Зверь лютый Книга 14. Прыщ

Явный мезальянс: Казимиж в то время не имел никакого удела. Он был четвёртым из принцев, жил под опекой своего старшего брата, губатенького, кудрявенького и жадненького Болеслава Четвёртого Кудрявого. Старший не только не отдал младшенькому земли их матушки Саломеи фон Берг-Шельклиген вокруг Лечицы, как должно было быть по её завещанию, но и, в обход папашкиного закона, пустил в Силезское княжество племянников, а самого Казимежа загнал в заложники к Барбароссе. "На два года, чтоб не гавкал под руку".

Казимиру было в то время 25 лет, он был хорош собой. Особенно — небольшой кудрявой тёмно-русой бородой и весёлым взглядом карих глаз. Вся Великая и Малая Польши были влюблены в него. Он тоже отвечал... любвеобильно.

Хороший парень. Но в государственных делах ценятся другие качества.

Свадьба была сыграна в самом конце февраля с такой поспешностью, что вызвала немалые шепотки и сплетни при многих европейских дворах. Однако Елена, во вполне положенный срок родила, как я и предсказал, девочку. Сплетники несколько приумолкли, но не надолго. "Хороший парень" не устраивал публичных скандалов с оскорблениями и унижениями своей жены, как через поколение будет поступать первый французский (именно французов, но не франков) король Филипп Второй Август Кривой в отношении отвергнутой им, после первой же брачной ночи, своей второй жены Ингеборги Датской, дочери датского короля Вальдемара Первого Великого, и от исполнения супружеских обязанностей отнюдь не отказался — Елена в реальной истории родила семерых детей, из которых трое умерли в детстве. Но и любвеобильность свою Казимеж после свадьбы отнюдь не ограничил. Что и послужило, в конце концов, причиной его смерти в РИ — муж любовницы зарезал своего, уже несколько престарелого, но пыла не потерявшего, короля, поймав "на горячем".

Я не знаю, что именно послужило причиной для этого мезальянса в РИ — меня там не было. А вот в своей истории... "Девица Всея Руси", даже и став польской принцессой, продолжала являться временами мне в сновидениях. Забыть такую женщину... Но о том — позже.

Раз "всё как всегда", то можно спокойно переходить к анализу и планированию. Анализу — неприятностей, планированию — уворачиваний.

Коренной вопрос текущего момента — "куды бечь?".

В Рябиновку мне нельзя — там будут искать в первую очередь.

Где-то "лечь на дно"?

"Впереди година на године.

Каждого трясись, который в каске.

Будешь доить коров в Аргентине...".

Да я и на Аргентину согласный! "Всё познаётся в сравнении" — повсеместная мудрость мудрых: коров доить, по сравнению со "святорусским" застенком — райские кущи!

Но я уже имею представление — как работает система княжеского сыска в этом княжестве в эту эпоху. Не надо иллюзий — надо тупо бечь из-под их юрисдикции.

На юг, через Елно... Наверняка, погонят гонца к тамошнему посаднику. Он, конечно, наш деловой партнёр, но своей головой рисковать...

Даже если я Елно проскочу — пойдут следом. А там дальше — Вщиж. Где смоленских не любят. От слова "вообще". И Новгород-Северский, князя которого, Гамзилу, я помню. И под его власть — не хочу. Дальше — Киев. Там — Ростик. И прочие... вредные для моего здоровья персонажи.

На западе — Полоцкое княжество. Туда я дорог не знаю. И ещё там идёт такая свара между князьями...! Могут просто прирезать как обычного прохожего, могут — как соглядатая противной стороны. Одной из... А то упакуют и отдадут смоленским. "В знак братской любви и взаимного уважения".

На севере — Новгород. Там князем — Ропак. Следующий, после Романа, сын Ростика по имени Святослав. Я его "тайную жену" с таким же сыном на Десне в прорубь спустил. Ну, не я, но я был рядом.

Мда... Многовато я тут уже... Вроде бы, ничего, кроме никому не нужного поташа не делал, с трубными печками малость поигрался... а вот же...

