Когда я пришёл в себя после жёсткого приземления и, вполголоса костеря оказавшуюся неожиданно тяжёлой тварь на чем Нирн стоит, завозился, кто-то из подошедших помочь хихикнул:

— Нельзя ли помедленнее? Я не успеваю записывать, — как раз в тот момент, когда я приподнял вонючую тушу, чтобы спихнуть её на пол.

От неожиданности я хрюкнул и уронил скампа обратно на себя. Разрываясь между желанием заржать от комизма ситуации и сблевать от распространяемого тварью удушающего смрада, я пропыхтел:

— Если ты снимешь с меня эту падаль, то самое интересное я тебе, так и быть, продиктую.

— Даже то, что сказал за дверью? — поинтересовался женский голос, в то время как четыре руки подхватили скампа и сбросили рядом.

— Аа-э-э... — меня, оказывается, слышали.

Хуже того, я ведь додумался высказаться на тамриэлисе. Языке, который является общим для всех народов Империи, и который понимают даже северные разбойники, чтоб им закоченеть в своём Скайриме...

— Ух ты, — весело хмыкнул тот же голос, — ты только посмотри на это — он смутился! Фиолетовый эльфёнок, надо же. Какая прелесть!

Меня, под беззлобное поддразнивание веселящихся стражников, быстро и аккуратно поставили на ноги. Вот только смотреть на свою собеседницу я не спешил, чувствуя, как от стыда горят уши. Фиолетовым. Позорище...

Мартин обнаружился в глубине собора. Сумрак размыл его черты и в первую минуту мне показалось, что перед алтарём Девяти, задумчиво постукивая пальцами по белому мрамору, стоит Уриэль. Живой.

Сердце болезненно стукнуло в ребра. Охнув "Не может быть!", я невольно шагнул в неф, не зная, радоваться ли мне чуду или опасаться его. Но стоило мне всмотреться внимательнее, наваждение пропало. Человек, стоящий перед алтарём, оказался, как я и предполагал, довольно молодым. Я родился за три года до того, как свершился переворот, инициированный Джагаром Тарном, Мартин же, очевидно, уже после того, как он был раскрыт, а Уриэль освобождён из заточения в Обливионе. Вот только я, будучи наполовину босмером, едва достиг порога совершеннолетия, а про него уже можно было сказать — "среднего возраста". Удивительно, что никто до сей поры не обратил внимания на их поразительное сходство. Хотя много ли жителей Тамриэля видели своего правителя вживую? А изображения на монетах, как я убедился, заметно отличаются от оригинала. И ещё — на лице Уриэля за то короткое время, что мне случилось быть рядом, я ни разу не видел такого угрюмого выражения, какое сейчас было у его последнего сына.

Коротко рассказав изнывающим от тревоги и любопытства стражникам о происходящем снаружи, я спросил о Мартине, и, получив подтверждение своим наблюдениям, направился к алтарю.

Подойдя, я молча встал рядом. Молча, потому что передо мной возникла нешуточная проблема — как рассказать Мартину, кто он такой? Незнакомому человеку, абсолютно неготовому к ещё одному потрясению за сегодняшний день. Зарядить в лоб, мол, ты — сын Императора, человече, пойдём к Джоффри, он умно все тебе расскажет? Про папу, ага. Ещё решит, что я над ним издеваюсь. Хотя вряд ли — только безумец попрётся в кишащие дэйдра руины, чтобы... Нет. Он не подумает, что я издеваюсь, он просто примет меня за сумасшедшего, потому что не сможет поверить. Или все-таки сможет? Ведь для того, чтобы в одиночку пробраться к убежищу немногих уцелевших горожан, не обязательно сходить с ума. Нужно всего лишь иметь вескую на то причину. Причина у меня есть, стоит рядом и угрюмо косится на меня, явно пытаясь сообразить, какого... чего мне тут понадобилось.

Решение возникло неожиданно. Я просто понял, как все рассказать и, при необходимости, убедить в своей вменяемости, ведь я уже думал об этом, когда поднимался к развалинам Кватча от лагеря беженцев ...

Рассказал. Убедил. Дал подумать. Дождался признаков осознания глубины жо... всей сложности сложившейся ситуации в его взгляде. Но когда разговор зашёл о необходимости выбраться из города и немедленно отправляться в Вейнон, этот... этот... упёрся, как баран. Людей он, видите ли, бросать не хочет. Я чуть не взвыл с досады. Ведь вроде не дурак, должен понимать, что его жизнь намного важнее, чем жизни всех остальных, здесь присутствующих, вместе взятых. Включая мою собственную, для меня особенно ценную. Как?! Ну как, во имя шестнадцати властителей дэйдра, я в одиночку обеспечу безопасный выход из города? И за шиворот его не утащишь — мало того, что он выше меня больше чем на полголовы, так ещё и силой явно не обделен. К тому же, готов спорить, при попытке применить силу к священнику, меня мгновенно скрутят стражники, которые сейчас, тревожно косясь на нас, старательно прикидываются мебелью.

Устав спорить, я плюхнулся на пол и прислонился спиной к алтарю. Слонявшаяся поблизости пожилая сиродиилка что-то прошипела себе под нос, демонстративно переступая через мои вытянутые ноги, но я проигнорировал её. Священник тоже неодобрительно нахмурился. Ничего, потерпит. Не развалится его алтарь. А мне подумать надо, как с наименьшими потерями решить проблему, которую он создал своей твердолобой принципиальностью. И нашёл же время...

— Это, что — демонстрация упрямства? — поинтересовался он, сразу напомнив мне отца и его интонации в воспитательных беседах после моих особо идиотских выходок.

Мимо. Это мне бы сейчас стоило говорить таким тоном. И ещё кто-то будет мне говорить, что люди взрослеют быстрее...

— Нет. Я думаю. И, предупреждая твой вопрос, сэра, думаю, что я могу сделать для того, чтобы эти люди смогли отсюда выйти, раз уж ты готов ради безопасности нескольких рисковать всем Тамриэлем.

Зря я это сказал. Он вспыхнул и отшатнулся, словно я его ударил. А уж сколько эмоций на лице! Хотя его тоже можно понять...

— Извини, — вздохнул я, поняв, что перегнул палку. — Но мы оказались по шею в дерьме, а ты совсем не облегчаешь мне задачу.

С минуту он смотрел на меня так, словно раздумывал, не дать ли мне в морду. Потом резко кивнул и произнёс:

— Если ты найдёшь способ вывести людей из города, я поеду с тобой.

— Принято. А если я в процессе сдохну, обещай, что поедешь туда сам. Найдёшь человека по имени Джоффри... он знает, что делать,— я криво усмехнулся, поймав себя на том, что цитирую последние слова покойного Императора.

Вот только он произносил их, точно зная, что умрёт, а я надеюсь выжить.

Савлиан Матиус был немало удивлён.

— Ты? Живой? Неужели даже не ранен?

— Почти, — я на крохах упрямства забежал за баррикаду и тряпичной куклой осел на землю, пытаясь отдышаться — отбитые скампами ребра немилосердно болели после пробежки, а подлечиться раньше я как-то не догадался. — Немного помятый, но живой и, в общем-то, почти целый.

Подняв трясущуюся руку со сложенными в жесте активации малого исцеления пальцами, я пробормотал заклинание. Стало легче. После второго раза я смог сесть, а после четвёртого — подняться на ноги.

— Ого, — присвистнул кто-то из стражников, — впечатляет. А других лечить можешь?

— Да я и себя-то с трудом, — хмыкнул я. — Магии не хватает. Да и заклинаний знаю всего два. Но научить могу — это не тайна. Другое дело, что может не получиться.

Научиться, естественно, захотели все.

Пока стражники с различным успехом опробовали новое умение, я подошёл к следящему за вратами Савлиану.

— Что скажешь? Нашёл, что искал? — не отрывая взгляда от пылающей арки врат, поинтересовался он.

— Нашёл, — вздохнул я. — Теперь не знаю, что делать.

— Все совсем плохо?

Я встал рядом и тоже уставился на врата.

— Как сказать. С одной стороны, все очень даже хорошо. Просто замечательно, я бы сказал. А с другой... Подскажите, как безопасно вывести людей из города?

— Закрыть врата Обливиона, — немедленно ответил капитан.

— Я вообще-то совета просил, — раздражённо буркнул я.

— А это он и есть, — ещё более зло рыкнул он.

— Разве это возможно?

— Возможно. Взгляни вон туда, — Савлиан указал рукой. — Видишь? А теперь посмотри туда и туда, — ещё два взмаха. — На этих местах тоже были врата Обливиона. А в центре площади, — он для наглядности опять ткнул пальцем. — Были самые большие, Великие Врата.

Я посмотрел. Теперь, после его объяснений, то, что казалось мне невнятными обломками городских стен и частями одних ныне стоящих врат, оказалось следами от нескольких.

— Увидел? — уже вполне миролюбиво поинтересовался Савлиан. — Это значит, что их можно закрыть.

— Угу, — кивнул я, — только вот, насколько я понимаю, сделать это можно только оттуда.

— Верно, — Матиус снова помрачнел. — Все эти врата закрыли не мы. Враг сам закрыл их с той стороны. А потом оттуда же открыл эти, перед воротами. Я отправил туда отряд своих парней. Они не вернулись. — Он тяжело вздохнул. — Конечно, мне бы хотелось верить, что они пока не вернулись... но на это надежды мало.

Деваться было некуда. Оставалось только помянуть недобрым словом — хотя не столько недобрым, сколько неприличным — Императора с его речами о судьбе, Джоффри с его тайными заданиями, Мартина с его дурацкими принципами... и себя самого, с моими принципами, слишком прочно когда-то вколоченными в меня наставниками в Альд'Руне. Потому что любой другой давно наплевал бы и на честь, и на долг, и на гордость, и на все остальное, сделав ноги куда-нибудь подальше, если бы узнал, что ему придётся отправиться в Обливион. Хуже того — в Мёртвые Земли, владения Мехруна Дагона, Принца Разрушения.

____________________________________________________________________________________________________

1 — соблазнители (мазкен) — дэйдра, служащие Ноктюрнал. Во время вторжения войск Дагона в царство Ноктюрнал, некоторые из мазкен переметнулись на сторону Дагона и стали составлять часть его войска, однако их принятие вызвало недовольство среди армии Дагона, в частности, среди высших офицеров дремора. Что произошло с этими мазкен потом — неизвестно, в Кризисе Обливиона они участия не принимали. Однако они были замечены в плане Шеогората.

Обливион.

Притаившись за оплавленным камнем, я внимательно осматривал пространство впереди. Два обгорелых до неузнаваемости тела перед самым порталом изрядно подорвали мой и без того невысокий боевой настрой. Немного успокаивало лишь то, что продав то, что мне удалось добыть по пути в Вейнон и из него, по грабительски низкой цене на редкость уродливой орке в лагере беженцев из Кватча, я набил газыри пояса слабыми целительными зельями, благо городской алхимик не только сумел спастись, но и исхитрился вынести сундучок с дорожным набором инструментов. Как только наберу немного денег, обязательно куплю себе такой. С каменным лицом вытерпев долгое сердитое ворчание о некоторых красноглазых провинциалах и их грубых манерах, я, в обмен на желчь покушавшихся на Прорву бесенят, получил свои фиалы свежесваренного лекарства. Большая часть, как я уже говорил, была закреплена в специальных кармашках на поясе, но несколько штук отправились в заплечную сумку. Мои гремящие на каждом шагу разномастные доспехи я заменил бригантиной из толстой, густо проклёпанной кожи с вшитыми между кожаными слоями металлическими пластинами на груди и спине вместе с остальным снаряжением из того же материала — лишний шум мне ни к чему, а лязгающая броня неизбежно привлечёт ко мне дэйдра со всех окрестностей. А так есть шанс проскочить, не вступая в схватку. Правда, если до неё дойдет, мне придется худо... Меч я оставил свой, если так пойдёт и дальше, придётся искать себе учителя и заказывать у кузнеца оружие под свою руку. А пока обойдусь этим, я к нему уже немного приноровился. Где только деньги взять на всё это? Мотаться по дорогам в расчете на разбойников, вроде встреченного возле Пепельной крепости каджита? Лезть в развалины айлейдских городов? Жаль, что более сильные снадобья мне не по карману, но надо радоваться тому, что у меня есть хоть что-то, кроме единственного доступного мне заклинания. Правда, я ещё могу бросить в противника шар огня, такой же, какими сейчас швыряются скампы внизу возле моста через лаву...

Постойте, да они же на кого-то нападают! Неужели кто-то из отправленного Матиусом отряда ещё жив?

Проклиная расстояние, я расчехлил лук и помчался на выручку. Этот человек нужен мне живым и способным говорить, иначе бродить я тут буду долго, но безрезультатно. Горячий и сухой, отдающий горелой горечью воздух Мёртвых Земель царапал горло мелкими крупинками пепла, вынуждая сдерживать кашель, чтобы не выдать себя раньше времени. Спустившись до половины склона, я одел тетиву — на баррикаде мне здорово досталось от Мерандила. Лучник, увидев, что я её не снимаю, разозлился так, что забыл про не залеченный до конца ожог на ноге. Благо, Савлиан вовремя вмешался, напомнив, что мы не на прогулке. А уж что я о себе услышал... Но смысл воплей альтмера сводился к тому, что натягивать тетиву на лук следует перед самым боем, а с постоянно снаряжённым луком ходят только бестолковые идиоты. И то, только те из них, у кого есть деньги на покупку нового, когда старый треснет. Денег у меня не было, идиотом слыть тоже не хотелось. К счастью, Мерандил сжалился и, как он выразился, "проявил ответную любезность", показав мне, как быстро привести лук в боевую готовность. Нет, все-таки альтмеры, какое бы положение в обществе не занимали — невыносимые ублюдки. Тот же Мерандил мог просто показать, что и как надо делать. Но это же не соответствует каким-то там альтмерским традициям! Надо же обязательно, дремора его залюби, продемонстрировать провинциалу его дремучесть и свое интеллектуальное превосходство... Сноб дэйдров. Интересно, его ругательства, когда он на меня вопил, тоже были приведены в соответствие с традициями или это был редкий случай, когда он говорил, что думал?

Скампы были настолько увлечены травлей, что моё появление осталось незамеченным. Впрочем, это продлилось совсем недолго. Первую тварь я уложил, с одного выстрела, мимолётно отметив, что с каждым разом они получаются все точнее. Второй ушастый уродец успел швырнуть в меня сгустком пламени, прежде чем словить стрелу и распластаться на покрытых копотью плитах. Шлем я так и не надел, поэтому пришлось поторопиться, уходя с линии огня. К счастью, шар летел довольно медленно. Выживший стражник тем временем разобрался с оставшимися двумя тварями и направился ко мне.

— Слава богам, — простонал он, остановившись рядом со мной. — Я уж думал, что я единственный, кто выжил...

Тут он разглядел меня, как следует, и насторожился.

— Кто ты, парень? Я тебя не видел раньше.

— Я от Савлиана Матиуса, — ответил я. — Он послал меня узнать, что с вами случилось и, если получится, закрыть эти проклятые врата.

— Савлиан жив?

— Жив, жив, — кивнул я, не забывая поглядывать вокруг. — Он организовал оборону перед городскими воротами и теперь сдерживает дэйдра, не давая им выйти из города и напасть на гражданских в лагере внизу.

— Тогда мне стоит присоединиться к нему.

Я задумался. С одной стороны, по две пары глаз и ушей лучше, чем по одной. И два клинка лучше, чем один. Не говоря уже о том, что присутствие рядом нормального человека меня уже изрядно приободрило. А с другой стороны — пользы от него будет немного. Он на ногах-то стоит больше из упрямства. И на меч опирается, как на костыль. Да и тихо передвигаться не умеет вообще. Так что, если я не хочу на каждом шагу отбиваться от сбежавшихся на его топот дэйдра, стоит отправить его в Кватч. К Матиусу.

— Пожалуй. Пойдём, я помогу тебе дойти. А по пути ты мне расскажешь, что произошло.

Стражник, представившийся Илэндом Вониусом (услышав его родовое имя, я едва сдержал смешок), оказался единственным выжившим из того самого отряда, которым Матиус послал закрыть врата. К слову, как это сделать, он не знал, зато рассказал, что их здесь ждали. Дошедший "почти до самой башни" отряд попал в засаду. Часть бойцов погибла на месте, остальных, вместе с десятником Мэньеном Гонельдом, увели в башню дремора. Как получилось, что сам Илэнд выжил и не попал в плен, я так и не понял. Хотя были подозрения... косвенно подтвердившиеся тем, что он так и не смог внятно объяснить дорогу к башне. Оно и понятно — у страха глаза хоть и велики, но слепы. Но озвучивать свои догадки я не стал — пусть Матиус сам разбирается. Савлиан показался мне достаточно проницательным, чтобы суметь правильно задать вопросы.

К слову, башен было несколько, но пленных увели в "самую большую". Не то, чтобы мне это о чем-то сказало, кроме того, что могут быть ещё выжившие.

Выпроводив во врата Илэнда, последние метры подъёма висевшего у меня на плече, вяло перебирая ногами, я облегчённо вздохнул. Этот сиродиил перед нашим знакомством точно не голодал. Что ж, я узнал все, что мог, пусть теперь у его капитана голова болит.

Через мгновение я с режущей душу ясностью осознал, что остался один. На миг соблазн шагнуть в портал и покинуть Мертвые Земли стал почти непреодолимым. Появилось чувство, словно кто-то недобрый сверлит взглядом спину. Но...

Оглядевшись и никого не увидев, я затолкал страх куда подальше и, стараясь держаться под прикрытием камней, побежал в ту сторону, откуда пришёл Илэнд. Чем быстрее я справлюсь с поставленной задачей, тем раньше вернусь обратно. Это место не стоит того, чтобы тут задерживаться.

Впрочем, здешние растения меня заинтересовали. Настолько, что я не удержался и срезал несколько образцов жёсткой бритвенно-острой травы, покрытой алым соком, похожим на слегка загустевшую кровь. Следующие растения оказались совсем не безобидны. Жирный коричневый побег с редкими шипами, отдалённо походивший на траму, в изобилии растущую в окрестностях Альд'Руна, стоило мне подойти на близкое расстояние, вдруг резко хлестнул воздух, неожиданно сильно приложив меня по спине. Если бы не бригантина, смягчившая удар, лежать бы мне в горькой пыли с перебитым позвоночником... А необычный колючий цветок выстрелил в лицо облаком желтоватой пыльцы, от которой мышцы на долгое время словно налились свинцом. Но это не помешало мне взять образцы и этих растений. Покажу их алхимику из Кватча, возможно он знает, что это такое.

Подвешенное на каменной арке горящее тело произвело на меня большее впечатление, чем я готов был себе признаться. А растянутый на шипах вулканического стекла, слабо пульсирующий кожистый мешок с несколькими монетами и пустой геммой душ вообще поверг в состояние, близкое к панике. При внимательном рассмотрении это оказалось изуродованное и обескровленное человеческое тело со скрупулёзно вынутыми костями. Как это было сделано, я не знал, и знать не хотел. После этого я понял, почему, идя сюда, не нашёл останков погибших, кроме первых, сожжённых до неузнаваемости, да ещё одного бедолаги, свалившегося в лаву. Илэнд не говорил, что тела убитых тоже забрали, но ничто не мешало дэйдра сделать это чуть позже. Находка ясно показала, что живым в руки дремора лучше не попадать — что-то мне подсказывало, что бесцеремонно разрезанный мной кокон раньше был одним из тех солдат, которые вошли в Мёртвые Земли передо мной. И что манипуляции, которые привели к такому его состоянию, проводились, когда он ещё был жив. К слову, когда я разрезал мешок, пульсация прекратилась. Однако думать о том, что это могло значить, я себе запретил. И без того так тошно, что выть хочется. Но взял за правило взрезать каждый попавшийся мне кокон. Причём отнюдь не ради порой весьма неплохих вещей, хотя и убеждал себя, что именно из-за них. Это помогало не задумываться над истинной причиной.

Башню я нашёл довольно скоро. Точнее, даже пять башен, архитектурой под стать окружающему пейзажу. Помня слова стражника, куда увели пленных солдат, я недолго думая, направился к той, что явно выделялась размерами. Протискиваясь в узкую щель между высокими каменными створками, я всей душой надеялся, что пылающие багровым светом глифы, сложившиеся в слова "Обливион ожидает"(1), не являются сигнальными и не оповестят находящихся внутри дэйдра о моем появлении. Мне этого совсем не хотелось в свете того, что самая большая надпись гласила:

"Кровавое пиршество".

Жизнеутверждающе, ничего не скажешь. Как будто мне было мало того, что я уже успел увидеть по дороге сюда.

Внутри было гораздо темнее, чем снаружи, несмотря на огненный бассейн в центре, из которого куда-то вверх поднимался ревущий столб пламени. И воздух... сухой продымленный воздух лавовой пустоши внутри башни был напоён сладковато-душным смрадом бойни. Час от часу не легче. Спрятавшись в тени, я аккуратно застрелил двух слонявшихся вокруг бассейна скампов, благо низкий гул огня заглушал прочие звуки, и прислонился к слабо вибрирующему камню стены, пытаясь успокоиться, потому что тревога резко усилилась. Проклиная идиотское освещение, от которого сумрак мало отличался от темноты, я осмотрелся, но больше никого из дэйдра не увидел. Это вовсе не означало, что их в башне нет вообще, но, по крайней мере, первый этаж я некоторое время мог изучать относительно спокойно.

Низкие створки найденной двери с неприятно влажным чмоканьем разошлись в стороны, стоило мне к ней прикоснуться. А потом с таким же звуком сомкнулись за спиной. Рёв пламени мгновенно стих, как отрезало, а колотящееся в груди сердце стало успокаиваться по мере того, как уменьшалось чувство непонятного страха. Зато зловоние бойни усилилось. И ещё, теперь к нему примешивалась отчётливая струя запаха свежепролитой крови.

Я ощутил, что начинаю ненавидеть это место. Вряд ли найдётся безумец, даже среди данмеров, воспитанных в традиции поклонения дэйдра, который любил бы Обливион. Восхищаться — к примеру, той его частью, которая известна, как Лунная Тень дэйдра Азуры — интересоваться, опасаться... сколько угодно. Ненавидеть — тоже. Но моя ненависть была не абстрактной, как у остальных. Я ненавидел именно Мёртвые Земли. Потому что побывал в них. И пока что продолжал пребывать. Ненавидел за ту мерзость, что здесь успел увидеть. Мои родичи с их игрушечными войнами между Великими Домами и вполовину не так жестоки. И я совершенно не хотел, чтобы леса и равнины Тамриэля превратились в такую же выжженную пустошь, а его жители стали забавными игрушками для Мехруна Дагона, как когда-то мои предки-каймеры — для Азуры и Паучихи.

Где-то наверху раздался негромкий лязг, сообщивший мне, что я тут не один. А заодно, кто это может быть. Снова загнав страх, уменьшившийся до приемлемого уровня в дальний уголок сознания, я достал из колчана пару стрел и крадучись двинулся вверх по наклонному коридору.

Дремора умер мгновенно. Я не стал дожидаться, пока он соизволит повернуться ко мне лицом, чтобы дать бой по всем правилам, и просто застрелил его. Рыцарство по отношению к этим тварям неуместно. Да и не оценил бы он моего жеста — смертные для них просто мясо. Второй стрелой я уложил скампа, сопевшего в углу и вскинувшегося от грохота дреморских доспехов.

Уже не скрываясь, вышел в залу. Подошёл к убитому. Нелюдь упал лицом вниз. Шлема он не носил, поэтому я мог хорошо рассмотреть длинные красновато-рыжие волосы, небрежно стянутые плетёным шнурком на затылке в точности, как у меня самого. Над шнурком сомнительным украшением торчало древко моей стрелы, перебившей ему позвоночник, войдя аккурат между тяжей. Что ж, можно смело заявлять, что в неподвижную мишень я попадаю уже без особого труда. Разве что долго прицеливаюсь. Шипя ругательства, кое-как перевернул закованное в тяжеленные доспехи тело.

На вид — почти мой сородич. Пепельная кожа, правда, с нехарактерным для данмеров бронзовым отливом. Кисти рук, не скрытые перчатками, вполне обычные, пальцы длинные, с желтоватыми пластинками коротко остриженных ногтей. Остроконечные уши. Вполне эльфийская физиономия — исключая разве что слишком сильно выдвинутые вперёд челюсти, характерные, скорее, для нордов — даже после смерти застывшая в маске такого презрения ко всему на свете, что у меня при виде него руки зачесались ему врезать.

Вот только ни у одного из данмеров изо лба над висками никогда не росли небольшие, слегка изогнутые острые рожки. И — я осторожно раздвинул сомкнутые веки — таких глаз нет ни у кого из известных мне рас Нирна. Жёлто-оранжевых, словно языки пламени, с алым, по-змеиному вертикальным зрачком. Копаться у него во рту я не рискнул. Мало ли, что этот дремора недавно жрал...

Следующий просто дожидался, пока я сам приду. Хотя я сам виноват, если такое можно вообще кому-то поставить в вину. Пепел, которым я надышался на пустошах, в самый неподходящий момент напомнил о себе чихом, сдержать который я до конца не сумел. Наивно было бы считать, что полузадавленное троекратное "Чхи!" и последовавшее за ним раздосадованное шипение "Твою мать!" в относительной тишине коридоров было не слышно. Сообразив, что скрываться теперь смысла нет, я убрал лук и, вынув из ножен меч, пошёл вверх по коридору.

Он налетел на меня, как таран, размахивая жуткой даже на вид булавой и использовав наклон пола для усиления атаки. Увернувшись, что в узкой кишке коридора было совсем не просто, я нанёс ему вдогонку несколько рубящих ударов. Без толку — на красноватом металле даже вмятин не появилось. К тому же, пытаясь не потерять равновесие на довольно скользком наклонном полу и не покатиться на радость врагу кубарем ему под ноги, я набрал не меньший разгон. Поэтому в конце коридора мы оба, не сумев вовремя затормозить, дружно впечатались в каменную стену. Точнее, он — в стену, а я — в него, добавив в свою коллекцию синяков и ушибов ещё несколько от угловатых дреморских доспехов и выбив из его руки булаву. Случайно, конечно, но получилось даже удачнее, чем я рассчитывал. Особенно, после того, как мы, оглушенные столкновением, повалились на каменный пол.

— На колени... ничтожество, — прохрипел мой противник, вяло трепыхнувшись подо мной.

Да уж, это вам не краснобалахонный убийца, из этого простым ударом о стену душу не вытряхнешь...

— Еще чего, — морщась от боли в, неизвестно, который раз уже за сегодня, помятых ребрах пропыхтел я. — Много чести, тварь.

Вместо ответа дремора вдруг боднул меня, как какой-нибудь козел, едва не оставив своим рогом без глаза, и, когда я отшатнулся, вскочил на ноги и бросился к выроненной булаве. Я сделал подсечку, заставив его с грохотом пропахать носом пол. Он шлем тоже не носил, так что приземление было впечатляющим. Это позволило выиграть ещё несколько драгоценных секунд, пока рогоносец приходил в себя. Вот только, к несчастью, проклятый ублюдок сориентировался слишком быстро, наплевав на боль в разбитом падением лице, поэтому мне пришлось срочно прикрываться своим уже изрядно обугленным по краям щитом. Что я, интересно, буду делать, когда он окончательно придет в негодность? Ни у первого, ни у этого щитов я не заметил.

Принятый на щит удар едва не сломал мне руку. Оценив его мощь, я понял, что бой надо срочно заканчивать, иначе мне конец. Я, конечно, могу заставить его гоняться за мной довольно долгое время, но один хороший удар с его силушкой и... Просто чудо, что нелюдь, стремясь поскорее вернуть себе оружие, не догадался врезать мне кулаком под дых. Этого я бы точно не пережил — по сравнению со мной он был просто чудовищно силен. Про рост я вовсе молчу... К тому же дремора явно был взбешён. Имея такую силу, он мог себе это позволить. Но у меня-то ни его силы, ни выносливости нет!

Поэтому я решился на почти самоубийственный риск — отбросив (а если быть честным, то попросту выронив) щит, а за ним и меч, поднырнул прямо под опускающуюся булаву и вонзил лезвие кинжала между пластинами его доспеха, тут же уйдя в сторону. В точности так, как когда-то учил отец.

Дремора удивленно моргнул, выронил оружие и завалился. Я вытащил и спрятал кинжал, потом подобрал меч и сунул его в ножны. Щит решил не трогать, пока не подлечусь, все равно без этого я просто не смогу его удержать... Здоровой рукой нащупал на поясе фиал с зельем и, выдрав зубами пробку, осушил его в один глоток. Потом ещё один. Стало намного легче, но я чувствовал, что этого недостаточно. Магию я применять опасался — кто знает, чем это может обернуться. Нет, в то, что заклинание сработает как-то не так, я не верил. А вот опасность быть обнаруженным из-за магического всплеска представлялась мне вполне реальной. Но сейчас у меня не было особого выбора. Я, даже экономя сам на себе, уже успел выхлебать четверть своих запасов, а к решению стоящей передо мной проблемы так и не приблизился. Заклинание поможет мне ещё немного сэкономить.

Поднявшись в залу, я чуть не попался в ловушку. Стало понятно, почему дремора так несся — выскочившие из едва заметных пазов в стенах перед самым моим носом стальные копья могли проткнуть даже его, невзирая на прочный доспех. А меня в кожаной бригантине — тем более. Странно, почему он просто не подождал, когда это случится? Хотя для меня его нетерпение оказалось очень даже кстати. Замерев, я дождался, когда копья скроются в стене и выскочат снова. Прикинул время, необходимое для перезарядки ловушки и, не дожидаясь, пока они окончательно спрячутся в пазах, преодолел опасное место.

Зал был пуст — этот дремора почему-то был один. Первая дверь, которую я попытался открыть, на прикосновение не отреагировала. Внимательно осмотрев её, я обнаружил замочную скважину. Пробравшись через копья-ловушку, обыскал убитого врага в надежде найти ключ. Отмычки тоже оказались бессильны — замок был зачарован. В принципе, если задуматься, метод сиродиильских магов — а их ли? — себя оправдывал. Ловушку можно обезвредить, я сам не раз это проделывал, а вот с распознающим заклятием нужен только ключ. Вопрос в том, где его искать.

Прошипев в адрес обитателей башни "то самое" витиеватое ругательство на родном данмерском, благо здесь подслушивать было некому, я направился попытать счастья со второй дверью. Но выйдя, немедленно вцепился в ближайший обсидиановый "коготь". Я не боюсь высоты. Но идти по мостику шириной чуть больше шага на высоте, когда патрулирующие подступы к башням дремора кажутся не многим больше пальца — то ещё испытание для нервов.

Покрытая багровыми рунами дверь с надписью "Жнец" тихо чавкнула за спиной. Я поморщился — звук действовал на нервы. Уж лучше бы она скрипела... А вообще странно было видеть надписи на сиродиильском, сделанные дэйдрическими глифами. Нелогично. И дело даже не в сочетании разных языка и алфавита... Для жителей почти любой из провинций Тамриэля использование этого языка для письма было бы вполне объяснимо — сиродиильский является государственным и торговым языком Империи. И естественно, далеко не все, кто способен на нем объясниться — благо, все языки Тамриэля произошли от эльнофекса — используют имперский алфавит. Данмеры, к примеру, пользуются именно дэйдрическим. У нордов раньше вообще были какие-то непонятные шкрябалки вместо нормальных букв(2)... Но это Тамриэль. А почему в Обливионе-то все прочитанные мной надписи на имперском?

И тем не менее...

— Сюда! Наверх!

Услышав голос, я напряженно замер. Меня обнаружили! Или все же не меня? Кто, кроме дэйдра, может ещё войти в башню? Не считая меня самого. К тому же мой последний противник ждал молча. Да и голос... Тот дремора, с которым мне довелось обменяться несколькими словами во время драки, сипел, как пробитый мех. Как будто он до этого почти не говорил. Что вполне возможно — откуда мне знать, как дэйдра общаются между собой? Может, они вообще не разговаривают. Этот же голос был вполне человеческим — сильным и звучным. Неужели нашелся ещё один выживший?

Как оказалось, действительно нашелся. Немолодой, довольно сильно облысевший воин стоял, схватившись за прутья клетки, в которую его посадили, и неотрывно следя глазами за мной.

Я успел сделать всего один шаг, когда навстречу мне из густого сумрака за клеткой с пленником вышел ещё один дремора...

...Вставать не хотелось. Лежа на каменном полу верхнего уровня Сигильской Крепости, я отрешённо смотрел, как дремора неторопливо спускается по упругим перепонкам пандуса, ведущего к Сигилу. Спускается, чтобы добить одного самонадеянного данмера, умудрившегося прикончить Хранителя и подобраться к самому сердцу крепости. К "Сигиллум Сангуис", что в переводе звучало, как "Печать Крови"...

Найденный мной пленник оказался десятником Мэньеном Гонельдом. Не представляю, каким образом ему удалось узнать, как закрыть врата Обливиона, но факт остается фактом. Хотя могу предположить, учитывая, что Хранитель Сигила оказался довольно общительным. На дреморский лад, разумеется. Мне, к примеру, он тоже сначала красочно рассказал, что со мной — то есть с моим трупом — намерен делать после того, как прикончит, а потом уже достал оружие...

Следуя подсказкам Мэньена, я нашёл сферу с камнем на самом верхнем уровне Сигильской Крепости. Там же оказался и этот дремора. Нет, на самом деле были ещё, но их я просто застрелил, благо рёв, исходящий от столба энергии — спасибо Мэньену, разъяснившему, что это не пламя — заглушал практически все звуки. Это, конечно, создавало трудности и мне, но, по крайней мере, я мог не опасаться, что убив одного из пары патрульных дэйдра, немедленно окажусь нос к носу с его разъяренным напарником, примчавшимся на шум упавшего тела.

Этот, последний встреченный мной дремора, был один. И, как выяснилось, неспроста. Я успел дважды выстрелить перед тем, как он обрушил на меня град ударов. А засевшие в теле стрелы он выдернул, даже не изменившись в лице. Только что. Глядя мне прямо в глаза с нескрываемым превосходством.

Кое-как дотянувшись до пояса, я достал из газырей последние два фиала с целительным снадобьем. Зубами выдернул пробку, едва не подавившись ею и не расплескав драгоценную жидкость. Затем осушил второй фиал. Всё. Теперь, после того, как я их выпил, мне останется только магия. Запасы которой тоже прискорбно малы. Как раз столько, чтоб сдохнуть не в трёх шагах от Сигила, а в одном. Как же я устал!.. Горький продымленный и пропитанный запахом крови воздух, дышать которым с каждым вдохом все труднее, мёртвые тела со следами жестоких пыток, наспех залеченные раны... но, главным образом, страх. Постоянный, изматывающий страх, сопровождавший меня с того самого момента, как я вошёл в эту проклятую башню...

Глядя, как я поднимаюсь, дремора приостановился, то ли в замешательстве, то ли в своём высокомерии пожелав дать мне фору. Правда, в первое я ни минуты не верил. А вот в то, что он решил напоследок поиграть с не желающим так просто умирать смертным — вполне. Впрочем, его намерения на физиономии никак не отразились.

— На колени, ничтожество, — дождавшись, когда я кое-как выпрямлюсь, просипел он.

У них, что, одна фраза на всех?!

— А не пошёл бы ты?.. — так же сипло ответил я.

— Ты будешь ещё одним моим трофеем... — пользуясь тем, что мой противник шёл на меня прямо, как по нити, я торопливо достал чудом уцелевший при моём падении лук — я не собирался давать ему возможность подойти вплотную.

Если он доберётся до меня, мне конец. Я просто знал это.

Никогда я ещё не стрелял так быстро.

Две стрелы вошли ему в горло и в переносицу. Я потрясённо уставился на громыхающее доспехами тело, скатывающееся с пандуса. Невероятно! Я просто не мог выстрелить навскидку настолько точно! И, тем не менее, вот он — мертвее мёртвого. Однако эйфория от удачных выстрелов быстро прошла, сменившись слабостью. Чувствуя, как течёт кровь из заново открывшихся от резких движений ран, я медленно, оставляя за собой дорожку из алых капель, направился вверх по пандусу. Сбитые тетивой пальцы упорно не желали складываться в знак исцеления, а ведь надо было успеть до того, как в крепость явятся другие дэйдра. Поэтому я не оставлял попыток.

Переждав приступ головокружения, как обычно, сопровождавший магическое истощение, я немного бодрее поковылял дальше — прямиком к пылающей черным огнём сфере, венчающей пронизавший башню сверху донизу столб энергии.

Хранилище Сигила.

Вцепившись для устойчивости в изогнутый шип держателя, я погрузил руку в сферу. Пальцы, к моему удивлению, не встретили сопротивления, сомкнувшись на теплом предмете размером с крупный орех. Чувствуя, как утекают последние силы, я потянул Сигил на себя. Сфера вздрогнула и с тихим шелестом истаяла. Следом за ней задрожала башня. Столб энергии, прежде поглощаемой Сигилом, рванулся в багрово-черные небеса и расплескался огненным морем.

Сзади раздались гортанные крики. Обернувшись, я увидел нескольких дремора бегущих в мою сторону по пружинящему под ногами полотну пандуса. Один из них, в темно-синей мантии мага, притормозил и направил на меня навершие посоха. Оттуда вырвалась длинная ветвистая молния, отбросившая меня за пределы площадки.

Падая с невообразимой высоты в огненный бассейн, я успел увидеть, как на том месте, где я только что стоял, разгорается второй Магнус. А потом все вокруг поглотил нестерпимо белый свет...

____________________________________________________________________________________________________

1 — "Oblivion awaits" — одна из надписей, которые можно встретить в Мертвых Землях. Эта располагается по бокам от дверей в Сигильскую башню.

2 — знаки древнего "драконьего" языка или "драконьей" письменности из TES-V: Skyrim.

Месяц Огня Очага 4-18, год 433 Третьей Эры. Вейнон. Храм Повелителя Туч.

Пробуждение было неожиданным. Причём неожиданность заключалась в самом его факте. В последние мгновения, падая с верхнего уровня Сигильской Крепости, я успел поверить в неизбежность смерти. Поэтому, увидев над головой осеннее небо Нирна с прозрачными пёрышками облаков, так непохожее на зловещие небеса Мёртвых Земель, я на миг решил, что все-таки умер.

Потом в поле зрения показалась изрядно поношенная синяя монашеская ряса, и я понял, что это все ещё Нирн. Я выжил. Одни только боги знают, как мне это удалось, но я выбрался из врат Обливиона.

Чтоб мне... да чтоб мне с дремора взасос поцеловаться, я — жив!

Впрочем, нет. Обойдутся. Хватит с них и костей, которые они мне переломали. Ур-роды...

— Ты очнулся? Замечательно, — произнёс смутно знакомый голос.

Я хотел повернуть голову, чтобы увидеть, кто это, но обнаружил, что не могу пошевелиться.

— Извини, друг мой, но некоторое время тебе придётся полежать неподвижно, — сообщил мне тот же голос. — Чтобы успокоить тебя, скажу, что ты, можно сказать, довольно легко отделался, все осталось на месте, но ранений, хотя ты их явно залечивал, все же слишком много, так что ты сейчас находишься под действием наложенного мной заклятья. Именно оно не даёт тебе двигаться. Мне бы не хотелось, чтобы мои труды по вытаскиванию с порога Этериуса одного сумасшедшего мальчишки-данмера пошли прахом.

Говоривший чуть сдвинулся, и я увидел его лицо.

— Мартин, — просипел я.

Он присел рядом и кивнул.

— Я.

— Шалка тебе в... — я проглотил просящиеся на язык ругательства, — какого ты тут делаешь? Ты должен уже...

— Как я уже сказал, занимаюсь лечением одного ненормального данмера, — перебил меня священник. — Того самого, который три дня назад в одиночку потащился в Обливион. Не знаешь такого? — тон был неодобрительным, но в серых глазах мерцало что-то, похожее на уважение.

Три дня в беспамятстве? Куча ран? Однако... Хотя по сравнению с тем, к чему я готовился в последние минуты моего пребывания в Сигильской крепости, это совсем немного.

— Ну, он же не просто погулять туда пошёл, верно? — ответил я в той же манере.

— Верно. И даже каким-то образом сумел осуществить задуманное. Хотя, должен признаться, что я сомневался в твоих словах. И не верил, что ты вернёшься.

— Я и не вернулся, если уж на то пошло, — просипел я.

— В собор — нет, — согласился Мартин. — Но Савлиан Матиус рассказал мне, что со мной искал встречи данмер по имени Ксарес. И что потом этот данмер пошёл закрывать врата Обливиона. В одиночку. Туда, где перед этим пропал целый отряд стражи. После этого из врат выбрался один из пропавших стражников. Он тоже говорил о данмере, назвавшемся Ксаресом. А ещё через несколько часов врата закрылись и стражники, бросившиеся на зачистку городских улиц, нашли прямо перед ними ещё одного выжившего. Догадаешься, кто это был?

Я догадывался. Но тут я вспомнил один из самых неприятных эпизодов моих блужданий по Обливиону.

— Только одного? — спросил я.

Мартин недоуменно нахмурился. Потом помрачнел.

— Ты хочешь сказать, что кто-то остался... там? Кто-то живой? — задал он встречный вопрос.

— Мэньен... — прохрипел я. — Мэньен Гонельд. Десятник. Дэйдра, они... посадили его в клетку. Я... не сумел её открыть...

Он печально покачал головой.

— Стражники нашли только тебя...

Мы надолго замолчали. Он, возможно, потому что молился за душу десятника. А я — потому что устал.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — вспомнил вдруг я.

— На какой? — священник казался озадаченным. — Ах, да... Ты предлагаешь бросить тебя и скакать в Вейнон?

— Да, именно это я и предлагаю! — от злости я вскочил, попутно выяснив, что наложенное на меня обездвиживающее заклинание развеялось.

Правда, порадоваться новообретённой свободе я не успел, с болезненным стоном свалившись обратно на лежанку и скорчившись от невыносимой боли. Казалось, на теле не осталось ни одного неповреждённого места. В сущности, так оно и было. В Мёртвых Землях мне было не до того, чтобы считать ранения — я просто старался выжить, пока не будет сделано то, ради чего я туда сунулся.

Крепкая ладонь священника прижала меня к лежанке, одновременно послав тёплую волну целительного заклинания. Боль ослабела, не уйдя совсем, но спрятавшись где-то глубоко внутри.

— Моя вина, — пробормотал Мартин, — не уследил. Что до твоего вопроса, то должен напомнить наш разговор в соборе Акатоша.

— Я помню, — прохрипел я.

— Так вот, я своих решений не меняю. Я обещал сопровождать тебя, и я буду сопровождать. Только для этого придётся подождать, когда ты хотя бы сможешь держаться в седле. И, предупреждая новую вспышку твоего возмущения, напомню, что один я обещал уехать в том случае, если ты погибнешь. Ты жив. Спор окончен.

Я открыл рот... закрыл. А потом выругался. Да-да, это снова было то самое ругательство про мёртвых каджитов, и в этот раз я постарался произнести его на родном языке.

Мартин шокированно застыл с округлившимися глазами и отвисшей челюстью. Потом с усилием взял себя в руки.

— А вот за это, как только ты встанешь на ноги, я самолично надеру тебе уши, — с угрозой в голосе пообещал он.

Выехали мы только через неделю. Даже с зельями и целительскими способностями Мартина, которые превосходили мои собственные настолько, что и представить сложно, ранения, полученные в Обливионе, заживали медленнее, чем я ожидал.

За это время стражники успели зачистить часть города, но к осаждённому замку, как ни старались, пробиться так и не смогли. Савлиан Матиус скрипел зубами, но оставшиеся на Нирне после закрытия врат дэйдра как-то сумели закрепиться в руинах намертво и не сдавали позиций. Правда, насколько я сумел понять, замок оказался им не по зубам, но капитан опасался, что это временно. Запасы продовольствия и силы защитников не беспредельны. Да и сами защитники не бессмертны...

Кажется, капитан, каждый день приходивший справиться о моем здоровье, имел на меня какие-то виды, но мне было не до его планов — все мои мысли были о том, чтобы побыстрее отправить императорского наследника в Вейнон. Потом уже можно будет подумать о чем-то ещё. Хотя не уверен, что добровольно попрусь вызволять какого-то сиродиильского аристократа из лап дэйдра. Ладно, Матиус, но я-то тут причём? Я с ними своё уже отвоевал.

Из Кватча, как и в него, я ехал на лошади, которую, начисто забыв, как её зовут, обозвал Прорвой. Понятно, за что. Правда, в первый день не как всадник, а скорее, как вьюк. Вякнув, что тоже могу идти пешком, был вознаграждён лицезрением немаленького кулака в опасной близости от моего носа и угрозой вернуться и устроить мне постельный режим ещё на неделю. Может, конечно, кулак у Мартина и не был таким здоровым, как мне показалось со столь скромного расстояния, но я все равно проникся. И вообще, хочет топать пешком — пусть топает. Хотя, справедливости ради нужно отметить, что чувствовал я себя далеко не так замечательно, как всеми силами показывал. И священник, будучи, как я понял, неплохим целителем, об этом наверняка знал. Видимо, я настолько его достал, что он решил уступить, только чтобы не слышать моё нытье.

Да, все эти дни я осознанно и планомерно изводил его. И нытье — или как ещё можно назвать бесконечные уговоры на разные лады — для этого подходило как нельзя лучше. И хотя мужчине такое не к лицу, я всегда мог сослаться на то, что это последствия прогулки в Мёртвые Земли, при воспоминании о которых меня каждый раз бросало в дрожь. Пусть попробует доказать, что это не так.

До Вейнона мы добрались через четыре дня. Размашисто шагающий священник, конечно, демонстрировал чудеса выносливости, умудряясь задавать темп нашего путешествия, но мне не улыбалось притащить последнего Септима пред ясны очи грандмастера Клинков заморённой тенью. Поди докажи потом, как все было на самом деле, и что замученный вид будущего Императора Тамриэля — результат его собственного выбора, помноженного на его же невообразимое упрямство. А ведь он ещё где-то находил силы лечить меня на привалах...

Отмалчиваться всю дорогу не было смысла, поэтому неудивительно, что мы разговорились. Мартин оказался отличным рассказчиком. Пользуясь случаем, я забросал его вопросами. Меня, естественно, интересовало все. Политика и религия, история и география. Но больше всего я расспрашивал его об алхимии. Его познания в этой науке, к моему разочарованию оказались невелики, но тем, что знал, он щедро делился, в свою очередь, расспрашивая меня о моей родине. Это было в какой-то мере полезно и для меня — я постепенно приучился, почти не ошибаясь, называть Ресдайн Морровиндом и обращаться к собеседнику на "ты" и без "мутсэра". Не говоря уже о том, что, как просветил меня священник, здесь за привычного мне с детства "сиродиила" можно получить в зубы. Сами сиродиильцы предпочитали называть себя нибенейцами или коловианами, находя между собой какие-то отличия. Еще были недийцы, которые то ли отличались, то ли не отличались от первых и вторых, но мерам и прочим чужеземцам, для которых эти тонкости были непонятны, дозволялось общее название "имперцы", в крайнем случае "сиродиильцы". Я же, выслушав краткую лекцию, пожал плечами, запомнив самое основное — сиродиилов следует называть имперцами. Тем проще, хотя у меня при этом слове в первую очередь вспоминались исключительно легионеры.

О себе же он рассказывал мало, в основном это были какие-то забавные случаи из его жизни в Кватче, происходившие, в основном, с его знакомыми. В какой-то момент до меня дошло, что рассказывая об этом, он таким образом прощается с ними — с теми, кто навсегда остался в руинах Кватча. А однажды, проснувшись ночью во время его дежурства, я увидел его разглядывающим в свете костра золотой септим с профилем Императора. Впрочем, я не уверен, потому что, услышав шорох с моей стороны, он тут же спрятал монету в карман. К тому же, вполне возможно, что мне все просто приснилось. Я не стал спрашивать.

О моем Отречении он спросил только раз, незадолго до того, как мы прибыли в приорат:

— Ты называешь себя изгнанником Дома Редоран. Какая должна быть причина, чтобы это произошло?

— О-о, — хихикнул я, стараясь обратить все в шутку, — перед тобой самое большое разочарование Великого Дома Редоран. Мои дорогие родственники, видимо, слишком устали терпеть меня рядом с собой, и воспользовались первым же удобным случаем, чтобы от меня избавиться.

— И все же?

— "Быть благородной крови Дома Редоран — это больше, чем быть великим воином", — процитировал я поучения серджо Сарети(1). — А я, как видишь, и на просто великого не тяну. Ну никак. Вот, к слову: "Великий Дом Редоран высоко возносит все умения войны". А я люблю алхимию. Ну и вообще... мало родиться в Доме. Надо... надо соответствовать ему.

— Понятно, — задумчиво кивнул Мартин.

— Не то, чтобы я не жалел об этом, — признание вырвалось само собой, — но... В общем, сейчас меня существующее положение вполне устраивает, — торопливо добавил я, пока он не вздумал сказать что-нибудь утешительное.

На самом деле я просто не хотел рассказывать. По крайней мере, в ближайшее время. Те, кто должен был знать, знали, а неудовлетворённое любопытство остальных меня не трогало. Тем более что я сам ещё не свыкся с тем, что я теперь один и что домой дороги нет. К тому же я был зол — меня как раз незадолго до того признали вполне здоровым и все-таки оттаскали за уши, как и было обещано. Желание как-то отплатить за оскорбление пришлось задавить на корню — во-первых, он все-таки наследник императора, как бы сам он к этому факту не относился. Во-вторых, мы не у меня дома, а в Сиродииле, где порядки явно другие. А в-третьих, священник был мне просто симпатичен. Было в нем что-то располагающее. Так что Мартин, ведущий в поводу хромающую кобылу, потерявшую под конец пути одну из подков, ехидно посмеиваясь, наблюдал, как я поминутно ощупываю пострадавшие органы на предмет уменьшения опухоли, не подозревая, какие планы мести я строил в отношении него поначалу. Впрочем, в данный момент я уже не то, чтобы на него всерьёз злился, но рассказывать, каким оказался идиотом, желанием все же не горел.

Мы едва миновали небольшую ферму, расположенную в получасе неторопливой ходьбы от приората, когда навстречу нам с испуганными воплями выскочил знакомый мне пастух Эронор. Увидев нас, он сначала резко остановился, потом, видимо, узнав одолженную мне лошадь настоятеля, бросился вперёд.

— Помогите! Помогите, они убивают всех в приорате!

— Кто? — опешил я.

— Я не знаю! — зачастил эшлендер, поминутно оглядываясь назад. — Они выглядели, как обычные путешественники. Я был в овчарне, когда услышал, что настоятель Маборель с кем-то разговаривает. Я выглянул. У них в руках вдруг появилось оружие, и они зарубили настоятеля до того, как он успел пошевелиться. Я хотел спрятаться, но они заметили меня... и я побежал.

— А брат Джоффри? — из всего потока слов я так и не услышал того, что меня интересовало.

Если старый монах погиб, то дело дрянь. Я не представляю, что делать дальше. Амулет спрятан неизвестно где, Мартин... без свидетельства главы Клинков он может быть хоть трижды Септимом, в это никто не поверит, пока его не попытаются прикончить на глазах у Совета. До которого тоже не так-то просто добраться. Не в Кватч же обратно его тащить.

— Он был в часовне, молился. Ты поможешь нам? Пожалуйста, сэра, пожалуйста!

Крикнув Мартину, чтоб оставался на месте и, желательно, не маячил посреди дороги, подставляясь возможным стрелкам, я побежал следом за Эронором.

Во дворе меня встретил ещё один знакомый — брат Пинер. Коричневая монашеская ряса и акавирская дайкатана в руках. Видно было, что он знает, как с ней обращаться. Вздохнув с лёгкой завистью, я направился к нему.

— Это ты? Откуда?.. Впрочем, о чем я... Они появились будто ниоткуда! Где грандмастер Джоффри?

Что? Ах, да, он же говорил, что обучение проходил, как Клинок, а не как простой послушник.

— Эронор мне сказал, что в часовне.

— Тогда поспешим, — Пинер сорвался с места, — ему наверняка нужна помощь.

В часовне моё вмешательство не потребовалось, монахи справились самостоятельно.

— С возвращением, — ко мне подошёл Джоффри. — Слава Талосу! Они напали без предупреждения. Я был в часовне, когда услышал крик настоятеля, и едва успел вооружиться.

Что-то мне слабо верится, что он "едва успел". Сдаётся мне, этот старый хитрец даже спит с катаной в обнимку.

— Амулет Королей! — ахнул старый монах. — Надо проверить, на месте ли он. Я хранил его в секретной комнате. Боюсь, именно он был их целью.

Тревожная мысль, пришедшая мне в голову, заставила похолодеть и сорвала с места вернее всяких понуканий. Я ведь сам пришёл к выводу, что Мартина нашли по крови. Если это так, то Амулет, который каким-то образом тесно связан с императорской династией, тоже наверняка искали подобным способом. Не удивлюсь, если окажется, что тайник Джоффри взломан и пуст. Но я-то хорош! Что мешает этим неизвестным попытаться одним выстрелом поразить две цели? Не просто же так нападение произошло перед самым нашим появлением? Получается, нас ждали... А я, идиот, забыв обо всем, помчался на подвиги и оставил беззащитного священника одного. Да, он не совсем безоружен, но против вооружённого булавой воина в доспехах, даже наколдованных, от кинжала толку немного, если только ты не мастер. Меня учили с детства, но я всё равно не мастер, а Мартин тем более...

Священник обнаружился на том же месте, где я его оставил, живой и на вид вполне здоровый. Но не один, а в компании свежего покойника, застывшего на земле в странной раскоряченной позе. При этом голова неудачливого убийцы валялась в шаге от тела.

— Всё нормально? — спросил я, приблизившись.

— Да, — кивнул он. — Он, похоже, был один. Или ты думаешь, что где-то поблизости скрываются ещё ассасины?

Я в этом не сомневался, но промолчал, внимательно разглядывая мертвеца, на волосах и балахоне которого медленно таял иней. Вот и разгадка — Мартин просто запустил в подбегающего убийцу каким-то мощным замораживающим заклятьем, от чего тот умер прямо на бегу, а при падении просто разбился, как и положено куску льда. Что ж, священник оказался менее беззащитным, чем мне казалось. Да и выглядит не слишком удручённым из-за совершённого убийства. Это хорошо.

Уже вдвоём мы торопливо вернулись в приорат. Вытаскивающий тела нападавших из часовни Пинер с любопытством покосился на заметно нервничающего Мартина, заострив внимание сначала на синей рясе священника, затем на его лице, но вопросов задавать не стал.

Джоффри обнаружился на втором этаже. Дверь напротив его кабинета, замаскированная под стеллаж, была распахнута настежь, а сам грандмастер Клинков, разом постаревший на несколько десятилетий, сидел на стуле рядом с развороченным письменным столом.

— Они забрали его! — с отчаянием выдохнул он. — Амулет пропал... Враг каждый раз на ход опережает нас! Сначала уничтоженный Кватч, теперь украденный Амулет Королей...

— Мартин жив. Он здесь, со мной.

Джоффри тут же вскочил, словно бы молодея на глазах:

— Жив?! Слава Талосу! Значит, ещё не все потеряно. Где он?

Я посторонился, пропуская вперёд своего спутника, молчаливой тенью стоящего в дверном проёме. Мартин замялся, потом деревянно шагнул в комнату.

Двое монахов — старый и молодой — на короткое мгновение застыли друг напротив друга. Или это мне так показалось? Как бы то ни было, в следующий миг грандмастер Клинков отвесил найденному наследнику Уриэля Септима неглубокий, но исполненный уважения или чего-то на него похожего, поклон.

— Рад приветствовать вас в приорате Вейнон, Ваше Высочество, — у него даже голос изменился! — К сожалению обстоятельства, о которых вам, без сомнения, известно, ясно дали понять, что это место не является безопасным.

— Пожалуйста, не надо церемоний, — Мартин смущённо улыбнулся, разрушая торжественность момента. — Я... все ещё не уверен, что все именно так, как вы считаете.

Джоффри ободряюще улыбнулся в ответ.

— Будь, по-вашему. Хотя я не согласен с вашей точкой зрения, но должен признать, что, чтобы привыкнуть, действительно нужно время. Жаль только, что его не так много. Однако, к делу. Как я уже сказал, приорат не безопасен. Хотя нам удалось отбить нападение, наши противники все же добились цели, ради которой оно было совершено — забрали Амулет Королей...

— У вас есть конкретные предложения? — поинтересовался я.

Не люблю длинных речей. Проще задать конкретный вопрос. Желательно, такой, чтоб на него можно было ответить только "да" или "нет". Или, в крайнем случае "не знаю". Хотя некоторые умудряются даже на такие вопросы отвечать по полдня на каждый.

Укоризненно на меня посмотрев, Джоффри, явно сбитый с мысли, задумчиво кивнул:

— Есть. Я думаю о Храме Повелителя Туч.

Глянув на Мартина, он пояснил:

— Тайная крепость Клинков. Он расположен неподалёку от Брумы. Главное его достоинство в том, что его можно защитить от целой армии небольшими силами. Поскольку число Клинков после... известных событий... невелико, это весьма немаловажный фактор. Конечно, учитывая, кто нам противостоит, даже это убежище не будет полностью безопасным, но оно все же наиболее защищённое.

Вот это другое дело. Коротко и ясно. Детали можно уточнить позже.

Джоффри вышел из комнаты и вздохнул.

— Думаю, что сегодня мы все-таки можем себе позволить небольшую отсрочку. День клонится к вечеру, к тому же вы нуждаетесь в отдыхе.

— Не только мы, — пробормотал я, вспомнив о захромавшей Прорве.

Стоит пойти за ней, показать её Эронору, он вроде как ещё и кузнец. Да и вообще, хоть настоятель Маборель убит, кобыла все-таки принадлежала ему, а я обещал её вернуть. Данные обещания нужно выполнять.

Позднее, когда все уже легли спать, я тихо собрал свои вещи, упаковав при этом оружие так, чтобы оно не звенело, поскольку намеревался исчезнуть, не прощаясь. Амулет Королей я отнёс, куда просил Уриэль, и не моя вина, что человек, которому он доверял, его прощёлкал. Его сын тоже найден и доставлен во все тот же Вейнон. Моё присутствие в окружении будущего правителя скоро станет нежелательным, принимая во внимание тот факт, что меня...

Стоп-стоп, а почему нас так ни разу и не остановили?

За две недели весть о сбежавшем из тюрьмы преступнике должна была распространиться на весь Сиродиил вместе с его, то есть моим, подробным описанием. И если в первые дни отсутствие внимания ко мне со стороны патрульных легионеров худо-бедно можно было списать на то, что приказ ещё не дошёл до частей, расквартированных за пределами столицы, то, что им помешало потом? Если вспомнить, что рассказывал Мартин за время нашего путешествия, то, как правило, после смерти Императора и до коронации его преемника Империей управляет Совет Старейшин. То есть, предположительно, имеется более или менее отлаженный правительственный механизм. Но ни один встреченный нами легионер не поинтересовался моей персоной. Так в чем же дело?

Меня засунули в тюрьму по ошибке? В это верится с трудом.

Амнистировали? В такое вообще не верится. Да и на каком бы основании?

Забыли в суете последних событий? Версия не менее бредовая, чем предыдущая. Должны остаться мои личные вещи — не голым же я был... Да и документы о причине задержания или, возможно, уже готовое решение суда... что-то, но должно было остаться.

Спросить у Джоффри, что ему удалось узнать?

Беседовать с главой Клинков не хотелось по нескольким причинам. Во-первых, уязвлённое самолюбие, смешанное со стыдом — в памяти свежо было воспоминание о том, как я опозорился в нашу первую встречу. Думаю, можно понять, почему я не горел желанием с ним встречаться. Во-вторых, я не без оснований полагал, что меня вежливо, но твёрдо попросят... куда-нибудь подальше. Я ведь свою задачу уже выполнил. Так что придётся рискнуть и попробовать осторожно выяснить все самостоятельно. Или не рисковать вовсе.

Мартин. Я покосился на крепко спящего священника. Впрочем, он вряд ли проснулся бы, даже если бы я пялился на него в упор — сейчас, когда он спал, было особенно заметно, насколько он вымотан. Люди такие хрупкие... хоть и оказываются иногда крепче самой лучшей стали. Уйти не попрощавшись, будет, по меньшей мере, скотством, но... иначе не получится. Придётся будить, объяснять причины... Джоффри все утром ему объяснит. Ни к чему будущему Императору дружба с беглым заключённым, неизвестно, за какие злодеяния за решётку упрятанным.

Оглянувшись ещё раз, чтобы убедиться, что он по-прежнему крепко спит, я аккуратно приоткрыл окно. Хорошо смазанные петли повернулись практически бесшумно, и я перевёл дух. Поднял собранную заплечную сумку и выбросил её на улицу, прислушавшись к негромкому, как я и рассчитывал, шуму падения, после чего так же аккуратно закрыл окно. Теперь осталось спуститься и выйти, якобы по нужде, подобрать сумку и покинуть гостеприимный приорат.

Я успел взяться за ручку входной двери, когда сзади в темноте раздался негромкий голос:

— Уже уходишь?

Не поворачиваясь, я поинтересовался:

— Я настолько предсказуем?

— Нет, — хмыкнул невидимый Джоффри, — скорее, это я настолько проницателен.

Скромно, ничего не скажешь. Я все-таки повернулся, но ничего не увидел — выбрав для побега самое тёмное время ночи, когда и Мессер, и Секунда скрываются за горизонтом, а до рассвета ещё не скоро, я никак не ожидал, что моя хитрость обернётся против меня.

— Присядь, — предложил он, — ах, да... ты же не видишь в темноте.

— Откуда вы знаете? — не выдержал я.

— Что? Эту особенность твоей расы? От агентов с твоей родины, если тебе интересно. Клинки это ведь не только телохранители. Клинки — это глаза, уши и, если можно так выразиться, пальцы Императора во всех провинциях Тамриэля. Все, что знают мои агенты, знаю и я, как глава Ордена. В том числе и то, что тёмные эльфы на самом деле в темноте слепы, как новорождённые котята.

Кто такие котята, я не знал, хотя на ум сразу пришли каджиты. Но я не слишком осведомлен, какими они появляются на свет, да это и не имело значения. Он был прав — имея превосходное сумеречное зрение, в полной или почти полной темноте данмеры могли полагаться только на слух и осязание. Ну, в некоторых случаях, ещё и на нюх. Это я проверил на собственном опыте, ещё в катакомбах под имперской тюрьмой. Зелья "ночного глаза" в Вварденфелле были одним из самых продаваемых товаров у алхимиков, почти наравне с целительными и восстанавливающими магию. По крайней мере, их почти всегда раскупали сразу, даже плохо сваренные, добавлявшие к нужному эффекту какое-нибудь отравление.

Осторожно двигаясь на голос — притворяться зрячим смысла не было, эту слабость данмеров я, к сожалению, унаследовал в полной мере — я споткнулся обо что-то, что после ощупывания оказалось табуретом, и сел. Джоффри мои действия никак не прокомментировал.

— Заклинание? — рискнул полюбопытствовать я.

— Зелье. Правда, — старый монах вздохнул, — если бы ты ещё немного выждал после того, как выбросил из окна свои вещи, твой — будем называть это побегом — вполне удался бы. Ты двигаешься уверенно и почти бесшумно, и достаточно ловок, чтобы не сносить предметы даже в кромешной темноте, а это был единственный оставшийся у меня флакон. И его действие уже почти прошло, так что можешь не опасаться, что я увижу, как ты корчишь мне рожи, — в последних словах было слышно, что он улыбается.

Я, не выдержав, фыркнул.

— В мыслях не держал. Корчить рожи кому-то, кто в темноте даже без зелья видит лучше, чем я? Может, я и не слишком умён, но не до такой же степени!

— Я бы не назвал тебя "не слишком умным", — неожиданно серьёзно произнёс вдруг Джоффри. — То, что ты ещё слишком молод и неопытен, ещё не делает тебя глупее. Да, фактическая разница в возрасте между нами невелика, но вот разница в опыте... Вы, эльфы, стареете медленно, но и взрослеете тоже. К тому моменту, когда вы только начинаете познавать мир, мы, люди, уже готовимся с ним проститься. К чему я это рассказываю? К тому, чтобы ты не расстраивался от того, что снова не сумел перехитрить старого лиса. Хотя в этот раз ты был близок к успеху — я не рассчитывал, что ты решишься действовать в это время ночи.

— Но всё же ожидали, что я поступлю именно так.

— Ожидал. Когда после ужина ты не подошёл ко мне поинтересоваться, что мне удалось выяснить о тебе, я поначалу списал это на утомление и юношескую стеснительность и посчитал, что можно будет поговорить и утром. Много позже до меня дошло, что я имею дело не с человеческим юношей, а с молодым эльфом, да ещё и данмером. Данмером, который однажды, не умея просить о помощи, уже попытался схитрить, и который наверняка успел надумать себе сотню причин для того, чтобы тихо исчезнуть. Поэтому я решил перестраховаться. Как видишь, это себя оправдало.

Я промолчал, радуясь, что в темноте не видно моего горящего от стыда лица. Да и что я мог сказать? Меня снова просчитали и переиграли. Вопрос в том, зачем ему это нужно? Не для того же, чтобы ещё раз щёлкнуть меня по носу? В тот раз я на это сам напросился, но сейчас у него для этого нет повода. Так зачем же тогда?..

— Впрочем, хватит об этом. Коль скоро мы оба не спим и вряд ли уснём в ближайшее время...

Я уж точно.

— ... я хотел бы немного расспросить тебя о Мартине. Сам понимаешь, у меня не было возможности узнать его. А между вами, как мне показалось, возникло... что-то вроде дружбы.

И почему мне не нравится, как это прозвучало? Похоже, я становлюсь мнительным, как девица на выданье. Вряд ли в словах главы Ордена был какой-то непристойный подтекст. Хотя даже без этого звучит нехорошо. Если на минуту предположить, что Мартин действительно мой друг, то... мой рассказ будет смахивать на предательство. С другой стороны, просьба Джоффри вполне обоснована, он вправе знать, кого ему предстоит посадить на Драконий Трон. И к тому же именно он был доверенным лицом покойного Императора. Вот и думай тут, как поступить.

Правильно расценив мою заминку, Джоффри произнёс:

— Впрочем, я не настаиваю. В конце концов, в Храм Повелителя Туч я поеду вместе с вами и всё увижу своими глазами.

Что-о?!

Какой Храм Повелителя Туч? Мы так не договаривались!

— Надеюсь, ты не оставишь Мартина одного? Сейчас ему будет трудно, и хорошо было бы, если б рядом находился кто-то, кого он хоть немного знает. К тому же дорога до Храма может быть небезопасна...

Да чтоб ему со скампом поцеловаться!

Я проглотил просящийся на язык гневный вопль. Шалка вам в штаны! Я никому ничего больше не должен! Так почему же я ощущаю ответственность за жизнь этого дэйдрова священника?

Осознание было внезапным: потому что я не довёл дело до завершения. Ещё тогда, в кватчском соборе Акатоша, я обещал отвести его в безопасное место. В тот момент таким местом мне представлялся Вейнон. Но теперь в приорате небезопасно. И если я все-таки уйду, как собирался, а его по дороге в этот Храм убьют...

— Нет, разумеется. Не оставлю.

— Вот и славно, — подытожил Джоффри. — Утром мы выезжаем, но до рассвета ещё далеко. Стоит использовать это время с толком.

Я, подавив вздох, встал и вышел за сумкой с вещами. Раз незаметно уйти не удалось, нечего им сыреть, если под утро опустится туман. И почему мне кажется, что на уме у монаха что-то ещё, чего я не знаю?

На завтрак меня растолкал отчаянно зевающий Мартин. Несмотря на то, что священник продрых всю ночь, было очевидно, что он совершенно не выспался. Я тоже, но только потому, что почти до рассвета не спал — сначала готовясь уйти, потом выясняя отношения с главой Клинков. Поэтому сейчас чувствовал себя не лучшим образом. А ведь нам ещё предстоит несколько суток дороги, зевая так, что челюсть явственно затрещала, в полусне подумал я. На север. Почти на границу со Скайримом, населённым нордами...

К нордам?!

При мысли о том, что мне придётся столкнуться с северянами лицом к лицу, я окончательно проснулся и резко сел на постели.

— Ты чего? — обернулся аккуратно застилающий своё ложе Мартин.

— Мы едем к нордам, — пробормотал я. — К северным, сожри их дэйдра, разбойникам...

— И? — не дождавшись объяснений, напомнил он о себе.

— Матиус, по его словам, служивший в молодости неподалёку от Альд'Руна и успевший там насмотреться на данмеров, что называется, во всех видах, сходу признал во мне выходца из Дома Редоран. Как он выразился — "знакомые повадки". А северяне, как бы я к ним не относился, не идиоты. Учитывая, что чуть не со времён Исграмора норды пытаются отхватить себе кусок земель Ресдайна, — задумавшись, я не заметил, как назвал родину привычным именем, — причём кусок, принадлежащий Дому Редоран...

— Мы не в Морровинде, — заметил Мартин. — И не в Скайриме.

— Думаешь, это помешает какому-нибудь белобрысому детине, из которого получилось бы два тебя, с гуаровым дерьмом вместо мозгов и пьяным медом вместо крови затеять со мной драку?

Священник задумался. Смерил меня взглядом, что-то для себя прикидывая. Вздохнул, явно придя к неутешительному выводу.

— Вот и я об этом, — я тоже вздохнул. — Всем не разъяснишь, что я к Дому не имею отношения. Да я и не стал бы. Во-первых, это бессмысленно — почти каждый северянин убеждён, что у любого данмера "рожа кулака просит". Просто потому что это данмер. А во-вторых, и это главная причина — какого вонючего скампа я должен этим... что-то объяснять? — я, вспомнив недавнее издевательство над моими ушами, проглотил подходящий случаю эпитет, чем вызвал у собеседника понимающую усмешку.

— Разберёмся, — неожиданно возникший рядом с нами Джоффри в противоположность нам выглядел вполне отдохнувшим, словно не караулил меня больше половины ночи. — Тем более, я не планировал заезжать в Бруму.

После завтрака мы расстелили на столе карту и принялись обсуждать маршрут. Вариантов было два. Первый — по уже хорошо знакомой мне Чёрной до берегов озера Румар и к северу по кольцевой до поворота на Серебряную. А по той уже куда-то в горы Джерол. Второй предполагал отклониться немного на северо-запад, проехать до Коррола и, миновав его, выехать на Оранжевую дорогу, которая выведет на всё ту же Серебряную немногим южнее Брумы. Взвесив все "за" и "против", решили выбрать более длинный путь. Тот, кто руководил нападениями красноплащников, тоже не дурак и, если ему известно о местонахождении Храма, шанс нарваться на засаду где-нибудь на Оранжевой дороге будет значительно выше. Конечно, не следует исключать возможность того, что мы все излишне усложняем, и засады не будет вообще, но ведь есть и мрачные варианты...

Вещи, у кого они имелись, были уже собраны, поэтому, коротко о чем-то проинструктировав Пинера, Джоффри повёл нас в конюшню. Мартину достался тот самый чалый жеребец, который в первый раз приглянулся мне, глава Клинков сел на злобно храпящую изящную гнедую, а я, под разочарованным взглядом Эронора, настроившегося на повторение зрелища, уже привычно взгромоздился на перекованную Прорву.

И все бы ничего, но не успели мы отъехать от приората, как Мартину вдруг стало интересно, как же в действительности зовут пегое недоразумение. Джоффри на его вопрос недоуменно ответил:

— Разве твой друг тебе не говорил? Настоятель называл её Нарасель. Ему нравились айлейдские слова и названия. Хотя я сильно сомневаюсь, что это слово имеет хоть какое-то отношение к айлейдам...

— Нарасель, — медленно повторил Мартин, задумчиво глядя на флегматичную кобылу. — Красиво.

Проследил, как лошадка, не сбавляя хода, отработанным движением цапнула немалый пучок листьев с ближайшего куста... перевёл взгляд на меня... и вдруг начал стремительно багроветь.

Испуганный, я обернулся на Джоффри, но тот, к моему удивлению, не выглядел обеспокоенным и смотрел скорее с любопытством. Слегка успокоившись, но теперь уже пребывая в недоумении по поводу происходящего, я повернулся обратно к Мартину, и в этот момент, сдавленно фыркнув, он громко расхохотался.

Я осторожно перевёл дух, сообразив, что он просто сдерживал смех. Потом до меня дошло, что послужило причиной. Покосившись на Джоффри, глядящего на меня и откровенно заинтригованного, по лицу которого медленно расплывалась невольная немного озадаченная улыбка, потом на веселящегося Мартина, я понял, что неприятности ещё впереди.

— Могу я узнать, чем вызвано столь бурное веселье, и почему наш юный друг цветом лица вдруг стал подозрительно похож на Секунду? — не выдержав, полюбопытствовал старый монах.

Услышав сравнение, я поперхнулся, сердито уставившись на смеющегося Мартина. Ну да, как будто, если пользоваться предложенной идеей, он сам не далее, как пару минут назад, не изображал Мессер... Такой же здоровый и красный, как я — мелкий и фиолетовый. О чем я немедленно без задней мысли сообщил. Только после того, как он зашёлся в новом приступе хохота, уткнувшись лицом в гриву своего чалого, а со стороны подчёркнуто невозмутимого Джоффри раздалось подозрительное похрюкивание, до меня дошло, что сказанное можно рассматривать... в другом смысле. Совсем в другом.

— И вправду... похожи, — когда все, наконец, отсмеялись, подтвердил он. — Прошу меня извинить...

Более-менее успокоившись, Мартин заговорил:

— Дело в том, что когда я в первый раз спросил, как зовут лошадь, Ксарес признался, что не помнит.

О, нет! Он все-таки намерен рассказать... Я обречённо покачал головой. Джоффри мне за это голову, конечно, не открутит, но все же вряд ли обрадуется. Особенно, если учесть, что прежний её владелец убит и новое прозвище лошади можно будет счесть неуважением к его памяти.

— Тогда я поинтересовался, как называет её он сам.

Я готов был провалиться сквозь землю, а жара от ушей, наверное, хватило бы, чтобы обеспечить горящими факелами всех патрульных легионеров на неделю вперёд. Джоффри, посмотрев на меня, удивлённо поднял брови:

— И?

— Бедняжка Нарасель, — ехидно ухмыльнулся этот... будущий Император,— за свой здоровый аппетит была переименована им... в Прорву.

Словно иллюстрируя его слова, дэйдрова скотина, на которой я ехал, немедленно набила рот очередной порцией чуть пожелтевших по краям листьев.

К слову, ни чалый жеребец Мартина, ни тем более, дёрганая гнедая грандмастера Клинков интереса к пыльной придорожной растительности не проявляли.

Джоффри задумчиво пожевал губами, переводя взгляд с одной лошади на другую, покосился на меня... и вдруг усмехнулся:

— Надо заметить, что новое прозвище подходит ей намного больше.

Я позволил себе немного расслабиться. В принципе, если разобраться, то особого повода для паники у меня не было. Ну, рассказал он про то, как я лошадь, пусть и чужую, обозвал. Так это рано или поздно всё равно бы выплыло — я ведь спрашивать не стал бы. Ещё меня одолевало совершенно детское желание показать вероломному приятелю язык, но я его поборол. Мне ещё надо было осмыслить, в какой такой момент Мартин Септим перестал быть для меня просто временным спутником...

Дорога к Храму Повелителя Туч оказалась недолгой и достаточно спокойной. Если засада и была, то мы о ней не узнали. Джоффри, отбросив маскировку, разительно переменился и теперь с нами ехал не монах, а воин. Правда, пришлось по очереди стеречь лошадей, в частности, гнедую, на которую почему-то ополчились все местные волки, но, пока мы не достигли предгорий, это, пожалуй, было едва ли не единственным неудобством. Ночи были тёплые, дождей тоже не было, так что познать трудности осенних путешествий нам, в общем-то, не довелось. Мартин, кстати, вызвался сторожить по ночам наравне с нами. Джоффри, конечно, попытался протестовать, но вяло и не слишком убедительно. Мне, в некотором роде не повезло — зелья, чтобы видеть в темноте, у нас не было, заклинания тоже никто не знал, так что мне, в силу моей очевидной бесполезности в темноте, достались часы, когда на небе стояли обе луны, немного разгоняя своим сиянием ночной мрак. Иначе говоря, середина ночи. Остальные поделили между собой мои спутники-имперцы.

Был момент, недалеко от развалин Пепельной крепости, когда я вдруг ощутил слабый запах, отдававший гарью и раскалённым металлом. Так пахло дома, в Альд'Руне, когда весь остров Вварденфелл накрывали пепельные бури с Красной Горы. И — от этой мысли мне стало нехорошо — такой же запах витал над пустошами Мёртвых Земель Дагона. Стараясь не показывать тревоги — я ведь мог обмануться — я огляделся и между деревьев заметил полускрытое окрасившимся в ало-жёлтые осенние цвета кустарником нечто, от чего чувство тревоги резко усилилось — всполохи оранжевого пламени, остро напомнившие о виденных в Кватче вратах Обливиона. Звук пришёл позже, когда я уже знал, что он должен быть, и сумел вычленить его в шуме утреннего леса. Но мы проезжали достаточно... или все же нет?.. далеко, поэтому я промолчал. С одной стороны лезть во врата Обливиона снова я не хотел до пелены в глазах. С другой, если это все-таки портал в Мёртвые Земли, оставлять их открытыми тоже нельзя — разрушенный и сожжённый Кватч был достаточно наглядным примером. Как поступить? Рисковать жизнями моих спутников вовсе недопустимо. С некоторым трудом успокоив свою совесть обещанием по прибытии всё рассказать Джоффри, я ничего не сказал своим спутникам, но заставил Прорву прибавить шаг, вынуждая спутников поступить так же, и теперь не забывал внимательно смотреть по сторонам. Не знаю, что увидел и к каким выводам пришёл грандмастер, но его задумчивые взгляды после этого я стал ловить на себе чаще, чем раньше. Впрочем, никаких вопросов он так и не задал, а больше ничего подобного, к моему немалому облегчению, на пути нам не встретилось.

В Бруму мы все-таки заехали. Предгорья оказались неожиданно негостеприимны, встретив нас сильным, по-зимнему ледяным ветром, налетавшим частыми резкими порывами, мгновенно выдувая то немногое тепло, которое давала наша одежда, а ни у кого, кроме Джоффри, не оказалось тёплых вещей. И хотя по его словам, до Храма Повелителя Туч оставалось всего несколько часов пути, для того, чтобы продрогнуть до костей, нам понадобилось совсем немного времени. Джоффри, конечно же, взял с собой одежду и для нас, но... Я, будучи ниже ростом и уже в плечах, чем сухощавый грандмастер Клинков, сразу же утонул в том, что на меня было надето, выдавая, что пока ещё не замёрз насмерть, только непрекращающимся лязгом зубов. Более широкоплечий и крепко сбитый Мартин столкнулся с противоположной проблемой — натянутая на него совместными усилиями всех троих коричневая ряса из плотной шерсти трещала при каждом движении, постепенно расползаясь по швам. Поэтому никто, даже я, опасавшийся стычек с переселенцами из Скайрима, не протестовал, когда Джоффри, глядя на нас, удручённо покачал головой и свернул к городским воротам, предложив поесть там горячей пищи и немного отогреться. Даже знать не хочу, что подумали стражники, когда нас увидели.

Трактир "Кружка и Ложка" мне не понравился. И дело даже не в том, что его владельцем, как и ожидалось, был норд. Об этом интересующимся сообщало имя "Олаф" на вывеске. Просто грязное продымленное помещение, с низким провисшим потолком и пропитавшим стены и убогую мебель запахом чего-то кислого, само по себе вызывало оторопь и отвращение. А у поданной нам еды было только одно достоинство — она действительно была горячей. Глядя на клейкую сероватую массу с утопленными в ней кусочками овощей на своей тарелке, я вспомнил тюремное угощение, которое, к своей величайшей радости, так и не успел попробовать, и которое выглядело так же отвратно. Пришлось напомнить себе, что здесь командую не я, и смириться, тем более что оплачивал расходы тоже не я. И, по возможности, не разглядывать, что именно я отправляю в рот. Есть все-таки хотелось, а если не смотреть, то было ещё и вполне возможно. Мартин, судя по смурной физиономии, придерживался того же мнения. Джоффри, глядя, как мы зажмуриваемся, поднося ложки ко рту, задумчиво посмотрел в свою тарелку... и последовал нашему примеру.

Владелец заведения, не сразу, но разглядел мою физиономию — я честно постарался изобразить на ней нейтральное выражение, но то ли не преуспел, то ли это изначально было бесполезно — и скривился так, словно попробовал подаваемой тут стряпни. Хорошо, что Джоффри заплатил сразу же. В противном случае, уверен, цена того, что тут выдавали за пищу, выросла бы не меньше, чем втрое.

Мои опасения не подтвердились. Но расслабляться я не спешил, глядя, с какой скоростью за соседними столами поглощается вино и эль. Мои спутники тоже держались настороже.

Когда мы немного отогрелись, Джоффри потащил нас куда-то наверх, мимо массивного здания храма, такого же, каким, видимо, был разрушенный собор в Кватче. Засмотревшись на него, я едва не врезался в постамент стоявшей тут же статуи. Поблагодарив вовремя оттащившего меня Мартина, я притворился, что не заметил короткого тоскливого взгляда, брошенного им на двери собора, но мысленно сделал заметку намекнуть об этом Джоффри.

Целью нашего марша стала лавка "Северные ветра", где после коротких переговоров, пока мы с Мартином топтались перед входом, от нечего делать глазея на разложенные товары, нас снабдили столь необходимой нам зимней одеждой. Моих спутников одели в бурые длинные куртки с капюшонами. Мне досталась более короткая и темно-коричневого, почти чёрного цвета. Пощупав длинный грубый мех, я безуспешно попытался представить, с какого зверя его сняли. Весила она почти как кольчуга, но всего через минуту я с удивлением обнаружил, что холод, наконец, отступил, а ещё через пару минут я окончательно согрелся. Судя по лицу Мартина, он испытывал сходные ощущения. И даже сохранявший все это время невозмутимый вид Джоффри заметно расслабился. Напоследок что-то негромко сказав владелице — хмурой северянке с явными признаками любительницы выпить, — он достал из кармана небольшой предмет и вложил его в протянутую ладонь. Что это было, я не рассмотрел, но готов спорить, что не деньги. Впрочем, спрашивать я не решился.

На обратном пути я осторожно тронул его за плечо. Поймав вопросительный взгляд, скосил глаза на Мартина, потом кивнул на собор, мимо которого лежал наш путь. Джоффри недоуменно нахмурился. Вздохнув, я старательно повторил пантомиму. Несколько мгновений он, все ещё хмурясь, задумчиво наблюдал за нашим третьим спутником, не замечавшим наших переглядываний. Затем вдруг просветлел лицом и едва заметно кивнул, направившись в сторону Мартина.

Вот и хорошо.

Храм Повелителя Туч, оседлавший вершину горы, потрясал. Чего только стоили огромные двойные ворота, открывшиеся, стоило нам приблизиться. Только увидев его, я понял, что Джоффри, говоря о его обороноспособности, нимало не преувеличивал — это было практически идеальное убежище. Снаружи его не взять. Но что, если арка врат откроется внутри?

Выбежавший нам навстречу темнокожий воин с любопытством оглядел меня, коротким поклоном поприветствовал Джоффри... и замер, увидев немного повеселевшего после посещения храма Мартина.

— Грандмастер, — выдохнул он, — это?..

— Да, Сайрус, — Джоффри широко улыбнулся. — Это сын императора, Мартин Септим.

Поздним вечером, когда большинство обитателей Храма отошли ко сну, а остальные, включая меня самого, готовились это сделать, ко мне подошёл Джоффри. Нет, на этот раз я не избегал общения с ним и не собирался сбегать под покровом ночи. Да и не получилось бы. Окружённый неприступными стенами и охраняемый Храм Повелителя Туч, это не тихий Вейнон. К тому же мне было, что ему рассказать. Но понимая, что у главы Ордена, вернувшегося после некоторого времени отсутствия, могут быть срочные дела, я, накормленный и отдохнувший, воспользовался возможностью побродить по территории Храма, благо, никто мне этого не запрещал. Особенно потряс меня потолок центрального зала, точнее, необычный декор. Или то, что я поначалу счёл таковым, а разглядев, изумлённо раскрыл рот. Десятки, если не сотни хищно изогнутых клинков — акавирские катаны и дайкатаны, имена и подвиги владельцев которых удостоились быть вписанными в историю Ордена. Гуляя, я столкнулся с Мартином, сбежавшим от "своих нянек", как он сердито обозвал двоих приставленных к нему на всякий случай Клинков, и теперь с нескрываемым любопытством изучавшим всё, на что падал его взгляд. Гулять вдвоём оказалось намного интереснее, чем в одиночку, хотя он ненадолго надулся, когда я, мстительно припомнив ему недавний эпизод с Прорвой, ехидно прокомментировал, как будущий Император, разинув рот, безостановочно вертел головой во время прочувствованной речи грандмастера. С наглядной демонстрацией. Впрочем, недовольство его было явно наигранным, и уже через пару минут он снова улыбался, признав, что и произнесённая им потом речь была не самой удачной. Но тут же снова погрустнел, сознавшись, что совершенно не представляет, что ему делать и как держаться. Непрошеный титул и связанная с ним ответственность, а также страх не оправдать ожидания поверивших в него людей — явно не то, что способствует восстановлению утраченного душевного равновесия. Но тут я ничем не мог помочь, разве что посочувствовать.

Джоффри выглядел усталым, но, тем не менее, жестом велел мне следовать за ним. Подобрав и надев сброшенный перед самым его приходом сапог, я повиновался.

Разговор получился долгим. Кроме меня и Джоффри, при нем присутствовал Сайрус — тот самый темнокожий Клинок, который нас встретил в воротах. От меня, наконец, потребовали подробный отчёт о событиях и моих действиях в Кватче. Потом расспросили об увиденном в Мёртвых Землях. И напоследок я сам рассказал о том, что увидел неподалёку от Пепельной крепости. После недолгого раздумья со стороны моих собеседников, мои действия и мотивы были признаны верными и меня, видимо, сжалившись, отпустили спать.

____________________________________________________________________________________________________

1 — серджо Сарети — Атин Сарети, Советник Великого Дома Редоран (присутствует в TES-III: Morrowind) и автор книги "Благородного Сословия Честное Зерцало".

Мифический рассвет.

В Храме Повелителя Туч я пробыл почти до середины Месяца Морозов. Первые сутки я просто нагло отсыпался, завернувшись в одеяло так плотно, насколько сумел, и возвращаясь в реальный мир ровно настолько, чтобы внятно и доходчиво послать очередного желающего содрать меня с постели, после чего мгновенно проваливался обратно в сон. Куда и кого я послал, я, к сожалению, не помнил, но, судя по сердитым физиономиям длинноволосого красавчика Ахилла и ещё пары братьев, имен которых я пока не услышал, "кого" можно вычислить по выражению лица... а вот "куда" и в каких выражениях лучше вовсе не интересоваться.

Белизариус, молодой плечистый имперец — кстати, к этому времени я хорошо запомнил, как правильно называть сиродиильцев и уже не сбивался при разговоре — во время завтрака, посмеиваясь, рассказал:

— Тобой интересовался Джоффри. Правда, когда ты приласкал излишне настойчивого Ахилла, тот озверел... так что грандмастер пришёл очень даже вовремя. И попробовал разбудить тебя сам.

От такой новости я едва не подавился. С трудом проглотив ставшую комом в горле баранину, я осторожно поинтересовался:

— Я что... и Джоффри... того? Укрыл?

— Ага, — радостно заржал тот. — Ещё и как! Правда, на данмерисе, так что мы мало что поняли, но звучало очень здорово. Да ты не волнуйся, — совсем развеселился он, увидев похоронное выражение моего лица, — вряд ли тебе что-то сделают. Джоффри тогда выслушал, фыркнул, потом спросил, сколько было попыток тебя разбудить, и, смеясь, приказал больше не трогать, пока сам не проснёшься.

Я уронил голову на стол.

— О, нет...

— Так что ты ему сказал? — полюбопытствовал Белизариус.

— Не помню, — честно ответил я.

Нет, догадка у меня была. А ещё было желание, когда пойду извиняться, надеть шлем. Закрывающий лицо полностью. Особенно, когда Белизариус, жутко коверкая слова, попытался воспроизвести услышанное. М-да, Ахиллу повезло — его-то я просто послал... ну, по крайней мере, поначалу.

Оказалось, что волновался я напрасно. Грандмастер Клинков, когда я набрался смелости к нему зайти, только хмыкнул, изучив мою виноватую физиономию, и предложил мне вступить в Орден в качестве рыцаря-брата. Предложение почему-то не вызвало у меня особой радости, но разве не это было моей целью, когда я шёл в Вейнон с Амулетом Королей в кармане? Спросив больше для очистки совести, что мне придётся делать, я согласился, даже толком не выслушав ответ.

После простой церемонии, когда я перед всеми обитателями Храма принёс положенные клятвы Ордену и Императору в лице сконфуженного Мартина и получил собственный акавирский клинок с выгравированным "Ксарес" на лезвии возле рукояти, я оказался вдруг предоставлен сам себе. С разрешения грандмастера я оккупировал угол в восточном крыле, оборудованный для алхимических опытов, и несколько дней ставил опыты с травами, что успел собрать в Мёртвых Землях и на привалах по пути из Кватча в Вейнон, терроризируя окружающих различными амбре. Пока Белизариус и весельчак-северянин Ролианд, с которым я совершенно неожиданно подружился, после очередной едкой реплики усевшегося с книгой в том же углу Ахилла, что в Храме вообще-то есть зельеварня, не выволокли меня на тренировочную площадку. А на мои гневные вопли было заявлено, что отравить некоторых братьев дело благое, и они сами бы мне с радостью помогли, но дать мне уложить в лазарет всех обитателей Повелителя Туч им не позволяет совесть.

Зато, как оказалось, эта самая совесть вполне позволяла им гонять меня до полного изнеможения. Моего, разумеется — тот же Ролианд, похоже, мог размахивать своей дайкатаной бесконечно долго. Держа её всё это время одной рукой. Правда, не всё было так уж безрадостно, как может показаться — за время, проведённое с ними, я узнал, что Белизариус беспокоится за братьев по Ордену, оставшихся в Имперском городе, а северянин не прочь поухаживать за неприступной имперкой Дженой и терпеть не может "лощеного ублюдка" Ахилла. Да, ещё я узнал, что меня, оказывается, обучали на ассасина, в каких выражениях принято ругаться в Сиродииле и Скайриме, и научился сносно, по словам всё того же Ролианда, владеть катаной. И за несколько дней до отъезда отметил своё сорокасемилетие. Причём идея стянуть из погреба "пару бутылочек" вина для этой цели принадлежала приятелям. Самому мне это в голову не пришло — я себя ещё не настолько свободно чувствовал в Храме Повелителя Туч. Правда, я наутро почему-то нашёл рядом со своей постелью не две, а двенадцать пустых бутылок, на самой постели полураздетых Ролианда в обнимку с Дженой, а себя — на полу, рядом с храпящим Белизариусом и в окружении уже помянутых бутылок. Хорошо хоть не в обнимку... Джоффри, когда узнал об этом, был очень недоволен. Больше всех влетело Ролианду — как самому старшему. То, что я родился на семь лет раньше северянина, никто, кроме меня самого, в расчет принимать не стал.

Самой большой проблемой для меня оказалась даже не неприязнь Ахилла, а холод. На Вварденфелле всегда достаточно тепло из-за Красной горы, а в континентальных владениях Дома Редоран, расположенных возле границы со Скайримом, далеко к северо-востоку от Храма Повелителя Туч, я никогда не был. И мне было страшно представить, что здесь бывает ещё холоднее. Что, кстати, служило неиссякаемым источником поддразниваний со стороны Ролианда. Особенно во время тренировок. Нетрудно догадаться, чем это каждый раз заканчивалось — я начинал орать и лез в драку, северянин за особо мерзкие высказывания давал мне по шее и сообщал, что он думает о некоторых "остроухих придурках", не понимающих шуток, а потом тащил пить мёд и мириться. И так почти каждый день. Самое интересное — долго злиться на него у меня не получалось. Мёд ли тому причиной или добродушный характер самого Ролианда, я не знаю, но Белизариус однажды проронил что-то про забавное единство противоположностей. И про то, что с моим появлением в Храме Повелителя Туч стало веселее.

Кстати, причиной провалов в моей памяти оказалась вовсе не скуума. Нет, я не вспомнил, что со мной было, просто Джоффри, видимо, устав ждать, пока я соберусь с духом поинтересоваться, в один из немногих дней, когда мои приятели были заняты, вызвал меня к себе и вручил небольшую стопку пергаментов с донесениями агентов по поводу моего заключения в тюрьме с приказом ознакомиться. Из них-то я и узнал, что отвратительным во всех смыслах самочувствием по пробуждению в тюрьме обязан рвению начальника Имперского Легиона, некоего Адамуса Филиды, прославившегося тем, что объявил войну Тёмному Братству — сиродиильской организации наёмных убийц, правда, в отличие от Мораг-Тонг, нелицензированной, а потому находящейся вне закона. Точнее, тюремным дознавателям, переусердствовавшим в попытках выбить из меня признание в причастности к делишкам этого самого Братства. Понятно, что ничего они не добились... но мне, по всей видимости, крупно повезло, что после такого допроса я всего лишь забыл события двух предшествующих тому недель, а не сделался пускающим слюни идиотом. Причины, почему меня вообще арестовали, были изложены настолько обтекаемо, что на их основании, как я понял, можно было пересажать половину Сиродиила и весь Морровинд. Создавалось впечатление, что этому Филиде с его вендеттой срочно понадобился козёл отпущения, а я, на свою голову, оказался в пределах видимости озверевшего от бесплодных усилий по поимке убийц легата, который намётанным глазом сходу вычислил во мне ассасина. И какая разница, что я, несмотря на пройдённое обучение, на самом деле таковым не являлся? Там же содержалось сообщение, что обвинения с меня сняты по причине недостаточных улик, и короткий список вещей, которые на момент ареста были при мне, а теперь осели в карманах тюремщиков. А ещё копия ответа главы Дома Редоран Болвина Венима на отправленный в Морровинд запрос, что младший сын его сестры Ксарес погиб одиннадцатого числа месяца Последнего Зерна, окончательно подтвердившая мои догадки — ведь памятный разговор произошёл как раз накануне. И хотя с фактом своего изгнания я вроде бы успел смириться, это напоминание оказалось неожиданно болезненным. И недвусмысленно говорило, что обратная дорога для меня закрыта — мёртвые не возвращаются. Что касается вещей, то потерю вварденфелльского наряда и десятка монет моя жадность пережила почти безропотно, но вот утрата кинжала из дэйдрика вызвала бурю негодования. Кинжал, подаренный всё тем же дядей Болвином на двадцатипятилетие за "выдающиеся успехи" в обучении и бывший предметом моей особой гордости — как же, подарок самого главы Дома... ровно до тех пор, пока я не узнал, что мои двоюродные братья давным-давно получили точно такие же. Дурак. Жалел я не о том, что лишился памяти о Доме, нет, просто вещи из дэйдрика астрономически дороги, а мне не помешали бы деньги — арсенал Клинков в восточном крыле Повелителя Туч был рассчитан на крупных и широкоплечих имперцев и редгардов, привычных к тому же к тяжёлым доспехам, и подходящих для меня вещей там не нашлось. Следовательно, их нужно покупать. А на что? В результате я, с неохотного разрешения грандмастера, обчистил расположенные неподалёку айлейдские руины с красивым названием Риэль, заодно потренировавшись в скрытном передвижении и атакующих заклинаниях, каковых, правда, в моем распоряжении по-прежнему имелось всего одно — огнешар. Возможно, знай я заранее, что в развалинах полно нежити, я бы туда не сунулся, по крайней мере, в одиночку, но, когда я это выяснил, отступать было уже поздно. К тому же найденным там добром я нагрузил Прорву так, что у бедной кобылы разъезжались ноги, и в несколько заходов отвёз добытое в Бруму. Понятно, что Риэль, как и все остальные айлейдские руины был неоднократно обшарен до меня, но, тем не менее, там нашлось немало интересного.

Ещё через пару дней я, отловив Мартина в библиотеке, потащил его на стену — там, кроме караульных, никто не ходил, и можно было не волноваться, что наш разговор услышат. Очень уж мне было интересно, откуда у него такие познания дэйдрической магии, а спрашивать при остальных я не рискнул. Мало ли что. Вот только Мартин, стоило мне задать этот вопрос, помрачнел и замкнулся, коротко сообщив, что до того, как стать священником, "следовал другому пути", и попросил не расспрашивать его об этом. Учитывая, что я сам в своё время был не до конца откровенен с ним, я извинился и отстал.

И, напоследок, я окончательно испортил отношения с Ахиллом. Последний регулярно вертелся возле Мартина, особенно во время наших с ним бесед в библиотеке, демонстративно морщась всякий раз, когда я что-то говорил, и бормоча о тупых провинциалах, своим жутким акцентом уродующих прекрасный язык Империи. Хотя, если верить тому же Белизариусу, мой вварденфелльский акцент был почти незаметен. Если специально не прислушиваться, конечно.

В тот день он пришел поглазеть, как Ролианд в очередной раз гоняет меня по внутреннему двору Повелителя Туч. К тому времени тот как раз почти загнал меня в угол и теперь планомерно заставлял отступать к стенке.

— Смотрю я на вас и пытаюсь понять, — услышав эти ленивые интонации, северянин мгновенно помрачнел и прекратил поединок, — как этому... нашему новому брату... удалось закрыть врата Обливиона? С такими-то боевыми навыками... — добавил он с неприятной улыбкой.

Я пожал плечами. Те, кто должен был знать — Джоффри и капитаны Сайрус и Стефан — знали, кроме них я рассказал только Белизариусу с Ролиандом и самому Мартину, присутствовавшему при моем разговоре с Савлианом Матиусом ещё тогда, когда я отлёживался в лагере беженцев в Кватче. Делиться воспоминаниями с Ахиллом я не собирался. Но тут Ролианд толкнул меня в бок:

— Покажи ему, как ты разделался с тем дремора.

Я недоумённо нахмурился, пытаясь сообразить, какого из тех, с кем мне там довелось биться, он имеет в виду, когда увидел, что он протягивает мне снятый с пояса кинжал.

— Только осторожнее, малыш, — предвкушающе ухмыльнулся приятель, когда я с такой же, как у него, усмешкой повернулся к стоящему в нескольких шагах от нас Ахиллу, — этот ублюдок, конечно, заслуживает хорошей взбучки, но он всё же наш брат по Ордену. Не убей его.

— Не волнуйся, — я взвесил клинок на ладони, приноравливаясь к весу и балансу.

Хорошо знакомое оружие придало уверенности. Благодаря Белизариусу я знал, что смогу победить — в конце концов, не только они загоняли меня в угол на тренировках. Не в тех случаях, когда у меня в руке был кинжал...

Длинный перетекающий шаг навстречу атаковавшему Ахиллу... скользящим движением принять рубящий удар на лезвие кинжала, гася его и одновременно осторожно перенаправляя... так, чтобы противник провалился следом... взвизг стали о сталь, изогнутый клинок пронзает воздух у меня над правым плечом, а сам имперец, ведомый инерцией своей же атаки, неловко переступает с ноги на ногу, пытаясь удержать равновесие... Короткий рывок под опускающуюся руку противника... и вот я уже выпрямляюсь у него за спиной, а лезвие кинжала плашмя прижимается к его шее. Самым сложным оказалось остановить удар в последний момент, к тому же мне и без того пришлось быть предельно осторожным — кинжал был хорошо наточен, а калечить "своего", даже если это сволочь Ахилл, я не хотел.

— Ты убит, — сообщил я, аккуратно убирая лезвие кинжала от кадыка дёрнувшегося противника и отступая на шаг. — Повторим? Или этого достаточно?

Тот молча отступил ещё и медленно обернулся. При виде его пылающего бешенством лица я едва сдержался, чтобы не отшатнуться, а мгновенно напрягшийся Ролианд в какие-то два шага подошёл к нам.

— Интерес-сно, — ненависти в его голосе было едва ли не больше, чем во взгляде, — знает ли Император Мартин, что водит дружбу... с убийцей?!

— Что здесь происходит? — раздался голос Джоффри.

Ахилл словно бы сдулся, и я рискнул обернуться.

Грандмастер был рассержен. И он был не один. Чуть в стороне обнаружился Мартин в сопровождении Джены. И все они неприязненно смотрели на меня.

Северянин забрал у меня свой кинжал и, на всякий случай, стараясь держаться между мной и моим недавним противником, в нескольких словах рассказал, как всё было. Я помалкивал — вряд ли меня стали бы слушать. По крайней мере, сейчас. Но к концу рассказа неприязненные взгляды были обращены уже в другую сторону.

— Всё было так, как он говорит?

Ахилл, которому и был задан вопрос, открыл было рот... потом закрыл и кивнул.

— Да, грандмастер, — выдавил он.

Джоффри покачал головой.

— Я был о тебе лучшего мнения. Сейчас, когда от нас требуется большая сплоченность, чем когда бы то ни было, твое поведение недопустимо. Вместо того чтобы помочь нашему новому брату освоиться, провоцировать его на конфликт...

— Разве вас не волнует, что он — ассасин? Обученный убийца?

— Нисколько. Я имел возможность немного узнать нашего юного друга, поэтому могу быть в нем уверен. Только случай не позволил ему стать одним из знаменитых "лесничих", а они, если ты помнишь, дали клятву и с тех пор неоднократно и успешно сотрудничали с нашим Орденом. И, наконец, кто может лучше противостоять ассасинам, убившим Императора Уриэля, как не такой же ассасин? Не говоря уже о том, что Клинкам нужны братья и сестры с самыми разными, порой совершенно неожиданными умениями. А этот случай... пусть он станет для тебя уроком.

Что за клятва, я впоследствии так толком и не выяснил. Все объяснения сводились к тому, что некогда Мораг-Тонг — вероятно, в обмен на легализацию и прекращение преследования — поклялись не принимать заказы на членов императорской семьи. Ничего удивительного, если вспомнить, что после убийства потентата-акавирца Версидью-Шайе в Сенчале, "лесничих" объявили вне закона и открыли на них охоту по всему Тамриэлю. Хотя теперь некоторые говорят, что убийца на самом деле принадлежал к Темному Братству — тому самому, по косвенной вине которого я попал в лапы Филиды и его подручных — а обличающая Мораг-Тонг кровавая надпись на стене дворца в Сенчале была фальшивкой. Иными словами "лесничих" грандиозно подставили. За это говорит и то, что Темное Братство очень быстро окрепло и заняло нишу, которая прежде принадлежала Мораг-Тонг, чего не случилось бы, обладай "лесничие" прежним влиянием. Некоторое его подобие они сохранили только на моей родине — главным образом на Вварденфелле, став своеобразным арбитром в непрекращающихся склоках Великих Домов. Впрочем, их существование Империи выгодно, поэтому гильдия дожила до наших дней и даже получила легальный статус. В отличие от пресловутого Темного Братства, довольно скоро оказавшегося вне закона и ушедшего в подполье, снискав сомнительную славу тайного общества убийц, запятнавших себя поклонением дэйдра.

Отношения с Ахиллом лучше не стали, скорее, наоборот. Но мирить нас никто не пытался. Да и вряд ли это к чему-нибудь привело. Только теперь он при виде меня не делал, как прежде, вид, что меня нет, а становился издевательски вежлив и предупредителен. Как с девицей, честное слово. Я злился, но терпел, понимая, что красавчик желает отыграться. После долгих размышлений я пришел к выводу, что подыгрывать ему тоже не стоит — неизвестно, во что это может вылиться. Самым лучшим решением было сделать вид, что так и должно быть. Было непросто, но я справился.

Впрочем, долго это не продлилось — как оказалось, пришло время заняться делами. Джоффри, наконец, получил сведения из Имперского города — мой знакомец Баурус, похоже, вышел на тех, кто убил Императора Уриэля.

И вот теперь, прибыв в столицу двенадцатого числа месяца Морозов, я рассматривал знакомую вывеску над входом в таверну Лютера Брода, где, по словам грандмастера, он в настоящее время обретался.

Его я увидел сразу — заметно осунувшийся редгард сидел возле стойки, нянча здоровенную пивную кружку, и, судя по позе, был в стельку пьян. Помня рассказы приятелей и полученные от Джоффри указания, я никак не мог сопоставить то, что слышал в Храме и то, что видел сейчас. Неужели Баурус оказался настолько слаб, что запил после провала попытки спасти Императора? Тогда никакой беседы просто не получится. А поговорить надо — предполагалось, что Баурус введёт меня в курс дела. Приняв решение для начала хотя бы забрать его отсюда и дать проспаться перед разговором, я подошёл к нему и тронул за плечо.

— Э-эй! — редгард пьяно качнувшись, отстранился, попутно перевернув свою кружку. — Ты пролил м-моё пиво!

— Ну так, может, тебе уже хватит, друг? — осторожно спросил я.

— Н-нет! Я буду пить! — пустая оловянная кружка звонко стукнула по залитой стойке, а Баурус поднял голову.

О, Неревар... да он абсолютно трезв! Мутный и какой-то потухший взгляд мгновенно прояснился, цепко ощупав моё лицо и на полвздоха задержавшись на рукояти катаны у меня над правым плечом.

— И т-ты тож-же будешь пить, — все так же едва ворочая языком, заявил Баурус. — Сядь! Лю-утер!! Пива... м-мне... и м-моему друх-гу. А то он что-то плохо выг-х-лядит.

Я помедлил, пытаясь решить, как всё-таки действовать дальше. Определиться помогло еле слышное, но от этого не менее яростное шипение:

— Сядь! Просто делай то, что я говорю.

С трудом сохраняя прежнее, немного осторожное, немного озадаченное выражение лица, я сел на соседний стул. В голове вертелись сотни вопросов, но я решил подождать. Вряд ли редгард затеял этот фарс с изображением пьяного просто развлечения ради.

Подошёл Лютер. Невозмутимо вытер лужу на стойке и поставил две кружки с пивом, после чего, на миг скосив глаза на мой клинок, нейтрально поинтересовался, нужно ли нам ещё что-нибудь? Я отрицательно покачал головой.

Стоило ему отойти, как Баурус, пьяно крякнув, завалился на меня. Цепляясь за рукав и перевязь ножен, словно в попытке сохранить равновесие, он торопливо зашептал:

— Сейчас я встану и выйду отсюда. Вон тот парень в углу, — он завалился сильнее, заставив меня неловко развернуться, — пойдёт вслед за мной. А ты пойдёшь за ним. Я хочу знать, что ему нужно. Но только дождись, когда он пойдёт за мной, не раньше.

Подхватывая "пьяного" редгарда и водружая его обратно на стул, я оглядел зал и словно бы случайно встретился взглядом с сидящим в углу имперцем, послав ему раздражённо-вымученную улыбку оказавшегося в неловкой ситуации. Тот немедленно отвернулся.

— С-спас-сибо, друг... Счас-с... Мне надо... немного... проветриться, — Баурус встал и, то и дело налетая на мебель, направился... в подвал.

Стоило ему скрыться за дверью, как сидящий за угловым столом имперец вскочил и, едва не срываясь на бег, прошёл за ним.

Мой выход.

Оружия на нем я не заметил, но воспоминания о том, как убийцы Императора Уриэля мгновенно наколдовывали себе доспехи и оружие, заставили поторопиться. Вряд ли Баурус владеет подобным заклинанием — из редгардов маги не очень, — да ещё и наверняка хоть сколько-то, но выпил для поддержания образа, а значит, в случае схватки ему, возможно, придётся туго...

Предчувствие меня не обмануло. Едва за мной захлопнулась дверь подвала, как снизу до меня донёсся болезненный вскрик и лязг металла. Выхватив кинжал — все-таки с ним мне пока удобнее, — я, перепрыгивая ступеньки, помчался вниз.

Баурус оказался зажат между бочками и явно проигрывал эту битву. Левый рукав его простой зеленой рубашки был разорван, демонстрируя рваную рану на плече, оставленную шипом наколдованной булавы. Да и сам редгард двигался заметно медленнее, чем при нашей первой с ним встрече. Похоже, ему пришлось выпить больше, чем я думал. Я на миг замер, пытаясь придумать, как отвлечь его противника на себя. Потом просто подобрался ближе, сторожась ударов его булавы, и, примерившись, с силой пнул его под зад. Расчет оказался верен — взбешённый убийца, мгновенно забыв о раненом Баурусе, с яростным рёвом развернулся ко мне, занося булаву над головой. Я с готовностью шагнул ему навстречу. На какой-то миг мы замерли, обнявшись, словно внезапно обрётшие друг друга родственники, пока я не отступил назад, выдёргивая кинжал из его тела. Словно это послужило сигналом, доспехи, как и в предыдущие разы, истаяли багровым дымом, а мертвец рухнул на пол, распластавшись на нём лицом вниз. Только на этот раз на убийце не оказалось красного балахона, как я почему-то втайне ожидал. Обычный наряд обычного не слишком богатого горожанина. Неприятный сюрприз, однако...

— Кажется, капитан, да упокоится её душа, не ошиблась, — выдохнул обессиленно осевший в проёме между бочонками Баурус. — Ты все-таки ассасин.

— Меня обучали, как ассасина, — поправил я, проверяя одежду на предмет кровавых пятен. — К тому же тогда я не лгал — я об этом просто не знал. Пока мне не объяснили, что к чему. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что некоторые догадки у меня были. Но все же согласись: знать и догадываться — совсем не одно и то же, — удовлетворившись осмотром, я протянул ему руку, предлагая помощь.

— Это верно, — кивнул он, ухватив меня здоровой рукой над запястьем и опираясь на один из бочонков. — Кстати, рад тебя видеть... брат. Извини, хотел сказать сразу, но момент был уж очень неподходящий.

— Ничего. Хотя твой спектакль поначалу заставил меня поволноваться.

— Но ты молодец, быстро сориентировался, — усмехнулся редгард, осторожно исследуя рану. — Будь так добр, обыщи этого молодчика. Я пока постою, присмотрю, чтоб нам не помешали его приятели.

Я с сомнением посмотрел на него, оценивая его состояние, но кивнул, присаживаясь на корточки рядом с трупом. Кинжал под одобрительное ворчание Бауруса положил рядом, так, чтобы легко было его подхватить. Просто на всякий случай.

— Кстати, — спросил вдруг он, не отвлекаясь, впрочем, от наблюдения за дверью, — судя по тому, что я вижу, ты-таки добрался до Джоффри.

— Да, — кивнул я, — это оказалось проще, чем я тогда думал. Впрочем, это нам не слишком помогло.

— В смысле? — насторожился Баурус.

— Мы потеряли Амулет Королей.

— Что?! Как?

— Джоффри, конечно, Амулет спрятал. Куда, я узнал только после того, как его тайник взломали эти, — я кивнул на труп. — И они явно знали, где нужно искать.

— А ты? — вдруг подозрительно сощурился он.

— А я в это время возвращался в Вейнон из разрушенного Кватча.

— Из Кватча? Постой... Так это ты — тот самый герой Кватча, о котором все говорят?

— Смотря, что говорят, — пробормотал я, пытаясь осмыслить услышанное.

Я — знаменит? С ума сойти...

— Ну, если вкратце, — редгард усмехнулся, — "Он шагнул во врата Обливиона и затворил их!", — явно кого-то копируя, с пафосом произнёс он.

— А то, что стража потом нашла меня перед этими самыми вратами в состоянии полутрупа, не говорят? — ядовито поинтересовался я, неожиданно смутившись.

— Нет, — понимающе ухмыльнулся Баурус, — об этом не говорят.

— А что ты делал в Кватче? — после короткой паузы полюбопытствовал он.

— Догадаешься? — усмехнулся в ответ я. — Или подсказать?

— Неужели?.. — выдохнул он. — Ты... Он жив?

— Да. Его зовут Мартин. Сейчас он в безопасности. Мы с Джоффри отвезли его в Храм Повелителя Туч.

— Слава Талосу! — Баурус расплылся в счастливой улыбке. — Мартин, говоришь? Мы возведём его на трон. В том Клинки могут присягнуть!

Мы замолчали. Я, наконец, смог сосредоточиться на обыске.

— Все это время, — после недолгой паузы снова заговорил редгард, — я следил за этими ублюдками. Мне довольно быстро удалось выяснить, что это секта, поклоняющаяся Мехруну Дагону. Они называют себя "Мифический рассвет".

— Ну, про Дагона, если мне память не изменяет, они довольно громко орали ещё тогда, когда мы впервые встретились, — сказал я, прохлопывая штаны мертвеца на голенях на предмет спрятанного оружия.

Знать бы, что я вообще ищу...

— Это да, — согласился он, — но кто они, мы тогда все-таки не знали. Теперь же нам известно имя врага.

— Судя по тому, что за тобой послали ассасина, ты узнал не только имя... — хмыкнул я.

— Ну, я много чего успел узнать, — услышал я ответный хмык, — теперь бы разобраться, что из этого нам будет полезно.

Перевернув остывающее тело, я наткнулся на прямоугольный жёсткий предмет, заткнутый за пояс штанов. Шкатулка? Или книга?

Как оказалось, действительно, книга. Небольшой томик в алом парчовом переплёте с позолоченной надписью "Комментарии к Мистериуму Ксаркса". Кто-то не поскупился на отделку. Открыв её, я повернулся так, чтобы на страницы падало немного света от ближайшего светильника, и прочитал:

"Здравствуй, ученик. Знай, когда-то и Манкар Каморан был таким, как ты, пребывал во сне, лишён был мудрости, имел лишь протонимик..."

— Занятно... но непонятно, — пробормотал я, захлопывая томик и протягивая его подошедшему Баурусу.

Редгард отрицательно покачал головой.

— В этом я тебе не помощник. Но я, — он ненадолго задумался, — напишу записку Тар-Мине. Это аргонианка, хранитель библиотеки в Университете Имперского Города. Возможно, она сумеет помочь нам.

— Угу, — я посмотрел на труп, — а с этим что?

— Не волнуйся, я улажу этот вопрос.

Утром следующего дня я постучал в дверь снятой им комнаты, держа под мышкой три тома из, как оказалось, четырёхтомника и записку, полученную вместе с последней добытой книгой у инфантильного босмера по имени Гвинас, буквально в последнюю минуту отловленного в отеле "Тайбер Септим" — невообразимо дорогом и шикарном месте.

Баурус книги проигнорировал, зато в записку вцепился, как в величайшее сокровище Нирна. Я с трудом отговорил его от немедленного спуска в канализацию, мотивировав тем, что точное время не указано, следовательно, у нас есть время подготовиться. Решающим аргументом стало то, что неведомый "Спонсор" может прийти на встречу не один, а Баурус все ещё бережёт руку и щеголяет повязкой на плече. И то, нервно наматывающий по комнате круги редгард согласился подождать лишь до наступления сумерек, после чего пригрозил пойти в одиночку, благо место предстоящей встречи ему хорошо известно.

Я успел. В памяти осели накрепко заученные формулы наложения щитовых чар — более серьёзные целительские и атакующие заклинания все ещё были мне не по силам. В одном кармане позвякивали фиалы с целительными зельями, во втором — два пузырька со снадобьем, позволяющим довольно длительное время видеть в темноте — прошлый свой марш через канализацию я помнил и повторно вытирать собой сырые "благоухающие" нечистотами стены не хотел. Равно, как и купаться в сточных водах. Можно, конечно, было взять с собой факел... но тут воспротивился Баурус, заявив, что туннели канализации вполне обитаемы и идти по ним с зажжённым факелом это всё равно, что кричать на каждом шагу "мы здесь!". По поводу обитаемости спорить я не стал, поскольку с этим фактом столкнулся сам, когда выбирался из тюрьмы, так что пришлось раскошелиться на зелья. Хотя тратить деньги было безумно жалко — я всё надеялся наведаться к орке, что держала конюшню к западу от Скинграда и купить себе лошадь. Помнится, когда мы проходили с Мартином мимо, мне почти удалось уговорить его на покупку. Цены нас приятно удивили... однако денег все равно не хватило. Грандмастер, кстати, разрешил мне взять вместо Прорвы гнедую, оказавшуюся, как и чалый Мартина, жеребцом, но я отказался — справляться с нервной лошадью, шарахающейся от каждой тени, да к тому же с откровенно дурным нравом, рискуя в любой момент получить подкованным копытом по рёбрам или остаться без пальцев? Слов нет, жеребец был гораздо красивее пегой, но... флегматичная Прорва при всей своей неказистости пока что была для меня более подходящим выбором. До того момента, пока я не буду держаться в седле увереннее и не обзаведусь собственной лошадью.

Вход в канализацию оказался буквально за углом. А внизу меня ждал неприятный сюрприз: большую часть пути нам предстояло проделать, э-э... почти по пояс в холодной вонючей воде. Мне — почти по пояс. Баурус, судя по всему, особых неудобств не испытывал. С другой стороны, он и ростом повыше...

Несколько раз мы столкнулись с гоблинами, которых я заметил и перебил раньше, чем мой спутник, благодаря принятому зелью, окрасившему мир вокруг в жутковатый мертвенно-синий цвет, странным образом подчеркнувший все детали окружения разом, отчего у меня поначалу разболелась голова. Впрочем, я довольно быстро привык. Баурус молчал, лишь время от времени открывая рот, что бы произнести "Сюда", "Налево" или "Прикрой меня!", как в тот раз, когда открыв очередную дверь, я неожиданно оказался атакован здоровенной канализационной крысой. По сравнению с ней твари, которых разводили гоблины в пещерах под имперской тюрьмой, казались мелкими и неопасными. Впрочем, вполне возможно, что они таковыми и были — мало ли что могло мне показаться? Тогда я — по известным причинам — вообще не слишком хорошо соображал и не лучшим образом себя чувствовал.

Всё когда-нибудь заканчивается, в том числе и наше путешествие. К счастью, мы заранее договорились, кто пойдёт на встречу, а кто будет прикрывать. С одной стороны, Баурус более умелый мечник. С другой — я опасался, что его лицо сектантам слишком хорошо известно и если на встречу пойдёт он, дело закончится дракой. А учитывая, что он так и не вылечил руку до конца... Меня они знать не могли, так что вероятность мирного завершения встречи была довольно велика.

Сидеть в мокрых вонючих штанах было холодно и неприятно, вокруг хлюпающих при каждом движении сапог медленно натекала лужа, так что ко времени появления "Спонсора" я извертелся в ожидании и уже начинал понемногу звереть...

Скрипнула решётка и в помещение вошёл... мер в багровом балахоне сектанта "Мифического рассвета". Это было то немногое, что я мог сказать о нём с уверенностью, поскольку черты его были таковы, что отнести пришедшего к какой-то конкретной меретической расе было почти невозможно. К тому же я заблаговременно погасил две свечи из трёх горевших на столе в плошке. Худое, болезненно-желтоватое и почему-то напоминающее побывавший в огне пергамент лицо брезгливо сморщилось, когда пришедший ощутил исходящее от меня амбре и разглядел лужу вокруг моих сапог, но никаких комментариев по этому поводу не последовало.

Дальнейшие события подтвердили правильность принятого решения — сектанты валенвудца в лицо не знали, только имя. Так что, увидев за столом низкорослого мера, "Спонсор" заметно расслабился. Благо, разлитый вокруг моими стараниями густой сумрак скрадывал лица.

Произнося речь, которую я благополучно пропустил мимо ушей, он безостановочно расхаживал вокруг стола. Мне стоило огромных усилий не вскочить со стула, чтобы видеть, где он находится, когда "Спонсор" ненадолго остановился у меня за спиной. Наверное, это тоже было частью испытания, потому что, постояв немного, он обошёл стол, встав напротив меня.

И всё бы ничего, но в этот момент у Бауруса, по-видимому, лопнуло терпение. С низким рыком он выскочил откуда-то сверху. Не знаю, что он собирался делать, но оказалось, что не мы одни такие умные. "Спонсор" тоже пришёл с сопровождением из двух членов секты.

— Я велел тебе прийти одному! — рявкнул он, отпрыгнув от разделяющего нас стола и поднимая руку под короткую нечленораздельную скороговорку.

Вот же гадство! Уже в который раз слышу это заклинание, а разобрать, что именно надо произносить, так и не сумел. Тот же "Спонсор" вроде не косноязычный, а всё равно непонятно. Притом, что жест активации, наоборот, предельно прост — поднятая рука с неплотно сжатым кулаком, в котором и материализуется оружие. С другой стороны — надо ли оно мне, заклинание из арсенала безумцев, желающих погибели всего Нирна? Знания, кто бы что ни говорил, тоже бывают лишними.

"Спонсор" оказался довольно сильным магом. Это я выяснил буквально через мгновение, кубарем слетев со стула, в спинку которого тут же влетел мощный огнешар, отчего древесина тут же весело запылала. Стало гораздо светлее.

— Ты не Гвинас! — услышал я гневный вопль.

Ну да, при таком освещении стало хорошо видно, что моя физиономия совсем не того цвета, которого полагается быть любому, даже очень смуглому и загорелому босмеру. Запустив огнешар туда, где по моим прикидкам находился противник, я был вознаграждён ещё одним воплем и зрелищем мечущегося по комнате двуногого факела. Правда тут же передо мной встала новая проблема — этот "факел" необходимо было как можно скорее поймать и погасить. Не из милосердия, а по воле суровой необходимости — нам все ещё нужна была книга. Если она сгорит вместе с владельцем или будет испорчена до нечитабельности...

Правда, как оказалось, "Спонсор" сам превосходно справился с тушением — быстро и эффективно. Более того был вполне способен сражаться. Не рискуя больше применять огненные чары, я вспомнил выученное заклинание щита и метнулся в сторону, чтобы выиграть пару секунд для его наложения. Это оказалось вдвойне оправданным, потому что в тот же миг я услышал крик Бауруса "Осторожно!", а на то место, где я только что был, с отвратительным хрустом ломающихся костей рухнуло тело в багровой мантии, брызнув в стороны кровью и осколками размозженного о каменный пол черепа. Наложив щит на себя, торопливо запустил заклинанием в товарища... и промазал! К счастью, "Спонсор" оказался не настолько живуч, как можно было подумать. Добив его, я помог Баурусу справиться с последним противником.

— Уф-ф, — выдохнул он, обессиленно сев на ступеньки, — ещё трое не вернутся к своему Мастеру.

Я плюхнулся парой ступенек ниже, привалившись плечом к осклизлой стене — одежду после сегодняшних приключений всё одно оставалось только выбросить, а мне срочно нужно было присесть. Так какая разница, насколько ещё я её измажу?

— Могло бы пройти и более гладко, — отдышавшись, проговорил Баурус.

"Я не понял — это, что, упрёк? А кто скакал у нас со "Спонсором", чтоб его дэйдра сожрали, над головами? Я, что ли? Всё могло бы действительно пройти более гладко, но не моя вина, что не прошло!"

Произносить это вслух я, само собой, не стал — он и сам наверняка это понимает, к чему обострять? Всё закончилось благополучно, мы оба живы и относительно здоровы. А наши противники — нет.

— Впрочем, — после паузы продолжил он, — я рад, что всё уже кончилось.

— Выпьем за это, — я протянул ему один из припасённых фиалов с лечебным зельем.

— Выпьем, — усмехнулся он, опрокидывая содержимое крошечного сосуда в рот.

Подождав, пока зелье притушит боль от ушибов, я поднялся и подошёл к телу "Спонсора". Книга, как я и думал, была при нем, но, к счастью, совершенно не пострадала от огня. Чего нельзя было сказать о её бывшем владельце. Сдерживая тошноту, я поспешно обыскал мертвеца, стремясь как можно быстрее закончить с этим и оказаться подальше. Там, где не будет этого удушающего смрада нечистот и горелой плоти, соединившихся в омерзительный коктейль.

— Что дальше? — вернувшись с книгой к Баурусу, спросил я.

— Дальше? — редгард поднял на меня глаза, выныривая из раздумий. — Ну, у тебя теперь все четыре книги... Думаю, ты разберёшься, что к чему... А я отправлюсь в Храм Повелителя Туч. Буду рядом с Мартином.

Какая вера в мои способности!

От этого заявления я невольно разинул рот. Нет, ну каков... Вот же гад! С другой стороны, толку от него всё равно немного — Баурус прямо сказал, что он "солдат, а не мыслитель". Хотя я почти убеждён, что ему просто лень работать головой. Мне, откровенно говоря, тоже, но... Дэйдра с ним, пусть идёт — Мартину не помешает ещё один преданный защитник, а самому Баурусу — новая цель в жизни. Слишком правдоподобным был его образ опускающегося пропойцы. А мне бы не хотелось, чтобы первый человек, который здесь мне доверился, когда у него не было для того особых оснований, продолжал мучиться за то, в чем его вины не было. Среди братьев по Ордену он, надеюсь, быстрее оправится. Поэтому я со вздохом кивнул, пряча отвоёванный томик в пролежавшую всё это время под столом сумку. Таскать его за пазухой, как это делали сектанты, я не собирался.

Поскольку возвращаться уже пройдённым путём мне совершенно не хотелось, я решил попытать счастья с коридором, из которого вышел "Спонсор" — вряд ли ему пришлось измерять собой уровень сточных вод. Предложив убедиться, что здесь нет ещё кого-нибудь из "Мифического Рассвета" я услышал, что редгард после драки находится в "недостаточно хорошей форме, чтобы искать дополнительные приключения на свою жопу", а потому лучше вернётся тем же путём, каким мы сюда пришли, пока там чисто от тварей. Тем более что вконец изгвазданной одежде уже ничего не страшно. На что я полушутя возразил, что в моём случае, кроме одежды, в воде окажется нечто ещё, что для меня намного ценнее штанов — моя задница. Которую вкупе со всем остальным, что оказалось под поверхностью воды, на пути сюда обитающие в ней неведомые мелкие твари не раз пытались попробовать на зуб, что меня, разумеется, совсем не обрадовало. Более рослый и долговязый Баурус, которому подобные неприятности не грозили, а если и грозили, то в несколько меньшем масштабе, целую минуту молчал, видимо, представив всю гамму ощущений и разрываясь между сочувствием и желанием расхохотаться. Победило, конечно же, второе, хотя он честно старался. Обижаться я и не думал — после грубоватых, порой на грани, подколок Ролианда, от которых, кстати, в первое время я на стены лез и порывался набить здоровенному северянину морду, и, тем более, после по-настоящему оскорбительных выходок Ахилла, меня стало сложнее задеть. Наоборот, украдкой вздохнул с облегчением — слишком уж не нравилось мне тоскливое выражение, которое нет-нет да и мелькало в его глазах.

Дождавшись, пока немного передохнувший и всё ещё ржущий, как жеребец, редгард успокоится и уйдёт, я неторопливо обыскал последнего убитого сектанта, а потом, преодолев брезгливость, и его товарища, которому не повезло расплескать свои мозги по каменному полу. Добычей стали несколько монет и два ключа. В итоге я нашёл неплохо устроенное убежище. Сомневаться, кому оно принадлежит, не приходилось — развешанные на стенах гобелены со стилизованным изображением восходящего Магнуса только что не кричали о Рассвете. Там я, насколько сумел, привёл себя в порядок, с каким-то мстительным удовольствием разодрав и использовав в качестве ветоши и полотенца аккуратно сложенную багровую робу, найденную на чьей-то постели. Очиститься полностью без воды не удалось, но, по крайней мере я избавился от большей части грязи и смог переодеться — почти новые кожаные штаны и стираная рубашка того же покроя, что и у Бауруса, подняли моё настроение почти до небес. Равно как и лежавший на столе кошель с двумя десятками золотых септимов. Единственное, что меня расстроило — отсутствие нормальной замены испорченным сапогам. В одном из сундуков отыскались кожаные сандалии, которые оказались лишь совсем чуть-чуть велики, но идти в них по туннелям коллектора? Нет уж, лучше я в своих сапогах похлюпаю. От отвращения я вряд ли умру, зато у них толстая подошва...

Выход из коллектора нашёлся не сразу и оказался на Талос Плаза. Это обстоятельство заставило меня с чувством выругаться, поскольку после блуждания по тоннелям от меня опять несло, как... правильно, из канализации. А я совершенно не ожидал, что мне придется в таком виде пересекать респектабельный район. Наоборот, я рассчитывал выбраться, как при побеге из тюрьмы, за чертой города, вымыться, насколько это возможно, в озере Румар, благо до настоящих холодов было ещё далеко, а рыбы-убийцы, которые водились почти повсеместно, в том числе и тут, к берегу подплывали редко, и переодеться в предусмотрительно захваченные из сундука кого-то из сектантов чистые вещи. Радовало лишь то, что я проблукал в тоннелях коллектора почти до рассвета, так что на улицах, ввиду раннего часа, кроме легионеров и вездесущих нищих, никого не было. И то, что пансион Лютера находился в соседнем районе, а не в противоположной части города.

— Придётся подождать, — встретил меня владелец пансиона, понимающе кивнув на мой плачевный вид. — Твой друг не так давно вернулся, а лохань у меня одна. Но он предупредил меня, так что вода уже греется.

Я застонал. Я выругался. Я под весёлый смех Лютера и его работника взлетел вверх по лестнице, взревев раненым гуаром:

— Баурус, поцелуй тебя дремора!!! Хорош плескаться, пока я не застыл в этом дерьмовом панцире статуей!

М-да, Ролианд был бы мной недоволен — я полностью проигнорировал его уроки изящной словесности. Страшно подумать, что сказал бы северянин, оказавшись на моем месте, если в Храме, обнаружив, что не может попасть в мыльню оттого, что кто-то оказался шустрее, он орал и бранился так, что крыша не взлетала только от испуга.

— Потерпишь, неженка, — донеслось издевательское ржание из-за запертой двери. — Я только начал.

— Я — неженка? — задохнулся я от возмущения. — Ах, ты ж засранец...

— Ну, кто из нас засранец, думаю, видно невооружённым глазом, — ухмыльнулся уже закончивший мыться и переодетый редгард, открывая дверь. — Узнаю школу Ролианда. Этот неправильный норд на тебя плохо влияет. Винс! — гаркнул вдруг он. — Забирай лохань и тащи в его комнату, пока этот чистюля не разнёс тут всё к дэйдровой матери!

Через полчаса я снова был чист и благодушно настроен, а мой кошелёк полегчал на пятнадцать монет — Лютер придержал наши с Баурусом комнаты, но требовал, чтобы оплата вносилась до заселения и потом ежедневно. Ванна оплачивалась отдельно и, судя по состоянию лохани, особым спросом у постояльцев не пользовалась. Кроме, наверное, вот таких случаев, как этот.

Винсон, несколько нервный работник Лютера, выволок лохань из комнаты, после чего я запер дверь и, отказавшись от предложенного раннего завтрака, благополучно отрубился — бурная бессонная ночь давала о себе знать. Проснувшись через три часа после полудня, снова отправился в Университет — проконсультироваться с хранительницей библиотеки, купить, наконец, нормальную обувь и занести книготорговцу Финтиасу найденные мной в убежище "Мифического Рассвета" экземпляры второго и третьего томов "Комментариев", если аргонианка не проявит интереса к возможности их приобретения. Вернувшись, забрал в комнату заказанный ужин и засел за книги. Аргонианка утверждала, что в этих книгах наверняка что-то зашифровано, поскольку это является довольно распространённой практикой у сектантов всех мастей и направлений. Моей задачей было узнать, что именно, благо Тар-Мина дала подсказку — ключ обычно содержится в первых словах. Проблема в том, что "первое" слово может относиться к чему угодно, в зависимости от длины послания...

Баурус, как оказалось, съехал рано утром. Не то, чтобы я сильно расстроился, но почему-то стало неприятно. Утешением стала записка — "На всякий случай, правильный ответ — "поприветствуем новый день, брат". Запомни" — подсунутая мне под дверь. Я, было, насторожился, но потом узнал прыгающий почерк редгарда, известный мне по посланию для Тар-Мины, и, старательно запомнив написанное, сжёг клочок пергамента на первой же свечке. К чему была эта подсказка, я не представлял, но Баурус явно предполагал, что мне она пригодится.

Три дня я бегал по столице, в Университет и обратно. Три дня читал и перечитывал проклятый четырёхтомник, пока этот дэйдров текст не начал мне сниться. Заодно исполнил опрометчиво данное когда-то лавочнице Дженсин обещание и разобрался с Торониром — ещё более странным босмером, чем Гвинас. Несчастный придурок, как выяснилось, сам вляпался в неприятности по уши и даже глубже. В результате я получил длинный, но, к счастью, неглубокий порез от левого плеча до правого бока, испорченную бригантину, увидев которую, оружейник Маро Руфус из "Лучшей Защиты" выпучил глаза и поперхнулся, после чего что-то прошипел себе под нос и отобрал. Взамен он вручил мне не новую, но заметно более качественную броню из того же материала, взяв за неё всего половину стоимости отнятой, купленной ещё в Кватче. Гробокопатель Агамир, который и заварил эту кашу, оставил мне в наследство короткий клинок под названием "Обесцениватель" с неплохим руническим зачарованием, с каждым ударом постепенно лишавший противника силы и ограничивавший его способности к магии. А содержимое кошелька, полученного от благодарной Дженсин с лихвой покрыло все расходы за прошедшие дни. Сам же я вздохнул с облегчением — одним долгом меньше. Оставался старый рыбак, которому нужна была чешуя румарской рыбы-убийцы... но Тар-Мина, наконец, смогла как-то выяснить, какую подсказку может скрывать зашифрованный текст, и свободное время неожиданно закончилось.

...Утро четвёртого дня только-только начиналось, когда ключ был всё-таки найден, послание расшифровано, а я потянулся и отложил, наконец, последний, четвёртый том "Комментариев", после чего аккуратно отчеркнул первые буквы выписанных в столбик слов. Глаза слипались, в голове шумело от усталости, поэтому я оставил лист на столе и лёг спать, напоследок перечитав то, что получилось, ещё раз:

"зелёная императорская тропа где башня касается полуденного солнца"

Когда я проснулся, время до наступления полдня ещё было, но стоило поторопиться. К тому же я сначала ошибся, решив, что речь шла о Зелёной дороге, на которую я никак не успевал вовремя. Выручил меня, сам того не зная, владелец пансиона Лютер, который во время позднего завтрака в отсутствие других постояльцев развлекал меня беседой ни о чем и обо всём сразу, случайно упомянув, что иногда, когда выпадает свободное время, позволяет себе прогуляться по Зелёной Императорской Тропе в окрестностях дворца. Я немедленно навострил уши и довольно быстро вытянул из него нужные мне сведения, беззастенчиво пользуясь своей явной "провинциальностью" и тихо шалея от лёгкости, с которой мне это удалось. Месяц назад такой фокус мне бы не удался. А два месяца назад я бы просто не снизошёл до осторожных расспросов... если бы дело не касалось благосклонности стервы Кирану Дротан.

Шагая в сторону дворца, где со слов хранительницы университетской библиотеки должна была отыскаться подсказка к местонахождению святилища Дагона, я думал, как меня успело изменить то, что происходило в последние несколько недель. И насколько много ещё осталось во мне от того чистенького мальчика из одного из Великих Домов, который с упорством, достойным лучшего применения, увиливал от любой ответственности, инфантильного племянника главы Дома Редоран... Только сейчас я понял, каким мелким избалованным засранцем был, ведь меня действительно баловали. Даже простили дурацкий побег в Балмору, если не помогли с его организацией — со своей стороны, конечно — в надежде на то, что бестолковое чадо, дорвавшись до вожделенной самостоятельной жизни, возьмётся, наконец, за ум. А я, ни на минуту не задумавшись о такой возможности, вместо этого весело и только что не с радостным улюлюканьем вляпался в грандиозные неприятности, умудрившись обеспечить их не только себе, но всей семье. Своему Дому. Даже то, что меня изгнали, а не удавили в первую же ночь, после того, как всё обнаружилось, воспринял, как должное. А ведь дядюшка Болвин наверняка так и собирался поступить — выяснить всё, что я успел натворить, а потом просто и без затей прирезать. И вряд ли его разжалобили мои пьяные откровения. Однако он всё-таки по какой-то причине позволил мне убраться. Из дома, из Альд'Руна, из Вварденфелла... Возможно, даже соизволил объяснить, по какой, но — дэйдров Филида с его навязчивыми идеями и методами допроса! — я это вряд ли когда-нибудь вспомню. А потом объявил погибшим. Так что, скорее всего, если я сунусь в Морровинд, меня будет ожидать тёплый приём сразу же, как только я сойду с корабля в Сейда Нин или Эбенгарде. И встречать меня будут не заскучавшие без меня родственники, а безликие ребята в не выходящих из моды лёгких чернёных доспехах и с острыми кинжалами, после общения с которыми мой статус мертвеца из выдумки хитрозадого дядюшки станет непреложным фактом. Вот только я не собираюсь возвращаться. У меня теперь новый Дом. Здесь в Сиродииле. И я совершенно не в обиде на своих родственников. Хотя... не то чтобы я перестал быть засранцем, ухмыльнулся я, проходя через ворота, чем вызвал подозрительный взгляд легионера, стоявшего в карауле.

— Проблемы, данмер? — осведомился он.

Я покачал головой, поспешно убирая с лица неподобающее выражение.

— Никаких проблем. Просто гуляю.

Он уже открыл было рот, чтобы предложить мне "погулять" в другом месте, когда за моей спиной кто-то восторженно выдохнул:

— Это... Это ты! Герой Кватча! Какая честь для меня... — заставив меня шарахнуться от неожиданности в сторону, поспешно оборачиваясь в сторону говорящего.

Но там оказался только второй легионер.

— Этот? — удивлённо протянул первый, смерив меня недоверчивым взглядом. — Вот этот мелкий эльфик — тот самый смельчак, который сумел уничтожить портал в Обливион?

— Ну, сумел, — мгновенно ощетинившись, угрюмо буркнул я. — И что теперь?

— Врёшь, — зло уставился он.

Вместо ответа я огляделся, никого, кроме нас троих не увидел и, порывшись в сумке, выудил Сигил, который все это время таскал с собой, собираясь показать кому-нибудь из магов, и про который, откровенно говоря, успел напрочь забыть. Сунув тёплый, пульсирующий багровым сиянием и еле слышно позванивающий антрацитово-чёрный "орех" отшатнувшемуся легионеру прямо под нос, я негромко сказал:

— Хочешь подержать?

— Что это за дрянь? — с безуспешно скрываемым испугом спросил имперец, стараясь отодвинуться ещё дальше и, как ему казалось, незаметно положив ладонь на рукоять меча.

— Именно эта, как ты справедливо заметил, дрянь держала те проклятые врата открытыми, — я сделал шаг назад, чтобы не провоцировать его. — Запомни, как она выглядит, потому что я после этого видел ещё, по меньшей мере, одни врата.

— Ещё одни? — ахнул второй со своего места. — Где?

— Да, — кивнул я, не поленившись подойти и показать Сигил и ему. — Недалеко от Пепельной крепости. В глубокой ложбине между ней и развалинами ещё одного старого форта, того, что возле поворота на Чёрную дорогу.

— Форт Никель, — медленно кивнул он.

— Кровь богов... так близко, — прошептал первый.

— И что нужно сделать, чтобы закрыть врата? — после недолгой паузы спросил он.

— Войти, — мрачно хмыкнул я, — дойти до башни. Их может быть несколько, но Сигил, — я подбросил и снова поймал "орех", — будет в самой большой. Войти. Перебить охрану. Подняться на самый верх. Перебить всех, кого встретите. Вытащить Сигил из гнезда. Всё — врата закроются, а вас выбросит из Обливиона туда, откуда вы в него вошли.

— И всё? — недоверчиво протянул легионер. — Как-то уж слишком просто. Пришёл-ушёл... и сразу герой.

— Ты так думаешь? — прошипел я. — Ты действительно думаешь, что это легко? Что дэйдра, которые тебя там встретят, позволят тебе спокойно пройти? Ошибаешься! В те врата за несколько часов до меня вошёл целый отряд воинов. Стражники погибающего Кватча, пожертвовавшие собой ради спасения других. Выжили двое. Только двое. Один сумел с моей небольшой помощью выбраться, а второй... он так и остался там. В клетке. Навсегда...

Спрятав Сигил обратно в сумку, посмотрел на помрачневших легионеров, уже жалея, что вообще его показывал. И ещё больше жалея, что поддался эмоциям. Да и слава, как оказалось, не такая уж приятная штука. Конечно, здорово, когда тебя уважают и восторженно заглядывают в рот, так и хочется злорадно рассмеяться в лицо всем, кто сомневался, не верил, осыпал оскорблениями... Собственно, я ведь сейчас почти так и поступил. Но ведь слава означает ещё и постоянное пребывание на виду и отсутствие права на ошибку. Штаны в кустах не снимешь без свидетелей! Всё немедленно осмотрят, измерят, обсудят... Нет уж, спасибо. Бедняга Мартин, ведь он каждый день после приезда в Повелителя Туч в таком положении... жил себе скромным священником, никого не трогал. И вдруг на тебе — сын Императора и наследник Драконьего трона. Немудрено, что он весь месяц прятался в библиотеке.

