— Что ж, Семён Алексеевич, — немного подумав, распорядился наследник престола, — прошу вас написать от моего имени ответ. Итак, Михаил Григорьевич сообщает, что годичное обучение будет стоить мне четыреста рублей. А для окончания полного курса Жданову необходимо обучаться ещё два года. Прошу вас направить в школу плату за обучение за этот год. А также установить Жданову от моего имени стипендию в триста рублей, которые отправить ему лично. А также для вспоможения деятельности школы направить от меня пожертвование в пять тысяч. В письме Павлову прошу высказать мою готовность и впредь оказывать помощь воспитанникам в обучении. Жданову же прошу отписать, что я ожидаю от него десятилетней службы. А также поясните, что ближайшее время его ждёт служба в Батово, и я буду рад, если он подготовится к ней и побывает в моём имении, как только представится такая возможность.
— Я понял, — кивнул Юрьевич.
— Что ж, с такими известиями можно и навестить Тиса.
* * *
28 января 1828, Санкт-Петербург
В кабинете Кларка на шесть часов было намечено небольшое совещание по гатчинской дороге. К прибытию великого князя Мельников уже пил чай в кабинете заводчика.
— Александр Николаевич! Милости прошу! — Воскликнул хозяин кабинета, приветствуя гостя. — Подмёрзли? Горячий чай?
— Благодарю, Егор Матвеевич, с удовольствием, — великий князь сел, потирая слегка окоченевшие руки. — Какие новости есть для меня?
— Хм, — Мельников нахмурился. — Я подготовил проект по дороге.
— Прекрасно, он здесь?
— Да. — Мельников немного покраснел и, опустив взгляд, добавил: — Я бы хотел, чтоб денежные расчёты были проверены Егором Францевичем. Он, как участник дела, мог бы дать многие полезные рекомендации.
— Я непременно попрошу его, — кивнул великий князь, — но сначала хотел бы почитать сам.
Кивнув, Мельников показал на стоящую возле стола суму весьма приличных размеров. В это время Кларк подал наследнику чашку с чаем.
— Надеюсь, вы предусмотрели оговариваемую нами крутизну поворотов. Иначе поезд может опрокинуться на скорости, — поинтересовался Кларк.
— Да, на всём протяжении путь почти идеально прям. А на разворотных петлях в конце скорости, я полагаю, не будут высоки. Меня больше беспокоит способность кареты вытянуть гружёный поезд вверх в город. Я постарался сделать перепад высот на пути наименьшим, насколько это возможно, но...
— Это придётся пробовать на месте, — заключил великий князь.
— Да, сейчас я не могу предсказать сколько лошадей может заменить карета, — кивнул Кларк.
Уже на третьей чашке они перешли к обсуждению строительства пароходов.
— У меня есть для вас несколько идей, — заводчик с явным удовольствием откинулся на спинку стула. — Я долго думал над водотрубными машинами и, наверное, нашёл один из вариантов, который можно было бы опробовать.
— Вот как?
— Трубы можно свернуть из листа артиллерийской бронзы. Продольный шов пропаять, и наполнив песком согнуть трубку. Петли расположить внахлёст как при вязании южного креста, — Кларк изобразил в воздухе спираль. — Основной бак придётся сделать в сечении треугольным, чтобы можно было обжать концы трубок с надлежащим тщанием.
— Я бы предложил свёрнутые трубки разогреть, и обкатать по железному пруту валками. Тем самым сплотив стенки.
— Пока, я не представляю, как это сделать, — покачал головой Кларк. — Притом, что к постройке машины для завода я хотел бы приступить как можно раньше. Если удастся, то этой весной. А уже затем, делать такую для парохода.
— Хорошо, — кивнул головой великий князь. — что же касается моего предложения, то есть несколько мыслей. Дайте бумагу и карандаш, я попробую пояснить.
* * *
1 февраля 1828, Санкт-Петербург
Этот экзамен Кроун принимал в Адмиралтействе, потому около трёх пополудни уставший, но довольный собой, великий князь вышел на Дворцовую площадь. Он, задрав голову, попялился на облака, затем огляделся и скомандовал Чернявскому:
— Идём в министерство финансов, надо отдать бумаги.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, — ответил гусар и кивнул двум подчинённым, один из которых нёс большой баул.
Великий князь подёрнул плечами: "Надо будет переделать уставные реплики". Они направились через площадь к арке генерального штаба, и уже через десяток минут великий князь пил чай в кабинете Канкрина.
— Я полагаю, Роман Васильевич остался доволен вашими успехами. Я встречал его два дня назад, — сказал Канкрин, пролистывая проект Мельникова. — Однако вы выглядите уставшим.
— Вы правы, Егор Францевич, — великий князь отпил из чашки, — сегодня был довольно тяжёлый день. Я слишком многому взялся обучаться и, похоже, мне не хватает сил.
— Что ж, со всей очевидностью, вам предстоит повременить с чем-то.
— Хотелось бы, но, увы, все мои занятия продиктованы либо необходимостью взятых на себя обязанностей, либо планом Василия Андреевича. Отказаться теперь от того, что я сам принял на себя, совершенно невозможно.
— Государь поймёт вас.
— Это не приемлемо. Я лучше перестану спать и есть.
— Не думаю, что ваш отец будет доволен этим. В вашей жизни всегда будет много забот. А больше двадцати четырёх часов в вашем дне никогда не будет. Остаётся лишь отделить более важные заботы от иных.
— К сожалению, не только я определяю важность дела. Я бы может и вовсе не стал бы заниматься литературой, но Василий Андреевич был весьма убедителен, ставя в пример Фридриха Великого. И его усилиями это дело существенно потеснило остальные.
— Ах нет, — Канкрин покачал перед лицом ладонью, как бы отгоняя дурной воздух, — вас убеждать или указывать вам могут многие, но решение ваше. Вы даже можете как наиважнейшее дело определить противостояние своим учителям или отцу...
Заметив желание великого князя возразить, Канкрин предупреждающе поднял палец.
— Это будет порицаемо и расценено как поведение ненадлежащее. Возможно за этим последует наказание. Но решение по вашей судьбе может быть только вашим. Я полагаю, вы уже обсуждали с господином Павским грехопадение Адама. Господь наделил нас свободой для принятия решения, но за ней же следует и ответственность за сделанный выбор...Впрочем, мне было бы любопытно услышать, что Василий Андреевич рассказывал вам о Фридрихе.
* * *
2 февраля 1828, Санкт-Петербург
— До приезда государя осталось семнадцать дней, — задумчиво проговорил Засядко. — Во многом мы готовы, но я вижу недостатки в мелочах. Что-то мы успеем исправить, но вся пакость мелочей заключается в том, что сладить с ними слишком сложно. Например, наконец-то привезли валенки и калоши. Однако все они немного отличны по цвету. И если кожу калош можно зачернить, то добиться от войлока одинаковости сложно. Потому солдаты в строю не будут иметь должного однообразия.
— Это меня не сильно огорчает. Мелочи устраняться во многом сами, когда основное перестанет быть в новинку. Те же валенки обретут одинаковый цвет, когда их начнут изготавливать тысячами по моему заказу. Это сейчас мы просто собрали с ярославских крестьян, что у них было. Впрочем... — великий князь в задумчивости склонил голову набок, — мне подумалось, что Михаил Павлович вполне мог бы быть вместе с государем... И нам предстоит ответствовать за данные ранее обещания. И если про пушки с меня спрашивать рано, то за крепостные ружья я прямо сейчас могу сказать, что совершенно не понимаю, зачем они могут быть нужны моим легионерам.
— Что ж, тогда предлагаю начать первый класс по артиллерийской науке, — улыбнулся Засядко. — Для лучшего понимания необходимо рассмотреть историю вопроса.
— Согласен, — кивнул великий князь и, слегка поелозив в кресле, нашёл удобное положение.
— Общеизвестно, что пушки появились раньше ружей. Для возможности перемещать огнестрельное оружие в поле пришлось существенно уменьшить калибр и навеску пороха. Потому сразу возникла идея изготавливать некое промежуточное оружие, с одной стороны достаточно лёгкое, относительно фальконетов, с другой более дальнобойное и пробивное, чем носимое. В России такое оружие ранее называлось затынная пищаль. Подобное оружие применялось многими народами и называлось оно по-разному. Османы такие ружья называли осадными, французы крепостными. Всех их отличал крупный калибр или удлиненный ствол и большой заряд. Как следствие они имели весьма значительный вес, часто крюк или штырь для упирания в преграду и два-три человека обслуги. Применялись они при осадах, причём обеими сторонами. Стреляли из них как ядром, так и картечью в зависимости от потребности. В полевых сражениях почти не использовались за исключением случаев с применением вагенбурга. В Россию завозилось довольно много образцов, разных свойств и назначения. Вместе с ними приходили и иностранные названия. Петр Великий в стремлении упорядочить военное дело определил и качество и названия крепостных ружей на многие годы вперёд. И теперь я прошу вас быть внимательнее.
Наследник престола кивнул, и Засядко продолжил:
— По генеральному штату семьсот тридцатого года, утверждённому в правление Анны Иоановны, было установлено в крепостях в зависимости от категории иметь потребное количество ружей четырёх видов: дубельгак, раскатная фузея, крепостной штуцер и крепостной мушкетон. Каждый вид имел своё назначение и устройство. В крепости полагалось иметь от тридцати до пятидесяти дубельгаков и от двухсот до двухсот пятидесяти раскатных фузей. Количество крепостных мушкетонов и штуцеров устанавливалось от шестидесяти до семидесяти.
— И все они являются крепостными ружьями?
— Отнюдь, но я хотел бы дать вам общее представление. Потому продолжу. Крепостные мушкетоны предназначены для стрельбы дробом на незначительные дистанции и должны применяться при защите от штурма, когда нападающие уже достигли стен. Несмотря на то, что их предписывалось иметь, особых моделей не разрабатывалось. В качестве крепостных мушкетонов, прежде всего по финансовым соображениям, использовались иные, взятые из полков. А зачастую они и вовсе отсутствовали в крепостях. И в настоящее время их можно встретить, хоть они и не производятся для них специально. Говоря о крепостных ружьях, обычно мушкетоны не вспоминают, но вы должны знать об их существовании.
