Юноша присел на край стола и улыбнулся:
— Она самая защищенная. Родители еще в детстве ухлопали кучу амулетов, чтобы мы с Димом спокойно просыпались, не боясь, что рядом окажется какая-нибудь пакость с Уровней. Тут везде датчики, стоит только сдвинуть один или хоть слово ключевое сказать — и контур замкнется.
— Но...
— А я — через стенку. В комнате Дима классный диван, на котором уютно спится.
Диван, значит..
Лина с интересом глянула на это воплощении ангельского терпения и морали, но Лёш выглядел очень искренним, и она с запозданием поняла, что ведет себя глупо. В конце концов, это дом его родителей. Не может же он... в смысле, не могут же они... Девушка придавила далекие от высокоморальности мысли и идеи и горячо понадеялась, что в настоящий момент эмпатия Лёша спит или занята чем-нибудь другим..
Надежды, судя по всему, оказались напрасными: щеки юноши слегка заалели, из губ вырвался вздох, подозрительно похожий на ее собственный, а "спокойной ночи" прозвучало весьма и весьма смущенно.
Кажется, молодого ангела тоже обуревали не слишком ангельские мысли.
Ну что ж...
Проводив его взглядом, девушка присела на постель, застланную хрусткими свежими простынями, и усмехнулась.
Да уж, "не-волнуйся-это-просто-знакомство-с-родителями" выдалось запоминающимся. Это же надо... За один вечер она успела познакомиться с кучей светлых ведьм и магов, попасться на глаза Координатору, подслушать один очень необычный разговор, нарваться на невеселое предсказание своего невеселого будущего... Что еще недостает? Ах, да, она, ведь, кажется, еще и обязана теперь кому-то дать уроки танцев... Лина постаралась вспомнить и пересчитать мелькающие лица и просящие-требующие голоса, заверяющие, что без фламенко они больше не мыслят себе жизни, но ее тренированная память чуть ли не в первый раз дала сбой. Обещала она все-таки позаниматься с девчонками или не обещала?
Не вспоминалось никак.
Значит, "не-волнуйся-это-просто-знакомство-с-родителями""?
Ну, так тому и быть
А кто волнуется? Никто не волнуется...
Просто все-таки надо придумать, что завтра сказать матери про заказ... Надо пройтись по связям — отследить информацию по разборкам. Может, удастся свалить труп заказчика на кого-то постороннего. Например, на банду изгоев. По слухам, как раз завелись две новые взамен уничтоженных с месяц назад "Крутых крыс". Надо подстраховаться.
Иначе невеселое будущее наступит раньше, чем обещалось.
Ничего не изменишь?
"Здесь, в центре, можно поставить аквариум — шестигранный, средний размеров. Сделать подсветку... с одной стороны установить декоративное панно с сухой зеленью. Нет, лучше торфопарник с "зеленой стеной". И внутри аквариума зелень у задней стенки. А вокруг — симметрично расположенные светильники. Аквариум будет как драгоценность — сиять и переливаться среди общей серости"
— И чего это наш младший молчит? — послышался над ухом знакомый голос с противной интонацией "Фиг-ты-меня-заставишь-замолкнуть". Опять...
— А это он с нами разговаривать не хочет. Мы ему мешаем, вишь ли! — второй голос, как всегда, донесся с другой стороны.
— Да что ты говоришь! И чему это мы мешаем? Таращиться на стены?
"А стены можно выровнять.. или хотя бы окрасить в теплый бледно-золотистый тон. Тогда, может, пропадет это ощущение вечного холода...И добавить фальш-окна или фальшниши, и к ним светлые, тонкие-тонкие занавески"
Голоса не унимались, и игнорировать их становилось все труднее.
— Он не таращится, он размышляет. О том, что нам с тобой "не понять"!
— Ну да, мы же серые!
— Дремучие! Нам недоступно понимание высокого! Ха-ха-ха!
"Пол тоже хочется "теплых" оттенков. Терракот или бордово-коричневый, фактурный"
— Ой, нет-нет! А может, он о своем дне рождения думает, а мы мешаем важному!
