Танго с призраком - 4. Танго Нуэво

— А она за себя постоять сумеет, если что? — подозрительно уточнила Феола.

— Мне будет жаль тех, кто окажется рядом с ней, — Амадо улыбался откровенно хулигански. — Висента детство провела в трущобах, брат ее кое-чему поучил... если и не убьет, то покалечит — любого!

— А не разболтает?

Амадо пожал плечами.

— Если бы речь шла о длительном времени, я бы беспокоился. Но что-то мне подсказывает, что все должно решиться ДО коронации.

Феола думала точно так же. И потому тряхнула головой.

— Согласна. Только вот...

— Вот?

— С Веласкесами вы, наверное, договоритесь.

— Постараюсь.

— А Мерче куда на это время?

Амадо и не подумал колебаться.

— А Мерседес это время поживет у тана Мальдонадо.

— ЧТО!?

— Ты не...

Мерседес была громче, тан Мальдонадо конкретнее в своем диагнозе. Амадо посмотрел удивленно.

— А что такого? Тан, вы мне можете поклясться, что не подвергнете синьориту опасности?

— Н-ну....

— И не станете покушаться на ее честь?

— Могу.

— Вот. Синьорита, а вы мне поклянетесь, что не станете покушаться на тана Мальдонадо?

— Риалон, я тебя...

— Не получится. Я пока нужен и важен, — парировал Амадо. — И потом тоже, — его разобрало дурное веселье, но мужчина старался сдерживаться, как мог. Увы... Феола переливала ему свою силу. И между энергией семнадцатилетней девушки — и тридцатипятилетнего мужчины есть определенная разница. Этого они не учли, а вот последствия все равно получились. — Что вы так на меня смотрите? Это единственное место, где синьориту не станут искать. Это же понятно!

— Хм... Риалон, у меня холостяцкий дом, — нахмурился Мальдонадо.

— У похитителей будет намного печальнее, чем у вас, — парировал Риалон. — Синьорита потерпит ради собственной безопасности. Кровать у вас найдется? Свободная?

— Найдется. Но...

— Вот и все. Чего тут размышлять? Сейчас приедет Висента, поменяется одеждой с Мерседес — и синьорита Веласкес уедет. А две другие девушки поедут домой к Веласкесам. И ритана Феола, случись что, сможет защищать младших... кто там? Хавьер? Гонсало?

— Хавьер Николас и Гонсало Самуэль, — Мерседес осознала, что опасность может грозить и ее братьям, и побледнела. — Фи... прошу тебя! Умоляю!

Что поделать.

Мединцы... кровь — сказывается. Мерседес была не то, чтобы глупа, нет. Просто многое она воспринимала, словно сквозь водяную призму. Вот она, вот стена воды, стена ее отделяет от происходящего, в этом нет ничего страшного, просто некоторые вещи осознаются позднее, а некоторые не так остро, как могли бы. Теряют они свою силу, проходя через эту стену.

Девушка этого не осознавала, для нее все было в порядке вещей. Но угроза близким... вот это тоже было у мединцев в крови.

Свой-чужой.

Свои — по крови ли, по духу, они заслуживают полного и абсолютного доверия.

Чужие? К ним надо относиться равнодушно. Может, завтра Богиня кого-то из них пожелает в качестве закуски... что ж теперь — бутерброд любить? Любить, но не как одушевленный предмет, понятно. А если так относишься, то и о чувствах других людей тоже не думаешь. И про их судьбы тоже... зачем?

Раньше ближним кругом Мерседес, своими без оговорок, были мать и отец, Гонсало и Хавьер, бабушка и дедушка.

Все.

Наталия Арандо, кстати, в этом списке не значилась. А зачем? Она ведь просто есть. Она Мерче не любит, она не своя.

Сейчас круг сначала уменьшился — умер отец, неясно, что будет с матерью. Потом — расширился. Тереса и Феола. Тан Мальдонадо.

Они уже свои. Они почти родные... Мерседес доверяла им безоговорочно.

На шаг дальше от привычного круга стояли тан Риалон и синьор Агирре. Не свои, нет. Но ведь и не чужие уже! Учитель чужим не будет при всем желании.

