Танго с призраком - 4. Танго Нуэво

Анхель выскочил из мобиля, и вгляделся в мужчину под колесами. Да, это явно был мужчина.

— Я...

Лоуренсио и вылезти не успел — друг схватил мужчину за ноги и потащил, словно тюк. Потом спихнул в канаву и прыгнул в мобиль.

— Давай же! Мы еще успеваем!

— А...

— Жми, Рен! НУ!!!

И столько властности было в голосе Анхеля, что Лоуренсио почему-то повиновался. А голова по-прежнему была легкой и безмятежной...

И мобиль мчался по дороге...

— Если что — скажешь, мы сбили собаку. Или лису, ты не разглядел, — инструктировал Анхель.

Лоуренсио кивал.

Сейчас ему все казалось возможным, все казалось легким и веселым. И тот человек...

А что с ним? А кто его знает! Анхель скажет, он все видел. А Лоуренсио...

Лоуренсио просто жал и жал на газ, легко срезая такие повороты, в которые не вошел бы никто, в здравом рассудке.

Побережье.

И крест. До которого мобиль долетел и резко затормозил. Лоуренсио эффектным жестом выпрыгнул из него, даже не открывая дверцу.

— Ну?!

Распорядитель щелкнул секундомером. Хмыкнул.

— Тан Ксарес, ваш результат лучше. На целых шесть секунд.

Прозвучало это так: "было бы чем гордиться!". Но Лоуренсио даже и не подумал об этом. Вот еще! И заулыбался.

— Вот! Шесть секунд! Тан Ортис, надеюсь, недоразумения улажены?

Рауль сощурился. Кажется, едва удержался, чтобы не сплюнуть на землю, как простонародье.

— Тан Ксарес, вы отличный гонщик. Признаю. А что с вашим мобилем?

— Собаку сбил. Или лису... не понял. Сейчас поедем обратно, посмотрю.

Рауль молча кивнул.

Здесь и сейчас Лоуренсио, сам того не зная, навсегда потерял его уважение. Рауль собак любил, у него жили четыре дворняги, подобранные им в разное время и с разными проблемами. И чтобы вот так, небрежно...

Фу, гадость! Ты не догадываешься, что ли, что у животных тоже есть разум и чувства? Что им тоже бывает больно и плохо?

А если тебя — мобилем?

Лоуренсио был навеки вычеркнут из рядов людей и приписан к оскотиненным человекообразным. Коих легион. Выглядят они как люди, и говорят по-человечески, и уборной пользуются. А вот чего-то важного Господь им не дал. Души, что ли, не вложил? Если они не знают сострадания и готовы ради ерунды, дешевого спора, пожертвовать чужой жизнью?

Пусть даже собачьей... если у человека есть собака, он и поймет и в морду даст за такие вещи. И Рауль его оправдает.

Проедет-ка он сейчас вдоль дороги, посмотрит, что там с несчастным животным. Но судя по количеству крови...

А вдруг повезет?

Животному, понятно. Некоторые раны сильно кровоточат у всех, к примеру, на голове. И выглядят жутко, а лечатся потом чуть ли не без следа.

Рауль холодно распрощался с мужчинами и направился к мобиль. Анхель едва язык себе не отгрыз, прикусывая, но промолчал. А то ведь второй раз может и не повезти так...

* * *

Лоуренсио сел в мобиль.

Веселье постепенно проходило, его словно тряпкой стирали. Грязной такой, серой, и оставались только гадкие разводы.

Наваливалась тоска.

Накатывало отчаяние.

Рядом сел Анхель и хлопнул друга по плечу.

— Рен, ты был потрясающим! Ты победил! Теперь этот спесивец заткнется навсегда!

Лоуренсио посмотрел на друга глазами раненной собаки.

— Анхель... поехали туда, а?

— Куда? — не понял Анхель, который был весь в разноцветном тумане победы!

— В трущобы... посмотрим, что с тем человеком!

— Да ничего! — отмахнулся Анхель. — Пьянь рваная, отлежится и подумает о хорошем.

— Да?

— Конечно! У него только ссадина на всю морду, и ничего больше! Я сам проверил, он дышал!

— Правда?

Лоуренсио очень хотелось в это верить.

