Небо и земля

"Выключив" светильник, Айями взяла с комода свадебную фотографию и забралась под одеяло. Бездумно водила пальцем по черточкам любимого лица, а потом прижала рамку к груди.

Она могла бы о многом рассказать Эммалиэ.

О пыльной шершавости потертой обивки и о гладкости холодной стены. О его руках, наглючих и бесстыжих. О широких плечах и о многочисленных шрамах. И о шепоте, который забирается в уши и растекается волной жара по венам... Оказывается, он умеет не только приказывать.

И о клановом знаке могла бы рассказать. О морде пятнистого зверя, оскалившегося со злобным шипением. О рассерженной кошке, демонстрирующей острые клыки и когтистую лапу, занесенную для удара.

И о том, что он волнует Айями, пора это признать.

Она могла бы рассказать о том, что её немало удивила решимость, с коей А'Веч собрался убить соплеменника из несуществующего клана. И спокойствие в голосе, заставившее её помертветь от страха: господин подполковник способен на всё.

Айями могла бы рассказать и о смелости, проснувшейся на выходе из кабинета господина подполковника.

Он решил, что купил её так же, как летом, когда Айями пришла продавать себя в клуб. Амидарейки — шлюхи, они сначала отрабатывают, а уж затем получают заработанное. И он заплатил, но на этот раз щедрее. Подготовился и нанес удар. Отвесил полновесную оплеуху, баш на баш. Кто бы подумал, что он забыл пощечину в машине?

Айями могла бы рассказать, что на крыльце ратуши её потряхивало от гнева, а в машине — от страха. Она едва не покалечила даганского офицера. Попала бы банкой по голове и убила. И, выбравшись из автомобиля на нетвердых ногах, захватила трясущимися руками горсть снега, чтобы умыться, охлаждая горящие щеки, но постеснялась шофера, сопровождавшего до двери.

Она могла бы рассказать, что тщательно разглядывала себя в зеркале, что висит в ванной, и не нашла во внешности ничего завораживающего и прекрасного, чем мог бы увлечься даганский офицер вроде господина А'Веча. Заурядное лицо, заурядная фигура. Правда, ключицы теперь менее выпирают и ребра спрятались под слоем жирка.

Айями могла бы рассказать, что по возвращению домой собиралась встать на колени перед образами и молиться, молиться, молиться. И просить прощения: у Микаса — за измену его памяти и утрату верности, у Эммалиэ — за то, что она окажется втянутой в "холодную" войну с горожанами, у Люнечки — за то, что по мере взросления у той появится повод упрекнуть мать в слабости и беспринципности. И у Амидареи — поверженной и умирающей страны, которая не скоро поднимется с колен, — просить прощения. За потерю национальной гордости и за симпатию к чужаку, который был, есть и останется врагом отчизны.

Айями могла бы откровенничать до утра, но вместо этого повернулась на бок и, прижав к себе спящую дочку, обхватила маленькие пальчики. Уткнулась носом в русую макушку, вдыхая аромат детства.

Что сделано, то сделано, и жизнь продолжается.

Память о Микасе навечно вытравлена в сердце. Он — первый и единственный мужчина, которого Айями любила.

И если Эммалиэ не разочаруется в Айями, то вдвоем или нет, втроем с Люнечкой они выдержат любые тяготы и невзгоды.

________________________________________________________

Мехрем* (даг.) — содержанка, проститутка

Echir, эчир* (даг.) — покровитель

Кемлак* (даг.) — мужская половина дома,

Ойрен* (даг.) — слабоалкогольный шипучий напиток, похожий на квас

Масурдал* — суп из чечевицы

Тамаринд* — растение семейства бобовых. Мякоть зелёных плодов используется в приготовлении острых блюд.

Калган* — пряность, на вкус резко пряная, жгучая, горьковатая.

Bohor*, бохор (даг.) — драка, потасовка. Жарг. — мочилка, буча, схлёст.

Cercal — (церкал, на амидарейском — церкаль) — населенный пункт в Даганнии.