— Да-да, Ян! Ты нас прости, убогих, мы же сразу не догадались! Конечно же, ты считаешь дни до своего восемнадцатилетия, так ведь? А мы мешаем, бестолковые!
— Мы так виноваты!
— Да-да, нет предела нашему раскаянию... и во искупление вины мы даже можем помочь тебе посчитать их! Ну-ка, Виктор!
— Момент, — отозвался тот, — Итак... тебе скоро исполнится восемнадцать. И сегодня у нас пятнадцатое июня... Стало быть, дорогой наш братец, до восемнадцати тебе осталось шестьдесят дней.
— Надо же, как много!
— Целая жизнь...
— Постарайся прожить их как следует, ты же все-таки рода Долински!
— Ну да, повеселись напоследок! Может, прислать тебе девушку? Ах да, забыл — тебе ж нельзя никого касаться. Вот жалость-то!
— Тогда тебе остается заниматься только... своими книжками. Неприкосновенный ты наш! Ха-ха-ха! — и, довольные очередной беседой, они, наконец, ушли... Несколько секунд в воздухе еще металось эхо их голосов, громко обсуждающих прелести жизни... Потом они затихли и Ян, наконец, остался один.
Он вздохнул и наконец открыл глаза. Золотистая комната с мерцающим аквариумом растаяла, и взгляд юноши заскользил по реальным стенам — бугристым, серым, с темными пятнами лишайника. Небольшая пещера с неровным полом освещалась всего двумя светильниками. В ней почти ничего не было. Две узкие постели — самого Яна и охранника — накрыты серыми одеялами, каменный стол и книги, книги... Единственная доступная ему радость — книги из дневного мира, верхнего, где светит "солнце". Неужели там в самом деле есть все это? Леса из тысяч деревьев (подумать только, тысяч! у него было когда-то одно, в кадке, но оно быстро засохло, а нового ему не принесли), замки... Озера и реки. Цветы. Они правда такие красивые, как на картинке?
Ему ведь этого никогда не увидеть.
Он может придумывать комнаты, может рисовать замки и дома, может сколько угодно творить их в кристалле (если конечно, братья снова не отнимут "дурацкие игрушки"), но это ничего не изменит.
Шестнадцатилетний Ян Долински проживет в своей пещере еще шестьдесят дней. А потом по древнему обряду неприкосновенный младший сын будет призван в алтарную пещеру. И там проживет... просуществует, протянет, промучается... еще примерно сутки. А потом по древней традиции рода Долинского-младшего не станет...
И все, что от него останется — книги и несколько кристаллов. И имя на стене родовой пещеры с пометкой "жертва".
Ян лег на узкую койку и невидящим взглядом уставился в серый потолок. Ничего не изменится. Ни-че-го...
Семейный разговор.
— Что значит — ты не можешь пока отчитаться в выполнении заказа?! — Лиз раздраженно оглянулась назад, где в зеркале дрожало чье-то изображение — очередной клиент, видимо, — и вновь перевела взгляд на дочь, — Лина! От тебя я такого не ожидала!
— Час назад я побывала в пещере этого.. клиента, — девушка чуть поморщилась, — Там его нет, и уже три дня его никто не видел. В пещере какой-то подозрительный погром — то ли ему нанесли визит какие-то "друзья", то ли это банальный грабеж...
На самом деле пропавшему демону скорей всего нанесли визит обрадованные возможностью поживиться соседи, но об этом Лина тактично умолчала. Она с раннего утра моталась по Уровням — сначала "снимая информацию", потом аккуратно, через третьи руки, запуская нужные слухи. Если ее расчеты верны, то уже к завтрашнему дню Стражи получат сведения, что на некоего Лёшея Соловьева открыт контракт. Без подробностей, конечно, но и этого должно хватить. С этой стороны она сделала все что могла без угрозы раскрыться. Осталось убедить мамулю.
— К чему склоняешься ты?