— Ладно, — недовольно поджал губы первый, — проходи. Впрочем, нет... то, что ты сказал, про врата у Пепельной крепости... мы обязаны доложить начальству.

— Говорите, что угодно, но, если не трудно... без упоминания обо мне, — отмахнулся я, внезапно почувствовав себя усталым. — Это единственное, о чем я прошу.

Целую минуту он буравил меня бешеным взглядом из-под шлема, потом зло сплюнул мне под ноги и кивнул.

— Хорошо. Иди своей дорогой.

Я коротко кивнул и торопливо сбежал вниз по ступенькам, поминутно поглядывая на башню — времени оставались считанные минуты.

Подсказкой оказалась карта Сиродиила с меткой в виде четырёхлучевой звезды, нанесённая на каменную дверь одного из склепов вместе с уже знакомым рисунком восходящего Магнуса. Точнее, под ним. Достав собственную карту, я отметил район, где предположительно следовало искать логово красноплащников, подивившись наглости того, кто додумался прицепить подсказку для неофитов не где-нибудь, а в самом сердце Имперского города, под носом у дворцовой стражи и Легиона. Да ещё и на дверях гробницы одного из Септимов. Или Реманов, правивших до Тайбера. Принца Камарилла, если я правильно разобрал частично стёршуюся от времени надпись. И сделано это отнюдь не вчера.

Из разговоров с Тар-Миной я знал, что секта Мифического Рассвета возникла во время правления Тайбера Септима четыреста пятьдесят лет назад. Хотя, если я правильно помню, Манкар Каморан родился около двухсот лет назад, примерно тогда же, когда его отец Хейно-Узурпатор, по прозвищу Король-Олень был убит в заливе Илиак(1). И это не могло не вызвать вопросов. Как сын Короля-Оленя сумел стать главой "Мифического Рассвета" за две с половиной сотни лет до собственного рождения? Значит ли это, что бессменный глава секты — самозванец?(2) И интересно, сколько любопытных идиотов, которым не повезло в полдень оказаться перед ежедневно активирующейся меткой, за эти столетия расстались с жизнью в глуши Хартленда?

А ведь у меня тоже есть немалый шанс закончить свои дни там же — если Амулет где-то и спрятан, то, скорее всего, именно там. И вряд его будет легко вернуть...

Последний раз бросив взгляд на медленно затухающие алые линии, я покинул императорское кладбище. Перед попыткой проникнуть в святилище, следует подробно доложить обо всём Джоффри. Хотя бы для того, чтобы им не пришлось начинать всё с начала, если у меня ничего не выйдет...

____________________________________________________________________________________________________

1 — события, изложенные в игровой книге "Беженцы"

2 — глава "Мифического Рассвета" — альтмер, в то время как Хейно и его жена Калис были босмерами. Но Ксарес об этом не знает, просто оперирует датами... которые расходятся почти на 250 лет.

Месяц Начала Морозов, 20, год 433 Третьей Эры. Храм Повелителя Туч.

Незаметно проскользнув в библиотеку, я огляделся... и едва удержался, чтобы немедленно не выскочить обратно. Зажмурился и потряс головой, потом с сомнением покосился на дверь за своей спиной, раздумывая, не поздно ли ещё скрыться?

А все дело в том, что прямо у меня на глазах Кэролин, одна из сестер-Клинков, пользуясь тем, что Баурус куда-то отлучился, отчаянно кокетничала с Мартином:

— Мой лорд, могу ли я отнять у тебя немного времени? — ой-ой-ой, как все запущено... вот уж кому Кирану Дротан могла бы дать не один десяток уроков обольщения.

И все равно после этого имела бы грандиозное преимущество. Даже если бы Кэролин воспользовалась знаменитыми духами все тех же Телванни, которые, если верить молве, даже вонючего орка или варвара способны сделать невероятно привлекательным. Талант у этой суки такой — из мужчин безмозглых тряпичных кукол делать. Теперь, когда прошло некоторое время, я отчётливо вижу, как она мной вертела. Да и относилась как к дрессированной зверушке... Впрочем, определённая польза от полученного мной опыта есть. Во всяком случае, женские уловки для манипулирования мужчинами, которые так неуклюже пытается применить сейчас моя сестра по Ордену, я теперь легко распознаю даже в более... аккуратном исполнении. Интересно, а Мартин понимает, чего она от него добивается?

Священник, задумчиво выстукивавший пальцами по столешнице мотив известной песенки про вдовушку с морковкой — завсегдатаи столичной "Кормушки" её очень любят, так что я её сразу узнал — покачал головой и со вздохом отложил книгу в сторону:

— Ты сможешь отнимать у меня столько времени, сколько захочешь, когда научишься называть меня по имени. Меня зовут Мартин.

Ого!.. Кажется, я тут все-таки лишний... да и Мартин, похоже, не в настроении.

С этой мыслью я, не дожидаясь, пока моё присутствие заметят, как можно тише ретировался.

Единственное, что меня немного беспокоило, это то, что подсмотренная сцена всколыхнула неприятные воспоминания из моего собственного прошлого. Тряхнув головой, я запретил себе думать об этом. В конце концов, личная жизнь потому так и называется, что она личная. Соответственно, что бы там я ни увидел — это не моё дело. Сами разберутся. К тому же Кэролин — не Кирану...

— Юный брат по Ордену... ревнует? — промурлыкал вдруг над ухом неприятно знакомый голос. — Да, наверное, так обидно... осознавать, что твои чувства... не нужны, ведь тот, на кого они направлены, имеет... иные предпочтения.

Что?! Какие ещё...? Ах, ты мразь!

Мгновенно развернувшись, я оказался нос к носу со злорадно ухмыляющимся Ахиллом. Ладонь сама собой сжалась в кулак и довольно существенная разница в росте и сложении меня ни на миг не смутила, когда я с удовольствием врезал по его смазливой физиономии. Ударить второй раз я уже не успел — меня сбили с ног и мгновенно прижали к деревянному полу, заломив за спину руки. Где-то в стороне послышалась возня, с болезненным вскриком тяжело упало ещё одно тело, кто-то побежал в сторону западного крыла. Хлопнула дверь и всё стихло.

— Ты сдурел, Ксар? Что на тебя нашло? — выдохнул удерживающий меня Белизариус.

— Отпусти меня, Бел, — потребовал я, не делая, впрочем, попыток вырваться — сбросить навалившегося на меня всей немалой тушей приятеля из положения "мордой в пол" и без помощи рук я бы всё равно не смог. — Я вполне вменяем и не стану убивать этого ублюдка прямо сейчас, хотя, Неревар свидетель, он этого заслуживает.

— Я так и понял, — угрюмо ответил он, но, немного помедлив, всё же позволил мне встать на ноги.

И тут же положил тяжёлую ладонь мне на загривок, словно предупреждая, чтобы я не дёргался. Впрочем, я и не собирался: подметать собой пол со здоровенным имперцем на хребте мне не понравилось. Хорошо хоть ребра остались целы...

Дверь в западное крыло хлопнула снова, и в нашу сторону быстрым шагом прошел встревоженный Сайрус, сопровождаемый Пелагиусом.

— Ксарес? Ахилл? — капитан удивленно воззрился на поднимающегося красавчика, осторожно щупающего стремительно опухающую челюсть. — Что тут произошло?

Я промолчал. Последнее, что я собирался делать, это жаловаться. Потому что если я начну сейчас рассказывать, что да как, это будет выглядеть именно как жалоба. А вот мысль вызвать ублюдка Ахилла на поединок казалась очень даже привлекательной. Интересно, что будет, если я его убью? Новое изгнание или приведённую мной причину всё-таки найдут достаточно весомой? Может, лучше сделать это по-тихому? Уверен, что смогу составить достаточно сильный яд. У меня достаточно пыльцы спиддала и вытяжки из корня харрады, чтобы эта мразь не дожила до рассвета... главное, сделать так, чтобы никто не подумал на меня. Значит, придётся подождать... и яд придётся готовить где-то в другом месте. Но это все неважно.

— Я полагаю, — поняв, что все так и собираются молчать, мой друг решил взять слово, — что Ахилл сам напросился. Во всяком случае, то, что я успел увидеть, говорит именно об этом.

— Что именно ты увидел?

— Я возвращался с тренировки, когда увидел стоящую во дворе лошадь Ксареса и решил пойти поприветствовать его. Когда я вошел в Большой зал, он как раз выходил из библиотеки. При этом вид у него был... задумчивый, я бы сказал. Или даже озадаченный. Пока он стоял, о чем-то размышляя, сзади подошел Ахилл и что-то произнёс. Я не расслышал, что, потому что был слишком далеко от них, но явно что-то оскорбительное, потому что Ксарес тут же изменился в лице, резко развернулся и ударил его. После этого мы с подоспевшим Барагоном скрутили обоих, а Пелагиус побежал за кем-нибудь из офицеров.

— Барагон?

— Я сидел спиной к двери в восточное крыло, поэтому ничего, в общем-то, не видел, — покачал тот головой, — и слов тоже не расслышал, хотя был ближе, чем Белизариус. Только голоса. Точнее, голос — Ксарес ничего не говорил. А голос Ахилла я узнал... и — да, это звучало, как оскорбление. Хотя я даже представить не могу, что тот мог сказать, чтобы эльф так взбесился.

— Ксарес? — редгард посмотрел на меня.

Я покачал головой.

— Я не хочу это озвучивать. Могу сказать, что сказанные слова — достаточная причина для вызова на поединок. И для убийства. Но, к сожалению, он мой собрат по Ордену, поэтому, думаю, вряд ли мне это будет позволено.

— Я вынужден настаивать, — нахмурился Сайрус. — Это не первый конфликт между вами, заканчивающийся потасовкой, поэтому я жду ответа.

Я помолчал, тщательно подбирая слова. Посмотрел на зло сверкающего глазами Ахилла...

— Ахилл обвинил меня противоестественной склонности к мужчинам, — глядя капитану прямо в глаза, отчётливо процедил я, чувствуя, как меня накрывает запоздавшая волна лютого бешенства.

Я не сорвусь во второй раз... не сорвусь. Этот ублюдок все равно своё получит. А сейчас, дремора побери, я останусь спокоен. Потому что, если я сейчас не сдержусь... я не знаю, что сделаю. Но ударом в челюсть на этот раз точно не обойдётся. Дэйдров Ахилл, чтоб ему сгореть в Обливионе, умудрился задеть моё самое болезненное место.

— Что?! — ахнул стоящий у меня за спиной Белизариус.

Кто-то ошеломлённо присвистнул.

— То самое, Бел, — выплюнул я, едва удерживая клокочущий внутри гнев. — Теперь-то ты понимаешь, почему я это сделал?

— Я бы его убил, — признался друг. — За одно только предположение убил бы.

— Предки свидетели, я бы тоже. Такое не прощают. Но он, сожри его дэйдра, Клинок...

— Это всё? — недоверчиво сузил глаза капитан.

— Разве этого недостаточно? — не выдержав, заорал я.

Белизариус тут же по-медвежьи сграбастал меня, чтобы не допустить смертоубийства, вцепившись так, что я не мог даже толком вдохнуть, и торопливо забубнив:

— Спокойно, приятель, спокойно... Он заслужил смерть, клянусь богами, заслужил, но прикончить его сейчас — не самая лучшая идея.

Я, хоть и с невероятным усилием, успел взять себя в руки. Бел прав. А я... я почти сорвался.

Капитан внимательно посмотрел на меня, на внезапно напрягшегося Ахилла, до которого, наконец, дошло, что он в своём стремлении пнуть меня побольнее зашёл слишком далеко... и вдруг изменился в лице, когда сообразил, что тот мог сказать в запале. Пропади пропадом моя полудевчачья внешность! Хочу шрам по всей морде... Нет, два! И бороду... Ни для кого не было секретом, что только мне дозволяется самым бесцеремонным образом выволочь наследника Драконьего трона из затхлой библиотеки во двор или на стену "проветриться, пока совсем не закис". И только я без тени сомнения зову его просто по имени, в то время как остальные, несмотря на его настойчивую просьбу, старательно соблюдают дистанцию. Но только я, Джоффри и капитаны знаем истинную причину того, почему я за такое открытое пренебрежение титулами и рангами до сих пор не получил по ушам — Мартину все ещё необходим кто-то, кто видит в нем его самого, а не Императора, и относится к нему, как живому человеку, а не как недосягаемому олицетворению Империи. Остальные могут только строить предположения.

— Ясно, — тяжело уронил он. — Ксарес, я признаю твоё право требовать поединка, но... я не могу вам позволить убить друг друга. Ни сейчас, ни позже... вообще никогда. Ты меня хорошо понял? — хмурый редгард вперился в меня и не отводил глаз, пока я не кивнул. — Однако оставлять нашего брата безнаказанным тоже нельзя. Следуй за мной, Ахилл. И помоги тебе Талос, если мои предположения верны...

Когда я доберусь до этого, как выражается Ролианд, сукина сына, его ничто не спасёт. Даже все Девятеро имперских богов скопом. Пусть я уже не Редоран, но я не забыл, что такое честь. Да, Клинки — мои братья. Я не знаю, когда и как это стало истиной, и какую роль сыграла принесённая мной клятва, но теперь это так. Однако сегодня у меня стало на одного брата меньше. И плевать мне на то, что он сам не верит в то, что произнёс. Он это сказал. Раскрыл свою поганую пасть. Как я говорил Белизариусу, есть вещи, которые не прощают. И есть речи, которые не прощают. Следовательно, Ахилл умрёт. Осталось решить, когда.

Разговор с Джоффри дался мне нелегко. Грандмастер уже получил отчёт Бауруса, от меня требовались только детали. Можно было не сомневаться, что в скором времени те Клинки, что остаются в Имперском городе, устроят красноплащникам серьёзную зачистку. Проблема была в том, что он знал о нашей с Ахиллом драке. И, судя по всему, уже сделал выводы.

— Я так понимаю, ты не отступишь...

Фраза упала между нами, как брошенный в воду камень.

— Грандмастер... — я посмотрел ему в глаза.

Врать бессмысленно — он просчитал меня ещё при первой встрече в Вейноне и теперь прекрасно знает, чего от меня ожидать. А что говорить? Я ведь действительно не отступлю.

— Понятно, — он вздохнул. — Я не одобряю этого, даже более того, я против, но... я могу понять твои чувства. И знаю, что даже угроза изгнания из Ордена тебя не остановит.

Нет, не остановит. Теперь, случись что, я смогу о себе позаботиться. Жаль, конечно, будет расставаться с друзьями, но, уверен, они меня поймут.

— У меня только одна просьба — дождись, когда с вторжением из Обливиона будет покончено. Ахилл... как бы он себя ни вёл, он всё же остаётся Клинком. И одним из самых подготовленных бойцов нашего Ордена. А сейчас, сам понимаешь, воины, способные встать на защиту Императора, наперечёт.

Дать такое обещание было нетрудно. В конце концов, моя личная месть могла и подождать. И, пожалуй, так даже лучше. Месть, она как хорошее вино — чем больше времени прошло, тем лучше вкус. К тому же у меня будет время обдумать, какой смертью он умрёт. Никакого прощения быть не может — мои предки меня проклянут за мягкотелость.

В какой-то момент обсуждения моей поездки к логову дагонопоклонников пришел Мартин. Выслушав новости, он неожиданно помрачнел и потребовал, чтобы я ехал не один. После долгого спора, в котором мы с Джоффри дружно проиграли, я сообщил, что возьму с собой Белизариуса, поскольку из всех братьев могу быть полностью уверен только в нем и в Ролианде, а северянин, как выяснилось, с тремя братьями-Клинками два дня назад отправился закрывать врата Обливиона, появившиеся в дневном переходе на восток от Брумы. Вроде бы далековато от Повелителя Туч, но само их появление означает — Мехрун Дагон знает, что последний из потомков Тайбера Септима выжил. Мартина ищут. И помоги нам всем боги, если найдут до того, как мы сумеем вернуть Амулет Королей и зажечь Драконьи огни.

В большом зале меня встретил вернувшийся Ролианд. Живой, но изрядно потрёпанный. Особенно меня впечатлил художественно сломанный нос и здоровенный фиолетовый фингал на пол-лица.

— Знаешь, малыш, — задумчиво сообщил сидящий рядом с ним Белизариус, в лисьих глазах которого азартно хлопали крыльями не меньше десятка бесенят, — я начинаю думать, что мы на него плохо влияем. Явился злой, грязный... побитый... и вместо приветствия едва не наделил меня таким же, как и у него самого... украшением, — имперец кивнул на нахохлившегося норда. — День такой, что ли, что все друг другу морды бьют?

— А кто ещё? — заинтересовался Ролианд. — И кому?

— А вот он, герой, — хмыкнул Бел, кивнув на меня, — Ахилл сегодня крупно нарвался. А наш малыш неплох не только с кинжальчиком — врезал паршивцу так, что на его рожу смотреть страшно. Да ещё все время добавить порывался. Вас теперь можно отличить только в профиль.

Северянин поморщился, охнул, осторожно ощупывая сплющенный и распухший нос.

— Ну да, разумеется... Нашли с кем сравнить...

— Кто это тебя так... красиво? — не выдержав, полюбопытствовал я, бросив куртку на скамью.

Белизариус вдруг как-то нервно икнул и начал медленно выползать из-за стола.

— Этот лисоглазый зубоскал, — рявкнул, поднимаясь, Ролианд и сцапал не успевшего удрать приятеля за воротник рубашки, — спросил, не последствия ли это поцелуя с дремора, который ты всем постоянно желаешь.

Бел — сволочь... Я ему эту подставу всю дорогу до Хартленда вспоминать буду.

— Ты почему мне не сказал, что они страшные, как... как не знаю, что? — взревел северянин, раздражённо пнув мешающую скамью. — А единственная дреморская баба, которая мне там попалась, оказалась ещё уродливее ихних мужиков?! Одни рога — во! — он взмахнул свободной рукой, изобразив в воздухе перед своим лицом что-то замысловатое.

— Так это она тебя так? — обалдело спросил я. — Погоди... ты что, к ней и вправду целоваться полез? — норд засопел и начал как-то подозрительно темнеть лицом. — А, э-э... ты уверен, что это была именно женщина? А то я, по-моему, только мужчин видел. Правда, я не уверен — я их не раздевал. Доспехи у них неподъёмные, так чего надрываться...

Это я зря сказал. Очень даже зря. Потому что ответом мне был яростный рёв такой силы, что задрожали стекла. Видимо, я был не первым, кто это спросил. И судя по реакции северянина, даже не вторым. Одно хорошо — Ролианд так ошалел от моего заявления, что в первую минуту даже не попытался меня поймать, застыв на месте и выпустив ворот Бела.

Я огляделся, прикидывая, куда можно залезть, чтобы тяжеловесный северянин до меня не достал. Вариант сбежать в библиотеку отпал сразу — Арктурус, здоровенный редгард и самый старший из братьев, не считая Джоффри, с предвкушающей ухмылкой загородил выход спиной. С другой стороны мне радостно оскалился Барагон, тоже еще тот зубоскал. Ну да, дать мне удрать и лишиться зрелища? Скучно им, видите ли. Уроды... Ролианд меня все равно не поймает, ведь прекрасно же знают... Кстати, с того же Барагона вполне могло статься раздразнить северянина. Ничего, я им это припомню. Чтобы данмер и не придумал подходящую каверзу? Ха! Если я родился редоранцем и воспитывался, как редоранец, это еще не значит, что я не сумею как следует напакостить. Главное — не перестараться, изобретая пакость поинтереснее. Несмотря на вполне реальную опасность наполучать тумаков от рассерженного приятеля, настроение моё, до того, казалось, надолго испорченное Ахиллом, стремительно поднималось.

— Я тоже это спросил. В смысле, уверен ли он, — вставил свою пару медяков отошедший на безопасное с его точки зрения расстояние Белизариус. — Слово в слово. И, похоже, не только я.

Вот это я попал... Как быть, чтобы из меня лопоухого босмера не сделали? Мне, кстати, невероятно, я считаю, повезло, что в придачу к росту и сложению я не унаследовал отцовские уши. Страшно представить, на что бы я был похож... или буду, если сей же миг не придумаю, как уберечь себя от позора. Шлем, что ли призвать? Знаю я такое заклинание... иногда полезно, если вспомнить мои прятки со скампами в разрушенном Кватче, и то, что нормальным шлемом я так и не обзавёлся. Хотя нет, не буду — в нем ни дэйдра не видно, а Ролианд в попытке добраться до моих ушей может в запале снять шлем вместе с головой. Оно мне надо?

— Вот, — подозрительно довольным тоном произнес Арктурус, — а говорят, что у данмеров плохо с чувством юмора.

— Ты попал, мелкий, — радостно заржав, сообщил от двери в западное крыло Барагон.

Точно, без него не обошлось. Ну, ладно, бр-ратишка, я тебе это еще припомню...

— Я уже понял, — огрызнулся я, поспешно увеличивая расстояние между собой и озверевшим приятелем.

Барагон вдруг нахмурился, с беспокойством глядя куда-то мне за спину. Я, было, насторожился, потом сообразил, что совершенно случайно выбрал верное направление для отступления — дверь во двор никто не догадался от меня закрыть. Все верно, там холодно, а я ненавижу мороз, и об этом все прекрасно знают. Поэтому никому, в том числе и мне самому, в голову не пришло, что можно сбежать туда. Всего-то надо добраться до дверей в одно из крыльев Храма, а они достаточно близко, чтобы я не успел замёрзнуть и без опрометчиво оставленной на скамье рядом с Ролиандом меховой куртки.

— А ну стоять! — рявкнул северянин, увидев, что объект предстоящей расправы вот-вот сделает ноги. — Стоять, засранец!

Я, разумеется, и не подумал останавливаться. Наоборот, каверзно ухмыльнулся и рванул к выходу во двор храма. Шмыгнув прямиком в распахнувшуюся дверь и едва не сбив с ног обалдело хлопающего глазами Феррума, который её и открыл, я под новую волну негодующего рёва в котором мне послышалось упоминание чьих-то ушей, затолкал рыжего Клинка в зал и, захлопнув дверь, огляделся. Сделав страшные глаза стоящей на карауле Джене, я глубоко вдохнул промороженный горный воздух и, сообразив, что в храме меня довольно быстро найдут, метнулся в конюшню, по пути едва не растянувшись на скользкой обледенелой брусчатке. Если имперка не подскажет — кто знает, до чего там они дошли с Ролиандом — искать меня в конюшне вряд ли догадаются. Особенно, если рискнуть и спрятаться в деннике у вейнонского гнедого, придурковатый нрав которого обитателям Повелителя Туч был так же хорошо известен, как моя нелюбовь к морозу.

Гнедой встретил меня агрессивно прижатыми к точёной голове ушами и неласковым всхрапом, но, сожрав предназначавшееся верной Прорве малость сморщенное яблоко, немного успокоился, а вскоре и вовсе перестал обращать на меня внимание, засунув морду в кормушку. И не отреагировал даже тогда, когда я устроился рядом, взгромоздившись прямо на деревянные ясли, чтобы не видно было, что у жеребца внезапно выросли две лишние ноги. Безопаснее, конечно, было бы спрятаться у Прорвы, но там меня точно будут искать.

В конюшне было сумрачно и тепло, рядом лениво похрустывал пережёвываемым сеном гнедой, никто не забегал в конюшню с рыком "Ага! Вот ты где!"... поэтому я не заметил, как задремал. И едва не свалился со своего насеста, внезапно проснувшись от голосов из денника Прорвы.

— Да нет его тут, — Белизариус. — Остался только гнедой, а к нему Ксар не полезет — он его опасается.

— Немудрено, — это уже Ролианд. — Дурнее лошади я ещё не встречал. Хотя красив, зараза... а после того, как отожрался на здешних харчах, так и вовсе картинка.

Ага, похоже, северянин уже остыл. Это сколько я спал? Хотя он быстро отходит... Жеребец, кстати, выжравший все сено из яслей, развернулся так, что первый же, кто откроет денник, получит копытом в лоб. Интересно, конюхов, которые ему жратву приносят, он тоже так встречает? И вообще, как его зовут-то? Тоже как-то на айлейдский манер или все же попроще?

— Джена сказала, что видела, как он забежал сюда, — задумчиво произнёс Белизариус. — Куда он мог деться, если в конюшне его нет?

— В кузне тоже, я спрашивал, — отозвался северянин. — И в арсенале. Может, сбежал?

— Куда, в Бруму? Пешком и в рубашечке? — съязвил имперец. — Не смеши. Это же Ксарес! Слу-у-ушай... Его Высочество до сих пор в библиотеке...

— Думаешь, малыш спрятался у него в комнате? После гнусных речей этого лощёного выродка? Ох, вряд ли.

— Нет, просто он единственный, у кого мы не спрашивали.

А вот это уже плохо. Если они подняли на уши всех... Дремора им в... в подружки! Ту самую страхолюдину, которая Ролианду по морде съездила. Обоим. Надо срочно выбираться и бежать в библиотеку, пока эти двое туда не добрались.

А ещё надо как-то сказать Белу, что мы с ним завтра едем в Хартленд.

Я успел. И даже не замёрз, хотя мороз ощутимо усилился. Джена уже сменилась, и теперь на карауле стоял Сайрус. Широченную ухмылку капитана было видно, даже невзирая на закрытый шлем, а кивок в сторону дверей недвусмысленно дал понять, что мои друзья пошли через Большой зал. Ага, сейчас время ужина, большинство братьев там же, так что эти двое хоть на несколько минут, но застрянут, расспрашивая по-новой, не видел ли меня кто. Лучше не придумаешь. Я ухмыльнулся капитану и, протискиваясь в едва приоткрытую дверь в восточное крыло Повелителя, явственно расслышал смешок. Похоже, разговоров о сегодняшнем дне братьям, почти безвылазно сидящим в стенах Повелителя Туч, хватит надолго. Неплохо бы и самому послушать, что тут было, пока я отсыпался в конюшне.

Мартин удивлённо поднял на меня глаза, когда я, отдуваясь, плюхнулся за стол напротив него и вцепился в первую попавшуюся книжку, сделав вид, что увлечённо читаю. Баурус, который, как и собирался, почти неотлучно находился при Мартине, хрюкнул, глядя на мои манёвры.

— Переверни, — сказал вдруг он.

Плечи его при этом подозрительно подрагивали.

— А?

— Книгу переверни, — серые глаза сидящего напротив наследника Драконьего трона искрились весельем, а на осунувшемся лице расползалась улыбка. — Я могу прочесть книги на полудесятке языков Тамриэля, но не уверен, что смог бы читать хоть одну, держа её при этом вверх ногами.

Баурус заржал.

Гм...

Я торопливо последовал совету, попутно посмотрев на обложку. Книга оказалась знакомой — "Преображение Запада". Точно такую же — или эту? — подаренную мне Пинером, я читал на привалах по пути в Кватч из Вейнона, а потом оставил в здешней библиотеке.

— Может, пока не подошли твои друзья, расскажешь, почему час назад один очень сердитый сын Скайрима бегал по всему Повелителю Туч, обещая вытянуть какому-то "мелкому красноглазому засранцу" уши и завязать их "узлом на темечке"? — веселясь, поинтересовался Мартин.

Я невольно фыркнул. Все-таки с ушами я угадал.

— Хорошо.

Ввалившиеся через полминуты в западное крыло Ролианд и Белизариус очень удивились...

Флегматичная Прорва неторопливо трюхала по Серебряной имперской дороге. Примерно через час мы рассчитывали выехать на Красную и повернуть на Чейдинхолл. Гнедой вейнонский жеребец, которого, как оказалось, звали Пожаром (за бешеный нрав, что ли?), грыз удила и танцевал подо мной, то и дело норовя вырваться вперед. Когда этот выродок Падомая увидел, как я вывожу Прорву, он едва не разнёс конюшню. Причем Белизариус — намного более опытный наездник, чем я — посмотрев на беснующегося жеребца, нервно заявил, что, если мне удастся предотвратить намечающиеся разрушения нашего общего дома, он без возражений поедет на пегой, как бы по-дурацки он сам при этом ни выглядел. Сообщив ему, что я думаю о друзьях, которые неожиданно откалывают такие финты, я, мысленно попрощавшись с жизнью, сел на гнедого Пожара и... ничего не случилось. Жеребец, конечно, как был дёрганым, так и остался, но попыток сбросить, укусить или сотворить ещё какое-либо непотребство не предпринимал.

Кстати, Бел на Прорве выглядел действительно забавно. Рослый, плечистый, как большинство людей-имперцев... и верхом на коротконогой лошадке, которая немногим крупнее, чем он сам. Если бы мы поменялись лошадьми, картина стала бы гармоничнее... но Пожар, как только тот попытался к нему приблизиться, мгновенно оскалился и начал бить копытом. Бел не стал испытывать судьбу.

Я хмыкнул, подумав, насколько забавнее было бы посадить на Прорву громилу Ролианда. Северянин был на полголовы выше Белизариуса и заметно шире в плечах. В общем, прилипшее ко мне "малыш" имело под собой весомые основания. К тому же я все равно не ощущал себя старшим. Люди все-таки взрослеют намного быстрее. Жаль, что уходят тоже... Сто лет, какие-то короткие сто лет, и я останусь один... а они будут жить только в моей памяти. Да ещё их имена добавятся к остальным в Зале Славы...

— Чем ты его приворожил? — полюбопытствовал вдруг покачивающийся на спине Прорвы Белизариус.

Я вынырнул из мрачных размышлений, благодарный другу за возможность отвлечься. Вот уж действительно "тень пала на Тамриэль"... Прав был тот патрульный легионер, у которого мы узнавали новости. Я чувствую эту тень. И, в отличие от большинства, даже знаю, чья она. Врат Обливиона на нашем пути я не встретил, но витающее в воздухе напряжение все же исподволь действовало на нервы, незаметно погружая в уныние. Словно сам Нирн, как живое существо, замер в предчувствии беды. Впрочем, много ли мы знаем о мире, в котором живём?

— Когда вы с Ролиандом искали меня в конюшне... — начал я, чувствуя, что незаметно охватившая меня хандра рассеивается.

— Ты все-таки сидел в его стойле! — не дослушав до конца, гневно завопил догадавшийся приятель.

— Да, с самого начала, — довольно ухмыльнулся я, похлопав настороженно стригущего ушами гнедого по мощной шее.

Пожар выгнул шею, хитро косясь на Прорву, и перешёл на короткую рысь — красовался перед кобылой. Надо срочно покупать себе лошадь, а то как я на жеребой кобыле ездить буду? Этот паразит прошлой ночью оборвал привязь и наверняка сделал своё дело. Куплю мерина — и сам не забрюхатеет и дуреть от запаха кобыл не будет.

Что интересно — в отличие от пегой, на спине которой я иногда чувствовал себя маслом в маслобойке, у гнедого был очень плавный ход. Вздумай я читать в седле, это не составило бы проблемы. Вот и сейчас я слегка покачивался в такт движению конских мышц, не чувствуя необходимости, как это бывало прежде, подлечить седалище заклинанием.

— И все-таки, — не успокаивался Бел. — Как?

— Я дал ему яблоко.

— И все? — разочарование в голосе приятеля было почти осязаемым.

— И все, — кивнул я. — Влез к нему в денник, дал яблоко и заснул, сидя на яслях, — перечислил я, как было дело.

— Ты ненормальный, — ошарашенно выдохнул приятель. — Ты хоть представляешь, как ты рисковал?

— Лучше, чем ты думаешь, — парировал я, припомнив недружелюбный оскал, которым меня встретил гнедой.

Размер зубов впечатлял... и я не уверен, но, по-моему, клыки у жеребца, вопреки травоядной лошадиной природе(1), имелись.

Бел насупился.

— Ты мне лучше другое объясни, — я решил сменить тему, а заодно удовлетворить грызущее меня любопытство.

— Что именно?

Я помолчал, раздумывая, как лучше спросить. В то, что Белизариус не в курсе, я ни минуты не верил — вынужденное уединение накладывает свой отпечаток на людей и любое маломальское событие немедленно становится всеобщим достоянием. Другое дело, как объяснить причины моего интереса?

Видимо, молчал я слишком долго, потому что Бел сначала нахмурился, а потом, просветлев лицом, заговорил:

— Судя по тому, как ты жмёшься, речь о чем-то особом. Думаю, не ошибусь, если предположу, что дело касается Его Величества...

— Касается, — кивнул я. — Я вчера был свидетелем очень любопытной сцены в библиотеке.

— Ты о Кэролин? В жизни не поверю, что она тебе понравилась, — хохотнул приятель.

— Дело не в том, — поморщился я. — Кэролин мне, конечно, нравится, но делить с ней постель я бы не стал — она слишком... не в моем вкусе. Нет, меня другое волнует. Мартин — Император. Когда мы вернем Амулет Королей, его право на трон будет подтверждено официально. И встанет вопрос о наследнике. А Кэролин в качестве императрицы... Ну... Меня с детства приучали к мысли, что жениться мне придется на той, кого укажет глава Дома. И мне несказанно в этом смысле повезло, когда меня изгнали. Теперь, распробовав, что такое свобода, я бы не вернулся обратно в Дом, если бы мне предложили. Во всяком случае, в прежнем качестве. Но речь не обо мне, — Бел внимательно слушал. — В случае с Мартином ситуация противоположная. Он всегда был свободен, а теперь... вынужденный скрываться от убийц, ответственный за целую Империю, основы управления которой он только начинает постигать, он ещё лишился права выбрать — или не выбрать — себе спутницу жизни. Вряд ли Совет одобрит кандидатуру... телохранительницы, хотя бы она была рыцарем десяти орденов.

— Я понял, что ты хочешь сказать, — серьезно кивнул друг, — но Кэролин и не метит на трон.

— Тогда к чему это все?

Белизариус замялся.

— Видишь ли... я не должен тебе вообще об этом говорить, но, учитывая, что все остальные давно в курсе, это было бы нечестно. Кэролин, она... её задача... в общем... она должна родить ребенка.

Целую минуту я пытался осмыслить услышанное. То, что женщины, за редким исключением, мечтают о детях (тут я вспомнил дикие крики и леденящий кровь надсадный вой, с которым жена моего старшего брата произвела на свет своего первенца, и содрогнулся), я знал, хотя и искренне не понимал этого их странного желания поиздеваться над собственным телом, причём, как правило, не единожды, хотя необходимости в этом порой никакой нет. И это притом, что есть способы избежать зачатия! Но Кэролин...

Потом до меня дошло.

— Да вы что там, охренели все?! — выдохнул я.

— Род Драконорожденных не должен прерваться, — неожиданно жестко ответил мне приятель. — Мы не можем рисковать, пока Мартин — единственный из династии Септимов.

— Бастард и сын бастарда... — умом я понимал его правоту, но принять не получалось. — Неужели нет другого выхода? Неужели нет других потомков, из побочных линий? Насколько я помню историю Империи, кто-то из прежних Императоров отличился склонностью трахать все, что хоть немного похоже на женщину... даже, кажется, прозвание соответствующее получил.

— Антиохус. И не выдумывай, никакого прозвища он не получил. А что до потомков... Если они и есть, то никто не знает где их искать, — вздохнул Белизариус. — К тому же грандмастер считает, что доля крови королей в жилах таких потомков может оказаться слишком мала, чтобы они в случае нужды могли успешно зажечь Драконьи огни в храме Единого. Мартин же — сын последнего коронованного Императора, его прямой потомок, и законнорожденность тут роли не играет.

— И как это ему преподнесли? Хотя меня больше интересует, как он на такое отреагировал. Это же... не знаю... — я не находил слов. — Это же едва ли не оскорбление... просто взять и тупо использовать, как... как племенного жеребца...

— Как преподнесли, не знаю. На посту у покоев грандмастера, где происходил разговор, в тот момент стоял Ролианд, и что говорил Джоффри, он не расслышал, но с его слов, Его Величество отреагировал точь-в-точь, как ты сейчас. И даже, кажется, слово в слово. А потом на сутки закрылся в отведенных ему покоях и разговаривал только через дверь и почему-то исключительно на данмерисе. Причем то, что слышал я сам, подозрительно походило на те жутко немелодичные вопли, которыми ты услаждал наш с Ролом слух на тренировках в особо пикантные моменты.

Неудивительно. Заодно теперь понятно, почему Мартин весь вчерашний день, стоило ему хоть на минуту задуматься, барабанил пальцами по столу, выбивая мотив скабрёзной "Вдовушки"... и наверняка не только вчерашний. Он, когда злится или нервничает, всегда так делает. Вот только я не предполагал, что он тоже знает эту песню. Хотя почему бы и нет?

Я невольно усмехнулся, вспомнив, что Мартин неплохо говорит на моем родном языке и что он довольно часто присутствовал на тренировках, так что услышать и запомнить мог очень многое, особенно поначалу, когда мои отношения с северянином только-только начали складываться. Тогда вообще было много воплей, содержание которых в приличном обществе не озвучивают даже в... адаптированном пересказе. Тем более я, беззастенчиво пользуясь тем, что никто меня не понимает, в выражениях не стеснялся. Во всяком случае, без Мартина... ну, или когда не подозревал о его присутствии. Хорошо, что, кроме него и Джоффри, в Храме Повелителя Туч данмерского никто не знает. Вряд ли знание и виртуозное применение данмерских ругательств можно счесть достоинством будущего правителя. А так хоть душу отвести можно... Впрочем, не о том я думаю. Хотя, что тут думать — все предельно ясно. Но это не означает, что это мне нравится. Неправильно это. Да, оправдано, но все же...

— Как ты планируешь попасть в штаб Мифического Рассвета? — полюбопытствовал Белизариус вечером следующего дня, когда мы расположились на ночевку в охотничьем лагере к северу от Чейдинхолла, оттащив то, что осталось от небольшой — меньше десятка человек — шайки разбойников подальше и наскоро прикидав их ветками.

По совести, надо бы их похоронить, чтоб потом не встали, но после перетаскивания ни у меня, ни у него на это не осталось сил. К тому же нас изрядно потрепали — Бел в самом начале, когда мы даже не подозревали ни о лагере, ни о шайке, словил отравленную стрелу в плечо, да не простую, а с коварным эльфийским наконечником, из-за чего с извлечением пришлось попотеть. Счастье ещё, что яд, насколько я разобрался, предназначался для мага, так что Белу, с его почти нулевыми магическими способностями, он был не страшен. А меня приложили боевым молотом, и я не знал, кого благодарить за то, что удар, едва не сделавший меня одноногим калекой, пришёлся вскользь. Кроме, разумеется, Бела, который снес его обладателю дурную башку. Отдышавшись и подлечившись, — мне, чтобы более-менее исцелиться, пришлось вычерпать до дна мои всё ещё огорчительно невеликие запасы магической энергии — мы с грустью признали, что мало того, что позорно прохлопали опасность, так ещё и не озаботились заранее продумать тактику на случай такого вот столкновения. Расслабились, индивидуалисты дэйдровы... Кто в лес, кто на охоту...

Я задумчиво пожевал сорванную по примеру приятеля жесткую травинку, вспоминая, как мы втроем с Джоффри и Мартином разрабатывали мою, как обозвал это грандмастер, "легенду для бескровного проникновения" в святилище дагонопоклонников. Кстати, о травинке — было непривычно осознавать, что в Сиродииле можно вот так сорвать практически любой невзрачный стебелёк и гонять его по рту только для того, чтобы ощутить терпкий вкус травяного сока. И не бояться, что вместе со вкусом придет более или менее мучительная смерть или какое-нибудь, хоть и не смертельное, но плохоисцеляемое отравление. Ядовитых растений, конечно, хватало и здесь, но все они были давно известны и занесены в справочники для алхимиков, купить которые можно было в любой книжной лавке за вполне приемлемую цену. Что я, к слову, и сделал при первой же возможности. Да и число видов не шло ни в какое сравнение с тем разнообразием ядовитой пакости, которая встречалась у меня на родине.

— Грандмастер считает, что чем ближе к реальности, тем лучше, — произнес, наконец, я. — Неизвестно, кого я могу там встретить, а так меньше вероятности совершить какую-нибудь глупую ошибку. Так что я буду... самим собой. Ну, или почти собой. Мелким, не слишком умным засранцем из "хорошей семьи", принадлежащей одному из Великих Домов, обиженным на весь Нирн вообще и на родню в частности, и сбежавшим из дома в поисках славы и приключений на задницу. Вряд ли они отслеживают всех неофитов с самого начала — затратно это, да и хлопотно.

— Почему не слишком умным? — Бел отмахнулся от назойливого комара, нагло примерявшегося сесть на кончик носа имперца, промахнулся — по комару — и с чувством выматерился, попав точно в нос.

— Был бы умным — на такую тухлятину, как дагонопоклонничество, не повёлся бы, — фыркнул я. — Предполагается, что данмеры, особенно переехавшие в Сиродиил из Морровинда, имеют более... м-м... отчетливое представление о том, что такое дэйдра и дэйдрические властители. В частности, Мехрун Дагон, который у меня на родине относится к так называемым "злым дэйдра", и поклонение которому Трибуналом, мягко говоря, не приветствуется.

— Хмм...

Подслушать нас было непросто — помня о том, что логово дагонопоклонников где-то недалеко, мы общались шепотом и вообще были настороже. Было решено, что мои вещи большей частью останутся под присмотром Белизариуса. Сам Клинок будет ждать меня три дня, после чего, если я не вернусь, вызовет подкрепление в лице стражи из Чейдинхолла и зачистит гнездо красноплащников. Заберет Амулет и вернется в Храм Повелителя Туч. План не вызывал восторга ни у меня, ни у него, но придумать что-то лучше этого не сумел даже Джоффри, опыт которого в планировании тайных и боевых операций я даже приблизительно представить себе не мог.

____________________________________________________________________________________________________

1 — клыки у жеребцов, действительно, есть.

"Мистериум Ксаркса".

Святилище отыскалось довольно быстро. Ошибиться было сложно — пещера над озером, к которой вела натоптанная тропа, как нельзя лучше подходила для этой цели. Северный берег озера, уединенное, не очень легкодоступное место, при этом довольно близко от города. Идеальное расположение. Можно, конечно, было подумать, что это укрывище вырезанной нами накануне банды, но основная масса следов была от грубых сандалий наряду с отпечатками подошв фасонных туфель. Ни первых, ни вторых вчерашние разбойнички не носили. К тому же, немного пройдя внутрь, я уперся в крепкую дверь, сколоченную из толстых досок. Поколебавшись, осторожно отворил её и так же осторожно прикрыл за собой, после чего медленно пошел вперед.

Темнота... Та особая пещерная темнота, заставляющая настороженно вслушиваться в шорохи и кажущийся оглушительно громким звук собственного дыхания. Я остро пожалел о том, что не догадался взять с собой оставшийся с памятной прогулки по столичной канализации флакон с зельем "ночного глаза". Сейчас бы он совсем не помешал...

Поворот. У моих шагов появилось эхо. Впереди, на уровне моих глаз неторопливо закачалась пара едва заметных в кромешной тьме — буквально на грани видимости — синеватых огоньков, постепенно приближаясь ко мне — кто-то, воспользовавшись то ли зельем, то ли заклятием ночного зрения, шел мне навстречу.

— Рассвет разгорается, — негромко произнес низкий, чуть глуховатый мужской голос.

Я на миг застыл, не зная, что отвечать, но тут же вспомнил непонятную записку, оставленную мне Баурусом после того, как мы с ним добыли последний, четвертый том "Комментариев" и торопливо выдохнул:

— Поприветствуем новый день... брат.

Сложнее всего было произнести именно последнее слово. Словно я таким образом признавал некое кощунственное сродство с культистами Мифического Рассвета.

Неизвестный что-то шепнул и вокруг него — вокруг нас — медленно разгорелось зеленоватое сияние осветительного заклятия, в свете которого стало видно, что встретивший меня — не слишком высокий данмер средних лет, одетый, как и следовало ожидать, в хорошо знакомый багровый балахон, только из намного более дорогой ткани, чем виденные мной ранее. Доброжелательная улыбка не вязалась с внимательным прищуром глаз. Пышная угольно-черная грива волос была просто зачесана назад, без намека на родовую прическу. Я тут же мысленно дал себе подзатыльник — какая, к Шеогорату, клановая причёска у отверженного дагонопоклонника?

...И, как у недоброй памяти "Спонсора", такая же, словно бы обугленная физиономия. Только "Спонсор" был то ли чистокровным босмером, то ли полуальтмером, а этот — мой сородич. В Бездну таких сородичей...

Данмер, представившийся, как Харроу, провел меня в небольшую освещенную факелами пещеру, в дальней стене которой виднелась ещё одна грубо сколоченная дверь, и потребовал отдать все свои вещи ему. Такой поворот меня совершенно не устраивал, но... другого выхода, кроме как попытаться убить его, я не видел. Проблема была в том, что тогда и без того невеликие шансы найти Амулет Королей становились исчезающе малы. К тому же, чего-то подобного я ожидал, поэтому и оставил самые ценные для меня вещи на попечении Белизариуса. В первую очередь, приметную акавирскую катану с моим именем — представляться я собирался совсем другим. И Сигил, который однозначно привлёк бы ко мне пристальное внимание дагонопоклонников, наверняка знающих, что это такое, и где это можно взять. Поэтому, немного помявшись, я, всем своим видом демонстрируя недовольство, вывернул карманы и разделся, напялив на голое тело вручённую взамен багровую хламиду. Прикосновение ткани к коже на короткое мгновение воскресило полузабытые воспоминания о дне, когда я в таком же точно балахоне, избитый и растерянный пробирался по подземельям имперской тюрьмы... Наклонившись, якобы поправить ремешки сандалий из мешковины, я немного повозился, стараясь не поднимать глаз. Встреться я сейчас с Харроу взглядом... Но я не встретился, сумев взять себя в руки достаточно быстро, чтобы не вызвать подозрений слишком долгой вознёй. Выпрямился, потоптался на месте, приноравливаясь к непривычной и неудобной обуви, и выжидательно уставился на своего провожатого.

Данмер окинул меня беглым взглядом и, удовлетворившись осмотром, жестом велел следовать за собой. Пройдя огромный подземный зал и ещё одну дверь, мы оказались в жилой части убежища, при взгляде на которое я поморщился в отвращении, причём не для поддержания маскировки, а совершенно непроизвольно. И было отчего — дагонопоклонники оказались на редкость нечистоплотны. Или в их представлении загадочное "время Очищения" уничтожит тот бардак, который они тут развели? Всюду на замусоренном полу были раскиданы тюфяки и матрацы самой разнообразной степени засаленности, и мне совершенно не хотелось выяснять, какие паразиты в них обитают. У стен притулилась полурассохшаяся книжная полка, заваленная каким-то хламом и всем своим видом говорящая, что к её созданию приложил руку тот же горе-плотник, что соорудил встреченные нами двери, и два когда-то добротных, а теперь совсем ветхих сундука, в которых, видимо, предполагалось хранить какие-то пожитки. Учитывая, что мои вещи — комплект сильно поношенных — чтоб не так жалко было, если придётся, всё бросив, уносить ноги — лёгких кожаных доспехов, короткий стальной (тот самый, снятый с тела капитана Рено) меч и кинжал, два фиала с зельями избавления от усталости и мешочек с травами — загрёб Харроу, возник вопрос, не является ли это неким изощрённым издевательством.

Оказалось, нет. Обугленный данмер, демонстративно проигнорировав кислое выражение на моей физиономии, предложил отдохнуть до вечера и сообщил, что после церемонии посвящения моё добро вернут. Ещё мне полагалось радоваться тому, как мне несказанно повезло — сегодня на церемонию должен был явиться "сам Мастер", то бишь Манкар Каморан собственной персоной. Я обрадовался. Правда, совсем по другой причине, но зато совершенно искренне. Жаль только, что радость после ухода Харроу, оставившего меня в одиночестве, продлилась недолго — быстро обыскав помещение, я обнаружил, что заменить отнятое при входе оружие нечем. То есть совсем нечем. Расстроившись, я выдернул из держателя факел и отправился бродить по подземным переходам, старательно запоминая приметы и повороты. Благо никто не догадался мне это запретить. Правда, попытки узнать у встреченных сектантов больше о культе и о Каморане вежливо, но твёрдо пресекались фразой "об этом мы поговорим после того, как ты пройдёшь посвящение", но, по крайней мере, теперь риск заблудиться стал намного меньше, а заодно я выяснил приблизительное число присутствующих в святилище служителей Рассвета. И окончательно расстроился, когда вспомнил, что, в отличие от "самого умного" меня, этим ребятам не обязательно таскать с собой наточенные железки — зачем, когда их можно в любой момент призвать? А у меня из заклинаний Школы Призыва или, как её ещё называют, Колдовства, только "шлем". И даже оно было выучено лишь затем, чтобы не покупать настоящий. Впрочем, даже выучи я его, вряд ли мой скромный магический потенциал позволил бы мне призвать что-то крупнее кинжала...

Подумав о кинжале, я с размаху приложил себя по лбу, с чувством пробормотав "Ой, дура-а-а-ак!". Я же, как постоянно напоминал всем братьям-Клинкам ублюдок Ахилл, "обученный убийца"! И "недомастер кинжала", как дразнил меня Бел. Кинжала! Это в Храме меня старательно натаскивали владеть мечом. Причём настолько старательно, что другие свои умения я начал просто забывать. А ведь как все было бы просто: короткое, простое в исполнении заклинание — и у меня в руке именно то оружие, которым я пока владею лучше всего. Уж на него у меня магических способностей хватило бы. А что рассеивается быстро... зато с собой таскать не надо. Мысленно навешав себе пинков и подзатыльников за непроходимый идиотизм, я подавил желание хорошенько постучать головой об стену для лучшего усвоения "урока" и побрёл в жилую каморку дожидаться вечера... и "копчёного" Харроу.

Оказалось, что на прогулку по пещерам я потратил несколько больше времени, чем казалось, потому что данмер явился за мной буквально через полчаса после моего возвращения. Коротко проинструктировав, как следует себя вести и как должно обращаться к "Мастеру", он повёл меня на посвящение.

Амулет я увидел, едва войдя в очередной подземный зал. И от шока споткнулся. Харроу, шедший впереди и жадно ловящий каждое доносящееся слово, рассерженно зашипел, но мне было не до его раздражения. Потому что Амулет Королей, на первый — и на все последующие — взгляд не содержащий в себе ни капли магии, имел одно любопытное свойство. С которым я столкнулся непосредственно, когда, опасаясь, что, будучи в кармане, он потеряется, попытался его надеть — без задней мысли, просто для пущей сохранности. И едва не рехнулся, когда огромный рубин на золотой цепочке, едва коснувшись кожи, словно бы истаял, незаметно материализовавшись в том самом кармане, куда я его сунул, как только получил из рук Уриэля. Обнаружил я его там совершенно случайно — просто в растерянности сунул руки в карманы... и на радостях чуть не расцеловал дурацкую побрякушку. После чего больше экспериментировать не рисковал. А сейчас тот самый Амулет Королей сверкал алыми гранями в полумраке огромной пещеры... на груди стоящего на возвышении перед огромной статуей Дагона Манкара Каморана!

"Невозможно! Это наверняка подделка!" — я попытался мыслить холодно и отрешённо. — "Истинный Амулет Королей не дался бы самозванцу!"

В то, что "Мастер" — носитель крови королей, я не поверил ни на мгновение. То есть королевская кровь в его жилах, вероятно, была. Кровь Хейно Каморана, Каморана-Узурпатора, из валенвудской династии Каморанов, именем которого в Валенвуде последние два столетия пугают непослушных детей. Правда, глядя на рослого альтмера в его родство с валенвудскими правителями верилось с большим трудом. Да и возраст, опять же... Однако, даже если эти утверждения верны, слова "королевская кровь" и "кровь королей" обозначают отнюдь не одно и то же...

И, тем не менее, я знал, что Амулет — истинный. Словно, пока я держал его в руках, между нами установилась некая связь, позволившая мне — нам — узнавать друг друга. Именно нам, как бы дико это не звучало. Потому что альтмер, напыщенно вещавший о приближении времени какого-то Очищения восторженно гудящим славословия Дагону слушателям, внезапно вцепился в Амулет, как будто почувствовал неладное.

— Но ныне Трон Дракона пуст, — с вызовом и каким-то оттенком злорадства выкрикнул он в толпу благоговейно ловящих каждое слово сектантов. — И, — он крепче стиснул Амулет, настороженно оглядывая запрокинутые к нему лица. — Мы! Владеем! Амулетом! Королей!

— Слава Дагону! — взлетел под своды пещеры восторженный вой, исторгнутый несколькими десятками глоток.

Старательно сохраняя на лице подобающее ситуации выражение, я медленно двигался сквозь толпу к алтарю. Сердце стучало, как сумасшедшее, потому что единственный план, который в сложившейся ситуации я сумел придумать — это незаметно подобраться поближе, сорвать Амулет с альтмера и, под щитовыми чарами, швыряя огнешары во все, что увижу, прорываться к выходу, по возможности мчась, что называется, "впереди собственного визга".

"Хорошее выражение, кстати, — вдруг подумалось мне, — очень точно отражает, насколько быстро мне придётся бежать".

Учитывая, что я был один и безоружен, а врагов немногим меньше полусотни, шансов на успех было немного. Точнее, их не было совсем, но и выхода другого я не видел.

Я как раз подошёл к ступенькам, ведущим на возвышение, когда Каморан скомкал речь и закруглился, заявив напоследок, что ему, дескать, пора, он нас покидает, но ещё вернётся, когда "Повелитель ступит на эту землю" и одновременно открывая врата "в Рай". Мне ничего не оставалось, кроме как бессильно сжать кулаки, пряча их в широких рукавах балахона — для сколько-нибудь успешного броска я стоял слишком далеко. Прежде чем я смогу до него добежать, он успеет не только шагнуть в портал, но и закрыть его. Я же просто раскроюсь перед врагами и в результате останусь один против разъярённой толпы.

Альтмер, не выпуская из руки Амулет и продолжая обшаривать взглядом лица, шагнул в марево портала. И в этот момент, наконец, он заметил меня. Не знаю, что он увидел, но на лице мгновенно проступило узнавание. Миг, когда мы смотрели другу в глаза, длился и длился... мне казалось, что я бегу сквозь бесконечность, протягивая руку к зовущему меня Амулету, а узнавание на пергаментно-жёлтой физиономии основателя Мифического Рассвета бесконечно медленно сменяется лютой ненавистью, смешанной с торжеством и толикой безумия... когда портал, наконец, сработал и замершее время двинулось дальше. А я провалился вперёд, выбрасывая перед собой руку в тщетной попытке дотянуться...

— ... — чей-то отчаянный вздох громом прозвучал в пещере.

Мой вздох.

На плечи легли чьи-то ладони, удержав от падения лицом на каменные плиты. Вздрогнув от неожиданности, я вырвался, разворачиваясь лицом к тому, кто подошёл сзади.

— Ну-ну, не стоит так расстраиваться, дорогой брат, — с понимающей усмешкой произнёс Харроу. — Жаль, конечно, что так вышло, мне не стоило тебя обнадёживать посвящением из рук самого Мастера, но... с нами осталась госпожа Рума, его возлюбленная дочь и верная помощница.

Я вяло кивнул, не до конца понимая, о чем он говорит. Амулет был так близко... но я не справился. Джоффри, Мартин... мои братья-Клинки... они надеялись на меня. А я подвёл всех...

В следующий миг оцепенение рассеялось, и я словно бы проснулся. Манкар Каморан сбежал, это верно, но это ещё не конец. Куда ушёл один, может проникнуть и другой, надо лишь знать, как это сделать. И мой позорный порыв удивительным образом сыграл мне на руку — взять хоть того же Харроу. "Копчёный" данмер явно решил, что я расстроился из-за ухода "Мастера". Более того, он, сам того не ведая, подыграл мне, вслух предположив причину моего поведения. Теперь, после его слов, и остальные думают точно так же, не доискиваясь настоящих причин.

Харроу ещё раз ободряюще улыбнулся и подтолкнул меня к возвышению, шепнув, что может подождать меня, чтобы мне не пришлось возвращаться с церемонии в одиночку. Я кивнул в ответ, стараясь выглядеть благодарным за оказанную поддержку и утешение. В которых совершенно не нуждался, во всяком случае, не от него. И поднялся по ступеням, с нескрываемым любопытством — днём меня сюда не пустили, к тому же проявление его было вполне естественно — озираясь по сторонам. Слева, раскорячившись в позе, призванной демонстрировать воинственность, возвышалась уже виденная мной огромная статуя Мехруна Дагона. Справа от меня, как раз там, где стоял Манкар Каморан, восславляя своего "повелителя", располагался алтарный стол, на котором лежала массивная книга, при взгляде на которую мне вдруг захотелось открыть её, провести пальцами по шершавым пергаментным страницам, лаская их, словно женщину... и одновременно бежать сломя голову прочь, неважно куда, лишь бы подальше от того, что дремало под потёртым переплётом. А рядом с книгой... При виде того, что лежало рядом с книгой, я непроизвольно сделал шаг в сторону столика, прежде чем опомнился и повернулся к ожидающей Руме Каморан, безуспешно пытаясь скрыть выражение своего лица.

— Да, — худая, как палка, с резкими чертами лица и ушами, выдававшими сильную примесь крови босмеров, альтмерка скривила тонкие губы в покровительственно-понимающей усмешке. — Ты правильно угадал — это "Мистериум Ксаркса", священная книга нашего ордена. Книга, написанная нашим повелителем, самим Мехруном Дагоном.

Что?!

Я поражённо замер. Вот эта книга — тот самый "Мистериум Ксаркса", комментарии к которому я чуть было не выучил наизусть? Тот самый Ксаркс, споря о котором, есть он или нет, маги и учёные вот уже которое столетие дерут друг другу бороды? О, Неревар и предки-хранители, я должен забрать эту книгу!

— Итак, ты пришёл сюда, чтобы служить нашему господину и повелителю, — продолжала она. — Пакт вашего союза должен быть скреплен "красным питием"...

Интересно, она сама себя слышит? Я немного пришёл в себя. Ох, что-то много сегодня впечатлений для одной моей бедной головы... Нервы, с того момента, как я открыл рассохшуюся дверь в пещере у озера Арриус и шагнул во мрак, напряжённые, как тетива натянутого до предела лука, начинали понемногу сдавать. Какой союз, если предполагается служение и беспрекословное повиновение?..

— Готов ли ты пролить кровь во славу своего повелителя? — вклинился в сознание резкий голос Румы Каморан.

Я встретился с альтмеркой взглядом и отвел глаза, опасаясь, что она увидит в них то, чего ни в коем случае не должна увидеть.

Сейчас, стоя рядом, я отчетливо видел, что женщина лишь немногим выше меня, а иллюзию высокого роста создает неестественная худоба, которую не может скрыть даже весьма просторное одеяние.

— Пролей кровь, принеси в жертву владыке Дагону недостойного! — она качнулась в сторону, указывая в изножье статуи.

Только теперь я заметил жертвенник с распластанным на нем телом. Золотисто-зеленая чешуя, острые височные гребни, мощный мясистый хвост... аргонианин. Множественные порезы ясно говорили, что с ним не просто не церемонились, срезая одежду, — нет, целенаправленно издевались, причиняя боль, потому что прорезать чешую аргонианина случайно не так-то просто. Оранжевые глаза с вертикальными зрачками моргнули, раздвоенный язык на мгновение показался между остроконечных зубов — пленник был жив и в сознании.

Убить? Что-то щелкнуло у меня в сознании, сделав окружение удивительно детальным и контрастным. Готов ли я пролить кровь во славу моего повелителя? И готов ли я вообще признать наличие у меня повелителя? Думаю, для этого самое время — я ведь уже признал, что Орден Клинков стал моим новым Домом. Просто не слишком задумывался, что Клинки служат Императору Тамриэля. А значит, и я тоже. Императору... Перед глазами встало лицо Мартина, каким я впервые увидел в Кватче, потом его сменил десятник Мэньен Гонельд, навсегда застрявший в Обливионе — человек, осознанно пожертвовавший собой ради других. Савлиан Матиус, державшийся и державший оборону на одном упрямстве... и из чувства долга и чести. И снова Мартин — такой, каким я его видел накануне отъезда — усталый, ещё более осунувшийся и при этом исполненный мрачной решимости выполнить то, чего от него ожидают. Наследник Драконьего трона. Император, которому я присягал на верность. Будет ли он хорошим правителем, большой вопрос... но слова "долг" и "честь" ему знакомы. И не только слова, но принципы, что за ними скрываются. А значит, признать его повелителем не будет для меня зазорно... Так готов ли я пролить кровь его врагов? О, да, готов. "Красного пития" хотите? Что ж, вы его получите!

Я предвкушающе улыбнулся и кивнул, глядя желтолицей суке в глаза и чувствуя, как что-то меняется. Не вокруг, во мне самом. Что-то едва заметное, но... кажется, важное. Что-то...

Клятва. Клятва, которую я принёс, как и ожидалось, была не просто набором слов. Смерть? Я не боялся её. Уже нет. Тот, кем я был минуту назад, напряжённый, готовый в любую минуту сорваться, давно забывший, где заканчивается надетая маска и где начинается истинная личность, стремительно растворялся, уходил куда-то вглубь сознания, а на его месте уже расправлял плечи тот, кого из меня старательно лепили с самого детства — ассасин, тот самый "обученный убийца", Клинок в руке Императора... И этот Клинок неожиданно для себя оказался остро заточен.

Дремавшая в глубинах разума магическая формула развернулась невидимым и невесомым покрывалом, мягко отсекая все лишнее, ненужное или мешающее выполнению поставленной задачи. Чувства не исчезли, но ослабели, придавленные навеянным спокойствием.

Преображение, перекроившее меня, осталось незамеченным сектантами. Рума Каморан довольно усмехнулась мне и царственным жестом махнула на стол с книгой:

— Возьми этот кинжал... Но не смей прикасаться к книге!

Я в два шага подошёл к каменному столу и бережно поднял лежащий на нем клинок, не удостоив книгу взглядом. Её время придёт позже. Провёл пальцем по кромке, проверяя остроту посеребрённого лезвия, взвесил на руке, проверяя баланс. Подбросил и поймал, держа уже обратным хватом, одновременно прикинув количество оставшихся в зале дагонопоклонников. Девять... нет, десять, поправился я, заметив отошедшего в сторону Харроу, который беспокойно нахмурился, наблюдая за мной. Так... Сначала Рума. Здесь и сейчас она главная, её гибель подкосит остальных. Потом Харроу. Тут будет сложно. Он данмер и... он силен. Боевой маг? Или ассасин, как я? Жаль, не понять, придется быть втройне осторожным. Остальные — просто толпа, не воины. Что, впрочем, не делает их менее опасными, чем они есть.

Наигравшись с кинжалом и прикинув, как буду действовать, я подошел к Руме.

— Я готов.

— Так пролей же кровь во славу твоего повелителя!

— С радостью, — оскалился я.

Стремительный бросок, и вот уже я обнимаю костлявые плечи, шепча в длинное хрящеватое ухо:

— За Мартина Септима.

За полмгновения до того, как жертвенный кинжал вонзается в её сердце, Рума успевает только повернуть голову. Острое, хорошо наточенное лезвие одинаково легко разрезает багровый шелк, тонкую золотистую кожу и плоть под кожей... Снизу вверх... Раскосые глаза расширяются от боли и изумления... А время словно замедляет свой бег, одновременно заглушая все звуки, и короткий скрип, когда кинжал слегка задевает грудную кость, в этой тишине кажется протяжным и оглушительно громким. Как и гулкий стук за костью, оборвавшийся влажным всхлипом. Или это просто вздох? Неважно. Замедлившееся, было, время снова ускоряется, когда я выдергиваю кинжал из раны и, оттолкнув слабо цепляющуюся за меня женщину, отворачиваюсь, взглядом отыскивая следующую жертву.

Следующим стал Харроу. "Обугленный" данмер успел только шокированно распахнуть глаза, глядя на падающую Руму, прежде чем я оказался рядом и перерезал ему горло, обрывая то ли зарождающийся крик, то ли заклинание. А дальше... дальше началось самое сложное — взбесившимся Блуждающим Огоньком я метался по зале, убивая и одновременно пытаясь не дать убить себя. К тому же я ошибся в оценке: трое из болтавшихся вокруг помоста красноплащников оказались не просто рядовыми сектантами, а стражниками Мифического Рассвета — то ли охранники, то ли ударная сила культа — и теперь я едва успевал обновлять щитовые чары, из-за чего резерв маны таял с ужасающей скоростью. Радовало одно — ассасинами, как те, что убили Императора Уриэля, они не были. Уровень подготовки не тот. С каждым из них по отдельности я бы справился — с кем-то с легкостью, с кем-то пришлось бы попотеть, но я бы смог. Проблема в том, что подобраться к кому-то одному я не мог — дэйдровы ублюдки оказались достаточно умны, чтобы организовать грамотную совместную оборону. А время утекало... и с ним мои шансы выбраться отсюда — как только мой магический резерв окончательно опустеет, я окажусь вообще без защиты против сразу троих одоспешенных бойцов. А там и остальные подоспеют.

Залюби вас дремора...

Я едва ли не кубарем прокатился под очередным залпом заклятий и, петляя, как каджит под действием скуумы, подскочил к трупу Румы Каморан. Выдернув из-под покойницы посох, я, надеясь на удачу, в очередной раз обновил щитовые чары и направил его в сторону того, кто показался мне самым опасным из троих.

Короткая универсальная формула активации боевого артефакта...

Дикий вой сгорающего заживо человека пронесся по подземным переходам убежища дагонопоклонников. Вот теперь-то сюда точно сбегутся все...

Отбросив посох — для формирования нового заряда ему требовалось некоторое время, пусть короткое, но у меня в запасе сейчас не было ни мгновения — я метнулся к оставшимся двоим "стражникам", не дожидаясь пока они оправятся, и парой точных ударов отправил их в якобы ждущий их рай. Добил обгорелого подранка — не из милосердия, отнюдь. Из простой предосторожности — даже умирающий враг может быть смертельно опасен. Этот постулат мои наставники вколачивали — в самом прямом смысле этого слова — и вколотили-таки едва ли не первым в череде других ему подобных.

Замер, прислушиваясь. Тишина, только где-то в переходах перекликаются встревоженные голоса. Далеко, но долго задерживаться тут не стоит. Я поднялся на помост, раздумывая, что делать дальше. Посмотрел на книгу... и отвел глаза.

Я не хотел к ней прикасаться.

Перевел взгляд на нервничающего аргонианина. По-хорошему, надо его отпустить, но... не сейчас. Пусть ещё немного полежит. Сначала нужно расчистить путь наружу. Потом освободить ящера и... и забрать, будь он неладен, "Мистериум Ксаркса".

Торопливо обыскав мертвецов, я стал обладателем полутора десятков монет, пары кинжалов и выщербленного меча. Меч я брать не стал, как и один из кинжалов — помочь он мне не помогут, а вот помешать — запросто. Зато ублюдка Харроу в краткий миг безумного счастья готов был расцеловать, наплевав на то, что он мужчина и вообще мертвец — данмер, сам того не зная, оказал мне грандиозную услугу, притащив с собой реквизированный у меня скарб. Видимо, собирался отдать мне мои вещи сразу по прохождении мной посвящения.

Ненавистный багровый балахон немедленно полетел в направлении статуи Дагона, а я торопливо облачился в свои потрепанные доспехи, жалея лишь о том, что не рискнул взять с собой целительные и восполняющие магический резерв зелья. Сейчас они были бы очень даже не лишними. Но и те, которые были при мне, тоже пригодились — гоняясь за полудесятком человек и одновременно удирая ещё от троих, я здорово вымотался. А надо как-то разделаться ещё примерно с тремя десятками... настороженными и готовыми к драке. В одиночку. И при этом умудриться не сдохнуть.

Впрочем, выбора-то все равно нет. Белизариус прийти на помощь не сможет, просто потому что понятия не имеет, что она мне нужна. Предполагалось-то мирное проникновение — тихо пришел, скрытно забрал, быстро — и по возможности тихо — ушел. Кто же знал, что все опять пойдёт через жопу... то есть, кувырком?

На выходе из залы меня поджидал неприятный сюрприз — проход, через который меня сюда привел Харроу, оказался закрыт решеткой. С той стороны — я хорошо видел рычаг подъемника. Как и то, что дотянуться до него отсюда невозможно. Но ведь большая часть культистов отсюда ушла? И при этом вряд ли они собирались держать оставшуюся часть своей братии в этой зале... Значит, где-то должен быть ещё один выход.

Найдя его, я оказался в жилой части подземелий, причём дверь, через которую я вышел, днем я не заметил. Некоторое время ушло на то, чтобы сориентироваться, где же я все-таки оказался и при этом не попасться облачившимся в призванные доспехи стражникам с факелами. Учитывая, что в темноте я ни хрена не видел, соблазн взять факел и притвориться "своим" был очень велик. Но через довольно непродолжительное время я заметил, что кое-что все-таки различаю — на перекрестьях нескольких туннелей были установлены светильники. Отблески света на стенах я и видел. Негусто, но, по крайней мере, риск неожиданно встретить лбом грубо обтесанный камень значительно снижался. Не все дагонопоклонники, по-видимому, могли обходиться без света, хотя темных эльфов, кроме Харроу — ну и себя, конечно — я во время разведочной прогулки не заметил. Что, кстати, в каком-то смысле подтверждало сказанное мной Белизариусу об осведомленности данмеров о том, что такое дэйдра, и о здравости их ума. Харроу не в счет — безумие не зависит от расы.

Самым сложным было затаиваться так, чтобы меня не заметили. Некоторые, особо живучие, успевали даже заголосить перед смертью, после чего мне приходилось поспешно прятаться и пережидать, пока прибежавшие на вопль стражники не разойдутся, чтобы поискать меня в других проходах. Пару раз мне не везло — выбранное укрытие оказывалось неудачным — и приходилось повторять подвиг, совершенный в зале святилища, сражаясь с двумя-тремя противниками разом, хотя в доспехах и без путающейся в ногах мантии было куда проще. Но большинство умирало молча.

Доставляло ли мне удовольствие, то, что я делал? Однозначно — нет. Но другого выхода, кроме как перебить всех, я не видел. Шансы, что они отступятся и дадут мне уйти, были не то что смехотворно низкими, а вообще не существовали. А если при этом я буду постоянно отвлекаться на освобожденного пленника — я помнил об аргонианине — нам не дадут не то, что приблизиться к выходу, но даже отойти далеко от подземной залы со статуей Дагона. Особенно, если я уволоку с собой "Ксаркс". Поэтому я раз за разом искал укрытие, дожидался очередного врага и наносил удар... пока совершенно неожиданно не оказалось, что враги закончились. Весьма вовремя, надо заметить — действие снимающих усталость зелий давно прекратилось. К тому же некоторые из дагонопоклонников оказались серьёзными противниками и сумели меня довольно сильно потрепать. Так что теперь я еле держался на ногах.

Аргонианин за время моего отсутствия сумел слезть — хотя, скорее всего, просто свалился — с жертвенника и на манер гусеницы доползти до лестницы, ведущей с помоста. С неё-то он и скатился мне прямо под ноги, перепугав едва не до заикания. А ещё я выяснил, что у меня осталось достаточно сил на прыжок почти до самого свода пещеры. Приземлившись и высказав ему, что я о нем думаю, я велел ему замереть и разрезал веревки. Ответом мне стало болезненное шипение — ящер провёл достаточно долгое время будучи связанным, а теперь познавал радости освобождения, когда кровь устремилась в онемевшие конечности. С горем пополам оттащив — правда, кто кого тащил, вопрос довольно спорный, отсутствие физических сил освобождённый пленник компенсировал колоссальным желанием оказаться подальше от жертвенника — несостоявшуюся жертву Принцу Разрушения к подножию лестницы наверх, я вспомнил, что возвращался-то в первую очередь из-за "Ксаркса" и, усадив постанывающего аргонианина на нижнюю ступеньку, поковылял — быстрее двигаться уже просто не получалось — за книгой.

Протягивая к ней руку, я невольно напрягся, ожидая чего угодно — от удара молнией до явления самого Дагона во плоти. Но... ничего не произошло. Пальцы свободно проскользили по неожиданно светлой бархатистой на ощупь обложке с вытисненным на ней уже знакомым глифом "Ойт". Осмелев, я поднял фолиант и уже шагнул было к лестнице, когда над головой раздался треск и скрежет и в трёх шагах от меня, брызнув градом осколков, свалился здоровенный камень, в котором я с изумлением признал голову статуи. Но позлорадствовать над тем фактом, что каменная башка Мехруна Дагона с размаху приложилась несимпатичной мордой о поверхность помоста, я не успел — следом за ней начало рушиться и все остальное. На меня! Вцепившись в книгу обеими руками и напрочь позабыв про дикую усталость, я с воплем ужаса, удивительно гармонично соединившим данмерские ругательства с нордскими, сиганул на алтарный стол, а с него — подальше от заваливающейся статуи, наплевав на то, что до пола пещеры довольно-таки высоко падать. Едва не откусил себе язык, лязгнув зубами от жёсткого приземления. Но "Ксаркс" все равно не выпустил.

Мы прошли больше половины пути до выхода, когда мне показалось, что меня кто-то окликнул по имени. От неожиданности я остановился так резко, что идущий за мной Джиллиус — так представился ящер, пока мы сидели на ступеньках, набираясь сил перед выходом на поверхность — врезался в меня, едва не сбив с ног. "Мистериум Ксаркса", кстати, пришлось, преодолев внутреннее сопротивление, засунуть за пазуху — мешок остался у Белизариуса, а нести его в руках было неудобно. К тому же, в случае опасности, я лишался возможности сразу достать оружие — Джиллиус был безоружен, да даже если бы оно у него было, аргонианин, оказавшийся священником из столичного храма Единого, все равно не знал толком, как с ним обращаться. Поэтому он, наряженный в багровый плащ последователя Мифического Рассвета, шёл позади меня. Настороженно обернувшись к аргонианину, встретил вопросительный взгляд. Качнул головой и зашагал к выходу из пещер, немного ускорив шаг.

"...Ксарес..."

Я споткнулся. Теперь мне точно не послышалось. И — я был точно в этом уверен — это не Джиллиус. Тогда кто, если всех обитателей здешних подземелий я отправил в их загадочный рай?

"...Ксар... с... ...Ксарес...ас...кс ... Ксар. ... кс... Ксар...ксесс..."

Холодное прикосновение пощекотало позвоночник. Сверху вниз, медленно, но постепенно ускоряясь... и замерло, достигнув поясницы. Сунув руку за шиворот, я было с облегчением вздохнул и тихо выругался — "прикосновение" оказалось всего лишь струйкой пота — но тут в ушах снова зазвучал шипящий бесплотный голос. Плюнув на осторожность, я махнул аргонианину и сорвался на бег. Здесь, кроме нас, остались только мертвецы... и та потусторонняя жуть, которая время от времени принималась шептать что-то невнятное, вплетая в шёпот моё имя. В то, что это Мехрун Дагон, я не верил — такое воздействие не в его духе. Вот расколотить статую — это да. Даром, что статуя его собственная. Хотя статуя — это как-то мелко. Особенно, учитывая, что он замахнулся ни много ни мало — на весь Нирн. В общем, что бы это ни было, чем раньше мы окажемся снаружи, тем лучше.

Вскоре мы уже мчались со всех ног, причём каждый раз, когда длинноногий Джиллиус вырывался вперёд, я начинал тихо звереть, размышляя о том, что надо было оставить дэйдрова ящера там, на алтаре. Или прирезать на радость Руме Каморан. Или... просто прирезать...

Шёпот к тому времени звучал уже почти постоянно, менялись только голоса, эхом повторяя один и тот же набор непонятных фраз. Да, в какой-то момент их стало больше одного и их количество все время росло. Языка, которым произносились слова, я не узнавал, но от этого было ничуть не легче. Проклятый речитатив раздражал, и больше всего бесило рефреном повторяемое "Ксарес... Ксаркс..." — да-да, я все-таки расслышал часть названия книги, которую все так же тащил за пазухой. Только радости мне это не принесло. Особенно, когда начались приступы злости, направленные на все, что меня окружало. И в первую очередь, на Джиллиуса. Но я держался, надеясь, что, как только мы выберемся отсюда, это закончится.

Последний рывок, и мы из кромешной тьмы преддверия святилища — факелы взять не догадался ни один, что, кстати, стало поводом для ещё одной вспышки злости, которые я с каждым разом подавлял с все большим трудом — вылетели из пещеры под розовое рассветное небо осеннего Хартленда. Вцепились друг в друга, едва не скатившись по крутому склону в ледяное озеро. Что оно ледяное, я выяснил самолично, когда перед тем, как зайти в пещеру, попробовал из него умыться — вопль восторга, который я тогда испытал, было слышно, наверное, аж в Чейдинхолле. Но тут меня в очередной раз накрыло, и я с силой оттолкнул опешившего аргонианина.

— Прости, — выдохнул я, когда приступ прошел. — Я... не совсем понимаю, что со мной происходит. Так что... лучше держись на расстоянии. Я не хочу тебе навредить, но...

— Понимаю, — оранжевые глаза ящера внимательно осмотрели мое лицо. — Не знаю, что с тобой происходит, юноша, но ты определенно не в порядке. И моих скромных умений явно недостаточно, чтобы тебе помочь. Я не стану стеснять тебя своим присутствием...

— Подожди, — я прислушался к себе, — пока что это, чем бы оно ни было, прекратилось. Да и куда ты пойдешь в этой хламиде? Меня здесь должен ждать друг. Мы проводим тебя до Чейдинхолла, там ты наверняка сможешь получить помощь от служителей... — я запнулся, пытаясь вспомнить, какому из богов был посвящен чейдинхолльский собор.

— От служителей Аркея, — осторожно подсказал священник. — Благодарю. Но уверен ли ты?

— Нет, — признался я. — Но, думаю, при некоторой осторожности это лучше, чем пытаться добраться до столицы в мантии служителя Мифического Рассвета.

— Ты прав, юноша, — кивнул аргонианин.

Белизариус нашелся все в том же охотничьем лагере. Вопросительно глянув на меня, он помрачнел, когда я покачал головой, показывая, что цели не достиг, а при взгляде на Джиллиуса незаметно подобрался, успокоившись лишь после того, как я подтвердил рассказанное аргонианином.

Зато у меня обнаружилась новая напасть. Заплечный мешок лежал передо мной, развязанный и раскрытый, а я никак не мог заставить себя вынуть из-под одежды "Мистериум Ксаркса". Не мог. До дрожи в руках и ледяного пота. Так же, как раньше я не хотел прикасаться к этой книге, теперь я не мог с ней расстаться. Шепот пока не возвращался, но и без этого уже было ясно, что дело не в пещере. Дело в книге. Которую я, забыв все наставления моих учителей об обращении с неизвестными дэйдрическими артефактами, схватил безо всякой подготовки. И если бы просто схватил... Вздохнув, я решительно завязал мешок и повернулся к беспокойно поглядывающему на меня Белу. Нужно было как можно скорее спровадить аргонианина, а потом... а потом нам надо было серьезно поговорить. Пока все не стало намного хуже.

До города мы добрались довольно быстро. Я в очередной раз подивился тому, насколько, оказывается, священники выносливый народ. Причем, если вспомнить Мартина, независимо от расы. Джиллиус бодро топал по тому, что с натяжкой можно было назвать дорогой, ничем не выдавая, что освободился от веревок не далее пары часов назад, а до того, неизвестно сколько времени провел связанным. Вряд ли его доставили непосредственно к моему посвящению. Выдержка? Или просто какие-то способности аргониан, о которых я не знаю? Впрочем, я вообще о них мало что знаю.

Слабая вспышка ярости охватила меня, когда мы оказались на площади перед собором. На какое-то мгновение окружающий мир окрасился в багровые тона, но, едва я сумел подавить в себе гнев, как все вернулось в обычное состояние. Тем не менее, Белизариус что-то заметил, потому что, стоило священнику немного отойти, как он наклонился ко мне и поинтересовался:

— Что с тобой, Ксар? Ты сам на себя не похож.

— Позже, Бел, — торопливо выдохнул я, вздрогнув, когда где-то словно бы за спиной раздалось едва слышное "...ссс..." — все потом. Наедине. Не то, чтобы я не доверял Джиллиусу, но это касается только нас и нашего дела.

Имперец смерил меня внимательным взглядом, но кивнул.

— Хорошо.

Сдав аргонианина в руки служителей Аркея, мы пошли обратно. Я торопился, борясь с желанием сорваться на бег, как недавно в пещере. Приступов ярости пока не было, но свистящий многоголосый шепот в моем разуме звучал почти непрерывно, а глаза замечали все больше оттенков красного, даже там, где их быть не могло, поэтому я хотел оказаться за городскими стенами, прежде чем что-нибудь произойдет. Бел помалкивал, но я замечал на себе его настороженные взгляды. Я понимал, что веду себя, по меньшей мере, странно, но боялся остановиться.

Едва мы оказались вне поля зрения городских стражников, я остановился — дальше пока можно было не бежать.

— Так что случилось? — немедленно спросил уже изрядно встревоженный моим поведением Белизариус.

— У нас проблемы, Бел, — ответил я, поворачиваясь. — Очень большие проблемы.

И в этот момент меня снова накрыло.

Месяц Захода Солнца, 17-21, год 433 Третьей Эры. Шпионы.

Я сидел возле крепостной стены, надежно спрятавшись от неутихающего ледяного ветра. А заодно от глаз караульных. Сейчас я не хотел никого видеть.

С того дня, когда испуганный Белизариус притащил меня, связанного и совершенно невменяемого в Храм Повелителя Туч, прошло неполных три недели. И восемь дней с того момента, когда меня окончательно отпустила чудовищная магия проклятого "Ксаркса". Уже восемь дней я не слышал никаких голосов, кроме своего собственного. И не впадал в неконтролируемую ярость по совершенно незначительным поводам, когда весь мир для меня окрашивался в один-единственный цвет — красный. Но никак не мог поверить, что, наконец, свободен.

— Сидишь? — рядом опустился Бел.

— Сижу, — уныло подтвердил я.

Гнать приятеля, совершенно не виноватого в том, что у меня очередной приступ хандры, было совестно, но настроение, и без того не радостное, окончательно испортилось. Однако я молчал, понимая, что Белизариус искренне беспокоится. Тогда, под стенами Чейдинхолла, он мгновенно сообразил, что нужно делать, и, не тратя времени на бесполезные расспросы, как следует, врезал мне. В себя я пришёл уже спелёнатый, как младенчик, без оружия, но на заботливо устроенном ложе из веток и конской попоны. Коротко рассказал обо всем, что со мной произошло, и успел настрого запретить прикасаться к книге. На счастье, Белизариус заподозрил неладное ещё в тот момент, когда увидел меня сидящим перед раскрытой заплечной сумкой. Иначе было бы множество трупов и, по меньшей мере, один одержимый Клинок.

Потом были почти двое суток скачки, из которой я мало что помню, если не считать тошноты и жуткой боли в заднице. Само по себе это, может, и было бы смешно, и наводило бы на разные непристойные мысли, если бы не то, что привязанного меня при каждом конском прыжке мотало из стороны в сторону — Прорва, а ехал я на ней, плавностью аллюра никогда не отличалась — отчего желудок, казалось, прочно поселился где-то под горлом, а вместо седла оказалась уже знакомая по путешествию в Кватч раскалённая сковорода, на сей раз, судя по ощущениям, усеянная шипами не менее, чем в палец длиной. Остро заточенными и покрытыми соляным раствором шипами. В остальное время мир для меня был окрашен в багрово-черные цвета гнева и ненависти. Когда же мы оказались во дворе Повелителя Туч я, как назло, в очередной раз ненадолго пришёл в себя. Ровно настолько, чтобы успеть увидеть встревоженного Джоффри, хмурые настороженные лица Сайруса и рыжего Феррума, испуганного Мартина... и здоровенный кулак Белизариуса, летящий мне прямо в лицо. В следующий раз я пришёл в себя только через два дня.

Сам Мартин разругался с Джоффри, когда тот попытался указать ему, что возиться с больными "невместно Императору", заявив, что если он — Император, то ему и решать. Не знаю, что чувствовал старый грандмастер, а я больше всего на свете в тот момент мечтал спрятаться под одеяло, закопаться в постель поглубже и не отсвечивать.

Мне тоже досталось. Сначала за то, что "как маленький ребёнок" хватаю руками всякую гадость, а потом, когда выяснилось, что я вообще-то знал, как с этой "гадостью" нужно обращаться, но своей безопасностью вовремя не озаботился, попало втройне. Мартин вдохновенно орал, а на мои робкие попытки оправдаться только досадливо отмахивался, вопрошая всех имперских богов разом, откуда все-таки берутся такие идиоты. Джоффри, присутствовавший при словесной экзекуции, молчал, но... лучше бы он меня тоже отчитал. Почему-то его молчание оказалось более тягостным.

— Может, хватит? — приятель был непривычно зол. — Сколько можно себя жалеть?

— Наверное, хватит, — все так же уныло согласился я. — Только это не жалость.

— А что тогда? Бродишь по храму, как неупокоенный призрак, прячешься ото всех... А при взгляде на твою унылую рожу скисает даже парное молоко!

Я поморщился — этот, с позволения сказать, напиток я воспринимал только в виде сыра. Особенно после недавней провальной попытки Ролианда меня к нему пристрастить. Точнее, после того, как мужественно выцедив здоровенную пивную кружку овечьего молока, подсунутую мне северянином, я остаток дня и половину ночи провёл, восседая в позе орла и размышляя "о вечном". А именно о том, что незнакомые продукты стоит употреблять с осторожностью, чтобы избежать подобных казусов. Даже если их предлагают друзья и предлагают без злого умысла. Сам северянин радостно хлебал белую дрянь без каких-либо последствий и, если бы мог, то, наверное, питался бы только этим самым молоком. Нет, врать не стану, было довольно вкусно... но не настолько, чтобы я решился это повторить. В ближайшие лет... много.

— Это не жалость, — повторил я.

И замолчал. Я просто не знал, как объяснить, что я чувствую. Глупая ошибка с книгой, едва не стоившая мне рассудка, а может и не только его... Чувство вины — Амулет я все-таки не вернул. Злость на себя, редкого придурка, раз за разом скрупулёзно выбирающего для того, чтобы вляпаться, самую большую и мерзко воняющую кучу дерьма. Если баба — то это первостатейная сука вроде Кирану Дротан, если неприятности — то вплоть до Отречения или прогулки по Обливиону. Если порученное задание... то оно обязательно пойдёт через задницу. И вообще я, похоже, выгорел...

— И ты мне будешь говорить, что не жалеешь себя? — ворвался в мои мысли голос Белизариуса. — То, что ты мне сейчас перечислил, не было результатом именно твоих действий, чтобы ты там ни думал. Ещё немного, и ты договоришься до того, что и Врата Обливиона открываются из-за тебя. Но ничего, у меня есть хорошее средство от дурацких идей.

С этими словами имперец быстро поднялся и, ухватив за шиворот, вздёрнул меня на ноги. Пока я пытался понять, произнёс ли я то, о чем думал, вслух или у моего приятеля прорезался дар слышать мысли, он все так же за шиворот приволок меня на... тренировочную площадку. Где, объявив, что сейчас начнёт "выбивать из меня дурь", вручил мне затупленную дайкатану.

Первые минуты я просто стоял, заторможенно отбивая осторожные атаки. Но Белизариуса это не устраивало. Через пару минут я начал злиться, потому что имперец резко взвинтил темп и настучал мне везде, где хотел. Причём избиение сопровождалось такими комментариями, что подначки Ахилла по сравнению с ними были детским лепетом. Ещё через пять минут я уже мало что соображал от злости, потому что скотина Бел продолжал изгаляться и лупить меня в своё удовольствие, и потому что посмотреть на это припёрлась половина братьев, а я никак не мог собрать себя, что называется, в кучу и нормально ему ответить...

...А ещё через минуту я обнаружил себя сидящим на нем верхом и прижимающим лезвие его собственного кинжала к его же горлу. Дайкатана валялась в десятке шагов от нас, а сам имперец радостно ухмылялся, распластавшись на промёрзлой земле и диковато поблёскивая лисьими глазами. Остальные сгрудились вокруг нас и, судя по всему, приготовились в очередной раз меня скручивать и утихомиривать.

— Ну, наконец-то! Слава Талосу! Я уж испугался, что ты и вправду совсем перегорел.

— Ты придурок, Бел! — зашипел я, выронив кинжал, и отшатнулся, сообразив, что только что чуть не сотворил. — Ты... ты дэйдров идиот! Я же мог... Ну, крети-ин!

— Ну, ведь сработало же! — спихнув меня, радостно подскочил он. — Ведь сработало?!

Я поднялся на ноги и прислушался к себе.

— Ну, сработало...

— То есть это не очередной его... припадок? — осторожно поинтересовался кто-то.

— Нет, — ухмыльнулся Белизариус, поднимая выроненный мной кинжал и пряча его в ножны, — просто я напомнил малышу, что он еще не помер.

— Значит, — по-прежнему осторожно уточнил тот же голос, — все нормально?

— Угу, — медленно кивнул я.

— Замечательно, — раздался справа голос Ролианда. — Потому что теперь моя очередь лупить этого паршивца. Он мне ещё ту дреморскую бабу задолжал.

— Присядь, — голос Джоффри был сух и невыразителен.

Я со вздохом облегчения уселся на жёсткий деревянный стул — Ролианд, демонстрируя, как сильно он за меня переживал, почти превратил меня в отбивную. Друг называется. Огрим он бешеный... Ребра, по которым прошлись каменные кулаки северянина, ныли уже третий день.

— О твоём самочувствии спрашивать не буду, — грандмастер Ордена задумчиво изучал книжную полку, стоя ко мне спиной. — И разнос, которого ты ждёшь, устраивать тоже не стану — Его Величество уже сказал все, что мог бы сказать я сам. Надеюсь только, что этот случай научит тебя осторожности. В обращении с незнакомыми артефактами, я имею в виду. Ты очень молод, моложе кого-либо, когда-то принятого в наш Орден, а мне бы не хотелось потерять такого талантливого... рыцаря. Кстати, о талантах, — он повернулся ко мне, — как скоро пройдёт... недомогание у Ахилла?

Я, не сдержавшись, фыркнул. Потом, наплевав на ноющие ребра, бессовестно заржал, под взглядом тщетно пытающегося неодобрительно хмуриться Джоффри — "недомогание" в виде яблока, накачанного безобидным лекарственным зельем от колик в животе предназначалось вообще-то Барагону, но кто ж знал, что наш красавчик выхватит фрукт у того буквально из-под носа и схарчит целиком, не оставив даже огрызка? А зелья я туда ввёл мно-ого... Так что Ахилл вот уже третий час торчал на караульной площадке и пел задницей весёлые песни, поминая крепким словцом яблоки, меня, мороз и чью-то мать. И сидеть ему так ещё по меньшей мере столько же. Благо ветер, в том числе рукотворный... то есть... ну, в общем... в сторону Брумы дует.

— Я не специально, — сквозь хохот выдавил я. — Да и кто ж знал, что он слопает всё яблоко?

— Яблоко, значит, — грандмастер покачал головой. — Я почему-то так и думал. Но что значит "не специально"?

— Вообще-то оно предназначалось Барагону, — повинился я. — К тому же я обещал не трогать Ахилла, и вот так пакостить было бы слишком мелко. Но я даже доволен, что так получилось. Ахиллу тоже полезно немного проветриться. Хотя для него больше подошло бы слабительное.

— Понятно. Но я все-таки хотел бы знать, долго ли он будет, — Джоффри едва заметно улыбнулся, — проветриваться?

— Пару часов точно. Я использовал зелье от кишечных колик... ну, ветрогонное...

Грандмастер фыркнул.

— Шутник... Барагон-то чем перед тобой провинился?

— Он знает, — ухмыльнулся я.

— Понятно. Заняться вам нечем, так вы ерундой страдаете. Счастье ещё, что хоть без увечий... Ладно, — Джоффри резко посерьёзнел, — я позвал тебя не за этим. Мартин взялся переводить "Мистериум Ксаркса" и, как я понял, дело это непростое да к тому же опасное.

— Более чем, — буркнул я, невольно поежившись.

Шутливый настрой испарился, уступив место тревоге. Бушующую мешанину ало-черных красок, в которых мне виделся мир, под действием магии Ксаркса выглядевший для меня филиалом Обливиона, и сжигающую разум бездумную ярость, пробужденную сотнями бестелесных голосов, я запомню на всю жизнь...

— Впрочем, за то время, что он возится с этой книгой, ничего подобного тому, что происходило с тобой, я не заметил, так что, вероятно, он действительно знает, что делает. Что, разумеется, не означает, будто я за него не беспокоюсь. Но речь сейчас не о нем.

Я обратился в слух.

— Караульные на стене несколько дней подряд видят под стенами Повелителя Туч каких-то людей. Чужих людей. При появлении наших агентов, они скрылись. Я почти уверен, что это те же люди, которые убили Императора Уриэля. Ты, как я понимаю, сильно проредил их ряды и... если можно так выразиться, осквернил святилище...

— Если вы про статую, то это не я. Я вообще не понимаю, почему она развалилась, — запротестовал я.

— Да Бездна с ней, со статуей, — отмахнулся Джоффри. — "Мистериум Ксаркса" — святыню ордена Мифического Рассвета — кто забрал? Полагаю, те, кто бродит под стенами Храма, очень хотят её вернуть. А если при этом удастся уничтожить последнего представителя императорской династии... сам понимаешь.

Я понимал.

— Чтобы прочесать окрестные леса и выловить этих шпионов, у меня недостаточно людей. К тому же мы не вправе оставлять Мартина без защиты. Но к счастью, есть иной путь решения этой задачи. И здесь очень пригодятся твои таланты. Я прошу тебя найти этих людей, выяснить, каковы их цели... и если это шпионы ордена Мифического Рассвета — убить их.

— Где мне их искать? Точнее, где их видели в предыдущие разы?

— Более полную информацию тебе может сообщить капитан Стефан — это он их заметил в первый раз. И я на всякий случай послал сообщение Бурду — капитану стражи в Бруме. Возможно, он тоже сможет что-нибудь сообщить.

Кивнув, я встал, попутно вспоминая, где последний раз видел лысину второго капитана. Уже на выходе меня догнал голос грандмастера:

— Будь осторожен.

— Буду, — пообещал я.

И я действительно собирался быть осторожным.

Стефан отыскался на караульной площадке. Выслушав, он подозвал меня к парапету и указал на едва заметное зеленоватое свечение в ущелье справа от дороги.

— Видишь свет? Там рунный камень. Камень Хестры, если я правильно помню. Вот возле него по вечерам они крутились. В темноте сияние ярче, поэтому их было неплохо видно. Я вчера послал пару своих парней, но Джоффри запретил нам уходить от Повелителя далеко, а эти ребятки, едва заметив гостей, сбежали. А сегодня там смотреть не на что — ночью был снегопад, все занесло. Разве что возле самого камня снега не бывает — место там ветреное, снег уносится на равнину, не успев лечь на землю. Но там тоже ловить нечего — читать следы по промёрзлым камням среди наших никто не умеет, — он с надеждой уставился на меня.

Я покачал головой — я этого тоже не умел. То есть, умел, конечно, но не слишком хорошо. И уж точно не на промороженной земле.

Капитан разочарованно вздохнул.

— Жаль. В общем, если бы не приказ... Но... я так понимаю, тебе как раз разрешено... Эх жаль, что грандмастер приказал не удаляться от Храма! Я бы этих сукиных детей... своими руками бы... — он сжал бронированный кулак, с гневом и тоской глядя на далёкое сияние.

— Значит, слушай сюда, — Стефан повернулся ко мне. — От ворот до рунного камня прямого пути нет. Тебе придётся пройтись до объездной дороги вокруг Брумы, а потом свернуть направо — там будут остатки древнего пути. К тому самому камню. Талос знает, на кой он там поставлен, ну да это не главное. Мимо не пройдёшь — руны, как ты даже отсюда можешь видеть, светятся. Спрятаться там особо негде, разве что ты силен в иллюзиях... или сумеешь слиться с тенями, пока враг не подойдёт ближе. Появляются они, как я уже сказал, вечером — как стемнеет. Часов в семь пополудни. Сколько их там будет, я не знаю, мои ребятки говорят, что прогнали одного. И я почти уверен, что эти твари свили себе гнездо в Бруме. Горы Джерол — не знойные джунгли Чернолесья, где замёрзнуть в принципе невозможно, это почти Скайрим, тут необходимо тёплое логово. Я, конечно, связывался с капитаном Бурдом из Брумы по поводу подозрительных чужаков, но он пишет, что в городе никто незнакомый не появлялся. Возможно, на месте тебе удастся узнать больше. За Его Величество не беспокойся — мы костьми ляжем, но обеспечим его безопасность здесь, в Храме Повелителя Туч. И... удачи тебе. Разберись там с этими ублюдками и за нас тоже.

Я кивнул, прикидывая, сколько времени мне понадобится на то, чтобы найти этого Бурда. По всему выходило, что, если я выеду прямо сейчас, то успею даже осмотреть место, где неизвестные шпионы устроили наблюдательный пункт.

Застоявшийся Пожар довёз меня до городских стен меньше, чем за час. Правда, не стоило забывать, что обратная дорога будет идти в гору, и так быстро я в Повелителя Туч не вернусь. Но об этом я и думать буду, когда придёт время возвращаться.

Осторожный опрос стражников ничего не дал. Никто не приезжал и не уезжал. Кто-то из оказавшихся поблизости горожан сказал, что это наверняка связано с открывающимися по всему Тамриэлю вратами Обливиона и что, пока они не закроются, народ будет по возможности сидеть по домам. Напрашивались два вывода: или Стефан ошибся в своих предположениях и неизвестные наблюдатели рискнули поселиться в какой-нибудь пещере... и тогда скампа лысого я их найду, если только не столкнусь с ними лоб в лоб. Или это не чужаки. Подумав, что стражники докладывают обо всем капитану, я отправился в замок.

Бурд, как и ожидалось, отыскался в казармах. Причём в первую минуту, услышав хриплый гортанный голос, я чуть было не решил, что, несмотря на вполне человеческое имя, стражей Брумы командует дремора. Особенно после гневного рыка:

-...Ты будешь ещё...

-... одним моим трофеем, — буркнул я себе под нос, вспомнив, какое будущее сулил мне кто-то из рогатых нелюдей в памятную прогулку через врата Обливиона под Кватчем.

-... оправдываться?! — закончил капитан.

На мой вопрос, где я могу найти капитана Бурда, в мою сторону повернулся рослый жилистый имперец и, смерив меня неприязненным взглядом, прохрипел:

— Я — капитан Бурд. А ты кто такой? Впрочем, можешь не отвечать, я уже вижу, — он выразительно посмотрел на рукоять катаны над моим плечом.

Я с неудовольствием подумал, что такое приметное оружие, пожалуй, придётся сменить на нечто более... традиционное. Если мою принадлежность к Ордену Клинков узнают по катане стражники, то почти наверняка об этом точно так же будут узнавать и наши враги. А это плохо. Одновременно с этим я понял, почему у капитана такой, мягко говоря, необычный голос — на горле, над воротом кольчуги, прикрытой котт-д'армом(1) с эмблемой Брумы, багровым червяком красовался рваный уродливый шрам. Капитану, похоже, здорово повезло, что он не только выжил — а с таким ранением это было наверняка непросто — но и сохранил способность говорить. Любопытно только, где его так угораздило...

— Тебя интересуют чужаки, верно?

— Не только, — поразмыслив, ответил я. — Меня вообще интересуют... э-э... необычные происшествия.

Бурд покачал головой.

— Я уже писал в Храм, но могу повторить — за последнее время чужаки здесь не появлялись. Ни подозрительные, ни какие-либо другие. Кроме разве что тебя, — он криво усмехнулся.

Я ухмыльнулся в ответ. Ну да, данмеров в здешнюю стужу заманить непросто. Это я по себе знаю.

— Ладно, а что насчёт происшествий?

— Да тоже в общем-то ничего особенного, — капитан поморгал и в раздумье помял загривок. — Разве что Джерл с неделю назад вернулась из поездки. Раз в два-три месяца она ездит куда-то на юг, обычно на две недели, когда на три. Но, судя по всему, в этот раз что-то там не задалось. Приехала — и недели не прошло — мрачная, как грозовая туча, хотя она вообще общительностью не отличается...

— Не на юг, — вклинился в разговор кто-то из стражников, — у неё, как я слышал родня где-то неподалёку от Чейдинхолла. Братья, кажется... Живут уединённо, но и то кому-то помешали. Кто-то их то ли ограбил, то ли разорил прямо перед приездом Джерл, так что...

Я застыл.

— Подробности, — прохрипел я.

Стражник недоуменно пожал плечами, но послушался:

— Я как раз стоял в карауле у южных ворот, когда она вернулась. Было заметно, что баба не в духе, а поскольку характер у неё не приведи боги, расспрашивать её никто не стал. Вернулась и вернулась, мало ли что. Кто уж там её задел, я не видел, она далеченько отошла, да только орала так, что, наверное, было и в замке слыхать. Всего я не разобрал, но вопли про то, что "какая-то тварь ограбила" её братьев и разорила их дом — или что-то вроде того — и про то, что им придётся переезжать из "сраного Чейдинхолла" расслышал. И все остальное в том же духе. С того дня я видел её лишь дважды и оба раза в "Кружке и Ложке" с полной корзиной овощей...

Я же лихорадочно сопоставлял то, что уже знал с тем, что услышал сейчас. Чейдинхолл, срок возвращения Джерл и появление наблюдателей под стенами Храма, "ограбленные братья", которым теперь придётся переезжать... все вроде складывалось. Но в тоже время этого было явно недостаточно, чтобы уверенно утверждать, что она связана с культом Мифического Рассвета. По всему выходило, что мне надо попробовать поговорить с этой женщиной. Что, судя по рассказам о ней, даже в случае её полной непричастности к кучке дагонопоклонников — во что я, после всего услышанного, верил с каждой минутой все меньше — будет делом непростым и малоприятным. Выяснив, как она выглядит и где живёт, я поблагодарил стражников за помощь и направился в сторону собора — нужный мне дом располагался где-то возле западной стены.

На стук в дверь никто не отозвался. Странно, если она почти не выходит из дома, значит, должна была услышать...

— Не старайтесь, молодой господин, — раздался сзади сиплый простуженный голос. — Она никому не открывает. Как приехала, так и...

Повернувшись, я увидел самого отвратительного норда, какого только можно себе представить. А заодно ощутил запах. Нет, ЗАПАХ! Смрад, настолько густой, что он был почти осязаем. Этот пропойца вонял, как не воняет ни один зомби, неделю валявшийся в нечистотах, в жаркий полдень середины месяца Высокого Солнца. Неудивительно, что я оказался на другой стороне улицы раньше, чем успел сделать второй вдох.

Вот только норд поковылял за мной следом. Причем с таким целеустремлённым видом, что я от греха подальше рванул в сторону "Новаромы" и ворот замка — вряд ли он рискнет приставать ко мне в респектабельном районе. Хотя... возникшая в голове мысль заставила меня резко затормозить и обернуться. Нищие... они, как крысы. Вездесущи и неистребимы. Вспомнилась где-то слышанная фраза "нищие — его глаза и уши". Где я её услышал, и о ком шла речь, я не помнил, но это меня и не волновало. Если этот норд обитает возле нужного мне дома, значит, он мог что-то видеть... Вот только стоит увести его от дома Джерл. Просто на всякий случай. Потому что колотящий в двери незнакомый данмер — это одно. А вот этот же данмер, расспрашивающий кого-то из соседей, не заметили ли они чего-то странного — совсем другое. Особенно, если было что замечать.

Норд (имечко у него, кстати, оказалось соответствующее — Джофнилд Вонючий) оказался настоящей находкой — он действительно заметил кое-что странное. То, что он рассказал, стоило и пяти выклянченных у меня монет, и необходимости терпеть исходящие от него миазмы. По его словам, в доме Джерл, которая всегда жила одна и привычки разговаривать сама с собой не имела, в последнее время слышатся голоса. В пользу загадочной гостьи было ещё одно — мой смердячий информатор её видел. Правда, мельком и, разумеется, будучи не вполне трезвым, но достаточно для того, чтобы понять, что видит отнюдь не хозяйку дома. Причем видел он её тогда, когда сама Джерл находилась в отъезде. Он ещё уточнил — "кто-то не Джерл" и "когда Джерл не было дома". Описать её он не сумел — женщина, как он сказал, почти мгновенно скрылась из вида — и на этом закруглился, заявив, что от разговоров у него, видите ли, "совсем пересохло в глотке". Поскольку ничего больше на интересующую меня тему сообщить он не мог, я расстался с ним без сожалений и даже с некоторым облегчением, торопливо шагая от провонявшего места в сторону графского замка, точнее, казарм городской стражи, которые располагались в его стенах. Стоило поделиться полученными сведениями с Бурдом — о том, что Джерл вернулась из поездки не одна, капитан явно не догадывался. Заодно можно посоветоваться, как действовать. Все же лучше заранее заручиться поддержкой городской стражи, чем потом доказывать, что ты не дэйдрот.

Капитан, как и следовало ожидать, новости о том, что чужаки в городе все-таки имеются, а он ни сном ни духом, совсем не обрадовался. Отозвав меня в относительно свободный угол, он неохотно дал мне разрешение обыскать дом Джерл, буде у меня возникнет такое желание. И ещё более неохотно — действовать так, как сочту нужным, но, по возможности, не привлекая внимания, и при условии, что больше к этому делу я привлекать его лично и стражу города вообще не буду ни при каких обстоятельствах. Взамен он гарантировал повышенное отсутствие интереса патрульных стражников к моей персоне на время выполнения задания.

Я присел на корточки перед конвульсивно подергивающимся телом. Призванные доспехи служительницы Мифического Рассвета уже истаяли багровым дымом, но женщина была ещё жива. Впрочем, это продлилось совсем недолго — она даже не успела произнести набившую мне ещё в пещерном святилище Дагона оскомину фразу про ждущий её рай. Подступающая темнота скрадывала черты лица, а колдовское зеленоватое свечение камня Хестры не столько освещало пространство вокруг, сколько сгущало тени, но мне не нужен был факел или осветительное заклятье, чтобы выяснить, кто это. Джерл. Капитан Бурд очень хорошо её описал.

В Бруме я пробыл дольше, чем рассчитывал, поэтому к загадочному мегалиту подъехал уже вечером. Правда, было ещё довольно светло, поэтому я, помня слова Стефана, гостей не ждал. Пока я осматривался, размышляя, вернуться ли завтра сюда или воспользоваться щедрым подарком капитана Бурда и вломиться в дом Джерл с утра пораньше, пока горожане, включая хозяйку упомянутого дома, по идее, спят, за спиной неожиданно раздалось яростное "Тебе не уйти от взора Мастера!"

Воином Джерл не была. Ненависть и фанатизм — не лучшие заменители боевой подготовки, а призванные заклинанием доспехи не столько защищали, сколько сковывали её движения, что и определило исход схватки. Теперь она остывала на обледенелой земле, а я неторопливо прощупывал её одежду на предмет чего-то, что могло бы дать мне подсказку, что же им здесь все-таки было нужно. На шее покойницы, на шнурке, оказалось два медных ключа. На головке одного я, проклиная плохое ночное зрение данмеров, в тусклом зеленом свете рун с трудом разобрал коряво процарапанное слово "подвал". Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, что имеется в виду подвал в доме Джерл. Второй ключ, исходя из тех же соображений, скорее всего отпирал входную дверь. Делать тут больше было нечего, поэтому я, отловив замерзшего Пожара, поехал в Храм.

Неторопливо выезжая к дороге, соединяющей Храм Повелителя Туч и Бруму, я в красноватом свете восходящего Мессера заметил на снегу темную строчку следов, выходящих с равнины на дорогу. Человеческих следов. На обновлённом минувшей ночью снежном покрове они выделялись неправдоподобно чётко. Спешившись и боясь поверить в свою удачу, я прошел несколько шагов... и с нервным смехом вернулся обратно — следы на обозримом пространстве вели прямиком к западной стене Брумы. А дом убитой мной служительницы Мифического Рассвета располагался как раз у западной стены...

Убитой... Дремора знает, сколько времени обычно они торчали возле камня Хестры, наблюдая за Храмом... Где гарантия, что неизвестная шпионка — после того, что случилось возле рунного камня, сомнений в этом не осталось — не дождавшись напарницу, не ударится в бега? К тому же полученный мной от грандмастера приказ был совершенно недвусмысленным — если это Рассвет, они должны быть убиты.

Я вывел жеребца на дорогу, закрепил поводья, чтобы они во время бега не запутались у него в ногах, и, развернув его в сторону Храма, с силой хлопнул по крепкому боку:

— Марш домой, — умная скотина дорогу знала.

Пожар послушно отошёл... и остановился. Точёная голова вопросительно повернулась в мою сторону. Вот это новость...

Подумав, я отошёл на безопасное расстояние, чтобы не получить копытами, если жеребец вдруг решит взбрыкнуть, и став так, чтобы он меня не видел, завыл, старательно подражая голосам местных волков, которых жеребец, в отличие от невозмутимой Прорвы, панически боялся.

Видимо, получилось у меня достаточно похоже, потому что гнедой испуганно всхрапнул и унесся в сторону Повелителя. Оставалось надеяться, что я не перестарался и что он в темноте не покалечится или, того хуже, не сорвется с обрыва — лошадь все-таки не моя. И на то, что братья, которые будут его рассёдлывать, сообразят, что он не просто убежал.

Следы привели меня к темному зеву пещеры в четверти мили от западной стены. Выругавшись — с некоторых пор к пещерам у меня было особое отношение — я вздохнул и присел, ощупывая пол возле входа, и тут же выпрямился, одновременно поджигая заклинанием найденный факел. Хорошая штука огнешар... можно поджечь дрова, а можно поджарить врага. Кстати, о "поджаривании врагов" — надо бы расширить свой магический арсенал...

Пещера, точнее, узкий проход в скале, завернулась, как внутренность раковины улитки, постепенно расширяясь и поднимаясь к поверхности. Подходя к очередному повороту, я увидел пляшущие на стенах яркие отсветы огня. К тому же тут было заметно теплее.

— Джерл? — раздался впереди простуженный женский голос. — Что-то случилось?

А вот и вторая шпионка... Медленно, стараясь не шуметь, я потянул катану из ножен. Факел перекочевал в левую руку.

— Ты сегодня рано... — из-за поворота, подслеповато щурясь, вышла данмерка...

...И умерла. Тело, оросив кровью стену, грузно осело на пол, рядом, мерзко чавкнув, приземлилась отрубленная голова. Поморщившись, я торопливо переступил растекающуюся кровавую лужу и ещё более торопливо проверил карманы покойницы, попутно вытерев клинок катаны о не запачканную часть её платья. Единственной моей находкой стал ещё один медный ключ. И тот оказался с надписью "подвал".

Данмерка поджидала напарницу, коротая время за чтением. Раскрытая на середине книга, лежавшая на грубо сколоченном столе, привлекла мое внимание, но, увидев обложку, я досадливо поморщился — это оказался первый том "Комментариев" Манкара Каморана. Как будто в мире нет книг поинтереснее... Хотя чего ещё можно было ожидать от очередной фанатички? Подумав, я забрал томик — буду в Имперском городе, отнесу Финтиасу. Мой четырехтомник с недавних пор красовался на полке в библиотеке Повелителя Туч. Кстати, Барагон, от скуки попытавшийся читать этот бред, услышав, что я одолел все четыре тома и читал их не один раз, добрых пять минут взирал на меня со священным ужасом в глазах. После чего заявил, что я псих. И сообщил это всем. Я "обиделся" и пообещал страшно отомстить. В качестве орудия мести и выступало то злополучное яблоко, которое сожрал Ахилл... не травить же за дурацкую шутку всерьёз, в самом деле. А так получилось довольно забавно, Джоффри даже не возмущался — безвылазно сидеть в четырёх стенах скучно не только нам. Красавчик, после первой же рулады сообразив, кто является источником его позора, в трех словах объяснил мне, что он обо мне думает — причем одним из этих слов было мое имя — и торопливо умёлся во двор, сопровождаемый попутным ветром и сдавленным хихиканьем остальных, поспешно прикрывающих лица и покидающих Большой Зал. Вспомнив, какие глаза были у Барагона, когда он, сложив в уме два и два, уставился на надкушенное яблоко — совершенно нормальное — а потом на меня, я тихо засмеялся. Яблоко он-таки выбросил, несмотря на то, что я честно сказал, что не прикасался к нему.

Ключ "от подвала" открыл крепкую, сработанную из толстых, хорошо подогнанных друг к другу досок, дверь, за которой обнаружился вполне благоустроенный и неплохо обжитый нижний этаж. Подвалом это можно было назвать разве что с некоторой натяжкой. И то, по большей части из-за того, что вход был не через обычную дверь, а через люк в полу верхнего этажа. Со второго-то я и начал.

Свечи я зажигать не рискнул, удовольствовавшись светом от пламени в камине — благо смотреть было особо не на что. Обыск верхнего этажа не принес никакой ценной информации, кроме той, что шпионов, судя по количеству спальных мест, было все-таки двое — хозяйка дома и её гостья. Зато подвал буквально в первую же минуту преподнес сюрприз — на столе лежал распечатанный пакет, который дал исчерпывающую информацию на все возникшие в связи с этим делом вопросы. Кроме одного — зачем Джерл понадобилось ехать "к братьям" после получения приказа, привезенного, по-видимому, данмеркой Савери? Я не удержался от легкого злорадства, представив, каково было шпионке вместо ожидающей донесений Румы Каморан обнаружить её гниющий труп, валяющийся среди обломков статуи их "господина и повелителя". Впрочем, судя по всему, смерть Румы не отменила её приказов. И не нарушила планов Мифического Рассвета. Самым паршивым было то, что Мартина все-таки нашли. Хотя удивляться было нечему — я ещё в Кватче примерно сообразил, каким образом на него могли выйти в первый раз. Наверняка и сейчас был использован тот же способ...

Сроки планируемого открытия врат Обливиона под стенами Брумы названы не были, но это ничего не значило — портал мог открыться в любую минуту. Сунув пакет за пазуху, я поднялся на верхний этаж и вышел через входную дверь — пробираться обратно тем же путём, что и пришёл, было бы намного дольше и отняло бы больше сил, чем вернуться в Храм по дороге. На улице же я стал свидетелем того, как стража Брумы выполняет негласный приказ Бурда — увидевший, как я выхожу из чужого дома, стражник сначала сделал несколько шагов в мою сторону, но, подойдя ближе и всмотревшись, остановился, кивнул мне и, резко развернувшись, зашагал в противоположную сторону. Первой моей мыслью было догнать его, сказать, чтобы он предупредил капитана о готовящемся нападении, но, поразмыслив, я отказался от этой мысли. Да, это касается в первую очередь безопасности города и людей, в нем проживающих... но такие вопросы должны обсуждаться в другом месте и другими людьми. Так что, чем скорее я доберусь до Храма и Джоффри, тем больше вероятность, что мы успеем подготовиться.

В Храме, куда я, вымотанный и замёрзший, вернулся лишь перед рассветом, меня встретил нервно расхаживающий по Большому Залу Мартин в компании отчаянно старающегося не заснуть стоя Бауруса и прокомментировавшего моё появление сердитым "Слава Талосу! Явился, наконец!" мрачного Белизариуса. Я удивился — предполагалось, что они в этот час должны видеть предутренние сны, а не метаться перед камином. Потом до меня дошло. Стало тепло на душе и одновременно совестно, от того, что я снова — в который уже раз — заставил их волноваться. Но объяснять и извиняться было некогда. Не дожидаясь, пока друзья — а ждали меня именно встревоженные друзья, а не Император с охраной — набросятся на меня с упрёками, я резко спросил:

— Где Джоффри?

— Спит, — несколько опешив от моего тона, ответил Бел.

Благодарно кивнув ему, я сцапал Мартина за рукав — в конце концов, его это касается в первую очередь — и, не сбавляя шага, поволок в Западное крыло.

Грандмастер проснулся мгновенно. Я даже невольно позавидовал этой его способности — самому мне требуется несколько больше времени на то, чтобы перейти в активное состояние. Быстро пробежав глазами текст документа, он неслышно выругался и, помедлив, передал пергамент Мартину. Тот читал медленнее, дойдя до места, где говорилось обо мне, коротко покосился на меня и хмыкнул. Потом вернул приказ Джоффри:

— Что в этой ситуации требуется от меня?

— Пока ничего, Ваше Высочество, — подумав, ответил тот. — Это дело, прежде всего, касается стражников Брумы. Я предупрежу графиню и капитана Бурда.

Вот и славно. Я зевнул, едва не вывихнув себе челюсть, и поморгал, борясь с сонливостью. До меня как-то неожиданно дошло, что я не спал целые сутки. В принципе, это не такой уж большой срок, но я, набегавшись по горам, по снегам, здорово вымотался.

— Ксарес? — Джоффри посмотрел на меня.

Я невольно напрягся, предчувствуя неприятности — он не часто обращается ко мне по имени.

— Да, грандмастер?

— Возможно, стражникам потребуется твоя помощь при закрытии врат. Да, я знаю, что ты не единственный, кто знает, как это делается, но слухи про "героя Кватча", — я невольно поморщился, вызвав понимающую усмешку, — гуляют по всему Тамриэлю...

Мёртвые Земли. Опять. Вот она, оборотная сторона славы. Которая, как я для себя давно решил, мне и не нужна-то вовсе... и от которой я, судя по всему, никуда уже не денусь.

Я выругался... но кивнул. Деваться-то все равно некуда. К тому же один раз я уже вернулся оттуда, так почему мне не должно повезти в следующий?

— Кстати, — встрепенулся вдруг Мартин. — Я ведь расшифровал часть текста "Мистериума Ксаркса".

Вскочил, вздёрнул меня на ноги — спасибо, хоть не за шиворот, как некоторые, а за руку — и поволок обратно в Большой Зал, точно так же, как я сам тащил его несколькими минутами ранее сюда, в покои грандмастера Клинков.

— Вот, смотри, — он схватил со стола, за которым в последнее время корпел над переводом проклятой книги, исчёрканный пергамент. — Ксаркс, конечно, не отдаёт свои секреты так просто, но кое-чего мне все же удалось добиться. Тут упоминаются четыре элемента — "шторм", "ливень бедствий", "тлен Ану" и "кровь Падхоум". По легенде, из капель крови Падхоум — или Падомая — смешавшейся с кровью Ану, возникли эйдра. Из "чистой" крови Ану появились звезды, а из крови Падомая — дэйдра. Соответственно, это что-то, что связано с ними. Что-то материальное...

— Материальное? Сердце дэйдра подойдёт? — поинтересовался я. — Если верить Джоффри, то у меня довольно скоро появится возможность приволочь целую кучу этого... добра. А если пойду не один, то могу принести вместе с хозяином. Живого дремора не обещаю, но относительно целого — вполне.

Мартин хмыкнул, оценив мою попытку пошутить, и покачал головой.

— Боюсь, все не так просто. Скорее всего, это должно быть нечто особенное, какой-то уникальный дэйдрический артефакт.

— Например?

Он положил пергамент на стол и взял одну из лежащих на нем книг.

— Вот. В этой книге упоминается Звезда Азуры... А так же местонахождение её святилища.

Я взял протянутый мне томик.

— Только... я должен предупредить. Если ты отдашь мне артефакт, то, скорее всего, вернуть его я не смогу...

____________________________________________________________________________________________________

1 — котт-д'арм — "налатник", легкая тканевая накидка поверх доспеха, на которой вышивался рыцарский герб

Звезда Азуры.

Святилище Азуры я нашёл не сразу. Несмотря на то, что в книге "Современные еретики", данной мне Мартином, было довольно точное описание, где его искать, прямого пути к нему, как оказалось, не было. Одним из ориентиров было уже известное мне озеро Арриус, но добравшись до него, я полдня проблукал по окрестностям и повернул обратно ни с чем. Дорога вела мимо западного берега озера, после чего разветвлялась, но ветка, ведущая на восток, обрывалась перед печально знакомой мне пещерой дагонопоклонников, куда я, естественно, не пошёл. Вторая же на обозримом отрезке вела куда-то совсем в противоположном нужному мне направлении. Пришлось ехать обратно в Чейдинхолл: в городе, которым, по слухам, правил выходец из Дома Хлаалу и в котором половина жителей — беженцы из Морровинда, обязательно должен был найтись кто-то, знающий, где искать святилище Азуры. Хотя после слов Мартина у меня появились серьёзные сомнения в том, стоит ли отдавать Звезду. Да, Дом Редоран почитает Альмсиви, но не забывает отдавать должное и матери-создательнице народа данмеров.

Но перед этим пришлось ещё и побегать по лавкам алхимиков — чтобы призвать властительницу дэйдра, нужно было предложить ей светящуюся пыльцу на рассвете или на закате, а потом выполнить порученное ею задание. Пыльцы у меня, само собой, не было, а где найти Блуждающего Огонька, из которого её можно добыть, я представлял весьма приблизительно, хотя из рассказов некоторых братьев и прочитанных ещё за время первого сидения в Повелителе Туч книг помнил, что эти эфемерные существа обитают в сырых болотистых местах. Ехать в окрестности Бравила, снискавшего в Сиродииле примерно ту же славу, что и Сейда Нин в Морровинде, или в джунгли Чернолесья я не хотел — неизвестно, сколько придётся бродить по тамошним болотам, чтобы поймать хотя бы одного Огонька. К тому же, у этих существ было мерзкое свойство восстанавливать урон за счёт противника. И простое оружие их почти не берет, а в мече, доставшемся мне от Агамира, после драки с разбойниками возле тайного святилища Дагона оставалось не так много зарядов. Почему-то в Сиродииле зачарованное оружие со временем не восстанавливалось, а прикончить Огонька с одного-двух ударов я не надеялся. Разве что из лука. Который, как оказалось после визита к альтмеру Калиндилу в "Мистический Эмпориум", я давно мог зачаровать с помощью имеющегося у меня Сигила, но тут подала голос моя врождённая жадность. Ухлопать уникальный артефакт на плохонький железный лук? Да ни за что! Лезть в Обливион за другим Сигилом, даже зная, насколько полезной может оказаться эта вещь, я тоже не рвался.

К счастью, был более лёгкий способ достать нужную мне пыльцу. Им-то я и воспользовался, благо в Имперском городе можно найти все что угодно, были б деньги. Правда, Клодетта Перрик, переусердствовавшая с белилами владелица "Позолоченного графина", сладко оскалившись "дорогому другу сообщества сознательных торговцев", за маленькую щепотку пыльцы заломила безумную, на мой взгляд, цену в семьдесят четыре септима. А на моё заявление, что, раз уж я "друг сообщества", неплохо было бы сделать скидку, бретонка с таким видом, словно я требовал продать за эту цену не светящуюся пыльцу, а, по меньшей мере, императорский дворец, уступила... ровно два золотых. Задав риторический вопрос, не издевается ли она, я тут же развернулся и ушёл. Но нежелание лезть в болото победило. После долгого торга с Огье Геориком, владельцем "Главного Ингредиента" — второй алхимической лавки в столице — который оказался намного более сговорчив, я стал счастливым обладателем крошечного пергаментного пакетика со щепоткой тонкой мерцающей пыльцы, сэкономив на сделке целых двадцать монет. То есть почти треть той суммы, которую требовала от меня Клодетта. За что там стоило драть такие деньги, я не понял — на основе моих знаний алхимии получалось, что пыльцу Блуждающего Огонька можно использовать разве что как антидот к пыльце спиддала, если надо срочно взбодриться. Но полученный ещё дома, в Вварденфелле опыт подсказывал, что все наверняка не так просто. Вот только вдумчивое изучение светящейся пыльцы придётся отложить на неопределённо долгий срок... как обычно.

Отсчитывая требуемую сумму, я ненадолго задумался — мне, как Клинку, жалование полагается? Или — что найду, то и моё? Хотя, учитывая, что Орден сейчас, в отсутствие коронованного Императора, находится в полулегальном положении... Надо думать, поднимать этот вопрос в следующую беседу с Джоффри будет... неблагоразумно. Да и, в конце концов, я же не какой-то там торгаш Хлаалу, что за лишнюю монету удавится. Или, цитируя моего дядюшку, в задницу влезет, целиком и без смазки. Были, так сказать, прецеденты. Давно, когда я был совсем ребёнком, Болвин Веним несколько недель плевался ядом после прочтения приказа Императора Уриэля, согласно которому концессию на эбонитовые шахты в окрестностях Кальдеры получал Дом Хлаалу. Тогда-то я и услышал эту фразу. Впрочем, тогда её могли слышать все, кто оказывался поблизости от обозлённого главы Дома Редоран. А уж дружелюбному оскалу дядюшки, когда он встречал представителей Хлаалу, мог позавидовать самый зубастый алит — зверюга, которую Ролианд, как оказалось, успевший недолго побывать у меня на родине, ласково обозвал "грызло на ножках". В принципе, он прав: те, кому не повезло встретиться с алитом, как правило, только это и успевают рассмотреть — здоровущую зубастую пасть на двух мощных ногах. К тому же ядовитую. Только вот оскалом дяде Болвину и пришлось тогда ограничиться, потому что сделать он ничего не мог: Дом Редоран, конечно, славен своими воинами и с Мораг-Тонг охотно сотрудничает — я сам едва не стал тому живым подтверждением — но я не раз слышал, будто Хлаалу на имеющиеся у них средства легко могли бы купить Имперский Легион в полном составе, включая части, расквартированные в других провинциях Империи. К тому же король Хелсет — выходец как раз из этого Дома... Ну, да предки с ними, это дела прошлые и меня уже никаким боком не касающиеся.

Мои земляки, сходу узнавая во мне редоранца, общаться не стремились, несмотря на мои возражения насчёт принадлежности к этому Дому. Оно и понятно — как я уже говорил, Дом Редоран почитает Альмсиви и, как следствие, поддерживает Храм... а те данмеры, кого мне все-таки удалось разговорить, неохотно сознались, что бежали в Сиродиил как раз от произвола Ординаторов Трибунала. Была безумная мыслишка заглянуть к графу Индарису на кружечку шейна — в том, что этот напиток в винном погребе замка непременно отыщется, я был абсолютно уверен — но я её решительно отверг. Все же отношения между нашими Домами были довольно напряжёнными, несмотря даже на родственные связи: Андел Индарис приходится родичем покойному Бандену Индарису. Тому самому, которого мечтали извести — и таки добились своего — Дома Телванни... и Хлаалу. Не это ли заставило графа покинуть Морровинд и обосноваться в Сиродииле? Хотя вряд ли — у Мораг-Тонг длинные руки...

Впрочем, все разрешилось даже удачнее, чем я предполагал. Возле Гильдии Магов меня встретила немолодая данмерка в темно-синей мантии волшебницы. Я, услышав её родовое имя, поперхнулся, мгновенно вспомнив, какая суматоха поднялась несколько лет назад, когда из поместья нашей семьи в Альд'Руне спёрли медальон Хлерву — именно таково было родовое имя моей собеседницы. Притом, что до этого он никому и даром был не нужен, зато стоило ему пропасть, как понадобился сразу и всем. Сколько воплей было... Такого не случилось даже тогда, когда за одну ночь из поместий сразу нескольких семей, принадлежащих к Дому Редоран, кто-то, миновав охрану и все ловушки, стащил шлемы советников. Вора так и не нашли, несмотря на то, что Гильдию Воров перевернули и перетряхнули не по одному разу. Не нашли и медальон.

Волшебница, представившаяся, как Улена Хлерву, придворный маг Андела Индариса, после короткого обмена новостями поинтересовалась, не собираюсь ли я примкнуть к местной диаспоре темных эльфов или искать место при дворе графа? Подумав, я признался, что ищу святилище Азуры, которое, как мне сказали, находится неподалёку от Чейдинхолла.

— Зачем тебе это, маленький сэра? — прищурилась волшебница. — Насколько я знаю, твой Дом почитает Трибунал. И кто сказал тебе, что в Сиродииле есть что-либо подобное? Поклонение дэйдра здесь запрещено, знаешь ли.

— Я хочу поклониться матери-создательнице, мутсэра, — с детства привычное обращение, от которого я старательно отучался первые недели своего пребывания в Сиродииле, слетело с языка легко и без усилий.

И вообще, стоило мне чуть теснее соприкоснуться с жизнью этого города, как вернулось все, что некогда было частью меня, но в последнее время стало забываться. Чейдинхолл был Морровиндом. Не Ресдайном, именно Морровиндом — той его частью, где, слившись в одно, сосуществовали данмерская и имперская культуры. И в тоже время не был. Все же, в первую очередь, это нибенейский город, несмотря на отчаянные усилия переселенцев вести в новых условиях привычный образ жизни. Я точно знаю — я сам пытался. Пока мне не объяснили, как смешно и нелепо это выглядит со стороны. До сих пор вспоминается выражение лица Эронора, вейнонского пастуха, когда он услышал моё "Хай, Ресдайния!" И я благодарен пожилому эшлендеру за то, что он позднее, когда я по его настойчивой просьбе задержался в конюшне и наблюдал, как он подковывает Прорву, дал мне несколько советов, ценность которых я осознал далеко не сразу. Только мои соотечественники, с их попытками на новом месте вести себя так, словно не они, а местные жители — чужеземцы, к которым следует относиться не иначе, как с презрением, выглядели не смешно, а откровенно жалко. Полвека прошло с тех пор, как большинство из них переехали жить сюда, а они так и остались чужаками на чужой земле. Но у них и нет кого-то, кто объяснил бы им... да и не станут они никого слушать.

— Хм... — данмерка нахмурилась, с сомнением глядя на меня. — Что ж, я верю тебе... Но точной дороги к святилищу не подскажу. Нет, не поэтому, — взмахнула она рукой, стоило мне открыть рот, — я просто не знаю, как туда добраться. Однако, — гораздо тише продолжила она, — Мелс Марион — так зовут жреца Азуры — иногда приходит в город за продуктами. Есть хочется всем, даже дэйдропоклонникам, — волшебница усмехнулась. — Появляется он, надеюсь, ты понимаешь, почему, нерегулярно. Но... я не раз видела его в Гильдии Магов. Имеет смысл зайти туда. К тому же у тебя неплохие магические способности, сэра. Имеет смысл их развивать, тем более что из данмеров получаются лучшие боевые маги. Но должна предупредить — Фалкар, глава местного отделения — невыносимый ублюдок и ярый расист, если не вовсе человеконенавистник. Постарайся с ним не пререкаться.

Я кивнул, показывая, что понял. Надеюсь, что мне все-таки повезёт, и я этого Фалкара вообще не увижу.

— Человек, который тебе нужен — Трайвонд Редгард. Он из Хаммерфелла, переселенец, как и мы с тобой. С Марионом он общается намного чаще, чем я. Возможно, он сумеет тебе помочь.

Подумав, что все-таки неплохо было бы разузнать о расположении других святилищ, я поинтересовался:

— А есть ли ещё какие-нибудь дэйдрические святилища в окрестностях Чейдинхолла?

Тонкие брови Улены Хлерву приподнялись в весёлом изумлении.

— А ты наглец, сэра. Но я отвечу — я не знаю. Однако... думаю, что есть.

Поблагодарив волшебницу, я направился в Гильдию Магов.

— Я вообще не понимаю, за что так преследуют дэйдропоклонников! — кипятился Трайвонд — невысокий, по сравнению со своими соплеменниками, тощий редгард. — Совершенно, ну совершенно нормальные люди. Откуда вообще берутся эти сказки о кровавых жертвах и человеческих жертвоприношениях?

Я многое мог бы ему возразить, причём, основываясь исключительно на собственном опыте общения с... одной весьма любопытной сектой дэйдропоклонников. Тех самых, чьё обиталище находилось гораздо ближе, чем святилище Азуры. Но благоразумно помалкивал.

— Бред это все, — продолжал темнокожий маг, — я сам, лично, знаю одного тёмного эльфа — совершенно нормальный человек! И при этом — жрец дэйдра Азуры.

— Трайвонд, — желчно процедил стоящий на маленькой площадке между этажами пожилой имперец с на редкость неприятным лицом, взирая на моего собеседника сверху вниз. — Я требую тишины! Твои крики мешают мне работать, к тому же твое необоснованно лояльное отношение к этим жалким язычникам уже давно... Ах, вот оно что, — яда в голосе, едва он увидел меня, заметно прибавилось, а породистая физиономия перекосилась в презрительной гримасе. — У тебя появился новый слушатель... юный данмер. Очередной неумытый дикарь, которыми кишит этот отвратительный город...

Я притворился глухонемым идиотом, сообразив, что это и есть тот самый Фалкар, о котором меня предупреждала Улена Хлерву. Не то, чтобы я собирался в будущем вступить в Гильдию Магов, но у меров долгая жизнь. К тому же рано или поздно, Мартин станет Императором... и я смогу, наконец, заняться алхимией, как всегда хотел. А лучшие учителя где? Правильно, в Гильдии Магов. К тому же есть ещё Университет Волшебства... то самое место, где мечтали обучаться все более-менее честолюбивые маги Морровинда. Хотя, если верить тому, что я слышал, в немалой степени этому способствовало расположение Университета, поскольку мечты мечтами, но большая часть моих соотечественников ехала учиться магии не в Сиродиил, центр Империи, а в промороженный Скайрим, в Коллегию Магов в Винтерхолде. Включая Телванни, но за них я даже вспоминать не хочу. А поскольку у магов жизнь тоже долгая, вероятность столкнуться лбами снова довольно велика. Так что хамить главе одного из отделений в угоду собственной гордости было бы не самым умным поступком, даже если он на это напрашивается. Хотя бы по той простой причине, что я ничего толкового не смогу ему противопоставить. Пока — не могу. Так что остается лишь сказать себе "Сделай морду кирпичом хотя бы из чувства самосохранения, Ксарес, и во имя всех твоих предков — молчи!"

Подумав об этом, я — в который уже раз, дремора залюби этого Фалкара! — завязал узлом свою гордость и промолчал. Ничего-ничего, подумалось мне, однажды и у тебя под задницей распахнутся врата Обливиона...

Трайвонд побледнел и закаменел лицом, беспокойно поглядывая на меня. Видимо, нравы моих соотечественников и их возможное поведение в подобных ситуациях ему уже довелось повидать. Я же, старательно выдерживая ровный тон, произнёс:

— Сэра Трайвонд, если вы сейчас свободны, предлагаю перенести нашу беседу на постоялый двор "Новые Земли". Полагаю, там мы никому не помешаем, — добавил я, вспомнив, как рекламировала своё заведение его владелица, довольно молодая данмерка Дервера Ромален. — Даже если с кем-нибудь поскандалим.

Редгард радостно закивал, торопливо увлекая меня к выходу из здания Гильдии.

— Дикари, — процедил Фалкар, провожая меня презрительным взглядом.

Несколько минут спустя мы неторопливо беседовали на постоялом дворе неподалёку от городских ворот.

— Итак, смотри, — сухой коричневый палец ткнул в расстеленную на столе карту возле Чейдинхолла. — Выезжаешь из восточных ворот. Из восточных, не из западных, понял? Увидишь развилку — от старой имперской дороги отходит заброшенный тракт. Сворачиваешь на него...

Трайвонд отхлебнул эля из большой оловянной кружки. Покачал головой.

— Не умеете вы, данмеры, нормальное пиво варить. Вот у нас, в Хаммерфелле... — я промолчал, хотя, в отличие от собеседника, прекрасно видел, что эль был налит из бутылки с печатью имперской пивоварни, а, следовательно, данмеры к его изготовлению были причастны разве что, как подсобные работники. — Так вот, сворачиваешь на заброшенный тракт, имперская дорога ведет к разрушенному форту Фаррагут, но там тебе делать нечего. Гиблое, говорят местечко... После того, как там за весьма короткий промежуток времени пропало несколько охотников за сокровищами, оно пользуется очень дурной славой. Потому что эти парни новичками не были. А значит, то, что там поселилось — очень сильное. Хотя в этих старых имперских крепостях всегда какая-нибудь дрянь заводится. И в лучшем случае, это просто разбойники, — он снова ненадолго приложился к кружке.

Я терпеливо ждал.

— Тракт выведет тебя к охотничьему лагерю, — продолжил редгард. — Тут его называют Ветреный Ряд...

Я прикинул расположение этого самого лагеря. Получалось, что в прошлый раз Белизариус ждал моего возвращения с Амулетом именно там. А ещё выходило, что, потеряв дорогу возле малость обветшалого особнячка с забавным названием "Резиденция Колючки" к северо-западу от городских стен, мы, как последние дураки, продирались напрямик, когда можно было без особых трудностей объехать город с юга и добраться до него, пусть по заброшенной, но дороге, а не ломиться через кусты, как пара взбесившихся дэйдротов... Хм, надо будет обрадовать Бела. Думаю, выражение его лица будет того стоить.

— Минуешь лагерь и по все тому же тракту обогнешь озеро Арриус с западной стороны...

Ну, это я уже и так знаю. Последний раз я там был вчера вечером. Дальше-то куда? Восточная ветка ведет к пещере Мифического Рассвета, это я тоже знаю.

-...и повернешь налево, — палец Трайвонда проскользил по пергаменту, показывая, как именно мне нужно ехать. — Там через... не помню, сколько, но ты увидишь деревянные ступеньки. Тракт, судя по всему, был пешеходным, но лошадь пройти сможет. Только тебе придется её вести, иначе сверзитесь оба, если ты верхом — подъем довольно крутой, потому и ступеньки. Лучше не рискуй. Дальше будет мост. Там тоже лучше спешиться. Мост крепкий, но мало ли что. Лошадь может испугаться...

— Моя не испугается, — хмыкнул я. — Спокойнее скотины я не видел. Но за совет все равно спасибо, — добавил я, вспомнив про испортившийся нрав Прорвы.

Не далее, как вчера вечером пегая попыталась меня укусить. Причем так неожиданно, что это ей едва не удалось. Пришлось долго её уговаривать и оглаживать, прежде чем кобыла перестала прижимать уши и издавать басовитые гневные звуки, которым я не знал названия, и позволила мне сесть в седло. Причина мне была хорошо известна — гнедой поганец Пожар. Мне было сказано, что у меня в запасе ещё несколько месяцев, но, похоже, придется озаботиться покупкой собственной лошади гораздо раньше. Мало ли что...

— Тебе виднее, — пожал плечами редгард. — После моста будет ещё один крутой подъём со ступеньками. Поднимешься и через какое-то время выедешь на развилку. Там, немного левее, будет камень Хестры...

— А что в нем особенного? — перебил я. — Я уже не в первый раз слышу это название, да камни встречал неоднократно, но так и не понял, какой магией они обладают, а экспериментировать не рискнул.

— Ты не знаешь? — удивился маг. — С его помощью можно призвать доспехи и оружие. Дэйдрическое. Не полный комплект, обычно это лук или кинжал и перчатки. Иногда кираса. Разные камни призывают разное оружие и броню. Иногда бывает очень кстати. И держится оно намного дольше призванного обычным заклинанием Школы Колдовства. Но все равно, — он поморщился, — не доверяю я всем этим обливионским вещичкам... Ну, да Бездна с ними... Так вот, от камня Хестры... от развилки возле камня Хестры тебе надо будет повернуть направо. Через какое-то время увидишь на склоне гор по левую руку айлейдские руины. Названия их я не знаю, да и лежат они в стороне от дороги. Просто видно их хорошо. Справа, чуть дальше по пути тоже есть ориентир — старая выработка, местные называют её Опустошенной Шахтой. Проезжаешь мимо всего этого... а, в общем, дальше просто следуй дороге, парень. Статуя большая, мимо вряд ли проедешь.

Я задумчиво изучал карту. Судя по тому, как возил по ней пальцем редгард, чтобы добраться до святилища, предстояло сделать немалый крюк.

— Да, ещё одно, — Трайвонд допил свой эль и показал владелице заведения на пустую кружку, — где-то тут, — он провел линию на запад от озера Арриус до поворота на север, — есть ещё одна выработка. Названия её я не помню, но вход в неё виден прямо с дороги. В этом месте будь осторожнее, парень — она заселена гоблинами. Поодиночке эти зелёные паразиты мелкие и слабосильные, но сам я столкнулся с парой их шаманок... а они как раз весьма серьезные противники, можешь мне поверить.

Я верил. Потому что мой собственный опыт подсказывал мне то же самое. Хотя по некотором размышлении я решил не полностью полагаться на воспоминания о гоблинских подземельях под имперской тюрьмой. Все-таки тогда мое физическое и душевное состояние были далеки от нынешнего. Но и расслабляться, недооценивая возможного противника, тоже не стоило.

Медленно ведя в поводу нагруженную трофеями и жутко недовольную этим Прорву, я спускался по деревянной лестнице. Шея непрерывно саднила, да и головой я старался особо не вертеть — любое неосторожное движение заставляло скрипеть зубами от боли. Последний из пятерых вампиров, с которыми мне пришлось сражаться, здоровенный орк, достал меня клыками, чудом не убив на месте. Видимо, голод возобладал над разумом, потому что оружие он так и не вынул — просто бросился, целясь в глотку.

