| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Будда крутил кружку в руках, пару раз пытался мне возразить. Но против Соломона с его: "умножающий познания — умножает печали"...
— Ваня, ведь это ж смерть! Ведь донесёт кто — живьём выпотрошат! Ну что ты как дитя малое?! Ведь других же полно! Хочешь — я тебе серебра дам? Сходи хоть по вдовушкам, хоть по купчихам каким... А то такие красавицы да затейницы есть... Да ты ж себе всяких-таких-разэтаких хоть с десяток найдёшь! Ведь всё ж одинаково! А и получше немало есть!
— Других таких нет.
— О, господи! Пресвятая богородица, смилуйся! Влюбивши! Как есть влюбивши! Да что ж у вас в роду за напасть такая! Вовсе помороки забивает! У Акима раз — весь смысл вынесло, ели жив остался. Уж сколько лет прошло, а ему всё аукается. Теперь этот... Ведь шкуру спустят! Ведь с живого, вон — с плеши твоей, ломтями срезать будут! Отступись ты, ради господа!
Вот так-то.
"Живёт моя отрада
В высоком терему.
А терем тот высокий
Нет хода никому".
А кто ход сыскал — того, у "отрады" на глазах, освежуют, кусками порубают и в саду по деревам развесят. И только вороны от восхода до заката под "отрадиными" окнами радоваться будут:
— Кр-расота! Кр-расавчик! Кр-руглый! Дур-р-р-рак!
Будда был по-настоящему встревожен. Испуган до паники. Не только моей судьбой, но и... по совокупности. И ему достанется. Если не за покрывательство, подстрекательство и пособничество, то — за упущение. Ибо, князю, всей княжеской семье — бесчестье.
Да за одно превращение оружейной комнаты в "дом свиданий" в приличном полку в моё время...!
Хотя, конечно... И приличных полков не так уж и много...
У Будды есть отмазка. Даже две.
Во-первых, я "прикомандированный" — "прыщ княжеский".
Земские, которые, как всем спокон веку известно, по сравнению с "янычарами", все без исключения... и так далее.
Во-вторых, Будда меня выгнал, но кравчий заставил вернуть. Наверное, под какие-то свои тайные дела. Вот и спрос с кравчего.
Отмазки серьёзные, так что переживает обо мне Будда почти искренне. Тревожится, на путь истины отрока малосмысленного наставляет. Отец родной. Хотя если пойдёт раздача — получат все. Включая невиновных и непричастных.
А я? А мне уже назад ходу нет. Да и скучно — надоело мне тут всё!
Тошно, печально... "Белые избы" для всей Руси... не складывается. Каких-то других дел, чтобы душу грело, чтобы бегом бежать хотелось... Оружейка эта... игрушки детские. Тоскливо.
Почти Мандельштамм:
"Подземный сумрак — ржавое железо
Скрипит, поёт и разьедает плоть...
Что весь соблазн и все богатства Креза
Пред лезвием твоей тоски, господь!".
"Лезвие тоски"... Господь — точильщик не худой. Это я, как человек уже в заточке понимающий, говорю. Аж сердце режет.
А с тоски — чего ж не позабавиться? "Подёргать тигра за усы" — чем не забава для "лысой обезьяны"? Посадить в лужу обкорзнённого и благолепного... для Ваньки, ублюдка безродного... Да с удовольствием!
* * *
Это ещё не классовая ненависть: я с рюриковичами — "одноклассники". Класс у нас один — военно-феодальные землевладельцы.
У меня другое: ненависть зёрнышка к асфальту. Который стебельку расти не даёт.
Ненавижу. Ненавижу не конкретных Благочестника с Ростиком, не кравчего с оружничем. Они, по отдельности, временами... и приличные люди среди них есть. Но — вместе...
Ненавижу "Святую Русь". Систему, где одна-две трети умирающих детей — норма. Где ребёнка, того же Судислава, делают — как козырь в рукав прячут. И пытаются угробить — не человечка, подобие божие — карту игральную.
