— Ильва? — как-то шокированно произнес он.
— Таш? — не менее шокированно спросила я и, глотая слезы, повторила: — Неве дан! — что на его языке означало "Прекрати немедленно".
Вот только внезапно открывшееся знание удивило меня куда меньше, чем пришедшее с ним воспоминание из жизни... из чужой жизни, но отчего-то знакомой, словно я когда-то все это видела во сне. В этом воспоминании был мальчишка по имени Таш, с которым мы ходили в лес ловить ящериц, чтобы потом пугать ими наших младших родственников. И та другая я звонко смеялась и кричала ему "Неве дан!", когда он пытался засунуть одну из ящерок мне за шиворот. Ведь это "подарки" не для нас, а для сестер!
Каких еще сестер?! Я единственная дочь своего недавно умершего отца! А он... сын старейшины чуждого мне мира. Проклятье! Нет, это не пришельцы и даже не дроу, это хуже! Ибо про серых человечков со странными роговыми наростами на лбах я раньше вообще не слышала. А вот про мифическую смену тел и чужую память, фрагменты которой остаются в мозгу от прежней личности, читать доводилось. Но чтобы все это происходило со мной? Нереально...
Снимая с цепей, Таш без конца называл меня Ильвой, трогал мои короткие волосы, кривился, мрачно косился на продолжавшее ныть ухо, шептал какие-то успокоительно-извинительные слова и снова повторял "Ильва, Ильва...". А я молчала, позволяя обращаться с собой, как с безвольной куклой. Потому что просто не знала, что сказать. Чужое тело, обрывки чужой памяти, языка... чужой мир, чужой мужик рядом! И слава всем богам, что сейчас он смотрел на меня, как на младшую сестренку, попавшую в неприятности, а не как на объект его сексуальных фантазий. От воспоминаний о недавних ласках меня передернуло. Секс — штука хорошая, но не по принуждению же и не в цепях!
Когда меня усадили на постель и избавили, наконец, от маски, я с удовольствием почесала нос и даже улыбнулась, ибо дышать без этого намордника сразу стало легче. Затем повернулась к спинке кровати, над которой красовалось огромное зеркало. Не такое четкое, как в моем мире, но вполне сносное для того, чтобы рассмотреть в нем свое отражение. Вернее, не свое, а той самой девушки, которую я видела в "Лавке чародея" прежде, чем потеряла сознание.
На монстра серокожая брюнетка походила мало. Вполне себе миловидная, с точеным носиком и красивыми лиловыми глазами. Ее короткие волосы едва доходили до плеч, а на одном из острых ушек красовался какой-то темно-красный знак и три серьги. Руки пока еще плохо действовали после онемения, и все же я потянулась к левой мочке, желая коснуться украшений. Но Таш перехватил мои пальцы и крепко сжал их в своей большой ладони.
— Не надо, — сказал он, отводя взгляд. — Это вивьера, еще совсем свежая. Не трогай.
— Вивьера? — переспросила его, силясь вспомнить значение слова, но порой бывает сложно дозваться до собственной памяти, чего уж говорить про чужую.
— Клеймо шлюхи, Ильва, — едва слышно пробормотал друг детства. Мой друг, раз уж я теперь в этом теле.
Пробормотал и покраснел. Воистину дивное зрелище, когда по светло-серой коже скул разливается грязно-розовый румянец. Я аж залюбовалась, оттого, видать, не сразу сообразила, что клеймо — это не серьга, которую можно снять, и не рисунок, смываемый водой, а порочный символ, выжженный на моей мочке как знак того, что я... я... Думать о том, кто теперь я, помимо того, что серая и остроухая, не хотелось.
— Как же ты сюда попала, Ильва? — натягивая на меня свою недавно снятую рубаху, спросил Таш. — Почему... почему именно ты?
Хороший вопрос. Кто бы еще знал ответ? Я тяжело вздохнула и развела руками, мол, понятия не имею. Потом немного подумала и, осторожно подбирая слова чужого языка, который, как и воспоминания Ильвы, был доступен мне пока лишь частично, попыталась сообщить ему о временной потере памяти и проблемах с общением. Вышло коряво, но мужчина, судя по утвердительному кивку, меня понял.