В темноте штолен меня здорово выручала магия — наученный опытом, я задушил свою жадность и потратился на все заклятия, которые сумел выполнить. Калиндил был счастлив — несмотря на то, что я выжал из него существенную скидку, да и покупал, в основном, недорогие заклинания для начинающих, я, по его неосторожному признанию, оказался самым выгодным покупателем за последнее время. В результате я получил не только основные знания по применению оплаченных мной заклинаний, но и короткую лекцию, которая помогла мне лучше разобраться в новоприобретенном магическом арсенале. Лекция была, конечно же, в несносном альтмерском стиле, но мне было наплевать. В конце концов альтмер не был бы альтмером, если бы не нашёл повода показать своё превосходство над представителем другой расы.

Чтобы не выдавать себя раньше времени, огонь я не зажигал — ни простой, ни магический, — воспользовавшись заклинанием ночного глаза. Мои предполагаемые противники наверняка не нуждались в свете. Оказалось, не совсем. Во всяком случае, первые трое, негромко переговариваясь, сидели возле костра, дровами для которого послужили обломки прогнивших деревянных крепей.

Первого я застрелил из лука. Самым сложным было переместиться так, чтобы меня не заметили, потому что в какой-то момент оголодавшие кровососы почувствовали моё присутствие и забеспокоились. Воспользовавшись тем, что третий из их компании куда-то отлучился — заклинание обнаружения жизни "потеряло" его через десяток шагов — я выстрелил в женщину, зябко кутавшуюся в сильно поношенную мантию волшебницы, и тут же встретил её компаньона кинжалом с посеребрённым клинком — одним из тех, которые вынес из святилища "Мифического Рассвета". Тут, в тесноте старой выработки, длинный клинок акавирской катаны безнадёжно проигрывал короткому кинжальному лезвию. Вампир клацнул зубами перед самым моим лицом и осыпался горкой праха. Никто из них не издал ни звука. Обновив заклинание обнаружения, я с облегчением перевёл дух и снова взялся за лук — третий как раз вернулся в пределы действия заклинания и неторопливо двигался в мою сторону, давая мне время подготовить ему достойную встречу. Ни этот противник, ни следующий особых хлопот не доставили.

С орсимером мне так не повезло. Хотя, возможно, в немалой степени случившемуся поспособствовала удивительная лёгкость, с которой я уничтожил четверых из пяти вампиров, из-за чего я расслабился, забыв вовремя обновить заклинание обнаружения. Тут-то он меня и достал.

Думаю, жизнь мне спас маленький рост и довольно субтильное сложение — именно то, что в детстве меня немало огорчало, особенно когда дело доходило до потасовок с более рослыми кузенами, сейчас оказалось моим главным преимуществом — в узкой штольне кровосос, высокий и массивный, как все орсимеры, потерял преимущество в скорости. Это дало мне возможность увернуться. Совсем немного, но этого хватило, чтобы он промахнулся, пропахав клыками две глубокие борозды в опасной близости от яремной вены, вместо того, чтобы вырвать мне горло. На моё счастье, заклинание ночного зрения ещё не развеялось, а невидимость, под которой предусмотрительно спрятался орк, прекратила своё действие, как только он ко мне прикоснулся. Едва он бросился на меня во второй раз, я рванулся ему навстречу в ответной атаке, вложив стремительно утекающие силы в один мощный удар. Снизу вверх, точно под подбородок окончательно одуревшему от вида и запаха льющейся крови вампиру, сминая и проламывая тонкие внутренние кости, пока посеребрённое лезвие, пронзив мозг, не врежется в свод черепа...

Тогда, торопливо плеснув на рану самым сильным лекарственным зельем, которое у меня было, я остановил кровотечение и частично залечил повреждённые тяжи, но против заразы, которая вместе с кровью растекалась сейчас по моим венам, оно было бессильно. Да и чтобы вылечить разорванные и кое-как сращённые зельем связки, придётся обращаться к целителю. И не к простому алхимику, а магу Школы Восстановления. Зато я, кажется, знаю, как капитан Бурд из Брумы заполучил свой выдающийся шрам. Точнее, два — парный к первому наверняка скрыт воротом кольчуги...

Мелс Марион, которому я отдал найденную на теле орка записку, разглядев укус, сочувственно покачал головой и посоветовал как можно скорее ехать в Чейдинхолл, к алтарю Девяти в часовне Аркея, потому что иначе через трое суток у меня тоже вырастут клыки. На мой удивлённый вопрос, чем мне помогут имперские боги, если я почитаю своих, данмер только загадочно улыбнулся, сказав, что это не имеет значения. Я в этом сомневался, но спорить не стал.

Впрочем, все было не так грустно. Я получил Звезду Азуры, вместе с благодарностью властительницы дэйдра, и забрал с того, что осталось от моих поверженных противников, все мало-мальски ценные вещи, которых было не так уж мало, причём доспехи, на удивление, были в очень неплохом состоянии — мифрил почти не потускнел, а сталь не заржавела. Я даже почти простил кусачего орка, когда в зеленоватом сиянии осветительного заклятия разглядел, во что он был обут.

Дэйдрик. Орсимер явно в прошлом был воином и, отправляясь уничтожать древнего кровососа, экипировался так хорошо, как только мог. Хотя сапоги, будь они окованы дэйдриком хоть в двадцать слоёв, против вампира бесполезны — вряд ли Дратик, или как его там звали, стал бы грызть жертву за пятку. А вот стальной шлем, вроде тех, которые я видел на некоторых легионерах в Морровинде — такой, который подозрительно смахивает на помятое ведро с продавленным дном — самое оно. Он и на голове сидит, как то ведро, закрывая не только голову но и шею. Именно то, что нужно.

Сапоги, из которых я вытряхнул прах их прежнего владельца, представляли для меня интерес исключительно в плане продажи. Во-первых, лапы у орка были втрое больше моих, так что в один сапог я спокойно мог бы засунуть обе ноги, приди мне в голову такая блажь. А во-вторых, доспехи и оружие из дэйдрика обладают одним существенным недостатком. Точнее, двумя: из всех видов вооружения дэйдрическое — самое тяжеловесное и самое трудоёмкое в починке. То есть, на ремонт может уйти до половины стоимости брони или меча. А то и больше. А это огромные деньги. Правда, и изнашиваются дэйдрические доспехи гораздо медленнее обычных. Если, конечно, не сражаться с противниками, имеющими оружие из того же металла. Но, тем не менее, для ношения таких доспехов я, как это ни печально, мелковат.

Ещё одной порадовавшей меня находкой стал лук двемерской работы. Старый, настоящий двемерский лук со следами бережной и умелой починки и — о, Неревар — с тетивой работы все тех же двемеров: присмотревшись, я разглядел тончайшие жилки золотистого металла, из которого двемеры делали почти все свои вещи, скрученные в прочную нить. И был он в отличном состоянии. Его я твёрдо решил оставить себе и зачаровать.

На подъезде к Чейдинхоллу меня мучили два вопроса — успею ли я найти алхимическую лавку и, как следствие, необходимое мне сейчас зелье, до того, как заражение перейдёт в следующую стадию... и где найти ещё одно святилище. Звезду отдавать я категорически не хотел. Зачем бы она Мартину ни понадобилась, предполагается, что физическая оболочка артефакта может быть каким-то образом разрушена. И хотя это означает всего лишь то, что Звезда вернётся к своей владелице, не будет ли это кощунственно по отношению к матери-создательнице? Все же Азура в какой-то степени мягче других властителей дэйдра относится к смертным. В особенности, к данмерам — во всяком случае, мои соотечественники считают именно так. Стоит ли оскорблять её таким пренебрежительным отношением к её дару?

К тому же Звезда Азуры была полезнейшим артефактом. Многоразовой геммой душ, способной заключать в себе любые души, кроме человеческих. Чем они отличаются от других, я не знал, но было доподлинно известно, что душу врага с помощью Звезды не поймать. Правда, все равно нужно было ловчее заклинание из Школы Мистицизма. А я за ненадобностью оным не озаботился. Кстати, о геммах душ... надо бы расспросить Калиндила. Словоохотливый альтмер уже не раз помогал мне советом. Как в случае с Сигилом. К тому же я своими глазами видел разномастные геммы у него на прилавке, а, поскольку хороший торговец знает, что он продаёт... Решено, на обратном пути заезжаю к нему.

Найти алхимика в почти незнакомом городе — задача не из простых. Подумав, я решил воспользоваться советом Мелса Мариона и пойти в храм Аркея. В конце концов, у алтарей в храмах Трибунала в Морровинде исцеление от ран или болезней может получить любой, не только верующие... Жаль, что я в свое время не догадался расспросить об этом Мартина, ограничившись лишь более расширенными объяснениями того, что уже знал сам. Кто, как не священник, может дать ответы на вопросы, касающиеся его религии? Но тогда подобные знания об имперском культе Девяти мне казались ненужными и неинтересными. Да и потом тоже.

Встретивший меня в главном нефе рослый даже по меркам своего народа и довольно молодой альтмер удивлённо поднял брови. Ещё бы, из разговоров с местными жителями мне было известно, что здешний храм популярностью у моих соотечественников не пользуется. Но я их не осуждал — ведь если бы не любопытство и надежда на излечение от заразы, я бы в жизни сюда не вошёл — меня, как и их, с рождения учили, что Девять Божеств, хотя и являются могущественными духами, не достойны ни доверия, ни поклонения. Хотя Ролианд на заданный мной однажды вопрос, как он может почитать одновременно и Шора и Талоса, ответил, что норды за пределами Скайрима не забывают своих богов, но молятся тем, по чьей земле ступают. Вроде как это, по их представлениям, способствует удаче на чужбине...

— Приветствую тебя, юноша. Меня называют Хил Высокий, и я являюсь священником в часовне Аркея. Какая нужда привела сына народа данмеров под её своды? — приятное, но какое-то грубоватое — словно кто-то из его предков был северянином, что, зная, как альтмеры трясутся над чистотой крови и улучшением своей расы, почти невозможно — лицо выразило вежливый интерес.

— Я... — я замялся было, но потом кое-что вспомнил.

Джиллиус. Священник-аргонианин из столичного храма, которого я вытащил из святилища Дагона. Мы с Белом помогли ему добраться до часовни Аркея. Небольшая и совершенно безобидная хитрость — справиться о нем. Мне это ничего не стоит, зато может немного улучшить отношение ко мне со стороны альтмера.

Оказалось, что аргонианин получил у служителей Аркея всю помощь, которая ему требовалась, и благополучно отбыл в столицу. Большего священник сказать не мог.

— Я рад это слышать, — кивнул я. — Остаётся надеяться, что дорога в Имперский город была безопасна.

— Джиллиус, — медленно произнёс Хил Высокий, словно сомневаясь, стоит ли говорить, — поведал мне... некоторые подробности своих... затруднений. В частности, то, что его спаситель к моменту расставания был не вполне... здоров.

— Не спаситель, — немного натянуто улыбнулся я, — со своим спасением он отлично справлялся сам. Я лишь немного помог.

Неревар! Мне казалось, что я чувствую, как утекают минуты, приближая момент, когда болезнь перейдёт в неизлечимую стадию. А мне совершенно не хотелось отращивать клыки.

— О, Аркей! — воскликнул вдруг священник. — Что это у тебя, юноша?

Льдисто-синие глаза — что лишний раз подтверждало наличие в его жилах посторонней крови, поскольку у чистокровных альтмеров серых или голубых глаз не бывает — при этом смотрели на мою искалеченную шею, на которой — я это точно знал, так как сам за последние два дня неоднократно их ощупывал — чётко выделялись два параллельных неровных рубца. Следы от клыков вампира-орка.

— Это... укус вампира, верно? — напряженно произнёс альтмер. — Сколько времени прошло?

— Почти трое суток, — признался я. — Рану я залечил, но зелья против заразы у меня не было, а где в Чейдинхолле лавка алхимика...

— Боги... Идём, юноша, у тебя очень мало времени, — Хил Высокий, бесцеремонно перебив меня, резко развернулся на каблуках и торопливо зашагал к центральному алтарю, знаком приказав следовать за ним.

— Вы, данмеры, напрасно недооцениваете силу чужих богов, — промолвил он, указывая мне на алтарь. — Положи ладони на алтарь, юноша и просто проси о помощи. А лучше поблагодари за то, что жив. Учитывая, что я увидел, благодарность будет нелишней.

Все ещё сомневаясь, я подчинился. Чувствовал я себя при этом дурак дураком... пока не вспомнил, что расправился с четырьмя кровососами удивительно легко. Да, они были ослаблены долгой голодовкой, но и я-то не истребитель нежити. После этого мысленно поблагодарить "того, кто помог мне остаться в живых, кто бы он ни был" оказалось значительно проще. К дэйдра недоверие, сейчас я буду благодарен за любую помощь...

В ответ полыхнула ослепительно-белая вспышка. Я испуганно ойкнул и шарахнулся назад, едва не сбив с ног оказавшегося за моей спиной священника — на миг я ощутил себя... горстью виквитовой муки, которую просеивают сквозь сито, отделяя мусор, прежде чем испечь лепешку. Большего ужаса я еще не испытывал...

Альтмер сдержанно усмехнулся моей реакции и придержал меня за рукав, помогая обрести равновесие.

— Что это было? — опасливо косясь на алтарь, выдохнул я, старательно прислушиваясь к своим ощущениям.

Но в теле и на душе было удивительно легко. Даже странно. Я, в который раз за последние два с лишним дня, потрогал ноющие при прикосновении рубцы... и замер. Шрамов не было. Не веря, я сначала с опаской, а потом уже не осторожничая, повертел головой — ни боли, ни скованности...

— Благословение Девяти Богов, — Хил Высокий, уже не торопясь, двинулся прочь. — Девятеро ведут и направляют нас. В том числе и тебя, что бы ты об этом ни думал. Так почему бы им не дать тебе свое благословение?

Я, естественно, пошел следом. Очень уж много вопросов у меня возникло. А ещё появилось время их задать — откуда-то я знал, что теперь мне не надо спешно искать лавку алхимика — клыки у меня не вырастут. По крайней мере, до тех пор, пока меня не угораздит попасться следующему вампиру.

В Чейдинхолле я провёл ещё два дня. Во-первых, мне здесь нравилось — как я уже говорил, Чейдинхолл был в какой-то мере пронизан духом Морровинда, а я, хоть и начал постепенно привыкать к мысли, что на родину мне возврата нет, все же скучал за ней. Поэтому я просто бродил вечерами по городским улицам, с каким-то болезненным наслаждением ловя обрывки разговоров на данмерском и иногда заговаривая с проходящими мимо соотечественниками сам. Мне было интересно все — и живущий в городе, знаменитый на весь Тамриэль художник, и бесконечная грызня бежавших из Морровинда данмеров с ревнителями имперского культа Девяти Божеств, и загадочная Красная Королева, которую я так и не увидел, но которая, по слухам, регулярно наведывается в заведение Дерверы Ромален, где я снимал комнату... но, главным образом, я упивался звуками родной речи. Если бы меня тогда спросили, где бы я хотел поселиться, я бы без раздумий ответил бы — "в Чейдинхолле". На самом деле, я бы хотел жить в Вандерфелле, но увы... Приходилось довольствоваться этим маленьким кусочком материковой части Морровинда. Редоранской его части, что, с одной стороны, грело, а с другой, заставляло сердце болезненно сжиматься — акая архитектура, если верить рассказам горожан, характерна для Блэклайта, столицы Дома Редоран. В которой я ни разу не был.

Во-вторых, кроме вечерних прогулок, были долгие разговоры с Хилом, ради чего меня — неверующего язычника, скандал какой! — временно допустили в жилую часть собора. Священник оказался ещё и адептом магической Школы Иллюзии, но в Гильдии не состоял и поэтому, как он с огорчённым вздохом признался, о сокровищах библиотеки столичного Университета Волшебства мог только мечтать. Благодаря его советам — лишённым альтмерского снобизма, что немало меня удивило и в очередной раз укрепило в мысли, что священники все-таки особенный народ — заученные мной у Калиндила заклинания этой Школы стали выходить намного лучше и с меньшими усилиями. Правда, пришлось раскошелиться, сделав несколько "пожертвований в пользу храма", но оно того стоило...

Протрезвление наступило вечером второго дня, когда я после очередной прогулки пришёл в "Новые земли". Там, как всегда толклись с десяток орков, от которых я уже привычно отгавкался к обоюдному удовольствию. В первый же вечер я с ними разругался, что называется, насмерть, потом выпили мировую... много раз, после чего, когда все разодрались, меня снова спас рост — я просто тихо выскользнул из общей свалки и отправился в снятую сразу по приезду комнату, отделавшись всего лишь парой случайных тумаков. Зато меня теперь не считали больше мелким наглым чужаком. Своим я, правда, тоже не стал, но, по мнению этих ребят, со мной можно было всласть поскандалить. Просто так, ради удовольствия. Совсем не тот тип общения, который мне по душе, но занятно...

Поприветствовав Дерверу, я начал присаживаться за стойку, чтобы заказать ужин, когда в гуле голосов за моей спиной раздался звенящий яростью женский голос, произносящий знакомый речитатив заклинания... которому вторил ещё один, но с противоположной стороны!

С силой оттолкнувшись ногами от стойки, я кувыркнулся спиной вперёд, молясь сам не знаю, какому из богов, чтобы никому не пришло в голову подойти к стойке именно сейчас, и встал на ноги уже в дверном проёме, на другом конце небольшого зала. Вовремя — две шипастые булавы со свистом рассекли воздух и размололи табурет, на который я так и не сел, в щепки. Я невольно сглотнул — мебель здесь по причине частых драк между посетителями была умышленно крепкой, так что представить, что стало бы со мной, промедли я хоть немного, было несложно. Сектантки Мифического рассвета дружно повернулись, зеркально копируя друг друга, и, в один голос прошипев "Тебе не уйти от взора Мастера!", бросились на меня.

— Это ещё что за ...? Что это за озверевшие б...и? — высказался кто-то из орков.

Я сильно сомневался, что сектантки, по крайней мере, эти, зарабатывают на жизнь собственным телом, но ситуацию он охарактеризовал как нельзя более удачно.

— Мифический рассвет, — выдохнул я, лавируя между мебелью и посетителями. — Они... — хотел было сказать про убийство Императора, но аудитория была уж больно неподходящая.

Жителям Чейдинхолла — хоть данмерам, хоть орсимерам — наплевать на Императора, пока Совет Старейшин справляется с управлением Империей. Но... орсимеры! Они почитают Тринимака, ставшего Малакатом. А Малакат создал Легендарную Плеть... или Бич... думай, Ксарес, думай, ты же читал об этом!.. короче, какое-то оружие.

И создавал он эту свою Плеть, чтобы, выражаясь простым языком, набить морду Мехруну Дагону. А заодно младшим дэйдра, которые Дагону подчинялись. Главным образом, дремора, но и против других дэйдра она действует ничуть не хуже. Вот на этом можно попробовать сыграть.

— ...дагонопоклонники! Они чтят Мехруна Дагона! — выдохнул я так громко, как только сумел.

— Что-о?! — взревел тот же орк, поднимаясь из-за стола так быстро, что ни в чем неповинная мебель с треском полетела в стороны. — Эти бабы — шлюхи Мехруна? Малакат не простит мне, если я позволю им портить здешний воздух и дальше... — и выдернув из-за спины здоровенный молот — каждый уважающий себя орк появлялся на людях не иначе, как с железякой побольше да поувесистее — с ревом бросился наперерез культисткам.

За ним последовали и другие орсимеры.

Я же, воспользовавшись тем, что моим противницам пришлось уже самим спасаться, выскочил на улицу. Трусливо? Не по-мужски? Идите в Бездну! Я мог бы убить их обеих и не особо переживать потом о содеянном — странно было бы сожалеть, успев обзавестись довольно внушительной толпой мертвецов за плечами — но есть одно обстоятельство, которое удерживает меня от этого: я здесь чужак. То, что я завел какие-то знакомства с местными, не будет значить ровным счетом ничего, если у меня возникнут проблемы с законом. А они непременно возникнут. Даже если я просто буду находиться в питейном зале "Новых Земель", когда орки или кто-то ещё расправится с обеими сектантками. Потому что, как только эти фанатички отправятся в свой "рай", призванные доспехи и оружие исчезнут, оставив два трупа, принадлежащих — иначе и быть не может — добропорядочным горожанкам. Вспомнить хотя бы того парня из подвала Лютера, что чуть не прикончил Бауруса... Попробуй потом докажи городской страже, что эти самые горожанки состояли в той самой секте, ассасины которой убили Императора Уриэля и его семью. Так что я, без сомнения, будучи чужаком, окажусь самой удобной кандидатурой в убийцы. Особенно, если то, что я читал про Чейдинхолл в "Путеводителе", правда, и в городе властвует коррупция и беззаконие, прикрывающееся маской законности. Во всяком случае, с хамством орков, которое в книге тоже упоминалось, я столкнулся сам. И хотя я, как сразу после прочтения, так и сейчас, считаю, что "Путеводители" Алессии Оттус больше говорят об их авторе — религиозная фанатичка, расистка и ханжа — чем об описываемых городах, зерно истины в них, как оказалось, все же присутствует. Так что, чем дальше я буду находиться в этот момент от места преступления, тем лучше. Сравнивать гостеприимство столичной тюрьмы с чейдинхолльской как-то не тянуло. В первой я лишился личных вещей и некоторой части памяти. Что могут отнять у меня во второй, я выяснять не намерен...

Далеко я убегать не стал. Промчавшись перед носом обалдевшего стражника, торчавшего перед чьим-то порогом, в первом же неосвещённом пятне завернул за угол и, проскакав через низкие каменные ограды задних дворов, вернулся обратно с другой стороны. В процессе, споткнувшись впотьмах о какую-то пустую бочку, едва не встретился головой с очередным каменным забором, после чего сообразил, наконец, воспользоваться заклинанием ночного зрения, вышедшим даже на бегу на удивление легко — благословите имперские боги Хила Высокого с его уроками! Так что теперь я спокойно выбрал укромное место, где без магического подспорья меня не обнаружить, зато вход на постоялый двор Дерверы Ромален отлично виден. Вовремя — закованная в воронёные доспехи последователей Мифического Рассвета фигура как раз спустилась со ступенек, медленно поворачивая голову из стороны в сторону.

Стоящие на воротах стражники ощутимо напряглись в мучительных раздумьях — бить или не бить? Я подумал о том, чтобы повторить уловку, которую довольно успешно применил в таверне... и беззвучно выругался. Спрятался я, конечно, хорошо — увидеть меня почти невозможно. Но вот услышать... особенно если я заору во всю глотку, чтобы сбежалась стража со всего Чейдинхолла...

Дверь постоялого двора отворилась, и на улицу, хромая на обе ноги, выбралась вторая дагонопоклонница.

Твою ж мать...

Орки её знатно потрепали, однако на улицу добивать точно не полезут — Малакат Малакатом, но проблемы с законом им наверняка нужны не больше, чем мне. А я очень не вовремя — для них — смылся, так что свалить вину не на кого. Ну, ладно...

Набрав побольше воздуха, я завопил:

— Мифический Рассвет! Это Мифический Рассвет! Они убили Императора!! — то, что не годилось для горожан, вполне могло сработать со стражей — в Сиродииле слухи распространяются до отвращения быстро, но иногда — например, в этом случае — это даже к лучшему.

Сработало! Оба стражника сорвались с мест, быстрым, едва не срывающимся на бег, шагом направившись к культисткам и на ходу доставая мечи из ножен. Видимо, кроме слухов, были какие-то сведения по военным каналам. И чтоб мне с Ахиллом поцеловаться, если за этим не прячется тонзура одного старого монаха, контролирующего — по его собственному, между прочим, признанию — широчайшую агентурную сеть во всем Тамриэле. Ну да, так я и поверил, что он тихо сидит в стенах Повелителя!

Одновременно с этим в мою сторону повернулись две абсолютно одинаковые воронёные личины и два голоса, слившись в один, воскликнули:

— Тебе не скрыться от взора Мастера!

Возможно. Но и так просто меня тоже не взять.

Потрепанная орками сектантка развернула какой-то свиток. То есть, не какой-то, а с мощным целительным заклятьем — вон как резво поскакала навстречу стражникам... а ведь только что едва стояла на ногах. А вторая, та, что немного ниже ростом, в это время тем же аллюром направилась в мою сторону. Ну-ну... ни свитка, ни фиала с зельем я у нее в руках не заметил. Лишних жестов она тоже не делала и вообще молчала. Амулет? Ну не кошка же она, в конце концов... Кстати, не припомню, чтобы я в этом городе видел хотя бы одного каджита. Аргонианку — да, это Мак-На, владелица книжной лавки, а вот каджита...

Перед тем, как шагнуть в густую темень, в которой я прятался, дагонопоклонница замешкалась. Я довольно усмехнулся — мое собственное заклинание ночного зрения уже развеялось, но, поскольку я успел осмотреться, мне это не мешало. Женщина знала, что я где-то тут, но не решалась сделать шаг в темноту. Её напарница ещё связывала боем обоих стражников — доспехи пока держатся и держат удары — но надолго её не хватит. К тому же живой её брать явно не собираются...

Выдохнув — желание самолично расправиться с врагом их обожаемого Мастера перевесило доводы рассудка — она сделала шаг. Ноги слегка согнуты, рука с булавой опущена и чуть отведена в сторону... в латной перчатке не разглядеть, но пальцы наверняка напряжены ровно настолько, чтобы удержать оружие, а не сжаты в мёртвой хватке... похоже, эта дамочка не такая добропорядочная горожанка, какой может показаться. Но, судя по тому, как она держит голову, меня она все-таки не видит, просто пытается уловить мои передвижения на слух. Замечательно. Уж что-что, а передвигаться бесшумно я умею.

— Почему бы... — негромко замурлыкала она, — тебе... просто... не умереть?

Я вновь усмехнулся — неплохой ход. На кого-нибудь другого это могло бы подействовать. Но меня учили убивать безмолвно, ведь молчание деморализует жертву куда вернее красивых словес. Хотя... я вспомнил, как убил Руму Каморан... иногда красивые словеса бывают очень даже к месту. Например, сейчас...

— Потому что, — с теми же мурлыкающими интонациями тихо выдохнул я, в два шага передвинувшись к ней за спину, — этой ночью... — левая ладонь легла ей на грудь немногим ниже яремной впадины, отчего она невольно прижалась ко мне, — право умереть... твое.

Она умерла почти мгновенно — в пещере Дагона у меня было достаточно возможностей, чтобы изучить слабые места доспехов Мифического Рассвета. А я, не успело рассеяться багровое марево распадающегося заклятия, был уже на полпути к собору Аркея. Служители, конечно, в этот час давно отдыхают, но двери собора открыты всегда. Что мне только на руку. В конце концов, стражники видели, как я бежал прочь, но никто не видел, что я вернулся. Главное, никому не попасться на глаза.

Мне повезло, и я не попался. И, как выяснилось при свете свечей в соборе, не испачкался в крови, что было ещё большей удачей. Продремав всю ночь на скамье в соборе Аркея, утром я вернулся к постоялому двору. Тело одной из сектанток неубранным лежало недалеко от ворот. Как я и думал, это оказалась вполне рядовая горожанка, как сказал кто-то из присутствующих рядом стражников — прислуга из "Риверсайда", местного клуба для богачей. Удивило меня только то, что она оказалась данмеркой. Как и вторая, убитая мной. Неприятно удивило. Я говорил Белизариусу — и верил в свои слова — что данмеры, особенно приехавшие из Морровинда, гораздо лучше тех же имперцев представляют, что такое дэйдра. Видимо, не все. Или это меня слишком твёрдо воспитывали в вере в Альмсиви? Все-таки благочестие — один из столпов морального облика любого редоранца. Правда, непонятно, как быть теперь, когда из богов Трибунала остался только Вивек, а Альмалексия и Сота Сил убиты Нереварином, которого они же и пытались уничтожить — во всяком случае, я слышал именно такую версию произошедшего. Так что верить мне, получается, особо не в кого... Трибунал уничтожен, поклонение дэйдра под запретом, а бить поклоны имперской Девятке я сам не хочу. Слишком прочно мне вдолбили, что имперский культ — для имперцев. Для данмеров есть... то есть был Трибунал.

С обвинениями тоже обошлось благополучно. Нервы мне, конечно, потрепали изрядно, но, поскольку ни подтвердить, ни опровергнуть, что на момент убийства я был не в соборе, было некому, стражники от меня отвязались. Особенно упорствовал Ульрих Леланд, капитан городской стражи, бретон по происхождению. Оно и понятно — по городу ползли слухи, что именно его стараниями в Чейдинхолле введена новая система штрафов. Судя по рассказам горожан, штрафовали буквально за каждый чих, порой по совершенно надуманным поводам. И инициатором был вот этот знойный красавец того типа, что так нравится человеческим женщинам — во всяком случае, бретонки и имперки от шестнадцати до шестидесяти при его появлении в поле их зрения заметно преображались, пытаясь привлечь его внимание, в то время как красноокие данмерки неприязненно кривили точёные лица и отворачивались. Со стороны этот контраст выглядел довольно забавно.

Обвинение в убийстве принесло бы в графскую казну — или, что вполне вероятно, в карман самого капитана — сразу тысячу септимов. На эту сумму можно было бы купить пару пегих лошадей или чалую, вроде тех, на которых Легион патрулирует имперские дороги. Или безбедно прожить больше полугода, покупая продукты каждый день и имея не меньше двух смен одежды. Такие деньги у меня были — после продажи трофеев, снятых с вампиров из Опустошённой Шахты, мне хватало даже на покупку одного из знаменитых вороных из чейдинхолльских конюшен — но отдавать их за убийство фанатички, которая на меня же и напала? Ни за что! Это была самозащита. И вообще это был не я!

Озвучивать все это вслух я естественно не стал — не для того я полночи наматывал круги по нефу собора и отсиживал задницу там же на жёсткой скамье. Помог мне тот самый стражник, которого я видел перед чьим-то домом. И который видел меня бегущим как раз в сторону собора Аркея. Тогда я об этом не задумывался, но очень удачно совпало, что собор расположен на противоположной стороне города. И что ни один из задних дворов в том районе города не облюбован кем-то из нищих. Эта братия, как я выяснил на собственном опыте, за пару монет продаст кого угодно. Так что капитан Леланд остался ни с чем. Бретон, не скрывающий своего разочарования, напоследок зло ощерился мне в лицо:

— Я тебя запомнил, красноглазый. И я найду, чем тебя прижать, так и знай.

— Мехрун тебе в помощь, капитан, — хмыкнул я.

Месяц Вечерней Звезды, 7-10. Скинград, год 433 Третьей Эры. Глартир.

Вечером следующего дня я был в Имперском городе. Лютер обрадовался мне, как родному, ведь моё появление означало, что его кошелёк пополнится на сумму большую, чем обычно. Его помощник Винсон, правда, его радости не разделял, но оно и было понятно — в его случае моё появление означало только дополнительную работу.

Поздно ночью, я, чистый, сытый и отдохнувший, дождавшись, пока Винсон отправится отдыхать в свой угол в подвале, пристал к Лютеру с расспросами. Некоторые моменты моего прошлого пребывания под его крышей после моих размышлений по поводу агентурной сети Клинков, к которой, судя по всему, относился и я, заставляли серьёзно задуматься. К тому же, если я прав, в столице, в случае нужды мне будет, кому довериться.

И я, поцелуй меня дремора, оказался прав! Лютер Брод оказался агентом Клинков в столице. Только гораздо более информированным, чем я. Этим и объяснялись все замеченные мной в прошлый раз странности.

— Грандма... командир будет недоволен, — сокрушённо покачал головой имперец.

— Почему? — изумился я. — У тебя отличное прикрытие. Если бы я не смотрел на ситуацию, имея столько фактов, ни за что бы не догадался.

— Какие факты? — полюбопытствовал Лютер.

— Во-первых, Дж... — я покосился на дверь подвала и, хотя разговаривали мы и так негромко, на всякий случай понизил голос, — гранд... тьфу!.. командир упомянул, что, кроме видимой всем рыцарской части Ордена, есть скрытая. Агентурная. И она намного больше первой. А что может быть удобнее в качестве прикрытия, чем маска трактирщика, к которому заходят самые разные посетители? Люди выпивают... иногда много, и начинают говорить. А трактирщик вежливо слушает. Ведь людям нравится, когда их слушают. И порой то, что они говорят, — я ухмыльнулся, — вот как я сейчас, в нужных руках оказывается весьма небесполезно. Я прав?

— Продолжай, — усмехнувшись в ответ, кивнул тот.

— Во-вторых, то... недоразумение... в твоём погребе. Сам выбор заведения Ба... одним нашим общим знакомым. Меня из... из дома... направили тоже именно сюда. То, что ты не примчался на звуки драки и вообще не показал вида, что что-то было. Это, конечно, можно было бы объяснить тем, что тебе за это было хорошо заплачено, но я в жизни не поверю, что у Ба... эм, нашего знакомого имелись такие деньги, чтобы оплатить ущерб, твоё молчание и невмешательство и... некоторые неприятные хлопоты.

— Логично, — вздохнул Лютер. — Это все?

— Только одно. И то, если бы я не задумался над этим вообще, даже не обратил бы внимания. Собственно, тогда и не обратил... Ты не удивился моему появлению, но все же слишком пристально изучал. Словно сверялся с чем-то вроде словесного портрета.

Лютер выругался, задумчиво почесав лысину:

— Вот же глазастый... грязекраба тебе в печёнку... И откуда ты такой умный взялся на мою седую голову? Описание твоей наглой кукольной физиономии, и не только её, действительно было, хотя я тебя узнал, ещё когда его читал — ты ведь останавливался у меня до этого. Шейн и флин, кроме тебя, у меня ещё никто не спрашивал. Флин... Спросил бы, как нормальные люди, сиродиилику... сиродиильский бренди. И все остальное в общих чертах ты угадал верно. Только я не пойму, зачем это тебе, умник?

— Любопытство, — пожал я плечами, заодно отметив, что здесь флин называют сиродииликой. — Разминка для ума. К тому же всегда неплохо знать, что есть человек, которому можно доверять.

— Разминка для ума, — ворчливо передразнил имперец. — Видно, ребятки Филиды мало тебе по мозгам надавали.

— О, ты и об этом в курсе? — заинтересовался я.

— В курсе... Да я же для... командира сведения о тебе и собирал! — Лютер откинулся на спинку стула, на котором сидел, и налил себе пива.

— И, — я невольно подался вперёд, — есть ли что-то, что не вошло в твой доклад?

Имперец поперхнулся.

— Ты, что, и туда успел нос сунуть?

— Успел, — хмыкнул я, глядя как он вытирает рубашкой залитое пивом лицо и шею. — Он лично вручил мне кипу пергаментов и велел ознакомиться. В приказном порядке.

— Даже так? — удивился он. — Нет, в докладе было все, что мне удалось выяснить.

— Кстати, кто об этом разговоре докладывать должен? Ты или я?

— Оба, — буркнул Лютер.

Потом вдруг ехидно ухмыльнулся.

— Только тебе, насколько я понимаю, придётся отчитываться командиру непосредственно.

— Напугал алита голой жопой, — хмыкнул я. — Лучше расскажи мне вот что...

...Из рассказа Лютера выходило, что моё решение не спрашивать Джоффри по поводу жалования было верным. Оное полагалось только рыцарям, как личной охране императорской семьи, поскольку другого дохода они, по вполне понятной причине, иметь не могли. Агенты вроде меня и Лютера находились на самообеспечении. Именно поэтому Лютер не предоставлял бесплатного жилья даже собратьям по Ордену — дармовщину любят все, а ему тоже надо на что-то жить. Новостью для меня это, в общем-то, не стало, поскольку нечто подобное я и предполагал. Удивляло только, что никто не сподобился мне это сообщить сразу.

— Кстати, у меня есть пара кувшинов мацта. Будешь? — с невозмутимой физиономией поинтересовался Лютер.

И расхохотался, когда меня перекосило от отвращения при упоминании ненавистного рисового пойла. Видимо, Джоффри, который об этом знал с моих собственных слов, не поленился добавить в список примет мою реакцию на любимый напиток данмеров Морровинда. А Лютер, в свою очередь, не поленился его достать, чтобы было, что продать в случае ошибки.

Поскольку я сейчас находился в своего рода свободном поиске, переться на север немедленно было необязательно. К тому же Лютер тоже составит отчёт. Звезду я добыл, но в книге упоминались святилища других принцев дэйдра. Возможно, с их артефактами мне будет проще расстаться. Вопрос лишь в том, где их искать и что придётся сделать, чтобы их получить. Властители дэйдра не отличаются человеколюбием, скорее, пожалуй, наоборот, и задание Азуры в этом отношении меня сильно удивило. Хотя, если разобраться, убить пятерых разумных, даже если они этого сами желают — хотя к моему появлению это желание, похоже, осталось в прошлом — это вам не цветочков нарвать. Ну и, само собой, чем быстрее я притащу Мартину дэйдрический артефакт, тем лучше.

Кстати, Лютер немного помог мне и в этом. Поскольку кочевряжиться было уже поздно, он, когда я спросил о дэйдрических святилищах, указал, где искать святилище Мефалы. Но на вопрос, что он там сам-то делал, отвечать отказался наотрез. Я, в общем-то, не расстроился — не больно-то хотелось. Но Мефала... Предки знают, какой службы может потребовать Прядильщица... Поинтересовавшись у Лютера, откуда он узнал, где его искать, получил в ответ взгляд, ясно говорящий, что я его уже достал... и имя. С довольно подробными сведениями о том, кто его носит.

Онтус Ванин. Имперец. Член Гильдии Магов, бывший преподаватель Университета Волшебства, ныне отошедший от дел. Довольно часто захаживает к Финтиасу в поисках, как выразился Лютер, "лёгкого чтива". Вроде "Похотливой аргонианки" и "Взбесившейся женщины". И, если услышав первое название, я удивлённо разинул рот только когда узнал, что сие скандальное творение советника Хлаалу Крассиуса Курио в Сиродииле свободно продаётся во всех книжных лавках, то второе заставило меня хохотать до колик в животе и лицевых судорог.

— И что, — все ещё хихикая и вытирая слезы, поинтересовался я, — книжку с таким... хих-ы-гы-гык... ой, не могу... названием... действительно читают?

— Понятия не имею, — с явным злорадством наблюдая за моими мучениями ответствовал Лютер. — Я — не читал. Но говорят, что содержание соответствует названию. И многим нравится. Хотя по мне — полная ерунда.

О, Неревар!.. Услышав последнее замечание, я немедленно представил себе брутального Лютера Брода, увлечённо читающего книжку с надписью "Взбесившаяся женщина" на обложке и, поскуливая, — смеяться я уже не мог — вцепился в ноющий живот и сполз со стула.

Онтус Ванин отыскался в магазине Финтиаса. Когда я упомянул "Современных Еретиков" и поинтересовался литературой с той же тематикой, книготорговец немедленно предложил мне "Разновидности дэйдра". Книгу я купил — в библиотеке Повелителя Туч такой не было, а мои познания о них были довольно поверхностны, хотя в сравнении с рядовым сиродиильцем я вполне мог сойти за эксперта. Стоило мне отойти от прилавка, как меня окликнул стоявший возле книжных полок немолодой имперец, на вид — ровесник Джоффри, в белой мантии мага.

— Интересуетесь дэйдра, юноша? — несколько снисходительно улыбаясь, полюбопытствовал он.

— Благословения богов вам. Э-э... с кем имею честь быть удостоенным беседы? — да-да, я не только хамить умею.

Особенно когда надо произвести хорошее впечатление на собеседника. В Чейдинхолле я общался не только с соотечественниками, но и с имперцами. Одна дамочка меня здорово развеселила, обозвав графа Индариса "невоспитанным невежей", которому кто-то там постепенно прививает "утончённые имперские манеры". В имперском этикете я пока все равно, что гуар в лавке горшечника, но вежливость, как правило, принимается благосклонно.

— Ох, где же мои манеры... Онтус Ванин, к вашим услугам, юноша. В прошлом — преподаватель Университета Волшебства, ныне на пенсии. Ложусь поздно, читаю всякие... — пожилой маг скосил глаза на завёрнутый в грубую бумагу свёрток, едва заметно порозовев на скулах, — книжонки. И совершенно не интересуюсь делами Гильдии Магов.

— Рад знакомству. Ксарес Веним... — ляпнул я и осёкся, сообразив, что назвал родовое имя.

На которое с середины месяца Огня Очага вообще-то не имею никакого права. Хорошо хоть вовремя заткнулся и не добавил "из Дома Редоран", как положено, придурок. Правила хорошего тона, которые я за ненадобностью почти позабыл, сыграли со мной злую шутку. Обычно для представления хватало просто имени. Некоторые удивлялись — чтобы данмер и не похвастался принадлежностью к какому-нибудь древнему славному роду? — но вопросов не задавали. Это в Морровинде такое вызвало бы нездоровый интерес, а в Сиродииле просто пожимали плечами и через минуту забывали. Можно было бы, конечно, кивать на то, что я наполовину босмер — для длинноухих древесных меров, представляясь, назвать только своё имя, без родового — вполне нормально, но внешность-то у меня отнюдь не босмерская...

— Достойный род, — отстранённо-вежливо кивнул маг и я немного расслабился.

Судя по всему, в Сиродииле имена семей, входящих в той или иной Великий Дом Морровинда, знали немногие. И Онтус Ванин в их число не входил. Оно и к лучшему. Но с именем надо что-то делать, в следующий раз может так не повезти.

— И все же... — имперец кивнул на купленный мной томик, — интересуетесь дэйдра?

— Да, мутсэра, — кивнул я, намеренно использовав принятое у меня на родине обращение и чуть-чуть усилив обычно почти незаметный — если верить Белу и Мартину — акцент.

Думаю, для явного морровиндца интерес к дэйдрическим святилищам будет выглядеть более естественно, чем для данмера, которого не сразу и поймёшь, к какой ветви темных эльфов отнести — то ли сам выходец из Морровинда, то ли потомок первых переселенцев, родившийся уже в Сиродииле, благо за такового я тоже уже могу сойти. К тому же, раз уж я так промахнулся, представившись старым именем, лучше будет, если с ним будет связан именно такой образ. Все равно для большинства имперцев что данмеры, что босмеры практически на одно лицо. Так что если я не буду каждый раз нервно подпрыгивать и озираться, услышав надоевшее "О-о, герой Кватча! Какая честь для меня!", никто и внимания не обратит.

— Я имел честь беседовать с Трайвондом Редгардом из чейдинхолльского отделения Гильдии Магов о святилище Азуры, — продолжил я. — Кроме того, вы могли слышать наш разговор с сэрой Финтиасом, в котором я упомянул книгу "Современные Еретики". Теперь, когда Альмсиви перестали откликаться на молитвы, многие из моего народа вернулись к прежним верованиям...

Маг кивнул.

— Да поклонение дэйдра приобретает все большие масштабы в империи Тамриэль. На острове Саммерсет, к примеру, оно, если верить слухам, уже становится главенствующей религией, из-за чего пребывание на острове, по мнению обывателей, для почитателей других богов становится опасным. Я не уверен, что этим слухам стоит доверять, но возможно, в них содержится доля истины. Особенно в свете того, что тамошние синдикаты волшебников не так давно наложили вето на торговлю имперскими товарами в землях альтмеров. Впрочем, в самом Сиродииле вера в могущество Девяти ещё крепка, — многозначительно закончил он.

— Однако, если верить этой книге, святилища принцев дэйдра есть и здесь, — я вопросительно уставился на него.

— Да, книга небезынтересная, — согласился Онтус. — Вот что, юноша... недалеко, за углом есть неплохое заведение под названием "Купеческий трактир". Там подают отличное вино и недурно готовят. Почему бы нам не продолжить свою беседу в его стенах?

Задушив возмущённо завопившую жадность по поводу желающих хорошо выпить и вкусно пожрать на деньги бедного меня, я согласился.

Трактир оказался вполне приятным заведением с довольно умеренными ценами и действительно неплохой кухней. Онтус развёл меня на "Братьев Сурили" — лёгкое красное вино с приятным терпким вкусом. Попробовав его, я решил, что оно мне нравится. И уже по собственному почину заказал вторую бутылку, вызвав тем самым полное одобрение сотрапезника.

Благодаря Лютеру, я уже знал, где искать святилище Мефалы, но раздобревший от вина и хорошей пищи Онтус, бывавший там, по его собственному признанию, не один раз, подсказал мне дорогу к нему и отметил расположение святилища дэйдра Гирцина. Ещё он приблизительно отметил местонахождение алтаря Вермины, уточнив, что сам там никогда не был и дороги не знает. И добавил, что, если я хочу узнать ещё о каких-нибудь дэйдрических святилищах, стоит поспрашивать членов Гильдии Магов в других городах Сиродиила. Поблагодарив его за информацию и за совет, я оставил его приканчивать оставленную мной бутылку вина, а сам вернулся в Эльфийские Сады.

Итак, Прядильщица, Вермина и Гирцин... Один другого краше. С первой я связываться не хотел, со второй — тем более, а о третьем почти не знал. Купленная книга добавила не так уж много сведений к тому, что знал я сам. Кроме информации о Гирцине — последний, как выяснилось, покровительствовал охотникам и особо почитался ведьмами в заливе Илиак. Охотником я не был, разве что на людей, ведьмой — тем более. Но съездить все же стоило. Вдруг повезёт?

— Вызван жертвой! — прогрохотал голос у меня в голове.

Шкура волка, неосторожно покусившегося на мою Прорву по пути к святилищу, оказалась тем самым даром, который следовало принести Гирцину, чтобы привлечь его внимание. Впрочем, не успел я обрадоваться, как тот же голос продолжил:

— Ты достаточно храбр, смертный, чтобы осмелиться потревожить меня, но недостаточно силен, чтобы выполнить мою волю. Возможно, позже я найду тебя достойным... если ты до этого доживёшь. А сейчас — уходи!

Не повезло... или наоборот, повезло, что дэйдра был настроен благодушно и просто велел проваливать. Но это значит, что мне надо искать еще какое-нибудь дэйдрическое святилище. Потому что к Вермине, чье святилище расположено относительно недалеко, я обращаться точно не буду.

Прорва снова показала свой испорченный жерёбостью норов и попыталась меня сначала цапнуть, а потом сбросила, неожиданно вскинув свою толстую пятнистую задницу. Раздосадованный неудачей с Гирцином, я обозлился и, поднявшись с земли, вместо того, чтобы вернуться в столицу, поехал в Скинград — купить себе другую лошадь, пока выходки этой не свели меня с ума. И желательно, чтобы это был мерин. За оставленные вещи я не волновался — Лютер обещал присмотреть. Не бесплатно, конечно, но оно того стоило. А за задержку я доплачу.

Дорога до Скинграда принесла мне немного скромных трофеев с нескольких невезучих разбойников. Хотя какие это были разбойники? Так, бродяги с оружием, решившие пощипать одинокого путника. Почему-то каждый воинственный придурок считает, что стоит ему взять в руки железяку поувесистее, как он станет непобедим, ибо будет устрашать противников одним только своим видом. Дэйдра с два!

Проблемой для меня оказался только лучник-данмер, поджидавший путешественников возле моста через какой-то ручей, который садил стрелами с сумасшедшей скоростью. Правда, в основном, мимо, но две стрелы в щите и одна, едва не срезавшая мне кончик левого уха, все же повод отнестись к стрелку серьёзно. И ладно бы он только стрелял! Этот поганец ещё и резво бегал, в то время, как я, прикрывшись щитом, мог передвигаться только шагом, ориентируясь большей частью на слух. Правда, длилось это недолго — пока у него не закончились стрелы. После этого оказалось, что я бегаю быстрее. Даже несмотря на то, что последняя стрела, пущенная с расстояния в несколько шагов, противно чиркнув наконечником по кости, воткнулась мне в плечо, едва я, решив, что он иссяк, неосторожно опустил щит. Благо, наконечник был обычный, стальной, да и стрела прошла почти навылет, так что с извлечением я справился довольно быстро. Правда, какими словами сопровождалось каждое неосторожное движение в процессе перепиливания древка стрелы кинжалом и собственно вытаскивание его из раны, лучше не знать никому. Особенно дэйдра, которым я предлагал совершить разные непристойные и неприятные действия как со стрелой, так и с оживлённым трупом самого лучника. Во всяком случае, от финального рыка птицы, разоравшиеся уже после первого моего вопля, просто разлетелись.

Лук у этого данмера был неплох — работы двемеров, видимо, как и все их поделки, привезённый из Морровинда, но в состоянии гораздо худшем, нежели мой — даже не присматриваясь, было заметно, что тетива на нем обычная, из жил, а не металлическая, как на моем, и довольно сильно изношенная. Полюбовавшись на дырки от стрелы в моей новой бригантине и смыв в ручье кровь, я, мокрый и злой — Прорва, посмотрев на меня, даже попыталась изобразить попытку к бегству, пресечённую мной в корне — продолжил путь в Скинград.

В конюшне под названием "Приятное путешествие", к моему величайшему разочарованию, меринов не оказалось. Владелица-орка с пониманием отнеслась к моему пожеланию, но предупредила, что в Сиродииле лошадей кастрировать вообще-то не принято, так что вряд ли я найду то, что ищу. Проще купить жеребца — с ними хлопот все же меньше, хотя они порой и драчливы. Я поблагодарил и... отказываться сразу не стал, решив посмотреть на тех лошадей, которые были в наличии.

В наличии были только чалые лошади — крупные и крепкие, способные долго и приличной скоростью нести на себе полностью одоспешенного легионера. Или орка. И, судя по тому, каким оскалом встретил меня жеребец, к деннику которого я приблизился, справиться с ними как раз и способен только орк. Здоровенный такой орчище, способный ударом кулака в лоб повалить это злобное чудовище на колени. Хотя, возможно, дело в запахе волка, доносящемся от шкуры из моей заплечной сумки...

В самом Скинграде я продал свои трофеи торговцу по имени Гандер — грубоватому северянину, владельцу лавки "Коловианские торговцы". Его товары меня почти не заинтересовали, если не считать каким-то образом завалявшейся отмычки, которую я, не торгуясь, купил — проникновение в дом гробокопателя Агамира лишило меня трёх, и восполнить эту утрату пока не представлялось возможности.

Довольный своей покупкой, я вышел из "Коловианских торговцев" и уже шагнул в сторону местного отделения Гильдии Магов, решив попробовать воспользоваться советом Онтуса Ванина, когда откуда-то сбоку раздался громкий шёпот:

— Эй! Ты! — я завертел головой, ища неизвестного шептуна, и уперся взглядом в притаившегося в паре шагов от меня низкорослого темноволосого босмера с колючими глазами, уставившегося прямо на меня. — Да, ты! Есть разговор.

— И что тебе нужно, древесный? — лениво поинтересовался я. — Говори, раз уж окликнул.

Кошелёк мой заметно потяжелел, а настроение столь же заметно улучшилось. Почему бы не послушать этого мера, если ему так охота поговорить?

— Нет! Не здесь, не сейчас. Всюду враги. Следят, — босмер быстро и нервно огляделся, и я невольно последовал его примеру, но улица была безлюдна.

— Понимаешь, у меня есть сведения... Но сейчас не время! В полночь, за храмом Джулианоса я буду ждать тебя. Ты не пожалеешь.

Я медленно кивнул. С одной стороны я был заинтригован словами "сведения" и "враги", с другой стороны, его поведение озадачивало. Неужели мне повезло встретиться с местным агентом Клинков? Какой-то он странный... есть в нем что-то неправильное. Ненормальное. Хотя босмеры все с причудами... С прибабахом, как выражается Ролианд. И как он на меня вышел? Джоффри? Или это агент Мифического Рассвета? Вряд ли, тогда бы он, как те данмерки в Чейдинхолле, сразу бы наколдовал себе доспехи и оружие и бросился меня убивать. Тогда кто он? Пожалуй, стоит прийти. Просто на всякий случай.

До полуночи было ещё далеко, поэтому я решил потратить время с пользой — посетить-таки Гильдию Магов. Пользы не вышло — о дэйдрических святилищах в графстве никто не знал, а заклинания, предлагаемые здешними волшебниками, я при всем желании пока не мог выполнить. Один из чародеев обмолвился по поводу обучения, но в дальнейшей беседе выяснилось, что уроки он даёт только для своих. То есть, для членов Гильдии Магов, каковым я не являлся. В утешение мне было предложено вступить в Гильдию, дабы получить доступ ко всяческим благам, наивысшим из которых считался доступ в Университет Волшебства, с его комнатами для зачарования и алхимических экспериментов. Название последней — лустраториум — вызвало сладостный трепет в груди, где-то между сердцем и желудком, но... за стеной что-то зазвенело и грохнуло, заставив вздрогнуть все здание, кто-то помянул орды Обливиона и я со вздохом покачал головой, сказав, что подумаю над такой возможностью.

Следующим местом, которое я решил посетить, была таверна "Две сестры". Зайдя, я изумленно вытаращил глаза на стоящую за стойкой орку, как две капли воды похожую на владелицу конюшни "Приятное путешествие". Загадка разрешилась просто — орки были сёстрами. Вообще, гуляя по Скинграду, я заметил довольно большое количество орсимеров. Ухоженные, хорошо одетые скинградские орки демонстрировали просто-таки великолепные манеры и вообще могли дать фору многим имперцам. И, несмотря на непривычность такого поведения для орсимеров, производили довольно приятное впечатление, особенно в сравнении со своими чейдинхолльскими сородичами, внешне такими же ухоженными, но при этом являющимися их полной противоположностью. Я вспомнил, как в детстве мне рассказывали, что в западных провинциях Тамриэля, в частности, в Хай Роке, орков приравнивают к животным и считают всего лишь более умными родичами гоблинов, и подумал, что людям — да и мерам тоже — просто необходим кто-то, над кем можно почувствовать своё превосходство. Хотя бы надуманное.

Готовила орка неплохо и цены были вполне умеренные, но от мясных блюд я всё же воздержался — орки, как и мои сородичи, с удовольствием едят конину, которая у меня самого вызывает отвращение, немногим меньшее, чем мацт. Казалось бы, мясо — оно и есть мясо... но я лучше собаку съем. А поскольку её сестра содержит конюшню, шанс быть накормленным мясом палой лошади под видом, к примеру, говядины, увеличивается многократно. Так что из-за стола я встал не то, чтобы голодный, но с твёрдым намерением найти другую таверну. Такую, чтобы можно было поесть мяса, не опасаясь, что при жизни оно ржало... или задавало дурацкие вопросы. Которые я, к слову, озвучивать все-таки не рискнул. Во избежание, так сказать...

Планировка улиц, что в Чейдинхолле, что в Скинграде была такова, что я через какое-то время почти заблудился и, плюнув на гордость, обратился за помощью к ближайшему стражнику. К его чести, тот даже не улыбнулся, деловито спросив:

— Что ты ищешь?

— А что тут вообще есть? — задал, было, я встречный вопрос, но тут же поправился:

— Расскажи мне об ориентирах. Я в Скинграде впервые.

Примерно через десять минут я бодро шагал по улице к лавке оружейника. Точнее, оружейницы — местный мастер, как и редгардша Россан в столице, был женщиной. Как выяснилось, чтобы обойти все лавки, в частности алхимика, наличие которого в Скинграде едва не заставило меня по-детски запрыгать от радости, и оружейника, которого я тоже очень желал посетить, надо было просто от "Коловианских торговцев" идти не к мосту, как я, а в противоположную сторону, к восточным городским воротам. Если бы я въехал в город через них, искать было бы проще, но я-то ехал, в первую очередь, за лошадью, поэтому на развилке свернул на объездную дорогу.

На стук входной двери из глубины дома, пошатываясь и держась руками за всклокоченную явно со сна голову, вышла здоровенная бабища, которую можно было бы спутать с огримом, если бы не отсутствие рогов. Хотя, будь она в стальном рогатом шлеме северных разбойников, сходство было бы почти абсолютным. Окинув меня мутным взглядом блекло-серых глаз в сетке лопнувших сосудов, северянка простонала, дохнув на меня таким густым перегаром, что у меня самого закружилась голова и захотелось чем-нибудь это закусить:

— О-ох... Не так громко... пожалуйста...

Женщина явно страдала от жесточайшего похмелья. Однако меньше чем через минуту стало понятно, почему ей дали прозвище Подшофе — когда до нордки дошло, что в лавке находится клиент, она буквально в пару движений привела себя в дееспособное состояние — сорвала пробку с ближайшей бутылки с пивом и осушила её... кажется, за один глоток. А за ней ещё одну. Потянулась было за третьей, но передумала и развернулась ко мне. Я торопливо подобрал челюсть, отвисшую при виде этого зрелища, и выложил перед ней свой невеликий арсенал, после нескольких жарких драк требовавший ремонта более серьёзного, нежели простая заточка затупившегося клинка, с которой я отлично справлялся сам. Включая продырявленную бригантину.

— Сколько?

— Продажа?

— Ремонт.

Надо было видеть её лицо в этот момент! Такой смеси эмоций я не видел даже тогда, когда ругался с Мартином в Кватче в нашу первую встречу в соборе Акатоша. Ну да, одно дело быстренько продать какой-нибудь "ножичек"... типа железной клейморы... и завалиться спать дальше. Или продолжить пить на вырученные деньги. И совсем другое — лупить молотом по наковальне, будучи с похмелья.

Видимо, пить было не на что, потому что Агнетта, бросив на меня страдальчески-ненавидящий взгляд, перебрала мои вещи и назвала цену. Кстати, вполне справедливую, на мой взгляд. Во всяком случае, Маро Руфус в "Лучшей защите" брал лишь немногим больше. Если и качество ремонта окажется приблизительно на его уровне, то будет вообще замечательно.

Пока оружейница, что-то тихо приговаривая себе под нос, возилась с моей бригантиной, я рассматривал ассортимент её изделий. Последний не радовал. Агнетта специализировалась на тяжёлых доспехах — всюду громоздились кованые железные кирасы, наручи и поножи. На одной из полок тускло поблёскивал полировкой закрытый стальной шлем. На стойках красовались железные же клейморы и молоты. М-да... северянка, она северянка и есть. Я начал подозревать, что те разбойнички, которые после встречи со мной остались украшать пейзаж на дороге к Скинграду, отоваривались как раз у Агнетты. В общем, ничего такого, что могло бы мне подойти...

Когда Агнетта закончила с бригантиной и взялась за молот, я вспомнил, что по соседству видел вывеску алхимика. Заплатив за уже сделанную работу и оставив небольшой задаток за предстоящую, я сообщил, что скоро вернусь, и сбежал, провожаемый злобным взглядом, оставив похмельную оружейницу страдать от оглушительного звона в одиночестве. Что я, совсем дурак — уши насиловать?

Лавка алхимика находилась буквально за стеной от кузницы. Я, пока не вышел из неё, здорово удивлялся, как соседи терпят постоянный шум. Но оказалось, что на улице звуки из кузницы совершенно не слышны. Видимо, Агнетта наняла мага, чтобы зачаровать стены. Или же это сделали её соседи...

Владелицей лавки оказалась тёмная эльфийка. Хорошенькая... и совсем молодая, лет на пятнадцать-двадцать старше меня. Я удивился — большинство встреченных мной данмеров были среднего возраста. Кроме Фарвила Индариса — несовершеннолетнего придурка тридцати пяти лет от роду, заигравшегося в рыцари сына и наследника графа Андела Индариса. Сам я с ним не общался, только видел на ступенях того самого "Риверсайда" в окружении таких же мальчишек, но из людей, а не меров, однако из рассказов жителей Чейдинхолла услышал достаточно, чтобы составить о нем своё мнение. Весьма нелестное, к слову.

— Доброго дня, мутсэра. Рада приветствовать сына Великого Дома Редоран. Я Фалану, — эльфийка вдруг замялась и нервно стрельнула в меня глазами. — Дом Хлаалу, если это имеет значение...

— В Сиродииле? Думаю, что нет, — улыбнулся я, немного озадаченный её замешательством. — Ксарес. Дом ты сама назвала. Если это важно, — я улыбнулся ещё шире, внимательно при этом следя за её реакцией.

— Нет, — с едва заметным облегчением покачала головой Фалану, — в конце концов, мы не в Морровинде.

Эльфийка оказалась таким же увлечённым алхимиком-экспериментатором, как и я сам. Это, по её признанию, был уже второй её магазин. Первый, располагавшийся где-то возле Желтой Императорской Дороги, неподалёку от Имперского города, был разрушен взрывом в ходе неудачного эксперимента. К концу беседы мы улыбались друг другу гораздо искреннее, нежели при знакомстве. Особенно после того, как я увидел и, почти не торгуясь, купил набор алхимика. Купленный мной, конечно, здорово уступал виденному в Кватче, но зато этот набор был мой собственный. И, в сравнении с тем, что когда-то был у меня дома, этот был гораздо лучше — легче и компактнее. Кстати, со слов Фалану выходило, что Глартир — тот самый босмер, который назначил мне встречу в полночь за часовней Джулианоса — что-то вроде местного чудака. Эксцентричный, но вполне безобидный босмер и не более того. Услышав это я, решил все-таки не идти — связываться с придурком? Увольте!

— Мне здесь нравится. Жители Скинграда — очень милые люди, даже Глартир, — застенчиво улыбнулась Фалану. — К тому же я все равно не могу вернуться в Морровинд... — на последней реплике эльфийка снова настороженно стрельнула в меня взглядом.

Неспроста это. Хотя, чей бы гуар ревел... Я сделал вид, будто не понял намёка. И вообще не слышал последних слов.

— Кстати, — я полез в сумку и достал оттуда небольшой свёрток. — Ты не знаешь, что это за растение?

В очередной раз остановившись, чтобы дать передохнуть своей кобыле — как бы она себя не вела, я не изверг издеваться над животным, благо, была возможность отдохнуть и самому, все-таки у лошадки слишком тряская рысь — я на берегу небольшого прудика нашёл растение с сине-зелёными, слабо светящимися ажурными листьями. Нашел я его даже не по свечению, а на звук — растение издавало негромкий, но вполне различимый монотонный звон, который прекратился, как только я извлёк его из земли: я не поленился и аккуратно выкопал его вместе с корешком, благо, как хранить алхимические ингредиенты, знал получше многих, а первичная обработка сиродиильских растений не отличалась от обработки морровиндских.

— Это "корень Нирна", — внимательно рассмотрев слегка привядшее и уже почти не светящееся растение, Фалану аккуратно завернула его обратно и вернула мне. — Я мало что о нем знаю, кроме того, что он вообще существует и как выглядит. И даже не представляю, для чего он может быть полезен. Кстати, отличная работа, Ксарес, — эльфийка улыбнулась. — Сразу видно, что ты умеешь обращаться с ингредиентами. Если ты будешь в Скинграде, и при тебе будет что-то, что мне было бы интересно, я с удовольствием куплю у тебя травы, которые ты принесёшь. Сама я, понимаешь ли, из города выбираюсь редко...

Я кивнул, пряча свою находку — или правильнее будет сказать, добычу? Вернуться в Скинград можно хотя бы ради того, чтобы ещё раз побеседовать с кем-то, кто так же влюблён в алхимическое искусство, как и я. Кто знает, может, у нас найдется еще что-то... объединяющее.

— Да, по поводу "корня Нирна" — я, кажется, знаю, кто тебе нужен. В таверне "Западный Лес" Эрины Джеранус, в подвале живёт ещё один алхимик. Поговаривают, что Эрина его там зачем-то прячет, — эльфийка по-девчоночьи тоненько захихикала.

Я вежливо улыбнулся, едва сдержавшись, чтобы не поморщиться — терпеть не могу такое хихиканье. Кирану, изображая, что ей нравятся мои наивные мальчишеские шутки и такие же наивные подарки, хихикала точно так же. Интересно, Кэролин, обрабатывая Мартина, тоже так делает? Ой, вряд ли... Вспомнив об этом и о том, для чего все затеяно, я в очередной раз мысленно посочувствовал другу. Хотя... вдруг я ошибаюсь, и у них уже все хорошо? Я мысленно вознёс короткую безадресную молитву, чтобы так оно и было... В конце концов, не можешь отказаться — найди способ превратить это в удовольствие.

— Так вот, — отсмеявшись, продолжила Фалану, — алхимика зовут Синдерион. И он как раз интересуется редкими и необычными растениями. Если кто и сможет тебе помочь с "корнем Нирна", то это он.

Синдерион, значит. С ума сойти, два алхимика в городе! А эльфийка говорила, что она тут единственный алхимик. Хочу жить в Скинграде... Подумав, я неожиданно для себя все-таки задал последний вопрос. Не особо рассчитывая на ответ.

— Почему ты думаешь, что я что-то знаю об этом? — тут же нахохлилась данмерка.

— Вообще-то я спросил на всякий случай, — честно признался я. — Но теперь я в этом уверен. Брось, Фалану, — продолжил, видя, как сердито нахмурились тонкие брови, — мы же не в Морровинде. И я не Ординатор Трибунала.

— Действительно... — она немного расслабилась. — На Ординатора ты, пожалуй, не тянешь. Ну, ладно... Где-то к северо-западу отсюда есть святилище Сангвина. Правда, дороги я не знаю — я была там всего однажды, и путешествовали мы с проводником и по ночам.

Ловко вывернулась... Попробуй, докажи, что это не так. С другой стороны, судя по некоторым оговоркам, у неё есть причина для осторожности.

— Показать сможешь? — я достал карту.

Фалану озадаченно нахмурилась... а потом обвела пальцем большую окружность примерно посередине между Скинградом, Кватчем и Корролом. М-да... Судя по всему, придётся побегать. Невесело. Что полагается приносить в дар Сангвину, она тоже не знала. Совсем невесело, потому что, возможно, придётся возвращаться. Вряд ли мне так повезет, как с приношением Гирцину, которое само на меня напало.

Я уже почти взялся за ручку двери, когда она меня окликнула:

— Ксарес?

— Да?

— Ты случайно не знаешь... эмм... какой штраф тут, в Сиродииле, полагается за... некрофилию?

У меня отвисла челюсть. Штраф за... что-о?! За некро... филию?!

— Я просто так спрашиваю, — торопливо добавила Фалану.

Ага. Конечно. Разумеется. Охотно верю. Я захлопнул рот и совсем другим взглядом посмотрел на собеседницу.

Вот эта вот хорошенькая эльфийка, на которую я чуть было не начал пускать слюни и с которой собрался в далеком — или не очень — будущем... ставить совместные алхимические опыты — любительница трупов? О, Неревар...

Нет, я знаю, что молодые данмерки, скажем так, не моногамны(1)... до определенного возраста, к счастью, хотя бывают и исключения. Вроде Барензии, матери Его Величества Хелсета — в её постели кто только не побывал, даже покойный император Уриэль вроде как отметился. Как и его обожествленный предок. Кто-то не побоялся даже издать серию книг(2) с перечислением похождений юности нынешней королевы Вэйреста. Анонимно, правда. Помнится, за чтение второго тома — точнее, за перечитывание эпизода, где Барензия, на тот момент еще не королева, прилюдно совокупляется с каджитом — мне здорово влетело от старшего брата, у которого я его и спёр. И от мамы, когда она узнала, за что он меня лупит: братец, скотина, не постеснялся показать книжку, раскрытую как раз на том самом эпизоде...

Но некрофилия? Я, на беду, немедленно вообразил Фалану, нежно лобзающую несвежего мертвеца... и едва сдержал тошноту.

А ведь ответить-то что-то надо...

Я в задумчивости подергал себя за косу, одновременно отметив, что шнурок ослабел и надо бы привести себя в порядок, пока не получилась причёска "не один я в сене кувыркался". Да уж... после таких откровений желание "кувыркаться" пропадает начисто... И с кем бы то ни было. Что ж мне так на женщин-то не везёт?

— А это... первый случай? — осторожно поинтересовался я

Данмерка закусила губу, внимательно глядя на меня. Я, изобразив вежливый интерес, уставился на неё, старательно гоня от себя картинки её возможных развлечений и всей душой желая, чтобы ответ был "да".

— Ну, — неохотно протянула, наконец, она, — скажем, "нет".

Я едва сдержал ругательство — полюбопытствовал, называется. Потом задумался. Во время беседы с зачарователем из Гильдии Магов мелькало что-то такое... Хотя нет — там разговор шёл за некромантию. Которую у меня на родине оч-чень не любят. Как и тех, кто ей занимается. Цепкие руки Ординаторов и жаркое пламя костра — вот что ожидает в Морровинде того, кто будет уличён в некромантии... по крайней мере, применительно к телам данмеров. Потому что тела людей и орков под запрет не попадают. Из всех Домов Морровинда некромантией занимаются только Телванни... но с ними Храм, несмотря на давние разногласия и явное пренебрежение храмовыми доктринами с их стороны, предпочитает не связываться. Впрочем, и сами Телванни не слишком жалуют этот раздел магии. А вот данмерский культ поклонения предкам, кстати, некромантией не является. Я лично дам в морду любому, кто попробует сказать мне, что это не так. И буду непростительно мягок, потому как мои соотечественники в таких случаях без разговоров хватаются за ножи. И не просто хватаются. Но некрофилия... вот уж с чем не ожидал столкнуться. Кстати, а дома-то что за это дело полагается? Покопавшись в памяти, вынужден был признать, что не знаю. И что этой... отвечать?

— Не знаю, — наконец сознался я. — Но наверняка не меньше пятисот монет.

— Да хоть тысячу, — с видимым облегчением отозвалась Фалану. — Лишь бы не Морровинд.

И добавила себе под нос, но я все же расслышал:

— В котором за мои проделки меня ждет только кинжал ассасина. А то и что-нибудь похуже...

Только оказавшись за плотно закрытой дверью в лавку, я позволил себе привалиться к каменной подпорке балкона на втором этаже, ошалело выдохнув:

— Охренеть!..

Чтобы тут же подпрыгнуть от раздавшегося сбоку голоса:

— Пташка прочирикала мне, что ты ходишь по городу и расспрашиваешь людей о Глартире — местном чудаке... Я хотел бы знать, почему.

Повернувшись на голос, я узрел немолодого полуредгарда, сверкающего на солнышке гладкой лысиной, окруженной венчиком коротко стриженных седых волос, и наряженного в полный доспех стражника с гербом Скинграда на груди.

— Дион. Капитан городской стражи Скинграда, — коротко представился он. — Итак?..

Еще не отойдя от откровений Фалану Хлаалу, я промямлил:

— Да я просто любопытствую...

— Отлично, — физиономия капитана, и без того излучавшая неодобрение, стала совсем неприязненной. — Можешь играть в эти свои игры, если тебе так хочется. Но позволь мне дать тебе совет, — он понизил голос. — Глартир — просто безумец. Пока что он безопасен, но я уверен, что это — только пока. Возможно... он попросит тебя что-нибудь сделать для него. Что-нибудь... странное. Так вот, самым мудрым твоим поступком будет пойти и рассказать все ближайшему стражнику. Я... понятно выразился?

— Вполне, — озадаченно кивнул я.

Провожая взглядом удаляющегося капитана Диона, я чесал в затылке и напряжённо размышлял. И он, и эта некрофилка Фалану утверждали, что Глартир — сумасшедший. Тогда к чему капитан затеял этот разговор? Что за туманные предупреждения?

Во что я, полюби меня дремора, снова вляпался?

Ровно в полночь я сидел на траве, привалившись к нагревшемуся за день валуну за часовней Джулианоса, раздумывая, насколько все же мягкий климат в этой части материка. Если бы не знал, ни за что бы не догадался, что уже наступила зима. Тепло, только по ночам немного холодает. Идеальный климат для здешних виноградников. В столице и её окрестностях сейчас неуютно — постоянные холодные дожди, поначалу умывшие город, сейчас превратились во врага. Сыро, промозгло, из колодцев канализации воняет так, что слезятся глаза, а от льющегося за шиворот дождя не спасает никакой капюшон. И ходить приходится по щиколотку в воде, ручьями текущей по городским улицам. Только и радости, что она практически чистая, потому что всю грязь вынесло в канализацию ещё в начале сезона дождей. В озере Румар сезонное, как выразился Лютер, всплывание дохлой рыбы, которую ушлые рыбаки из Портового района продают приезжим, не знающим, откуда она берётся, и... не слишком добросовестным держателям постоялых дворов. К каковым сам Лютер Брод, несмотря на то, что его пансион располагался в не самом престижном районе Имперского города, не относился. Он же мне и рекомендовал — если резкое, почти приказное "Не вздумай!" можно назвать рекомендацией — в ближайшие недели рыбные блюда в столичных тавернах не брать, как бы их ни расхваливали. Да и сам я, проезжая по мосту, видел льющуюся в озеро через решётку пенистую отвратительную мутно-оливковую жижу. И рыбу всех видов и размеров, плавающую вокруг медленно расползающегося по водной поверхности — дерьмо, как известно, не тонет, причём во всех смыслах — пятна нечистот кверху брюхом. Помниться, мелькнула ещё мысль о том, что сейчас набрать чешуи, как я опрометчиво пообещал старому рыбаку в Вейе, было бы проще простого. Если иметь свободное время и не страдать излишней брезгливостью. И ещё одна — о том, что попади я в имперские казематы сейчас, о побеге через тайный ход Клинков можно было бы смело забыть — из-за сильно поднявшегося уровня воды я бы там так и остался. А утонуть в дерьме — не тот вид смерти, который я бы себе желал. Клодетта и Огье, наверное, блаженствуют — зелья исцеления болезней в таких условиях будут нарасхват, только успевай наполнять бутылки... Хотя горожане, наверное, привыкли...

В кармане тихо похрустывал пергамент с записями Синдериона о корне Нирна. Старик-альтмер сумел меня заинтриговать, хотя я почти ничего не понял из его объяснений. Не то, чтобы я собирался, задрав хвост, мчаться на поиски этого действительно редкого растения, но, учитывая, что меня уже помотало по Сиродиилу, почему бы не совместить задания от Джоффри и Мартина с поисками? Не в ущерб первым, разумеется. К тому же я похожее растение видел где-то ещё. Только не помню, где.

После непонятного предупреждения капитана Диона я вновь вернулся к мысли, что пойти на встречу с Глартиром все же стоит. Хотя бы затем, чтобы убедиться, что он действительно сумасшедший.

Босмер явился через несколько минут после полуночи. Увидев его неуклюжие попытки красться, я, отлично видящий все с помощью заклинания ночного зрения, прикусил губу, чтобы не рассмеяться — до того потешно все это выглядело. Хотя... маска чудака — неплохое, хотя и довольно унизительное прикрытие для резидента. Впрочем, Лютер как-то упомянул, что кому-то из агентов вообще пришлось прикинуться поедателем скуумы(3)...

О, Неревар, дожился — скоро в каждом встречном начну видеть чьих-то агентов! Пока ничего не ясно, буду считать, что Глартир — просто сумасшедший. Хватит домыслов...

Эльф приблизился, нервно огляделся — интересно, что он видит в этой темноте? Жаль, что под заклинанием ночного зрения не разглядеть его глаз. Я слегка прищурился. Видеть мне это почти не мешало, а вот слегка пригасить синеватое свечение зрачков стоило. Даром, что оно и так едва заметно, если вспомнить мою встречу с Харроу в тайном святилище Мифического Рассвета.

— Ты пришёл, — колючие глаза босмера ощупали моё лицо. — Это хорошо. За тобой не следили?

Я покачал головой. Кому я нужен — один из множества чужаков, каждый день проезжающих через Скинград к Анвилу, а оттуда отплывающих на Саммерсет и в Хай Рок? Разве что Дион... так это его обязанность — выяснять намерения приезжих, если они начинают себя странно вести. Как я. Так что бдительность капитана только добавила моего к нему уважения.

— Нет, за мной никто не следил, — произнёс я.

— Это хорошо, — Глартир каким-то суетливым движением потёр ладони. — Это очень хорошо. Надеюсь, я не сделаю ошибку, доверившись тебе... — пробормотал он себе под нос.

— Дело в том, что за мной следят, — произнёс он. — Избранные Марукати, я думаю, да, это они, я уверен.

Название мне ни о чем не сказало, но я на всякий случай изобразил понимание и кивнул.

— У них есть причины преследовать тебя? — осторожно поинтересовался я.

Общение с Фалану Хлаалу — хотя, есть у меня подозрения, что она настолько же Хлаалу, насколько я Редоран — зачем-то решившей раскрыться передо мной, напомнило о себе — я был вежлив, внимателен к собеседнику и всем видом выражал интерес и готовность выслушать.

— О, да! — с каким-то болезненным восторгом воскликнул босмер. — Ты, друг мой, представить себе не можешь, какие тайны скрывает этот город, да, такой с виду благополучный город... И я знаю их все, да, все. Но я был неосторожен. Непростительная беспечность, да... Мои враги поняли, что мне известны их ужасные тайны. И приставили соглядатаев ко мне, чтобы узнать, как много мне известно. Они следят, да, следят, — на протяжении всей своей речи он непрерывно вертел головой и подпрыгивал, словно под ногами у него была не зелёная трава, а лавовый поток, какие я видел в Обливионе.

— Поэтому мне нужна твоя помощь, — Глартир вдруг замер и посмотрел мне прямо в глаза. — Ты не отсюда, так что вряд ли можешь быть связан с моими преследователями. Хотя... — он подозрительно сощурился, — время покажет. Да... время покажет...

Эти бесконечные повторы в речи, дёрганые движения... Я начал склоняться к версии Диона, что передо мной безумец. Но все ещё не исключал версии, что это искусная игра. Нужно было больше сведений.

— Что от меня требуется? — в конце концов, в случае чего я всегда могу "прочирикать" Диону.

— О, сущая безделица, за которую ты получишь неплохое вознаграждение. Деньги! Золото! Много золота! — с нехорошей ухмылкой произнёс босмер.

И тут же тихо и вкрадчиво поинтересовался:

— Ты ведь любишь золото?..

— И все-таки? — поинтересовался я, желая побыстрее выяснить, что ему от меня нужно и закончить нашу беседу. — Что мне надо будет сделать?

— Ах, да... да... Сущая безделица, как я уже сказал. Тебе нужно всего лишь проследить за некоторыми... добропорядочными горожанами. О, да, совершенно добропорядочными, да... Мне известны трое — всего только трое, да, трое, но какие... Первая твоя задача — проследить за одной милой девушкой, — он осклабился, продолжив каким-то непристойно-мечтательным тоном. — Милейшее существо по имени Бернадетта Пенелис... хрупкий, невзрачный, но стойкий бретонский цветок, опалённый жаркими лучами Магнуса на виноградниках Тамики... — пауза.

И почти выкрикнутое, если шёпотом можно кричать, внезапно искажённым в дикой злобе ртом:

— ...и первая подозреваемая! — почти в самое лицо мне.

Я невольно отшатнулся. Похоже, что передо мной все-таки безумец. Так — не играют... Кажется, капитану Диону есть о чем беспокоиться.

Что делать? Без доказательств моё слово ничего не будет стоить. Я здесь чужак на чужой стороне. Дион, конечно, мне поверит, поскольку не дурак и, судя по всему, давно приглядывает за Глартиром... но сделать ничего не сможет, пока не случится беда. И я своим появлением невольно подтолкнул события...

Вот это я влип...

— Ясно. Что именно я должен делать? — тон наёмника, желающего знать подробности предстоящего задания, неоднократно слышанный мной дома, сработал, как я и рассчитывал, настроив босмера на деловой лад.

— Твоя задача — проследить за ней в течение дня. Только так, чтобы она не видела. Скрытно. Тайно. Слышишь? Она не должна тебя заметить! В шесть утра она выходит из дома, к этому времени ты должен быть на месте. Но повторяю — она не должна тебя увидеть!

— Понятно.

— Завтра в полночь, здесь же. Расскажешь, что тебе удалось узнать за день. Запомни — в полночь. Никто не должен видеть нас вместе. Не вздумай подойти ко мне днём!

Я дождался, пока босмер не уйдёт, потом подумав, обновил давно рассеявшееся заклинание ночного глаза и скрытно последовал за ним. Запомнив, где находится дом Глартира, торопливо помчался по ночным улицам в "Западный Лес". Не то, чтобы я всерьёз собирался следить за Бернадеттой Пенелис, но хотя бы поговорить с ней стоило. А для этого не обязательно было торчать под её домом до утра. Потратить это время на отдых представлялось мне более оправданным. Незачем нервировать стражу, ведя себя и выглядя, словно свежеподнятый зомби. Данмеров и без того недолюбливают.

Последняя ночь. И последняя встреча с безумным босмером. Сегодня все решится. Так или иначе.

Ни Бернадетта Пенелис, мирно проработавшая весь день на винограднике Тамики, ни названный следующим Туттиус Секстиус, в свою очередь, тоже ничего подозрительного не совершавший... во всяком случае, за тот промежуток времени, что я посвящал наблюдению за ними. Причём не по заданию Глартира, в безумии которого уверился после короткого разговора с дурнушкой Бернадеттой, искренне огорчавшейся из-за возникшей недавно холодности соседа. Которому она, как оказалось, симпатизировала, как это обычно проявляется у одиноких человеческих женщин, склонных проявлять заботу о ком-то, кто кажется им беспомощным. Глартир был, по мнению горожан, странным, а потому идеально подходил для выражения такой вот жалостливой симпатии. Наблюдал я за названными им людьми, просто теша собственное любопытство, в попытках понять, чем они могли вызвать у босмера подозрения. Хотя и осознавал, что проследить ход мыслей безумца мне не удастся. Ну и для отвода глаз, разумеется.

Туттиуса Секстиуса я проводил до графского замка, потом побродил по приёмному залу, глазея на убранство, а заодно пообщавшись с Шумом гро-Яругом, дворецким графа Януса Гассилдора. Отличный собеседник, если не обращать внимания на торчащие изо рта клыки и характерное для орсимеров "свирепое" выражение лица. Неревар свидетель, ему даже голос удалось смягчить от орочьего рыка, до звучного густого баритона! Зуб даю, без магического вмешательства не обошлось. Навскидку — трудились адепты Школ Изменения и Восстановления, потому что на Саммерсет орка бы не пустили. И возможно, на каком-то этапе привлекли алхимика, хотя и не факт. Но результат впечатляет... Интересно, сколько нужно золота, чтобы добавить пару ладоней роста, если это вообще возможно? Надоело смотреть на всех снизу вверх... особенно на одного лисоглазого дуболома, имеющего гнусную привычку таскать меня за шиворот...

Попутно я выяснил, что в городе есть дом на продажу — шикарный трёхэтажный особняк недалеко от восточных ворот, но, услышав цену, аж присел. Правда потом, посмотрев на сам особняк — снаружи, разумеется — признал, что он стоит запрашиваемых денег. К тому же, со слов того же дворецкого, кандидатуры покупателей рассматривались лично графом Янусом, отдававшим предпочтение людям не только обеспеченным, но и известным. Каковым я не являлся ни с какой стороны, ибо набившая оскомину слава "героя Кватча" была явно недостаточной, а сумма в двадцать пять тысяч золотых септимов в ближайшее время мне могла разве что присниться.

Потом, отловив Диона, поговорил по поводу его подозрений и заданий Глартира. Как я и думал, капитан сокрушённо покачал головой и сказал, что без доказательств или пока ненормальный босмер не пойдёт вразнос, сделать ничего нельзя. Кстати, "избранные Марукати" оказались не плодом безумного воображения Глартира, а реально существовавшим орденом Первой Эры, к нашему времени давно прекратившим своё существование. Тем самым, члены которого на целое тысячелетие ввергли Нирн в хаос безвременья, позднее названный Прорывом Дракона... о чем я, к своему стыду, вспомнил с великим трудом и отнюдь не сразу. Но, по крайней мере, сам.

После того, как я сообщил ему, что и второй подозреваемый ни в чем не замечен — кстати, чем он мог так не приглянуться психованному эльфу, я так и не понял, чего и следовало ожидать — Глартир, отсчитывая монеты, нехорошо посмотрел на меня, проронив:

— Сейчас, вот твое золото. Золото, которое ты так любишь... Интересно... сколько стоит предательство?

Выругавшись про себя, я сделал вид, что не услышал последней фразы. Ситуация, и без того, неприятная, принимала совсем уж плохой оборот. Рискнуть и оговорить невиновного? Или и в следующий раз сказать правду? Дион — не Бурд... если Глартир нападёт, то... Зря я обращался к капитану, ой зря... Без оружия я с безумцем не справлюсь, он меня переломает и почти не заметит — достаточно вспомнить альтмера, встреченного мной перед лагерем беженцев из Кватча, чтобы получить приблизительное представление о возможностях сумасшедших. А оружие доставать нельзя ни в коем случае. Так что нельзя доводить дело до драки. А что делать, если вдруг?.. Можно, конечно, как вариант, рвануть за помощью к ближайшему стражнику, как в нашу первую встречу советовал капитан. А можно...

Часть времени, которое я должен был потратить на слежку за Бернадеттой и Секстиусом, я провёл, наблюдая за самим Глартиром. Так что теперь знал, когда можно без особого риска пробраться в его дом в поисках необходимых мне доказательств. И сегодня днём, пока ненормальный босмер шлялся по улицам, подслушивая людские разговоры, я там побывал. И после посещения подвала клял себя последними словами, окончательно убедившись, что моё решение поговорить с капитаном городской стражи было ошибочным. Всему виной мятый листок пергамента с кривыми строчками:

"Избранные Марукати — наиболее вероятно!!! ...

...Клинки. Предположительно, защитники Империи. Вопрос: знают ли они, что мне известен их страшный секрет? Все указывает на это!

Мифический Рассвет. Нужно больше узнать о них!!! Отрывочная информация, поступающая из разных источников, заставляет предположить, что они самые опасные из этой троицы. Вопрос — почему они желают мне гибели?.."

И хотя разум подсказывал, что эти записи — просто безумные измышления помраченного рассудка на основе подслушанных городских сплетен, при мысли о том, к каким диким выводам может прийти этот сумасшедший, меня прошиб ледяной пот. Есть ли какой-то секрет, или это всего лишь плод воображения безумного босмера — плевать. В конце концов у каждого Дома есть секреты. И порой такие, что знать их не следует никому, кроме главы и его советников. А Клинки — мой Дом. И моя обязанность — как рыцаря-брата, как сына — защищать свой Дом. Любой ценой.

Листок, где говорилось о том, что я якобы перекуплен, вызвал у меня кривую ухмылку — сам того не подозревая, Глартир попал в точку, ведь я задолго до нашей с ним встречи вступил в Орден Клинков, который он со своей паранойей занёс в список "врагов".

И вот теперь я стоял на условленном месте и мучительно размышлял — как поступить? Записи безумца ясно показали, что говорить правду опасно — вместо обещанных денег я могу получить полторы ладони стали в ребра. На самом деле я их, разумеется, не получу, но суть не в выражении. Суть в том, что босмер, скорее всего, нападёт... а я так и не решил, что мне делать. В одном я уверен точно — Глартир должен умереть. Ради безопасности моего Дома. Цель поставлена, но вот как её достичь...

Впрочем, есть небольшая возможность. Простите, сэра Сурили, вам придётся немного пострадать. Совсем чуть-чуть. И я постараюсь позаботиться, чтобы вы об этом даже не догадались. В голове с бешеной скоростью завертелись мысли, буквально за секунды выстраиваясь в рискованный план...

Глартир появился ровно в полночь. Как всегда, внимательно осмотрелся, покрутился на месте и подошёл ко мне.

— Что ты скажешь о нашем достойном виноградаре, друг мой? — сарказм в его голосе можно было черпать горстями — как в адрес винодела, так и в мой собственный. — Каково твое мнение об этом "добропорядочном гражданине"?

Давиду Сурили все же не повезло... Вздохнув, я посмотрел на босмера и твёрдо произнёс:

— Ты был прав. Давид Сурили действительно следит за тобой.

— Отлично, мой друг, отлично, — довольно пробормотал он, что-то чёркая на небольшом листке пергамента. — Великолепная работа! Да... Хотя, признаюсь, я уже начинал сомневаться в тебе... о-очень сомневаться, да... Вот держи своё золото... своё любимое золото... я ведь знаю, ты любишь золото, от меня ничего не скроешь, да-да... я все знаю...

Я, не моргнув глазом, принял кошелёк с очередным вознаграждением. Мертвецу золото ни к чему, а Глартир, сам того не подозревая, был уже мертвецом. И то, что он ещё дышал и говорил, ничего не значило. Он представляет опасность для моего Дома и, значит, должен исчезнуть. Точнее, умереть. А золото... не то, чтобы я его так уж любил, но должен же я получить компенсацию за свое потраченное впустую время?

— У меня есть для тебя еще одно задание. Ты ведь хочешь получить еще больше золота, да? О, да, хочешь, я знаю, да... Но это задание посложнее, да, немного сложнее... Ты сам убедился в том, как опасен Давид Сурили. И новым — надеюсь, последним — твоим заданием будет убить его, — с этими словами он вручил мне скомканный клочок пергамента.

Я, не произнося ни слова, кивнул. Ни к чему давать обещания, которые не собираешься выполнять, но усыпить его параноидальную бдительность будет не лишним. Теперь осталось дождаться, когда Глартир отправится домой, и натравить на него ближайшего стражника. Если мои предположения о его реакции верны, безумный босмер кинется в драку.

Эх, мне бы немного удачи...

План удался. Едва Глартир скрылся за углом часовни, я развернул вручённый мне лист пергамента, благо, заклинание ночного глаза не успело развеяться, и прочитал:

"ЭТИ ЛЮДИ ДОЛЖНЫ УМЕРЕТЬ!!!"

Пропустив разглагольствования по поводу несуществующего заговора, я перешел к списку имен:

"Бернадетта Пенелис (зачеркнуто)

Туттиус Секстиус (зачеркнуто)

Давид Сурили (ГЛАВАРЬ, убей его первым!)"

Покачав головой на имени ни в чем не виноватого винодела — кстати, моя искренняя похвала винам "братьев Сурили" его порадовала, хотя он с улыбкой признался, что белые вина Тамики все же в чем-то их превосходят — я помчался на поиски ближайшего стражника.

А потом, улучив момент, когда никто из стражников, занятых усмирением окончательно обезумевшего босмера, не видел моего лица, я, стоя на ступенях перед собором, скроил Глартиру самую мерзкую рожу, которую сумел, и многозначительно помахал листком пергамента, отчего несчастный окончательно впал в неистовство. Чувствовал я себя при этом последней тварью, но... на кону стояла безопасность моего Дома. Угрызения совести придётся отложить на потом.

Позже, пользуясь тем, что стражники вернулись на свои посты, оставив тело остывать до утра на брусчатке соборной площади, я достал из карманов сумасшедшего остальные листы пергамента и ключ, чтобы забрать недостающие и еще раз прошерстить его жилище в поисках чего-то подозрительного. Ключ я, уходя, оставил торчать в замочной скважине, думая, что предприимчивые горожане сами разберутся, как поступить. А мне стоило вернуться к поискам дэйдрических артефактов.

____________________________________________________________________________________________________

1 — источник: "Подлинная Барензия", игровая книга из частей III-V The Elder Scrolls.

2 — "Подлинная Барензия", серия игровых книг из частей III-V The Elder Scrolls. Кстати, этот эпизод присутствует только в книге версии TES-III: Morrowind. В книгах следующих игр серии искать его бесполезно — на его месте красуется сообщение "Данный эпизод вырезан из книги по настоянию Храма"

3 — Кай Косадес, руководитель агентурной сети Клинков в Морровинде, патрон протагониста из TES-III: Morrowind.

Роза Сангвина.

Я уже почти отчаялся. В отличие от святилища Азуры, никакой, даже самой плохой дороги к алтарю Сангвина не существовало. Не было даже чего-то похожего на неё. Я несколько дней бродил по лесам, даже нашёл место поклонения Меридии, но, как и с Гирцином, потерпел неудачу и вернулся к поискам святилища Сангвина. И отыскал его только тогда, когда начал подозревать, что хожу кругами.

Как я и подозревал, пришлось возвращаться — в качестве подношения Сангвин принимал сиродиильский бренди. Обратная дорога была на удивление короткой, и это лишний раз подтвердило мои подозрения в том, что на пути к святилищу я стал жертвой проказ властителя дэйдра, гораздого на шуточки. Причём, на шуточки, смешные именно в его представлении. Впрочем, могло бы быть и хуже.

У Фалану, к которой я, пересилив себя, все же зашёл, сиродиилики не оказалось. Прокляв все на свете, поехал в столицу, где, поругавшись с Клодеттой Перрик, окончательно зарёкся заходить в "Позолоченный графин" и купил вожделенную бутылочку у Калиндила, с изумлением выяснив, что сиродиильский бренди в собственно Сиродииле относится не к алкогольным напиткам, как в Морровинде, а к алхимическим зельям. Хотя многие сиродиильцы употребляют его и как хмельной напиток тоже. Однако, учитывая, что мне он обошёлся в сотню септимов, удовольствие это не из дешёвых. Кстати, торгуясь с сначала с бледной бретонской немочью, а потом с Калиндилом, я в очередной раз подивился разнице в ценах. Простое оружие в Сиродииле стоило приблизительно столько же, сколько и в Морровинде, зато зачарованное было невероятно дорогим. И это притом, что оно нуждалось в перезарядке у мага-зачарователя или с помощью гемм душ, в то время как на моей родине, как правило, этого не требовалось. Мой Обесцениватель тому подтверждение.

Задание, полученное мной по возвращении к святилищу, на первый взгляд казалось нетрудным. По крайней мере, не требовалось никого убивать. Всего-то — прийти на "унылый" званый обед и заколдовать гостей и хозяйку заклинанием, знание которого дал мне Сангвин. После чего должно было произойти нечто, по утверждению властителя дэйдра, по-настоящему забавное. Заклинание называлось "Голая реальность", но что оно делает, Сангвин не сказал, сообщив, что я сам все увижу.

Но по пути в Лейавин — ближе объекта для шуток, видимо, не нашлось — я задумался. С одеждой проблем возникнуть не должно было — бархатный наряд "от Палонирии" с меховой оторочкой воротника и рукавов и плотной золотой вышивкой, столь любимый сиродиильской аристократией и зажиточными горожанами, я купил в столице — Сангвин соизволил предупредить, что на званые ужины, устраиваемые Алессией Каро, как правило, пускают по приглашениям, но если явиться в роскошной одежде, можно обойтись и без него. Приглашение мне, естественно, взять было неоткуда, пришлось раскошеливаться на меха и вышитый бархат. Вообще-то я приверженец совсем другого стиля в одежде... но и это пригодится. Хотя обтягивающим ноги лосинам я предпочел бы более свободные штаны. Мне здесь жить, значит стоит привыкать, в том числе, и к местной моде — ни к чему быть плевком на лице общества.

Ещё одной покупкой стал "Путеводитель по Лейавину" — очередное творение Алессии Оттус. Хотя я, после ознакомления с описаниями Чейдинхолла и Скинграда, был твёрдо убеждён, что читать эти опусы можно исключительно, как анекдоты — по причине ханжества и узколобости их автора, граничащей с идиотизмом — некоторая доля полезной информации в них все же содержалась. Возможно, все дело в моем скептическом отношении к имперскому культу Девяти, так горячо ею восхваляемому. С другой стороны, предложенный этой женщиной способ выбирать постоялый двор — по степени религиозности его держателя, а не по качеству обслуживания и подаваемых блюд — нелеп и смешон. Впрочем, кто я такой, чтобы спорить с местным авторитетом?

После прочтения книги, давшей некоторое представление о графине, планируемая шутка стала выглядеть в несколько ином свете. Нет, я, конечно, с самого начала подозревал, что все не так просто, поскольку у Сангвина слишком своеобразное чувство юмора, понятное, как правило, только ему. А вот у графини Каро оное может вовсе отсутствовать. И уж наверняка будет отсутствовать у замковой стражи, так что мое пребывание в городе наверняка будет кратким, а отъезд стремительным... Ну да Бездна с ними, буду справляться с трудностями по мере их появления.

Лейавин, по которому я прошёлся в ожидании вечера и званого ужина в графском замке, мне не понравился. По сравнению с Бравилом, который я торопливо объехал по широкой дуге, чтобы не задохнуться от смрада нечистот, — и, что любопытно, Прорва, в последние недели протестующая против любого аллюра, кроме шага или неторопливой трусцы, охотно меня поддержала, без особых понуканий поднявшись в галоп — город был довольно чистым, но если сравнивать с другими городами, которые я успел увидеть... гм. В списке худших городов Сиродиила он бы занял почётное второе место — первое принадлежало бы Бравилу. Даже промороженная Брума, населённая вечно пьяными нордами, вызывала у меня большую симпатию. Возможно, потому что там всё-таки было чище.

Нет, я ничего не имею против бетмеров, даже несмотря на то, что моё любимое ругательство, за которое я в первые дни пребывания в Повелителе Туч не раз, на радость приятелям, был оттаскан за ухо Его Величеством, связано именно с ними. Я их просто не люблю. К примеру, меня раздражает манера каджитов говорить о себе и о собеседнике в третьем лице. Как тот кошак с хитрющей мордой, с которым я столкнулся возле конюшни, на въезде в город и который "знает много и говорит мало". Именно из-за этой манеры каджиты по-прежнему воспринимаются, как "умные животные". Хотя надо признать, что некоторые из них, несомненно, заслуживают уважения. Тот же С'Драсса из лейавинского отделения Гильдии Магов, решивший во что бы то ни стало найти лекарство от скуумовой зависимости. Достойная цель, хоть и вряд ли достижимая...

Неприязнь вызывала и сама архитектура города. Ничего общего с той яркой картинкой, которую в своей книге рисовала Алессия Оттус. Ну, разве что улицы действительно широкие... а вот насчёт их чистоты я бы поспорил. К счастью, мне здесь не жить... я надеюсь. Чернолесье это еще не Чернотопье, но достаточно близко к тому. По крайней мере, аргониан здесь полно. А их я люблю еще меньше, чем каджитов — по их плоским невыразительным мордам никогда не поймешь, что они думают. У кошаков мимика хоть и не человеческая, но довольно выразительная. Да, имперские законы уравняли каджитов и аргониан в правах с людьми и мерами. Но ни один закон не сделает из ящера человека.

Дождавшись вечера, я переоделся в расшитый золотом бархат и теперь проклинал дурацкую имперскую моду — мой наряд явно не был предназначен для ношения в южных регионах, вроде графства Лейавин. И, если бы своими глазами не видел имперцев, разгуливающих по улицам города в душном тяжёлом бархате, непременно купил бы другую одежду. Но... в Сиродииле нынче, по-видимому, в моде бархат и золотое шитье... так что придётся терпеть. Подумав, соорудил на голове подобие клановой церемониальной причёски — с ней я, предположительно, должен выглядеть представительнее. Правда, закончив, сам себе пообещал, что так издеваюсь над собой в последний раз, но результат был неплох, даже с учётом того, что таланта к заплетанию косичек и прочей возне с волосами у меня никогда не наблюдалось. Я ведь и отрастил-то свою гриву только потому, что мне попросту было лень стричься... правда, надо будет все же пару ладоней длины отрезать, а то скоро до задницы достанут. Все меньше возни при мытье будет. Только и радости, что под доспех косу прятать удобно — длинная, наружу почти не выбивается. В общем, после оценки своего отражения в зеркале — невиданная роскошь, оправдывавшая, впрочем, высокую плату за постой — я признался сам себе, что никто из моих сиродиильских знакомых меня в таком виде не узнал бы. Хотя сочетание получилось довольно странное — данмерская церемониальная прическа, пусть и не совсем правильная, на мой взгляд, не слишком гармонично сочетается с имперским нарядом. Ну да ладно, сойдет. Вещи спрятал неподалеку от конюшни — тащиться на званый обед с сумкой за плечами глупо, а возможности забежать за ними на постоялый двор может не представиться — чем ближе было грядущее мероприятие, тем большие сомнения меня одолевали...

Стражник на входе большой трудности не создал. Сказалось богатое одеяние, наверченная на голове прическа, моя наглость и... его неграмотность. Потому как, пока он напыщенно сообщал мне, что моего имени в списке приглашенных гостей он не видит, я разглядел, что пергамент с именами, с которым он якобы сверяется, он держит вверх ногами. С уверенным видом ткнул в середину списка:

— А это тогда чье? — и, с гордым видом прошествовав мимо сконфуженного стражника под его сбивчивые извинения, толкнул неплотно прикрытую дверь.

В просторной столовой моему появлению удивились, но требований немедленно покинуть её не последовало. Это, в свою очередь, удивило меня. Впрочем, разгадка последовала незамедлительно. Как оказалось, меня приняли за другого. Нетрудно догадаться, за кого — данмеров приблизительно моего возраста в Сиродииле не так уж много, а тех, кто может позволить себе роскошно одеваться и вот так, внаглую явиться на званый ужин без приглашения... Хотя насчет Фарвила — а спутали меня именно с ним — я все же не уверен. Все же граф Индарис должен был хоть что-то втолковать своему отпрыску на тему правил приличия, которые тот, по словам чейдинхолльцев, у себя дома по большей части игнорирует. Ну так это дома...

Заблуждение, кстати, дало понять, что никто из присутствующих, включая саму графиню Каро, настоящего Фарвила Индариса никогда не видел. А если кто-то и видел, то давно забыл, как он выглядит — для большинства имперцев все данмеры на одно лицо. И что от темного эльфа, "незнакомого с тонким имперским этикетом" другого поведения, в общем-то, не ждали. Так что я, отделываясь более или менее общими фразами, позволил им пребывать в заблуждении и дальше.

Большую часть времени я вежливо и чуточку нагло улыбался своей соседке — отчаянно молодящейся старухе-бретонке, которая никак не могла решить, как со мной себя вести, то строя мне глазки, то вдруг каменея лицом при виде ответной улыбки. А что делать? Приходилось, хотя при мысли о том, что она может пригласить меня к себе для... как это?.. ах, да, "совместного времяпровождения", некая важная часть меня впадала в панику, заявляя, что столько мне не выпить. А если я все же сумею влить в себя такое количество вина, то к активным действиям все равно буду неспособен.

Гораздо приятнее было смотреть на хозяйку вечера — молодую и весьма привлекательную Алессию Каро, благосклонно улыбавшуюся то одному, то другому гостю. Впечатление портило только выражение лица — кислое, словно графиня попробовала незрелой комуники, и какое-то... я бы сказал, демонстративно благочестивое. Как у Инквизитора Трибунала. С одним из них периодически общался дядюшка Болвин, не знаю, из дружеских побуждений или по делам Дома и Храма, но являлся он в поместье Венимов довольно часто. Так вот у Инквизитора такое выражение лица было, когда он начинал вещать о поимке очередного жреца-отступника и возвращении оного "в объятья Троих" и "лоно истинной веры". И каждый раз, когда я его видел, у меня по спине начинали ползать мурашки. Потому что во взгляде у него в эти моменты не было и тени благочестия. Зато присутствовало какое-то хищное предвкушение. Что делают Ординаторы с отступниками, я уже знал... или думал, что знал — спасибо уродам-кузенам, своими рассказами, в которых, впрочем, вымысла было больше, чем воды во Внутреннем море, обеспечившим меня кошмарами на две недели — поэтому старался поменьше попадаться дядюшкиному гостю на глаза. Тем более, что присутствие детей в парадной части поместья, хоть и не запрещалось в открытую, но и не приветствовалось тоже.

Вот это-то сочетание я и увидел в Алессии Каро, когда очередь получать свою долю хозяйских улыбок дошла до меня. И, как и когда-то дома, покрылся холодным потом. Во что я снова влез? Мало было того, что пришлось три дня пасти сумасшедшего босмера... Проклятый Сангвин с его проклятыми шуточками!.. Если меня поймают, то мой обман немедленно раскроется. А, судя по тому, что я увидел во взгляде графини, мне очень повезёт, если камера, в которой я окажусь, будет обычной.

Но деваться некуда — другие властители дэйдра могут потребовать чего-то совсем уж... запредельного. И, опять-таки, их святилища еще надо отыскать. К тому же существует вероятность, что меня снова пошлют на... север. Как Гирцин и Меридия. А время, отпущенное на поиск артефактов, не бесконечно...

Вина я почти не пил — хотелось на всякий случай иметь ясную голову и твердо держаться на ногах. Время шло, а я никак не мог придумать, как быть с заклинанием Сангвина. Исходя из тех знаний о нем, которые принц дэйдра вложил в мою голову, достаточно было просто произнести слова-название, жест активации не требовался вовсе. Но все равно — не мог же я просто встать и проорать "голая реальность"...

Впрочем, случай представился довольно скоро. Кто-то из гостей поднял кубок с вином, произнося какую-то речь, про радушие графини Каро. За ним другой — уже без кубка. Следом какой-то комплимент отвесила моя соседка, так и не определившаяся со своим отношением ко мне...

Лучшей возможности представиться просто не могло. Встав из-за стола, я небрежно отодвинул стул, не дожидаясь пока это сделает кто-то из прислуги — это выглядело вполне естественно и не должно было вызвать подозрений, зато немного сэкономит время, когда придётся бежать — и заговорил. Речь моя была столь же цветистой, сколь и банальной. Попросту говоря, я в несколько измененном виде повторил все то, что говорили гости до меня. Ну и от себя кое-что добавил... на тему набожности и благочестия. Слишком уж она напомнила мне того Инквизитора... особенно, когда высказалась в том духе, что считает правильным, чтобы "добрые люди" убивали, вешали и жгли тех, кто к их числу не относится.

— И, — закончил я, — сказанное мной ни в коем случае не лесть. Напротив, это — голая реальность!

В висках резко кольнуло и этого хватило, чтобы я болезненно зажмурился. А когда снова открыл глаза, вместе с ними открылся и рот.

Передо мной была... ну да, она самая. Голая реальность. В самом прямом смысле этого слова. Все сидящие за обеденным столом, оказались нагишом. Теперь они, в ступоре медленно переглядывались, потирая виски.

— О-о-о... — раздалось восторженное восклицание со стороны моей престарелой соседки.

Осторожно скосив глаза на неё, я обмер... и торопливо прикрылся руками. Та, продолжая пожирать меня глазами, непроизвольно облизнулась и медленно, словно во сне, потянулась ко мне.

Словно по команде, все присутствующие развернулись в мою сторону. А я, такой же голый, как и они сами, стоял столбом, с руками, сложенными на чреслах. Стоял! На всеобщем, сожри их дэйдра, обозрении!

Твою мать!!!

Убежать получилось далеко не сразу и только по воде. К тому же поначалу я и не думал убегать. Как только все немного пришли в себя, чинный званый обед превратился в нечто среднее между борделем и балаганом, а гости... в подростков, попавших в помянутый бордель и получивших разрешение делать все, что вздумается. В том числе и я. Чем все с огромным энтузиазмом и занялись. Да уж... голая реальность во всей красе. Точнее, неприглядности. Но это я осмыслил уже потом. А тогда всем было весело.

Мне в некотором роде повезло, хотя в тот момент я так не считал — на меня положила глаз моя соседка по столу. Та самая старуха-бретонка. Но на меня всеобщее помешательство подействовало как-то неправильно, так что сделанное ею предложение меня не заинтересовало. Хотя дело было не в том, что предлагалось, а в том, кто предлагал... Окажись на её месте графиня, я бы проявил куда больше сговорчивости и энтузиазма, даже несмотря на обнаружившуюся дряблость и обвислость её... прелестей. Со всеми вытекающими последствиями, разумеется. На счастье, дразнить стражников показалось мне гораздо веселее — уж очень забавно они копошились, когда случайно столкнувшись друг с другом в попытке поймать меня, пытались подняться. А как они ругались...

Поэтому я поспешно ретировался из столовой и вообще из замка, предпочтя играть в пятнашки с городской стражей. А горожане с радостным улюлюканьем присоединились к веселью. Только в качестве наблюдателей, но все же. Правда, весело мне было лишь до тех пор, пока стражники не разозлились окончательно и в меня не полетели стрелы. Одна такая стрела, свистнувшая перед моим носом, и вернула мне ясность рассудка. Я вдруг как-то очень остро осознал, что оказаться нагишом посреди улицы под прицелом трёх лучников, обозлённых безуспешной погоней за придурком-данмером, беззаботно трясущим причиндалами на глазах у целого города — это совсем не смешно. Хуже всего было то, что здравый рассудок ко мне вернулся, а вот одежда — нет.

Седлать Прорву времени не было, а сам я по дороге далеко бы не убежал. Поэтому я помчался к мосту, уводя преследующих меня стражников за собой, но в последний момент свернул на берег, где пришлось на пару мгновений остановиться, накладывая заклятие ходьбы по воде, и продолжил путь по волнам. Ощущения были, словно бежишь по рыхлому песку, но, по крайней мере, тут меня никто не догонит. Во всяком случае, без магии. Напоследок безнадёжно отставшие стражники обстреляли меня из луков, но я вовремя отрастил себе заклинанием жабры и нырнул, благо, первое моё заклятие как раз прекратило своё действие. А потом наблюдал, как пущенные навесом стрелы вспарывают толщу воды вокруг того места, где я, по мнению моих преследователей, должен был находиться. Я сидел в воде, время от времени подновляя заклинание жабр, пока не стемнело окончательно, и обстрел не прекратился. А потом ещё чуть-чуть, благо вездесущих рыб-убийц поблизости не оказалось. Наверное, отравились той дрянью, что с наступлением сезона дождей полилась из канализации Имперского города. Хотя есть же ещё Бравил...

Дождавшись, пока действие заклинания не прекратится, я осторожно вынырнул. Судя по всему, я отмахал почти до середины Нибенейского залива, который возле Лейавина довольно сильно сужался. По берегу блуждали несколько огоньков — стражники с факелами. Но, воспользовавшись заклинанием ночного зрения, я увидел не стражников, а легионеров. Патруль. А рядом со спешившимся десятником я разглядел стражника с гербом Лейавина на кольчуге. Плохо... потому что искать меня теперь будут по всему Сиродиилу.

Подумав, я наложил на себя заклинание ходьбы по воде и уселся — действовало-то оно не только на ступни, а на всё тело. К тому же с берега меня все равно на таком расстоянии не разглядеть — в тусклом красноватом сиянии Мессера водная поверхность начала бликовать, так что я все же порадовался присутствию на берегу патруля. Без факельных огней мне было бы намного сложнее сориентироваться. Сидеть было мокро — заклинание действовало, но вода есть вода. К тому же я начал подмерзать. С наступлением темноты стало заметно прохладнее, впридачу над заливом опустился туман. Зима — она даже в Лейавине зима. Стоит, наверное, порадоваться, что Сангвин велел мне подшутить таким образом над графиней Лейавина, а не, скажем, Брумы. Там бы я замёрз через полчаса. В смысле — насмерть, а не как сейчас.

Наблюдая за снующими по берегу огоньками факелов, я размышлял над тем, что теперь меня точно будут искать по всему Сиродиилу. И, в конце концов, найдут ведь. Хотя и пусть — денег, чтобы заплатить штраф, у меня... я вдруг сложился, как лист пергамента, больно стукнувшись носом в колени, и ушёл под воду — задумавшись, я забыл про заклятие. Вынырнув и отплевавшись, обновил его и...

Твою мать... а денег-то как раз у меня и нет!

И что мы имеем?

А имеем мы голый зад. В самом прямом смысле — я на нем в данный момент сижу. И вот с этим голым задом мне предстоит добираться до святилища Сангвина. Не совсем, конечно — как только легионеры уберутся, я проберусь к своему схрону и оденусь. Но денег у меня все равно нет — в этот раз я со своей предусмотрительностью умудрился перехитрить сам себя, побоявшись доверять временному тайнику в кустах такую значительную сумму и взяв кошель с собой на обед. Наглядный пример, что всё просчитать невозможно. Значит, надо постараться, чтобы не наткнуться на легионеров. По крайней мере, в окрестностях Лейавина. Вряд ли графиня упустит возможность отыграться на мне за выставление напоказ её, хм, поношенных, несмотря на молодость, телес. Хотя по сравнению с моей престарелой соседкой, так рвавшейся "отполировать моё копье", а то и "запечь в своей печке" мой "батон"(1), она, безусловно, хороша. Но общаться с ней в уюте пыточной камеры — а в том, что таковая в замке имеется, я был уверен — благодарю покорно. К тому же я предпочитаю эльфиек... молодых и ладных эльфиек. Без всяких... обвислостей.

Огоньки скучковались и медленно двинулись в сторону Бравила — легионерам надоело ждать, пока я выплыву, и они вернулись к патрулированию. Выждав ещё немного, я выбрался на берег.

Только через неделю я добрался до святилища. Возле поворота на Золотую дорогу я все-таки столкнулся с очередным патрульным отрядом, отчего три дня — глупый срок за ещё более глупую выходку — наслаждался сомнительным уютом имперских казематов. И то, если бы я не задёргался, когда десятник стал расспрашивать про Лейавин, никто бы меня не тронул. А так — сам виноват. По крайней мере, тюфяк подо мной ползать не пытался, хотя искусали меня здорово. Кстати, посадили меня не в ту камеру, где я встретил покойного Императора, а, судя по всему, в другое крыло. Любопытства ради я ощупал стены и там, но никаких потайных ходов не обнаружил. Впрочем, не очень-то и хотелось. За побег сумма штрафа увеличивалась на сотню золотых. Ну, и срок заключения тоже. И, надо думать, условия отбывания этого самого срока также менялись не в лучшую сторону.

Тюрьма, конечно, не пляжи Саммерсета, но стража, как выяснилось, поголовно знала, за что меня посадили, так что я даже заскучать не успел, рассказывая гогочущим легионерам про то, что было на обеде. Лупить меня в этот раз не стали — видимо, потому, что я, не дожидаясь допроса, все рассказал. Правда, я едва не проговорился, зачем мне это вообще понадобилось, и пришлось срочно придумывать отговорку про приятеля из Университета, с которым якобы поспорил, и про магический свиток. На моё счастье, мне поверили, к тому же стражников больше интересовало, что из этого получилось. Что и говорить, если они моё имя спросить не сподобились... Так и звали — "Лейавинский проказник". И, разумеется, их интересовали женские прелести голой графини, а не то, как я, хохоча, как ненормальный, голышом бегал наперегонки со стражниками по улицам вечернего Лейавина...

А ещё через три дня, с Розой Сангвина, притороченной к седлу Прорвы, я постучал в ворота Храма Повелителя Туч, гадая, дошли до Джоффри и моих друзей мои художества или не дошли.

Как выяснилось — дошли. Но это я узнал не сразу.

Когда я зашёл в апартаменты грандмастера, Джоффри поприветствовал меня сухим кивком, жестом велев закрыть за собой раздвижные, в акавирском стиле, двери, ничем не выдавая своей осведомленности о произошедшем. Но вот как только я это сделал, в моё ухо вцепились сухие пальцы старого монаха, в нос ткнулся листок "Вороного Курьера" с огромным заголовком "ХУЛИГАНСТВО НА ЗВАНОМ ОБЕДЕ!", а сам грандмастер яростно прошипел:

— Это как понимать?!

Правда, выяснив, причину и обстоятельства — я, хорошо помня его проницательность, честно выложил всё — сменил гнев на милость. Тем более что в "Курьере" моё имя не указывалось — откуда бы? Да ещё и похвалил за то, что я самостоятельно сумел вычислить Лютера, порекомендовав все же пореже обращаться к тому с "особыми просьбами". А я порадовался, что под действием заклинания не натворил ничего худшего, чем салочки со стражей Лейавина... Посох я тоже предъявил, предупредив, что пользоваться им не стоит. На пути в Храм я опробовал его на очередном любителе лёгкой поживы... и едва отбился от появившегося кланфира. Нет, с грабителем ящерица справилась просто замечательно... Но, закончив с ним, она напала на меня! Джоффри, впрочем, прикасаться к артефакту не стал, а велел отдать его Мартину, напоследок пробормотав себе под нос:

— Будем надеяться, что оно того стоило...

Мартин, увидев Розу, побелел и выронил "Мистериум Ксаркса". А потом медленно протянул руки и бережно принял артефакт, с какой-то болезненной нежностью погладив усеянное колючками, словно стебель настоящей розы, древко посоха:

— Я никогда не думал, что увижу её снова...

— Снова? — удивился я и тут же прикусил язык, запоздало вспомнив, что он очень болезненно относится к вопросам на тему дэйдра.

Но Мартин только кивнул:

— Когда-то я держал её в руках, хоть и недолго... Теперь мне кажется, что это было целую вечность назад...

Вечность... Сколько ему? Тридцать? Не больше тридцати трёх... Я счёл за лучшее заткнуться и больше ничего не спрашивать — уже и так ясно, что Мартин до того, как стать священником, служил Сангвину. Потому-то Роза и вызвала у него такие эмоции. У людей совершеннолетие наступает в двадцать пять... значит, что бы ни случилось с ним, это произошло не так давно. И почему-то мне кажется, что случившееся напрямую связано именно с артефактом...

Мартин вздохнул и, положив посох на стол, за которым работал над переводом "Ксаркса", горько усмехнулся:

— Получить её лишь для того, чтобы потерять снова...

— Если хочешь, — решился я. — я отдам тебе Звезду Азуры.

Все, что угодно, лишь бы избавиться от чувства вины за то, что сам того не подозревая, ткнул пальцем в незажившую рану. Наверное, я все-таки проклят. Мать-создательница, прости...

Однако он покачал головой:

— Нет. Я... я ценю твою... приверженность нашему делу. И я... благодарен тебе. Но Звезда будет тебе нужнее, чем быстро увядающая Роза. К тому же Роза опасна. Ты ведь наверняка успел опробовать её в действии... Кроме того, я знаю, что твой народ почитает Азуру. И могу представить, чего тебе стоило предложить мне её дар. А сейчас прости, друг мой, но, — он отвернулся, — я хотел бы побыть один.

Я кивнул, потом сообразил, что он не видит. Поэтому я просто сжал его плечо и тихо ушёл, оставив его наедине с лежащим на столе посохом и своими мыслями. На душе было мерзко. Так, как не было, когда я провоцировал Глартира. Потому что, в отличие от безумного босмера, этот человек был мне близок.

И поэтому неудивительно, что я отыгрался на Ролианде с Белом, от большого ума предложившим мне показать, как я голый бегал от лейавинцев, и в шутку начавшим вытряхивать меня из одежды. Обозвав их придурками, я, пользуясь преимуществами маленького роста перед этими медведями, вывернулся, напинал обоим под зад и сообщил, что я им не девица, чтоб меня раздевать. Если сильно хочется, пусть друг на друга в мыльне пялятся. А вообще, Белу простительно, но кое у кого вроде как подружка была... Ну и много чего ещё сказал. В ответ мне — вполне заслуженно, надо признать — надавали подзатыльников, вернули отнятую куртку и заявили, что я сам дурак и не понимаю шуток. Но, как ни странно, вроде почти не обиделись.

На этом инцидент был исчерпан. Если, конечно, не считать того, что мне пришлось вечером опять рассказывать про — кто бы сомневался — голую Алессию Каро и про то, что на самом деле происходило на злополучном званом обеде.

____________________________________________________________________________________________________

1 — "отполировать копье" и "запечь батон" - фразы из "Похотливой аргонианки" авторства Крассиуса Курио, игровой книги TES-III-V

Месяц Утренней Звезды, 12, год 434 Третьей Эры. Подземелья Санкр-Тора.

Последние дни уходящего года, как и первая неделя наступившего, ознаменовались жуткой непогодой. То есть жуткой с моей точки зрения — остальные только посмеивались, когда замёрзший Бел, отстояв смену в карауле, выгонял меня из своего кресла перед камином и отнимал кружку с вином. Подогретым, естественно, в которое я для улучшения согревающих свойств напихивал разных пряных травок. Получалось поначалу по-разному, но ни он, ни я не отравились. Зато я в результате изобрёл новый рецепт согревающего вина на травах. Действовало оно все же дольше, чем обычный травяной отвар и почти не опьяняло. Да и на вкус очень даже ничего. Придумывал я, разумеется, для себя, но делиться пришлось со всеми. Вернее, не пришлось, все было совершенно добровольно. Позднее, я просто показал, что и как я делаю, и дальше каждый делал сам для себя, благо нужные ингредиенты были в достатке. Тем более что Джоффри оценил задумку и распорядился во время очередной поездки за продовольствием пополнить запасы вина и пряностей. Даже Ахилл после долгих сомнений решился попробовать. Но об этом немного позже.

Серьёзным испытанием для нашей дружбы стала очередная затея Ролианда. Северянин искренне не понимал, почему я настолько не переношу мороз. И решил, как он выразился, "облегчить моё существование" в суровых условиях здешнего климата.

Дело же было в том, что на следующий день после моего приезда в Храм Повелителя Туч начался снегопад. И если его я мог стерпеть, хотя уже к вечеру снега было по колено, то разыгравшаяся следом вьюга надёжнее любого зачарованного замка заперла меня в стенах Храма.

Когда он на второй день наступившего года с утра пораньше содрал меня с постели и выволок на улицу в одних штанах, я не сопротивлялся только потому, что не успел проснуться до конца. Ну не умею я просыпаться мгновенно... Это случилось, когда он уронил меня в сугроб. Да-да, в здоровенный снежный сугроб! После этого я почти мгновенно осознал происходящее и оповестил об этом весь мир. Во всю глотку, естественно. Иначе было просто не выразить всей полноты охвативших меня чувств.

Ролианд, такой же полуголый, но, в отличие от меня, ничуть не страдающий от холода — а что этому северному медведю сделается, с таким шерстяным брюхом, как у него, можно в этом самом сугробе безбоязненно спать — потряс головой, прислушался к грохоту сходящей где-то к востоку от Повелителя лавины, потом перевёл взгляд на меня и, задумчиво потирая небритый с утра подбородок, произнёс:

— Мне кажется, я только что выучил новый ту'ум. Я назову его "Что-бывает-если-засунуть-данмера-в-сугроб".

Следующий услышанный им "ту'ум" был:

— У-УУ-УУ-УУБЬЮ!!!

После этого я не разговаривал с ним два дня. Во-первых, не хотел. А во-вторых — не мог. А не мог сразу по двум причинам — сорвал голос ором и, вполне ожидаемо, простудился. Правда, длилось это недолго — пока не настоялись сваренные мной зелья. Да, пришлось делать несколько, потому что известные мне ингредиенты, ускоряющие заживление ранений, ни в какую не хотели сочетаться с теми, которые помогали исцелиться от болезней, а у меня, к несчастью, не хватало знаний сиродиильского гербария, чтобы найти им замену, обладающую нужными свойствами.

Можно, конечно, было просто слопать сердце дэйдра, закусывая его стянутым из кухни чесноком, но... но сердце дэйдра я есть не хотел. Сырое, оно было почти несъедобно по причине глубокой промороженности. К тому же, кто в здравом уме будет жрать сырое мясо, даже если при жизни оно жалобно блеяло, а не грозилось сожрать твой труп, предварительно над ним надругавшись? Нет, отец, конечно рассказывал нам с братом про погребальные обычаи босмеров Валенвуда... про каннибализм, иными словами. Вот только они, насколько я помню, лопают своих умерших сородичей, а не всех людей и меров подряд. По крайней мере, я про это не слышал.

Но даже если это и не так, мясо, чьим бы оно ни было: босмерятина, человечина (глядя на замороженное сердце, я ненадолго задумался, как будет правильно — дэйдрятина или дреморятина?) лесные как-то готовят, а не жрут сырым и кусками. А я сильно сомневаюсь, что меня с дреморским сердцем в руках подпустят к кухонной утвари. Скорее, по шее дадут за самоуправство. Да и относиться будут потом, как к... не слишком доброжелательно, в общем. Не в реторте же его варить? К тому же не уверен, что смог бы есть его даже приготовленным — я для такого все-таки недостаточно босмер... даже без учета воспитания. Хотя может, как раз из-за него... неважно. Главное, что как алхимический ингредиент сердце воспринималось относительно легко. А вот как пища — вызывало омерзение.

Поскольку заняться было особо нечем, я взялся за сортировку всего того, что успел насобирать и разложить на просушку в предыдущий приезд — после того, как освободился от влияния Ксаркса. В этот раз я почти ничего не собрал. Точнее, собрал, как же без этого, но большая часть не высушенных, как следует, трав благополучно заплесневела, пока я кормил насекомых в Имперской тюрьме, и была выброшена. Исключение составил только "корень Нирна", которому неправильное хранение, как это ни странно, никак не повредило. Хотя, если учесть, какая это ядовитая дрянь... можно было не удивляться. Попутно я сварил несколько лекарственных зелий для братьев — пригодятся. Не все настолько нечувствительны к холоду, как Ролианд. Сам северянин в поле моего зрения благоразумно не появлялся, передавая новости через Бела. И слава предкам — после макания в сугроб я был на него настолько зол, что ничем хорошим это не кончилось бы. Хотя эта самая злость очень помогла мне, когда я возился со ступкой — перетирание трав в порошок нудное и довольно утомительное занятие. А возня со ступкой постепенно утишила злость.

Мартин утащил Розу Сангвина в свою комнату и засунул в угол. И вообще, казалось, забыл про неё. В это я, конечно, ни на минуту не верил, но — ему виднее. Впрочем, без трех остальных элементов толку от неё было немного. Не кланфиров же вызывать? Хотя кто его знает — если судить по тому, как он исцелил меня от влияния "Ксаркса", в дэйдрической магии он разбирается гораздо лучше, чем любитель вроде меня. Правда, я не самый подходящий объект для сравнения, но... у меров жизнь долгая, еще успею догнать и превзойти. Если захочу. И если выживу. Если мы все выживем.

Пока я бродил по Сиродиилу в поисках дэйдрических артефактов, он успел довольно значительно продвинуться в переводе. Во всяком случае, для чего все это может понадобиться, он разобрал. Получалось, что "Мистериум Ксаркса" — это, в каком-то смысле, и есть пресловутый "Рай" Манкара Каморана, а четыре элемента то ли создавали, то ли открывали путь в него. Хотя, учитывая, что он уже создан, скорее всего, открывали. Выяснил он и то, что необходимые нам элементы образуют пары противоположностей. И если с первой парой он довольно быстро разобрался, то, что могло представлять собой вторую пару противоположностей, Мартин не представлял.

Что предположительно представляет собой "тлен Ану", было понятно. Как "кровь Падхоум" оказалась дэйдрическим артефактом, содержащим в себе частицу одного из старших дэйдра, так и это должно было быть нечто, несущее в себе частицу бога. Проблема была в том, что эйдра, в отличие от дэйдра, материальных артефактов не создавали. Если, конечно, не считать за таковой весь Нирн, созданный ими и Лорханом.

— Как же тогда Каморан вывернулся, если их нет? — полюбопытствовал я, вчитываясь в его заметки.

— Не знаю, — Мартин устало потер глаза. — Возможно, ему помог сам Мехрун Дагон. У него возможностей больше, чем у смертных.

— Ну, нам-то помогать некому, — вздохнул я, положив пергамент обратно — написанное было немногим понятнее двемерских письмен, которые меня безуспешно заставляли учить в детстве. — И что будем делать?

— Думать. Что ещё остаётся?

Думали мы, пока не прекратилась вьюга. Как раз тогда я и взялся экспериментировать с винными запасами, поскольку, чем дальше, тем более невыносимым казался мне холод. Когда же снегопад прекратился, все, кроме Мартина, Джоффри и меня, отправились расчищать снежные завалы во дворе Повелителя. Даже караульные, отправляясь на смену, прихватили лопаты. Джоффри остался, потому что от усилившегося холода у пожилого грандмастера распухли и уже который день ныли суставы, Мартина не позвали, потому что Император, ему "невместно", а меня — потому что мелкий и, как едко высказался Ахилл, лопата меня перевесит. Даже пустая. Я в ответ пожал плечами и заявил, что мне же лучше — не надо переться на мороз.

Мартин вскоре не выдержал и все-таки умчался во двор — убирать снег вместе со всеми, благо этого добра там за неполную неделю намело просто невероятное количество. Его можно было понять — по его собственным рассказам, вырос он в семье фермера. То есть работа руками для него привычна. Как для меня — возня с перетиранием трав для алхимических опытов. А если учесть, что ему в последние месяцы приходится сидеть в четырёх стенах и работать исключительно головой... да уборка снега ему должна отдыхом показаться! Джоффри, конечно, неодобрительно покачал головой ему вслед, но, видимо, придя к сходным с моими выводам, останавливать не стал. А может, вспомнил предыдущий раз, когда он попытался указать Императору, что делать...

Я тоже нашёл себе занятие. Как раз по силам и по вкусу. Джоффри тоже внёс свой вклад, составив мне компанию и продегустировав то, что у меня получилось. Старый грандмастер сидел, закутанный в несколько одеял, в кресле Белизариуса, наблюдая, как, по его словам, я "священнодействую" над маленьким котелком — благо, камин в Большом Зале использовался не только для обогрева. Впрочем, мясо в нем тоже не жарили — для этого имелась кухня со своими очагами. Как раз для приготовления пищи. А вот подогреть воды, чтобы выпить ароматного травяного взвара после того же ужина, вполне можно было и тут. Чем я и занимался. Можно сказать, готовил зелье сопротивления холоду. С новым, улучшенным вкусом. На винной основе. И пусть кто-нибудь скажет, что это не алхимия — отравлю. Будут шпионов видом голых задниц на стенах распугивать. А тех, кто посмелее — отстреливать... скорострельность я тоже обеспечу.

— Надо будет купить пряностей, — негромко заметил Джоффри. — И вина. Если морозы не отступят...

— Как они это выдерживают? — задал я давно интересовавший меня вопрос.

— Легко, — усмехнулся он. — Они привыкли. А некоторые с детства менее чувствительны к холодам. Как твой друг Ролианд.

— Хорош друг... — сердито буркнул я — с северянином мы еще не помирились. — С такими друзьями и врагов не надо.

— Ты зря на него сердишься. С ним в своё время поступали точно так же. Как видишь, это возымело результат.

— Кто? — удивился я.

— Его отец, надо полагать, — пожал плечами Джоффри. — А с тем — его отец. Северяне с раннего детства учатся выдерживать холод. И твой друг просто попытался использовать с тобой тот же способ, который когда-то помог ему. Я более чем уверен, что сейчас, когда ветер стих, он раздет до пояса и не чувствует холода.

Я не поленился и, отставив котелок с огня, благо он как раз вскипел, пошёл посмотреть. Не то, чтобы я не верил старику, но все же лучше увидеть это своими глазами.

Грандмастер оказался прав — северянин действительно щеголял в меховых штанах и меховых же сапогах. Куртка с рубахой висели на черенке запасной лопаты, торчащей из снежной кучи. Точнее, две куртки. Вторая принадлежала... капитану Стеффану. Правда, рубашку он все же оставил. Но пар, что от одного, что от другого, валил одинаково. Впрочем, не только от них. Даже красавчик Ахилл растерял часть своего обычного лоска.

— Невероятно! — я, вернувшись, сунул озябшие пальцы поближе к огню, почти к самым языкам пламени. — Неужели они совсем не ощущают холода?

— Ощущают, конечно, — Джоффри повозился в кресле, устраиваясь удобнее и болезненно морщась при каждом движении. — Просто не так сильно. Во всяком случае, пока двигаются.

Я только покачал головой и, тихо завидуя, вздохнул.

— Что же до Ролианда, — продолжил он. — Он все делал правильно. На свой лад, конечно, правильно. Просто твой друг не учёл, что данмеры и жители Скайрима неодинаковы.

— Это точно, — проворчал я. — Я же не пытаюсь запихнуть его в камин, чтобы сделать малочувствительным к огню... — руки, наконец, стали ощущать идущий от огня жар, и я отодвинулся чуть дальше.

Джоффри тихо рассмеялся:

— Учитывая разницу между вами в росте и весе, было бы любопытно посмотреть, как бы это у тебя получилось.

— Ну, — хмыкнул я в ответ, ныряя в стоящий в углу шкаф за вином, — я бы что-нибудь придумал.

— Только не принимай это за поощрение твоих выходок, — шутливо погрозил он пальцем.

И тут же, болезненно поморщившись, спрятал руку под одеяло.

Мы как раз пробовали получившийся напиток, когда в Большой Зал начали вваливаться те, кто разгребал снег во дворе. Вопреки моим опасениям, хватило всем. И довольны остались все. Кто-то пошутил, было, насчёт маленького эльфа с большой поварёшкой, но схлопотал затрещину и заткнулся. Барагон, успевший распробовать улучшенное вино, пригрозил, что, если из-за кого-то я откажусь делать "такую здоровскую штуку" в следующий раз, он лично наденет болтуну "вот этот самый котёл" на голову и будет колотить по нему винной бутылкой, пока ему самому не надоест. Или пока не закончатся пустые бутылки. Появившиеся, было, ухмылки увяли, особенно, когда кто-то ещё сказал, что с удовольствием ему поможет. Я задавил усмешку — приятно все же, дремора побери, когда твои усилия ценят. Правда, потом это часто вылезает боком. Но это же потом...

Мартин, получив свою кружку — я в очередной раз удивился отсутствию в Сиродииле стеклянной посуды — рассеянно поблагодарил и отошёл. Выглядел он усталым, но при этом удивительно умиротворенным. Краем глаза я заметил, как Джоффри придержал за рукав Бауруса и что-то ему шепнул. Редгард кивнул.

— Мартин меня беспокоит, — ответил грандмастер на мой вопросительный взгляд, — он слишком много времени проводит с этой книгой. И почти не спит.

Подумав, я рассказал ему о наших затруднениях. К этому времени все уже разбежались, так что никто нас не отвлекал. Кроме грязных котлов, но их я решил привести в порядок попозже. Не убегут.

— На самом деле все намного проще. Странно, что ты об этом не подумал, — неожиданно улыбнулся он.

Я нахмурился.

— Я?

— Да-да, ты.

Артефакты богов... Если рассуждать логически, то вещи, содержащие частицу бога, должны быть известными святынями. Как пепельная маска Вивека в...

Маска Вивека!

Я в ужасе уставился на Джоффри. Он же не собирается...

— Я вижу, что ты понял, — снова улыбнулся грандмастер, только на этот раз улыбка была грустной. — Полагаю, артефакт, полученный Манкаром Камораном, принадлежал кому-то из богов Трибунала, потому что Талос, хоть и был обожествлен сразу после своей смерти, тогда считался скорее святым, чем богом, равным Восьми. А он единственный, кроме Альмсиви, от кого остались материальные артефакты.

— И... вы знаете, где их можно найти? — осторожно полюбопытствовал я.

В Гнисис я не поеду. Пусть делают со мной, что хотят. Да, я присягал Мартину и Ордену, но своими руками принести им одну из величайших святынь своего народа... я не смогу. И дело даже не в том, что я просто не доеду до Гнисиса, не говоря уже о том, что до самой маски тоже не так-то просто добраться. Я просто не могу. Умом я понимаю, что это не прихоть, а необходимость. Тем более что врата Обливиона, если верить тому, что я слышал в Имперском городе, куда стекаются все новости и слухи, открываются по всему Тамриэлю. Но...

— Знаю, — кивнул Джоффри. — И хотя сердце моё противится этому, другого выхода я не вижу. Тем более что Пепельная маска Вивека, о которой ты наверняка подумал, для нас, к сожалению, более недоступна.

Я на мгновение расслабился, но тут до меня дошло, что сформулировано как-то странно...

— Что значит "более недоступна"? — голос мой сел.

Джоффри вздохнул.

— Последние сведения, которые я получил из Морровинда, говорят, что Гнисис уничтожен. Как Кватч.

— А Альд'Рун? Что с Альд'Руном? — я подался вперёд, заранее боясь услышать ответ.

Но грандмастер лишь покачал головой.

— Я не знаю, Ксарес. Ситуация сейчас такова, что донесения порой просто не доходят. Но твой родной город всё же больше, чем крошечная деревушка Гнисис, а Дом Редоран славится своими воинами, так что стоит надеяться на лучшее.

Я кивнул, думая о том, что Гнисис, наряду с имперскими легионерами, тоже охраняли воины Дома Редоран, и что упомянутый Кватч не спасло ни более выгодное, чем у Альд'Руна, расположение, ни окружавшие его стены...

Через три дня после этого разговора я подъезжал к развалинам Санкр-Тора. Сопровождавший меня Бел гарцевал на красавце Пожаре, которого все-таки сумел приручить, а Ролианд восседал на крупном пегом жеребце, взятом в конюшне под Брумой и, по утверждению северянина, явно привезенным из Скайрима. Я верил — этот гривастый битюг четырех с небольшим локтей в холке и с копытами размером с блюдо, скрытыми, к тому же, под длиннющей шерстью, отличался от легких тонконогих лошадей Сиродиила, как орк от босмерки. А уж по мерзостности характера эта зверюга превосходила и Прорву, и Пожара вместе взятых. Впрочем, северянин быстро показал ей, кто тут главный. Мне оставалось только тихо завидовать — чтобы вот так укрощать лошадей, надо обладать медвежьей статью Ролианда. Или хотя бы его кулачищами. Впрочем, на ночь, во избежание смертоубийств, пегого все же привязывали отдельно.

К моей величайшей радости, Джоффри наказал Белу заехать в Вейнон, что-то передать преемнику настоятеля Мабореля. Что — я не спрашивал, как не спрашивали меня, что и зачем я делаю. В конце концов, у каждого свои задачи.

В Вейноне и заночевали. Пока Клинки обменивались новостями с Пинером и остальными немногочисленными обитателями небольшого приората, я вручил Прорву Эронору, обрадовав его новостью, что кобыла зажеребилась, получил от эшлендера шутливый нагоняй за то, что не уследил, и на своих двоих порысил в пригород Коррола, в котором, как я хорошо помнил, была конюшня. Там я обзавёлся, наконец, собственной лошадью — гнедым жеребцом, отзывавшимся на прозвище Топаз. Статью он несколько уступал Пожару, зато имел перед ним неоспоримое преимущество — спокойный и незлобивый нрав. В общем, мы быстро поладили. В сам город я тоже зашел, держа свой путь в Гильдию Магов. Точнее, к тамошнему алхимику.

Прямой дороги к Санкр-Тору, если она когда-то и была, ныне не существовало. Во всяком случае, мы её не нашли. Пришлось ехать по полузаброшенному тракту до перевала, через который когда-то велась торговля — и не только она — со Скайримом, а уже оттуда поворачивать к развалинам города. Единственные, кого мы там встретили, кроме пары медведей и нескольких горных кошек, был небольшой отряд контрабандистов, принявших нас за патруль Легиона. Не напади они сами, мы бы их даже не заметили. Кстати, о том, что это контрабандисты, я узнал от своих товарищей, потому что ничего, кроме плохонького оружия и меховых нордских доспехов при них не было. С другой стороны — а кто ещё может околачиваться возле старого перевала, которым уже несколько столетий почти никто не пользуется?

Санкр-Тор встретил нас неласково. От некогда великолепного, если верить летописям, города, в котором, согласно сиродиильским легендам, была похоронена Алессия, Королева Рабов, имперская святая, остались оплывшие промороженные руины, от которых к тому же веяло какой-то потусторонней жутью. Мы и сами не заметили, как начали общаться сначала шёпотом, а потом и вовсе жестами.

— В этот раз один ты туда не пойдёшь, — набычился Бел, глядя на развалины древней крепости Клинков.

Ролианд молча кивнул, настороженно обозревая окрестности.

— Надо отвести лошадей подальше от развалин, — вдруг произнёс он.

— Ты кого-то видел?

— Я не уверен, — медленно ответил северянин, — но мне показалось, что я видел... скелет. В рясе, как у монаха. Или в мантии колдуна.

Нежить... Я невольно напрягся. Джоффри, отдавая мне ключ от покинутой крепости Клинков, в которой и хранились доспехи Тайбера Септима, ставшего Талосом... То есть он и был Талосом, генералом короля Кулехайна, потом взял имя Тайбер Септим... а потом опять стал Талосом. Я потряс головой, чтобы отделаться от ненужных сейчас мыслей. Джоффри и Мартин долго разъясняли мне, что и как, но я так и не понял до конца. Вообще, имперские легенды приводили меня в ступор, причём не имеющий ничего общего с состоянием священного трепета. Особенно связанные с Алессией. "Святой" Алессией. Что такое "Похотливая аргонианка" и "Похититель целомудрия" вместе взятые по сравнению с её жизнеописанием? Даже Барензия, пожалуй, не сравнится — с быками или минотаврами она не... не была замечена. Хотя, когда я неосторожно высказался на эту тему, мне было заявлено, что Барензия, дескать, превзошла Алессию количественно. И что истории о Вивеке того лучше. Одна мол, только его связь с властителем дэйдра Молаг Балом чего стоит... У нордов, дескать, любовные связи "мужей" хоть и не считаются греховными, но в сказаниях о таковых все-таки предпочитают умалчивать, а не расписывать кто, кого, как и что из этого вышло. Что б они понимали в иносказаниях, умники... Я снова помотал головой и тихо выругался — что за чушь вечно в такие моменты лезет мне в голову!..

Джоффри, отдавая ключ, предупредил, что руины прокляты. Правда, подробностей он не сообщил — то ли не знал, то ли не хотел нагнетать. Только упомянул, что случилось это ещё при жизни Тайбера Септима, потому что доспехи были переданы Клинкам сразу после битвы за город, как знак признания заслуг Ордена. Что город вскоре был покинут всеми его жителями. И что Клинки до последнего безуспешно пытались снять проклятие и вернуть реликвию, но после того, как четвёрка лучших рыцарей Ордена, спустившаяся в подземелья Санкр-Тора, чтобы попытаться хотя бы вынести доспехи, так и не вернулась, тогдашний грандмастер Ордена Клинков приказал вывозить из крепости все, что возможно, а затем лично запер вход в подземелья, запретив дальнейшие попытки.