Ненавижу. Князей, бояр, попов, народ... которые в этом дерьме живут и ему радуются. Да и хрен бы с ними! Всяко бывает — ну не видали люди иного. Но ведь они ж так устроили, что я, который иное видел и сделать лучше хочет и умеет — ничего не могу сделать!
Не могу сделать своё дело. Не карман или брюхо набить, а сделать полезное, нужное, доброе... Для людей. Для детей.
Не, низя. Не по закону, не по обычаю... А мы куда? А нам с чего кушать? Богатеть, володеть, чествоваться... И мне... бошку — оторвут, роги — поотшибают, кислород — перекроют... "паутина общества", "крышка мира", "асфальт на темечке"...
"В этом мире на каждом шагу — западня.
Я по собственной воле не прожил и дня.
Без меня в небесах принимают решенья,
А потом бунтарем называют меня!".
Раз называют — надо соответствовать!
Я знаю, по первой своей жизни, что моим темечком можно пробивать и "дорожное полотно", и "междуэтажные перекрытия". Я из тех "зёрнышек", которые и "бетон" вскрывают. Просто по занудству своему. Не потому, что "краёв не вижу", а потому, что "края" у меня чуть другие.
Я знаю, что "так жить нельзя, и вы так жить не будете".
Потому что вы мне жить мешаете!
Вы мешаете мне делать моё дело!
Мне — моё!
Мне глубоко плевать на "все так живут", на мнение "всего прогрессивного человечества" и "всей демократической общественности". На ваши традиции и правила, на "как с дедов-прадедов бысть есть"! На веры и суеверия, на славы и чести!
"Мера всего сущего — человек".
Человек здесь — я.
Ваше среднее средневековье, "Святая Русь" — отвратительны и омерзительны! Поэтому — пощады не будет. Ни вам, ни себе. Я-таки, разнесу эту халабуду пополам!
В этом месте должны набежать славянофилы с патриотами и возопить во гневе праведном:
— Да как же можно?! Не любить Родину?! "Разнести халабуду"! Сиё есть болезнь и извращение! Лечить! Лечить принудительно!
Некоторые лечебно-филологические аспекты уже рассмотрены Е.Лукиным в "Лечиться будем":
"— Суть лечебной методы — в замене краеугольного нашего глагола...
— Как же его заменишь? — вырвалось у кого-то.
— А как Хемингуэй заменял, — в холодном бешенстве пояснил пришелец. — "Я любил ее всю ночь. Я любил ее на ковре. Я любил ее в кресле. Потом я перенес ее на кровать и до утра любил ее на кровати"...
Затем посреди веранды возник готический дылда...
— Так это что же? — хрипло выговорил он, дождавшись относительной тишины. — Если я теперь скажу, что люблю Родину...
Все потрясенно переглянулись...
— А я говорю: победа! — прочувствованно вещал неподалеку загадочный юноша с подбритыми висками и минимумом косметики на мужественном лице. — Серьезная уступка со стороны режима! Пойми: "любить" — это тоже наше родное слово...
— Вот в том-то весь изврат! — с отеческой нежностью возражал ему Квазимодо. — Одно родное слово они вытесняют другим! Другое — третьим! И с чем в итоге останемся, а? С факингами всякими?".
Я люблю любить. Женщину. Можно — нескольких. Но любить Родину... полтораста миллионов... мужчин и женщин... там же ещё и дети! Нет, такой... "любической силы" у меня... увы.
Моё отношение к Родине... Зачем человеку спинной хребет? — Чтобы голова не проваливалась в задницу.
Есть масса людей, которым такая start point, точка зрения на мир, взгляд на уровне "ниже пояса" — привычен. Им оттуда смотреть, из большого, а то и из малого, тазов — удобнее. Им там комфортнее. А мне без полного комплекта позвонков... не комильфо.
Но любить... Как-то среди мужчин не распространено — любить свой позвоночный столб.
Женщина может покрутиться перед зеркалом восторженно щебеча:
— Ах, как у меня... элегантно дорсально выгнуто!
Мужчины вспоминают об этой части организма преимущественно негативно:
— Во, бл..., опять сорвал!
Или:
— Твою итить! Так вступило, что и не повернуться.