А тан Риалон — он защищает. Пусть по должности, по обязанности, но ведь это можно выполнять по-разному.

Можно ловить на Мерседес, как на живца. Он бы мог, Мерседес не была глупой, она это все понимала. А можно вот так.

Ее спрятать, подставить кого-то другого, попросить Феолу позаботиться о мальчиках... мало?

Очень много, если кто понимает. Так что тан Риалон уже не чужой. А насколько он будет своим?

Время покажет.

* * *

Лоуренсио в отчаянии смотрел на полученную им записку.

Тан!

ЕслЯ вы не дадитИ мИне исчо денек, я все раскажу газетчЕкам.

С вас исчо сто реалов.

ОставЕте там же.

БудИте тАргАваться — раскажу сразу!

Крыс.

Вот как, как это понимать? Хотя это-то ясно, негодяй хочет еще денег. И побольше, побольше...

А что делать Лоуренсио?

Платить?

Но аппетиты у него рано или поздно возрастут. И вообще, двести реалов за пару дней... вы уверены, что они УЖЕ не выросли непомерно?

Это не выход.

А что — выход?

Лоуренсио ждал прихода Анхеля, как манны небесной, и вот, друг переступил порог дома.

— Рен! Рад тебя видеть!

— Анхель! Мне надо с тобой срочно поговорить!

Тан Анхель нахмурился. Вообще, он планировал такой вариант развития событий. И когда писал ту записку, и когда отправлял ее... вы представляете, сколько у него будет расходов? Просто ужас!

— Хорошо. Но я сначала засвидетельствую свое почтение твоей очаровательной сестре...

— Потом! — рявкнул Лоуренсио, и схватив друга за руку, потащил в кабинет. Как Анхель и был, вместе с букетом...

То, что их проводили внимательным взглядом, и отправились телефонировать куда надо, благородные таны вообще не заметили. Не до того! Тут проблема, а они на слуг будут внимание обращать?

Вот еще глупости!

— Рен, ну что, что такого случилось? Кто-то умер? — опустился в кресло Анхель, решив на будущее как-то подгадывать с запиской, чтобы сначала поговорить с Алисией, а уж потом с ее малахольным братцем.

— Умер! — рыкнул Лоуренсио. — И у меня могут быть серьезные проблемы! Ты представляешь, КАК это раздуют газетчики?! А что со мной сделают родители!?

Письмо было подсунуто под нос Анхелю, который и изучил грязный клочок бумаги с пристрастием. Даже обнюхал. И решил, что ничем не пахнет.

— Рен, ну мало ли кто и что выдумает?

— Что делать, если у него есть доказательства?

— Какие? Бампер от мобиля?

— Ну.... Свидетели, — задумался Лоуренсио. — Или тот бедолага выжил... не знаю!

Как-то ему было не до размышлений. Все затмевал — страх!

Такой... как в детстве, когда в кровать писаешься... вот страшно, и что хочешь, то с собой и делай. А вот как мама посмотрит? Что папа скажет?

Тебе уже за двадцать?

А все равно... в душе ты тот же вихрастый мальчишка, который получал по попе за некоторые проказы. Например, не стоило подглядывать за купающимися женщинами...

Родители будут недовольны...

И Лоуренсио было страшно.

Ладно еще — гонки на мобилях! Это можно как-то оправдать, ему бросили вызов, он заступился за друга.

Но гонки под одурманивающими веществами? Если уж честно, такое родители не одобрят.

А как насчет сбитого бедолаги? И оставления его в канаве, без помощи?

Можно себя оправдывать, можно хоть на весь римат орать, что не виноватый ты. А в глубине души ты отлично знаешь правду.

Виноват.

Во всем ты сам виноват.

И родителям ты противоположного не докажешь, даже не рассчитывай. А вот что они сделают?

Эммм... они будут недовольны. Этого — мало?

Если бы Лоуренсио попробовал поработать мозгами, он бы понял, что ничего такого со стороны родителей ему как раз не грозит. Ну, отругают. Могут приказать приехать из Римата домой.

Ну, просидит он еще годик на плантации. Или даже два.

