Зверь лютый Книга 14. Прыщ

Не воспроизводилось и имя среди рюриковичей: никто не хотел своему сыну такой жизни.

Но имя, всё-таки, появится в русских летописях в начале следующего, 13-го, века.

Боярин Судислав из Галича (Днестровского) будет служить Галицкому князю Мстиславу Удатному, сыну Мстислава Храброго. Того "Храброго", который пока здесь, на Смоленском Княжьем Городище, с дворовыми мальчишками собак гоняет.

Лестью и обманом Судислав будет добиваться прихода в Галич и Перемышль венгерского королевича Андрея:

"Княже, дай дщерь свою обрученую за королевича и отдай ему Галич. Не можешь бо держати сам, а бояре не хотят тебя".

"У него был обман на сердце, он не хотел гибели короля угорского, возлагая на него великие надежды".

"И был королевич в Галиче и Судислав с ним".

Когда Даниил Галицкий взял-таки Галич, то выпустил королевича и с ним Судислава. В которого жители бросали камни и кричали: "Изииди из града, мятежниче земли!".

Странно с именем: перестало быть княжьим — "несчастливо", но возродилось среди бояр. Странно с самим этим галицким Судиславом: его десятилетиями слушают русские князья и венгерские короли. Его посылают послом — доверяют представлять особу государя перед лицом иных правителей. Его планы проваливаются, его обманы и измены вскрываются, но его не прогоняют, не казнят.

Его называют "мятежником земли".

Очень странная формула проклятия: "мятежник", но не "изменник". Разница на слух человека из 21 в. незначительна. Здесь — существенная.

Измена — нарушение клятвы, присяги. Изменить можно только тому, кому прежде присягал на верность.

Об этом чётко говорил в августе 1304 г. Ульям Уоллес на суде в Лондоне. Он признаёт все свои враждебные Англии деяния, но отвергает обвинение в измене:

"Я не могу быть предателем Эдуарда, потому что я никогда не был его подданным".

Я уже приводил текст присяги в российской империи. Обязательства верности принимаются перед Императором и его сыном. Так веками строится присяга русских служилых людей. Они не клянутся служить "отечеству". Потому и изменить России не могут — только конкретному Ивану или Петру.

Иная присяга самих государей: они присягают вере и земле. Князья на "Святой Руси" воспроизводят модифицированные, с учётом христианства, клятвы своего родоначальника — Рюрика. Который клялся в верности земле, но не конкретному лицу.

Если бы Судислав изменил князю — было сказано: "изменник государев". Если бы, будучи князем, принесшим клятву земле, народу — он бы изменил своему народу — было бы: "изменник земли". Но он — "мятежниче".

"Брат восстал на брата" — обычная формула княжеской междоусобицы, "мятежа". Спора равных.

"Идут походные телеги,

Костры пылают на холмах.

Беда: восстали печенеги!".

Снова Пушкин удивительно точен: печенеги "восстали", но не изменили. Они нарушили мирное соглашение, но не клятву верности.

Похоже, что для галичан Судислав был персоной из категории — "государь прирождённый". На котором — "долг сохранения земли его, вручаемой ему господом". Долг этот для всякого рюриковича — пожизненный, от рождения до смерти или до монастырского пострига.

"Мятежниче земли" — так можно сказать только о том, кто имеет права на эту землю, кто обязан перед землёй, но не перед конкретным человеком. О восставшем, но не о изменившем. О князе, но не о боярине.

Странность Судислава из Галича становится более понятной, если обратится к истории Галицкой династии.

Самый яркий её представитель, мой нынешний современник, легендарный и достославный Ярослав Владимиркович (Остомысл).

Персонаж "Слова о полку Игореве". Один из символов государственной мудрости "Святой Руси". Успешен в походах и в советах, в строительстве городов, расширении рубежей, в соглашениях с другими государями.

