— Семён Алексеевич, а как вы полагаете, почему Николай Семёнович ни словом не обмолвился о земледельческой школе в Москве? Ведь он ясно понимал мою нужду, а также что её вполне можно удовлетворить, наняв выпускника школы.
— Не знаю, ваше высочество.
— Выясните. Кстати... — внезапно вспомнив, великий князь поднял руку указательным пальцем вверх, — Нет ли у вас потребности в работниках. Я полагаю назначить в канцелярии делопроизводителей, дабы они заводили папки dossier на всех людей, к которым я проявляю интерес. Я уже поручал вам подобное ранее, но теперь это дело следует поставить на твёрдую основу.
— Хорошо, но данное дело весьма щепетильно и я не решаюсь подобрать людей.
— Полагаю, необходимо сманить у Александра Христофоровича пару штафирок. А особую важность это представляет потому, что из офицеров легиона я отметил троих как возможных дознавателей. Их надлежит обучить делопроизводству и особенно сбору dossier. Никто, кроме людей из подчинения Бенкендорфа, не справится с таким обучением лучше.
— Я испрошу Александра Христофоровича — кивнул головой Юрьевич.
— Что ещё?
— Её Императорское Величество хотела видеть вас сегодня после обеда.
— А до обеда я предоставлен своим занятиям?
— Да.
— Тогда сегодня навестим воспитательный дом. И ещё, распорядитесь об отправке Фомы к Болотову. Запросите московскую земледельческую школу об их делах. Сообщите им о моей заинтересованности в их выпускниках и о готовности оказывать им полное содействие.
Во дворце поднялся шум. Топот многочисленных ног и громкие голоса внезапно рассекли тишину.
— Мария Фёдоровна вышла, — отметил Юрьевич, — нам следует идти на поклон.
— Давайте поторопимся, время дорого. Надеюсь меня не оставят на завтрак и мы успеем до обеда многое.
Уже более двух часов Великий князь находился в воспитательном доме. Выяснив всё интересное у директора, он отправился к воспитанникам, оставив Бриммера погружённым в заботы о предстоящем бале.
— Здравия желаем, Ваше Императорское Высочество! — встретил наследника в одном из классов нестройный хор детских голосов.
— Здравствуйте. А почему вы без воспитателя?
— Он оставил нас на самостоятельное занятие, — выступил вперёд из толпы ребят чернявый мальчишка.
Он выглядел лет на одиннадцать, щуплый, с нездоровыми тёмными кругами под глазами.
— Как звать, — спросил великий князь.
— Тимофей.
— А прозвище?
Дети переглянулись.
— Вага, — обыденно ответил Тимофей.
— Хм, — великий князь подошёл к ребятам ближе и спросил: — и чем же вы заняты?
— Завтра экзаменация.
— Готовитесь?
— Я-то и так справлюсь, а вот им тяжело будет.
— Пусть они и сидят, а ты зачем здесь? — вскинул брови великий князь.
— Так ведь стол дают на весь отряд. Если они не выдержат, все вместе на постных щах сидеть будем.
— Ага, — улыбнулся великий князь. — И часто вам приходится на этих щах сидеть?
— Бывает, а второй отряд досыта наверное ни разу не ел.
— От как. А я слышал, у вас новый батюшка теперь? — перевёл разговор великий князь.
— Да, уж больше месяца как отец Алексей к нам приехал.
— Хорош он к вам?
— Добр, не без этого, — подняв брови и несколько помявшись перед ответом, сказал Тимофей.
— Ну, работайте, — заявил великий князь и направился к выходу.
Священника он нашёл быстро в Александро-Невской церкви, год назад отстроенной при воспитательном доме. Отец Алексей оказался весьма молод. Жидкая бородка в сочетании с пухлыми розовыми щеками придавала комичность образу священника. Поздоровавшись, великий князь немедленно приступил к расспросам.
— Вы получили это место благодаря рекомендации отца Герасима. Довольны ли вы протекцией?