— Правда-правда, — убедительно заверил его Анхель. — Я тебе что — врать стану?

— Нет...

— Вот, ты все понимаешь правильно. Ты все сделал правильно и победил! Поехали отмечать победу?

Лоуренсио вяло пожал плечами.

Анхель прищурился, и протянул ему ту же самую бонбоньерку.

— Возьми еще пастилку. И поехали. В доме синьоры Зизи нас ждут сговорчивые девочки!

Платить, естественно, будет Лоуренсио. В честь победы. Анхель не собирался отказываться от своего триумфа над Ортисом. Вот еще!

Лоуренсио вздохнул.

Пастилка растаяла у него на языке взрывом апельсина... через несколько минут в ушах зашумело, голова стала снова легкой, а мир показался вполне пригодным местом для жилья.

— А поехали!

Анхель плюхнулся на сиденье мобиля и довольно улыбнулся.

Конечно, поехали! Веселиться, радоваться жизни, наслаждаться... это — прекрасно! Это и есть настоящая жизнь! А тот, кто этого не понимает — недостойный глупец.

А сбитый человек...

А что — это кто-то важный? Или нужный? Анхель и думать о нем не собирался, и вспоминать... хотя — нет! Надо подумать.

Анхель прекрасно понимал, что в канаву он тащил полутруп, почти труп. Скорее всего, к утру этот тип просто сдохнет.

И что? Жалеть его, что ли? Да вот еще не хватало! Анхеля уж точно никто не пожалеет! А потому — вперед! На поиски приключений и развлечений!

К победе и удовольствиям! Особенно за чужой счет!

Вперед!

Глава 2

— Дорогой, я все думаю, правильно ли мы поступили.

Тан Хулио Патрисио Ксарес посмотрел на супругу.

Ритана Катарина Мария Ксарес выглядела задумчивой. И иголка в ее руке не двигалась, замерев над вышивкой с нарциссами.

Сразу было видно, в кого пошли дети. Если Лоуренсио и Алисия получились копиями отца — такие же высокие, светловолосые, яркие...

Феола была копией матери.

Невысокая, рыжеволосая, с солнечными пятнышками веснушек на хорошеньком носике, улыбчивая и уютная, она освещала и обогревала немаленькую гостиную одной своей улыбкой. И вовсе та не казалась большой и пустой.

А еще тоскливой и гулкой.

Дети уехали в метрополию. И это было... грустно.

Понятно, что рано или поздно им нужно будет расправить крылья. И свобода им нужна от родителей. И замуж выходить — жениться тоже надо.

Но... как же страшно их отпускать!

Как же боязно за них! Таких пока еще наивных, неловких, неуклюжих... словно котята, у которых впервые открылись глазки, выбрались из коробки и поползли куда-то.

А ты и сделать-то ничего не можешь.

А вдруг там пропасть? Обрыв? Водоем?

Как уберечь их? Как защитить?

Тан Ксарес таких опасений не испытывал.

— Дорогая, ты же понимаешь, что это необходимо.

— Понимаю. Но говорю сейчас не о понимании, а о страхе.

Тан улыбнулся, подошел к супруге, поцеловал, погладил по голове. Сколько уж лет прошло? Двадцать? Двадцать пять? Да нет, почти тридцать лет улетело с той секунды, когда на улице его ослепил блеск ярких солнечных волос. И улыбка незнакомой девушки.

Ах, как же шипели тогда недоброжелатели!

Ему прочили богатую невесту, и вроде как имелись возможности, и он знал, что девушка будет не против... просто не говорил пока о своей любви. Был одним из многих, не единственным, но его выделяли.

Был.

А потом увидел Катарину Марию — и пропал.

И ничего его не остановило. Ни отцовский гнев, ни возмущение знакомых, ни ярость обиженной красавицы, которая полагала, что Хулио уже прочно сидит на ее крючке, только что подсечь рыбку осталось...

А были и другие причины.

Хулио был не слишком богат. Отец искренне считал, что пробиваться дети должны сами, а деньги им давать — зачем? Обойдутся!

Сами справятся.

