Танго с призраком - 4. Танго Нуэво

— Херардо, ты меня сколько лет знаешь?

Херардо Диас Мальдонадо скривился.

— Много. Это повод тащить ко мне всякое такое?

— Умерь свой пыл. Тан Риалон — мой хороший друг.

— Риалон... некромант?

— Его сын.

Амадо пока молчал, разглядывая маэстро Мальдонадо. Что тут скажешь?

Хорош, подлец! Несмотря на возраст — хорош!

Яркие черные глаза, густые волосы, цвета перца с солью, лицо, почти не тронутое морщинами, обаятельная улыбка, не располневшая с возрастом фигура — должен нравиться женщинам. А сам Амадо... нет, ему маэстро решительно не нравился. Судя по всему, та еще гадость. С подвывертом.

— Ладно... что надо?

— Практически ничего. Посмотри на рисунки и скажи мне, мог ты такое видеть — или нет?

— Я?

— Именно ты. Тан Риалон?

Амадо послушно протянул папку.

Маэстро взял ее, открыл, перелистнул бумаги...

И выругался так, что у Амадо уши повяли.

— Пенья, ну ладно — поли!* Ему по должности ничего знать не положено! Но ты!

*— поли — презрительное прозвище для полицейских, прим. авт.

— Я?

— Ты не узнал эти драгоценности?

— А должен был?

— Похожие рисунки выставлены в Каса Нуэва. Клад королевы Хуаны — забыл?

Пенья с размаху хлопнул себя по лбу.

— Твою ж...

Как оказалось, ругаться он умел ничуть не хуже друга. Мальдонадо наблюдал за ним с иронией.

Амадо потер лоб. Честно говоря, историю он помнил, а вот рисунки — нет.

— Синьоры, вы уверены?

— Вполне, — отрезал Мальдонадо. — Поли, я столько раз видел те рисунки...

— Я тоже не помнил, — махнул рукой Пенья. — Не на то память заточена. Не ругайся, Херардо, без тебя мы бы еще долго искали истину. Но... но как девочка могла их видеть?

— Может, вспоминала рисунки? — Амадо задумался. — Синьор Мальдонадо, я могу воспользоваться вашим телефоном?

— Да, разумеется...

Амадо быстро набрал номер Веласкесов. По счастью, Гонсало оказался дома, и тут же ответил.

Нет, в Каса Нуэва девочка никогда не была. Это точно, слишком далеко ехать, считай, через всю страну. Клад королевы Хуаны?

Да это когда было-то! Еще в заповедные времена! И не помнили, и не собирались... посмотреть книжки девочки? Да, конечно... или у нее самой спросить, когда она вернется. Хорошо, Гонсало обязательно уточнит.

И Амадо вернулся в гостиную.

Мужчины встретили его заинтересованными взглядами.

— Что скажешь, Риалон?

— Что не стоило рассказывать тану Мальдонадо о тайне следствия, — с досадой сверкнул глазами Амадо.

— Тайна следствия осталась тайной, — отмахнулся Мальдонадо. — Я не знаю, как зовут синьору, которая их видела и нарисовала. Но сами драгоценности она видеть точно не могла, они уж лет пятьсот как потонули...

— Пятьсот шестьдесят два года, — поправил его синьор Пенья.

Мужчины на пару секунд замолчали, припоминая эту историю. Печальную, увы.

Как сказал какой-то историк — самое печальное в моих клиентах то, что все они уже умерли. Кого не возьми. Вот и королева Хуана Безумная тоже умерла те самые пятьсот шестьдесят два года назад.

Да, печальная история.

Когда маленькая принцесса лишается родителей — ей назначают регента.

Когда регент оказывается сволочью... судьба принцессы становится весьма и весьма печальна. Регентом десятилетней Хуаны назначили герцога Филиппо. На двадцать лет старше девочки, весьма умный , властный, хищный — и редкостная сволочь. Но умная, этого не отнять.

Как проще всего завладеть троном? Да жениться на принцессе.

А как проще всего себя обезопасить? И снова ответ несложный. Сделать так, чтобы принцесса тебя полюбила. И ему это удалось, кто бы сомневался.

