— Вы предлагаете уничтожить этих людей?
— В определённом смысле, да. Созданная на третьем шаге ситуация мало затрагивает интересы народа. Но повышает траты деловых людей. А для тех из них кто до этого не выходил за границы провинции и вовсе непривычно осложняет жизнь. Для них есть только одна помощь снижение цен на услуги перевода, возможно предоставление переводчика бесплатно от имперского агентства. Но целиком удовлетворить их невозможно. Но деловые люди найдут способ переложить свои затраты на своих покупателей. Существенно пострадают интеллектуалы из провинциального общества. Их деятельность часто связана с публикациями в журналах и изданием книг. Необходимость иметь перевод существенно ударит их по карману, и будет воспринято как ограничение свободы. Однако эти люди обычно не очень богаты и деятельны без своего пера. И третий вид врага это элиты провинции, которые без сомнения воспримут всё как покушение на их власть. Они достаточно состоятельны и непримиримы чтобы вести долгую борьбу и поддерживать при этом интеллектуалов. Вот именно они и доставят больше всего хлопот. Для устранения этих людей потребуется совместная работа надзора на подобие служб Бенкендорфа и печати. Интеллектуалы обычно хорошо видны. Их публикации в прессе заметны, разговоры в салонах слышны, участие в кружках выслеживаемо. Их необходимо выдворять из провинции, но ни в коем случае не допускать покидания границ империи. Находясь вне надзора, они без труда найдут заграничных благодетелей и будут продолжать воевать из-за границы. В то время как нахождение в империи вдали от возможных меценатов это то, что делает их голоса неслышными. Но более опасны люди из элиты. Они не пишут в журналы, они не многословны в салонах, но они дают деньги, обеспечивают связями тех, кто говорит и пишет. Именно таких людей нужно выявлять и применять к ним все средства, чтобы лишить их денег, влияния и репутации. Сыскные службы должны их находить. Юридическое агентство высуживать деньги, служба Бенекндорфа лишать влияния, а пресса разрушать репутацию. Только лишённые этого люди из элиты становятся безопасны. Устранив их, можно полагать четвёртый шаг сделанным. А на пятом предстоит сделать имперский язык единственным и обязательным для делопроизводства. И хоть не стоит запрещать преподавания иных языков, но лишь имперский должен быть обеспечен за казённый счёт. Теперь будет затронута жизнь народа, и стоит опасаться бунтов. Однако если к этому времени удастся устранить неугодных интеллектуалов и очистить элиту, то народные волнения не смогут обрести должной организации и финансовой поддержки и будут быстро подавлены подготовленной к этому полицией.
— Или легиона, — дополнил, улыбаясь, Юрьевич.
— Несомненно. Все предлагаемые шаги должны предприниматься без спешки, но последовательно и с неуклонной волей. На первый шаг я отвожу около четырёх лет. И этот срок может быть сокращен, если удастся устроить школы быстрее. На второй три года. Его длительность во многом зависит от наличия деловых людей желающих связать своё благополучие с имперским языком. Третьи шаг не должен длиться более двух лет. Его просто необходимо совершить стремительно и перейти к четвертому, который может растянуться лет на десять. Но, не завершив его, нельзя переходить к пятому, который вряд ли может быть значительным по времени. Народный гнев как кипящее молоко поднимается высоко, но спадает быстро. Народ, осознав невозможность изменений, быстро привыкает сложившемуся порядку. В заключение необходимо отметить две вещи. Во-первых, я говорю только о языке, не учитывая создания свеянного хозяйствования метрополии и провинции и культурного взаимопроникновения. Потому по мере учёта этого шаги должны быть скорректированы. Во — вторых схожий подход может быть использован не только с провинциями, но и с сопредельными государствами, находящимися в некоторой зависимости от короны. Это будет сложнее, поскольку формально они независимы и будет невозможно предписывать им, но их зависимое положение будет заставлять самостоятельно идти на уступки империи.