Теперь же нам троим предстояло добиться успеха там, где они потерпели поражение. Троим, потому что одного меня опять не отпустили. Звучало это так:

"Твои друзья поедут с тобой. И это не обсуждается."

"Оба? Но, грандмастер, зачем?"

"Затем. В подземельях Санкр-Тора погибли лучшие рыцари-Клинки. И их было четверо. Четверо, Ксарес! Я не умаляю твоих возможностей, но одному тебе там не справиться."

"Так они рыцари, а я ассасин. Разная подготовка, разная манера вести бой..."

"Вот и хорошо. Тем больше у вас шансов достичь успеха."

Впрочем, я не особо и сопротивлялся. После святилища Дагона и более близкого, чем мне бы хотелось, знакомства с магией Ксаркса, я довольно нервно относился к разным древним заклятиям. И был совсем не против, чтобы кто-то прикрывал мою спину.

Следуя совету Ролианда, мы отвели лошадей подальше от развалин. Оставалось надеяться, что за ними будет, кому вернуться.

Сразу же за воротами нас встретил скелет. Обычный человеческий костяк, посеревший от времени. Необычным было то, что скелет не лежал на земле, как подобает порядочным покойникам, а неторопливо перебирал ногами, уткнувшись лбом в каменную стену. На наше появление он среагировал мгновенно, развернувшись к нам... э-э... лицом и занося для удара серебристо блеснувшую клеймору.

Бел икнул. Ролианд выругался. Я сделал и то, и другое, и торопливо сдёрнул со спины лук, радуясь тому, что не забыл его зачаровать, как собирался:

— Ваше оружие ему почти не страшно, но постарайтесь его задержать. И, ради всех богов... постарайтесь не лезть под стрелы.

В ответ выругались оба.

Скелет в замешательстве остановился и, скрипя сухими позвонками, завертел черепом, явно пытаясь решить, кого рубить первым. Я был перед ним, но находился дальше, чем двое Клинков, медленно подбиравшихся к нему справа и слева.

Наконечник стрелы едва заметно покраснел. Нежить ненавидит огонь, этому меня учили с детства. И хотя зачарование вышло не слишком сильным, стрел и магии в луке достаточно. Должно быть достаточно. В крайнем случае, есть ещё Обесцениватель...

Стрела вонзилась точно в глазницу черепа, пробив тонкую кость. Скелет завизжал. Услышав этот визг, я едва не выронил лук. Нет, не от страха. От изумления. Как этот набор костей без единого клочка плоти может издавать какие-то звуки? Главное — чем?! И тем не менее. Впрочем, если что-то держит эти кости вместе, не давая им раскатиться, почему бы этому "чему-то" не визжать?

Скелет потянулся костлявой рукой к стреле... потом передумал и перехватил клеймору поудобнее. Повертел черепом, как будто в этой пустой башке было чем думать... и, определившись с выбором, бросился на меня.

Вторая стрела пробила оставшуюся глазницу, но он даже не притормозил. Только опять завопил да движения стали более разболтанные, как у пьяного. Или как у куклы в руках неумелого кукловода. Бел, подбадривая себя яростным "Рррааааа!", бросился наперерез. Ролианд присоединился к нему, что-то рыча по-нордски, и я был абсолютно уверен, что это не молитва Шору, потому что ни в одной известной мне молитве не упоминаются "волосатые яйца". Стрелять в эту свалку стало опасно, но они прекрасно справились без меня, буквально разобрав скелет на части. Последнюю точку в схватке поставил северянин, со словами "Извини, мужик!" разрубивший своей дайкатаной череп.

— Ты ещё на костях попрыгай, — посоветовал настороженно озирающийся Белизариус.

— И попрыгаю, — мрачно буркнул Ролианд, методично кроша ставшие вдруг хрупкими кости сапогами. — Надёжнее будет.

— Кстати, неплохая штука, — Бел подобрал клеймору. — Сталь с покрытием из серебра. Для нежити должно быть самое оно. И в отличном состоянии, как это ни странно. Эй, северный медведь, хочешь себе такую игрушку? Мне тяжеловата, а тебе должна быть в самый раз.

— Давай, — немедленно отозвался тот, глядя куда-то вправо. — Потому что своими воплями мы привлекли ещё парочку.

— Не парочку, — поправил его я, увидев, наконец, "скелет в рясе".

Лич. Нежить, не просто оживлённая магией, но способная её использовать. Чтоб тебя дремора расцеловал... На Вварденфелле эту мерзость давно истребили, а вот на материке этим почему-то никто не озаботился. Впрочем, насколько я знаю, до сравнительно недавнего времени в Сиродииле некромантия не являлась запретной практикой, как в Морровинде.

Торопливо выпустив в сторону твари сначала огнешар, затем ещё три стрелы, я отбросил лук и, уворачиваясь на бегу от летящих в меня заклинаний, выхватил Обесцениватель.

Немёртвый маг, бывший, скорее всего, при жизни волшебником-бретоном — одним из тех, кто находился в рядах разбитой Тайбером Септимом союзнической армии — оказался на диво живуч. Если, конечно, такое определение уместно по отношению к тому, кто вот уже четыре столетия как мёртв. К тому же он почти непрерывно колдовал, не обращая внимания ни на тлеющую мантию, ни на разрубленный вместе с остатками шлема череп. Хуже того, магия, поддерживавшая подобие жизни в этих высушенных останках, сделала их ещё и намного более прочными, чем бывают кости. Во всяком случае, на мече прибавилось зазубрин, а я подумал, что надо будет поискать мага-зачарователя... или оружие, зачарованное на дополнительный урон огнём — такое прекрасно сгодится и для живых и для мёртвых. И, возможно, даже для дэйдра, если, сохрани предки от такого счастья, мне снова придётся с ними столкнуться.

Всего нам встретилось пятеро личей и неизвестное количество оживших скелетов. Во всяком случае, считать их никто не догадался. Как выразился уставший Ролианд, когда мы в очередной раз наткнулись на группу из двух мечников и одного стрелка, я повторять не буду. Достаточно того, что на нормальный язык его восклицание переводилось, как " их тут... очень много".

И неудивительно — за годы войны здесь полегло немало бойцов с обеих сторон. Скайримцы, сиродиильцы, бретоны. А до того — айлейды, раса меров, населявшая Сиродиил до возникновения Империи, те, которые пришли подавлять вспыхнувший в этом городе мятеж рабов-людей и погибли под его стенами. По крайней мере, часть встречавших нас мертвецов щеголяли именно эльфийским вооружением. Во всяком случае, так назвали мои братья-Клинки те изящные вещи, которые нам встречались. Зло, поселившееся здесь, подняло из могил всех, до кого смогло дотянуться. Удивляло одно — оружие, столетиями лежавшее в земле, выглядело так, словно вчера вышло из-под рук кузнеца! Правда, в бою с нежитью от эльфийского меча было толку не больше, чем от обычного стального...

Странно, но возле крепости Клинков ни личей, ни скелетов не было. Совсем. Нервно хохотнув, Белизариус предположил, что все они устроили нам горячую встречу в паре кварталов ранее. Ролианд просто пожал плечами — ему явно были безразличны причины отсутствия нежити, он просто радовался передышке. Я же подумал, что возможно, на то есть веские причины. И они могут оказаться таковы, что костяная армия, встретившая нас на поверхности, покажется игрушечной. Никто ведь не знает, что за зло поселилось в Санкр-Торе...

Посовещавшись, мы решили, что в городе, кишащем нежитью, ночевать не будем. Даже в крепости, которая, на удивление, сохранилась лучше, чем остальные здания в городе. И вообще, чем скорее мы отсюда уберёмся, тем будет лучше. Лучше провести пару ночей без сна, чем в этом самом сне быть убитым.

Дверь в святилище отыскалась быстро. Все же Клинки покидали крепость не впопыхах и успели забрать с собой планы помещений. В том числе и подземных. Так что, в каком направлении двигаться, было известно — Джоффри даже позволил мне срисовать копию с плана подземелий. Правда, разобраться, в том, что я намалевал, мог только я сам да и то с трудом, но главное, что она у меня была. Вопрос был в том, насколько могут быть разрушены древние коридоры...и кого мы в них встретим.

Я позволил себе немного расслабиться только тогда, когда оказался рядом с друзьями. Перевёл дыхание и тихо сполз по стене. Помолчал, раздумывая, как рассказать им то, что увидел...

С трудом открыв старую дверь — створки пришлось освобождать от земляных наплывов, а вручённый грандмастером ключ остался в заклинившем замке — мы договорились, как будем действовать. Мне, как умеющему скрытно передвигаться и худо-бедно колдовать, досталась разведка. Белизариус и Ролианд двигались за мной на расстоянии в десяток шагов — сильно разделяться, помня о судьбе наших предшественников, мы не решались — и, случае необходимости, разносили встречающуюся нежить в пух и прах, благо, посеребрённого оружия нам ещё на поверхности попалось более чем достаточно.

В паре случаев я справлялся сам — оказалось, что если одним точным сильным ударом разрубить позвоночник вместе с черепом вдоль, скелет тут же рассыплется. И уже не встанет. Для этого не требовалось даже серебро или чары, во всяком случае, я одинаково справился, как Обесценивателем, так и своей катаной, которая от множества других таких же отличалась только тем, что на её клинке было выгравировано моё имя. Ну, ещё количеством зазубрин на режущей кромке... Плохо только, что для этого надо было суметь подобраться к ожившему костяку на расстояние удара. А это не всегда удавалось. Все же подкрадываться к нежити — совсем не то, что к людям. Так что гораздо чаще мне приходилось подхватываться и героически улепётывать за спины братьям, которые несколькими мощными ударами упокоевали излишне бодрые кости. К тому же были еще и привидения, которых обычное оружие совершенно не брало. Радовало лишь одно — личей здесь вроде бы не было.

Зато нашелся один скелет, который заметно отличался от десятков нами встреченных. Во-первых, он слабо светился в сумраке. Это было заметно даже в холодном свете магических светильников. Кстати, наличию этих светильников я не удивился так, как тому факту, что они все ещё действовали. Ведь за четыре столетия сила поддерживающего огонь заклинания должна была иссякнуть... Впрочем, никто из нас не возражал, чтобы они посветили ещё немного — пока мы отсюда не выйдем.

Во-вторых, поведение этого неупокойника было... слишком человеческим. Это настораживало. В-третьих, вооружение у него тоже отличалось от всего, что мы успели здесь увидеть...

— Ну что там? — не выдержал, наконец, Бел. — Что ты там увидел?

— Очередной скелет, что же еще...

— От простых скелетов ты с такими предосторожностями не уползал, — возразил он. — Что тебе в нем не понравилось?

— Я не уверен... — медленно произнёс я. — Но, по-моему, мы нашли первого из тех четверых.

— Почему ты так думаешь? — прошептал Ролианд.

— Во-первых, он вооружён катаной, — я кивнул на торчащую из-за его спины рукоять. — А во-вторых, он в таком же шлеме, как вы, парни.

Мои друзья немедленно уставились друг на друга.

— Только в шлеме? А остальное где? — озадачился Ролианд.

— Надо полагать, ремни креплений истлели, и всё поотваливалось, — пожал плечами Бел. — Куда оно ещё могло деться? Катана, надо думать, тоже без ножен?

— Угу. В руке. Как и у обычных... у остальных скелетов. И, в-третьих — он светится. Как болотная гнилушка.

— И что будем делать? — Бел сдвинул шлем на лоб и задумчиво почесал затылок, переводя взгляд с меня на Ролианда.

— Боюсь показаться предвзятым, — вздохнул я, — но я предлагаю поступить с ним так же, как и с остальными. Кем бы он ни был при жизни, теперь это очередная нежить. А нежити на Нирне не место.

— И это говорит тот, чьи сородичи в Морровинде открыто занимаются некромантией... — задохнулся от возмущения Белизариус.

Я отшатнулся — как он мог?.. Ролианд тут же крепко хлопнул приятеля по загривку, придавив его к полу.

— Извинись.

— Но...

— Он прав. Да, данмеры Вварденфелла иногда поднимают мертвецов, но делают они это со своими умершими, испросив разрешения на это еще при их жизни, и для одной-единственной цели — для охраны от грабителей родовых гробниц. И от тех самых некромантов. Эти же поднимают всех подряд. Как здесь. Ты сам видел — наверху кого только не было. По одному оружию можно понять. Там даже айлейды попадались! И этот Клинок — не наш давно ушедший брат. Это игрушка того зла, которое здесь поселилось. Неужели ты хочешь оставить его в таком состоянии?

Бел помолчал.

— Извини, Ксарес.

Я кивнул в ответ:

— Когда выберемся отсюда, напомни, чтобы я дал тебе в морду — и отвернулся, гадая, откуда северянин мог знать такие вещи.

Большинство чужеземцев, как Белизариус, путают отношения между нами, данмерами, и нашими предками с некромантией. Что, естественно, не добавляет им симпатии. Правда, от кого другого, но от Бела я такого не ожидал. Тем болезненнее оказался его неожиданный выпад. Но вот Ролианд меня удивил.

Хотя он же говорил, что был когда-то в Вварденфелле...

Только северянин не прав — все эти мертвецы поднялись без участия некроманта. Труповоды перед поднятием предпочитают дополнительно укрепить свои творения с помощью кожаных ремешков и проволоки. А тут я не заметил ни одного "доработанного" покойника. Все костяки до единого удерживались в целости исключительно магией. И, кстати, довольно крепко, что, учитывая их количество, по-настоящему пугало. И слова Джоффри о том, что Санкр-Тор проклят, воспринимались совершенно иначе. Несмотря на то, что я с самого начала воспринял его предупреждение серьезно, сомнения в достижении нами успеха теперь многократно возросли.

Впрочем, это не повод заранее сдаваться.

— Эй! — возмутился имперец. — Я же извинился!

— И он тебя простил, — вмешался Ролианд. — Будь на его месте какой-нибудь другой данмер-вварденфеллец, ты сейчас не извинялся бы, а разглядывал свои кишки, вылезающие из распоротого брюха. Для данмеров Морровинда сравнение их "культа предков" с некромантией — страшное оскорбление.

И это действительно так. Почитание предков для нас священно, в то время как некромантия — отвратительна. Даже для Телванни, хотя те и стараются относиться к ней как к еще одному магическому инструменту. Но эти, если бы могли, наверное, даже задницы магией подтирали бы...

Белизариус помолчал.

— Извини ещё раз, Ксар. Просто я действительно не вижу разницы.

Я вздохнул — понятно, что он не со зла. Неизвестно, как бы я отреагировал, окажись я на его месте... но все равно обидно.

— Забудь. Я тебя простил. Лучше давайте решать, что делать будем, — произнёс я, благодарно кивнув северянину.

— Давайте, — согласился Ролианд, криво ухмыльнувшись в ответ. — Где ты его видел?

— Посреди коридора.

— И что он делал?

— Стоял, вроде как разглядывая что-то под ногами. Потом потянулся...

— Что сделал? — вытаращился Бел.

Вместо ответа я отлепился от стены и изобразил увиденное, скопировав позу и движения Клинка-нежити. Приятели озадачились. Совсем, как я несколько минут назад.

— Может, он не нападёт? — Бел не терял надежды решить все миром.

— Ага, а заодно попросит то, что его убило, отдать нам доспехи Талоса, — буркнул я. — И на поверхность проводит. Бел, да очнись же ты! Это нежить! А, ну тебя... — сообразив, что друг сейчас моих доводов все равно не услышит, махнул рукой я, — сам убедишься.

Мирного разрешения, естественно, не получилось. Увидев нас, скелет резво поскакал нам навстречу, красноречиво занося катану...

— А он покрепче тех, — покачал головой Ролианд, подобрав слетевший с черепа старый шлем Клинков и акавирскую катану. — Кстати, Бел, как ты и говорил, ремешки...

— Эй, смотрите, — напряжённым голосом позвал вдруг Белизариус.

Зеленоватое сияние вокруг разбросанных по полу костей вдруг соткалось в рослую полупрозрачную фигуру, облачённую в доспехи рыцаря Клинков.

— Наконец-то... — прошелестело в коридоре. — Наконец-то свободен... Теперь, благодаря вам, я смогу выполнить волю моего господина.

— Кто ты? — осторожно спросил Бел.

— Когда-то меня звали Риелусом, — грустно усмехнулся призрак. — Я был верным Клинком моего Императора — Тайбера Септима. По воле нашего повелителя мы вчетвером — я, Алан, Вальдемар и Каснар — пришли сюда, чтобы узнать, что за зло осквернило святое место. Но Подземный Король обманом заманил нас в ловушку и поработил, заставив нас служить ему, вечно охраняя осквернённое святилище.

— Подземный Король? — выдохнул белый, как снег, Белизариус. — Он все ещё здесь?

Ролианд, также заметно побледнев, напряжённо ожидал ответа. Я тоже, чувствуя, как по спине ползёт струйка пота. Если зло, осквернившее гробницу древних королей — Подземный Король — все ещё здесь, можно смело разворачиваться обратно. Нам с ним не совладать. Для этого нужно быть Нереваром. Или одним из Альмсиви.

Подземный Король... В Империи его имя связывали с Зурином Арктусом, боевым магом Тайбера Септима. Но у меня на родине считали, что Подземный король — это древний скайримский король Вулфхарт или Исмир, враг Трибунала, побежденный ими возле Красной Горы. Несмотря на это, именно он позднее помог Альмалексии остановить короля ледяных демонов камаль с Акавира. Имя короля — заковыристое, как у всех акавирцев, я давно забыл, но это и не важно. Главное, что было это лет за триста до Тайбера Септима. О чем думал Ролианд, я не представлял. Но, судя по его лицу, мысли его были далеки от радостных.

— Нет, — покачал головой призрак... нет, Риелус. — Он давным-давно ушел.

Мы трое выдохнули одновременно. Задача из невыполнимой превратилась в просто сложную.

— Но его проклятие осталось, — продолжил он.

Твою мать...

Клинок-Призрак поднял руку.

— Подождите отчаиваться. За годы нашего рабства мы многое поняли. В том числе и как снять проклятие. Если вы освободите моих братьев, мы вчетвером можем попытаться сделать это.

— Попытаться... — медленно произнес Белизариус.

— У нас все равно нет другого выхода, Бел, — я внимательно рассматривал призрака, зачем-то сравнивая доспехи и вооружение с тем, что было у моих братьев.

Зачем — сам не знал. Но почему-то в тот момент это казалось важным.

— К тому же, — добавил Ролианд угрюмо. — Не стоит оставлять наших братьев по Ордену страдать под гнетом проклятия.

Он был прав. Найти оставшихся троих стоило хотя бы ради этого. Некромантия — зло, а её порождения отвратительны. Но проклятые Клинки не виноваты в том, что стали тем, чем стали.

Третий из освобожденных нами от проклятия Клинков оказался редким хамом. Досталось всем. Мне — за то, что данмер, Ролианду — за то, что он скайримец... а Белизариусу просто за компанию. За нашу компанию, которой нечего делать в Ордене. И вообще мы ему, видите ли, мешаем исполнять волю его господина.

Из всех людских народов, насколько я успел понять, только бретоны могут быть настолько высокомерны. Догадку подтверждали ясно различимые, несмотря на прозрачность, черты лица, полностью человеческие, но при этом выдающие немалую примесь меретической крови.

Я после драки — у этого урода оказался зачарованный на заморозку меч, так что он нам успел неплохо навалять перед тем, как мы его одолели — и нежданной выволочки был зол, поэтому самым невинным тоном, на который был способен, поинтересовался, какого именно господина и какое задание он имеет в виду. Не то ли, за которым мы его застали? Наше счастье, что всю нежить в этой части подземелий мы к тому моменту уже перебили. Ор стоял такой, что будь в этом месте кто-то еще, он бы обязательно притащился — куртуазность манер бретонскому потомку древних альдмеров, в отличие от наследственного высокомерия, не передалась. Орали в основном, призрак, соизволивший-таки назвать свое имя — Алан, и Ролианд. Мы с Белом больше наблюдали, дожидаясь, когда они выдохнутся.

— Ксар, ты записываешь? — спросил меня Белизариус, удачно вклинившись в паузу между воплями.

— Не-а, — я помотал головой. — Тут слишком темно. К тому же я это все уже слышал. Так что я жду чего-нибудь новенького. Точнее, старенького.

— Напрасно. Они уже начали повторяться.

— Ничего. Зато теперь я точно знаю, что означает фраза "поле брани".

Призрачный Клинок подавился заготовленной тирадой и бешено уставился на нас.

— А вообще, если все передохнули, нам стоит вернуться к поискам, — продолжил я. — Риелус, Каснар и вот это неблагодарное хамло освобождены от проклятия. Но остался еще один. Чем быстрее мы его найдем, тем быстрее сможем убраться отсюда, потому что не знаю, как вам, а мне общество нежити уже надоело.

Алан помолчал, прожигая меня взглядом.

— Если ты ждешь от меня благодарности, эльф... — зашипел он.

— Да засунь себе её в задницу, эту свою благодарность! — не выдержав, заорал я. — Никто её от тебя не ждал! Только вместо того, чтобы помочь нам отыскать и освободить от проклятия твоего же товарища, тебе заблажило показать свою крутизну!

Мои товарищи старательно отводили взгляд, поскольку я был не совсем неправ. Риелус, конечно, подсказать касательно места гибели остальных ничего не смог, поскольку умер первым, но Каснар припомнил, что Алан, возможно, вместе с Вальдемаром, должен быть где-то в катакомбах, поскольку путь их лежал именно туда. Зачем — он не помнил, видимо, это направление подсказала воля Подземного Короля. Вальдемара мы здесь не нашли, а Алан...

— М-да, — протянул вдруг задумчиво Ролианд. — А был ведь воспитанным мальчиком из хорошего Дома...

— Это всё ты, старый сквернослов, — сверкая лисьими глазами из-под шлема, подхватил Белизариус. — Испортил парня...

Я поперхнулся, мигом припомнив худшее из известных мне толкований слова "испортил", а северянин с досадливым возгласом "Балабол!" звонко стукнул имперца по бронированной башке, сдвинув ему шлем на глаза.

Алан с заметной завистью наблюдал за нашей вознёй. Потом, заметив мой взгляд, резко отвернулся.

— Вальдемар... мы разделились, — неохотно проронил он. — Туман ослепил нас. Я даже не помню, когда остался один...

— Ясно, — я переглянулся с братьями и вздохнул.

Потом достал свой рисунок и подошел к одному из светильников. Тут их, кстати, было на удивление много. Для катакомб, я имею в виду. Во всяком случае, настоящие катакомбы я представлял себе несколько иначе.

— Можно предположить, что последний из четверки находится в гробнице Реманов, но думаю, это вряд ли. Кроме нее, остается только тюрьма да тот заваленный коридор...

— Коридор обрушился, когда мы вошли в Зал, — негромко сказал Алан, снова повернувшись к нам лицом. — Все, кроме Риелуса. Мы тогда даже не поняли, отчего он так внезапно умер...

— Значит, сама гробница и тюрьма, — задумчиво протянул Белизариус. — Откуда начнем?

Я посмотрел на рисунок. Огляделся.

— Если пойдем по вот этому коридору, то, предположительно, выйдем в центральный зал. Как раз рядом с входом в гробницу, так что можно будет заглянуть туда. Возможно, Вальдемар все же окажется там, хотя я в этом сомневаюсь. Только придется поплавать.

— Почему? — полюбопытствовал он.

Краем глаза я заметил, что призрачный Клинок медленно удаляется в сторону, откуда мы пришли. Останавливать его я не стал — вряд ли он мог сообщить что-то сверх того, что уже сказал.

— Потому что со слов Каснара, проклятие и так убивает любого, кто попытается приблизиться к реликвии. Зачем ставить там еще и стража? И зачем облегчать задачу тому, кто все же сумеет снять заклятие с пленённых Клинков?

— Думаешь, Подземный Король предвидел это? — нахмурился Ролианд.

— Не знаю. Но вряд ли он был глупее нас. Особенно, если учесть, что никто доподлинно так и не узнал, кто он на самом деле.

— Кстати, нахмурился Бел, — что ты там сказал насчет "поплавать"?

В результате мы вернулись тем же путем, что и пришли. Санкр-Тор все же не Лейавин, идея плескаться в ледяной воде не понравилась никому, даже привычному к холоду северянину. И если я мог облегчить себе жизнь, воспользовавшись заклинанием, то моим товарищам пришлось бы окунаться — колдовать в нашей компании мог только я. А я заклинания, позволяющего подобным образом заколдовать кого-то еще, не знал. И зелий не было — собираясь, мы решили, что лучше взять побольше целительных и по несколько фиалов зелья ночного зрения — откуда нам было знать, что светильники все еще будут гореть? — на каждого, к тому же никто не предполагал, что придется пробираться по воде. Впрочем, как я уже сказал, нам и не пришлось.

В гробнице мы нашли только троих призрачных Клинков, полупрозрачными мерцающими изваяниями замерших перед входом в собственно усыпальницу. Светильников здесь не было. То есть, они были, но только в самой усыпальнице. Белизариус, видевший в скудном освещении лучше, чем мы с Ролиандом — северянин отвлекся, высматривая возможных врагов, а я, поняв, что без зелья ночного зрения не обойдусь, в это время спешно нащупывал на поясе нужный фиал — вдруг произнес:

— Мне кажется, я что-то вижу...

И шагнул в короткий коридор, ведущий в усыпальницу древних королей.

— Бел, стой, — проморгавшись, когда зелье подействовало, и увидев, куда его понесло, ахнул я. — Стой, придурок!

Я хорошо помнил слова Джоффри и призрака Риелуса, что святилище проклято. И хотя я не видел никаких признаков заклятия или ловушки, их словам я верил. Просто потому, что ни у одного из них не было причин лгать.

— Все нормально, Ксар, — отозвался имперец. — Похоже, тут все-таки ничего не...

Фигуру Белизариуса вдруг охватило слабое зеленоватое сияние. На миг показалось, что имперец запутался в чем-то, похожем на полупрозрачное покрывало... а затем с болезненным стоном завалился вперед.

— Бел! — заорал я, бросаясь вперед.

— Ты-то куда? — спохватившийся Ролианд сгреб меня за шиворот.

— Надо его вытащить, — я рванулся, не обращая внимания на треск кожи — все равно после этого похода бригантину можно было смело выкидывать, не держатся они у меня. — Смотри, он довольно близко к границе заклятия. И он еще жив, — словно в подтверждение моих слов Белизариус пошевелился и застонал. — Я ухвачу его, а ты вытянешь нас обоих. В крайнем случае, ты завершишь... то, что мы должны сделать.

— Хорошо, — решился северянин.

Торопливо скинув все оружие — хватит того, что Ролианду и так придется волочь двоих — я прыгнул за ясно видимую теперь границу магической ловушки, с ужасом увидев, как расплывается под Белом черное пятно. Кровь.

Извернувшись, чтобы не упасть на раненого, приземлился плашмя. В то же мгновение голова моя словно взорвалась от боли, а по щекам и подбородку побежали щекочущие струйки. Мне не обязательно было проверять, я и так знал, что это, поскольку рот у меня стремительно наполнялся тем же самым. И не только рот, но, судя по ощущениям, легкие тоже. Вцепившись в безвольное тело Белизариуса и сплюнув кровь на пол, я прокаркал:

— Тяни! Быстрее, мать твою!!

Вытерев рот — едва Ролианд вытащил нас за пределы завесы заклятия, как я откатился в сторону, где меня и вывернуло собственной кровью — и влив в себя несколько фиалов целительных зелий один за другим, я на дрожащих ногах подошёл к друзьям, на ходу наколдовав свет и одновременно выдергивая из газырей пояса фиалы с зельем восполнения магического резерва. Один, второй, третий... Мало. Но кто мог подумать, что оно понадобится? Я ведь и брал-то его просто на всякий случай — не настолько велики мои колдовские способности, чтобы всерьёз на них рассчитывать... но именно на них сейчас вся надежда — зелья действуют медленнее. И не настолько эффективны.

Северянин тем временем стянул с Бела шлем. Выглядел тот жутко — кровь залила всю нижнюю часть лица и продолжала сочиться из ушей, глаз, уголков рта и из ноздрей. Я плюхнулся рядом с ним на колени, зашипев от боли из-за впившихся даже сквозь толстую кожу острых камушков, и положил ладонь ему на холодный повлажневший лоб, выдохнув слово целительного заклятия, которому меня научил Мартин. Благо, жест активации не требовался. Ладонь слабо засветилась, магическое свечение стекло в бессознательного имперца и стремительно поблекнув, угасло. Еще раз. И еще.

Я выпил уже два фиала зелья восполнения магии, когда Бел, наконец, пошевелился и застонал. Ролианд мгновенно повернул его лицом вниз, предупредив:

— Пока не проблюётся, зелья ему не давай.

Как будто я не знаю. Впрочем, пока можно заняться собой...

Дождавшись, пока его не перестанет выворачивать, снова приложил ладони — на сей раз на загривок, все равно разницы никакой, важен сам контакт с исцеляемым — и накладывал заклятие до тех пор, пока не закружилась голова, сигналя о том, что резерв снова пуст. Содержимое третьего фиала переместилось ко мне в желудок, а сам сосуд полетел сквозь ясно видимую теперь завесу заклятия. Которое, к слову, на него никак не прореагировало. Снова опустошив свои магические запасы — кстати, мне показалось или они стали немного больше? — я вздохнул и протянул немного оклемавшемуся Белу бутылочку с целительным зельем:

— Ты как — проблевался? А то запас лечебных зелий у нас того... маловат, — спрашивать, какого дэйдра его понесло в гробницу, я не стал — и без объяснений всё понятно.

Тот слабо усмехнулся:

— Да уж пару глотков как-нибудь удержу. Только ты... это... подай. А то я что-то вижу плохо.

Мы с Ролиандом встревоженно переглянулись — осветительное заклятье все еще не развеялось... Я осторожно вложил откупоренный фиал в протянутую руку, а северянин проследил, чтобы тот не выронил и не расплескал. Все это время мы не произнесли ни слова. Двигаться дальше Бел явно был не в состоянии... но и бросать его здесь... призраки Клинков на него не нападут, в этом можно быть уверенным. Но и защищать, случись что, тоже не станут — мне почему-то кажется, что они просто не заметят противника.

И как быть?

— Красавчик, — несколько минут спустя ухмыльнулся Белизариус.

Я поднял голову и встретился с ним глазами. Белки глаз у него были залиты кровью, но видел он явно неплохо. Я мысленно перевел дух.

— Чего?

— Красавчик, говорю, — повторил он. — Глаза красные светятся, морда синяя и вся в кровище...

— На себя б глянул, — хмыкнул я. — У самого морда синяя и в кровище. Да еще и небритая, — Белизариус немедленно скривился. — Только что глаза не светятся, а так тоже красные. Еще? — показал ему фиал с зельем.

— Нет, — осторожно качнул он головой. — Зелий пока хватит. И так во рту, как будто мышь нагадила. Признавайся — твое творение?

— Нет, алхимика из Коррола. Моё ты бы сразу определил.

— Оно, что, на вкус еще гаже?

— Вообще-то нет, но специально для тебя могу сварить и такое.

— Нет, благодарю. Я как-нибудь обойдусь.

Я вздохнул.

— Боюсь, не обойдешься. Я не целитель и не могу определить, что с тобой сделало это проклятье, но...

— Все плохо?

— Попробуй встать, — предложил я. — Все равно мы не можем сидеть тут до бесконечности. Да и обстановка, — я покосился на лужи крови, в том числе из наших с ним желудков, — не самая подходящая.

Дойти до выхода из гробницы Бел смог только с помощью Ролианда. Причем последние шаги он делал больше символически, повиснув на плече медленно переставляющего ноги северянина.

— Вот что, парни, — с трудом выдохнул он. — Хотим мы или нет, четвертого Клинка искать все равно надо — заклятие Подземного Короля, если верить словам Риелуса, они могут снять только вчетвером. По крайней мере, без четвертого предпринимать ничего не станут, будут вот так стоять до скончания веков. А снять его необходимо — иначе нам, как мы уже выяснили, не пройти. Придется вам этим заняться без меня. Здесь, думаю, ничего со мной не случится — нежити здесь явно нет, а вы сюда так и так вернётесь.

Мы с Ролиандом уже в который раз переглянулись. Бел был прав, но...

— Мне это не нравится, — высказался северянин.

— Мне тоже, — кивнул я. — Но, похоже, у нас нет иного выхода. Сидеть здесь и ждать, когда Бел поправится, мы тоже не можем.

В результате, залив его целительными зельями едва не по уши, мы отправились в тюрьму. Вдвоем.

— Вот скажи, — пропыхтел я, сосредоточенно ковыряясь в замке. — Кто мог... ну-ка... запереть Вальдемара снаружи? Ладно, замок пружинный, дверь могла просто захлопнуться... Ф-фу-у!.. — очередной стопор с тихим щелчком стал на место, и я вытер пот со лба, перед тем как перейти к последнему.

Ролианд пожал плечами. Самый очевидный ответ — Подземный Король — не устраивал обоих, а другого, достаточно правдоподобного, не находилось. Разве что тот покрытый липкой плесенью и державшийся исключительно на пропитавшей это место магии костяк в остатках того, что северянин определил, как одеяние тюремного надзирателя, на шее которого болтался позеленевший медный ключ? Ключ, похоже, был от того самого замка, что я сейчас взламывал, но почти начисто сожравшая металл зелень сделала его совершенно непригодным к использованию. Поэтому пришлось использовать отмычки...

Руки у меня с каждой минутой тряслись все ощутимее — после того, как я влез в ловушку следом за Белом, с координацией у меня наметились некоторые трудности. Да и руки с верхней частью тела ощущались немного странно, как будто слегка занемели. Ничего, что помешало бы сражаться, но... две отмычки, запас которых был отнюдь не бесконечен, я, неловко дёрнувшись в самый неподходящий момент, сломал в первую же минуту и теперь, когда оставалось отжать последний стопор, опасался, что придется начинать сначала.

— Но объясни мне, дураку, — продолжил я, одновременно прислушиваясь к еле слышным щелчкам пружины в попытке уловить момент, когда можно будет зафиксировать в пазу замка оставшийся стопор, — кто опустил решетку? С этой стороны её не открыть, ты сам видел. И не закрыть, соответственно, тоже... Готово!

Пронзительно скрипнув несмазанными петлями, окованная металлическими полосами дверь распахнулась. Мы прислушались. Тишина, если не считать едва слышного шипения от ближайшего светильника.

Один из коридоров оказался завален, тот, который вел прямиком на нижние уровни тюремного подземелья. Каменная кладка по какой-то причине не выдержала и обрушилась, заставив нас идти в обход. И случилось это незадолго до нашего появления. Сей факт ни меня ни Ролианда не обрадовал — подземелья одинаково не нравились обоим, а грозящие обрушиться нам на головы тем более. Так что мы, не сговариваясь, постарались ускориться. Насколько это было возможно. Потому что нежити здесь было ничуть не меньше, чем в Зале Правосудия, где мы встретили Каснара, или катакомбах, а вот нас стало двое и из них полтора бойца: Бел остался дожидаться нас в гробнице Реманов, со мной тоже было не все в порядке. В сущности, меньше всех пострадал Ролианд, но и отдуваться ему теперь приходилось за всех.

Как и следовало ожидать, последний из проклятых Клинков оказался в самом дальнем помещении. У Подземного Короля, кем бы он ни был, определенно присутствовало чувство юмора. Жестокое, извращенное, но все же. Иначе, зачем бы ему понадобилось заточить в тюрьму одного из порабощенных им Клинков, одновременно заставив узника её охранять?

Тут снова пригодился мой лук... и моя врожденная пониженная чувствительность к огню. В том числе магическому. Потому что, как впоследствии выяснилось, у Вальдемара был щит с уникальным зачарованием на частичное отражение атаки обратно на нападающего. Не будь я данмером, мне пришлось бы невесело. В принципе, нам и так пришлось несладко, но, как заметил Ролианд, когда все закончилось, могло быть и хуже. Вальдемар приостановился только для того, чтобы узнать, сняты ли чары с остальных трех его товарищей, после чего ушел... через заваленный коридор. С другой стороны, чего еще ждать от призрака — с тем же успехом он мог просочиться через стены... возможно. Так или иначе, нам пришлось рысить обратно по обходному коридору. Заклиненная дверь не захлопнулась, решётка не опустилась, и мы благополучно вернулись в центральный зал подземелий древней крепости.

Белизариус к нашему возвращению выглядел намного бодрее и даже сумел немного привести себя в порядок. Во всяком случае, кровь с лица он частично смыл. Это говорило о том, что из гробницы он выходил. Возмущаться на него никто не стал — цел и ладно. Правда, он признался, что руки-ноги его плохо слушаются и вообще все тело, как чужое... Но это было поправимо. Во всяком случае, я, припомнив случай со своим чудесным излечением от гемофилии венценосных в Чейдинхолле, на это надеялся.

Четверо призрачных Клинков расположились перед входом в усыпальницу королей, опустившись каждый на одно колено и уперев обнаженную катану в пол. Они не шевелились, не издавали ни звука... но завеса заклятия вдруг замерцала и с тихим хлопком исчезла. Ролианд, не говоря ни слова, прошел в усыпальницу и вернулся, бережно неся в руках древний, украшенный чеканными узорами и позолотой нагрудник. Часть доспехов Талоса, переданная им когда-то Ордену Клинков.

Вальдемар, видимо, бывший в своей четверке главным, поднялся и подошел к нам. Посмотрел на доспехи в руках северянина и улыбнулся:

— Спасибо. Спасибо вам, братья. Благодаря вам, мы снова свободны. Теперь же, мы выполнили, наконец, свой последний долг и можем удалиться в Этериус, не испытывая стыда.

Поднял руку, прощаясь, Риелус, отсалютовал призрачным мечом хаммерфеллец Каснар, кивнул хмурый Алан... Вальдемар шагнул назад, присоединяясь к своим товарищам, и вся четверка тихо истаяла.

В Вейноне монахи без особых усилий сняли последствия проклятия с Белизариуса и меня. Просто отправили в часовню приората с наказом помолиться, возложив руки на алтарь. Когда я попытался возразить, что я как бы не отношусь к последователям Девяти, Пинер соизволил просветить "дремучего язычника", что Орден Клинков служит Талосу и я, коль скоро являюсь его рыцарем, тоже. Покровителю Ордена без разницы, что думают его рыцари — до определенных пределов, разумеется — он равно одаряет своей благодатью любого из них. И меня тоже одарит. Подумав, я плюнул на всё и дальше спорить не стал, хотя и остался при своём мнении. И при сомнениях тоже. Но, в конце концов, помогло же в прошлый раз... Опять же, денег за это с меня не берут, как было принято дома...

Доспехи мы, не сговариваясь, позволили везти Ролианду. В конце концов, в том, что мы все возвращаемся домой — главным образом, его заслуга. Кроме того, ему достался клинок Каснара, великолепной работы зачарованная дайкатана под названием "Секач Мишаххи". Бел, предпочитавший одноручные мечи, получил щит Вальдемара. А я взял себе Северный Ветер, меч, ранее принадлежавший хамоватому Алану. Не говоря уже о том, что каждый нагрузил свою лошадь эльфийским оружием — боевые трофеи все-таки...

В Храме Повелителя Туч посмотреть на легендарный нагрудник самого Талоса сбежались все. Мартин осторожно отделил несколько чешуек засохшей крови и отложил в небольшой пергаментный пакетик. Потом посмотрел на бледного, нервничающего Джоффри и... так же бережно начал счищать всю остальную кровь. Только много позже, уже под вечер, я увидел грандмастера, с благоговением несущего в подрагивающих руках небольшой запечатанный сургучом фиал, до половины наполненный кровью бога...

А в Большом Зале были торжественно закреплены под потолком ещё четыре акавирские катаны — две принесённые из Санкр-Тора и две новые, на которых Ролианд собственноручно выгравировал имена Алана и Каснара, чьё оружие перешло к нам.

Кстати, в морду Белу я так и не двинул...

Анвил. Особняк с привидениями и прочие неприятности.

Зима почти миновала, а Мартин все не мог отыскать ключ к разгадке второй пары предметов. Я был предоставлен сам себе с наказом не реже, чем раз в две недели появляться у Лютера — на случай, если что-то прояснится.

Каким ветром меня занесло в Анвил, я уже и не припомню. Видимо, сказалось то, что у меня неожиданно оказалось слишком много свободного времени. К тому же подстёгивало проснувшееся любопытство — это был единственный город Сиродиила, в котором я ещё не побывал. Там я и совершил вторую самую большую глупость в своей жизни после выполнения задания Сангвина. Хотя нет, уже третью. Самая первая моя глупость отзывается на имя Кирану Дротан. Хотя, если разобраться, именно благодаря ей я многое приобрёл. И я не имею в виду этот дэйдров особняк! Да-да, я купил знаменитый анвильский особняк Бенируса, оказавшийся "домом с привидениями", а его покупка, сожравшая почти все золото, что у меня было — третьей самой большой сделанной мною глупостью. Мне стоило бы подумать о том, почему такой немаленький дом, пусть и изрядно обветшалый, продаётся так дёшево...

Однако я как раз успел полюбоваться знаменитым анвильским закатом и поразмышлять о том, что буду делать после того, как закончится вторжение Обливиона. Белизариус и Ролианд — рыцари, их место при Мартине. И после его коронации они это место с честью займут. А я? Где моё место? Стану ли я, как некогда мой соотечественник Драм в правление Тайбера Септима, личным ассасином Императора? Нужно ли мне это? Да, я убийца. Обученный и теперь уже даже опытный. Одна резня в святилище Дагона чего стоит. Но... я подумал о Синдерионе и понял, что завидую пожилому алхимику. Бутылочка со "слабым эликсиром исследования", как он назвал то, что у него получилось из принесённых мной "корней Нирна", лежала у меня в сумке, и я уже успел осторожно выяснить его полезные свойства. И, естественно, согласился поискать для него ещё — в обмен на более сильную версию эликсира, которая, если верить обещаниям алхимика, будет обладать большим набором полезных свойств. Именно тогда я подумал, что все-таки не всегда буду лазить по развалинам старых крепостей. И что жить в Храме Повелителя Туч с моей нелюбовью к морозам тоже не смогу. Да и не место мне там, если разобраться. Я мечтал о собственном доме, пусть небольшом, но только моём. А тут, как на грех, кто-то из гуляющих по пристани горожан упомянул, что некий Велвин Бенирус продаёт свой родовой особняк...

Сам дом я видел, и степень его заброшенности успел оценить. Часть черепицы унесло ветрами, некогда празднично-светлая штукатурка на стенах пошла трещинами и плесенью и местами отвалилась, обнажая каменную кладку. О состоянии окон можно было только строить предположения — ставни были наглухо закрыты и заколочены. Но, надо полагать, оно тоже было не лучшим. Особенно, если верить слухам, твердящим, что особняк заброшен сто лет назад. Причём в самом прямом смысле. Правда, те же слухи предупреждали, что с ним не все так просто...

Велвина Бенируса я нашёл в гостинице "Графский герб". Запрошенная им цена, которой я поинтересовался больше из любопытства, припомнив, сколько заломили за дом в Скинграде, оказалась до смешного низкой, и я тут же выложил требуемые пять тысяч монет, став обладателем старого, но ещё вполне крепкого двухэтажного дома в хорошем, если верить горожанам и "Путеводителю", районе. В похудевшем кошеле теперь сиротливо позванивали чуть больше двух десятков золотых, но я считал, что совершил удачную покупку.

Пересчитав оставшиеся в кошеле деньги, я пришёл к выводу, что ночевать в гостинице для меня — непозволительная роскошь. Особенно, если принять во внимание, что у меня теперь имеется собственное жилье. Да, старое и заброшенное, но кровать в хозяйской спальне оказалась крепкой, а белье, после того, как я, как мог аккуратно, снял с неё покрывало — не слишком пыльным. Во всяком случае, задохнуться во сне мне вроде не грозило. Оставив свои вещи возле неё, я наколдовал освещение — свечи в канделябрах давно подчистую сожрали мыши — и отправился изучать своё приобретение.

В подвале нашлось несколько бутылок вина, одной из которых позднее нашлось применение, и какие-то непонятные светящиеся знаки на стене в самом дальнем помещении. Один из знаков пересекала длинная вертикальная трещина, внимательно рассмотрев которую в свете заклинания, я обнаружил что-то, похожее на створки двери. Попытки открыть её ни к чему не привели, и я вернулся наверх, на всякий случай, заложив дверь подвала засовом и пообещав себе, как только появятся деньги, нанять рабочих и выломать эту дверь, чтобы узнать, что она скрывает. Сюрпризы мне не нужны.

Я как раз изучал состояние дымохода, методично собирая на физиономию пласты жирной сажи, когда в дверь кто-то постучал. В том, как устроен камин, я разбирался так же хорошо, как в кораблестроении — то есть не разбирался вовсе, а сравнение пришло в голову после того, как я налюбовался в порту на пришвартованные суда — но, после того, как дым, вместо того, чтобы уходить вверх, начал заполнять залу, даже мне стало понятно, что с ним что-то явно не в порядке. Стук повторился и я, кое-как оттерев лицо попавшей под руку пыльной ветхой шторой и гадая, кто это мог быть, пошёл открывать.

За дверью обнаружилась молодая и весьма привлекательная редгардша. Увидев моё лицо, измазанное пылью и сажей и выражающее, что угодно, только не дружелюбие, она захлопала глазами и попятилась.

— Э-э... прости. Я, кажется, не вовремя...

Я вздохнул, чихнул и пожал плечами.

— Да ладно... Говорите, раз уж пришли. Или вы просто хотели полюбоваться на нового владельца особняка?

Женщина закусила губу, внимательно глядя на меня.

— Н-нет, не хотела... То есть хотела, но... Мне надо поговорить с тобой, но, кажется, я выбрала неподходящее время...

— Да говорите уже, ради всех богов, — не выдержал я, заметив тощую старуху-бретонку, торопливо ковыляющую от дверей собора в сторону особняка, не сводя светящихся каким-то хищным любопытством глаз с моего лица.

Редгардша проследила за моим взглядом и нахмурилась, встретившись глазами со старухой.

— Здесь не самое подходящее место для таких разговоров. Если ты не против, я приглашаю тебя в гости. Сразу после наступления темноты.

Видимо, выражение моего лица было достаточно красноречивым — вот так взять и пригласить в гости совершеннейшего незнакомца? В портовом городе? Поздним вечером? Чем, позвольте спросить, эта женщина зарабатывает себе на жизнь?

— Я и мой муж Гоган будем рады принять тебя у нас в доме. К тому же там нам никто не помешает. Нам не нужны лишние сплетни.

Муж. Угу... Я не понимал, чего от меня хотят, и поэтому идея прийти к кому-то в гости мне не нравилась. Особенно в предложенное время. С какой стати я должен им доверять?

— Пожалуйста, — редгардша подошла ближе и, оглянувшись на застрявшую напротив особняка старуху, понизила голос, — нам нужна твоя помощь.

— Чем может вам помочь чужак, который только накануне приехал в город? — меня грызли сомнения. — Денег у меня нет, я все отдал за дом.

— Нет-нет, — редгардша замотала головой. — Не надо денег. Нам... мне и моему мужу просто нужна помощь. Мы не замышляем ничего плохого, поверь!

— Хорошо, — сдался я. — Я приду. Только, если позволишь, приведу себя в порядок. Не хотелось бы пугать стражу вот этим, — мазнув рукой по лбу, продемонстрировал испачканные сажей пальцы.

— Да, конечно. Хотя наша стража, — по полным губам скользнула короткая усмешка, — не из пугливых.

Объяснив мне, где искать дом Гогана и Мейлоны — моя посетительница напоследок все же соизволила представиться — она удалилась. Я запер дверь и отправился за вещами наверх, размышляя, как исхитриться добраться до пристани, попавшись на глаза как можно меньшему количеству горожан. Мыться в доме было попросту негде. То есть, соответствующее помещение, конечно, имелось, но, учитывая, в каком оно было состоянии — впечатления от рухнувшей в столовой огромной люстры, валяющейся на обломках обеденного стола, при виде того, что я увидел в мыльне, мгновенно померкли — пользоваться им было невозможно.

Гоган оказался немногим старше Бауруса и походил на него, как брат. Хотя, возможно, это только на мой взгляд. Потому что, если сравнивать Бауруса с тем же Арктурусом, сходства между ними столько же, сколько между мной и Фарвилом Индарисом. А мы с ним совершенно не похожи. Правда, это не помешало лейавинской знати нас перепутать...

Судя по взглядам, которыми обменивались супруги: сердитыми — Мейлона и пристыженными — её муж, что-то было неладно. Я озадачился и собрался, было, уйти, извинившись, что я, кажется, все-таки не вовремя, но она меня остановила:

— Нет-нет, все нормально. Просто мой непутёвый муж, — ещё один уничтожающий взгляд в сторону Гогана, — был настолько глуп, чтобы попасться на удочку этих... женщин!

— Каких женщин? — опешил я. — И причём тут я?

— Ты не знаешь? — глаза Мейлоны, и без того большие, как у большинства редгардов, стали огромными. — В Анвиле появилась банда. Женщины. Они заманивают мужчин, а потом грабят их. Поскольку большинство мужчин женаты и довольно известны в городе, они предпочитают молчать о своём позоре. Я тоже так ни о чем и не догадалась бы, но этот глупец оставил у них моё кольцо! Кольцо моей матери, подаренное ему на нашу свадьбу!

Гоган что-то угрюмо проворчал себе под нос и вышел из комнаты. Мейлона скорчила сердитую гримаску — получилось довольно мило, и я едва сдержал улыбку — и проводила его взглядом.

— На чем мы остановились? — она повернулась ко мне. — Ах, да... Так вот, мой глупый муж тоже стал жертвой этих... хищниц. Видимо, их прелести привлекали его больше, чем мои, — с этими словами она подбоченилась и слегка подалась вперёд, демонстрируя полную грудь, едва удерживаемую глубоким декольте, и даже на вид бархатистую кожу.

А уж фигуру я рассмотрел ещё при первой встрече. Но...

Я сглотнул и напомнил себе, что за стеной находится законный владелец этого великолепия, старательно гоня мысль о том, какую "помощь" мог бы оказать Мейлоне, будь мы здесь одни. Пришлось напомнить себе о другой женщине, имеющей не менее, а то и более роскошное тело... которое она умело использовала, чтобы держать меня на коротком поводке. До тех пор, пока я был ей полезен. О ком я? О Кирану Дротан, разумеется. Воспоминание об этой суке подействовало не хуже ведра ледяной воды в штаны. Чего я, собственно, и добивался. Если уж эта красавица чего-то от меня хочет, пусть говорит открыто, без женских уловок.

— Твой муж действительно дурак, — справившись с собой, произнёс я. — Но какая помощь требуется от меня? Надеюсь, — я позволил себе вопросительно приподнять бровь, — в твои планы не входило использовать меня, чтобы отомстить ему, э-э, в том же ключе?

Редгардша смерила меня долгим взглядом, значения которого я так и не разобрал. Потом отодвинулась и накинула на плечи шёлковое покрывало. Я украдкой облегчённо вздохнул — Мейлона была весьма привлекательна, и после устроенного ею небольшого представления я чувствовал себя несколько... неуютно.

— Нет, — медленно ответила она, — не входило. Я... я хотела тебя попросить вернуть моё кольцо. Забрать его у этих женщин. У сирен. Пока новость о том, что мой муж попался на уловки этих... на их уловки, не облетела весь Анвил. Люди и так уже судачат, но пока они не знают, кого именно эта банда успела ограбить... кроме тех, кто сам попал к ним в сети.

Я вздохнул. Судя по всему, мне предлагалось добровольно засунуть голову в петлю и надеяться, что она не затянется.

— Почему я?

Вопрос был риторическим, но Мейлона на него ответила.

— Потому что ты явно умеешь за себя постоять. Мой муж хороший человек, — она с лёгкой улыбкой посмотрела в сторону двери, в которую вышел Гоган, — но он... ему это не по плечу.

Разговор с самим Гоганом оказался весьма информативным. Оплошавший муж после того, как Мейлона, наградив его ещё одним уничтожающим взглядом и не менее уничтожающим фырканьем, сообщила, что идёт спать, якобы для того, чтобы не мешать "мужским разговорам", сначала совсем, было, скис. Потом посмотрел на меня, на лестницу, ведущую на верхний этаж... подумал и вытащил из шкафа бутылку вина.

— Выпьешь? Я выпью — так мне будет проще рассказывать.

Я согласно кивнул.

После первого кубка настала моя очередь киснуть. А все, потому что Гоган, не решившись сразу перейти к болезненной для него теме, поделился местными новостями, в том числе сплетней о том, что Велвин Бенирус нашёл-таки покупателя на свой особняк, хотя никто не верил, что ему это удастся — больно уж слава у дома нехорошая. На мой вопрос, какая именно, сначала смерил меня настороженным взглядом и заявил, что не хотел бы это обсуждать со мной. Пришлось признаваться, что я и есть тот самый "счастливый" владелец родового особняка Бенирусов.

— Да, парень, не повезло тебе, — настороженный взгляд стал сочувствующим. — Почитай, в море деньги выбросил.

— Почему? Я слышал какие-то сплетни краем уха, но верить сплетням — сам понимаешь...

— Это не сплетни, — Гоган покачал головой. — Это часть истории Анвила.

Он долил вина в металлические кубки — я, кстати, в который раз поразился тому, что в Сиродииле нет стеклянной посуды, как в Морровинде — и тяжело вздохнул:

— Деньги свои ты теперь не вернёшь, так и знай. Сколько ты за него отдал?

Я назвал цену.

— Цена справедливая, — кивнул Гоган, — если бы не проклятие, Велвин его меньше чем за пятнадцать тысяч золотых септимов не отдал бы. А то и все двадцать запросил бы — дом в хорошем районе построен, да и сам... уже успел оценить?

— Успел, — кивнул я.

— То-то. Если бы не проклятие...

— Да что за проклятие на нем? — не выдержал я.

— Жить в нем нельзя, — припечатал редгард. — Как сто лет назад старый Бенирус пропал, так и с домом неладно стало. Родственники-то поначалу обрадовались — этакий домина освободился. Старик Лоргрен ведь в нем один жил. А как заселиться попытались, так, говорят, в ту же ночь в одном исподнем из дома сбежали. И возвращаться не стали, благо имелось у них жилье и кроме этого дома. И говорить никому не говорили, что там с ними приключилось. Да только народ не слепой — ночами огни в окнах колдовские мелькали, да слышалось людям разное. Кто говорит, стоны слышал под пение замогильное, а кто-то крики, да такие, словно бедолагу на кусочки режут. Неладно там.

— А чем этот Лоргрен занимался-то? — поинтересовался я.

Смутные догадки у меня уже были. И они мне не нравились.

— Магом, говорят, он был. Учёным, из тех, которые... — Гоган помахал рукой, подбирая слова, — не от мира сего. Вот и он таким был. А потом и вовсе рехнулся...

Сумасшедший маг. И я, кажется, даже знаю, к какой Школе он принадлежал...

— Правда и горожане не без вины. Когда в городе стали пропадать нищие, никто ведь даже не почесался, — продолжал Гоган, не забывая прикладываться к своему кубку, пока я нянчил свой в ладонях. — Только после того, как кто-то разорил кладбище при соборе, народ начал шевелиться, — он замолчал, прервавшись на то, чтобы долить себе вина.

— Гоган, — тихо сказал я. — Лоргрен Бенирус оказался некромантом, так?

— А ты откуда знаешь? — редгард удивлённо замер, не донеся наполненный кубок до рта.

— ...!!! — я залпом проглотил то, что было в моем кубке. — Твою ж мать!..

Схватив бутылку, налил себе ещё и снова выпил. Правда, на этот раз не залпом. Гоган проследил за моими действиями, покачал головой, никак не прокомментировав.

— И угораздило же меня... Чем там закончилась история с Лоргреном?

— Тогдашние члены анвильского отделения Гильдии Магов отправились в особняк. Там нашли свидетельства того, что старик практиковал некромантию, и, говорят, расправились с ним самим. Утверждают, что именно он напал на гильдейцев первым, так что у них вроде как выбора не было. Да и насчёт тела старого Бенируса тёмная история. Он же так и остался не похороненным — не осталось от него ничего. Поговаривают, что оно исчезло, когда гильдейцы его одолели. Теперь-то уже концов не сыщешь...

— Ясно, — пробормотал я.

Было очевидно, что гильдейские маги не довели дело до конца. Иначе семейству Бенирусов не пришлось бы покидать родовой особняк в такой спешке и "в одном исподнем". Впрочем, я в нем находился и после наступления темноты — и ничего. Может, все-таки сплетни? Очень уж мне не хотелось думать, что я в очередной раз лопухнулся — сколько ж можно танцевать на граблях? Хватит того, что до меня в этом доме было логово некроманта. Не похороненного некроманта. Дремора знает, какие эксперименты он мог ставить над самим собой. С другой стороны, тело ведь не нашли... может, действительно, потому что искать было нечего? А люди потом напридумывали разное...

По-хорошему особняк вообще стоило бы снести к Шеогорату или позвать Ординаторов... только где я в Сиродииле возьму храмовников Трибунала? Которого больше не существует. Теперь, надо полагать, уже совсем — в том же портовом районе я слышал, что Лорд Вивек, последний из живых богов Трибунала, отправился с Нереварином, отплывшим на Акавир "с экспедицией". В чем цель экспедиции, никто не знал, но звучало весомо. Вот только тот же человек потом добавил, что с тех пор от них не было никаких известий...

— А с этими бандитками? Как там их — сирены, кажется? — спросил я, свернув тему особняка вместе с собственными размышлениями.

В конце концов, я и пришёл-то, чтобы выяснить, чего от меня понадобилось этим двоим...

— Моя жёнушка совершенно не умеет держать язык за зубами, — помрачнел Гоган. — Но это даже к лучшему. Мне стыдно вспоминать случившееся, но не настолько, чтобы не просить тебя о помощи. Гораздо важнее для меня сохранить то, что еще осталось от моего брака...

Вернулся я, когда колокол на соборе Дибеллы пробил час пополуночи, будучи немного навеселе. Запер входную дверь, проверил окна и вход в подвал и, ничего подозрительного не обнаружив, немного успокоился — чему поспособствовала принесенная ранее из подвала бутылка вина — и лёг спать, рассчитывая утром взяться за более внимательную оценку купленного жилья, с тем, чтобы хотя бы приблизительно знать, во сколько мне обойдётся его ремонт. Насколько я ошибался, я понял только тогда, когда меня разбудил жуткий холод. Открыв глаза, я увидел в паре ладоней от своего лица чью-то недружелюбную физиономию и, прежде чем сообразил, что в ней не так, заорал и скатился с постели, подняв тучу пыли.

Обладателем физиономии оказался призрак. Осознав сей факт, я мгновенно вспомнил разговор с Гоганом об этом доме и понял, что таки влип, и сплетни об этом доме ни хрена не сплетни. Нет, с призраком я справился быстро, сказался опыт, полученный в Санкр-Торе, и наличие "Обесценивателя", который я, памятуя, кем был предыдущий владелец дома — старый некромант Лоргрен, а не его потомок Велвин, все же положил рядом с собой и в котором ещё оставались крохи магии, но проблема в том, что гость оказался не один. Хуже того, справившись с теми, которые встретили меня на втором этаже, и спустившись на первый, я увидел, как из собственноручно запертой мною на засов двери в подвал выплывают ещё несколько! А простое оружие против них бесполезно...

Как я вывалился из дома наружу, буквально проломившись сквозь ряды атакующих меня привидений, впоследствии вспоминалось с трудом. Помню лишь, что как только я привалился спиной к двери, колокол на соборе прозвонил три часа пополуночи. Мой сон продлился менее двух часов.

Все тело от холода сводило судорогой, и вообще чувствовал я себя преотвратнейше. Меня колотило так, что, пытаясь убрать оказавшийся бессильным против нежити "Северный Ветер" в ножны, я едва не отрезал собственную руку, эти самые ножны державшую, а о том, чтобы запереть входную дверь, вообще речи не шло — попасть ключом я сейчас мог куда угодно, только не в замочную скважину. Тем более, этот самый ключ ещё надо было суметь удержать. К счастью, атаковавшие меня в доме призраки выбираться наружу не спешили. Хотя, случись такое, вряд ли деревянное полотно стало бы для них непреодолимой преградой.

Немного отогревшись, я все-таки запер дверь — не от призраков, от идиотов, которым может взбрести в голову залезть в заселённый озлобленной нежитью особняк — и остаток ночи просидел в соборе Дибеллы, находящемся буквально в двух шагах. Хорошо все-таки, что попасть в имперские храмы можно в любое время дня и ночи — предполагается, что кто-то может пожелать помолиться даже в неурочный час. Или, как я, просто скоротать время, разглядывая витражи и думая, что цветное стекло в Сиродииле все же делают, но почему-то только плоское. Толстое, судя по тому, как неохотно оно пропускает свет, и наверняка зачарованное — в Кватче, в храме Акатоша витражи почти не пострадали, кроме того, который разбился, когда упал шпиль храма. Сильно сомневаюсь, что дэйдра — те же дремора и кто там ещё был — не пытались их расколотить, чтобы добраться до горожан, укрывшихся в стенах собора. Значит, зачарованы. И на совесть. Возможно, вместе со стенами. Несколько напитанных силой рун в простенках между оконными проёмами, плиты пола, стропила... надо же, какие порой знания можно обнаружить в собственной голове, когда больше нечем заняться. Правда, проверять свои выводы лень. Да и не факт, что я что-то найду — строители явно не дураки, любой мало-мальски сведущий в магии человек или мер, углядев на стенах руны, сообразит, что божественная сила тут ни при чём. А кто-то наверняка еще и оскорбится. Впрочем, вряд ли храмы изначально рассматривались, как убежище. Скорее, это просто для того, чтобы замедлить обветшание и уменьшить риск внезапного обрушения крыши. В том же Кватче, когда все закончится, надо будет только восстановить рухнувший шпиль, да разбитые его падением ступени. Ну и ещё что-то — наверняка, как это обычно бывает, обнаружится куча мелких, но трудоёмких разрушений. А Мартин молодец. Видимо, он знал о наличии чар, иначе вряд ли повёл бы людей в собор, в котором, ворвись туда дэйдра, они оказались бы в ловушке. На имперских богов в ту ночь он, по его собственному признанию, мало надеялся...

С Кватча мысли переползли на Гнисис и Обливион. Был ли искренен Джоффри, сказав, что не знает о судьбе Альд'Руна? Врата Обливиона открываются по всему Тамриэлю, это подтверждали и те Клинки, кто вернулся, принеся в Храм Повелителя еле слышно звенящие черные шары Сигилов — ключи от уничтоженных врат. Сам я, если и проезжал мимо них, то, видимо, слишком далеко, чтобы ощутить их присутствие. Врата заметно искажали реальность вокруг себя, вспомнить хотя бы багровые небеса Мёртвых Земель, раскинувшиеся над всё тем же злополучным Кватчем. Такое сложно пропустить. Впрочем, они не только открываются, но и закрываются тоже — не только Ролианд побывал на лавовых пустошах, насколько я знаю. А некоторые братья там и остались. Но здесь, в Сиродииле, чем-то помогала Гильдия Бойцов, чем-то — загадочная компания "Чёрный лес"... А дома? Легионы еще несколько лет назад частично отозваны из провинций и находятся неизвестно где. Во всяком случае, патрульные отряды не увеличены и никто не говорит о том, что они где-то заняты на отражении атак из Обливиона. А самих Клинков слишком мало, поэтому после двух подряд неудачных экспедиций грандмастер запретил такие вылазки, кроме тех случаев, если врата откроются опасно близко к Храму Повелителя Туч. Всем, кроме меня. Сам я в них не полезу... или полезу? Наверное, все-таки полезу, если придётся. И ведь наверняка придётся — с моим-то везением... тем более, Джоффри меня уже предупредил.

На рассвете, не дожидаясь, пока меня увидят сонные служители Дибеллы, я вернулся в дом за оставленными в спешке вещами, ожидая атаки буквально с порога. Однако никто на меня так и не напал, если не считать того, что, когда я возвращался, мне со шкафа едва не на голову свалился какой-то горшок. Увернувшись от него, я увидел среди осколков свернутый лист пергамента и что-то, подозрительно напоминающее высушенную человеческую кисть. Но, пока я раздумывал над тем, что это может быть и какого дремора оно тут оказалось, в зал вплыли сразу пять призраков, и мне снова пришлось спешно улепётывать. Вспомнив добрым словом последнего владельца, который наверняка знал о потусторонней жути, творящейся за стенами его "родового гнезда", и при продаже дома ни словом об этом не обмолвился, я решил не возвращаться за находкой, пока не подготовлюсь к встрече с обитателями особняка должным образом. В конце концов, чем бы это ни было, никуда оно не денется.

Меж тем мой кошелёк злорадно показывал мне кукиш — большая часть монет, которые в нем пока ещё звенели, тем же вечером должны были отправиться в карман к Вилбуру — два раза подряд ночевать в соборе на деревянной скамье я не рискну — а на то, что должно было остаться после уплаты за комнату, невозможно было даже нормально пообедать. Я начал всерьёз прикидывать, что из моего снаряжения могу продать, пока не найду способ заработать, тихо радуясь тому, что именную катану оставил в Повелителе — не хватало ещё опуститься до этого... О том, чтобы продать "Северный Ветер", вообще не могло быть и речи — хоть его прежний владелец и был хамом, память давно погибшего Клинка я уважал. Из того, что я все же мог продать, были Обесцениватель, мои доспехи из толстой кожи — новые, сменившие угробленные в Санкр-Торе, на которые, по словам Ролианда, нельзя было смотреть без слёз и... и все. Так что предложенные Гоганом и Мейлоной сто золотых за возвращение колечка были очень даже кстати. Вот только их надо было для начала заработать.

Гоган говорил, что встретил "сирен" в "Полном кубке". По его словам, они были вдвоём — северянка и имперка — и это были самые красивые женщины, которых он когда-либо видел. А если учесть, что его собственная жена очень хороша собой... остаётся только надеяться, что наши с ним представления о женской красоте сильно различаются.

В "Полном кубке" было немноголюдно. За стойкой скучал сонный босмер. Увидев меня, он оживился:

— Угадай, кто я — Кэнлорн или Мэнлорн?

— Ты идиот? — опешил я.

— И все-таки? Кэнлорн или Мэнлорн?

Почти бессонная ночь, сдобренная дешёвым вином и войной с призраками в проклятом особняке, давала о себе знать. Я хотел спать, а не играть с длинноухим придурком в угадайку. А ещё мне нужны были деньги. Точнее, информация, с помощью которой я смогу их заработать. Но босмер выжидательно пялился на меня, словно, кроме моей сообразительности — или её отсутствия — ничего его не интересовало. Пришлось думать. С трудом припомнив, кого упоминал Гоган, как владельца этой таверны, я неуверенно ответил:

— Э-э... Мэнлорн?

— Точно, — длинноухий расплылся в улыбке. — Ты помнишь!

— Угу, — мрачно промычал я.

Думал я в этот момент о том, излечит ли возникшую от напряжённых раздумий головную боль крепкий удар по черепу трактирщика. Судя по тому, что он у меня спрашивает, большого урона я не нанесу — босмеры все чокнутые, все до единого, у моего отца и то были странности, теперь, пообщавшись с другими представителями этой расы, я это ясно понимаю. Как и то, что я, нравится мне это или нет, унаследовал от него эту дурацкую склонность к сумасбродству, всегда доставлявшую мне кучу неприятностей. Просто он старался быть достойным моей матери и тщательно себя контролировал, чтобы не позорить её и Дом, в который его приняли. И этот Мэнлорн такой же инфантильный идиот, как и остальные босмеры. Не зря их порой именуют не "древесными", а "деревянными" — ума у них, похоже, немногим больше, чем у дубового пня. Зато мне станет легче. Хотя бы потому, что тогда голова будет болеть не только у меня. Правда, о сотне золотых тогда, скорее всего, придётся забыть — трактирщик не скажет мне ни слова, да ещё, возможно, стражу позовёт.

Заказав вина под предлогом похмелья, я пристал к босмеру с разговорами. Обсудили отъезд Нереварина на Акавир, бесконечный набор рекрутов в Гильдию Бойцов, какого-то Марка Гулитта, любителя бросать огнешары — куда он их в городе бросал, интересно? — и особняк Бенируса. На последнем я невольно напрягся, но личность покупателя Мэнлорну известна не была. Он только покачал головой и вздохнул:

— Не повезло парню с покупкой. Деньги в море...

— Кстати, — я решил перейти к цели моего визита, — я что-то слышал про женскую банду, которые грабят мужчин. Это правда?

— Правда, — важно кивнул босмер. — У нас многие уже пострадали. Правда, никто не знает, кого именно ограбили, но слухи ползут. Хотя лично я краем уха слышал, что последний раз опозорился Гоган. То-то Мейлона шипит на всех, как сдуревшая кошка.

— Любопытное сравнение, — криво усмехнулся я.

— Да я, как её вчера увидел, вспомнил, как на днях любимица Хейнриха из трюма на мачту взлетела — шерсть дыбом, глаза выпучены... Капитан, кстати, сунулся было за юнгой, чтоб тот зверушку снял, пока не сорвалась, но тут же выскочил обратно — белый, как снег. Кошку с мачты снял сам — мы животы надорвали, глядя, как он за ней лез — и больше на корабль не поднимался. Теперь всем говорит, что судно на ремонте, но я-то вижу, что никто его не ремонтирует. И команда куда-то подевалась. Сам Хейнрих не говорит, что там увидел, а смельчаков лезть без спроса нет — рука у капитана тяжёлая. Только Варула зачем-то целыми днями торчит на верхней палубе. Но ей Хейнрик не указ...

Я только хлопал глазами, пытаясь сообразить, почему у капитана в питомцах каджитка и как это все должно было выглядеть.

— Как — кошка?

— Да так, — удивился трактирщик. — Обычная зверушка. Хотя и сообразительная, как настоящий альфик, но... постой, а ты о чем подумал?

— Ну... — смутился я.

— Ах, да... я и забыл. Кошки — маленькие забавные зверьки, кстати — живут только в Хай Роке. У бретонов они в качестве домашних зверей: грызунов ловить... ну и дамам для души, как говорят. Их так и называют — домашние кошки. В других регионах Тамриэля они почему-то не приживаются. А альфики только в Эльсвейре и у меня на родине.

— То есть альфик — это тоже... домашний зверек? — я мучительно соображал, пытаясь уложить новую информацию в гудящую от недосыпа голову.

— Дибелла сохрани! Альфик — это каджит! Разве ты не знаешь... хотя откуда? Это только мы, дети Валенвуда, кроме, конечно, самих каджитов, знаем. Просто запомни, что каджиты бывают разные — одни почти как люди, другие, вроде альфиков — маленькие, похожие на бретонских домашних кошек.

Я окончательно запутался и решил вернуть болтливого босмера к интересующей меня теме, пока мозг не взорвался от вываливаемых на меня совершенно ненужных мне сейчас сведений:

— Дэйдра с ними, с альфиками... Ты мне лучше про Гогана расскажи. Что у него там стряслось?

— Что-что, — хмыкнул Мэнлорн, — попался он этим... грабительницам. Говорят, через весь Анвил без портков бежал.

— Кто говорит? — заинтересовался я, мысленно посочувствовав неудачливому редгарду, которому предстояло стать главным объектом сплетен в ближайшие несколько дней, а то и недель.

— Ну... — замялся трактирщик, — люди говорят.

— Ну, мало ли, что люди говорят... Сами придумывают и сами же верят.

— Твоя правда, — закивал он с такой готовностью, отчего мне невольно пришло в голову, что про портки именно он и придумал, причём только что.

В этот момент дверь открылась и кто-то зашел в таверну. По внезапно остекленевшим глазам трактирщика я понял, что это не кто-то из завсегдатаев. А когда его рот начал медленно расползаться в глуповатую улыбку, я сообразил, что стоит посмотреть, кто мог вызвать такую реакцию. И обернулся.

Их было две. Все так, как и рассказывал Гоган — две самые красивые женщины, которых я когда-либо встречал. Брюнетка-имперка и белокурая северянка. По сравнению с ними красавица Мейлона, на которую я вчера едва не начал пускать слюни, выглядела потрёпанной, блёклой и неинтересной. Я начал понимать, что имел в виду Гоган, когда сказал:

"Я всего лишь мужчина! Как я мог сопротивляться?"

Брюнетка неторопливо обвела взглядом зал таверны. Увидев меня, она едва заметно нахмурилась — не сердито, а скорее задумчиво. Оглядела ещё раз — готов поклясться, что слышал звон монет, когда она подсчитывала стоимость моего наряда и висящего на поясе эльфийского кинжала, сменившего мой трофей из святилища "Мифического Рассвета" — и, переглянувшись с северянкой, кивнула и, улыбаясь, направилась к стойке.

Ко мне.

Трактирщик позади меня тихо всхлипнул. Мой же взгляд намертво прикипел к глубокому вырезу её платья, а штаны начали казаться слишком тесными. Очень тесными. Нельзя сказать, что я забыл о том, кто она такая и что мне все равно ничего не светит, но...

Имперка остановилась передо мной, положив ладонь на бедро и слегка покачиваясь. Так, что ложбинка между её грудей, на которую я по-прежнему неотрывно пялился, то приближалась к моему лицу, то отдалялась.

За всеми своими приключениями я как-то позабыл про женщин. Когда вылезаешь из какого-нибудь подземелья усталый, как собака, и весь покрытый грязью и кровью, возникающие мысли о постели связаны исключительно с желанием выспаться, а не переспать. Да и подходящие кандидатки не встречались. Не рассматривать же всерьёз понравившуюся мне, было, Фалану Хлаалу — я для неё... слишком живой. И намерен таковым оставаться столько, сколько получится. Бабульку из Лейавина вообще вспоминать то смешно, то жутко, а до того, чтобы пользоваться услугами профессионалок — в частности, одной весьма симпатичной барышни из Талос-плаза в столице — я ещё не дозрел. Наверное, поэтому оказавшаяся вдруг почти перед самыми моими глазами женская грудь произвела на меня такое впечатление. Впрочем, то, что находилось над грудью, тоже было более чем привлекательным.

Я встряхнулся и подумал, что не стоило строить из себя аскета, пока я торчал в Имперском городе, и принять предложение той же Динари Амнис. Девчонка очень даже ничего, а что зарабатывает себе на жизнь телом... ну, как справедливо заметила прицепившаяся ко мне в Портовом районе столицы немолодая потасканная босмерка, явно промышляющая тем же ремеслом, не все же могут взять в руки оружие. Да и много она не просила... Сейчас не пускал бы слюни на первые оказавшиеся перед носом большие упругие сиськи. Хотя вид великолепный, особенно на таком расстоянии...

— Хм... такой красивый — и такой одинокий, — негромко произнесла женщина. — Я тебя здесь раньше не видела. А я знаю всех интересных мужчин в городе.

— Я здесь совсем недавно, — ответил я и, принюхавшись, с наслаждением вдохнул аромат её духов.

Какой приятный запах... откуда он мне знаком?

— Кстати, меня зовут Фаустина. Фаустина Картия. А это моя подруга Сигни. Злые языки прозвали её Разлучницей, но разве она виновата в том, что так красива?

— Нет. Конечно же, нет, — я с трудом, но все же перевёл взгляд на её лицо.

— Нравится? — улыбнулась брюнетка. — Все это может стать твоим... если ты хочешь, — добавила она, качнувшись чуть сильнее, отчего я почти уткнулся лицом в вырез её платья. — Ты ведь хочешь? Мы с Сигни совсем не против хорошенько поразвлечься...

— С-су-у-уки... — прошипел я, навалившись на стойку и мечтая засунуть голову в бочку с холодной водой.

И не только голову.

А ещё лучше — пообщаться с какой-нибудь эльфийкой, неважно какого цвета и с какой длины ушами. Лишь бы была молодой, симпатичной и выпрыгнула из платья раньше, чем я развяжу шнуровку на штанах.

Впрочем, при соблюдении первого и последнего условий я согласен и на не-эльфийку... Только где же её взять?

С уходом соблазнительниц навеянное очарование стало понемногу развеиваться, но желание-то никуда не делось! Если бы я не распознал запах жучиного мускуса, подмешанного в духи Фаустины, мог бы тупо принять их жаркие обещания за чистую монету. Да что там говорить, почти принял! И это несмотря на то, что я заранее знал, что все это обман. Одни боги знают, кто подсказал ей использовать для обольщения эту дрянь, и где она её достала. Впрочем, Анвил портовый город, тут многое можно найти. Даже жучиный мускус Телванни. Если знать, где искать. Неудивительно, что и Гоган, и все остальные жертвы этих тварей так охотно шли в расставленную ловушку. И я в том числе — нанюхавшись мускуса и засмотревшись на их прелести, я благополучно забыл спросить за кольцо Гогана. Придурок...

К счастью я, пусть и не сразу, но сумел немного опомниться. Совсем немного... но этого как раз хватило, чтобы осознать глубину задницы, в которой я оказался. И подавить нарастающее желание привлечь к себе кажущееся таким податливым и доступным — только протяни руки — женское тело. Именно, что кажущееся. Идиот... Легковерный придурок, погнавшийся за сотней золотых и отчего-то решивший, что это будет просто... В какое же дерьмо я вляпался!..

Мэнлорн удручённо вздохнул:

— Понимаю... Они часто заходят в мою таверну. Хотя, слава Дибелле, не каждый день.

Выглядел босмер помятым и встрёпанным. И зачем-то поминутно оглядывался на дверь у себя за спиной.

— Тогда почему ты не пресечёшь это? — немного отдышавшись, спросил я. — Это ведь твоё заведение и твоё право — пускать их или нет. Или я неправ? Или тебя устраивает то, что они творят?

— Думаешь, ты единственный, кого вот так скрутило после общения с ними? — хмуро ответил босмер. — Я знаю, чем они занимаются, и мне это не по душе, но я не могу запретить им тут появляться — они не делают ничего противозаконного. Здесь — не делают.

Я бы поспорил, но и без того поганое самочувствие после общения с грабительницами стало совсем отвратным. Впрочем, опыт, полученный с незабвенной Кирану, чтоб её дэйдра взяли, подсказывал, что сие дивное состояние пройдёт, хотя и не так скоро, как хотелось бы, даже если ничего не предпринимать. Правда, Кирану, надумав не допускать меня к телу, до такого безобразия все-таки не доводила...

Мэнлорн вдруг извинился и ненадолго исчез за той самой дверью, на которую все время поглядывал, благо, из посетителей в этот час был только я. Куда и зачем, я понял только тогда, когда он по возвращении предложил мне прогуляться на задний двор, намекнув, что все, дескать, в моих руках. Желания давать излишне болтливому босмеру пищу для новых сплетен у меня не было, поэтому я притворился, что не понял намёка. А через некоторое время отправился на поиски фермы Гведена. В конце концов, должен же я знать, куда мне идти...

Правда, заплутав, вышел не к Гведену, а к Витмонду. Рослая грудастая северянка с усеянным оспинами лицом в ответ на мой вопрос сначала раздражённо рявкнула что-то похожее на "Отстань!", но стоило мне отвернуться, сама же и окликнула. Объяснив, где находится нужная мне ферма, северянка задумчиво пожевала нижнюю губу и... попросила помочь ей — вернуть фамильную вещь, подаренную её отцом на свадьбу. Похоже в Сиродииле такая традиция — дарить молодоженам фамильные вещи. Мейлона тоже говорила о свадебном подарке. В данном же случае таким подарком оказалась булава двемерской работы под названием "Дробитель скал", которую забрал её бывший муж, Бьялфи, когда решил заработать лёгких денег, прибившись к промышляющей поблизости шайке мародёров.

Услышав просьбу, я даже не удивился. С моим дурацким везением следовало ожидать чего-то подобного... Для того, чтобы прослыть искателем приключений, не обязательно их действительно искать. Некоторых приключения находят сами. Например, меня. И когда-нибудь я, возможно, к этому привыкну.

Приняв мои невесёлые размышления за сомнения, фермерша торопливо пообещала заплатить. Расспросив её, в чем, собственно, дело и где искать этот самый форт Странд, где окопался её бывший муж в компании шайки мародёров, и выяснив, что находится он по пути к Гведену, я неохотно согласился, проглотив вопрос, когда и за какие такие заслуги этот Бьялфи получил прозвище "Презренный". Сотня золотых — неплохие деньги, но в свете того, что мне предстоит разбираться с нежитью и изрядно потратиться на ремонт в своём особняке... как гордо звучит, если не знать, что "мой особняк" из себя на самом деле представляет... Так вот, сто золотых — деньги хорошие, но явно недостаточные. У меня на родине разбойники, мародёры и контрабандисты — законная добыча того, кто сумеет с ними справиться. Судя по высказываниям графини Каро, в Сиродииле ситуация не слишком отличается.

До Гведена я добрался почти вовремя, по пути заглянув в форт Странд. Лезть в подземелья я не собирался, но хотя бы осмотреться стоило. Дополнительной причиной для осмотра стала неожиданно свистнувшая перед носом Топаза стрела, отчего гнедой с испуганным ржанием взвился свечой и едва не понёс, а результатом — двое мёртвых оборванцев, по всей видимости, отряжённых караулить подступы к мародерскому логову. Двое здоровенных обломов, упакованных в ржавое железо, даже представить не могли, что мелкий данмер в лёгком кожаном доспехе — во избежание неожиданностей я переоделся сразу же, как только оказался за городскими стенами — может оказаться им не по зубам. Хотя теперь есть вероятность, что остальные их подельники могут всполошиться и усилить бдительность. Хотя вряд ли их надолго хватит... впрочем, поглядим.

Сама ферма оказалась гораздо дальше, чем я предполагал. Заросший сорняками неухоженный участок за полусгнившей оградой и пустующий загон для скота недвусмысленно намекали, что обитатели небольшого дома на холме кто угодно, только не фермеры.

Дверь открылась легко — меня явно ждали. В чистой, довольно уютно обставленной комнате на неразобранной двуспальной постели лежала Фаустина. При виде меня она села и изящно потянулась, снова, как и днём, демонстрируя красивую грудь. Я послушно уставился в вырез платья, не желая её разочаровывать. Первое впечатление прошло, к тому же я хорошо помнил, чем такие вот визиты сюда закончились для моих предшественников, и был зол. Причем на себя в не меньшей степени. На моё счастье имперка пока находилась слишком далеко, чтобы на меня подействовал запах её духов.

— О, вот и ты. Сигни скоро будет. Она готовит тебе сюрприз... — яркие губы изогнулись в улыбке, говорящей о том, что она отлично знает, какой именно.

Я подошёл ближе и улыбнулся в ответ, отметив висящий у неё на поясе изящный эльфийский кинжал, слабо мерцающий в полумраке. Обесцениватель и Северный Ветер пробыли у меня в руках достаточно долгое время, чтобы я сумел распознать зачарованное оружие. Правда, определять тип зачарования я пока не научился, так что едва заметное белое мерцание мне, в общем-то, ни о чем не сказало. Днём его не было, иначе я бы заметил — все-таки не настолько у меня тогда разжижились мозги. Значит, предполагается обычный сценарий и Сигни где-то поблизости. Укуси меня грязекраб, надо было поинтересоваться у Гогана, какое оружие у них было, и были ли они вдвоём или поприсутствовал кто-то ещё... Остаётся надеяться, что все же удастся решить дело миром.

— Что же ты стоишь? Снимай с себя эту одежду, она нам будет только мешать, — Фаустина встала и подошла ко мне. — Что это? Доспехи? Тебе тут не с кем воевать, поверь, так что можешь смело класть их на вон тот столик... Снимай же, я не хочу ждать Сигни... Мы ведь и без неё найдем, чем заняться, верно?

— Подожди, — я аккуратно поймал протянувшуюся к моим волосам руку — наличие кинжала заставляло проявлять осмотрительность. — Так не пойдёт.

Слишком легко перерезать человеку глотку, держа его... правильно, за волосы. А моя коса даже после стрижки вполне хватабельна...

— Что такое? — брюнетка, настороженно сузив глаза, отдёрнула руку и отступила на шаг. — Разве ты пришёл сюда не поразвлечься? Тогда зачем ты здесь?

Я внимательно изучал её лицо. Сейчас Фаустина, несмотря на выгодное освещение, отнюдь не казалась сногсшибательно красивой. Возможно, дело в том, что она решила сэкономить и не воспользовалась телваннийскими духами. Ещё бы, штука редкая и в Сиродииле не встречающаяся. И вследствие этого наверняка безумно дорогая. Зачем тратить её на того, кто уже и без того предположительно "готов"?

— Мне нужно кольцо Гогана, — произнес, наконец, я.

Лицо Фаустины перекосилось, из привлекательного мгновенно превратившись в маску уродства. Я невольно потянулся к оружию.

— Дэйдра! Я так и знала! — зло прошипела она. — Мне следовало догадаться, что ты связан с городской стражей, когда ты появился сразу после того, как выяснилось, что это дэйдрово кольцо — ничего не стоящая дешёвка!

Я промолчал, думая, что кое-кого ждёт весьма неприятный разговор, когда я отсюда выберусь. А я выберусь, даже если для этого придётся положить всю эту женскую банду. Да, меня учили, что нельзя поднимать руку на женщину. Но ещё меня учили, что женщина с оружием в руках — уже не женщина.

— Но ничего, все ещё можно поправить, — улыбка, которой брюнетка меня одарила, ясно дала понять, что живым меня теперь не выпустят. — Я даже не надеялась, что стражники окажутся настолько тупы, чтобы отправить тебя сюда в одиночку. Тем хуже для тебя. Сигни, Тсаррина! Наш гость плохо себя ведет!

Сразу после этого открылись и с грохотом захлопнулись две двери — наружная и ведущая в соседнее помещение, впуская Сигни Разлучницу и каджитку с кинжалом в руке. Сама Фаустина сделала ещё шаг назад и растворилась в зеленоватом сиянии заклятия невидимости.

"Школа Иллюзии... Чтоб тебя дремора расцеловал! — успел подумать я, уходя из-под удара коротким стальным мечом в руках северянки, со свистом разрезавшим воздух там, где мгновение назад была моя голова. — Как её теперь ловить? Разве что заклинанием Обнаружения жизни, так хорошо себя зарекомендовавшим в шахте с вампирами..."

Однако, стоило мне поднять руку, сложив пальцы в жест активации заклятия, как ладонь полыхнула болью... и формирующееся заклинание потребовало значительно больших усилий, чем всегда. Более того, покосившись на рассечённую кожу у основания ладони, я вдруг ощутил знакомое головокружение, свидетельствующее об опустевшем магическом резерве, а мысли отяжелели и стали путаными и неповоротливыми, как мельничные жернова.

"Затуманивание разума... и выпивание магической энергии. Паршиво..." — вяло подумал я.

Впрочем, главное — не дать себя прикончить.

Через пару минут я остался один. Голова все ещё кружилась, левое плечо и рука до локтя разукрасились глубокими порезами, но я был жив. В отличие от Фаустины Картии, ставшей видимой сразу же после того, как она полоснула меня кинжалом по руке, и её подельниц, которые теперь тихо остывали на полу.

Хлопнула дверь. Я вскинулся, решив, что объявились оставшиеся грабительницы, но вместо этого увидел двоих редгардов в доспехах анвильских стражников.

Стража. И я, стоящий посреди разгромленной комнаты, в окружении трёх свежих трупов с окровавленным кинжалом в руке. Прелестно...

— Ну и бардак же тут! Хм... Кажется, он не слишком рад нас видеть, — произнёс один стражник, оглядевшись.

Я нахмурился, пытаясь сообразить, откуда я его знаю.

— Удивлён? — второй стражник, шагнувший вперёд, оказался женщиной, и её голос я тоже недавно слышал. — Все просто. Стража Анвила очень долго пыталась остановить эту банду, но безуспешно, после чего капитан послал донесение легату в столицу с просьбой о помощи. Но мы с Гоганом тоже оказались бессильны — у работы под прикрытием свои недостатки — горожане, которых мы пытались осторожно расспросить, стыдились и молчали.

— Гоган? — я действительно удивился, сообразив, с кем имею дело. — Мейлона?!

Действие зачарованного кинжала прошло и способность мыслить восстановилась. Иначе бы я сразу их узнал.

Гоган кивнул. Мейлона улыбнулась и сняла шлем.

— Да, это мы. Кстати, спасибо тебе за помощь.

— Помощь? Да вы меня просто подставили, — мрачно буркнул я, не спеша расслабляться.

Однако кинжал все же убрал, вытерев его о платье Сигни. Ни к чему усугублять ситуацию. Тем более, арестовывать меня они что-то не торопятся.

— Прости, — редгардша погрустнела. — Мы не ожидали, что так будет. Но у нас действительно не было выхода. Незадолго до твоего приезда Гоган попытался вывести этих сирен на чистую воду, но по какой-то причине потерпел неудачу.

Я кивнул. Причину неудачи я отлично знал. А теперь, увидев среди членов банды каджитку, почти не сомневался, кто подал Фаустине идею с телваннийскими духами — у меня на родине коты часто и охотно пользуются жучиным мускусом Телванни. Даже охотнее других рас. В отличие от скуумы, он не запрещён, хотя его применение некоторые считают дурным тоном.

— Первая и единственно возможная попытка остановить их провалилась. Поэтому нам нужен был чужак, которого банда не могла бы связать с нами. Со стражей, я имею в виду, ведь изначально это их инициатива. И ты появился как нельзя более вовремя. Идеальный вариант — молод, привлекателен, неплохо экипирован и явно способен за себя постоять. Сирены просто не смогли бы пройти мимо. Так оно и получилось.

Мейлона помолчала, наблюдая, как Гоган отошёл в сторону и взялся неторопливо расставлять перевёрнутую в недавней драке мебель.

— Жаль конечно, что дело закончилось кровопролитием, — вздохнула она, — но рано или поздно кто-нибудь все равно бы пострадал. И, не сочти за оскорбление, но хорошо, что это оказался именно ты, а не какой-нибудь бедолага, не державший в руках ничего страшнее кухонного ножа. Кстати, вот твоё вознаграждение, — редгардша протянула мне звякнувший мешочек. — Я обещала тебе сто золотых, но, учитывая все обстоятельства, мы решили удвоить сумму. Это будет справедливо.

Я кивнул и немного расслабился, забирая награду. Знакомство с местной тюрьмой, похоже, отменяется. В противном случае мне не стали бы платить. Однако спросить все же стоит.

— А что с Фаустиной и остальными?

— Не волнуйся, — подал голос Гоган, ставя очередной стул, — мы тут все приберём. А ферма, скорее всего будет продана. Место здесь неплохое, так что дом вряд ли будет долго пустовать.

Я кивнул, решив ничему не удивляться. Снял с пояса Фаустины ножны от кинжала и подобрал само оружие. На клинке обнаружилась гравировка — "Ослабляющий Разум". Очень красноречивое название. И зачарование мастерское — наделить предмет несколькими волшебными свойствами под силу единицам. И в большинстве случаев — это колдуны Телванни. Во всяком случае, в Сиродииле я о таких мастерах не слышал. А гравировка именно на сиродиильском.

Кинжал я, естественно, забрал себе. Потом подумал... и снял с пояса Фаустины ключ от второй двери.

За ней оказалась не комната, как я ожидал, а лестница, ведущая в подвал. Голый каменный пол, три узкие постели, грубая самодельная мебель... контраст истинного обиталища грабительниц с созданным ими наверху уютным гнёздышком потрясал. То, что наверху — красиво оформленная пустышка, я понял сразу. Разбойниц было всего три. Я уничтожил всю банду.

В отдельной нише нашлись "трофеи" — одежда и вещи ограбленных горожан. В большинстве своём аккуратно сложенные и подписанные, что с кого снято. Причём каждое имя снабжалось язвительными комментариями.

"Эрнест. Большой брутальный ягнёнок. Это его лучшая рубашка, ха-ха"

"Пинарус. Вонючий старый козёл. Фу!"

"Хейнрих Дубовая Кожа. Стоит переименовать его в Пустые Штаны. Хотя на его босмерку и этого много"

И остальные в том же духе. Я подумал, какую характеристику получил бы, окажись я на месте кого-нибудь из этих бедолаг... и решил, что не хочу этого знать. К тому же, какой бы вариант я ни придумал, он наверняка окажется неправильным.

Вещей Гогана, к слову, нигде не обнаружилось. Странно... не голым же он сюда пришёл? Впрочем, не моё дело. А вещи могут оказаться среди неподписанных. Не рыться же в тряпках, в самом деле...

Флакон с духами я тоже не нашёл. Впрочем я его и не искал — наверняка Фаустина прятала его где-нибудь в укромном месте. К тому же эта вещь, если разобраться, была для меня бесполезна — представить ситуацию, в которой мне пригодились бы "улучшенные" женские духи, я так и не смог.

Я прислушался — стражники, или кто они там на самом деле, спускаться в подвал не спешили — и решительно сгрёб лежащую на одной из полок кучку монет и драгоценностей, оставив только самые приметные. Лишними не будут. Одежду трогать не стал — при желании, эти вещи можно вернуть владельцам, но пусть уж лучше этим займутся Гоган с Мейлоной. Или другие городские стражники. С этой мыслью я поднялся обратно наверх.

— Что там? — встретила меня вопросом Мейлона.

— Три койки, обеденный стол и вещи ограбленных горожан, — ответил я, отдавая ключ. — Они, в основном, подписаны, так что легко узнать, где чьи.

— Три койки? — задумчиво повторила Мейлона, глядя на тела сирен. — Хм...

Потом снова повернулась ко мне:

— Еще раз спасибо тебе за помощь. Только, пожалуйста, не говори никому, что мы стражники.

— Хорошо, — пожал плечами я.

Месяц Первого Зерна, 4 — Второго Зерна, 27, год 434 Третьей Эры. Услуги для коллекционера.

...Я вывалился из каменного портала в подземелья Вилверина на свежий воздух буквально на четвереньках и привалился к выщербленной временем стене, положив Умбру на колени — сил засунуть клинок в ножны уже не осталось. Победа над некромантом, попавшимся мне на пути, обошлась мне довольно дорого — я выхлебал все запасы целительных зелий, но так до конца не восстановился, а применить магию не давало наложенное проклятье безмолвия — при малейшей попытке что-то произнести горло мгновенно стягивало спазмом. Нет, оно-то развеется... Но до того времени у меня есть неплохие шансы двинуться умом от боли — дэйдров труповод, прежде чем я сумел его прикончить, пересчитал мной все стены и колонны Вилверина Сель Санкремати. А ещё считается, что из редгардов сильные маги не выходят...

Самым обидным было то, что мимо бандитов я прошёл незамеченным, нежить перебил, не получив ни царапины, а с редгардом едва совладал. Впрочем, будь у меня возможность пробраться мимо него незаметно, я бы все равно попытался его убить. Просто потому что он некромант. А я — данмер из Морровинда и редоранец. Пускай и бывший. "Хай, Ресдайния!" и "Смерть некромантам!" наше всё, если цитировать одну из старых дразнилок Ролианда, за которые я порывался расквасить ему нос задолго до того, как это удалось сделать "дреморской бабе". Некромантия, а следовательно, некроманты — зло и должны быть истреблены. Тем более, что теперь, благодаря новому архимагу Ганнибалу Травену, они вне закона даже в Сиродииле.

Впрочем, теперь я искренне благодарен северянину за то, что он в своё время взялся со мной возиться. И Джоффри, подобравшему меня, как брошенного щенка, и притащившему в Храм Повелителя Туч. Как бы я тогда не хорохорился, от правды не уйдёшь. Вряд ли бы я долго протянул, если бы не они. И Бел. Прятался бы от стражи и Легиона, не подозревая, что никто меня не ищет, возможно, прибился бы к какой-нибудь банде...

Кстати, последствия тесного знакомства физиономии северянина и дреморской булавы — правда, сам он упорно твердит, что это был боевой молот — давно канули в минувшее: хорошо, когда есть возможность обратиться не просто к целителю, а к магу Школы Восстановления. В Морровинде это все-таки роскошь, большинству недоступная. А Мартин тогда ещё не зарылся по уши в проклятый "Ксаркс" и не свыкся с новым статусом, а потому изо всех сил старался быть полезным. Хотя он и сейчас не отказывает в помощи, если попросить. Другое дело, что свободного времени у него всё меньше — кроме бдений над проклятым фолиантом, его все больше посвящали в дела Империи. Понятно, что фактически к управлению государством его до коронации никто не допустит, но это не отменяет необходимости учиться. Вряд ли он захочет быть послушной куклой в руках канцлера и Совета Старейшин. Да и Клинков это совершенно не устроит. Джоффри уж точно.

Вытерев рукавом зудящий нос — с тех пор как я подрядился отыскать для стукнутого на голову коллекционера древних реликвий Умбакано десять айлейдских статуэток, я никак не мог избавиться от этой плебейской привычки, ибо каждый раз, выбираясь наружу с очередным трофеем в заплечной сумке, после сухого, практически лишённого запахов и почти стерильного воздуха руин приветствовал Нирн оглушительным чихом — я пощупал свою верную заплечную сумку и облегчённо выдохнул. Статуэтка, ради которой я и полез в эти дэйдровы развалины, была на месте.

Кстати, назвать "это" статуэткой по моему глубокому убеждению, можно было либо будучи пьяным до изумления, либо обожравшись лунного сахара до того же состояния... либо будучи не в своём уме. Совершенно непонятную хрень — другого определения при взгляде на неё у меня почему-то не возникало — из потемневшего от времени металла, с матово светящимся белым кристаллом в середине, можно было назвать как угодно, но точно не статуэткой. Больше всего эта штуковина напоминала помесь подставки для велкиндов из всё тех же айлейдских развалин и масляного светильника, какими в Имперском городе освещают улицы по вечерам. Но заказчик называл их именно так, упоминая каких-то "предков". Впрочем, он много чего упоминал...

Заказчика, как я уже говорил, звали Умбакано. Альтмер, самодовольный и высокомерный, как и любой другой выходец с Саммерсета. Всякий высокий эльф, даже если на своей островной родине он был помощником золотаря, в Сиродииле вел себя так, словно короли ему не ровня. И надо сказать, что у альтмеров это получалось не в пример лучше, чем у моих сородичей-данмеров из того же Чейдинхолла. Да и нельзя не признать, что именно альтмерская культура некогда стала основой для той же имперской или культуры мелких королевств Хай Рока, но... нынешние альтмеры довольствуются пережитками вековой славы своих боевых традиций и знаний магии и чародейства. И пусть их достижения все еще вызывают восхищение, духовно они пусты. Именно такое мнение сложилось у моих сородичей об альтмерах Саммерсета, и на примере Умбакано я мог сказать, что для высоких эльфов Сиродиила — по крайней мере, для одного точно — эта характеристика верна. Что же до эмигрировавших в Вварденфелл... нескольких я видел в Гильдии Магов, когда перемещался из Альд'Руна в Балмору. Однако, большинство из них прибились к Гильдии Воров. Именно большинство, как это ни странно. Той самой Гильдии Воров, чье существование так яростно отрицают в Сиродииле.

Так вот, о заказчике. Нашёл он меня сам, после того, как я продал одну из них Калиндилу. Причины, по которым я, в конце концов, согласился работать на него, просты и банальны — деньги, полученные в Анвиле, в том числе за возвращение "Дробителя скал", растаяли, словно утренний туман, особенно после того, как я взял несколько уроков у Маро Руфуса. Мне просто надоело с каждой дыркой в бригантине искать оружейника. А поскольку прорехи разных форм и размеров появлялись на моих доспехах с удручающей частотой... проще было научиться латать их самостоятельно. Можно было экипироваться в мифрил или стекло, благо уроки Маро не ограничивались ремонтом кожи и меха, но у доспехов из этих материалов были свои недостатки. Главным образом, вес, больший, чем у привычного кожаного. Только поэтому я и связался с Умбакано, чтоб его нежить сожрала.

Поскольку за каждую такую железяку он положил весьма приличное вознаграждение, а я после неудачного вложения средств в особняк "с привидениями" здорово нуждался в деньгах, своё мнение о "статуэтках" и о ненормальном альтмере, которого даже его собственные охранники называли не иначе, как "заносчивым ублюдком", я благоразумно держал при себе. Вообще, его знания истории айлейдов восхищали. Настолько же, насколько его оскорбительное обращение ко мне "мой юный друг — расхититель гробниц" приводило в бешенство. Как и взгляд, демонстративно направленный мимо меня, словно я был пустым местом. В первый раз я едва сдержался, чтобы не дать ему за всё это в морду. В холёную, источающую высокомерие и скуку желтокожую альтмерскую морду. Но и тогда, и позднее приходилось сдерживаться: с полным домом охранников — в частности, с оркой Умог гра-Марад, стоявшей в паре шагов у него за спиной, не сводя с меня тяжёлого взгляда — он вполне мог позволить себе и не такое. Впрочем, справедливости ради, надо отметить, что мои поиски значительно ускорились благодаря ему же — коллекционер не погнушался самолично отметить пять из оставшихся на тот момент ненайденными восьми городов на моей уже прилично измочаленной карте.

К слову, это была последняя "статуэтка" из предполагаемых десяти и я с некоторым нетерпением ждал, когда наше с Умбакано соглашение себя исчерпает. Неревар свидетель — айлейдскими руинами, как и снобизмом нанимателя, я был сыт по горло.

Затопленный Фанакас, где я едва не остался навсегда, сначала едва не утонув в ледяной воде, а потом, когда все же выбрался, обнаружив, что он кишит вампирами. Которые, как оказалось, неплохо слышат стук моих зубов, не говоря уже о том, что оставляемые мной мокрые следы служили им отличной подсказкой, где меня искать. Потом была бешеная скачка в Чейдинхолл, едва не стоившая мне лошади — беднягу Топаза я тогда почти загнал — за лекарством от заражения вампиризмом, благо мне уже было известно, что алхимика можно найти в стенах Гильдии Магов...

Запутанные переходы Нинендавы, в которых я чудом не заблудился, спасаясь от все тех же кровососов и пары живучих личей, которые категорически не желали упокоеваться в мире, зато были решительно настроены упокоить меня. Причём, весьма вероятно, с последующим поднятием, что меня, разумеется, совершенно не устраивало. И, что особенно обидно, всего этого вполне можно было избежать, потому что эта проклятая статуэтка находилась, вопреки ожиданиям, в двух шагах от входа!..

Макаментайн и Венделбек, в которых орудовали некроманты. Словно там без их экспериментов недоставало нежити. И там и там я без малейших угрызений совести перебил всех труповодов. В точности, как в святилище Дагона, с той лишь разницей, что в этот раз я был намного лучше подготовлен. Да и некромантов было намного меньше, чем дагонопоклонников...

Моранда, в которой я бегал кругами от дреугов и минотавров, пока хихикающие спригганы, не рискуя нападать лично, призывали здоровенных черных медведей... Там мне особенно пригодилось босмерское наследие, до того себя почти не проявлявшее — не думаю, что сумел бы так быстро и надёжно ввинтиться в клубок пробивших потолок короткого коридора между подземными залами древесных корней, что выковыривали меня оттуда аж четверо минотавров, не будь во мне крови лесных эльфов. А так, пока они рвали и крошили корни с одной стороны, я выбрался в соседний зал — изрядно ободранный и исцарапанный, но и только — и, сломав в спешке полдесятка отмычек, открыл решётку и пустился наутёк, на ходу проверяя верную сумку с очередной добытой железякой... чтобы на выходе увидеть, как моего гнедого прямо перед каменным порталом рвут несколько горных кошек...

С другой стороны, был Виндазель, где я обзавёлся великолепным воронёным клинком Умбра — верный Северный Ветер остался в стенах Храма Повелителя Туч — и был Мискарканд, из которого я, отбиваясь от целой своры личей во главе с особо упорным и могучим мертвецом, на черепе которого красовался айлейдский шлем с остатками позолоты на помятых крыльях — немёртвым королём-магом Мискарканда — вынес огромный велкинд изумительной красоты. Который Умбакано так и не отдал, даже не упомянул о нем — после Малады я был слишком зол, чтобы радовать коллекционера какими-либо уникальными айлейдскими артефактами, кроме статуэток. Не говоря уже о том, что к этому времени у меня было достаточно денег, чтобы о них не беспокоиться. Даже после покупки Егозы — маленькой вороной кобылки из чейдинхолльских конюшен, обошедшейся мне в ту же сумму, что и проклятый анвильский особняк — которую я приобрёл после гибели Топаза в развалинах Моранды. Да и сам я теперь щеголял в полном зачарованном эльфийском доспехе, собранном по частям в подземных комплексах разных городов и подогнанным под меня едва не мурлыкающим от счастья Маро Руфусом — оружейник уболтал меня продавать айлейдское вооружение именно ему, щедро оплачивая каждую находку, будь то разрубленная кираса, помятые поножи или позолоченный крылатый шлем...

Но если для того, чтобы добыть Мартину следующий предмет, придётся опять лезть в какие-нибудь айлейдские развалины, я повешусь!

Первая "статуэтка" оказалась у меня совершенно случайно. Просто однажды, разыскивая для Синдериона корни Нирна, я забрался в руины под названием Кулотт переждать ливень — последняя неделя месяца Восхода Солнца в окрестностях Имперского города оказалась дождливой — и, вспомнив свою осеннюю вылазку в Риэль, из которого я выбрался с неплохой добычей, решил осмотреться. Дождь прекращаться не собирался, и волей-неволей пришлось устраиваться на ночлег. Вспомнив, как играл в пятнашки с нежитью в переходах Риэля, неподалёку от стен Повелителя Туч, я решил не дожидаться, пока здешние обитатели найдут меня сами и схарчат вместе с моей лошадью, которую я тоже завёл в сухой коридор. К тому же здесь могло найтись что-то, оставшееся с тех времён, когда в Сиродииле безраздельно властвовали айлейды.

Однако, к моему удивлению, руины оказались совершенно пустынны. Никто не прибежал меня сожрать, даже когда подо мной обрушилась верхняя галерея, и я с воплем и руганью свалился в зал, оказавшийся ничем иным, как огромным склепом, о чем я, правда, догадался позже. А на тот момент зал, уставленный рядами одинаковых каменных постаментов, не вызвал у меня никаких ассоциаций — об особенностях айлейдского градостроительства я узнал потом, а у меня на родине усопших принято кремировать, если только кто-то не пожелал после смерти стать стражем родовой гробницы. Приземление оказалось на диво удачным, если считать удачей то, что я потянул ногу и крепко приложился рёбрами об один из каменных блоков. Хотя, если принять во внимание, с какой высоты я сверзился...

Первое, что я взялся искать, приведя себя в порядок и убедившись, что никого тут нет — это путь на выход, поскольку оставаться тут навечно мне совсем не улыбалось. Найдя, немного успокоился сам и успокоил занервничавшего без меня Топаза, после чего вернулся обратно — искать приключения на задницу, иначе не скажешь. И ведь нашёл же...

Руины оказались пустынны не только в плане наличия каких-либо обитателей. Во всяком случае, ничего такого, что можно было бы продать скупщикам древностей, вроде тех же мечей, тут не было. Голый камень. Единственной находкой оказалась металлическая штуковина, напомнившая мне светильник, какими в имперской столице освещают улицы — та самая "статуэтка". В центре этой железяки располагался матово светящийся кристалл и... и это все, что можно было о ней рассказать. Если не считать того, что, когда я вышел со своей находкой в руке, обнаружил, что моё представление о Кулотте, как о необитаемых руинах, было в корне неверно.

Первый встретивший меня мертвец едва не застал меня врасплох. Отбившись от него, я принялся красться вдоль стены к выходу, надеясь пробраться мимо остальных — а было этих тварей не меньше полудесятка — незамеченным. Мог бы и не стараться — меня они все равно каким-то образом чуяли. Радовало одно — если один из неупокойников обнаруживал моё присутствие, остальные, находящиеся чуть дальше, не обращали на его действия внимания. Если сами меня не чувствовали. Так что я мог относительно спокойно выбивать их по одному. Вот только в один далеко не прекрасный момент оказалось, что радовался я преждевременно. Спасаясь от последнего мертвеца, я запрыгнул на крышку одного из каменных постаментов, которыми был уставлен зал. И едва не свалился прямо в объятия подоспевшей нежити, когда каменная плита у меня под ногами зашевелилась и начала приподниматься — постамент оказался саркофагом. Глупо было бы надеяться, что мне удастся в одиночку упокоить всех когда-либо похороненных здесь мертвецов, поэтому я, наплевав на осторожность, рванул прямиком к выходу, рассчитывая на то, что всех тех, кто уже вылез, я успел перебить, а остальным, чтобы выбраться, понадобится время. Ливень снаружи был однозначно меньшим злом, чем компания недружелюбно настроенных неупокойников.

Вечером того же дня я сидел в "Кормушке", неторопливо потягивая вино Тамики — Давид Сурили, кстати, напрасно считает, что их вино уступает этому — и размышляя, не попытать ли счастья в ещё каких-нибудь айлейдских развалинах. Непонятная находка принесла мне полторы сотни золотых септимов, но смущало то, что Калиндил назвал руины могильниками. Во всяком случае, Кулотт явно таковым и был — саркофаг, на котором я скакал, тому подтверждением. Правда, то, что это именно саркофаг, я понял только тогда, когда из него полез очередной неупокойник. А Риэль? Тут меня брали сомнения, но... Как бы сильно я не нуждался в деньгах, грабить склепы казалось отвратительной затеей. Покой умерших следует уважать. В Морровинде ни один данмер не пойдёт на такое. Ни один нормальный данмер, поправил я сам себя, вспомнив, что то же самое утверждал и о поклонении Мехруну Дагону. Вопрос в том, мог ли я теперь считать себя нормальным данмером?

Я уже собрался уходить, когда в продымленное помещение вошёл пожилой, хорошо одетый человек. Коротко переговорив с хозяином, он направился в мою сторону.

Я невольно напрягся — этот человек мне не понравился. Было в нем что-то... неприятное. Однако дальнейший разговор, хоть и не заставил меня отнестись к нему с большей симпатией, пробудил во мне интерес.

Человек, представившийся, как Джолринг, сообщил, что меня разыскивает его хозяин, альтмер по имени Умбакано. Имя было мне совершенно незнакомо, о чем я прямо и заявил. Равно, как и причины, побудившие его господина меня искать. В ответ я услышал, что ничего удивительного в том нет, поскольку его хозяин ведёт замкнутый образ жизни и известен исключительно в определённых кругах. Умбакано — один из коллекционеров древностей, однако, в отличие от большинства, его интересуют только уникальные вещи. Вроде той статуэтки, которую я недавно продал.

Я честно напряг слегка замутнённую вином память... и с сожалением признал, что никакая статуэтка в мои руки не попадала. Впрочем, имя Калиндила, владельца "Мистического Эмпориума", все прояснило. "Статуэткой" оказалась та самая непонятная хрень, которую я вынес из Кулотта. Удостоверившись, что я все-таки тот, кто нужен его хозяину, Джолринг, не снизойдя до дальнейших объяснений, вручил мне запечатанное письмо и удалился.

Так и началось моё сотрудничество с Умбакано.

Надо сказать, я был не единственным, кто работал на коллекционера. После того, как я принёс ему пять "статуэток" из самолично отмеченных им городов, альтмер изъявил желание заполучить некую резную пластинку, которая, по его словам, должна быть в разрушенном Великом Соборе. Как называется это место сейчас, он не знал. Зато знал я. Притащив Финтиасу несколько редких и довольно дорогих книг, вроде того же комплекта сочинений Манкара Каморана — неполного, разумеется, второго экземпляра четвёртого тома я так и не нашёл — я завоевал приязнь и крепкую дружбу книготорговца. И, как следствие, получил доступ к его библиотеке.

Выносить книги из магазина редгард запретил, но читать непосредственно там не возбранялось, при условии соблюдения определённой осторожности в обращении с ними. К тому же у Финтиаса была удивительная память — содержание книг, которые когда-либо имелись у него в продаже, он знал едва ли не наизусть, так что во время чтения я периодически прерывался на то, чтобы задать ему вопросы или просто обсудить только что прочитанное.

К примеру, подземелья, в которые я раз за разом спускался, оказались не могильниками, а подземными дворцовыми комплексами. Или храмами, что немногим лучше, чем гробницы, учитывая, что помещения для захоронений при храмах имелись. Кстати, айлейды по какой-то им одним известной причине хоронили своих мертвецов... укладывая их в открытые ниши. Никогда бы не подумал, если бы сам несколько раз не видел уходящие под потолок ряды торчащих из них костлявых стоп, обтянутых мумифицированной кожей. Каменные саркофаги, судя по всему, предназначались только для знати.

К чему я это? Да к тому, что среди всего того, что я прочитал в магазине Финтиаса, мне попалась жутковатая книжка под названием "Очищение собора. Хроники Святых братьев Марука, том 4", как раз о Великом соборе, название которого на языке айлейдов звучало, как Малада, в котором "Избранные Марукати" перебили целую армию призванных айлейдским королём-магом дэйдра. А из последующего разговора с книготорговцем выяснилось, где приблизительно он находился. Правда, до поручения Умбакано съездить туда не удосужился.

Пластинку, которую он так хотел заполучить, я в результате принёс и деньги получил, но отношение к коллекционеру после этой поездки ухудшилось дальше некуда. Сукин сын не скрывал, что не брезгует обращаться за услугами к подонкам, вроде компании Клода Марика, встретившей меня на выходе из Великого Собора "вежливой просьбой" отдать находку им. Бандитов я перебил — времена, когда мне в драке приходилось рассчитывать на удачу больше, чем на свои умения, благодаря урокам Ролианда и Бауруса давно миновали, к тому же их было всего трое. Сам же Марик, увидев это дело, вскочил на лошадь и, пока я ловил свою новую лошадку — привязывать её, помня о трагической судьбе гнедого Топаза, я не стал — удрал. Причём с такой скоростью, что мне осталось только пожелать ему сверзиться с лошади и свернуть шею на каком-нибудь крутом спуске.

Реакция Умбакано, когда я, вручая пластинку, сообщил, что я думаю о нечестной игре, меня неприятно поразила. Настолько, что не будь я связан договором, тут же распрощался бы с ним. Поэтому, когда Умбакано попытался дать мне задание добыть корону правителя айлейдского города Неналаты у другого коллекционера, я послал его к скампу. На самом деле я был предельно вежлив, но смысл моего ответа сводился именно к этому. Умбакано пытался всучить мне деньги на якобы покупку, но из его оговорок я понял, что владелица — Герминия Цинна, автор книги "Последний король айлейдов" — корону не продаст, хотя и не осознает всего могущества этой вещи. Следовательно, её придётся украсть. Сообразив это, я отказался прежде, чем он договорил — опускаться ещё и до воровства я не хотел. Впрочем, мой отказ альтмера совершенно не расстроил.

Стоило мне войти, как навстречу тут же вышел улыбающийся Джолринг — пожилой дворецкий по какой-то ему одному ведомой причине симпатизировал мне и, как ни удивительно, Умог, весьма неглупой и довольно симпатичной, кстати. Для орки, конечно. Да и у меня первое впечатление о нём несколько изменилось. В лучшую сторону.

— Не ошибусь, если предположу, что ты, как всегда не с пустыми руками, — старик жестом пригласил меня следовать за ним. — Пойдём, мой хозяин уже справлялся, не было ли от тебя вестей. Кажется, у него для тебя что-то есть.

Сам Умбакано, как и в предыдущие мои визиты в его дом, принял меня в своём "музейном" зале. Увидев перед собой на низком столике выставленные одна за другой три статуэтки, он вскочил:

— Невероятно! — сгрёб железяки в охапку, забыв о традиционных альтмерских манерах, и унёс к стеклянному шкафу-витрине.

Поставив последнюю статуэтку в шкаф, он ненадолго замер перед ним.

— Да! Наконец-то... Десять Предков снова вместе, как когда-то прежде, — выдохнул он.

Только совсем глухой не услышал бы ликования в его голосе. Я невольно насторожился. Видимо эти "статуэтки" значат нечто большее, чем я мог предположить.

Альтмер запер витрину и вернулся к своему креслу.

— Вот твои деньги, мой юный друг, — на столик между нами грузно упал массивный кожаный кошель. — Здесь не только вознаграждение за саму статуэтку, но и заслуженная тобой премия. Пять тысяч золотых септимов за полностью собранную коллекцию "предков".

Я кивнул и забрал деньги, ничем не показывая, что сумма меня ошеломила. Я, конечно, помнил его обещание доплатить сверх оговорённой суммы, если смогу собрать все десять статуэток, но... Пять тысяч золотых! С другой стороны, это вполне могло означать, что он сказал далеко не все и такая сумасшедшая сумма денег — это приманка и, в некотором роде, аванс. Джолринг обронил, что у его хозяина для меня "что-то есть". Вряд ли он имел в виду премию, так что это нечто иное. Кстати, сумел ли коллекционер добыть корону Неналаты или надеется всё-таки навязать это дело мне? Может, стоит поскорее уйти, пока меня не огорошили ещё чем-нибудь?

Тем более, что перед моим уходом из пансиона Лютер передал мне полученную вчера записку от Джоффри — "У твоего друга есть новости. Сворачивай свои дела и приезжай".

Я развернулся к дверям, уже открытым услужливым Джолрингом, когда Умбакано заговорил.

— Постой, мой юный друг.

Я остановился и выжидательно осмотрел на него.

— У меня есть ещё... просьба. Ты хорошо послужил мне и показал себя... достойным некоторого доверия, — альтмер снова встал и вынул из недр огромного письменного стола древний айлейдский церемониальный шлем. — И, хотя ты отказался помочь мне добыть корону Неналаты, она, как видишь, всё же у меня.

Начало речи мне не понравилось. Но послушать стоило. Хотя бы из вежливости. А корона... Похожий крылатый шлем я нашёл в развалинах Липсанд Тарна на крышке одного из саркофагов. Только в том шлеме не было ни капли магии. Как и в короне Мискарканда, после того, как я разрубил её Умброй вместе с черепом владельца. Корона Липсанд Тарна была такой же мёртвой и разрушенной, как и сам город... Неужели с Неналатой все иначе? И к чему всё это?

Выслушав его, я понял, что надо было уходить сразу. Оказалось, что пока я кормил комаров в Чернолесье и блукал по Восточному Нибенею, кто-то вломился в дом Герминии Цинны и убил её. Что искал неизвестный налётчик, никому не было известно. Кроме Умбакано, с подачи которого это произошло, самого убийцы и меня. Ну и самой Цинны, но она уже никому не расскажет. Я впервые задумался над тем, какие на самом деле цели он преследует. В то, что он "всего лишь скромный коллекционер древностей", как он отрекомендовался при нашей первой встрече, я больше не верил. Слишком уж специфичные вещи требовались альтмеру. Десять "предков", магический ключ — я ведь не совсем уж идиот и довольно быстро понял, что из себя представляла та резная пластинка из Великого Собора. Хотя и не сразу, но дверь, обнаружившаяся за той самой стеной, в которой находилась пластинка, все же навела на нужную мысль. Это я её просто выковырнул кинжалом из паза, отчего стена-портал не открылась, а рухнула, а Умбакано наверняка знает, как ей пользоваться. А теперь корона Неналаты, которая, если верить случайным оговоркам альтмера, является довольно могущественным артефактом... Настолько могущественным, что, ради обладания им, альтмер не остановился перед убийством.

Так что, наверное, следовало согласиться на то задание и хотя бы поговорить с госпожой Герминией. Возможно, она сумела бы многое объяснить — наверняка у неё были причины не любить Умбакано, основанные на чем-то большем, нежели простая женская эмоциональность. Однако сделанного не вернёшь.

— Ближе к делу, — прервал я его излияния.

Выслушивать восторженные речи, что во времена расцвета цивилизации айлейдов всех "низших" убивали за один взгляд на корону, у меня не было желания. Судя по тому, что я о них узнал за это время, мои вварденфелльские сородичи с их ненавистью к н'вахам, войнами Домов и развитой — с точки зрения среднего сиродиильца — жестокостью и кровожадностью, по сравнению с Дикими Эльфами — воплощение доброты и человеколюбия, в смысле отношения к не-данмерам вообще и не-морровиндцам в частности. А то, что альтмеры унаследовали от айлейдских беженцев на Саммерсет идею своего расового превосходства над другими расами, в том числе меретическими, я и так знал — каждый желтомордый при любом удобном случае норовит ткнуть в это носом.

— Ближе к делу, говоришь? — коллекционер как-то нехорошо прищурился, но на меня так и не глянул, привычно уставившись на книжные полки у меня за спиной. — Что ж... Если коротко — мне нужен сопровождающий.

— Куда? — насторожился я.

Нет, предположения у меня имелись...

Они не могли не иметься, учитывая всё, что я успел узнать — в первую очередь, от самого Умбакано. И чем больше я размышлял об этом, тем меньше мне все это нравилось.

— К Неналате, мой юный друг. На этот раз я сам намерен спуститься в подземный храм, чтобы увидеть его своими глазами, вдохнуть воздух Неналаты, коснуться её стен... — говоря это, Умбакано мечтательно смотрел куда-то мне за спину, словно вожделенная Неналата находилась прямо здесь, в его "музее". — Но, учитывая, что город давно заброшен, мне может пригодиться твой опыт, как... расхитителя гробниц, — добавил он с усмешкой.

Я с каменной физиономией в очередной раз проигнорировал оскорбление, хотя руки так и чесались ему врезать. Вместо этого я крепко задумался. Умбакано получил корону Неналаты и собрался в сам город... Вряд ли для того, чтобы просто "подышать её воздухом", что бы он тут не плёл... Не того он склада.

— Я не жду от тебя ответа прямо сейчас, но и слишком долго ожидать твоего решения не намерен. Хочу лишь заметить, что в качестве награды ты получишь все, что сможешь вынести из города. Исходя из того, что мне удалось узнать, там найдётся, чем тебя заинтересовать, — с многозначительной усмешкой сообщил Умбакано.

— Сколько у меня времени на раздумья?

— Я бы хотел услышать твой ответ не позднее, чем завтра вечером, — все так же не глядя на меня, ответил коллекционер.

— Хорошо, — кивнул я.

Вечером я сидел в углу таверны Лютера Брода, заказав у него бутылку красного вина братьев Сурили и дожидаясь, пока его помощник Винсон отправится спать. Мне срочно нужен был взгляд со стороны и, по возможности, совет, а во всей столице доверять я мог только этому человеку. Хитрый трактирщик, сообразив, что мне надо с ним поговорить и, соответственно, я буду торчать в зале до закрытия, предложил мне попробовать более дорогое вино 415 года. Великолепное вино, кстати, полностью оправдывающее свою цену. И как нельзя более располагающее к размышлениям...

О том, что я работаю на коллекционера, Лютеру было известно — мои отчёты в Храм Повелителя Туч пересылал именно он. К тому же он был первым, кого я расспрашивал об альтмере. И на данный момент — единственным человеком, с кем я делился хоть какими-то подробностями своих поездок.

Я не обижался, когда Лютер, узнав о том, что я связался с Умбакано, со свойственной большинству имперцев прямотой сообщил мне, что я дурак — по большому счёту, он был прав. А уж что я от него услышал о себе, когда, узнав из разговоров его завсегдатаев — ну, подслушивал я, подслушивал — что мой родной Альд'Рун армии дэйдра разрушили до основания, как до того Гнисис, не придумал ничего лучше, чем ломануться в первые же попавшиеся мне на глаза врата Обливиона... Зачем? Мстить за погибших родичей, разумеется! После изгнания я не стал любить родителей и брата меньше, просто постарался задвинуть мысли о них подальше, благо, в первые недели мне было не до того — я старался поскорее разобраться в происходящем вокруг меня и отыскать свое место в новом окружении. Тем больнее оказалась неожиданная весть... Вот и попёрся я убивать дэйдра и разрушать порталы на Нирн, никому ничего не сказав и ни на миг не задумавшись, как в одиночку буду противостоять армиям Обливиона. Впрочем, молва не врёт — дуракам счастье...

Дуракам действительно неправдоподобно везёт, однако моя дурацкая удача иссякла уже за третьими вратами, когда я ввалился в Мёртвые Земли почти как домой, не таясь и не скрываясь. И, не успев отойти от портала, нос к носу столкнулся с то ли ловчим, то ли разведывательным отрядом дремора. Панический забег по лавовым пустошам от пятёрки решительно настроенных рогоносцев, быстро и грамотно отрезавших мне обратную дорогу к вратам, и присоединившихся к охоте дэйдрических тварей здорово прочистил мне мозги на предмет таких вот необдуманных решений и самоуверенных поступков. Попутно я обнаружил, что, когда очень хочется жить, проявляются новые таланты. В частности, я умудрился тогда взобраться на скальный выступ, на котором мои преследователи достать меня не смогли — причем лез в полном доспехе, по почти отвесному склону и под градом боевых заклятий. И с приличной скоростью — собственный вопль я не обогнал, но был к тому довольно близок, тем более, что обстоятельства способствовали. Правда, когда всё закончилось, слезть со своего насеста нормально я все же не смог... первая и единственная попытка привела к тому, что я покатился по крутому склону кубарем, грохоча доспехами на весь Обливион, и едва не угодил в лаву.

Как я тогда выжил и не остался калекой, не знаю. Видимо, чудом. Во всяком случае, дивное выражение лица Маро Руфуса, когда он изучал то принесённый ему для починки доспех, то меня, указывает именно на такую вероятность. Врата я, разумеется, закрыл, но с походом в следующие решил все же повременить — даже под Кватчем я не был так близок к смерти. Благословите боги Егозу — умница лошадка сообразила вывезти меня навстречу имперскому патрулю, когда я всё-таки потерял сознание. Только и помню, как на вопрос какого-то легионера "Откуда ты, парень?" сумел кое-как выдавить "Из Обливиона". И Лютера. Старый козёл, конечно, чуть не прогрыз мне плешь на голове, вроде той, что украшала его собственный череп, высказывая, что он думает обо мне, пока я отлёживался в комнате, но без его помощи мне пришлось бы туго. Целителей, пусть и за мои деньги, приглашал именно он.

А ещё пришлось отложить поездку в Храм Повелителя Туч — за друзьями я, конечно, успел соскучиться, но выяснять, что они со мной сделают, узнав о моих похождениях, желанием не горел. Взбучки, полученные поочерёдно от Мартина, Бела и Ролианда после моего близкого знакомства с магией "Мистериума Ксаркса", вспоминались до сих пор.

Правда, откладывать больше нельзя. Джоффри выразился предельно ясно, так что чем быстрее я там появлюсь, тем лучше...

— И о чем пойдёт разговор? — освободившийся, наконец, трактирщик присел напротив меня.

— О новой блажи Умбакано.

— Что этот заносчивый ублюдок задумал на сей раз? — спросил Лютер.

Коллекционера с моей подачи он называл именно так и никак иначе. Правда, есть у меня подозрения, что этот хитрец знает больше, чем говорит... но если бы это было важно или всерьёз мне чем-то угрожало, он бы уже сказал. На Лютера Брода в этом вопросе можно положиться.

— Он собрался в Неналату. И хочет, чтобы я его сопровождал.

— Это очередные айлейдские развалины? — нахмурился трактирщик.

— Да.

Лютер помолчал.

— Неналата... — задумчиво произнёс, наконец, он. — А ведь мне знакомо это название. Тебе известно, что в Имперском Городе живёт автор книги, в которой оно упоминается? Герминия Цинна знает об айлейдах больше, чем кто-либо ещё, исключая, разве что самого Умбакано. Возможно, тебе стоило бы встретиться с ней.

— Поздно, — помрачнел я. — Это, видимо, ещё не стало достоянием общественности, но... советоваться мне не с кем.

— Что значит "не с кем"? — насторожился Лютер.

— В моем последнем отчёте это было, но без подробностей, — я уставился на свой кубок с остатками вина в нем.

— Я твои каракули не читаю, — покачал головой трактирщик. — Так что давай без инсинуаций.

— Хорошо.

Не читал и ладно, хотя, не буду скрывать, мне было радостно это слышать. Врать Лютеру смысла не было, поскольку я и так почти всегда рассказывал ему всё более подробно, чем указывал в отчётах. Отчасти, для того, чтобы выговориться — благо трактирщику было не привыкать выслушивать подобные излияния — отчасти, чтобы уложить все это в голове перед тем, как сесть писать очередное донесение: где был, что делал и какого дэйдра меня туда вообще понесло. Ну и, разумеется, что при этом видел и что слышал. Вот и сейчас, помолчав, чтобы собраться с мыслями, и глядя на вино в своём кубке, я пересказал Лютеру предпоследнюю встречу с коллекционером.

— ...И корона эта была у Герминии Цинны.

— "Была"? — взгляд Лютера Брода стал жёстким.

— "Была", — кивнул я. — Умбакано предложил мне денег на покупку короны, но предупредил, что владелица вряд ли пойдёт на сделку. После чего дал понять, что его не волнует, как я это сделаю, лишь бы корона была у него.

— И ты?.. — трактирщик прожёг меня взглядом.

— Отказался. Я не вор, — жёстко ответил я.

Лютер медленно кивнул и отвёл взгляд. Мы помолчали.

— Сегодня, принеся Умбакано последние три из запрошенных им статуэток, я узнал, что человек, которого он послал к Герминии Цинне после моего отказа, выкрал корону... — я сделал паузу, вынудив Лютера посмотреть на меня, — и убил её прежнюю владелицу.

Трактирщик ахнул. Потом выругался:

— Проклятый ублюдок!

— Именно, — подтвердил я. — Он и сообщил об убийстве с таким видом, с каким мы с тобой обсуждали бы погоду за окном.

— Напомни-ка мне, какие артефакты ты ему принёс? — нахмурился Лютер.

— Десять статуэток и резную зачарованную панель из Малады. Всё.

— Что за панель?

— Резная пластина размером чуть меньше моей ладони из голубого метеоритного стекла. Примерно такого, — я выудил из лежащей возле левого сапога сумки один из велкиндов, которые не успел донести до Калиндила, и протянул ему.

— И что могла делать эта пластинка? — трактирщик поднёс кристалл ближе к глазам, рассматривая почерневшую от времени ажурную оправу.

— Понятия не имею, — честно признался я. — Но, учитывая, что за стеной, из которой я её вытащил, оказалась дверь на нижний уровень храмового комплекса, предполагаю, что это нечто вроде магического ключа.

— Хм, — Лютер, вертящий в руках велкинд, вдруг нахмурился. — Ты, помнится, что-то рассказывал о Маладе... кажется, ты тогда обвинил нанимателя в нечестности.

Я кивнул.

— И как он отреагировал на твой отказ украсть эту корону?

— Да никак. Вообще. Только напомнил, что я нанимался отыскать для него десять "предков" и три из них все ещё не найдены. И указал на дверь, — я добавил грязное ругательство, наиболее полно отразившее моё отношение к альтмеру в тот момент.

Трактирщик хмыкнул, но никак его не прокомментировал.

— А какую награду он тебе пообещал на этот раз? За сопровождение?

— Все, что я сумею оттуда вынести, — ответил я.

Лютер погрузился в размышления. Я тоже. Сейчас, прокручивая ту беседу с коллекционером, я все больше убеждался в том, что альтмеру нужен был именно мой отказ. Словно для этой задачи он выбрал другого человека... человека, способного убить. Потому что убийство убийству рознь. Те, кто умер от моей руки, желали моей смерти: бандиты, не ценящие ничью жизнь, кроме собственной, некроманты, вечно нуждающиеся в свежем материале для своих омерзительных экспериментов, выжившие после устроенной мной в святилище Дагона резни агенты "Мифического Рассвета", как данмерки из Чейдинхолла или Эльза Богоненавистница из Скинграда...

А Цинна... Сильно сомневаюсь, что она могла оказать достойное сопротивление вооружённому головорезу. Скорее, помчалась бы на улицу, призывая на помощь стражу. Если только не предположить, что это спланированное убийство...

Нет, так не пойдёт. Если думать обо всем этом в таком ключе, можно дремора знает до чего додуматься... Достаточно вспомнить Глартира.

— Я не знаток культуры и истории айлейдов, но в том, что Умбакано что-то задумал, почти уверен, — произнёс вдруг Лютер. — И ты ему нужен... пока нужен. Чтобы дойти в Неналате до... цели, в чем бы она ни заключалась, — трактирщик смотрел на велкинд у себя в руках, но я был уверен, что он не видит того, на что смотрит, и боялся пошевелиться, чтоб ненароком не сбить его с мысли. — А там, возможно, он попытается избавиться от тебя. Недаром же он не стал в этот раз предлагать тебе деньги, а попытался сыграть на наёмничьей жадности. К тому же, он слишком обтекаемо выразился — его слова могут означать, как наличие каких-то редких артефактов, которые могли, вопреки всему, сохраниться до наших дней, так и ловушек, которые тоже... не дадут тебе заскучать. Но в этом случае, он явно недооценивает твою способность соображать.

— Думаешь?

— Уверен. И это хорошо. В первую очередь — для тебя.

— Возможно, — пробормотал я.

— И ещё... Этот парень...который тогда ускакал, бросив своих людей, тоже наверняка будет там.

— С чего ты так думаешь?

— Ты — гарантия для Умбакано, что он дойдёт до того, что ищет в Неналате. А его задача — охранять нанимателя от тебя.

— От меня? — у меня отвисла челюсть.

Если про ловушки и возможное предательство нанимателя я думал и сам — мне тоже не понравилось излишне размытое заявление о награде, которое действительно можно было трактовать, как угодно — то предположение Лютера, что Умбакано может ждать предательства от меня и подстраховаться, оказалось новостью. Насколько неприятной, я еще не решил, но оскорбительной — точно.

— Да-да. От тебя. Нет, от того, что вас встретит в развалинах, тоже, но в первую очередь именно от тебя. И если мои предположения по поводу этого ублюдочного альтмера верны, тебе ни в коем случае не стоит ссориться с этим парнем. Ты, конечно, уже не тот потерянный мальчишка, который в конце прошлого лета явился сюда с мокрым вьюком за плечами... нет, мальчишкой ты так и остался, и даже умудрился не разукрасить своё хорошенькое личико шрамами, но взгляд...

— Я понял о чем ты, — кивнул я. — Последнее время разбойники, которых хватает на то, чтобы напасть на меня, вопят "Я тебя не боюсь!", в то время, как осенью предлагали поплакать или пожаловаться мамочке.

Шпильку про "личико" я спокойно пропустил мимо ушей — Лютер Брод не из любителей мальчиков, а с кукольностью своей физиономии я волей-неволей смирился, особенно после того, как Бел, скотина, злостно высмеял мою мечту добавить себе мужественности, отрастив бороду. Впрочем, что с имперца, с упорством и тщательностью маньяка ежеутренне уничтожающего малейший намёк на растительность — если это не брови — на своей физиономии, возьмёшь...

Лютер усмехнулся.

— Ну да, обычная тактика этих ребят. Но вернёмся к нашему разговору. Тот парень...

— Клод Марик, — подсказал я.

— Да, он. Этот Клод Марик, если дело обернётся плохо, вероятно, сможет прикрыть тебе спину. Потому что он тоже посвящён в делишки Умбакано. И, по-видимому, гораздо больше тебя. Но вряд ли настолько, чтобы им нельзя было пожертвовать. Или, наоборот, до такой степени, что для альтмера спокойнее будет от него избавиться. Так что поверь старому солдату, не порти с ним отношения.

— Я учту, — ответил я медленно. — Но ты говоришь так, словно мне следует согласиться...

— Следует, — кивнул Лютер. — Джоффри ждёт тебя, это верно. И чем быстрее, тем лучше. Но я не думаю, что он одобрит, если ты такое серьёзное дело оставишь на произвол судьбы.

Я кивнул.

— Это, конечно, не Обливион, — продолжил он, — но нынешние альтмеры — потомки альдмеров и айлейдов, бежавших на Саммерсет от алессианских повстанцев. Живых айлейдов, к счастью уже не осталось — почти никто не способен прожить три тысячелетия...

Однако такие все же есть. Тот же Дивайт Фир, к примеру... или Альмсиви. Хотя их поддерживала сила Сердца Лорхана. Как и Дагот Ура. Но все равно, я уверен, что старый каймер-Телванни — не единственный...

— ...но те, кто помнит их и их идеи, еще могут быть живы. Сейчас на Саммерсете вновь началось какое-то нехорошее шевеление. А у нас все еще нет законного императора, чтобы напомнить им о заключенных договорах и соглашениях. Да еще и это вторжение из Обливиона... — трактирщик печально покачал головой. — В общем, если какой-то альтмер в своём интересе к айлейдам и их магическому наследию не гнушается грязных методов... особенно в это нескпокойное время... Не то, чтобы я всерьёз верил, что по прошествии стольких лет сохранилась возможность вернуть те недобрые времена, но... я бы хотел иметь полную уверенность, — лицо Лютера Брода было серьёзным и мрачным. — А ты?

Три дня спустя незадолго до наступления заката я подъехал к развалинам Неналаты. Признаков появления Умбакано я не заметил, поэтому решил пройтись — осмотреться и размять ноги. Егоза не Прорва, но провести целый день в седле — то еще удовольствие.

Осмотр окрестностей не дал особых результатов — ни разбойничьих шаек, ни диких зверей. Охотничьих лагерей поблизости тоже не было. Правда, на противоположном берегу возвышалась небольшая часовенка... Подумав, я направился к ней. Шаткий деревянный мостик пронзительно скрипел под сапогами в такт моим мыслям о том, что идея заручиться расположением монахов местного приората довольно удачна. Мне-то много не надо — тюфяк для меня, хотя бы в конюшне, да защищённое стойло для Егозы — я уже привык обходиться малым, хотя при случае не отказываю себе в некоторой роскоши. Денег у меня более, чем достаточно, чтобы достойно отплатить монахам за доброту...

Однако, подойдя к дверям часовенки, я неожиданно даже для себя замер. Чутье, развившееся за время блуждания по айлейдским подземельям, истошно вопило об опасности. Но...

Слишком тихо. В Вейноне никогда не было такой тишины. В самом приорате всегда было слышно шаги монахов, шелест пергамента, сопение, шуршание одежды, в хозяйственной части — вотчине Эронора — блеяли и топотали овцы, фыркали лошади...

А тут...

Хотя... в витражных окнах виден свет свечей. И, похоже, кто-то живой там всё-таки есть — благодаря кольцу, зачарованному на обнаружение живых существ, которое было снято мной с одного из защитников Сигила в Мёртвых Землях, я ясно различал внутри часовни три розоватые ауры в человеческий рост.

Вот только почему я чувствую опасность?

Сцепив зубы, я сделал ещё один шаг к двери часовни... и резко остановился, злобно прошипев самые мерзкие ругательства, которые сумел вспомнить. А потом медленно, стараясь не шуметь, потянул из ножен Умбру...

Запах. Так — почти так — пахло в полутёмных залах сигильских башен в Обливионе, так пах воздух Вилверина Вендесель... в том зале, где я нашёл растерзанный труп каджитки из банды, оккупировавшей верхний уровень развалин. И в точности такой же запах я ощущал в Вилверине Сель Санкремати. Там, где обосновался чернокожий некромант из Даггерфолла.

Кровь. Гниющая плоть. И почти неуловимый запах курений, которые используют в своих ритуалах некроманты.

Полчаса спустя я спускался в подземелья Неналаты, рассудив, что, поскольку заснуть после драки с тремя труповодами мне однозначно не светит, было бы неплохо сделать что-нибудь полезное. Например — разведать, что там внизу. Вряд ли Умбакано озаботится каким-либо вооружением. Альтмеры, конечно, в большинстве своём сильные маги, но я лучше проведу его по пустым залам, чем буду сходить с ума, пытаясь одновременно обезвредить то, что нам попадётся на пути, и прикрыть его холёную задницу от зубов какого-нибудь резвого зомби или кровососа. К тому же я надеялся встретить там ещё парочку некромантов и медленно, с чувством свернуть им шеи — после лицезрения того, что осталось от несчастных монахов и, видимо, их гостя-охотника, меня до сих пор мутило, несмотря на то, что последствия некромантских экспериментов я видел не впервые. И то, что большинство встреченных мной труповодов — долговязые альтмеры на локоть-полтора выше меня ростом и немногим менее долговязые бретоны, меня совершенно не смущало. Я жаждал крови.

Выбрался я под утро, усталый и разочарованный. Ни одного некроманта в подземельях я не встретил, зато увидел прямо-таки рекордное количество нежити, справиться с которой в одиночку было, конечно, возможно, но отняло бы столько времени и сил, что я бы там и остался — померев не столько от ран, сколько от голода и усталости. Только поэтому я предпочёл вернуться — разведка, незаметно ставшая зачисткой верхнего уровня, отняла у меня всю ночь. А ведь есть, по меньшей мере еще один — я видел каменную дверь с растительным орнаментом из метеоритного стекла и надписью "Неналата Вендесель". Возможно, у моего нанимателя будут какие-нибудь идеи.

Обнаружив, что Умбакано все ещё не объявился, я рассудил, что ждать его, сонно пялясь на осквернённую часовню, смысла нет. Поэтому я выволок из приората самый незасаленный тюфяк — от него меньше всего разило некромантской вонью — и, едва не свалившись с ним в воду с мостика, оттащил к входу в подземелья Неналаты, присмотрев местечко для отдыха чуть поодаль от развалин. Спать там, где все пропиталось магией смерти или там, где рядом бродит неупокоенная нежить? Ни за что!

