Это было дико: смотреть на свое собственное лицо, которое двадцать девять лет каждый день видела в зеркале, и... понимать, что это не могу быть я. Или же могу, но тогда сия встреча — привет из прошлого. Первой не выдержала земная Лера. Запустив пальцы в доходящую до талии шевелюру, она пробормотала по-русски:
— Не может этого быть! — Мой голос, мой! А вот интонации не мои... и этот нервный жест, взъерошивший ее волосы... да и сами волосы тоже... откуда?! Никогда не носила подобные лохмы, предпочитая аккуратные стрижки до плеч.
— Ильва? — решив проверить одно из своих предположений, осторожно спросила я.
— Лера? — шокировано выдохнула девушка. Не земная я из недавнего прошлого, как мне показалось несколько секунд назад, а так похожая на меня небезызвестная Ильва Ирс, в теле которой я оказалась две недели назад. Что ж, вопрос о том, куда делась душа юной лэфы, больше был не актуален.
— Ну, вот и познакомились, — дернув уголками губ в неком подобии улыбки, проговорила я. Зеркало по-прежнему светилось, придавая нашей встрече мистическую таинственность, а лицам — могильную зелень. И я уже хотела начать расспрашивать ее о жизни в моем мире, как вдруг эта ненормальная размахнулась и с криком:
— Не бывать этому! — с силой ударила феном по зеркалу.
Я испуганно отскочила, но... ничего особенного не произошло. Стеклянная грань, разделявшая нас, не пошла трещинами, не разлетелась на осколки, и даже светиться не перестала, что лично меня порадовало. На Ильву же было жалко смотреть. Губы ее задрожали, глаза заблестели от накатившихся слез, а на лице отпечаталось выражение такой вселенской обиды, что я невольно ей посочувствовала.
— Ты чего бесишься-то, Иль? — делая шаг обратно, спросила ее.
— Я не вернусь туда, — вновь запустив пятерню в свои недосушенные лохмы, заявила девушка. Откуда они у нее все-таки? Нарастила в салоне? Быстра, ничего не скажешь.
— Пф... Тебя никто и не просит возвращаться, — фыркнула я и улыбнулась. Вполне дружелюбно, как мне казалось. Отпугивать потенциальный источник информации, с которым связала меня судьба, не хотелось.
— Правда не просишь? — настороженно уточнила девушка с моим лицом. Когда-то моим... теперь уже нет.
— Лично я не прошу. А те, кто устроил наш обмен — не знаю, — честно ответила ей. — Хотя и не думаю, что эта штука, — я демонстративно коснулась стекла и, наблюдая за побежавшими от руки светлыми кругами, продолжила: — для того здесь, чтобы вернуть нас в прежние тела. Скорее всего, мы просто часть чьего-то дикого эксперимента, и те, кто провернул это с нами, сейчас тестируют полученные результаты, используя тебя и меня, как лабораторных мышей, Иль. Встречу вот организовали... Фирсы.
— Фирсы? — собеседница побледнела.
— Ну да. Тебе ведь от них зеркало прислали?
Она отрицательно качнула головой и чуть закусила губу, почти как делала это я. Но... все же чуть-чуть иначе.
— Его принесли из "Лавки Чародея". На обороте была странная надпись на русском: "Нифелин-28. Р.А. Доставить через две недели после обмена", — пробормотала девушка. — Сказали, что все уже оплачено, включая доставку. Я думала, что это ты заказала зеркало до того, как... — она замолчала.
— А сама ты в эту лавку разве не ходила? Продавщицу там не видела? — чуть нахмурилась я. Она снова замотала головой, приведя в движение длинные пряди искусственных волос. И я невольно отметила, что эта обновленная Валерия Бродская очень даже ничего. — Женщина, что торгует в лавке, — копия фирса. Только кожа человеческая, — просветила я собеседницу. — В ее магазинчике все и случилось... со мной. Странно, что ты не помнишь этого места, — она развела в ответ руками, в одной из которых по-прежнему был зажат заметно покореженный фен, я же продолжила: — Сознание меня покинуло именно там, а очнулась... в Стортхэме.