Какое-то время мы сидели молча. Я куталась в его просторную рубаху, он задумчиво смотрел на огонь, а тот тихо потрескивал, нарушая наше безмолвие. Не знаю, о чем размышлял в эти мгновения Таш, но у меня голова буквально взрывалась от кучи вопросов, которые я, увы, не могла толком сформулировать. А память прежней личности, так вовремя очнувшаяся минут десять назад, сейчас снова ушла, судя по всему, в глубокую спячку. Видать, эти мысленные терзания так четко отражались на моей кислой физиономии, что мужчина не выдержал и, хлопнув по покрывалу, сказал:
— Тайтрэ.
Ну, да, кровать. Я знаю, что она так называется. Вернее, теперь знаю, когда услышала это от него. И тут до меня дошло. Все произнесенные собеседником слова я воспринимала как давно знакомые, но слегка подзабытые. И для того, чтобы снова их вспомнить, мне больше не требовалось копаться в памяти Ильвы. Надо было просто услышать заново этот чуждый для землянки, но привычный для серой лэфы язык.
— Л-л-лэфа-а-а, — протянула, перекатывая пришедшее на ум слово на языке, как сладкий леденец.
— Да-да, ты лэфа, — улыбнулся мне Таш. — А я лэф. Помнишь?
Не помнила, но отчего-то знала. И это радовало.
— А это иситр, — мужчина представил мне подушку, которую взял в руки и демонстративно взбил.
— Подушка! — благодарно улыбнувшись, кивнула я и, указав жестом на стол, спросила на языке серых: — А это? — привычные для речевого аппарата слова легко слетали с языка, в то время как глаза продолжали рассматривать интерьер.
Таш назвал интересующий меня предмет мебели. Потом он дал характеристику креслу в углу, двери, плотной шторе, закрывающей второй выход из пещеры, еще чему-то... А я слушала, тихо повторяла за ним и вспоминала то, что когда-то в свою бытность знала Ильва. Когда мы добрались до обсуждения цепей, я попыталась выяснить, зачем они вообще здесь находятся. И была удостоена очередного зрелища под названием "краснеющий серый лэф". А спустя пару минут после моих односложных вопросов Таш сознался, что эта комната — мини-бордель их общины, цепи же — просто инвентарь для любителей развлечений пожестче. Что ж... ролевые игры, как показывает практика, хороши для всех времен и народов. Вот только непонятно, почему в цепи угодила именно я.
— Таш, разве я шлюха? — спросила грустно.
— Нет, — с какой-то злой уверенностью ответил он и... до хруста сжал кулаки.
— А почему тогда я... в цепях... в мини-борделе, — предложения строились не так легко, как вспоминались слова, но, тем не менее, меня поняли.
— Это чья-то злая шутка, — Таш снова уставился на факел, не желая смотреть на меня. — Мне сегодня прислали записку из Дома Вивьеры с обещанием особого подарка. И я... я даже не узнал тебя в этой проклятой маске и без косы. Кто обрезал твои волосы, кто притащил тебя сюда, кто... — мужчина резко замолчал и, поднявшись, протянул мне руку. — Вставай, Ильва. Я идиот, так давно тебя не видел, что совсем растерялся и впал в детство. Прости. — Я только плечами пожала — претензий у меня к нему не было: не изнасиловал, не обидел, языку учить взялся... какие ж тут претензии-то?! — Нам следовало сразу пойти и рассказать все Грэм-рилю, а не играть здесь в "угадай слова". Если тебя похитили... — Женский смех и торопливые шаги за стеной заставили его замолчать и настороженно обернуться, а меня — с любопытством уставиться на дверь, полуприкрытую тяжелой шторой. — А впрочем, повременим, — складывая на груди руки, процедил мужчина, когда на пороге появились две серые девушки, закутанные в темные плащи. — Вот вас-то мне и надо, драгоценные.
— Секс втроем по двойному тарифу, — деловито заявила одна из девиц, снимая плащ.