Разбудило меня тихое обеспокоенное ржание Егозы. Моя вороная, топталась возле моей лежанки, разметав сложенный мной для костра, но так и не разожжённый шалашик из веток и нервно прядая ушами, и внимательно глядела в сторону осквернённой часовни. Поскольку лошадиное чутье уже не раз спасало меня от неприятностей, я резво скатился с устроенного лежака и, не торопясь вставать во весь рост, всмотрелся в ту же сторону.

Из-за часовни выехали два всадника, первый, странным образом сливающийся с окружением, натянул поводья, заставляя своего коня остановиться. Я ругнулся, невольно зажмурившись и растирая ноющие от напряжения глаза — силуэт незнакомца плыл, растворялся, не позволяя рассмотреть даже очертаний. Я бы решил, что лошадь под ним — просто заводная, если бы не зачарованное кольцо... и если бы эта лошадь не была мне знакома. Именно на этом широкогрудом чалом жеребце Клод Марик удрал из Малады. Правда, после беседы с Лютером я сомневался, что это действительно было бегство...

С действием заклинания "хамелеон" я был знаком — оно сильно выручало меня в Обливионе. Но самому мне мощные маскировочные заклинания все ещё были не под силу, приходилось довольствоваться свитками. Пара таких, купленных у Калиндила, в данный момент покоилась на дне моей заплечной сумки, упрятанная в зачарованный от сырости тубус. Они мне пригодятся, если придётся совсем туго и единственным выходом из положения станет бегство, но, надеюсь, до этого не дойдёт. Нет, простенький отвод глаз я налагать научился, но действовал он только в том случае, если противник не знал, где меня искать, а сам я находился в глубокой тени. И если он не догадывался применить заклинание обнаружения жизни. Да и длилось действие чар до обидного недолго.

Этот же спокойно сидел в седле, явно не беспокоясь, что заклятие рассеется. Я прикусил губу, подавляя приступ зависти — такой артефакт, а в том, что это именно артефакт, я был уверен, мне бы здорово пригодился.

Пока всадник под "хамелеоном" обозревал окрестности, второй, на тонконогой белой лошади, попытался его объехать. Зря он это сделал. Лошадь, почуяв смрад смерти и разложения, с испуганным ржанием, перешедшим в визг, резко рванулась вперёд и грузно плюхнулась в воду, подняв тучу брызг и едва не утопив своего седока, наполовину вылетевшего из седла.

Когда я вышел на берег возле каменного портала, Умбакано, мокрый с головы до ног и злой, как минотавр со стрелой в заднице — было и такое, когда я надышался какой-то ядовитой дряни так, что не смог ни прицелиться, ни натянуть тетиву, как следует — с выражением крайнего отвращения на холёной физиономии отжимал меховую оторочку бархатного имперского наряда.

— О, вы уже здесь, мой юный друг, — сказал он вместо приветствия. — Замечательно. Во имя Меридии, что могло случиться с этой проклятой тварью? — альтмер махнул рукой в сторону своей нервно танцующей лошади.

— Я полагаю, вы имели неосторожность слишком близко подъехать вон к той часовне, — я кивнул на противоположный берег.

— И что в ней такого особенного? — недовольно поинтересовался коллекционер.

— Она осквернена, — пожал плечами я.

— Да? Мой юный друг, неужели вы наивно верите, что имперские боги разгневались и прокляли её? Самолично, так сказать, — альтмер соизволил оторваться от терзания своей мокрой одежды, чтобы смерить меня насмешливым взглядом.

— Нет, конечно, — я не удержался и вернул ему насмешку. — Я не знаю, как там насчёт имперских богов, но вчера вечером у меня была... бурная встреча с трио некромантов. И до моего прихода они времени даром не теряли.

— Некроманты? Да ты крут, красавчик! — раздался новый голос.

Отвернувшись от недовольного Умбакано, я повернулся к выезжающему на берег Клоду Марику, проигнорировавшему откровенно ненадёжный мостик и переправившемуся вброд. Лютер не ошибся — коллекционер решил взять с собой и его. Впрочем, это ещё ничего не значит.

— Не могу сказать, что рад тебя видеть, — дружба мне его без надобности, да и не поймёт он, если я вдруг начну её предлагать.

Бретон спешился и шагнул в мою сторону.

— Я тоже. Ничего личного, но мне из-за тебя придётся набирать новую команду. А это не так-то просто, красавчик.

— Ждёшь от меня сочувствия? — ответил я резче, чем собирался — слишком уж это его "красавчик" резало по ушам.

— Нет. Но хочу напомнить, что сейчас мы на одной стороне. Надеюсь, это для тебя не трагедия? А, крас-са-авчик? — лицо под действием заклятия плыло, и мимику Марика я не мог рассмотреть, но насмешливый тон слышал отлично — моё раздражение явно не осталось незамеченным.

— Ни в коей мере, — оскалился я в подчёркнуто доброжелательной улыбке. — Просто учти, что ты там не был. А я — был. Так что если я прикажу тебе уткнуться мордой в пол и жопой кверху — придётся выполнять. Быстро и молча.

Бретон застыл — моё ответное оскорбление достигло цели.

— Не заносись, мальчик, — процедил он. — Здесь не ты главный.

— И не думал, — прошипел я.

Уцепив его за загривок и продолжая сушить зубы в оскале, притянул его физиономию к своей:

— Просто я намерен выполнить свою часть договора. А потом вернуться. Сюда, на воздух. Живым. А ты? — и я оскалился еще шире.

Иногда хорошо быть данмером, особенно из Вварденфелла — все подсознательно убеждены, что ты кровожадный псих, так что, даже имея маленький рост и "кукольную" физиономию, можно научиться пугать людей. Вот и сейчас Марик выпрямился и отступил на шаг только после того, как я выпустил из кулака его ворот. Даром, что ростом выше меня на голову и в плечах в полтора раза шире.

— Хорошо, — кивнул он, резко успокоившись.

По крайней мере, если судить по голосу — "хамелеон" по-прежнему надёжно скрывал его физиономию от чьего-либо взгляда.

— Я бы рекомендовал переодеться или обсушиться. И передохнуть. В подземельях довольно стыло, а сами они весьма обширны, как я успел убедиться, — обратился я к альтмеру.

— Да-да, разумеется, — напряжённо наблюдавший за нами Умбакано снял с лошади сумку и удалился в ближайшие кусты — видимо, не желая демонстрировать свою "царственную" наготу.

Как будто кто-то тут на него позарится. Кроме комаров в тех самых кустах. Которых — комаров — здесь, кстати, неисчислимое множество. Так что альтмера ждёт приятный сюрприз. Подумав об этом я едва сдержал улыбку.

Марик расседлал и обиходил обеих лошадей, после чего взялся за обустройство привала рядом с моим тюфяком, утащенным из разгромленного приората. Судя по всему, Умбакано до таких вещей не снисходил. Ну и скамп с ним.

Зачарованную, как выяснилось, кирасу из вварденфелльского стекла бретон, уточнив у меня насчёт опасностей, снял и теперь я имел сомнительное удовольствие рассмотреть его физиономию и голый торс — рубашку он тоже снял, довольно жмурясь под тёплыми лучами Магнуса. Довольно молодой, моложе Ролианда, но старше, чем Белизариус. И Мартин. Крепкое развитое тело, вызвавшее у меня приступ лёгкой зависти, поскольку мне так никогда не выглядеть — все меры, за исключением орков, тонкокостные и худощавые: большие мышцы, увы, не про нас, хотя, по большому счёту, мне тоже стесняться нечего. На левой лопатке — три длинных рваных шрама, наискось, от позвоночника до плеча, полученных сравнительно недавно и явно залеченных без помощи магии. Странно для бретона... Впрочем, если среди редгардов встречаются сильные волшебники, почему бы не быть бретону, наоборот, магических способностей лишённому?

Подумав, я присоединился к нему.

— Как думаешь, что нас там ожидает, — спросил после короткой паузы Марик, сноровисто складывая из веток аккуратный шалашик.

Никаких признаков скрываемой неприязни и раздражения. Ровный деловой тон, приправленный толикой интереса... и дружелюбия.

"Очень умён и умеет засунуть личные амбиции в задницу, когда это нужно", — мысленно отметил я, с лёгким неудовольствием подумав, что мне самому не помешало бы поучиться тому же.

Вслух же ответил:

— Нежить. Уровнем ниже, возможно, ещё и некроманты — не зря же они окопались в приорате напротив руин... — и добавил. — Хотя я следов их пребывания не нашёл.

— Кстати, — полюбопытствовал я, минуту спустя, — почему ты спрашиваешь? Разве ты не спускался в подземные города айлейдов?

— Спускался, — кивнул он. — В Сардавар Лид и Сейататар, — при упоминании последнего он дёрнул плечом.

Левым.

— Хозяина интересовало, насколько их разрушили алессианцы, — продолжил Марик. — Ну... рабы под предводительством Алессии. Впрочем, спустя столько времени это дело бессмысленное. Всё, что не было уничтожено повстанцами, просто сгнило за давностью лет. Только голый камень и остался. В Сейататаре половину моего отряда дэйдра буквально размазали по стенам. Остальные потом сами разбежались.

— Дэйдра?

— Они самые, — Марик резко помрачнел и сжал челюсти, снова подвигав левым плечом, словно проверяя его подвижность. — Инеевые атронахи — так кажется, называются эти твари. Сначала замораживают жертву дыханием, а потом подходят и разбивают получившуюся статую ударом кулака.

— Не самая худшая смерть, — я покачал головой, вспомнив виденное в Мёртвых Землях.

Инеевых атронахов в том числе.

— Не самая, — согласился он. — Но там были не только они.

Я внимательно всмотрелся в шрамы, рассёкшие кожу на плече, гадая, кто мог оставить такую метину. Почему-то мне казалось, что я видел ту тварь, которая на такое способна. По крайней мере, один раз.

— Интересно? — бретон качнул головой, указывая на шрамы. — Это дэйдра. Полупаук-полуэльфийка. Один быстрый взмах изящной белоснежной ручки — и ты будешь собирать свои кишки сразу из трёх куч на полу. Потому что в этой ручке прячутся длинные острые когти. Вот тут, — он сжал правую руку в кулак и с силой провёл пальцами левой по обозначившимся впадинкам между костяшками. — Если успеешь, потому что эти твари сперва призывают меньших пауков — мелких шустрых ублюдков с такими же эльфийскими мордашками, которые парализуют жертву прежде, чем она успеет их прикончить.

Марик помолчал.

— В Сейататаре было всего три таких твари... Большую часть моего отряда — а было нас почти два десятка — уничтожили именно они. Мне самому, как видишь, повезло больше — удар пришёлся вскользь. Во многом благодаря вот этому, — он мотнул головой в сторону лежащей рядом кирасы.

Я молча кивнул. Теперь я вспомнил. В Мёртвых Землях одна такая тварь скакала вокруг того самого утёса, где я просидел несколько часов, по мере сил отбиваясь от небольшого отряда дремора, которому меня угораздило попасться на глаза. Никаких маленьких паучков я тогда не заметил, но шоковыми заклинаниями тварь плевалась на зависть остальным. Причём "плевалась" — отнюдь не фигура речи. На что она способна ещё, я тогда не выяснил, просто загнав её огнешарами в лаву. Благо, прыгала она намного быстрее, чем думала... Ну а после лавы рассматривать было уже нечего.

— Знаешь, почему я тебе это рассказал? — спросил вдруг бретон. — Потому что в этот раз мы с тобой на одной стороне. И именно от тебя зависит, останемся ли мы в живых.

— Я ценю твою откровенность, — тихо произнёс я.

"Но это не значит, приятель, что я тебе доверяю", — добавил я мысленно. — "И не означает, что я тобой не пожертвую, если придётся. Потому что, по сути, ты не рассказал мне ничего. Одна жалостливая история не в счёт".

Готов поручиться, что он в этот момент думал то же самое. Я ведь действительно оценил его откровенность и уверен, что Марик не солгал, рассказав о случившемся в Сейататаре. Но он ни словом не обмолвился о том, что делал он сам, пока дэйдра-пауки убивали его людей. И, несмотря на внешнее доверие, мысленно он наверняка так же оценивает произведённое его рассказом впечатление и прикидывает, чего от меня ожидать. Потому что он достаточно опытен для того, чтобы на практике уяснить истину, которую в меня давно, ещё в Вварденфелле, вколотили наставники: смертельная глупость — считать глупцом своего противника. И пусть сейчас мы на одной стороне, это отнюдь не означает, что так будет всегда. А значит, надо быть готовым.

Умбакано выбрался, наконец, из кустов, наряженный в бархатное одеяние, точно копирующее наряд, в котором ему довелось купаться, и прижимающий к груди несколько уменьшившуюся в размерах сумку.

— Я готов, — нетерпеливо заявил он, брезгливо отбросив мокрый ком на песок.

Сноб. Вещи вполне можно было просушить и почистить, после чего они выглядели бы так же, как и раньше... Впрочем, это его дело.

— Не торопитесь. Сначала нужно обсудить некоторые детали. В частности, мне нужно хотя бы примерно знать, что мы ищем на этот раз.

Умбакано помолчал, наблюдая, как бретон нарезает мясо, пока я ковырялся в своей сумке с припасами. Как бы ни стремился альтмер немедленно ринуться на поиски неведомо чего в глубинах Неналаты, есть ему явно хотелось ещё сильнее.

— Стену, — произнёс, наконец, он. — Такую же, как та, из которой ты вынул эту пластинку, — он порылся в сумке, которую продолжал нянчить, и ненадолго продемонстрировал нам с бретоном резной ключ из Малады. — Или похожую на неё.

Марик коротко покосился на меня, но ничего не сказал. Хотя явно хотел.

— Ясно, — вздохнул я. — Тогда у меня такой вопрос — у вас есть сведения или хотя бы предположения, где эта стена находится?

Коллекционер насупился и покачал головой, продолжая наблюдать за приготовлениями Марика.

— И никаких планов подземного комплекса вам достать не удалось, я так понимаю.

— Нет. Древних карт не сохранилось, а новые... Новых, насколько мне известно, никто не пытался составить. Хотя я могу заблуждаться.

— Жаль. Это все усложняет.

— Ты же вроде говорил, что был там, — не выдержав, Марик отвлёкся от своего занятия и уставился на меня.

— Я прошёл лишь верхний ярус подземелий. Слишком много нежити. Спуститься вниз и вынести искомое сюда было бы гораздо проще — я даже почти не потревожил бы тамошних обитателей. Не скажу, что это было бы легко, но и не невозможно.

Альтмер в задумчивости прикрыл глаза, медленно качая головой.

— К сожалению, то, что мне нужно, невозможно вынести на поверхность. Я должен спуститься вниз.

— Понимаю, — продолжил я, — но это означает, что подземелья придётся зачищать. И я не знаю, сколько времени и сил на это потребуется, потому что ничего похожего на искомую стену я этой ночью не увидел. Так что я предлагаю вам подождать здесь, пока мы с Клодом Мариком решим эту задачу и вернёмся.

Бретон смерил меня долгим, полным сомнения взглядом. Нахмурился. Потом кивнул какой-то своей мысли, тряхнул головой и уставился на нашего нанимателя, ожидая его решения.

— Нет, — как и предполагалось, возразил альтмер. — Я пойду с вами. У меня неплохо получаются заклинания Школы Разрушения. К тому же это сэкономит нам время.

Мы переглянулись. Марик неодобрительно покачал головой, но протестовать не стал.

Первый уровень подземелий мы прошли легко. Мои ночные блуждания не пропали даром. Встретила нас только пара зомби в остатках сгнивших меховых доспехов — неудачливые искатели приключений, чьи останки я ночью просто обошёл по причине полного отсутствия в них не-жизни. Дозрели, видимо... Впрочем, несмотря на некоторую неожиданность их появления, никаких трудностей с ними не возникло.

Неприятности начались в Неналате Вендесель — в отличие от неупокойников, которые не уставали и не чувствовали боли от ран, мы с Мариком чем дальше, тем больше выбивались из сил. Пришлось делать остановки, чтобы отдохнуть и подлечиться, несмотря на явное нетерпение Умбакано, в глазах которого с каждым пройдённым нами залом всё сильнее разгорался какой-то нехороший огонь. В самих схватках альтмер почти не участвовал и вообще шёл по залам и коридорам Неналаты, как по своему особняку, прижимая к груди сумку, с которой он не расставался ни на мгновение с той самой минуты, как спешился перед входом в подземелья. Явный интерес у него вызвали два похожих зала с каменными столами вдоль стен. Особенно, когда вымотанный очередной схваткой Марик уселся на один из таких столов...

Заполонившая же залы и переходы нежить была необычно сильной. Никаких зомби — простые искатели приключений сюда, видимо, не доходили. Ни одного скелета, вероятно, по той же причине. Только призраки, при виде которых призванный мной дух-предок поёжился, смерил меня укоризненным взглядом и рассеялся, приняв на себя одно-единственное заклинание. И множество личей. Сильных, живучих... и необычно активных. Как правило, эти твари бесцельно бродят от стены до стены, глядя — если им есть, чем смотреть — исключительно себе под ноги и ничем не выдавая наличие хоть какого-то интеллекта. Который, предположительно, должен быть — нежить этого вида получается только из магов, для которых интеллект является универсальным инструментом и оружием. И тем не менее, большинство личей, с которыми мне довелось столкнуться, были ничуть не разумнее двемерских пауков, с некоторых пор торчавших в альд'рунской "Крысе и Котелке", где, по слухам, собирались члены Гильдии Воров. Исключением был разве что немёртвый король-маг Мискарканда, который вполне осознанно и целенаправленно гонял меня по подземным переходам, сопровождаемый четвёркой тупых низших личей, с того момента, как мои пальцы коснулись холодной поверхности огромного велкинда. Страшный противник, надо признать. Но там он был один...

А здесь таких — каждый третий!

В этот раз, когда мы снова остановились передохнуть, коллекционеру вздумалось немного пройтись. В одиночестве. Я, проверив с помощью кольца ближайший коридор и не обнаружив нежити, не стал возражать. Зал под галереей, на которой мы расположились, был уже очищен, так что можно было немного расслабиться. Немного. Тем более, что растущая раздражительность альтмера уже начала доставлять определённые неудобства.

— Насколько же проще было, когда я ходил сам, — выдохнул я, опустившись на каменный пол и привалившись спиной к стене.

— Ублюдок желтомордый... Знал бы — нипочём бы сюда не попёрся, — зло пробубнил Марик себе под нос, плюхнувшись напротив меня и косясь на поворот, за которым скрылся коллекционер. — Как думаешь, что он на самом деле ищет?

— Не знаю, — я покачал головой.

Высказывание по поводу нашего нанимателя я оставил без комментариев — несмотря на то, что бретон неоднократно прикрывал мне спину, я все ещё не доверял ему. Хотя и был с ним полностью согласен в этом вопросе. Сейчас-то он для меня не опасен, даже наоборот. Вопрос в том, что будет, когда мы дойдём до места. Умбакано уже показал, что отлично владеет огненными заклинаниями разной мощности, но я больше, чем уверен, что в его арсенале не только огонь...

И Марик. Сейчас мы с ним в одинаковом положении, но я не забыл предположение Лютера Брода о том, что коллекционер мог взять бретона для защиты от меня. Поэтому свои мысли и выводы касательно вероятных целей альтмера я оставил при себе. Впрочем, никаких более-менее ясных выводов я пока сделать не мог. Только смутные догадки.

— Куда его понесло? — ахнул я, заметив, что аура коллекционера, за которым я не забывал присматривать — мало ли что — замерцала на границе охвата зачарованного кольца.

Замерцала... а потом резво двинулась в нашу сторону.

— Сожри тебя дэйдра! — прошипел я, поспешно отлепляясь от стены и поднимаясь на ноги — такая скорость приближения означала только одно: Умбакано бежал. — Подъём!

Для бега у альтмера могла быть только одна причина. В то, что он случайно наткнулся на то, что искал, я не верил. В этом случае к нам бы он не возвращался. Во всяком случае, не так скоро.

— За ним?

— Нет. Он бежит сюда... и с ним ещё кто-то, — добавил я, когда в нескольких шагах от ауры коллекционера одно за другим возникли ещё два розовых пятна, подтверждающие мою догадку о причине его поспешного возвращения. — Два преследователя примерно в десяти шагах от него.

Марик, торопливо вскакивая, выругался. Вопросов он не задавал — о кольце я не распространялся, но способность улавливать присутствие живых или не-живых существ не скрывал. В сердцах предложив Умбакано компанию мёртвых каджитов — услышав мои пожелания, бретон сдавленно захрюкал — я, краем глаза отслеживая приближение альтмера... и двух пока непонятно кому принадлежащих аур в десятке шагов позади него, прыжком оказался перед ним: галерея была слишком тесной для двоих. Особенно, когда у этих двоих длинные мечи — выходить против нежити с кинжалом равносильно самоубийству. Бретон, судя по звукам за спиной, переместился вправо и чуть назад, перекрывая коридор и одновременно оставляя для альтмера возможность укрыться за нашими спинами.

Вынутый из ножен Умбра полыхнул мрачным фиолетовым огнём, высветив перекошенное от ужаса лицо подбегающего Умбакано.

— Там... — выдохнул коллекционер. — Там...

Лич. Разъярённый и уже заносящий посох для атаки. Твою м-мать...

Почти невидимый Марик на одном дыхании выдал такую тираду, что я невольно заслушался.

И было с чего — Умбакано, судя по всему, с перепугу приложил мертвеца мощным огнешаром, так что обманчиво медленно плывущий по воздуху в нашу сторону лич выглядел кошмарнее обычного из-за охватившего его пламени. К тому же этот конкретный лич, покуда гнался за нашим нанимателем, наплевав на медленно пожирающий его огонь, успел призвать к себе на помощь одного из низших духов дэйдра, принявшего форму скелета, который теперь скакал перед ним, прикрывая от наших выстрелов и боевых заклятий. Серьёзно навредить нам он, конечно, не сможет, но вот отвлечь внимание от хозяина — запросто. Жаль, что огнешар коллекционера оказался недостаточно мощным...

Первое заклятие, как ни странно, полетело не в меня. И не в спину убегающему альтмеру. Нет, целью лича оказался едва различимый бретон, с болезненным стоном повалившийся на пол, обливаясь кажущейся почти чёрной в тусклом мертвенном сиянии айлейдских светильников кровью из небольших, но многочисленных ран. Впрочем, досталось и нам — в спину и правый бок словно вонзились десятки острых осколков стекла. Умбакано сзади по-бабьи взвизгнул.

Плохо то, что теперь в той или иной степени ранены все трое. Случайность? Или трехтысячелетний сушёный ублюдок на это и рассчитывал? Вопросы... вопросы...

Переместившись немного вправо — от раненого бретона помощи ждать не приходилось — я едва не попал под "дружественный огонь" со стороны решившего принять в драке активное участие Умбакано. То ли у альтмера от пережитого слишком сильно дрожали руки, то ли он от страха перестал отличать своих от чужих. Результат один — половина заклятий теперь летела в меня. И то, что вторая половина летела всё-таки в сторону лича, попутно прибив скачущий вокруг меня костяк, не слишком утешало. Эти твари, несмотря на засушенность, отвратительно горят. К сожалению. Если так пойдёт и дальше, к тому времени, когда мы прикончим этого дэйдрова неупокойника, раненого бретона останется только добить, чтобы не мучился... И я ему помочь не мог, занятый тем, что отбивался от наседающего на меня лича, одновременно стараясь не попасть под шальной огнешар, один из тех, что щедро слал в нашу сторону Умбакано. Да что там бретон — я себе помочь не мог, со злостью ощущая как тают силы, а в сапоге хлюпает моя собственная кровь, стекающая по ноге из располосованного заклинанием бока.

Повезло. Пока не знаю, кому больше, но, когда пришпиленный, наконец, Умброй к ажурной решётке айлейдской колонны-светильника полусгоревший лич выронил изрубленный до полной непригодности посох и, что-то прошамкав в последний раз, раскатился по каменному полу неопрятной грудой костей вперемешку со смрадно тлеющими тряпками и клочьями сушёной плоти, Марик был жив. И даже пытался подлечиться. Об этом говорили три крошечных пузырька, валяющиеся рядом с ним. И почти рассеявшееся, едва заметное белое свечение, очерчивающее контуры его фигуры, неловко ворочающейся в чёрной луже крови.

Значит, какие-то способности к магии у него все же имеются... но, судя по всему, совсем неразвитые. Придётся помогать. Но сначала стоит заняться собой. Я торопливо, пока меня не скрутило всерьёз, выдернул из газыря заранее заготовленный фиал, зацепил тугую пробку зубами и с усилием выдернул её из горлышка. От едкой горечи скулы мгновенно свело, а глаза сами собой зажмурились, удерживая наворачивающиеся слёзы, но боль в спине и боку стала сходить на нет, сменяясь зудом. Короткий взгляд на Умбакано показал, что со своими ранениями альтмер успешно справился сам. А я даже не заметил, когда...

Покосившись на коллекционера, с нечитаемым выражением лица наблюдающего за действиями бретона, присел рядом с раненым. Поднял один из пузырьков и, принюхавшись на всякий случай, капнул остаток зелья себе на язык. Вздохнул и, отбросив сосуд, полез за своими лекарствами. Мои запасы были не бесконечны, но Марик пока ещё был мне нужен. Живой и способный сражаться. Убить его я могу и сам, если понадобится. Потом, когда всё закончится. А сейчас придётся его вытаскивать.

То ли он пожадничал, то ли, что гораздо вероятнее, успел спустить все деньги, но, как я мог судить, из всех видов целительных зелий у него был только самый дешёвый вариант. Иначе говоря, сильно разведённый водой. Я на лекарствах старался не экономить, поэтому предпочитал раскошелиться на неразбавленные, благо с некоторых пор средства позволяли. А разбавить я и сам в состоянии. Жаль только, что настолько сильнодействующее средство делать самостоятельно я так и не научился. Мои собственные зелья действовали по-иному, а этот рецепт, судя по всему, был строго охраняемой тайной гильдейских алхимиков. Охраняемой, в том числе, от большей части всё тех же гильдейских алхимиков.

Бретон с явным подозрением наблюдал за тем, как я перебираю зелья. Когда я, наконец, отобрал пару фиалов, внезапно подал голос коллекционер, с неудовольствием изучавший залитый ниже локтя подсыхающей кровью рукав своего наряда:

— Мой юный друг... Вы уверены, что это... разумно?

Марик застыл. Я же почему-то не удивился. Совершенно. Возможно, потому что с самого начала ждал чего-то подобного.

— А вы думаете — нет? — я поднял голову и посмотрел на Умбакано, старательно следя за тем, чтобы на моей физиономии не отразилось ничего из того, что я в этот момент думал.

У меня, в отличие от бретона, артефакта, зачарованного на "хамелеон" не имеется. А потому делаем морду кирпичом в надежде, что этого окажется достаточно.

— Но ведь очевидно, что ... э-э... наш спутник ранен... слишком серьёзно. И... — альтмер нервно облизал губы, — и... э-э... не может сражаться.

— И? — надавил я, безуспешно пытаясь откупорить первый фиал из предназначенных Марику.

Ну же... Произнеси это вслух. Скажи прямо, чего ты от меня ждёшь? Бросить бретона тут? Или прикончить? Скажи же. Так, чтобы он это услышал.

— Он же будет нас задерживать... — многозначительно произнёс Умбакано.

Я пожал плечами, отказываясь понимать намёки, и с трудом завёл руку под крепления доспеха, пытаясь почесать зудящий бок — терпение моё, наконец, иссякло. Потом потёр лоб, рассечённый брызнувшей мне в лицо каменной крошкой — ещё в первом зале, там, где два лича с чего-то вдруг затеяли драку между собой. Собственно, звуки этой драки мы услышали ещё от самой двери. Что они не поделили, осталось загадкой — при нашем появлении оба дохлых колдуна дружно забыли о своих разногласиях. Один из них промахнулся заклинанием буквально на локоть от моей головы. Что было бы со мной, если бы он попал, страшно представить — выбоина в стене была почти в палец глубиной, а мой череп по твердости вряд ли может соперничать с камнем. Сейчас это все стремительно заживало и, как следствие, вызывало почти невыносимое желание почесаться. Благо, длилась эта пытка, как правило, не так уж долго.

Марик настороженно изучал вручённый ему пузырёк, одновременно ожидая, что ещё скажет альтмер. В зельях он явно не разбирался, к тому же я достал фиалы с собственным творением. Иначе бы он так не дёргался.

— И как вы предлагаете поступить? — не дождавшись прямого ответа, я прямо уставился на альтмера.

Умбакано молчал, стремительно мрачнея. Открыто приказать мне убить Марика он не мог. Просто потому что я тут же пошлю его в Бездну. И он это знает. Можно, конечно, оставить раненого тут, а на обратном пути подобрать...

Озарение было настолько внезапным, что я поспешно опустил голову и открыл второй фиал, молясь о том, чтобы не выдать себя дрожанием рук или чем-то ещё. Хотя руки у меня, конечно, не дрожали, ведь к чему-то подобному я мысленно готовился с того момента, как согласился сопровождать коллекционера в Неналату. Упорное замалчивание альтмером каких-либо альтернатив достаточно недвусмысленно указывало на то, что за Мариком, согласно задумке Умбакано, возвращаться будет некому...

Но вслух произносить этого нельзя. И вообще позволять альтмеру понять, что я что-то заподозрил. Сукин сын отнюдь не глуп. К тому же нельзя забывать о том, что он вполне может быть сверстником, к примеру, Манкара Каморана, а то и старше — альтмеры славятся своим долгожительством, а по его морде возраст не больно-то определишь. Только то, что он давно уже не юноша. К тому же маги живут дольше нормальных людей и меров. И стареют медленнее. Следовательно, мне с ним не тягаться. По причине слишком большой разницы в жизненном опыте. Даже с поправкой на то, что он вряд ли будет воспринимать сопляка — а я, как ни грустно это признавать, и есть сопляк — всерьёз. Мои сорок семь против его четырёхсот — как минимум, четырёхсот — не возраст.

Сердито фыркнув, показал глазами бретону на пузырёк с зельем, которое он так и держал в руке, приказав "Пей уже!" и сосредоточился, припоминая заклинание, выручившее нас в Санкр-Торе, когда Белизариус неосмотрительно сунулся в ловушку Подземного Короля.

— Это что? — бретон настороженно рассматривал фиал, поднеся его так близко к лицу, что для рассмотрения ему наверняка пришлось скосить глаза к носу.

Забавное, должно быть, зрелище. Жаль, не разглядеть.

— Яд Подчинения, — угрюмо буркнул я. — Пей, давай!

Умбакано резко повернулся, едва ли не впервые с момента нашего с ним знакомства прямо уставившись на меня. Марик же, напротив, хмыкнул и опрокинул содержимое пузырька себе в рот.

— А всё-таки? — гримасу отвращения было видно даже сквозь "хамелеон", но, к его чести, бретон не пытался отплеваться.

Хотя желание это сделать наверняка было невыносимым.

Я почесал ухо, подбирая слова, и подал ему второй фиал, игнорируя слабый протестующий жест. Знаю, что на вкус несусветная гадость, сам только что её пил. Зато действенная. Правда, от зуда в процессе лечения можно с ума сойти. И ещё жутко хочется есть. Даже не есть — ЖРАТЬ! Я после этой штуки однажды гигантского крысюка едва не схарчил... сырого и прямо в шкуре. Но это ерунда. Перетерпим.

— Зелье восстановления. Учитывая размеры лужи, которую ты сделал... — бретон фыркнул и захихикал, оценив шутку, альтмер же скривился и снова вперился куда-то под потолок, разом потеряв ко мне интерес, — ...надо бы, конечно, уложить тебя в постельку, но, поскольку такой роскоши мы сейчас себе позволить не можем, придётся обойтись им. И кое-чем ещё, — я вздохнул, подумав, что стоило бы изучить лечебное заклинание, не требующее контакта с исцеляемым.

Только кто же мог предположить, что оно снова понадобится?

— И чем же? Эй, только без рук! — возмутился Марик, когда я потянулся к нему.

— Без рук не получится. И если тебя это утешит, я тоже совсем не в восторге. Но исцелять, не прикасаясь, я не умею.

— Исцелять? — снова заинтересовался Умбакано. — Мой юный друг, почему вы сразу об этом не сказали?

— Вы не спрашивали, — буркнул я, отвлёкшись на альтмера. — К тому же, если я не ошибаюсь, вы это тоже можете.

— Могу, — согласился он.

— Тогда почему не попытались это сделать?

— Передо мной была более важная цель, — равнодушно сообщил коллекционер.

Хорошая штука "хамелеон"... моя ладонь легла на загривок Марика как раз вовремя, чтобы ощутить, как он вздрогнул. И отнюдь не от моего прикосновения. Если бы не это, догадаться о том, что он как-то отреагировал на слова своего нанимателя, было невозможно.

Умбакано — ублюдок. Садить по мне боевыми заклятиями ему показалось важнее, чем подлатать своего же телохранителя. Да-да, именно по мне, потому что если бы этот, залюби его дремора, альтмер не отвлекал меня во время боя, с личем я справился бы быстрее. Именно эти мысли бродили у меня в голове, пока я шептал заклятие оздоровления.

И вообще странно всё это. Умбакано — сознательно или нет, кто ж его поймёт — нашел лича, раздразнил и привёл к нам. А потом, когда тварь серьёзно ранила одного из его спутников, приложил немалые усилия, чтобы помочь ей проделать то же со вторым. И если бы не унаследованная от предков-данмеров способность сопротивляться воздействию огня — в том числе и магического — всё могло бы кончиться для меня гораздо печальнее, потому что увернуться удалось далеко не от всех заклятий. Мог ли он поступить иначе? Исходя из его собственных слов — мог. Но не поступил, несмотря на то, что в этом случае можно было бы обойтись меньшими потерями. Напротив, бретона он явно сразу списал со счетов. В его представлении раненый не мог принести никакой пользы, а возиться с кем-то ниже по положению Умбакано явно считает почти оскорбительным для своего достоинства. Следовательно, Марик, по его мнению, подлежал уничтожению, так или иначе. Что ж, вполне в духе тех самых айлейдов, которыми наш наниматель так восторгается.

Бретон притих и не шевелился, пока я не убрал ладонь с его загривка. Которую, не удержавшись, все-таки немедленно вытер о стену. Впрочем, он этого не заметил. Вряд ли после лечения он проникся ко мне пылкой любовью — и слава Неревару, что нет! — но какие-то выводы наверняка сделал. К чему он пришёл, знает только он сам, но я надеюсь, что, если придётся выбирать между мной и коллекционером... то он хотя бы замешкается перед тем, как нанести удар.

Пока Марик, бубня под нос ругательства, счищал кровь с доспеха, мы с Умбакано дружно пялились в разные стороны. К примеру, меня внезапно заинтересовал подвесной айлейдский светильник с потускневшими кристаллами велкиндов. Всяко лучше, чем глазеть на бретонскую задницу... чего я там не видел? Грязных подштанников? Однако по сторонам поглядывать я всё же не забывал. Просто на всякий случай. А доспех... снаружи ничего не видно, а изнутри чистить бесполезно. Особенно сапоги. Проще Маро отдать. Он, конечно, как всегда, скорчит рожу и буркнет что-нибудь нелицеприятное под нос, зато сделает всё гораздо лучше, чем пока могу я сам.

— Отличная штука, — хмыкнул у меня за спиной бретон. — Я про твоё зелье. Только теперь чешется всё... И жрать охота... Жаль, что все припасы наверху остались, а то в брюхе настоящая война — кишка кишке бьёт по башке. Эх, знать бы ещё, чем этот дохлый урод меня так красиво приложил...

Я удручённо вздохнул — посох лича за время нашей с ним драки превратился в изрубленную и обгорелую палку. В конце концов, у меня в руках был не совсем обычный меч...

Умбра. Меч, созданный, если верить сказаниям, самим Шеогоратом, бывшим на тот момент в образе ведьмы Нэйнры Вейр. Зачем Властителю Безумия понадобилось перевоплощаться в женщину, история умалчивает. Да и вообще сам факт перевоплощения представляется маловероятным. Но даже если таковое и было, вряд ли стоит удивляться — Шеогората не без основания величают Безумным Богом... Впрочем, кому бы ни принадлежала честь создания Умбры, это самый совершенный клинок из известных мне, вместе с жизнью отнимающий душу у того, против кого направлен.

Но при этом для владельца он опасен едва ли не в большей степени — этот меч со временем поглощает личность того, кто им владеет, и превращает его в кровожадного берсерка. Сам я, к счастью, пока не заметил за собой ничего необычного. Последствия ли это воздействия "Мистериума Ксаркса" на меня, ведь, как ни крути, книга является мощным дэйдрическим артефактом, или обезвреживания Мартином этого самого воздействия, но — я всё ещё не Умбра. Я не слышу зова меча, не слышу, как он требует новых душ, не жажду убивать снова и снова — его голос для меня всего лишь чуть слышный назойливый бубнеж где-то на краю сознания. И, надеюсь, так оно и останется. Более того, при удобном случае расстанусь с клинком без сожаления. Тот же "Северный Ветер", хотя и заметно уступает Умбре, нравится мне гораздо больше — всё-таки уроки моих братьев по Ордену были, по большей части посвящены обращению именно с катаной. Кстати, в "Легендах Тамриэля" помимо Умбры упоминается ещё таинственный Золотой Меч, при ударе опаляющий врага и якобы выкованный драконами. Но найти ещё и его — удача далеко за пределами мечтаний. Моей на это точно не хватит. Кстати, если они выглядели хотя бы приблизительно так же, как статуи Акатоша в столице или Эбенхарте — в том числе и по размерам — то любопытно было бы посмотреть, как это они его ковали. Тем более, что судя по описанию, меч красив настолько же, насколько смертоносен...

Каменная дверь оказалась в конце длинного коридора, начинавшегося сразу за поворотом. Я прикинул расстояние от того места, где мы с Мариком расположились на отдых... и понял, что Умбакано должен был столкнуться с личем нос к но... к гнилой провалившейся дырке на черепе. Если только мертвец не торчал под самой дверью. Вряд ли альтмер мог его не увидеть — эти дэйдровы ублюдки просто светятся от переполняющей их магии, так что их можно заметить издалека. И сияние метеоритного стекла, которым инкрустированы створки, тому не помеха. Почему же он тогда ввязался в драку? Хотел попробовать справиться с личем в одиночку? Глупо. К тому же Умбакано не производит впечатления глупца. Чудака — безусловно, но уж точно не идиота. Зазевался? Больше похоже на правду, хотя, на мой взгляд, отвлечься тут особо не на что, самым интересным объектом для разглядывания мог быть разве что тот самый лич... просто из-за свечения. И если не принимать во внимание, что это самый опасный вид нежити. В Скайриме, если верить рассказам Ролианда, вроде бы встречаются драугры(1), но чем они отличаются от известных мне разновидностей бродячих мертвецов, я не знаю, а сам северянин в подробности не вдавался. В Сиродииле и Вварденфелле их нет точно. Что не может не радовать.

Есть, правда, еще одна вероятность... коллекционер мог целенаправленно выманить лича на нас. После того, как он неоднократно — и явно прицельно — приложил меня в спину огненными заклятиями, такой вариант казался довольно правдоподобным. Особенно, если сопоставить его с некоторыми мелкими деталями, подмеченными мной как до спуска в Неналату, так и после. И с предположениями Лютера Брода, из-за которых я и ввязался в эту авантюру...

Неналата Сель Аран Арпена, самый нижний уровень подземелий, оказалась, вопреки пафосному названию(2), по большей части, длинным пустынным коридором. Именно пустынным — одинокий, хотя и могучий, призрак почти не в счёт. Коридором с парой поворотов, несколькими давно — кроме обиталища выплывшего нам навстречу призрака — открытыми потайными камерами и... закрытыми решётками, первая из которых преградила нам путь сразу после поворота. Пока я до рези в глазах всматривался в стены и пол, ища голубой высверк кристалла на каменном блоке опускного механизма или темные полосы на полу, выдающие местоположение подвижной плиты, и не находя ничего похожего, Умбакано, не сбавляя шага, подошёл к ней почти вплотную. Когда альтмер оказался в шаге от решётки, та вздрогнула и со скрипом поползла вниз.

— Поразительно, — странным голосом проронил коллекционер. — Тысяча лет... а они все ещё работают.

Я обогнул остановившегося Умбакано и двинулся дальше, удивляясь тому, что здесь, в отличие от верхних уровней так... "немноголюдно". Но это не помешало мне бросить короткий взгляд на альтмера. А потом на Марика, прижавшего едва заметно светящуюся белым ладонь к недолеченному бедру.

Бретон встретил мой взгляд... и, сжав челюсти, медленно покачал головой. Лицо его было мрачным. Впрочем, подозреваю, что моё собственное тоже не искрилось весельем. Хотя я толком не понял, что он хотел мне сказать этим жестом.

А вот альтмер едва не светился от предвкушения и какого-то мрачного удовлетворения. Образ богатенького чудаковатого коллекционера, помешанного на изучении истории "позднего периода существования погибшей цивилизации айлейдов" трещал по швам, расползаясь, как гнилая тряпка. И мне совершенно не хотелось выяснять, что за тварь скрывается под ним. Но... отступать, увы, было поздно.

Вторая решётка, в конце коридора, так же беспрекословно опустившаяся, стоило альтмеру к ней приблизиться, и мы с Мариком бросаемся вперёд, рубя в мелкое костяное крошево ошарашенно замершего лича. Низшего лича. Мы даже не успели запыхаться, когда неупокойник кучей костей и тряпок осел нам под ноги. Я только покачал головой, невольно сравнивая этого мертвеца и того сушёного урода, который задал нам трёпку перед дверью в Сель Аран Арпену.

Короткий коридор, ведущий в абсолютно пустой зал с подвижной лестницей. Поднятой, на наше счастье. Совершенно не представляю, каким образом спускался бы Умбакано, если бы она была опущена. Да и Марик. Мои зелья, конечно, неплохо его подлечили, но, в отличие от меня, он грузноват. Причем я имею в виду не комплекцию — это я имел возможность оценить на отдыхе перед спуском, когда он заголился — а ловкость и грацию, которых, по правде говоря, не хватает большинству людей. В том числе и бретонам, унаследовавшим от далеких альдмеров способности к волшебству, но не физические особенности. В частности, уже помянутую ловкость. И долголетие. В этом кровь их предков-людей оказалась сильнее крови предков-меров. А Умбакано, хоть и мер — горожанин. К тому же, как я уже упоминал, он немолод. Так что там, где я мог спокойно прыгнуть, не боясь переломать ноги или еще что-нибудь, мои спутники надежно застряли бы. А если бы и рискнули последовать моему примеру, могли серьёзно пострадать.

Впрочем, после самоопускающихся решёток меня бы не удивило, что лестница поднялась бы перед нашим появлением в этом зале.

Дальняя стена сразу же привлекла мое внимание. Точнее, не сама стена, а глухая арка в центре. При виде этой арки Умбакано споткнулся... а потом обогнал меня и, едва не срываясь на бег, торопливо зашагал вперед. Чуть прихрамывающий Клод Марик последовал за ним. Я, естественно, тоже.

— Что он собирается делать? — прошептал бретон, приотстав, чтобы дать мне возможность поравняться с ним. — Там же глухая стена...

— Ошибаешься, — так же шёпотом ответил я, медленно спускаясь следом за ним. — Там потайная дверь.

— Куда?

— Понятия не имею. Но... — я осёкся, заметив вдруг слабое розоватое мерцание где-то позади кажущейся монолитной стены.

И добавил:

— За ней кто-то есть.

Чем ближе я подходил, тем больше замечал розовых пятен, словно просвечивающих сквозь толщу камня. Два... ещё два... ещё... уже четыре... и там тоже! И... Чувство опасности, уберегшее меня минувшим вечером перед часовней с некромантами, снова вгрызлось в мои кишки. Что бы ни находилось за потайной дверью, о нашем присутствии оно уже узнало. И, весьма вероятно, готовило нам горячий приём.

— Кто? — напрягся Марик.

— Не знаю. Не люди точно.

— Ещё бы, — нервно хмыкнул он. — Откуда им там взяться? Скажешь... этому? — произнося последнее слово, бретон ещё больше понизил голос.

— Надо бы. Но, по-моему, ему уже плевать. К тому же мой договор можно считать выполненным: он просил привести его к стене — я привел.

— Завидую, — вздохнул он. — Ты уже свободен.

— Угу, — согласился я. — Вот только я почему-то не уверен, что ему стоит об этом напоминать...

Марик смерил меня напряженным взглядом и промолчал. Только вздохнул, неприязненно покосившись на обтянутую залепленным пыльной паутиной бархатом спину альтмера.

Умбакано тем временем дрожащими руками, едва касаясь, оглаживал каменные колонны арки, скалясь в безумной улыбке, полной какого-то болезненного торжества.

— Я пришёл, Неналата, — услышал я его шёпот, — я... адмиа ауран амарал... йе дане... адми ауран гандра, Неналата(3). Я пришёл к тебе, — и добавил ещё несколько слов по-альдмерски.

Мне удалось разобрать что-то вроде "века ожидания" или не это, но нечто похожее. Не знаю, не уверен. Альтмер использовал диалект, сильно отличающийся от классического альдмерского, с которым я был знаком довольно неплохо, по той простой причине, что алхимические трактаты — да и вообще все ученые труды — вот у же сколько столетий записываются именно на альдмерском...

Трясущейся рукой коллекционер достал из прижимаемой к груди сумки резную панель, принесённую мной из Малады, и приложил к пазу, прошептав несколько слов, которые я не понял, как ни прислушивался. Вроде бы слова звучат знакомо, а перевести их на тот же классический альдмерский не получается. Досадно, но моих знаний было откровенно недостаточно.

С последним словом каменная плита, перекрывающая вход, вздрогнула и с тихим скрежетом поползла вверх. Одновременно с этим точно такой же звук раздался сзади. Повернувшись, я с ужасом увидел как каменные ступени, по которым мы спустились сюда, с шорохом и негромким постукиванием камня о камень, опускаются вниз, отрезая нам обратный путь!

Марик, обернувшийся вместе со мной, зло зашипел сквозь зубы. Я подавил желание последовать его примеру, оценивая расстояние до верхней площадки. Высоко... Моих навыков лазания и ползания по стенам и скалам будет откровенно недостаточно. Но...

Огромным усилием воли я заставил себя успокоиться и попытаться поймать ту мимолётную мысль, не обращая внимания на застывшего рядом бретона...

Вот оно! В Мискарканде и Вилверине существовали проходы на верхний ярус подземелий! И не только в них, но это сейчас не важно. Главное, что такой выход может оказаться и здесь. Осталось только его найти...

— Вот... Трон последнего короля айлейдов. И мне выпала честь возродить нашу древнюю славу... — выдохнул Умбакано.

Я посмотрел на альтмера, жадно, но в то же время с какой-то торжественностью глядящего вперёд. А потом в проём зачарованной арки. Если выход наружу и есть, то он в той части, которую мы ещё не проверяли...

За аркой оказался довольно большой зал вытянутой формы, заполненный характерным для многих развалин айлейдских городов голубоватым сиянием, которое не столько освещает пространство, сколько слепит глаза. В центре зала на невысоком постаменте возвышался простой каменный трон. Тот самый, о котором, судя по всему и говорил Умбакано. А вот то, что я увидел вдоль стен, заставило меня непроизвольно поёжиться и отступить на шаг.

Чёрные камни варла. Самое, на мой взгляд, отвратительное порождение извращённого разума исчезнувшей расы айлейдов. И самое совершенное из всех придуманных ими средств уничтожения живых существ. Мощное — один-два магических удара и жертва превращается в промороженный кусок мяса. Или прожаренный — в зависимости от наложенных чар. Не требующее специальной перезарядки — камни сами непрерывно поглощают магию из окружающего пространства. И, ко всему прочему, удивительно точное. Всё это я проверил на себе. И совершенно не жажду повторения.

Присмотревшись сквозь сияние к стенам, я не увидел в них ничего похожего на дверные проёмы, но это ничего не значило. Кроме того, что проходы открываются магически. Или с помощью скрытых механизмов, вроде ловушек с ядом, активирующихся при нажатии на плиты пола вокруг резервуара. В одну такую я как-то попался. Совершенно незабываемый опыт...

Альтмер повернулся к нам с Мариком.

— Что ж, — произнес он, — ваши услуги мне более не нужны. Можете идти, — тонкий рот скривился в отвратительной усмешке — Умбакано увидел опущенную лестницу за нашими спинами. — Удачи, господа расхитители гробниц. Все, что вы сможете вынести из Неналаты — ваше, — и, повернувшись к нам спиной, направился к трону.

Я торопливо пнул бретона в лодыжку, прежде чем он успел открыть рот. Ни к чему. Дэйдров ублюдок дал понять, что Марик ему не нужен. Отлично. Думаю, бретон не откажется поучаствовать в спасении собственной жизни. Если учесть, что деваться нам отсюда некуда, а исчезнувшие айлейды оставили о себе весьма недобрую память, оброненная Умбакано фраза делает такой вариант развития событий более, чем вероятным... Во всяком случае, теперь я, кажется, понимаю, для чего предназначались каменные столы, на один из которых Марик так беспечно уселся.

— Какого дэйдра?.. — прошипел разъярённый наёмник мне в ухо.

— Заткнись, — отрезал я. — Хочешь, чтоб он тебя зажарил? Уверен, ты будешь гореть гораздо лучше тех сушёных айлейдских ублюдков, которые так радовались нашему появлению в этом проклятом подземелье.

Ответом мне стало очередное заковыристое ругательство.

— Лучше скажи мне, что он тебе пообещал за сопровождение, — хмыкнул я, внимательно следя за действиями коллекционера.

Умбакано тем временем неторопливо прошел к трону, лишь раз покосившись на камни варла вдоль стен. Черные кристаллы, вблизи похожие на куски обливионского обсидиана, вопреки моим ожиданиям, остались безжизненны.

— Всё, что я смогу отсюда вынести, — сердито выплюнул Марик.

— Кто бы сомневался... — пробормотал я, входя в зал — торчать в комнате без выхода и дальше было бессмысленно, поэтому я решил попытаться активировать какую-нибудь из возможных потайных дверей. — Мне он пообещал то же самое. Вот только скажи мне, мой коварный друг — много ли ценных вещей ты заметил по пути сюда?

Бретон покачал головой.

— Кошкины слёзы... Ну, тварь!.. Он же заранее это рассчитал!

— Не обязательно. Он не всеведущ всё-таки. Хотя и не исключено — если он собирался "возродить былую славу" айлейдов, он мог выяснить достаточно.

— Почему тогда он нас просто не убил?

— Вероятно, это он собирается сделать позже. В конце концов, известный нам путь наверх заблокирован, так что деваться нам как бы некуда, — Умбакано коротко оглянулся на нас и отбросил сумку, которую до этого прижимал к груди.

В руках у него остался только знакомый мне по предпоследнему визиту в его дом айлейдский церемониальный шлем. Корона Неналаты.

— Барра агеа ри соу каран(4), — произнёс коллекционер, поднимая её над головой.

— Известный путь... — медленно повторил Марик, вместе со мной наблюдая, как альтмер торжественно водружает шлем на себя. — Ну, конечно же... Парень, ты гений!

— Для начала нам надо найти неизвестный, — умерил я его восторги. — И как-то остановить этого... не говоря о тех, кто будет этот путь охранять.

Коллекционер как раз уселся на трон. Глубоко вздохнул...

— Ноу альдмерис матмелди адмиа ауран гандра сепредиа, — медленно, почти нараспев произнёс он.

Варла ожили. Я ясно видел пробегающие по поверхности ближайшего кристалла серебристые искры.

— Что он говорит? — нахмурился Марик.

— Не знаю, что-то про изгнанных предков... Я не слишком хорошо знаю альдмерский. Точнее, почти не знаю.

— Жаль.

— Угу, — я внимательно осматривал пол и стены в надежде разглядеть блок, задействующий опускной механизм.

Тщетно.

— Ав молаг аниаммис, ав латта маджика, — прозвучала следующая строка заклинания.

— А сейчас?

— Что-то про огонь... Отстань, лучше давай поищем, как открыть проход, — я направился к потайной двери слева, благо, ауры тех, кто за ней скрывался, были отлично видны даже сквозь камень.

Вдруг нам повезёт и она откроется, как решетки на пути к тронному залу?

— Агеа латтиа маллари ав малату. Агеа аниамма не джоране эмеро лалориа...

— Почему тут?

— А какая разница? Да и вдруг повезёт?

— Вабриа френса, са белле, са бауне, амаралдане альдмерис адонеи, — провозгласил Умбакано.

Кристаллы засветились красным. Я невольно шарахнулся к стене, увлекая за собой бретона, благо тому не потребовалось объяснений — искры на поверхности оживающих с каждой произнесенной коллекционером строкой заклинания варла он видел не хуже, чем я. Как раз вовремя — через то место, где мы только что стояли, пронёсся сильнейший разряд молнии, от которого кожу немилосердно защипало, а волосы попытались встать дыбом. Молнии, не переставая, били и били с разных сторон в сидящего на троне Умбакано, и что он при этом ощущал, можно было только гадать. Но альтмер говорил и говорил, все повышая голос, словно пытаясь перекричать треск непрерывных разрядов. Судя по всему, корона давала ему какую-то защиту, иначе он был бы уже мертв.

И, откровенно говоря, меня бы это полностью устроило.

— Чтоб тебя испепелило, мразь, — негромко, но с чувством пожелал я альтмеру, невидимому во вспышках молний.

Впрочем, ни я, ни молчаливой усмешкой поддержавший моё пожелание бретон старались не смотреть на трон и бушующую вокруг него магическую грозу, сквозь грохот которой по-прежнему прорывались слова и обывки фраз на альдмерском. Зрение было дорого обоим.

К счастью, длилось это не так уж долго. Умбакано выкрикнул последнее слово, а через мгновение все стихло.

— Как думаешь, нам повезло? — тихо поинтересовался Марик.

Я пожал плечами и огляделся — разряженные камни варла снова потемнели, отдав всю накопленную энергию и снова напоминали грубо обработанные куски обсидиана. Сияние тоже исчезло, погрузив зал в сумрак, кое-как разгоняемый светом потускневших велкиндов в висящих высоко под потолком айлейдских светильниках. Впрочем, ссутулившегося на троне альтмера с бессильно опущенной головой в древней короне было видно довольно хорошо. Этого оказалось достаточно, чтобы я сумел уловить некоторые изменения в его облике и присмотрелся. А разглядев, в чем дело, судорожно вздохнул и инстинктивно вжался в стену. В следующее мгновение рядом охнул наемник, когда сидящий на каменном троне пошевелился и резко выпрямился.

Умбакано переменился. Нет, на первый взгляд это вроде бы был все тот же холёный альтмер в имперском наряде, расшитом золотой канителью и с пропитанным засохшей кровью рукавом, который на всем пути сюда изводил нас просьбами и требованиями поторопиться... Но при внимательном рассмотрении было заметно, как провалились глазницы, а сами глаза затянула белизна, как высохла и истончилась кожа на превратившемся в костлявую маску лице.

Не было больше коллекционера. Был король Неналаты. Король-маг, сжимающий в иссохших руках неведомо откуда появившийся второй символ своей власти — магический посох.

— Какого дэйдра... — прошептал так же, как и я, прилипший к стене Марик. — Он вообще живой?

— Условно живой, — таким же шёпотом ответил я, до рези в глазах пытаясь определить, так ли это.

Заклинание не различало живых и не-живых, когда дело касалось людей. Как не различало людей и дэйдра. Сидящего на троне по-прежнему окружала розоватая аура, присущая живым... но вот лицо его принадлежало скорее мертвецу. Особенно глаза.

— В каком смысле?

— Я не уверен, что это по-прежнему наш с тобой наниматель, — признался я.

Умбакано медленно огляделся. Когда жуткие белые глаза остановились на нас с Мариком, он встал с трона, проскрипев ничуть не похожим на звучный тенор альтмера голосом:

— Пеллани?! Пеллани ва Неналата? Ва сель аран?!(5)

Смысл восклицания был ясен без перевода — высохшее лицо исказилось такой лютой ненавистью, что у меня по спине поползли мурашки.

Потому что на меня этот... король Неналаты... уставился не менее ненавидящим взглядом, чем на замершего справа от меня бретона, шипя уже знакомое по Мискарканду:

— Морич?!(6)

— Знаешь, — напряжённо заметил Марик, — я уверен, что это не наш наниматель.

— Не поверишь, но я уже тоже, — я шарахнулся влево, спасаясь от заклинания, выпущенного в меня Умбакано.

И едва не свалился под ноги подскочившему сзади зомби — Умбакано, или кем там он собирался теперь себя называть, как-то открыл проходы в потайные камеры. Один из проходов оказался как раз у меня за спиной.

Марик с яростным воплем бросился на то, что прежде было нашим нанимателем. Вот только тот на клинок меча, вонзившийся ему в грудную клетку, обратил внимания не больше, чем на сильный толчок. А еще, похоже, "хамелеон" ему не помеха. Во всяком случае заклинание в бретона, отлетевшего в сторону после ответного удара посохом, полетело вполне прицельно.

Дальнейший ход их схватки я не видел — на меня насели сразу два лича вместе с призванными ими низшими дэйдра, принявшими облик зомби. Как я определил, что они призванные? Да очень просто — обычные зомби, несмотря на остановленный магией процесс разложения, воняют, как и положено несвежим мертвецам. И выглядят по-разному. Не бывает двух одинаковых зомби, как не бывает двух одинаковых людей. А призванные, во-первых, принимают один и тот же облик, а во-вторых, не обладают запахом — дух, даже воплощённый, остаётся духом. То же относится и к другим видам призванной нежити. Кроме духа предка. Хотя теперь я в этом не уверен.

Справившись с первой парой неупокойников, я ринулся на помощь бретону, на которого насели сразу четверо, загнав его в угол и непрерывно поливая заклятиями. Еще один раскинув костлявые руки, распластался перед троном. Разрубленный надвое посох валялся в локте от сухой кисти, а шлем сполз с отрубленной головы, частично прикрыв желтое пергаментное лицо, по-прежнему искаженное в гримасе ненависти — король Неналаты был мертв. Окончательно и бесповоротно.

А вот Марику приходилось совсем туго. От части заклинаний он уворачивался, остальные действовали едва ли не вполсилы, но и этого хватало с лихвой. Долго он не продержится, в отличие от окруживших его личей, способных колдовать практически бесконечно, пока тело сохраняет достаточную целостность, чтобы впитывать и накапливать магию из пространства.

К счастью, занятые попытками обезвредить бретона, на меня они не обращали внимания. И это было хорошо. Примерившись, я точным движением снёс голову самому неповреждённому из мертвецов, надёжно выводя из его из строя. И тут же, пока они не осознали появления ещё одного противника, развалил второго, вытянувшего в сторону измученного и покрытого ожогами наёмника костлявую руку, светящуюся от формируемого заклинания.

Оставшиеся двое развернулись ко мне, но тут уже не сплоховал Марик. Голова одного развалилась вместе со шлемом от мощного удара мечом, а следом за ней и все остальное. А второго я сильным толчком насадил на ближайший камень варла. Чёрный кристалл доделал остальное, мгновенно вытянув из лича всю магию. Ничем не скрепленные кости с тихим стуком рассыпались по каменному полу.

Марик обессилено осел на пол, выронив меч — в последний удар он, по-видимому, вложил все имевшиеся силы. Счастье, что всю нежить мы уже перебили. Выглядел он страшно и чувствовал себя явно не лучшим образом. Кожа на лице и руках полопалась и была покрыта ожогами и запёкшейся кровью, от левого виска к затылку тянулась длинная пролысина, а брови и волосы на голове были изрядно опалены. Торс расчертили полузажившие порезы и раскрасили синяки и ожоги — зачарованная кираса превратилась в груду стеклянных осколков на полу, без малейших признаков волшебства, так что бретона я мог рассмотреть во всех подробностях. На левой щеке красовалась длинная резаная рана. Но взгляд был по-прежнему ясным и цепким.

— М-да... Красавчик, — выдохнул я, осторожно опускаясь рядом.

Почти рядом — место я выбрал такое, чтобы до меня было невозможно дотянуться даже в рывке — теперь, когда общий враг был мертв, старые разногласия готовы были в любой момент напомнить о себе. Бретон был явно обессилен, но расслабляться не стоило — я давно уяснил, что излишняя доверчивость наказуема. Особенно, когда имеешь дело с такими, как он. Ощупав пояс, разочарованно ругнулся — во время драки один из огнешаров попал как раз в него. Звон взорвавшихся от жара фиалов я расслышал сразу, но до сих пор надеялся, что лопнули не все. А от осколков меня защитил доспех. Вот только надежда оказалась напрасной — весь мой запас зелий, взятый с собой, полетел скампу под хвост. С другой стороны, может, оно и к лучшему — не придётся объяснять Марику, почему в этот раз я не делюсь с ним лекарствами. А лечить его магией я не обязан. В конце концов сам он тоже кое-что умеет, вот пусть и займётся.

— Должен признать — ты лучше меня, — вздохнул бретон. — Я даже... как бы это поточнее сказать... в общем, я не в обиде на тебя за это — я умею признавать свои промахи, — он невесело усмехнулся. — Напротив, я рад, что ты оказался здесь.

— Вот как? — осторожно заметил я.

— Да. Я и не подозревал, что Умбакано мог задумать такое, — он замялся, подбирая слова, — скажем так, нехорошее дельце. Похоже, он был настолько же безумен, насколько богат.

— Похоже, — кивнул я, размышляя о том, куда девать корону и как объяснить бретону, почему она должна достаться именно мне.

— Что теперь? — после довольно продолжительного молчания спросил он.

— Теперь? Надо поискать выход наверх.

— Это и так ясно, — отмахнулся он, болезненно поморщившись при этом движении. — Что мы будем теперь делать?

Я сделал вид, что задумался. Потом, выждав некоторое время, поинтересовался:

— А что бы предложил ты?

— Я? — Марик задумался и помолчал. — Не знаю.

Взгляд его при этом был направлен на голову Умбакано с по-прежнему напяленной на неё короной Неналаты.

— О короне забудь, — предупредил я.

— Мы могли бы продать её и озолотиться! — возмутился бретон.

— Эту вещь заберу я. Во-первых, она, как ни крути, ворованная. Если я не ошибаюсь, настолько приметную вещь не возьмёт ни один скупщик краденого. А к обычным торговцам её нести бессмысленно — краденые вещи не покупает ни один.

Марик нахмурился, обдумывая мои доводы.

— Во-вторых, продать её какому-нибудь коллекционеру — значит, обеспечить себе жилье в северо-восточном бастионе Имперского города. Коллекционеры редкостей — это очень узкий круг людей, где все друг друга хорошо знают и знают, у кого что есть из редкостей. Уж это ты должен знать получше, чем я.

Он кивнул.

— Предъявить кому-то из них вещь, которой владела Герминия Цинна, — продолжал я, — не так давно убитая, и за которой охотился Умбакано — пропавший без вести, ведь сообщать, что с ним стало и кто, а также как и почему, его остановил, скажем так, не следует — как думаешь, какая реакция на это последует? Особенно, если учесть, что последний раз его видели в твоем обществе... — наемник помрачнел, неохотно кивая. — Я лично думаю, что вместо мешка с золотом мы увидим рожи легионеров. И будем видеть их ещё долгое время. Дай предки, чтобы не всю оставшуюся жизнь.

— Мы? — поднял брови бретон.

— Мы. Ты же предлагал продать корону вместе? Да и тот же Джолринг наверняка вспомнит, что перед отъездом Умбакано о чем-то беседовал со мной. Так что... сам понимаешь.

— Да-а... — безрадостно протянул Марик.

Я вздохнул и поднялся.

— Есть ещё и в-третьих.

— Что? — Марик шевельнулся было, но остался сидеть.

— Где гарантия, что следующий её обладатель — очередной собиратель редкостей — не окажется таким же ненормальным поклонником айлейдов и не притащится сюда, как Умбакано? Что-то мне подсказывает, что ты прикончил его раньше, чем он успел осознать свои новые возможности и как следует ими воспользоваться. А если того, следующего, окажется некому остановить? Рано или поздно камни варла вновь накопят потребную для... ритуала коронации, надо полагать... силу и что тогда? Умбакано, если ты помнишь, обмолвился, что собирался — не больше, не меньше — возродить цивилизацию айлейдов.

— Хорошо-хорошо, — он вскинул руки, словно защищаясь, — ты меня убедил. Забирай эту дэйдрову корону себе. Только что ты собираешься с ней делать?

— Спрячу. Там, где её не будут искать. И поверь — лучше, чем это место, защищен разве что императорский дворец. Хотя я бы с этим поспорил.

— Ясно, — кивнул Марик, тщательно скрывая недовольство.

Однако я все равно заметил.

Двигаясь так, чтобы не поворачиваться к бретону спиной — просто на всякий случай — я обошел залу, собирая уцелевшие посохи айлейдских колдунов. Обломки посоха Неналаты повертел в руках и с сожалением выбросил — посох восстановлению не подлежал. По крайней мере, обычными средствами.

Когда я вернулся к Марику, тот уже встал и теперь с грустью рассматривал осколки стекла.

— Кирасу жалко, — вздохнул он в ответ на мой молчаливый вопрос.

А себя ему, видимо, не жалко. Мне лично страшно представить, какими заклятьями нужно было садить, чтобы доспех из оружейного стекла превратился вот в это...

— Держи, — я, подумав, отдал ему четыре из шести посохов. — На новую кирасу должно хватить.

— Угу, — нерадостно согласился он, принимая свою долю добычи. — Хотя вторую такую я вряд ли найду. А просить зачаровать кого-то из университетских артефакторов — она обойдётся втрое дороже.

— Знаешь, — я помедлил... а потом отдал ему два оставшихся. — Эти тоже забирай.

Сам я вытряхнул из короны Неналаты голову Умбакано — при ближайшем рассмотрении выяснилось, что коллекционер превратился в лича. Во всяком случае, при сравнении с другой оттяпанной черепушкой различий было не так уж много. Вряд ли так было задумано изначально, скорее всего, с исчезновением айлейдов на Нирне, магия их стала постепенно угасать и для того, чтобы передать претенденту на трон знания и что там ещё подлежало передаче, Неналате пришлось использовать не только накопленные запасы магии, но и энергию самого Умбакано, включая его жизненные силы.

Именно об этом я думал, когда мы с Мариком шли по обнаруженному мной проходу, примеряя произошедшее так и этак на имеющиеся у меня обрывочные знания. Об отданных бретону трофеях я не жалел — магический посох, конечно, вещь достаточно недешёвая... но уж больно неудобно её везти, а я уже не настолько беден, чтобы хватать все, что имеет хоть какую-то ценность. К тому же у меня имелись трофеи, собранные с верхнего уровня подземелий. Немного, но все же. И несколько интересных вещей, снятых с трупов некромантов из часовни напротив. Ну, и сама корона Неналаты, разумеется. Нет, продавать я её не собирался, хотя и лукавил, объясняя Марику насчёт скупщиков краденого. Не знаю, что тому причиной, но тот айлейдский шлем, который лежал сейчас у меня в заплечной сумке, заметно отличался от того, который Умбакано демонстрировал мне в своем особняке и который потом напяливал на голову. Хотя в чем именно заключаются отличия, я так и не понял. Просто устав пытаться выявить конкретные изменения, плюнул и принял сам факт их наличия, как данность. И успокоился. Так что, если быть полностью честным, корону вполне можно было продать без неприятных последствий, которые я живописал собеседнику, но... в любом случае оставался вариант "в-третьих". В Храме Повелителя Туч, куда я собирался её отвезти, корона Неналаты будет в безопасности — альтмеров там нет, а люди вряд ли захотят вернуть ушедшие времена. А если вдруг, предки сохрани, что-то подобное и случится, к тому времени, думаю, айлейдская магия окончательно иссякнет. Корона Неналаты станет просто сильным артефактом, увеличивающим магические способности. И не более того.

Когда мы оказались на поверхности, уже начинало смеркаться — в подземельях Неналаты мы пробыли почти весь день. Я распрощался с Мариком, загрузил свои немногочисленные трофеи на обрадованную моим появлением Егозу и отправился к Желтой дороге. Да, я был вымотан, но оставаться рядом с бретоном не хотел — он, конечно, мне благодарен, но айлейдский шлем в моей сумке слишком соблазнительная добыча, и вообще, я просто хотел убраться подальше от развалин. К тому же, моя лошадка, в отличие от меня, неплохо отдохнула, а я несколько часов пути до столицы как-нибудь выдержу, не вывалившись из седла. А от опасности, если таковая встретится, можно просто ускакать, не вступая в схватку. В конце концов, вороные как раз и славятся своей резвостью. Ну и самое главное — я хотел повидаться с Лютером. Хотя бы для того, чтобы сообщить ему, что он хитрый старый козёл... и поблагодарить за советы.

____________________________________________________________________________________________________

1 — драугры — особый вид нежити. Ожившие трупы нордов, совершивших при жизни ужасные преступления. Сильнее и опаснее обычных ходячих мертвецов. TES-V: Skyrim.

2 — Неналата Сель Аран Арпена (альдм.) - "Зал Великих королей Неналаты"

3 — адмиа ауран амарал... йе дане... адми ауран гандра, Неналата (альдм.) - здесь: услышал весть... и пришел... услышь мое приветствие, Неналата.

4 — здесь и далее — слегка изменённые куски оригинального текста из игровой книги "Айлейдский текст" (квест Гильдии магов):

Барра агеа ри соу каран — носи знания, как броню.

Ноу альдмерис матмелди адмиа ауран гандра сепредиа — наши изгнанные предки слышали приветствия мира.

Ав молаг аниаммис, ав латта маджика — из огня — жизнь, из света — магия.

Агеа латтиа маллари ав малату. Агеа аниамма не джоране эмеро лалориа — знание/мудрость воссияет золотом истины. Мудрость жизни не оставит носящего в тёмные времена.

Вабриа френса, са белле, са бауне, амаралдане альдмерис адонеи — пенящаяся волна, такая грозная, такая мощная, возвещает о прибытии благородных эльфов.

5 — Пеллани?! Пеллани ва Неналата? Ва сель аран?! (альдм.) — дословно: Чужаки?! Чужаки в Неналате? В зале королей (королевской зале)?!

6 — Морич?! ( айлейдск.) — Темный эльф?!

Врата Брумы.

Мартин обнаружился в своих покоях. Стоя в дверном проёме, я мог разглядеть только обтянутую тёмной тканью добротной шерстяной рубашки спину. Да ещё слышал тихое постукивание пальцами по дубовой столешнице — он явно был не в духе. В Храме Повелителя Туч все давно знали эту его привычку. В этот раз его выбор пал, кажется, на одну из мрачных баллад, пересказывающих содержание "Песни о Пелинале"(1). Трудно сказать, на какую — поются они все на один мотив, отличаясь только словами.

— Ваше Величество? — осторожно позвал я. — Мартин?

Он развернулся быстрее, чем я успел договорить. В три шага пересёк комнату... и замер в шаге от меня. Император. Кажется, он все-таки начал свыкаться со своим положением. Во всяком случае, того священника, которого я встретил в Кватче, он теперь мало напоминал. Разве что выражением лица. Сейчас Мартин был почти таким же, как при нашей первой встрече: злым и угрюмым. И, похоже, пребывал в таком настроении уже не первый день. Странно — что успело случиться за пару месяцев, пока я лазил по айлейдским руинам?

— Ксарес?

— Я, — криво ухмыльнулся. — Я, Ваше Величество.

— Ксарес, пожалуйста, хотя бы ты не начинай, — Мартин поморщился, услышав официальное обращение. — Я уже устал от этих абсурдных формальностей. Какой из меня сейчас, к дэйдра, "Величество"? Я еще не коронован и неизвестно, когда буду. И, — себе под нос, — буду ли вообще. Так что я буду очень благодарен, если ты все же будешь звать меня по имени. Мартин, если ты забыл, — напомнил он с легкой язвительностью в голосе.

— Договорились, — усмехнулся я, перейдя на более привычную нам манеру общения. — Но только до коронации. Потом, хочешь ты или нет, придется блюсти приличия.

— А ты изменился, — он перестал улыбаться и погрустнел. — Стал жестче, пожалуй. И взгляд... хищный.

— Взрослею, наверное, — попытался отшутиться я, скрывая легкое беспокойство.

Хищный взгляд... Надо же.

— Я... слышал про Альд'Рун, — неожиданно произнёс Мартин.

Я вздрогнул. Перед глазами немедленно пронеслись воспоминания: ночной лес, светящиеся отраженным светом Секунды развалины Вендира, испуганно храпящая Егоза, белые затёсы на изрубленных древесных стволах, на которых я вымещал боль своей души... и полный бессильной ярости хриплый вой. Мой вой. Той ночью я проклял всех богов, которых сумел припомнить, оплакивая гибель своей семьи. А с рассветом шагнул во врата Обливиона, открывшиеся между Хакдиртом и фортом Кармала...

Что ж, по крайней мере, теперь понятно, почему народ в моем присутствии был так... ненавязчив. Но им не понять, каково это. Никому не понять.

— Ты не прав, — тихо произнёс Мартин. — Я-то как раз могу.

До меня тут же дошло, что поглощённый собственными переживаниями, я высказал последние мысли вслух. О, Неревар... а ведь мне казалось, что все уже отболело. Да и полностью Дом Редоран все же не уничтожен, в родах Морвейнов, Венимов, Аробаров и других старших семей наверняка погибли не все. И я имею в виду не себя и старика Варела, живущего в Анвиле. Но остались, по большей части, младшие семьи... те, которые сейчас воюют с северными разбойниками, решившими под шумок урвать себе часть земель моего Дома на материке.

Мы помолчали, вспоминая каждый своё.

— Я получил сообщение от Джоффри, — встряхнувшись, я перешёл к тому, ради чего явился. — Он писал, у тебя наметились некоторые подвижки в переводе...

— Что? А, да, — Мартин тоже потряс головой, чтобы отрешиться от собственных болезненных воспоминаний. — Я перевёл названия оставшейся пары артефактов. Проблема в том, что их ещё нужно заполучить... А это не так-то просто. Я бы сказал, почти невозможно.

— Что же это за артефакты такие? — озадаченно пробормотал я. — Частицу мёртвого тела Лорхана, что ли? Или нечто не менее эфемерное, вроде девяти капель вод Обливиона?

— Фантазия у тебя... — невесело усмехнувшись шутке, покачал головой Мартин. — Хотя ты на удивление, не так уж далёк от истины — то, о чем пойдёт речь, достать немногим легче. Первый артефакт можно отыскать в глубинах развалин древних айлейдских городов...

О, нет! Кажется, я собирался повеситься?..

Видимо, меня здорово перекосило, потому, что Мартин тут же осёкся и удивлённо спросил:

— Что-то не так?

— Я все эти месяцы только тем и занимался, что обшаривал айлейдские руины, — признался я. — И повидал их столько, что проникся к ним глубокими чувствами... Иными словами, сильной неприязнью, переходящей в искреннюю ненависть. Но, ты же знаешь, если надо...

— Надо, — сочувственный кивок. — К сожалению, надо. Вещь, которая нам нужна, находится где-то в руинах города Мискарканд... Возможно... хотя нет. Все более доступные для искателей приключений руины давно разграблены...

Я невольно икнул, немедленно припомнив свой забег по подземным коридорам наперегонки с королём Мискарканда. И яростное шипение древнего лича "Морич! Пеллани морич ва Мискарканд!"(2) похожее на боевой клич. Что могло Мартину там понадобиться? Впрочем, если я не ошибаюсь, в поисках очередной статуэтки для Умбакано я облазил там все закоулки и ничего, достойного пристального внимания, не нашёл. Кроме разве что...

— Что это за вещь?

Нет ответа. Задумавшийся Мартин просто отмахнулся от моего вопроса.

— Мартин...

— А? — он недоуменно моргнул, пытаясь сообразить, чего я от него хочу.

— Что за вещь тебе нужна?

— Великий велкиндский камень, — помолчав, ответил он. — То, что было сердцем любого айлейдского города, средоточием его магии. И то, за чем охотились особенно отчаянно. Единственный сохранившийся до наших дней великий велкиндский камень находится в подземельях города Мискарканд. Просто потому что никому не удалось до него дойти. Всё, что я — с помощью наших друзей, конечно — сумел разузнать, указывает на то, что Мискарканд смертельно опасен. И главная опасность стережёт того, кто дерзнёт коснуться именно великого велкиндского камня... Эй, — заметив, что я отвлекся, возмутился Мартин, — ты меня вообще слушаешь?!

— Угу, — ответил я, сосредоточенно копаясь в раздувшейся от напиханных мной предметов разной степени необходимости заплечной сумке, — Слушаю. Про опасность. Как только обрадованный находкой дурак цапнет этот самый великий велкиндский камень, — нужный свёрток никак не желал попадаться, — вылезет усохший и озверевший от тоски и одиночества король Мискарканда и будет гонять бедолагу по коридорам... пока не догонит. А когда догонит... да где ж ты есть, зараза... начнёт домогаться, дэйдров старый извращенец. А если учесть, что при нем будет свита — тоже желающая принять участие в веселье... кто ж такое выдержит?

Мартин, озадаченно наблюдающий за мной, невольно фыркнул и поинтересовался:

— Могу я узнать, что ты ищешь?

— Да камень твой...

— Не смешно, — нахмурился он.

— А я и не смеюсь, — сообщил я, нащупав, наконец, искомое. — Держи.

— А...

Да, лицо Мартина, развернувшего плотный тканевый свёрток и обнаружившего в своих руках тот самый великий велкиндский камень, стоило видеть...

— Где ты его взял?!

— Нашёл, — стараясь сохранить невозмутимость, ответствовал я.

— Где?

— В Мискарканде.

И тишина...

— То есть " обрадованный находкой дурак" — это ты? — отойдя от первого шока, с долей ехидства поинтересовался он.

— Ага, — ухмыльнулся я. — И прежде, чем ты спросишь, домогался ли меня тамошний король, я отвечу — да, домогался. И — да, вместе со свитой. Но, — я скорчил спесивую рожу, благо ужимки того же Умбакано были ещё свежи в памяти, и горделиво подбоченился, — я отверг его самым решительным образом — развалил ему череп вместе с короной, — и показал, как именно, разрубив рукой воздух.

Хохот Мартина, наверное, был слышен даже Ферруму, как всегда, засевшему в арсенале. Ролианд за дверями точно всё слышал. Как я сейчас слышу его придушенное хрюканье. Влетит ему. Если Джоффри услышит. А он наверняка услышит — пойманный у входа рыжий, перед тем как удрать в свой любимый арсенал, сказал, что грандмастер у себя — беседует с гонцом из Брумы. Наверняка с тем, который обогнал меня почти у самых стен Повелителя Туч, едва не сверзившись с обрыва на крутом повороте и обогатив мой запас бранных выражений.

— А как всё было на самом деле? — отсмеявшись и посерьёзнев, спросил Мартин.

— Они меня едва не доконали, — тихо сознался я. — Король и с ним четыре низших лича. Я думал, что так там и останусь.

Он погрустнел, поняв, что на самом деле я там подвергался нешуточной опасности. Впрочем, когда это она была шуточной? Хотя в Мискарканде мне и впрямь пришлось несладко. Пожалуй, хуже был только Обливион.

— Да ладно, — попытался успокоить его я. — Я же выбрался. И вообще — великий велкиндский камень уже здесь, значит мы ещё на шаг приблизились к возвращению Амулета...

Мартин снова помрачнел.

— Действительно... Вот только следующий шаг... — он сжал челюсти, глядя куда-то в стену.

Потом резко выдохнул.

— Что ж, великий велкиндский камень у нас есть. Это хорошо. Но последний артефакт... — он снова замолчал.

— Да что с ним не так? — не выдержал я. — Что? Эту вещь невозможно достать? Мартин!

— Почему невозможно? — отстранённо произнёс Мартин. — Возможно. В сложившейся ситуации очень даже возможно. Но вправе ли мы... вправе ли я... идти на такой риск?

— Риск? О чем ты? — я не понимал.

— О возможности потерять ещё один город, — глухо ответил он, закрыв глаза.

— Потерять город! — прохрипел я, пытаясь оттянуть ставший удушающе тесным воротник. — Предки-хранители... что за вещь может стоить сотен и тысяч жизней?

— Великий Сигильский камень, — тихо произнёс Мартин. — И, чтобы получить возможность добраться до него, нужно позволить дэйдра открыть Великие врата. Как в Кватче...

— П-предки-хранители... — я попытался вытереть со лба мгновенно выступивший пот и в ужасе уставился на свою трясущуюся руку. — Неужели нет никакого другого пути?..

В ответ раздалось сдавленное "нет".

Целый город... Сотни беззащитных горожан, отданных на растерзание дэйдра... В Кватче я видел не так уж много, но те несколько тел, не говоря об отдельных частях, вроде оторванных и отрубленных голов, которые попались мне тогда на пути к собору Акатоша, где Мартин укрылся с немногими спасенными им горожанами, позволяли с лёгкостью додумать остальное. А уж то, что я повидал в Обливионе... Нет, тысячу раз — нет!

— Джоффри знает?

— Знает. И он против. И ты, я знаю, тоже. Да что там — я сам против! — яростно рявкнул Мартин, на короткое мгновение сжав челюсти так, что зубы явственно заскрипели. — А уж как будет возражать графиня Карвейн... Но это единственный выход — позволить дэйдра открыть Великие врата. И есть шанс, что город устоит. Крошечный, но он есть.

— Мартин, это безумие! Ни один город не устоит. Относительно неприступен только Скинград и то, больше за счёт расположения. Кватч, ты лучше меня знаешь, это не спасло. Бравил, можно сказать, не укреплён вовсе — стены совершенно обветшали, а сам город построен из дерева...

— Дэйдра не пойдут ни на Скинград, ни на Бравил, — перебил он меня, стремительно отойдя к письменному столу и тут же вернувшись обратно. — У них другие планы, — перед моим носом оказался смутно знакомый пергамент.

— Что?.. Приказы Джерл... — вспомнил я. — Брума!

— Брума, — кивнул Мартин. — Джоффри ещё тогда связался с графиней Карвейн и предупредил о планах "Мифического Рассвета". Вряд ли из-за смерти шпионов они станут их менять — слишком велик соблазн уничтожить... — он вдруг запнулся, — получить неоспоримое преимущество перед нами.

— Брума тоже не выстоит, — покачал головой я, вспомнив, что действительно видел возле крепостных стен чаны с известью и груды камней — графиня Карвейн приняла предупреждение к сведению.

— Ни один город не выстоит, — мрачно согласился Мартин. — Но шанс всё-таки есть. Когда я понял, что это единственный способ заполучить Великий Сигильский камень, я долго думал о том, что произошло в Кватче и как избежать этого в следующий раз. И вспомнил — кто-то из выживших горожан видел кое-что... нечто такое, что даёт нам небольшую, исчезающе малую возможность уберечь город.

Я промолчал, терпеливо ожидая продолжения.

— То чудовище... та тварь, которую многие видели при нападении... это не живое существо. Это какой-то... механический артефакт. И он, — Мартин с силой потёр лоб, — он движется довольно медленно. Это я уже сам видел — когда рухнула одна из надвратных башен, я выбежал на шум. Мне отчего-то не спалось, — почти виновато признался он. — В Кватче никто не ждал нападения, все произошло ночью. И... я теперь почти уверен, что среди стражи был предатель, иначе как случилось, что никто до последней минуты не поднял тревогу?

Я вспомнил обстоятельства гибели Императора Уриэля, точнее, ловушку, в которую мы тогда попали, и мысленно согласился с Мартином. Не увидеть и не услышать раскрывающийся прямо перед городскими стенами портал в Мёртвые Земли? Невозможно. Если ты жив и во здравии. Да даже если кто-то и спал на посту, от раскатов грома, издаваемых вратами, не проснуться нельзя. К тому же некоторые неожиданные встречи с выжившими дагонопоклонниками, вроде недавно вспоминавшейся мне Эльзы Богоненавистницы в Скинграде или моих соотечественниц в Чейдинхолле, наводят на грустные мысли о степени распространения агентов "Мифического Рассвета". Так что вероятность, что среди стражников Кватча оказался предатель, не так уж мала. И, кстати, где гарантия, что его нет среди гарнизона Брумы? Наверное, стоит переговорить об этом с капитаном Бурдом... или хотя бы с Джоффри -к его-то мнению уж точно должны прислушаться и капитан, и графиня.

— Но... если как-то навязать им наши условия... — задумчиво продолжил Мартин.

— Каким образом? — угрюмо осведомился я. — Самим вломиться в Мёртвые Земли?

— Вроде того, — мрачно кивнул он. — Только вламываться, как ты говоришь, будет один человек.

И я даже знаю, кто будет этим человеком. Вопрос в том, справлюсь ли я... Жаль, что мы почти ничего не знаем о силах противника... И о том, когда откроются врата Обливиона под Брумой. Странно, что это ещё не случилось, ведь прошло уже полгода с тех пор, как я забрал пакет с приказами для Джерл. Не то, чтобы я хотел этого, но такая задержка выгодна не только нам. Есть немалая вероятность, что под Бруму к моменту открытия врат будут стянуты такие силы, что защитников сметут, даже не заметив их присутствия.

— С момента открытия Великих врат до появления осадного артефакта под городскими стенами, если верить тому, что я слышал в Кватче от тех, кто спасся, пройдёт некоторое время, — напряжённо продолжил Мартин. — Какое — не знаю, даже предположить не могу.

— Думаю, что смогу определить на месте, — произнёс я.

— Ты?

— А у нас есть выбор? — я криво усмехнулся.

Он вернул мне усмешку — такую же кривую и невесёлую. И промолчал. Он тоже с самого начала знал, кому придется шагать в Великие Врата. А еще, похоже, был благодарен мне за то, что я вызвался сам, не дожидаясь приказа или просьбы... как будто я бы смог отказаться...

Двери, ведущие в комнату Джоффри, раздвинулись, выпуская уже виденного мной встревоженного имперца с гербом Брумы на кольчуге и самого грандмастера, тут же шагнувшего в покои Мартина. В руке он сжимал пергамент.

— Ксарес? — поднял он глаза, когда я посторонился, уступая дорогу. — Ты как раз вовремя. Около часа назад возле восточных ворот Брумы открылись врата Обливиона.

Спешившись, я вручил поводья Пожара — уставшую Егозу пришлось оставить в конюшне Повелителя — своему спутнику и направился к отряду встревоженно переговаривающихся стражников, то и дело оглядывающихся на возвышающиеся почти под самыми стенами врата. Прислушиваясь сквозь исходящий от них гул к голосам в надежде услышать неповторимый рык старого знакомца Бурда, который мне и был нужен, я невольно задумался над тем, насколько быстро мог сформироваться портал в Обливион, если я проезжал мимо Брумы немногим менее двух часов назад и никаких признаков врат не заметил. А заодно подумал, что Бурд, по всей видимости, заранее был готов отправить в Повелителя весть о вратах, иначе откуда бы такая скорость. Хотя чему я удивляюсь — сам же разглядывал кучи камней возле укрепляемых стен. Мог бы догадаться, что подготовка к возможному вторжению этим не ограничивается. Если уж меня самого Джоффри предупредил сразу по прочтении добытых мной у Джерл документов...

— А вот и наш ушастый помощник, — хрипло рыкнул у меня за спиной знакомый голос.

— И тебе благословения богов, капитан, — я повернулся к скалящему зубы в злой ухмылке Бурду, проглотив в последний момент просящееся на язык ругательство.

— Мы уже собирались сами закрыть эту дрянь, но потом подумали — зачем надрываться самим, когда у нас есть "герой Кватча"? — насмешливо просветил меня он.

Видимо, на моём лице отразилось всё, что я в тот момент собирался высказать и о капитане, и о славе, потому Бурд резко посерьёзнел, мгновенно стерев с лица ухмылку. Вряд ли ему приходило в голову, что моя слава мне не столько помогает, сколько мешает. Да и прошлое наше знакомство сопровождалось не самыми приятными событиями.

— Атаки из врат были? — я всё-таки решил не раздувать конфликт — такой враг, как Бурд мне не нужен.

Нам ещё сражаться плечом к плечу, когда придёт время отправляться за Великим Сигилом.

— Одна, — медленно ответил капитан. — Пятёрка дэйдра... дремора, так? Рогатые, в общем — четыре бойца и... маг, я полагаю — вышла из врат через несколько минут после того, как я отправил весть в Храм. Никто не ушёл.

Подумав, он зачем-то добавил:

— Мага убили первым.

— Ясно, — кивнул я. — Что тебе известно о произошедшем в Кватче и какие у тебя соображения?

Бурд задумался. Впрочем, как выяснилось, главное он знал — нельзя допустить открытия трёх врат. А значит, нужно научиться закрывать врата самим. И плевать, что тех же дремора он, по его собственному признанию, сегодня увидел впервые в жизни. Я не стал смеяться. В конце концов, если не считать маар-ганского рогоносца, виденного мной мельком и в далёком детстве, я их тоже впервые увидел в Кватче. Иными словами, немногим раньше.

Появление портала, по его словам, заняло меньше минуты. Такой скорости без подготовки не достичь, значит, закрывая врата, мы можем выиграть время. Время, необходимое для привлечения помощи из других городов Сиродиила. Гарнизон Брумы достаточно силен, но, учитывая, что нам предстоит, лучше снизить риск. К счастью, Мехрун Дагон испокон веков известен своей прямолинейностью, так что можно не опасаться внезапной смены его планов и атаки, скажем, на Анвил. А, значит, если закрыть одни врата, двое других просто не откроются — дэйдра не дураки.

Все эти соображения, за исключением того, что Великие Врата когда-нибудь открывать всё же придётся, я и озвучил.

Бурд надолго задумался. То, что он полезет во врата сам, я уже понял — капитан из тех людей, которые не склонны перекладывать ответственность на чужие плечи. Кость Империи, как однажды выразился кто-то — Лютер, кажется — о таких людях. Правда, он говорил о легионерах, конкретно, о некоем Иерониме Лексе, но вряд ли тот же Бурд чем-то хуже. И, насколько я могу судить, капитану можно смело доверить свою спину. Но вдвоем нам там делать нечего. Появление разведчиков — а никем иным эта пятерка быть не могла — предваряет подход штурмового отряда. Особенно, если дремора готовятся открыть еще несколько порталов, как в Кватче. А штурмовой отряд — это уже совсем серьёзно. Следовательно, не стоит терять времени. Чем быстрее мы закроем эти врата, тем больше шансов, что не придется сразу же лезть в следующие — не факт, что мы будем в состоянии хотя бы отойти от портала. Те, кто выживет.

— И что конкретно ты предлагаешь?

— Чем раньше мы их закроем, тем больше шансов, что дэйдра не откроют вторые... по крайней мере, сегодня. В приказах для шпионов, которые я нашёл в доме Джерл в конце осени, говорилось, что новые они могут открыть "легко и быстро", но на деле, надо полагать, это... не совсем так.

Капитана после слов "легко и быстро" заметно перекосило. Хотя его можно понять — новость не из тех, что могут порадовать.

— То есть, ты хочешь сказать, что этими, — он махнул рукой в сторону пылающей арки, — они всё равно не ограничатся? Будут открывать снова и снова?

— Будь уверен. "Мифический Рассвет" слишком сильно хочет уничтожить оплот Клинков, — про Мартина, будучи не уверен в степени осведомлённости капитана, я решил не говорить, хотя, как я уже понял, о выжившем наследнике Септимов и месте, где он укрывается, не знают только те, кто совсем уж не интересуется окружающим миром. — Но для этого им нужно, чтобы пала Брума. Уничтожив город, они рассчитывают лишить Храм Повелителя Туч поддержки и обезопасить себя от удара в спину.

Бурд согласно кивал в такт моим словам, хотя я не сказал ничего, до чего он сам не смог бы додуматься. На самом деле он мог прийти к таким выводам сразу после сообщения от Джоффри, когда я уничтожил шпионок "Рассвета".

— И сколько тебе времени понадобится на подготовку?

— Неверный вопрос, капитан, — покачал я головой, — сколько тебе нужно времени, чтобы отобрать надёжных людей, проверить их экипировку, снабдить целительными зельями и отдать распоряжения тем, кто останется оборонять подступы к городу, пока мы будем пробиваться к Сигильской башне?

— На самом деле, всё уже готово, — неожиданно усмехнулся Бурд. — Настолько, насколько это возможно, когда не знаешь, к чему нужно готовиться. Осталось только немного подбодрить их. Всё же не каждый день под стенами города открываются врата Обливиона. Ребята... немного нервничают.

— Невозможно быть полностью готовым к тому, что ждет нас за вратами Обливиона, — понимающе кивнул я. — Я уничтожил несколько таких порталов, но что нас может встретить непосредственно за этими, тоже не представляю. Дорогу к Сигильской башне каждый раз приходится искать заново.

— Это меня не радует, знаешь ли. Хотелось бы... а, ладно. Надеюсь, боги не отвернутся от нас.

Переговаривающиеся неподалёку стражники напряжённо прислушивались к нашему разговору.

— Так, что, нам действительно придётся войти в эту штуку? — выкрикнул один — низкорослый малый, в съехавшем на глаза шлеме явно не по размеру.

— Уймись, Вогин, — немедленно рыкнул Бурд. — Тебе — не придётся. Можешь пойти вытряхнуть штаны. Все равно толку с тебя никакого.

Кто-то нервно хохотнул, а крикун побагровел и, забросив щит на спину, ретировался. Кажется, в Бруме стало на одного защитника меньше. Везде находятся такие, что идут в стражу, чтобы ничего не делать и получать за это жалование. Лучше отсеять таких заранее, чтобы не оставлять в обороне слабых мест. Чтобы избежать...

Я вдруг вспомнил строку из перечитанного мной перед отъездом из Повелителя приказа для Джерл "не участвуй в обороне малых врат, дабы не выдать себя". И собственные размышления о страже Брумы, после предположения Мартина, что в Кватче среди стражи был предатель. А ещё — изучающий взгляд стражника, направленный на меня. Можно было списать его на то, что, несмотря на громкое поименование "герой Кватча", внешность у меня совершенно не героическая, но... лучше перестраховаться. С Джоффри я, конечно, переговорил, но, похоже, придется с Бурдом разговаривать именно мне.

— Капитан, — негромко произнёс я. — На пару слов.

Бурд оглянулся и немедленно направился ко мне.

— Что? — буркнул он, когда мы отошли.

— Боюсь, у меня плохие новости, — я понизил голос. — Среди твоих людей есть такой, которому ты можешь полностью доверять?

— Найдётся.

— Пусть он проследит за этим... Вогином, так? Может быть, он всего лишь трус, неведомо зачем пошедший в стражу, но... в общем, в Повелителе Туч уверены, что среди стражников Кватча были предатели. Именно поэтому дэйдра удалось так быстро захватить город.

— Я понял, о чём ты. Вогин — просто никчемный человечишка, пошедший в стражу, чтобы получить уважение, которого иным путём просто не смог бы добиться. В силу помянутой никчемности. Я сам с ним беседовал. Но... спасибо за совет. Я знаю, кому можно поручить это дело. Хотя, — помрачневший после моих слов Бурд поморщился, — мне до смерти не хочется снимать кого-то с линии заграждения, когда каждый человек на счету...

Он отошел на пару шагов потом обернулся.

— Кстати, было бы неплохо, если бы ты тоже сказал им что-нибудь для поддержания духа.

— Попробую, — обреченно вздохнул я.

Что я могу сказать этим людям? Я ассасин, а не оратор. Я не умею находить нужных слов и сплетать их в красивые речи. Впрочем... я вспомнил выступление Мартина перед Клинками, когда мы с ним и Джоффри прибыли в Храм Повелителя Туч. "Не очень-то удачное", как он позднее выразился. Все-таки он лукавит, говоря, что не уверен в своей принадлежности к императорской династии. Или же он настолько хороший лицедей, что смог без подготовки примерить на себя роль наследника Драконорождённых. А Клинкам на тот момент большего и не надо было — только несколько теплых слов от живого сына Уриэля.

Хотя от меня, если разобраться, не ждут слишком многого. И, кажется, я даже знаю, что им сказать.

— Здесь еще хуже, чем я представлял, — с отвращением выдохнул Бурд, оглядываясь вокруг.

— Добро пожаловать в Мёртвые Земли, — хмыкнул я, с помощью кольца проверяя наличие живых существ поблизости.

Четверо стражников вошедшие следом за нами, нервно озирались, явно ожидая появления полчищ дэйдра. Что ж, настало время для последних... наставлений. Благо, вокруг никого нет.

— Спокойно, — негромко произнёс я, — мы здесь одни. Ненадолго, всего на несколько минут, но это лучшее, на что мы можем рассчитывать — чем дольше мы тут задерживаемся, тем больше вероятность, что дэйдра откроют вторые врата.

— Тогда чего мы тут торчим? — сердито спросил Бор, второй, чье имя я знал. — Если времени мало, надо идти, а не разговоры разговаривать.

— Можешь идти вперед, — не скрывая иронии, ответил я. — Думаю, капитан Бурд не слишком расстроится, если ты окончишь свои дни в первом же кусте харрады или влезешь в артефакт-ловушку — ведь на твоем примере остальные увидят, чего нужно всеми силами избегать.

— По мне, — прорычал капитан, — лучше потерять несколько минут на разговоры, чем сдохнуть, не зная, чего ждать в этом проклятом богами месте, и провалить задание.

— Значит, так — растения, по возможности, обходить стороной, — продолжил я, обращаясь к притихшим после вмешательства Бурда стражникам. — Все растения. В Мёртвых Землях даже они таят в себе угрозу. Мы не можем себе позволить длительных остановок из-за того, что кто-то, заинтересовавшись странным цветком, получил в лицо порцию ядовитой пыльцы или ещё какой-нибудь дряни. Даже кровавая трава при неосторожном движении способна располосовать кожу почти до кости, просто острой кромкой своих листьев. Но это если уж совсем не повезет. Ловушки... — стражники мгновенно подобрались, готовые внимать. — Мне известны три вида: огневые башни, стреляющие огнешарами, шипы, выдвигающиеся из земли и способные проткнуть человека до затылка, — Сорен передёрнулся и изменился в лице, — и небольшие взрывающиеся артефакты, названия которым я подобрать не смог. Огневые башни достаточно обойти, потому что уничтожить их не получится, взрывчатые артефакты я возьму на себя — их довольно легко уничтожить с безопасного расстояния заклинанием огненного шара... — я помолчал. — А вот с шипами остаётся надеяться, что они нам не попадутся. Я не знаю, как угадать эту ловушку, так что будьте предельно осторожны.

— С кем нам придётся сражаться? — снова подал голос Сорен.

— Главным образом, с дремора. Это их план. А вот кто к ним присоединился... Атронахи — огненные, инеевые, грозовые. Атакуют магией. Дэйдра-пауки, — я вспомнил разговор с Мариком и решил озвучить то, что он сказал мне о них перед спуском в Неналату. — Их вы сразу узнаете. С ними будьте особенно внимательны — эти твари призывают меньших паучков, парализующих жертву. Ненадолго, но вам этого хватит, чтобы отправиться к предкам. Да и мне тоже. Так же они плюются шоковыми заклинаниями. Да-да, — в ответ на усмешки повторил я, — именно плюются. Скампы и ужасы клана — не самые сильные противники, но тоже довольно опасны. Возможно, кто-то еще, но я даже не представляю, кто это может быть. Те же пауки, к примеру, служат Мефале, а не Дагону... и тем не менее в Мёртвых Землях я их уже встречал.

— Скампов я видел, — покивал Бор, — их Джин Фрасорик, глава нашего отделения Гильдии Магов, постоянно призывает, говоря, что тренирует навыки колдовства. Мерзкие твари. А как они воняют...

— И последнее. Наша цель — Сигильская башня. От остальных сооружений она отличается... в общем, увидите башню, в верхней части которой узкое светящееся желтым... э-э, окно — это она. Впрочем, вы её еще своими глазами увидите и поймёте. А теперь идем. Нужно спешить.

Мы успели отойти на довольно значительное расстояние от врат, так никого и не встретив, когда сзади раздался вскрик. Обернувшись, я увидел, что молодой стражник, в самый последний момент вызвавшийся добровольцем, несмотря на мои предупреждения, угодил в куст харрады. За что незамедлительно поплатился — гибкие мясистые стебли с редкими крючковатыми шипами в данный момент размеренно стегали воздух перед самым его лицом при каждой попытке приподняться. Хуже того, в очередной раз попытавшись отползти, он увидел собственную ногу, вывернутую в колене, и с воплями забился на земле, пытаясь дотянуться до поврежденного места и одновременно увернуться от хлещущих воздух побегов харрады.

— Заткните его кто-нибудь, — рявкнул я, торопливо спускаясь с груды камней, на которую перед тем забрался, чтобы определить, куда двигаться дальше, — пока на его вопли не сбежались все окрестные твари.

Кстати, о тварях — по моим прикидкам, мы уже прошли приблизительно половину пути до Сигильской башни. И никого не встретили. Вообще. Несколько огневых башен, мимо которых мы промчались так быстро, как только смогли — не в счет. Как и шипы, от которых, к счастью, никто не пострадал — ловушка сработала раньше, чем мы приблизились. Это просто сторожевые артефакты, срабатывающие на присутствие рядом не-дэйдра. Не то, чтобы я жаждал пообщаться с местными обитателями, но это настораживало. Илэнд Вониус, встреченный мной за первыми вратами Обливиона — в Кватче — помнится, тоже говорил, что они продвинулись почти до самой Сигильской башни, прежде чем угодить в засаду. Не готовят ли и нам такую же горячую встречу? Чтоб далеко не тащить добычу, ведь проще подождать, пока она подойдёт поближе своими ногами. Ведь только на моем счету уже четыре уничтоженных портала, а сколько врат закрыла та же Гильдия Бойцов? А Легион? А Клинки, пока Джоффри не запретил подобные вылазки? Так что я почти уверен, что возле башни нас будут ждать. Нет, колечко-то меня предупредит... но где гарантия, что у кого-нибудь из рогоносцев нет такого же колечка? К тому же они, в отличие от стражников, могут обойтись и без цацек — любой дремора не только воин, но и маг. И довольно сильный маг — в последнюю свою встречу с рогоносцами я это проверил на собственном опыте. А стражники — простые люди без особых способностей к волшебству. И без зачарованных амулетов — такие вещи стоят недешево, на жалование городского стражника их вряд ли купишь.

Пока я спускался, Бурд подскочил к раненому и коротким ударом в челюсть отправил его в беспамятство. Потом с помощью Сорена оттащил его в сторону от куста, стянул с рук перчатки, расстегнул ремни поножей, разрезал штанину на колене и, пробежавшись пальцами по синюшной коже над выбитым суставом, примерился и надавил.

Двойной чмокающий хруст, от которого меня невольно передёрнуло... и колено приобрело должный вид. А Бурд покачал головой, глядя, как наливается опухоль, растягивая взрезанную штанину.

— Сучонок, — зло процедил он сквозь зубы, — куда его теперь, хромого? Будь мы ближе к вратам... а так...

— Не торопись, капитан, — я тоже снял перчатки и присел рядом с раненым. — Сейчас все исправим. Я тоже кое-что могу, а у него, как я понимаю, не перелом.

— Нет, — покачал он головой, — перелома нет. К счастью.

— Значит, никуда он от нас не денется. С переломом пришлось бы тащить его обратно и выкидывать через врата к нашим, а так он и дальше пойдёт с нами. Хотя мне интересно, чем он меня слушал. Я же вроде ясно сказал — к разным кустикам-цветочкам близко не подходить... — я приложил ладонь к наливающемуся синевой опухшему суставу и прошептал слово целительного заклятия.

— Я напомню, — Бурд с любопытством наблюдал за моими действиями, покачав головой, когда опухоль начала спадать, а кровоподтёк рассасываться. — Все-таки хорошо, что с нами ты. Без тебя все было бы гораздо... сложнее. Да что там говорить — у нас без тебя вообще не было бы шансов. С такими-то кустиками, — он покосился на уже успокоившуюся и затихшую харраду, — дэйдра могли бы нас и не дождаться

— Вот так всегда, — ворчливо заметил я. — Как на праздник — так кто бы вспомнил, а как какая задница приключается, так завсегда рады.

Капитан рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

После того, как белое свечение заклятия вокруг исцеляемого рассеялось, я встал и, натягивая перчатки, легонько ткнул его носком сапога в ягодицу:

— Открывай глаза, я ведь знаю, что ты уже очнулся.

...Оказалось, что от вида здешних красот парня здорово послабило. Возвращаться с позором домой он не захотел, признаваться — тоже, зато додумался юркнуть в ближайшую расселину. Пока он облегчался, мы успели уйти довольно далеко, поэтому он попытался спрямить дорогу. И уже почти догнал, когда "откуда ни возьмись, вылезла эта харрада".

Бурд помолчал, явно борясь с желанием свернуть ему шею. Или сделать ещё что-нибудь похожее. Остальные стражники, включая помогавшего с переноской Сорена, сразу же, не дожидаясь приказа, расположившиеся так, чтобы отследить приближение неприятеля, навострили уши. Впрочем, наблюдать за окрестностями они не забывали. Но, как это ни странно, никто к нам так и не пожаловал. Хотя бы для того, чтобы посмотреть — кто же тут так громко орал? Не нравится мне это... ой, не нравится...

Справившись с собой, капитан произнес:

— Наказание я тебе определю, когда выберемся.

И добавил, взглядом приколотив горе-стражника к месту:

— Если выживешь.

Повернулся к остальным.

— Есть тут ещё такие вот... с выбитым днищем?

Таковых не оказалось.

Мы прошли почти до самой Сигильской башни, когда зачарованное кольцо показало мне присутствие живых существ. С десяток аур, которые вполне могли принадлежать людям... если забыть о том, что вероятность встретить здесь людей — живых людей — исчезающе мала. И ещё одна, чуть поодаль, ранее мне не встречавшаяся. Точнее, я ещё не видел существа, которому она могла бы принадлежать.

— Всем стоять, — негромко скомандовал я. — Нас все-таки ждут.

— Кто и сколько? — тут же сориентировался Бурд.

— С десяток дремора и кто-то, кого я еще не встречал.

Подумав, стащил с пальца кольцо и протянул капитану:

— Смотри сам. Ты возможности своих людей знаешь лучше, тебе и командовать.

Бурд снял перчатку и с некоторым трудом натянул украшение-артефакт на мизинец. Постоял, острым и одновременно каким-то отсутствующим взглядом глядя то на нас, то в ту сторону, где расположились "встречающие", снял кольцо и вернул мне.

— Полезная штучка. Жаль только, что не сообщает, чем они вооружены.

— Ну, с этим я справлюсь. Не обижайся, капитан, но шума от вас... наше счастье, что нам до сей поры никто не встретился. Вам только придётся отойти куда-нибудь с открытого места и подождать моего возвращения. И не расслабляйтесь — такие колечки могут быть и у наших врагов. В конце концов, это — тоже обливионский трофей.

Дремора, как выяснилось, не скучали, ожидая нашего появления, будучи занятыми делом — они вешали очередной кокон. Точнее, вешал один — единственный темноволосый в этой компании рыжих, и единственный из этого отряда в ранге кайтифа, благо я немного научился различать, чем дремора одного ранга отличаются от своих сородичей другого ранга. Он пытался влезть на гладкий обсидиановый шип, не уронив при этом свою ношу, а остальные — семеро кинвалов и два кинрива — глазели, подбадривая его колкими шуточками. Во всяком случае, такой вывод напрашивался, потому что почти каждая фраза заставляла кайтифа зло стискивать зубы, а наблюдателей разражаться смехом — из их негромкой гортанной речи я не понимал ни слова. Хотя, возможно, дело в том, что я находился недостаточно близко.

Еще один — одиннадцатый по счету — дремора обнаружился в сторонке. При виде него у меня в голове всплыло, как Ролианд описывал дреморскую воительницу, сломавшую ему нос: "Рога — во!". Вот у этого рога были как раз "во!" — здоровенные кривые бодалки, торчащие из копны тёмно-рыжих волос, частью скрученных на темени в непонятный то ли узел, то ли колтун. Дремора с такими рогами мне встретился впервые. На остальных он особого внимания не обращал, занятый важным делом — вальяжно расположившись на небольшом уступе, напоминающем по форме трон, он вдумчиво и неторопливо подрезал кинжалом ногти, периодически посматривая в сторону обладателя незнакомой мне ауры, скрытого за камнями. Только хмыкнул, когда остальные заржали, глядя, как "вешатель" в очередной раз шмякнулся на землю с коконом в обнимку, и презрительно обронил какую-то реплику, в которой я из всего произнесенного разобрал только "слабак". И еще что-то про честь. Кайтифа же, явно расслышавшего все до последнего слова, жестоко перекосило. Однако он довольно быстро справился с собой и даже умудрился, приподнявшись на локтях, что-то почтительно ответить.

Однако, по всей видимости, длилось это уже довольно долго и успело им надоесть, потому что длиннорогий встал — остальные торопливо расступились, выдавая тем самым его высокий статус — лениво отвесил как раз успевшему встать на четвереньки кайтифу пинка и отправил его к нависшему рядом с шипом скальному выступу, взобраться на который было не в пример проще. Потом заклинанием поднял туда же злосчастный кокон.

— Оставайся там и следи, — велел он, когда кайтиф, наконец, справился с возложенной на него задачей. — Они скоро должны появиться. Раб Каморана, — продолжил он, повернувшись к остальным, — сказал, что защитников города всего четверо... но их ведет данмер, которого они зовут "героем Кватча". Тот, кто разрушил башню Ганона. Если верить его словам, этот данмер уничтожил уже несколько врат на план смертных, принеся позор кланам, которые их охраняли. Мы, конечно, можем открыть другие, но... Ганон когда-то слишком увлекся дележом рабов и трофеев... я же намерен не дать этому смертному шанс опозорить и нас, закрыв врата, охраняемые нашим кланом...

И задумчиво, уже ни к кому не обращаясь, добавил:

— Не говоря уже о том, какую славу мне принесет его гибель от моей руки. Хотя взять его в плен и заставить служить мне было бы еще более славным деянием. Стоит попробовать заполучить этого данмера в качестве раба...

Ну-ну. Так я тебе и дался, рогоносец. В плен он меня брать собрался... видел я, что вы, твари, с пленниками делаете. Вон, очередной висит... точнее, то, что ваши умельцы из него соорудили. Лучше уж сразу сдохнуть.

А еще я хотел бы знать кто такой "раб Каморана". Очень хотел бы. Потому что, кроме нас, насколько я мог судить, никого другого поблизости все это время не было... А значит...

Доброволец... Треклятый, мать его так, "доброволец"! Сукин сын, в последний момент напросившийся в отряд и в какой-то момент отставший, потому что у него, как выразился капитан "выбило днище"! И ведь никто даже не заподозрил фальши... ведь никто другой в здравом уме не придумал бы такой смехотворный повод!

Именно с такими мыслями я, не забывая, однако, таиться, мчался обратно к месту, где меня дожидались остальные. Однако встретила меня совсем не та картина, которую я боялся увидеть. Все были живы и здоровы. Разве что встревожены моим отсутствием. Даже "доброволец" продемонстрировал нечто похожее на облегчение. Это не успокоило моих подозрений, но изрядно пошатнуло мою уверенность в том, что предатель именно он. Коротко пересказав капитану то, что успел увидеть, в ответ на его вопрос о неизвестном дэйдра покачал головой:

— Я не сумел к нему подобраться. Главный в их отряде сказал нечто, что меня сильно встревожило и заставило вернуться к вам.

— Что же? — напрягся Бурд.

— Ну, то, что они нас ждали, я предположил ещё тогда, когда нам никто не встретился по пути сюда. Но, — я понизил голос, — дело в том, что дремора сказал, что "защитников города всего четверо, но их ведет данмер, которого они зовут "героем Кватча". Понимаешь?

— А нас пятеро... — мрачнея, прошептал капитан.

— То-то и оно, — кивнул я. — Думай, капитан. Ты своих людей хорошо знаешь.

Свои подозрения касательно обделавшегося "добровольца" я все-таки решил не озвучивать — Бурд не дурак и сам поймет, что к чему, если еще не понял, а наговаривать ему на кого-то из его людей... Хватит того, что я заставил его подозревать Вогина, который еще неизвестно, относится ли к "Мифическому Рассвету" или же просто трус. Бой покажет, кто есть кто. А уж я постараюсь присмотреть за ним.

— Видимо, не настолько хорошо, — с горечью возразил Бурд, — если проглядел предателя. Узнаю, кто... не знаю, что с ним сделаю...

— Со своей стороны хочу предложить следующее — ты приглядываешь за моей спиной, а я — за твоей.

— Договорились. Значит, — продолжил он, как ни в чем не бывало, — там только один лучник?

— Да, кайтиф...

— Давай без этих... дреморских названий, — поморщился капитан. — Попроще.

— Хорошо. Итак, один лучник, два мага разных рангов... нет, три — самый главный в их группе тоже маг. Один мечник, по-видимому, командир одной из пятёрок... и шестеро вооружены булавами.

— Два к одному, — пробормотал Бурд. — Да еще тот неизвестный дэйдра, которого ты не увидел.

— Да, могу только сказать, что он, судя по ауре, огромен. И прими во внимание, что каждый из дремора, перед тем, как броситься врукопашную, почти наверняка запустит в нас каким-нибудь боевым заклятьем. Волшебство они используют все, не только маги. И не гнушаются смазывать оружие ядом.

— Твою мать... — Бурду не понадобилось много времени, чтобы оценить соотношение сил и его последствия для нас. — И что нам делать?

— Думать. Я могу дать тебе свое колечко... — я задумчиво покрутил на пальце зачарованный перстень.

— А сам?

— Обойдусь пока. Заклинание я и так знаю. Охват у него поменьше, да и возобновлять периодически нужно... но мне хватит. Я, хоть и не могу считаться полноценным магом, но все же кое-что умею, — решившись, я стянул кольцо с пальца и вручил Бурду. — Держи. Потом отдашь.

Дождавшись, когда капитан наденет кольцо, сотворил заклинание обнаружения живых существ. К счастью, мы находились достаточно близко, чтобы поджидающие нас дремора попали в зону действия заклинания.

Лучника-кайтифа отличить оказалось несложно — он находился поодаль и выше остальных. А вот с остальными возникла проблема. Посовещавшись, мы пришли к решению, что Бурд со своими людьми будет ждать, пока я не прорежу ряды противника из лука настолько, насколько получится, а потом, когда перевес у дремора станет не столь велик, или если мне придётся отступить, вступит в схватку, благо, у него теперь есть возможность отслеживать перемещения — как мои, так и вражеские. Оставался открытым вопрос с неизвестным предателем, но тут приходилось полагаться только на милость богов. И на то, что он не решится выдать себя до решающего момента.

Кайтиф даже не заметил моего приближения, хотя я подобрался к нему на расстояние удара кинжалом. И умер, не вскрикнув. Правда, я подстраховался, использовав один из припасённых свитков со скрывающими чарами. К тому же помогло то, что в Мёртвых Землях свет Магнуса не проходит сквозь вечную завесу грозовых облаков, а значит, нет чётких теней, по которым он мог бы заметить мое присутствие. Аккуратно, как только мог, опустив тяжеленную тушу на землю, чтобы она не покатилась по камням, грохоча доспехами, я достал лук со стрелами. Увесистый лук из вварденфелльского эбонита, зачарованный на сильный шоковый удар, и стрелы с зазубренными эльфийскими наконечниками, которые не враз вытащишь — подарок Маро Руфуса в благодарность за очередную партию айлейдского металлического хлама, точнее, за оказавшиеся там зачарованные вещи, стоимость которых заметно превышала имевшиеся в тот момент у оружейника средства. Стоимость лука тоже и намного, но, понимая, что такие вещи на дороге не валяются и второго шанса обзавестись таким великолепным оружием у меня может и не представиться — мощнее эбонитового только дэйдрический лук, но, боюсь, такую махину я даже натянуть толком не смогу, ибо для дэйдрика, увы, по-прежнему хлипковат — я без долгих уговоров согласился на обмен. А стрелы достались в довесок.

Прочитав заклинание на втором свитке, я приподнялся над камнями, выцеливая длиннорогого командира. Учитывая, что он намеревался уготовить мне судьбу раба, прикончить его для меня стало делом принципа. Хотя, я бы в любом случае его убил. Я с этими тварями еще за Альд'Рун не рассчитался.

Прицелился... и отпустил тетиву, звонко щёлкнувшую по латной перчатке. Тяжёлый эбонитовый лук — не охотничья игрушка, отпущенная тетива может запросто отрезать палец. Но зато, как уверял меня оружейник, стрелы, выпущенные из такого лука, способны пробить почти любую броню. Кроме, разве что дэйдрика. Но тут я не собирался рисковать, выцеливая незащищённую шею рогоносца, благо с такими бодалками носить шлем ему не светило.

Ударом рогатого нелюдя сбило с ног и протащило лицом по земле. Остальные немедленно переполошились и заозирались, доставая оружие. Я успел застрелить удачно подставившегося кинрива-мечника, прежде чем скрывающие чары рассеялись и в меня полетели боевые заклятия. После чего торопливо прочитал заклинание, позволяющее на короткое время становиться невидимым — оставшиеся два свитка я решил пока приберечь — и, забросив лук за спину, перебрался на соседнюю груду камней. Жаль только, что более сильные заклинания маскировки мне недоступны. И дело даже не в недостатке способностей к волшебству — с этим-то как раз проблем нет — а в том, что все заклинания, которые сложнее ученических, доступны только членам Гильдии Магов. Каковым я, несмотря на периодически повторяющиеся предложения присоединиться, все еще не являюсь. Быть там, насколько я понял объяснения одного из гильдейцев касательно обязанностей неофитов, "мальчиком на побегушках" мне сейчас просто некогда...

Мне повезло еще один раз, когда один из кинвалов, додумавшийся сотворить заклинание обнаружения живых существ, ринулся на меня в одиночку, не дожидаясь подмоги. Видимо, он принял близко к сердцу слова его командира о славе, которую получит тот, кто убьёт "героя Кватча". Или обиделся, что я этого самого командира прикончил. Кто разберет, что для этих дремора важнее... Так или иначе, этого "героя" встретил клинок Умбры, когда он озадаченно замешкался, не увидев меня на том месте, на которое указывало заклинание обнаружения. Хотя я был именно там и даже успел на какой-то короткий миг испугаться, когда эта бронированная туша вдруг нависла надо мной с занесенной булавой. Ему не хватило пары мгновений, чтобы рассмотреть мои проявляющиеся очертания на фоне камней и нанести удар. Я ударил раньше.

А вот оставшиеся семеро оказались умнее. Они не стали разбегаться в стороны, направившись в мою сторону все вместе, тем более, что заклинание в момент удара рассеялось и я снова стал видим. Пришлось спешно спрыгивать с облюбованной груды камней и бежать к Бурду и его людям, уворачиваясь от летящих в мою сторону боевых заклятий.

Я уже почти добежал, когда в спину мне врезалось заклинание, от которого доспехи и болтающийся за спиной лук, казалось, прибавили в весе вдвое. От неожиданности едва не пропахав носом горькую вулканическую пыль, я все же кое-как удержался на ногах и побежал дальше. Хотя и намного медленнее. Потом остановился, сообразив, что так меня догонят раньше, чем я доберусь до своих, и развернулся лицом к преследователям, шаря на поясе в поисках ответного "подарочка".

С тел одного из некромантов, уж не помню где — то ли в Макаментайне, то ли в Вилверине — я забрал свиток с интересным огненным заклинанием. Мощности оно было сравнительно невеликой — примерно как те огнешары, которыми бросался в Неналате Умбакано. То есть могло причинить вред, хотя и существенный, но отнюдь не критический. Однако это компенсировалось значительной площадью поражения. Самое оно против превосходящего противника, прущего сплоченной группой. Вот как дремора сейчас. Главное, не дать врагам подбежать слишком близко — заклинание, как это ни прискорбно, не различает своих и чужих. Понятно, что ожоги их не остановят — эти ублюдки, как показал опыт, способны не обращать внимания на довольно значительные раны, да и к огню не слишком чувствительны. Хотя, слава Азуре, до сопротивляемости данмеров рогатым далеко. Но вспышка их на какое-то время дезориентирует, а кому-то, возможно, не повезет словить огненный заряд прямиком в физиономию. Идеальный вариант — в глаза, но нам важно любое преимущество, которое мы можем получить ...

Полыхнуло так, что у меня даже под зажмуренными веками в глазах заплясали круги. Зато вопли, полные боли и ярости прозвучали в ушах, как музыка. Одновременно с меня спало отягощающее заклятие. Проморгавшись, я увидел, что один из кинвалов катается по земле, прижав руки к глазам, а остальные торопливо сбивают пламя с волос и — маги — с одежды. Самое время еще немного уменьшить их количество, пока они заняты собой, а Бурд и его стражники только выбираются из укрытия.

Ослепленного кинвала я оставил на потом — пока он не слишком опасен. Да и попасть в мечущуюся самым непредсказуемым образом мишень почти невозможно. Я, конечно, с полным на то правом могу гордиться своими успехами, как лучник, но некоторые вещи все еще находятся за пределами моих возможностей.

А вот оставшийся маг-кинрив получил стрелу вне очереди — просто потому что он был единственным оставшимся командиром и вполне мог суметь организовать остальных, что было крайне нежелательно. Ну и потому что я был уверен, что попавшее в меня заклинание обузы создал именно он.

Пятеро против пяти. Шестого пока можно ненадолго сбросить со счетов, но именно что ненадолго — мало ли, какие зелья у него есть при себе. И "раб Каморана", который может себя проявить, а может и не высунуться, дожидаясь более удобного момента.

Во время схватки я держался чуть в стороне, отвлекая противника стрелами и стараясь приглядывать за стражниками. Но, в первую очередь, я уложил последнего из дреморских магов, так же решившего держаться в стороне. В общую кучу решил не лезть — у людей Бурда своя отработанная манера сражаться, у меня своя. В качестве стрелка от меня больше пользы, тем более, что с мечом у меня против дремора по-прежнему слишком мало шансов. Просто из-за слишком большой разницы в силе.

И все же я пропустил момент, когда предатель решился действовать. Поскольку я находился далеко, он выбрал в качестве цели Бурда. Я в это время отвлекся на кинвала, который все же сумел как-то вернуть себе способность видеть. Хуже всего было то, что этот дремора почему-то теперь двигался неровными рывками, из-за чего я потратил на него четыре стрелы впустую. Или почти впустую — две стрелы пролетели мимо, но еще две застряли в сочленениях его доспехов. Серьезного ущерба они, к моей досаде, не нанесли, но по крайней мере заставили его переключиться на меня.

— Я сломаю тебя, смертный! — взревел он, повернув ко мне покрытую кровавой коркой физиономию с единственным оставшимся глазом. — Ты станешь моим очередным трофеем...

— Это мы еще посмотрим, — я прицелился, благо, он был уже достаточно близко. — Я посажу тебя в клетку, животное, и буду брать деньги с желающих закидать тебя отбросами, — добавил я в порыве неожиданного вдохновения. — Твоя харя сделает меня богатым, ублюдок.

Взбешенный кинвал резко ускорился, почти перестав дергаться на каждом шагу... и рухнул в пыль со стрелой в глазу. В том самом, который у него еще оставался. Но ни порадоваться удачному попаданию, ни тем более, ощутить гордость за себя я не успел, услышав восклицание Сорена:

— Капитан! Осторожно!

И почти одновременно с ним — высокий звенящий вопль:

— Во славу Владыки Дагона!

Увиденное заставило меня бессильно выругаться сквозь зубы, потому что как-то вмешаться я уже не успевал: "раб Каморана", оказавшийся тем самым стражником, которого мне пришлось исцелять, уже опускал меч на затылок стоящего спиной к нему Бурда. Крик Сорена заставил его вздрогнуть и замешкаться, да и сам капитан, неосознанно среагировав на предостережение, начал смещаться вправо. В результате посеребренный клинок, вместо того, чтобы разрубить незащищенный череп Бурда, опустился на облитое кольчужным рукавом плечо, прорезав его наискось почти до кости. Тоже скверная рана, но все же за жизнь и здоровье капитана можно побороться. Добить раненого капитана предателю не позволил подбежавший Сорен, выбив меч из его руки и ударом кулака попытавшись оглушить его. Но "доброволец" увернулся и снова бросился к Бурду, сидящему на земле, зажимая глубокую рану на плече. Стиснув зубы, я подавил желание вмешаться — случай в Скинграде, когда мне пришлось заплатить штраф за убийство Эльзы Богоненавистницы, ясно показал, что в таких случаях надежнее брать ноги в руки и пережидать, пока с "мирным жителем", нацепившим латы "Мифического Рассвета", разделаются сами стражники. Во всяком случае, именно так посоветовал мне поступать Дион, который и расспрашивал меня тогда о произошедшем.

Несколько мгновений спустя капитан с выражением отвращения на лице положил рядом с собой покрытый кровью меч, а Сорен уже торопливо перетягивал его руку жгутом из собственного ремня. Мертвый дагонопоклонник скрючился рядом. Я поспешно подошел к ним.

— Ты... знал? — поднял на меня глаза Бурд.

— Нет. Но подозревал, — честно ответил я.

Подозрения-то у меня были и еще какие... но твердой уверенности все же не было.

— Жаль, что он оказался из этих... — после недолгого раздумья вздохнул он. — Все-таки он один из моих людей. И, в отличие от того же Вогина, проявлял себя исключительно хорошо.

— Я рассчитывал присмотреть за ним. Но... не уследил, — повинился я.

Сорен закончил возиться со жгутом и осторожно отвернул разорванный рукав кольчуги вместе с рукавом дублета, открывая рану. Я присел рядом, снимая перчатки:

— Капитан, кольца или проволока? — уроки Маро даром не прошли, кое-что о способах плетения имперских кольчуг я помнил, хотя никогда не рассчитывал, что мне эти знания пригодятся именно в такой ситуации.

К тому же капитана нужно было чем-то занять, кроме созерцания собственной располосованной сталью плоти — хотя для него это наверняка не первое серьезное ранение, подобное зрелище никак не способствует поднятию духа.

— Э-э...

— Проволока, — подал голос Сорен, сообразивший, о чем я спрашиваю.

— Хорошо, — я аккуратно расправил рукав кольчуги, глядя на место разреза.

Края сошлись идеально. Замечательно... значит, можно не опасаться, что какой-то обрезок проволоки останется в ране. Тем лучше: Бурд уже с беспокойством посматривает на побелевшую и явно теряющую чувствительность руку — Сорен с перетягиванием постарался на совесть. Надо поторопиться.

— Так, — я достал пузырек с зельем, которое лично у меня вызывало нервную дрожь при одной только мысли о необходимости его использовать.

Хотя я сам его и придумал. Вряд ли я один такой умный, но готового рецепта с таким набором ингредиентов я не встречал. Проблема в том, что во-первых, ингредиенты для его изготовления были достаточно редки, один чернобыльник чего стоит, а во-вторых, хотя и действовало оно намного лучше того, что я давал Марику в Неналате, вместо сильного, но, в общем-то, терпимого зуда в исцеляемом месте, оно вызывало ни с чем не сравнимое жжение. По мне, так сунуть руку в лаву будет менее болезненно. Но зато и скорость заживления невероятная. Надеюсь, в ближайшем будущем мне самому оно не понадобится — чернобыльник можно найти только у алхимиков, а где они сами его берут, я так и не смог узнать. Потому что с другими составляющими такого эффекта — целительного, разумеется — мне достичь не удалось. От побочного я бы с радостью избавился. Но, по всей видимости, такова цена за насилие над телесной природой.

— Готовься, капитан, сейчас будет, гм, очень больно.

— Давай, не тяни... Твой-ю ж!.. — шквал отборной брани, последовавший после того, как я плеснул зелье на рану и свел вместе её края, шепча безотказное целительное заклятье, заставил стражников с беспокойством покоситься в нашу сторону.

К чести капитана, он почти не повысил голоса, хотя боль наверняка была дикая. И раненая рука даже не вздрогнула, несмотря на то, что сам он выгнулся всем телом, словно в судороге. Впрочем, заклятие должно было немного уменьшить боль. Хотя, когда мне пришлось использовать это свое творение на себе в руинах Нарфинселя, ни о какой помощи себе заклинаниями и речи быть не могло — от действия зелья я тогда просто перестал соображать, а потом и вовсе потерял сознание. Благо покушаться меня к тому времени было некому — матерый минотавр-вожак, распахавший мне рогом левый бок так, что в рану можно было засунуть кулак, был последним из встреченных мной там тварей. Самое обидное, что мучения мои тогда оказались напрасны — статуэтки, которую я надеялся найти в тех руинах, там не было. Вряд ли я когда-нибудь кому-то, кроме себя, в этом признаюсь, но у меня более, чем достаточно, поводов ненавидеть остатки айлейдских развалин — если бы не зелья и магия, я был бы весь покрыт шрамами разной степени отвратительности. А так их почти нет. И у Бурда не останется. Во всяком случае, от этого ранения. Шрамы от вампирских клыков могут убрать только боги. Если он к ним обратится.

Капитан, наконец замолчал, переводя дыхание. И посмотрел на свое плечо, с которого я уже снял ремень Сорена. Осторожно согнул руку в локте... сжал кулак. Потом подвигал всей рукой, с каждым движением все более энергично.

— М-да, — произнес, наконец он. — Ради этого стоило терпеть такое издевательство. Хотя, — добавил он себе под нос, — я в какой-то момент был уверен, что обделаюсь к дэйдровой матери...

— Жаль, что фиал был единственный, — вздохнул я, сделав вид, что не слышал его последних слов. — В следующий раз придется намного хуже. Имейте в виду.

Я, как самый непострадавший в прошедшей схватке — влетевшее в спину перед её началом заклинание не в счет — проверил наших врагов, основное внимание уделяя собственным мертвецам. Это оказалось оправданным — маг-кинрив, которого, как мне казалось, я застрелил, оказался жив, хотя и полностью парализован. Когда я подошел, горящие ненавистью глаза на обожжённом лице открылись, следя за моим приближением.

— Ты оказался не так уж ничтожен, смертный, — с трудом прохрипел он. — Тем слаще будет моя победа, когда мы встретимся в следующий раз.

— Ты не первый, кто мне это обещает, — ответил я, отсекая ему голову.

Вот так. Быстро и надёжно. Без головы он точно не встанет.

Гулкий топот и низкий рык заставили меня повернуться. А потом и вовсе попятиться назад. Громкая ругань за спиной дала понять, что это мне не почудилось — почти голый синекожий гигант шести, если не больше, локтей роста с огромной двуручной секирой, казавшейся почти игрушечной в его когтистой ручище, и с горящими желтым огнем глазами, мчащийся на меня с неотвратимостью горной лавины. Выпущенный мной огнешар оставил пузырящийся ожог на его груди, отчего гигант глухо рявкнул и споткнулся, но повторить прием уже не удалось — второй огнешар врезался в проявившуюся сиреневую дымку поглощающего заклинания.

Вот дерьмо...

Я завертелся вокруг него, стараясь попасть Умброй по сухожилиям ног и одновременно уворачиваясь от ударов дэйдрической секиры, каждый из которых запросто развалил бы меня от головы до паха. Задуманное удалось только когда рядом раздался трёхголосый рык "Брума!" — стражники Бурда пришли на помощь, отвлекая внимание синекожего на себя. А после добить его оказалось не так уж сложно.

— Ну и кто это? — капитан с брезгливым интересом изучал неизвестного дэйдра.

— Понятия не имею, — признался я. — Такую тварь я, как и ты, вижу впервые. Впрочем, у меня среди друзей есть знаток дэйдрической магии. И хотя он не любит говорить на эту тему, опознать, что это за тварь, думаю, не откажется.

— Надеюсь, больше мы таких уродов не встретим, — высказался Бор.

— Я тоже, — вздохнул я, — но вряд ли стоит на это рассчитывать. К армии Мехруна Дагона присоединяются все новые существа. Этот гигант яркий тому пример.

— Что ж, по крайней мере, его тоже можно убить, — заметил Бурд.

Бор, попробовав поднять лежащую на земле секиру, от неожиданности выпучил глаза и только чудом уронил её себе не на ногу.

— ... — высказал он свои впечатления. — Тяжелая!

— А это что такое? — спросил вдруг Сорен. — Ай! Оно шевелится!

Встревоженно оглянувшись, мы увидели, что он стоит под тем коконом, процесс подвешивания которого я имел возможность наблюдать.

— Идиот! — вызверился на него капитан. — Было же ясно сказано — никуда не лезть и ничего не трогать!

— Тише, капитан, — вмешался я. — В данном случае трогать можно. И даже нужно. Я покажу, как правильно его... трогать. И объясню, почему.

Стражники притихли.

— Это кокон, — я подошел ближе к пульсирующему кожистому мешку, доставая убранный, было, в ножны меч. — Одна из немногих безопасных вещей в Мёртвых Землях. А поступать с ним следует вот так, — взмах — и в пыль высыпаются несколько монет и две бедренные кости.

Правая и левая. Человеческие.

Бора перекосило, Бурд закаменел лицом, как и третий стражник, а Сорен скривился.

— Какая мерзость...

— Нет, господа, самая большая мерзость — вот, — я указал Умброй на обвисший тряпкой кокон. — Потому что эта... вещь — то, чем стали бы мы с вами, если бы попали в плен к дремора... живыми.

— То есть оно... вот это... раньше было человеком? — с ужасом уточнил Бор. — Оно сейчас шевелилось, потому что... было живое?

Я кивнул.

Стоящий рядом Сорен посмотрел на кокон... потом на свою руку, которой к нему прикасался... и стремительно развернулся к камням, извергая на землю содержимое своего желудка. И, судя по звукам, не только он. Я отошел, чтобы не присоединиться к ним, вспоминая, как меня самого вот так же выворачивало под Кватчем. Только, в отличие от стражников, я, чтобы понять, что это такое, в тот раз рассмотрел эти проклятые коконы во всех подробностях. И от этого было еще гаже.

— Теперь вы понимаете? — чуть погодя спросил я у всё еще зеленоватых стражников.

Бурд кивнул:

— Никто не заслуживает такой участи.

Потом подумал и добавил:

— После всего, что я тут увидел... я буду зубами грызть дэйдра, чтобы не допустить их к моему городу. А ублюдков из "Мифического Рассвета" самолично давить стану. Даже если это будут мои собственные дети.

Остальные молча кивнули.

Будут. И я буду. Именно поэтому я спустился бы в любые айлейдские развалины, если бы не нашел до того Великий Велкиндский камень в Мискарканде. И спускался бы до тех пор, пока не нашел бы, несмотря на всю свою ненависть к ним и жгучее нежелание это делать. И именно поэтому я заранее готов войти в Великие Врата Обливиона.

Но это потом. А сейчас у нас цель хоть и поскромнее, но не менее важная.

Упругая красная мембрана, пугающе похожая на чью-то растянутую до предела плоть, мягко и почти бесшумно проминалась под тремя парами сапог. Где-то внизу, в полутемных переходах "Коридоров Черного Избавления" остались Бор и третий стражник, имя которого я так и не услышал, попавшие в дреморские ловушки. И если Бору в какой-то степени повезло — огромное лезвие, разрубившее его надвое, даровало ему страшную, но все же быструю смерть, то крики второго стражника, нанизанного на выскочившие из стены копья, будут преследовать меня еще долго. И не только меня — у Бурда челюсти стиснуты так, что зубы вот-вот начнут крошиться, а Сорен, нянчащий обожженную руку, белее снегов вокруг Брумы. Мне самому было тошно до того, что хотелось выть. Спасти умирающего было невозможно, с такими ранами, как у него — пока мы пытались подобраться к нему, ловушка сработала несколько раз, превратив внутренности несчастного в месиво — подобное под силу разве что богам... но боги что-то не торопятся приходить к нам на помощь.

— Это оно? — спросил Бурд, глядя на кувыркающийся в потоке энергии Сигил. — Это... сердце врат?

— Да. Это Сигильский камень. Печать, удерживающая проход в наш мир открытым.

— И что с ним нужно делать?

— Все очень просто, — я подошел к пылающей черным огнём сфере, венчающей столб энергии — хранилищу Сигила — и погрузил в неё руку. — Протягиваешь руку... и достаешь.

И, вернувшись обратно, продемонстрировал своим спутникам вспыхивающий багровыми искрами небольшой черный шар Сигильского камня.

— А потом наслаждаешься зрелищем, — я махнул в сторону ударившего в багровые небеса огненного столба, — и ждешь, когда тебя перенесет домой.

— Просто перенесёт? — напряженно уточнил Бурд, глядя как все вокруг начинает разрушаться.

— Просто перенесёт, — подтвердил я. — Так что можешь расслабиться и порадоваться тому, что мы все-таки утерли нос дэйдра.

Капитан слабо улыбнулся в ответ, нервно косясь на разливающиеся вокруг нас волны холодного белого пламени. Которое на самом деле вовсе не пламя.

— Это уж точно. Значит, просто достаешь Сигил и ждешь переноса?

— Именно так, — успел ответить я, прежде чем все растворилось в ослепительно-белом сиянии.

Следующее, что мы услышали, был радостный вопль:

— Капитан! Капитан Бурд! Вы сделали это! Клянусь богами, вы действительно сделали это!

И чуть тише:

— Мы уже почти отчаялись снова увидеть вас живыми.

— Да, — пришедший в себя Бурд улыбнулся. — Мы сделали это! Мы утерли нос этим дэйдра! Не могу сказать, что это было легко... а без нашего друга, — он без предупреждения облапил меня за плечи, — это было бы и вовсе невозможно, но... теперь я знаю, как закрывать эти проклятые врата. И вы тоже узнаете. Враг не пройдет в Бруму!

— Враг не пройдет! За Бруму!! — взревело несколько десятков глоток. — Качать капитана! Качать героя Кватча!

Заорав от неожиданности что-то очень громкое и очень нордское, я взлетел в вечереющее небо и, под многоголосый одобрительный рев, упал в море подставленных рук. Где-то рядом вопил и бранился счастливый Сорен, хохоча и требуя быть поосторожнее с рукой, а впереди, безуспешно пытаясь "сохранить лицо", что-то рычал такой же радостный Бурд.

Война продолжалась. Но первая битва за Бруму была выиграна.

____________________________________________________________________________________________________

1 — ...баллад, пересказывающих содержание "Песни о Пелинале"... — сама "Песнь" стихотворным произведением не является.

2 — Морич! Пеллани морич ва Мискарканд! (альдм., айлейдск.) — Темный эльф! Чужак темный эльф в Мискарканде!

Месяц Середины Лета — Высокого Солнца, год 434 Третьей Эры. В поисках союзников. Окато.

— Вставай, засоня! Обливион проспишь, — радостно гаркнул у меня над ухом Белизариус.

— Иди в Бездну, придурок, — я натянул одеяло на ухо и отвернулся к стене. — Дай поспать.

— Вставай-вставай, Магнус уже высоко.

В ответ я на смеси нордского, сиродиильского и родного данмерского подробно объяснил ему, куда он может засунуть и Магнус, и Мессер с Секундой... и что с ними проделать для получения наибольшего удовлетворения. После чего спрятал голову под подушку в надежде, что непонятно почему решивший содрать меня с постели приятель осознает несвоевременность устроенной им побудки и отвяжется.

— Опять до поздней ночи кис над своими пузырями? — ржущий, как жеребец, Бел отнял подушку и стянул с меня одеяло. — Вставай, там Карриус из Коррола вернулся. Грандмастер просил тебя разбудить. Так что давай, заплетай косичку, повязывай бантики...

Грандмастер? Коррол? Эти слова преодолели сопротивление упорно не желающего просыпаться мозга, и я с тоской понял, что вставать все-таки придется...

— Угу, — сев на постели, я потер слипающиеся глаза, потом до сонного разума дошло все остальное, и я ошалело уставился на приятеля. — Ты, что, сдурел? Какие бантики?

— Ага, — обрадовался он. — Значит, ты меня слышишь. Гонец, говорю, прибыл.

— Это я уже слышал, — я сел на постели и потянулся за гребнем.

Накануне я допоздна засиделся в зельеварне над перегонным кубом, ожидая, пока из отвара корней маранты и шляпок мухомора выпарится излишняя жидкость. И, чтобы, укладываясь спать, не будить своей вознёй остальных, в дормиторий(1) уже не пошёл, воспользовавшись тем, что в зельеварне было, где переночевать. Полученный в результате полуночного бдения над кубом концентрат потом предполагалось смешать с так же перегнанной смесью настоя листьев сонного папоротника с крошечной щепоткой светящейся пыльцы и добавить несколько капель настоя листьев манжетки — для нейтрализации вредных эффектов совмещения маранты с мухомором. И это — лишь малая часть того, что входило в состав.

