Танго с призраком - 4. Танго Нуэво

Вот и находят компромиссы. И получается очень даже складно и гладко.

Феола уже шесть платьев отобрала, три юбки, костюмчик с брюками, не очень прилично, но смотреться будет великолепно. Особенно если цвета недозрелого лимона, и с черной отделкой...

Просто ах как смотреться будет!

Кстати...

— Тереса, у тебя знакомых ювелиров нет?

— Н-нет...

— Жаль.

— А что нужно? — вступила Мерседес. — У меня есть знакомые ювелиры.

Она вернулась с кухни уже умытая и довольная, увидела отложенный рисунок брючного костюмчика и ахнула.

— Какая прелесть! Я такой хочу!

— На вашу фигуру такой не пойдет, — качнула головой синьора Асунсьон. — Ритана Феола высокая и худая, и ноги у нее длиннющие. А вы такой не будете. Зато у вас уже сейчас округлости такие... как у настоящей женщины. Вам вот этот фасон нужен.

Этот костюм понравился девушке еще больше.

— Да. В винном цвете бы...

— Тереса рисовала, — похвалила девушку синьора.

— Я тоже рисую, — обрадовалась Мерседес. — Только украшения!

— Покажешь? — заинтересовалась Феола.

— Сейчас у меня нет с собой рисунков, — понурилась девушка.

Феола огляделась.

— М-да. А где и когда мы можем встретиться? Я в столице приезжая, толком ничего тут не знаю.

В юности решения принимаются быстро. И подругами становятся тоже мгновенно. Девушки чувствовали, что нравятся друг другу, и не собирались расставаться. А еще им было интересно.

И одежда, и украшения, и магия Феолы...

— Давайте завтра встретимся на калле Сальте, — предложила Тереса. — Там есть небольшое кафе, недорогое, но вполне приличное. Называется 'Лиловый веер'.

— Лиловый веер, — повторила Феола. — Запомню. Во сколько?

— Давайте с утра пораньше? Оно открывается в десять утра, но там работает моя знакомая. Кофе выпить нас пустят, и кое-какие сладости будут. В восемь?

— Восемь утра? — для Феолы это было не время. — Согласна.

Мерседес тоже долго не думала.

— Я буду. Спасибо, девочки. Если бы не Феола...

Феола повела глазами в сторону синьоры Асунсьон. Будь она хоть какая золотая портниха, некоторые вещи при ней точно обсуждать не стоит.

Все поняли намек правильно.

— Давай я тебя провожу... куда ты шла? — предложила Тереса Мерседес. — Феола как раз поговорит с тетушкой Асунсьон, и я за ней вернусь.

— Да... бабушка будет волноваться! — кивнула Мерседес. — Она в ювелирной лавке синьора Агирре.

— Пойдем, — кивнула Тереса. И уже Феоле. — Я сейчас вернусь, ты пока заказывай, что тебе надо... — в дверь постучали, и вошел невысокий человек. — Синьор Сальво, здравствуйте. Я побежала...

Мерседес попрощалась и тоже ушла вслед за Тересой.

Синьор, кстати, оказался сапожником. И цены у него были вполне божеские. Феоле понравились.

И ботиночки на каблучке, с пуговками сбоку, и несколько пар туфелек, и даже сапожки на прохладную погоду...

К моменту, как вернулась Тереса, она уже и со шляпками определилась, и даже задаток оставила.

— Можно идти обратно?

— Да, конечно...

Несколько секунд они шли молча. А потом Тереса не выдержала.

— Феола, а ты — маг?

Феола пожала плечами.

— Наверное это так называется. Но я не вполне маг... Адэхи говорил, что я еще не созрела.

— Адэхи?

— Мой наставник. Он индеец.

— А...

Феола подняла руку.

— Тереса, обещаю, я завтра все расскажу. Честное-пречестное слово. Проводила ты Мерседес?

— Да. Почти бабушке с рук на руки передала, та уже спустилась в лавку.