Девушка задумчиво вызвала кинжал и чуть покачала его на ладони. Вообще-то в среде фениксов не считалось признаком хорошего воспитания вызывать оружие без согласия собеседника, но Лина знала свою мать. Для Лиз такой поступок не вызов или невоспитанность, а наоборот — добрый знак. Лина слишком редко демонстрировала в ее присутствии свою природу феникса, и теперь вертикальная морщинка между тонких светлых бровей Лиз разгладилась. И тон стал помягче:
— Что такое, Лина?
— Это чисто личное мнение... — как бы слегка неуверенно проговорила та, — Но... какая-то оплата, кроме магии объекта, предполагалась?
— Предположим.
— И немалая, верно? Тогда предполагаю следующее — наш клиент на самом деле не клиент, а посредник. И смерть клиента реально нужна была не ему, а кому-то другому. И то ли наш посредник хапнул причитающуюся нам плату и смылся, инсценировав грабеж, то ли реальный заказчик его убрал... и вообще мне кажется, что эта история с супер-заказом — на самом деле крупная липа... или подстава.
— Так... — глаза Лиз сузились, — Поясни-ка. У объекта нет сил?
— Есть-то есть.. и вроде как немалые.
— Тогда в чем дело?
— А клиент не обмолвился, что объект — на самом деле сын Доверенного Стража и ведьмы не из последних. И старший брат жертвы заканчивает обучение... причем, что интересно, тоже на Стража!
Дальше Лина говорить не стала — пусть мать додумает сама. И про ярость Стражей, и про гнев Координаторов. Про возможное наказание для клана. Стоит оно того, мама?
Но она не стала говорить — это значило показать, что она обвиняет мать в ошибке. А это сейчас было лишним. Не время обострять отношения...
— Видишь, почему я прочу тебя на свое место? — неожиданно спросила Лиз, — полуотвернувшись, — Вовсе не только потому, что ты моя дочь. Просто ты видишь больше, чем эти зеленые девчонки.
Э-э... она точно в свой дом попала?
— Любая другая убрала бы заказ сразу, не просчитав последствия. Любая другая не обратила бы внимания на нестыковку. Ты молодец. Так что... заказ пока застопорить. Займись своим птенцом. А розыском заказчика займемся мы.
Минни, Макси и птенец.
Во избежание нареканий Лина отправилась к "птенцу" немедленно. Во-первых, так полагается, во-вторых... ну, девочка была интересная. Весьма.
Необычная.
Такая живость и открытость... странность для феникса, пусть даже юного. Лина в ее возрасте была совсем иной. Знала, что и кому можно говорить...
"Ой ли?" — ехидно хмыкнул внутренний голос.
Отвяжись.
Ладно, ладно, у Лины далеко не всегда получалось сдерживать свой нрав. Почему-то хладнокровие и выдержка давались ей трудней, чем все остальное вместе взятое! Почему-то не получалось сдерживать и эмоции, и язык. Долго не получалось.
Изредка девочка даже завидовала Софии и Белле — у них куда реже выходило призвать оружие, да и сил было поменьше... зато мать всегда ставила в пример их замкнуто-загадочные, неподвижные лица... Зато в сравнении с Марианной и Анжеликой Лина была просто образцовым фениксом.
А теперь вот, по забавной прихоти своенравной судьбы, ей попалась такая же приемная дочь — живой огонек, который не поймаешь и не удержишь.
Дом был интересный. Вообще те фениксы, которые жили "на поверхности", среди людей, умело маскировали свои жилища под человеческие, но Стефания зашла в этом дальше других. Лина смогла засечь только один источник, зато в доме были и телевизор, и компьютер, и масса других человеческих штучек.
И комната ее воспитанницы была светлой, просторной, и не было в ней ни скрещенных семейных кинжалов, ни тренажеров. Обычная комната. С рисунками на стене... с мягкими подушками, разбросанными по дивану и полу. С громадной серой собачищей, с маху наскочившей на гостью...
— Минни, брысь! Брысь! — завопила будущая воспитанница, обеими руками вцепившись в ошейник.