Один недостаток: конфликт сексуальной ориентации, биологического пола и социальной гендерной роли. Особенности психики — видны в летописях. Следствие: нетрадиционная сексуальная жизнь. И это — катастрофа. Перекрывшая все его достижения и приведшая Галицкое княжество к краху. Несмотря на основанные новые города, заключённые мирные договора и одержанные громкие победы.

"Монархия — образ правления, при котором власть передаётся половым путём".

Едва у правителя появляются... странности в этом "поле", какие-то отличия от общепринятого, законного, освящённого...

"Правильный" пенис правителя — необходимое условие государственности, процветания и суверенитета.

Можно довольно точно сказать: кто, где, когда — "сбил настройки", "границы допустимого" Остомыслу. Кстати, тоже один из ярчайших персонажей этой эпохи. Снискавший не только страстную любовь многих мужчин и женщин, но и целых народов. Вместе с не менее страстной и повсеместной ненавистью.

А вот сыну своему Остомысл всё сделал сам. Ненависть между отцом и сыном в этой семейке сравнима только с ненавистью между женой и мужем — там же. Княгиня с княжичем несколько раз пытаются убежать от Остомысла, натравливают на него соседей, устраивают заговоры с сотнями зарубленных людей и публичным сжиганием любовницы князя на его глазах на центральной площади Галича...

Вот в этом во всём выросла Ярославна. То-то она так рыдала в Путивле на заборе по своему нормально ориентированному мужу.

Сынок Остомысла так и не женился, но любовью чужих жён обделён не был. До такой степени, что одна из его любовниц, некая попадья, рискуя жизнью своей, сумела доставить ему в место заключения под платьем нож.

Мадьяры как-то поймали парня и посадили на крышу высокой башни. "Властелина колец", посадку Гендальфа — не напоминает? Но отважная женщина добилась свидания, принесла узнику тайком кинжал, он нарезал полос из ткани шатра, в котором жил на крыше той высоченной башни, скрутил, слез и убежал. Пожить на свободе — он смог. А вот продолжить династию, обзавестись законным сыном — нет.

А — незаконным?

Понятно, что от княжеской любвеобильности рождаются дети. По-русски — ублюдки, по-импортному — бастарды.

Рюриковичи очень враждебно относились к бастардам: Русь общее имение дома, всех признанных потомков Рюрика. Поэтому лишние рты не нужны никому. Папашка может признать мальчонку от любимой наложницы своим сыном, как, кстати, и сделал Остомысл, но род никогда. Приличных городов, уделов — постоянно не хватает на всех. "На фига нам второй сорт, когда и первый — девать некуда?".

Со времён Рюрика до "Погибели земли Русской" (почти четыреста лет) летописи называют только четверых внебрачных детей, ставших князьями. Один из них — сам Креститель, другой — из ублюдков Остомысла.

Естественно, незаконных детишек у русских князей много больше. Среди этого множества, претендующим на княжеское корзно, но не получившим его, был, вероятно, тот самый галицкий Судислав.

Понятно, что никто "свечку не держал" и генетический анализ для подтверждения отцовства — не проводил. Русские летописи молчат о его происхождении: непристойно толковать об ублюдках. А вот западные позволяют себе больше.

В Европе несколько иное представление о приличном и допустимом: в эту эпоху в той же Венгрии, да и в других странах — Англии, Норвегии... бастарды, рвущиеся к власти — распространены. Майорат резко сокращает количество претендентов на позицию "государь", длина "скамейки запасных" уменьшается, уровень конкуренции снижается.

В цифрах: в Европе у короля-герцога-графа в потенциальных наследниках 1-2-3 сына-брата-племянника, кто реально может претендовать на наследование. На Руси — полсотни рюриковичей, каждый из которых имеет право, при соответствующем раскладе, занять любой престол вплоть до Киевского. Именно сейчас, в 12 в., в этом порядке возникает всё больше исключений, наследуемых внутри конкретной ветви рода отдельных уделов. Но общее правило ещё живо.