У Хулио была небольшая сумма, оставленная ему дедом, но просто так ее размотать не вышло бы. Да и не хотелось. Эти деньги, о которых, кстати, не знал отец, были его страховкой. И они преотлично пригодились.

Когда он, вопреки всем, женился на любимой женщине, отец просто выгнал его из дома. Хулио тогда не расстроился.

Мать уже умерла, а остальные... радуетесь, что наследство делить не надо?

Радуйтесь, не надорвитесь! А он и сам справится. Хулио рискнул, конечно, но смелым удача помогает. Так и получилось.

На оставленные деньги он купил полуразорившуюся плантацию, и отправился в Колонии. Не зная практически ничего.

Не предполагая, с чего начинать.

Имея весьма и весьма скромный капитал... разве что желание бороться и победить прилагалось. И любящая супруга, которая никогда не сомневалась в муже.

Но — дело пошло.

Оно и неудивительно, что плантация разоряется, если в нее не вкладывать! А только выкачивать и выкачивать деньги на свои потребности... но какие потребности были у Ксаресов? Да только одна! Построить дом для себя и своих детей. Надежный, крепкий и уютный.

И это у них получилось.

За эти годы многое изменилось.

С других плантаций люди бежали. У них — никогда.

Другие плантации могли работать в убыток. Ксаресы — нет. Просто потому, что у них никто не работал из-под палки. Все получали за свою работу хоть небольшую, но оплату. Все были заинтересованы.

Так, постепенно, и состояние сколотилось.

А братья и сестры тана Ксареса?

Он наводил справки, и приходил к простому выводу. Лучшая месть — это жить и быть счастливым.

Он знал, что отец окончательно одурел, и держит в страхе всю семью, переписывая по шестнадцать раз в месяц завещание.

Он знал, что его родные не добились особых успехов, оставшись в метрополии.

Знал и радовался.

Иногда стоит думать своей головой. А то как получается? Не переживай, сынок, папа свою жизнь прожил, он и твою проживет. Он-то знает, как лучше.

И Хулио обнял свою супругу.

— Ничего не бойся, родная. Я попросил кое-кого приглядеть за детьми. Одни они не останутся. Да и Фи.... Ты сама знаешь.

— Знаю. Как же быстро они выросли. Как стремительно повзрослели...

— Скоро внуков нам наделают. Хочешь?

— А ты?

— А я согласен спать с такой молодой и красивой бабушкой. Доказать?

— Показать...

Тан Ксарес улыбнулся.

Тридцать лет. И такое счастье. Его, родное, рыжее, солнечное и любимое. Все у них будет хорошо! Он в лепешку расшибется, а будет.

И за детьми приглядят, это уж наверняка...

Все. Будет. Хорошо.

Осталось убедить в этом жену. Но очень приятным способом.

* * *

Как встречать сестер, если голова у тебя не просто болит? Если в ней поселилась стая дятлов-шизофреников и активно долбит, долбит, долбит твой несчастный висок?

Как?!

Спасибо Анхелю, не дал друг пропасть.

С утра напоил несчастного Лоуренсио какой-то жуткой микстурой, состоящей, судя по ощущениям, наполовину из горького перца, а наполовину из кофе, потом потащил чуть ли не на себе в душ, в столовую...

В результате, Лоуренсио почувствовал себя почти человеком. Оттаял, заулыбался....

— Анхель, ты настоящий друг. Не дал помереть страшной смертью!

Анхель небрежно пожал плечами.

— Тебе еще сегодня сестер встречать.

— Ох... — Лоуренсио неосторожным жестом схватился за голову, и та опять заболела. Анхель подлил ему еще кофе.

— спокойнее. Сестры еще плывут, а ты уже про это помнишь.

— Ты не понимаешь...

— Объясни?

— Алисия — та спокойная. А вот Феола... она мне голову откусит, когда поймет, что я пил.

— Сестра? Младшая? Она хоть из пеленок-то вылезла?

— Феола? Это не сестра. Это гидра. Морская и злобная.

Анхель справедливо усомнился и поднял брови.

— Неужели? И чем же девушка заслужила такую славу?

— Вот познакомишься — еще и не так скажешь, — мрачно буркнул Лоуренсио, вспоминая иные сестринские проделки.