Это не было моим очередным экспериментом — я готовил мазь для Джоффри. Алхимик из Гильдии Магов в Бруме, снабжавший ею грандмастера раньше, после того, как мы с Бурдом закрыли первые врата Обливиона, получил от графини Карвейн огромный заказ на лекарственные зелья, который отнимал у него все время, поскольку нужда в них росла с каждым днем — как мы и предполагали, новые врата открывались практически ежедневно. На остальные заказы у него не оставалось ни времени, ни сил. Вот только, к сожалению, профессиональная ревность никуда не девалась. Явившись к нему, то есть к ней — алхимиком оказалась пожилая имперка по имени Селена Орания — с просьбой поделиться рецептом, ибо суставы старого грандмастера не могли ждать, когда у неё дойдут руки до заказа из Храма Повелителя Туч, я сначала был обруган, назван "наглым выскочкой" и "проходимцем с улицы". И только потом милостиво выслушан и с откровенной неохотой снабжен столь необходимой мне бумажкой с умопомрачительной сложности составом и — что меня по искренне обрадовало — предельно ясными и подробными инструкциями. Да и то — пришлось дать слово, что я буду готовить мазь именно для Джоффри, а не на продажу. Слово я дал, но кто бы знал, чего мне стоило сдержаться и не высказать вздорной магичке все, что я о ней в тот момент думал. Во всяком случае, прощаясь, я улыбался госпоже Орании так же ласково и искренне, как дядюшка Болвин — мне... в тот самый вечер, события после которого и до дня встречи с прежним Императором начисто стерлись из моей памяти.

— Не надоело тебе каждое утро, как девица, красоту наводить? — хмыкнул Бел, глядя, как я с тихим шипением воюю с волосами. — Обрезал бы это безобразие и все... поутру два раза пятернёй по башке провел и уже красивый. С такой мордашкой и так все бабы твои. Тем более, тебе и бриться пока не надо.

— Отстань, придурок, — ухмыльнувшись подначке, лениво огрызнулся я, стягивая косу шнурком. — Иди вон, морду поскобли. До девичьей гладкости щек. А то наш красавчик на твоем фоне немужественно смотрится.

Бел негромко засмеялся. Эти взаимные шпильки и ленивые отгавкивания — как правило, с моей стороны — были привычны и не вызывали настоящей обиды. В отличие от возобновившихся подначек только что упомянутого Ахилла, у которого не далее, как позавчера, Ролианд, за попытку прилепить ему прозвище Молокосос, разбил на голове глиняную кружку с этим самым молоком. То, что северянин любит его больше, чем даже мед, знали все, но только красавчик додумался его этим попрекнуть. Ролианда за драку капитан Стефан щедро наградил внеочередными караулами на стенах Храма, зато Ахилл теперь ходит исключительно "до ветру" — и то по стеночке — и пугает народ забинтованной башкой и раздутой сизой рожей с глазами-щёлками — у северянина рука тяжелая, особенно в гневе. И кружка оказалась крепкая. Красивый стал... увидишь ночью и в штаны наложишь, от такой-то красоты. Во всяком случае, именно так высказался по поводу новой внешности Ахилла Барагон, подначивая тихоню Феррума — тоже еще тот зубоскал, почище Белизариуса. Рыжий, правда, на подначку не повелся, равнодушно буркнув "Учту", перед тем, как сбежать в арсенал.

Что до Ахилла — поделом придурку. Мартину сейчас не до него, а я лечить дураков не нанимался. Разве что сам попросит. Хотя Ахилл, учитывая нашу с ним давнюю нелюбовь друг к другу, не попросит. Притом, что я, поразмыслив, решил, что убивать его все-таки не буду. Но и сообщать о перемене решения никому не стал, решив, что ожидание расправы — более изощренная месть, нежели собственно расправа. Более того, на днях словно бы ненароком обронил, что некоторые обиды прощать нельзя. Впрочем, с него станется эдак ненавязчиво нарисоваться возле Мартина, когда тот снова появится в Большом зале, чтобы вызвать сострадание и получить свою долю его внимания в виде сеанса исцеления.

— Нее, — протянул мой приятель. — Я тебя знаю. Если я уйду, ты тут же завалишься обратно дрыхнуть. И тогда, — лисьи глаза предвкушающе сощурились, — будить тебя придет Ролианд. С ведром ледяной воды. Он здоровый, так что ничего ему не будет. Зато ты изобретешь парочку новых ругательств, потому что я сегодня ничего нового не услышал.

Вот оно что. Я фыркнул:

— Не дождёшься, — и, поежившись, потянулся за одеждой.

Дрова в каминах за ночь прогорели и, хотя какая-то добрая душа разожгла их снова, было довольно прохладно. А Бел возвращать одеяло явно не собирался.

— Джоффри не говорил, зачем я ему понадобился? — торопливо натянув штаны, я принялся сражаться с завернувшейся хитрым узлом рубашкой.

— Нет, — посерьёзнев, покачал головой Белизариус, — но радостным, доложу я тебе, он не выглядел. Хотя если бы меня так скрутило, как его, я бы тоже не веселился.

— Он у себя? — сапоги оказались забрызганы какой-то дрянью, но что-то с этим делать времени не было.

Как и выяснять, во что это я их вчера уделал. Ладно, сойдет и так. Кто там будет присматриваться?

— А где же еще? С тех пор, как его болезнь опять обострилась, он почти не выходит.

Я с тоской покосился на расставленные на столе флаконы с компонентами и вздохнул. Не успел. Осталось, к счастью, всего ничего, но придется заканчивать уже после беседы с грандмастером.

Джоффри принимал доклад Карриуса — одного из Клинков, с которым я почти не был знаком, что, принимая во внимание длительность и частоту моих приездов в Храм, не удивительно — полулежа в постели. На одеяле перед ним лежало распечатанное письмо. Сам Карриус, серый от усталости, обессиленно обвис на стуле, оседлав его, как лошадь, и сложив руки на деревянной спинке. Рядом с постелью грандмастера в кресле расположился Мартин.

— Коррол не сможет выслать нам помощь, — произнес он, увидев меня.

Поморщившись от боли в распухших запястьях, Джоффри попытался подать пергамент мне, но я торопливо подошел и взял письмо сам, избегая прикасаться к руке грандмастера. Не из брезгливости, нет. Просто, как он признался, любое неосторожное прикосновение для него болезненно. Будем надеяться, это ненадолго. Хотя, по-хорошему, ему следовало остаться в Вейноне, а не приезжать в промороженный Храм Повелителя Туч. Здесь болезнь его доконает раньше, чем где бы то ни было еще.

Врата Обливиона под стенами города... Именно этим графиня Коррола Арриана Валга объясняла свой отказ прислать людей.

— Что ты об этом думаешь? — поинтересовался грандмастер.

— Пока не знаю, — медленно произнес я, озадаченный тем, что им зачем-то понадобилось мое мнение.

— И все-таки? У тебя острый ум и ты больше кого-либо из нас знаешь о повадках наших врагов, — мягко надавил Джоффри.

— Не знаю — повторил я. — Я бы поспрашивал горожан — когда появились врата, сколько пропало людей... Исходя из письма, — я передал пергамент Мартину, — графиня намерена сидеть и ждать, укрывшись за городскими стенами, пока дэйдра не пойдут на приступ. То есть атак на момент его написания не было...

— Карриус?

— Я говорил с людьми, — отозвался Клинок, устало навалившийся на спинку стула. — Врата Обливиона открылись в ночь на первое число месяца Середины Лета...

— Через несколько часов после того, как вы с Бурдом закрыли те, что возникли под Брумой, — грандмастер бросил на меня острый взгляд.

— И?

— Крупных атак действительно не было, — Карриус тоже покосился на меня. — Люди пропадали... но всего несколько человек и, в основном, это жители окрестных ферм и охотники. Горожане, конечно, напуганы... кстати, особых приготовлений к обороне я не заметил. Многие говорят, что уехали бы из города, но разговорами все и ограничивается, — голос Карриуса от усталости был невыразителен, но в последних словах ясно проглянуло презрение. — Страже приказано оставаться в стенах города и быть готовыми отразить атаку.

— И все? — поднял брови Мартин.

— Да.

— Иди, отдохни, — обратился Джоффри к Клинку.

— Благодарю, грандмастер, — Карриус встал и, слегка пошатываясь, направился к двери. — Кстати, — на выходе он остановился и оглянулся, — когда я обмолвился об успехе стражников Брумы капитану стражи Коррола Биттнелду Проклинающему, тот скривился и сказал, что якобы Бурд лжец и хвастун, а всю работу за него сделал герой Кватча, который там удачно оказался. А он, Биттнелд, будет подчиняться приказам графини Валги, вместо того, чтобы самовольно подвергать своих людей риску и бахвалиться своим героизмом.

— Понятно, — фыркнул я. — Капитан оказался не столь решителен и теперь его душит зависть. Я начинаю уважать графиню Карвейн — если она и не отдавала распоряжение Бурду, значит, не препятствовала.

— Графиня Нарина Карвейн — очень умная и дальновидная правительница, — улыбнулся Джоффри. — Она не хуже мужчин знает, что порой нужно действовать решительно и не стесняется применять жесткие меры в интересах своего города и графства. Редкое качество для женщины.

— Итак, что мы имеем? — произнес Мартин. — Открываются врата под Брумой. Капитан Бурд с помощью Ксареса уничтожает их. Кстати, — он поднял глаза на меня, — как думаешь, у них был шанс сделать это без тебя?

Я ненадолго задумался.

— Почему нет? С большими потерями, но они вполне могли справиться сами. Я, если помните, в Кватче вообще сделал это в одиночку, притом что по уровню подготовки не представлял из себя, по сути, ничего. Правда, стоит отметить, что погибший десяток Мэньена Гонельда расчистил мне дорогу: кроме нескольких скампов я тогда никого не встретил, пока не добрался до башни. И если сопоставить рассказ спасшегося стражника со словами того рогатого, получается, что дремора тогда все же ждали стражников, а дождавшись, радостно занялись дележом захваченного в уничтоженном городе, решив, что больше прийти некому.

— В принципе, они ведь были правы: Савлиан Матиус, потеряв один десяток, вряд ли рискнул бы отправлять за врата еще один отряд... — медленно кивнул Мартин.

— Из того, что мне удалось услышать, — продолжил я, — засада была организована в последний момент в расчете на "героя Кватча". Так что у капитана Бурда были значительные шансы справиться и без меня. Мое присутствие, с одной стороны, без сомнения, облегчило им задачу, а с другой, наоборот, осложнило.

— Вот как, — задумчиво произнес Джоффри. — В принципе, Бурд со своими людьми сейчас действительно справляется с закрытием врат без посторонней помощи. По крайней мере, пока нет массированных атак. А что ты думаешь о вратах под Корролом?

— Я не знаю. Врата, которые мне доводилось закрывать, не считая тех, что в Кватче, находились недалеко от небольших селений или ферм — Хакдирт, Каприз Харма, Эльсвелл... Можно предположить, что они были открыты с целью пограбить, тем более, я натыкался на трупы лошадей и овец за вратами Обливиона. А тут сложно понять — врата открылись, горожане попрятались и тем всё закончилось. Дэйдра сидят в Обливионе, коррольцы — в Корроле. Грабительские вылазки не в счет. К тому же, если бы они решили штурмовать город...

— Подождите, — встрепенулся Мартин, — а что, если дэйдра не намерены штурмовать Коррол?

— Если не намерены, то зачем... — начал я, когда до меня дошло.

— Ты хочешь сказать, что врата Обливиона под Корролом это — устрашение? Цель по-прежнему Брума, а те врата призваны удержать стражу в стенах города?

— Именно, — кивнул он. — А заодно — это якорь. Когда... Нет, — жестко перебил он сам себя, — если! Если Брума падет, настанет их очередь. А защитники будут истощены длительным ожиданием и деморализованы гибелью уже двух городов... или нескольких... Я думаю, что такие врата сейчас открываются под стенами каждого города.

— А их правители... — задумчиво произнес Джоффри. — М-да...

И замолчал.

— Что с ними не так? — полюбопытствовал я.

Мартин тоже вопросительно посмотрел на грандмастера.

Джоффри посмотрел на него... потом на меня... вздохнул и начал говорить.

Описания женщин я пропустил мимо ушей — они, исключая Нарину Карвейн, были почти одинаковы — любима народом, набожна, искусный дипломат и осторожный политик. О Янусе Гассилдоре Джоффри не смог сказать почти ничего, кроме того, что граф — чистокровный коловианец без примеси меретической крови — успешно правит городом и графством очень давно и почти не появляется на людях, непосредственно общаясь только с несколькими доверенными людьми, в число которых его агенту попасть не удалось. Более того, граф Янус этого агента обнаружил и передал через него письмо грандмастеру с просьбой не лезть в его личную жизнь и с четким обозначением своей политической позиции, как сторонника правящей императорской династии. Агента он, кстати, никаким репрессиям не подвергал, более того, оставил на прежней должности при замке. Вряд ли из человеколюбия, скорее, здраво рассудив, что известный шпион лучше неизвестного да и связь с такой организацией, как Клинки, не помешает. Загадочный человек. Если судьба сведет наши пути, нужно быть с ним очень осторожным.

Граф Индарис удостоился не слишком лестной оценки — и как правитель, и как семьянин. В отличие от большинства, Джоффри достоверно знал, что Андел Индарис свою супругу не убивал, более того, действительно любил её... однако это не мешало ему задирать каждую встретившуюся на пути юбку, если её обладательница была хотя бы симпатична на вид и не слишком несговорчива — расовых предубеждений граф, судя по всему, не имел. А о процветающей в Чейдинхолле коррупции и преступности я слышал сам, когда искал святилище Азуры. Не говоря уже о том, что с некоторыми её проявлениями даже столкнулся.

Правитель Бравила Регулус Терентиус удостоился короткой неодобрительной характеристики "пьяница и бабник", а вот супругам Каро грандмастер уделил намного больше внимания: граф Мариус — болезненный, слабовольный и несколько недалекий человек, решения за которого, по большей части принимала его жена — Алессия Каро, в девичестве Валга: особа нервная, подозрительная, хотя и подверженная сторонним влияниям, в частности, некоей Хлидары Мотрил, и склонная к коварству и жестокости. Я невольно поежился, услышав, что тайная комната пыток в замке Лейавин действительно есть и графиня регулярно в ней бывает. В замке принято считать, что граф Мариус использует её для допроса шпионов из Чернотопья, но на самом деле никаких допросов там не ведется, а попадают туда не только аргониане. Мне тут же вспомнилось, как госпожа Каро с жаром в голосе и огнем в очах призывала "добрых" людей жечь, резать и всячески изничтожать "негодяев". Её доверенную компаньонку Хлидару Мотрил я тоже вспомнил — немолодая, во всяком случае, заметно старше графини Каро, женщина из имперцев, но с заметной примесью альтмерской крови. Правда, выразилось это разве что в цвете кожи и особенностях черт лица, в частности ширине и форме скул и нижней челюсти, что, к сожалению, не прибавило Хлидаре красоты. Именно она увела Алессию Каро из столовой, когда та попала под действие заклятия Сангвина. Что ж, будем надеяться, что ни она, ни сама графиня, в случае, если нам придется снова встретиться, меня не узнают.

Канцлер Окато... Боевой маг, сменивший на этом посту печально известного Джагара Тарна. Временный правитель и глава Совета Старейшин до появления наследника Драконьего трона. Умен, хитер, непревзойденный дипломат и искусный политик. Многие значимые решения последних лет, принесшие Империи несомненную пользу, инициировались именно им.

Джоффри вздохнул и произнес:

— Но вряд ли мы получим от него помощь, даже если попросим о ней. В последнее время действия канцлера я нахожу... скажем так, озадачивающими.

В ответ на вопросительный взгляд Мартина, он указал на свой письменный стол. Я не стал уточнять, что он имел в виду — если бы меня это касалось, Джоффри не стал бы умалчивать. А лезть в большую политику по собственной инициативе? Нет уж, благодарю покорно — у меня и без того немалые шансы попасть в анналы истории Тамриэля. Так что с политикой пусть Мартин разбирается — ему, в конце концов, по статусу положено. А я, когда это все закончится, разгоню нежить в анвильском особняке, приведу его в приличный вид и целыми днями буду заниматься алхимией. А вечерами шляться по набережной и глазеть на закат. Может, даже женюсь. Когда-нибудь. Очень не скоро.

— Но, — продолжил Джоффри, выдернув меня из грёз о будущем, — попытаться мы все же обязаны. Ксарес, доставить сообщение канцлеру должен будешь ты. Ты Клинок — одно это даст тебе допуск во дворец, туда, куда запрещено входить обычным посетителям. Но еще ты герой Кватча. Не кривись, я знаю, что ты не любишь свою славу, но это один из случаев, когда она может неплохо помочь тебе — несколько развязанных языков тут, пара открытых дверей там... добрая слава никогда не бывает лишней. Учись ею пользоваться, мальчик.

Столица встретила меня жарой и духотой. И если первое после ненавистных северных холодов я только приветствовал, то дышать влажным от испарений воздухом, вобравшим в себя к тому же амбре большого города, было не слишком приятно.

Поколебавшись, идти ли во дворец в таком виде или сначала зайти к Лютеру и привести себя в порядок, я остановился на третьем варианте — в пансион Лютера я все же зашел, но надолго там задерживаться не стал, ограничившись тем, что снял комнату и бросил там свои вещи. С собой взял только письмо для канцлера от Джоффри и документы, специально для этого случая выписанные им для меня: то, что я Клинок, на лбу у меня не написано. А с тех пор, как я оставил в Храме Повелителя Туч "Северный Ветер" и полученную при принятии в Орден именную катану, определить мою принадлежность к Клинкам хотя бы по оружию стало невозможно.

Дворцовый стражник, к которому я, за неимением других вариантов, подошел, чтобы обратиться с вопросами, как назло, немедленно признал во мне "героя Кватча". Я с некоторым усилием сдержал гримасу неудовольствия и всерьез задумался над тем, чтобы найти мага-зачарователя и заказать ему кольцо или амулет с самым сильным маскировочным заклятьем, которое он сумеет наложить — незнакомцы, узнающие меня на улицах, начали несколько напрягать, поскольку явно считали своим долгом сообщить о моем "героизме" всему Нирну. Во всю глотку, то есть. А если учесть, что отнюдь не все из них были настроены по отношению ко мне благожелательно... в общем, от какой-нибудь штуки, вроде кирасы Клода Марика, осколки которой остались в тронном зале Неналаты, я бы совсем не отказался.

— Я так рад видеть тебя, гражданин, — вещал тем временем стражник. — Да-да, я знаю, кто ты — живая легенда в этих краях!

Чесночное амбре из его рта просто валило с ног. Но мне позарез нужна была информация, как добраться до канцлера, поэтому приходилось улыбаться и терпеть. Терпения, впрочем, хватило совсем ненадолго, и я попросту задержал дыхание.

— Впрочем, любой гражданин нашедший время для разговора со скромным солдатом Имперского Легиона... — это он о себе, что ли? — ...заслуживает, на мой взгляд, уважения и должен быть выслушан.

"Уф-ф, я, конечно, очень рад и все такое, но, мужик, ты не мог бы дышать в другую сторону?" — раздраженно подумал я, чувствуя, что, если буду задерживать дыхание еще сколько-то времени, то, как какая-нибудь девица, свалюсь в позорный обморок прямо на дворцовые ступеньки.

Вслух же, стараясь не уподобляться вытащенной из воды рыбине, я произнес совсем иное:

— Благодарю за участие и надеюсь, вы сможете мне помочь. Дело в том, что мне необходимо встретиться с канцлером Ока...

— Канцлер Окато не принимает посетителей, — перебил он меня, вытягиваясь в струну и устремив мгновенно ставший оловянным взгляд куда-то поверх моей головы.

Второй стражник, до этого с явным любопытством прислушивавшийся к нашей беседе, в точности копировал его позу. Одна-а-ако...

— Э-э... а в дворец-то войти можно? — озадаченно поинтересовался я, подобрав отвисшую челюсть и гадая над причинами такой резкой перемены в поведении.

Выслушав в ответ безэмоциональный, явно заученный текст о том, что для посещений открыты только первые два этажа, я подумал, что найти кого-нибудь более осведомленного внутри будет проще, и шагнул к массивным двойным дверям.

Так оно и оказалось. Во всяком случае, стражники, когда я к ним обратился с тем же вопросом, не превратились в упакованных в золочёные латы деревянных болванчиков. Нет, поначалу мне было сказано то же самое, что и снаружи, но в более... живом пересказе и — что меня немало порадовало — без опознания меня, как местной "живой легенды". Пришлось демонстрировать выписанные Джоффри документы...

Стражник вдруг резко сжал пальцы, сминая пергамент, и неприязненно уставился на меня. Только тогда я с запозданием вспомнил, что именно Клинков легионеры винят в гибели прежнего Императора. А дворцовая стража — подразделение Легиона, хотя и элитное. Иначе говоря, те же легионеры, только в других доспехах.

Подтверждение моей догадки не заставило себя ждать.

— Орден Клинков, значит, — тяжело уронил легионер. — Тех самых, которым была доверена жизнь нашего повелителя. Тех самых Клинков, которые... подвели нас.

Доказывать, что старик умер вовсе не от кинжала убийцы, я не стал, как не делал этого и раньше, несмотря на то, что мог поведать неизвестные большинству подробности. Этому легионеру неинтересно знать, что Клинки, в попытке выполнить свой долг, полегли почти все. Он не слышал, какое отчаяние звучало в голосе Бауруса, когда мы — пусть я тогда почти ничего не понимал и упорно не признавал себя частью происходящего — попали в ловушку. Не разговаривал с тем же Баурусом, слушая его тусклый голос, безэмоционально рассказывающий о том, что предшествовало нашему с ним знакомству, когда он, по просьбе Мартина, сидел у моей постели после того, как сам Мартин, вымотанный борьбой за мой рассудок с магией "Мистериума Ксаркса", добрел до соседней кровати и вырубился, едва коснувшись головой подушки. И я не собирался ему ничего из этого рассказывать, с невозмутимым видом забрав свои документы и пряча их в карман. Людям не нужна правда, им нужна та версия событий, которая для них наиболее удобна. Простой народ обвиняет в гибели Императора и его наследников Имперскую Стражу, а те, в свою очередь, ищут, кто в случившемся виноватее их. Только и всего.

Тем не менее, один из стражников что-то шепнул проходящему мимо человеку в одежде слуги — во всяком случае, я заметил несколько разных людей, одетых подобным образом — тот кивнул, забрал мои верительные документы и ушел, а через некоторое время явился другой, одетый более роскошно, но в том же духе и, уточнив у стражи обо мне, сообщил, что канцлер ожидает меня.

Канцлер Окато решил принять меня в своем кабинете. Чтобы до него добраться, пришлось подняться на несколько этажей. Я насчитал шесть длинных лестничных маршей и сбился при подсчете еще более длинных дезориентирующих переходов по кругу на каждом этаже — почему-то у меня получалось, что лестниц больше, чем этажей. Смотреть было особо не на то, кроме как на спину моего провожатого, поскольку закрытые от посетителей коридоры были безлюдны. Так что появление странного человека в коричневой монашеской рясе и с акавирской дайкатаной в ножнах за спиной стало для меня неожиданностью. Еще большей неожиданностью стало то, что неизвестный, несмотря на слепоту — об этом недвусмысленно сообщала плотная тканевая повязка на глазах — двигался уверенно и почти бесшумно, лишь слегка повернув голову, когда мы проходили мимо.

— Уважаемый, — осторожно обратился я к провожатому, как только мы отошли, на мой взгляд, достаточно далеко, — позволите ли вы узнать, кто был этот человек?

Гордость настоятельно требовала промолчать, намекая, что у меня есть и другие источники информации, но любопытство оказалось намного сильнее. А терпение я истратил еще в разговоре с провонявшим чесноком стражником у входа.

Имперец, приостановившись, недоуменно посмотрел на меня, но все же ответил:

— Один из жрецов Мотылька-Предка. Они занимаются изучением Древних Свитков... читают и... переводят, — последнее прозвучало несколько неуверенно.

— Читает? — ошарашенно переспросил я. — Слепой?

На меня посмотрели чуть ли не с жалостью, и я с раздражением подумал, что то же самое мог бы спросить, к примеру, у Джоффри. Старый грандмастер, если у него было свободное время, никогда не отказывался ответить на мои вопросы. И никогда не попрекал меня моим невежеством. Даже вот так, безмолвно, выражая неодобрение одним лицом. М-да, я уже забыл, каково это — попасть в неловкое положение из-за незнания. Расслабился, решив, что уже — и года не прошло — знаю все и обо всем. Неприятно, однако. Зато отрезвляет.

— Они не слепы, — подчеркнуто мягко и с нотками укора, как ребенку, сообщил мой провожатый, остановившись посреди коридора. — Жрецы Мотылька дают обет использовать зрение только для работы со Свитками. По их убеждению, — в голосе имперца снова зазвучала некоторая неуверенность, — только это имеет значение. Все остальное время они носят на глазах повязку.

Я кивнул, удивляясь про себя. Только для чтения, надо же... А как же красота остального мира вокруг? Как жизнь вообще? Должно быть что-то еще. Что-то, что оправдывает такой подход. О самих Древних Свитках я слышал — если память мне не изменяет, это древние пророчества о событиях мира от начала времен. И если я правильно помню, с ними не все так просто. А вот что именно не просто... не то, что не помню, даже не представляю — это всегда было объектом всевозможнейших домыслов и спекуляций, так что отделить правду от вымысла невозможно. Все про них знали всё и в тоже время, никто и ничего. По крайней мере, доподлинно. Но равнодушно пройти мимо тайны, не попытавшись подглядеть скрытое хотя бы одним глазом? Такие попытки я оставил еще в детстве, когда понял, что кабинет отца таит их великое множество. Правда, теперь я выговором и тасканием за ухо не отделаюсь... Нет, надо все же спросить у Джоффри. Даже если он откажется отвечать, то хотя бы объяснит, почему. А я, по крайней мере, не буду чувствовать себя полным дураком, не знающим простейших вещей, как сейчас.

Убедившись, что все вопросы заданы, имперец повел меня дальше.

Кабинет Окато поражал воображение — огромное помещение в виде половины круга с расставленными вдоль длинной стены стеклянными витринами и массивным письменным столом напротив входа, заваленным книгами, свитками, перьями и даже алхимическими ингредиентами вроде нерастолчённых зубов огра и целого рога минотавра. Зачем они понадобились канцлеру на рабочем столе — непонятно. Для алхимических изысканий, учитывая, что ингредиенты имеют гнусное свойство рассыпаться, а сосуды с настоями — опрокидываться, должно быть выделено отдельное место. Которого я, рискнув коротко оглядеться вокруг, в кабинете не увидел. Более внимательно рассматривать убранство я не рискнул, чтобы не вызвать недовольство хозяина кабинета, так что желание пройтись вдоль витрин, любопытствуя, что же в них выставлено, пришлось жестко подавить. Наверное, кабинет и вещи в нем многое могли бы рассказать о своем владельце и его характере... жаль, что я не обладаю проницательностью Джоффри, чтобы это узнать.

Сам Окато тоже заслуживал того, чтобы отнестись к нему с особым вниманием: боевой маг — это всё же не только красивое название. Едва мы вошли, канцлер встал из-за стола и сделал навстречу несколько шагов. В исполнении кого-то другого это можно было бы счесть проявлением вежливости, но мне показалось, что Окато преследовал несколько иную цель. Учитывая, что он значительно выше меня ростом, а на желтой физиономии застыло высокомерное выражение, несколько смягченное вежливым интересом, несложно было догадаться, какую. Он до меня снисходил. До меня и моей просьбы о личной встрече. А посох мага в правой руке служил отличным предупреждением. Притом, что канцлер, уверен, мог с легкостью обойтись без него. Но посох еще и подчеркивал статус.

Наверное, будь Окато кем-то другим, я бы обозлился. Но он был альтмером, а к их манере себя держать я как-то... притерпелся. Точнее, составил свое мнение — не слишком лестное — и не особо огорчался, когда очередной заносчивый ублюдок с Саммерсета его подтверждал. А общение с Умбакано отучило их недооценивать. Так что эту демонстрацию превосходства я встретил полным, причем абсолютно искренним равнодушием. Нехарактерно для данмеров, которые — по себе знаю — отличаются не меньшим самолюбием и высокомерием, чем альтмеры, но события последних месяцев здорово меня изменили. И хочется надеяться, что всё-таки в лучшую сторону. Хотя... мелькнула мысль немного встряхнуть альтмера. Все равно Джоффри уверен, что идея обратиться к нему за помощью заведомо провальная. Так почему бы нет? Хотя бы развлекусь, а то очень уж много неприятных сюрпризов преподнес мне сегодня императорский дворец.

Проигнорировав снисходительность канцлера, я плавно обошел имперца-провожатого и сделал несколько текучих шагов вперед, сокращая расстояние. Одновременно я потянулся к карману, где лежал пакет с письмом для Окато. Шел я подчеркнуто неторопливо, но движения, заученные во время многолетних тренировок и отточенные почти до совершенства в блужданиях по айлейдским подземельям охотой на некромантов, по моей задумке, говорили сами за себя. Во всяком случае канцлер неуловимо переменился в лице и мгновенно подобрался, почти незаметно переступив с ноги на ногу и протягивая левую руку вперед. И лишь в последний момент почти естественным движением повернул её, принимая протянутый мной пакет, вместо того, чтобы наградить меня атакующим заклятием в лоб. Я передавая письмо, изобразил вежливый полупоклон. Окато смерил меня нечитаемым взглядом, потом плотно сжатые губы дрогнули в почти незаметной улыбке, а сам он жестом пригласил меня к стоящему в стороне небольшому столику. Обмен любезностями завершился.

Пока канцлер знакомился с документами, я неторопливо лакомился любезно предложенной земляникой, игнорируя едва слышное хмыканье и короткие взгляды в мою сторону, когда он читал письмо от Джоффри. Не желая выглядеть прожорливым варваром, я ограничился тремя ягодами и теперь заинтересованно изучал обстановку кабинета — ту её часть, которую можно было рассмотреть, не вставая. Верительные документы уже снова лежали у меня в кармане — Окато вручил их, как только мы уселись. Читал он быстро, так что я, разглядывая высокий потолок, успел лишь прикинуть, что где-то выше должны находиться ныне пустующие апартаменты императорской семьи, когда канцлер отложил документы и уставился на меня.

— Нерадостные вести, должен признать, — вздохнул он.

Я вопросительно приподнял бровь. С содержанием пакета я был знаком только в самых общих чертах — предполагалось, что мне и так известно достаточно, чтобы ответить на большинство вопросов, могущих возникнуть у Окато.

— Этот человек... Мартин... он действительно сын Императора Уриэля? — неожиданно спросил он.

— Внешнее сходство очень велико, — осторожно ответил я. — К тому же сам Император указал на грандмастера Джоффри, как на доверенное лицо, осведомленное о местонахождении его сына. Сам грандмастер не менее заинтересован в... завершении вторжения Обливиона, ему незачем лгать. Но убедиться в этом мы сможем только после того, как Мартин зажжет Драконьи Огни в Храме Единого.

— Да... да, — задумчиво покивал канцлер. — Клинки всегда были преданы Императорам Тамриэля. Преданы Драконорожденным... Что ж, остается надеяться, что Джоффри не ошибается и человек, находящийся под опекой Клинков, действительно наследник.

Я промолчал. Пока мы не вернем Амулет Королей, можно сколько угодно впустую сотрясать воздух, доказывая свою правоту.

— А какого именно рода помощь требуется Бруме? — спросил Окато, не дождавшись моей реакции.

Грандмастер предупредил, что вести беседу с ним нужно осторожно, поэтому было довольно сложно обрисовать точную картину происходящего и не выболтать чего-нибудь... лишнего. Так что я весьма сжато рассказал о планах "Мифического Рассвета" уничтожить последнего носителя "крови королей", каковым они так же считают Мартина, и гораздо подробнее — о вратах под Брумой и о том, что силы и численность защитников не беспредельны, массированного штурма попросту не выдержат.

Окато покивал, задал несколько уточняющих вопросов — в частности, о том, обращались ли мы за помощью в соседние графства. Пришлось рассказать о ситуации в Корроле. И о предположениях касательно остальных городов — на момент моего отъезда из Повелителя новостей из них еще не было, так что пришлось ограничиться домыслами.

— Ужасные новости, что и говорить, — канцлер сокрушенно покачал головой.

Я отстраненно подумал, что все его реакции во время нашей беседы отличаются скупостью и однообразием — с того момента, как альтмер отложил на стол письмо от Джоффри, он почти не шевелился, сложив руки на коленях и лишь кивая в ответ на какие-то мои слова или же покачивая головой. Как позолоченный деревянный болванчик с Акавира. Вероятно, подумав о том же, Окато встал и принялся мерить шагами кабинет, сцепив руки за спиной и глядя куда-то в пол.

— При обычных обстоятельствах я бы немедленно направил в Бруму легион... или даже два, — резко остановившись передо мной, произнес он. — Но... обстоятельства сложно назвать обычными, верно?

Я кивнул, начиная понимать, к чему он ведет. Окато, используя свое искусство убеждения, вынуждал меня заранее согласиться с его доводами. Но понимать мало, нужно было как-то возразить. А для аргументированных возражений у меня не хватало ораторских способностей. Да и возвышающийся надо мной боевой маг — в отличие от альтмера, я не вскакивал с места — заметно подавлял. В такой ситуации захочется согласиться любыми его утверждениями, лишь бы он отошел и перестал нависать. Так что оставалось внимать и запоминать. Хотя бы для того, чтобы потом было что рассказать в Храме Повелителя Туч.

А канцлер, удовлетворившись эффектом, отошел ближе к рабочему столу, туда, где было свободное пространство, и теперь разыгрывал целое представление, демонстрируя жгучее желание и невозможность помочь.

— Вы представить себе не можете, юноша, каково это — быть ответственным за целую Империю и ощущать полную беспомощность в происходящем, — нервно стукнув по полу посохом, произнес он. — Поверьте, я несколько недель умолял военачальников выделить войска для защиты Сиродиила... но генералы уверяют меня, что Имперская армия уже полностью задействована в боях.

Я вдруг понял. Сейчас, ознакомившись с ситуацией в большем объеме, Окато готовил ответ правителям графств, которые, как и я от лица Ордена Клинков и Брумы, вот-вот попросят о помощи. Это не для меня сейчас произносилась пламенная речь, сопровождаемая спектаклем с заламыванием рук, а для Аррианы Валги, Мариуса Каро, Андела Индариса и остальных членов Совета Старейшин.

— Кроме того, — голос Окато посуровел, а сам альтмер выпрямился и вперился жестким взглядом в меня, — если бы я попытался вывести войска из провинций, то спровоцировал бы полномасштабный политический кризис.

Ну-ну. А куда девались те легионы, которые были отозваны из того же Морровинда шесть лет назад под предлогом беспорядков в столице, связанных с болезнью покойного Императора и вопросами престолонаследия? Распущены? Или тоже "задействованы в боях"? Хотелось бы знать, в каких боях — ни возле Хакдирта, ни у Эльсвелла я легионеров не заметил. Кроме разве что патрульных, а те к вратам старались не приближаться, уничтожая только выбравшихся к самой дороге дэйдра. Впрочем, спрашивать бесполезно. Так что я просто в очередной раз кивнул, с неудовольствием поймав себя на том, что тоже, как Окато перед этим, начал изображать акавирского болванчика.

— Так что, — завершил свою пылкую речь канцлер, — извини, но городам Сиродиила придется рассчитывать только на свои силы. Разве что, как в Кватче, найдется юный герой, который спасет всех, — с улыбкой добавил он.

Упоминание Кватча меня мгновенно взбесило. Умом я понимал, что стоит промолчать, но уязвленное самолюбие требовало отмщения. Изобразив понимающую улыбку в ответ и отчетливо понимая, что совершаю вопиющую глупость, я произнес:

— Что ж, грандмастер сразу предупредил меня, что вы откажетесь оказать помощь. Но попытаться стоило. Хотя, полагаю, у Его Величества после моего доклада возникнет несколько весьма неприятных вопросов...

Улыбка Окато резко увяла, а лицо закаменело. Резко подойдя к своему рабочему столу, канцлер позвонил в колокольчик. Дверь в коридор тут же открылась, впуская давешнего имперца, видимо, ожидавшего распоряжений.

— Проводите гостя, — резко приказал альтмер.

И уже мне:

— Прошу простить меня. Но меня ждут дела.

Напоследок вежливо кивнув канцлеру, я вышел. И всю обратную дорогу убеждал себя, что ничего особенного не натворил. Подумаешь, канцлеру нахамил... дважды. Когда вначале выпендрился, демонстрируя крутому боевому магу, какой я крутой ассасин. И в конце беседы, когда при упоминании моего "геройства" озверел и со злости наговорил-таки лишнего. И так понятно, что тот же Джоффри после моего доклада позаботится о том, чтобы у Мартина эти вопросы — и не только эти — возникли. Но злить Окато совсем не стоило...

М-да... кажется, веря в то, что я уже повзрослел, я себя сильно переоценивал...

После моего возвращения в Храм Повелителя Туч Джоффри "обрадовал" меня новостью, что за помощью в другие графства Сиродиила тоже придется ехать мне: как и предположил Мартин, врата Обливиона распахнулись у стен каждого города. А их правители не придумали ничего лучше, чем запереться за стенами и ждать неизвестно чего, поскольку Окато не тратил время даром, сообщив, что помощи от Легиона ждать не стоит. По-видимому, как выразился милейший канцлер, что "как в Кватче, найдется юный герой, который спасет всех". А кого тут еще с осени записали в герои? Правильно, одного на редкость невезучего данмера. И я с этим неудачником хорошо знаком — я его периодически в зеркале вижу.

В этот раз Джоффри решил отправить со мной Белизариуса и Ролианда. Зачем? Как он выразился — для придания весомости моей просьбе и силовой поддержки: оба моих приятеля успели побывать за вратами и могли существенно помочь. Нет, сплющенный нос Ролианда я помнил до сих пор, хотя северянин давно уже красуется нормальным профилем. А вот Белизариус преподнес мне сюрприз. И ведь ни словом не обмолвился... Правда, оказалось, что в большей степени их задача — проследить, чтобы я не ничего не натворил и — особенно — не наговорил. Как в случае с Окато. Нет, голову мне грандмастер не открутил и за ухо, как по возвращении с Розой Сангвина, не таскал, хотя вполне мог хотя бы попытаться — мазь по рецепту госпожи Орании подействовала и боли в суставах его больше не беспокоили, по крайней мере, сейчас. И даже почти не ругался, с легким злорадством буркнув себе под нос "ничего, этому ... полезно встряхнуться". Понятно, что говорил он это не мне, но я же не виноват, что у меня хороший слух? Так что, когда Джоффри поднял на меня глаза, готовящаяся воспитательная лекция свелась к укоризненной фразе "подслушивать нехорошо". В общем, воспитания не получилось.

Но Джоффри, как я давно убедился, ничего не забывает, а потому ко мне были приставлены две няньки в лице моих друзей. Впрочем, я не возражал. Два здоровенных облома в полных доспехах Клинков, замершие за спиной, действительно придавали весомости просьбе, словно намекая, что помощь Бруме имеет гораздо большее значение для Империи, чем может показаться на первый взгляд. И уверенности в себе в разговоре с правителями графств их молчаливое присутствие тоже добавляло. Не говоря уже о том, что поневоле заставляло... соответствовать. Так что впоследствии, обдумывая, как мог бы поступить в той или иной ситуации, будь я один, я не раз мысленно благодарил грандмастера за предусмотрительность.

Биттнелд Проклинающий в Корроле ссылался на приказ графини Валги, сама графиня была больше озабочена поиском внезапно пропавшего портрета своего покойного мужа, чем обороной вверенного её заботам города и графства, что красноречиво проявилось на примере расположенного в прямой видимости от городских ворот приората Вейнон. Его обитателей никто, исключая немолодого целителя-данмера из часовни Стендарра, не удосужился предупредить о возникших в опасной близости от стен города и самого приората вратах Обливиона и хотя бы формально предложить на время угрозы переселиться в Коррол. То, что монахи могут стать добычей ловчих отрядов дремора, никого не волновало.

Впрочем, вейнонцы после осеннего нападения, когда был убит прежний настоятель, были всегда настороже. В этом мы убедились еще во время поездки за доспехами Тайбера Септима в Санкр-Тор. Так что рогатых людоловов в Вейноне ожидал неприятный сюрприз.

Анвил. Низкий непрекращающийся гул и багровеющее небо, такое же, как в самих Мертвых Землях, куда вели разверстые порталы, здорово подорвали боевой дух защитников. Судьбу Кватча повторить никто не хотел. Но, как мы с удивлением и растущей злостью обнаружили, что-то делать, чтобы избежать уничтожения, также никто не рвался. Даже недавно переведенный в Анвил капитан Иероним Лекс, прославившийся на весь Сиродиил своей охотой на таинственного Серого Лиса.

Кватч, от которого ныне оставались оплавленные и остывшие руины. Савлиан Матиус со своими людьми к этому времени уничтожил почти всех остававшихся дэйдра, но тем не менее, тоже попросил о помощи. Он прекрасно понимал, что найти в руинах после стольких месяцев в осаде кого-то живого не удастся — граф вместе с прочими обитателями замка наверняка погиб. Причем, как я мог позднее судить по состоянию тела, еще осенью, во время обливионского штурма — частично обгоревшая здоровенная дубовая балка оставила господина Голдвайна без головы, высохшее содержимое которой забрызгало половину комнаты. А рухнувшая тогда же стена, заблокировала двери и подступы к ним, сохранив безголовое тело графа в целости и не позволив дэйдра его сожрать. Другим обитателям замка повезло еще меньше... Целью организованных капитаном поисков было кольцо графа, которое он мог бы передать следующему правителю. Или не передать, но это уже меня не касалось. Как я изощрялся в попытках стянуть эту дэйдрову печатку с полуразложившейся руки, не оторвав её — вряд ли капитана Матиуса обрадовало бы, принеси я ему кольцо прямо на пальце — и не уделавшись в мертвечине, тошно вспоминать до сих пор. Во всяком случае, насмешник Бел, посмотрев на мое лицо, даже не пытался зубоскалить на эту тему. Но я справился, а обрадованный находкой Савлиан, коротко стриженая голова которого с момента нашей последней встречи почти полностью поседела, сообщил, что в Бруму уже отправлен небольшой отряд, благо врата Обливиона возле Кватча больше не открывались. И, наверное, уже не откроются — устрашать тут некого, кроме горстки беженцев, половина которых давно разъехалась в другие графства Сиродиила. К примеру, альтмера, когда-то напугавшего меня своими безумными воплями и еще более безумным видом, я позднее повстречал в Анвиле, в "Полном Кубке" — здорового и в ясном рассудке. Здесь остались только те, кому некуда было податься. И те, кого держало чувство долга. Как Савлиан Матиус.

Скинград. Разгадка тайны долгожительства и затворничества правителя Скинграда оказалась проста — Янус Гассилдор был вампиром. Так что еще лет десять назад гулявшие по Вварденфеллу слухи, что эти твари проникли в ряды сиродиильской аристократии, оказались чистой правдой. В Морровинде такого "графа" горожане уже давно привязали бы к столбу и поджарили. Точнее, сообщили бы о нем Ординаторам — поджаривание вампиров и некромантов их прерогатива. Даже целители советовали при встрече с кровососом убегать как можно быстрее и как можно дальше... или убивать его, считая данную меру лучшим способом излечения от вампиризма. Правда ли это, я лично не проверял — до сей поры с заражением прекрасно справлялось соответствующее зелье. И проверять в дальнейшем не планировал.

От попытки немедленного убийства графа меня удержала только тяжеленная пятерня Ролианда, которую северянин, разглядев вампирские клыки едва ли не раньше, чем я, положил мне на загривок. Со стороны это, возможно, выглядело жестом поддержки, но я как-то сразу понял, что лучше не дергаться. А Бел, заподозрив неладное, очень быстро сориентировался и аккуратно перехватил разговор. И я им искренне благодарен за это. Неизвестно, чем кончилась бы наша беседа с Янусом Гассилдором, окажись мы наедине. Впрочем, во второй раз граф пожелал видеть меня одного. Меня это совсем не обрадовало, однако деваться было некуда. Хотя обездвиживающее заклятье, которым он в меня запустил, едва я уселся, я ему почти простил. Тем более, граф соизволил объяснить, что сделал это не для того, чтобы напасть, а с целью, как он выразился, "обезопасить вас, юноша, от совершения необдуманных поступков, последствия которых вы, в силу полученного воспитания, пока не можете себе представить". И даже извинился. Любви и доверия к нему у меня после этого разговора не прибавилось, но старого кровососа я невольно зауважал — он оказался не так уж плох. А если сравнивать его с другими правителями, и вовсе очень хорош и о своем графстве заботился по-настоящему. Неудивительно, что скинградцы, с которыми я говорил в свои прошлые приезды, отзывались о своем графе только хорошо, закрывая глаза на его странности. Именно это и примирило меня в некоторой степени с его существованием. Совсем чуть-чуть.

Граф Бравила вместо подготовки к обороне планомерно наливался вином, хвастливо поминая свои былые свершения на турнирах, его сын наливался тоже, но уже скуумой, а капитан гарнизона Виера Лерус только безнадежно стискивала зубы, глядя со стены на зияющие на месте остатков крепости алессианских времен уродливые колонны врат Обливиона, вокруг которых периодически сновали небольшие отряды дэйдра, и все отчетливее понимая, что приказа атаковать она не дождется. Мариус Каро, супруга которого, на мое счастье, меня не узнала, также был больше озабочен присутствием молодой орки по имени Мазога, называвшейся рыцарем. Хуже того, мне пришлось уступить настойчивым пожеланиям сиятельного графа и разобраться с этим вопросом. Наградой за напрасно, на мой взгляд, потраченное время стало совершенно бесполезное звание рыцаря "Ордена Белого Жеребца". То, что я уже являюсь рыцарем совсем другого, более достойного Ордена, графа интересовало мало. Точнее, не интересовало вовсе, из-за чего полдороги до Чейдинхолла мне пришлось выслушать не менее десятка более или менее дурацких шуток на тему "рыцаря Белого Жеребца и черной кобылы" от веселящегося Белизариуса. Хотя некоторые, надо признать, были не так уж плохи... Но лучше всего "пошутила" Егоза, то ли уловившая мое отношение к этим шпилькам, то ли своим лошадиным разумом как-то сообразившая, что мой приятель смеется и над ней тоже, на одном из привалов цапнув его за задницу аккурат после очередной шутки на эту тему. Лечиться Белу пришлось самостоятельно — я, почувствовав себя отомщённым, хохотал так, что открыть плотно закупоренный фиал с целительным зельем не смог, как ни пытался. Впрочем, сам имперец, после того, как зелье подействовало и укушенная задница перестала болеть, смеялся больше всех. Но поддразнивать меня все же прекратил. И слава предкам.

В Обливион я предпочитал ходить сам. Хотя... первый раз я вывалился из закрывающегося портала под ноги встревоженным приятелям, чуть не сломав себе в падении хребет трофейным доспехом из дейдрика — мне тогда пришла в голову мысль замаскировать кого-нибудь из друзей, чтоб не шататься в одиночку. А если все удастся, то и обоих. Благо тащить было недалеко: прежний владелец доспеха бродил на самом верху башни Сигила. Иначе я бы эту кучу дэйдрика просто не упёр — слишком тяжело. Но затея провалилась еще до осуществления: резко увеличившиеся глаза Бела, поднявшего кирасу, в которую я упихал все остальное, вкупе с его же вытянувшимся лицом яснее ясного показали несостоятельность идеи еще до того, как попробовавший облачиться в дэйдрик Ролианд высказал свое мнение длинной прочувствованной речью на нордском. К тому же не хватало шлема, чтобы спрятать его совершенно не дреморскую физиономию. Да и двигаться в дэйдрических доспехах, по словам северянина, без привычки к ним, было непросто. А времени на выработку этой самой привычки, как водится, не было.

Что, впрочем, вовсе не означает, будто я все врата закрывал в одиночку. Более того, под Лейавином одни врата закрыл не я. Просто, когда мы вышли за городские ворота, оказалось, что под стенами города зияет не одна, а целых две арки... не знаю, как мои братья по Ордену, взявшие на себя задачу закрытия вторых врат, а я никогда так быстро не бегал, как в тот раз. И не испытывал большего облегчения, чем тогда, с размаху плюхнувшись в грязь болотистых окрестностей Лейавина, когда меня вышвырнуло из Обливиона. Лицом вниз, в точности, как летел с площадки возле Сигила, спасаясь от преследовавших меня дэйдра — я ведь не тратил время на то, чтобы тихо прокрасться за спиной или прикончить каждую встретившуюся мне на дороге тварь, сделав ставку на скорость. И выиграл в получившейся гонке.

Да, израненная заклятьями спина саднила и взрывалась болью при каждом неловком движении. Да, меня тошнило от того количества зелий, которые я успел принять и от мысли о том, сколько их еще понадобится выпить, чтобы излечиться. Да, после купания в жидкой грязи от меня воняло немногим лучше, чем от помойной ямы. Да, Белизариус был счастлив, когда я попросил его укоротить вдвое мою косу, подпаленную каким-то метким рогоносцем и все порывался обкромсать оставшееся... но я был тут, в Тамриэле, в Нирне. А мои преследователи остались там, в рушащейся под их ногами Сигильской башне в Мертвых Землях.

Из Лейавина мы возвращались по Желтой дороге, гораздо более пустынной и немноголюдной по сравнению с Зеленой, ведущей через Бравил. Но, во-первых, чтобы попасть в Чейдинхолл, проще было переправиться через Нибен возле Лейавина, чем делать потом здоровенный крюк вокруг столицы по Красной Кольцевой, а во-вторых... Бравил оставил сильные впечатления не только у меня. Проезжать мимо него еще раз никто не захотел. Даже несмотря на то, что потом мы все-таки вспомнили, что огибать Имперский город вовсе не обязательно.

____________________________________________________________________________________________________

1 — дормиторий - общее спальное помещение в средневековых монастырях. Общая спальня Клинков в Храме в TES-IV: Oblivion — классический средневековый дормиторий с лежаками на полу вместо кроватей.

Упрямый рыцарь.

Чейдинхолл. Врата Обливиона мы увидели еще до того, как доехали хотя бы до конюшен. Мы с Белом переглянулись при виде ведущего в ту сторону ответвления — именно на него мы свернули в тот злополучный раз, когда ехали возвращать Амулет Королей. Там еще был какой-то запущенный особняк. Не до такой степени, как мое анвильское приобретение, но тоже... неухоженный. И надпись была — "Резиденция Колючки". Мы тогда с Белом, помнится, от скуки развлекались, строя предположения, кем может быть эта Колючка, что её выселили из города.

Разговора с графом не получилось. Андел Индарис, как и остальные правители, был больше озабочен личными делами, чем обороной города, хотя и пытался показать, что это не так. Но у графа Чейдинхолла, по крайней мере, было оправдание — его сын и наследник, тот самый Фарвил, за которого меня когда-то приняли в Лейавине, за два дня до нашего приезда решил доказать свою смелость и в компании друзей попёрся во врата Обливиона. Вполне в его духе, учитывая, что я о нем слышал.

Поразмыслив и посовещавшись и друзьями, я решил последовать просьбе графа Индариса и поговорить с капитаном Грегори, который, предположительно должен был руководить обороной города в случае атаки.

Аминус Грегори нашел нас сам. Пока мы, приближались к вратам, озираясь в поисках кого-то, кто мог бы указать нам местонахождение капитана, со стороны особняка Колючки раздался возглас:

— Я бы советовал вам держаться подальше от этого проклятого портала!

Обернувшись я увидел невысокого сухощавого имперца, торопливо шагающего в нашу сторону. Лицо его, когда он разглядел экипировку моих друзей, заметно смягчилось, из настороженного сделавшись удивленным.

— Что именно ты имеешь в виду? — полюбопытствовал Белизариус после короткого взаимного представления.

— Разве вам не доводилось слышать о вратах Обливиона, открывающихся по всему Тамриэлю?

— Доводилось, — хмыкнул Ролианд, словно невзначай погладив свой нос, — и не только слышать.

— Тогда вы наверняка знаете, что они способны порождать,— намек северянина капитан то ли не понял, то ли расценил по-своему. — Хотя, надо признать, что с тех пор, как Фарвил вошел в эти врата, оттуда ничего не выползло.

— Об этом, если не затруднит, поподробнее, — подал голос я. — Тем более, что граф Индарис рекомендовал со всеми вопросами касательно этих врат обращаться к вам.

— Граф... — лицо капитан Грегори помрачнело. — Граф вместо того, чтобы позаботиться об обороне вверенного ему города, интересуется только судьбой своего сына-идиота... — сквозь зубы процедил он. — Даже предлагает награду за его спасение... или хотя бы сведения о его гибели.

— Капитан... — осторожно напомнил я о нашем присутствии. — Не стоит так говорить...

На самом деле я нисколько не осуждал капитана Грегори, но ему стоит быть осторожнее со словами. Мы трое никому доносить не будем — это внутреннее дело Чейдинхолла и Индарисов, к которым мы никак не относимся, но может так случиться, что следующие его излияния относительно графа и его семьи попадут не в те уши. И для капитана это кончится серьезными неприятностями. Особенно, если Фарвил из-за врат не вернется.

Аминус вздрогнул и неловко переступил с ноги на ногу.

— Прошу простить меня, кажется, я позволил себе... — начал он.

— Вам не за что извиняться, капитан Грегори, — подал голос Бел, — что из себя представляет юный Индарис, знает весь Сиродиил. А граф... его действительно можно понять — Фарвил, каков бы он ни был, все же его сын.

Голос моего приятеля звучал непривычно мягко, да и склонности прикасаться к собеседнику я за ним не замечал... Короткий взгляд на Ролианда подтвердил мои догадки — Белизариус воспользовался способностью имперцев убеждать и вызывать симпатию, чтобы успокоить и разговорить нашего собеседника. Полезное умение... а вот мне бы, скорее всего, понадобилось раскошелиться — в моем исполнении это по-прежнему действует на стражников лучше, чем уговоры. Впрочем, как поговаривали в Балморе стражники Дома Хлаалу — "Если у тебя трудности с убеждением кого-либо, предложи взятку. Взятка — это смазка для честной коммерции"(1). Но обладать способностью вот так забалтывать собеседника я бы тоже хотел...

— Да, действительно, — несколько успокаиваясь, пробормотал капитан. — Так что вы хотели узнать?

— Все, что вы можете рассказать о вратах и всем, что с ними связано. В том числе и о Фарвиле, — произнес Бел.

— Что ж... — Аминус, сдвинув шлем на затылок, потер лоб, — два дня назад Фарвил вошел во врата Обливиона с шестью своими друзьями. С тех пор мы о нем ничего не слышали. Граф опасается худшего, поэтому поставил здесь пост стражи, чтобы не пропустить возвращения хоть кого-то из них... но пока ничего.

— А что вообще заставило его туда войти? — поинтересовался я.

— Собственная глупость, — вновь зло сплюнул капитан, вернув шлем на место, — Фарвил носился с идеей превзойти "героя Кватча". Тоже, кстати, данмера, — он с подозрением покосился на меня, но расспрашивать все же не стал. — А тут стали приходить известия из других городов: в Бруме стражники закрыли появившиеся под стенами города врата... сначала с помощью все того же героя Кватча, потом самостоятельно. В Скинграде... Бравиле... а эти врата открылись как раз возле резиденции рыцарей Ордена Колючки. Вот он и решил, что это его шанс показать всем свою рыцарскую доблесть.

— Что за рыцари Колючки? — снова Бел.

Я невольно заскрипел зубами, поймав косой взгляд лисьего глаза — этот насмешник опять за свое. Если наградой за спасение графского сынка будет моё принятие еще в один дурацкий орден, я... не знаю, что сделаю. Рыцарство Колючки для меня настолько же привлекательно, как... женитьба на Мазоге — здоровенной некрасивой орке с дурацкой прической, подавшейся в рыцари. И не надо мне напоминать про чистоту души и помыслов новоиспеченной "сэра Мазоги"! Душу, в отличие от физиономии, не видно, а конкретно этой физиономией — только детей пугать.

Может, подстроить придурку несчастный случай? Граф вроде не настолько уж стар. Женится повторно и наделает еще сколько-то Фарвилов... может, следующие получатся умнее нынешнего.

— Рыцари Колючки, — неприязненно процедил Аминус, — это праздношатающийся сброд. Фарвил собрал эту компанию около двух лет назад. Могут только бахвалиться и произносить напыщенные речи...

М-да, представления Мазоги о рыцарстве гораздо... привлекательнее. Хотя тоже, в общем-то, достаточно далеки от истины. Как, следует признать, и мои собственные — даже будучи рыцарем, я слабо представляю себе, что это такое, опираясь, по большей части, на кодекс Дома Редоран. Впрочем, орка тоже не скрывала, что слабо представляет, как это — быть рыцарем, кроме как "совершать добрые дела"...

— ...а настоящая работа ложится на нас, городскую стражу, — подытожил капитан.

— Я не хочу говорить о них плохо, — помолчав, уже спокойнее произнес он, — ведь, возможно, с ними уже произошло нечто ужасное... но до этого их довела собственная бравада.

— Но если они так безобразно себя ведут, почему люди терпят их выходки? — поинтересовался Ролианд.

— Все просто, — невесело хмыкнул Грегори, — Фарвил — сын графа. Он может себе позволить все это, потому что у него есть власть и деньги.

Я украдкой переглянулся с приятелями. У капитана Грегори явно накипело...

— Большую часть времени, — продолжал между тем Аминус, явно ничего не заметив, — они ошиваются в таверне, напиваясь и рассказывая об эпических битвах, в которых они якобы одержали великие победы.

— Якобы?.. — осторожно переспросил Белизариус.

— Да, — кивнул капитан, — потому что все это чушь! Они никогда не патрулировали улицы города, никогда не помогали ловить заезжих бандитов... А, ладно, — оглядевшись, вдруг сказал он, — я и так сказал слишком много.

Только сейчас я заметил, что мы окружены десятком стражников.

— Мне нужно знать, как выглядит Фарвил, — произнес я.

— Ты опять собрался лезть туда в одиночку? — ткнул меня в бок Ролианд.

— Еще не знаю, — отмахнулся я и снова уставился на Грегори, — так как?

Аминус моргнул, глядя на нас, потом встряхнулся и произнес:

— Фарвил — данмер.

— Ожидаемо, — едва слышно буркнул отступивший ко мне за спину Бел, — вряд ли сын четы данмеров будет орком...

Вот же... Я потоптался на месте, словно бы невзначай наступив ему на ногу. Всем весом — вряд ли стражники оценят, если я посреди объяснений капитана вдруг начну хихикать. Или того лучше — ржать в голос, на зависть любому жеребцу. Так что лучше пусть помолчит. Посмеяться над его шуточками можно будет и попозже.

— Он носит стальную броню. На щите — рыцарский герб...

— Для графского сына все только лучшее, — ядовито вклинился кто-то из стражников.

Да-а, Фарвила здесь любят... может, я зря капитана одергивал?

— Ты говорил, что с ним были его друзья, — вспомнил я.

— Да, — кивнул капитан, — всего их семеро, если считать вместе с Фарвилом. И хотя от них вечно одни проблемы, я все же надеюсь, что они не пострадали. Или хотя бы не погибли.

— Что он мог знать о закрытии таких врат?

Грегори пожал плечами:

— Есть только один способ их уничтожить — войти в них, найти сигильский камень этих врат и забрать его. Когда камень будет у тебя, врата закроются.

Занятно. Помнится, примерно то же самое я почти вечность назад говорил легионеру в Имперском городе. И сравнительно недавно объяснял Бурду, подкрепляя слова примером.

— Еще что?

В ответ Аминус только снова пожал плечами.

— Ясно.

Тело первого из рыцарей Колючки обнаружилось в нескольких шагах от врат. Все, как говорил Аминус Грегори — данмер, в тяжелой стальной броне... вот только этот данмер миновал пору юношества задолго до рождения Уриэля Септима.

— Вот и первый, — проронил Бел. — Но, к счастью, это не графский сынок. Скорее, телохранитель...

— Что-то мне подсказывает, что, скорее всего, никого мы здесь не найдем, — задумчиво промолвил Ролианд, рассматривая засохшие кровяные пятна на спекшейся земле и перекошенное лицо мертвеца. — Живыми, по крайней мере. Если уж первого они потеряли возле самых врат и все равно пошли дальше. Сколько дружков этого Фарвила должно погибнуть, прежде чем до него что-то дойдет? — повернулся он ко мне.

Я помолчал, вспоминая самого себя, каким я был до... до отъезда из Морровинда. Слишком уж то, что говорил капитан о младшем Индарисе, было похоже на то, что я мог сказать о себе прежнем. И не только я, наверное. Хотя различия все же имелись... Или мне только так кажется?

Потом все же решился:

— Все, друг. Все до единого. Он должен остаться один на один с Обливионом, чтобы начать думать. Во всяком случае, мне так кажется.

— В таком случае, маловероятно, что он поумнеет, — подытожил Белизариус, бродивший по площадке в поисках мало-мальски удобного спуска.

Полчаса спустя мы стояли перед темным зевом туннеля, любуясь на труп бретона в одних только стальных поножах, распятый на каменной стене рядом — обувь, одежда и большая часть доспехов отсутствовали. Впрочем, окровавленные обрывки того, что прежде было нижней рубашкой валялись тут же... в отличие от всего остального. Ролианд сидел на камне чуть поодаль и тихо ругался, злобно косясь на обезглавленного дэйдра-паука и осторожно разминая сведенные судорогой руки и ноги — северянину не повезло пропустить укус мелкого паучка, пока мы с Белом танцевали вокруг большей твари.

— Даже двадцати нет, — покачал головой имперец.

— Фарвил подбирал сверстников. Если сравнивать его возраст с этим бретоном, то он в их компании должен быть самым младшим.

— Телесно или умственно? — мрачно уточнил Ролианд.

Действие паучьего укуса почти сошло на нет и теперь северянин бродил по краю площадки, осторожно заглядывая вниз.

— И так и так. Причем умственно, пожалуй, даже в большей степени, — неохотно признал я.

Северянин смерил меня долгим изучающим взглядом, но говорить ничего не стал.

— То есть изображать рыцаря и по пьяной лавочке портить девок он уже взрослый, а отвечать за свои проказы — еще ребенок, — хмыкнул Белизариус.

Я усмехнулся:

— Спешу тебя разочаровать, друг, но портить девок ему еще лет пять не светит. А то и больше. По причине отсутствия интереса к процессу.

Друзья с любопытством уставились на меня.

— Это как?

— А так. Несмотря на удивительно активного в этом плане папу, готов поспорить, что наш герой до сих пор не знает, что с ними надо делать... кроме того, что написано в рыцарских романах. И выражение "полировать копье" понимает исключительно буквально.

Глядя на изумленно вытянувшиеся физиономии приятелей, я с трудом удерживался, чтобы не рассмеяться.

— Ты это серьёзно? — ожил, наконец, Белизариус.

— Абсолютно. У нас медленно взрослеют не только мозги, но и кое-что еще.

— Что, если вдуматься, вполне объяснимо, если вспомнить особенности взросления ваших девиц, — задумчиво произнёс Ролианд. — И слава Шору. Иначе данмеры давно поглотили бы или вытеснили все остальные расы Тамриэля. Хотя в случае с Фарвилом Индарисом я бы предпочел, чтобы его "кое-что" все-таки повзрослел пораньше... этак с полгодика назад. Тогда нам не пришлось бы ловить его тут, — вздохнул он.

— Зато лет через двадцать Сиродиил заполонили бы малолетние полукровки, обладающие набором фамильных черт Индарисов, — иронично хмыкнув, передразнил северянина Бел, направляясь к входу в тоннель. — Идем.

Тоннель оказался коротким — всего несколько шагов — и вывел нас в небольшую каверну с оплавленной дырой в полу. Почти в самом центре.

— Ну и куда дальше? — поинтересовался Ролианд. — Может, поищем другой путь?

— Нам вниз, — я, наклонившись над дырой, узрел точно такую же каверну, как и та, в которой мы находились, даже с точно такой же промоиной, только чуть сбоку.

И я был готов поклясться, что заметил в промоине тусклый блеск стального доспеха. Но, к сожалению, не только его — рядом мерцала розоватая аура чьей-то сущности. Тихий рокот, похожий на далекий гром, подтвердил мою догадку — над телом очередного неудачника Колючки стоял грозовой атронах. Подняв голову, я сделал друзьям знак, чтоб не шумели, благо, снаружи в каверну проникало достаточно света.

— Значит, так, — отойдя от дыры на пару шагов, негромко произнес я, — если верить тому, что я увидел, они пошли вниз. По крайней мере, один там так и остался.

— И как они думали возвращаться, герои?

— Никак. Они шли за Сигилом, а это предполагает, что возвращение произойдет после изъятия ключа от врат. Вспомни, Аминус практически дословно воспроизвел те краткие инструкции, что я давал Бурду.

— А с чего они взяли, что этот путь приведет их к Сигилу?

— С того, что другого все равно нет, — произнес Ролианд. — Пока вы с Ксаром пялились на труп, я немного осмотрелся — там нигде нет более-менее безопасного спуска. Так что хотим мы того или нет, придется лезть в эту дырку.

— Еще одно — там атронах.

— Какой?

— Грозовой.

— Сильная тварь, — покачал головой Бел. — Что предлагаешь?

— Вы спускаете меня вниз, сколько получится — мне главное, чтобы расстояние до пола было меньше. Чем ниже вы меня опустите, тем меньше шума я наделаю при приземлении. А там попробую обезвредить атронаха, прежде чем он меня заметит.

— Рискованно, — покачал головой Ролианд. — Но это шанс.

Приземление получилось почти бесшумным. Почти. Атронах уровнем ниже глухо рокотнул, услышав тихий удар подошв о камень, и замер. Я тоже застыл, молясь, чтобы он не повернулся. По обманчиво массивному человекоподобному "телу" элементаля прошла сетка мелких разрядов, и он вновь зашевелился, гулко шагая куда-то прочь. Вот интересно, состоит он из тонкой пыли и молний, как тогда ему удается так тяжело топать? Впрочем, посторонние мысли потом, сейчас главное не это.

Я, как мог, быстро снял со спины лук и наложил стрелу, целясь в яркий сгусток молний в теле атронаха, располагавшийся там, где у человека находилось бы сердце. Обычно он гораздо ярче, но валяющийся рядом труп все отлично объясняет. Магическое воздействие твари не страшно, однако если я не промахнусь, энергетическая структура атронаха будет нарушена и он просто осыплется на пол кучкой пыли. Которую, кстати, нелишне будет собрать: подвергшаяся воздействию дэйдрической элементальной магии пыль — ценный алхимический ингредиент, именуемый "солью". После грозового атронаха, например, остается так называемая "соль пустоты". Инеевые атронахи рассыпаются похожей на ледяную крошку прозрачно-голубоватой "морозной солью", зелья на основе которой не раз выручали меня и братьев-Клинков во время походов в Обливион... А женственно-изящные, но не менее смертоносные огненные элементали оставляют "огненную соль" — мерцающую россыпь оранжево-алых искр. Очень красивую, кстати.

Выстрел — и атронах, не ждавший нападения, запоздало окутывается защитной сетью молний... а через мгновение осыпается на пол небольшой горкой жемчужно-серой пыли. Так... вроде больше никого поблизости. Замечательно. Перед тем как спрыгнуть вниз, чтобы собрать драгоценную "соль пустоты", пока тяжелые, окованные сталью сапоги моих друзей не разметали её по всему Обливиону, я повернулся к торчащим из дыры в потолке головам:

— Все, можно двигаться дальше.

Найденный нами мертвец оказался еще одним бретоном. Судя по всему, он прикрывал отступление своих товарищей, бросивших его в одиночку сражаться с атронахом. Мои друзья это тоже поняли.

— Очень по-рыцарски, — проронил Бел, явно имея в виду не мертвеца.

Ролианд сжал челюсти, но промолчал.

— У него не было шансов. Убить атронаха можно и мечом, но стихия дает ему защиту. В данном случае, шоковую. Парень, скорее всего, остервенело лупил мечом до тех пор, пока мог держать его в руках. А потом атронах его просто добил, — я показал на густой ветвистый "узор" на лице и шее бретона — следы попадания заклятий атронаха.

— А почему он не погнался за остальными, разделавшись с этим?

— Понятия не имею. Даже те маги, кто довольно тесно общался с дэйдра, не смогли до конца определиться, насколько разумны элементальные атронахи. Отмечают только, что не все из элементалей способны говорить, потому что человеческие понятия и способы общения для них слишком чужды. К тому же Фарвил с оставшимися приятелями к тому времени мог убежать достаточно далеко, атронах был ранен — кто знает, как они ощущают полученные ранения... К тому же у него могла быть конкретная задача — охранять вот этот самый выход на поверхность. Мы можем только гадать.

Бел поднял голову, посмотрев на дыру в потолке:

— По крайней мере, теперь мы точно знаем, что за нашей спиной через врата ничто не вылезет. Обратного пути нет.

Я в этом сомневался, но промолчал. Ни к чему накликать беду. Ролианд, судя по тому, каким взглядом он смерил имперца, думал примерно так же.

Во втором подземном проходе нас почти сразу поджидал неприятный сюрприз. Уничтожив еще одного атронаха, я привычно направился к нему... когда из пола вокруг меня внезапно выстрелило кольцо изогнутых металлических когтей. Точь-в-точь ловушка с шипами, о которой я говорил Бурду и его людям... С коротким лязгом когти сомкнулись у меня над головой, срезав тонкую прядь волос на темени. Я тихо выдохнул и осторожно присел на пол. Не сделай я этого, я бы просто упал — враз ослабевшие ноги отказывались меня держать.

— Ксар? — неуверенно позвал Белизариус.

— Я в порядке, — выдавил я, косясь на свод клетки, в которой оказался. — Преимущества маленького роста, знаешь ли... И недостатки отсутствия шлема, — тихонько, так, чтобы они не услышали, пробормотал я, ощупывая голову.

Ролианд осторожно подошел ближе. Коснулся ближайшего когтя.

— Знаешь, лисоглазый, — медленно произнес он, — а ведь малыш прав. Насчет преимуществ, я имею в виду. Попади в эту дрянь кто-то из нас, под потолком Зала Славы в Храме Повелителя Туч прибавился бы еще один клинок.

— Это, конечно, замечательно, — мрачно отозвался Бел, также подойдя ближе. — Но меня больше интересует, как мы этого героя будем вытаскивать? Не дожидаться же хозяев...

С тихим лязгом когти ловушки разомкнулись и исчезли в полу так же молниеносно, как и появились. Бел умолк на полуслове и застыл, зато Ролианд резким движением подался вперед, сцапал меня за шиворот и дернул на себя.

— Напомни мне, чтобы я оттаскал тебя за уши, когда выберемся, — пропыхтел он минуту спустя, тяжело поднимаясь на ноги. — Чтоб впредь неповадно было.

— Запросто, — слабо улыбнулся я, прислушиваясь к себе — торопясь вытащить меня из ловушки, северянин потерял равновесие и, падая, выпустил мой ворот, отчего я после короткого и стремительного полета крепко приложился спиной и затылком о стену. — Только это мало что изменит. Такие ловушки заранее не определишь, как ни старайся. К тому же, если ты заметил, она была смещена к стене каверны. Если бы я двигался по середине прохода, ты бы сейчас со мной не разговаривал.

— Ты хочешь сказать, что твое стремление к собиранию разной алхимической дряни спасло тебе жизнь?

— Вроде того, — кивнул я, накладывая на себя малое целительное заклинание — ушибленная спина ощутимо ныла.

Про затылок вообще говорить не приходилось.

— Кстати, как ты? — встревожился Бел, заметив белое свечение вокруг меня.

— В порядке, — я встал. — Просто стена оказалась твердая. Идем дальше? Впереди трое встречающих. Не будем заставлять их ждать.

— Наконец-то хоть кто-то появился, — раздался недовольный голос, едва я показался из пещеры. — Почему ты так долго?

Услышав эти слова, я от неожиданности остолбенел. Потом разозлился.

— Что-о?

Шагнувший было ко мне мальчишка-данмер в помятых стальных доспехах от неожиданности попятился, но тут же снова вскинул подбородок, прожигая меня негодующим взглядом сверху вниз:

— Да как ты смеешь? Ты хоть знаешь, с кем ты разговариваешь?

Я открыл было рот, чтобы в подробностях рассказать ему, с кем мне, по моему глубокому убеждению, приходится разговаривать, но тут откуда-то сбоку раздался слабый возглас:

— Слава Девяти... Неужели помощь?

Повернувшись в ту сторону, я увидел еще одного мальчишку, бессильно привалившегося к каменной стене. Еще один бретон. Увидев выходящих из зева пещеры Клинков, он изумленно уставился на них во все глаза и попытался подняться. Безуспешно, впрочем — судя по обилию кое-как наложенных повязок, он уже отвоевался. По крайней мере, в обозримом будущем его ждет общество целителей, а не весёлых девиц, соревнующихся за право посидеть у героя на коленях — при условии, конечно, что нам удастся вытащить и его, и его придурочного сюзерена в том состоянии, в котором нашли.

— Лежи, малый, — махнул на него рукой северянин.

— Вы не представляете... я так рад видеть лица друзей, — раненый извивался, как раздавленный червяк, пытаясь приподняться, пока Ролианд не присел рядом. — Я боялся, что мы никогда не увидим никого из Сиродиила...

Я украдкой посмотрел на Фарвила. Сейчас, пока данмер был уверен, что на него никто не смотрит, он, кусая губы, с мальчишеской завистью и тоской глядел на приятеля, который после пережитого наплевал на все условности и просто взахлеб рассказывал, как страшно было идти по Мертвым Землям и как стыдно было от того, что хотелось повернуть назад и вернуться домой. Но я был уверен — если тот же Бел обратит на него внимание, натерпевшийся страху мальчишка мгновенно исчезнет, а на его месте появится спесивый графский сынок... с которым нам так или иначе все равно придется общаться.

Смешно, но я понимал обоих. И Фарвила с его гордостью — сам, по большому счету, такой же. И бретона по имени Бремман... Понимал, сочувствовал — и в то же время ощущал себя бесконечно далёким от их переживаний. А ещё я чувствовал себя старым... Примерно так же, как в Лейавине, когда смотрел на сияющее от счастья лицо Мазоги, узнавшей, что графом Каро нам даровано звание странствующих рыцарей, и пытался понять, почему я тоже не радуюсь вместе с ней. Тряхнув головой, чтобы избавиться от ненужных сейчас мыслей, я направился к Бремману, думая расспросить его. В том числе и о том, кем приходился Фарвилу данмер, погибший первым. Слишком уж немолод он был для игры "в рыцарей". Бретоны понятно — сыновья переселенцев из Хай Рока, которые, вполне вероятно, и подали идею создания рыцарского ордена. А ещё мне интересно, как это Фарвил ухитрился, потеряв почти всех спутников, отделаться только несколькими царапинами на смазливой физиономии и парой вмятин на доспехах...

Однако надежды оказались напрасны. Немного взбодрившийся при нашем появлении бретон нервно покосился на Фарвила и покачал головой:

— Простите... У вас наверняка много вопросов, но... лучше пусть вам на них ответит Фарвил. Поговорите с ним.

Мы переглянулись. Судя по физиономиям, мои братья по Ордену ожидали, что общаться с младшим Индарисом буду я. Да уж, всю жизнь мечтал — нянчиться с самомнением преисполненного чувства собственной важности недоросля... Вздохнув, я повернулся к Фарвилу.

— Рассказывай...

Тот немедленно приосанился, принимая горделивую позу и, задрав подбородок, начал — иначе и не скажешь — пафосно вещать:

— Я выступил с моими рыцарями, чтобы стереть эту мерзость с лица нашего прекрасного мира. Но когда мы прибыли сюда, мы поняли, что силы неравны. Я лично убил, наверное, пару десятков этих тварей...

Бремман, тихо ойкающий у меня за спиной под треск ткани и едва слышное ворчание северянина, решившего наложить повязки как следует, явственно поперхнулся.

-... но они все прибывали и прибывали...

А ведь ни одного трупа дэйдра, с которыми якобы сражались "доблестные рыцари Колючки" мы не увидели. Кроме полуживого атронаха, стерегшего нижний выход из первого тоннеля. Нет, кого-то они наверняка встретили, достаточно вспомнить распятое тело одного из его друзей. Готов поспорить, это был дреморский патруль — только им могло прийти на ум так поиздеваться над трупом. Во всяком случае, за другими дэйдра я подобных развлечений не замечал. Патруль — это трое, в крайнем случае пятеро, рогоносцев. Против шестерых — первый из этих недорыцарей погиб почти сразу. М-да...

Атронах. Может, кто-то ещё, вроде тех же пауков... Но чтобы их было "пару десятков" на одного только Фарвила? Явное враньё — мы за весь путь встретили от силы дюжину. И среди этой дюжины не было ни одного, с кем при должной сноровке нельзя было бы справиться, даже действуя в одиночку...

Вот именно — при должной сноровке... За прошедшие два месяца мы втроем насмотрелись на дэйдра, что называется, во всех видах, изучили их сильные и слабые стороны. Но даже это не спасает нас от ранений — Мертвые Земли опасны, у них всегда наготове один-два новых смертельных сюрприза для незваных гостей. Сегодня, к примеру, я, угодив в клетку, получил очередное напоминание, что у Обливиона есть чем нас удивить.

Какая сноровка может быть у мальчишек, которые до того ни разу в жизни не сражались всерьез? Да такая же, как у меня почти год назад, когда я вошел во врата под Кватчем. Не слишком ли многого я жду от них? Но, в отличие от Фарвила, я шел туда не за славой. Которая потом сама меня нашла и которая на поверку оказалась настоящей обузой. Нет, меня вели принятые обязательства, от которых я не мог отказаться.

А графский сынок поперся в Обливион и положил тут почти всех своих товарищей только потому, что, перечитав пафосных рыцарских романов, позавидовал славе "героя Кватча". И это бесит меня больше всего! У мелкого поганца, в отличие от меня когда-то, был выбор. Он мог дождаться, когда эту работу сделает Гильдия Бойцов. Или Легион. Или я... потому что мне-то как раз особо деваться некуда — ненавистная слава обязывает. И не только она, но это не так важно... Но нет, этот... этот недоросль возжелал собственных свершений и подвигов, благо возможность подвернулась!..

— Каких именно тварей? — перебил я его, желая хоть ненадолго заткнуть этот поток пафосного бреда.

— А-э... разных, — после небольшой паузы неприязненно процедил данмер.

— Как они хоть выглядели?

— Я же сказал — по-разному! — взвился он. — Откуда мне знать, как они называются?

— Действительно, откуда? Впрочем, судя по тому, что я вижу во-он там, — подошедший ко мне Белизариус указал куда-то вправо, — наших героев атаковали полчища ужасных скампов.

Проследив взглядом за его рукой, я увидел упомянутую тварь. А за ней мост и двойные ворота, сейчас закрытые. И еще два трупа на мосту — еще один из "рыцарей Колючки" в обнимку со скампом. Нет, три — еще один мальчишка обнаружился чуть ближе, почти скрытый за камнями. Потом снова уставился на Фарвила, размышляя, понял ли тот, что имперец его только что высмеял?

Кстати, о воротах... Сейчас там тихо, да и в округе, кроме нас, никого, но поглядывать по сторонам все же стоит...

— Да-да, именно. Полчища отвратительных дэйдра, — с готовностью согласился данмер, — как я уже говорил, я сам убил несколько десятков...

Бремман снова поперхнулся, испуганно косясь на внешне невозмутимого Ролианда. В отличие от своего приятеля и сюзерена он все прекрасно понял. И теперь опасливо ожидал, как мы отреагируем.

Я невеликий чтец по следам, но кое-что разобрать способен. Не знаю, кого и сколько там убил Фарвил, но если верить своим глазам и разуму, а так же Ролианду, который, по его собственному признанию, "ещё не всё позабыл", то, если кого-то и убивали, так только фарвиловых приятелей. Причём не бездумно, а явно отгоняя их подальше от выхода. И гнали почти до самой башни. Учитывая, что обратной дороги наверх, скорее всего, не существует, шансов выбраться у них не было. Бремман, судя по всему, это уже понял. А Фарвил?

Впрочем, пожалуй, стоит послушать, что он ещё наплетёт. Возможно, все-таки удастся в потоке этого пафосного вранья выловить крупицы правды.

Однако, по-видимому, Бремман сумел подать какой-то знак своему приятелю, потому что Фарвил, покосившись мне за спину, дёрнулся и закруглился:

— В конце, достигнув этого места, в живых остались только я и Бремман. Но теперь, когда вы здесь, мы можем изъять сигильский камень из вражеской цитадели и завершить наш священный поход против дэйдра во славу Чейдинхолла. Ур-ра-а!

Бел, услышав это глупое "ура", гоготнул, впрочем, быстро взяв себя в руки, а северянин мрачно осведомился:

— Ты дурак? Чего орёшь?

Фарвил сделался пыльно-бурым от злости, но — я, повернувшись, увидел, как Бремман делает ему страшные глаза — не ответил. Вместо этого он снова повернулся ко мне и безапелляционно заявил:

— Я предлагаю использовать ремановское разведывательное построение. Ты, — он посмотрел на Ролианда и все ещё ухмыляющегося Белизариуса и поправился, — вы пойдёте впереди, а мы будем прокрывать вас с тыла. Вперёд и вверх. Ур-ра-а! — на этот раз дурацкий возглас прозвучал значительно тише.

Ремановское построение, значит. Разведывательное. Ну-ну...

В ведении открытых боевых действий я полный профан — глупо отрицать очевидное, да и стыдиться особо нечего, учитывая, что меня учили совсем другому — но что-то мне подсказывает, что Фарвил... мягко говоря, лукавит. Если громкие слова "ремановское разведывательное построение" мне ни о чем не говорят, это не значит, что я совсем идиот. Учитывая, что нашими стараниями позади атакующих не осталось, его слова "мы будем прикрывать вас с тыла" звучат... несколько неубедительно.

С другой стороны, а кого будем атаковать мы? Ворота-то закрыты. Кстати, кто мешает дремора открыть только первые и снова их закрыть, когда мы через них пройдем? А потом просто подождать, пока мы не ослабеем от голода. И все, как говорится — кушать подано. Нет, вряд ли. У рогоносцев терпения не хватит — ждать так долго. Да, к слову, кого это Фарвил назвал "мы"? Бремман однозначно отвоевался, его только на носилках тащить...

И, дремора меня поцелуй, какого дэйдра я должен рисковать задницей "во славу Чейдинхолла"?!

Бел и Ролианд, судя по всему, пришли к тем же выводам, что и я: северянин был хмур, а имперец насмешливо пялился на чуть не подпрыгивающего на месте данмера.

— Вперёд и вверх, говоришь... И как ты себе это представляешь? — поинтересовался я. — Твой друг не сможет сражаться.

— Я смогу... — побледнел Бремман, видимо, решив, что мы бросим его здесь.

— У тебя серьёзное ранение, — я посмотрел на него в упор. — И не одно, надо полагать.

Северянин кивнул, подтверждая.

— Я все ещё в приличной форме, правда? — бретон с надеждой уставился на приятеля. — Не стоит волноваться...

Ролианд покачал головой, осматривая очередную повязку.

— Не переживай, парень, мы тебя тут не оставим, — произнёс он.

— Нет времени на разговоры, — вмешался Фарвил, — я чувствую, что кто-то за мной наблюдает.

Бел фыркнул.

— Разумеется, наблюдают. Вон те башни при вратах видишь? — он махнул рукой. — А дремора на башнях?

Фарвил, почти незаметно поёжившись, посмотрел в указанную сторону и неохотно кивнул. Причем лично у меня сложилось впечатление, что он никого не увидел, просто мазнул взглядом по башням и отвернулся.

— Вот они и наблюдают, — Бел прищурился, — тот, что поближе, на парапет облокотился и любуется представлением. Можешь осчастливить его ещё одним воплем.

Имперец не шутил — со своего места я видел крошечную фигурку с ярко-рыжей, почти красной шевелюрой, стоящую на опоясывающей башню площадке. Позу и тем более выражение физиономии я рассмотреть не мог, но, даже если более глазастый Бел приврал про любование, нет сомнений, что наблюдатель на башне пялится именно на нас. Больше просто не на что. Уйти мы не сможем, а двое ворот надёжно закрывают путь в Сигильскую башню. Чем не развлечение для заскучавшего часового? Полагаю, созерцать окрестные пейзажи не так интересно. Особенно, если видишь их изо дня в день.

Кстати, о пейзажах — отсутствие пути наверх, к вратам на Нирн, подтверждает предположение Мартина о том, что это просто "якорь". Штурмовые отряды находятся в другом месте, более пригодном для наступления.

— Так что же мы стоим? — взвился Фарвил. — Вперёд! Во славу Чейдинхолла! Ура-а!

— Поори ещё громче, — посоветовал я, не скрывая раздражения. — Зрителям плохо слышно.

Ролианд одобрительно хмыкнул. А Белизариус смерил нас обоих задумчивым взглядом и неожиданно поинтересовался:

— Ксарес, признайся — до нашего знакомства ты тоже был таким вот избалованным засранцем? Нет, что ты вообще был еще тем... — он запнулся, подбирая приличную замену характеристике меня тогдашнего, — поганцем, я и сам помню, но... — он замолчал и вопросительно поднял брови.

— Открою тебе тайну, — ухмыльнулся я. — Я до сих пор засранец. Это отличительная данмерская черта.

Ролианд негромко рассмеялся:

— Точно. Если данмер не засранец, то это не данмер.

Что? А, ну да, он же скайримец... не удивлюсь, если он процитировал какую-то нордскую поговорку насчёт моего народа. Надо будет при случае вспомнить что-нибудь похожее про нордов.

— Но! — продолжил я, обращаясь к ухмыляющемуся имперцу. — В отличие от... нашего нового знакомого, я — умный засранец.

— В смысле — не гадишь против ветра, — не преминул поддеть тот. — Буду знать.

Смеялись все, кроме Фарвила, который недоуменно хмурился, переводя взгляд с меня на Белизариуса. Наверное, по его мнению, я должен был оскорбиться и полезть бить имперцу морду. Или вызвать его на поединок. Впрочем, если бы это сказал не Бел, возможно, я бы так и сделал.

Фарвил может бить копытом сколько влезет, подумал я, наблюдая повторное побурение младшего Индариса, сообразившего, что все плевать хотели на его приказы и, по большому счету, на него самого. В смысле, на его родство с графом Чейдинхолла. Сам мальчишка, к сожалению, нужнее нам живым. Впрочем, это не обязывает нас терпеть его выкрутасы и выполнять дурацкие прихоти. Пока Ролианд не закончит с бретоном, мы никуда не двинемся. Да и после того, пожалуй, тоже. А сам данмер не побежит. Он, конечно, гордый донельзя, но, надо полагать, некоторую часть врожденной дури Обливион из него все же вытряхнул... Так что он может топать ногами, орать, менять цвет лица, но никуда от нас не денется. Не столько от нас, конечно, сколько от последнего оставшегося в живых друга, но, принимая во внимание состояние бретона, от нас тоже. Бросить приятеля Фарвилу не позволят те крохи совести, что у него имеются. А мы не можем себе позволить бросить их обоих.

Нет, я конечно, могу подлечить Бреммана... Но не буду. Если не попросят. Кстати, сам бретон и не рвётся продолжать "священный поход против дэйдра". И я более, чем уверен, он давно, если не сразу, сообразил, кто такие Бел с Ролиандом. Их, в отличие от меня, можно узнать не только по оружию, подумал я, невольно погладив "Северный Ветер" — своенравный Умбра остался в Храме, под присмотром Мартина и Джоффри, упрятавшего его куда-то в тайное подгорное хранилище, вместе с короной Неналаты, откуда одушевлённый меч не дозовётся ни до кого из братьев.

Кстати, только отдав клинок Мартину, шокированно уставившемуся на меня, едва он понял, что я оставляю ему на хранение, я ощутил, насколько он все-таки на меня давил. То, что мой разум в силу неких обстоятельств стал для него недоступен, не означало, что Умбра, осознав этот факт, перестал пытаться меня подчинить.

Бремман, заметивший моё движение, присмотрелся к "Северному ветру"... и изумлённо уставился на меня. Я кивнул и, сделав знак помалкивать, дождался ответного кивка. Фарвил ничего не заметил, зато северянин одобрительно хмыкнул. Да, акавирское вооружение в Сиродииле — прерогатива Клинков. И жрецов Мотылька-Предка, но о тех никто не знает. Я и то с ними столкнулся случайно. Большинству вообще известно лишь то, что они существуют. Если бы не Джоффри, которого я все же сподобился расспросить, я бы знал немногим больше.

— Ну, что? — закончив возиться с перевязкой, произнёс Ролианд. — Давайте думать, как будем выбираться отсюда...

— Ты в своём уме? — завопил Фарвил. — Рыцарь Колючки никогда не вернётся домой, не выполнив свою задачу! По-другому мы не можем! От имени моего отца, графа Индариса Чейдинхолльского, я приказываю вам провести меня к этому сигильскому камню!

— Фарвил, не смей! — воскликнул бретон, приподнявшись. — Это Клинки! Они все трое — Клинки! Что им твой отец?

— Мой отец — один из Совета Старейшин, — не сдавался Фарвил.

— Клинки не подчиняются Совету. Им только Император может приказывать...

— Императора больше нет!

— Это ничего не меняет, — хмыкнул я. — Есть глава Ордена Клинков. В отсутствие коронованного Императора мы подчиняемся только его приказам.

Фарвил побледнел, став пепельно-серым. Потом снова побурел. В который уже раз.

— В-вы... — заикаясь от гнева, выдохнул он. — Вы... вы не рыцари... К-какие-то простолюдины... насмехаться над благородным рыцарем Колючки... Вы — позор Империи!

Бремман испуганно охнул, торопливо переводя взгляд с Ролианда на Бела. Я напрягся. Графский сыночек и без этого успел достать своим идиотизмом и спесью всех, но настолько не думать головой... Ляпнуть такое Клинкам, когда каждый встречный легионер считает своим долгом высказаться насчёт гибели Императора Уриэля, великолепного планирования Рассветом убийств императорской семьи и беспомощности телохранителей...

Белизариус переглянулся с северянином и, выпрямившись, навис над ним во весь свой немалый рост. По себе помню — впечатляет. А уж когда они проделывают это вдвоём... да ещё с такими лицами... Фарвил, конечно, повыше меня, но ненамного, так что незабываемые мгновения ему обеспечены. Как бы не припозорился со страху...

— Повтори-ка это ещё раз, мальчик, — ласково произнёс имперец.

А братья, похоже, настроены серьезно...

— Фарвил, ты идиот... — безнадежно простонал Бремман. — Ну, посмотри же — акавирские доспехи... Их только Клинки носят.

— М-да, — я, изображая раздумье, демонстративно почесал бровь. — Это неизлечимо. Остаётся надеяться, что граф Андел проживёт достаточно долго.

— Для чего, — озадаченно спросил Фарвил.

— Для того чтобы зачать и вырастить ещё одного сына. С тобой ему явно не повезло, — любезно пояснил Белизариус, неожиданно успокоившись.

Повернулся и отошел.

— И что теперь делать? — растерянно спросил младший Индарис.

Кажется, он так и не понял, что только что избежал серьезной взбучки. А может, учитывая, что на шпильку имперца он не отреагировал, все-таки понял...

— То, зачем пришли — и вы, и мы, — ответил я.

— А как?

— А вот это мы сейчас будем решать, — как ни в чем не бывало, ответил северянин.

Полчаса спустя я неторопливо шагал к воротам. Которые, к слову, при моем приближении даже не шелохнулись. Впрочем, глупо было бы ожидать, что дремора почешутся их открыть ради одного меня. Точнее, ради удовольствия со вкусом надрать мне задницу. По меньшей мере. Что эти ублюдки могут придумать еще, я даже представлять не хочу. Слишком уж богатое у меня воображение, особенно с учетом того, что я уже повидал.

Я подошел вплотную, уже привычно отслеживая ауры бродящих по мосту дремора — на случай, если кому-то на привратной башне вдруг захочется открыть створы — и, задумчиво обозревая окрестности, начал постукивать латной перчаткой по изъеденному металлу. Просто так. Тихий, но гулкий и низкий звон думать не мешал, скорее, даже наоборот, зато, как мне хотелось надеяться, раздражал рогоносцев. А что там они подумают, мне было безразлично. Хорошо было бы, если бы у кого-то из них сдали нервы... но открытие обоих врат это все равно не гарантирует. Так что надо, как изначально намеревались, продолжать искать обходной путь.

Вот только где он?

План, который нам удалось составить после долгих споров и воплей — вопил, естественно, Фарвил — предполагал, что в башню я пойду сам. Бросать Бреммана было нельзя, за графским сынком тоже нужен был присмотр... поэтому братья поворчали и согласились. Младший Индарис попытался было закатить истерику, но почти сразу получил от Белизариуса затрещину и заткнулся. Нет, когда шок прошел, поганец, конечно, попытался качать права, но имперец что-то нашептал ему на ухо и он мгновенно присмирел и оставшееся время тихо сидел в сторонке со скорбной рожей, стеклянными глазами уставясь на меня. Кажется, он даже порывался что-то спросить, но так и не решился.

На мост я попёрся по двум причинам — во-первых, обозревать возможные подступы к Сигильской башне удобнее именно оттуда, несмотря на риск быть обстрелянным часовыми. А во-вторых, существовал исчезающе малый шанс, что дремора не утерпят и все-таки откроют ворота. Особенно если их подзадорить. А уж что-что, а хамить я умею.

— Эй, данмер! — раздался откуда-то сверху гортанный возглас.

Подняв голову, я увидел давешнего красноволосого, который, по словам Бела, любовался представлением, устроенным — при нашей посильной помощи — Фарвилом за мостом, свесившегося через ограждавшие площадку перила.

— Чего тебе, рожа?

Дремора, пропустив мой эпитет мимо ушей, довольно осклабился.

— Головой постучи, — посоветовал он. — Вдруг получится открыть? И посильнее колоти.

— Непременно, — невозмутимо кивнул я. — Если ты хорошо попросишь. А еще лучше встретишь и проводишь.

Он загоготал:

— Обязательно, — и жестами изобразил мне, чем именно намерен заняться при встрече. Если она состоится. Обстоятельно так показал, с чувством. А главное, доходчиво. Даром что вниз башкой висел, высунувшись за перила аккурат по вот то самое, что мне жестами изображал. И как только не свалился, пока руками на манер двемерского паука-центуриона размахивал? Осталось только поднатужиться и облако ядовитого газа выпустить для полного сходства...

В общем, на просьбу это было мало похоже. Зато ясно показало, что у рогатого слишком давно нет подружки, если даже я вызываю у него вполне определенный интерес. И еще — что он нашел бы достойного собеседника в лице Фалану Хлаалу.

Ну, тут он от меня сочувствия не дождется...

Я подумал, изучая довольную рожу рогоносца. А потом так же обстоятельно и наглядно изобразил, какие мысли меня посетили от его кривляний, и куда он свои пожелания может засунуть. С комментариями. Конечно, чтобы кого-то разозлить, глотку драть не обязательно, но так будет доходчивее. Раз уж у меня нет возможности выпустить красноголовому уроду кишки, стоит попробовать оскорбить его так, чтобы свесившись в следующий раз через парапет, он забыл об осторожности и сверзился со своего насеста. Куда — не имеет значения. Даже если он свалится мне под ноги — что вряд ли — полёт с высоты в сорок локтей(2) на каменную поверхность моста вряд ли его обрадует.

Ответом на мое представление стал гневный вопль и здоровенный огнешар — рогоносец решил не мелочиться и под громкий гогот сородича, с интересом наблюдавшего нашу "беседу" со второй башни, запустил заклятьем с большой площадью действия. Торопливо призвав шлем, я отошел в сторону. Точнее, отбежал — врожденная огнеупорность это хорошо, но прическа в военном стиле мне вряд ли будет к лицу, да и возни с отрастающими волосами много, а стричься я никогда не любил. Впрочем, предосторожность со шлемом оказалась излишней, и я отменил заклинание.

— Отличное представление, смертный, — проорал второй дремора, не обращая внимания на брань и угрозы красноволосого, как в мой, так и в свой адрес. — Сдавайся и я позволю тебе станцевать для меня.

— Угу, — пробормотал я, разворачиваясь спиной к воротам. — Уже бегу сдаваться.

Все, что нужно, я уже увидел. Теперь надо как-то отступить и обдумать, как быть дальше. Прикрывшись щитовым заклинанием — на случай, если они начнут стрелять — я порысил обратно.

— Трус! — завопил второй.

Слева от меня высоко над краем моста возникло красное марево заклятия, а через мгновение очень удивленный дэйдрот, размахивая лапами и истерично квакая, полетел в лаву под раздосадованный вопль заклинателя. Забавно получилось — дремора вряд ли рассчитывал на такое. Хотя я бы предпочел, чтоб туда сиганул сам призыватель. Но увы... приходится довольствоваться тем, что есть.

— Что это было на мосту? — встретил меня посмеивающийся Бел. — Брачные пляски валенвудских имга?

— Они самые, — фыркнул я, присаживаясь на камень.

Вот ведь засада... Я и забыл, что ему все будет видно. А глазастый имперец, пока я общался с охраной ворот, наслаждался устроенным мной представлением. Хорошо хоть остальным не рассказывал — во всяком случае, Бремман изнывает от любопытства, а Фарвил, явно толком ничего не рассмотревший, недоуменно хлопает глазами. Спокойнее всех Ролианд, но это только потому, что северянин рассчитывает вытрясти подробности из меня и Бела потом, когда все окончится.

— Почему ты так себя ведешь? — не выдержал Фарвил. — Ты же данмер! Где твоя гордость?

— И что с того? — я посмотрел на него. — Да, я данмер. И гордость у меня есть. Но это не значит, что я должен носиться с ней, как с протухшим яйцом квама.

Хотя в его словах есть определенная правда. Больше, чем мы, данмеры, со своей гордостью носятся только альтмеры. Но на их закидоны, насколько я успел заметить, никто не обращает внимания. В смысле, не оскорбляется. И вообще, насколько я понял, имперцы относятся к этому, как к чудачеству — с некоторой снисходительностью. Хотя, возможно, мне это только кажется. Но если это так, то очень даже зря. Вспомнить хотя бы Умбакано.

— Почему же ты позволяешь ему насмехаться над тобой?

Я уж было собрался послать настырного придурка "на север", но передумал — все равно же не отвяжется.

— Почему? Причин много... Например, потому что он мой друг. Потому что таким образом он сообщил, что беспокоился. И считает, что я излишне рисковал.

— Тогда почему он смеется?

— А чего ему — плакать, что ли? Я жив, здоров и даже развлекся.

Я усмехнулся, вспомнив полет призванного дэйдрота, и переглянулся с посмеивающимся Белом.

— Ну, ладно, — не сдавался Фарвил, — он человек. Но почему ты ведешь себя, как он?

— Потому что мне приходится иметь дело, главным образом, именно с людьми. И друзья у меня — люди, — я кивнул на невозмутимых Клинков, что-то тихо обсуждавших между собой. — У них свои представления о гордости и чести. Очень даже правильные, надо признать, и не такие закостенелые, как у нас, данмеров. И я не хотел на их фоне выглядеть высокомерно-угрюмым придурком с кастрированным чувством юмора, несмотря на то, что мне почти полвека вдалбливали, что серьёзность есть высшая добродетель.

Кстати, сложнее всего было научиться радостно поддакивать в ответ на вот такие шпильки, как та, которой встретил меня Бел. Воспитание-то не то. Мои родичи весьма своеобразно относятся к шуткам. В свой адрес особенно, из-за чего все имперцы — и не только они — свято уверены, что у данмеров нет чувства юмора. Что, разумеется, далеко не так.

Однако благодаря Белизариусу и северянину у меня появилась возможность не только научиться реагировать на шутки адекватно по меркам не-данмеров, но и немного отточить новое умение. Даже получать от этого удовольствие. Хотя с детства привитое серьезное отношение к жизни в целом так и осталось. И мое благодушное отношение к шуткам и подначкам распространяется на очень небольшое число людей. Любого, кто к ним не относится, за те же слова я без раздумий вызову на поединок. Или просто убью.

Фарвил задумался, уставившись в пространство и беззвучно шевеля губами. Пусть. Может, что-то полезное надумает.

Воспользовавшись его задумчивостью, я встал с насиженного камня и пересел ближе к друзьям.

— Ну и что ты там высмотрел? — поинтересовался Ролианд.

— Ничего утешительного. Мост — единственный путь к башне, так что мы здесь застряли.

Северянин тихо выругался.

— Но, — продолжил я. — Слева от моста я заметил гряду островков...

— Я тоже их видел, — перебил меня Белизариус. — Это самоубийство.

— Для вас — да, — кивнул я. — А у меня есть шанс. Я ведь, как любезно напомнил наш новый друг, данмер.

— Придурок ты, — сердито буркнул Бел. — Это лава, понимаешь? Лава! Расплавленный камень! Ты не доплывешь даже до первого клочка твердой земли, только превратишься в воющий огарок. А то, что ты данмер, только продлит агонию.

— Спасибо, что напомнил, — угрюмо ответил я. — Только с чего ты взял, что я собираюсь плыть?

Вопреки предсказаниям Белизариуса я не превратился в огарок. Хотя выть от боли хотелось нестерпимо — несмотря на наложенные в несколько "слоёв" заклятия "Щит" и "Ледяная стена" со свитков, специально приберегавшихся для походов в Мёртвые Земли, а так же выпитое зелье сопротивления огню, ноги от ступней и до колен покрылись темно-багровыми волдырями, не меньше ладони каждый. Призванные сапоги — свои я снял, поскольку вряд ли айлейдское "метеоритное железо" выдержало бы такое испытание — подтверждая свою дэйдрическую суть, во время забега по лавовому морю не сгорели и не развалились на ходу. Зато раскалились так, что от ожогов не спасла ни природная огнеупорность, ни принятые зелья, а от портянок осталось несколько тлеющих клочков ткани. К тому же от жара я едва не задохнулся. А ведь надо было на бегу обновлять заклинания ходьбы по воде и призыва этих самых сапог. Вот когда я искренне пожалел о том, что в Сиродииле заклинания левитации почему-то не продаются. А зелье с нужным эффектом я не сумел создать из-за отсутствия компонентов, которые нигде, кроме как у меня на родине, не встречаются. Насколько все было бы проще...

В общем, теперь я прятался под мостом, стараясь дышать потише и не стонать — не хватало, чтобы сюда спустился какой-нибудь рогоносец, привлеченный моим пыхтением и завываниями — и занимался лечением. И вообще, стоит радоваться тому, что мой, должен признать правоту крайне недовольного этой идеей Белизариуса, безумный замысел оказался выполнимым. Ведь какой-нибудь из прогнозов, которыми тот сыпал, пока мы с ним — Ролианд остался присматривать за чейдинхолльцами до возвращения Бела — искали самый короткий путь от острова, где мы находились, к выступавшей из моря лавы скальной гряде, мог и осуществиться.

Плохо было то, что я не мог никак дать знать своим спутникам, что жив и добрался. С другой стороны, когда я заберу Сигил, они сами меня увидят: как бы далеко друг от друга мы ни находились на момент переноса, из врат — уже проверено — нас выкинет одной общей кучей. Но для этого надо его забрать.

Через полчаса и несколько фиалов с целительными зельями я смог надеть сапоги, обмотав ноги кусками запасной рубашки и стараясь не разглядывать лохмотья, которыми теперь слезала сожженная кожа. Заклинания исцеления сделали бы это быстрее и аккуратнее, но их приходилось накладывать осторожно, предварительно убедившись, что расхаживающий по мосту у меня над головой дремора находится достаточно далеко, чтобы не заметить вспышек. Но результат лечения меня вполне устроил — ноги целы, ничего не болит, на месте ожогов наросла новая кожа. Шрамы... ну, благодаря заклинаниям, они должны быть не слишком заметны, к тому же у меня на теле есть и более безобразные метины. Немного, но есть. Так что переживу как-нибудь.

Удобный подъем отыскался под самыми стенами Сигильской башни, а выражение, возникшее на физиономии прогуливавшегося перед входом кинмаршера, когда он меня увидел, доставило мне немалое наслаждение. Конечно, ведь я-то по его мнению, должен сейчас быть на противоположной стороне моста...

Сюрприз, рогатый!

Он даже не успел захлопнуть разинутый рот, словив стрелу в глотку. Так и завалился с выпученными глазами и выражением крайнего удивления на роже. И со стрелой в раззявленной пасти.

Грохот падения бронированной туши кинмаршера привлек внимание стражников, до того скучавших на привратных башнях, и в мою сторону полетели боевые заклятья и вопли. Пришлось поспешно прикрываться заклинанием невидимости. Град огнешаров и молний сразу прекратился, поскольку дремора меня больше не видели, а заклятия, бьющие по площадям, отнимают слишком много энергии. К тому же надо уметь их применять. Зато воплей стало больше, на ближний ко мне край моста с возмущенным визгом и бессвязными проклятьями шмякнулся дэйдра-паук, видимо, отправленный в надежде, что я выдам себя неосторожной атакой. Неудачно — часть тонких суставчатых ног изломало при приземлении, а те, что остались целы, не могли удержать вес твари, под весом массивного паучьего брюха начавшей заваливаться за край. Не забывая посматривать за скребущим лапами и руками камень пауком, я направился к убитому рогоносцу, гадая, почему командующий гарнизоном торчал перед входом в башню, которую должен был охранять...

Торопливо — заклинание невидимости рассеялось при прикосновении — обшарив газыри пояса убитого кинмаршера, я стал счастливым обладателем медного кольца с пока невыясненным зачарованием и свитка с заклинанием призыва дэйдрота. Последний трофей вызвал краткий приступ веселья и хулиганскую мысль повторить трюк с полетом — исключительно с целью подсказать оставшимся на острове товарищам, что им не почудилось, и переполох на мосту вызвал именно я. Но здравый смысл все же возобладал — во-первых, тот же Белизариус вполне мог проследить мой путь до башни и сообщить остальным. Более того, я уверен, что он так и сделал и продолжает наблюдать. А во-вторых, дэйдрот может пригодиться мне самому, если придется схватиться с каким-нибудь рогоносцем в открытую — до покупки заклинаний призыва дэйдрических тварей я как-то не додумался... И даже припоминаю, почему: когда мне пришло в голову для отвлечения внимания встречающих воспользоваться таким свитком — только призвал я кайтифа — сородичи призванного рогоносца сообща отправили его восвояси, а потом принялись искать призывателя. То есть меня. Найти не нашли, но я все равно решил такими свитками без крайней нужды не пользоваться. Чем отвлекать внимание врага, лучше не привлекать его вовсе. Больше шансов уцелеть.

Паук, до последнего цеплявшийся за край моста, сорвался и с визгом, от которого у меня зазвенело в ушах, полетел вниз. Проводив его взглядом, я подпрыгнул от оглушительного лязга, одновременно разворачиваясь в сторону его источника. Однако створы ближних к башне ворот содрогнулись еще раз, породив новую волну грохота, но так и не открылись. Дождь из заклятий тоже прекратился. Видимо, кто-то из принявших командование гарнизоном в последний момент решил, что со мной одним справятся и защитники башни.

Или, возможно, теперь сюрприз ожидает меня...

Пробуждение было внезапным и не слишком радостным. Голова болела так, словно под черепом поселилось десятка два скампов, увлеченно колотящих в барабаны. Почему именно скампы, я бы не ответил даже под угрозой мучительной смерти, но образ был на удивление ярким(3).

Разум припомнил, что вот так я уже просыпался. Как минимум один раз. Или дважды. Да, точно — дважды. В последний раз мне так же довелось наслаждаться густым ароматом нестиранных портянок. Было это, когда меня от врат Обливиона приволокли на одну из дорожных застав Легиона. И торчал я там ровно до тех пор, пока не смог самостоятельно взобраться на лошадь и сбежать от тамошних коновалов в столицу, где отлеживался у Лютера Брода. Старикан тогда, прознав в чём дело, чуть не сожрал меня с потрохами, но зато ему можно было доверять. В частности, доверить кошелёк, из которого он оплачивал услуги приглашенных целителей. На их мастерство у меня было больше надежды, чем на милость чужих мне богов. И хотя я с некоторых пор вынужден признать, что мои соотечественники неправы, утверждая, будто Девять не достойны почитания, а норды, как бы я не относился к большинству из них, в этом вопросе гораздо мудрее, я по-прежнему считаю, что имперские боги — для имперцев.

Осторожно приоткрыв глаза, я попытался осмотреться, но перед глазами все немедленно поплыло, вызвав острый приступ тошноты, так что единственное, что мне удалось увидеть, прежде чем я торопливо зажмурился, моля предков, чтобы меня не вывернуло — это горящую свечу на столе и кого-то, спящего, уронив голову на сложенные на столешнице руки. Кончик острого уха, торчащий из-под светлых волос, указывал на мера. Учитывая первую попытку, рассмотреть неизвестного было нечего и пытаться, но я не сомневался, что это альтмер. Знать бы, зачем он тут... и где мои братья. Вряд ли меня стали бы тащить далеко, так что, скорее всего, я в Чейдинхолле.

От портяночного амбре, смешанного с доносящимся из распахнутого окна запахом каких-то цветов, снова захотелось блевать. Хуже того, я готов был поклясться, что пара-тройка вонючих тряпок надежно укрылась от посторонних взоров под кроватью, на которой я лежал. Не говоря уже о том, что некоторое их количество наверняка распихано владельцами по углам. Интересно, кто же это такой... чистоплотный? В Храме Повелителя Туч за подобное можно было проснуться с грязной портянкой в зубах. В лучшем случае, на физиономии. И не факт, что со своей — способы поддержания дисциплины у братьев... были, мягко говоря, своеобразными. Зато для перевоспитания обычно хватало одного такого пробуждения. В крайнем случае, двух — способ по-настоящему безотказный. Мне повезло — дома с этим тоже было строго, так что повода поиздеваться над собой я не дал. Хотя тот же Барагон решил бы, что это будет отличная шутка. Но он, по крайней мере, не стал бы подсовывать чужую, как наверняка сделал бы один длинноволосый красавчик.

Попытавшись встать по нужде, я запутался в одеяле и том, что было на меня надето, и, свалившись на пол, глухо взвыл от боли во всем теле. Спящий за столом альтмер вскинулся, наколдовал свет и, моргая, помог мне сесть обратно на постель.

— Ложись, мутсэра, — голос, выговаривающий морровиндское обращение с явственным акцентом, показался знакомым. — Или серджо? Я не слишком разбираюсь, как кого правильно называть, хотя и живу в Чейдинхолле уже не один год, — говоря это, он бережно, но настойчиво пытался уложить меня обратно.

— Можно и просто по имени, Хил, — сообразив, кто дремал на столе, ответил я, столь же упорно пытаясь встать.

Хил Высокий, священник-целитель из собора Аркея.

— Мы знакомы? — священник удивился.

— Да, — выдавил я, не прекращая сопротивляться — необходимость выйти становилась все сильнее, да и рвотные позывы, хотя и стали несколько слабее, никуда не делись. — Да не укладывай ты меня! Мне надо...

— Я понял, — перебил меня священник. — Что, ваза тебя уже не устраивает?

— А она тут имеется? — теперь уже удивился я. — И, кстати, "тут" — это где?

— "Тут" — это резиденция славных рыцарей Колючки, — фыркнул, не скрывая брезгливости, проснувшийся Белизариус. — Очнулся, паршивец... Чем тебе, действительно, ваза не нравится?

— Я в неё не попаду, придурок, — ответил я чистую правду.

Зрение и впрямь проясняться не спешило, так что предложение воспользоваться ночной вазой было похоже на несмешную шутку. А ещё я хотел подышать чистым воздухом. К тому же, если меня все-таки вывернет, пусть это произойдет не здесь.

— Понятно, — кивнул Бел. — Сам дойдешь до двери или тебя ловить?

— Сам, — огрызнулся я — собственная слабость раздражала.

Альтмер начал протестовать. Имперец, который знал меня намного лучше, недоверчиво хмыкнул, но все же вступился:

— Отпусти его, брат Хил. Он у нас самостоятельный. И гордый, как... как данмер. Хотя нет, — Бел отбросил свое одеяло и встал, — по лестнице этот герой без помощи не слезет. Как думаешь, Ксар, твоя героическая гордость выдержит, если я помогу тебе спуститься?

Моя гордость выдержала все. И "героя", и прочие поддразнивания со стороны лисоглазого насмешника. Даже то, что меня не только спустили по лестнице, но и вынесли на улицу. На руках. Как девицу! Лучше бы он меня за шиворот тащил, честное слово! После чего Белизариус сжалился и ушел, предоставив мне полную свободу действий. За что я был ему безмерно благодарен. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что сам я действительно не смог бы спуститься по лестнице, а если бы и смог, то все равно не избежал бы позора — спускался бы я всяко медленнее, чем необходимо.

Облегчив душу — для устойчивости, правда, пришлось упереться лбом в стену, пока руки были заняты: дэйдровы штаны, впридачу к прочим неудобствам, все время норовили свалиться, но это была ничтожно малая цена за отсутствие наблюдателей и, сохраните предки, помощников — я некоторое время торчал перед входной дверью, вдыхая ночной воздух, после чего по стеночке вернулся обратно, где снова пришлось терпеть унижение, пока имперец тащил меня — снова на руках! — наверх. Там Хил, бросив один-единственный взгляд на мою перекошенную от боли и злости физиономию, торопливо наложил на меня какое-то заклятье. Мне сразу стало спокойнее.

— Успокоение? — поинтересовался я у настороженно замершего священника.

Тот кивнул.

— Спасибо. Бел?

Клинок, усевшийся на стул рядом с моей постелью — он, что, спать не собирается? — вопросительно уставился на меня.

— Где моя сумка?

— Вот, — он указал куда-то мне за спину. — Только там почти ничего нет. Не знаю, с кем ты там в той проклятой башне встретился, но распахали тебе её знатно. Что смогли — собрали, но, учитывая твои хомячьи привычки, наверняка не всё.

Осторожно наклонившись, я медленно подтянул к себе сумку, лежащую рядом со сложенными доспехами. И вздохнул — аккурат посередине красовалась здоровенная прореха. Не на дне, конечно, но все равно — плакали мои зелья... и со Звездой Азуры, наверное, тоже можно распрощаться. Именно этот артефакт мне было действительно жаль потерять. Ну да хозяйка её везде найдет. Хотя... не веря своей удаче, я затаил дыхание, неожиданно нащупав и теперь медленно вытаскивая из разорванной сумки нечто колюче-ребристое... и едва не рассмеялся от счастья, прижав к груди дар матери-прародительницы.

— Что успело произойти, пока я... э-э, отсутствовал? — порывшись в сумке еще, я выудил каким-то чудом уцелевший фиал с целительным зельем.

Собственного изготовления, разумеется. Иначе его содержимое давно в меня влил бы тот же Белизариус.

— Ничего, — хмыкнул Бел, — ты свалился нам под ноги, прохрипел на данмерисе что-то такое, отчего Фарвил — единственный, кто понял все сказанное — потом полдня краснел и глупо хихикал, заблевал мальцу сапоги и потерял сознание. Целителей тоже привел он, так что, когда явится, будь с ним терпимее. Тем более, ты для него теперь герой.

— С чего вдруг? — хмыкнул я, засунув пустой фиал обратно в развороченную сумку. — Его потрясло мое знание данмерских ругательств? Так я уроков изящной словесности давать не намерен.

Кроме неё обнаружился кошель с золотом, при виде которого моя скорбно притихшая жадность издала громкий восторженный квак... и мятая рубашка с прорехой на спине — ни разу не надёванная, между прочим, что и спасло её от участи быть разодранной надвое, когда я, сидя под мостом, искал замену испорченным портянкам. Да приклеившийся к ней клок паучьего шёлка. Негусто. Но могло быть и хуже. Штаны, по всей видимости, остались в Обливионе. Как и лук. Ножны с "Северным Ветром" есть, а лука нет. Скамп с ними, со штанами — одежду я где угодно купить могу, за любую цену и в любом количестве — а вот лук жаль. Редкая вещь, вряд ли у Маро найдется еще что-нибудь подобное — он главным образом броней занимается, а оружие, хоть и скупает, сразу же перепродает редгардше Россан. А куда его девает она, я даже представить себе не могу. Но не продает точно, с этим вопросом я к ней уже подходил и не раз. А то, что она продает... такой лук я совершенно бесплатно могу взять в арсенале. А если подлизаться к Ферруму, то и лучше. Но что такое те луки в сравнении с моим эбонитовым... Хорошо еще, что большую часть найденных артефактов, с которыми душа не лежала расстаться, я оставил в Храме Повелителя Туч. Как там сказал Бел — хомячьи привычки? Ну и что — не распродавать же за смешную цену хорошие вещи? Самому пригодятся.

— Так вот, — проигнорировав мой выпад, продолжил имперец, — сначала Фарвил притащил эту бешеную данмерку... чудо, а не женщина, — он мечтательно зажмурился, — придворную магичку графа Андела. Если она такая огненная и в постели...

Священник кашлянул, укоризненно посмотрев на моего приятеля.

— Потом приволок Хила, — несколько торопливо вернулся к рассказу Белизариус, покосившись на альтмера. — Гордись, эти двое едва не передрались, решая, как тебя лечить. Улена Хлерву предлагала подселить к тебе какую-то дэйдрическую дрянь, чтобы та привела тебя в порядок, но достойный служитель Аркея заявил, что это варварство и такое "лечение" изрядно сократит тебе жизнь.

Я кивнул, подтверждая, и благодарно посмотрел на священника. О таком способе исцеления я слышал, как и о его последствиях. Способ очень древний и действительно варварский — срок жизни сокращался порой до каких-то ста лет. С другой стороны, в то время, когда он был придуман, до старости, настоящей старости, и так почти никто из данмеров не доживал. Кстати, насколько я знаю, наиболее... скажем так, приверженные традициям — а попросту закосневшие в своей ненависти ко всему чужеземному — эшлендеры моей родины до сих пор его применяют. Очень редко, но все же. Как бы то ни было, испытать такое, как справедливо заметил Хил Высокий, варварство на себе я не хотел и к тому же был совершенно не уверен, что в нем вообще была хоть какая-нибудь необходимость... кроме присущего большинству магов желания мутсэры Хлерву использовать подвернувшуюся возможность для проведения эксперимента. Так что госпожа магичка перебьётся. Пусть вон, на Фарвиле опыты ставит.

— Хил возился с тобой не меньше часа, но сказал, что к утру ты очнешься. Впрочем, половину этого времени он провел, пытаясь выдрать у тебя из руки Сигил. А ты почему-то упорно не желал с этой штукой расставаться.

Я хмыкнул. Еще бы — конкретно этот "орех" мне дорого обошелся. Вопрос в том, насколько дорого.

— И чем я отделался на этот раз? — полюбопытствовал я, обращаясь уже к священнику.

Зелье уже подействовало, так что чувствовал я себя не в пример лучше, чем при пробуждении. Впрочем, до полного выздоровления было еще очень далеко.

Хил усмехнулся и ответил:

— По сравнению с теми шрамами, что покрывают тебя с ног до головы, действительно отделался. Почти полностью зажившие ожоги от колен и ниже, — Бел явственно скрипнул зубами и смерил меня таким взглядом, что мне невольно захотелось по-детски забраться под одеяло с головой, — треснувшие кости на левой руке, ушибы и кровоподтеки по всему телу. И, — он помолчал, — должен признать — или ты невероятно везуч, или у тебя очень крепкая голова.

— Дурная у него голова, — проворчал все-таки проснувшийся от нашей болтовни Ролианд. — Но боги любят этого засранца, поэтому он все еще жив.

Высказавшись, северянин перевернулся на другой бок и снова захрапел. Я невольно позавидовал — самому мне уснуть было в такой ситуации сложно. Любопытство не позволило бы.

С верхнего этажа раздался стон. Священник торопливо вскочил и поднялся туда.

— Бремман? — спросил я у задумчивого Белизариуса.

— Угу, — кивнул он.

— Ты спать думаешь? — ночь все-таки.

— А сам?

— Рад бы, но, похоже, все равно не усну. Кстати, вы поговорили с графом?

— Ага. Рол и поговорил. По случаю благополучного возвращения сына граф пребывал в приподнятом настроении, так что подмогу Бруме обещался выслать. И еще он хочет пообщаться с тобой, когда ты оправишься.

— С чего это? — напрягся я.

— Ну, ты вроде как спаситель его единственного сына... — хитро прищурился имперец. — Так что, думаю, без Фарвила тут не обошлось. Мальчишка, кстати, до позднего вечера крутился возле тебя в надежде, что ты очнешься раньше, чем обещал Хил Высокий. Ну и, я полагаю, опасаясь показываться отцу на глаза — граф был настроен серьёзно с ним поговорить, когда тот вернётся.

Я непроизвольно передернул плечами и тут же поморщился от боли, прошившей меня в полудесятке самых неожиданных мест. Все-таки, помяли меня в той дэйдровой башне здорово. Сумку я порвал сам, зацепившись за один из шипов, удерживавших сферу с Сигилом — самый резвый из рогоносцев достал меня как раз в тот момент, когда мои пальцы сомкнулись вокруг теплых боков "ореха". Последнее, что я помню, это удар по голове, выбросивший меня с площадки, треск рвущейся кожи за спиной, и собственное, на грани отчаяния, стремление вытащить проклятый Сигил — даже не ради спасения, а просто назло врагам. Очень сильным и упорным врагам. Даже слишком сильным для меня, потому что последняя тройка дремора, встреченная мной на пути к Сигилу, оказалась элитой их войск. Валкиназами, если пользоваться названиями самих дремора.

После совместного похода в Мертвые Земли с капитаном Бурдом я озаботился поиском сведений о синекожем гиганте и о том, какое место в дреморской иерархии занимал длиннорогий командир поджидавшего нас отряда, мечтавший заполучить меня в качестве раба. Тем более, что он был не единственным в своем роде. Купленный в Корроле фолиант, хоть как-то ответивший на мои вопросы, был сочинением моего соотечественника, жреца-отступника Арани Дретана и носил название "Разновидности дэйдра". Книга была написана совсем недавно, после уничтожения Нереварином Дагот Ура, и оказалась более чем полезной. Кое-что, в ней указанное, я успел выяснить самостоятельно, но это ничуть не умаляло её ценности. Удивляло другое — как эта книга прошла мимо меня, пока я обретался в магазине Финтиаса в столице? Впрочем, это легко объясняется — тогда меня, главным образом, интересовали айлейды...

Так вот, тот длиннорогий оказался валкиназом. Арани Дретан назвал таких дремора "воин-герцог" — элитный боец из личной гвардии Мехруна Дагона. И если — при всей военизированности дреморского общества — те же маркиназы в первую очередь управленцы, вроде графов в Сиродииле, то валкиназы посвящают себя исключительно военному делу и почти неотлучно находятся при своем повелителе. Правда, с кем они воюют... воевали до вторжения на Нирн, я так и не понял, но суть и не в этом. А в том, что даже одному такому бойцу в открытом столкновении мне противопоставить меньше, чем нечего. Если против, скажем, кинрива — дремора, доказавшего, что у него есть не только сила, но и мозги, чтобы эту силу наиболее эффективно применить — у меня еще есть какие-то мизерные шансы выстоять, то против валкиназа — воина, ежедневно оттачивавшего свои навыки на протяжении сотен, если не тысяч, лет — их не существует. Совсем.

А именно такими бойцами в последние мои — наши — походы в Мертвые Земли были доукомплектованы гарнизоны Сигильских башен. Видимо, успехи тамриэльцев — тех, кто имел достаточно умений, сил и мужества, чтобы раз за разом шагать в зияющие порталы, ведущие в чуждый враждебный мир — на поприще уничтожения врат оказались достаточно значительны, чтобы Дагон бросил на усиление собственную гвардию. И я говорю не о нас троих — одних только наших усилий было бы недостаточно — а о людях вроде капитана Бурда, бойцах из одноименной гильдии или наемниках из компании "Чёрный Лес". Последняя, несмотря на разразившийся вокруг неё скандал, в противостоянии Обливиону показала себя очень даже неплохо, насколько я слышал. Хотя, как я сумел понять из противоречивых слухов, это единственное, в чем наемники "Черного Леса" проявили себя безупречно.

Так вот, сняв ключ от хранилища Сигила с пояса кинмаршера, командующего гарнизоном внутри самой башни — убитый мной перед входом дремора, по-видимому, командовал охраной ворот, которые я обошел в своем безумном забеге — я обнаружил, что последний рубеж охраны представлен собственно хозяином этого клочка суши посреди лавовых морей и тройкой валкиназов при нём. Или не при нём, но все равно втрое больше, чем когда-либо прежде. Пригодилось и зелье, повышающее скорость реакции, и колечко, доставшееся мне от кинмаршера, зачарованное, как я осторожно выяснил, маскировать того, кто его носит. Чары, наложенные на стеклянную кирасу Клода Марика, окончившую свое существование в тронном зале Неналаты, были мощнее, но я рад был и тому, что досталось, лишь мимолетно подивившись тому, что дремора почему-то носил его в кармашке пояса, а не на пальце.

Маркиназа я убил метким выстрелом из лука. А вот с троицей, мгновенно отреагировавшей на падение хозяина башни, пришлось какое-то время поиграть в пятнашки, то и дело прячась под невидимостью. Правда, толку с неё было немного — все трое владели заклинанием обнаружения, так что большую часть времени я носился по хранилищу Сигила, как угорелый, изо всех сил пытаясь не дать загнать себя в угол. Это было отнюдь не легко, поскольку помянутым заклинанием они не только владели, но и пользовались. И не только им. К тому же действовали они до отвращения слаженно, как будто привыкли действовать втроем... или же частенько развлекались охотой на людей.

Что, если подумать, не так уж невероятно. Несколько неудачников из Мифического Рассвета, неизвестно за какие прегрешения упрятанных в дреморские клетки — красноречивое тому подтверждение. Откуда я знаю, что это именно они? За одними из врат мне, чтобы попасть в Сигильскую башню, пришлось обежать несколько "малых", располагавшихся вокруг неё кольцом. В каждой второй находился узник в клетке. Некоторые были мертвы или полностью обезумели от истязаний, но кое-кто был жив и даже в относительно здравом рассудке, чтобы осознать мое присутствие и ответить на вопросы. Кроме причины их нахождения в клетке, разумеется — все вопросы на эту тему разбивались о стену молчания. Взамен они, все до единого, просили только одно — открыть клетку. Видимо, разбиться о площадку дреморского подъёмника для них было более предпочтительной участью, чем то, что готовили им рогоносцы... или кто там на самом деле их запер.

Все это я и рассказал Белизариусу и вскоре вернувшемуся Хилу.

В Чейдинхолле мы пробыли еще неделю — иначе говоря, пока я не перестал при ходьбе выписывать безумные зигзаги с пересчитыванием всех встречающихся острых углов и пытаться выблевать свой желудок, проехав десяток локтей верхом. Пугать окружающих раздутой и синюшной, как у несвежего покойника, физиономией я прекратил намного раньше — когда смог самостоятельно колдовать, чем и занялся, наплевав на молчаливое неодобрение Хила и, как оказалось, продлив этим себе срок выздоровления вдвое. После чего, убедившись в том, что священник был прав, а я своевольный дурак, покорно дожидался выздоровления, принимая лекарскую помощь альтмера пополам с морализаторскими высказываниями касательно данмеров вообще и персонально меня в частности.

Еще одной проблемой стал Фарвил Индарис, который теперь постоянно крутился возле меня. Не знаю, о чем он говорил с братьями, пока я бродил по коридорам Сигильской башни, и что они успели ему наплести, но на меня он смотрел, как... как я сам, наверное, смотрел бы на Вивека, вздумай он посетить поместье Веним в Альд'Руне-под-Скаром(4) лет этак десять назад. И доводил буквально до белого каления просьбами рассказать про "Дом истинных данмерских рыцарей" — это он так про Дом Редоран — и про мои "подвиги" в Кватче и других городах.

Врать я не хотел, поэтому рассказал, как есть, почти не приукрашивая, Единственное, о чем я умолчал, это о том, что из Дома меня изгнали, аккуратно обходя эту подробность своего жизнеописания стороной. Впрочем, я о многом умолчал — не хватало еще исповедоваться перед мальчишкой.

Фарвил, явно ожидавший услышать пафосный рассказ о свершениях в стиле рыцарских сказаний Хай Рока, был крайне разочарован, на что я, упросив Бела зайти в магазин Мак-На, вручил ему "Дух Дэйдра" открытый на странице, где коротко и ясно описывалось, как дремора — а писали её явно со слов одного из рогоносцев — воспринимают нас, смертных.

Открытие, что дремора рыцарское поведение противника, если он смертный, мягко говоря, до свечки, младшему Индарису не понравилось. А кому в здравом уме придется по душе заявление "Вы для нас — пища"? Зато, как я и рассчитывал, заставило задуматься. А книжку я ему подарил. Правда, потом мне же и пришлось разъяснять мальчишке то, чего он в книге не понял... и это при том, что сам я тоже не все в ней понимал.

Впрочем, если не считать этого, мне по большей части было наплевать на щенячье восхищение младшего Индариса. Единственное, чего мне хотелось, это чтобы меня оставили в покое. Но... с того момента, как я сбежал из дома в Балмору, мои желания никого не волновали. В общем, я с трудом смог скрыть свою радость, когда Фарвил отвязался, наконец, от меня и начал доставать моих друзей. Не говоря уже о том, какую радость доставила мне возможность лицезреть страдальческое выражение на физиономии Белизариуса, ощутившего все прелести пребывания в моей шкуре — именно на имперца обрушилась вся мощь фарвилова преклонения. Нечего было ржать в кулак, когда мальчишка ходил хвостом за мной.

Андел Индарис, не дождавшись, пока "спаситель его сына" оклемается и явится в замок, нанес визит сам. Каково было официальное объяснение визиту, я так и не узнал, но нам этак ненавязчиво дали понять, что граф просто "мимо проходил"... видимо, врата Обливиона проверял. И в резиденцию Колючки заявился, потому что она совершенно случайно оказалась по пути. А мы — я — тут как бы и ни при чём вовсе.

И, разумеется, совершенно случайно у него с собой оказались две "реликвии рода Индарисов", одну из которых он великодушно презентовал мне в знак благодарности за спасение наследника. На выбор. Меч, по понятным причинам, привлекал меня больше, но, после того как Фарвил буквально навязал мне "почетное членство" в своем дурацком Ордене и всучил прилагающийся к нему медальон с соответствующим названием, вещь под названием "Клинок Колючки" — последнее, что я хотел бы получить, невзирая на то, что дарёному коню зубы не смотрят. Причем даже не из-за неизбежных насмешек Белизариуса по поводу моего вступления в очередной игрушечный рыцарский орден. Просто потому что этим самым орденом Колючки и его разнообразными атрибутами я уже был сыт по горло.

В результате я выбрал бесполезный по большому счету посох Индарисов — просто из-за названия. И даже сделал вид, будто поверил, что эти, по выражению графа, "реликвии рода Индарисов" "хранились в этом замке многие поколения". Хотя о каких "многих поколениях" может идти речь, если даже я уже знаю, что этот "выскочка из Хлаалу", как назвала его владелица таверны "Чейдинхолльский мост", получил этот замок вместе с титулом ходатайством королевы Барензии, к пожеланиям которой покойный император явно прислушивался? Впрочем, какое мне дело? Подаренный мне посох на самом деле неплох. Если я когда-нибудь все же вступлю в Гильдию Магов, такая вещь будет очень полезна. В крайнем случае, продам какому-нибудь коллекционеру: посох Индарисов, оставаясь грозным оружием — в руках мага, разумеется, а не моих — еще и очень красив, в отличие от тех, что я видел прежде. В том числе и того, что принадлежит Окато, для которого посох мага — скорее, символ статуса. Так что, в случае нужды, уверен, покупатель на эту вещь найдется — не все из коллекционеров, как Умбакано, интересуются исключительно артефактами "позднего айлейдского периода".

Последнее, что я сделал перед отъездом — купил дом. Небольшой двухэтажный особняк недалеко от западных ворот обошелся мне в скромную сумму — пятнадцать тысяч септимов. По крайней мере в том, что цена "весьма скромная", меня настойчиво убеждал граф Андел, проявив свою хлаальскую суть во всей красе. Ну, или неприглядности, потому что обставлять дом мне пришлось отдельно, что тоже оказалось удовольствием не из дешёвых. Тем не менее, домик мне понравился, несмотря на то, что описание "просторный, как велотийские постройки" уже при непосредственном осмотре жилища вызвало подозрение, что граф имел в виду вивекские "муравейники", вроде Квартала Чужеземцев и примыкающих к храмовому комплексу округов Святых Олмса и Делина(5), где ютилась беднота.

Впрочем, я не слишком сопротивлялся, торгуясь больше по привычке. Ну и из принципа. И на то было несколько причин. Во-первых, деньги на покупку дома у меня имелись. Во-вторых, анвильский особняк все еще был непригоден для житья в нем — у меня до сих пор не представилось возможности разобраться с заполонившей его нежитью, по крайней мере, когда я в последний раз был в Анвиле, мне было совсем не до того. В-третьих, я еще в самый первый свой приезд в Чейдинхолл задумывался о возможности здесь поселиться. И, напоследок, вложить средства в покупку дома представлялось мне более разумным шагом, нежели таскать с собой раздутый кошель с монетами. Которого я уже дважды едва не лишился — судя по редким скупым обмолвкам Мартина, тот же Сангвин мог подшутить надо мной еще более жестоко, не забрав, а уничтожив мои вещи тогда, в Лейавине. В том числе и золото — самому-то принцу дэйдра оно без надобности. А про недавний случай в Сигильской башне и говорить нечего.

В общем, несмотря на откровенно завышенную цену, я считал, что заключил удачную сделку. Жаль только, насладиться покупкой не было времени — нужно было возвращаться в Храм Повелителя Туч.

____________________________________________________________________________________________________

1 — "небольшой совет" протагонисту от стражников Хлаалу из TES-III: Morrowind. Как правило, получить его можно именно в Балморе.

2 — Локоть — мера длины ок. 47 см. Соответственно, 40 локтей — ок. 20 (18,8) м.

3 — намек на скампа-торговца Ползуна из TES-III: Morrowind, одной из фраз которого была "Не хочу работать. Хочу только стучать по своему барабану. Что еще может делать скамп?"

4 — Альд'Рун-под-Скаром - самый престижный и дорогой район Альд'Руна, располагающийся внутри панциря древнего гигантского краба (и, большей частью, под ним), именуемый также "районом поместий" — в Альд'Руне-под-Скаром находятся поместья членов Совета Дома Редоран и Зал Совета Редорана.

5 — Квартал Чужеземцев, округ Св. Олмса, округ св. Делина - кантоны города Вивек, построенного в т. н. "велотийском" стиле. В отличие от "велотийских башен", которые, как правило, действительно просторны, помещения в вивекских кантонах, кроме центральных общественных залов, за редким исключением весьма невелики. (От автора: настолько невелики, что обычно обойти торчащего в торговой лавке Ординатора — задача, мягко говоря, нетривиальная; а если этот красавчик оказывается аккурат на пути к прилавку... без упорства, отборного мата и, в самых безнадежных случаях, консоли — mission impossible) TES-III: Morrowind

Месяц Последнего Зерна, 3-5, год 434 Третьей Эры. Оборона Брумы.

— ...ведь если твой посох стал мягким как воск, спеши в Морровинд... тьфу, чтоб тебя! — выругался я, в очередной раз поймав себя на том, что то и дело напеваю то один, то другой куплет из уже надоевшей "Маленькой грубой песенки"(1).

Ехавший сзади Бел расхохотался.

Эту самую песенку мы распевали всю дорогу от Чейдинхолла до Храма Повелителя Туч, затыкаясь, только когда в поле зрения появлялся отряд легионеров, патрулировавших дороги. Или если нам навстречу выскакивали сошедшие с ума разбойники, поскольку в здравом уме им вряд ли пришло бы в голову нападать на хорошо вооруженных и явно не вчера взявших в руки мечи воинов. Правда, не исключаю, что их привлекала моя эльфийская броня, действительно стоящая немалых денег. И даже больше, учитывая, что она зачарована. Но на месте разбойников я бы лично хорошо подумал, прежде чем кидаться на полностью бронированных вояк, уверенных в себе настолько, чтобы хором во все глотки горланить непристойную песню, распугивая воплями зверье и путешественников — орали мы дружно, громко и с душой, но, поскольку способностей к пению милостью предков никому из нашей троицы не досталось, результат был... не для слабонервных.

Впрочем, касательно нашей внешней беспечности дело обстояло совсем не так, как могло показаться со стороны. Колечко-то, показывающее владельцу ауры живых существ, я не снимал. Да и глаза с ушами имелись у всех троих. Так что разбойникам ни разу не удалось подобраться к нам неожиданно. Как и легионерам, мимо которых мои братья проезжали с настолько каменными рожами, что мне даже не по себе становилось. В общем, новости приходилось узнавать мне. И выслушивать уже надоевшие обвинения в адрес Клинков тоже. А как же без этого?

— Кстати, о, гм... посохе, — ухмыляющийся Бел подъехал ближе, — у вас действительно есть способы... как там поется?.. "вернуть прежний лоск"?

— Понятия не имею, — заявил я. — Мне оно как-то без надобности было. Сам понимаешь. Да и сейчас пожаловаться не могу. А что, Дервера была недовольна? Мне показалось, что, наоборот, нашу прекрасную хозяйку твой отъезд здорово огорчил...

Ролианд фыркнул, глядя, как я уворачиваюсь от подзатыльника притворяющегося рассерженным имперца. Не все ж нашему насмешнику над другими подшучивать...

— Не, я просто любопытствую, — сообщил ничуть не огорченный промахом Бел, выпрямляясь в седле. — На будущее, так сказать. Вдруг пригодится?

Я с деланным огорчением развел руками.

— Чего не знаю, того не знаю. К тому же я пришел к выводу, что вварденфелльские растения обладают особыми свойствами. Да и животные тоже. По крайней мере, некоторые их части. Что тому причиной — пепел Красной горы, отрезанность от остального материка или все вместе — я не представляю, но если тебе все-таки понадобится подобное снадобье, искать его, скорее всего, придется именно в Морровинде. Если оно вообще существует.

— Ясно.

Наш лисоглазый друг, стоило ему выбраться за стены Храма Повелителя Туч, оказался еще тем блудуном — не хуже графа Индариса, слухи о любвеобильности которого распространились на весь Тамриэль. Ну, на весь Сиродиил точно. Впрочем, не могу его осуждать — я и сам не святой. Красотки, то и дело заглядывавшие проведать выздоравливающего Бреммана, были совсем не против уделить свое внимание и гостям рыцарей Колючки, особенно, в свете того, что плели про нас Фарвил с Бремманом. Мы с Белом были только "за". Я уж точно был не против наверстать упущенное за целый год воздержания — пара-тройка коротких встреч с Динари Амнис, каждый раз незначительно облегчавших мой кошелек, не в счет. И пусть до графа Индариса с его любвеобильностью мне далеко, отказываться от предложения красивой женщины... или нескольких красивых женщин... будет только круглый дурак. Или скопец. Дураков среди нас не было. Скопцов, слава предкам, тоже. В общем, даже северянин, взявший с нас слово ни о чем не рассказывать Джене, не устоял. Но Бел... из всех возможных вариантов почему-то выбрал не имперскую или, скажем, бретонскую барышню, а данмерку — Дерверу Ромален, вдовую владелицу постоялого двора "Новые Земли". Будь Дервера помоложе, я бы тоже попытался её обаять, тем более, что, как известно, вдовица — не девица, да и в мой прошлый приезд были намеки... Но... стоит быть честным с самим собой — против имперца, с его врожденной способностью очаровать почти кого угодно, у меня не было бы шансов. Так что сэра Ромален на некоторое время решила забыть о своей неприязни к имперцам и, судя по сияющему лицу, а также воплям и стонам, которые я слышал в последнюю ночь на постоялом дворе — из резиденции Колючки я сбежал, как только смог — не прогадала. Да и наутро выглядела заметно опечаленной.

Хотя поначалу мой друг вообще замахнулся на высоту поистине недостижимую — этот безумец всерьёз положил бесстыжий лисий глаз на придворную магичку графа. И явно не понимал, что вполне может этого самого глаза лишиться — учитывая, скажем так, непростой характер мутсэры Хлерву и её крайне неприязненное отношение ко всем имперцам, вероятность именно такого исхода была удручающе велика. И это в лучшем случае. В худшем... я почему-то был уверен в том, что в изобретательности моя соотечественница даст фору многим своим коллегам из Гильдии Магов — чего стоил только предложенный ею способ моего исцеления по возвращении из Обливиона — да еще и обладает наклонностями вивисектора. Поскольку мне совсем не хотелось, чтобы Белизариус стал следующей жертвой смелых экспериментов магички, пришлось привлечь на помощь Фарвила.

И, как оказалось, это было весьма мудро с моей стороны. Младший Индарис, услышав, кого собрался обаять один из его кумиров, мгновенно побелел, как будто на него опрокинули мешок пшеничной муки, и, заикаясь на каждом слове и чуть не плача, попросил этого не делать. Естественно, озадаченный такой реакцией имперец захотел узнать, почему.

