— Почти, Ваше Императорское Высочество, — потупил глаза в землю механик, — осталось наладить молотилку.
— Успеете за сегодня? Пока мы проверим остальное.
— Полагаю, через два часа всё будет готово.
— Прекрасно, тогда не буду вас отвлекать. Все свои вопросы задам за ужином, — кивнул великий князь и направился на двор, где Архип уже забрался на место возницы и, закрепив на подлокотнике вожжи, примерялся к рычагу подъёма грабель.
— Для ребятни работа, — довольно ухмыляясь, сообщил Архип наследнику престола и, указав пальцем на стоящего возле Фому, уточнил: — Для него.
— Я знаю, — улыбнулся великий князь, — но хочу проверить всё под твоим весом.
Саша обошёл грабли вокруг, внимательно разглядывая устройство. Достал саблю и аккуратно постукал по различным деталям машины. Затем достал записную книжку и карандаш и что-то для себя пометил.
— Соберёшь сено в виде продольной полосы от ворот до входа сарай. Трогай — распорядился великий князь.
Архип, подбадриваемый советами помощника Грейсона, вывел грабли на стартовую позицию, потянув рычаг, опустил загнутые полукругом железные пруты и принялся сгребать сено. Саша, наблюдая за процессом, делал для себя пометки в записной книжке. Затем попробовали сеялку и вилы и наконец выкатили из сарая косилку, из которой несложной переделкой получалась в жатка.
— Ножи-то из чугуна? — поинтересовался великий князь
— Нет, железо, — мотнул головой помощник механика.
— Гнуться будут.
— Не должны, они с утолщением.
— Ладно, впрягай.
За проверкой механизмов время летело незаметно. Только к самому ужину Грейсон объявил, что молотилка готова. Решив, что времени на осмотр уже недостаточно, великий князь распорядился приступить к испытаниям. Впрягли лошадь в ворот и пустили по кругу. Зашуршал ремень привода от ворота к механизму и молотилка загромыхала. В зёв сунули немного сберегаемого для этого случая необмолоченного хлеба. Одну скирду держали с осени именно для этого момента. Получив на выходе первую солому, Тис остановил работу и принялся за проверку обмолота.
— Как? — подошёл к управляющему великий князь.
— Сложно сказать, — пожал плечами Тис, — есть пропуски, но они и при ручном обмолоте есть. А о потерях зерна судить сейчас невозможно. Опять же, колос лежалый, что будет со свежим не понятно. Надо домолотить скирду.
Через час за столом великий князь увлечённо обсуждал с Грейсоном механизмы:
— И всё же я полагаю, что чугун слишком хрупок для ведущих шестерён. Нужно делать их из артиллерийского металла. Да они будут больше сминаться, но зато в случае попадания в барабан камня или удара по вороту чугун может расколоться.
— Мы же обсуждали с вами, это ещё зимой, — улыбнулся Грейсон. — Ваши опасения понятны. Ровно поэтому на приводе от ворота я поставил ремень, а не передачу шестернями. Ремень смягчит удары. Кроме того разумно будет впрягать в ворот двух лошадей, тогда они будут тянуть ровнее.
— И всё же я опасаюсь, что этого будет достаточно, потому сразу прошу вас подготовить на случай поломки другие шестерни.
— Э-м-м.
— Я заплачу за них отдельно, — добавил великий князь, — но если я окажусь прав... И не забудьте оставить помощника на время пока не будет готово подробное описание работы с механизмами. Полагаю, недели будет достаточно.
* * *
10 марта 1828, Верево
Рота уже подходила к селу Верево. Великий князь переглянулся с Петровым и махнул рукой обозначая начало операции. Сообразив, что в его распоряжение поступил значительный людской ресурс, Петров с энтузиазмом откликнулся на просьбу перетряхнуть пару деревень в поисках чего-нибудь незаконного. Он тут же наметил четыре места, где по его мнению осуществлялось незаконное самогоноварение, и теперь одно из сёл окружалось стрелками легиона. Гусар великий князь оставил подле себя, а конных егерей распределил вокруг села для ловли бегунков.
