— И в каком калибре утверждена винтовка?
— Пять линий.
Некоторое время они помолчали. Великий князь обдумывал перспективы, и из его уст вырвалось тихое:
— Да-а-а.
— Теперь у военного министра прибавиться хлопот, — подхватил главный жандарм. — Хотя необходимость переделки ружей была очевидна, но всегда хочется отложить эти затраты и беспокойства на потом. Впрочем, больше всего бессонных ночей будет стоить производство и направление в полки скорострельных трубочек.
— Это не страшно. Сейчас будет тяжело, зато следующее перевооружение пройдёт легче.
— Следующее? — Бенкендорф вскинул брови.
— Несомненно, и не одно. Наука с каждым днём открывает для человека новые возможности. Посему оружие не может оставаться неизменным. И не только оружие. Этой весной мы с вами проедем на первой в России паровой карете, — щёки великого князя зарделись, он наклонился к собеседнику и сбивчиво поспешил вывалить на него свои фантастические проекты. — А через десяток лет, мы проложим такие дороги по всей стране. Поставим заводы, пустим по рекам пароходы. И так во всём. Наступит время, и нечто новое достойное принятия на вооружение будет появляться ежегодно. А потому нужно иметь заводы и арсеналы, которые будут успевать снабжать им армию.
Внезапно великий князь расслабленно откинулся на спинку кресла, улыбнулся и, слегка растягивая слова, сказал:
— А то ведь стыдно наверно. В полках до сих пор петровские фузеи служат. А если поискать, то и стрелецкие пищали найти можно.
— Хе, а вы, зная это, предлагали государю продавать персам новые ружья с наших заводов.
— И, надеюсь, был убедителен.
— Ха-ха, — рассмеялся Бенкендорф. — Достаточно.
Они замолчали на некоторое время, мерно отпивая из чашек.
— М-м-м, я хотел просить совета, — нерешительно вернулся к разговору великий князь. — Проект устройства дороги готов. Егор Францевич перешлёт вам в ближайшие дни.
— Прекрасно, с удовольствием оценю его.
— Егор Францевич как завидный эконом предложил удешевить найм...
— Арестанты... — усмехнулся Бенкендорф, — Это возможно, но полагаю, затраты на содержание арестантов окажутся сопоставимы с наймом крестьян. Хотя во время страды тот вряд ли будет возможен.
Великий князь, вскинув брови, посмотрел на главного жандарма, который продолжил рассуждать:
— Арестантов придётся не только кормить, но и поселить возле дороги. Для этого нужно построить бараки. Их надо стеречь, потому рядом придётся построить казармы. При этом трудится они будут не намерены.
— Кх-кх, — откашлялся великий князь, — я уже составил общий план. Бумагу я передам этим вечером. А в словах, я полагаю действовать в следующем порядке. В ближайшие дни я еду в Гатчину. Там определяю размещение роты легиона в Мариенбургской крепости. Рота будет стеречь арестантов, для которых в Мариенбургской крепости отстроят два барака, а на торфянике четыре. Для строительства бараков найму крестьян. Полагаю, что к концу марта уже можно будет разместить около трёхсот арестантов. Этого числа должно хватить для основных работ.
— Что ж, тогда в конце марта я похлопочу о переводе в Гатчину арестантской роты из столицы. А лучше всего, если легионеры помогут в пресечении бродяжничества.
— Замечательно, в марте я подготовлю роту. Начну с очистки Гатчины и Павловска. Затем доберусь и до столицы. Надеюсь, что в начале апреля уже можно будет приступить к работам по расчистке земли перед строительством дороги.
— Вам понадобиться дельный человек для этого, — почесал подбородок Бенкендорф, — Пусть не инженер, но опытный...
— У вас есть такой человек на примете?
— Да, я поговорю с ним.
* * *
24 февраля 1828, Санкт-Петербург
— Сегодня я сначала намерен посетить Инженерный, — выйдя на улицу, известил наследника император, — затем Александра Христофоровича.
— С удовольствием буду сопровождать вас. Тем более, что надеюсь услышать от Александра Христофоровича приятные новости.
— Я так не думаю, — улыбнулся Николай Павлович. — Мне представляется, Павел Петрович вполне может справиться со всеми обязанностями по строительству.
— Хорошо, — тихо пробормотал великий князь.
— Арестантскую роту в Гатчину не переведут, — продолжил император, — а вот пресечение бродяжничества я всецело одобряю. Посмотрим, как легион будет справляться с работой полиции, о которой ты так много говорил.
Помедлив, наследник престола спросил:
— А будет ли ваше благоволение, чтобы я собрал арестантов из съезжих домов уездных городков?
— По Санкт-Петербургской губернии, — кивнул государь.
Они, молча, шли по набережной к Летнему саду. Перейдя горбатый мостик, государь продолжил:
— Я полагаю, что первым обрадую тебя заключением мира с Персией, коего ты так желал.
— Это же прекрасная новость! — Воскликнул Саша, быстро покраснев от волнения. — Теперь наши войска свободны для войны с турками. Надеюсь по условиям мирного договора, пусть даже негласным, Персия обещала выступить на нашей стороне.
