Зверь лютый Книга 14. Прыщ

Встали — отряхнулись. Одежонку отряхнули. От того, что ещё стряхивается. Мордочки — сполоснули, зубы... — аналогично. Специфическая женская идиома "помыть зубы" — здесь не распространена: вода ледяная. Что в российских войсках зубы чистили только за собственные деньги — я уже говорил? Не в смысле кулаком — это-то у нас всегда даром, а в смысле — щёткой и порошком.

Вы знаете — почему Россию в НАТО не приняли? — Из-за особенностей нашего мочевого пузыря.

Евро-американец, проснувшись, исполняет различные указанные гигиенические процедуры, зубы, например, чистит более двух минут, завтракает и, только после этого, отправляется в указанное место дефекации. После еды. Общеевропейская тенденция, отмечена ещё Тургеневым. Офицеров Роммеля, воевавших на южном фланге, ряды белых задниц "томми", усевшихся в дюнах Сахары после завтрака, приводили в такой восторг, что они забывали скомандовать "огонь".

А у нас-то не так, у нас-то — как вскочили, так и ломанули. Всей толпой в одни ворота.

Что могут двое мужчин и не могут две женщины? А это ж дискриминация по гендерному признаку! А если удваивать количество очков... на всех базах и полигонах... это ж такая очкастая армия получится... или правильнее — очковая? Очканутая? Никакого бюджета не хватит.

Здесь — посадочных мест в избытке. Хотя, конечно, холодно. Так что — быстро-быстренько.

И понеслось:

"А для тебя, родная

Есть почта полевая...".

Фиг вам — тут никакой почты нет вообще. Но мы сами ею скоро станем. Говорят: посылать нас будут. Не просто "вдаль", а — с сообщением.

Красимил притащил нас на конюшню, конюхи местные заседлали каких-то кляч, начальство нарисовалось — будет тест на "ездец". Не в смысле родственника полярного лиса, а в смысле: "А кто это у нас с коника нае...ся?".

Если так коней седлать, то я — обязательно. Подпруга не затянута, чуть тряхнёт — седло коню под брюхо слетит. Стремена — мало по земле не волочатся... Уздечка... он что — у коня ушей не видит?!

Ничего удивительного: мы, "прыщи" — земские. Конюхи — здешние, княжии. Чтобы потом когда-нибудь правильно сработало "разделяй и властвуй", нужно чтобы сейчас ежедневно срабатывала кучка мелких взаимных гадостей.

Но тут явный перебор: вбил бы гадов! — складка на потнике!

Это ж конь! Он же тебе, с-с-с— сказать не может! Так нах... ты божью тварь в забавы между репниками и прыщами втягиваешь?!

Я — мирный человек. "Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит...". И я тоже — стою. Тихо-мирно. Не бегаю, не орю. Ласково подзываю пальчиком конюха, который животинку бессловесную так заседлал, молча показываю ему складочку. И когда тот, лениво отбрёхиваясь, лезет к седлу и поворачивается спиной — бью по почкам. С двух рук. От души.

Конюх, парень лет двадцати двух, явно не ожидал от "прыща свежего" такой подлянки. Согнулся и, подвывая, отползает.

— Ты! Ты чего творишь?! Ты почто слугу княжеского бьёшь?!

Мончук кидается как наседка на коршуна. Руками машет будто крыльями.

— Огрехи твои выправляю, господин второй ясельничий. Конюхи у вас не выучены потники накладывать.

— Что?! Ты кому это...?!

Мончук разогнался дать оплеуху. Это ж нормально — недорослю влупить по шее для поучения. Все ж так делают! И наскочил на блок. Чистенький, лёгенький, автоматически поставленный, пассивный блок предплечьем. Без встречного движения, без перевода в захват, без продолжений и связок.

Через два шубных рукава — синяков не будет. Просто я глаза не опустил. И мы с ним так постояли малость. И у меня начинают губы дёргаться, зубы скалятся, а у него в глазах, чуть подвыцветших уже от возраста, суетня начинается.

Так вот что я вам скажу: среди старших слуг — разные люди. И не очень умные есть. "Дурак" на некоторых должностях — очень даже вполне. Но нюх у них имеется. У всех. На — "не нарываться". Кто без нюха — здесь не выживают. И какие там законы-обычаи-правила... для отпеваемого — малоинтересно.