— Это всё?
— Вкратце, да.
— Что-ж, — Юрьевич хлопнул рукой по столу, — позвольте вам высказать первое наблюдение. Если ваше эссе о комиссариате народного благоденствия было подробно и легко представлялось в приложении к конкретным имениям и губерниям, то здесь всё неопределённо. Вы даже избегаете назвать язык русским.
— Я это делаю намеренно. тексты могут быть разного уровня подробности...
— Здравствуйте, ваше высочество! — В собрание вошёл Давыдов. — Надеюсь, я не помешаю вам.
— Здравствуйте, Денис Васильевич, наоборот ваше присутствие может оказаться полезным. Но что привело вас?
— У меня есть для вас новости, единороги уже прибыли.
— Прекрасно, присаживайтесь, — великий князь приглашающе провёл рукой в направлении кресла. — Я готовлюсь в качестве очередного урока написать эссе о языке как основании империи.
— Вот как, крайне интересно.
— Коротко суть можно высказать так: единство языка способствует единству администрирования и делает провинции более привязанными к метрополии. В то время как наличие в провинции своего отличного от других языка способствует отделению провинции от метрополии, как в администрировании, так и политически.
— Очевидно, вы имеете в виду Финляндию и Польшу, — кивнул Давыдов.
— Не только их. Не стоит забывать и о Кавказе или Остзейском крае. Но в основном вы правы. Семён Алексеевич полагает моё эссе слишком неопределённым отчасти из-за того что я избегаю прямо называть эти земли. Я же готовился отстаивать своё решение. Я намеренно избегал их упоминания. Эссе представляет собой лишь общее изложение принципов, которые могут применяться к этим владениям, но для того чтобы говорить об этом необходимо точно учесть все обстоятельства в каждом. Тогда окажется, что какой-то шаг можно будет пропустить, другой наоборот разбить на два отдельных. Что-то возможно удастся сократить, а что-то придётся существенно удлинить. Поэтому я намеренно избегаю того чтобы мои рассуждения могли восприниматься как подробное указание последовательности действий в каждой провинции. Из тех же соображений в заключении я говорю о возможном внедрении нашего языка в зависимых государствах, не называя напрямую Молдавию или Валахию. Возможно, даже Персия окажется в достаточной зависимости от России, но это надлежит ещё выяснить. А упоминание этих стран создаст иллюзию, что такие возможности уже выяснены.
— А вы уверены, что в этих государствах следует распространять русский язык? Быть может одних обстоятельств зависимости достаточно, для Российской Империи?
— Для меня это несомненно. Сами обстоятельства порождающие политическую зависимость я полагаю весьма ненадёжными. Слова о благодарности за прошлое и верности в политике не стоят той бумаги, на которой написаны. Общие хозяйственные интересы связывают намного прочнее. Но в современном мире и эта общность не может считаться достаточно постоянной. Выгода зачастую сиюминутна и побуждает сменить старого торгового партнёра, соблазняя ценой. И тогда только одно может помочь. Ведь родственника не продашь за минутную выгоду. А чтобы Россия стала родственником необходимо обеспечить взаимопроникновение культур. Предстоит учить персидских принцев и валашских чиновников в Петербургском университете. Женить их на русских девушках. Внушать им представление о величии империи и о пользе для их государств следования за ней. А это подразумевает уважение именно к русскому языку, поскольку вряд ли может внушить благоговение империя, в которой элиты говорят на иностранном языке. Пользе не денежной, а духовной. Хорошо иметь возможность выдавать безнадёжные кредиты как английские банки, привязывая к себе сиюминутной выгодой, но мы не можем себе такого позволить. А значит нужно действовать с большей опорой на духовность.
— Хм, сколько волка не корми, он всё равно на лес смотрит. Я, помня о войне двенадцатого года, ничего положительного не могу сказать о поляках. Да и финны мне запомнились при весьма неблагоприятных обстоятельствах. Полагаю, эти народы чуждыми России, а поляков впрямую враждебным народом. Их полки в Великой армии отличались жестокостью к пленным, а польские обыватели встречали наши войска крайне не ласково. Есть ли смысл...