"Феодальная раздробленность", "распад древнерусского государства"... Ага. А как доходит до "конкретно"... "Велика Россия, а убегать некуда".

Остаётся восток. "Русь Залесская". Ростов-Суздаль-Владимир... Владения "бешеного китайца" — Андрея Юрьевича Боголюбского. Этому сделать гадость Ростику и его сыновьям — за радость.

Тоже не всё просто. У Боголюбского две цели в жизни: "торжество православия" и "торжество правосудия". Но смоленским он меня точно не выдаст. Если решит — сам мне голову срубит. Мгновенно. Исходя из своих собственных государственно-религиозных представлений о справедливости. "Я вот так вижу. — А ты, Ваня, уже — и не видишь, и не дышишь".

Ещё там есть Муромские и Рязанские князья. Дядя с племянником. Которые только и мечтают глотки друг другу перегрызть. Долгорукий прежде, а теперь Боголюбский — их малость придерживает. А то давно бы по всей Оке пустыня выжженная была.

Вот куда-то туда мне надо убраться. Поскольку "девки красные"... они такие, они до добра не доведут. Даже если и "девица всея Руси".

Точнее: особенно — если. Но до чего ж... хороша! Прям... хоть возвращайся!

Глава 304

Я предполагал, что у меня есть сутки форы. Гонец от стольника к князю должен доехать до пригородного княжеского поместья. Это недалеко, вёрст с десяток. Будить князя посреди ночи... вряд ли. Утром Благочестник помолится, узнает, обдумает, пошлёт стольнику приказ: "имать!" — тот пришлёт стражу за мной в оружейку. А меня там нет!

Стольник погонит снова гонца. Получит ответ. Типа: "сыскать и имать везде". Пошлёт ярыжек к Акиму — тащить на Княжий двор. Тот малость мозги покомпостирует, повыёживается, гонором своим побалуется... И расскажет.

Потом будут выяснять подробности: как уехал, куда уехал, ловчую команду пока соберут... А там уже темно — зимний день короток. На мой след станут только утром. Даже, пожалуй, часов 30 форы.

Увы, разворотливости у княжеского стольника оказалось много больше предполагаемой. Не знаю, какой он стольник — есть ли у него пятнышки на скатертях, но навык "ловить и хватать" — у него развит.

Подобно французским сенешалям, русские стольники занимаются не только сервировкой государева стола, но и "суд правят". А это воспитывает умения... специфические. Цепочку — подозреваемый-разыскиваемый-задержанный-подсудимый-осужденный — надо обеспечивать с самого начала. Я как-то об этом... в 21 веке прокурор-ресторатор... не подумал.

Едва рассвело, как уже готовая "тревожная группа" пошла по моему следу.

Уже после этого приехавший в Городище Благочестник рискнул допросить сестру Елену. По воспоминаниям очевидцев, было много криков и звуков пощёчин. Обоюдных. Во всяком случае, отпечаток пятерни на левой щеке Благочестника алел до обеда. Так это ещё она мне прежде ножики вернула!

К концу третьих сутки мы вышли к постоялому двору в предместье Дорогобужа. Место знакомое, отсюда мы всегда поворачивали на юг, к Елно.

Дали лошадям нормально отдохнуть, сами отогрелись.

Нехорошо — не свои кони. У меня коренник староват — выдохся, у Ивашки левая пристяжная... нет показалось. Но левую переднюю она как-то неправильно ставит, бережёт. Ладно, дальше пойдём чуть полегче аллюром.

Кони притомились нешуточно, на глаз видно, как они в теле потеряли. Досталось и нам. Мне-то... "мышь белая, генномодифицированная". А вот Ивашке такая скачка тяжела. На облучке засыпает, вожжи из рук валятся. Я бы Сухана посадил, но его лошади... не любят.

Надо решать — как идти дальше. Хотя чего выдумывать? — Как давно уже сказал шакал Табаки: путь один — на север.

"А мы уйдём на север! А мы уйдём на север!".

Мда... "И даже косточек его...".