Хуана полюбила своего супруга без меры и без памяти. Она жила им, дышала им, рожала ему детей, отдала все государственные дела... и надо сказать, что справлялся с ними Филиппо весьма и весьма неплохо. Астилия при нем процветала, Хуана родила аж шесть детей... сказка со счастливым концом?

К сожалению, нет.

Там, где начинается корона, заканчивается счастье.

Филиппо действительно хотел блага для Астилии, ну и для себя тоже. И начал постепенно прижимать танов к ногтю. Медленно, уверенно...

Передавил? Недооценил?

Когда старшему его сыну было шестнадцать лет, Филиппо ткнули кинжалом. Прямо на балу. Насмерть. На глазах у его супруги.

Хуана упала в обморок, а когда очнулась...

Она просто сошла с ума. Она не отдавала тело мужа, она кричала, билась, уверяла, что он просто спит... по счастью, принц Диего пошел в отца, не в мать. Решительный и умный, он приказал забальзамировать тело отца и положить его в стеклянный гроб. А последний установить в покоях у матери — пусть не расстается с мужем.

Это решение всех устроило. В том числе и королеву Хуану.

Увы, никто и ничего с ней сделать просто не мог. Она кричала, рыдала, она умоляла, обещала покончить с собой...

Принц, воспользовавшись смертью отца, додавливал остатки вольницы и вольностей, приводя всех к единому знаменателю. А когда он решил жениться, перевез королеву вместе с гробом в Каса Нуэва. Достаточно далеко от столицы, да...

Безумная мать — плохая рекомендация, знаете ли. Возникают неприятные вопросы, соседние короли не торопятся отдавать за тебя свое дитятко...

Так бы и дожила королева до ста лет, так бы и померла в Каса Нуэва. Но...

Безумная королева-мать — слишком большое искушение для всякой сволочи. Нашелся человек, который уверил ее, что муж просто спит заколдованным сном. И его можно разбудить. Но для этого надо выйти в море на корабле, и там, в определенном месте, на корабле, произнести заклинания...

Что сделала королева?

Что мог сделать капитан корабля?

Хуана Безумная, гроб с телом ее супруга, а заодно корабль, команда корабля, и несколько десятков ее слуг сгинули в морской пучине. Так считалось...

Украшения?

Хуана взяла их с собой. Супруг должен был увидеть ее красивой, когда откроет глаза, разве нет? Филиппо действительно был умен, и заботился о жене. Несмотря на множество доказанных любовниц. Дарил ей украшения, которым не было равных, прилюдно хвалил и восхищался... так легко поддерживать любовь в человеке. Если ты умный, конечно.

А дураку и черные бриллианты не помогут, хоть ты его всего облепи.

Конкретно эти украшения никто не видел уже пятьсот лет. И вот, каким-то образом они оказываются у Веласкесов. Всплыли? Хм... что-то Амадо не слышал о повышенной плывучести рубинов или изумрудов?

Украшения достали?

Но никто не знал, где затонул корабль! Или... или он тогда не затонул?

Но почему побрякушки никто не видел столько лет?

А если вдруг понадобились деньги, почему их не разобрали на части? Вытащили камни, смяли оправу.... За камни и золото тоже многое дадут. Почему нет?

— Потому что сейчас это уникальные произведения искусства. Потому что мало кто помнит эти украшения 'в лицо'. Потому что если они даны были в залог, к примеру...

Амадо и не понял, что рассуждает вслух. Но ему ответили.

— Этот купец не мог дать столько денег. Даже за один бриллиант.

— Купцы редко делятся своими делами с другими.

— С родителями...

Синьор Пенья пожал плечами.

— Не всегда два поколения могут найти общий язык. Особенно, если сын или отец занимаются чем-то противозаконным.

Он знал, о чем говорил. Его собственные дети хоть и общались с отцом, но кое-какое потепление началось только когда он отошел от дел. Да, вот так...

Амадо только вздохнул.

— Надо бы еще ювелиров посетить.

— Зачем?

— Самый простой вариант — это копия? Эрзац? Фальшивка?