— Хочу быть правильно понятым, — В империи не существует ни поляков ни русских. Как в вере христовой нет эллинов и иудеев. У меня служат несколько выходцев из Царства Польского. Я взял в легион офицеров из тех мест. От всех них я требую службу короне, и ко всем намерен относиться по службе их. Вы вполне можете не любить поляков, финнов, немцев или горцев, но вы служите короне, и они служат. Только это имеет значение. Есть служба и отношение к ней, а поляков или русских не существует.
— Однако преданность короне зависит, в том числе и от традиции и веры, — покачал головой Давыдов.
— Несомненно, но не только они. Насколько они важны для должной преданности конкретного офицера заблаговременно утвердить невозможно. Сколько православных русских людей отступило от своей службы. Ни вера, ни традиция их не удержала. А потому рассуждения о поляках или финнах и их нравах весьма бессмысленное занятие. Только сочетание всех мотивов для службы в конкретном человеке имеет значение. Я думаю, вы согласитесь со мной, если внимательно отнесётесь к Арнолду, Красновскому, Жреттеру и Толкемиту. Так вы говорите, привезли единороги?
23 июля 1828, Гатчина
* * *
Великий князь внимательно разглядывал бумаги, врученные ему руководителем работ Евдокимовым.
— Что ж, Алексей Фёдорович, вы правы. К тому же, сейчас самое время для справедливого суда. Работы почти закончены, и задержать их уже мало что сможет. Притом наперёд полезно определить для всех что можно, а что недопустимо. Сейчас я направляюсь к Веддеру, но к часу буду в Мариенбургских казармах. Соберите там всех нужных для судебного следствия людей, а также зрителей из рабочих.
— По всем делам, Ваше Императорское Высочество?
— Вот по этим, — великий князь отложил в сторону четыре папочки. А рассматривать их будем по мере сложности. Сначала побои, поощрение безделья, надругательство и воровство. Остальную мелочь разберёте сами.
— Слушаюсь, — кивнул Евдокимов, собирая папки.
Проводив взглядом подчинённого, великий князь поспешил во двор, где его уже ждал Юрьевич. Воспитатель с удовлетворением кивнул, наблюдая, как быстро Саша запрыгнул в седло.
— Хорошая погода для конной прогулки, Александр Николаевич. Полагаю, пройти махом версты три...
— Прекрасно, в час в казармах предстоит устроить разбор дел, а до этого нужно успеть побывать на Стекольном заводе.
— Хорошо, дадим коням разогреться на лёгкой рыси до Мазинской, после махом до Перелеева, потом дадим отдых и в Мариенбург. Временами попробуем галоп, смотря по лошадям. Вёрст пятнадцать может будет.
— Едем, — великий князь послал коня вперёд.
Почти через два часа, разгорячённый скачкой великий князь ввалился в кабинет управляющего Веддера.
— Здравствуйте, Карл Генрихович, — с порога поприветствовал он управляющего. — Заехал посмотреть, как обстоят наши дела.
— Здравствуйте Ваше Императорское Высочество. Милости прошу.
Ведер быстро поднялся с кресла и приглашающе провёл рукой. Затем поприветствовал появившегося следом за наследником Юрьевича. Все удобно устроились в невысоких креслицах вокруг небольшого столика.
— Желаете ли чаю? — Поинтересовался хозяин кабинета.
— Нет, времени совсем не много. А обсудить есть чего, — откликнулся великий князь. — Сколько на сегодняшний день вы сделали легионных фляг?
— Три сотни. Много времени ушло на установку мехов. Зато теперь, когда мы переделали систему наддува массы, мы начали производить по полсотни в день. Также это позволило набрать подмастерьев и распределить работу.