"Рюриковизна по крови" Судислава из Галича объясняет и наличие княжеского имени, и доверие других монарших особ, и терпение самих русских князей к его участию в сварах — "нельзя лить родную кровь". И его стремление подвести Галичину под юрисдикцию мадьяр: под рюриковичами ублюдку Судиславу место только на подхвате, удела не дадут.

Даже для законных, но безудельных рюриковичей существует специальный "святорусский" термин: князь-изгой. Иногда это вполне приличные люди, иногда — не очень. С некоторыми из них мне ещё придётся иметь здесь дело.

Измены и крамолы Судислава галицкого будут лет через 60. А несчастья Судислава псковского закончились лет сто назад. Какое-то представление о носителях этого имени на "Святой Руси" живёт и сейчас.

Имя здесь — как плащ, которым накрывают младенца его родители. Корсет судьбы. Судьбы желаемой и ожидаемой. Предначертанной. Но отнюдь не полностью предопределённой.

Понятно, что последовательность букв или звуков сама по себе никакой судьбы не определяет. Она формирует лишь реакцию окружающих. Но и это уже много:

"Я назову тебя зоренькой

Только ты раньше вставай".

Раз так назвали — первый будильник в доме — твой. А со временем уже и сам вскакиваешь, без принудительной побудки — привычка выработалась.

Реакция окружающих на имя, сиюместная, сиюминутная, сию-социумная — подталкивает ребёнка к тем или иным, "уместным" поступкам.

"Посеешь поступок — пожнёшь привычку. Посеешь привычку — пожнёшь характер. Посеешь характер — пожнёшь судьбу" — очень давняя мудрость

Этого мальчика воспитают по-княжески: в полной уверенности, что ему все должны подчиняться. "Высокий жребий рок судил". "Высокий"! Хотя и ждут его тяжкие испытания от клеветников злобных и собратьев.

Лет через 10-12 Бонята сможет сказать:

— Тяжкие беды пришли на землю Русскую! Надобен нам князь добрый. Вот, вырос в семье моей отрок от корня Рюрикова, от крови Ростиславовой. Принесём же, братия и сёстры клятвы и молитвы свои к стопам сего чистого младенца! Во славу земли русской, во славу веры православной!

И имя — княжеское, и кровь — княжеская, и полки земские — за спиной стеной стоят. А повод, при регулярности катастроф в здешней жизни — найдётся.

Конечно, Бонята может и не сказать. Но если кто-то сделал корыто и назвал его "USS Dwight D. Eisenhower (CVN-69)", то, так или иначе, предполагает где-то-когда-то-какую-то... "Бурю в пустыне". Дальше можно говорить кучу прекрасных слов: "хочешь мира — готовься к войне", "взаимное сдерживание — основа мирного сосуществования", "необходимый уровень демонстрации силы"...

"Ружьё, повешенное на стену в первом акте, в третьем — должно выстрелить" — идея Чехова относится не только к театру.

Вот такие люди вот так сделали этого ребёнка, вот так его назвали. Его жизнь — просто предмет торга, демонстрация возможностей, элемент "системы сдержек и противовесов", баланса ветвей власти...

Для кого-то этот малыш — человечек. Который тянет ручонки, радостно улыбается, распахивает глазёнки... Для кормилиц, нянек, служанок. Его судьбу решают люди, для которых он — пешка. Фигурка в династической игре. Пешка, которая делается для проталкивания в ферзи. Хотя возможен размен или жертва.

Есть путь, по которому пойдёт эта земля в РИ. Земских прижмут, первый епископ Смоленский Мануил умрёт от старости, князь Роман, заходясь в своём благочестии, будет и дальше продвигать и поддерживать церковников. Но это будут уже другие люди. Любители мягко спать и сладко есть.

Наследующие Роману его братья будут слишком заняты своими военно-политическими играми. Будут дожимать, временами — кроваво, местное земство. При полной поддержке и с благословения церкви. И через полвека лживость и ложность местного священничества вызовут появление человека, которого много позднее назовут Смоленским Савонаролой — преподобного Авраамия Смоленского.