Убедившись, что стрелки окружили село, великий князь направился вперёд. Как только наследник престола, Юрьевич и полицмейстер, сопровождаемые конвоем, остановились на середине улицы, Петров прокричал своё приказание о сдаче самогонщиков и не дожидаясь ответа от крестьян, с любопытством смотрящих на господ, кивнул великому князю. В воздух ушла ракета, и стрелки обозначили себя. Они, сжимали кольцо с окраин к центру, врывались в дома, сараи, амбары, хлева и погреба и переворачивали там всё вверх дном, разыскивая самогон, пиво, перегонные кубы или иные следы нарушения монополии.
Великий князь разъезжал по улице, наблюдая за своими людьми и делая в книжке пометки. Действуют ли они сообща, оставляют ли прикрытие, входя в дома, не слишком ли мягко или жестоко ведут себя с хозяевами. Когда был найден чан с пивным суслом, великий князь с удовлетворением отметил действие стрелков, уложивших хозяйскую семью на землю и взявших сарай под охрану. Лишь после этого они доложили об обнаруженном, предоставив Петрову и двум его полицейским возможность самим разбираться с остальным.
Когда всё было кончено, великий князь обратился к Юрьевичу:
— Что скажете, Семён Алексеевич?
— Семь минут, — констатировал Юрьевич, убирая брегет. — Хоть я и не заметил серьёзных ошибок, но должен отметить, что солдаты действуют очень медленно и подчас не уверены в применении силы.
— Вы правы, для настоящей проверки не хватает плачущих детей и баб, ползающих на коленях и стремящихся обнять ноги служивого. Нарушение монополии не тот повод, чтобы рыдать всем селом, а крестьяне не того характера... Кабы мы у них корову отбирали...— великий князь усмехнулся, — А бродяжные попрошайки те ещё артисты, они и не такой спектакль учинить могут. И тут солдату особый дух понадобится, убогому калеке кулаком в ухо двинуть и прикладом по горбу добавить.
Подъехал командир польского отряда.
— Ваше Императорское Высочество, бегунков не было, — доложил он.
— И это плохо, — отметил великий князь. — Сразу появляется мысль, что предосторожности напрасны. Будем надеяться, что в других деревнях повезёт больше. Два с половиной взвода и полувзвод конницы и никакого сопротивления или побега. Собираемся обратно.
* * *
11 марта 1828, Гатчина
Время неумолимо стремилось к обеденному. Великий князь старательно, оттопырив губу, переписывал начисто свои письма. Либо их оказалось неожиданно много, либо Юрьевич слишком отвлекал своего патрона, а одновременно воспитанника, обсуждениями содержания. Саша то и дело прерывался, стремясь объяснить начальнику своей канцелярии суть этого творчества. С другой стороны, писать пером занятие достаточно утомительное и для сохранения аккуратности требуется делать достаточно частые перерывы. В очередной раз, отложив в сторону перо, Саша вернулся к обсуждению:
— Вот вы, Алексей Семёнович, спрашивали, почему я решил писать каждому своё подробное письмо, а не сделал единую записку, списки с которой можно было бы разослать всем с небольшим сопроводительным письмом, — заметив, что Юрьевич улыбнулся, он продолжил: — На то есть несколько соображений. Первое, для Засядько я являюсь учеником-артиллеристом. Ему покажутся совершенно излишними мои изыскания в области ковки. А мои попытки сочинить единый подход к изобретению оружия, ему как человеку, привычному к орудиям воплощённым в металле покажутся плодом детской фантазии и скорее вызовут раздражение, нежели вдумчивую критику. В то время как Гогель в силу своей должности в значительно большей степени сможет оценить это. Аммосову и Поппе и вовсе большая часть из написанного окажется просто развлекательным чтением, Но вот предлагаемая мной посадка ствола в разогретый казённик должна вызвать свой интерес. И только государю может оказаться важным прочитать мою записку полностью.