— Благодарю, Ваше Императорское Высочество, я весьма доволен назначением, хоть мне и представляется не очень правильным отставление от этого прихода отца Василия.
— Мне нужен чуткий духовник для каждого воспитанника, а Кедрову достаточно места настоятеля церкви Святого Апостола Павла. Весь город его паства, а мне пусть за моими детьми неотлучный догляд нужен. Однако, мне хотелось бы составить о вас своё представление. Каковы были ваши успехи в духовной академии? Что думаете о трудах отца Герасима по переводу святого писания с древнееврейского? Как вы представляете свою службу на этом месте? Давайте присядем, и вы подробно ответите мне.
Отец Алексей потупил взор и заговорил, присев на лавочку возле великого князя.
— Гм-м-м, аттестован я, по окончанию академии, весьма успешно. Эта аттестация представлена господину Бриммеру. Труды отца Герасима по переводу на русский язык, — отец Алексей запнулся, подбирая правильное слово, — вызывают у меня уважение. Что же касается моей службы здесь, то нести Слово Божье в умы и сердца отроков, я полагаю почётным занятием.
Священник замолчал. Поняв, что продолжения не будет, великий князь продолжил допытываться:
— Уважение? Его достоин труд направленный, прежде всего, на общее благо, а в чём вы видите оное в этих переводах?
— Хм, Но разве... — отец Алексей замялся, затрудняясь подобрать слова. Наконец, он нашёл выход, — труд по познанию истин святого писания может быть не благостен?
— По познанию истин... — великий князь задумался. — Такой труд всегда на благо. Но вот служит ли этому труд отца Герасима?
— А разве у вас есть в этом сомнения? — уже достаточно уверенно произнёс священник.
— Кто я, чтоб выносить суждения, по столь сложным материям. Вы же весьма успешно окончили духовную академию, посвящены в сан, приняты на должность окормлять души юнцов. Потому я и обратился к вам за ответом и ожидаю его.
— Все мы не боле чем люди. И неверные суждения о сущности всего происходящего нам свойственны, и я не исключение. Как я могу оценивать и обсуждать труд человека во много раз учёнее меня, стоящего на более высоком месте и жизненным путём своим поставивший себя в духовный авторитет для многих.
— Отец наш создал человека, наделив его свободой воли от рожденья, — великий князь позволил себе довольно сдержано рукой продемонстрировать в воздухе непонятный образ, — И после падения Адама, различать добро и зло мы обрели способность. Вам предстоит нести слово святого писания в души отроков, и научать их отличать добро от зла. Вы мне затрудняетесь сказать, а что вы ответите им, если такой вопрос вам будет задан. И не смутит ли ваш ответ сердца их. Преподавание в таком учреждении как это требует терпения, знаний, любви к богу и отрокам и, самое главное, способности находить ответы на их вопросы и говорить с ними не кривя душой.
— Хм, — отец Алексей кивнул, затем пожал плечами, — и всё же я не понимаю вас.
— Есть некие соображения, что я ожидаю от вас на этой должности. К сожалению, я затрудняюсь их высказать.
— Если вы не сообщите мне о своих ожиданиях, я не смогу их надлежаще воплотить.
Некоторое время собеседники обменивались взглядами. Наконец, великий князь решился на откровенность. Он густо покраснел и заговорил:
— Для короны важно не только чтобы свет истинной веры проникал в сердца подданных, но и направлял их на служение государству, воплощая общее благо. И в этом смысле признание прежнего святого писания, основывающего на себе всё: от верности между мужем и женой до присяги государю, не полностью истинным, поскольку явлен более верный перевод, может оказаться не таким благим делом, как это представляется изначально. Впрочем, не затруднительно вспомнить подобное нововведение. Я говорю о смене церковного канона при Алексее Михайловиче. По настоящее время люди старого обряда исключены из государства. А ведь немало дельных людей можно было бы поставить на места. Кого сейчас только не встретишь лютеране, католики, а православных старого обряда нет. Да, это всё дела минувшие, но стоит ли сейчас повторять такое, создавая русский перевод святого писания с еврейского. Примет ли церковь этот перевод или отвергнет, служба государству и общему благу не должна пострадать. И именно этого я жду от вас. Воспитанники нашего дома должны быть верны короне, как не обновили бы церковь богословы. А потому вы должны быть готовы пояснить благость этой верности даже атеисту.