  Длев* (даг.) — мелкая медная монетка в Даганнии

Нибелим*(даг.) — фосфоресцирующая горная порода. При особой обработке дает яркий свет в течение нескольких десятков лет в зависимости от естественного освещения. Чем темнее, тем сильнее разгорается нибелим.

31

Утро расцветило вчерашний день в иные краски. Палитрой неуверенности и неопределенности. И смелости, истаявшей как снег. Вопросительным выражением на лице Эммалиэ, проворочавшейся полночи без сна. Сгорбленными фигурами женщин, набиравших воду у речной полыньи. Взглядом исподлобья встречного прохожего, окинувшего Айями единственным сохранившимся зрячим глазом. Воодушевлением Айрамира.

— Ну как, пообломали рога козлам? Пусть знают, что мы не сдадимся. Эх, жалко, меня там не было, — сказал он, уплетая кашу с тушёнкой.

— Так ведь есть убитые и раненые, и наверняка среди наших, — сказала Айями. — А в тюрьме нет воды. Но когда-нибудь насосную отремонтируют. Какой смысл в нападении? Рисковать жизнями — и ради чего?

— Хотя бы ради тебя и твоей мамани, — отозвался Айрамир. — Пусть сволочи не думают, что мы поднимем лапки. Это наша земля! И мы будем мстить за родину, за наших матерей, жен и сестёр.

— У тебя же нет ни сестры, ни жены.

— Это я образно сказал. Если наши устроили диверсию, выходит, они готовились и где-то укрывались. Я их найду. Осточертело маяться бездельем.

— Не суетись. Сначала вылечись. Вот, почитай книжки на досуге, — Айями показала на остатки букинистики, составленные жалкой стопкой в углу.

— Стишки? — поморщился Айрамир. — Слюнявая романтика. Тьфу! Огнестрел хорошо заживает. Я каждый день тренируюсь: отжимаюсь и качаю пресс, — похвастался он, согнув руку в локте. — Если так и дальше пойдет, скоро отчалю.

— И куда пойдешь?

— Придумаю что-нибудь. Но житья даганским ублюдкам не дам. Мне с ними за руку не здороваться.

Непримиримость парня повысила градус тревожности Айями. Вчера вечером всё было просто и понятно. Мужчина и женщина. Взаимное влечение. Взаимные уступки и готовность идти на жертвы. А сегодняшний тусклый рассвет напомнил о разных сторонах баррикад: амидарейской и даганской. И о двух удивительно непохожих странах — победившей и проигравшей.

Эммалиэ, провожая на работу, нервно мяла передник. Видно, хотела что-то спросить, но не решилась, и её неуверенность передалась Айями, уменьшившись в свете пасмурного зимнего утра до размеров напёрстка.

Вчера господин подполковник дал ясно понять, что рассчитывает на развитие отношений — как мужчина, заинтересовавшийся женщиной. Ей могла бы польстить кутерьма из-за выдуманного даганского клана. И ревность А'Веча потешила бы самолюбие, и его готовность лишить жизни любого, в ком он видел угрозу своим планам.

Но почему-то не льстило и не тешило. Зато беспокоило.

Какое будущее ждет впереди? Когда-нибудь даганны покинут завоеванную страну и вернутся на родину. А соотечественники не простят предательства амидарейкам, согласившимся на связь с оккупантами. Сотоварищи Айрамира, рискуя жизнью, борются за честь страны и амидарейских женщин, а те добровольно ложатся в койки чужаков-захватчиков. Пусть борьба патриотов по большей части бессмысленна, однако ж они нашли в себе силы не прогибаться под обстоятельствами, а пытаются их изменить. А Айями — как та лягушка, которая предпочла утонуть в кувшине с молоком, не поверив, что дрыганьем лапок можно выбраться на свободу.

— Сегодня вы непривычно выглядите, — воскликнула удивленно Мариаль. — Распущенные волосы вам к лицу.

— Спасибо. — Айями дерганым движением пригладила пряди и поправила воротник блузки, выбранной с особой тщательностью.

