Перед тем, как отправиться в дорогу, написала под диктовку вероломной аманты записку для Йена, где говорилось о моей якобы восстановившейся памяти и о желании вернуться домой. К посланию прилагался и подаренный таманом кулон. В то, что норд купится на этот бред, я не верила, и потому искренне надеялась на его скорую помощь. Главное, чтобы он прочел записку не слишком поздно. Однако время шло, я ехала, крепко держась за луку седла, вокруг мелькали уже не каменные уступы, а окутанный сумерками лес, "медведь" же по-прежнему не появлялся.
Добравшись до старой части парка, изрядно заросшей каким-то кустарником, я слезла с Рыжа, жестом попросив его ждать у кованой ограды. Сама же, вынув из седельной сумки закопченный кубок, направилась на "деревянных" ногах к той самой беседке, которую видела в воспоминаниях Ильвы. Керс, словно чуя, что со мной что-то не так, ткнулся мордой в руку, и я, остановившись, успокаивающе погладила зверя. К счастью (а может, и к несчастью), аманта Сориса разрешила это делать, чтобы привычная ласка не позволяла животному понять, что хозяйка не в себе.
Когда я поднялась по деревянным ступеням и вошла под слегка покосившийся от времени навес, на небе уже зажглись звезды. А на круглом столике, по разные стороны от которого располагались четыре скамьи, горела прикрытая стеклянным куполом свеча.
— Ну, наконец-то, Ильва! — сказала темная фигура, поднимаясь мне на встречу со скамьи, на которой сидела. Я, естественно, не ответила. — Садись, — приказал голос и, признав в нем нового повелителя, неподконтрольное мне тело послушно опустилось на ближайшую скамью. Пальцы дрогнули в попытке сжать кулаки, но... не вышло. — Ты привезла чашу Отавии? — я осторожно поставила рядом со свечой темный кубок. — Прекрас-с-сно, — довольно усмехнулась закутанная в темный плащ женщина. — Узнай Брэд о подмене одной из своих любимых игрушек, поднял бы на уши всю Дандрию. Но мы же не хотим, чтобы он расстраивался, правда, милая?
Я снова промолчала, хотя спросить хотелось о многом. Например, о том, зачем тете Грэте, так мастерски изображавшей из себя заботливую родственницу, понадобилось меня похищать, да еще и столь... странным способом.
— Ты, верно, хочешь знать, почему здесь находишься? — доставая три миниатюрных флакона из недр своей безразмерной накидки, сильно смахивающей на крылья огромной черной птицы, поинтересовалась она. Я медленно моргнула, очень надеясь, что это сойдет за "да". Потому что голосовые связки по-прежнему отказывались работать, а губы шевелиться. — Все просто, моя драгоценная племянница, — она начала медленно выставлять передо мной в ряд пузырьки из темного стекла. — Твой переезд в Стортхэм вовсе не гарантирует, что ты снова не вернешься к Брэду. Память ведь может и восстановиться, и тогда общество уродливых нордов вряд ли устроит такую благородную лэфу, как ты.
Мне хотелось крикнуть, что она ошибается, что я ни за что не променяю общину изгоев на дом ее брата, но... голос не слушался. А Грэта тем временем продолжала говорить:
— Тебе стоило бежать из Дандрии, когда я предлагала. Я бы даже денег дала на обустройство где-нибудь на другом краю Лэфандрии. Но не-е-ет, — с нажимом протянула она и с тихим стуком опустила на стол последний флакон, — ты так боялась перемен, что готова была терпеть побои и насилие! — лиловые глаза "тети" сузились, а густо накрашенные губы скривились в неприятной ухмылке. "Королева тьмы", чье лицо освещала одинокая свеча, сейчас идеально соответствовала прозвищу, которое я мысленно ей дала ранее. — Или тебе все это нравилось? Отвечай!
— Нет, — реагируя на команду, произнесла я.