Конечно, временами хочется уелбантурить что-то типа:
"Выселяющаяся из медиовентральной части (склеротома) каждого сомита мезенхима обволакивает хорду и нервную трубку, образуя перепончатые позвонки. Такие позвонки состоят из тела и невральной дуги, метамерно расположенных с дорсальной и вентральной сторон хорды".
Или указать аналогии в жизни общества известным медицинским фактам:
"В ходе сакрализации число крестцовых позвонков, за счёт ассимиляции поясничных, может увеличиваться...".
В смысле: от поклонов при нарастающей сакральности — хвост растёт.
Но чтобы нормальный мужик своим позвоночным столбом хвастался... или там, радовался, любовался...
— Я горячо влюбился в свою спину за гармоничность сутулости и органичность ревматичности...
Фигня какая-то.
Нет. У меня — не любовь, у меня — подсознательное ощущение естественной необходимости. "Должно быть". Как дышать.
Вы любите дышать? — Те, кого не лишали принудительно этой общечеловеческой ценности — даже вопроса не поймут.
Другое дело, что когда в эту спину начинают шипеть, плевать, остреньким тыкать... Приходится разворачиваться. И уже лицом к лицу... Начищая хайло и промолачивая в торец...
Потом, если осталось перед кем, приходится извиняться:
— Это, знаете ли, спина. Да-да, я понимаю — атавизм, пережиток, ужасно неудобно и неэффективно. Конечно, когда мозги в тазу... да-да, вот именно как у вас — это прогрессивнее и общечеловечнее. За головоногими — будущее. Но мне нужен хребет — на нём у меня голова держится. И другие... конечности и органы. Согласен — уродливо. Отстало, ретроградно. Немодно и архаично... Но — моё. Не нравится? Так отвернись! Отойди — не гляди. Право собственности священно? — Ну так что ж вы тогда... посягаете? На мой становой хребет, на мою отчизну?
Но тогда уж, когда спину скрючивает, когда — ни рукой, ни ногой и глаза из орбит — тогда сам. Всё сам. Подняться, вправить, размять, расходится. С болью, со скрипом. Чтоб — работала. Чтоб была в порядке. И о себе — не напоминала. Жить не мешала.
У человека же и другие... органы есть. Голова, например. А не только то, про что вы подумали.
* * *
Короче. Я эту... "Святую Русь" — вправлю. Разомну, подниму... Вот только придумаю — как.
Опять же — княжна. Да не с того, что она "самая великая княжна всея Руси"! Хотя, конечно...
Но она же ещё и человек интересный! Живой, неожиданный. Душа, ум... ножки, попка... Уж и не знаю, что в ней такого, но... но я её опять хочу! Прогрессор — тоже человек! Должно быть у Вани счастливое б...! Ну не детство же!
По сказке: "долго ли, коротко ли...", "так ли, иначе ли...", "куда не кинь, а..." — а девицу в койку. И лучше — "долго".
"В жизни сей опьянение лучше всего,
Нежной гурии пение лучше всего,
Вольной мысли кипение лучше всего,
Всех запретов забвение лучше всего".
Будем делать — "лучше всего". А там — как получится.
Будда погонял своими вздохами воздух в помещении и удалился. А я ухватил начищенную чешую и продолжил пришивание.
Давненько я с иголкой по портняжнему не сиживал. Уж не с самого ли Киева? Тогда я, помниться, чулочки гаремные мастырил, теперь вот — доспех воинский. Это прогресс или как? Судя по освещению — не очень, темновато тут.
На следующий день... я весь извёлся. Каждый скрип входной двери... шорох на лестнице... голос какой... Пару раз выходил на двор — просто постоять, посмотреть... Коллеги вздумали поинтересоваться подробностями — я сперва отшучивался, потом уже нешуточно рычать начал. Прибрался в своём чуланчике, настил этот... облагородил, полотна мне чистого притащили — застелил прилично. Хорошо бы, конечно, шампанского со свечами и цветами, но... "Святая Русь", однако.
Потом стемнело, жизнь на Княжьем Городище затихла... Может, ночью? Ворочался-ворочался... На всякий звук... вертикальный старт как у палубного истребителя...