Мончук отскочил, фыркнул, снова погнал скороговоркой:

— Давай-давай, сейчас сам конюший придёт — вас смотреть будет. Давай в рядок быстренько.

Быстренько не получилось — не только моего мерина пересёдлывать пришлось. Но и не требовалось — ещё настоялись на морозе, начальство поджидаючи.

Наконец, пошёл выезд. Круг, восьмёрка, поворот на месте. Шагом, лёгкой рысью. Никакого галопа, препятствий, вольтов, трюков и фокусов. Я старался не выделятся. Подо мной не Гнедко, которого я всё-таки приучил даже после подсечки ко мне приходить. Так что — как все. Но конюший меня сразу заметил и поморщился:

— Не ездец. Кто таков?

— Иван, Акима Рябины ублюдок.

— Рябины...? Из стрелков... Да ещё и ублюдок... Ладно, в седле удержится, иного и ждать нечего.

Я сначала как-то задёргался, засмущался, обиделся. Потом дошло: я привык к арчаку, к "жёрдочке". А в этом седле... Как на лавке. Сюда ещё девицу перед собой всадить можно. Кстати... На переднюю луку нужно что-нибудь мягонькое. Чтобы животик не намяла. Она, значится, страстно обнимает коняшку за шею, задок свой вот так приподнимает, ножки её... да хоть в отвороты ботфортов!

Как-то попалась на глаза гравюра ещё наполеоновских времён: пойманный офицером в момент... плотного контакта с местным населением пеший драгун браво отдаёт честь, а у него в ботфортах торчит одной ногой улыбающаяся голая туземная дама. Такая... весьма дебелая и весьма радостная: вторая дамская нога — на драгунском эполете.

Ботфортов ещё нет — надо спрогрессировать.

И неторопливой рысью, подкидываемые конём на каждом шаге, облегчаясь по уставу... Насколько по энергоёмкости экономично получается! Странно — почему я о таком способе никогда не слышал? В самолётах, пароходах... в автомобилях — постоянно и разнообразно... даже в космических кораблях, воздушных шарах и батискафах... Как-то попалось описание проведения дефлорации одним пожилым сэром в лондонском кэбе по пути в его серячью резиденцию. Весь известный транспорт — использовался. А вот в седле...

Попытка продумать в деталях данную технологию сделала меня полностью невосприимчивым к неодобрительным мордам местных бояр. Ну какое значение имеет мнение этих деятелей о моей езде, когда я почти ощущаю в своих руках чьи-то бёдра... А вот куда поводья девать...?

После выездки — аппетит у всех хороший. Ту же пшёнку смолотили за милую душу. Тем более, что и рыбы по куску дали. Треска балтийская, судя по двум анальным плавникам: у поваров половину целой рыбы углядел. И пересолена, и уже с душком.

Впрочем, скандинавы веками едят пованивающую треску. И ничего — викингуют. Может, и мы... только расслабимся?

— Эй, Доборобуд, а ты чего княжью рыбку не кушаешь?

— Да разве ж это рыба? Будто мешок с-под гнилья жуёшь. Вот у нас в Пропойске! Тама-то, в вотчине у батюшки, такие озерки есть... А в них-то такие карасики ходят... Выскочишь, Ваня, с усадьбы затемно. Тихохонько. Ни скрипа, ни стука. На бережок — на цыпочках. А спросонок-то да до свету — зябко! Лодочку свою осторожненько, без шуму, без всплеска какого... Вёселками так это... по чуть-чуть... Встанешь на место, удочку свою размотаешь, червячка насадишь... сам-то руками делаешь, а по воде поглядываешь. А вода-то! Зеркалом стоит! Не шелохнется! И тута — раз! Круги пошли. В одном месте, в другом... Вот же ж — была гладь. Пусто, ровненько, будто и нет никого. А тута... Проснулись карасики, играет рыбка-то! И ты ей, ещё глазёнок-то своих рыбячих не продравшей, с ночи пустым животом мающейся — оп! Червячка. Сверху. Будто манная небесная. Ох она хорошо берёт! Не носом тыкает, не по краю обкусывает — разом, хапом захапывает! А ты чуть так... дёрг. Подсёк! И всё! И она — твоя! Она ещё чего-то думает, рвётся там, убежать куда-то пытается... Пустое. Повыводил, покуда в разум не вошла. Покудава с судьбой своей не смирилася. Всё, кончилась житьё вольное, в озерке гуляние да плескание. И сачком её. А тама... во такая! Здоровенная! Сильнючая! Одну-другую-третью.. А уж и солнышко встало. То было — темно да холодно, дико да страшно. А вот: красота пришла. Свет божий воссиял. И светло тут, и тепло, и родное всё. И радостно. А в корзинке рыбины хвостами бьют. Улов, однако. Хорошо-то как! А уж как кухарка наша тех карасиков со сметаной делает...! Я раз палец себе чуть не откусил. Вот те крест! Эх, Ваня, вот в Пропойске у нас рыба! А это-то... пакля да пакля.

