— Господа, прежде всего, я хотел бы разобраться с теми недостатками подготовки команды, что мог заметить сегодня.
Все затихли.
— Должен высказать унтер-офицерам команды своё неудовольствие. Я хочу похвалить вас за ту умелость, с которой стрелки устанавливают легионные шатры, расставляют рогатки и иным образом обустраивают лагерь, имея подготовленный для этого обоз. Но то, как они собирают обоз совершенно непростительно. Я наблюдал, как солдаты тороплива просто сваливают на повозки имущество, превращая его в груду мусора. Когда же я потребовал после загрузки обоза развернуть лагерь снова, этот недостаток немедленно сказался. В этом я вижу, прежде всего, недогляд со стороны унтер-офицеров. Ваша забота заключается в приучении солдат к соблюдению ими порядка во всяком деле. Теперь нижним чинам надлежит покинуть офицерское собрание.
Унтер-офицеры поспешили удалиться, а великий князь подождал, когда за подчинёнными закроется дверь, и спросил их командира:
— Итак, Сергей Николаевич, что вы собираетесь предпринять?
Прапорщик Замин поднялся с места и вытянувшись смирно доложил:
— Я обращу на это особое внимание. С утра взвод будет учиться собирать лагерь по установленному порядку.
— Хорошо, на это я даю вам весь завтрашний день, — великий князь повернулся к Бланку. — А вот, фельдшера показали себя весьма не плохо. Хотя можно отметить некую неумелость в занятии своего места в обозной колонне.
— Я лекарь, — посмотрел в глаза наследнику престола медик, — Порядок в инструменте есть вещь строго обязательная. Всякое медицинское имущество всегда должно находиться на своём месте. И мне это известно, и я могу научить этому своих людей. Но управлять повозкой я не умею, и научить движению в обозе не могу.
Великий князь посмотрел на старшего по команде.
— Ваше Императорское Высочество, — встрял в разговор Григорьев, — позвольте доложить свои соображения.
— Я слушаю.
— Полагаю необходимым подобрать на медицинские повозки ездовых, высвободив фельдшеров от этого дела. Я позволил себе заблаговременно подобрать людей. Если на то будет ваше повеление, то послезавтра они будут здесь.
— Похвально, — улыбнулся великий князь, — Но дело представляется не таким простым. С одной стороны, медицинская повозка похожа на любую другую в обозе, только везёт особое имущество. И можно было бы посадить обычных возниц, в подчинении командира обоза. С другой, будучи разгруженными и находясь при действующем госпитале, эти повозки должны служить подвозу раненных, воды или иным медицинским нуждам на усмотрение командира госпиталя. И тут уж лучше, если повозками будут управлять подчинённые полкового лекаря.
— Тем не менее, — отметил Бланк, — фельдшеру при действующем госпитале всегда найдётся другая работа, нежели смотреть за лошадьми. Возможно, следует при медицинской службе иметь отдельно возниц в подчинении командира госпиталя.
— Возможно, — кивнул великий князь, — а когда они будут свободны от заботы о лошадях, их можно будит использовать на других работах при госпитале... Только если эти работы будут связаны с ранеными, то возницам надлежит быть фельдшерами. Впрочем, ничто не мешает утвердить новый разряд для нижних чинов медицинской службы. Пётр Парфирьевич, я согласен на ваше предложение.
— Слушаюсь.
— Тогда на восемнадцатое назначаю большие учения. Утром команда выступит маршем к Павловску. Пройдя пять вёрст, поставит лагерь. После чего вернётся обратно. Девятнадцатое оставляю для отдыха и устранения недочётов, а двадцатого утром провожу вас в путь.
17 мая 1828, Сестрорецк
* * *
— Ваше Императорское Высочество, могу обрадовать вас, дела наши обстоят хорошо, — сообщил Аммосов, отпивая чай, — к концу месяца мы дадим вам две тысячи винтовок по вашему образцу. А в следующем думаю закончить заказ полностью.
Великий князь сидел, вытянув под столом уставшие ноги. Он приехал на завод утром, до обеда осматривал цеха, потом съездил в Райвола на железоделательный завод. Теперь уставший и готовый уснуть после сытного ужина, он пил чай и слушал управляющего заводом.