Можно подумать, наивная предосторожность поможет. То-то дежурный при входе посмотрел очень уж пристально, со значением. Вчера вечером он стал свидетелем гневного дефиле Айями через фойе на крыльцо. И коллеги-переводчицы переглядываются многозначительно, словно догадались о кое-чем. Или во всем виновата мнительность. Зато сегодня А'Веч не курил на свежем воздухе, изменив ежеутренней традиции. И Айями несказанно обрадовалась отсутствию господина подполковника, потому что не знала, как вести себя с ним. А точнее, страшилась встречи.

Каждую минуту она ожидала, что А'Веч заглянет в комнату переводчиц, и вздрагивала, когда мерещились голоса или шаги в коридоре. Поэтому появление Имара стало полнейшей неожиданностью. Айями растерялась, зато её коллеги оживленно поздоровались, особенно Риарили, которая не скрывала радости в голосе.

Имар прошел размашистым шагом через комнату и сел у стола Мариаль.

— Итак, хочу услышать краткий отчет о ваших достижениях за время моего отсутствия.

— Мы не бездельничали, — ответила Мариаль. — Господин В'Аррас давал задания и принимал работу.

— Знаю, — кивнул Имар. — Но зарплатную ведомость закрываю я, а не господин В'Аррас. К тому же, интересно послушать, что новенького вы освоили, пока я любовался просторами вашей страны.

Сказал привычным шутливым тоном, о котором Айями успела подзабыть, и у неё отлегло от сердца: значит, настроение хорошее.

Амидарейки рассказывали по очереди, а Имар слушал, перелистывая отпечатанную брошюру. Зачем он расспрашивает? Наверняка у помощника В'Арраса есть полная отчетность по готовым переводам.

Айями тоже сообщила об успехах в работе, и Имар одобрительно кивал, не отнимая глаз от машинописных строчек. И всё же — по едва заметному покусыванию губ, по резкости перелистывания страниц и по упорству, с коим ревизор не желал отвлекаться от брошюры — Айями поняла: он знает. О ней и о господине подполковнике.

Они расстались скоропалительно: Имар уехал, окрыленный надеждами, в то время как Айями обрадовалась отсрочке, вздохнув с облегчением. Вчерашним утром Имар вернулся, а спустя несколько часов Айями выбрала, но не его.

Рука машинально поправила воротничок блузки. Перед работой зеркало в ванной показало, что припухлость спала за ночь, но отметина выделялась красным пятном у ключицы, и при касании кожу болезненно дергало.

— Я вижу, В'Аррас пошел по другому пути. Он считает, что ваша специализация сократит время, затрачиваемое не переводы. То есть вы, Мара, эффективно переводите статьи по электронике и химии. Вам, Рила, удаются труды по физике и тяжелой промышленности. А у вас, Аама, дело спорится в переводах по строительству, аграрному хозяйству и легкой промышленности. Я не согласен с В'Аррасом. Считаю, что переводчик должен владеть универсальными знаниями. Однако теория В'Арраса требует подтверждения, либо опровержения. На том и порешим. Займемся тематическими переводами, а через месяц подведем результаты.

Амидарейки не стали возражать. Какая разница, что и как переводить? Но если производительность труда возрастет, то и оплата увеличится.

— Отлично, так и поступим, — поднялся с места Имар, собираясь уйти.

— Господин Л'Имар! — окликнула Мариаль. — Мы видели вас вчера утром... А днем вы не зашли к нам... и мы решили, что вы пострадали при диверсии.

— Мы слышали, есть убитые и раненые, — поддержала Риарили и добавила гораздо тише: — И испугались за вас.

— Ваша тревога мне льстит, — улыбнулся широко Имар. — Или это тонкий дипломатический маневр, чтобы выведать подробности?

— Что вы, ни в коем случае! — возразили горячо переводчицы.

— Мы знаем, что это военный секрет, и его нельзя выдавать, — сказала Риарили с серьезным видом.