О чём говорить молодым парням, попавшим на казённые харчи? Или кто-то думает, что в 12 веке не так, как в 21?

Правильно думает — не так. Километр селёдки за год тебе здесь не дадут. Чуть-чуть рано.

В 18 в. в Петербурге будет в моде ладожская селёдка. Как пишет современник: "ладожскую селёдку ловили копчёной, она имела отвратительный вкус". С севера она устойчиво доходит до Ильменя.

Сходная южная "чехонь" довольно высоко поднимается по Днепру, но до Смоленска не доходит. О корюшке пока... да и была бы — кто нам, "прыщам" даст?

И "шайбу" в 20 г. масла сливочного — тоже. Потому как масло здесь льняное. А перловку нам не дают, потому что "не по чести" — из ячменя. Ячмень и овёс — лошадиная еда, для бедных.

После трески — второй тест. Привели в местную церковку, показали — где нам место. Или кто-то думает, что в церкви куда верующий захотел — туда и встал?

Когда греки Киевскую Софию строили, был у них известный скандал с Ярославом Мудрым: тот запретил ставить отдельные хоры для княжеской семьи, как в Царьграде сделано. В Царьградской Софии император с семейством полностью отделен от остальных молящихся. Не то — для возвеличивания, не то — во избежание.

Поп пришёл, руку подал. Ну я и пожал. Потряс так... крепко, уверенно. По-пролетарски: "Здравствуй, товарисч!". Попец и остолбенел. Мончук кинулся исправлять мой промах:

— Ты чего, отрок? В церкви не бывал?! Приложится ж надо! К ручке батюшкиной!

— Да? А на что?

— Ну ты, блин...! Ну ты тупой...! Благодать же! Милость же!

— Да ну?! (Вылупил глаза, понюхал воздух, погрозил, радостно улыбаясь, пальцем) Не. Не проведёшь. Не пахнет. Ладаном пахнет. Воском пахнет. Ещё — вином пахнет. Дерьмецом маленько... Благодатью... не.

Вид радостного кретина, распознавшего чужую хитрость, у меня получился убедительно.

Попец — мужик немелкий. Звероподобный. Начал багроветь. Особенно когда я насчёт запаха хмельного упомянул.

— Вон поди, ехидна скудоумная!

Интересно: ехидной меня ещё не называли. Такой милый зверёк вроде маленького дикобраза. Из семейства однопроходных. Может, он это имел ввиду?

Раз меня выгнали — я потопал к Гавриле. Надо, надо маленькому ехиднёнку в норку забиваться.

Будда выслушал мой коротенький рассказ, тяжко вздохнул и приставил к делу — крутить бочку с песком.

* * *

Здешнее железо — отнюдь не нержавейка.

В Смоленске в выплавленном железе присутствует никель, в Новгородском — хром. Но в весьма малых дозах — как маркер места изготовления годится, как добавка для изменения свойств — нет.

Причина возникновения примесей? — Микробы бывают разные. Плавят-то болотную руду, которая продукт жизнедеятельности органики. А кто там из этих прокариотовых в третьем годе в конкретном болоте особенно успешно размножался...