— Хм, — отец Алексей погладил свою жиденькую бородку, — дело представляется весьма сложным.
— Именно этим оно и прекрасно. Простые дела могут быстро наскучить, — великий князь широко улыбнулся. — Я не могу вам дать сколь-нибудь дельных советов, как духовнику надлежит расположить к себе воспитанников.
В церкви появился Юрьевич.
— Ваше высочество, учителя собрались и ожидают вас.
— Идёмте, отец Алексей, все кроме нас уже на месте.
Быстрым шагом великий князь вошёл в указанный Юрьевичем классный кабинет.
— Здравствуйте господа, — выслушав ответное приветствие, он продолжил: — прошу всех сесть. Я пригласил вас, чтобы выразить свою благодарность, за ту службу, что вы несёте здесь. Я успел немного поговорить с воспитанниками и оценить, насколько благотворны ваши усилия. Осознавая, что труд должен вознаграждаться, а добросовестный труд должен отмечаться особо, я распорядился о разовом денежном поощрении за ваши труды сверх содержания положенного изначально.
Небольшое движение прошло по собравшимся. Великий князь сделал незначительную паузу, дав людям освоиться с новостью, и продолжил:
— Я хочу уточнить вам ту цель, к которой мы должны стремиться в нашем учреждении, и достижение которой будет достойно вознаграждено. Государь нуждается в преданных и дельных людях, — наследник престола замолчал, наблюдая за лицами собравшихся. — Ему нужны наши воспитанники. Каждому из них найдётся служба на пользу государству. Каждому! А потому обращаю ваше внимание не только на успешных в учёбе, но и на нерадивых. И для них найдётся служба. В настоящее время в нашем доме воспитанники объединены в отряды. Необходимо следить за тем, чтобы ни в одном не оказались одни лучшие воспитанники. Такой отряд, несомненно, будет иметь большие успехи, но в других отрядах воцарится уныние. А это недопустимо, не так ли отец Алексей? Все отряды должны быть примерно равны по успеваемости между собой, и у каждого будет реальная возможность стать лучшим в каком-то деле. При этом можно подумать над созданием отрядов, сильных в отдельном деле, но слабых в другом. Хотя я не уверен в необходимости такого, но допускаю, что это может оказаться полезным. Иными словами каждый должен время от времени и сидеть на постных щах, и есть за полным столом. Это заставит лучших воспитанников помогать своим товарищам, а нерадивым даст возможность следовать за лучшими и самим становиться более прилежными. Однако...
Великий князь взял паузу, перевести дух. Оживление, вызванное известием о денежном вознаграждении, уже прошло, и воспитатели выглядели скучающими. Только отец Алексей с нескрываемым любопытством смотрел на юного наследника престола. И ещё Бриммер выглядел несколько настороженным.
— ... Однако, надлежит остерегаться перемещения воспитанников между отрядами. Товарищи должны чувствовать, что их связь друг с другом неразрывна. Любое изменение причисления воспитанника должно быть случаем чрезвычайным и иметь под собой вполне разумное и принимаемое всеми основание. Одной воли воспитателей для этого недостаточно. Тем не менее, я создам вам повод для такого перемещения. Как вам должно быть известно, я намерен построить в Гатчине дорогу с паровой каретой. Руководить строительством будет инженер Мельников, к нему я намерен приставить порученцев из числа воспитанников нашего дома. Они помогут в строительстве и смогут вникнуть в особенности этого дела. Их будущее будет связано со службой на таких дорогах. Для этого необходимо отобрать не более дюжины отроков, желательно имеющих склонность к механике. Данный особый отряд должен быть создан к февралю и занятия с ним необходимо проводить особо, уделяя дополнительное внимание математике, грамматике, механике, столярному и слесарному ремеслу. Уже весной им придётся большую часть времени проводить на работах.