Это такое страшное наказание? Не убьют, не побьют... чего ты дергаешься? Но Лоуренсио так не думал. И совершал ошибку за ошибкой, накручивая горы нелепостей и неурядиц там, где можно было бы разобраться сразу.

Он даже не понимал, что ничего серьезного ему по закону не пришьешь. Не получится.

Его слово — против слова нищего, если тот вообще пойдет в полицию. Как-то не стремится туда подобная публика, предпочитает решать все между собой. Не по закону, а 'по правилам'. Неписанным.

Написанным кровью тех, кто их не соблюдает.

Тан Анхель это знал.

Тан Ксарес — нет. А дураками грех не попользоваться.

Так что Анхель посмотрел на Лоуренсио вполне сочувственно, и даже по плечу его похлопал.

— Рен, надо опять туда идти. Сегодня вечером.

— Бррррр, — передернуло Лоуренсио, когда он вспомнил омерзительно грязную таверну.

А морды завсегдатаев?

Да на них посмотришь, навеки пить заречешься. Жуть жуткая!

— Надо, — сочувственно посмотрел тан Анхель. — Отдашь деньги, и давай с тобой напишем записку. Что ты больше ни монеты не дашь, пока не узнаешь, кто был там, в канаве. Ну... кого сбили.

Лоуренсио послушно кивнул головой.

— Да, наверное, так и надо. Но как-то страшновато. А если он опять не ответит?

— Делать-то все равно что-то надо. Не допускать же, чтобы вот это все попало в газеты? — сочувственно посмотрел тан Анхель.

— Да, — вздохнул Лоуренсио. — Не допускать... как ты думаешь, сколько денег положить?

— Ну... реалов пятьдесят, наверное.

— А у него аппетиты не вырастут?

— Рен, пока у нас нет выбора, — вздохнул Анхель, отлично зная, что вырастут. Уже растут!

Расходы-то прибавляются...

Пока написали записку.

Пока достали и отсчитали деньги. Пока кошелек приготовили. Пока Анхель осмотрел одежду друга.

Пока то, пока се...

Прошло не меньше получаса, прежде, чем тан Анхель таки вышел из кабинета. И направился в гостиную.

А Лоуренсио поднялся на второй этаж, к сестре. Сказать Алисии, что пришел тан Анхель... да, к ней. Может, прогуляетесь, или еще чего...

Комната сестры была пуста.

— Эй... как там, — окликнул благородный тан служанку, которая занималась уборкой в коридоре. — Где моя сестра?

Неблагородная служанка, которую звали Инес, прищурилась на тана. Вот еще... его сестры, что одна, что вторая, с ходу запомнили имена всей прислуги, и не стеснялись благодарить. Особенно младшая.

Старшая — та больше была собой занята, но азы вежливости в них матушка вбила.

Это мужчинам можно вести себя кое-как. И то... нехорошо. Да, слуги стоят на социальной лестнице ниже тебя. Но ты можешь быть уверен, что не скатишься вовсе в нищету? Что тебе не придется просить подаяние, к примеру?

Все возможно в этой жизни.

И настоящая ритана всегда, просто ВСЕГДА ведет себя вежливо. Даже если она сорвется... все мы живые люди, а женщины каждый месяц себя ощущают особенно живыми, так вот! Даже если ритана сорвется, она потом извинится! Даже перед служанкой.

А вот в Лоуренсио матушка этих правил не вбила. Увы.... Не повезло. Не до того ей было, честно говоря. Когда он был маленьким, надо было поднимать плантацию, надо восстанавливать дом, надо... столько всего было надо, что жутко вспомнить! И половина этого самого нужного висела на ее плечах.

А как иначе?

Мужу надо помогать. Или это не семья, а так... два тела в одной кровати.

У Ксаресов вышло хорошо. Но сына они чуточку упустили. А может, еще и кровь сказалась. Все же, он мог пойти не в отца, а в дядюшку. Или вообще в деда.

— Ритана Алисия — или ритана Феола, тан?

— Ритана Алисия, — отмахнулся Лоуренсио. — Где она?

— Ритана уехала на прогулку.

— Куда?