Люди — разные. И хотят — разного и по-разному. Искусство правителя — в установлении баланса, в усилении общего и уменьшении разделяющего. И — в смещении точки равновесия туда, где "хорошо". "Хорошо" — в его системе ценностей.

"Баланс" — всегда понятие временное. Его надо "поддерживать", "восстанавливать"...

Мономах строил в Киеве "политическую треногу" из киевских бояр, княжьей дружины и чёрных клобуков. Со временем она развалилась в пользу боярства.

Ростик городил в Смоленске другую "треногу": князь, епископ, земство. Эта заваливалась в пользу церковников.

А потом придёт Батый, и все эти хитрости, интриги, планы, помыслы и домыслы, подвиги и страсти... станут пылью под копытами ханского коня.

* * *

Конец пятьдесят четвёртой части

Часть 55. "Бьётся в тесной печурке..."

Глава 298

— Понял. Подробности?

Кравчий внимательно меня разглядывал. Пристально, недоверчиво. Что я ему — червонец, чтобы на мне "ленина" выглядывать?

Он не сказал ничего конкретного: "лекция об общем положении". Никаких инструкций, команд, целей. Опасается подслушивания? Проверяет мою сообразительность? Что я — "понял"?

Ольбега — украли. И, вероятно, убьют. Предложен обмен — "баш на баш". "Башку" на "башку"? Имя "обмениваемого" названо — Судислав. Отсюда моя гипотеза: княжий ублюдок с возможными претензиями.

Он ни слова о убийстве младенца не сказал — значит, и мне не следует... уточнять.

Демьян покрутил головой, хмыкнул...

— Как-то ты это... легко. Грех на душу взять... серденько не трепещет?

Ага, а вот и уточнение — "грех на душу".

— Не-а. Да ты, верно, прозвище моё слышал. "Зверь Лютый".

— Наслышан... Как-то не верилось: особого зверства от тебя вроде не было, на вид не страхолюден... Лады. Сочельник пришёл. По городу ряженые ездят. С таким поездом к Боняте на подворье и въедешь. Оденешься ряженым. Бабой. Сможешь пройти во внутренние покои на женскую половину. Тебе ведь не впервой бабёнкой скакать? Вон, в Поречье, что на Гобзе, сыграл же гулящую "прости господи". Двух мужей добрых до смерти ухайдокал. Так?

Факеншит! И это он знает! А ведь на месте только один труп оставался... Этого эпизода, при правильной аранжировке в дружелюбном к стороне обвинения суде...

— Говори-говори. Рассказывай.

— А ты не торопи. Спрошено — отвечай.

Опять на лице маска едва сдерживаемой злобы. Или это не маска? Ещё пощёчина будет?

Идёт проверка на прогиб, тренировка подчинения, уточнение послушания. Мне "указывают место". А я — не соответствую. Я постоянно прокалываюсь, выхожу из образа. Слишком умный, слишком сосредоточенный, слишком деловой.

Впрочем, хладнокровный убийца невинного дитяти и не должен быть рыдающим слизняком. Если я — слизь, то и дело мне не поручат. Тогда — смерть. Надо аккуратненько, по лезвию ножа. И помнить: мне с ним спориться... когда за стенкой дыба наготове стоит...

— Муж добрый — один был. Второй — пащенок-недоносок. Мерзкое насекомое.

Что я там в форме "прости господи", что тех двоих... Не произнесено. Исключительно — общедоступная информация. Ваше понимание — ваши проблемы.

Посидел, сверля меня взглядом. Я старательно испугался, сыграл скрываемый страх. Едва прикрытый тонкой оболочкой расползающейся под его пристальным тяжёлым взглядом моей глупой подростковой дерзости. Взглянул, испугался, глаза опустил, губками задрожал... Были бы руки свободны — пальчиком земельку поковырял. Вздохнул тяжело, смелости набираясь: