-Допустим. И что из этого должно следовать?
— Учтя, что настоящей пользы от этого куска земли у общины нет, а судебная защита дорога, полагаю возможным представить ситуацию как обмен дарами. Община пожертвует землю для короны, а та незначительную сумму местной церкви.
— Вы полагаете это возможным? Я бы хотел на это посмотреть, — покачал головой великий князь.
— Прошу вас не делать этого. Не стоит ласкать самомнение селян, присутствием высоких особ. Увидев такое внимание, природная жадность заставит их поднять цену. Лучше я один. Обыкновенный чиновник, не такого уж и высокого чина, представляющий неумолимую мощь короны, готовой обрушиться наказанием на всякого ей сопротивляющегося. Предложение выгадать немного рублей, вместо кары, благодаря моему душевному расположению...Это то что нужно для успеха в данном деле.
— Что ж, позвольте тогда хотя бы подвезти вас, благо я направляюсь в столицу.
— Что ж...— Марниц, слегка задумался, уставившись в стену поверх головы великого князя. — Это будет хорошо. Я покину вас прямо в деревне на глазах у селян. Но мне нужно выехать около пяти часов утра.
— Прекрасно, тогда утром в путь, — улыбнулся великий князь.
21 марта 1828, Кивинеб
* * *
Марниц попрощался и вышел из экипажа. Поскольку никакого багажа, кроме небольшого портфельчика для бумаг, у офицера не было, то экипаж незамедлительно тронулся дальше. Великий князь сидел спиной к кучеру, потому смог наблюдать как Мариц, сделав буквально несколько шагов, наступил в лужу и громко разразился бранью на немецком.
— Интересный человек, — приподняв правую бровь, отметил Юрьевич, почти всю поездку молчавший, пока воспитанник пытался расспрашивать остзейца.
— Не без этого, но Финляндию он, судя по всему, знает очень хорошо, — кивнул великий князь.
— Это, да... Мы рано выехали сегодня, — отметил Юрьевич, — не желаете ли вздремнуть, ехать ещё достаточно долго.
Отметив для себя, что, губернаторский экипаж кажется ему совсем не тряским, в отличии от собственного, Саша накрылся шубой и погрузился в размышления о гатчинской стройке. Однако, экипаж не успел проехать и половины версты, как он уснул.
22 марта 1828, Санкт-Петербург
* * *
"Так-с, так-с" — приговаривал Сперанский, пробегая глазами исписанные воспитанником листы. Временами он хмурил брови, иногда наоборот поднимал их вверх. Наконец одолев всё, он отложил бумаги и некоторое время наблюдал за Сашей, беззаботно наслаждавшимся чаем с яблочным вареньем.
— Я понял, что вы хотели сказать, милый друг, но многое предстоит подправить, — Сперанский широко улыбнулся. — Нас ждёт долгое обсуждение, по итогу которого ваш доклад изменится до неузнаваемости.
— Прекрасно, — улыбнулся великий князь, — я готов к этому. Если бы мы могли начать прямо сейчас...
— Сейчас? — неизвестно кого спросил Сперанский и улыбнулся. — Увы, мне необходимо собраться с мыслями. Надеюсь, вы останетесь в столицы на Пасхальные торжества.
— Непременно, у меня достаточно дел в столице. Тем более в Гатчине нет католического храма. Мои поляки будут расстроены, если в такой великий праздник не смогут быть на службе. Придётся им ехать в Царское... потому пусть лучше будут здесь.
— Такая забота об инославных? — Сперанский широко улыбнулся.
— Я считаю это непременным условием. Если люди вверены моим заботам, я должен удовлетворять их чаянья. Собственно этого я хотел бы и от помещиков.
— Не всем это по силам.
— Значит, люди им не могут быть вверены, раз забота о них не по силам.
— В преддверии торжеств... как вам нынешняя весна, уж очень сильно она запоздала. Я слышал вы с нетерпением ждёте её прихода, чтобы начать строительство.
— На это божья воля, наше дело смирение, — пожал плечами великий князь. — Его же волей потеплело уже достаточно, чтобы мелкая Колпанка вскрылась.
— Да, весенняя капель уже слышна на южном берегу залива. Уже и невский лёд, говорят, подтапливало. А вот на северном берегу зима полновластна...
Великий князь, не зная, что ответить, пожал плечами и промолчал. Сперанский снова улыбнулся и продолжил:
— Говорят, все дороги в Финляндском княжестве заметены, проехать совсем невозможно.
Великий князь на мгновение замер и продолжил о своём:
— Тем не менее, я не вижу существенных изъянов у своего предложения. Вы, учитель законности, должны поддержать меня в желании установить твёрдую исполняемость высочайших указаний, хотя бы в этом вопросе.
— Несомненно, но беда в том, что наказание за нарушение должно быть соразмерным проступку. Вы же предлагаете лишать помещиков их владельческих прав по малейшему нарушению.
— Отнюдь, Я не намерен покушаться на владения. Более того, я даже не предлагаю наказывать за проступки, а лишь защитить наших подданных. Помещик не владеет крестьянами на том же основании, на каком он владеет лошадьми. Крестьяне закреплены за ним особым образом, в силу своей привязанности к земле. И если помещик не может исполнить свои обязанности следующие из этого закрепления, то государь вправе открепить от него своих подданных, вернув их под свою опеку. На владения же помещика посягать, очевидно, не стоит. Разумеется, за исключением совершенно преступного его поведения, не совместного с таким владением. Это ли не соразмерно? Это ли не торжество законности и порядка?
— Отнюдь, — протестующее замотал головой Сперанский, — истинный порядок и законность покоятся на законах справедливых, установления же принятые не сообразно их истинной природе при понуждении к их исполнению, породят лишь неповиновения.
— А какие из упомянутых мной установлений несообразны? Кто из императоров совершил ошибку?
— Я детально поясню вам позже, мне необходимо собраться с мыслями.
— Что ж, пусть будет так. Полагаю, к тому времени я уже успею услышать мнение государя по моим предложениям.
— Возможно, — согласился Сперанский.
Юрист встал и подошёл к своему рабочему столу. Стоя спиной к великому князю, он принялся укладывать бумаги в папку. Листы в его руках немного дрожали.
— Тогда, я полагаю далее не отнимать у вас время, — великий князь встал, — буду ждать от вас известий.
Выйдя на улицу и направляясь к возку, великий князь поинтересовался у командира поляков:
— А что пан Вжосек, где вы собираетесь быть на Пасхальной службе?
— Мы уже обдумывали это, полагаю в церкви святого Станислава.
— А почему не в церкви святой Екатерины?
— Там будет слишком многолюдно, нам не найдётся места.
— Но я могу попробовать для вас его найти.
— Не думаю, что это стоит ваших хлопот, — улыбнулся Вжосек.
— Мне будет интересно попробовать. Завтра... — великий князь задумчиво посмотрел на дневное небо. — Впрочем, к чему откладывать. Едем сейчас.
* * *
Они вошли в просторный зал, неся кивера в руках. Заметив, как Вжосек перекрестился, великий князь, из вежливости, осенил себя православным крестом. К ним незамедлительно подошёл служка.
— Доброго вам здоровья, что привело вас?
— Доброго здоровья, — ответил великий князь, — я хотел бы поговорить с настоятелем.
— Его сейчас нет здесь, впрочем, возможно отец Ян поможет вам? — предложил служка, вперившись взглядом в невысокого довольно молодого священника, стоявшего неподалёку и говорящего с другим служкой.
— Возможно.
Служка подошёл к отцу Яну и что-то прошептал ему на ухо. Священник смерил великого князя взглядом и, улыбнувшись, быстро направился к нему
— Доброго вам здоровья, Ваше Императорское Высочество, Ян Феликс Щит-Немирович, исполняю должность асессора в Римско-Католической духовной коллегии. Всецело к вашим услугам.