Известие, что недавно овдовевшего графа и его придворного мага связывают близкие отношения, никого особо не удивило и, по большому счету, чтобы Бел отказался от своей идеи, хватило бы и его — ссориться с одним из членов Совета Старейшин, забравшись в постель к его любовнице, не стоило. Особенно, если это темный эльф — злопамятный, мстительный и жестокий, как и все данмеры. Положение, занимаемое Анделом Индарисом, позволяет ему не особо скрывать эти черты его характера. А то, что он Хлаалу, только усугубляет ситуацию. Кстати, шейна в его винном подвале, вопреки моим ожиданиям, не оказалось. Я даже обиделся.

Но пугал Фарвила не грозный отец, по косвенным признакам решившийся, наконец, хорошенько выпороть провинившееся чадо — причем заметил это не я, а знакомые не понаслышке с таким методом воспитания Бел с Ролиандом — а сама Улена Хлерву. Как оказалось, избалованный юнец, вдохновленный примером своего чрезмерно любвеобильного папы, примерно с месяц назад все-таки попытался подкатить к красавице-магичке (на этом месте повествования я поперхнулся, а мои друзья состроили каменные рожи, сдерживая ухмылки и стараясь не коситься в мою сторону), даром что в этом деле ничего не смыслил, рассчитывая, по-видимому, разобраться в процессе. Но женщина мгновенно охладила его пыл, пригрозив испробовать на нем изобретенные ею заклинания кастрации и мужского бессилия. И, по всей видимости, одними словами она не ограничилась, применив некие... более убедительные аргументы. Хотя вряд ли это было чем-то, причиняющим реальный вред — не думаю, что граф Андел одобрил бы нечто подобное по отношению к единственному и горячо любимому сыну. Тем не менее, Ролианд позднее, когда мальчишка ушел, угрюмо буркнул: "Лучше б она ему дала". Уточнять, что имел в виду северянин, не было нужды — помнится, нечто похожее он высказывал, пока мы разыскивали Фарвила сотоварищи в Мертвых Землях. Возможно, он даже был прав, но я, припоминая собственный опыт, тоже полученный с магичкой, был с ним абсолютно не согласен...

Неизвестно, были ли в арсенале мутсэры Хлерву такие заклинания, или магичка все-таки блефовала, но Бел, поразмыслив, решил, что так рисковать однозначно не стоит, и обратил свой взор на хозяйку постоялого двора "Новые Земли"...

— Постой, — уже серьезно обратился я к имперцу, собравшемуся отъехать, — как отчитываться по приезде будем?

— Никак, — покачал головой Белизариус. — Вернее... Я, конечно, в курсе указаний, которые давал тебе грандмастер, но позволь мне кое-что прояснить. Тем более, что сделать это следовало давным-давно и совсем другому человеку, если уж на то пошло... Докладывать о проделанной работе мы все, безусловно, должны, но если ты рассчитываешь, что следующие поколения Клинков будут зачитываться твоими мемуарами, можешь смело об этом забыть, ибо все твои писульки Джоффри, прочитав, отправлял в камин. Это не означает, что он не ценит твои усилия или что-то в этом роде, — торопливо добавил он. — Просто...

— Думаешь, почему четыреста лет назад Клинки из проклятого Подземным Королем Санкр-Тора относительно легко перебрались в Храм Повелителя Туч? — вступил в разговор подъехавший ближе Ролианд. — Потому что не были скованы необходимостью перевозить непомерный архив документов. Ты был принят в Орден без надлежащей подготовки, да и после того... в общем, многое из того, что всем нам давно известно и не вызывает вопросов, прошло мимо тебя. В частности то, что в летописи Клинков отражаются лишь самые значимые сведения.

— К примеру, — снова заговорил Бел, — вспомни нашу поездку за Амулетом — в летопись войдет только то, что ты проник в святилище и вынес оттуда эту дэйдрову книжку. То, что ты в процессе вырезал большую часть секты, возможно, будет упомянуто, но — ни каким образом ты там оказался, ни сколько дагонопоклонников убил — даже если ты их считал — ни... ни чего тебе это все стоило... ничего из этого указано, скорее всего, не будет.

Я медленно кивнул, пытаясь определиться, что делать дальше в свете только что услышанного. Мог бы и сам догадаться — письменные доклады от меня требовались только пока я работал на Умбакано и в Храме почти не появлялся. Все остальное время я отчитывался перед Джоффри лично. Заодно становилось понятным отношение Лютера Брода к моим, как он говорил "каракулям".

— Тем не менее, — произнес северянин, — это не делает написание тобой отчетов бессмысленным. Ведь только владея всей информацией о проделанной работе, грандмастер может продиктовать летописцу то, что должно быть записано, а доложить устно бывает возможно отнюдь не всегда(2).

Мне даже стало немного жаль старого монаха — из моря практически ежедневно поступающих со всех провинций Тамриэля сведений вычленить то, что действительно важно... И появившаяся, было, обида за то, что мне приходилось делать то, что никому на самом деле не нужно, как-то незаметно исчезла.

— Не хотелось бы мне оказаться на месте Джоффри, — признался я.

— Если графства пришлют своих солдат, это будет лучшим отчетом о том, как мы справились с поручением, — с заметным облегчением подытожил Бел. — Хотя грандмастер в любом случае станет нас расспрашивать. Но теперь, я думаю, ты будешь лучше понимать, что и для какой цели ему от тебя нужно.

— Ну, мы свою часть работы выполнили, — кивнул я. — Остальное на совести графов.

— Я не думаю, что они забудут свои обещания, — ответил он. — Граф Индарис, во всяком случае, отправил отряд чейдинхолльских стражников еще три дня назад. Я, кстати, успел пообщаться с их капитаном — на редкость мерзкий тип. Хотя, допускаю, дело в том, что он явно был не рад необходимости куда-то срываться воевать с дэйдра.

— А этот капитан случайно не черноволосый бретон из тех, что почему-то очень нравятся дамам? — поинтересовался я, вспомнив некоторые подробности своего первого приезда в Чейдинхолл.

— Да, — скривился Белизариус. — Ты его знаешь?

— Приходилось встречаться. Капитан Ульрих Леланд — человек, которого весь Чейдинхолл люто ненавидит за введенную им "новую систему штрафов", кроме, разве что, нескольких пустоголовых барышень, видящих только капитанскую мужественность. Меня он тоже пытался прижать, но не сумел.

— А было за что? — Бел заинтересованно поднял брови.

— Не без того. В Скинграде за то же самое мне пришлось выложить тысячу золотых.

— И кого ты убил? — имперец, знакомый с законодательством, немедленно вычислил преступление, за которое полагался подобный штраф.

— Почему сразу убил? Может, я там в замковую сокровищницу забрался?

— Ты-ы? — тут же заржал мой приятель. — В жизни не поверю! Нет, в твоей способности незаметно пролезть хотя бы и в сокровищницу старого вампира я нисколько не сомневаюсь. И готов поверить, что кровосос тебя не заметит, даже если ты пройдешь у него перед носом... но что-то там украсть?

— Почему бы нет? — парировал я, припомнив короткое знакомство с аргонианином-шутником из Лейавина. — Не обязательно же именно красть. Можно просто переложить в другое место...

Во всяком случае, подвыпивший ящер утверждал, что развлекается именно так. А как оно на самом деле... Впрочем, Бел прав — красть я точно ничего не стал бы. Да и перекладывать, пожалуй, тоже. И он это знает.

— Не смеши меня, — подтвердил мою последнюю мысль имперец. — Так кто там перешел тебе дорогу?

— Это я им перешел дорогу, — мрачно буркнул я. — "Мифический рассвет" это был.

Бел понимающе кивнул. В Корроле, куда я до того почти не заезжал и, по счастливой случайности, с выжившими дагонопоклонниками не сталкивался, он сам стал свидетелем такого нападения. И не только свидетелем, но и невольным участником. В тот раз болезненного вида пожилой бретон, мирно прогуливавшийся по южной площади города, при нашем приближении вдруг с криком "Тебе не скрыться от взора Мастера!" бросился на меня, на бегу окутываясь красным маревом и наплевав на то, что я был не один, а в компании здоровенного северянина и немногим менее здоровенного имперца.

— То есть, твоей физиономии он не обрадуется, — хмыкнул он.

Я фыркнул:

— Это если доблестный капитан меня вспомнит. Но я надеюсь на то, что память у него не настолько цепкая. В конце концов, данмеров в Чейдинхолле и без меня много.

Что нам предстоит вскоре после возвращения, мы, по молчаливому сговору, не обсуждали. Я так и вовсе старался об этом лишний раз не думать. Толкового все равно ничего не придумаю, только накручивать себя начну.

— Ты, кстати, так и не похвастался новой игрушкой, — Ролианд кивнул на притороченный к моему седлу лук.

Да, я все-таки заехал в столицу в надежде, что у Маро Руфуса окажется что-нибудь подходящее. Мне повезло: стоило изложить свою просьбу, поведав о судьбе предыдущего лука, как оружейник вышел из-за прилавка и коротко переговорил вполголоса с Варнадо, после чего редгард скептически покосился на меня. Но Маро был явно настроен решительно, так что здоровяк кивнул и ненадолго скрылся в подвале, оставив магазин на попечение компаньона. Присутствовавший тут же аргонианин Джин-Вульм подмигнул мне, но я и так давно уже понял, что бесконечная грызня двоих оружейников о том, какая броня лучше — не более, чем торговая уловка. В конце концов, они эту броню изготавливали и ремонтировали вдвоем. В самых сложных случаях к ним присоединялся и Джин-Вульм. Именно он, кстати, восстанавливал мои доспехи, пока я отлеживался у Лютера после едва не стоившего мне жизни закрытия врат под Эльсвеллом. Но об этом я узнал много позже.

Неладное я заподозрил, когда вернувшийся Варнадо с усмешкой вручил мне увесистый холщовый сверток. А уж слова "сумеешь его снарядить — отдам без наценки" и вовсе заставили напрячься, предчувствуя какой-то подвох, благо, братья-Клинки застряли у Лютера, пользуясь подвернувшейся возможностью отдохнуть, как выразился Бел, "по-человечески". Особенно красноречивым был тоскливый взгляд, которым имперец проводил Винсона, волокущего знакомую мне лохань в комнату Ролианда: пока имперец отвлекся на еду, верный своим привычкам северянин решил поскорее смыть с себя дорожную пыль. Я бы тоже был не прочь последовать его примеру, но лохань у Лютера всего одна... а Ролианд может плескаться довольно долго. У него это такой же пунктик, как у Бела бритье. Впрочем, у каждого свои недостатки... Так что я решил отложить приведение себя в порядок, а время ожидания потратить с пользой, оставив друзей на попечение достойного трактирщика. Кстати, в отличие от Бауруса, о том, что Лютер Брод тоже принадлежит к Ордену, они не знали. А я, помня просьбу грандмастера, когда рассказывал, где предпочитаю останавливаться во время приездов в Имперский город, об этом не упомянул. И в дальнейшем просвещать их не собирался. Во всяком случае, без крайней на то нужды, о чем и шепнул, улучив момент, едва заметно нервничающему Лютеру. На качестве обслуживания это не скажется — со своими братьями по Ордену, независимо от их осведомленности, он был в этом плане предельно честен — зато старику будет немного спокойнее. В общем, возвращаясь к событиям в лавке, опозориться в глазах друзей мне не грозило.

Предчувствие меня не обмануло — редгард притащил лук из дэйдрика. Чей-то обливионский трофей, не иначе — сам оттуда разного добра натаскал не так уж мало. Луков в том числе. Не буду уточнять, что я первым делом подумал, увидев эту дэйдрическую жуть, но Ролианд был бы очень доволен моим знанием "изящной словесности". Однако, против собственных ожиданий, я справился — то ли "дэйдрическая жуть" на поверку оказалась не такой уж жуткой, то ли это я себя недооценивал. Несмотря на немалые размеры и устрашающий с непривычки вес лука, это оказалось вовсе не запредельно тяжело, чего я опасался. Правда, как выяснилось, скорость стрельбы заметно снизилась, зато выпущенная из этого лука стрела прошила деревянный круг мишени насквозь и высекла искры из стены за ней, срикошетив в нас градом острых щепок, отчего Россан, в магазин которой меня потащил Варнадо для проверки оружия, выставила нас с оружейником взашей, попутно пополнив мой запас ругательств. И не только мой — рассерженная редгардша голос не понижала, так что перед тем как она захлопнула за нами двери своей лавки, несколько горожан и пара патрульных легионеров так же получили возможность расширить свои знания "изящной словесности".

В общем, лук я купил, причем верный своему слову Варнадо и впрямь отдал его без наценки. И в тот же вечер зачаровал, благо оружие было "чистым", а Сигилов у меня в заплечной сумке набралось более, чем достаточно. Так что теперь впридачу к и без того немалой убойной силе лука прибавилось уже зарекомендовавшее себя шоковое заклятие. Самое сильное, какое я сумел наложить.

А насчет похвастаться... если им интересно, то почему бы и нет?

— ...Графиня никогда не согласится на это... — грандмастер говорил тихо, словно увещевая, но, несмотря на то, что они находились в противоположном конце Зала Славы мне было отчётливо слышно каждое слово.

— Согласится, — твёрдо ответил Мартин. — Она должна!.. — горячась, добавил он.

Джоффри вздохнул, наблюдая за вышагивающим перед камином Мартином. Судя по всему, я застал самый конец спора. Причем далеко не первого — об этом же они спорили еще до моей встречи с канцлером и, насколько я понял из обмолвок Мартина, даже до моего возвращения из Неналаты.

— О, — мое присутствие заметили, — вот и ты! С возвращением! — радостно улыбнулся Мартин.

Джоффри вопросительно уставился на меня, предварительно бросив взгляд мне за спину.

— Все живы и здоровы, — заверил я, подходя ближе. — Ролианд в конюшне, а Белизариуса задержал Сайрус.

В последнем случае, правда, все было в точности наоборот — общительный имперец сам затронул оказавшегося неподалёку капитана, но Джоффри вряд ли интересуют такие мелочи. Да и сам Бел надолго задерживаться не станет — новости можно будет рассказать и потом.

Грандмастер едва заметно расслабился.

— Ваши усилия уже принесли свои плоды, — улыбнулся он. — Каждое из графств Сиродиила прислало в Бруму подмогу. Теперь городской гарнизон настолько силен, что, пожалуй, сможет отбить даже полноценный штурм.

— Даже если дэйдра применят осадный артефакт? — уточнил я.

В конце концов, то, что осталось от стен в Кватче, после применения "огромной твари", за которую приняли подобный артефакт выжившие горожане, я видел своими глазами.

— Нет, — покачал головой Мартин. — В этом случае — нет. Дополнительные силы только продлят агонию, потому что горожанам отступать некуда, только в Храм Повелителя Туч... ради штурма которого, как мы знаем, "Мифический Рассвет" и запланировал нападение на Бруму.

Джоффри мгновенно помрачнел и покосился на него:

— Кстати, это неплохая возможность послушать, что он думает о твоём плане...

Я повернулся к Мартину, ожидая пояснений. Может, за время моих разъездов по Сиродиилу, он придумал что-то новенькое? Хотя, судя по последним услышанным мной репликам, план остался прежним...

Так оно и оказалось. Единственным уточнением оказалось лишь то, что Мартин надумал возглавить оборону. Джоффри, который, по-видимому, тоже узнал об этом обстоятельстве только что, не скрывал ужаса — единственный человек, которому под силу остановить творящийся ужас навсегда, намерен поставить свою жизнь под угрозу в битве, в которой его присутствие не станет решающим фактором. Мне эта идея тоже не понравилась — шаг, конечно, красивый, но с практической точки зрения, малоэффективный. Да, самолично возглавив оборону Брумы, Мартин получит признание и поддержку, по крайней мере, одного графства, но подумал ли он, что будет с нами со всеми, если во время сражения его убьют? Ведь, если его не станет, остановить вторжение Дагона в Тамриэль будет некому...

Все это я и попытался донести до его разума. Безрезультатно, впрочем — там, где потерпел поражение Джоффри, гораздо более искушённый в плетении красивых и убедительных речей, мне тем паче ничего не светило. Мартин упёрся, как — да простят мне такое сравнение — гуар, почуявший самку "в охоте", мотивируя свою внезапную блажь тем, что, "если он должен стать Императором, пора начинать действовать, как пристало главе Империи".

— По-твоему, для этого нужно подставить голову под дреморские мечи?! — разозлившись на его дурацкое упрямство, вспылил я. — Или ты рассчитываешь, что среди присланных нам на помощь отрядов не окажется предателей? Так я тебе скажу — они там наверняка будут, потому что это — отличный шанс для них одним махом переломить ход противостояния с Обливионом. Пока ты жив, барьер, хотя и неуклонно слабеющий, все же сдерживает дэйдра и не пускает Мехруна Дагона на Нирн. Помнишь Кватч? Ты снова совершаешь ту же ошибку...

Джоффри у меня за спиной шокированно ахнул.

— Ты забываешься! — рявкнул Мартин.

Я осёкся. Вот оно как... Впрочем, этого следовало ожидать — Мартин постепенно свыкался со своим статусом и чем дальше, тем более очевидной становилась разница между нами. Что ж... будем надеяться, что, когда мы переживём вторжение Мехруна Дагона и возведём Мартина на трон, обретённая корона не вскружит ему голову. А мне было полезно вспомнить, что я говорю пусть с ещё не коронованным, но все-таки Императором. Хотя я, по большому счету, об этом и не забывал.

— Как прикажете, Ваше Величество, — склонившись, произнес я.

Мартин вздрогнул, словно очнувшись.

— Пожалуйста, друг мой. Я нуждаюсь в твоих советах, а не в слепом повиновении.

"Друг мой". Я сдержал кривую невеселую усмешку — Мартин был сейчас неискренен. Об этом говорило привычное, ничего не значащее обращение. Уверен, окажись на моем месте тот же Джоффри, Мартин ничего бы не заметил. И произнес бы то же самое. Что это — невнимательность? Или намек?

— Ты напомнил мне о Кватче, — Мартин бросил короткий косой взгляд на меня. — Помнишь, о чем мы говорили в нашу первую встречу?

Я помнил. А еще я видел, что он одновременно с этим по старой привычке начал выстукивать по резной деревянной колонне какой-то незнакомый мне мотив. Все еще злится, значит. Однако это не отменяет того факта, что правы все-таки мы с Джоффри, а не он. И вполне возможно, что поразмыслив, он придет к тому же выводу. Но, учитывая его поистине гуарье упрямство, рассчитывать на то, что он все-таки откажется от своей затеи, не приходится. К сожалению. Принесённая клятва требовала от меня быть рядом с ним, чтобы иметь возможность защитить его. Как это совместить с тем, что мне же придется войти в Великие врата в самый разгар битвы, у меня в голове не укладывается. К тому же он твердо намерен облачиться в доспехи Тайбера Септима. Зачем — только ему ведомо. Но человек в откровенно старинной броне, притом не айлейдской, которой никого в Сиродииле не удивить, а стальной нордской — хотя никто, кроме Клинков, уже и не помнит, как выглядят легендарные доспехи Талоса — будет привлекать внимание. А если вспомнить, что противостоят нам не короткоживущие люди, а дэйдра, для которых четыреста лет с момента основания Империи Септимов ничтожно короткий срок...

И, кстати, о предателях — голова Вогина до сих пор торчит на пике над городскими воротами. В холодном климате Джерольских гор мертвая плоть разлагается медленно так что даже через три месяца после казни черты лица предателя все еще узнаваемы... а тех, кто его не узнает, с готовностью просветят стоящие в карауле стражники.

— Я до сих пор не уверен, что некий божественный план, частью которого мы все, вероятно, являемся, действительно существует. Но я пришел к выводу, что это неважно. Гораздо важнее то, как мы действуем. И мы должны сделать все необходимое, чтобы противостоять злу.

Насчет целесообразности некоторых действий в деле противостояния злу у меня было что возразить, но, наученный горьким опытом, я промолчал. И судя по одобрительному взгляду, который незаметно для Мартина послал мне Джоффри, поступил верно. Грандмастер раньше, чем я, понял — попытки переубедить приведут только к тому, что Мартин окончательно разозлится и, не приведи предки, натворит глупостей. Свои соображения я могу высказать и Джоффри, уверен, старик меня поддержит.

— Как бы то ни было, пришло мое время действовать, — жестко заключил он.

— Клинки в вашем распоряжении, — вздохнув, вымолвил Джоффри.

Мартин кивнул грандмастеру, словно не услышав оттенка безнадежности в его голосе. Он принял решение и не сомневался, что его поддержат. Затем повернулся ко мне:

— Я объяснил тебе свою позицию и надеюсь, теперь ты меня понимаешь, — с некоторым нажимом произнес он. — Потому что именно тебе я хочу поручить переговоры с графиней. С учетом наших планов это может оказаться нелегко. Но кому это по плечу, как не тебе? Ни у кого из здесь присутствующих нет такого опыта в общении с сильными мира сего. Сделать это надо как можно быстрее, но, если тебе нужен отдых, до утра время терпит. Я на тебя рассчитываю.

Едва я оказался за дверью, как рядом возник Джоффри.

— Не обижайся на него. "Ксаркс", постоянная угроза жизни и вынужденная изоляция... а теперь ещё и предстоящее сражение за Бруму — все это давит на Мартина. К тому же в будущем ему предстоит занять трон Империи...

Поразмыслив, я двинулся к покоям Джоффри. Отдохну чуть позже.

— Может, со стороны этого не видно, — проговорил я, когда раздвижные акавирские двери закрылись за нами, даря некоторое чувство уединения, — но я никогда не забывал о разнице между нами. Неревар свидетель, у меня с Белизариусом больше общего! И с самого начала так было. Так что я не удивлен и почти не в обиде.

— Мартин уже не в первый раз поступает по-своему и до сих пор, принятые им вопреки моим советам решения оказывались верны, — задумчиво, словно разговаривая с самим собой, произнёс Джоффри. — Может быть, это сработает и на сей раз. А ты... Не позволяй эмоциям разрушить вашу дружбу. Кто знает, возможно, когда-нибудь именно ты займёшь моё место в Ордене Клинков, — слегка улыбнувшись, добавил он.

— Я?! Лет через двести, не раньше, — усмехнулся я в ответ, чувствуя, как меня постепенно отпускает. — К тому же наверняка имеются более достойные кандидатуры.

— Имеются, как же без этого, — кивнул он. — Мой старый друг Кай, к примеру... если этот пройдоха ещё жив, потому что я давно не получал вестей из Крагенмура(3). Но и ты, когда станешь старше и немного наберёшься опыта, сможешь стать преемником любому из них, ведь именно тобой, без преувеличения, уже сейчас проделана огромная работа. Вряд ли без твоей помощи нам бы удалось достичь столь многого. По крайней мере, без значительных потерь.

— Они и так немалые, — возразил я, припомнив, что количество клинков под потолком Большого зала с момента моего первого появления в Храме Повелителя Туч заметно увеличилось.

— И будут еще больше, — кивнул грандмастер. — Мы будем прикрывать Мартина во время битвы за Бруму. Как бы я не относился к его решению, нам не остаётся ничего другого, кроме как подчиниться.

— Я знаю, какое задание тебе поручено, — продолжил он после небольшой паузы, — и молю лишь об одном — постарайся выполнить его так быстро, как только сможешь. Нас слишком мало, чтобы сдерживать врага достаточно долго.

— Приложу все усилия, — твёрдо пообещал я.

Разговор с графиней Карвейн был тяжёлым. Характеристика, некогда данная ей Джоффри, подтвердилась более, чем полностью. Немолодая сухощавая имперка с колючими глазами и стянутыми в тугой пучок на затылке седыми волосами напоминала мне одновременно хищную горную кошку и готовую атаковать змею. Услышав о цели моего визита, графиня приказала немедленно проводить меня в её кабинет. И я был с ней полностью согласен — такие вещи не стоит обсуждать в зале для приёмов, где каждое произнесённое слово разносится на весь замок.

— Это безумие, — покачала головой она, выслушав мой рассказ. — Этот... принц?.. император?.. Мартин ради возможности заполучить Великий Сигильский камень хочет рискнуть судьбой целого города?!

— Госпожа Карвейн, — вздохнул я, — я понимаю ваше состояние лучше, чем вы можете подумать. И мне тоже не нравится эта идея — я был в Кватче и мне не надо напрягать воображение, чтобы представить, какая судьба ждёт Бруму, если мы проиграем эту битву.

Мне вдруг вспомнился запертый в дреморской клетке кватчский десятник Мэньен Гонельд...

"Если мы проиграем, выжившие позавидуют мёртвым", — подумал я.

И, только увидев замершую на полушаге графиню, понял, что произнёс это вслух.

— И, — медленно произнесла женщина, тяжело опираясь сжатыми в сухие кулачки руками на массивный письменный стол, — зная это, Мартин все равно намерен пойти... на этот шаг?

— У него нет выбора, — я позволил себе криво усмехнуться. — У нас нет выбора. Хотим мы того или нет, чтобы остановить, наконец, вторжение Мехруна Дагона, необходим Амулет Королей. Чтобы его вернуть, нужен Великий Сигильский камень, а это значит, что нам придется позволить "Мифическому Рассвету" открыть Великие Врата, будь они прокляты. И Брума в данный момент является самым подготовленным к обороне городом Сиродиила. К тому же основной целью нашего врага является Храм Повелителя Туч, в стенах которого нашел убежище выживший наследник, и надеяться на то, что "Мифический Рассвет" оставит у себя в тылу город, способный прийти Клинкам на помощь, не приходится. Нет, наши враги в любом случае будут пытаться повторить с Брумой то, что они уже совершили в Кватче.

— Я догадывалась, — после долгого молчания кивнула Нарина Карвейн, — но до последнего не хотела верить, что это так. Однако это объясняет, почему врата Обливиона под стенами города появляются снова и снова, в то время как в других графствах Сиродиила такого не происходит. Конечно, новые врата появляются и там, но... — она осеклась.

— Я понимаю.

Я действительно понимал. Окрестности Брумы за два месяца с нашего отсутствия превратились в вулканическую пустошь, напомнившую мне вварденфелльский Молаг Амур: серая выжженная земля, нагромождения обломков порфира и обсидиана — остатки рухнувших врат — обугленные скелеты мёртвых деревьев там, где ещё совсем недавно был редкий хвойный лесок, в котором брумчане собирали хворост и сушняк для обогрева домов. И как дополнение к картине — кровавая трава и плети харрады вместо вредозобника и трамы. Сравнивать окрестности Брумы с Мертвыми Землями, несмотря на то, что сходство с ними было более очевидным, я не хотел даже в мыслях...

— Признаться, ещё никто не говорил со мной о победе над дэйдра, — медленно проговорила графиня. — Никто не говорил, что у нас есть надежда на прекращение этого кошмара. Смерть Императора Уриэля долгое время казалась мне началом конца и только вести из других графств вселяли робкую надежду, что и к нам однажды придёт герой, который спасёт всех... И вдруг, после почти года безвластия и нарастающего хаоса, выживший наследник Уриэля заявляет о себе. И, — колючие глаза вперились в меня, словно пытаясь заглянуть в мою душу, а сама она подалась вперёд, не нарушая, впрочем, границ приличий, — может быть... герой тоже здесь?

Колокол в часовне Талоса пробил полдень.

— Госпожа Карвейн, — произнёс я, радуясь возможности свернуть неприятную тему, — Его Величество просил передать, что будет ожидать вас в часовне в полдень. Он думает, что это подходящее место для обсуждения таких... отчаянных планов.

— Ты уходишь от ответа на мой вопрос, — женщина отодвинулась. — Впрочем, я и так его знаю. Не думай, что я сомневаюсь в тебе и твоих словах. Правители Брумы всегда имели тесные связи с Храмом Повелителя Туч. Мы знаем, кому они служат. Передай... принцу Мартину... что я буду в часовне так скоро, как только смогу. И как только все приготовления будут завершены, я отдам приказ своим людям прекратить закрытие врат. Толган! — на зов из-за открывшейся двери выглянул дворецкий. — Проводи гостя и передай капитану Бурду, что я хочу его видеть. И немедленно.

— Да, госпожа...

Мартин с Нариной Карвейн пришли к соглашению довольно быстро, и уже в тот же день защитники Брумы получили приказ готовиться к обороне города. Стража на стенах должна была подать сигнал, когда врата Обливиона откроются снова. Так что два дня спустя я, почти невидимый в рассветных сумерках, устроился на небольшой возвышенности неподалёку от открывшихся накануне вечером врат, слушая ровный шум строящихся войск и посматривая на темнеющие на снегу трупы дреморских разведчиков, возле которых неторопливо бродила невысокая сухощавая фигурка, с головы до ног затянутая в чёрную кожу — Эдла по прозвищу Тёмное Сердце. Снаряжённый лук лежал рядом — во время сражения защиту Мартина, так и не отказавшегося от своей сумасбродной идеи, должны были обеспечивать мои братья, но это не мешало мне перед тем как войти в Великие врата, тоже принять участие в битве.

Я был не единственным лучником — оказывается, Бурд давным-давно сформировал отряд ополчения из местных охотников, во главе которого и стала старая — ей давно перевалило за пятьдесят — Эдла. Сотня таких стрелков и располагалась сейчас на окрестных возвышенностях. В ближнем бою с дэйдра толку от них будет не больше, чем от меня, зато ничто не мешает отстреливать врагов издали... по крайней мере, до тех пор, пока противники не смешаются с союзниками. Но даже это больше, чем совсем ничего. А если учесть, что все собранные нами войска — включая ту часть стражи и ополчения, что осталась в городе на случай, если какая-то часть сил врага прорвется к стенам города — не насчитывали даже полутора тысяч(4) человек...

Ночь прошла относительно спокойно: на наше счастье, дремора — а именно они будут составлять основную часть вражеской армии — отвратительно видят в темноте. Пожалуй, даже хуже, чем данмеры(5). Я в этом убедился, неоднократно с успехом скрываясь в густом сумраке Сигильских башен буквально под носом у очередного рогоносца без использования маскировочных заклинаний. В противном случае акавирская катана с гравировкой "Ксарес" уже давно оказалась бы под потолком Зала Славы в Храме Повелителя Туч — я-то там тоже почти ничего не видел. И поначалу удивлялся, почему рогатые уроды не озаботятся этим вопросом... пока не увидел, что особо предприимчивые... и изобретательные, пожри их Бездна... использовали в качестве источника освещения. Точнее, кого... хотя, наверное, все-таки "что" — труп это уже не человек. И не мер. Трупу уже все равно. Наверное. А распяленные в безгласном крике безъязыкие рты полуобгоревших мертвецов — это просто от огня... и жара. В общем, после этого темнота для меня стала предпочтительнее лицезрения дреморских "светильников". И обоняния тоже — запах разложения неприятен сам по себе, как и запах палёного мяса. Но вонь от гниющей и горящей плоти... по сравнению с этим необходимость давиться зельями и терпеть неудобства от перестройки зрения туда-сюда представлялась гораздо меньшим злом. Главное было самому ни в кого не врезаться — дреморские доспехи почти сливались с темно-красным порфиром стен... да и с зельем разглядеть их было непросто. Так что шансы сослепу боднуть головой какого-нибудь кайтифа или кинвала в брюхо или под зад были весьма высоки, особенно учитывая их привычку замирать, как изваяние. Во всяком случае, так было, пока я не обзавёлся зачарованным на обнаружение живых существ кольцом. Впрочем, вариант развития событий с торопливым отползанием в ближайший угол, пока размашисто вышагивающий по очередному полутёмному залу дремора об меня не споткнулся, тоже был не редок — зачарованные драгоценности имелись у немногих, в основном у офицеров. И то не у всех. Рядовым рогоносцам, судя по всему, полагалось, обходиться зельями и своими силами. Чары дремора, в основном, предпочитали накладывать на оружие. Кстати, единственный кайтиф, с пути которого я не успел вовремя убраться, продемонстрировал крайнюю бедность дреморского запаса ругательств, пока летел мордой в пол, и завидную, э-э... ударопрочность. Мне тогда, чтобы убить его, тоже пришлось являть чудеса скорости и... силы воли — споткнувшись, этот урод умудрился крепко пнуть меня обутой в окованный дэйдриком сапог ногой в живот, едва не порвав мне кишки даже через доспех. И если бы для рогоносца это не было явной неожиданностью, я решил бы, что пинок был прицельным.

Так или иначе, командование в лице Мартина, Джоффри, Бурда, Эдлы, как руководителя ополчения, и командующих отрядами из других городов после долгого совещания пришло к выводу, что массированной атаки ночью можно не опасаться, а разведывательные отряды Эдла брала на себя. Я там, конечно, тоже присутствовал, однако почти все время ощущал себя частью обстановки... вроде тех акавирских доспехов, что торчат в Зале Славы по обе стороны от главного входа. Нет, ко мне тоже пару раз обращались, но, в основном, я просто скучал, игнорируя заинтересованные взгляды старухи Эдлы. Да, я был в курсе ходящих про неё сплетен, и кое-что в её взгляде и движениях подтверждало их. Но, несмотря на это, разговаривать нам с ней было не о чем. К тому же она мне просто не нравилась. Было в ней нечто такое, отчего рука неосознанно тянулась к оружию...

— Нервничаешь? — раздался слева от меня резкий голос.

Точно ворона прокаркала. Несколько вороньих семейств свили гнезда на стенах Повелителя Туч, а Клинки подкармливали их кусочками мяса и утверждали, что лучших караульных не найти. И верно, — остроглазые птицы, чётко, как я потом узнал, различающие своих и чужих, первое время постоянно встречали меня на подъезде к воротам Храма громкими криками(6). Так что мне есть, с чем сравнивать.

Эдла. Припёрлась, старая перечница... Углубившись в свои мысли, я пропустил момент, когда она, налюбовавшись на убитых рогоносцев, решила почтить меня визитом, коль скоро накануне я приложил все усилия, чтобы избежать разговора. А поговорить ей зачем-то было нужно...

— Не больше, чем обычно, — я повернулся к старухе.

Впрочем, положа руку на сердце, старухой Эдлу Тёмное Сердце назвать было сложно, несмотря на глубокие морщины, густо избороздившие некогда смуглую, а теперь выцветшую в снегах Брумы пергаментно-жёлтую кожу лица. В черных, стянутых в косу волосах — ни одного седого, а в глазницах, кажется, клубится стылая тьма, ещё вчера прятавшаяся от посторонних взоров так глубоко, что заподозрить её присутствие было невозможно, а сейчас ясно видимая даже сквозь скрадывающее черты розовое мерцание ауры жизни. И вся её сухая фигура, затянутая в чёрную кожу — воплощение готовности. То ли взлететь... то ли ударить. И впрямь ворона. Чёрная хищная птица с крючковатым клювом-носом на лице и кривым эбонитовым клювом-кинжалом на поясе...

Однако, для людей пятьдесят лет — немалый срок... Да, Эдла по-прежнему опасна, как притаившаяся среди камней гадюка, но её лучшие годы, так или иначе, уже позади. Но все же, что ей от меня надо?

— Обычно? — переспросила Эдла. — Хочешь сказать, что походы в Обливион для тебя привычное дело? — истончившиеся от возраста сухие губы складываются в злую улыбку.

— Нет.

— Нет? — удивление.

— Нет.

— Но ведь это тебя называют "героем Кватча"?

— Меня, — глупо отрицать очевидное, после вчерашнего выступления Мартина перед войсками меня каждая собака знает, по крайней мере, в Бруме. — Ну и что?

— Ничего. Просто... — длинная пауза, — мне показалось, что у нас с тобой одна Мать, данмер.

Смысл произнесённой фразы дошёл до моего сознания через пять ударов сердца. А с ним — и причина такого настойчивого интереса.

— Нет, — качнул я головой. — Однозначно — нет.

Лицо Эдлы стало похоже на костяную маску.

— Жаль, — задумчиво произнесла она, разворачиваясь.

И добавила вполголоса, отойдя на несколько шагов:

— Жаль, что я давно отошла от всего этого. Я бы с радостью...

— Мне ожидать стрелы в спину? — перебил её я, стараясь, чтобы в моем голосе звучало любопытство, а не беспокойство.

Мало ли чего можно ожидать от наёмной убийцы... пусть даже и бывшей, если верить её словам. Хотя, насколько я знаю, убийцы бывшими не бывают.

— Нет, — Эдла остановилась, снова развернувшись ко мне лицом, и неожиданно улыбнулась. — Наоборот, я буду прикрывать тебя, когда откроются Великие врата. Забавно, правда?

И, прежде чем я успел спросить что-то ещё, растворилась в редеющем предрассветном сумраке. Только розовое мерцание ауры показало, что она устроилась на соседнем взгорке.

"Я буду прикрывать тебя. Забавно, правда?"

Очень. Я с запозданием сообразил, что мой вопрос был излишним. Желай старая убийца моей смерти, она не стала бы говорить об этом открыто. С другой стороны, с такими людьми ни в чем нельзя быть уверенным.

— Солдаты Сиродиила!..

Повернув голову влево, я увидел Мартина, на своём чалом жеребце разъезжающего перед выстроившимися в шеренги войсками. Как только он закончит вдохновлять бойцов, коня уведут — единственный всадник станет самой желанной целью для атакующих. Особенно облачённый в доспехи основателя династии Септимов — наследник Драконьего трона, чтоб ему... править долго и... и счастливо, все-таки вырядился в броню своего легендарного предка. И о чем он только думал?

...Они появились практически беззвучно. Давно отзвучала воодушевляющая речь Мартина, уведённый с будущего поля боя чалый уже наверняка хрустел овсом в конюшне, замерли в ожидании ряды защитников Брумы... когда непрерывно гудящие врата на краткий миг сменили тональность, по огненному полотнищу прошла рябь и перед порталом возникли четыре одетые в темно-красные плащи фигуры.

Не дэйдра. Ещё нет. Культисты "Мифического рассвета".

Четвёрка делает шаг вперёд... снова рябь... и ещё четверо, тут же занимающие места по бокам от первоприбывших, выстраиваясь в ряд. Еще... и еще.

Тяжёлые багровые мантии в слабом свете раннего утра кажутся насквозь пропитанными темной кровью. Правые руки, словно по команде, единым движением поднимаются вверх, сквозь несмолкающий гул разверстых врат, волнами доносится мерный речитатив заклинания призыва. Ну, что же...

Мой новый лук из дэйдрика словно сопротивляется моим усилиям натянуть тетиву, послать стрелу во врага... глубокий вдох и лицо культиста, выбранного в качестве цели, оказывается совсем близко... настолько, что кажется, будто роняющий синеватые искры зазубренный эльфийский наконечник вот-вот царапнет его переносицу, затенённую надвинутым капюшоном...

Выдох. Тетива со злым звоном чувствительно ударяет по руке сквозь латную перчатку, силясь прорвать зеленоватый металл и рассечь податливую плоть, а цель скачком отдаляется, когда выпущенная стрела уносится вдаль и отбрасывает колдуна на арку врат, дерзко показывая стоящим рядом ним распустившийся между глаз культиста черно-белый цветок оперения. Синеватая сетка молний на короткий миг обнимает тело, но тут же опадает и растворяется — враг мёртв.

Только тогда я слышу резкий, как воронье карканье, крик Эдлы Тёмное Сердце:

— ...кии! Залп!!! — и вижу, как, окутываясь красным маревом лишённых подпитки заклятий призыва, сломанными куклами валятся первые два ряда вышедших из врат Обливиона сторонников "Мифического Рассвета".

Только первые два...

Впоследствии, когда я пытался вспомнить подробности сражения, оказалось, что в памяти у меня сохранилось очень немногое. Сражение начали вышедшие из первой арки последователи "Мифического Рассвета". Не слишком многочисленные, это были фанатики, готовые умереть по слову и во славу своего Мастера. Однако лучники Эдлы не теряли времени и не жалели стрел, скосив большинство красноплащников ещё до того, как они успели закончить заклинание призыва доспехов. Немногие оставшиеся предпочли отойти за врата, которые почти сразу же выплеснули волну закованных в броню керлов и кайтифов, с яростным рёвом ринувшихся на редкую цепочку защитников Брумы. Легкие охотничьи луки ополченцев тут были почти бессильны, спасало лишь то, что многие рогоносцы не носили шлемов. Мне в этом отношении было проще — стрелы из мощного дэйдрического лука пробивали доспехи дремор практически в любом выбранном месте, кроме разве что цельнокованых нагрудных пластин, а любимые мной зазубренные эльфийские наконечники намертво застревали в телах врагов. Ну, и в немалой степени помогали наложенные на лук шоковые чары — дэйдра они причиняли гораздо больший урон, чем людям или нежити. Кроме грозовых атронахов, относящихся к той же стихии. Но на каждого убитого мной врага приходилось по двое-трое подстреленных любым другим лучником Эдлы. И это соотношение постепенно увеличивалось — натягивать тетиву "дэйдрической жути", как я по-прежнему про себя именовал своё приобретение, становилось все труднее. Поэтому я переключился на военачальников, благо заметить их было несложно — достаточно было найти в гуще дреморского войска островок относительного спокойствия... а потом стрелять в — как однажды высказался Бел во время наших совместных походов в Мёртвые Земли — "самую надменную рожу". Хотя, говоря по правде, надменность тут ни при чем — командир, он и у дремора командир.

Открытие вторых врат произошло почти сразу же после выхода на поле дреморской армии, а хлынувшая оттуда орда дэйдра с разноголосыми воплями, рыком и визгом разлилась по равнине. В отличие от дремора, наступление которых было более-менее упорядоченным, атронахи, дэйдроты, скампы, пауки и ксивилаи просто пёрли вперёд неорганизованной толпой с одним-единственным намерением — убивать.

На приближающихся дэйдра вновь пролился дождь из стрел, но атакующие даже не замедлились. Раненых и упавших просто втаптывали в снег бегущие следом за ними. Тут и там в гуще этой разношёрстной орды вспыхивали схватки — у меня на глазах паучиха, отброшенная в сторону мощной рукой ксивилаи, поднявшись, зло сжала кулаки и, в три прыжка догнав обидчика, всадила ему в бока все шесть полулоктевых когтей. Ксивилаи в долгу не остался, одним взмахом клейморы отправив голову противницы в долгий полет и заодно развалив пополам пару оказавшихся на линии удара скампов. А в нескольких шагах от них, тоже что-то не поделив, схлестнулись в кубах огня и пара два атронаха — огненный и ледяной... Однако большая часть дэйдра, равнодушно огибая драчунов, неуклонно приближалась.

Строй выгнулся крутой дугой, сдерживая усилившийся натиск, но устоял. Основная атака, как я и опасался, пришлась на центр, туда, где под защитой Клинков находился Мартин. По большому счету, этого и следовало ожидать, но я, краем глаза наблюдая за сражающимися, остро пожалел, что в Сиродииле не в ходу древковое оружие...

Откуда-то сзади и сбоку раздался клич "За Империю!" и между стражниками возникли легионеры, не позволяя дэйдра продавить оборону. Гадать, откуда они взялись, не приходилось — скорее всего, это был патрульный отряд. В связи с нашествием дэйдра патрули Легиона были усилены вдвое, но всего два десятка(7) человек... пусть даже полных сил — это чуть больше, чем капля в море.

Третьи врата...

Глядя, как из пылающей арки едва ли не парадным шагом, на ходу перестраиваясь для атаки, выходит третья волна дэйдра, я на какое-то мгновение поддался отчаянию.

Дремора-валкиназы. Личная гвардия Мехруна Дагона. Элита дреморских войск, для которых война — единственное достойное... да вообще единственное занятие. Да, их совсем немного, но эти твари полны сил, в то время как силы обороняющихся на исходе, а строй изрядно поредел...

Но... наложить стрелу на лук... торопливо прицелиться, пока тугая тетива не вырвалась из пальцев, медленно цедя сквозь зубы проклятия пополам с бранью... разжать пальцы, невольно морщась от глухой боли в левой руке — удары тетивы при каждом выстреле были весьма чувствительны, несмотря на перчатку, и становились все болезненнее. И, видя, как очередной валкиназ валится на снег, на краткий миг позволить себе почувствовать... нечто. Нечто, похожее на удовлетворение от хорошо выполненной работы. Раз за разом, стараясь не думать, что бегущие экономной трусцой рогоносцы все ближе...

Я отсчитывал минуты до открытия Великих врат, втайне желая, чтобы это произошло как можно скорее. Отнюдь не потому что хотел поглазеть на творение дреморских мастеров-артефакторов или снова прогуляться по Мёртвым Землям, просто, насколько я понял из обсуждений накануне, как только Великие врата будут уничтожены, всех дэйдра, которые находятся сейчас в низине, вынесет обратно в Обливион. Мне, учитывая мой собственный опыт, в такой исход верилось, мягко говоря, слабо... но знатокам дэйдрической магии виднее. В любом случае, даже если дэйдра останутся тут, без подкреплений — и, главное, без осадного артефакта — их можно будет уничтожить, а тех, что все-таки разбегутся, потом выловят патрули. Но, так или иначе, сражение за Бруму завершится.

Конечно, Мартин предупредил, что в этот раз мне придётся действовать быстро — на этот поход мне будет отведено столько времени, сколько понадобится осадной машине дэйдра, чтобы добраться до стен Брумы. А лучше — уложиться до срока. На наше счастье, в этот раз врата открылись довольно далеко от городских стен — в отличие от первых, тех, которые мне пришлось закрывать совместно с Бурдом. Значит, некоторое время для манёвра у меня все-таки будет.

Мысли о том, что удача может от меня отвернуться, я не допускал. Кто-то несведущий мог бы напомнить про "жидкую удачу", но любому более-менее приличному алхимику известно, что к истинной удаче она не имеет ни малейшего отношения. Просто лёгкий универсальный стимулятор, чуть-чуть ускоряющий скорость мышления и реакции. Да ещё заклинания удаются с меньшими затратами магических сил. И не более того. Ах, да, есть ещё побочный эффект в виде лёгкой эйфории и, как следствие, уверенности в своих силах... В общем, вещь, может, и неплохая, но для меня малополезная.

Городские ворота распахнулись, выпуская две сотни бойцов из оставленных в резерве, в тот самый момент, когда низину заволокло клубами чёрного дыма и из самой земли начала вырастать гигантская арка Великих врат.

— Твой выход, эльф, — рядом со мной возникла Эдла.

Я хотел было выругаться, но смолчал. Да и на кого? Разве только на себя, что опять прозевал её приближение. Будь это кто-то другой, моё ротозейство могло стоить мне жизни. А ведь сам же доказывал Мартину, что следует глядеть в оба...

Лицо старой убийцы было ещё бледнее, чем раньше, под глазами залегли тени. На щеке алела свежая царапина.

— Ты там поскорее уж... Мальчишка Карриус прислал подмогу, но против этих... — она мотнула головой в сторону ближайшего валкиназа, — нам долго не продержаться. Крепкие, ублюдки.

Кивнув, я начал пробираться к воздвигающимся — иначе и не скажешь — вратам. Эдла следовала за мной. Все-таки не зря я сравнивал её с гадюкой — гибкая, стремительная, несмотря на значительный по людским меркам возраст, она одним-двумя точными ударами отправляла своих противников в Обливион.

Впрочем, любоваться на неё у меня не было времени — мне тоже приходилось отбиваться от дэйдра. Только будучи у самых врат, к которым никто не рисковал приближаться, я приостановился и перевёл дух. И тут же потянулся за луком, заметив кое-что тревожащее там, где находился окружённый Клинками Мартин. Эдла беспокойно вцепилась мне в плечо, но я лишь отмахнулся, неотрывно глядя на оттесненного от остальных Клинков Ролианда, только что принявшего на щит удар боевого молота. А в следующий миг припавший на одно колено северянин вскочил и как-то по-особому подался вперёд, неожиданно гулко рявкнув прямо в физиономию своему противнику что-то похожее на искажённое "паскуда"(8). По крайней мере, сквозь оглушающий грохот воздвигающихся Великих врат мне послышалось именно это. Вот только как раз довершавшего второй удар валкиназа от этого рыка приподняло над землёй и отбросило на десяток локтей. А заодно и пару кинвалов, оказавшихся у того за спиной.

"А я и не знал, — подумал я, глядя, как северянин добивает ошеломлённых рогоносцев, не дожидаясь, пока те придут в себя, — что он такое умеет. Думал, это нордские байки про силу голоса. Интересно, сколько ещё я про них с Белом не знаю?"

— Время, эльф! — рявкнула мне в самое ухо Эдла. — Врата открываются!

Словно подтверждая её слова, земля вздрогнула, отчего старухе, чтобы удержаться на ногах, пришлось ухватиться за меня, а мне — опереться на арку Великих врат. А в следующий миг с режущим уши визгом скребущего по стеклу железа над нами развернулось огненное полотно портала, выплюнув полдесятка дремора, трое из которых, деловито оглядев окрестности, тут же нырнули обратно, а оставшиеся двое, на ходу вынимая оружие, направились к нам с Эдлой...

____________________________________________________________________________________________________

1 — "Маленькая (или Менее) грубая песня"- игровая книга, встречающаяся в играх TES-III: Morrowind и TES-IV: Oblivion

2 — информация взята из TES-V: Skyrim.

3 — старый друг Кай... из Крагенмура - имеется в виду Кай Косадес из TES-III: Morrowind, Мастер-агент Клинков в Морровинде до 426-427 гг. Третьей Эры. По неигровой информации от разработчиков, через некоторое время после отъезда из Балморы поселился именно в Крагенмуре, где стал одним из служителей при храме Акатоша то ли во время, то ли вскоре после Кризиса Обливиона.

4 — даже по самым смелым и невероятным (1 стражник на 100 горожан) подсчётам стражников в Бруме не могло быть более 250 человек, а другие города вряд ли могли прислать более 50 человек каждый (разрушенный Кватч — в самом лучшем случае — 1,5-2 десятка, разваливающийся Бравил — 3-4 десятка). Кроме того, я взяла на себя смелость увеличить количество сидящих взаперти в Храме Клинков с игрового десятка рыл до всё той же полусотни (это включая более-менее обученных учеников и ветеранов из тех, кто ещё недостаточно стар, чтобы отправиться в обители вроде Вейнона). Остальные — ополчение в соотношении 3:1 к численности стражи Брумы.

5 — из личного игрового опыта. Если играть дреморой (с помощью плагина, разумеется), то в обучающем подземелье (со стандартной настройкой яркости) не видно почти ничего. Да и в любом другом тоже. А в коридоры Сигильских башен без зелий или артефактов, зачарованных на "ночной глаз", вообще соваться нечего — врагов можно найти разве что наощупь.

6 — воронье карканье действительно хорошо слышно на подъезде к Храму Повелителя Туч. И иногда возле заброшенных фортов.

7 — как правило, численность патруля определяется поставленной перед ним задачей. У рейдового патрульного отряда — 10 человек.

8 — на самом деле это был Крик "Fus Ro Dah" ("Безжалостная Сила") из TES-V: Skyrim. Пример Ульфрика Буревестника и Седобородых указывает на то, что для овладения ту'умом не обязательно быть Драконорождённым. Но обычному человеку потребуется длительное обучение каждому Слову Силы, в то время как Довакин способен обойтись без оного.

За Великими вратами.

Ворота. Гигантские, большие, чем что-либо виденное мной прежде, медленно раскрывающиеся створы — первое, что я увидел, едва меня вышвырнуло из ревущего портала. Я и раньше замечал, что дреморская архитектура — если Сигильские башни и прочие постройки рогоносцев вообще можно к таковой отнести — отличается размерами и монументальностью. С другой стороны, так ли уж много я видел?..

Так или иначе, эти ворота были втрое, если не вчетверо, больше, чем, к примеру, те, что преграждали путь к Сигильской башне, удерживающей врата Обливиона под Чейдинхоллом. Или любые другие, виденные мной в Мёртвых землях.

С грохотом, от которого закладывало уши, и стоном изнемогающего под собственной тяжестью металла ворота раскрылись... и ничего не произошло. Только вдалеке — там, где багровые небеса подпирал колючий силуэт Великой Сигильской башни — мерно сотрясая землю, с гулом и лязгом тяжко ворочалось что-то огромное, злобно таращащееся вперёд единственным глазом. По крайней мере, на первый взгляд то, что я увидел, казалось именно громадным огненным оком, к тому же вперившимся не куда-нибудь, а именно в меня. И хотя я отлично помнил слова Мартина о том, что "тварь", пока ещё скрывающаяся в душном мареве, висящем над раскинувшимся за открытыми воротами лавовым озером, не является живым существом, от этого немигающего "взгляда" у меня по спине промаршировала целая армия мурашек.

Впрочем, долго стоять на месте, любуясь местными пейзажами, было некогда. И напомнила мне об этом дюжина раскалённых добела огнешаров. Они с рёвом вспарываемого воздуха вылетели из чёрного "зрачка" чудовищного "ока" и разорвались по обе стороны от меня, обдав меня жаром и взметнув в воздух вулканическую пыль и осколки порфира, от которых я в последний момент прикрылся щитовым заклятьем, потратив один из приберегаемых свитков. Выпрямившись и встав — не слишком надеясь на заклятие, я, в попытке уберечься от летящих каменных осколков, распластался на земле — я невольно присвистнул, разглядев сквозь завесу оседающей пыли две цепочки неглубоких воронок по обе стороны от меня.

Ксивилаи увидел меня раньше, чем я его. Я был как раз занят попытками вытащить острый каменный осколок, несмотря на заклинание, все же пробивший металлическую пластину поножей и при каждом шаге болезненно впивавшийся мне в бедро. При всем желании поскорее убраться с просматриваемого — и простреливаемого — места как можно быстрее, мне удалось отойти от врат всего на три шага, прежде чем я сдался и решил вынуть эту дрянь. Отвлёкшись на извлечение осколка, я не заметил появления одного из врагов и отреагировал только на изумлённый рык:

— Смертный? Здесь?! — в тот самый момент, когда дэйдрова каменная колючка подалась моим усилиям и упала на землю.

Впрочем, от изумления ксивилаи оправился очень скоро и, призвав кланфира себе на помощь, бросился на меня, на бегу занося огромную двуручную секиру. А у меня только кинжал в руке...

Решение созрело быстро, благо противник сам подал идею. Свиток вызова дэйдрота я так и не продал, чему сейчас был несказанно рад. Поскольку прятаться было бессмысленно, можно было смело призывать кого угодно, благо свитков заклинаний разных Школ с краткими точными метками на печатях — имперские маги, в отличие от Телванни, предпочитали короткие емкие названия, без мудреных красивостей, таких неудобных в бою — у меня уже скопилось не меньше полутора десятков. Чем я и воспользовался, торопливо прочитав заклинание с первого же пергамента, помеченного словом "призыв". И был немало удивлён, когда из красного марева навстречу мне шагнул дремора-маркиназ. В спешке я перепутал свитки...

Хотя... какая разница? Поэтому, когда явившийся на призыв дремора с высоты своего немалого роста неприязненно уставился на меня оранжевыми буркалами, я завопил, указывая на приближающегося ксивилаи с его ручной ящерицей:

— Чего пялишься? Отвлеки его!

— Кого именно? — поинтересовался нелюдь, неторопливо потянув из ножен клеймору.

— Ксивилаи!

— Просто отвлечь? — въедливо уточнил маркиназ.

— Да, пожри тебя Бездна!!! — взвыл я.

— А ящерица? — уже неприкрыто издеваясь, спросил он.

— Забудь о ней! — рявкнул я. — Выполняй!

Дремора ухмыльнулся и, не торопясь, развернулся к приближающемуся ксивилаи. Лениво заступил дорогу, лениво отбил удар секиры... он только защищался, не пытаясь атаковать, но и пройти синекожий тоже не мог.

— В сторону, пёс! — рыкнул он. — Мне нужно только мясо.

— У меня приказ, — зло процедил дремора. — Тебе следовало бежать быстрее, тупица. А теперь поздно.

Ублюдок... Он не просто выводил меня из себя... он сознательно тянул время!

Отправив в Обливион подскочившего ко мне кланфира ударом кинжала в шею, я метнулся за спину ксивилаи. Тот на миг отвлёкся от сдерживавшего его маркиназа, попытавшись достать меня секирой, но промахнулся.

— Неуклюжий болван! — прокомментировал дремора, опустив оружие. — Даже жалкий смертный ловчее, чем ты.

— Заткнись! — взревел синекожий, выпрямляясь и снова замахиваясь. — Жалкий пёс, исполняющий прихоти смертного мяса!

— Только потому, что не могу преодолеть заклинание! — взбешённо рявкнул в ответ маркиназ, отражая удар.

Не дожидаясь, пока они наговорятся, я после короткого разбега прыгнул на спину ксивилаи, ухватился левой рукой, тут же полыхнувшей болью, за рог, а коленями упёрся в спину, вынуждая гиганта запрокинуть голову. И перерезал ему глотку.

— Неплохо, — задумчиво протянул дремора, облизывая испачканные чужой кровью пальцы.

— Да пошёл ты... — выдохнул я, спрыгивая с выронившего секиру и тщетно зажимающего глубокую рану ксивилаи.

Последний грузно осел, ткнулся лицом в землю, булькнул и затих.

Немного отдышавшись, я зашагал к воротам, пытаясь прикинуть, как добраться до Сигильской башни поскорее и при этом пореже вступать в схватки. Следовало бы заняться рукой, но, попытавшись снять перчатку, густо покрытую узкими неглубокими вмятинами там, где она прикрывала основание большого пальца, я чуть не взвыл от боли и решил найти для лечения более безопасное место, нежели просматриваемая со всех сторон площадка перед вратами. От ударов тетивы рука явно распухла и, чтобы вытащить её, придётся лечиться заклинаниями — от зелий тут толку не будет. Не в перчатку же их заливать...

Залитый кровью ксивилаи с головы до ног маркиназ потащился следом, озираясь и сыпля оскорблениями в мой адрес. Мне такая компания нужна была не больше, чем Егозе овод под хвостом, но заклинание рассеивания на призванных тварей не действовало. К сожалению. Да и держался дремора на расстоянии, которое применительно к кому-либо другому называлось бы "почтительным", иначе я бы с радостью приласкал его Умброй. К тому же время действия призыва должно было вот-вот истечь.

— А я ведь знаю, кто ты, — внезапно произнёс он. — Жаль, что я не могу ни убить тебя, ни предупредить родичей.

— Нельзя сказать, что ты не пытался, — хмыкнул я, подходя к входу в левую привратную башню.

Она была на один этаж ниже своей "напарницы" и поначалу я направлялся не к ней, подумав, что было бы неплохо закрыть ворота, чтобы задержать осадный артефакт и выиграть хотя бы немного времени. Но до меня быстро дошло, что это — верный способ переполошить дремора и значительно усложнить себе задачу. А то и вовсе сделать её невыполнимой. Рогатые нелюди отнюдь не дураки и, чтобы сообразить, что ворота сами по себе не закроются, им много времени не понадобится. Взять хотя бы того, что все ещё топочет сапожищами у меня за спиной — даже скованный заклятием, он проявил немалую изобретательность, пытаясь хотя бы чужими руками отправить меня к предкам. Вряд ли остальные глупее него. Даже если они меня не поймают, время, драгоценное время будет безнадёжно потеряно... В общем, чем дольше обо мне не узнают, тем лучше.

— Скоро Повелитель откроет нам путь в сердце вашей Империи. И тогда я буду искать тебя, смертный, — сказал вдруг дремора. — Скажи мне своё имя, чтобы я быстрее тебя нашёл, — успел произнести он, прежде чем его утянуло туда, откуда его выдернуло заклинание призыва.

Я облегчённо выдохнул и огляделся. Никого.

— Скампа тебе лысого, а не моё имя, — буркнул я в пустоту.

Его угроза меня не испугала. Не он первый.

На всякий случай оглядевшись ещё раз и никого по-прежнему не увидев, я аккуратно приоткрыл дверь и, стараясь не шуметь, проскользнул в нутро привратной башни.

На самом верху башни кто-то был. Двое — кольцо показало мне ауры двоих... дремора, скорее всего. В Мёртвых Землях людям не дозволено бродить, где вздумается. Даже если это служители Мифического Рассвета, у рогатых для них уготовано только одно место — клетка. Клетки не было — дремора всегда располагают её так, чтобы иметь к пленнику наибольший доступ и в то же время не дать ему сбежать, если несчастный исхитрится и сумеет её открыть. К тому же обе ауры мерцали возле стены, словно их владельцы о чем-то беседовали. Впрочем, вполне возможно, что так оно и было. Не дожидаясь, пока они обратят внимание на шум сработавшего подъёмника, я метнулся к первой увиденной двери в надежде, что она ведёт туда, куда мне нужно.

Увы...

Я оказался на узком мостике, соединяющем привратные башни буквально в локте над распахнутыми сейчас створками ворот. Что ж, по крайней мере, у меня есть возможность осмотреться, пока меня никто не заметил.

Обозрев не радующие глаз окрестности, я волей-неволей пришёл к выводу, что придётся подниматься на верхний этаж башни, туда, где находились обладатели замеченных мной аур. Свитками призыва я твёрдо решил не пользоваться — строптивого маркиназа мне хватило с головой. Иначе говоря, придётся справляться самостоятельно. Можно было бы попытаться спуститься ниже и пробежать по мосту — нормальному, а не тому, на котором, вцепившись в обсидиановые зубцы, скорчился я — но при более внимательном рассмотрении меня смутило отсутствие входа в башню. Таким образом, то, что я поначалу принял за мост, было просто узкой площадкой. К тому же я не мог припомнить, чтобы по пути наверх видел ещё одну дверь. Только та, пройдя через которую, я оказался здесь. А, следовательно, дремора-валкиназы, расхаживающие по этой самой площадке, время от времени останавливаясь и глазея на осадный артефакт, попали туда каким-то иным путём. Кроме них, там же находились несколько... кинвалов?.. кинривов?.. с определённой периодичностью синхронно запускавших в осадную машину незнакомые мне заклятия. С какой целью они это делали, я не понял, поскольку каких-то видимых эффектов от их манипуляций не было. Как и у меня не было времени на то, чтобы глазеть за действиями дреморских магов в ожидании видимого результата.

Сам дэйдрический артефакт отсюда было видно гораздо лучше. Рассмотреть его в деталях сквозь марево раскалённого воздуха я не сумел, но, говоря по чести, и не стремился — того, что я разглядел, с лихвой хватило, чтобы преисполниться глубочайшего отвращения.

Больше всего осадная машина дэйдра была похожа на гигантскую многоножку. Я не большой любитель насекомых. Скорее, наоборот. Знакомство с разными "милыми зверушками" моей родины, вроде того же шалка или никс-гончей(1), способно напрочь убить любовь к природе. В Сиродииле таких тварей, к счастью, нет, но их с успехом заменяют полчища более мелких, но не менее мерзких существ. В том числе и помянутых многоножек. Проснуться от того, что такая вот погань пытается залезть тебе в ухо — та ещё радость...

Но я отвлёкся. Впрочем, на моё счастье, осадный артефакт оказался довольно медлителен. По крайней мере, за те несколько минут, что я торчал на узком мостике между привратными башнями, он продвинулся вперёд на два "шага".

Ну, как на два... Эта штука делала шаг передней, или первой, парой "ног", от чего земля... даже не вздрагивала, а, скорее, подпрыгивала. После чего неторопливо подтаскивала остальные сегменты своего "тела", далеко расплёскивая тягучие брызги лавы при каждом шаге. Двигалась она, как я уже сказал, довольно медленно... но все же быстрее, чем я бы желал. Стоило поторопиться.

Что ж, наверх, значит, наверх. К тому же судьба мне благоволила — со своего места я заметил, что один дремора вышел на верхний мостик и направился к дальней башне. Не дожидаясь, пока он обернётся и увидит меня, я торопливо вернулся внутрь.

Оставшийся в башне нелюдь был слишком занят разглядыванием плохо выделанного куска кожи, расстеленного на каменном столе в противоположной стороне от двери. Так что моё присутствие рогатый заметил только тогда, когда я, подкравшись, вбил лезвие кинжала ему в основание черепа. А кусок кожи, в которой я с отвращением признал человеческую, оказался картой Брумы и её окрестностей, исчёрканной какими-то значками. Нет, глифы-то мне были знакомы, но что могли обозначать, к примеру, три "Айем" вокруг заключённой в круг "Ксайя", намалёванные возле довольно узнаваемых очертаний брумской конюшни, я даже предположить не мог. После короткого размышления, омерзительный трофей оказался насажен на лезвие дреморского меча — исключительно с целью быть вскорости утопленным в лаве. Даже будучи уверенным в том, что такая карта у дремора далеко не единственная, оставлять её им я не собирался.

Конечно, пройти мимо рогатого незамеченным было несложно, но я предпочёл не рисковать — дремора мог заинтересоваться звуком открывшейся и закрывшейся двери, а, не обнаружив никого, выйти на мост, проверить. И тогда у меня был немалый шанс оказаться между двумя агрессивно настроенными рогоносцами. Именно то, чего я всеми силами стремился избежать.

Второй дремора как раз возвращался обратно, когда оружие его напарника с плеском утонуло в лавовом озере. И, разумеется, немедленно меня увидел. Бежать на здоровенного рогоносца хоть с кинжалом, хоть с Умброй, было бы не слишком умно — на узком мостике, свалиться с которого достаточно просто и без посторонней помощи, это равносильно самоубийству. Попытка увернуться от удара, равно как и попытка его блокировать, закончится долгим полётом вниз и костоломным приземлением на каменную площадку внизу. Или купанием в лаве. На моё счастье дремора, как и ксивилаи до того, явно не ожидал меня здесь встретить...

Торопливо выпущенная стрела лязгнула по пластине нагрудника и переломилась. Обломки, подхваченные потоками горячего воздуха, закрутило и унесло далеко в сторону. Впрочем, силы удара оказалось достаточно, чтобы дремора пошатнулся и, замахав руками, с хриплым воплем свалился с узкого перехода, грохнувшись на шлифованный порфир площадки под мостиком. Сам же я, убрав лук за спину и настороженно прислушиваясь к доносящимся снизу гортанным голосам, в которых звучало беспокойство и недоумение, торопливо полз на четвереньках прочь от привратной башни, сдерживая болезненное шипение, когда приходилось опираться на левую руку. Опасаясь неожиданного возвращения рогатого "летуна", заниматься её лечением в башне я не рискнул и новый удар тетивы по уже повреждённому месту стал явно не на пользу. По крайней мере, игнорировать значительно усилившуюся боль теперь было гораздо труднее. И останавливаться нельзя: кто-нибудь наблюдательный мог меня заметить — маскировочные чары отнюдь не сделали меня прозрачным.

Радовало одно: быстрый взгляд вниз показал, что нелюдь никому не расскажет о причине падения — вокруг грязной рыжей башки стремительно растеклось кровавое пятно, да и вообще столкновение с твёрдым порфиром сказалось на нём весьма неблагоприятно. Что ж, помнится, я хотел посмотреть на полет с высоты какого-нибудь рогатого за вратами под Чейдинхоллом. Конечно, я бы предпочёл, чтобы это был тот самый, с шевелюрой, похожей на горящую головёшку, который мечтал познакомиться со мной поближе, но, учитывая обстоятельства, так тоже неплохо. Жалел я только о том, что эльфийский доспех не позволяет ползать на пузе — скампа лысого бы меня тогда кто-нибудь заметил. Ну, кроме тех, кому бы взбрело в голову выйти на этот переход — маскирующие чары на чейдинхолльском колечке все-таки достаточно слабые и от прямого взгляда не спасут. А то мало ли что... Да и передвижение по-пластунски представляется мне более достойным, чем ползание на карачках. Даже под маскировочными чарами. Хотя выбирать все равно не приходится.

Мне оставалось проползти не больше десятка локтей до двери, над которой багрово светилась вырезанная в камне надпись "Страж Разрушителя мира", когда случилось то, чего я опасался — меня заметили. Тяжёлая дреморская стрела, стукнувшая об обсидиановый зубец в шаге от моего лица, возвещая об этом факте, стала для меня неожиданным и крайне неприятным сюрпризом. Не успев подумать что-либо осмысленное и хоть сколько-нибудь приличное, я обнаружил себя лежащим на пузе, вжавшись в пористый серый камень мостика и уставившись на маячащий перед самыми глазами зазубренный наконечник. Ещё одна стрела прогудела над спиной, и я пришёл к выводу, что прижимался к камню недостаточно тесно. Третья стукнула в камень где-то подо мной и, судя по гневному воплю в адрес неведомого стрелка, приземлилась кому-то на рогатую башку.

Обстрел прекратился. Стрелок, судя по доносящимся до меня обрывкам слов, пытался объяснить, что ему почудилось движение. Я беззвучно выругался — все же нашёлся урод, который не поверил, что его сородич мог просто оступиться... или же просто пялился на этот мостик. Его собеседник, носящий незнакомое звание "фейдназ", что бы оно ни значило, помолчав, посоветовал не тратить стрелы, которые, ко всему прочему, рикошетят "Бездна знает куда", а бросить огнешар. Дескать, если наверху кто-то есть, тогда он точно себя выдаст. Хотя бы криком. Шипя проклятия, я задёргался придавленным червяком, пытаясь незаметно отползти... и то ли у меня, против ожидания, получилось, то ли дремора промазал. Во всяком случае, огнешар разорвался в полушаге от моих ног, а не перед лицом, как я того опасался. Но все равно едва не заставил меня выпрыгнуть из штанов. А заодно из собственной шкуры. Каким чудом мне удалось остаться на месте и не заорать, оправдывая предположение фейдназа, я не знаю.

Можно было, конечно, рвануться вперёд и скрыться за вожделенной дверью, но тогда вопрос моей поимки стал бы делом времени. Во-первых, заметивший меня дремора убедился бы в своей правоте и сообщил бы о моем присутствии остальным... а я не настолько великий воин, чтобы в одиночку успешно сражаться со всем Обливионом. К тому же, что мешает рогатым подстрелить меня из луков? А во-вторых, ещё неизвестно, что там ожидает меня за дверью...

Дремора, видимо, удовлетворённый проверкой, второй огнешар швырять не стал. Но мне все равно пришлось лежать, не шевелясь, несколько минут, рискуя дождаться в таком положении ещё какого-нибудь рогоносца, которому внезапно понадобится посетить привратную башню. Слушая мерный грохот, сопровождающий движение осадного артефакта, и пытаясь вспомнить, попадалось ли в книге Арани Дретана услышанное мной название "фейдназ" и что оно могло означать, я всем существом ощущал утекающие минуты, каждая из которых, пока я валяюсь тут, не смея поднять голову, приближает поражение защитников Брумы. Одна, две... пять...

На восьмой минуте я не выдержал. Осторожно приподняв голову, я посмотрел на такой же мостик, но соединяющий более высокую привратную башню со вторым "Стражем". Почти у самой двери стоял дремора с луком за спиной, явно собираясь войти. В последний момент он обернулся и я замер, молясь, чтобы он меня не заметил. Однако нелюдь равнодушно скользнул по мне взглядом, пожал плечами и шагнул в раскрывшийся дверной проём.

"Страж разрушителя мира", на первый взгляд, был пуст. Однако стоило мне спуститься примерно до середины винтового пандуса, как на нижнем этаже башни одна за другой замерцали две дреморские ауры. Впрочем, рогатые редко смотрят вверх. По крайней мере, не чаще, чем люди. Или меры. Так что если не шуметь, вполне можно пробраться мимо них незамеченным. А уж это я умею. Лишь бы не оказалось, что двери из башни, ведущие в нужном мне направлении, находится как раз на нижнем этаже.

Повезло. К тому же в этот момент за стенами башни что-то обрушилось, так что негромкий скрежет открывающихся дверей полностью заглушил грохот снаружи. Раздвигающиеся каменные створки на короткий миг замерли, но все же открылись полностью. И уже без неожиданностей, все с тем же тихим скрежетом сомкнулись за моей спиной.

Однако снаружи меня ожидала новая неприятная неожиданность — оказалось, что источником оглушительного грохота, который я слышал при выходе, был мост, соединяющий "Стража" с каменистым островом, на котором возвышалась Сигильская башня. Внимательно следя, куда поставить ногу, я подошёл к краю и заглянул вниз, туда, где обрушившийся кусок пролёта медленно погружался в лаву. Пнул отчего-то задержавшийся на месте обломок порфира и зло плюнул ему вслед. По моим прикидкам, я бродил по этому подплану Обливиона уже больше получаса. И сумел продвинуться только до середины пути к Сигильской башне. Такими темпами я рискую по возвращении застать только оплавленные руины, как это было в Кватче(2).

Лава. Ожидаемо, но радости по этому поводу я что-то не испытываю. Впрочем, не будь её, легче мне от этого не стало бы — расстояние до её поверхности лишь немногим меньшее, чем то, что разделяет мостик перехода, по которому я героически полз на четвереньках, и площадку под ним. Однако хочу я того или нет, перебираться на ту сторону как-то надо.

Изучив края разлома, я ногой сбил непрочно держащиеся куски порфира, чтобы в разбеге ненароком не наступить, и отошёл к входу в башню, мысленно обращаясь к предкам с просьбой не оставлять непутёвого потомка в беде. Глубоко вздохнул, мельком пожалев об отсутствии зелья "удачи" — глоток эйфории мне бы сейчас не помешал — и, коротко разбежавшись, прыгнул...

Приземление получилось шумным. Со стороны "Стража" этого было почти не видно, но эта часть моста не была строго горизонтальной, а имела заметный крен. На миг задумавшись причине того, почему мост попытался выгнуться горбом, я тут же отбросил эту мысль прочь. Последствия меня волновали гораздо больше. В частности, то, что при приземлении из-за этого крена я потерял равновесие и едва не поцеловался с поверхностью моста, а пытаясь избежать этого, плюхнулся на задницу и, гремя, как скамп по барабану, посунулся под уклон. И теперь в мою сторону направлялся очередной дремора, привлечённый произведённым мной шумом. Пока что он меня не видел — спасали маскировочные чары и то, что смотрел нелюдь туда, где я приземлился, а не туда, где находился сейчас. И я вовсе не собирался ждать, когда он меня заметит. Пользуясь тем, что дремора повернулся ко мне спиной, заглядывая с края моста вниз и озадаченно скребя пальцами макушку, я по замеченной тропке торопливо нырнул за нагромождение валунов.

И тут же всей душой захотел обратно!

Причина была проста — за валунами оказался временный склад боевых артефактов. А как ещё назвать громоздящиеся по обеим сторонам тропы, сваленные в здоровенные кучи десятки дреморских огневых башен? Так вот — это был склад активных боевых артефактов. Но об этом я узнал только тогда, когда они сработали!

Даже памятная пробежка по лавовому морю за чейдинхольскими вратами Обливиона казалась проще. Там-то надо было просто бежать, время от времени обновляя заклинания, чтобы не макнуться с головой или не остаться без ног. А тут...

Какие, к дэйдра, заклинания? Я скакал и кувыркался, как припадочный, уворачиваясь от нескольких сотен летящих в меня с разных сторон огнешаров, почти сразу же запутавшись, в какую сторону мне надо было двигаться. Конечно, с теми, которыми меня "поприветствовала" осадная "сороконожка", они не шли ни в какое сравнение, но при таком их количестве качество сразу перестало иметь значение. Особенно, если учесть, что от их жара сам воздух мгновенно раскалился и обжигал ничуть не меньше. Только когда почти задохнувшийся, я выкатился из разразившегося вокруг огненного безумия, каким-то чудом выбрав нужное мне направление, я, распластавшись на каком-то валуне за пределами действия чар обнаружения, наложенных на башни, и пытаясь отдышаться, сообразил, что с того момента, как сработали первые артефакты, прошло всего несколько секунд.

М-да... лучше бы тот дремора меня заметил. Хотя... может, и не лучше...

Торопливо — пока обожжённая кожа не покрылась волдырями, а боль не стала нестерпимой — размазывая целительное зелье по лицу и шее под негромкое потрескивание груды остывающего металла, я не сразу услышал гулкий топот нескольких пар обутых в тяжёлые кованые сапоги ног. Только когда откуда-то со стороны разрушенного моста к "Стражу Разрушителя Мира" раздались гортанные голоса, я поспешно сполз с валуна, на котором мог привлечь внимание так же легко, как чирей на заднице, и, уповая на маскировочные чары, долженствовавшие прикрыть меня хотя бы от беглых невнимательных взглядов, затаился.

Дремора остановились в нескольких шагах от моего укрытия. Все ещё потрескивавшие башни безмолвствовали, никак не реагируя на их присутствие, но подобраться ближе, чтобы глянуть, сколько рогатых нелюдей явилось по мою душу, я не рискнул. На меня-то они точно отреагируют...

— Здесь был чужак, — произнёс сиплый, но, без сомнения, женский голос. — Смертный.

Несмотря на проснувшееся жгучее любопытство — женщин дремора я ещё вблизи не видел, а издали они все одинаковы — я остался на месте. Я не Ролианд, фингалом и сломанным носом вряд ли отделаюсь...

— Откуда такая уверенность? — второй нелюдь оказался мужчиной.

— Запах, фейдназ. Запах горелой плоти. И волос. Ни один киназ(3) не пахнет так, — пауза. — Но для понимания даже таких простых вещей нужны мозги. А откуда мозги у кайтифа, будь он хоть четырежды фейдназ?

Занятно, хотя и мало что проясняет. К тому же эти сведения вряд ли мне помогут. Но запомнить все же стоит. На всякий случай.

— Тогда где же тело? — буркнул второй, безуспешно пытаясь скрыть злость и... пожалуй, смущение.

Его собеседница презрительно фыркнула.

— Посмотри на... — следующее слово я не понял, впрочем, почти сразу сообразил, что имелись в виду огневые башни. — Жар уничтожил даже защитные чары...

Ничего себе! Хорошо все-таки, что я родился данмером. Пусть и наполовину... иначе скампа лысого я бы отделался подкопчённой мордой. Поджарился бы, как гоблинский крысюк на вертеле — до хрустящей корочки...

— ...так что половина столь любимых вашей породой игрушек более непригодна для использования. А смертная плоть намного... податливее, — последнее слово было произнесено с оттенком мечтательности.

Впрочем, я не обманывался — вряд ли эта мечтательность вызвана любовью и симпатией ко мне подобным. Разве что в качестве игрушки... или деликатеса. Хотя известие о том, что я, пусть и случайно, но изрядно напакостил, меня обрадовало. Мелочь, конечно, но приятно.

Дремора шумно втянула носом воздух и, не скрывая разочарования, добавила:

— Жаль...

Третий, доселе молчавший, поперхнулся:

— Жаль?! Смертного?!

— Недоумок!

Звук удара, грохот падения чего-то массивно-металлического и болезненное шипение вперемешку с невнятным ворчанием — "дама", похоже, подкрепила свои слова крепким тумаком. И, по-видимому, она занимала более высокое положение, чем её спутники, поскольку попыток "восстановить справедливость" не последовало. Если верить книге Арани Дретана, высокоранговые дремора могут позволить себе унижать и валять в пыли нижестоящих сородичей, сколько вздумается, а вот наоборот — никак. Да и виденное мной самим этого утверждения пока не опровергло. Вспомнить хотя бы того кайтифа, над которым измывался весь отряд... и ведь терпел же. Только молча стискивал зубы. Притом, что гордости у любого из этих ублюдков хватит на весь Морровинд и половину Саммерсета...

Жаль. Потасовка была бы мне на руку...

— Жаль, — словно подслушав мою мысль, произнесла дремора, — что от этого смертного только запах и остался! Хотя... — задумчиво добавила она, — стоит проверить. Возможно, нам удастся найти... кое-что... посущественнее.

У остальных эта идея нашла горячий отклик. Кто бы сомневался...

Дэйдровы людоеды...

Оставаться на месте было нельзя: возмечтавшие о поджаренной человечине... или как будет правильно в моем случае — мерятина?.. данмерятина?.. (внезапно вспомнились мои же размышления в Повелителе Туч прошлой зимой о "дэйдрятине" и "дреморятине" и я подавил неуместный сейчас смешок) — дремора в любой момент могут найти моё укрытие. А колдовать небезопасно — вспышка заклинания тут же выдаст моё присутствие. И тогда они начнут искать уже не обугленный кусок мяса, а вполне живого и колдующего "смертного". Трое здоровенных готовых к драке рогоносцев на меня одного — оно мне надо? И я совсем не уверен, что их именно трое, а не больше — дремора, за редким исключением, не особо разговорчивы. А рисковать шкурой, чтобы сосчитать рогатых любителей дармового мясца... нет уж.

Осторожно пятясь, я выбрался из той щели, в которую успел забиться перед появлением на тропе нелюдей, и... оказался у подножия разрушенного моста к "Стражу".

И стоило ли так мучиться, чтобы в результате вернуться туда же? Только и разницы, что теперь я не на мосту, а под ним.

Гортанные голоса за моей спиной напомнили о том, что надо бы убраться с открытого пространства, на котором меня не спрячут никакие маскировочные чары. И поскорее. К счастью, рыщущие за валунами в поисках бесплатного обеда дремора ещё не появились. Однако тёмный зев пещеры, обнаруженный мной буквально в двух шагах от того места, где начиналась тропа, на которой я едва не зажарился, оказался весьма кстати — я надеялся в нем отсидеться, пока увлечённые поиском рогоносцы не пройдут мимо, а потом двинуться дальше. Медлительный осадный артефакт пока ещё грохотал и лязгал с этой стороны врат, но оценить насколько близко он от них отстоит, не было возможности — с того места, где я находился, обзор закрывало массивное основание башни-"Стража".

В другой ситуации я бы не пожалел времени, исподтишка выбивая врагов по одному, чтобы не оставлять их за спиной, но сейчас мне такая роскошь была недоступна. От осознания неумолимо утекающего времени у меня уже начинали болеть зубы...

Дверь. В пещере. Некоторое — весьма, впрочем, непродолжительное — время я тупо пялился на медленно пульсирующий перед носом багровый глиф "Ойт", пытаясь сообразить, реальность ли это или бредовое видение, навеянное ядовитыми испарениями, заполняющими пещеру через фумаролы и трещины в полу и стенах. Каковых тут, по моему мнению, было намного больше, чем в других пещерах Обливиона, в которых мне довелось побывать раньше. И их число постепенно росло — одна из таких трещин, обдав меня тёплым воздухом, от которого кожу на шее вскоре начало саднить, словно при ожоге, появилась у меня за спиной — что начало сказываться даже на дэйдра. По крайней мере, невменяемых пауков, пытающихся драться со стеной, я раньше не видел. Как и ксивилаи, сидящих на корточках над вяло побулькивающими промоинами в полу и с сосредоточенностью идиотов разглядывающих свои пальцы. Нет, они интеллектом, конечно, и так не блещут... но не настолько же! Радовало только одно — надышавшиеся ядовитых испарений дэйдра были слишком заняты собой и меня совершенно не замечали. Кроме атронахов — на воплощения стихии яды не действуют. Но мимо них мне тоже удалось пробраться благополучно.

К горячему и сухому, отдающему горелой горечью, зловонному от испарений разной степени ядовитости воздуху Мёртвых Земель можно было притерпеться. Особенно если обходить источники ядовитых газов, благо заметить их было несложно из-за курящегося дыма... В большинстве случаев, цветного, что ещё больше облегчало их обнаружение. На худой конец, можно было задержать дыхание и ускориться, пересекая отравленный участок, если уж обойти его не было возможности. Но то на поверхности. А здесь, под землёй, даже воздух, казалось, был иным — ещё суше, ещё горячее... и чем ниже, тем труднее им было дышать. К тому же в почти полной темноте, изредка разбавляемой отблесками из лавовых промоин в полу и загадочным багровым свечением — то угасающим, то вновь разгорающимся, невзирая на отсутствие видимого источника — легко можно было не заметить негромко пофыркивающую зловонным дымом фумаролу или расселину в стене. И влететь в завесу какой-нибудь ядовитой дряни, от которой начинался раздирающий горло и лёгкие кашель или темнело в глазах от навалившегося удушья. Мне повезло, что я пробыл там не так уж долго — недолговечное заклинание ночного зрения развеялось, когда я уже стоял перед этой самой дверью. Вдвойне повезло, что здесь был чистый воздух. Относительно, конечно — насколько может быть чистым воздух в Мёртвых Землях — но, по крайней мере, я смог отдышаться и немного прийти в себя. И втройне повезло, что я не заблудился в переходах и не выскочил навстречу ищущим меня дремора, из-за которых мне и пришлось поспешно спрыгивать на нижний уровень этого проклятого подземелья, откуда не было обратного пути, и блуждать в поисках другого выхода...

Впрочем, наличие двери указывало, что за ней находится уже рукотворное помещение, а не очередная каверна. В противном случае, её бы здесь не было. Собравшись с духом, я приложил ладонь к пульсирующему глифу...

Тихое чавканье и передо мной круглый зал очередной малой башни с платформой подъёмника в центре. Пустой.

Это меня обрадовало — после подземелья мне нужно было немного времени, чтобы привести себя в относительный порядок. Залечить ожоги, к примеру. Как внешние, так и внутренние — горло и лёгкие буквально горели. Да и рукой следовало, наконец, заняться.

Проверив окружающее пространство на присутствие поблизости кого-нибудь живого, я убедился, что первое впечатление меня не обмануло — башня была пуста. Конечно, на самом верху, за пределами чар обнаружения, кто-то мог и быть, но что мешает мне посматривать наверх почаще? В крайнем случае, спрячусь в подземелье: темнота — друг ассасина. Особенно, если у врагов отвратительное сумеречное зрение, а у помянутого ассасина имеется маскирующий артефакт. Хотя мне бы очень этого не хотелось. Да и ассасином меня теперь называть... Я ж нынче странствующий рыцарь аж трёх орденов разом. И уже год, как искатель приключений на задницу.

Подлечившись заклинаниями, я снял-таки перчатку. Зрелище меня не обрадовало — запястье и основание большого пальца распухли и превратились в сплошной кровоподтёк. Причём довольно пожёванный на вид. Как и перчатка, иссечённая узкими перекрывающими друг друга вмятинами. Впрочем, могло быть намного хуже. Или лучше, если бы я об этом вовремя позаботился.

Уже через минуту рука выглядела, как обычно. Да и полученные ожоги, наконец, перестали саднить. Помятую перчатку я тоже кое-как выпрямил, пользуясь для форсирования процесса заклинаниями Ролианда, состоящими из самых отборных ругательств, которые он при мне когда-либо произносил. Впрочем, результат моих усилий оказался более чем скромным, но, поразмыслив, я пришел к выводу, что лучше в имеющихся условиях сделать все равно нельзя. К тому же следовало двигаться дальше.

Поднявшись выше, я заметил на самом верху розоватое пятно ауры. И ещё одно, двигающееся по пандусу вниз. Гадать о причинах, заставивших охранника спускаться, я не стал, метнувшись в увиденную дверь и надеясь, что на этот раз она ведёт туда, куда мне нужно.

Сказать, что оказавшийся в шаге от неё валкиназ был удивлён, было все равно, что не сказать ничего. Вот только справился нелюдь со своим удивлением намного быстрее, чем я бы хотел. Достать оружие не успевали ни он, ни я, но шансов мирно разойтись это не увеличивало.

Здоровенный бронированный кулак врезался в стену башни именно там, где мгновение назад была моя голова. Что-то хрустнуло, но дремора даже не изменился в лице, хотя я был уверен, что хрустела совсем не перчатка. В следующие несколько минут мне пришлось спасаться от попыток пнуть меня в живот, ухватить за горло или сбросить с площадки в лаву. Оружие валкиназ не доставал. Оно и понятно: напоказ игнорировать боль в сломанной руке это одно, а держать этой рукой тяжёлый боевой молот — совсем другое. Звать на помощь сородичей он тоже не торопился. Да и некого было звать — дремора был один.

В результате вниз полетел все-таки валкиназ, которого подвела повреждённая рука. А я распластался на краю моста, пытаясь сдержать нервный смех. Нет, ну это же надо было так попасться...

Зато теперь я мог почти без помех осмотреться. Увиденное меня одновременно обрадовало и огорчило. Дверь действительно вела в нужном направлении, к тому же до Сигильской башни было, что называется, рукой подать. Но, чтобы до неё добраться, нужно было открыть ворота, сейчас, разумеется, наглухо закрытые. А для этого нужно вернуться в башню...

Возвращаться мне не хотелось — второй раз мне могло не повезти так, как с валкиназом. Однако другого выхода не было — рискуя сорваться в лаву, я осторожно свесился с моста в надежде найти иной путь. Вроде того, которым я попал в башню у меня за спиной. Но, увы...

Сколько-то долгих минут и запутанных сумрачных коридоров спустя я выдернул кинжал из спины Хранителя Сигила, слонявшегося перед входом в Сигиллум Сангуис. Перевернул тело, закутанное в балахонистую чёрную мантию дремора-мага. И удивлённо заморгал.

Здесь эту должность занимала женщина. Маркиназ, если не ошибаюсь. Но назвать её хотя бы симпатичной... скажем так, теперь я понял, почему в своё время Ролианд в ответ на подначки братьев так взбесился. То, что это все-таки не мужчина, выдавала грудь... два мягких — я не удержался и проверил, пользуясь возможностью удовлетворить любопытство — холмика, сейчас недвусмысленно обтянутые чёрной тканью... и более плавные, не такие костистые, как у мужчин, черты лица. В остальном — никаких особых отличий, все скрывал бесформенный балахон. Рост, ширина плеч, нечёсаная копна рыжих волос... со спины нипочём не различить. Заглядывать под мантию я не стал, некстати — или наоборот — вспомнив Фалану Хлаалу и её... склонности. Снял с пояса Хранителя ключ и открыл дверь в Сигиллум Сангуис. Я почти дошёл.

Великие врата, к неумолчному ровному гулу которых я уже привык настолько, что уже почти не замечал, вдруг оглушительно взревели — осадная машина наконец-то дошагала до портала. Выругавшись, я прочитал заклинание невидимости и со всех ног рванул к хранилищу Сигила — время вышло.

Прогрохотал сапогами по дреморской лестнице с её дурацкими ступенями-когтями и выскочил на каменное кольцо площадки среднего этажа, отсчитывая секунды до того, как заклятие развеется. Обогнул бегущего на звук валкиназа, едва успев разминуться со вторым. Тот оказался умнее напарника и остановился, разворачиваясь в мою сторону и складывая пальцы в жесте активации заклятия обнаружения...

Ах, ты сволочь!..

Не дожидаясь, пока он закончит и разворот, и заклинание, я прыгнул ему на спину, повторяя трюк, удавшийся с ксивилаи. Благо, размер бодалок позволял надёжно за них уцепиться, а ростом дремора был все-таки пониже. Заклинание невидимости немедленно развеялось, но я уже творил новое, спрыгнув со спины истекающего кровью валкиназа и мчась к перепонке пандуса, ведущего к хранилищу Сигила. Благо, архитектура и внутреннее убранство в Сигиллум Сангуис в Великой Сигильской башне ничем, кроме размеров, не отличалось от всех прочих...

История любит повторяться. Именно об этом я думал, отскакивая в сторону, чтобы пропустить огнешар, с рёвом пронёсшийся над моим правым плечом. Следом за ним пронеслось ещё одно заклятье, в котором я узнал разновидность ранящего — остальные охранники Великого Сигила восприняли распластанную от уха до уха глотку одного из своих сородичей предельно серьёзно. Как и в Чейдинхолле. Только было их в этот раз на одного меньше, и находился я в этот раз ближе к цели. А в остальном... надеюсь, что в этот раз я все же вернусь из Обливиона в сознании.

Как и в прошлый раз, валкиназы меня не видели, но, благодаря заклинанию — или зелью — обнаружения отлично знали, где я нахожусь, так что я с трудом успевал уворачиваться от боевых заклинаний, летящих мне в спину почти прицельно. Впрочем, определить моё местоположение можно было и без магии — красная мембрана пандуса, по которому я в данный момент бежал, хоть и глушила звук шагов, однако предательски проминалась под ногами, а света в Хранилище было более чем достаточно, чтобы это заметить.

К счастью, дремора уже не успевали меня перехватить. Главное — не попасть под заклятье...

Великий Сигильский камень оказался увесистой шишковатой каменюкой неправильной формы размером... ну, с гоблинский череп. Только благодаря этим буграм я и смог его удержать. Прижав добычу к себе, я пнул подбежавшего валкиназа в лодыжку и, оттолкнувшись от кренящегося кольца держателя, прыгнул в разливающуюся вокруг белизну...

...а приземлился в оплывший, забрызганный кровью сугроб. И тут же согнулся в кашле, мгновенно подавившись морозным воздухом Брумы, кажущимся ещё холоднее после удушливой жары Мёртвых Земель.

Я вернулся.

Над головой раздался треск и скрежет. Не тратя времени на то, чтобы посмотреть, что там такое, я бросился в сторону. Только, когда оказался на некотором удалении от источника грохота, рискнул оглянуться.

И остановился. Так же, как на мгновение остановились все вокруг — и люди и дэйдра.

Дэйдрический осадный артефакт, так и не успевший отойти от рухнувших Великих врат, с лязгом оседал на снег, словно бы складываясь вовнутрь. Из трещин и сочленений между сегментами сочились струйки едкого зеленоватого дыма. Заскрежетав, "голова" отвалилась и рухнула в стремительно тающий снег, а мне под ноги подкатился, ткнувшись в сапог, чёрный орех Сигила...

Осадная машина дэйдра была уничтожена.

____________________________________________________________________________________________________

1 — информация, уточняющая видовую принадлежность никс-гончей, отсутствует, поэтому я отталкиваюсь от внешнего вида тварюшки.

2 — автор в курсе, что игроку даётся 15 минут на то, чтобы добежать до великого Сигильского камня. Реальная минута равняется часу внутри игры. За те 15 часов, что протагонист шляется по Обливиону, дэйдра успели бы не только уничтожить немногочисленных защитников Брумы, но и порезвиться в самом городе, не дожидаясь, пока тихоходная осадная машина выползет через Великие врата и дотащится до его стен.

3 — киназ — дословно: "он (а) из кин" или "из народа кин". Кин — самоназвание дремора.

Месяц Последнего Зерна, 8-10, год 434 Третьей Эры. Рай Каморана.

Запах лечебных зелий был повсюду, расползаясь по залам и коридорам и проникая во все закоулки Храма Повелителя Туч. В западном крыле, где располагались дормиторий, ученические дортуары(1) и лазарет, он был особенно силен. Ну а в зельеварне было вообще не продохнуть. Но тут, по крайней мере, от меня была какая-то польза...

Осунувшийся и бледный Бел осторожно сел, заняв единственный стул. Пристроил на край стола руку в лубке, наплевав на моё недовольное ворчание, и облегчённо выдохнул, тут же зашипев от боли в помятых рёбрах — ближе к концу боя он пропустил чей-то удар, пришедшийся по голове, после чего по потерявшему сознание имперцу всласть потоптались и свои и чужие.

— Парни старательно убеждают себя и других, что, мол, "битва за Бруму окончилась великой победой", — сообщил он.

После сражения под Брумой мой прежде смешливый друг стал на редкость язвителен. Все ещё довольно паршивое самочувствие не позволяло ему вернуться к привычным обязанностям, заставляя маяться от скуки и не лучшим образом сказываясь на его характере. Скучать в одиночестве Бел не хотел. А поскольку зельеварня, к моему величайшему сожалению, не запиралась, терпеть его дурное настроение приходилось мне. Как сегодня.

— Даже так? — буркнул я, пытаясь выудить из реторты клочья паучьего шелка.

Хотел бы я знать, чем я думал, когда его туда засунул... уж точно не головой. Маскировочного зелья я еще после прогулки по Обливиону в компании Бурда наварил намного больше, чем в нем была нужда, благо, возможность имелась. Пара фиалов, правда, досталась дэйдра, вместе с луком, о котором я до сих пор жалел... но они были далеко не последними.

Так какого лысого скампа я взялся делать для него основу сейчас?

И без того далеко не радужное в последние дни настроение стало стремительно портиться. Захотелось что-нибудь разбить. Или сломать. Желательно не себе...

— Ага. За сегодня я уже три раза услышал, что теперь-то Мифический Рассвет понял, что мы можем за себя постоять, — язвительности в голосе заметно прибавилось. — Хотя у меня большие сомнения в том, что они об этом раньше не догадывались.

— Ты несправедлив, — возразил я. — В этом треклятом сражении мы потеряли много хороших бойцов. И хороших людей. А оставшиеся в живых просто пытаются убедить себя, что эти потери оправданы.

И я их понимал. Но говорить, по чьей вине мы понесли эти потери, не стал — Бел не дурак и, как и остальные, сам все прекрасно понимает. Но произносить такое вслух... подобные речи могут расценить, как измену, несмотря на то, что сам виновник уже осознал всю ошибочность своего решения. Впрочем, по словам Джоффри, если Мартин усвоит полученный урок, гибель стольких Клинков и впрямь будет не напрасна. Хотя, как по мне, так он просто пытается убедить в этом сам себя. Ну и меня заодно, как первого усомнившегося.

— Это тебе Джоффри сказал? — нахмурился имперец.

— А кто же еще? — слабо усмехнулся я. — Сам бы я до таких красивых словес нескоро додумался. А грандмастер умеет подбирать нужные слова. Две-три фразы — и ты уже смотришь на происходящее вокруг по-другому. И вроде бы даже понимаешь больше, чем остальные. Иллюзия, конечно, но как-то успокаивает, — я раздраженно уставился на реторту с плавающими внутри клочками шелка, — по крайней мере, пока ты не осознаешь, что это всего лишь иллюзия.

— И то правда, — имперец откинулся на спинку стула и тут же взвыл от боли, нечленораздельно, но весьма подробно желая кому-то неизвестному вступить в любовную связь с минотавром.

Я невольно улыбнулся, попытавшись представить себе плод его фантазии воочию.

Впрочем, Белизариус, несмотря ни на что, ещё относительно легко отделался — он жив и на пути к полному выздоровлению. Ушибы и кровоподтёки, благодаря зельям и помощи магов из брумского отделения Гильдии, по большей части рассосались, да и переломы частично залечены — осталось лишь дождаться, пока сращённые кости обретут прежнюю прочность, так что уже к концу недели Бел снова будет, как новенький. Тяжёлая броня Клинков уберегла его от совсем уж трудноисцелимых травм, в то время как тем, кто сражался в лёгкой броне, а тем более, без неё, повезло куда меньше. Я имел сомнительное удовольствие видеть процесс выдирания обрывков кольчуги и льняного котт-д'арма, втоптанных в спину какого-то стражника настолько, что ткань, металл и плоть, казалось, стали одним целым. По крайней мере, кровь, что с доспеха, что из его владельца лилась одинаково...

Конечно, почти любого из раненых можно было бы вылечить быстрее, но лечение требуется слишком многим, а силы целителей из храма Талоса и предложивших помощь магов не беспредельны. К тому же брумское отделение Гильдии Магов состоит по большей части из алхимиков. Так называемых кабинетных алхимиков — этим, кстати, и объяснялось их отсутствие на поле боя: им там просто нечего было делать. Зато потом они развернулись, благо, лечение многих раненых, по слухам, оплачивала сама госпожа Карвейн из казны графства. Но, как уже говорилось, нуждавшихся в помощи целителей было слишком много. Так что внимание уделялось только самым серьёзным ранениям, после чего подлатанных пациентов целители отправляли долечиваться своими силами.

За несколько часов сражения, почти два из которых я провёл в Обливионе, и без того немногочисленный отряд Клинков уменьшился более, чем вдвое, а выжившие почти поголовно получили ранения. И неудивительно — именно им пришлось сдерживать основной натиск дэйдра, стремящихся прорваться к последнему из Септимов. Баурус, до последнего прикрывавший собой Мартина, уже третьи сутки не приходит в сознание. И, хотя лекари настроены оптимистично, неизвестно, придёт ли вообще... Даже Мартин, в перерывах между помощью целителям ползавший на четвереньках по полу Большого Зала, вырисовывая малопонятные письмена и замысловатые фигуры в подготовке к ритуалу открытия портала в "рай" Каморана, тоже некоторое время щеголял повязкой на лбу. Ничего трагического, если судить по осторожным обмолвкам братьев, с ним не произошло, просто в общей свалке, в которую он лез с упорством, достойным лучшего применения, с него сбили шлем, край которого и рассёк ему лоб. Почему он не залечил ранение сразу, только ему одному и ведомо. Впрочем, продлилось это недолго — пока отлёживавшийся в своих покоях Джоффри не сделал ему внушение. Что именно сказал грандмастер, осталось неизвестным, но Мартин внял и привёл себя в порядок.

Итоги сражения отрезвили его. Потери, понесённые Клинками, ставшими самой желанной целью атакующих, оказались почти катастрофическими для них. Дело было не в количестве погибших — что такое сотня-другая погибших для организации, плотной сетью накрывшей весь Тамриэль? — а в том, что все они относились к той малой части Ордена, которая является его "лицом" и одновременно последним рубежом обороны Императоров, значительно поредевшим ещё во время прошлогоднего покушения на Императора Уриэля. И эти потери Клинкам придётся восполнять очень долго, потому что основная часть Ордена — те, кто приносит наибольшую пользу именно в мирное время, втайне собирая или распространяя информацию. Или же выполняя... щекотливые поручения на благо Империи. Торговцы и трактирщики, вроде Лютера Брода, инструкторы при Гильдиях и храмовые служители, наёмные убийцы и искатели приключений, как я, воры, мастера и маги. И просто обыватели. Даже завсегдатаи скумовых притонов и последователи дэйдрических культов имеются, как мне рассказывали. А все из-за желания Мартина продемонстрировать свою доблесть...

Из всклокоченной мочалки, оставшейся у меня на голове от привычной и удобной косы после забега через склад дреморских боевых артефактов, упал волос. В реторту. Сама реторта уже через мгновение влетела в стену, под мой вопль "Да дремора Дагоном в жопу выдранный тебя возьми!" брызнув в стороны осколками стекла.

Белизариус тихо захрюкал, стараясь сдержаться, чтобы не заржать в голос — не до конца зажившие ребра на каждое неосторожное движение отзывались болью. Ну да, такие словеса от меня он слышал нечасто. Хотя за время совместных разъездов по Сиродиилу мог бы и привыкнуть. Не то чтобы я до того уж очень стеснялся в выражении эмоций, но два месяца в компании Ролианда из кого хочешь сделают мастера художественной брани.

А мне совершенно неожиданно стало легче. Криво ухмыльнувшись ему в ответ, я вздохнул и пошел собирать осколки — эмоции эмоциями, но за устроенный бардак меня никто не похвалит.

В зельеварню, прихрамывая, вошёл Ролианд. После сражения северянин рычал и хрипел не хуже Бурда, да и шрамов у него на горле было побольше, чем у капитана — ровно настолько, насколько зубов у кланфира больше в сравнении с вампиром. Как дэйдрическая ящерица ухитрилась его достать, он рассказывать отказался, хотя говорить к моему приходу уже был в состоянии. Зато довольно охотно поделился, где научился раскидывать врагов криком. Точнее, Криком.

"Я — норд, — отрешённо, но с ясно различимой гордостью в голосе говорил он. — И мой отец был нордом. Для него, как и для любого чтящего традиции сына Скайрима, было огромной честью, когда меня избрали для обучения в Высоком Хротгаре. Любой норд, пройдя обучение у Седобородых — это отшельники и мастера ту'ума и при желании могут убить человека одним словом — может овладеть искусством ту'ума(2). Возможно, и не только норд — проверить это никому в голову пока не пришло. А наши легенды рассказывают о героях древности, которые были способны овладеть этим даром и без подготовки".

"И ты?.."

"Нет, — улыбнулся он. — Хвала Шору, нет. Конечно, плох тот легионер, что не мечтает стать легатом, но... оно и к лучшему, как я теперь думаю. Хотя когда я был в твоём возрасте или чуть моложе (чего ржёшь, засранец ты остроухий, я имею в виду не количество прожитых лет!) я был очень огорчён. Моё обучение было долгим, как и у всех прочих. Я узнал, что такое ту'ум и успел изучить некоторые Слова. Всего три, правда... их-то ты и услышал, повторять, уж извини, не буду. А потом Седобородые узнали, кто мой отец".

"И кто же?"

"Он был нордом, как я уже сказал. Чтил традиции и был горд честью, оказанной нашей семье... Но, кроме того, он был Клинком. А у нашего Ордена с Седобородыми... определённые разногласия(3). Фундаментальные, как выразился мой наставник при последнем разговоре".

"И? Тебя прогнали? Отказали в обучении?"

"Нет. Не впрямую, по крайней мере. Просто поставили перед выбором. Ничего не объясняя и не называя конкретных причин, за исключением той самой фразы о "фундаментальных разногласиях". А я... Я был молод и мечтал увидеть большой мир, а не провести всю жизнь на горе взаперти, изучая непроизносимые нормальным человеческим горлом звуки. Сам видишь, что я выбрал", — видеть грустную улыбку на лице северянина было... странно.

Похоже, какой-то частью души он все-таки сожалел о сделанном выборе. А я потом надолго задумался, что выбрал бы сам, окажись я в похожей ситуации. Очень надолго. Но к однозначному мнению так и не пришел.

— Баурус очнулся, — рыкнул северянин. — Идете?

Белизариус неловко поднялся:

— Обязательно. Пойдем, мой ушастый братишка, навестим потомка доблестных йокуданцев.

— Давай, продолжай в том же духе и на десерт получишь яблочко с сюрпризом, — ухмыляясь, пригрозил я, складывая уже собранные осколки реторты на край стола. — Похоже, твоя задница нуждается в проветривании.

Надо бы не забыть и потом вернуться сюда, чтобы собрать остальное...

Ролианд фыркнул, а ожидавший меня в дверях имперец ухмыльнулся в ответ. Почти, как раньше.

— Не страшно. Я найду, кому его скормить. Кажется, наш прекраснокудрый братец опять нуждается... в порицании?

Два дня спустя я следил за последними приготовлениями Мартина к открытию портала в "рай" Каморана. Кресло у камина, за которое мы с Белом прошлой зимой едва не дрались, было отставлено в сторону, чтобы освободить пространство для огромного рисунка умопомрачительной сложности. И сейчас в этом кресле сидел Джоффри: снова закутанный в несколько одеял, осунувшийся и заметно постаревший — последние потери Ордена он переживал тяжелее, чем Мартин, поскольку, в отличие от последнего, знал своих людей дольше и лучше. Только взгляд остался прежним, ясным и острым, но и в нем временами проскальзывала усталость.

Сидя на скамье, которую в Большом зале обычно занимал Мартин, и внимательно наблюдая за ним, раскладывающим добытые мной артефакты, я мысленно перебирал содержимое новой заплечной сумки и пояса. Доспехи, благодаря Ферруму, были в полном порядке, газыри пояса набиты крошечными — на глоток — фиалами с целительными зельями, а к самому поясу пристегнут наточенный, сожравший некоторое количество пленённых звериных душ и теперь сыто, но от этого не менее назойливо бубнящий на краю восприятия что-то неразборчивое Умбра. Что заставило меня в очередной раз задуматься о возможности "потерять" проклятую железяку где-нибудь в Обливионе. Осчастливить какого-нибудь кайтифа. Или ещё кого-нибудь. Интересно, способно ли творение Шеогората перекроить разум кого-нибудь из младших дэйдра?

— Ну что, друг мой? — отвлёк меня от праздных размышлений подошедший Мартин. — У меня все готово для ритуала. А ты готов?

— Насколько это возможно, — кивнул я.

— Я не знаю, с чем тебе придется встретиться в "раю" Каморана. Но, — Мартин вздохнул, — одно я знаю совершенно точно — удерживать портал открытым до твоего возвращения мне не под силу, — он криво и как-то виновато улыбнулся. — В общем, придется тебе искать другой путь, чтобы вернуться обратно.

— Понятно, — я тоже вздохнул.

Обрисованная перспектива не радовала, но выбора все равно не было.

— Не знаю, насколько мои догадки верны, — произнес вдруг он, — но, исходя из того, что я сумел почерпнуть из "Ксаркса", — Мартин кивнул на лежащую в центре ритуального рисунка книгу, — можно предположить, что Манкар Каморан для своего "рая" является якорем, как хорошо знакомые тебе Сигилы были якорями, удерживающими врата Обливиона.

— Значит... если я его убью... — медленно произнес я.

В том, что Манкара Каморана придется убить, я не сомневался ни минуты — добровольно он Амулет не отдаст никогда. И договориться с ним не получится. Да и не о чем нам с ним договариваться.

— Да, с его смертью "рай" будет уничтожен, а тебя, надо полагать, выбросит в той точке пространства, где ты в него вошел, — кивнул он. — Кстати, должен тебя предупредить — если мои предположения верны, Манкар Каморан сразу узнает о том, что в его владения объявился чужак. Будем надеяться, что я ошибаюсь, но лучше будь готов к тому, что тебя обнаружат.

Плохо. Очень плохо. Но выбирать все равно не из чего. Что ж... Все приготовления, какие только можно было сделать, сделаны, больше тянуть незачем. Я встал.

— Я готов. Открывай портал.

Мартин кивнул и отошел к камину. Рассыпающий голубоватые блики велкинд из Мискарканда и уродливый, мерно пульсирующий Сигил от Великих врат взмыли в воздух над налившимся свечением колдовским рисунком с лежащим в его центре "Мистериумом Ксаркса"... а в следующий момент полыхнула ярчайшая вспышка. Когда я проморгался, на месте рисунка из пола вырастали обсидиановые шипы портала в Обливион. В "рай" Манкара Каморана.

— Поторопись, — сквозь зубы выдохнул побледневший Мартин, опускаясь на одно колено и наклонившись вперед, словно придавленный невидимой тяжестью. — И... удачи тебе. Наша судьба теперь в твоих руках.

В первую минуту я подумал, что ритуал не удался и портал вместо "рая" перенес меня куда-то на побережье Нибена — зеленый лес, остатки айлейдских построек невдалеке, запах близкой воды... Однако...

Что ж, наконец-то ты объявился, прихвостень Септимов...

Я узнал этот голос сразу, хотя и слышал до этого всего лишь один-единственный раз в жизни — в тайном святилище культистов Мифического Рассвета. Манкар Каморан, как мы и предполагали, сразу обнаружил чужака и решил не откладывать, а немедленно сообщить, что ему известно о моем присутствии в его владениях. Да-а... не предупреди меня Мартин... нет, в панику я бы, конечно, не ударился...

Хотя... к тому, что голос предводителя Мифического Рассвета будет звучать у меня в голове, подготовить меня было некому. В памяти немедленно всплыли воспоминания о жутком хоре голосов, звучавших почти так же, когда я по собственной оплошности оказался околдован магией "Мистериума Ксаркса". Страх от мысли, что подобное может повториться, почти парализовал меня. Не сразу, но я сумел с ним справиться, упорно напоминая себе, что благодаря Мартину я давно свободен от этих чар. И от других, подобных им, тоже. Что до голосов в голове — Умбра тоже почти никогда не затыкается...

Будто в ответ на эту мысль, где-то под черепом зазвучало монотонное бормотание шеогоратова детища. И это было настолько привычно, что едва не сковавший меня ужас рассеялся окончательно.

Тебе ведь не приходило в голову, что ты сможешь застать меня врасплох здесь, не так ли? В Раю, который Я создал? Перед тобой мой Рай. Гайар Алата на древнем языке. Видение прошлого... и будущего.

Слушая голос Каморана, я совершенно неожиданно понял одну вещь, которая окончательно помогла мне справиться со страхом. Конечно, я мог жестоко ошибаться, но... создатель "рая", зная о моем присутствии, понятия не имел, где именно я нахожусь и чем занят. В противном случае ничто не мешало ему избавиться от меня, пока я боролся с собственными страхами.

Кусты рядом с тем местом, куда меня перенес портал, зашевелились, и из них выбрался человек — почти нагой, покрытый царапинами и ссадинами имперец. Увидев меня, он испуганно замер, но буквально через мгновение глаза его сощурились и тут же широко распахнулись, узнавая.

Я тоже его узнал, но никак не мог вспомнить, где же мы с ним встречались.

— Значит, тебе все же удалось найти дорогу в Гайар Алату, — медленно произнес он. — Как будто у нас без тебя тут проблем не хватало... Оставь нас в покое! — выкрикнул вдруг он. — Твой враг — Манкар Каморан! Да, он! А не мы... несчастные глупцы...

Имперец вдруг разрыдался и бросился прочь, оставив меня озадаченно чесать затылок, глядя ему вслед и гадая, о чем это он тут говорил... Зато я вспомнил, что убил его почти год назад, в подвале у Лютера Брода. Но угрызений совести не ощутил.

Подумав, я направился в ту же сторону. Вряд ли этот культист тут один, в сражении за Бруму участвовали не менее двух сотен этих ублюдков. И большую часть — это я хорошо помнил — выкосили лучники Эдлы в первые же минуты боя. А значит, если хорошо поискать...

Кто ищет, тот найдет — еще один культист, на этот раз редгард, отыскался буквально через пару минут. Причем, в положении, немного прояснявшем слова имперца о "несчастных глупцах" — безоружный человек безуспешно пытался отбиться от дэйдрота. Убежать он не мог — тварь успела разорвать ему когтями ногу — но бился отчаянно. Уложив дэйдрота, я присел рядом с раненым.

— Чего ты от меня хочешь? — со страхом и ненавистью выдохнул он.

— Да ничего, в общем-то. Но, если ты ответишь на несколько вопросов об этом месте, я буду благодарен.

Редгард осмотрел удивительно быстро затягивающиеся раны на ноге, задумчиво окинул взглядом тушу дэйдрота и кивнул:

— Задавай...

— Что такое Гайар Алата?

— Это имя, данное нашим Мастером этому месту, — пожал плечами мой собеседник. — Дикий Сад, разбитый на уединенном острове среди безбрежных вод Обливиона. А на вершине вон той горы, — он мотнул головой, указывая куда-то мне за спину, — находится терраса Рассвета, ведущая к Карак Агайалору...

— К чему? — переспросил я, безуспешно пытаясь увидеть сквозь кроны деревьев хоть что-нибудь из упомянутого.

Например, гору.

— К Карак Агайалору. Это дворец Манкара Каморана. Нашего Мастера, — зачем-то уточнил культист.

— И как туда попасть? — скрывая нетерпение, поинтересовался я.

— Через Запретный Грот.

Исчерпывающе, ничего не скажешь...

— А поподробнее?

— Ну, хорошо... Это, — редгард обвел рукой вокруг, — Дикий Сад. Хотя мы называем это место просто "Рай". Все, кто находится здесь, погибли, служа нашему Мастеру, и попали сюда, не умерев, но став бессмертными вознесшимися. Кроме тебя, разумеется, но вряд ли ты расскажешь, как тебе удалось сюда проникнуть, верно?

Я только молчаливо улыбнулся, подтверждая, что не намерен делиться этим знанием. Он вздохнул.

— Наша жизнь тут кошмарна, — тихо признался он. — Конечно, как и обещал Мастер, мы стали бессмертными, как дэйдра... но я все чаще задаю себе вопрос: а стоило ли оно того? Да теперь мы бессмертны, но твари, обитающие в Саду, терзают нас. И после того, как мы умираем от их когтей, — он покосился на уже почти зажившие раны, — через какое-то время мы воскресаем снова. Чтобы опять вскоре погибнуть в зубах или лапах дэйдрических тварей.

— Но ведь должен быть в этом какой-то смысл... — недоуменно пробормотал я.

— Должен, — кивнул редгард, — но Мастер не пояснил, какой. А сами мы так и не смогли понять. И не смогли найти выход из Дикого Сада, кроме Запретного Грота. Но в него могут войти только те, на ком надеты Наручи Избранных. И более никто.

— Что за Наручи Избранных?

— Только тот, кто заслужил благосклонность Мастера, получает Наручи и дозволение навсегда покинуть Дикий Сад, войдя в Запретный Грот. Но они никогда не возвращаются, и мы не знаем, какая судьба ожидает их.

— А где их взять?

Редгард посмотрел на меня, как на идиота.

— Нигде. Их может вручить только смотритель Дикого Сада. И только тем, на кого укажет сам Мастер.

— Как они хоть выглядят?

— Я их не видел, — отвернулся редгард. — И, прежде чем ты спросишь — нет, смотрителя я тоже не видел.

Поднялся и торопливо скрылся в зарослях, крикнув напоследок:

— И где его искать — тоже не знаю!

Все он знает. Но говорить не хочет. Или боится.

Посмотри на Дикий Сад... Здесь мои последователи готовятся к своему великому предназначению — править Тамриэлем Возрождённым!

Ничего себе подготовка к правлению — раз за разом быть замученными насмерть дэйдра. Где логика? Либо я дурак, либо над кем-то хорошенько пошутили.

Если действительно Судьба избрала тебя — а я надеюсь, так дело и обстоит — этот Сад не задержит тебя надолго. Взгляни наверх и увидишь Карак Агайалор, мой трон на вершине Рая.

Я послушно задрал голову, даже развернулся в сторону, которую указывал культист-редгард, уже упоминавший это название, но ничего сквозь густую листву не увидел. Ни дворца, ни горы, на которой он вроде как стоит. Это лишний раз подтвердило мою догадку о том, что Манкар Каморан чувствует мое присутствие, но не знает, где я нахожусь.

Я буду ждать тебя там.

— Я счастлив, — буркнул я. — Осталось найти только этот треклятый Запретный Грот и раздобыть Наручи Избранных у смотрителя, кем бы он ни был.

Грот я нашел. Правда, как вскоре выяснилось, совсем не тот, который искал. Но тоже в некотором смысле "запретный".

Бесшумно двигаясь по темному сухому проходу, в конце которого мерцало розоватое сияние нескольких аур, я довольно скоро услышал глухой мерный стук и — гораздо ближе — негромкий разговор. В надежде услышать в приватной беседе то, что они не захотят рассказать чужаку, я решил подобраться поближе к беседующим и затаился в какой-то нише, за стеной которой, чуть поодаль, светилась еще одна аура. Стук, кстати, доносился из-за этой стены.

— Ты видишь кого-нибудь из них поблизости? — нервно произнес женский голос.

— Успокойся, никого тут нет, — ответил мужчина

— А Анаксес надежно заперт и не выберется без посторонней помощи, — настороженно оглядываясь куда-то в мою сторону, неуверенно произнес третий в этой компании, редгард, как и мой недавний информатор.

Остальных со своего места я рассмотреть не смог. Да и не стремился.

— Ох, он был самым худшим из всех. Все они ужасны, но никто, кроме него, не стремился продлить наши муки перед смертью. Хорошо, что нам удалось запереть его.

— Да уж... твоя идея уронить на Анаксеса тот валун, чтобы оглушить, была великолепна, — коротко хохотнул редгард. — Хотя мне до сих пор не верится, что мы смогли его одолеть...

— Боюсь представить себе, какие мучения он придумает нам в наказание, если вырвется...

— Кстати, слышали последние новости из Тамриэля? — к беседующим присоединилась еще одна женщина.

— Смотря какие. Ты же знаешь, из-за них нам довольно сложно обмениваться новостями. Эти проклятые твари рыщут повсюду, нигде от них не скрыться, — с бессильной злостью произнес третий. — А мы беспомощны и безоружны... почему, Мастер, почему?.. Так что за новости? — резко оборвав причитания, спросил он.

— Мне удалось выяснить, что... военные действия идут не самым лучшим образом, — неуверенно произнесла вновь присоединившаяся. — Ты ведь уже знаешь, что очень много наших братьев и сестер погибло, когда этим данмерским выродком был похищен священный "Мистериум Ксаркса"...

— ...да и после тоже, — кивнул редгард.

— Но за время битвы под Брумой потери оказались особенно велики. Так много погибших... Так много... В Диком Саду никогда не было так... многолюдно.

— Ничего, это ненадолго. Помни, что обещал нам Мастер, — редгард и его собеседница двинулись в мою сторону, в то время как двое других остались на месте. — Когда Владыка Дагон ступит на...

Я, не слушая дальше ересь, которую они несли, мысленно ругнулся и начал сдвигаться в сторону, чтобы не оказаться у них на пути. Грот был весьма невелик, а эти двое, как нарочно, шли рядом, почти полностью перегородив проход. Вжавшись в стену, я шагнул вглубь пещерки... и почти сразу же споткнулся о какое-то бревно, которое немедленно с хрустом подлетело вверх и крепко приложило меня по ребрам, выбив из легких воздух и отбросив в сторону культистов, вскочивших и дружно взвывших "Не-ет!!"

Что все это значило, я узнал, когда здоровенная когтистая ручища сгребла меня за ворот и подняла, встряхнув при этом, как щенка. Оглушенный ударом и падением, я не то что не пытался сопротивляться, даже подумать ничего не успел, когда оказался нос к носу с ксивилаи. Очень-очень сердитым ксивилаи... Похоже, я умудрился освободить того самого Анаксеса, которого подслушанные мной культисты долго ловили.

Впрочем, откручивать мне голову он почему-то не спешил. Шумно втянув ноздрями воздух, Анаксес внимательно осмотрел меня и прорычал:

— Ты не из этих... не раб. Это... странно, — ксивилаи нахмурился, видимо, пытаясь решить, что со мной делать. — Ты... выпустил меня. За это я позволю тебе жить. Пока что, — и небрежно отшвырнул меня в сторону, одновременно разворачиваясь к двум вжавшимся в стену культистам.

Прикрывшись заклинанием невидимости, я, как мог быстро, похромал к выходу за теми двумя, что догадались сбежать — сейчас мне повезло, что ксивилаи решил сначала разобраться с несчастными, которые его заперли, не отвлекаясь на меня. Но кто знает, что придет Анаксесу в голову, когда он наиграется с беззащитными жертвами? А это произойдет довольно скоро — я даже не успел отлепиться от стены, когда ксивилаи одним движением вырвал сердце у подавившейся криком женщины и сожрал у неё на глазах прежде, чем она успела умереть. Истошные вопли второго культиста преследовали меня гораздо дольше, смолкнув, только, когда после недолгих блужданий я вышел к месту, где не так давно беседовал с раненым редгардом. И то, скорее потому, что бедолага не выдержал мучений и умер, нежели из-за того, что я успел отойти достаточно далеко.

Трупа дэйдрота там, кстати, не оказалось. Зато поблизости бродил живой и вполне здоровый дэйдрот. Видимо, воскресают не только люди, но и дэйдра. Не дожидаясь, пока он меня заметит, я снова застрелил тварь из лука и вернулся к беседке, в которую меня перенес открытый Мартином портал. Огляделся, мысленно прикидывая, какую область острова успел исследовать. И решил осмотреть противоположную часть острова. А там уж, если придется, займусь более тщательным поиском пути к Карак Агайалору.

Эта часть острова была... красочнее. Яркая сочная зелень трав и листвы, изящные арки беседок, выполненных в стиле уже знакомых мне айлейдских построек, огромные диковинные цветы, синие и розовые, медленно покачивающиеся на высоких тонких стеблях, ажурные белокаменные мостики... общее впечатление портила только уродливая статуя Дагона, возвышающаяся на ближайшем к дорожке, по которой я шел, холме. Принц Разрушения и здесь был изображен в знакомой мне по тайному святилищу под Чейдинхоллом воинственно-раскоряченной позе. Пучило его, что ли, когда он позировал неизвестному скульптору?

Культистов здесь тоже было намного больше. Мне показалось, что я видел Харроу, но данмер, как и все остальные, при виде меня пустился в бега. Гнаться за ним я не стал — вряд ли он скажет мне что-то сверх того, что мне уже удалось выяснить. Тем более что этим с азартом занялись двое инеевых атронахов и дэйдра-паук, которым бедолага попался на глаза.

Возле мостика, за которым темнел провал еще одной пещеры, опершись на столбик ажурных перил бронированной спиной, прямо на траве сидел дремора. Кинрив(4). Скучающий нелюдь развлекался тем, что лениво бросал кинжал в ствол растущего неподалеку дерева, притягивая его обратно заклинанием. Впрочем, дерево явно служило мишенью лишь потому, что обитатели Дикого Сада в большинстве своем были достаточно осторожны, чтобы не попадаться кинриву на глаза. Или хотя бы не подходить на расстояние броска. Те, кто не был, сейчас лежали на траве неподалеку от дерева, ожидая очередного воскрешения.

Заметив меня, дремора спрятал кинжал, потянулся и встал. Нападать он, против ожидания, не торопился, с нескрываемым интересом следя за моим приближением. Такое... нетипичное поведение озадачивало, заставляя подозревать какой-то подвох. Поэтому я остановился, не дойдя до него нескольких шагов — то, что кинрив не напал сразу, совсем не означало, что он не сделает этого, когда я окажусь рядом. И те же соображения заставили меня потянуться к Умбре, когда дремора, поняв, что ближе я подходить не намерен, шагнул мне навстречу.

Однако он тут же поднял руку с раскрытой — пустой — ладонью:

— Не спеши, сме... данмер. Я всего лишь хочу поговорить с тобой.

Помедлил и уточнил:

— Пока — просто поговорить.

— А потом? — осторожно поинтересовался я у остановившегося в трех шагах от меня кинрива, решив воспользоваться его странно миролюбивым настроением.

— Потом — решим, — отрубил он.

Любопытно... чего же ему от меня понадобилось? Кроме моей головы на пике, конечно...

— Хорошо, давай поговорим. Кстати, с чего вдруг такая честь... э-э... — я замолчал, сообразив, что не знаю, как к нему обращаться.

Можно было бы просто сказать "дремора" — обратился же он ко мне, как к данмеру... хотя явно вначале собирался произнести "смертный".

— Катутет. Это мое имя, — пояснил он. — Я разрешаю тебе обращаться ко мне так, если понадобится, поскольку знаю, кто ты. Разговаривать с тобой мне не зазорно.

Исторический момент — грязный дремора великодушно признал "презренного смертного" достойным беседы с ним. Даже соизволил представиться и разрешил обращаться по имени. Не зазорно ему, видите ли... Я впечатлен и обязательно сохраню это воспоминание для потомков.

Однако пришлось сдержать совершенно неуместный сейчас смешок. Вдвойне неуместный, учитывая проявляемую моим собеседником вежливость... которая его роду вообще не свойственна. В конце концов, подраться мы еще успеем. Только вот откуда...

— Тобой уничтожена Сигильская башня Ганона, — сообщил он так, словно это все объясняло.

— Ганона? — переспросил я, пытаясь сообразить, где уже слышал это название.

Почему-то при этом названии мне вспомнился валкиназ из-за врат под Брумой, устроивший засаду на нас с Бурдом и его людьми.

— Наш клан разграбил ваш город Кватч. Нетрудная задача... даже для скампов, — Катутет неприятно усмехнулся, внимательно следя за моей реакцией на последнюю реплику.

— Действительно, — чуть помедлив, с непроницаемым видом кивнул я.

Дремора едва заметно изменился в лице — похоже, мне удалось его удивить.

Как бы я сам ни относился к сказанному им, возразить было, в общем-то, нечего: для дремора, у которых война, что называется, в крови, вырезать безоружных, мечущихся в панике горожан — дело и впрямь нехитрое. Да и скампы там присутствовали. К тому же Катутет их сильно недооценивает — они не так уж слабы. Помнится, за одними из врат Обливиона я наткнулся на кайтифа-разведчика, который, как я понял, маялся бездельем и потому решил развлечься, стреляя по скампам... точнее, на его труп, которому два рассерженных ушастых уродца старательно втолковывали, насколько он был не прав, лупцуя его же сломанным луком...

— Хорошо, что ты осознаешь это, — надменно усмехнулся Катутет, справившись с удивлением. — Кватч, да... Это было легко. Но быстрота и невероятная дерзость ответного удара заслужили тебе уважение среди моего народа. Мы не ожидали, что смертный будет действовать так мужественно и решительно. И что ему удастся добраться до Кровавой Печати. Но тебе удалось. И из-за тебя мой клан познал позор... Впрочем, мои сородичи из других кланов тоже... говорят, что ты достойный боец, — с легким оттенком злорадства сообщил он.

Причем злорадство явно адресовалось тем самым "сородичам из других кланов".

Что до Кровавой печати — да, удалось. И не только в Кватче. Я, кстати, вспомнил, что по этому поводу высказал один из его сородичей, раздавая указания. Ганон, которого упомянул Катутет, по словам того валкиназа "слишком увлекся дележом рабов и трофеев". Надо полагать, стоящий в трех шагах от меня кинрив принимал участие в том дележе. И наверняка не обрадовался, когда Сигил, или как он его назвал "камень Печати" был вынут и врата неожиданно схлопнулись.

— Но довольно. Зачем ты здесь?

— Ищу Манкара Каморана. Я собираюсь убить его, — я с вызовом уставился на него, словно невзначай положив левую ладонь на рукоять Умбры.

Причина откровенности была проста — у меня имелось большое подозрение, что дремора и так знает, зачем я здесь. А если и не знает...

Однако Катутет, вместо того, чтобы броситься в драку, усмехнулся:

— Ты мне нравишься, данмер, — с ясно различимым одобрением в голосе произнес он. — Ты говоришь открыто, как если бы ты был киназ. Я рад, что не убил тебя сразу.

Ну, это бы еще кто кого, кинрив... Я отправил на перерождение достаточно твоих сородичей, чтобы быть уверенным в своих силах. Хотя справиться с тобой было бы очень нелегко.

И тут меня осенило:

— Похоже, ты чего-то хочешь. Так чего же?

— Я оказался в долгу у тебя, — заявил дремора.

Что?! Я удивился так, что едва не сел прямо там, где стоял, от неожиданности заявления решив, что это такая шутка. Но кинрив не шутил.

— Положение, в котором я оказался, меня не устраивает. Честь обязывает меня вернуть тебе этот долг... если ты этого хочешь.

Я промолчал, ожидая продолжения.

— Из Дикого Сада есть только один путь. Этот путь охраняю я. И чтобы отплатить за оказанную тобой услугу, я предлагаю тебе ключ от этого пути. Но если ты откажешься принять дар от врага... — Катутет смерил меня взглядом, — ты можешь доказать свое мужество, сразившись со мной в бою. Давая тебе этот выбор — принять дар или принять бой, я искупаю свой долг перед тобой.

Дремора замолчал. А я задумался. С одной стороны, оставлять за спиной такого сильного врага было не слишком... мудрым решением. С другой — силы еще могут мне понадобиться, а бой с кинривом обещает быть очень нелегким: в отличие от большинства его сородичей, с которыми мне приходилось сталкиваться за вратами Обливиона, Катутет приблизительно знает, чего от меня ждать. И достаточно умен, чтобы не позволить себе меня недооценивать.

Кстати, за что же все-таки он мог мне задолжать? Вряд ли мне понравится то, что он мне скажет.

— Ты упоминал некую услугу, оказанную тебе мной, — медленно проговорил я, чтобы не затягивать молчание. — Что это было?

— Я слежу за порядком в Диком Саду, — ответил дремора. — Рабы Каморана, что топчутся здесь, испытывают себя в непрерывных сражениях. По крайней мере, таков был план... — чуть тише добавил он. — Но, не будучи истинными бессмертными, они лишены чести и мужества и страшатся сражений.

Вот оно как... Получается, что я все-таки дурак — запертые здесь дагонопоклонники должны не по кустам прятаться, а закалять свой дух в бесконечных битвах. Для этого-то и была им дана возможность раз за разом возвращаться к жизни. Вопрос в том, кому все-таки вручаются Наручи — отчаянным смельчакам, сумевшим преодолеть страх смерти, или безнадежным трусам, от которых надо избавиться?

— Несмертным, обитающим здесь, — продолжил Катутет, — при помощи низкой уловки удалось пленить одного из моих слуг — ксивилаи Анаксеса — и запереть его в пещере, нарушив тем самым установленный порядок. Хотя, — неодобрительно добавил он, — следует признать, что Анаксес своими действиями заслужил это унижение.

Ах, это... Я тихо выдохнул, скрывая облегчение — о том, что я выпустил ксивилаи, пусть и случайно, я не сожалел. Но мне почти интересно, что же такое он вытворял, если дремора, для которого жестокость по отношению к смертным естественна, так откровенно не одобряет его действий? Хотя мне уже начинает казаться, что Катутет, в сравнении с остальными его сородичами, за которыми мне довелось понаблюдать, неплохой малый... Для дремора, разумеется. И достоин уважения.

— Но, хотя я и считаю унижение Анаксеса уместным для него наказанием, это было необходимо прекратить — его позор затрагивал и меня. Ты избавил меня от нужды заниматься столь ничтожной проблемой лично. Анаксес освобожден, а порядок в Диком Саду, нарушенный несмертными, пленившими его, восстановлен. Но моя честь — еще нет. Ты сказал, что ищешь Манкара Каморана. Но из Дикого Сада можно выйти только через Запретный Грот. Однако в него нельзя войти без ключа. Этот ключ — Наручи Избранных и, как я уже говорил, я предлагаю его тебе. Теперь ответь мне — ты примешь от меня дар? Или ты желаешь сразиться со мной в бою?

Когда я искал сведения о дэйдра вообще и о дремора в частности, книготорговец Финтиас вручил мне впридачу к сочинению Арани Дретана еще одну книжку. "Дух дэйдра" — тоненький томик, содержимое которого уместилось бы на трех-четырех недлинных свитках. Мне еще показался забавным комментарий, которым книготорговец сопроводил эту книжицу — "некоторых юных барышень, склонных романтизировать зло, надо заставлять заучивать эту книгу наизусть... ну, или хотя бы её отдельные места". Позднее я понял, что он имел в виду, и комментарий уже не казался мне таким уж смешным. Но, хотя я и не был девушкой и уж точно не был склонен "романтизировать зло", содержание книги я постарался запомнить как можно лучше. По крайней мере, мотивы Катутета, терпеливо дожидающегося моего ответа на свое предложение, я понимал немного лучше.

— Ты достойный враг, кинрив Катутет, — приняв решение, заговорил я, невольно копируя его манеру изъясняться. — Мне не зазорно будет принять от тебя дар и освободить от долга.

Кинрив смерил меня долгим внимательным взглядом.

— Это не трусость... — пробормотал, наконец, он. — Ты говоришь именно то, что думаешь. Я принимаю твой выбор.

И добавил:

— Следуй за мной. Я укажу тебе выход из Дикого Сада и отдам Наручи. И тогда мой долг будет выплачен.

Что ж... Зная прямоту дремора, мне вряд ли что-то угрожает. Иначе он вообще не затевал бы этот разговор. Так почему бы не воспользоваться щедрым предложением, пусть и исходящим от врага?

Входом в Запретный Грот оказалась вовсе не та темная дыра, которую я видел. Дыра была входом в затопленную промоину в подножии горы. Бредя по пояс в воде за Катутетом, я тут и там замечал розоватые пятна аур притаившихся людей.

— Ты? — тонко взвизгнул очередной дагонопоклонник, старый, немногим моложе покойного Императора бретон с глазами навыкате, внезапно выскочив передо мной из очередной темной ниши в стене. — Что ты тут делаешь? Тебя не должно быть здесь! — проорал он мне прямо в лицо.

Я отшатнулся, брезгливо стирая с лица брызги слюны.

— Да ну?

— Но ничего... ничего, — уже тише забормотал он, не отрывая от меня откровенно ненавидящего взгляда. — Мастер скоро разберется с тобой. Тебе не остановить его и Владыку Дагона. Ты опоздал, — бретон тоненько и мерзко захихикал, — слышишь, ублюдочный пес последнего Септима, ты опоздал. Скоро Владыка Дагон ступит на Тамриэль, и мы вернемся вместе с ним. Мастер велик! Он разберется с тобой! — завизжал так, что с потолка посыпалась какая-то мелкая дрянь, бретон. — Он...

Культист вдруг осекся и вздрогнул всем телом, выпучив глаза. Из открытого рта с клёкотом плеснулась темная кровь.

— Заткнись, — уронил Катутет, выдергивая из спины заваливающегося бретона кинжал.

Слизнул кровь с лезвия и задумчиво уставился на меня. Потом повернулся и неторопливо двинулся дальше.

— Он оскорблял тебя. Почему ты не убил его сразу? — пряча, наконец, очищенное таким своеобразным способом от крови оружие в ножны, спросил, наконец, он.

— А зачем? — удивился я. — Он фанатик и дурак...

Потом сообразил, что дремора такую позицию не поймет. Ему нужны пояснения, более близкие его пониманию.

— Ты убил его самого. А я собираюсь убить их Мастера. Навсегда. Без возможности воскрешения. Это причинило бы ему намного больше боли. Возможно, даже сломало бы его, — аккуратно подбирая слова, сказал я.

— Почему?

— Твой народ служит Дагону. Ваше служение в обмен на его защиту, так? — припомнил я отрывок из книги "Дух дэйдра".

— Продолжай.

— Что бы ты ощутил, внезапно узнав, что твой повелитель оказался слишком слаб, чтобы защитить даже самого себя?

— Этого не будет! — Катутет резко остановился и развернулся, прожигая меня горящим яростью взглядом с высоты своего роста. — Владыка силен и...

Он внезапно осекся и медленно кивнул:

— Я понял тебя. Заставить страдать не плоть, но дух... хм. Лишить опоры и смысла... Такая жестокость и впрямь... — кинрив не договорил, погрузившись в свои мысли.

Потом, словно очнувшись, вперился в меня:

— Но хватит ли тебе силы победить Манкара Каморана?

— Увидим, — пожал плечами я. — Если противник сильнее, это не повод отказываться от схватки, разве нет?

— Верно, — снова кивнул дремора, — кажется, я понимаю, почему тебе раз за разом удавалось победить моих сородичей. Они недооценивали тебя, данмер. Смертный по рождению, ты мыслишь, как киназ... в отличие от этих, — он небрежно махнул рукой в сторону прячущихся в сумраке культистов. — В этом твоя сила.

Я помолчал, не зная, как реагировать на это высказывание. С точки зрения Катутета это был комплимент, однако дремора ошибался в своей оценке — их мышление было мне чуждо. Но переубеждать его... зачем? Чтобы нарушить то хрупкое перемирие, которое волей случая между нами установилось? Поэтому я чуть склонил голову, демонстрируя благодарность за столь высокую оценку.

Удовлетворенный моей реакцией, кинрив огляделся и двинулся дальше:

— Идем. Мы почти на месте.

Дверь в Запретный Грот не заметить было сложно — символы, густо покрывавшие её поверхность, испускали тусклое неприятно-оранжевое свечение, видимое издалека. Вручая мне обещанные Наручи — массивные, похожие на кандальные браслеты, покрытые сложной вязью дэйдрических глифов — Катутет счел нужным предупредить:

— Дверь не откроется, пока они не будут надеты. Кроме того, никто не может покинуть Запретный Грот. И ты не сможешь.

Стаскивая с рук перчатки, я кивком поблагодарил его за предупреждение, предпочтя проигнорировать едва уловимую насмешку в последней фразе. Не смогу и не надо.

— И еще одно, — остановил он меня, когда перчатки отправились в заплечную сумку, а защёлкнувшиеся на моих запястьях браслеты Наручей засветились тускло-багровым сиянием, открывая заветную дверь, — честь и гордость заставляют меня предупредить тебя: за порядком в Запретном Гроте следит мой сородич по имени Ортэ...

Я внимательно смотрел на него, ожидая продолжения.

— Он был Хранителем Сигила в башне Ганона.

____________________________________________________________________________________________________

1 — дортуар - спальное помещение в средневековых монастырях для послушников или просто общая спальня для учеников в закрытых школах. В отличие от дормитория, оборудован кроватями.

2 — цитата: Ульфрик Буревестник, TES-V: Skyrim.

3 — TES-V: Skyrim, часть основной сюжетной линии

4 — авторский произвол в чистом виде, ибо ранг Катутета нигде не указан. Но присвоение Катутету именно этого ранга представляется мне логичным, поскольку кинрив по версии разработчиков — это нечто среднее между младшей руководящей и полицейской должностью. То есть, именно то, чем он занимается в Диком Саду.

Запретный Грот и Карак Агайалор.

"Проклятый нелюдь... да чтоб у него рога отвалились! Чтоб его в базарный день десять дохлых каджитов посреди рыночной площади ... в ... и в ... и ещё ... им ... заставили!" — первое, что я подумал, когда до меня дошло сказанное Катутетом перед тем, как дверь Запретного Грота закрылась, отрезав возможность вернуться в Дикий Сад.

Потом я немного остыл и задумался. Какие бы цели кинрив ни преследовал, сообщая мне эти сведения в последний момент, сказанное мне на руку. Я, конечно, не уверен, что этот самый Ортэ при встрече вспомнит мою физиономию, но учитывать такую возможность стоит. Я его рожу, к примеру, не помню совершенно, хотя в памятную встречу за вратами Обливиона в Кватче и он, и я имели возможность разглядеть один другого во всей красе, покуда он в подробностях расписывал, что будет делать с моим трупом. Или не трупом, если мне не повезёт умереть сразу. Перспектива, кстати, мне не понравилась настолько, что я сам его прикончил, даром, что вояка из меня тогда был аховый. Но и он меня тогда крепко отделал — большую часть ран, с которыми позднее пришлось возиться Мартину, я получил именно в схватке с Хранителем Сигила. Теперь он в Раю Манкара Каморана, присматривает за порядком в Запретном Гроте. Даже немного любопытно — это в наказание за оплошность или тут другая причина? Хотя, наверное, все же наказание — тому же Катутету в Диком Саду откровенно скучно.

Как мало ты понимаешь... Ты не можешь остановить Владыку Дагона...