К примеру, когда его выследили с очаровательной девушкой. Только вот не стали ябедничать родителям, а запустили в хижину, где они уединялись, муравьев. Таких, красных, здоровущих и кусачих.

Когда ему в постель подложили здоровущего паука. И за что? Подумаешь, получил тот придурок по заслугам! Не сильно-то ему и досталось, а Феола потом возмущалась. Не мог, видите ли, раб работать в полную силу, болел, что ли...

Знает Лоуренсио, как они болеют!

Ленивые свиньи!

И чего это сестра взбесилась, там и было-то не больше двадцати плетей, кажется, даже десять. И отец потом выговорил...

А случай с Эудженио? Милейший ведь человек... подумаешь, служанку прижал в углу! А чего она своей кормой вертела? Тут и святой не выдержит!

Феола не поняла простых вещей, послушала россказни глупой девчонки, и обиделась. А обиженная Феола — это к напасти. К примеру, нашествию водяных змей. Как-то не очень приятно, когда ты погружаешься в ванну, а там...

А там — они.

Но как о таком расскажешь другу? Остается только вздыхать равно о несовершенстве мира, так и о несовершенстве иных сестер.

Вот Алисия — другое дело. Умница, красавица, и не замечает вещей, которые не подобают ритане! Она-то прелесть. Но Феолу тоже никуда не денешь.

* * *

Корабль пристал в порту практически в оговоренное время. Ладно, на час позже... это, по морским меркам, и не опоздание даже. Это так. Ерунда.

Анхель и Лоуренсио сидели в мобиле, ждали.

Рядом ждал своего часа наемный мобиль. Опять — спасибо Анхелю. Лоуренсио как-то не подумал, что багаж одной женщины весит примерно в пятьдесят раз больше, чем она сама. В одном мобиле все не разместятся.

Вот полетел в воду якорь, загрохотала цепь, опустили сходни...

Кто бы сомневался?

Первой на землю сбежала рыжеволосая девушка, легкая и стройная, в ярком цветастом платье... сбежала, даже не пошатнувшись, утвердилась на ногах и огляделась с таким видом, словно уже прикупила себе пару городов, а теперь думает, не испортит ли Римат ей коллекцию.

— Феола! — позвал Лоуренсио.

Феола повела головой, а потом... потом завизжала так, что следующий за ней по трапу почтенный пассажир едва не рухнул прямо в воду — и кинулась на шею Лоуренсио.

— БРАТИК!!!

— Феола, детка, ты так выросла!

— Пф-ф... можно подумать, ты меня долго не видел!

— Подумай, пожалуйста.

Феола подумала несколько секунд, переводя взгляд с Лоуренсио на Анхеля и обратно. Анхель поклонился ей со всем почтением.

— Юная ритана, вы ослепляете одним своим присутствием...

Феола сощурилась, став похожей на большую рыжую кошку.

— Врун и прилипала. Братец, ты ничего приличнее найти не мог? Я ему свои чемоданы не доверю.

— А... э...

У Анхеля реально не хватило воздуха в горле.

Так, чтобы вот ТАК!!!

Да его даже Ортис так не оскорблял! Чтобы с первой секунды — и точно в цель. Вот... вот гадина, а?! Гидра морская и ядовитая!

Анхель почти с состраданием поглядел на друга. Это ж надо... вот такое — в семье! Да ее замуж никто не возьмет! Что там! Если ее в монастырь взять, так оттуда колокола удерут!

— Феола, ты ужасна, как всегда.

— Братец, если бы я тебе подбирала друзей, я бы такое точно не взяла. Кстати, сколько денег он уже с тебя потянул?

Анхель задохнулся вторично.

Неизвестно, что бы он сказал или сделал, может, взял бы, да и треснул малолетнюю пакость, но — на берег чинно, в сопровождении дуэньи, сошла очаровательная девушка. Одна из самых красивых, которых Анхель видел, а видел он немало.

Прелесть просто! Конфетка!

Шикарные золотые локоны, огромные голубые глаза, нежная улыбка, светлое платье... кстати, на Феоле платье тоже было дорогое, но девушка умудрилась накинуть поверх яркого шелка вязаную цветастую шаль и завязала узлом. Так что выглядело это достаточно пестро.