— Прекрасно, что я вас встретил здесь, — улыбнулся великий князь, — имею я одну заботу. Мне вверено пятнадцать добрых католиков из Польши, и я хотел бы доставить им удовольствие, присутствовать на почётных местах в пасхальном богослужении. Как мне представляется, это приземлённый, отнюдь не духовный вопрос. А потому асессору коллегии он вполне по силам.
— Что ж, ваше уважение к чувствам людей не позволяют мне отказать в помощи. Завтра же я сообщу о том чего мне удастся сделать.
— Всегда рад видеть вас у себя в Аничковом или в Гатчине, — великий князь указал на командира поляков. — Пан Вжосек озаботится, чтобы вести от вас дошли до меня, как можно скорее.
— Ему я хотел бы показать особое место, пойдёмте.
Они вместе прошли вправо к боковому алтарю и остановились возле плиты в полу с выбитой на латыни надписью.
— Станислав Август, король польский, красноречивый пример переменчивости судьбы, принимавший ее благосклонность с мудростью, а удары с мужеством, умерший в Петербурге первого февраля одна тысяча семьсот девяносто восьмого года в возрасте шестидесяти шести лет. Павел Первый, самодержец и император всея Руси, другу и гостю возложил, — поставленным голосом продекламировал Ян Щит.
Вжосек преклонил колено и коснулся плиты ладонью. Великий князь, молча, смотрел на эту обшарпанную плиту, думая о чём-то своём.
23 марта 1828, Санкт-Петербург
* * *
Ещё затемно великий князь приехал в ракетное заведение и не мог узнать прежде тихое местечко возле артиллерийского полигона. В утреннем сумраке проступали очертания множества домов построенных на том месте, где раньше запускались ракеты. Ратьков развернул кипучую деятельность, построив с два десятка казарм, для рекрутов, и множество иных зданий для нужд легиона. Многие из казарм уже были обжиты, о чём свидетельствовали огоньки в окнах. Авраам Петрович встретил воспитанника в офицерском собрании, несмотря на тёмное и неприветливое весеннее утро, он был бодр и широко улыбался.
— Рад видеть вас, Александр Николаевич, — сказал он широко расставив руки словно бы для объятий. — Вы уже обратили внимание на наше строительство.
— Да, вы не тратили время зря, в отличии от меня.
— Мы, с Денисом Васильевичем, определили такой порядок пополнения легиона. Всех рекрутов, что из новых наборов, что из других депо, мы переводим сюда. Здесь их распределяют по командам, обмундировывают, оснащают всем необходимым. Здесь они первично обучаются, а потом уходят в Гатчину. Уже с лета надо будет обустроить Мариенбургскую крепость для значительного числа рекрутов. Полагаю, что для этого я в середине апреля переберусь в Гатчину. Уже оттуда готовые команды будут отправлены по гарнизонам в Финляндии. Так мы собираемся держать дело, пока в Вильманстранде не будет обустроена школа.
— Прекрасно, и как много здесь набрано людей?
— На три роты. Одну из них отправим в Гатчину в конце марта. Денис Васильевич поедет с ними.
— Вы, надеюсь, отбираете нестроевых.
— Да, но для батальона их ещё недостаточно, — развёл руками Ратьков.
— Что ж отлично, надеюсь Александр Дмитриевич не пожалел о своём гостеприимстве.
— Ха, — усмехнулся Ратьков, — если бы не наши люди... У него сейчас горячая пора, он готовится к отправке на грядущую войну с турками. Помощь наших рекрутов ему как нельзя кстати, да и им не вредно немного поработать.
— Надлежит отмечать людей способных. Легиону нужны свои мастерские.
— Непременно. Александр Дмитриевич любезно даёт мне свои рекомендации. Впрочем, полагаю вам интересно взглянуть на их работу.
Великий князь кивнул, и они направились к цехам ракетного заведения. Выйдя, из офицерского собрания и сделав буквально несколько шагов, они наткнулись на куда-то спешащего Засядко.
— Александр Дмитриевич, — окликнул его великий князь.