Минни?
Лина глянула на ворчащую серую громадину и неожиданно улыбнулась:
— Хороша Минни! Познакомишь?
— Конечно! — расцвела девчонка. — Минни — это потому что щеночек был такой маленький и ласковый. А выросло вот что. Но Минни хорошая. Иди сюда, собака, иди сюда. Лапку... Ну, дай лапку, а?
Собачища смерила гостью оценивающим взглядом, как бы сомневаясь в том, что всякие посторонние девушки достойны ее лапищи... но маленькая хозяйка настаивала, и наконец серая лохматая лапа, украшенная острыми когтями, с царственным величием была протянута Лине. Феникс с улыбкой осторожно тронула серую шерсть...
— Привет, Минни.
— Аррр?
— Вот, — Диана, затаив дыхание, проследила за процедурой знакомства и довольно предложила, — Теперь давай я тебе покажу Макси?
— У тебя еще и Макси есть?
После полутораметровой Минни от Макси Лина ожидала, по меньшей мере, слоненка. Но Макси оказался всего лишь морской свинкой. Шустрый, рыжий и веселый зверек бодро обежал вокруг Лины, с надеждой обнюхал руки маленькой хозяйки и свою тарелочку и разочарованно попискивая, удалился досыпать свои свинские сны. Спальню он выбрал странноватую — спину прилегшей Минни, но феникса это почему-то не удивило.
— Вот. А у тебя кто-нибудь живет?
— Живет?
— Ну зверик! Мама говорит, это приносит счастье.
Хм... Интересная у тебя мама.
— Нет. Сейчас никто.
— А раньше? — не отставало любознательное дитя.
— Были. Птицы.
— Птицы — тоже хорошо, — оптимистично заключила девочка, и резво убежала.
Слегка недоумевая, феникс выглянула в коридор, но ее необычная подопечная уже вернулась с подносом, на котором гордо красовались два стакана сока и блюдо домашнего печенья.
— Угощайся. Мама обещала, что скоро научит меня печь такое. А ты?
— Я? Я не умею печь!
— Нет, я про танец!
И эта туда же!
Лина, естественно, отказалась учить свою необычную подопечную танцам. Ей сейчас проблемы не нужны, а если Стефания пожалуется главе клана на, мягко говоря, необычные занятия, то эти самые проблемы на девушку свалятся в полном объеме.
Девочка, тоже вполне естественно, надулась. Как все-таки похожа...
Начинать тренировки с ссоры Лине тоже не хотелось (по вполне понятным причинам). Поэтому, поразмыслив и припомнив кое-что из детства, феникс подошла к нахохлившемуся ребенку.
— Эй... Послушай...
— Нет.
— Что — нет?
— Не хочу слушать. У тебя даже голос такой...
— Какой? — старшая феникс поневоле заинтересовалась своим голосом. — А что с ним не так?
— А он у тебя сейчас, как у мамы, когда она заводит: "Детка, надо скушать это, не бойся, это вкусно и полезно!" Бееее! — обиженно передразнила девочка.
Ну вот и что с ней делать?
Не хочу, надо же...
У самой Лины на слова "не хочу" просто условный рефлекс выработался. Сначала она говорила это, искренне не понимая, почему нельзя вместо скучной тренировки побегать в лесу за бабочкой... Потом поумнела и старалась не нарываться на очередную трепку. А потом бросала это, как вызов, и вскидывала голову, встречая взгляд матери — в упор. И та смотрела.. смотрела... но занесенная рука поневоле опускалась.
Не хочу...
Тяжело тебе придется, девочка, с таким-то характером... Хотя... может, со Стефанией будет не так уж плохо? Малышка несомненно не приучена держать свой нрав под контролем, и явно не боится получить за это наказание. Может... Лина вздохнула.
— Послушай, детка, я... не хочу тебе врать. Я должна тебя тренировать, это так.
— Угу.
— Но... — как бы спрятать горькое лекарство в сладкой оболочке? — Но с чего ты взяла, что это скучно?