— Прекрасно, а что со зрительными трубами? Удалось ли добиться нужной прозрачности стёкл?
— К сожалению нет.
— В чём затруднения?
— Это сложно сказать. Но все получаемые чечевицы имеют участки мутности, пузыри, и включения.
— Удалось ли наладить постоянное и равномерное перемешивание разогретого стекла в тигле?
— Пока нет. Сам привод от колеса мы подвели. Шкив нагрузили для большего веса. Но вот лопатки сделать не удаётся. Металл окисляется и засоряет стекло окалиной.
— Попробуйте достать у литейщиков огнеупорной глины и покрыть ей лопатки. Кроме того возможно удастся не полностью сливать стекло оставляя примеси в тигле. Формы для однообразного выдувания фляг вы уже получили?
— Ждём на следующей неделе.
— Хорошо, тогда можно будет поставить дело по-настоящему. И вот ещё одна задача, — великий князь достал несколько эскизов. — Нужно заказать формы и начать делать такие пустотелые стеклянные блоки. Форма достаточно сложная особенно боковая. Кроме того, прозрачность гнутых сторон может быть любой, а вот верхнюю и нижнюю надлежит делать весьма прозрачной. Возможно, после извлечения из формы их придется дополнительно прогревать, чтобы устранить шероховатость.
— Хм, — заводчик внимательно рассматривал эскизы, — а зачем они?
— Чтобы ими заложить окна вместо оконного стекла. Сами же окна при этом сделать больше. Тогда, вместо них получится такая стеклянная стена, пропускающая свет в помещение.
— Любопытно, а выемки в боковинах чтобы крепить... Так, так, я постараюсь уже через пару недель дать первый такой... стеклянный блок. Однако форма для него должна быть, очевидно, весьма сложной.
— Не обязательно. Возможно, она будет просто некой рамкой по боковым граням, а фасадные стороны будут просто стенками пузыря нестеснёнными формой.
— Возможно, — кивнул Веддер, — Желаете посмотреть цех?
— Непременно, но у меня осталось не более получаса. Я спешу в Мариенбургские казармы.
— Тогда, не будем терять время.
Ровно в час дня конь великого князя ступил на землю казарм. Все уже находились в ожидании. Наследника престола дружно приветствовали, когда он, спрыгнув с коня, прошёл к специально установленному для предстоящего разбирательства столу. Рядом по левую руку сел Юрьевич, а по правую полковник третьего ранга Кобелев.
— Начинаем, — выдохнул великий князь. — Господин Евдокимов, огласите обстоятельства дела.
— Кх-м, пятого июля сего года. Иван Жохов, подручный надзирателя Грудова, наблюдая за ходом работы, заметил Пашнова. Жохову показалось, что Пашнов работает плохо. Он сделал замечание. Пашнов сказался немощным. Он кашлял кровью и попросил освободить от работы. Жохов только выругался. Через некоторое время он снова заметил, что Пашнов плохо работает и ударил его палкой. Пашнов вскрикнул и упал на землю. Увидев, Пашнов лежит и стонет, Жохов пнул его. Пашнов не поднялся. Тогда, заметив, что другие прекратили работу и наблюдают за происходящим, Жохов ударил Пашнова несколько раз палкой и ногами. После чего приказал двум рабочим оттащить Пашнова в сторону. Всё это происходило при семи рабочих. Имена представлены. Также свидетелем побоев был смотритель Семён, отчёт его представлен. Вечером Пашнова отнесли в лазарет. Господин Паукер осмотрел больного, признал его чахоточным и освободил от тяжёлой работы. Также господин Паукер заключил, что ближайшее время Пашнов не сможет работать вообще, поскольку наличие крови в моче свидетельствует о повреждении внутренностей и вполне возможна смерть. Причиной оного повреждения он полагает побои Жохова. Заключение Паукера представлено. Объяснения с Пашнова взяты и представлены. Господина Паукера и Пашнова нет в присутствии, остальные ожидают. Я закончил.