— Да, я видел. Работа идёт споро. Однако прошу помнить о принадлежностях к винтовке. Я заметил, что тесаков произведено очень мало.
— Это так, но мы быстро наверстаем отставание. Было бы железо.
— А оно будет? — улыбнулся великий князь.
— Несомненно, даже если Райволовский завод и подведёт нас, то мы вскорости ожидаем железо с Выксы. Возможно, это некоторым образом задержит нас, но до августа я намерен отдать вам последнюю винтовку не смотря ни на что.
— А если и с Выксы придёт брак.
— Нет, отборку железа производят прямо на Урале. Это здешнее железо мы отбираем здесь.
— Это интересно, и много брака?
— Почти треть, иногда больше.
— Это хорошо, — улыбнулся великий князь, — а могу ли я забирать этот брак по сходной цене.
— По сходной? — переспросил Аммосов. — Видите ли, Ваше Императорское Высочество, завод наш предприятие казённое. Для его нужд железоделательный завод невозбранно поставляет полосовое железо. Но Райвола находится в Финляндии, продажа железа кому-либо другому, особенно с вывозом через границу княжества, должно облагаться сборами.
— Но ведь Сестрорецк может забирать всё железо. А отбраковку передавать мне.
— Это скоро станет известно всем окружающим.
— Но вы же можете продавать мне не только винтовки, но и что-то ещё? — улыбнулся великий князь.
— То, что производит Сестрорецк, — спокойно пояснил Аммосов, — для казённых нужд.
— Вы же можете для казённого завода поставлять заготовки из выбракованного полосового железа?
— Но зачем? — вскинул брови Аммосов.
— Мне для казённых нужд требуется много полосового железа. Я бы хотел приобрести его наиболее дешевым образом, при этом качество железа для меня не настолько важно. Но его должно быть много. Через ваш завод за год проходит около двенадцати тысяч пудов райволовского полосового железа, из которого вы отбраковываете около четырёх тысяч. Я бы хотел ещё больше железа, но и четыре тысячи вполне неплохо.
— Хм, наш завод был бы рад изготавливать для вас потребные детали, но выбракованное гнутое железо... Мне не хотелось бы иметь недопонимание с финскими властями. И так я постоянно вынужден отстаивать перед ними казённый интерес, когда речь заходит о наших рабочих.
— Я понял, но вы могли бы отбирать и отмечать выбракованные полосы и ровнять их, превращая из лома в заготовку. Для вас это не составит большого труда. Это будут изделия Сестрорецкого оружейного направляемые на мой опытный завод. Что же касается финской администрации, то злоупотребления её будут легко пресекаться. Уже в августе я размещу первый гарнизон в Кивинебе. Его заботой станет следить за порядком в этой местности. И в случае если финские чиновники позволят себе хоть каплю мздоимства... только дайте командиру гарнизона знать...
— И всё же, — покачал головой Аммосов, — мне представляется вы недооцениваете финляндцев. Впрочем, если Сестрорецк действительно будет производить с отбракованным железом какую-то работу, то формального повода не будет... Но каждый труд должен быть вознаграждён, а стало быть вы не сможете получить железо по цене бракованного лома.
— А вот это уже другое. Я прошу вас оценить, сколько мне будет стоить отбракованное полосовое железо с Райволовского завода через таможню, а сколько с Сестрорецкого.
— Хорошо, мы делаем саженную полосу в четырё дюйма шириной и один толщиной. Брак может быть различным, но в основном это зерна шлака, включённые в металл. Если с мелкими и не многочисленными зёрнами мы можем принять полосу, то с крупными отбраковываем сразу. После чего отобранную полосу проверяют на гибкость, оборачивая вокруг столба. Часто наше железо ломается по шлаковым зёрнам, скрытым в глубине металла. Вы хотите получить такое железо?
— Да, причём готов взять и обломки полосы после скручивания. Но раз уж Сестрорецкий намерен делать работу по подготовке этого железа, то я хочу, чтобы все полосы нумеровались, причины отбраковки отмечались краской и описывались на бумаге.
— Хм, если бы знал на что предполагается употребить это железо, я возможно предложил бы что-то получше.