— Где?! — изумление и ужас, отразившиеся на ее лице, сложно было подделать.
— Та-а-ак, — протянула я, опираясь руками на серебристую раму нашего зеркального "видеочата" с зеленоватой подсветкой. — Хочешь сказать, что и это ты тоже не помнишь? А как клеймо вивьеры получила?
Ильва, помрачнев, опустила голову и принялась нервно теребить пальцами свободной руки пепельно-русую прядь. Ну... хоть что-то, значит, помнит. И то счастье!
— Рассказывай уже, а? — поторопила молчунью я. — Неизвестно ведь, сколько времени продлится наш неожиданный сеанс связи. Ты там, судя по тому, что я вижу, неплохо адаптировалась. А у меня тут, сама знаешь, как все "весело". Помоги хоть понять, кто друг, кто враг? С кем общаться, кого бояться? Ну-у-у-у же... Иль?
Девушка после моих слов глаз не подняла, но заговорила.
— От отца держись подальше, — бросив бесполезный фен на соседний диван, посоветовала она и, обняв себя за плечи, словно ей вдруг стало зябко, сказала: — Клеймо — его рук дело. Как и остриженные волосы.
И почему я не сильно удивилась?
— А изнасилование? — решив не тратить время даром, продолжила расспрашивать ее.
Шатенка не ответила. Она молчала, сильнее сжимая собственные плечи. И несмотря на то, что душа лэфы обосновалась в моем земном теле, воспринимать ее внешность, как бывшую мою, все больше не получалось. Ильва казалась мне кем-то вроде потерянной в детстве сестры близнеца. Похожая на меня, да, но... не я.
— Что? Насиловал тоже Брэд? — нарушила затянувшуюся паузу я. Голос отчего-то дрогнул, а пальцы начали нервно постукивать по металлической раме.
— Он называл это обучением и подготовкой к взрослой жизни, — она, оставив в покое плечи, принялась так яростно теребить свои наращенные волосы, что я испугалась: как бы не оборвала их к черту. — Говорил, что делает мне огромное одолжение.
— Ур-р-род, — прорычала я, сжимая кулаки от накатившей ненависти к черноволосому лэфу. — Полный урод!
— Он очень сильно меня любил, — продолжая смотреть себе под ноги, сказала Ильва. — Но еще больше любил во мне себя. Мы ведь похожи, очень, — она медленно подняла голову, и я увидела ее глаза.
В них не было ожидаемых мною слез, и боли там тоже не было. Отрешенный взгляд на грани равнодушия. Холодный, непроницаемый, пустой. Ни былой обиды, ни злости, ни страха в нем. Ильву словно подменили за какие-то пару секунд на... бездушную куклу, не способную на эмоции.
И почему-то подумалось, что именно такой она была раньше, когда жила в Миригоре. Это амплуа стало ее защитным "панцирем", личной находкой, попыткой приспособиться к ситуации, спрятавшись от ужасов собственной жизни за стеной безразличия и покорности. Молчаливая тень, безропотно выполнявшая приказы подонка отца, живой робот, за пустым взглядом которого пряталась измученная душа несчастного ребенка. Ребенка! Ведь ей всего-то было...
— Сколько тебе было лет? — спросила я подругу по обмену. — Когда он начал... — договорить не смогла — помешал ком, вставший в горле, но Ильва и так все поняла.
— Шестнадцать, — спокойно проговорила она. — Первый раз это случилось в шестнадцать. После того как отец чуть не проиграл меня в ристис одному меченому уроду. — Я поморщилась от подобного определения норда. Хотя, если речь шла о Керр-сае, а, скорее всего, так оно и было, с мнением собеседницы имело смысл согласиться. — Надеюсь, ты выбралась из Стортхэма? — неожиданно проявила беспокойство о моей судьбе Ильва.
— Вот еще, — нахмурилась я. — Выбралась и вернулась. Меня там не обижали... почти.
— Ты что?! Сейчас у нордов?! — и опять в глазах ужас. Маска отрешенности разлетелась на невидимые куски, позволив проступить истинным чувствам девушки. Ярким, живым... негативным чувствам. Да что за дела-то, а?!