Княжна так и не пришла.
О чём тут разговаривать? Снова Хайям прав:
"Волшебства о любви болтовня лишена,
Как остывшие угли — огня лишена,
А любовь настоящая жарко пылает,
Сна и отдыха, ночи и дня лишена".
Мда... "Ни сна, ни отдыха измученной душе".
Мысли... разные были. И разумные, и не очень. "Остроумие на лестнице" — изнурительное занятие.
Как девушки парням головы морочат — известно. Неоднократно и на личном опыте. Моя благоверная приходила на свидания за четверть часа, пряталась и ещё полчаса наблюдала, как я кручусь на пятачке и её выглядываю.
"Девушка должна являться на свидание с пристойным опозданием".
Сколько значит "пристойно опоздать" в стране, где часов вообще нет?! Суток несколько?!
"Если гора не идёт к Магомету, то..." — то "магомет" несёт "горе" подарок.
Подобрал ножичек по-богаче. Как и думал: типа кайкена. Пыль стряхнул, масло снял. Точить не стал: ещё порежется, не дай бог. В тряпочку завернул и понёс. В терем меня не пустили — служанке отдал.
Типа:
— Княжна третьего дня заходила, просила ножик подобрать. Не соблаговолит ли ихняя милость по ручке лилейной своей высококняжеской прикинуть? А то ежели неподходяще, так и ещё поглядеть можно.
Немолодая служанка поморщилась:
— Опять наша старшенькая дурью мается. Ну где ж это видано, чтобы княжны — ножиками игралися? Ладно, отдам.
И снова — тишина. Никто ничего... Весь день...
"Как ждёт любовник молодой
Минуты верного свиданья...".
Пушкин! Факеншит! Я тебе расскажу "как"! — Нервно! Раздражённо, озлобленно. Переходя от мгновений ступора, с уставившимся в никуда взглядом и некрасиво полуоткрытым ртом, к вспышкам ярости, когда начищаемые железные пластины греческого ламелляра спонтанно гнутся в руках и зашвыриваются в угол! А уж какие слова при этом произносит внутренний голос...! И в свой адрес... и про объект ожидания — тоже.
Э-эх... Тоска-а-а... Скучно-то как...
Остаётся только песни петь.
Штопаю "кабанский" ламелляр и соловьём заливаюсь:
"Ой, гуляет поле в диэлектрике -
Сколько душ невинных погубило!
Полюби, Марусенька, электрика,
Пока его током не убило!
Полюби ты, сИзая голУбица,
Полюби, сизАя голубИца.
У него такие плоскогубицы -
Ими можно даже застрелиться.
Полюби его, пока здоровый он,
Полюби в беретике из фетра!
У него отвертка полметровая
И проводки десять тысяч метров.
И в его объятьях эйфорических
Он найдет такие положения -
От его любови электрической
Будешь ты трястись от напряжения
Не большевика, не эпилептика,
Не гермафродита, не дебила -
Полюби, Марусенька, электрика,
Ой, да пока его током не убило...".
Потом, естественно: "Поднимем бокалы и сдвинем их разом..." под наш старинный народно-электрический тост: "Чтобы наши дети — току не боялись"...
Из-за этой суетни с "прыщеватостью" пропустил "День энергетика". Придётся догонять — нажрусь в одиночку...
Коллеги уже пошабашили: прибирали инструмент, гасили светильники, когда ко мне всунулся "хромой гонец":
— Тама... Эта... Девка. Ну... Тебя спрашивает. Видать, из теремных — вежливая. Гы-гы-гы...
Понятно. Сама не снизошла — горничную прислала ножики вернуть.
"Забирай свои игрушки — ты мне больше не дружок".
У крылечка в темноте топталась какая-то служанка, замотанная по глаза, в длинной, крытой выцветшим сукном накладной телогрее.
Телогрея и телогрейка моей эпохи — две большие разницы, а "накладная" — через голову одевают.
— С чем пожаловала?
— Во как! Что-то ты, свет мой Ванечка, неласково встречаешь. Будто и не зазывал сам в гости.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