Я осторожно огляделся — не хотелось бы, чтобы меня застали врасплох. И вытер выступивший на лбу и висках пот — в Запретном Гроте было совсем не прохладно. По крайней мере, в том длинном, как кишка, сумрачном тоннеле, в котором я оказался. И запах... раскалённый камень, плавящийся металл, горящая плоть... сухой горячий воздух... и низкий ровный гул, от которого едва заметно подрагивает пол под ногами, а по загривку пробегают мурашки. Ну, конечно же... Мёртвые Земли.

Что ж, я даже не слишком удивлён — чего-то подобного я и ждал с самого начала. Красота Дикого Сада оказалась для меня куда большим сюрпризом.

Однако здесь оказалось заметно жарче, чем обычно бывало в Мёртвых Землях. Я искренне пожалел, что после похода за Великим Сигильским камнем пришлось расстаться с привычной косой. Точнее, с тем, что осталось от неё после того, как я влез на дреморский склад огневых башен. Короткие пряди липли к мокрой от пота коже и лезли в глаза. Даже не знаю, о чем я жалел больше: о том, что вообще пришлось стричься или о том, что не позволил Джене — доверить стрижку я решил именно ей, наивно понадеявшись на более развитое у женщин чувство прекрасного — оболванить мою голову накоротко, в стиле Бауруса и Ролианда. Чувство прекрасного, к слову, у возлюбленной моего приятеля-северянина... нет, не отсутствовало, но оказалось весьма своеобразным. И результат... экзекуции, именуемой стрижкой — тоже. Белизариус, увидев меня "в новом образе", ржал, как жеребец, наплевав на боль в помятых рёбрах. Правда, потом он сказал, что его развеселило выражение моей физиономии, когда я изучал своё отражение в зеркале, но я почти уверен, что лисоглазый лукавил...

Со времени Первого Утра княжества, словно драгоценные камни, сверкают на черных просторах Обливиона...

Я, уже собравшись, было двигаться дальше, решил подождать — сложно прислушиваться к звукам вокруг, когда в голове звучит чей-то голос.

Многочисленны их имена и имена их владык — Холодная Гавань Меридии...

"Что-о?!"

...Трясина Периайта...

"Что-что? Какая Трясина? Какая Холодная Гавань? Что этот... Шеогоратом поцелованный несёт?"

...Десять Лунных Теней Мефалы и...

А вот Мефалу он зря упомянул. Любой данмер Морровинда знает, что владения Паучихи называются Сетью. А Лунная Тень всего одна, и это царство Азуры. Не знаю, как называются владения Меридии, но Холодная Гавань — это вотчина Молаг Бала, одного из Столпов Дома Забот...

...и "Красота Рассвета", княжество Лорхана... ошибочно именуемое Тамриэлем обманутыми смертными.

"Стоп-стоп..."

Я зажмурился и потряс головой, пытаясь освободить сознание от "лишних" мыслей. Что-то в словах Каморана было не так. Неправильно. Вот только что?

Да. Теперь ты понимаешь. Тамриэль — это всего лишь ещё одна дэйдрическая область Обливиона, давно потерянная для своего принца, преданного теми, кто служил ему.

"Дэйдра с два!"

Я облегчённо выдохнул, сообразив, что именно показалось мне неправильным в словах Манкара Каморана. Тамриэль никак не мог быть "ещё одной дэйдрической областью", поскольку был частью Нирна. Мундуса, "смертного плана" или "Плана смертных", действительно созданного Лорханом Ситиситом, который за это и был наказан аэдра, теми самыми, что потом стали Восемью. Если верить преданиям, его Сердце покоится где-то в недрах Красной Горы, а части его тела стали лунами. Учитывая странные события, происходившие несколько лет назад, когда моровые бури следовали одна за другой, а люди из-за постоянных кошмаров старались обходиться без сна, некоторая доля истины в этих легендах вполне может присутствовать. Тем более что все это прекратилось как-то внезапно. Прекратились моровые бури, пепельные твари Дагот Ура(1) погибли — все разом, словно сила, поддерживающая в них жизнь, вдруг исчезла — а заражённые мором люди и меры вскорости оказались совершенно здоровы. Остались только корпрусные монстры — те, кто не успел превратиться в тварей, но телесно и духовно оказался слишком искалечен болезнью, чтобы суметь исцелиться — однако Вечные Стражи вскоре переловили их всех. Или почти всех. И во всем этом был как-то замешан чужестранец, признанный Домами Наставником и Нереварином. Ходили слухи, что он якобы уничтожил Сердце Лорхана... но очень смутные и противоречивые. Впрочем, кто знает...

Но, как бы то ни было, Тамриэль сам по себе не может быть отдельной "дэйдрической областью". Это всего лишь огромный кусок суши и не более того. Впрочем, после "Холодной Гавани Меридии" и "Десяти Лунных Теней Мефалы" меня, пожалуй, этим не удивить. Хотя мне любопытно — сам-то Каморан верит в то, что сейчас говорит или просто старательно морочит мне голову? Подозреваю, что все-таки второе.

Владыка Дагон не может захватить Тамриэль, принадлежащий ему по праву рождения. Он идёт, чтобы освободить Захваченные Земли!

"Что?! По какому ещё "праву рождения"? Откуда оно возьмётся у Мехруна Дагона по отношению к княжеству Лорхана?"

Спроси себя, как может быть, что всемогущие боги умирают, а дэйдра — вечны?

"Да плевать мне на имперских богов с Красной Горы! Умирают и умирают..."

Как может быть, что дэйдра открыто являют себя людям, а боги прячутся за статуями и вероломными словами предателей-священников? Это просто... они вовсе не боги!

Правда всегда была на расстоянии вытянутой руки от тебя с самого твоего рождения: дэйдра — единственные настоящие боги в этой вселенной.

"Ну, это не новость... это я давно знаю. С самого своего рождения, можно сказать — благие Предчувствия Альмсиви и Столпы Дома Забот. Правда, единственными они не считались... но это несущественно".

Мне надоело то шёпотом, то мысленно комментировать эти бредни, так что я просто терпеливо ждал, когда Каморан, наконец, выговорится и замолчит. Похоже, ему даже в голову не приходило, что его слова могут не произвести нужного эффекта. Хотя... я задумался, пропуская дальнейшее мимо ушей. Пожалуй, за Ролианда не поручусь — у северян свои верования, с которыми я не слишком хорошо знаком, но мне кажется, что услышь тот же Белизариус эти разглагольствования, он отреагировал бы совсем иначе. И, пожалуй, его реакция была бы именно такой, какую Манкар Каморан ожидает вызвать у меня.

Боги, которым вы поклоняетесь — жалкие тени Первоисточников... Они веками обманывали вас!

"Ну, допустим, не нас, а..."

Я тихо ругнулся, поймав себя на том, что опять тихонько комментирую высказывания Каморана.

Почему, как ты думаешь, ваш мир всегда был спорной территорией, ареной вечной борьбы сил? Это Тамриэль — Царство Изменения, Брат Безумия, Сестра Хитрости...

"Трое, Девять и Шестнадцать, когда же ты, наконец, заткнёшься?"

Я в очередной раз вытер мокрый лоб — жара становилась невыносимой. Кажется, в Мёртвых Землях было прохладнее. Или... я уставился на едва заметное красноватое мерцание, окружающее Наручи Избранных.

М-да... Вот вам и "ключик" к Запретному Гроту. Надо бы их снять — все равно я уже вошёл.

Однако... при попытке расстегнуть зачарованные браслеты меня постигло жесточайшее разочарование. Наручи не снимались. Никак. Грубые застёжки словно сплавились с металлом браслетов, став частью покрывающей их вязи символов. Я мгновенно взмок, но уже не от жары, а припомнив рабские браслеты Телванни, которые можно было открыть только одним ключом и никаким другим — распознающее заклинание намертво заклинивало стопоры замка. Не говоря о других заклинаниях, предназначенных воспрепятствовать самостоятельному освобождению раба от приметного браслета. Впрочем, некоторым все же удавалось от них избавиться, не лишившись руки... Хотел бы я знать, как им это удалось... и ещё больше — где ключ от Наручей и как его добыть.

Внимательно изучив Наручи, я с некоторым облегчением пришёл к выводу, что кроме усиления чувствительности к огню — и немалого, судя по ощущениям — никаких других заклятий на них не наложено. Кроме распознающего, позволяющего открыть дверь в Грот. Впрочем, я не специалист и могу ошибаться. Главное, чтобы моя ошибка не обошлась мне слишком дорого. Так что мелькнувшую, было, мысль попробовать открыть дверь Грота с этой стороны я торопливо затолкал туда, откуда она появилась, напомнив себе, что я, в отличие от остальных здешних обитателей, не бессмертен. А браслеты, в конце концов, можно будет снять и в Повелителе — надеюсь, Мартин разберётся, как это сделать, не оставив меня без рук...

Фальшивые боги не могут переписать историю с нуля.

"Дремору тебе в любовники, я-то уже обрадовался, что ты молчишь..."

Поэтому вы помните сказы о Лорхане очернённом. О мёртвом обманщике, чьё сердце покоится в Тамриэле...

"Угу. Кому Обманщик, а кому — "начало всех истинных Домов"(2). А Сердце пусть покоится и дальше".

Если верить все тем же слухам о Нереварине, Сердце теперь уж точно — покоится. Причём отнюдь не под Красной горой, хотя кто знает... И не могу сказать, что я этому не рад — Эшленд, наверное, никогда не был особенно гостеприимным местом, но в последние десятилетия учащавшиеся с каждым годом моровые бури делали жизнь там совсем безрадостной. Даже я помню, что чем старше я становился, тем строже делались ограничения, а ведь все более-менее интересные уголки Скара мы с кузенами облазили ещё в раннем детстве. Но отходить далеко от "района поместий" детям было настрого запрещено, в особенности после того, как Ралин Аробар, презрев запрет старших, выбрался в город в самый разгар очередной бури и, укушенный незаметно подобравшимся скальным наездником, подхватил чьязву(3). Ралина, кстати, почти сразу вылечили, но играть с ним мы ещё долго опасались. Так что я совершенно не возражаю, чтобы Сердце покоилось и дальше. Слишком уж много неприятностей от его... биения?

Но если бог может умереть, то как может выжить его сердце?

"Не знаю и не хочу знать... но ты же все равно не отвяжешься".

Он — дэйдрот! Тамриэль эй дэйдрот!!

Я поперхнулся. Кто-кто дэйдрот? Тамриэль? Как интересно... а как же "ещё одна дэйдрическая область Обливиона"?

Дальний конец коридора, освещавшийся красноватыми всполохами, вдруг потемнел, словно кто-то закрыл проем. Я замер и вжался в стену, задерживая дыхание и надеясь, что у неизвестного нет при себе артефакта, зачарованного на обнаружение живых существ.

"Это Сердце есть сердце мира, ибо одно было создано для удовлетворения другого". Вы все помните это. Об этом говорится в каждой легенде.

Проем снова посветлел, и я осторожно перевёл дух, не торопясь, впрочем, отлипать от стены. Хорошо, что я решил переждать — за гремящим в голове голосом Манкара Каморана я совершенно не услышал шагов. Обливион его поглоти, сколько ещё придётся ждать, пока он выговорится? Я не могу сидеть тут вечно!

Дэйдра не могут умереть, поэтому ваши так называемые боги не могут полностью стереть его из вашей памяти...

Подумай об этом.

Голос Каморана стих, а я облегчённо выдохнул, сообразив, что очередное "откровение", наконец, закончилось, и можно двигаться дальше.

Клетки. Длинная анфилада подземных залов с клетками... подвешенными под потолком, зависшими над лавовыми разломами и озёрами. Некоторые были окружены магической завесой, сквозь которую было видно цветное облако ядовитых испарений. А на некоторые я старался просто не смотреть — хватало мимолётного взгляда, чтобы желудок, казалось бы, давно закалённый лицезрением всяческих мерзостей, начал судорожно сворачиваться узлом.

В каждой — нагой измученный человек. Или то, что им когда-то было.

Большинство даже не замечали моего присутствия: кто-то тихо и монотонно молился Мастеру, кто-то рыдал от боли и раскаяния, повторяя "Я заслуживаю этого... всего этого". Находились и такие, кто так же монотонно цедил проклятия, невидяще вперившись в сумрак. Но были и те, кто все же замечал меня — лава давала достаточно света. Одни начинали звать дэйдра и своих палачей... а другие наоборот. Мне запомнился совсем молодой босмер, мой сверстник, протягивавший ко мне сквозь прутья клетки израненные руки и, плача, как ребёнок, умолявший: "Ты?.. Ты... Я умоляю тебя... убей Мастера! Уничтожь это кошмарное место!"

Воистину — "несчастные глупцы"... Чего не хватало конкретно этому длинноухому в его жизни? Почему он примкнул к культистам Мифического Рассвета? Встреча с этим босмером потрясла меня сильнее, чем я был готов признать. По крайней мере, до неё я представить себе не мог, что буду сочувствовать кому-то из своих врагов. Во всяком случае, мои сородичи-данмеры, встреченные здесь же, такого отношения не вызывали. Даже наоборот — убивая их, я испытывал особое удовлетворение. Причём, пожалуй, не из-за их преданности идеям Манкара Каморана. Скорее, сказывалось воспитание — мне ведь с детства прививали неприязнь к "злым дэйдра" и тем, кто им поклоняется — приправленное личным опытом. Тем более что они, обряженные в хорошо знакомые мне багровые балахоны, казалось, совершенно не тяготились своей ролью палачей. И, разумеется, пытались убить меня. Некоторые даже имели наглость утверждать, что я-де позорю свою расу...

С очередным краснобалахонником я почти столкнулся, успев увернуться в последний момент. Но, в отличие от остальных палачей Запретного Грота, этот не спешил меня атаковать. Замер, подслеповато всматриваясь в сумрак...

— На тебе Наручи... но ты не заключённый, — озадаченно пробормотал он. — Кто ты?

Вместо ответа я прыгнул, занося кинжал. Однако он оказался достаточно ловок, чтобы увернуться от удара и перехватить мою руку, пока мы, сцепившись, катились по камням.

— Подожди, — задыхаясь, воскликнул он, когда я прижал его к полу и снова занёс кинжал, — я понял, кто ты! Я... я не враг тебе!

— Да ну?

— Это правда! Выслушай меня... пожалуйста! — альтмер — капюшон сбился, открыв лицо с характерными чертами — внезапно обмяк, прекратив сопротивляться.

Однако я не спешил расслабляться... мало ли.

— Я слушаю...

— Ты ведь... Ты — Ксарес Веним, так? Это ведь ты убил Равена и Руму, так? Они много рассказывали мне о тебе... — его лицо вдруг странно дёрнулось, когда он добавил, — пока я ещё был в фаворе у их отца. И не только они. Ты... ты ведь здесь, чтобы убить его, да? Убить Манкара Каморана?

— Даже если и так, тебе-то с этого что? — буркнул я.

То, что моё имя — настоящее, а не то, которое я когда-то назвал Харроу в тайном святилище возле Чейдинхолла — культистам известно, оказалось для меня неприятным сюрпризом. Впрочем, этого следовало ожидать — я ведь по большому счёту не скрывался. Хотя и не бравировал приписываемым мне "героизмом".

— Значит, да... — не ответив, забормотал альтмер. — Но... конечно же! Тебе нужен Амулет Королей! Значит... значит, Мартин Септим все ещё жив? — он вдруг подался вперёд и вцепился в меня, заглядывая в лицо.

От неожиданности я его едва не прирезал. Остановила меня только какая-то отчаянная надежда и мольба, с которой он пытался что-то рассмотреть на моем лице.

— Молю... он жив? Можно ли ещё все исправить? Остановить вторжение Дагона?

— Жив, — неохотно проворчал я.

Альтмер тут же выпустил меня и снова обмяк, растянув рот в сумасшедше-счастливой улыбке. А потом и вовсе засмеялся — тихим, но полным неподдельной радости смехом. Я, подумав, убрал кинжал и встал — смерти он не боялся, нападать тоже не спешил... собственно, он вообще, казалось, забыл о моем присутствии, тихо смеясь и время от времени повторяя "жив... жив".

— Ты, наверное, хочешь знать, для чего мне это? — успокоившись, произнёс альтмер. — Я расскажу. Я должен рассказать... или я сойду с ума, — тихо добавил он. — К тому же тебе все равно понадобится моя помощь...

Я в этом сомневался, но решил не спорить, вспомнив предупреждение Катутета. Как бы я к нему не относился, дремора был со мной честен, пусть и продиктовано это было чуждыми мне мотивами, и предупредил, что выйти отсюда я не смогу. Так что, если пользоваться любимой присказкой торгашей Хлаалу — "если мы договоримся, мы оба окажемся с прибылью(4)"...

Встав и отряхнувшись, он огляделся и жестом пригласил меня отойти в небольшую нишу, из которой хорошо просматривался весь зал, освещённый разделившим его на две части лавовым разломом, над которым покачивалась пустая клетка.

— Моё имя — Элдамил, — негромко начал альтмер, — и это я несу ответственность за все те злодеяния, что творил от имени Манкара Каморана. Гибель Кватча — одно из них... — он как-то ссутулился, опасливо покосившись в мою сторону. — Я бы все вернул назад, если бы мог. Кватч... мы застали их врасплох и взяли стены при первой же атаке, но они все равно сражались. Отчаянно. До последнего. Их стойкость казалась мне символичной — я считал, что они не просто защищали свои жизни и дома, но верили в то, что я сам тогда считал глупостью. Пустышкой. В то, что этот мир стоит защищать...

Он ненадолго замолчал.

— Меня убили уже после окончания битвы, когда мы прочёсывали город в поисках выживших. Трое горожан, прятавшихся в подвале, напали на меня, когда я вошёл в их дом... Я был в доспехах, что были дарованы мне при вступлении в ряды Мифического Рассвета, а они изранены и безоружны. Но это не помешало им буквально разорвать меня на куски... Конечно, они наверняка были тут же убиты моими спутниками... Умерев, я попал сюда, став бессмертным вознёсшимся, и был обласкан Мастером, снова заняв место рядом с ним, как это было прежде... Я наблюдал прибытие его сына Равена, а затем и дочери Румы, видел, как они находили утешение у их отца, и слушал их рассказы о тебе. Они ненавидят тебя... именно тебя. И я должен тебе сказать, что из них двоих тебе стоит больше опасаться Руму. Она ненавидит тебя... но и восхищается тобой тоже. Я бы сказал, что она испытывает к тебе страсть... но чем бы это ни было — восхищением или страстью — это только питает и усиливает её ненависть.

— Страсть? Даже не представляю, с чего, — пробормотал я, неохотно припоминая подробности одного из самых неприятных эпизодов моей жизни.

По крайней мере, то, что я там делал, хоть и было необходимо, но гордиться там абсолютно нечем. И уж тем более непонятно, что могло вызвать такое чувство... если оно и впрямь имело место.

Элдамил услышал и пожал плечами. А потом снова заговорил и горечи в его голосе заметно прибавилось:

— Этот случай... он что-то изменил во мне. Я начал сомневаться в истинности того, во что верил, в необходимости содеянного. Ни дня не проходило, чтобы я не думал об этом. У меня было много времени, чтобы взвесить свои поступки. Взвесить, переоценить и раскаяться в них. Мастер счёл это слабостью и в наказание отправил меня сюда — пытать моих бывших товарищей, проявивших подобную же неблагодарность в ответ на его дар вечной жизни. Я и не надеялся, что у меня появится шанс искупить свою вину, и боялся, что буду вечно ждать этого момента, не в силах что-либо изменить... Но ты здесь. И я предлагаю тебе свою помощь — она понадобится тебе, если ты хочешь когда-либо выбраться из Запретного Грота.

— И чем же ты можешь мне помочь?

— На тебе Наручи. Попробуй их снять, — просто предложил он. — Готов спорить, что у тебя это не получится. А с ними ты не сможешь покинуть это место. Другого же выхода отсюда нет.

Я промолчал, не желая признаваться, что уже пробовал это делать. Видимо, такую попытку совершал каждый нынешний обитатель Запретного Грота. И с тем же успехом. Точнее, без оного.

— А ты, значит, можешь их снять?

— Да, могу...

Альтмер, потянувшийся, было, к моей руке, вдруг осёкся. Замер, прислушиваясь... и, побелев, резко изменился в лице:

— Тише! Сюда идёт дремора-надсмотрщик. Тебе...

Он нервно облизал губы и выдавил:

— Я могу и хочу помочь тебе, но... мне... сейчас мне нужна твоя помощь. И твоё доверие.

— Доверие? — я невольно потянулся к поясу с кинжалом.

— Да. Я смогу обмануть его, если... — Элдамил нервно сглотнул, — если ты согласишься сыграть роль заключённого. Ортэ, скорее всего, не поверит... но я знаю, как усыпить его подозрительность. Ты... поможешь мне?

Прислушавшись, я тоже, хотя и с трудом, различил сквозь несмолкающий гул, неторопливые тяжёлые шаги. Судя по всему, дремора никуда не спешил, но времени на длительные раздумья все равно не было. Решаться на что-либо надо было немедленно. Стоп. Ортэ?!

— Послушай, — торопливо зашептал альтмер, — я понимаю твои сомнения, но... Мне не доверяют, поэтому малейшее подозрение и...

И этот самый Ортэ немедленно прибьёт моего единственного, хоть и не внушающего доверие, союзника и начнёт прочёсывать весь Грот. А я немного... наследил по пути сюда. Вряд ли убитые мной палачи успели воскреснуть, но есть же ещё и желающие выслужиться среди сидящих в клетках...

Убить надсмотрщика? Что-то мне подсказывает, что он здесь не один. Потому что тогда Элдамил не предложил... или?..

Судорожно ища возможность избежать сидения в клетке, я не переставал прислушиваться к далёким шагам нелюдя. И только благодаря этому уловил негромкий обмен короткими фразами — дремора действительно был не один. Двое... нет, трое — после недолгой паузы третий тоже решил подать голос.

М-да...

— Что я должен делать? — вздохнул я.

Две минуты спустя моя заплечная сумка, раздутая, как не пойми что из-за засунутых в неё доспехов, полетела через разлом, в котором лениво пузырилась лава — благо, дремора не торопился проверить, чем там занят его поднадзорный, и все ещё не появился. А сам я, такой же голый, как на памятном званом ужине у графини Лейавина, ковылял к Элдамилу, сосредоточенно заталкивающему под рычаг подъёмника клетки что-то похожее на продолговатый камень.

— Вот, — пропыхтел он, вытирая мокрый от пота лоб, и выпрямился, — это должно не дать клетке опуститься на обычную глубину(5). Но все равно, скорее всего, тебе придётся там несладко. Однако это лучшее, что можно сейчас сделать.

Он снова прислушался и торопливо зашептал:

— Веди себя, как пленник и делай, что я скажу. А когда Ортэ уйдёт, мы найдём место, где нам не помешают и я смогу снять с тебя эти Наручи. Идём.

"А почему не сейчас?" — хотел было спросить я, но в это время из незамеченного мной прохода вышел дремора и я, прикусив язык, зашагал следом за альтмером в сторону клетки.

Чем ближе подходил нелюдь, тем неувереннее я себя ощущал — голый и безоружный. Да ещё и спиной к нему. Надеюсь, я не совершаю ошибки, доверившись Элдамилу...

— Стоять! — раздался гортанный возглас. — Кто это?

Элдамил остановился и повернулся. Я тоже — не то, чтобы это мне сильно помогло в данной ситуации, но стоять спиной к врагу было бы не самым умным решением.

— Заключённый, посланный... — торопливо начал альтмер.

— Проявляй уважение, червь, — перебил его дремора. — Если ты не хочешь оказаться в клетке вместе с ним.

Элдамил дёрнулся и склонил голову:

— Да, кинрив... господин... Этот заключённый был прислан Катутетом для допроса. Я как раз собирался начать его.

Дремора сощурился, пристально уставившись на меня... я замер, совершенно не представляя, что буду делать, если он меня вспомнит...

Пальцы внезапно оказавшегося рядом нелюдя вцепились мне в волосы и потянули, вынуждая запрокинуть голову, так, что я невольно зашипел от боли. Ортэ наклонился, внимательно изучая мою перекошенную физиономию. Нахмурился.

— Он не из рабов Манкара Каморана из Сада. Кто он?

Не вспомнил... Я закрыл глаза, скрывая облегчение, но дремора не спешил отпускать меня. Наоборот, сжал пальцы крепче — то ли пытаясь проредить мне шевелюру, то ли испытывая на прочность мою шею... то ли просто получая удовольствие от причинения боли беспомощному пленнику. Последнее казалось наиболее вероятным... но приходилось терпеть. Радовало то, что на ублюдке нет латных перчаток, после знакомства с которыми я бы не только лишился бы некоторого количества волос, но и, скорее всего, до конца дней щеголял бы уродливыми рубцами и проплешинами, с которыми вряд ли сумели бы справиться сиродиильские адепты Школы Восстановления. Да и известные в узких кругах "скульпторы плоти" из Клаудреста(6) тоже, даже если бы мне хватило денег на оплату их услуг.

— Ничто не ускользает от твоего внимания, кинрив, — подобострастно поклонился Элдамил. — Катутет тоже задавался этим вопросом. Вот почему он прислал его сюда для допроса.

— Что ж... — дремора, наконец, отпустил меня и брезгливо потряс рукой. — Продолжай.

— Заключённый! — скомандовал альтмер, развернувшись ко мне. — В клетку, живо!

Потирая ноющую шею, я поковылял к разлому, надеясь, что хитрость Элдамила сработает, как должно. О том, что альтмер может меня предать, я старался не думать. Конечно, он казался искренним, когда говорил, что хочет все исправить... но поздно что-либо менять, остаётся только довериться.

— Доложишь о результатах допроса, червяк, — услышал я сквозь скрип поднимающейся решётки.

— Разве вы не останетесь, господин? — голос Элдамила буквально сочился подобострастием.

Я занервничал, тщетно пытаясь себя убедить, что альтмер таким образом пытается улестить надсмотрщика. Получалось плохо — и чем ниже опускалась клетка, тем хуже. Так что ответ Ортэ меня принёс мне немалое облегчение:

— Нет. У меня есть дела куда важнее, чем слушать скулёж очередного жалкого смертного.

Шагов удаляющегося кинрива я не услышал, сосредоточившись на том, чтобы не потерять сознание от невыносимого жара и обжигающих кожу и лёгкие испарений. Сидение в клетке "для отвода глаз", говорите? Не знаю, не знаю — то, что я ощущал, вполне тянуло на полноценное издевательство. К счастью, длилось это недолго — покачивавшаяся над лавой клетка вскоре резко дёрнулась и начала подниматься.

Альтмер нервно метался вдоль края разлома, то и дело поглядывая в сторону, откуда появился Ортэ и куда он, по-видимому, ушёл. Когда клетка замерла и открылась, Элдамил остановился и, понизив голос, торопливо заговорил:

— Скорее, у нас мало времени... боюсь, я был недостаточно убедителен... так что поторопись. Найди укромное место и жди меня. Я не могу умереть, так что пока буду отвлекать дремора, — он криво усмехнулся, — в бессмертии все же есть свои преимущества. Иди же!

Выбравшись, я немедленно нырнул в свою сумку в поисках целительных зелий. Неизвестно, какой дрянью мне там, внизу, пришлось дышать, а я все-таки не "бессмертный вознёсшийся"...

Пока я торопливо облачался, Элдамил опустил клетку, пробормотав, что это должно дать несколько лишних мгновений. При этом камень, который он затолкал под рычаг подъёмника, с хрустом рассыпался на мелкие куски. Я возблагодарил предков за то, что это не случилось ранее — к тому моменту, когда я позволил себе на короткий миг отвлечься и бросить взгляд вниз, нижние прутья клетки успели приобрести отчётливый темно-красный цвет...

Стоило мне затянуть последний из ремней, как альтмер, нетерпеливо топтавшийся все это время на противоположной стороне разлома, вдруг тихо выругался и поспешно зашагал к проходу, в котором вновь показался дремора — по-видимому, Ортэ надоело ждать, когда Элдамил придёт к нему с отчётом. Или "важных дел" не отыскалось. Во всяком случае, походка нелюдя была вполне расслабленной. Я немедленно затаился, достав лук и приготовив несколько стрел.

— Господин, — донеслось до меня. — Пленник... вы должны это увидеть.

— Что с ним? — благодаря находчивости альтмера дремора даже не заподозрил, что клетка может быть пуста.

Тем хуже для него.

— Он... я... э-э... счёл необходимым, чтобы... вы сами это от него услышали, — Элдамил, как и в прошлый раз, был подобострастен до омерзения.

Ортэ отмахнулся от мямлящего альтмера и шагнул мимо него к рычагу подъёмника. С лица Элдамила тут же сползло угодливое выражение и в спину ничего не подозревающему рогоносцу полетело шоковое заклятье. Окутанный сетью молний дремора повалился на пол, но добить его альтмер не успел — на треск разрядов из того же прохода выбежали ещё два кинрива.

Не дожидаясь, пока они обнаружат, что "пленник" сбежал, я поспешно выстрелил в поднимающегося на ноги Ортэ. Вторая стрела досталась одному из прибежавших на шум кинривов, как раз загнавших альтмера в угол. Впрочем, Элдамилу это не помогло — третий достал его за мгновение до того, как сам получил стрелу от меня. Так что упали они почти в обнимку.

Подождав, не явится ли кто-нибудь ещё на шум драки, я крадучись, порысил к примеченному проёму. Немного подумал, обнаружив развилку двух коридоров, и свернул налево. И вскоре с удивлением обнаружил, что нахожусь в том же самом зале, из которого буквально минуту назад вышел.

Ещё одним сюрпризом стал тяжело раненый, но все ещё живой Ортэ. Дремора успел принять сидячее положение и теперь безуспешно пытался вынуть стрелу. Впрочем, единственное, что ему удалось — это сломать древко: зазубренный наконечник так просто не вытащишь. Окровавленная деревяшка полетела в сторону, а сам кинрив с хриплым стоном завалился набок и остался лежать, сморщившись в болезненной гримасе и что-то невнятно шипя сквозь стиснутые зубы.

Значит, боль они все-таки чувствуют... Просто, в отличие от людей, способны терпеть с каменными рожами, позволяя себе слабость бессилия только без свидетелей... Наверное, стоило бы посочувствовать — такие умения не появляются на пустом месте, но...

Вместо этого я потянул из ножен Умбру, вспомнив, с какой скоростью зажила разорванная нога у культиста-редгарда, которого я расспрашивал в Диком Саду. Ортэ тут же открыл глаза, ища источник звука.

— Ты! — прорычал он.

— Я. И что?

Выдержке кинрива можно было позавидовать. Мгновенно возникшее на его лице выражение высокомерной невозмутимости портили только судорожно стиснутые челюсти. Медленно и с заметным трудом дремора сел, потом встал на колени, приподнялся... и обессиленно опустился, почти рухнул, обратно, прожигая меня ненавидящим взглядом.

— Тебе подходит эта поза, кинрив, — хмыкнул я, подходя ближе.

Ортэ оскалился, но не пошевелился. Достать меня он не мог — я благоразумно остановился в некотором отдалении — а тратить силы на заведомо безуспешную попытку... для этого он был слишком умён. Иначе не стал бы кинривом.

Впрочем, как тут же выяснилось, не только для этого. Ненавидящий взгляд превратился в оценивающий, а на перекошенной физиономии расплылась гадкая ухмылка.

— А я ведь вспомнил тебя, смертный, — сообщил мне дремора. — Жаль, что не сразу. Тут, возле клетки... ты был почти у меня в руках... Безоружный. Голый, — кинрив гнусно ухмыльнулся, подчёркнуто непристойно облизывая губы. — Поко-орный... совсем не то, что в башне тогда. Надо было воспользоваться...

Я ухмыльнулся не менее гнусно, борясь с неудержимым желанием немедленно раскроить ублюдку рогатый череп. Поддаться этому желанию — значит, проиграть.

— Хм... мне повезло, — все ещё ухмыляясь, произнёс я, — я слышал, что дремора — дерьмовые любовники. В твоём случае, — я заставил себя ухмыльнуться ещё шире, — это очень похоже на правду...

Соврал, конечно — ничего подобного я не слышал, да и, откровенно говоря, представить себе не мог, что кому-нибудь в голову может и вправду взбрести подобная дурь. Но ведь моё любимое ругательство, наверное, не на пустом месте возникло? Да и должен же я был как-то отыграться... Напоследок... Хотя лично я скорее сдохну, чем... кхм.

— Ты упустил меня, кинрив. Дважды. Два-жды, — по слогам повторил я, с мстительным удовольствием разглядывая перекосившуюся физиономию нелюдя.

Ортэ вскинулся, пытаясь вскочить... и снова опустился обратно. Мерзкая ухмылка исчезла, словно её и не было, зато ненависти в глазах стало гораздо больше. Конечно, ведь я хорошо знал, куда бить: самое худшее для дремора — это унижение. В этом мы похожи...

Пора прекращать. За собственное перенесённое унижение я уже вполне отыгрался.

Дремора не сопротивлялся. Молча выпрямился, насколько смог, презрительно сощурился, скривившись в усмешке, и ждал. Конечно, что такое гибель тела для бессмертного существа? Небольшая неприятность... Я не стал его разочаровывать.

Пинком отправив отрубленную голову Ортэ в разлом, я двинулся дальше. Элдамил, вопреки его уверениям, был мёртв и воскресать не торопился. Оставалось надеяться, что к тому моменту, как я доберусь до выхода, он все-таки выполнит данное обещание...

Альтмер объявился как раз тогда, когда я, устав ждать, — живых врагов поблизости не осталось, плевать в лаву было неинтересно, а бросать туда же камешки быстро надоело — плюнул на осторожность и решился на эксперимент. Вернее, когда уже наслаждался результатом — валяясь парализованным на трупе охранявшего выход ксивилаи и любуясь красивыми зелёными кругами: едва я прикоснулся к дэйдровой двери, Наручи ярко полыхнули... В общем, в себя я пришёл уже на полу, ни хрена, кроме треклятой зелени перед глазами, не видя и не имея возможности даже сморгнуть. Не зря все-таки при приближении к выходу браслеты начинали предупреждающе светиться...

Глупо получилось. Радовало только, что упал удачно — на спину. Ну, и ксивилаи все-таки помягче, чем камень...

Двигаться я не мог, видеть тоже, но вот со слухом все было в полном порядке. Так что тихие осторожные шаги я услышал заблаговременно. И, естественно, забеспокоился, кляня собственную глупость, из-за которой в самый неподходящий момент оказался беспомощным — по моим прикидкам, Ортэ вполне мог успеть не только отрастить новую голову взамен отрезанной, но и поймать отступника. Не могу сказать, что Элдамил вызывал у меня симпатию, скорее наоборот — предатель есть предатель — но необходимость снять Наручи Избранных никуда не делась. К сожалению. Уповать же на маскировочные чары, лёжа аккурат перед дверью наружу на трупе дэйдра-охранника, было попросту глупо...

— Ксарес, ты здесь? Извини, кажется, я... отсутствовал дольше, чем предполагал, — услышал я. — Ксарес? Ох... Что с... а, понял. Не волнуйся, это скоро пройдёт. А я пока, как и обещал, сниму с тебя Наручи... и, пожалуй, ещё...

Альтмер стащил меня с ксивилаи и, пыхтя, как двемерский паровой котёл, отволок к стене. Тихо, неразборчиво что-то пробормотал...

— Вот так, — удовлетворённо произнёс он под двойной металлический щелчок.

Тихо, но гулко плеснуло в разломе.

— Вот и все. Теперь ты сможешь беспрепятственно выйти из Грота. Я, конечно, не сомневался в том, что у тебя все получится, но вид твоего неподвижного тела заставил меня поволноваться.

"А уж как я-то заволновался, когда твои шаги услышал", — подумал я.

Способность двигаться вернулась через несколько минут, но пришлось дожидаться, пока более-менее рассеется зелёная муть перед глазами. Тут-то Каморан решил напомнить о себе:

Отлично, защитник!

Что, опять?!

Ты продвигаешься быстро и уверенно. Возможно, тебе все же удастся добраться до меня...

— Быстро и уверенно? — Я поморгал и почти пригасшая, было, зелень перед глазами стала ярче. — Да он издевается!

— Кто? — вскинулся присевший рядом Элдамил.

Уходить он почему-то не торопился.

— Мастер ваш, дремору ему в любовники. Ортэ, к примеру — он, кстати, мне ещё под Кватчем... предлагался, но... — я передёрнулся.

Альтмер в ответ нервно захихикал. И почему-то тоже поёжился...

— Я видел, как Амкаос и Ранью тащили тело к разлому. Без головы.

Интересно, зачем?

— Ты их всех по именам знаешь? — я прищурился, силясь сквозь зелёную муть перед глазами рассмотреть труп ксивилаи.

— Только тех, у кого они есть. И, естественно, кто способен его назвать. Ксивилаи, которого ты использовал, как тюфяк, звали Медрайк.

Я фыркнул — ну да... если бы не синекожий, падение было бы куда жёстче.

— А паучиха?

— Они... — Элдамил замялся. — Не знаю. Я читал, что паукообразные дэйдра при всей своей животной злобности и жестокости считаются высокоинтеллектуальными созданиями, но... ни одна из тех, кто встречался мне здесь, не отличалась сколько-то развитым умом. Или хотя бы сообразительностью.

— Понятно.

Ты думаешь, я издеваюсь над тобой? Вовсе нет...

— А мастер... он знает, что ты здесь? — словно услышав голос Каморана, поинтересовался альтмер.

— Знает, — буркнул я. — Он сообщил об этом сразу, едва за мной закрылся портал. И с тех пор почти не заты... не умолкает.

— И сейчас он знает, что... — лёгкое беспокойство в голосе.

— ...Что я избавился от Наручей. Не знаю, что он вам говорил, но он не всесилен.

Я помолчал, думая, как бы поточнее облечь свою догадку в слова.

— Да, он знает, что я здесь. Возможно, может определить, где именно. Но очень приблизительно...

Элдамил слушал, не перебивая, несмотря на то, что рассказ мой получился путаным и не слишком внятным.

— Думаю, он не подозревает, что из Грота я все ещё не вышел, — закончил я.

— Наручи, значит... — задумчиво пробормотал альтмер.

— Именно. Кстати, куда ты их дел?

— Утопил.

Так вот что это был за всплеск...

— Жаль, — вздохнул я.

Браслеты было действительно жаль. У меня совершенно внезапно родилась идея отдать их Джоффри. Наверняка среди агентов есть мастер-артефактор, который сумел бы разобраться с наложенным зачарованием. Интересно, насколько оно похоже на заклятия Телванни?

Однако теперь от неё придётся отказаться. Не возвращаться же ещё за одной парой? Да и не уверен я, что смогу их снять. А просить Элдамила что-то не хочется.

В твоём пришествии я вижу шаги Судьбы. Ты — последний защитник умирающего Тамриэля. А я стою у колыбели Мифического Рассвета, Тамриэля Возрождённого...

Зелень перед глазами почти рассеялась. По крайней мере, разлом, в котором Элдамил утопил снятые с меня Наручи Избранных, я уже неплохо видел. Да и его самого тоже — альтмер хмурился и задумчиво жевал нижнюю губу.

— Ты позволишь мне и дальше пойти с тобой? — спросил вдруг он, пытаясь вглядеться в моё лицо сквозь маскировочные чары. — Я тоже кое-что могу. В одиночку мне, конечно, не по силам победить Манкара Каморана, но вдвоём... Прошу тебя... Мне... мне нужно.

Вот оно что...

Я устал от самозваных героев, которые пытались встать у меня на пути только для того, чтобы показать свою никчёмность... и несостоятельность.

Никчёмность и несостоятельность... Я посмотрел на Элдамила и кивнул:

— Хорошо.

Судя по тому, как он показал себя в схватке с Ортэ и остальными, толку от него немного. Впрочем, мне будет достаточно, если он хотя бы отвлечёт Каморана, и не будет путаться под ногами у меня.

Выйдя из подземелий Запретного Грота, мы некоторое время просто стояли, привалившись к поросшей мхом скале жадно втягивая в себя свежий, напоенный цветочными ароматами воздух. Элдамил, впрочем, сразу же расчихался, напомнив мне мои странствия по Сиродиилу в поисках айлейдских статуэток для Умбакано. Точнее, то, как я тогда точно так же плюхался на четвереньки, оглашая окрестности непрерывным и громогласным чихом. Впечатление усиливали уже совсем близкие беломраморные стены Карак Агайалора.

— Боги... — простонал, прочихавшись, альтмер, — я и забыл... Тут ещё прекраснее, чем я помнил!

— Ненадолго, — осторожно напомнил я.

— Без разницы, — отмахнулся он, поднявшись на ноги и старательно стряхивая со своего одеяния налипшие травинки и комочки земли. — Сама возможность вдохнуть этот воздух, увидеть цветы маны... они из Лунной Тени, царства Азуры, ты знал об этом?.. Я ведь не надеялся... Так что я обязан поблагодарить тебя за позволение пойти вместе с тобой.

— А сам ты разве не мог выйти из Запретного Грота?

Элдамил замер и озадаченно захлопал глазами. Такая мысль, видимо, ему в голову не приходила. Одна-ако...

— Наверное, все же нет, — помолчав, покачал головой альтмер. — Ортэ с сородичами были приставлены не только следить за порядком в подземных залах, но и... надзирать за мной. Да и если бы мне удалось ускользнуть из-под надзора, оставался ещё Медрайк... страж выхода из Грота... — он с грустью вздохнул. — Впрочем, я о такой возможности даже не задумывался. Даже не знаю, почему.

Я кивнул, отлепляясь от замшелой стены. И, поддавшись порыву, сорвал и осторожно, стараясь не смять, спрятал в заплечную сумку два огромных полураскрытых бутона "цветов маны" — синий и розовый. Зачем? Сам не знаю. Неожиданная идея, которая подвигла меня на это, забылась едва ли не быстрее, чем успела оформиться, оставив в памяти смутный образ статуи Азуры. Правда, сумку теперь придётся беречь — вряд ли у меня будет возможность вернуться в Сад после гибели Каморана... Каморанов. Что-то подсказывает мне, что и Рума и Равен неотлучно находятся при отце. И вряд ли останутся безучастными наблюдателями, когда дело дойдёт до драки. А уж то, что до неё дойдёт, было понятно с самого начала.

Кстати... а нужна ли мне эта самая драка? Я ведь ассасин, а не гладиатор с Арены. От меня ведь требуется уничтожить Манкара Каморана, так? И только. А способ я волен выбрать сам. Следовательно, нет никакого резона бросаться на сильного и опытного мага в самоубийственную лобовую атаку. И воевать со всеми Каморанами разом — тоже, тем более что Элдамилу я не слишком доверяю. Гораздо надёжнее будет устранить их поодиночке.

Значит...

Некоторое время я потратил на поиск возможности попасть в Карак Агайалор, минуя лестницу и основной вход. Ничего не понимающий Элдамил сначала терпеливо отвечал на мои вопросы, а потом был оставлен перед выходом из Грота.

Кстати, пробраться из Дикого Сада в Карак Агайалор, минуя Запретный Грот, действительно оказалось невозможно. Как и наоборот. Последнее я проверил на себе. Просто перед глазами неожиданно потемнело, а в следующее мгновение я обнаружил, что стою перед выходом из Грота, почти уткнувшись лицом в спину Элдамилу. Альтмер по-бабьи взвизгнул и отскочил.

— Как ты... — держась за грудь, выдохнул он.

— Сам не знаю, — буркнул я, озираясь. — Но выяснить это я бы не отказался.

Элдамил опасливо огляделся и пожал плечами:

— Зачем?

— Интересно. Но если и не узнаю — не расстроюсь, — проворчал я.

Думал я в этот момент были о том, как такой феерический трус сумел достичь столь высокого положения в "Мифическом Рассвете". Впрочем, версию, что трусом альтмер мог стать уже после того как оказался здесь, исключать не стоило: что-то мне подсказывало, что ему тоже довелось побывать в той же клетке, в которой мне пришлось провести несколько самых, пожалуй, худших минут в моей жизни. И возможно, не единожды... и не просто побывать. Хотя все же интересно — что бы он делал, если бы я отказался от его компании? Прятался бы по углам от Ортэ сотоварищи? Или точно так же увязался бы за мной, только не показываясь на глаза?

Обходных путей я так и не нашёл, но это отнюдь не значило, что я отказался от своей идеи. Подумав, Элдамила, багровое одеяние которого было видно издалека, я отправил вверх по лестнице, а сам решил забрать немного вбок — на всякий случай. Альтмеру было поручено отвлечь его собратьев по культу — ища обходной путь, я заметил двоих краснобалахонников, чьи одежды ярко выделялись на фоне беломраморных стен Карак Агайалора. Разумеется, он был не в восторге, но протестовать не стал, покорно зашлёпав по каменным плитам разношенными сандалиями. А я, заметив, что альтмер поминутно косится на меня, точнее, туда, где, по его предположениям, я должен находиться, улучил момент и переместился на другую сторону.

Дэйдра здесь не было, в отличие от Дикого Сада. Культистов тоже, за исключением замеченной мной парочки, маявшейся перед каменной дверью во дворец... и, кажется, я знаю, кто это, и почему они там стоят. Я невольно поёжился, вспомнив предупреждение Элдамила касательно Румы Каморан. Пожалуй, мысль отправить альтмера вперёд, а самому следовать за ним тайком, была верной...

Чего я так и не смог вспомнить, так это того, где и когда я успел повстречаться с её братом, Равеном, притом, что — со слов Элдамила — тот утверждал, что сюда его отправил именно я. Любопытно... не могу сказать, что мне это по душе, но... любопытно.

Кольцо с маскировочными чарами я не снимал, но, после короткого размышления пришёл к выводу, что этого недостаточно, и достал свиток с пометкой "Тень". В ближайшее время найти меня можно будет только поисковым заклятьем, жаль, что недолго, меньше получаса. Конечно, я не стал полностью невидим, но чтобы обнаружить меня без магии, нужно точно знать, где меня искать... или много удачи. Настоящей, не из флакона. С этими мыслями я и затаился в цветнике возле ворот во двор Карак Агайалора сразу после того, как через них прошёл Элдамил.

Две стрелы воткнулись в мягкую землю возле колена — больше не нужно — если я промахнусь, возможность это исправить у меня будет только одна. Третья легла на лук. Один из краснобалахонников повернулся к медленно поднимающемуся по лестнице альтмеру, и я с удивлением узнал "спонсора", чей обгорелый труп, как я считал, остался гнить в коллекторах под Имперским Городом вместе с телами его подручных. Вот, значит, каков ты, Равен Каморан... теперь становится понятно, почему тогда, в тайном святилище Дагона, твой отец меня узнал с первого взгляда. У него было много времени, чтобы расспросить тебя о провале вербовки нового последователя и о том, как выглядел тот, кто отправил тебя в Обливион.

— Наконец-то ты здесь, септимовский прихвостень, — негодующе воскликнул он. — Мы знали, что ты все-таки доберёшься сюда, но это тебе ничем... Что? Элдамил?! Как ты посмел явиться сюда, ничтожество? И где этот... данмерский мерзавец?

— Возможно, он все же струсил, мой дорогой брат, — предположила Рума. — И сейчас где-то прячется, страшась неминуемого... Он ведь думал, что убил нас... а я — вот она. Какая неожиданность...

Ленивые интонации альтмерки совсем не вязались с пристальным взглядом, которым она осматривала двор. Впрочем, чары и заклинания исправно действовали, так что я остался незамеченным.

— Наверное, мне стоит пойти и поискать его. Милый мальчик... — мурлыкнула она. — Мне есть о чем с ним поговорить. А ты пока развлеки беседой нашего маленького предателя. Нельзя допустить, чтобы он тоже забился в какую-нибудь норку...

Женщина аккуратно обошла застывшего Элдамила и, улыбаясь, начала спускаться к выходу. От этой улыбки у меня все похолодело — я, наконец, понял, о чем пытался предупредить меня альтмер. И вспомнил, где уже видел нечто похожее.

Скинград. Глартир. Рехнувшийся босмер, с такой же мечтательной улыбкой рассказывавший о Бернадетте Пенелис. И точно так же тогда в его голосе мешались вожделение и злоба...

Рума Каморан была безумна.

Поэтому я не стал долго раздумывать и, дождавшись, когда она минует ворота Карак Агайалора, аккуратно положил лук на землю и прокрался вслед за ней.

— Где же ты? — пробормотала она именно в тот момент, когда я выпрямился у неё за спиной.

В этот раз я ничего ей не сказал.

А в следующее мгновение я испытал немалое потрясение — мёртвое тело внезапно растеклось облачком тускло светящегося желтоватого тумана. На миг зависло перед моим лицом, а затем рванулось в сторону Карак Агайалора. Выругавшись, я метнулся следом — нужно было спешить.

Равен, вопреки моим опасениям, превращаться в жёлтый туман не торопился. Испуганный Элдамил, помотал светлой головой, словно стряхивая охвативший его испуг.

— Их отца ты тоже собираешься... так? — осторожно поинтересовался он, зажмурившись.

Я усмехнулся — а вот нечего было пытаться рассмотреть меня сквозь чары.

— Скорее всего.

— Наверное, именно так проявляется справедливость богов, — вздохнув, чуть слышно пробормотал альтмер. — Ты... ты только в меня не стреляй... Ладно? — внезапно попросил он.

— Не буду, — пообещал я. — Если сам не полезешь под стрелы.

Альтмер кивнул:

— Спасибо. Если... если Аури-Эль... Акатош все ещё слышит мои молитвы... пусть он пошлёт тебе своё благословение.

Покосился на труп Равена, словно черпая в этом зрелище недостающую уверенность, и зашагал к густо инкрустированной "звёздным стеклом" двери.

Заклинание "Тени" рассеялось через полминуты после того, как я, таясь за спиной Элдамила, пробрался в просторный зал Карак Агайалора. Убранство поражало своей аскетичностью и какой-то... необжитостью. Голые стены и на дальней — огромное багровое полотнище со стилизованным изображением восходящего Магнуса, символом "Мифического Рассвета". Из мебели — каменный трон, на котором, застыв таким же каменным истуканом, расположился хозяин дворца. И все — ни картин, ни украшений, ни ковров. В глубине зала два подвесных светильника заливали пространство неярким синеватым светом, неприятно напомнив мне о произошедшем в Неналата Сель Аран Арпена, но здесь, возле входа все скрывалось в густом сумраке.

Альтмер зашагал дальше, к каменному трону, а я переместился влево и присел под лестницей, ведущей на второй этаж. Лучше всего было бы разместиться на ней, но... К тому же чары могли развеяться как раз тогда, когда меня легче всего было бы заметить — на нижних ступенях, освещённых ярче всего. Или вовсе перед троном.

В следующую секунду я окончательно пришёл к выводу, что мне невероятно повезло — уже знакомое облачко стекло вниз по той самой лестнице и мягко осело на ступени подножия трона, соткавшись в костлявую фигуру Румы.

— Дочь? — удивился Манкар.

Висящий на его шее Амулет Королей коротко сверкнул, когда основатель "Мифического Рассвета" слегка переменил позу.

Альтмерка покачнулась, едва не упав, и растерянно заморгала, оглядываясь вокруг.

— Я... пошла искать... — начала она.

Нахмурилась. Угрюмо поджала губы.

— Видимо, нашла. Наш... гость, похоже, оказался подлее, чем мы предполагали, отец. Равен?.. А, это ты, — узнав Элдамила, она презрительно сморщилась. — Может, скажешь, где прячется твой новый маленький дружок? По старой... дружбе?

Альтмер явственно вздрогнул. Но тут же выпрямился.

— Я не знаю, где он может быть. А если бы и знал...

Рума шагнула к Элдамилу, и я опустил лук, едва сдержав ругательство — костлявая задница альтмерки почти закрыла собой сидящего на троне Манкара. А перебираться на другое место, с лучшим обзором было опасно.

Ещё одно облачко сползло вниз по лестнице на противоположной стороне зала, явив присутствующим мрачного Равена Каморана.

Замечательно, поглоти вас Обливион — все семейство в сборе.

Впрочем, некоторая польза от этого была — пользуясь тем, что остальные отвлеклись на новоприбывшего, я рискнул перебраться немного ближе. Буквально на несколько шагов, чтобы остаться незамеченным, но оно того стоило — теперь мне ничто не загораживало обзор. Все четверо, включая стоящего истуканом Элдамила, были отлично видны.

— Он должен быть где-то здесь, я уверен, — резко бросил Равен. — Прячется, как крыса...

— Ему есть на кого равняться, дорогой брат, — ответила Рума. — Каков хозяин, таков и слуга. Этот Септим тоже скрывается от судьбы за спинами Клинко...

Договорить она не успела, схватившись за древко торчащей из живота стрелы и оседая на пол — помня о том, как скоро она воскресла в предыдущий раз, я решил изменить своим привычкам. И, конечно, она не могла не попытаться вытащить стрелу...

Отшатнувшиеся друг от друга Элдамил и Равен, разом вскинули вверх руки, призывая броню "Мифического Рассвета". А Манкар Каморан вскочил с трона, схватившись за посох и творя отражающее заклятье.

— Ну? Где ты? Давай посмотрим, кто в итоге окажется сильнее! — воскликнул он, водя посохом из стороны в сторону.

Не дожидаясь, пока он меня разглядит, я выстрелил. Вокруг Каморана засветилась сиреневая дымка заклинания, но небольшое расстояние и немалая убойная сила лука сделали своё дело — стрела вонзилась чуть ниже и левее роняющего алые блики Амулета Королей. Оказавшийся рядом Элдамил на несколько мгновений отвлёкся от наседающего Равена и взмахнул булавой, ломая тонкое древко и расширяя рану внутри. Манкар взвыл и схватился за грудь, выронив посох и падая на колени рядом с бессознательной Румой.

— Что ж... — хрипло выдохнул он, сплюнув ярко-алую кровавую пену, — похоже, у старого Тамриэля ещё остались силы...

Свободной рукой Манкар взялся за Амулет и с силой дёрнул. И хотя толстая золотая цепь выдержала, а сам он немедленно зашёлся клекочущим кашлем, разбрызгивая кровь, я поспешно убрал лук и рванулся к нему, опасаясь за сохранность реликвии.

— Вот и ты, — тихо, с заметным трудом произнёс он и снова закашлялся.

Помолчал, затем откинул голову на подлокотник собственного трона:

— Наконец-то... — и умер, радостно и облегчённо улыбаясь.

Оглянувшись на сошедшихся в схватке и забывших обо всем Равена и Элдамила, я протянул руки и снял с тела Манкара Каморана Амулет Королей. А в следующую минуту Карак Агайалор вздрогнул и затрясся, разрушаясь на глазах. Из щелей и стыков посыпалась каменная крошка, и без того полутёмный зал заволокло белёсой завесой каменной пыли, придавая происходящему оттенок нереальности. На сцепившихся Равена и Элдамила с потолка обрушился огромный каменный блок, завершив их схватку обоюдным проигрышем.

...Подножие трона оставалось островком спокойствия посреди нарастающего разрушения. Каменные осколки от падавших плит словно истаивали в воздухе, не долетая до меня какие-то пол-локтя. Однако, как я ни силился, разглядеть что-то сквозь пылевую завесу мне не удалось. Да и грохот разрушения казался слишком уж тихим, словно все это происходило не у меня на глазах, а где-то вдали...

С тонким звоном на ступени, опоясывающие подножие трона, рухнули подвесные айлейдские светильники, брызнув во все стороны сияющими осколками велкиндов. Спасая глаза, я зажмурился и прикрыл лицо рукой.

И убрал её, только когда услышал голос Джоффри:

— Клинки! Отдать честь защитнику и помощнику Мартина!

____________________________________________________________________________________________________

1 — Дагот Ур — главный антагонист в TES-III: Morrowind

2 — фрагмент цитаты из 10-й Проповеди "36 Уроков Вивека" (TES-III: Morrowind). Полностью: "СИТИСИТ — начало всех истинных Домов, построенных против застоя и ленивого рабства".

3 — чьязва — одна из разновидностей моровых болезней Морровинда. Исчезла после уничтожения Сердца Лорхана.

4 — реплика НПС-данмера из TES-III: Morrowind. Просто реплика.

5 — в игре клетка с протагонистом зависает над лавой, в то время как "бессмертные" культисты погружаются в неё по плечи.

"скульпторы плоти" из Клаудреста - упоминаются в TES-V: Skyrim, в дополнении Dawnguard. На одном из форумов Фуллреста вскользь высказывалась версия, что альтмеры переняли эти умения у айлейдов, оттачивавших пластическую хирургию на рабах-недийцах, а позднее бежавших на Саммерсет и растворившихся среди местного населения.

Месяц Последнего Зерна, 22-27, год 434 Третьей Эры. Зажечь Драконьи Огни...

Да, таких радостно-торжественных физиономий у моих друзей не было с того дня, как мы привезли в Храм Мартина. Правда, удержалось сие дивное выражение ненадолго — я ещё не успел проморгаться и осознать, что уже все закончилось, и я снова, в который уже раз, вернулся из Обливиона, как торжественность сменилась напряжённым ожиданием.

— Ну? Он у тебя? — навис надо мной Мартин. — Амулет — у тебя?

— Что? А... да.

Я медленно разогнул прижатую к груди руку с Амулетом Королей и кое-как разжал мёртвой хваткой вцепившиеся в него пальцы. Больше всего в последние мгновения пребывания в разрушающемся Карак Агайалоре я боялся, что реликвия куда-нибудь исчезнет и все окажется напрасным. Но нет, огромный рубин тускло мерцал на ладони.

— Вот.

Мартин осторожно распутал обмотавшуюся вокруг перчатки цепочку и поднял рассыпающий алые блики кулон.

— Тебе удалось вернуть Амулет и отыскать путь назад, — негромко проговорил Джоффри. — Значит ли это...

— Да, — кивнул я. — Манкар Каморан мёртв. А его "Рай" — разрушен.

Навалилась усталость. Хотелось спать, спать и спать... оставшиеся силы уходили на то, чтобы просто держать глаза открытыми. Хотя бы наполовину. Зевая во весь рот и едва не встретившись лбом с оказавшейся у меня на пути колонной, я кое-как доковылял до ближайшей скамьи и буквально упал на неё, поскользнувшись на чем-то, оказавшемся истрёпанным переплётом "Мистериума Ксаркса".

"Хорошо, хоть мимо не сел, — подумал я, наклоняясь за выглядящей подозрительно ветхой и грязной книгой. — Сейчас немного передохну и..."

— Эй, да он уже спит! — услышал я напоследок чей-то возглас и провалился в сон.

Пробуждение было просто замечательным. И на то было несколько причин. Во-первых, я в кои-то веки вернулся из Обливиона совершенно здоровым. Невероятная усталость не в счёт. Во-вторых, я выспался — никто не орал мне в ухо, что пора вставать, потому что "Магнус уже высоко", никто не стаскивал с меня одеяло и не отбирал подушку... по какой-то причине мне дали как следует отоспаться.

Сев на постели, я обнаружил, что полностью одет, не считая снятых какой-то доброй душой доспехов, и оглядел пустой дормиторий. Утро, похоже, было в самом разгаре, и на завтрак я безнадёжно опоздал. Остаться голодным мне, разумеется, не грозило, но ведь трапезы в Большом Зале Повелителя — это ещё и общение...

— Ну, ты и соня, — прозвучал рядом тёплый смешок.

Обернувшись на голос, я увидел ухмыляющегося Бауруса. На голове редгарда все ещё белела повязка, но выглядел он намного здоровее, чем при нашей последней встрече. Помнится, когда меня переправляли в "Рай", он все ещё был в лазарете и двигать мог только глазами... да ещё языком, и то не слишком энергично. Однако...

— Хотя это и не удивительно, учитывая, сколько времени ты провёл в... в Обливионе.

— Не так уж долго я там и пробыл... всего-то несколько часов.

Улыбка Бауруса резко увяла.

— Ксарес... тебя не было почти две недели, — тихо произнёс редгард. — И еще почти сутки ты проспал. Мы ведь уже перестали ждать, — ещё тише добавил он. — Только Мар... только Его Величество все не отходил от той проклятой книжки. Именно он заметил, что она...— редгард замялся, явно подбирая нужное слово, — состаривается, что ли?

— Ветшает, — не задумываясь, подсказал я, припомнив плачевный вид фолианта, о который споткнулся перед тем, как уснуть.

— Точно, — с облегчением кивнул Баурус. — Джоффри тогда собрал всех по тревоге — на всякий случай, сам понимаешь...

Я понимал. Не всё, далеко не всё... но опасения грандмастера — вполне. Оставшимся в Повелителе Туч неоткуда было узнать, с чем именно связано внезапное обветшание фолианта — с моим возвращением или с тем, что Манкар Каморан решил нагрянуть в гости? Или не он, но кто-то настроенный столь же дружелюбно... Особенно, в свете того, что, по словам Бауруса, как раз в моё возвращение после двух недель — поверить не могу! — ожидания уже почти никто не верил. Да и вообще — вся эта затея изначально была большой авантюрой. Нам невероятно повезло, что воссозданный с помощью "Ксаркса" ритуал сработал, как и ожидалось, и я сначала попал именно туда, куда нужно, а потом благополучно вернулся обратно. И принёс Амулет Королей.

Что-то ответить я просто не успел — проснувшийся, наконец, желудок решил, что пустует он все-таки не несколько часов, а целых две недели, и оглушительным рёвом напомнил мне, что надо все же поесть.

Редгард, с интересом выслушавший бессловесную жалобу моей утробы, хохотнул и заявил, что он тоже не отказался бы от куска жареной баранины. Или чего-нибудь ещё. А потом можно и поговорить.

И обязательно посетить мыльню — искупаться в ручье Рая я не догадался... хотя бы на память. Да и не до того мне было.

— И где сейчас Его Величество? — полюбопытствовал я после того как поставленная передо мной тарелка в очередной раз опустела.

Того, что в меня поместилось, хватило бы, наверное, чтобы накормить половину обитателей Повелителя. Во всяком случае, для того, чтобы куда-то добраться, мне, судя по ощущениям, пришлось бы обмотаться вокруг своего раздувшегося, как шар, брюха и катиться в нужном направлении... хотя внешне, как показал опасливый осмотр, все оставалось на удивление благопристойно.

— У себя, наверное, — пожал плечами Баурус, уже давно наевшийся и последние несколько минут рассказывавший обо всем, что происходило в стенах Храма за время моего отсутствия. — Джоффри тоже. Часть наших — в основном, те, кто не участвовал в обороне Брумы — спешно собирается, чтобы сопровождать Его Величество в столицу. Про тебя я не слышал, но, думаю, как раз тебе-то волноваться не о чем — без тебя они вряд ли уедут.

— Мартин... надел Амулет?

Редгард кивнул.

— Да, сразу же. Если верить Ахиллу, как раз в тот момент, когда ты решил вздремнуть после своей прогулки, воткнувшись головой в пол. По крайней мере, Белизариус утверждает, что это именно прогулка, потому что иначе ты, цитирую, "вывалился бы в полуразобранном виде". Сам я в тот момент немного отвлекся. На тебя, между прочим, — укоризненно сообщил он.

Я, на всякий случай пощупав лоб и не обнаружив шишки от удара, с некоторым облегчением хмыкнул:

— Врут, мерзавцы. И наверняка не краснеют. Хотя... насчёт прогулки Бел, пожалуй, все-таки прав. Но от этого почему-то ещё более обидно, что я проспал все, что было по возвращении.

— А я говорил Мартину, что этот Манкар Каморан для тебя — раз плюнуть! Жаль только, — Баурус потрогал повязку на голове и вздохнул, — что меня там не было...

Мартин, как говорил Баурус, отыскался в своих покоях. Но не один, а в компании Джоффри.

— ...ведь это моя судьба, — с грустью говорил он, задумчиво теребя цепочку с висящим на груди Амулетом, — никто не может противиться своей судьбе.

Я замер перед дверью, размышляя, стоит ли прерывать их беседу. Пока что? увлечённые разговором, они меня не замечали.

— Ты сын Уриэля. Ты наш Император. И Амулет Королей это подтвердил...

— Мне не был нужен Амулет Королей, чтобы подтвердить это. Я знал, что это правда, ещё тогда, в Кватче, когда услышал это от Ксареса. Даже не потому, что он явился за мной, боги знают, откуда, и пробрался сквозь захваченный дэйдра Кватч только, чтобы сообщить, что искал именно меня. А потому что это все объясняло. Объясняло ту внезапную бессмысленную резню, учинённую проклятыми дэйдра в моем городе. И давало шанс... если не исправить, то остановить все это. Кто же знал, что все будет так сложно? Да и сейчас ещё далеко до победы...

— Мы будем рядом, Мартин. Все мы. Клинки не оставят тебя, — мягко произнёс Джоффри.

— Знаю, — слабо улыбнулся Мартин. — И благодарен.

— И, как я понимаю, нашему юному другу в особенности?

— Есть за что, — улыбка Мартина исчезла. — Если бы не он...

Он вдруг негромко, сдержанно рассмеялся.

— Знаешь, он ведь тогда был... немного даже комичен в стремлении казаться взрослее и рассудительнее. И от этого выглядел ещё большим мальчишкой, несмотря на то, что в первую нашу встречу был перемазан по уши в крови дэйдра... которого убил прямо на ступенях собора.

Забавно... А ведь раньше, услышь я о себе нечто подобное, обиделся бы до глубины души. Теперь же меня эти слова совсем не задевают. Хотя, возможно, дело в том, кто это говорит... и как. И, может, все-таки стоит как-нибудь обозначить своё присутствие? Не хотелось бы быть заподозренным в подслушивании.

— Возможно, потому что этот самый дэйдра пытался протаранить мной двери в этот самый собор? — я шагнул в комнату. — Надо признать, у него это все-таки получилось, пусть и не без помощи со стороны тех, кто был внутри, — мне не удалось сдержать смешок при воспоминании о своём "триумфальном" появлении в соборе Акатоша и о том, как ржали стражники, стаскивая с меня тушу моего противника.

Мартин улыбнулся. Джоффри поднял брови.

— Ваше Величество, — поприветствовал я их. — Грандмастер.

— Присаживайся, — кивнул старик. — Как раз все расскажешь.

Вечный Сад и бессмертные вознёсшиеся, разочарованные в выбранном пути, разговор с Катутетом и Запретный Грот, Наручи Избранных, двойной предатель Элдамил и семейство Каморанов в Карак Агайалоре... рассказ занял немало времени. Похвала Катутета мне заставила Джоффри нахмуриться, а Мартин, когда я рассказал об откровениях Элдамила и его роли в гибели Кватча, резко вскочил и отошёл к окну.

А вот сообщение, что для меня с момента отправки в Рай и до возвращения прошло всего несколько часов, сильно их озадачило и заставило крепко задуматься.

— Сколько часов, по-твоему, прошло? — спросил Джоффри, что-то для себя подсчитывая.

— Понятия не имею, — честно сознался я. — Мне показалось, что не так уж много — полдня, возможно, возможно, полный день. Но не более того.

— А тут минуло две недели... — задумчиво пробормотал он. — Нечто похожее уже происходило ранее... когда Его Величество Уриэль был освобождён тем, кого ныне именуют Вечным Чемпионом из заточения в Обливионе(1). За десять лет пребывания там, он не постарел ни на день(2)...

— Это бессмысленно, — отрезал Мартин, отвернувшись от окна. — А сейчас ещё и опасно. Скажи, друг мой, — повернулся он ко мне, — сколько ты пробыл за Великими Вратами?

— Почти два часа. Может, меньше. Но опять же, не намного.

— Вот. А сколько нам пришлось сдерживать натиск дэйдра, прежде чем Врата были разрушены? — это уже к Джоффри.

— Да, пожалуй, столько же, — признал тот. — То есть ты хочешь сказать...

— Именно, — кивнул Мартин. — Пытаться соотнести течение времени в Нирне и в Обливионе, который суть непостоянство и изменение, не имеет смысла. Да, миг там может обернуться десятилетием здесь... но может и не обернуться. И я не говорю о возможности противоположного.

— Жаль, — вздохнул грандмастер Клинков, — фора по времени была бы очень кстати, пока наш противник не успел оправиться от нанесённого урона.

— Жаль, — согласился Мартин. — Но ничего не поделать.

— Ну почему же ничего, — возразил Джоффри, — мы можем немного поторопиться со сборами. Хотя... — чуть слышно добавил он, — куда уж больше...

— Когда назначен отъезд? — полюбопытствовал я.

Грандмастер в раздумье провёл ладонью по свежевыбритой тонзуре.

— Точное время пока никто не назначал... но...

— Завтра с утра, — вклинился Мартин. — И я надеюсь увидеть тебя в числе сопровождающих, друг мой.

— Вы можете на меня рассчитывать, Ваше Величество, — склонил голову я.

— Коронация ещё не состоялась, — полушутливо напомнил он.

— Тем не менее, ты уже Император, — я указал на мерцающий у него на груди Амулет Королей.

Мартин посерьёзнел, поднял драгоценность на уровень глаз и всмотрелся куда-то внутрь него.

— Нет, — медленно, словно во сне, качая головой, возразил он, — ещё нет. Пока мы не зажжём Драконьи Огни...

— Вторжение Мехруна Дагона будет длиться до тех пор, пока не загорятся Драконьи Огни в Храме Единого, — негромко произнёс Джоффри. — С каждым вновь открытым порталом барьер между Нирном и Обливионом слабеет и вскоре не сможет сдерживать Принца Разрушения. Мы должны оказаться там раньше, чем это произойдёт.

— Мы успеем, — уверенно проговорил Мартин. — Приготовления...

Короткий стук заставил его прерваться и пригласить стоящего за дверью внутрь.

— Ваше Величество, — капитан Стефан резко кивнул, обозначая поклон, и протянул сложенный конвертом и запечатанный пергамент, — послание из столицы.

— Благодарю, капитан, — Мартин сломал печать и развернул послание. — Хорошие новости, Джоффри! Канцлер Окато ждёт нас в столице, — промолвил он, протягивая тому пергамент.

— Действительно хорошая новость... — грандмастер, в свою очередь, прочитал документ и, чему-то хмыкнув, положил на стол.

Мне пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы удержаться от вопросов, тем более что просветить насчёт происходящего меня никто не спешил, а самовольно хватать со стола письмо не позволяли остатки воспитания, не успевшие растеряться за время блуждания по Обливиону и развалинам айлейдских городов.

— Пока тебя не было, — Мартин все же решил поделиться со мной некоторой частью информации, — я решил рискнуть и отправил к канцлеру Окато гонца с сообщением и просьбой принять нас.

— Почему? Нет, я понимаю, что в отсутствие коронованного Императора государством управляет именно канцлер Окато, как Первый Советник прежнего правителя. Но просьба — это как-то... — я замолчал, безуспешно пытаясь подобрать нужные слова.

— Видишь ли, Ксарес, — медленно произнёс Джоффри, — в сложившейся ситуации объявить себя Императором — это... очень тонкий вопрос. И то, что очевидно для тебя — совсем не очевидно для тех, кто не встречался с Мартином. Конечно, мы не ожидаем каких-либо возражений со стороны Совета Старейшин — они не смогли остановить вторжение Обливиона — но лучше, по возможности, избежать конфронтации, — он тонко улыбнулся.

Я согласно кивнул, мысленно отвесив себе подзатыльник с напоминанием, что кое-кто собирался не соваться в политику. И этого кое-кого ещё сегодня утром звали Ксаресом. Впрочем, надо отметить, что это моё нежелание ничуть не уменьшилось. Однако не мешало бы подучиться умению вовремя заткнуться...

Полупрозрачные языки пламени время от времени лениво облизывали почти прогоревшее дерево. Кто-то из караульных, проходя мимо, подбросил ещё один толстый сук в костёр, но он ещё не занялся. Сейчас поляна, где мы расположились на ночлег, освещалась только светом Массера, да ещё посередине тускло тлели багровые уголья нашего костра. А я поймал себя на мысли, что не знаю этого парня: большинство братьев, которых я знал хотя бы в лицо, остались в стенах Повелителя Туч — выздоравливать. Кроме неугомонного Бауруса. И тех, кому выздоровление не грозило уже никогда. Но сопровождающих Мартина подбирали Сайрус со Стефаном, знавшие, кто есть кто, так что волноваться, скорее всего, было не о чем.

Меня в караул не ставили — в этот раз ночные стражи нашлось, кому отстоять без моего участия — но мне не спалось этой ночью. Последней ночью перед прибытием в столицу. Можно, конечно, было дотянуть до Вейе, но Мартин с Джоффри решили иначе и наш отряд остановился на ночёвку неподалёку от форта Никель. Какими уж соображениями они руководствовались... Хотя мне-то без разницы, привык уже как-то отдыхать, где ночь застанет. Только что в Мёртвых Землях не довелось. Ну, так там и ночи, если разобраться, нет. Да и глупо было бы...

Как-то неожиданно вспомнилось, что завтра исполняется ровно год с того дня, когда я очнулся в тюрьме, избитый и не понимающий, как и за что в ней оказался... Завтра будет год с того дня, когда моя жизнь полетела кувырком.

Хотя нет — это случилось немного раньше и совсем не здесь. И вообще — мне грех жаловаться. Год назад я был нищ и одинок. Чужак в земле чужой, бежавший из собственной страны из страха перед вероятной расправой. А теперь — я богат и знаменит, обзавёлся собственным домом... из которого, кстати, так и не удосужился вывести нежить. И не одним, а двумя — не стоит забывать про домик в Чейдинхолле. Оттуда, к счастью, никого выгонять не надо. Впрочем, теперь у меня будет время и на то, чтобы вплотную заняться анвильским особняком.

Потому что завтра все закончится.

Завтра мы въедем в Имперский Город. Мартин примет присягу у Совета Старейшин, у командования Имперского Легиона... и ещё у кого он там должен будет её принять. А потом торжественно зажжёт Драконьи Огни в Храме Единого, подтверждая своё право на трон. А заодно останавливая вторжение из Обливиона...

Это, конечно, только начало... Наверняка придётся ещё долго отлавливать дэйдра, оставшихся по эту сторону барьера, восстанавливать разрушенное. Тот же Кватч, к примеру. Но это будет уже без меня.

Хотя... я попытался припомнить, сколько раз за последний год оправдывались мои надежды насчёт "без меня"... и пришёл к выводу, что загадывать наперёд все-таки не следует. И вообще, стоит, наверное, все же попытаться уснуть. Но...

— Не спишь? — рядом со мной присел Мартин.

Повозился, устраиваясь поудобнее, и выругался, едва не угодив сапогом в кострище.

— Не сплю, — вздохнул я.

Кажется, идея "поспать хоть немного" откладывалась на неопределённый срок...

Он помялся, словно желая, что-то сказать, но промолчал. Только вздохнул.

— Знаешь, а ведь завтра — годовщина гибели императора Уриэля.

— Символично, — хмыкнул Мартин, — не находишь?

Я моргнул, пытаясь понять, что он имел в виду. Потом до меня дошло.

— Действительно... Вот только вряд ли Дагону есть дело до символичности дат. Хотя, — подумав ещё, добавил я, — запись в летописях, конечно, будет красивая. Что-то вроде "...и ровно год спустя чудесным образом спасшийся наследник убиенного Императора по имени Мартин спас Империю..." И так далее, и тому подобное... Только ещё цветистее.

— Пожалуй, — тихо фыркнул Мартин.

И замолчал, глядя на мерцающие угли костра. Амулет Королей, который он носил, не снимая, мерцал так же тускло, как и они.

Вспомнился случайно подслушанный разговор, произошедший в библиотеке между ним и Джоффри перед самым отъездом. Неприятный разговор. Как для его участников, так и для меня самого. Потому что речь шла обо мне. И о моей роли в событиях, происходивших с момента гибели прежнего Императора и до недавнего времени. И пусть до меня долетали только обрывки:

"— ...мальчишку исправлять чужие ошибки... — зло шипел Мартин.

— ...неплохо справлялся... никто другой... — Джоффри, напротив, был совершенно спокоен.

— ...так легко... свалить на него одного... прощения?

— ...воля погибшего Императора...

— ...просил отнести Амулет! А не...

— ...присягу добровольно...

— ...гонять в Обливион... я тоже хорош...

— ...был выбор?.. виноваты, но..."

Услышанное заставило задуматься. И думал я долго. Нет, для того, чтобы обидеться на всех и потребовать объяснений, подслушанного хватало с лихвой. Вот только Джоффри был прав — присягу я давал совершенно добровольно, да и потом отлично понимал, для чего нужно сделать то или иное, и почему именно я. В том числе и потому что "никто другой"... как, например, с Великими Вратами. Так что строить из себя обиженного поздно. Поэтому я подумал ещё немного, а потом взял в каждую руку по бутылке вина и пошёл к Ролианду — поделиться своими мыслями и узнать мнение старшего товарища. И, как оказалось, правильно сделал, хотя двух бутылок нам оказалось мало. Мы вообще тогда упились до полной невменяемости... однако мне стало намного легче. А от оставшегося где-то в глубине души осадка я просто отмахнулся.

Но, судя по всему, какие-то сомнения терзали и Мартина.

— Что тебя беспокоит? — плюнув на все, прямо спросил я.

Плести словесные кружева я так толком и не научился. Может, оно и к лучшему. Так честнее, на мой взгляд.

— Завтрашний день, — тихо признался он. — Не уверен, что я готов ко всему этому. И не хотел бы стать... куклой на троне.

— Тебе наверняка помогут. Тот же Джоффри...

— Боюсь, друг мой, что интересы Джоффри в этом деле не будут сильно отличаться от интересов всех остальных. Разве что врать в глаза он не будет... Проклятье! Какой из меня, в Обливион, Император?

Неторопливо тлевшая среди углей деревяшка вдруг вспыхнула, осветив его угрюмое лицо.

— Боюсь, что от наших желаний ничего не зависит. Я вот тоже не хотел быть героем... хотя твой... — я осекся, вспомнив, что Мартин при мне ни разу не назвал покойного Императора отцом, — хотя Император Уриэль сразу назвал меня избранником богов, будь они неладны...

Мартин поморщился.

— Не надо, Ксарес. Я по-прежнему считаю, что боги не имеют никакого отношения к происходящему. Потому что если они причастны... — он резко замолчал, но я понял, что он хотел сказать.

Такие вещи и впрямь лучше не произносить вслух. Потому что нельзя быть полностью уверенным в том, что сказанное тобой не будет услышано теми, кто услышать это не должен. Особенно, если говоришь о богах.

— Ладно, не будем об этом. В конце концов, силой меня никто никуда не тянул. Я сам шёл и сам соглашался, — я аккуратно перевернул ветку, сбивая пламя — пусть и дальше тихонько тлеет, а без света мы как-нибудь обойдёмся.

— Помнишь, ты меня как-то спросил, откуда я разбираюсь в дэйдрической магии? — неожиданно произнёс он.

— Угу. Но догадаться было несложно — ты обучался в столице, в Университете Волшебства, так?

— Да, — вздохнул он. — Вот только знания свои я получил отнюдь не от своих наставников. Я тогда был молод и глуп...

Я даже поперхнулся. Учитывая, что ему сейчас тридцать три — тридцать четыре... это даже для людей никак не старость.

— Да-да, — хмыкнул Мартин, — сейчас я, безусловно, старше и, смею надеяться... если не умнее, то чуть-чуть мудрее...

Он надолго замолчал, но всё же продолжил:

— А тогда мы — нас было несколько — были совсем молоды... и невообразимо глупы. Боги, какими идиотами мы были!.. — выдохнул он. — Мы считали, что установленные запреты на постижение дэйдрической магии — это ошибка, перестраховка замшелых стариков, погрязших в теории и закулисных играх, и боящихся конкуренции со стороны более молодых и энергичных... мысль о том, что эти запреты имеют под собой куда более серьёзные основания, даже не приходила нам в головы. Всеми правдами и неправдами мы разыскивали, копировали и изучали запрещённые, но не уничтоженные трактаты и труды. В Университете были даже несколько доалессианских работ, чудом не уничтоженных последователями Марука... неполных, конечно, время способно источить даже камень... хотя, скорее, часть табличек разбили религиозные фанатики... Мы поглощали знания так же, как песок поглощает воду. И в какой-то момент нам стало мало теории. Решив, что постигли достаточно, мы возжаждали практики...

Мартин снова надолго замолчал.

— Чем это закончилось, догадаться нетрудно. Погибли люди, — тихо, с горечью произнёс он.

И ещё тише добавил:

— Погибли мои друзья...

— Роза? — осторожно спросил я.

— Что? — непонимающе переспросил Мартин. — А... Да, Роза. Вручённая одному из моих друзей лично Сангвином за какую-то пустяковую услугу. Не твои салочки голышом, конечно...

Я тихо фыркнул. Да уж, меня в Лейавине надолго запомнят. Хорошо хоть, когда я с Ролиандом и Белизариусом оказался там во второй раз, меня никто не узнал. В том числе и графиня, чего я, признаться, опасался более прочего.

— Ты, наверное, сейчас думаешь, что мы поклонялись Сангвину, как последователи "Мифического Рассвета" — Мехруну Дагону... но это не так. Дэйдрические принцы не одаривают тех, кто им поклоняется. Их артефакты, как правило, достаются совершенно посторонним людям. Например, тебе. Почему так, я не знаю. И несмотря ни на что, я рад, что ты в своих странствиях не наткнулся на святилище, скажем, Молага Бала. Страшно представить, какой службы мог потребовать Господин Рабов...

Я поперхнулся. А уж я-то как рад...

— Ксарес... ты ведь тоже держал её в руках. Розу. И, насколько я понял, не только держал.

— Мне повезло — это была всего лишь ящерица, — покачал я головой, догадываясь, о чем он спрашивает.

— Ящерица... У нас был ксивилаи, — сглотнув, прошептал он.

Представив себе эту картину, я тоже сглотнул. Могучий дэйдра, не скованный заклинанием, против кучки магов-учеников... удивительно, что хоть кто-то выжил.

— К тому же, — продолжил Мартин, — пытаясь остановить одного дэйдра, мы... я это сделал, я!.. я призвал ещё... а потом, мы попытались уничтожить саму Розу... но...

Но это, по-видимому, ничего не дало. Или ухудшило ситуацию. Хотя куда уж хуже?

Я молчал, не зная, что сказать на это признание. Да и стоило ли что-нибудь говорить? Что было дальше, тоже относительно понятно, особенно учитывая, где мы встретились в первый раз.

С другой стороны, если бы Мартин не интересовался в юности дэйдрической магией, мы бы с ним сегодня не разговаривали. Я невольно поёжился — воспоминания о безумии, наведённом "Мистериумом Ксаркса" уже довольно сильно поблекли в памяти, но все ещё были достаточно яркими, чтобы при одной только мысли о тех днях спина покрывалась инеем. Одного этого хватило для того, чтобы я его оправдал и признал увлечение дэйдрической магией несомненным достоинством. Я жив и в здравом рассудке, а то, что кто-то там погиб — я этих людей не знаю и, признаться, мне на них плевать. Они мне никто. Так почему меня должна волновать их смерть?

Но об этом я, разумеется, никому не скажу. Не поймут.

— Ты даже представить себе не можешь, что я ощутил, когда увидел Розу Сангвина у тебя в руках. Из всех возможных дэйдрических артефактов — именно она... Второй раз мне пришлось принимать её из рук лучшего друга... — тихо произнёс он.

Мне пришлось до крови прикусить щеку изнутри, чтобы промолчать. Боль немного отрезвила, и желание ляпнуть какую-нибудь глупость заметно поутихло. И слава предкам.

— И я передать не могу, — продолжил Мартин, — какое облегчение я испытал, когда она рассыпалась прахом. Снова. И каким мучительным было ожидание твоего возвращения с Амулетом из Обливиона... На моей совести уже было несколько смертей близких мне людей, и я отнюдь не жаждал добавить в этот список ещё и тебя. Способа узнать, жив ли ты вообще, я не знал, поэтому приходилось просто ждать. И надеяться. Воды Обливиона, — невесело хохотнул он, — звучит, как... признание в любви, будь оно неладно. Кэролин... — Мартин замолчал.

Потом добавил — гораздо тише и с какой-то грустью:

— Кэролин бы оценила... Если бы я сказал что-то похожее ей...

В тусклом свете углей было видно, что он улыбается — криво и совсем невесело. И некстати вспомнившиеся гнусные слова Ахилла, за которые мне опять захотелось... нет, не убить — по крайней мере, уже нет — просто с чувством и от всей души настучать ему по роже, снова скрылись в глубинах памяти, понуждаемые совсем небольшим мысленным усилием.

— Она тебе... нравится? — рискнул спросить я.

Мысль о том, что, не будь он сыном Императора, Кэролин не обратила бы на него даже мимолётного взгляда, я затолкал туда же, куда до того — воспоминание об Ахилле. Мартин это знал с самого начала, но сейчас не самое лучшее время, чтобы напоминать.

— Да... — кривая улыбка стала немного шире и заметно кривее. — Я бы с радостью привёл её к алтарю Мары. Но мне уже доходчиво объяснили, что этого не случится, сколько бы моих детей она не носила, — улыбка резко пропала. — Самое большее, что я могу — это признать её ребёнка. И то он не сможет нас... а, ладно, — Мартин резко махнул рукой, обрывая сам себя, и совсем другим тоном сказал. — До рассвета осталось не так много времени. Стоит поспать хотя бы чуть-чуть.

Кивнув, я встал и отправился к своей лежанке. В голове же вертелось воспоминание об отъезде из Храма Повелителя Туч. И Кэролин в тяжёлой волчьей шубе, стоящая перед входом в центральную часть Храма, сложив руки на животе. Но вот вспомнить, насколько велик был этот самый живот, я так и не сумел.

Утро после ночных бдений и странных разговоров у костра наступило слишком рано. Но все члены нашего маленького отряда были уже на ногах — кроме, разве что, Мартина — так что времени разлёживаться не было. Поэтому, скорейшего пробуждения ради, наскоро поплескавшись в прохладной воде случившегося поблизости озера, я поспешил присоединиться к остальным.

Собирались торопливо, но без суеты. Никто не произнёс об этом ни слова, но некое неприятное предчувствие, витающее в воздухе вынуждало куда-то спешить. Спину словно бы буравил чей-то недобрый взгляд, в горле застрял горький комок. Немного понаблюдав за своими спутниками, я пришёл к выводу, что нечто похожее чувствуют и они. Мартин не раз настороженно озирался, всякий раз нервно поводя плечами, а Клинки, на первый взгляд занятые исключительно сворачиванием лагеря, старались расположиться так, чтобы быть готовыми отразить атаку с любой стороны. И все время держали руки возле рукоятей мечей.

Владевшее нами беспокойство передалось и лошадям — моя Егоза то и дело пыталась самовольно перейти в галоп, как и Пожар, на котором снова восседал Джоффри. Впрочем, старый грандмастер справлялся с нервным жеребцом без заметных усилий — стоило нам покинуть Джерольские горы с их вечной зимой, как он заметно оживился и, кажется, прекратил пользоваться своей мазью для суставов. С остальными лошадьми творилось то же самое. Приходилось их сдерживать, несмотря на желание поступить с точностью до наоборот. Не в последнюю очередь останавливало то, что остаток пути нам в таком случае придётся проделать пешком — бешеную скачку до самых стен Имперского города не выдержала бы, пожалуй, даже Егоза.

Наш небольшой отряд успел миновать Вейе и уже подъезжал к мосту, когда на дороге, перед самыми мордами захрапевших и вскидывающихся свечой коней, возник дремора-кайтиф. Все утро ожидавшие нападения Клинки среагировали мгновенно. Рогатый только и успел выпучить оранжевые буркала, прежде чем его насадили на четыре меча разом. Я, к своему стыду, от неожиданности тоже замешкался, успокаивая себя тем, что моя помощь так и так не понадобилась бы.

Останавливаться надолго не стали — снаряжение кайтифа все сказало сразу: "лёгкий" дреморский лук, колчан со стрелами, кинжал и небольшой тубус для документов на поясе... гонец или разведчик. Тубус забрали и проверили содержимое прямо на ходу, оставив труп валяться посреди дороги, а найденную в нем карту и несколько листков пергамента с нечитаемыми пометками забрал Джоффри. На всякий случай, как он пояснил Мартину. На что тот только пожал плечами, давая понять, что решение, как поступить с находкой, оставляет главе Клинков.

Ещё одна — последняя — остановка перед въездом в столицу была сделана уже за мостом по инициативе Джоффри, настоявшего, чтобы Мартин переоделся в наряд, более подходящий претенденту на Драконий Трон, нежели то походное одеяние, что было надето на нем сейчас. Тот спорить не стал, но и довольным не выглядел. А я, увидев Мартина в императорском облачении, понял, чего добивался грандмастер.

В этом наряде Мартин, как никогда ранее, был похож на покойного Императора, всем своим видом подтверждая своё родство с Септимами. Да ещё и Амулет Королей, который не всякий сможет надеть... Совет Старейшин не сможет не оценить все это, хотя главным доказательством станет, конечно, зажжение Драконьих Огней.

Легионеры, стоявшие на карауле у городских ворот, оценили с первого взгляда. Сначала дружно грянув челюстями о брусчатку, а потом не менее дружно отсалютовав спешившемуся Мартину. И горожане тоже, хотя последними могло двигать и простое желание посмотреть на необычную процессию — Клинков в полном облачении почти никто никогда не видел, если не считать те два месяца, когда Белизариус и Ролианд сопровождали меня по всем графствам провинции. Да и то, тогда их было всего двое. Два десятка "рыл", как выражался Ролианд, производили совсем иное впечатление, нежели всего два, пусть и в акавирской броне.

Но нет, Мартина узнали. По глазеющей толпе пополз многоголосый шепоток, в котором ясно угадывалось имя — "Мартин Септим". В Сиродииле, как я успел заметить, слухи разлетались очень быстро — вспомнить хотя бы моё лейавинское приключение, когда о моей выходке в той же столице узнали раньше, чем я до неё доехал. А с битвы под Брумой, когда он решил открыто заявить о себе, прошёл почти месяц. Так что о появлении наследника Септимов — о котором и раньше-то, как я понимаю, знали или хотя бы догадывались все заинтересованные личности — теперь было известно вообще всем. Так что понять, кем может быть окружённый Клинками богато одетый человек, было, наверное, нетрудно. Меня они тоже опознали, но честь им и хвала, орать про "героя Кватча" не стали. Хотя, подозреваю, что дело в угрюмых физиономиях Клинков, готовых при первых признаках угрозы рубить в фарш всех, кому не повезёт оказаться на расстоянии меча, независимо от пола и возраста. Встретившийся нам утром кайтиф-разведчик проверил эту готовность на собственной шкуре.

Так, сопровождаемые любопытствующими горожанами, мы добрались до дворца — не сразу, но я все-таки понял без подсказок, почему Мартин направился именно сюда, а не к храму Единого. Политика... Клятва претенденту на трон не будет значить ровным счётом ничего, если он не сумеет зажечь Драконьи Огни в храме. Вряд ли все члены Совета так уж жаждут сохранения династии, особенно учитывая происхождение Мартина. За годы жизни в Альд'Руне я достаточно наслушался разговоров старших родичей о внутренней грызне Советников Дома за власть и влияние, чтобы сейчас представить себе какого-нибудь честолюбивого генерала — чьё родство с Септимами, если и есть, то за давностью лет едва доказуемо — лелеющего мысль поместить на трон собственную задницу. Не по праву крови, так силой оружия. В обход пусть и незаконнорождённого, но все-таки сына и прямого наследника последнего Императора. А самого наследника втихую засунуть в дальнюю камеру в северо-восточном бастионе. Убивать-то нельзя из-за всё тех же Драконьих Огней... Поэтому, чтобы избежать различных спекуляций, церемонию... или ритуал стоит провести в присутствии как можно большего количества заинтересованных лиц. Сейчас-то их сдерживает угроза, исходящая от Принца Разрушения, а потом... Драконьи Огни будут зажжены, подтверждая право Мартина, и данная Советом клятва обретёт полную силу. Остаётся надеяться, что потом найдутся другие способы удержать самые горячие головы от попыток переворота, пока Мартин не сумеет укрепиться на троне.

Главное, дожить до этого момента...

Перед дворцом нас уже ждал Баурус, отправленный Джоффри предупредить канцлера и Совет о скором прибытии Мартина. Редгард буквально светился от радости, словно в противовес хмурым лицам остальных членов нашего отряда, сообщая:

— Канцлер Окато ожидает вас, Ваше Величество!

Сам дворец казался вымершим. После тихого, но несмолкавшего гула множества голосов, сопровождавшего нас едва ли не от самых городских ворот, окутавшая нас гулкая тишина ощущалась почти болезненно. Единственными звуками, разбивавшими её, были шаги и негромкий глухой лязг тяжёлых доспехов Клинков, шагавших к Залу Совета, а застывшие на постах караульные дворцовой стражи казались просто металлическими статуями. И только розоватое мерцание аур напоминало о том, что это все же живые люди.

Перед тяжёлыми двойными дверями в Зал Совета Старейшин Мартин неожиданно остановился. Кивнув Джоффри, он повернулся ко мне:

— Мне снова нужна твоя помощь, мой друг.

— Можете на меня рассчитывать, Ваше Величество.

Мартин усмехнулся. И едва ли не впервые за все время нашего с ним знакомства не стал меня поправлять.

— На этот раз, к счастью, от тебя не требуется рисковать жизнью. Всего лишь поговорить с канцлером Окато от моего имени.

Что?!

Я поймал себя на мысли, что жизнью, кажется, рискнул бы гораздо охотнее, нежели снова пообщался с дэйдровым альтмером.

— Почему я?

Мой горестный стон Мартин не понял. Или проигнорировал.

— Видишь ли... Согласно древней традиции, я не могу сам заявить о своих претензиях на трон. Поэтому я и прошу тебя представить меня канцлеру Окато и заявить о моих претензиях.

— Это великая честь, Ксарес, — чуть слышно прошептал за моей спиной Джоффри.

Показалось мне, или в голосе старика действительно присутствовали нотки... зависти?

Учитывая, что прошлая наша встреча с канцлером завершилась отнюдь не дружески, я бы скорее назвал это "великой подставой", однако моё мнение, похоже, никого не интересовало. А я бы с удовольствием уступил бы эту честь грандмастеру. Пусть теперь он бодается с Окато. Но... увы. С другой стороны, врать самому себе не стоило — я был горд тем, что своим представителем Мартин выбрал именно меня, а не того же Джоффри. Хотя старик наверняка справился бы лучше.

— Есть ли какая-то особая формулировка для такого случая? — смирившись, поинтересовался я.

— Есть, конечно, — отозвался Джоффри. — Но если ты немного от неё отступишь, ничего страшного не случится. Запоминай...

Зал Совета был огромен и пуст. На этом фоне почти терялась высокая сухощавая фигура Окато, беспокойно вышагивавшего позади пустующих кресел советников, и казалась совсем маленькой и тонкой. Увидев Мартина, канцлер запнулся на полушаге, резко развернулся и быстро, но не суетливо направился к нам.

Глядя на приближающегося альтмера, словно скользящего по гладким плитам пола, я очнулся только после довольно чувствительного толчка в спину. Оглянувшись, я встретил укоризненный взгляд Джоффри и вспомнил, что мне доверено представлять Мартина, как наследника.

Несколько шагов вперёд, мимо расступившихся Клинков — навстречу остановившемуся канцлеру. Мартин замер в трёх шагах позади. И столько же осталось до выжидательно смотрящего на меня Окато. Кулак в окованной "метеоритным железом" перчатке гулко бухнул о нагрудник кирасы, порождая эхо под сводами... и тень одобрения на бесстрастном лице альтмера. Формальность. И Окато, и я, и сам Мартин, и Джоффри с Клинками, и, наверное, даже легионеры дворцовой стражи, замершие у вновь закрытых дверей в Зал Старейшин, прекрасно осознавали, что происходящее — просто формальность. Дань древней традиции. А традиции, какими бы глупыми они не казались, нужно уважать, ибо они не возникают на пустом месте. Так учит своих детей Великий Дом Редоран. И меня дома... в погибшем Альд'Руне... учили точно так же.

— Канцлер Окато! Я, Ксарес Веним, говорю от имени Мартина Септима, сына Уриэля Септима, названного Седьмым, последнего Драконорождённого Императора Тамриэля, и его наследника, ныне явившегося, дабы принять правление Империей, принадлежащее ему по праву Крови и рождения!

Голос не сорвался, слова не забылись... я благополучно произнёс все то, что полагалось говорить. И отошёл в сторону, пропуская двинувшегося вперёд Мартина.

Канцлер кивнул, плечи его едва заметно опустились, выдавая испытываемое им облегчение:

— Я ждал вас. Совет Старейшин в полном составе уже рассмотрел притязания Мартина Септима на императорский трон и уполномочил меня говорить от имени его членов.

Сделав ещё шаг вперёд, он опустился перед Мартином на правое колено. Никакого подчёркнутого изящества, никакой присущей альтмерам манерности, только скупые чёткие движения бойца, которых не скрывала просторная мантия мага. И то, что канцлер, по словам Джоффри, уже давно занимался только политикой, беря в руки меч и посох исключительно ради тренировок, ничего не меняло. До меня стало доходить, что, дразня его в прошлую нашу встречу, я рисковал гораздо сильнее, чем думал раньше. Впрочем, это не означает, что я побегу к нему просить прощения.

— Мартин Септим! — тихий твёрдый голос канцлера отразился от высоких сводов Зала Старейшин, создавая иллюзию множества голосов, повторяющих за ним текст присяги. — Я, Окато Фестхолдский(3), глава Совета Старейшин и его полномочный представитель, от имени Совета признаю твоё право на императорский трон...

Слушая слова присяги, я ощутил, как уходит чувство беспокойства, преследовавшее меня с самого момента пробуждения, сменяясь облегчением. Совет Старейшин признал Мартина полноправным наследником. Осталось только зажечь Драконьи Огни и...

Массивные двери в Зал Старейшин с грохотом распахнулись, впуская легионера без шлема, в помятой и залитой кровью броне, и приближающиеся звуки боя откуда-то из коридоров дворца. Стоявшие по обе стороны от входа стражи переглянулись и выскочили вон, на ходу доставая мечи.

— Канцлер Окато! Канцлер Окато!

— В чем дело, легионер? — вскочивший альтмер вышел из-за спин Клинков, мгновенно развернувшихся в сторону возможной угрозы, чтобы прикрыть его и Мартина.

— Нападение, господин канцлер... — задыхаясь, проговорил тот, — дэйдра... врата Обливиона открылись в черте города! Стража не справляется...

Во все ещё распахнутые двери с глухим лязгом ввалилось тело в залитых кровью парадных доспехах дворцовой стражи. Перешагнувший через него дремора огляделся и оскалился, поудобнее перехватывая рукоять двуручного меча. Двое Клинков тут же двинулись ему навстречу. А следом за ними ещё двое — дремора оказался не один.

Я передвинулся ближе к Мартину и отошедшему назад Окато. В открытой схватке против двоих дремора мне, конечно, не выстоять... впрочем, моя помощь вновь оказалась не нужна.

— Ваше Величество, — тихо проговорил канцлер у меня за спиной, — какие будут приказы? Страже отойти к дворцу?

— Нет, — услышал я твёрдый голос Мартина, — если мы позволим дэйдра запереть нас во дворце — нам конец. Мы должны пробиваться к Храму Единого. Там наш шанс на спасение.

— Но... — начал было Окато.

— Мартин прав, — вмешался в разговор Джоффри, — вторжение из Обливиона будет продолжаться, пока мы... пока не загорятся Драконьи Огни. Учитывая ситуацию, медлить нельзя ни минуты.

— Как скажете... — вздохнул канцлер.

И уже совсем другим тоном обратился к ожидающему распоряжений легионеру:

— Страже построиться и приготовиться к защите Императора...

— Императора? Так это правда?! — стражник почти с благоговением уставился на скрывающего смущение Мартина.

— Правда, солдат, — кивнул альтмер, — У нас снова есть Император.

— Мы не подведём, Ваше Величество! — бухнув кулаком в помятый стальной нагрудник, стражник выбежал из Зала Старейшин.

Снаружи нас ожидали два десятка легионеров городской стражи, яростно отбивающиеся от примерно такого же количества дремора и хорошо знакомый мне низкий гул открытых где-то неподалеку врат Обливиона.

— Вы позволите, юноша? — раздался у меня над ухом голос... канцлера Окато. — Всё же мои умения сейчас полезнее ваших.

Альтмер протиснулся мимо меня, не дожидаясь, пока я отодвинусь, и на ходу подобрал чей-то оброненный меч(4). Над левой его ладонью уже плясали искры подготовленного атакующего заклинания. Я только вздохнул, признавая его правоту — в битве боевой маг намного уместнее ассасина, привычного действовать исподтишка.

Присутствие Императора оказало удивительный эффект на сражающихся. По крайней мере, на стражников точно. Услышав вопль "Император с нами!", люди, еще мгновение назад собиравшиеся просто подороже продать свои жизни в казавшейся им безнадежной битве, воспряли духом.

Дремора перебили довольно быстро, хотя это и стоило нам двоих убитыми и еще несколько ранеными. Последних мы едва успели отправить внутрь, когда показался еще один отряд дэйдра, гораздо больший, чем тот, что встретил нас на пороге императорского дворца.

— К храму Единого! — скомандовал Окато. — Приготовьтесь защищать Императора!

— Но канцлер! — попытался возразить кто-то из стражников, перестраивавшихся вокруг Мартина и Клинков. — Вторжение началось именно оттуда...

И действительно, самые густые клубы дыма поднимались в багровые небеса именно над Храмовым районом, к которому мы сейчас направлялись.

— Другого пути нет, — канцлер обернулся назад, благо рост позволял ему смотреть поверх голов нашего маленького отряда. — Дворец уже отрезан дэйдра, так что вернуться мы не сможем. Нас слишком мало, чтобы пробиться. Вперед!

— Я так и думал, — тихо, словно для себя, произнес Мартин. — Кажется, ты был прав, друг мой, — уже обращаясь ко мне, добавил он, — у Принца Разрушения есть некий способ отслеживать местонахождение носителей крови королей.

— Дагон знает, что мы здесь, и что он проиграет, если будут зажжены Драконьи Огни. Именно поэтому он начал атаку именно оттуда — чтобы сразу отрезать нас от храма Единого, в котором должен проводиться ритуал, — тяжело дыша, проговорил Джоффри.

Шли мы быстрым шагом, лишь иногда переходя на бег, чтобы не тратить силы, но для грандмастера, пусть и не обремененного доспехами — ехали мы все же не сражаться — это было слишком. Стоило оставить его во дворце с ранеными, но старик наверняка начал бы возражать, а у нас не было времени на препирательства. А вот Окато, вопреки моим ожиданиям, не выказывал никаких признаков усталости. Наоборот, сейчас он казался намного более живым, чем в первую нашу встречу или совсем недавно, принося присягу в Зале Старейшин.

— Следует поторопиться, — выдохнул Мартин, прислушавшись к гортанным крикам дремора и грохоту взламываемых дверей со стороны башни Белого Золота. — Я понимаю, что оставлять противника за спиной — не самое... умное решение, но для нас сейчас гораздо важнее добраться до храма. Без этого у нас нет никаких шансов.

— Ваши слова противоречат всему, чему меня учили, Ваше Величество, — покачал головой капитан стражи, — но... если это поможет остановить дэйдра, мы будем следовать вашим распоряжениям.

— Поможет, — жестко кивнул Мартин. — Это единственное средство.

— В Бруме было нечто подобное, — подал голос Баурус. — Только тогда, пока все остальные под руководством Его Величества отражали натиск вышедших из Обливиона дэйдра, вот этот малый, — редгард кивнул на меня, — закрыл Великие Врата и сломал их осадную машину. Этого хватило, чтобы они тогда убрались обратно.

Капитан покосился на меня и приветственно кивнул.

— Спаситель Брумы, да? Кажется, так тебя называют? — криво усмехнулся он.

— Ни разу не слышал, — буркнул я, исподтишка показав кулак Баурусу.

Болтун дэйдров... кто его за язык тянул?

Бегущий рядом Мартин остановился. Я огляделся и увидел, что мы стоим на широких ступенях в нескольких шагах от ворот, отделяющих Зеленую Тропу Императоров от Храмового района. Дэйдра, отрезавшие наш маленький отряд от башни Белого Золота, не показывались, но ни у кого не было сомнений в том, что передышка будет недолгой.

— Итак, — проговорил Окато, — запомните: ваша основная задача — охранять Императора от дэйдра. Мы должны провести его к храму Единого во что бы то ни стало.

— Мы не подведем, — ответил за всех капитан стражи, одновременно жестами командуя подчиненным перестраиваться.

Теперь Клинки оказались впереди и по бокам, а сзади нас прикрывали легионеры, включая двоих из дворцовой стражи, неизвестно когда успевших примкнуть к нашему отряду. Мартин, Джоффри и я — по совету канцлера, кстати, — оказались в середине.

Сам Окато решил идти впереди, пояснив, что так от него будет больше пользы, а на слова капитана, что, мол, у почтенного канцлера нет доспехов, только небрежным жестом наложил щитовое заклятие. Позёр.

Левый бок горел огнем, а рука онемела и напрочь потеряла всякую чувствительность — боевой молот ксивилаи настиг меня как раз на пороге храма, смяв доспех, как лист пергамента. Прислонившись здоровой стороной к стене и закрыв глаза, я отчетливо ощущал, как при каждом вдохе шевелятся ребра, острыми иглами сколов вонзаясь в легкое. На этом фоне резаная рана на лице казалась сущей мелочью. Впрочем, если не шевелиться и — особенно — не кашлять, боль была вполне терпима. Последнее было сложнее всего. Главное, что свою задачу я все-таки выполнил — провел Мартина в храм Единого.

Поначалу все шло очень даже неплохо. Если это слово вообще применимо к тем обстоятельствам, в которых мы оказались. Дэйдра оказалось гораздо меньше, чем я предполагал. Но, с другой стороны, из нынешних врат вышла не та неорганизованная толпа, которую я помню по сражению под Брумой, а отборные войска Мехруна Дагона — большая часть нападавших были валкиназами, хотя тут и там мелькали широкие синие спины ксивилаи.

Нам везло — на наш маленький отряд почти никто не обращал внимания. А ретивые одиночки почти не замедляли продвижения.

Все изменилось, когда мы достигли храмовой площади. Сначала, одновременно с нами, находившиеся неподалеку врата выплюнули новый отряд дремора, не ставший ввязываться в общее сражение, а сразу направившийся к нам. К счастью, их было немного, и нам с Мартином и Джоффри снова не пришлось участвовать в схватке. Хуже было другое: отвлекшись на дремора, мы не сразу заметили опасность несравнимо большую — появление самого Мехруна Дагона. Во плоти.

О, да плоти было много — воплощение Принца Разрушения возвышалось над храмовым куполом и, казалось, могло без особых усилий дотянуться до верхней площадки Башни Белого Золота. Хотя, может, и не могло. Для меня тогда весь мир сузился до двух слов, тихо произнесенных Мартином:

"Все пропало", — и огромной двупалой стопы, стремительно опускающейся на какого-то легионера, тщетно пытающегося отползти в сторону.

Понятное дело, это ему не удалось... а Принц Разрушения дернул ногой, стряхивая лепешку из раздавленной стали и плоти, и вытер стопу о мостовую, вмазывая останки человека в брусчатку. Как плевок... или кусок дерьма, приставший к подошве...

В следующий момент меня приподняли за шкирку и встряхнули, приводя в чувство. Я едва успел перехватить руку Мартина, уже собиравшегося влепить мне затрещину. Оказалось, что у него возникла какая-то идея, как справиться с Дагоном и отправить его обратно в Обливион. Какая — он объяснять отказался, сказав лишь, что ему по-прежнему нужно попасть в храм Единого.

На канцлера Окато напялили парадное императорское облачение — альтмер, по замыслу Мартина, должен был вместе с Клинками отвлечь внимание Дагона, пока сам он — с моей помощью — пробирается к храму. Канцлер попытался, было, возразить, но после того как это же предложили вымотанному Джоффри, почти сразу сдался. Не знаю, о чем он думал, разглядывая висящее на нем, как на вешалке, и откровенно короткое одеяние, но комментариев с его стороны не последовало. Хотя я ожидал чего-то в этом духе. Но нет, канцлер даже не поморщился.

Сам Мартин остался в одних штанах. Амулет Королей он тоже снял, намотав цепочку на левое запястье и зажав подвеску в кулаке. Мне хватило одного взгляда на него, чтобы, не раздумывая, отдать ему свое кольцо с маскирующими чарами — без доспеха и полуголый, чем меньше он привлечет к себе внимание дэйдра, тем выше его шансы выжить. И наши шансы на успех.

Добраться до храма оказалось не слишком сложно: нас, прикрытых чарами маскировки, просто не замечали — дэйдра вполне хватало видимых врагов. Я, все еще под впечатлением от увиденного, волновался за тех, кому предстояло отвлекать Дагона. Даже за канцлера. Возможно, это и послужило причиной случившегося — до дверей храма оставались считанные шаги, когда скрывающее заклинание рассеялось, а я не заметил, что стоит его обновить. За что и поплатился.

Да уж, второй раз дэйдра использует меня для открывания дверей в храм. Сначала собор Акатоша в Кватче, теперь вот столичный храм Единого. То есть того же Акатоша, как я понял. И оба раза при этом присутствовал Мартин. Я бы рассмеялся, если бы мог. Вот только сил не хватало даже на улыбку.

Каждый новый вдох давался мне все труднее — пробитое легкое постепенно заполнялось кровью. И если я ничего не предприму, то захлебнусь. Удивительно, но эта мысль меня почему-то совсем не пугала. Я лениво подумал, что теперь знаю, какие ощущения испытывал Манкар Каморан в последние минуты жизни...

Теплая волна прокатилась по телу, даря облегчение. Приоткрыв глаза, я увидел размытый силуэт Мартина и тут же зажмурился снова — кольцо он не снял, так что маскировочные чары все еще действовали, вызывая головную боль. Как будто мне мало того, что уже болит... особенно сейчас, когда сломанные ребра под действием целительного заклятия ходят ходуном, занимая положенное место...

Мартин вздохнул, убирая руки:

— Шрам на лице, наверное, так и останется. Да и в остальном тебе нужно нормальное лечение — до выздоровления тебе еще очень далеко. Будем надеяться, что тебе это обеспечат.

— Надеяться? — губы, склеенные уже подсохшей кровью, разлепились с трудом. — Неужто ты не проконтролируешь этот процесс?

— Боюсь, друг мой, я буду не в состоянии проконтролировать хоть что-нибудь, — тихо проговорил он, вкладывая мне в ладонь одолженное ему кольцо. — Справляться с последствиями Кризиса Обливиона вам придется без меня.

— Ты о чем?

— Амулет Королей, — заметно осунувшийся Мартин поднял кулон на уровень глаз, отчего лицо его оказалось залито алым светом, сразу сделавшись еще более мрачным и угрюмым, а немногие морщины стали казаться заметно глубже. — Он был задуман не как оружие. Поддерживать барьер между мирами — вот его основная задача. Но барьер рухнул... И все же есть способ восстановить его. Теперь-то я точно знаю, для чего я был рожден, — чуть слышно добавил он. — Прощай, Ксарес. Ты был хорошим другом. Жаль, что наша дружба продлилась так недолго. И прости.

— За что? — удивился я, пытаясь понять, что он задумал.

Слова Мартина звучали так, словно он был уверен, что не выживет.

— За это, — в меня полетело мощное парализующее заклятие. — Это, чтобы ты не пытался меня остановить. Я не знаю, что будет дальше, но здесь, — он осмотрелся и после короткого раздумья оттащил меня в неглубокую нишу, прислонив там к стене, — должно быть безопасно.

Примерился, сжал зубы... и полоснул лезвием меча по раскрытой ладони. А потом, шипя от боли, сжал раненой рукой Амулет, пятная рубин кровью, и встал. Вышел в центральную часть храма и с размаха швырнул реликвию на каменный пол.

Вопреки ожиданиям, Амулет не разбился на сотни осколков. Вместо этого с пола поднялось алое, как кровь светящееся облако, обволокло Мартина... и рассеялось. Вместе с ним. Только пустая оправа осталась лежать на каменных плитах.

А в следующий миг купол храма взорвался.

Полулежать на почти остывшей, но все еще теплой драконьей лапе оказалось неожиданно удобно. Ребра ныли, в груди снова булькало при каждом вздохе и опять приходилось сдерживать кашель — кажется, я снова что-то повредил, когда полз к превращающемуся в изваяние дракону... но все это словно происходило не со мной.

Изгнания Дагона я не видел. Ниша, в которую меня отволок Мартин, и впрямь оказалась безопасной, но и обзор из неё был весьма... К тому же я был не в состоянии принять более удобное для наблюдения положение. Впрочем, когда пространство перед ней залило слепящее желтовато-белое пламя, хороший обзор был последней вещью, которая меня волновала. Возможность просто закрыть глаза, защищая зрение, в тот момент представлялась мне более важной. Даже то, что после этого посреди разрушенного храма приземлился огромный дракон, казалось, состоящий из огня пополам с расплавленным золотом, впечатлило меня меньше. Кому еще извергать пламя, как не дракону? В себя я пришел только, когда до меня дошло, что я уже некоторое время не слышу ни рёва, ни гулкого хохота, ни ударов... Ничего. Только чье-то хриплое клекочущее дыхание и оно — не мое. И еще — что я снова вижу, пусть даже единственное, что находится в поле моего зрения — это край потускневшего драконьего крыла, бессильно обвисший почти до самого пола, с разорванной перепонкой, роняющей капли белого огня, тающие прямо в воздухе. А в следующий миг крыло взметнулось вверх, и меня оглушил крик дракона — пронзительный, полный боли, протеста и агонии... Тогда и только тогда я ощутил, что заклятие паралича, наложенное Мартином, спало. И понял, наконец, кто был этим огненным драконом...

Глаза неудержимо закрывались, и чудилось мне, что на самом деле я в Храме Повелителя Туч, задремал у камина в Зале Славы в любимом кресле Белизариуса после кружки горячего вина с травами... Да, я просто сплю в кресле у камина...

И не вижу — ни во сне, ни наяву — как читающий неподалеку Арктурус вдруг хватается за грудь и начинает сползать со скамьи, на которой сидел. Как, охнув, прижимает пальцы к виску зажмурившийся Сайрус и потерянно озирается вдруг растерявший всю свою веселость Барагон, старательно избегая таких же потерянных взглядов других Клинков. И как Кэролин наверху, в покоях Мартина, накрыв руками небольшой, но вполне заметный живот, что-то тихо шепчет, с мрачной решимостью уставившись в стену. Не вижу, как спотыкается спешащий к разрушенному храму Единого Баурус и как Окато подхватывает заваливающегося Джоффри... как плачет незнакомая роскошно одетая бретонка, роняет молот норд в фартуке кузнеца... вскидывает голову и хмурится немолодой имперец с венчиком коротких седых волос вокруг обширной лысины... Словно те слова, что зазвучали у меня в голове, едва я прикоснулся к теплому камню, услышал каждый из них:

"Мерунес Дагон — побежден. Амулет Королей — уничтожен. Последний из Септимов — становится достоянием истории..."

Видение растаяло, но голос продолжал звучать, словно проводя границу между минувшим и тем, что еще предстоит:

"Третья Эра закончилась".

____________________________________________________________________________________________________

1 — TES: Arena, часть основной сюжетной линии.

2 — "...С помощью Посоха Хаоса был открыт портал в иное измерение, откуда появились истинный Уриэль Септим VII, а также Талин, потерянный отец героя. Оба казались ничуть не постаревшими, как будто все то ужасное десятилетие, что пережила Империя, для них оказалось не более чем мигом" (The Elder Scrolls, Антология).

3 — подпись/полное имя Окато в письмах "Перехват переговоров о Ну-Мантии" М. Киркбрайда

4 — в самой игре Окато размахивает посохом или просто кулаками(!), но в характеристиках боевого мага (TES-III: Morrowind, TES-IV: Oblivion) указано, что им присуще сражаться именно в манере меч+заклятье, реализованной в TES-V: Skyrim.

Эпилог. Этериус

Я лежал на прохладной траве, бездумно пялясь в незнакомое небо. На душе было пусто и легко. В ушах затихал вопль Умарила, Короля-Чародея древних айлейдов, уходя в прошлое вместе с многолетней усталостью и болью от полученных в последней битве ран. Мне было хорошо.

— Знаешь, а ты... изменился.

Я лениво повернул голову на голос. Я не слышал его девятнадцать лет, но все равно узнал.

— Ваше Высочество, — уважительное обращение, которое он, как я помнил, терпеть не мог, сорвалось с губ само собой, когда я сел, встречая пришедшего.

Мартин, такой, каким я его помнил — в своей неизменной синей рясе, которую, помнится, содрали с него после долгих уговоров — сел на траву рядом, с явным удовольствием вытянув ноги.

— Нет. Уже давно нет.

— Тебе лучше знать, — первый миг какой-то шальной радости от встречи с давно потерянным другом прошёл и теперь я настороженно ждал, что будет дальше.

Мартин молчал.

Я тоже.

Какая-то часть меня тихонько сожалела, что я больше не могу, как когда-то уже было по дороге из Кватча в приорат Вейнон, рассказать, отчаянно завираясь, внимательно слушающему другу о своих приключениях. Но я молчал. О том, как растерялся, оставшись один. Как все мы растерялись... Как чуть в бешенстве не прибил Окато, решившего откупиться от меня ненужным мне титулом и комплектом дурацких парадных доспехов, которые делались для него, найденного сына Уриэля, но после его смерти спешно решено было переделать и вручить мне. Как, не выдержав вида ликующих горожан и их праздных расспросов, вернулся в Храм Повелителя Туч, где узнал, что Кэролин исчезла, и бессильно наблюдал за постепенным угасанием надежды в глазах братьев-Клинков. Как пытался заглушить пустоту вином, и, не сумев, искал смерти на Арене, покидая пропитанный кровью песок площадки лишь для того, чтобы наутро вернуться обратно — все с той же целью и все так же вдребезги пьяным. Пока не оказалось, что гладиаторы до обмороков и мокрых штанов боятся встречи с невменяемым от вина чемпионом Арены с идиотски-пафосным — а ведь тогда это казалось отличной идеей! — именем Драконье Сердце, а ловчие не успевают доставлять тварей для боев. И как убил незнакомца в черном, пришедшего вербовать меня в Темное Братство. Хотя это один из немногих поступков, которые я считаю достойными.

Молчал, как из-за всё того же вина насовершал глупостей, в числе которых — поспешная женитьба на дочери Морвейна. Нет, я совсем не жалею о том, что женился, но вот вспоминать, как так вышло... стыдно. Старик Варел, застукав меня в её постели, в ситуации, не допускающей двойного толкования, едва не оторвал мне голову, но потом всё же смягчился, порадовавшись предприимчивости любимой дочери. Но радовался он гораздо позже, а тогда нам пришлось поспешно переезжать в Скинград. И хотя я не любил жену так, как она того заслуживала, я искренне благодарен ей за терпение и за наших детей. Двое мальчишек, названные в честь наших с ней отцов. Они не будут нуждаться, я позаботился об этом, а опасные артефакты... от них я избавился. Меч Умбра, например, я, не доверив этого никому, совсем недавно вернул недовольному Клавикусу Вайлу, проигнорировав панические вопли его гончей. Я бы не хотел, чтобы кто-то повторил судьбу его прежних владельцев. Любопытно, кстати, что же разозлило его больше — то, что я так и не поддался магии меча за столько лет, оставшись самим собой, или то, что отдал его, когда сам решил, что он мне больше не нужен? Хотя, наверное, все-таки второе.

Без Императора и Джоффри — старик умер через несколько дней после победы над Дагоном, однажды утром просто не проснувшись — Орден Клинков очень быстро... стал угасать и вскоре оказался не у дел. Кризис Обливиона, в особенности последние сражения — за Бруму и в Имперском городе — забрал слишком многих, чтобы Клинки сумели быстро оправиться. Так что, когда стало окончательно ясно, что вторжение дэйдра завершилось окончательно, я покинул стены Повелителя. Просто уехал. Как позднее оказалось, навсегда. Может, я трус и предатель, но так было проще. Возглавивший Клинков имперец, приехавший, как мне сказали, из Морровинда незадолго до Кризиса... Как там его? Хасаф... Хасат(1)... не помню. В общем, новый глава Клинков почти все время проводил в столице, занимаясь какими-то исследованиями для Окато, и я не представляю, кто координировал работу остатков ордена. Кстати, за прошедшие девятнадцать лет обо мне так и не вспомнили. Белизариус ещё при мне был отправлен в Хай Рок, а Ролианд... северянин, помнится, упоминал Седобородых и собирался поехать на родину. Оба не вернулись, а кроме них я так ни с кем и не сдружился...

В какой-то момент, после брошенных мне в лицо полных ярости и презрения слов неизвестного легионера, я даже попытался подсчитать, скольких человек успел убить за свою жизнь. И знаешь, друг мой, молчал я, в какой-то момент я сбился со счета... Я — чудовище. Убийца из Темного Братства знал, к кому шел. И тот легионер каким-то образом увидел это во мне, хотя я так и не сумел припомнить ни одной невинной жертвы среди тех, кого убил. К тому же он, сам того не зная, помог мне. Помог остановиться. Хотя бы на время.

Молчал я и о том, что после Красного Года сумел перестать пить, спасибо старому Морвейну, выдравшему меня хворостиной, как подростка, в моем же собственном доме прямо на глазах у беременной жены. Удивительно, но это отлично прочистило мне мозги — рука у нестарого, в общем-то, кузнеца до последнего оставалась тяжелой, несмотря на почти доконавшую его к тому времени болезнь, а язык резал почище бритвы. Что незадолго до его смерти перевёз жену из Скинграда обратно в Анвил, солгав, что в её положении морской воздух полезнее, к тому же в Анвиле великолепной красоты закаты. В тот самый особняк Бенируса, с которым я все же сумел разобраться, хотя это было непросто. Однако лицо альтмерки Карахил, главы анвильского отделения Гильдии Магов, когда она поздравляла меня с успешным снятием проклятия, послужило неплохой компенсацией. Ещё бы — такой плевок прямиком в альтмерский снобизм и манию величия — достичь успеха там, где она, представительница самой совершенной, по мнению самих альтмеров, расы и просто сильная опытная волшебница, потерпела поражение. Но на самом деле я просто не доверял графу Гассилдору. Старый кровосос, конечно, осторожен и неоднократно давал понять, что симпатизирует "Защитнику Сиродиила", но вампир — это вампир. Я не хотел, чтобы у кого-нибудь из моих родных в один далеко не прекрасный день выросли клыки.

О том, как однажды утром, в год гибели ставшего потентатом Окато и рождения моего второго сына, вышел из дома в Анвиле и понял, что ничего-то для меня не кончилось, когда услышал про загадочную резню в часовне Дибеллы, совсем рядом с моим домом. Как до хрипоты спорил с поймавшим меня за рукав старым пророком, до последнего отказываясь верить во вмешательство в мою судьбу Девяти богов. Снова. Как сорвался в Имперский город и всю ночь просидел в оставшемся разрушенным Храме Единого, прислонившись, как тогда, к лапе каменного дракона и перебирая воспоминания. Как на рассвете, так ни к чему не придя, спросил совета... и как неожиданно получил ответ... но не от него, Мартина, на что втайне надеялся. Не от него. Как, последовав этому совету, возродил Орден Девяти и восемь лет скитался по Сиродиилу в поисках реликвий Крестоносца, пока в столице, забыв обо всем, грызлись за власть претенденты на пустующий Драконий трон.

И, наконец, молчал о том, как через два года после узурпации трона Титом Мидом, генералом-коловианцем, захватившим власть силой, сам погиб в схватке с Умарилом Неоперённым, пережив врага всего на несколько коротких мгновений и совершенно об этом не жалея...

Но было кое-что, о чем я боялся даже молчать. Я ведь все-таки нашёл ту дверь посреди моря. И вошёл в неё. Более того, вышел обратно. Но даже самому себе я не решался признаться, что вышел из неё уже не совсем я. Или совсем не я. Принятие силы властителя дэйдра Шеогората необратимо изменило меня, как Мартина изменило — не могло не изменить — тесное соседство с аэдра Акатошем в последние минуты жизни. И сейчас, с каждой истекшей минутой нашего молчания я все отчетливее чувствовал, что мне здесь не место. И что я сам все больше не тот Ксарес Веним, каким с рождения привык себя считать. Да и не только я...

— "Анимус уйдёт во тьму. Но анимус вернётся", так ведь? — процитировал вдруг Мартин.

— Я не вернусь, — покачал я головой.

— Почему? — он казался искренне заинтересованным. — Твои рыцари ждут тебя. Неужели ты оставишь их?

— Ты ведь на самом деле знаешь ответ. Потому что вернусь не я. Не я прежний. Время меня прежнего закончилось. А новому не место во главе Ордена Девяти.

Он грустно улыбнулся.

— В свое время я тоже подумал примерно так же. И к чему это привело?

— А ты уверен, что с тобой все было бы иначе?

Мартин вздохнул:

— Нет, не уверен. Но ты еще можешь вернуться. И, если захочешь, я верну тебя в тот самый день, когда Дагон был побежден...

Воспоминания поплыли, сливаясь и перестраиваясь, становясь мутными и размытыми. И когда они снова обрели четкость, я осознал, что прожитые девятнадцать лет после Кризиса Обливиона помню, как один. Один-единственный безумно длинный год. Первый год Четвертой Эры... Ещё не упала Баар Дау, уничтожив Вивек и вызвав Красный Год, не прошли по истерзанной земле Морровинда, круша и убивая, армии Чернотопья... ещё жив и здравствует Окато, не успевший даже стать потентатом Империи, и полтора десятилетия до узурпации трона Мидом... но у меня, как и в небывшем будущем, двое детей — близнецы — и жена... точнее, теперь уже вдова, глупый титул Чемпиона Арены и возрожденный орден Рыцарей Девяти. И убитый Умарил.

— ...или в любой другой. Правда, только после Кризиса. Выбор за тобой.

Нет, друг мой. Это уже будет не моя жизнь. Наблюдать происходящее повторно, не в силах что-то изменить? Ведь изменить не дадут, я уверен... ты же и не дашь. Разве что в мелочах... А если так, то какой в этом смысл?

— Удивительно проницательные мысли для Безумного Бога, — как-то незнакомо усмехнулся вдруг Мартин.

Незнакомо... но одобрительно.

Вот, значит, как? Что ж...

— Ничего удивительного, — усмехнулся я в ответ и снова лёг на траву, уставившись на странные облака. — Безумный Бог воплощает все стороны безумия. Все до единой. А гениальность — одна из них.

Снова незнакомый смех. Точнее, знакомый, но не по моим воспоминаниям. Хотя, разумеется, тоже по моим. Теперь — по моим.

И мне больше не нужен посох в качестве вместилища сути и силы...

— Если не возражаешь, я навещу тебя на Дрожащих Островах, — произнес он.

Не Мартин. Нет. Тот, кто скрыл свою суть за его обликом. Как и я свою.

— Приходи... Я приглашаю.

Время моего пребывания здесь закончилось.

Я встал и открыл проход в своё царство, отвоёванное у прежнего Шеогората. Тот Шеогорат стал Джиггалагом, а я занял место Шеогората. И сам стал им. Стал Шеогоратом.

— Только, — оглянулся я на него, перед тем как сделать шаг. — Приходи, как Мартин. Дрожащие Острова могут не выдержать поступи Дракона Времени...

____________________________________________________________________________________________________

1 — Хасфат Антаболис — в TES-III: Morrowind — один из информаторов Кая Косадеса, член Гильдии Бойцов в Балморе; член Совета Старейшин после событий TES-III: Morrowind, но до Кризиса Обливиона (М. Киркбрайд "Перехват переговоров о Ну-Мантии", письмо 5) и, вероятно, позднее. Возможно, это один и тот же человек, но каких-либо указаний на это нет.

Послесловие: Солстхейм. 200 лет спустя.

Его прибытие в Воронью Скалу прошло почти не замеченным: Гловер Меллори все так же размеренно бил молотом по наковальне, привычно игнорируя ругань страдающей постоянным похмельем Бральсы, целительница Милора Йент так же привычно сидела в обнимку со ступкой, растирая что-то в порошок, а её муж старательно окучивал рассаду пепельного батата — как и в любой другой день. Просто причалил очередной нордский кнорр(1) — то ли из Солитьюда, то ли из Виндхельма — и на пристань по сноровисто опущенным сходням легко сбежал невысокий данмер. Не оборачиваясь, бросил хмурому капитану круглобокий кожаный мешочек размером с мужской кулак и, уже не торопясь, зашагал по просоленной пристани.

Капитан стражи Великого Дома Редоран Модин Велет ожидал прибывшего перед выходом из порта в само поселение, с любопытством наблюдая за его приближением и пытаясь заранее составить мнение о неизвестном и о возможной причине его прибытия на Солстхейм. Рядом замер Адрил Арано, Второй Советник Дома, занятый, по мнению капитана, тем же самым.

Незнакомец, одетый роскошно, но — по мнению консервативно воспитанного капитана — несколько причудливо, определенно никуда не торопился, с нескрываемым любопытством озираясь по сторонам. Особенного внимания был удостоен Бастион, защищавший Воронью Скалу от туч пепла с Красной Горы — чужестранец даже остановился, восхищенно покачивая головой. Модин сдержанно улыбнулся, довольный такой реакцией: Бастион действительно заслуживал восхищения. А пришлый мер — внимательного изучения. Не стоило исключать возможность того, что незваный гость может оказаться очередным лазутчиком Хлаалу, вот уж сколько десятилетий не желающих смириться с утратой статуса Великого Дома. Судя по внимательному взгляду серджо Арано, Второй Советник думал примерно так же. Капитан позволил себе улыбнуться чуть шире — друзьями двое меров не были, в силу слишком уж неравного положения, но мыслить одинаково это им не мешало.

Любуясь Бастионом, чужак повернулся лицом к встречающим, и капитан невольно нахмурился — что-то во внешности незнакомца показалось ему странным. Некое несоответствие облика и поведения. К тому же Модину он показался смутно знакомым. Однако прежде чем он успел над этим задуматься, Второй Советник вдруг качнулся и схватился за сердце, охнув:

— Не может быть!

— Вы знаете этого мера, серджо? — встрепенулся Модин, с беспокойством ожидая ответа.

— Не уверен, — Адрил выпрямился и медленно покачал головой. — Но он очень похож на... на одного из родичей Архимастера Венима.

И добавил, хмуро наблюдая за незнакомцем:

— Вот только тот, насколько мне известно, уже две сотни лет, как мертв. Исчез после... приватного разговора с Архимастером...

Капитан с умным видом покивал. Архимастера Болвина Венима он почти не помнил — род Веним прервался во время кризиса Обливиона, когда сам Модин... нет, не агукал в пелёнках — он командовал городской стражей Альд'Руна: той её частью, что следила за порядком в самом городе. Так что в районе поместий, Альд'Руне-под-Скаром, уже тогда подающий большие надежды юноша из рода Велет бывал очень и очень нечасто. А Архимастер Веним не слишком баловал горожан возможностью его увидеть, проводя почти все время или в родовом поместье под Скаром или в дальних разъездах. Завсегдатаи Арены в Вивеке, к примеру, видели его куда чаще. Так что, как именно выглядел Наставник Великого Дома Редоран, большинство редоранцев даже не знало. И Модин в том числе. Конечно, ему доводилось встречаться с главой Дома, но, во-первых, это и было-то всего два или три раза... а, во-вторых, с тех пор прошло уже две сотни лет.

Впрочем, это не помешало капитану присмотреться к медленно приближающемуся меру внимательнее. Все-таки что-то в чужаке было смутно знакомо... Молод, на вид значительно моложе самого Модина... совсем сопляк, если говорить прямо. Хорош собой, несмотря на старый белесый шрам от переносицы до уголка губ. Капитан невольно напрягся, обеспокоившись тем, как отреагирует на приезжего красавица Дрейла. Конечно, старый Фетис Алор, её склочный папаша, скорее удавится, чем выпустит свое сокровище — во всяком случае, женихов от дочери он гонял исправно. И капитана Велета — достаточно влиятельного мера в Вороньей Скале — в особенности, притом, что Модин как раз намерения имел самые серьезные. Или, возможно, именно поэтому — кто знает, что творится в гнилом бататовом клубне, заменяющем старому дураку голову?

— Впрочем, — задумчиво произнёс Адрил, — до нас доходили слухи, что он после своей якобы смерти сумел отличиться во время кризиса Обливиона и даже был удостоен звания Защитника Сиродиила. Глупый, ни к чему не обязывающий титул, надо сказать, — Советник презрительно скривился. — Да и счастья молодому Вениму он не принёс, — он вздохнул. — Потому что два года спустя он снова исчез... и на сей раз окончательно. Хотя...

Серджо Арано внезапно замолчал, хмуро вглядываясь в опять остановившегося пришельца.

— Хотя что? — не выдержав, поинтересовался заинтригованный капитан.

— Хотя после его исчезновения снова поползли слухи, — неохотно проронил Адрил. — Дескать, Защитник Сиродиила уходил в Обливион столько раз, что провалился туда насовсем и стал там принцем даэдра(2).

— Бред какой-то, — недоверчиво пробормотал Модин.

И вздрогнул, внезапно обнаружив, что прибывший данмер стоит всего в двух шагах от них и, склонив голову к плечу, с интересом прислушивается к их беседе.

— Сэра? — Второй Советник пришел в себя быстрее, чем капитан. — Назовите ваше имя и цель прибытия...

— Адрил? Адрил Арано? — вместо ответа вдруг спросил тот, резко подняв голову.

Модин вздрогнул ещё раз — глазницы пришлого заливала перламутровая белизна...

Слепец.

Или... нет?

Капитан припомнил, как тот двигался. Уверенный бег по узким сходням... любование Бастионом... Стоп! Как слепец мог рассматривать... да хоть что-нибудь рассматривать?! Модин снова и снова пытался найти объяснение тому, что он видел, но каждый раз приходил к выводу, что стоящий перед ними в терпеливом ожидании ответа данмер вопреки очевидному абсолютно зряч!

— Мы знакомы? — осторожно поинтересовался Второй Советник.

— О, да! — нагло осклабился чужак.

И тут же стер усмешку.

— Не притворяйся, Адрил, — уже спокойно продолжил он. — Ты ведь меня сразу узнал. Или это не ты сейчас разглагольствовал о моем прошлом?

Арано побелел и снова схватился за сердце.

— Но как?.. — выдохнул он.

— А вот так, — равнодушно ответил неизвестный.

Модин невольно напрягся — от мимолетного незаинтересованного взгляда, которым чужак мазнул по нему, кишки капитана мгновенно завязались хитрым узлом и покрылись толстым слоем льда. И пока что не спешили оттаивать. Что бы ни стояло перед ним, приняв облик его сородича, оно было опасно. Непредставимо опасно. Модин Велет никогда не был склонен фантазировать, поэтому хор множества голосов, взахлеб и визгливо хохочущих, выкрикивающих полнейшую бессмыслицу вперемешку с невнятными угрозами, звучавший в его ушах в то долгое мгновение, пока невнимательный безразличный взгляд пугающе зрячих бельм скользил по его лицу, испугал его больше смерти.

И слова Второго Советника "провалился в Обливион насовсем и стал там принцем даэдра" перестали казаться бредом.

— Тебе было запрещено возвращаться в Морровинд, — сдавленно прокаркал Арано.

— Вовсе нет, — усмехнулся приезжий. — Мне всего лишь намекнули, что дальнейшее пребывание на земле предков для меня чрезвычайно опасно. Прямо-таки несовместимо с дальнейшим существованием. Но никто, — якобы незрячие глаза вдруг полыхнули яростной желтизной, сквозь которую узкой вертикальной щелью прорезался зрачок, — не запрещал мне вернуться, если я того захочу.

Адрил не нашёлся, что на это ответить. А чужак, обойдя отшатнувшегося Модина, неторопливо направился в сторону Бастиона.

...Бастион Вороньей Скалы впечатлял. Им нельзя было не восхищаться, так что замеченное мной самодовольство мера, встречавшего меня вместе с Адрилом, было, по большому счёту, вполне заслужено. А от вида местных построек, выполненных в альд'рунском "ракушечном" стиле, и прохаживающихся по улицам стражников в данмерской костяной броне я, сам того не ожидая, едва не прослезился. Даже не знаю, как мне удалось сдержаться... Мне казалось, что все, некогда составлявшее личность Ксареса Венима, изгнанного сына Великого Дома Редоран и Защитника Сиродиила, давно растворилось в сущности Принца Безумия, оставив на память о себе только оболочку.

Но нет. Кое-что осталось. И этого "кое-чего" оказалось достаточно, чтобы испытать совершенно неожиданное, невероятное чувство — сейчас я совсем не ощущал себя Шеогоратом.

Только ли в памятной с детства архитектуре родного Дома дело? Или, может, причина в том, что здесь, на Солстхейме, нашелся кто-то, кто узнал и вспомнил именно меня? Не Принца Безумия, не Защитника Сиродиила, а просто меня. Младшего племянника давно умершего Архимастера Болвина Венима. Пусть даже это оказался зануда Арано.

Я невольно улыбнулся — Адрил всегда был... своеобразным мером. Неудивительно, что он стал Советником, с его-то характером. Воплощение редоранца, верного Дому и Храму, в отличие от меня, никогда этому образу не соответствовавшего. Хотя и слегка гротескное на мой взгляд. Но... наверное, так и должно быть.

Не знаю, сколько я простоял на Бастионе, глядя на далекую Красную гору, непрерывно извергающую тучи пепла, и улыбаясь. За спиной время от времени тихо шелестели шаги стражников, но никто из них со мной не заговорил. Хотя желание наверняка было — ярко-золотую радужку глаз с черной щелью зрачка я снова спрятал за белым перламутром, чтобы не пугать окружающих, отчего казался слепым. Но лучше уж так, чем выдумывать удобоваримое объяснение.

— Ксарес? — неуверенно позвали меня.

— Да, Адрил, — приход Советника я ощутил сразу, но решил подождать, пока он не заговорит сам.

— Это... правда?

— Что именно? — конечно, я знал, о чем он спрашивает.

Трудно не догадаться. Но пусть проговорит это вслух. Мне так хочется.

— То, что о тебе рассказывали, — Арано вздохнул и встал рядом.

Я с невольной завистью покосился на него — Советник был выше меня на голову. А ведь он еще не самый рослый...

— Обо мне много чего рассказывали, — усмехнулся я.

И добавил:

— Сыру? — протягивая ломтик скаттла(3).

Адрил как-то растерянно кивнул и откусил от предложенного угощения. Прожевал. И едва не подавился, дикими глазами глядя на надкушенный скаттл.

— Это же...

— Именно. Прямиком с Дрожащих Островов, — кивнул я. — Ты кушай, кушай.

Советник побледнел, но отказаться не посмел и с решимостью смертника затолкал в рот то, что осталось.

— И не бойся, — сжалившись над несчастным мером, добавил я, — ничего с тобой не случится. Это просто скаттл. Самый обычный, хоть здесь такой, пожалуй, уже и не отыскать.

— Слабо верится, — кое-как проглотив, выдавил он.

Я пожал плечами и вновь уставился на далекую Красную гору. Зрелище завораживало, но присутствие нервничающего Советника убивало все очарование. Шутка со скаттлом оказалась куда менее забавной, чем я думал. Хотя, возможно, все дело в характере Арано...

— Зачем ты здесь? — тихо спросил немного пришедший в себя Адрил. — Хочешь, как в древних сказаниях, испытать нас? Нет? — удивился он, увидев отрицательное покачивание головой, — тебя... призвали из другого Дома. Кто? Хлаалу?

— Нет, — я рассмеялся, — я пришел сам.

— Сам? А, это из-за старика-имперца... так?

— Адрил, — я посмотрел на него. — В Вороньей Скале нет сумасшедших. Ни одного. А вот подлецы и предатели — есть. Только не проси меня назвать их имена. За этим — к Интригану и Прядильщице, это их вотчина. А я... не знаю, почему я сюда пришел... да еще и таким способом, — я обернулся и посмотрел на пришвартованный кнорр, команда которого сноровисто таскала тюки с грузом, складывая их на пристани. — Но я уверен в одном — оно того стоило. А сейчас оставь меня. И распорядись, чтобы меня не беспокоили, если не хочешь, чтобы я задержался подольше.

Советник давно ушел, а я все стоял, глядя на далекий Вварденфелл, и думал о том чувстве, что ни на миг не оставляло меня с того момента, как я шагнул на берег Солстхейма. И гадал, почему именно здесь. Не на Вварденфелле, где я родился и вырос, не в Сиродииле, где мое имя давно позабылось, похороненное под громкими титулами Защитника Сиродиила, Спасителя Брумы, Героя Кватча... да и сами эти титулы успели обветшать и покрыться пылью, словно старые знамена. И даже не на Дрожащих Островах, переданных мне их создателем и прежним владельцем, и давно ставших частью меня самого... частью, но все же не домом.

Именно здесь, на холодном, полузанесённом пеплом из Красной горы острове, где я никогда раньше не был, я впервые за долгое время чувствовал, что я — дома.

____________________________________________________________________________________________________

1 — грузовое (торговое) судно викингов.

2 — прим. автора: это не опечатка и не ошибка

3 — блюдо данмеров Вварденфелла, напоминающее сыр.

16.02.2012 г. — 9.03.2015 г.