— А в результате, вместо того чтобы поручить писцам сделать нужное число списков, вы уже второй день пишите самолично, — Юрьевич, улыбнулся. — Впрочем, чистописание полезное занятие в вашем возрасте. Позвольте посмотреть.
Юрьевич взял протянутые ему готовые листы и принялся читать.
— Пора бы уже роте вернуться из Колпаново, — задумчиво проговорил великий князь, затем буднично добавил: — Ещё один лист и я закончу.
Примерно через час, когда уже совершенно измождённый писаниной великий князь отдавал готовые письма Юрьевичу, вошёл лакей и сообщил о готовности к обеду и о прибытии Сперанского.
— Передайте Михаилу Михайловичу, моё приглашение к столу и задержите обед на полчаса, — распорядился великий князь, ожидавший возвращение роты с очередной полицейской акции.
Задержка обеда оказалась не напрасной, и за столом командир роты рассказал, как прошло дело. На этот раз удалось задержать двух подозреваемых в грабеже. Со слов Петрова они промышляли извозом в столицу и грабили поздних седоков. У них в доме нашлось много вещей весьма сомнительных для крестьянского быта. Это всё дела полицейские, а великого князя же интересовал подробный рассказ о задержании.
— Всё происходило как в прошлый раз. Внезапно, на окраине раздался выстрел, и я с тремя молодцами поспешил туда. Когда мы прибежали один из крестьян был убит, а двое утекли. Нашему стрелку досталось по голове. С его слов, тати прятались в амбаре и выскочили, когда двое из звена зашли в дом для досмотра. Он выстрелил в одного, но другой повалил стрелка и третий ударил по голове. Да, далеко им уйти не удалось. Поляки услышали выстрел и перехватили татей.
— Как молодец, здоров?
— А что ему сделается. Шишка небольшая.
— Представлю его награде на утреннем построении.
— Стоит ли? — поинтересовался Юрьевич. — Дело ведь незначительное.
— Так и награда будет в три рубля, — пояснил великий князь. — А дело важное отметить воина, что не растерялся в сложную минуту и убил врага отечества, исполнив долг свой. Это есть пример для остальных.
Уже после обеда, Сперанский, зайдя в кабинет великого князя, поинтересовался:
— А сколько вы, Александр Николаевич, взяли с местного откупщика за эту заботу? — Заметив как нахмурился великий князь, учитель юриспруденции перешёл к другой теме. — Государь пожелал, чтобы я ввёл вас на заседания комитета, образованного им шестого декабря двадцать шестого года. Этот комитет пишет важные законопроекты по государственному переустройству. Однако, прежде вам надлежит составить подробные записки по вопросам обсуждаемым комитетом.
Сперанский протянул воспитаннику лист. Пробежав взглядом список тем для будущих эссе, великий князь спросил:
— И с какого из них мне начать?
— Вы вольны определить это сами.
— Тогда, начну с главного, с вопроса о крепостном состоянии.
— Вот как, — Сперанский приподнял левую бровь. — Ну да, теперь вы помещик... Когда вы сможете передать мне записку?
— Двадцать пятого.
13 марта 1828, Гатчина
С места постройки бараков великий князь вернулся в приподнятом настроении. Поднимаясь по парадной лестнице, он прикидывал насколько успешно идёт строительство. К его удивлению в аванзале он встретил посетителей. Обычно его не баловали визитами, а сегодня его ожидало сразу трое. Невысокий худощавый мелкий чиновник и какой-то дворянин встали приветствуя наследника престола, а мужичонка, не решавшийся сесть, склонился в низком поклоне.
— Юрьевича позовите, — распорядился великий князь, направившись в мраморную столовую.