— Негласные условия, они потому и негласные... — улыбнулся в ответ Николай Павлович, — впрочем, могу тебе сказать, что многие из твоих предложений показались мне здравыми. И, в несколько ином виде, я их одобрил. Надеюсь, ты способен сам догадаться какие?
— Хм, — наследник престола прищурился и, улыбнувшись, предположил: — О заключении договора по продаже ружей производимых на Сестрорецком оружейном...
— Ха-ха, не угадал! Именно его, посоветовавшись с Егором Францевичем, я и не одобрил, — чуть помедлив, Николай Павлович добавил: — Легко, же ты совершаешь ошибки, понадеявшись на чужие слова.
— Скорее, Канкрин ошибся, но это можно исправить.
— Вот как?
— Мы победили. Если мы растопчем персов, они, отчаявшись, бросятся в объятия британцев. Там быстро появятся во множестве английские купцы, затем их ружья и пушки, а в конце колониальные солдаты. И Персия будет потеряна для нас. Потому надлежит быть милостивыми, но твёрдою рукой склонять их к совместной войне с Турцией. Отнюдь не потому, что нам необходим союзник. А с целью после победы наградить их турецкими землями и навсегда вбить между персами, турками и англичанами клин, заставив англичан выбрать одну из сторон в их противостоянии. А также надлежит поддержать их в споре с Афганистаном. Оставшись одинокими между озлобленных соседей, персы будут искать дружбы с нами или с британцами. Конечно, и сейчас у них есть счёты с соседями, но наличие захваченных персиянами земель углубит вражду. А мы, если поможем им с приобретением, станем добрыми друзьями. Но и этого мало. Сейчас меж нами снова мир и ради дружбы, в знак доброй воли, я предложил бы снять пошлины на ввоз персидских товаров, в коих мы нуждаемся. Например, с хлопка.
— Но в Персии мало хлопка.
— Я знаю, но если мы будем больше его закупать, вместо американского, персы его будут больше выращивать. Дружба с нами станет необходимой им для продажи своих товаров по лучшей цене. И нужно помочь их армии. Продать им ружья и пушки.
— Мы посчитали, на контрибуцию шах потратит почти всё и не сможет купить у нас оружия.
— Нужно просто дать ему взаймы с условием, что этими деньгами он оплатит наши ружья и услуги наших офицеров.
— Чтобы дать рубль, нужно его иметь.
— Отнюдь, ни один рубль при этом не должен пересечь границы с Персией. Мы оформим заём, и здесь же расплатимся ассигнациями с нашими заводами. У персов будут только сами ружья и долги. И эти долги ещё прочнее их привяжут к нам. Но и это не всё. Необходимо принимать знатных персиян в наши университеты, дабы они возвращались на родину, полные уважения к нашей культуре и науке. Впрочем, в этом нет ничего нового. Другое дело, что холодный православно-лютеранский Санкт-Петербург для этих восточных людей не будет приятен. Казанский университет должен принять их. В этом православно-мусульманском городе персам будет легче освоиться. Туда же надлежит направлять на обучение наших дипломатов, ищущих назначение в восточных странах. Пусть они учатся вместе и лучше узнают друг друга. И персидский шиитский ислам должен быть в наших пределах более поощряем, нежели ислам суннитский...
— Довольно, — слегка нахмурившись, остановил сына Николай Павлович.
Послушный наследник немедленно закрыл рот, и весь путь до Инженерного замка они прошли молча. Осмотрев построенных во дворе юнкеров инженерного училища, государь решил посетить классы. Поднимаясь на второй этаж, он остановился, обернулся к наследнику и сказал:
— Я жду, что ты не оставишь мыслей о перевооружении армии. Александр Иванович сможет стать твоим наставником в этом деле, — Николай Павлович немного помолчал и добавил: — Я желаю, чтобы вы вместе были заняты устройством переделочных арсеналов.
Император направился дальше осматривать инженерное училище, оставив великому князю возможность задумчиво следовать чуть позади. Выслушивая пояснения недавно назначенного начальника училища генерал-майора Эльснера, государь время от времени посматривал на наследника, но разговора не продолжал. Только, когда они вышли из ворот замка и повернули к Цепному мосту, он сказал:
— Вот Саша, заметь на будущее, Фёдор Богданович образованнейший человек. Инженер и педагог, полезнейший для государства на своём месте, но вольнодумец и масон. И как это постоянно выходит, что образование рождает вольнодумство? И как, в таком случае, учить грамоте крестьянских детей, давать знания сиротам воспитательных домов, требовать от солдат знаний языков и проявлений самостоятельности в службе?
— Без образованных людей обойтись в современном мире невозможно. Наша армия не сможет противостоять врагу, — великий князь развёрнутой вверх ладонью очертил небольшой круг, будто пытался удержать поднос с тарелками. — Беда же вольнодумства, мне представляется, связана с тем, что за образцы поведения и философской мысли, лежащей в основе всякой педагогики, мы принимаем лишь западные примеры и бездумно воплощаем их в России. Хотя у нас совсем иначе устроено государство и общество.