— А вчетвером — по тройному, — заметив меня, сидящую на кровати, сказала ее напарница.
На этот раз, судя по ощущению жара, прилившего к моим щекам, грязно-розовым румянцем окружающих радовала я. А все почему? Потому что воображение буйное! Успевает обрисовывать некоторые перспективы без согласия на то хозяйки, то есть меня. Особенно когда все присутствующие в комнате полуголые. Да-да, у обеих визитерш под плащами оказалось такое же полупрозрачное безобразие, какое было и на мне, когда я очнулась в теле Ильвы. А кроме этого лишь тонкие нити бус, мягкие туфли на ногах... и все! Кашлянув, я прочистила внезапно пересохшее горло и, взяв со стола кубок с каким-то темным напитком, сделала глоток. Наверное, это было вино. Или компот, или... да без разницы! Главное, что дышать мне сразу же стало легче.
А разговор тем временем продолжался. И с каждой секундой он становился все любопытней.
— Как к вам попала эта лэфа? — мрачно поинтересовался Таш.
— К нам? — одна из девиц подошла ближе и с еще большим интересом уставилась на меня. — Она не из дома Вивьеры, — вынесла вердикт черноволосая жрица любви, на мочке уха которой красовалось клеймо, сильно похожее на мое.
— Точно не наша! — подошла к ней блондинка, в чьем взгляде читалась плохо скрываемая неприязнь. Но к кому? Ко мне, Ташу, еще кому-то? — На старшую дочь старейшины Брэд-риля похожа, — почему-то шепотом проговорила остроухая девушка и, резко сменив тон на требовательно злой, рявкнула: — Никто не смеет пользоваться репутацией заведения и не платить ему долю с дохода! А ну, отвечай, мерзавка, давно под Вивьеру подделываешься?!
Я открыла рот, закрыла, потом глубоко вздохнула и выдала:
— Не помню.
— Это как? — озадачилась блондинка.
— Трия, Ильва не шлюха, — укоризненно произнес Таш, тронув ее за руку. Девушка неприязненно отшатнулась и, дернув острым ухом с изображением похожей на лилию вивьеры, непроизвольно обняла себя за плечи. Подсознательный жест защиты? Странно. — Ее подставили.
— Это тебя подставили, мальчишка, — мрачно проговорил незнакомый мужской голос от двери.
Резко обернувшись, я увидела входящих в комнату... монстров. Их было трое, все мужчины. Серые, огромные, с какими-то рублеными чертами хмурых лиц, похожих на грубо вытесанные из дерева маски: с роговыми наростами на лбах, как у Таша, и с более плоскими, чем у людей, носами. Что ни говори, а, в отличие от вполне симпатичных женщин, внешность мужчин серой расы лэфири оставляла желать лучшего. Или мне просто везло на особо страшные экземпляры? Ведь если верить воспоминанию из детства Ильвы, подростком ее друг был весьма симпатичным и... без всяких бугров на лбу.
С приходом новых действующих лиц моего личного "фэнтези-триллера" в комнате повисла напряженная тишина. Мужчины смотрели на нас, мы на них, а представительницы дома Вивьеры и вовсе уставились в пол. Несмотря на характерные черты, назвать эту троицу похожими я бы не рискнула. Темноволосый казался более стройным и подтянутым на фоне своих спутников. Блондин с заплетенными в косы волосами излучал какую-то запредельную уверенность и даже величественность, а рыжий, оставшийся подпирать стену возле двери, походил на огромного расслабленного медведя, готового в любой момент превратиться в опасного хищника.
— Грэм-риль, — прошептал Таш и почтительно склонил голову в приветствии. Рилями, как подсказала чужая память, серые называли своих старейшин, предводителей... одним словом, главных. — Мы как раз собирались идти к...
Блондин жестом приказал ему замолчать. Под пристальным взглядом этого лэфа я почувствовала себя неуютно и оттого, наверное, плотнее стиснула ворот мужской рубашки, в которую была закутана, как в платье.
— Ильва, Ильва, — покачала головой серая помесь гремлина с Халком. — Не ожидал.