19 мая 1828, Санкт-Петербург
* * *
Ужин подошёл к концу. Великий князь обвёл взглядом сидящих за столом офицеров. Он задержал взгляд на Григорьеве и сказал:
— Господа, сегодня был день отдыха, а завтра утром многих из нас ждёт длинный путь. Сейчас, прежде чем отправить команду ко сну, я хотел бы сказать напутственные слова. Потом будет уже не до того. Я не буду повторять, что многократно говорил все эти дни. Сейчас я хочу напомнить о вещах, которые мы часто не вспоминали во время подготовки к походу. Пётр Парфирьевич, очень важным будет являться ваш опыт по получению сведений от пленных и местного населения. Вы придёте в незнакомые для вас места, где живут люди другого образа мысли. Умение найти к ним подход весьма ценно. А создания правил нахождения такого подхода и вовсе бесценно. На вашем опыте во многом будет основано обучение дознавателей легиона. Отдельно достоин внимания боевой дух, как наших солдат, так и противника. Прошу подробно описывать всё происходящее и свои мысли о нём.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, — встав, ответил Григорьев.
— Хорошо. Дмитрий Дмитриевич, холера или оспа часто являются спутниками армии. Мы с вами давно уже обсуждали различные способы борьбы с болезнями. Меня не будет рядом с вами, и я не смогу вам приказать, но я прошу помнить о тех способах, что мы отметили. Буде случиться мор, действуйте решительно и не стесняйтесь применять новое. А главное это упорство и решительность понадобятся вам в деле соблюдения чистоты и годности еды и питья. Ожидайте недовольство, как офицеров, так и солдат, но этим вы спасаете их жизни. Будьте решительны.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество, — не замедлил откликнуться Бланк
— Вам будет тяжелее всех наверно, — вздохнул великий князь. — Сергей Николаевич, все мы помним слова Суворова, что каждый солдат должен знать свой манёвр. Приглядитесь к вашим стрелкам и унтерам, насколько самостоятельно они могут вести бой звеном или отделением. Многим, особенно старослужащим, привычно стоять в ротном построении. Они привыкли слушать команды и исполнять. А в легионе от них требуется самим определять, когда надо стрелять, выступить вперёд или наоборот податься назад. Этим легион отличается даже от егерей. И в этом будущее войны. Ищите применения малым отрядам легионеров, бой научит их.
— Буду стараться, Ваше Императорское Высочество.
— Отлично. А теперь господа я хотел бы услышать от вас какие-либо пожелания. Сергей Николаевич, вы хотите что-то сказать? Ещё есть ночь впереди, что-то можно успеть подправить.
— Ваше Императорское Высочество, мой взвод готов. Хочу лишь выразить надежду, что подполковник Лишень даст мне возможность опробовать взвод, выполняя ваши пожелания.
— В своём письме к подполковнику я отмечал это. Дмитрий Дмитриевич?
— Я бы хотел напомнить Вашему Императорскому Высочеству, что основой здоровья войска является надлежащее снабжение. В наших силах правильно на месте применить полученное, но в деле снабжения полка нам остаётся всецело полагаться на его шефа.
— Мы уже обговорили план поставок в полк всего необходимого до самого ноября. Если война затянется дольше, мы подготовим новый план. Осталось как можно раньше определиться с теми потребностями, для которых придётся везти что-то не предусмотренное из столицы. Здесь всё зависит от вашей наблюдательности и отчётов. А вы что скажете, Пётр Парфирьевич.
— Хм, — начал Григорьев с прочистки горла, — Ваше Императорское Высочество, сейчас мы готовы. Дальнейшее проявится со временем.
21 мая 1828, Гатчина
* * *
— Вы полагаете, мы успеем вернуться к ужину? — Поинтересовался у Юрьевича великий князь.
Не дожидаясь ответа, он пустил коня лёгкой рысью, спеша к стекольному заводу. Там по докладу Мельникова уже клали рельсы. Это позволяло визуально оценить сделанную работу, что не могло оставить Сашу равнодушным. Он, взволнованный воображением, рисующим готовый рельсовый путь, спешил увидеть всё своими глазами. На рысях кони быстро вышли к стройке, ибо дорога проходила мимо дворца. До моста рельсы ещё не доложили, но проехав с версту, Саша увидел строителей, работающих под непосредственным руководством Мельникова.
До самого моста земля уже была подготовлена для укладки шпал. Но первыми встретились именно трамбовщики, в очередной раз уминающие бабками грунт. Несколько рабочих подносили вёдра с землёй и опустошали их, заравнивая выявившиеся провалы. Мельников то и дело подходил к ним и смотрел за качеством работы. Расчищенная земля ещё несколько дней назад трамбовалась и досыпалась. Сейчас лишь окончательно выравнивалась. Несколько приютских мальчишек неотступно следовали за главным инженером. Один держал в руках длинную, около сажени, палку, к которой была прикручена медная трубка с загнутыми концами и насаженными на них стеклянными воронками. Двое других размотали вдоль дороги длинную кишку, к концам которой были приделаны подвешенные в пирамидках из деревянных реек стеклянные трубки. Один конец кишки был возле уложенного участка дороги, а другой подтащили к самому краю выровненного участка. Неподалёку стоял мальчишка с ведром. Ещё один с планшетом неотступно следовал за главным инженером и старательно за ним записывал.
— Бог в помощь! Работайте, не отвлекайтесь! — приветствовал строителей великий князь.
— Рад, что вы решили посмотреть на наш труд, Александр Николаевич, — тем не менее, решил ответить Мельников.
— Я не хочу вам мешать. Мне не нужно пояснений. Я всё увижу сам, — поспешил остановить его великий князь.
Инженер улыбнулся, кивнул и, окликнув мальчишку с палкой, присел на корточки с краю дороги. Мальчишка метнулся на другую сторону и уложил на землю палку воронками вверх. В трубку долили воды.
— Пять! — крикнул мальчишка, рассматривая риски на стеклянной воронке.
Мельников оценил уровень со своей стороны, кивнул и сообщил писарю:
— Минус три.
Также проверили уровень воды по растянутой кишке. Мельников махнул трамбовщикам рукой и скомандовал:
— Дальше!
Под покрикивания помощников Грудова, уже вполне освоившихся с доставшейся им властью, трамбовщики подняли инструмент и распределились на следующих двадцати саженях грунтовой полосы будущей дороги. Следом за ними мальчишки, аккуратно, стараясь не расплескать много воды переложили кишку на новый участок. А на этом, принятом инженером, приступили к работе мальчишки-мерщики. Каждый участок пути в двадцать сажен заканчивался мерными колами. Возле крайней же уложенной шпалы были вколочены четыре колышка, около аршина высотой. Два обозначали концы шпал, а два служили створом, внутри которого проходили рельсы. Эти колья были соединены бечевой с ещё более ранними. Всего же по дороге было оставлено четыре таких комплекта. При продвижении укладки вперёд мерщики вынимали дальний комплект кольев и переносили его на новый, принятый инженером, участок. Мальчишки растянули бечеву с левого крайнего кола предыдущего участка над новым и установили кол, обозначавший левый конец шпал. Старший из них, проверяя прямизну пути, примерился через кол в другие, вколоченные ранее, переставил его, подождал пока вколотят и снова примерился. Затем Мельников проверил работу и удовлетворённо кивнул. Также поступили с правым крайним колом. После мерщики принесли две мерки в форме римской единицы и уложили их вдоль пути с левого и правого конца крайней шпалы, обеспечивая точное соответствие расстояния между шпалами. Позвали укладчиков. Два здоровых мужика поднесли саженное обточенное под параллелепипед бревно, толщиной в пядь и шириной в полторы, и аккуратно уложили его. Бревно осадили лёгкими ударами бабки. Затем мальчишка уложил свою палку вдоль бревна, потом поперёк с опорой на соседнюю шпалу. Бревно ещё немного осадили. Очередной раз проверив водяным уровнем, Мельников заключил: "Опора легла". Затем Мальчишки переложили мерки и всё повторилось. Так на двадцати саженях было уложено шестнадцать брёвен. При необходимости их подправляли по уровню. Признав шпалы уложенными надлежаще, Мельников дал команду на укладку рельс.