— Напротив, особой тайны в случившемся нет. Вчера на насосную станцию напали четыре человека. Завязали перестрелку и бросили в помещение несколько бутылок с зажигательной смесью. Там у нас небольшой круглосуточный пост. В результате с нашей стороны — один пострадавший, у противника — двое убитых и раненый. Четвертому посчастливилось сбежать. Преследованию мы предпочли тушение пожара, чтобы не допустить возгорания аффаита*. Однако вышли из строя генераторы и пара насосов. Вчера мы допоздна пытались слепить из них что-нибудь работоспособное. Увы, не удалось. Недостает важных запчастей, и за ними уже уехали. Как только привезут, вплотную займемся восстановлением оборудования. Хотели меня отправить, но я взбунтовался, — хмыкнул Имар. — Пусть теперь другие катаются. Я и так не вылезаю из командировок. Личная жизнь провалена.

Сказал с веселой иронией и с ухмылкой, но Айями почувствовала себя виноватой. Будто пообещала и не сдержала слово.

— Убитых отвезли вчера к храму, — сказала Мариаль, когда он ушел. — Все неместные, не нашенские. Раненый то ли выживет, то ли нет. А даганны занялись поисками четвертого.

Айями задумалась. Насосная, как и водозабор, находилась выше по течению, за городом. Диверсанты устроили нападение не с бухты-барахты, а заранее подготовившись. И даже зная, что могут быть убиты, амидарейцы решились на рискованный шаг. Получается, всё это время они где-то скрывались, кто-то снабжал их информацией и кормёжкой. Но даганны не потерпят дерзких выходок и в любой момент повторят масштабную облаву. А значит, следует держать ушки на макушке, чтобы предупредить Айрамира о готовящихся обысках.

Вдобавок к тревожным выводам Айями испытывала неловкость перед Имаром. Он не обвинял и не швырял оскорбления, не кидал гневных взглядов и не угрожал. Вел себя как обычно — вежливо и приветливо, однако Айями догадалась, что он уязвлен. И оттого во рту возник противный привкус, заставивший сглотнуть.

Привкус предательства.

А затем угрызения совести отступили на дальний план, потому что Имар ушел, а в дверном проеме появился А'Веч, как всегда строгий и пугающий. Уселся по-хозяйски нога на ногу, не замечая замолчавших при его появлении Риарили и Мариаль. Те словно воды в рот набрали и как по команде уткнулись в словари.

И Айями испугалась. Мозолила глазами древесный рисунок стола и трусила посмотреть на господина подполковника.

В поле зрения очутился исписанный листок.

— Вот. Переведешь до конца дня и принесешь в приемную после работы.

Айями подвинула бумагу и поспешно спрятала задрожавшие руки под стол.

— Но здесь написано на даганском!

— На даганском, — подтвердил А'Веч. — Переведешь на амидарейский. Прочие задания отложи, это — приоритетное.

Его взгляд дезориентировал. Вдребезги разбивал утренние страхи и нерешительность. Напротив Айями сидел не даганский офицер и по совместительству чужак и захватчик. Напротив сидел мужчина, волновавший её и повергавший в смущение.

Он кашлянул, и Айями, очнувшись, сконфузилась. Оказывается, она уставилась на А'Веча словно на святого с храмового образа. Ухнула с головой в омут черных глаз.

— Воды в комендатуре нет, — сказал господин подполковник, поднявшись. — Пока не восстановят водоснабжение, пользуйтесь санузлом на улице. В туалете установлен рукомойник.

И вышел, не удосужившись закрыть за собой дверь. Еще бы, монархам сие не положено.

Две трети странички. Размашистый почерк с каракулями. Некоторые буквы различимы интуитивно.

Почему-то Айями ни на секунду не усомнилась в авторстве. Прилежно перевела и дважды перечитала, водя взглядом по строчкам. А вечером попрощалась с коллегами и, поправив прическу, отправилась на третий этаж.

В'Аррас не выказал удивления поздним появлением амидарейки, и его деловитая невозмутимость раскрасила щеки Айями в пунцовый цвет. От помощника ничего не скроешь, он — правая рука начальника и в курсе происходящего за закрытой дверью кабинета.