— Да, я у нордов, — стараясь говорить как можно спокойнее, ответила ей. — Не понимаю твоей реакции. Они хорошие лю... лэфы. Защитили меня, помогли адаптироваться, и вообще...
— Но они же уроды, Лера! Одержимые чудовища!
— А мы с тобой кто тогда?! — возмутилась я. — Не одержимые? У меня на копчике метка, кстати. Штрихкод из десяти тонких палочек. А у тебя?
— На плече, — глухо отозвалась Ильва, слегка озадаченная моим сравнением.
— Вот! — нравоучительно подняв указательный палец, сказала ей я. — Ты теперь тоже меченая, значит. Так что не стоит говорить гадости про таких же, как мы, Иль.
— Но они же страшные, — растеряв весь свой запал, прошептала шатенка.
— На вкус и цвет, — пожала плечами я. — По мне так некоторые очень даже ничего, — и улыбнулась, вспомнив этих самых некоторых. — Но хватит о них! Давай вернемся к твоему прошлому, пока нас господа фирсы не разъединили. Значит, клеймо поставил Брэд, угу... при его связях добыть форму он вполне мог. Но... зачем? — я вопросительно уставилась на собеседницу из земного зазеркалья.
Та тоже пожала плечами, а потом предположила:
— Чтобы не отдавать меня замуж за младшего дана? Такие важные особы на шлюхах не женятся. Им благородных лэфири подавай: молодых и невинных, — немного обиженно добавила она. — Дан видел меня еще девочкой и уже тогда хотел оставить у себя в качестве невесты. Но папа настоял на том, чтобы свадьба состоялась в день моего совершеннолетия, а до этого времени я должна была жить дома и блюсти свою честь.
— Честь, — эхом повторила я. — Вот же с-с-скотина! То есть он сам не сдержал данное дану обещание. И, чтобы не ссориться с другом, решил замаскировать таким образом результаты своих... своей...
— Он просто слишком меня любил, чтобы отпустить, — перебила Ильва. И прозвучало это как-то... с гордостью, что ли.
Я удивленно вскинула бровь, но вдаваться в подробности ее отношения к педофилу папаше не стала. А то мало ли в психологии случаев, когда жертва начинала испытывать привязанность к своему мучителю. Вдруг эта девочка, которая сейчас живет моей прошлой жизнью, — одна из таких?
— Ты разве не помнишь? У тебя ведь тоже должна была частично сохраниться моя память. Как у меня — твоя, — снова заговорила Ильва. — Если бы ты знала, как помогла мне, когда я очнулась в белой комнате с узкой кроватью и тумбочкой, на которой лежали какие-то круглые камушки. Только потом узнала, что они называются таблетками, — ее губы растянулись, и я невольно отметила, что даже улыбка у нее совсем не такая, как была когда-то у меня. Новая личность неуловимо изменила чужое тело, подстроив его под себя.
— Ты была в психушке? — осторожно уточнила я, зацепившись за упоминание "белой комнаты".
— В психушке? — переспросила собеседница, чуть нахмурилась, но тут же снова просветлела лицом. — Не-е-е-ет, я в больницу попала с сотрясением мозга, как сказал ваш местный лекарь. В смысле, доктор.
— И, небось, симулировала потерю памяти? — хмыкнула я.
— Да, а как ты узнала? — чуть насторожилась она.
— Сама так же поступила.
— И тебе поверили? Отец не раскусил?
— Надеюсь, что нет. И что с тобой дальше случилось? Как ты добралась до моей квартиры? Чем вообще занимаешься сейчас? Две недели всего прошло, а ты уже и с электрическими приборами дружишь, и волосы в парикмахерской наращиваешь, и вообще... выглядишь вполне довольной жизнью... моей. — Последнее слово само сорвалось с языка, но Ильва сделала вид, что этого не заметила.
— Если бы не Гриша, не знаю, как бы я тут прижилась, — застенчиво отведя взгляд, пробормотала окончательно успокоившаяся шатенка.