— Вот как? — поднял левую бровь Николай Павлович, — Но кроме западной науки иного примера у нас нет.
— Всё дело в том, что мы берём себе не только науку, но и представления о боге, государстве и обществе, полагая их неразрывным целым. И именно эта культура, основанная на преимуществе частного интереса, воспринятая нашими людьми и склоняет их к вольнодумству.
— Хе, если было можно, взять только науку, а остальное оставить как было, — усмехнулся Николай Павлович.
— Это невозможно, — кивнул Саша, — новое всегда отрицает старое: исконную религию, прежние представления о государстве, долге, отечестве. Старое сохранить нельзя, но можно другое...
Выдержав паузу и не дождавшись приглашения к разъяснению, Саша продолжил:
— Нужно преподавание науки сопровождать воспитанием, основанном на новых представлениях о долге и служении, не допуская проповедования идей частной выгоды.
— Хе, это так легко сказать, — снова усмехнулся император. — Впрочем, возможно у Александра Христофоровича будут хорошие мысли по этому поводу.
* * *
26 февраля 1828, Гатчина
Приехав и наскоро пообедав в Гатчинском дворце, великий князь поспешил в воспитательный дом. Быстрым шагом он ворвался в кабинет директора и, наскоро поздоровавшись, засыпал его вопросами, не дожидаясь ответов:
— Сколько детей зачислено? Сколько выпущено в мир? Сколько в лазарете? Чем сегодня кормили воспитанников на обед? Отменены ли наказания уменьшением еды, и что введено вместо них? Кого наказывали в последний раз? Созданы ли папки на каждого? Готова ли группа для помощи при строительстве дороги? Хватает ли учителей? Какие есть потребности?
Переведя дух, великий князь закончил:
— Учётные книги передайте Юрьевичу прямо сейчас.
— Да, Ваше Императорское Высочество, — Бриммер суматошно принялся складывать книги на столе, вынимая их из шкафа.
— Семён Алексеевич, — распорядился великий князь, — прошу вас прямо сейчас просмотреть учёты, и через два часа коротко обозначить своё мнение. А я пока посещу классы. Густав Густавович, пойдёмте, расскажете мне о ваших заботах по дороге.
Под немного сбивчивые пояснения директора великий князь кропотливо осматривал воспитательный дом, норовя заглянуть в каждый угол. Время от времени он задавал уточняющие вопросы о дровах, умывании воспитанников, смене белья и других мелочах. Заставая в комнатах воспитанников, великий князь выбирал одного или двух из них и уединялся с ними для беседы. Несмотря на всю поспешность, намеченные два часа пролетели быстро, и только по окончании третьего он смог вернуться в кабинет директора, чтобы выслушать Юрьевича.
Результатом ревизии Саша остался доволен хоть и отчитал Бриммера за некоторые недостатки:
"Я думал, будет хуже. Конечно, всё в результате свелось к увеличению расходов. С другой стороны, если лошадь не кормить, она работать не сможет. Придётся вкладывать ещё почти две тысячи.
Надо с благотворителями решать. Как дорогу дострою, буду купцов плотнее подтягивать к благому делу. А то не активно как-то, всего около трёхсот рублей получено.
А теперь в Марьенбургскую крепость, проверить годность казарм для легиона, определить место для бараков. А уже завтра посмотрю на лесопилку и поговорю с заводчиком Веддером. Уже с первого марта надо брать людей и начинать строить бараки и приводить в готовность казармы.
Или крепость тоже отложить всё ж рядом. Устал сегодня... Нет, пока есть возможность надо хоть попытаться ещё что-то сделать сегодня."
* * *
27 февраля 1828, Гатчина
Осмотрев вчера казармы, великий князь удовлетворённо отметил для себя возможность почти немедленного размещения в них легиона. В силу того, что в крепости размещался инвалидный батальон, все здания даже если и не использовались им в полной мере, то поддерживались в годном состоянии. Не составляло особых затруднений разместить в крепости ещё одну роту. Предстояло ещё выстроить бараки и другие строения для арестантов и торфопредприятия, поэтому с утра великий князь посетил устроенную на речке Колпинке пильную мельницу, использовавшуюся так же и для обмолота.
Великий князь с удовольствием оглядел запасы леса, собранного за зиму. Он посчитал, что этого должно уверенно хватить на первые постройки. Состояние же мельницы было внешне не блестящим. Само здание было явно старым, кое-где заметно было уже изрядно подгнившее дерево. И хоть по заверению мастера, отставного солдата Фёдора Тольникова, механизм был вполне рабочим, но сомнения не уходили.
— А что братец, когда можно будет прокрутить колесо да посмотреть на работу? — пытаясь покачать рукой массивную ось колеса, поинтересовался великий князь.
— В этом году, думается, к середине марта вода подойдёт. Колесо я раньше расчищу и отогрею. Не извольте беспокоиться, как вода пойдёт, заработает пильня.
— Тебе люди в помощь нужны?
— Когда работа пойдёт понадобиться человек десять сноровистых мужиков. У меня есть на примете из батальона, мы в прошлом годе казармы перекрывали, дайте их под команду.