Поэтому всё железное ржавеет. Про постоянную сырость в "Святой Руси" я уже... Поэтому чистить нужно постоянно. Ладно — меч или саблю. У них большие плоские поверхности. А кольчугу? Зае... Мда. Поэтому кольчуги кидают в бочку с песком и бочку крутят. Типа как барана на вертеле. Вот Будда меня и приставил.

Будда — оружничий князя Романа. У других братьев, кроме самого младшего Мстислава, будущего "Храброго" — свои такие же есть. "Свалка" оружия у князя Романа — обширная. Но — разнородная.

Тут надо начинать с начала — с очень высокого уровня индивидуальности вооружения местных воинов.

Мне это несколько непривычно: бывало, конечно, что бойцы у "калашей" приклады отпиливали — у кого руки короткие, но так-то всё вооружение, в рамках подразделения — стандартное. Никто специально гранату под свой рост не подгоняет.

Здесь подход принципиально другой: воину дают деньги, а не оружие. Танкист танк себе не покупает, а гридень коня — обязан.

Понятно, что жизнь богаче вариантами. Я уже вспоминал, что в эту эпоху черниговские князья держали табун в четыре тысячи голов. Кони эти попадали в их дружину. Но была ли это привилегия — купить по низкой цене, или, наоборот, монополия — продать по высокой — нет данных. А вот ситуацию, когда князь просто отдал ополчению своих коней по необходимости — для обеспечения скорости движения, летописи фиксируют только один раз.

Кроме табунов, у князей есть склады, с которых выдаётся уже готовое имеющееся оружие. Часто — в подарок. Награждение личным оружием — очень древняя традиция. Изредка — выдают в счёт жалования. Но это исключение: обычно выдать что-то приличное невозможно — нету.

Нормально так: десятник идёт с новобранцем к мастеру-оружейнику. Точнее, к нескольким подряд — специализация мастеров достаточно сильная. Есть целые улицы, отдельно — бронников, отдельно — щитовиков... Мастера подбирают требуемое из своих запасов или делают на заказ. Новик расплачивается из выданного аванса. Десятник контролирует качество и цены. Чтобы "лоха зелёного" не надурили.

Снаряжение, снабжение — за свои деньги. Так не только на "Святой Руси": воины Тамерлана, например, перед походом скидывались и посылали десятников на рынок — сапоги для всего десятка покупать. Римские легионеры так же, в складчину на отделение, покупали продукты и походную кухонную утварь. Почему, собственно, за западными армиями и тащились обозы маркитантов: там, где организовано централизованное снабжение — толпам вольных торговцев места нет.

Соотношение между частным и казённым в армии — бессистемно и нелогично, зависит от эпохи, страны, традиций... Мушкетёры Людовика Четырнадцатого получали от казны мушкеты, но одежду, сапоги, коня, сбрую, холодное оружие и обязательно слугу — будущий мушкетер приобретал за свой счёт. Русский офицер наоборот: слуга-денщик — из солдат.

В 12 в. всё вооружение — личное. Разницу между личным наганом и полковой пушкой понимаете?

Следствие: государственных арсеналов нет. Оружие накапливается у мастеров. Трофейное, порченное, невостребованное.

Можно сравнить с денежным обращением: первые банкиры выросли из менял.

"И сказал Иисус: изгоню менял из Храма".

В Иерусалиме тогда все капиталисты — разбежались, хлебная торговля — остановилась: нет кредита — нет товара.

У менял накапливались деньги, которые они снова пускали в оборот. Конечно, в казне государя денег больше. Но нет свободных. Так и с оружием: на княжьем дворе — полно оружия. Но оно всё при деле. Новых бойцов вооружать — не из чего.

На Руси раскопано с десяток мест, которые можно отнести к производству или ремонту оружия. Мастерские. И ни одной специфически арсенальной. А теперь прикиньте соотношение числа мест изготовления и числа "арсеналов" в Демо России.

Ещё две тонкости.

Местное железо малопригодно для консервации. АК можно смазать, уложить в ящик — и в склад. Где он может храниться десятилетиями. С той же кольчугой — так не пройдёт: нужно периодически доставать, чистить от ржавчины, заново смазывать. Понятно, что частота такого "вынужденного массирования" зависит не только от качества железа, но и от условий хранения, от качества, например, часто используемых здесь для смазки гусиного жира и льняного масла.