— Ее опоили и принесли сюда, — попытался вступиться за меня Таш, но короткого взмаха властной руки было достаточно, чтобы он замолчал.
— Принесли через пост часового? — нехорошо усмехнулся беловолосый монстр и совсем мрачно добавил: — Не знаю, что за игру ты затеяла, маленькая лэфа, но стравить МОЮ общину с городом я тебе не позволю.
Я сглотнула и поежилась — взгляд льдисто-голубых глаз Грэма замораживал.
— И что? — подал голос темноволосый. — Просто отдадим эту дрянь "парламентерам"? Или, может, накажем по-своему? — он с преувеличенным интересом начал разглядывать те самые цепи, на которых я очнулась, от чего мне стало совсем жутко.
За что они так со мной, я ведь... не я, в смысле, не Ильва, и вообще ни в чем не виноватая. Но как это объяснить, если я сейчас как та собака, которая все понимает, но не говорит? Вернее, говорит, но плохо. И потом... вдруг у них тут переселение душ равносильно одержимости? Нет, нельзя признаваться, пока нельзя. А что тогда делать?
Мысли мои панически метались, руки дрожали, а с языка по-прежнему не слетело ни слова. Схватив уже знакомый кубок, я снова выпила. И, как и в первый раз, мне стало немного легче, отчего закрались подозрения, что напиток не так и прост.
— Не надо ее наказывать, — вступился за меня Таш.
— А что так? Понравилась шлюшка? — зло усмехнулся брюнет. — И как тебе дочь Брэд-риля на...
— Я и пальцем ее не тронул! — возмутился друг, но, смутившись под пытливым взглядом собеседника, тихо признался: — Разве что чуть-чуть, пока не понял, что она не новенькая лэфа из Дома Вивьеры.
Притихшие было девицы синхронно хмыкнули. Но на них никто не обратил внимания. Темноволосый презрительно усмехнулся, рыжий опустил голову, а блондин тяжело вздохнул и устало произнес:
— Брэд-риль и Касс-риль явились сюда со своими людьми требовать выдачи девчонки и того... кто ее обесчестил, — мужчина пристально посмотрел на Таша, но тот даже ухом не повел. — А единственный, с кем она была наедине, и тому есть свидетели, — он одарил тяжелым взглядом двух шлюх, — это ты, Таш, понятно? Итировы кущи!* Так кого тут подставили, а?!
От его восклицания я вся сжалась, втянула голову в плечи и, схватив в руки подушку, зачем-то ее обняла. Чувствовать себя в чужом теле было странно, в роли пленницы — страшно, но стать яблоком раздора для серокожих мутантов — и вовсе жуть несусветная. Потому, наверное, я тихо и пробормотала:
— Простите. Я... меня... не помню...
— Она память потеряла от сонного зелья, которым была накачана, — перевел мою жалкую попытку извиниться Таш. — И пострадала не меньше нашего, если не больше, Грэм-риль, — он смело посмотрел в глаза блондину, затем переключил внимание на темноволосого, потом на рыжего и, обращаясь к последнему, добавил: — Йен-ри, учитель, ты ведь знаешь, что я не стал бы лгать. А за Ильву я готов поручиться, как за самого себя. Она не такая, ее просто использовали.
"Медведь" покачал головой и, переведя задумчивый взгляд с моего защитника на меня, прижавшуюся к спинке кровати, сказал:
— А кто поручится за тебя, Таш? — тихий чуть хриплый голос... И столько горечи в нем было, столько усталости, что я расстроилась еще сильнее.
Неужели все настолько плохо? Ильва, Ильва... во что же ты меня втянула?! А ведь я не вундеркинд, не мастер боевых искусств и даже не психолог, способный правильно оценить ситуацию и действовать в соответствии. Я просто девушка, которая думала, что хуже в жизни быть не может. Ошиблась, признаю! Может, и даже есть.
— Надо возвращаться, пока разъяренные городские всей толпой сюда не явились, — поторопил своих спутников темноволосый, одарив меня совсем недобрым взглядом. — Они давно ищут повод для нового конфликта.