— Не знаю, тан. Они не сказали.

— Они?

— Ритана Алисия и тан Ортис.

— Ортис!? — рыкнул Анхель, который поднялся наверх и часть разговора отлично слышал. — Откуда тут эта пакость?!

Ответа не было.

Алисии тоже.

У тана Анхеля было три варианта. Или сидеть и ждать, пока ритана вернется... зная Ортиса — до вечера, не раньше.

Или попробовать найти их в городе.

Или отправиться домой и лечь спать. Ночь-то предстоит бессонная.

Тан Анхель подумал и выбрал третий вариант. Правда, Лоуренсио сказал, что попробует поискать ритану Алисию по городу... но найдет ли?

Поехать со мной?

Нет-нет, друг, не надо. Ты сейчас ляг, отдохни, поспи... у тебя будет сложная ночь. Понимать надо!

Лоуренсио и не спорил. Приятно же, когда тебя кто-то понимает! Очень приятно! Так что тан Анхель и тан Лоуренсио отправились отсыпаться.

А дело было так...

* * *

Синьора Торо о приходе тана Толедо узнала сразу же. А поскольку она любила этого гада, как садовник — сорняки, то долго не раздумывала.

И набрала номер телефона, оставленный Феолой.

Ответили ей почти сразу.

— Тан Ортис? Кто желает с ним говорить?

— Ритана Феола Ксарес, — решила сэкономить время синьора Элена.

Она все же синьора, экономка, сейчас начнется разбор полетов... и зачем звоните, и знает ли вас тан Ортис...

Ритане — проще.

О ней тану Ортису точно скажут. Мало ли что...

Так и получилось. Примерно через минуту в трубке послышался приятный голос.

— Ритана Феола?

— Тан Толедо прибыл. С букетом. К Алисии, — прошептала синьора, старательно меняя голос.

Рауль, к его чести, сообразил все мгновенно.

— Спасибо, ритана. Сейчас буду.

И повесил трубку.

Синьора Торо насмешливо улыбнулась.

Потом повесила трубку и отправилась на кухню, снимать пробу с обеда. Мало ли что наготовят отдельные одаренные?

И что? Повар — умничка, профессионал, сокровище... это — хорошо. Но даже у таких бывают проколы.

Нет-нет, она просто обязана попробовать все сама. И никому она не телефонировала.

И даже тана Ортиса в лицо не видела.

Вот!

* * *

Алисия сидела перед зеркалом в своей комнате.

Самое замечательное времяпрепровождение, которое только можно себе представить! Для нее — так точно!

Зеркало послушно отражало и высокую грудь, и лебединую шею, и мраморную кожу, и золотые локоны, и точеное личико, и огромные глаза...

Хороша?

Потрясающе хороша.

Вот, волосок, кажется, выбился из брови... Алисия взяла пинцет и аккуратно удалила негодника, который нарушал совершенный изгиб.

Она восхитительна! И ей надо постоянно восхищаться...

А еще ей надо замуж.

И надо бы решить, за кого именно. Пока были два варианта — тан Ортис и тан Толедо. Правда, была небольшая такая сложность — ни один из них не сделал еще предложения. Но...

Алисия и не была слишком строга к мужчинам. Понятно же, это не 'Паоло и Франческа', это реальная жизнь. Паоло полюбил Франческу сразу же, и при первой же встрече упал к ее ногам, признался ей в любви... в жизни так не бывает.

Надо хотя бы три-четыре встречи.

Мужчина должен восхититься ее красотой — обязательно! Понять, что она самая-самая, что только она может составить его счастье, что никого лучше, умнее, очаровательнее Алисии он не встречал... это — сложно.

До мужчин все так долго доходит!

Хотя тан Анхель в этом отношении поумнее прочих, он начал восхищаться Алисией сразу. Тан Ортис?

Вроде бы он тоже неглуп. Но таких восхитительных комплиментов, как тан Анхель, не говорит. Зато подарки дарит намного более роскошные. Наверное, он богаче тана Анхеля.

Но ведь главное не деньги, а истинные чувства, правда? Вот, во всех романах так сказано, а значит, это чистая правда!