— Врешь, мерзавка! — "обласкала" меня брюнетка и снова усмехнулась. — Если бы не нравилось, ты бы уехала, когда у тебя был шанс, — я бы возразила, но отвечать на это обвинение мне не велели. А так хотелось! — Теперь же... прости, — с фальшивым сочувствием вздохнула Грэта. — Я не могу допустить, чтобы Брэд-риль пострадал, пытаясь вернуть тебя. А он не остановится, не отступит. Не просто же так братец решил ехать к младшему дану. Наверняка задумал с его помощью найти управу на меченых. А всё ты... ТЫ, маленькая шлюшка! Почему ты не сдохла от яда в их мерзкой пещере?! Я ведь всё рассчитала, когда отправила тебя в Стортхэм. И письмо к выродку Касс-риля, и твой костюм шлюхи, так хорошо сочетавшийся с поставленным Брэдом клеймом, и даже с Киминой договорилась, чтобы она подвесила тебя на цепи бесчувственным подарочком для Таша. Признайся, это Ким дала тебе противоядие, да?
— Нет, — глухо отозвалась я и тут же исправилась: — Не знаю, — странный гипнотический транс, в котором находилась, обладал еще и эффектом "сыворотки правды". И, внутренне подобравшись, я мечтала о том, чтобы у меня не спросили лишнего.
— Она! Больше некому, — сказала Грэта. — Столько душ в прошлом загубила, а теперь вот замарать ручки боится, стерва. Сделала бы всё правильно тогда, не пришлось бы нам снова встречаться сейчас, — мрачно процедила "тетушка", разглядывая меня, и вдруг резко сменила тему, заявив: — И что он нашел в тебе такого, чего нет во мне? Молодость? Покорность? Что, Иль?!
— Не имею понятия, — сухо ответила я на вопрос. Хотелось добавить еще много чего, но язык снова отказывался повиноваться. Странный гипноз, странное вино... странная чаша Отавии.
— Брэд одержим тобой! — она с силой ударила кулаком по столу. Я внутренне вздрогнула, хоть внешне и осталась неподвижна. — Как когда-то был одержим мной, — гораздо тише проговорила женщина и, растеряв весь свой запал, опустилась на соседнюю скамью. — А ведь мы так хорошо жили, пока тебе не исполнилось шестнадцать. Если б не ваше с ним сходство, если б не этот магический кубок... — она замолчала, грустно глядя на рыжий огонек свечи. — Я ведь любила тебя как родную дочь, — спустя пару минут призналась Грэта. — А ты предала меня, забрав то единственное, без чего я не вижу смысла жить. Ты ЕГО у меня забрала, маленькая дрянь!!! Да как ты...
Тихий рык, раздавшийся у невысокой лестницы, оборвал ее гневную речь. Рыж, услышав крики, примчался защищать хозяйку. И надежда моя на чудесное спасение вновь ожила, но ее тут же убили.
— Встань и успокой своего керса, — приказала "тетя".
И я, поднявшись с места, пошла гладить рыжика.
— Словами успокаивай тоже!
Я зашептала, что все в порядке, что он зря волнуется, и что мне ничего не грозит. Лгала... но как же убедительно! Кот смотрел на меня, а я говорила ему ласковые слова, и по щекам моим катились прорвавшиеся сквозь поставленный блок слезы. Неужели время воздействия гипнотических "чар" пошло на убыль?
— А теперь вернись, — снова скомандовала женщина, — возьми этот флакон, — она указала на крайний в ряду, и влей его содержимое в пасть своего зверя.
Сердце сжалось от предчувствия беды, пальцы дрогнули, выпуская кошачью шею, а непокорные ноги сами понесли меня обратно к столу. Проклятье! Механическим движением я взяла пузырек из черного стекла, вернулась с ним к внимательно следящему за мной Рыжику и, не чувствуя пальцев, начала отвинчивать крышку. Затем попыталась влить содержимое стеклянной баночки в рот коту, но тот, недовольно заурчав, отвернулся.
— Скажи ему, чтобы пил! — скомандовала Грэта, сидя за тускло освещенным столом.
— Пей, — покорно произнесла я, когда глаза "кричали": "Беги, Рыж, спасайся, приведи помощь, но только не бери в рот эту гадость!"
В том, что в пузырьке яд, сомнений не было. "Тетя", судя по ее словам, уже не первый раз пыталась отравить племянницу. И сегодня она, похоже, решила сперва опробовать зелье.
— Лас-с-сково скажи, — прошипела лицемерная тварь, контролирующая меня.