— Ах, Александр Николаевич, доброго вам здоровья. Я рад вас видеть, — улыбнулся ракетчик.
— Абрам Петрович, хочет показать мне работу вашего заведения.
— К сожалению, я не смогу сопровождать Вас, — вздохнул Засядко, — Михаил Павлович ждёт меня, вскорости заведению надлежит выехать Тирасполь. К этому времени мы должны выполнить государев наказ на изготовление ракет... Увы... Впрочем Внуков поможет вам. Обязательно посетите наши новые мастерские.
— Я понимаю всю важность предстоящего и постараюсь не отвлекать его от дел, и вас ни в коей мере не задерживаю. Надеюсь, что по возвращению вы найдёте время для беседы.
— Непременно, Александр Николаевич, — Засядко изобразил лёгкий поклон и поспешил к ожидавшей его гитаре, на ходу что-то крикнув извозчику.
Проводив взглядом удаляющуюся повозку, великий князь вздохнул и направился к цехам. Возле них царила деловитая суета. С десяток человек, судя по всему из легиона, втаскивали в двери то какие-то мешки, то охапки дров, то бочонки. У дверей Великий князь увидел Внукова увлечённо считающего что-то на бумаге.
— Здоровья Вам Василий Михайлович, — окликнул заведующего ракетным заведением великий князь.
— И вам здоровья, Ваше Императорское Высочество, рад видеть вас.
— Ваше заведение не узнать. Работа кипит. А я здесь как раз проведать своих легионеров, — улыбнулся великий князь.
— Прекрасно, дозвольте я проведу вас в новые цеха, старые мы уже почти разобрали. А вместе с тем расскажу о нашем житье.
— Благодарю, с удовольствием приму вашу помощь.
— Минуту. Васильков! — гаркнул Внуков в открытую дверь цеха.
Оттуда показался пожилой унтер из легиона и замер смирно, приветствуя начальство. Внуков подошёл к нему вплотную и не громко стал что-то объяснять. Вернувшись к гостям, он показал открытой ладонью на виднеющееся невдалеке новое здание и сказал:
— Прошу.
Пока они шли Внуков начал рассказ о своих буднях, время от времени прерываясь, чтобы дать какое-нибудь указание случайно подвернувшемуся работнику.
— Скоро отправимся против турков. Мы почти готовы. Осталось немного доделать ракеты и разобрать инструмент. Работников сорок шесть человек всего. Слава богу, Абрам Петрович предложил на не важных работах использовать ваших молодцов. И пусть это сто пятьдесят бестолковых чурбанов, но они сильно помогают даже тем, что просто носят и складывают. Радостно, что удалось найти девятнадцать смышлёных, учившихся в своё время тому или иному ремеслу. Мы уже смогли поставить их рядом с мастерами... — Они прошли в мастерские где пятеро работников подправляли жестяные корпуса для ракет. Четверо из них были легионерами. — Разумеется, на каждом месте мы оставляем хотя бы по одному старому мастеру, для присмотра... Заодно, когда мы отправимся в Молдавию, здесь останется достаточно ваших людей, чтобы делать ракеты для легиона.
— А вы остаётесь? — поинтересовался великий князь.
— Нет. Я точно еду, дабы в дороге ракеты были под надлежащим надзором, но возможно я сразу вернусь. Михаил Павлович пока не решил окончательно. Из нашего прежнего заведения мы заберём с собой почти всех. Так что, дальнейшее изготовление ракет для легиона станет в основном заботой Абрама Петровича.
Они шли по мастерским, стараясь не мешать работе. Внуков начал давать пояснения уже по тому, как он организовал работу. Больше всего великого князя порадовало, что Василий Михайлович сообразил распараллелить самый сложный во временном отношении участок по изготовлению топливных шашек. После того как отпала необходимость в забивать топливо непосредственно в корпус, оказалось возможным вынести конечную сборку в отдельное пусть и рядом стоящее здание, где тут же проводилась упаковка для предстоящей транспортировки. Заметив интерес великого князя к изготовлению шашек, Внуков пояснил:
