2 апреля 1828, Гатчина
* * *
— Ту-туту-ру, ту-у, ту-тутуру... — напевал великий князь, переписывая начисто свои черновики.
Огромный стол в Мраморной столовой был завален бумагами. Весь дальний край стола занимала карта мира, придавленная навигационными сборниками, многие из которых Саша не удосужился даже открыть. Чуть ближе он сложил морской устав, созданный ещё при Петре и дополненный при Павле. Его он изволил почитать. Но тщательнее всего он изучил указы своего батюшки. С удивлением, он узнал об организации морского штаба во главе с сухопутным генералом Меньшиковым. Однако, скептически оценивающий знания природных адмиралов, Саша остался к последнему обстоятельству равнодушен, где-то в глубине сознания на будущее отметив фактическое сосуществование двух конкурирующих структур: Морского штаба и Морского министерства. Больше его заинтересовали штаты флота от двадцать шестого года, ведь именно от них предстояло оттолкнуться в своём докладе. А ещё от пояснений Попова о строительстве кораблей, любезно составленного им для великого князя по случаю этого доклада. Три листа исписанных сухим мелким почерком, без каких либо красивых завитков, фактически ставили крест на всех океанских мечтаниях Саши, а впрочем, и на официальных планах Морского министерства тоже. Саша взял их ещё раз в руки и пробежав глазами по строчкам, задумался:
"... Корабли второго сорта им не суждено на равных бодаться с английским флотом. И это пол беды. Если бы их можно было клепать как тридцать четвёрки в сорок первом, но нет. Они стоят как атомоход Ленин. Невозможно завалить массой и качеством взять никак. Самого главного нет. Леса. И на железные корпуса не уйти, заводы просто не дадут столько... Сейчас. А когда? Через десять лет... двадцать. Тихий океан нужно подминать уже завтра, иначе в любой момент может произойти непоправимое, отвалится Америка.
Впрочем, радует уж то, что Папа не грезит мировым господством. Понимает, что ни Англию, ни Францию не догнать. Но вот чего он, похоже, не понимает, что не являясь паритетной силой невозможно господствовать даже на море. Стоит в Балтику войти англичанам, а им ничто не может помешать, и всё. Господство русского флота в Балтийском море закончилось. Будем вдоль берега прошныривать из бухты в бухту. А стало быть, нужно сразу определить участки полузакрытых морских районов, таких как Балтийское и Черное море, как зоны оборонительного паритета. Здесь держать берег и обеспечивать хотя бы малый каботаж.
На открытых просторах океанов, предстоит озадачиться помимо охраны берега ещё и крейсерством. В прямом столкновении главных флотов мы ничего не сможем. Но протащить свой конвой в Америку, пошалить на чужих коммуникациях это вопрос не столько количества сил, сколько их организации. Основой в таком случае становится наличие значительного числа портов. Британия вполне в силах закрыть один, два, три порта. Но если Калифорния будет иметь десяток приёмных точек для разгрузки, если наши транспорты смогут выходить из пяти портов. Если в качестве вариантов добавить перевалочные порты Аляски. Никакого Гранд-флита не хватит перекрыть всё. А главное никакого бюджета не хватит держать эту армаду в океане продолжительное время. А стало быть, инициатива в определении места и времени останется за нами. Если мы, конечно, убережёмся от десанта. Вот на эту организацию множества портов и верфей для ремонта и надлежит сейчас сделать акцент. Они основа будущего великого флота. А корабли существенно нарастим, когда промышленность сможет...
Впрочем, довольно изображать из себя пони. Этот бег по кругу уже пятый или шестой. Сколько можно пережёвывать эту жвачку. Ничего нового я Миллеру этим не скажу. Наше дело ударить по неокрепшим мозгам предков живительным интегралом. Расчёт, пусть неверный и ошибочный, но расчёт, вот что отличает выходца из двадцатого века. Общие соображения исторгнуть из себя может всякий сколько-нибудь образованный человек. А ты возьми в руки счёты и посчитай, сколько конкретно нужно портов, кораблей, денег, людей. Ты ошибешься, иначе быть не может, но лучше иметь плохой расчёт, чем никакого...
И вот снова я стою напротив карты. Общая часть давно написана, все словеса красиво подвешены. Дело за малым, за цифрами..."
Саша вздохнул и, в который раз, уставился на карту, держа наготове карандаш. Тщательно обследовав океанское побережье Мексики, великий князь дополнительно к уже намеченным портам добавил стоянки в бухте у Эскуинары, Санта-Гертрудес, Сан-Диего, Санта-Барбары, Монтерея и мыса Викскайна. Так мексиканское побережье должно было быть равномерно покрыто девятью портовыми стоянками, запланированными для военного флота. Конечно, можно было рассчитывать на постепенное строительство и иных портов, могущих использоваться военными, но пока об этом было рано думать. Аляска должна была иметь четыре стоянки, а русский берег пять. Сочтя намеченных восемнадцати точек достаточными, великий князь потянулся к записке Арсеньева, которую тот наскоро составил по его просьбе.
"Так-так-так, дело за малым взвесить это всё в рублях. Разумеется, прямые затраты подсчитать нечего и мечтать, но проблема в другом... Константин Иванович не балует меня цифрами. Если по стоимости строительства кораблей у него представлено более чем достаточно данных, то по устройству портов и верфей почти ничего определённого. Это вполне объяснимо. Проекты всё сплошь индивидуальные, финансирование размазанно по времени и по целям. Вот, в девятом году Херсонскому адмиралтейству для устройства дополнительной верфи давалось пятьсот тысяч. На что это всё пошло, следствие учинять надо. Насколько новая верфь была изолирована от старых, ведь всяко остальные ресурсы Адмиралтейства использовались. Потому непонятно насколько этот случай можно использовать в качестве аналога для строительства небольшого порта и ремонтной верфи, где-нибудь в бухте у мыса Сан-Себостьян... Посреди ничего. Или вот занятная цифра. На реконструкцию Одесского порта по смете испрашивается один миллион шестьсот восемьдесят пять... с хостом тысяч. Грубо, миллион семьсот. Так то, Одесса, крупнейший торговый порт Чёрного моря со статусом порто-франко. Циклопическое по моим задачам мероприятие. И снова, реконструкция. У меня правда ожидается ещё строительство береговых укреплений, но это тоже сейчас никак не посчитать. Главное честно об этом написать. Но деньги всё равно обозначить надо. Ладно, делать нечего экспертными коэффициентами, применяемыми к относительным аналогам придётся оперировать..."
Великий князь аккуратно переписал все сколь-нибудь значимые данные о строительстве флотской инфраструктуры. С удовлетворением оглядел таблицу из двух десятков строк, и взяв черновик принялся прикидывать весовые коэффициенты для каждой строки. Изрядно намучавшись, он таки заполнил таблицу до конца и произвёл расчёт. Крупный порт и верфь получилась стоимостью около миллиона, а мелкий порт с ремонтным участком около шестисот тысяч. Простая же стоянка могла быть вполне организована и за сто или двести тысяч, но такие сейчас в расчёт брать не стоило. Чтобы эти цифры перестали казаться взятыми с потолка, чем они и являлись на самом деле, пришлось повозиться с описанием методики определения коэффициентов. В результате всех трудов Саша вывел общую сумму в двенадцать миллионов.
" Ни много ни мало, почти половина годового бюджета всего флота. И это только основные капитальные сооружения без кораблей, людей и сопутствующей мишуры. Причём, в силу вероятнейших ошибок можно смело умножить на два и эти цифры. А что вы хотели. Если постройка линейного корабля весит около двухсот тысяч и это без пушек. А в Америке придётся на месте ещё и заводы всего и вся строить. Полагаю, только флотская история на Тихом океане отнимет миллионов двести за ближайший десяток лет. А ведь это не единственное на что деньги уйдут. Но нужно начинать, хоть с малого. Тут важно расписать этапность вложений, чтобы не бить итоговой суммой в пах. Сразу в Охотск полмиллиона. И в корабли столько же. А через год так же в Новоархангельск. А затем в Сан-Франциско. Потом уже добавить остальные базы... Это как у нас получается... А не так и страшно, примерно по два миллиона в год, чтобы обеспечить нарастание темпа. Но это всё умозрительно, нужно сметы делать. Вот так и подытожим денежный вопрос."
Отложив переписывание набело своих расчётов, Саша решил пройтись по парку и проветрить голову, надеясь, что удастся ещё раз уложить всё в голове.
Весеннее солнце взбодрило его. В ноздри проникал запах перепревшей под снегом листвы. Бывшее и ранее неплохим, настроение ещё улучшилось, и Саша забыл о своём намерении обдумать доклад. Он весь без остатка предался созерцанию пробуждающейся после зимы природы, отмечая для себя разность в щебете птиц, игру света на беспокойной ряби прудов и злорадствуя над спрятавшимися в логах остатками снега. Изначально свободный и неспешный прогулочный шаг незаметно превращался торопливую смену ног, грозя и вовсе превратить наследника престола в бегущего по парку мальчишку.
Внезапно, возле ставшего теперь не нужным для испытаний пуль стрельбища негромкая песня заставила Сашу остановиться. Он замер, сдерживая сбившееся дыхание, и прислушался.
— ...Завсегда в походе, в казённой работе. Мы под Киев подходили...
Разгорячённый Саша, изображая из себя ниндзя, старательно подкрался к источнику звука. За сложенным из уже потемневших сосновых брёвен пулеуловителем, пожилой солдат инвалидного батальона нагружал небольшую тележку песком из отвала.
— .. на горочку всходили, во фрунт... — растягивая слова, напевал солдат текст без видимой рифмы.
— Здравствуй служивый, — улыбаясь окликнул его великий князь.
— Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество, — моментально вытянулся в струну солдат.
— А что за песня такая?
— Так, это, — смутился незадачливый певец, но вытянувшись отрапортовал: — Виноват!
— Да, не к тому я. Мне слова песни интересны. Ну-ка спой с самого начала. А я послушаю, — великий князь присел на укосину, подпирающую пулеуловитель и, демонстративно сложив руки на груди, замер.
— Так, это...
— Давай, — улыбкой подбодрил певца великий князь.
— В чистом поле стояло тут дерево, берёзка бела; На том ли дереве сидит птица пава... — сначала солдат пел нерешительно, но довольно быстро освоился. Нехитрые слова, отсутствие рифмы, растянутость гласных и общая печаль текста не тронули сердца Саши, пока он не услышал до боли знакомое: — ... "Солдатушки, ребятушки, а где вашы домы?"...
Выслушав ещё пару вопросов и ответов, между павой и гусями, Саша не выдержал и прервал пение:
— Это кто ж превратил лихую строевую песню в такое!.. — воскликнул он, разводя руки в стороны и пытаясь продемонстрировать наглядно, во что именно превратили песню.
— Э-э, не могу знать! — снова встал смирно старый солдат.
— Э, ты постой братец. А знакомо ли тебе такое? — Саша встал, картинно выставив вперёд ногу и как можно звонче загорланил, на широко известный в двадцать первом веке мотив: — "Солдатушки, бравы ребятушки, кто же ваши деды?!"."Наши деды — славные победы! Вот кто наши деды!"...
Исполнив три куплета. великий князь переспросил:
— Такое слышать доводилось?
— Так-то, знакомое вроде, — нахмурился солдат, — а звучит не так. Нет, Ваше Императорское Высочество. Не доводилось. Да и для строя слишком уж бойка она.
— Это как, объясни.
— Так известное дело. В строю ритм должен быть под шаг солдатский. А у вас как-то шустро выходит. А тягуче петь даже не знаю, что получится. Надо под барабан попробовать, но точно медленнее нужно.
— Тоже верно, — кивнул великий князь, и чуть подумав добавил: — И хоть певец из меня аховый, а будет у легиона своя строевая песня. Благодарю тебя за службу!
— Рад стараться, Ваше Императорское Высочество!
Напевая "Солдатушек", Саша устремился во дворец, имея твёрдое намерение быстро набросать текст, озадачить кого-нибудь музыкой и вернуться к делам морского флота.
4 апреля 1828, Санкт-Петербург
* * *
В столицу великий князь въехал глубокой ночью. А в шесть утра в офицерском собрании ракетного заведения он раздавал последние подготовительные указания:
— ... прошу всех учесть, и довести до нижних чинов. Действовать надлежит решительно и непреклонно, но без излишней жестокости. Быстрота и слаженность основа для успеха. Командиров взводов второй и третьей роты прошу прислушиваться к унтерам из первой роты. Их опыт в Гатчине, Павловске и Царском весьма ценен. Сейчас, прошу всех направиться к своим людям. Напоминаю, что мы начинаем по полуденной пушке. Посему уже через три часа надлежит выступать. На этом я закончил. Есть ли вопросы?
Выждав, великий князь распорядился:
— Всё! К делу! Абрам Петрович, государь ждёт меня к рассвету, но полагаю к самому делу я буду. Надеюсь, стрелки второй и третьей роты не подведут.
— Поспешите, Александр Николаевич. Времени не так много, и надлежит быть загодя.
— Не беспокойтесь, верхами быстро доберёмся.
Действительно дорога до Зимнего заняла не более часа. По достаточно пустым улицам ещё не проснувшегося города можно было пустить коней даже в галоп не опасаясь сбить зазевавшегося простолюдина. Только нежелание изводить людей и коней, которым предстоял весьма тяжёлый день, ограничивало великого князя на рысях.
Николай Павлович встретил сына с улыбкой и после короткого приветствия перешёл к делу:
— Ты готов?
— Да, я уверен в успехе.
— И всё же по две роты семеновцев, павловцев и измайловцев встанут поблизости. Павел Васильевич , если дело примет нежелательный оборот, отправит их к площади.
— Это будет не лишним, однако я прошу передать эти роты под руку Абрама Петровича. Он знает все обстоятельства и сможет правильно выбрать момент. Для Пала Васильевича же такое дело не привычно. И вообще, такое дело слишком мелко для генерал-губернатора.
— Хорошо. По окончании, жду твоего рапорта.
— Непременно, могу я идти к своим людям.
— Да, — кивнул Николай Павлович и уже уходящему сыну добавил, — Надеюсь, в этот раз ты не позволишь пугать Бурана.
* * *
Без четверти двенадцать великий князь собрал рапорта о выходе на нулевые позиции и подтвердил общую готовность. Здесь же ярко проявилась основная трудность операции, заключающаяся в том, что Сенная площадь столицы значительно крупнее тех, с которыми доводилось иметь дело ранее. Как следствие, части на нулевых позициях находились на существенном отдалении друг от друга и передача команд через посыльных затруднилась.
"... Это ожидаемо, потому и пришлось привязать начало операции к пушечному выстрелу, но совсем без вестовых не обойтись. Даже при выходе на площадь, заняв позиции номер два, некоторые части по-прежнему будут слишком далеко от штаба. Хорошо, что есть уже опытные отделения первой роты, которыми можно прикрыть такие позиции. А ещё, из масштаба, неизбежно следует разделение толпы на части. Если в Гатчине собранные в кучу люди видели и слышали примерно одно и тоже, потому и реакция их была достаточно однородной, тут одна часть толпы не может видеть того же что и другая, звуки до неё тоже могут не долетать. А в результате разных частях площади люди могут вести себя по-разному. В одной пора уже будет стрелять, а в другой толпа может быть вполне миролюбива и выстрелы лишь понудят её к агрессии. И я не смогу быть везде..."