Воспитатели начали переглядываться между собой, возникло некое оживление.
— И ещё одно поручение я имею для вас, — намерился закончить свою речь великий князь. — Каждому воспитаннику надлежит дать характеристику, полностью отражающую не только его успехи в учёбе, но и его нрав. Эту характеристику надлежит дополнять по мере того как в воспитаннике будут замечены изменения нрава. К тому времени как я призову его на службу, у меня должно быть полное представление о его пристрастиях и способностях. На этом, я закончил.
Великий князь немного постоял, разглядывая собравшихся, попрощался и вышел.
* * *
20 ноября 1827, Гатчина
Всё время до шести вечера великий князь провёл в своих комнатах, торжественно вышагивая из одного угла в другой. Покинуть дворец во время подготовки к балу было недопустимо, но и принимать участие в общей суматохе он не мог, погружённый в своеобразную тренировку. Юрьевич время от времени прерывал занятия, направляясь вызнать о ходе подготовки, и давая воспитаннику отдохнуть. В час наследник удостоился посещения Марии Фёдоровны, которая дала ему подробные наставления, а в пол четвёртого она же устроила небольшой экзамен своему внуку. Самым сложным было исполнение торжественного полонеза. Великий князь намеревался избежать танцев, тем более что был им не обучен, но избежать первого полонеза было немыслимо. Ещё вчера его начали натаскивать, но успехи, по мнению Марии Фёдоровны, были весьма сомнительны. Вдовствующая императрица громко ругалась на немецком в адрес внука и его воспитателей.
— Как же ты будешь танцевать польский, если ходишь словно побитый палками мужик? — Мария Фёдоровна веером продемонстрировала удар по спине внука. — Я не хочу больше это видеть. Семён Алексеевич, сотворите какое-нибудь чудо. К шести надлежит быть в Белой зале.
Как только пробило шесть, Его Императорское Высочество уже торчал по правую руку от своей бабушки, радушно улыбаясь представляемым гостям. После каждого из них образовывалась небольшая пауза, требуемая на то чтобы следующий подошёл к руке вдовствующей императрицы. Мария Фёдоровна умело использовала эти моменты, и, поигрывая перед собой веером, короткой репликой отмечала каждого только что представленного. Многих гостей великий князь видел впервые, и старался запоминать этих людей. Вот прошёл старший штаб-лекарь гатчинского городового госпиталя Филипп Филиппович Депп с супругой: "человек скромных дарований, но весьма педантичный". С командиром гатчинских кирасир генерал-лейтенантом Каблуковым великому князю уже доводилось встречаться, но сегодня тот был с супругой, выглядевшей вдвое моложе мужа. Впрочем, подобный брак вполне находил объяснение, генерал был "смел, резок, любим в полку, во многом за неумение считать деньги", а его супруга "урождённая графиня Заводовская, с малых лет восхищена офицерскими эполетами". Многочисленные окрестные помещики, представленные в основном офицерскими жёнами, явно не заслуживали внимания, разве только отставной полковник Алексей Петрович Демидов который "возможно, знает о Гатчине больше чем я". Аптекарь Иван Ермолаевич Шильдкнехт, "зачинатель многих хороших дел, но не забывает и о себе". Уже знакомый лейб-гвардии капитан гарнизонного батальона Петр Александрович Ведемейер, "человек не выдающийся, но служит справно". Младший штаб-лекарь Август Андреевич Паукер немного заинтересовал великого князя, как молодой человек "горячего нрава, но значительного медицинского таланта". И ещё многие другие. Саша настолько вымотался, что когда церемония закончилась, на месте улыбки вежливости засияла самая настоящая радостная. Оставалось ещё одно сражение, и он свободен.
