Вот только теперь этого не будет. К сожалению, этот маяк Света погас, а Алексей, потихоньку впитывающий приходящие откуда-то из подсознания воспоминания, знания и умения Кеноби, не собирался повторять его судьбу. Он ничего не знал о том, как жил Оби-Ван до показанного в фильмах момента, а то, что помнил об этом персонаже космической саги, Алексея совершенно не вдохновляло. Получать шишки и пинки от Джинна и Совета? Превозмогать на поле боя? Бороться за Скайуокера, а потом против Скайуокера? И сдохнуть, не дожив до пятидесяти пяти? Ради чего? Вернее, ради кого? Ради равнодушной Республики и пристрастных джедаев?
Понятно, что не все такие, как Джинн. Понятно, что есть и сострадательные, и добрые, и порядочные рыцари и мастера, падаваны и магистры. Это он все понимал, как и то, что Оби банально не повезло. Вот только воспоминания ребенка, анализируемые взрослым, давали крайне специфичную пищу для размышлений, и пусть Алексей все понимал, принимать это как само собой разумеющееся он не собирался. Так же как не собирался скатываться на дно и идти вразнос. Никакого ситхизма. Никаких падений и оправданий собственного эгоизма. Алексей считал себя пусть не идеалом, но порядочным человеком, и его философия, оправдывающая геноцид и порядок через боль, не вдохновляла. Да и внутри аж крючило от омерзения — явно остатки личности Кеноби.
Алексей видел, что может натворить сильный пользователь Силы, поддавшись страху и отчаянию — тела Старейшин намекали. А ведь это ребенок. Пусть прекрасно обученный для своего возраста, но ребенок. В крови бурлила так нежданно-негаданно доставшаяся Сила, ему потребуется, ему уже нужен нормальный учитель, и над решением этой проблемы тоже придется вдумчиво поработать.
А пока занимали более важные вещи: Сераси кашляла, все чаще сплевывая кровь, малышню — самому мелкому бойцу было пять лет! — требовалось кормить, поить, одевать, беречь. Им позарез нужен мир, и вот тут Алексей был готов пойти на сделку со своей совестью. Чхать он хотел на всеобщее благо, его волновало благо строго определенных людей. Они без него просто не выживут: сейчас Сераси и он самые старшие в этой армии, но Сераси занималась бытом, а он, он был их победоносным генералом, тем, кто ведёт их к светлому будущему и мирной жизни.
Предать их доверие было немыслимо: именно поэтому остался и не собирался уходить Кеноби, именно поэтому Алексей сейчас неожиданно для себя, насквозь не военного человека, собирался сражаться насмерть. Именно поэтому он не позовет никого из Храма: этот путь для него закрыт, и без них справится.
Проведя в таком полубредовом состоянии две недели, Алексей смирился с происходящим и принялся прикидывать варианты. Чёртову войну требовалось прекращать, пока ещё есть те, кто этого хочет. Пока живы эти дети, смотрящие на него с благоговением в глазах, считающие его легендарным джедаем, готовым горы свернуть и небеса вспахать. И Алексей собирался оправдать их ожидания.
* * *
Сказать легко, а вот сделать... Понадобилось еще два месяца, наполненных мучительным выживанием, и еще несколько смертей, чтобы Алексей решился окончательно. Покинуть безопасность пещер было страшно... и легко. Старейшины не спешили их искать и нападать, Алексей, впитавший и осмысливший доставшуюся от Кеноби память, знал, что это подозрительно, и спешил воспользоваться моментом. Пришлось потренироваться, и вот тут он горячо возблагодарил Силу, только начиная понимать, насколько совершенное вместилище ему досталось. Выстрелы летели четко в цель, не смущали ни слепящее солнце, ни беспросветная темнота, ни огромное расстояние.
Алексей знал, что и сам Кеноби подумывал о таком варианте, но боялся претворить его в жизнь, а вот Алексей отказывался позволять эфемерным нормам поведения давить на него. Теперь. Да, сделка с совестью, двойные стандарты, но... Иначе никак.
Пробраться в лагерь Старейшин оказалось легко, так же как и взять пленного, гораздо труднее оказалось сбежать с живым грузом.
Пленника Алексей бросил в крошечной пещерке, раздев до трусов, связав и не оставив ни воды, ничего. Жалость было попыталась что-то вякнуть, как и совесть цивилизованного человека, но Алексей вспомнил тела детей, лежащие рядами на ледяной земле, и все рефлексии как рукой сняло.
Это отродье сострадание и вежливость не оценит. Не тот вариант.
Допрос он провел на следующую ночь, позволив пленнику осознать свое мрачное будущее. Здоровый сытый мужик не впечатлился видом похитителя, он ржал, плевался, оскорблял и отказывался говорить. К сожалению для него, утром умер ещё один раненый в последней вылазке ребенок, и жалости в Алексее просто не осталось. Сдохла вся и разложилась.
Ему понадобилось несколько часов, чтобы выпытать и записать на датападе все подробности, после чего Алексей просто и незатейливо перерезал пленнику глотку. Естественно, его тут же вывернуло наизнанку: лишить жизни человека осознанно оказалось не так-то легко для психики. Ещё тяжелее было собирать отрезанные пальцы и уши, закидывать труп камнями... Но отступать Алексей был не намерен. Теперь пути назад не было, иначе не стоило вообще этим заниматься.
Сераси только прищурилась, но ничего утром не сказала. Как не сказала ничего, прижимаясь к нему следующим утром: ее лихорадило, Сераси сильно ослабла, но продолжала руководить юным воинством. Как понял Алексей, раньше девочка бы возмутилась, попыталась узнать, почему от него пахнет кровью и озоном и куда он уходит по ночам. Но сейчас Сераси молчала: смерть Нильда ее подкосила.
Поэтому Сераси отвлекала детей, а Алексей каждую ночь уходил тренироваться и на разведку, пока не дождался нужного момента: в лагерь, о котором сообщил пленник, приехали все Старейшины Мелиды.
Готовился Алексей, пытаясь предусмотреть все, любую мелочь. Он нагрузился обоймами, взял две винтовки, спидербайк** был заправлен топливом под завязку, и даже запас топливных элементов наличествовал. Кукри в самодельных ножнах висел на поясе, Алексей медленно, смакуя каждый похожий на мокрый картон кусочек, съел один за другим четыре пайка, найденных у часового, и нажал на кнопку, уносясь к пункту назначения.
Воздух был тяжёлым и душным, Алексей летел к лагерю, вцепившись в руль, и тело само управляло байком, а в голове отсутствовали мысли.
К лагерю он попал затемно. Часовые были повсюду, но Алексей чувствовал себя бессмертным и неостановимым: Сила ревела вокруг него, и он прошел незамеченным, разложив повсюду те самые мины, которыми Старейшины калечили и убивали детей, взрывчатку, гранаты... Все, что смог найти, половина запасов. После чего отошёл и нажал на кнопку, равнодушно наблюдая, как горит и взрывается лагерь с руководством одной из двух партий планеты.
Счастливчиков, избежавших огненного ада, он отстреливал, расположившись на холме со всеми удобствами.
* * *
Проделать то же самое с даанцами оказалось труднее, но не невозможно. Их Алексей выбивал по одному поначалу, а когда главари забаррикадировались в убежище, просто засел в засаде. Ждать пришлось месяц, наступили холода, а у пытающихся избегнуть гибели даанцев банально кончились еда и терпение.
Алексей, уже привыкший звать себя Оби-Ваном, отстреливал их с безопасного расстояния и не чувствовал ничего, кроме усталости. Ни удовлетворения, ни радости... Ничего.
Через неделю он принимал капитуляцию обеих сторон. Алексей смотрел на перекошенные от страха и ненависти лица и размышлял, куда этих уродов отправить: сразу в расстрельный карьер или на каторгу. Карьер был проще, каторга — предпочтительней. Планете катастрофически не хватало рабочих рук, и он бестрепетной рукой отправил бесплатную рабочую силу чистить поля, ухаживать за жалкими остатками садов, на животноводческие фермы — словом, туда, где требовалась физическая сила.
Людей было мало. Откровенно мало. Когда-то полная жизни планета практически обезлюдела, из миллионов выжило около пяти тысяч. Всего. Расслоение было чудовищным: стариков — пара десятков, детей до пятнадцати — около тысячи, остальные — или совсем юнцы, или под сороковник. А как иначе, если древняя лучевая винтовка дарилась ребенку на пятилетие?
И это была только малая часть проблем, с которыми пришлось столкнуться Алексею, ставшему одним из двух правителей планеты. Остро не хватало Нильда, невзирая на его непростой характер, но воскрешать покойников Алексей не умел, да и поздно уже, поэтому приходилось пахать за двоих.
А потом их с Сераси одним днем огорошили новостью, и Алексею пришлось принимать второе в этой новой жизни непростое решение.
Девочка смотрела молча, понимающими глазами. Алексей... тоже молчал, переваривая предложенное решение свалившейся на них проблемы. Следовало признать, что сидящий рядом ребенок — а по другому он Сераси, которой исполнилось четырнадцать, просто не мог, — гораздо умнее его, вроде как внутри взрослого и даже пожившего человека.
— А...
— По другому никак, — пожала плечами Сераси, кутаясь в плед. — Мы с Нильдом думали об этом, даже мечтали о том, как все произойдет... О празднике... Мы даже произнесли клятвы. Ну, как клятвы... Я согласилась, Нильд что-то буркнул...
— Документы? — вздохнул, соглашаясь, Алексей. Все. Это будет тот Рубикон, перейдя который он окончательно станет Оби-Ваном. Кеноби.
— Оформим задним числом. И те... И эти.
— Нет уж, — отрезал Алексей. — Пусть будет праздник. Маленький, но он будет. Ты этого достойна. Мы все этого достойны.
Сераси порозовела, отвернувшись.
Алексей закрыл глаза, встряхнулся... Хватит рефлексий и соплежуйства. Надо идти вперед.
— Знаешь, есть хорошая песня...
— Какая?
— Хм... "Флаг над замком".
— Споешь?
— Ну... Хорошо. Как легко решить, что ты слаб, чтобы мир изменить...
Алексей пел, прощаясь со старой жизнью окончательно. Впереди ждала новая.
Совершенно.
*Да, господа, это канон, описанный в книге.
**Спидербайк, он же гравицикл — открытое репульсорное транспортное средство, отличавшееся высокой скоростью и маневренностью. Тот летающий мотоцикл, на котором гоняли Люк и Лея в лесу:)
Глава 2. Через тернии к звездам, часть 1
Праздник прошел скромно: не потому, что жених с невестой чего-то стеснялись, а просто банально не на что было шиковать. Впрочем, главным было не отсутствие положенных по обычаям девяти блюд, семи подарков и пяти драгоценностей, а то, под каким соусом все это действие подавалось.
Начавшие потихоньку мутить воду офицеры из фракции Даана угрюмо молчали, но высказываться опасались — за год жизни на этой планете Кеноби сумел доказать, что его необходимо воспринимать серьезно: сначала как Оби-Ван, потом как... Ну, тоже Оби-Ван. Теперь. К тому же жители данной планеты никаких скидок на возраст не делали, у них вообще понятие детства было крайне размытым: детьми считались особи до пяти лет, а полностью взрослыми становились в четырнадцать или убив первого врага, так что смеяться над женихом с невестой, а также их охраной, никто не собирался. Для окружающих все эти дети с большими для них винтовками, увешанные ножами и гранатами, являлись матерыми ветеранами, недооценивать которых опасно.
Перед началом церемонии Сераси, выглядящая просто изумительно в самом простом черном платье в пол, с чудом найденными сухими полевыми цветами в волосах, произнесла речь, в которой пояснила, что клятвы были принесены еще полгода назад, о чем есть соответствующий документ, заверенный десятью свидетелями. А сейчас, когда война прекращена, они просто проводят скромный праздник, и жаль, что Нильд не может на нем присутствовать. Так как погиб. Но это не отменяет того факта, что брак представителей Мелиды и Даана символизирует примирение сторон, а Оби-Ван, благодаря усилиям которого этот самый мир и наступил, является символом новой эпохи, новой объединенной планеты Мелидаан.
Так что всем праздновать и не думать о странном... Потому как чревато.
Алексей, окончательно и бесповоротно ставший Оби-Ваном Кеноби, слушал хрипловатый голос теперь уже супруги и размышлял о том, что Сераси — прирожденный политик, все-таки воспитание и прочая генетика решали. Сераси была дочерью лидера планетарного масштаба, как и Нильд, и это значило многое. Оби-Вану еще предстояло научиться мыслить глобально, стратегически, а не только тактически, как до этого, но какие его годы? Научится. Вырастет. А еще думал о том, что им позарез нужен грамотный юрист, или как они тут называются, эти представители крючкотворной братии.
Зато радовал факт, что теперь он находится на планете на совершенно законных основаниях, получив гражданство, титул генерала, закрепленный юридически, — их ближний круг, узнавший о шевелениях взрослых, у которых подчинение непонятно кому провоцировало позывы к бунту, — с радостью подписали все что нужно, стоило Сераси с грустью пожаловаться, что не осталось тех, кто был свидетелями принесенных брачных клятв.
Кто именно произнес эти самые клятвы и когда, Сераси мудро умолчала.
А теперь так и вовсе не подкопаешься.
Уже одной проблемой меньше.
Теперь на очереди стояло следующее: экономика собственно планеты, обеспечение населения лекарствами, едой, одеждой, жильем и прочим, а также, исходя из того, что со всем этим добром напряженка, выход на международную арену. И это была не шутка, совершенно.
Праздник закончился на удивление тихо и мирно, и Оби-Ван с Сераси, начавшей, вроде, выздоравливать, впряглись в работу. Первым делом пришлось определять, чем они могут торговать, чтобы получить хоть какой-то стартовый капитал, и Оби мог сходу назвать две вещи: прочный черный камень, из которого жители строили Залы Памяти, эти пафосные кенотафы, провоцирующие кровопролитие, благодаря бесконечно звучащим изнутри призывам отомстить, а также рухлядь, которой являлось подавляющее большинство оружия.
Слава Силе, удалось наладить хоть какую-то связь, через пень-колоду заработал голонет, и Оби, как человек, привыкший сначала копить запасы, а потом продавать их на барахольных сайтах, залез в соответствующие разделы галактического интернета. И тут выяснилось, что не так уж плохи их дела, как кажется.
Камень, похожий на базальт, при полировке сверкающий натертым черным зеркалом, пронизанным тонкими серебристыми узорами, оказался дорогим удовольствием. Не жутко дорогим, как коросский мрамор, но большинству населения галактики не по карману. После бурных полемик было решено оставить по одному Залу с каждой стороны, при этом как следует почистив находящиеся внутри проигрыватели на предмет призывов к резне, а остальное продать к чертям собачьим. Естественно, взрослых никто не собирался ставить в известность об этих планах, опасаясь бунта и революции и закономерно следующих за ними массовых казней, — Оби-Ван считал себя миротворцем, а не пацифистом и всепрощением теперь не страдал. Поэтому дали объявление, где отдельно прописали условие самовывоза, и стали ждать результат.
Вторым источником дохода должно было стать оружие. Это вообще оказалось отдельной и богатой темой.
Больше половины вооружения было просто старьем: устаревшие, но надежные модели, которые при нормальном обслуживании прослужат еще пару десятков лет, не меньше. Еще процентов двадцать было достаточно нового, приобретенного у контрабандистов, пиратов и прочей шелупони. Это они собирались оставить себе. И, наконец, еще десять процентов, как обнаружил изумленный Оби-Ван, были настоящими раритетами, которые коллекционеры оторвут с руками.