Мужчины переглянулись. Мальдонадо потер лоб, Пенья задумался...

— Я не знаю, кто смог бы сделать нечто подобное, — сознался он.

— Я бы сказал, что Сальвадор Пабло Коронель может, — прикинул Мальдонадо. — Он хотя и увлекается... всяким, что в руки брать противно, но может.

— Вам — и противно? — не выдержал Амадо.

Мальдонадо одарил его язвительным взглядом.

— Только из уважения к твоему отцу, поли... — два шага в сторону, щелчок выдвинутого ящика — и в сторону Амадо летит крохотная серебряная статуэтка. Совсем небольшая, не выше мизинца.

Амадо поймал ее машинально. Вгляделся — и чуть не отшвырнул от себя.

— Фу!

Статуэтка изображала странную смесь человека и крысы.

Женщина, да... тело — женщины. Но вместо рук — крысиные лапы. Длинный мышиный хвост обвивается вокруг ног, странных, непропорциональных, с неестественно вывернутыми суставами, на лице смесь человеческих и звериных черт.

Человеческий овал лица и крысиный нос, в человеческом рту, раззявленном, словно для крика, крысиные зубы, высокий лоб, короткая шерсть на голове, именно шерсть, это понятно, крысиные уши среди шерсти — и самое страшное.

Человеческие глаза во всем этом ужасе.

Словно жуткий волшебник слил женщину с крысой. А она очнулась и осознала...

Но ведь крыс там не было?

Или...

Амадо вспомнил свои приключения — и его затрясло. Покатилась, звякнула по полу статуэтка... Эрнесто потом все рассказал сыну. И трупы показал. Но от кошмаров Амадо еще долго мучился.

Понимал, что это была реальность, не плод его воображения, что он нормальный, но...

Разве от этого легче?

Вот лично ему легче не было. Ни на минуту.

— Творец!

— Смотрю, вам это тоже не нравится? — подобрал статуэтку Мальдонадо.

— Омерзительно, — честно высказался Амадо.

В руку ему ткнулся бокал с вином, мужчина выцедил его до капли и выдохнул.

— Ф-фууууу... спасибо. Действительно, пакость. Надо зайти к нему.

— Я не пойду, — честно предупредил Пенья. — Меня он ненавидит.

— Я считаюсь его... приятелем, друзей у Коронеля нет. Но я тоже не пойду, — вздохнул Мальдонадо. — Можете что хотите про меня думать, но... у него точно не все в порядке с головой.

Амадо очень хотелось съязвить на тему у кого тут и чего.

Промолчал.

Наверное, потому, что сам думал точно так же. Вот как хотите, что хотите, но у человека, который делает вот такое... нет, у него не просто беспорядок с головой.

Там очень и очень серьезные проблемы.

И хорошо бы только с головой, тогда это по ведомству лекарей. А вот если еще с законом...

Но не привлекать же человека за больную фантазию?

— Это единственная его работа?

— Остальные у него в лавке.

— И это еще покупают...

— Китч, эпатаж, крик, — от Мальдонадо это звучало весьма забавно, но Амадо понял правильно. Эпатаж эпатажу рознь. И если кто-то лезет на фонарь с голым афедроном...

Ну и ладно!

Что люди — ягодиц не видели? Вот еще, новость дня.

А вот ЭТО...

Ей-ей, лучше сотня голых задниц, чем одна такая скульптурка. И в этом Амадо был свято уверен.

Итак, Сальвадор Пабло Коронель.

* * *

Судьба любит подшутить. И в этот раз она решила посмеяться от души.

Мерседес-то и пискнуть не успела. Схватили, потащили... да так неудачно!

Именно в этот проулок и выскочили Феола с Тересой. И замерли.

Картина маслом по стеклу! Двое мужчин тащат в глубину проулка девушку, и рот ей зажимают, и явно это против ее воли. Мерседес уж и дернуться не могла — страх разом навалился, сковал, выбил из груди дыхание, а из глаз слезы...

Будь Тереса одна, она бы завизжала, да и кинулась в противоположную сторону. Глядишь, к тому моменту, как народ разобрался бы и на помощь примчался, злодеев с Мерседес в охапке и след бы простыл.