Один из конвойных отправился выполнять поручение.
— Давно они ждут? — поинтересовался великий князь у начальника канцелярии, когда тот вошёл в столовую и закрыл за собой дверь.
— Около часа, я рискнул предположить время вашего возвращения, — улыбнулся Юрьевич. — Хотя, полагаю необходимым установить однозначное время для приёма.
— Я подумаю. Кто они, по какому делу?
— От Александра Христофоровича, делопроизводитель для помощи в канцелярии, по вашей просьбе. Другие, двое, управляющий и староста направлены к вам Петровым. Явились просить об освобождении своих людей.
— Понятно, чиновника я приму.
В столовую вошёл худощавый и учтиво поклонился:
— Долгих вам лет и здоровия Ваше Императорское Высочество. К вашим услугам-с, коллежский регистратор третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии Бакер Давид Иосифович. Волею Александра Христофоровича направлен в ваше-с распоряжение, с поручением помогать в делопроизводстве канцелярии Вашего Императорского Высочества, а также канцелярии легиона Его Высочества Великого Князя Финляндского, а также для любых иных ваших-с поручений.
— Дворянин? — не столько спросил, сколько утвердил великий князь.
— Нет-с, из мещан, — улыбнувшись и ещё раз поклонившись, ответил Бакер.
— Вероисповедание? — приподняв правую бровь, поинтересовался великий князь.
— Православный-с. Родился в первом году в Могилёве, в семье пекаря... — заметив, что наследник престола кивнул головой, Бакер немедленно замолчал.
— Прекрасно. У меня есть для вас первое поручение. Легион сейчас занят поимкой и охраной всяких бродяг и буйных пьяниц, коих собирают в Мариенбургской крепости, для строительства железной дороги. Так вот многие из них арестованы по столь незначительному поводу, что находятся до истребования их помещиком или деревенским старостой. Полицмейстер отсылает их в мою канцелярию с соответствующим сопроводительным письмом. Сейчас в приёмной находятся двое таких просителей. Ваша задача принять их и отдать соответствующее указание в роту легиона. Там вы непосредственно будете общаться с командиром группы дознания Григорьевым Петром Парфирьевичем . Он освободит арестантов по вашему указанию. Всё понятно?
— Да-с.
— Тогда ещё одно. Я не намерен держать людей в арестантах против закона, но если у просителей отсутствуют должное письмо от полицмейстера или судьи, то пусть лучше мужички ещё денёк поработают на строительстве дороги. В следующий раз, надеюсь, задумаются, прежде чем в кабаках драки устраивать.
— Понял-с, — улыбнулся Бакер.
— Семён Алексеевич, распорядитесь предоставить кабинет для Давида Иосифовича, где он сможет принимать посетителей, и определите ему место для проживания. Надеюсь, в арсенальном каре найдётся пара комнат.
Юрьевич вывел Бакера через тронный зал. Некоторое время спустя он вернулся и сообщил:
— Посетители отправлены к Бакеру.
— Прекрасно, что ещё из новостей?
— Письмо от Марии Фёдоровны, — Юрьевич протянул конверт.
Великий князь надломил печать и погрузился в чтение. Письмо было не очень длинным, чуть меньше чем полтора листа. Мария Фёдоровна в своей переписке с внуком, и не только с ним, не позволяла себе пространные выражения. Всё было конкретно, односложно и строго по делу.
— Вы уже говорили с Жадовским? Можете сообщить ему новость. По слабости здоровья Мария Фёдоровна поручила мне, от её имени, нести обязанности шефа Лейб-Кирасирского полка.
— Да, это печальная новость, — со вздохом сказал Юрьевич.
— Далее, завтра, вместе с Павлом Петровичем, осмотрим Приоратский дворец для размещения там конторы будущей железной дороги. Мне пожаловали возможность использовать его по сему назначению, с правом полного переустройства.