— Благодарю, а остальные виды оружия принято считать крепостными ружьями.
— Я доберусь до этого в своё время. Пока же я рассказываю о положении закреплённом генеральными штатами семьсот тридцатого года, кои в изменённом состоянии действуют до последнего времени, но... — Засядко немного покраснел и прервался, силясь подобрать слова, — современное отношение крепостным ружьям немного иное. Потому прошу не торопить меня.
— Я смиренно слушаю.
— Крепостной штуцер предназначен для прицельной стрельбы на дальние расстояния. Потому изготавливается более крупного калибра нежели обычный, с более длинным нарезным стволом. Все специальные крепостные образцы, как правило, имеют более грубую отделку, поскольку в основном они хранятся на складах, а не переносятся стрелком на многие вёрсты. Так, образец девяностого года имеет ствол длинной в пятьдесят дюймов и калибр в семь с половиной линий. Весит он шестнадцать с половиной фунтов. Для сравнения егерский штуцер весит девять фунтов при калибре шесть с половиной. Конечно, один стрелок может переносить крепостной штуцер и заряды к нему, но стрелять без упора из него невозможно. При этом отдача не столь значительна, чтобы применять крюк для упора в стену. И хотя крепостные штуцера принято отличать от ружей, сейчас часто происходит смешение. И не стоит удивляться, если доведётся услышать о крепостном ружье с нарезным стволом. Это происходит во многом потому, что своему назначению крепостные штуцера схожи с раскатными фузеями, которые несомненно считаются крепостными ружьями. Они оба предназначены для убийства врага на более дальнем расстоянии, чем это свойственно обычным ружьям или штуцерам. Но пуля их не столь значительна по весу, чтобы пробивать щиты применяемые при для защиты орудийных расчётов в осадах. Раскатная фузея также выглядит как очень большое гладкоствольное ружьё. Она, как правило, тоже не имеет крюка. Например, фузея сорокового года имеет ствол диной пятьдесят шесть дюймов при калибре шесть с половиной, и весит около семнадцати фунтов. Что во многом схоже со штуцером девяностого года.
— А дубельгак имеет иное назначение?
— Именно. Он во многом схож с фальконетом и потому наследует артиллерийские меры. Его калибр принято мерить в весе пули. А предназначен он для пробивания щитов, земляного отвала или фашин. Раньше полагалось отнесение его малому оружию лишь потому, что стреляет он свинцовой пулей, а не чугунным ядром как фальконет. Все дубельгаки заряжаются очень мощными зарядами и снабжаются крюком для упора о стену. Образец сорок седьмого года имеет калибр в шесть лотов. Ствол до шестидесяти дюймов. Вес около сорока фунтов. Однако, в девяностом году было утверждено только два образца крепостного мелкого оружия. Это крепостной штуцер, заменивший прежние штуцера и раскатные фузеи и назначенный для уничтожения врага прицельным огнём на значительном расстоянии. К нему крепостное ружьё образца девяностого года, заменившее дубельгаки. Крепостное ружьё предназначено для уничтожения врага скрывающегося за преградами. Оно имеет ствол в сорок шесть дюймов при калибре в десять линий. Вес около шестидесяти фунтов. Переносить его вместе с зарядами одному стрелку весьма затруднительно.
— Правильно ли я понял, что сейчас утверждены образцы крепостного штуцера и крепостного ружья? — великий князь, вскинул взгляд к потолку, немного скосив его влево. — Они различны по своему назначению. Из штуцера надлежит стрелять вдаль лёгкой пулей, дабы убить далеко находящегося незащищённого врага. А из ружья надлежит уничтожать врага, подошедшего близко и скрывающегося от огня обычных ружей и штуцеров за щитами или габионами.
— Совершенно верно.
— Тогда штуцер легиону не сильно нужен. Ему достанет винтовок. А вот что-то пробивающее габионы... — великий князь потёр подбородок, — крепостное ружьё или фальконет... Впрочем, не вижу ни малейших препятствий для того, чтобы их тоже сделать нарезными.
— Сложность заряжания затрудняет применение нарезов. Отчасти из-за этого крепостных штуцеров было произведено не так уж и много. Хотя с вашими новыми пулями всё может измениться.
— Вот уж нет, — мотнул головой великий князь, — пуля должна быть иной. Скорее, ей быть малым артиллерийским снарядом из чугуна.
* * *
3 февраля 1828, Санкт-Петербург
Жуковский с некоторым удивлением наблюдал за воспитанником. Брови его то и дело поднимались, он, стараясь оставаться незамеченным, пристально вглядывался в лицо великого князя. Наверное, он ожидал от него большей детской непосредственности и задорного веселья. Великий князь же вёл себя на удивление спокойно. Уже около получаса они находились на украшенной флагами Дворцовой площади посреди праздничной толпы, гуляющей языческую масленицу.