Она была с Феолой. А ритану Ксарес такими мелочами было не запугать. Подумаешь, пара похитителей. А крокодилу в глаз вы стрелой не попадали? Нет? Когда он рядом с лодкой выныривает и собирается вас скушать?

— Стоять! Отпустили девчонку и свалили.

Ответом Феоле был неприличный жест. Девушка и спорить не стала. Сами напросились, сами виноваты.

Никто так и не понял, что произошло. Но в следующую минуту похитители зашатались, один упал на колени, второй оказался покрепче.... Глаза Феолы вспыхнули ледяным белым пламенем.

— НУ!?

Этого оказалось достаточно.

— Магичка, — прохрипел тот, который стоял на ногах. И кое-как, пошатываясь, бросился в проулок. Второй почти пополз за ним.

Феола пожала плечами, и подошла к Мерседес.

— Вставай. Тебя не зацепило?

Мерседес и сказать-то ничего не смогла.

Феола приложила ладони к ее вискам, и Тересе показалось, что на долю секунды между ними проскользнула крохотная белая молния. Точь в точь такого же цвета, как глаза Феолы.

— Ну? Приди в себя!

Мерседес Вирджиния слабо застонала.

— Я... кажется, я в порядке.

— Тогда вставай. Надо к людям, а то еще вернутся... эти...

Лучше всякой магии сработало! Мигом и встала, и задвигалась... Феола протянула ей ладонь. Мерседес ухватилась за нее...

— Оххх... я вся растрепана.

— Идем со мной. К тетушке Асунсьон. Там у нее и в порядок себя привести можно, — почти обреченно решила Тереса.

А куда деваться?

Не бросать же девчонку на дороге? Это-то уж вовсе свинство получается...

* * *

Когда на пороге Асунсьон Марии Салинас появились три растрепанные девушки, та даже и не удивилась сильно. Подумаешь...

У нее четверо сыновей. Думаете, такого не бывает?

Еще и не такое бывает! Эти хотя бы без жаб, а вот сыночки как-то целое ведро приволокли. Жалко им зверюшек стало, хотели выпустить в болото... а по дороге покушать захотелось. Вот и завернули домой. Так что три девушки — это ерунда. А вот как мальчишки потом жаб по всему дому ловили... плотно ведро закрыть они ж не догадались, побоялись, что жабы задохнутся.

Одну из девушек она вообще отлично знала.

— Тереса? Что случилось?

— Тетя Асунсьон, нам очень нужна помощь.

— Слушаю?

— На Феолу нужен полный гардероб. С бельем, шляпками и прочим. А ей... тебя как зовут?

— Мерседес. Синьорита Мерседес Вирджиния Веласкес.

— О, а синьорите Веласкес нужно привести себя в порядок.

Феола решительно кивнула.

— Будем знакомы. Ритана Феола Амадина Ксарес.

— Очень приятно. Синьора Салинас, — ответила тетушка. И развила бурную деятельность.

Повинуясь окрику, выскочили за дверь и помчались по важным делам дети. Одна из дочерей поманила за собой Мерседес, на кухню. Не в гостиную ж тазик с водой тащить, вторая тоже метнулась туда же, и с кухни потянуло ароматом крепкого кофе. А сама тетушка Асунсьон посмотрела на Тересу.

— Ты мерки сняла?

— Сняла. И принесу. Феоле нужно что-то классическое, чтобы на каждый день, и когда фигура начнет меняться, чтобы тоже можно было надставлять и подшивать.

— Таким синьора Наранхо не занимается.

— А я не стану заказывать новые платья каждый месяц, — поджала губы Феола. — Итак?

— Это не каталог. Но ты посмотри, это кстати, Тереса рисовала.

Феола послушно принялась перебирать рисунки, откладывая в сторону нужное.

Да, не самый богатый квартал. Потому и к одежде здесь подходят с теми же мерками, что и Феола. Нет у них денег постоянно новое шить, не-ту! Вот и не делают.

А красоты хочется. И изящества. И выглядеть надо не пугалом.