Среди ночи, в полупустом, ещё спящем постоялом дворе я поднял своих. Запрягали лошадей, распихивали по саням кладь, как вдруг влетел во двор верховой. Загнанный, хрипящий конь упал вместе со всадником. При свете факела увидел я отрока, который, превозмогая слёзы и боль в попорченной ноге, пересказал порученное:

— Нематова хозяйка велела... К нам в усадьбу княжьи гридни пришли. За тобой идут.

Мне потребовалось время, чтобы вспомнить. Про боярина Немата, про его беременную холопку-хозяйку, его злобную сестру, монастырскую послушницу Варвару. Про "стаю воронья" — трёх монахинь в чёрном, в его дому, выбивающих из владельца разорённой, заложенной-перезаложенной вотчины — "сестрину долю". Про полный безысходной тоски вопрос этого Немата, прозвучавший в жару и тумане усадебной бани:

— Где денег взять?

И мой энтузистический ответ:

— Денег не надо — взять. Денег надо — не дать.

Вот так и пригодилась та девчушка беременная. И Варвара-мученица пригодилась. Господи, упокой душу её. Упокой и награди. Она за меня смерть приняла. Смерть злую, лютую. Как вспомню, как те псы злобные голову ей раскусывают, да мозг вылакивают... Прости ей, господи, все вины. И вольные, и невольные.

И этой, "хозяйке Нематовой" — дай ей боже, чего она просит. Вот, ссоры промеж ними злые были, даже и дрались они. А обе — жизнь мне спасли.

"Если не использовать наилучшим образом имеющееся сейчас, то и в будущем...". От дел моих явились люди, чьими заботами я жив есть. Не приказами да погоняниями, но их собственной волей, от сокровенного в душах их — деяниями. Есть ли иной, более "наилучший образ"?

Парнишка сильно попортил ногу. Но сразу перестал стонать, когда, затащенный в угол конюшни, услышал мою команду:

— Раздевайся.

Уж не знаю — что он слышал обо мне. Но прозвище "Зверь Лютый" — ему известно. Что подтверждается выставленным в мою сторону ножом и судорожным стремлением забиться в стену.

— Давай-давай, скидавай. Подштанники твои не нужны. Меняемся верхней одеждой. Поедешь дальше бояричем. Ивашко отвезёт к нам в Рябиновку, у меня там знахарка — из самых на всю Русь лучших. И ногу подправит, и награду там получишь. Ивашко, давай-ка тройками поменяемся — у меня коренник выдохся совсем, а вот пристяжную — из моей тройки поставим.

— Чего это? Не...

— Смирно! Я те тебе дам "не"! У самого вон, глаза в мозги провалились! Кнутовища в руках удержать не можешь! Повезёшь мальчонку в Рябиновку. На ослабших конях. Не торопясь, но и не мешкая. Через полчаса здесь княжие будут. Они пойдут за твоей тройкой. Понял?

— А... Эта... А ты?

— А я — в другую сторону. Куда — не скажу. Чтобы у тебя и спрашивать нечего было. Ловцы за тобой погонятся. Пока поймают, пока вернутся... Давай миленький, давай дорогой. Иначе — из нас никому более не жить.

Переоделись, собрались, выкатились со двора.

Местные видели, как две тройки выскочили на лёд реки. В передней — отрок в богатой одежде, на второй... посыл прискакавший. Боярич, как и положено — в санях, на сиденьеце сидит — головой в бобровой шапке крутит. Гридень бородатый — у него в возчиках.

А второй гридень в другие сани завалился, дрын какой-то себе под руку положил, мальчишку-оборвыша на облучок выпихнул. Видать, обломает-то дубинку об сопляка нерадивого.

Отъехав с полверсты тройки разделились — первая пошла к югу, на основной тракт, вторая понеслась дальше по Днепру, к востоку. О чём и было доложено через полчаса десятнику "сыскарей", ворвавшихся галопом на опустевший двор.

Погрустив, попинав местных и обругав... всех и вся, "и всю систему в целом", десятник почесал, по русской народной привычке, затылок.