— Пей, хороший мой, пей, — проговорили словно чужие губы. — Надо выпить.
"Не надо! — молила я мысленно. — Пожалуйста, нет!"
Керс наклонил голову, вглядываясь в мое лицо, мявкнул вопросительно и ударил хвостом.
— Пей, — еле слышно повторила я, со второй попытки вливая содержимое флакона ему в пасть. Руки дрожали, но все равно не слушались, продолжая выполнять чужие приказы. Вязкая жидкость текла по мохнатому подбородку, тугими каплями падая наземь. Но, к сожалению, часть эликсира попала и на язык кота.
Он недовольно заворчал, отступая, сглотнул, фыркнул, сплюнул, а потом снова рыкнул, покосившись на Грэту. Постоял немного, потряс головой и лег, опустив морду на сложенные лапы. В светящихся в полумраке глазах отражалось недоумение. Недолго. Не прошло и половины шахра, как кот смежил веки и, всхрапнув, затих. В этот момент мне показалось, что я сама умираю. Слезы перестали сочиться из глаз, а из рук ушла слабая дрожь. Я просто стояла на деревянной ступени, смотрела на своего неподвижного любимца и ощущала, как боль выжигает душу. А и пусть! Зачем она, эта душа, если не способна контролировать тело?
— Так-то лучше, — довольно потирая руки, сказала Грэта. — Теперь давай сама, Иль. У нас не так много времени. Йен-ри подосланный мной лэф сможет задержать еще шахров пять, а потом он наверняка бросится на поиски своей нар-ученицы. В том, что его остановит записка о твоем возвращении в Миригор, я сомневаюсь. Хоть Кимина со мной и не согласна. Так что давай, милая, пей, — она протянула мне второй пузырек. — Не огорчай любимую тетушку, — ее голос был пропитан ядом, не менее мерзким, чем тот, что прятался за темным стеклом. Стерва, гадина, тварь... как бы мне хотелось ударить ее, а потом влить в ее накрашенный рот густую отраву! Но вместо этого я медленно поднесла флакон к губам и... выпила до дна. — Умница, — улыбнулась "тетушка" и, вытащив из недр своего объемного плаща блокнот с карандашом, положила их передо мной. — Пиши прощальную записку, маленькая самоубийца. — Что все вспомнила, устыдилась, что жить не можешь с таким позором... пиши-пиши, — подстегнула она меня очередным приказом. И я покорно начала выводить буквы на желтоватом листе бумаге. Слез не было, боли тоже... была одна только всепоглощающая ненависть и страстное желание выжить. — Прекрасно! — вырвав из-под моей руки готовое послание, воскликнула Грэта. — Теперь выпей это, — она подтолкнула ко мне последний пузырек. — И... сладких снов тебе, Ильва Ир-с-с-с, — зловеще прошипела "королева тьмы", поднимаясь. — К моменту, когда учитель тебя найдет, никакое противоядие уже не подействует.
Странно, но смерть, как оказалось, очень похожа на сон. Серый унылый сон, единственным ярким пятном которого был образ моего рыжеволосого норда. Я видела его бледное лицо, нахмуренные темные брови, наросты на лбу и обычно голубые глаза, в которых сейчас отражалось грозовое небо. Мой милый, добрый, нежный, любимый мужчина... как же все-таки жаль, что мы не успели проститься.
— Прощай, — прошептали губы, едва шевелясь.
— Я тебе дам, прощай! — донеслось до моего уплывающего в небытие рассудка. — Пей, говорю! Ильва, не смей меня бросать! Слышишь, не смей! — и всхлип, а потом протяжное: — У меня ведь никого, кроме тебя, нету-у-у.
В пересохшее гордо попала влага. Чуть кисловатый вкус, не яркий, не противный. Вода или сок какой-то? Образ Йена растворился в беспросветной серости сновидения. И почему-то сильно зачесалась голень.
— Ильва, орна ты безголовая! Ну, давай же... глоток, еще, — кто-то пытался разжать мне зубы, чтобы влить в рот кислую жидкость. — Ну, пожалуйста, не оставляй меня, а? — и снова всхлип. Короткий, судорожный. И мокрые капли на моем лице. Дождь? Или чьи-то слезы. — Ты мне очень-очень нужна, сестренка.