— Гриша?! — сказать, что я удивилась, значит, ничего не сказать.
— Да, он такой милый, добрый, заботливый, — в ее голосе было столько нежности, что меня невольно посетили сомнения: об одном и том же Григории мы говорим или нет? — Когда я попала в больницу, он примчался с огромным букетом цветов. Извинялся за что-то, каялся... Потом забрал меня домой и... — она мечтательно вздохнула и снова заулыбалась. Сейчас девушка выглядела счастливой и умиротворенной, о былой нервозности напоминала лишь ее привычка теребить волосы. — Гриша помог мне освоиться в вашем мире, вступить в наследство твоего покойного отца и... подарил мне настоящую собачку! — с почти детским восторгом сообщила Ильва, а я поморщилась. Всегда больше любила котов, но отчего-то не решалась завести своего. — Мы вчера заявление в ЗАГС подали, — похвасталась собеседница, меня же кольнула обычная женская обида. По всему получалось, что я прежняя Гришу, видите ли, не устраивала, а эта малолетка, вселившаяся в мое тело, — вполне.
— А он вообще в курсе, что ты не я? — уточнила на всякий случай.
— Да, он все знает, — беспечно ответила шатенка.
— И верит? — я прищурилась.
— Теперь уже верит.
— Хм... А не боишься, что женится на тебе этот "сказочный принц", пропишется в квартире, получит права на отцовские деньги и... сдаст тебя в дурдом?
— Не боюсь, — легкомысленно отмахнулась от моих подозрений Ильва. — Я умею угождать мужчинам, — многозначительно добавила она. — Папа научил. А он в этом деле толк знает. Не сомневайся.
Меня все-таки перекосило. И от ее чуть высокомерного тона, и от смысла сказанного, и... от неприятного осадка, который оставило в душе ее скорое замужество.
— Выходит, ты, Ильва Ирс, в результате этого странного эксперимента с переселением душ получила мою спокойную жизнь, квартиру, наследство, любимый ноут с интернет-доступом... жениха, опять же... моего. А что получила я? Садиста "папашу", жаждущего вернуть меня в свою койку, странную родню, нарезающую круги вокруг Стортхэма, испорченную репутацию, кучу недоброжелателей, клеймо шлюхи и... — хотелось найти хоть что-то хорошее в собственном положении. И я это нашла: -...гипотетическую возможность иметь детей, если у тебя после "уроков" Брэда, конечно, не было абортов.
— Не было, — заверила меня эта... не знаю кто, но точно не подруга. Потому что к подругам такой неприязни не испытывают. А ведь еще совсем недавно я искренне жалела Ильву, понимая, в каком кошмаре она жила, и хотела с ней наладить хорошие отношения. Так что же изменилось? — Отец всегда заботился о моем здоровье и фигуре, поэтому покупал у травников жутко дорогой настой из корня Виргульи. Всего несколько капель — и о беременности можно было не волноваться три месяца, — просветила меня девушка.
— Кхм, — кашлянула я, поражаясь одновременно и длительному действию местных противозачаточных средств, и тому, как спокойно собеседница мне об этом говорила. — И когда ты последний раз пила этот настой?
— Почти месяц назад, — ответила Ильва. — Так что у тебя в запасе еще два, а потом озаботься о покупке нового. Если, конечно, не хочешь родить в этом году, — равнодушно поведя плечами, сказала она. — У тебя обязательно будут дети... потом, если захочешь. — А затем, отведя в сторону взгляд, Ильва вздохнула и решительно проговорила: — Прости, Лера. За то, что невольно украла твою жизнь, твое тело и твоего жениха, но... я не вернусь обратно. Прости, — повторила она, отходя от зеркала.
— Стой! — заорала я, но девушка, вопреки этому, сделала еще один шаг назад.
— Больше мы не увидимся. Я отправлю это зеркало на свалку. Прости, но... я не хочу возвращаться в тот убогий мирок, где даже нет телевизора. Мне тут нравится. Я свободна, богата, у меня есть практически все! И... я не буду рисковать своей новой жизнью ради тебя. Прощай.