Верховая зимняя скачка в четыреста вёрст... Двоих больных он оставил недавно в приречной боярской усадьбе. Но ладно люди — что с конями делать? Хороший скок ныне потянут только четыре коня. Остальные... либо падут загнанными, вот как эта деревенская скотинка, которую хозяин двора уже подвесил и свежевать начал, либо шагом плестись будут.

— Значится так, я с тремя, на резвых конях — пойду на тракт. Злодей к дому своему тянет. Я его и догоню. А остальные... как кони отдохнут — погоните за второй тройкой. Ездоков вязать и везть в Княжье Городище. Ясно? Ну, с богом.

Был момент... когда я начал подумывать, что уйти от погони не удастся. Пришлось напрячься: коренник возмущался заменённой пристяжной, пытался её укусить, потом вздумал сомневаться в моих способностях управлять тройкой. Досталось всем. Но я его убедил.

"Дороги длинной стрела

По реке пролегла

Как слеза по щеке-е-е

И только топот копыт

Только песня летит

О сдуревшем совсем ямщике-е-е...".

Тройка "сыгралась" и пошла в силу. Только путь-дорогу выбирай.

* * *

Путей в Залесье несколько: юго-восточный, по Угре-Оке. Мне закрыт — меня там точно ловить будут. Северо-восточный — вверх по Днепру до упора. Выкатиться через замёрзшие болота и занесённые снегом буреломы в самую Верхнюю Волгу. Это земли Смоленского княжества, а мне надо из-под их власти... Як кажут у Британщине — ASAP.

Остаётся средний. В трёх вариантах: сразу свернуть с Днепра на Осьму — она течёт примерно с северо-востока. Или подняться чуть по Днепру и свернуть по Вязьме. И по ней — вверх. Она течёт с юго-востока. В своих верховьях они почти сходятся. Или ещё выше по Днепру. Со всех трёх путей есть волоки — перетащиться в Вазузу. Но верхний Днепровский волок, как говорят, крайне сложен — проходит через крутой и высокий водораздел. Однако, я же не лодку с товаром тащу — мне бы конями пробежаться...

* * *

Всё решилось просто: по утру, в морозном тумане догнали сходную тройку с лёгкими санями. Она пошла по Днепру вверх, а я — сперва следом, а после — в другую сторону, в устье Вязьмы. Следопытов здесь — через одного. Вот пусть и морочат себе головы — какая тройка куда пошла.

Дорога — узкая. Снегу намело немало. На больших реках ветер сдувает снег в сугробы под береговые обрывы, а на малых... только сугробы и есть. Местами — будто по глубокому рву, набитому снегом. Но здесь таких мест немного. И сама эта река не так уж узка и, главное — роскошные заливные луга. В смысле: нет высоких обрывистых берегов. Ветру есть где разгуляться.

Народу пока на реке немного — люди святки доигрывают. Такого... "старт-стопного режима" с матюками и мордобитием, как на Десне во время похода к Чернигову видел — здесь нет. Хотя, конечно, и в хвосте обозов плестись пришлось, и от встречных в снег сворачивать. А что поделаешь? Вопить на всю округу:

— Геть с дороги сиволапые! Ванька Рябина от князя Романа спешно прячется!

Не, я — резво, но — тихо. Хотя, конечно...

Оборзели, возьи морды! Встали поперёк и ни — тпру, ни — ну! Слов человеческих не понимают! Только мявкают матерно.

Пришлось Сухана поднимать.

Сухан вылез из саней. Со своей рогатиной. Он меня очень хорошо слышит, даже когда я шёпотом говорю. Огрел одного дурня ратовищем по кумполу. Второй сунулся — получил комлём в хайло. Остальные посмотрели на развёрнутый им навстречу наконечник, покуда ещё не использованный, и... убрали возы с дороги. "От греха подальше".

Страже мы так и не попались. Я уже говорил: мытари стоят в городах, на дороге стража — только если на окольничего наскочишь. Я уж лучше в курной избе с тараканами переночую, чем в городе, но со стражами.

На шестой день выскочили на Волгу.

"Волга, Волга, матерь Волга!