А в следующую секунду мою щеку обожгла звонкая пощечина.
— Да ты охренела! — резко распахнув глаза, воскликнула я, причем, кажется, по-русски.
— Живая! — взвизгнула Тина и повисла у меня на шее, едва не завалив нас обеих. Потом спохватилась, отстранилась и снова принялась поить меня кислой водой. — Я думала, что опоздала, — тараторила она, вынуждая меня пить. — Что тебя больше нет, как не стало мамы. Боялась, что эта гадина распознала подмену и...
— Подмену? — сделав несколько больших глотков, я отодвинула ее руку с бутылкой в сторону и сфокусировала взгляд на Тинаре.
Растрепанная, неопрятная. Она была не похожа сама на себя. По лицу ее скользили тени, а в всклокоченных волосах то и дело вспыхивали серебристые блики. В парке было тихо, мрачно, но не совсем темно, ибо на звездном небосклоне уже вовсю красовались два ночных светила. Цвета казались неяркими и серыми, но это не мешало различать детали.
— Я ее коллекцию ядов заменила на сонные зелья, — призналась девчонка, нервно дернув плечом. — Они похожи по цвету и тягучести. Только запах другой.
— Зачем? — в голове медленно ворочались какие-то обрывки мыслей, пытаясь слиться в логичные конструкции. Слишком медленно.
— Боялась.
— Чего? — продолжала тупить я.
— За тебя боялась, — вздохнув, призналась "сестра". — И за себя. Прости меня, Илечка, я ведь правда не знала. Глупая была, мелкая... ревновала тебя к этому... к... — девчонка сглотнула и, поморщившись, сама выпила настойки. — Я думала, он тебя любит больше, чем меня, поэтому везде таскает за собой и даже ночи у твоей постели проводит. Я правда так думала.. ы-ы-ы-ы, — взвыла она, вцепившись в собственные волосы, что лишь добавило им лохматости. — Если бы я только знала, что это за любовь такая... Прости, сестренка. Я слепая идиотка, которая дальше своих желаний ничего не видела. Прости.
Я не сердилась, я недоумевала. Было в облике Тинары что-то странное, непривычное и оттого цепляющее. Но что? Ссадина на щеке? Да нет. Съехавший на бок лиф платья, сбившийся за спиной плащ, порванная о какую-то ветку юбка или этот едва уловимый запах вина и ржавой воды... что? В реальность из сонного плена я возвращалась медленно: зрение восстанавливалось постепенно, и голова пока что соображала плохо.
— Прости, что опоздала, Иль. Просто... у отца плохо с головой стало после того, как ты у нордов осталась. Сначала я думала, что он сильно переживает, волнуется за твое благополучие. Но после того как я тебя навестила и рассказала, что... что ты там счастлива и не вернешься, и... Короче, он совсем спятил... — запинаясь, говорила она. — Ударил меня, наорал. Потом сильно пить стал... и смотреть странно... и... Прости, сестра. Я эгоистка, — повинилась девушка. — Глупая и завистливая дурочка. А сегодня Брэд вылакал три бутылки крепкого вина и начал... — Тина всхлипнула и передернула плечами, будто стряхивая что-то. — А я, я... — По лицу ее текли слезы, но она все еще пыталась улыбаться. Вот только всё это как-то очень уж отдавало истерикой. — Я разбила о его голову бутылку и рванула сюда. Про то, что затевает Грэта, услышала, когда она встречалась с одной белокосой женщиной из Стортхэма. Я следила за тетей, Иль, и, как выяснилось, не зря, — скороговоркой выдала девушка. — И сюда я хотела поехать сразу за ней, но не успела. Он так не вовремя меня поймал, а я... Я боялась опозда-а-а-ать... — слова перешли в громкий плач, и я, невольно зевнув, обняла малышку, позволив ей рыдать на своем плече.
— Тебе сейчас пить надо. Много, — немного успокоившись, сказала сестра. — Лучше настойку каржевника: он бодрит. Ну и постарайся бороться с сонливостью. Я все еще не уверена... понимаешь? Просто чудо, что ты так быстро очнулась.