— Вот и отлично. Будем надеяться, до завтра ее не похитят.

— А... эти? Похитители?

— До завтра они в себя точно не придут. Может, и дольше, — задумалась Феола. Сил она приложила достаточно. Ползать — будут, а вот пакостить не смогут. Это точно. — Разве кого другого наймут?

— Это не так быстро делается.

— Верю на слово, я тут приезжая, — ухмыльнулась Феола.

Тереса ответила ей такой же улыбкой. Девушки определенно нравились друг другу.

* * *

— Не принимает!

Амадо поднял брови.

— Синьор Сальвадор мне отказывает в приеме?

— Сказано же вам — не принимает. Занят!

Слуга вел себя на редкость надменно. Амадо сунул ему под нос жетон.

— Полиция.

На жетон слуга едва не плюнул.

— Не принимает! Сказано же!

— Мне вернуться со стражей? Чтобы они тебя из дома выкинули, а хозяина нашли? — рыкнул Амадо. Явно же этот мерзавец над ним издевается!

Слуга пожал плечами.

— У хозяина, между прочим, и знатные особы бывают. При дворе состоят которые.

Намек был понятен. А то ты... много здесь таких бегает!

Сдаваться Амадо не собирался. И кончиться бы разговору серьезным скандалом, а то и вовсе арестом, но из глубины дома донеслось повелительное:

— Пропусти!

Слуга едва следователю на ботинок не сплюнул, но посторонился. Амадо прошел мимо, и нарочно от души наступил ему на ногу. Постаравшись и брюки задеть, и угваздать. Знал бы заранее — по собачьему дерьму бы прошелся перед этим!

Мелкая месть?

И что? Раз он такая сволочь, то ему можно! Сами напросились! Вот!

Синьор Сальвадор оказался на редкость неприметным и бесцветным. Неприметно-темные волосы, смазанные черты лица, светло-серые глаза...

Словно понимая это, он старался как-то подчеркнуть свою внешность, выделиться....

Тут и одежды, напоминающие своей пестротой птичьи перья, и сложный рисунок на одной щеке, и куча украшений.... Наверняка, половина из них подделка. Но кого это волнует?

Правильно, никого.

— Синьор Сальвадор Пабло Коронель?

— Допустим. Вы не знаете, к кому пришли?

— К ювелиру, — вежливо ответил Амадо.

— Ювелиру! — мужчина воздел руки. Голос у него оказался глубоким, завораживающим, вдохновенным... с таким бы на сцене петь! — Я Творец! Я создаю шедевры из металлов и камней, шедевры, которые останутся в вечности и прославят мое имя...

Ага. Среди жителей дурдома.

Вслух Амадо этого, понятно, не сказал — зачем? Успеет еще врага себе нажить, пока бы хорошо получить какие-то сведения.

— Скажите, синьор Коронель, — рисунок на щеке собеседника не давал покоя. Татуировка — или нет? И что он изображает? Так не понять, какие-то штрихи, черточки, завитушки... — Вы творите только оригиналы? Вам никогда не заказывают копий?

— Нет, — даже слегка удивленно отозвался 'Творец'. — Копии? Это вульгарно, я за такое никогда не возьмусь!

Амадо даже плечами пожал. Глупо так решительно отказываться, но свою голову не приставишь. И не объяснишь, что ситуации бывают разные.

— И не брались?

— Нет, конечно. А что случилось?

И Амадо готов был поклясться — не врет. Если что-то синьор Коронель и нарушал, это явно было нечто другое. Не создание копий. Он просто не ожидал такого вопроса и растерялся.

Но показывать ему рисунки тоже зверски не хотелось.

— В последнее время случилось несколько краж драгоценностей. Причем, похищали оригиналы, заменяя их искусно сделанными копиями. А самый лучший мастер в столице — вы. Мне сказали, что вы — единственный, кто на такое способен.

— На кражу?!

— Да нет же! Создать копию, которую и сами хозяева примут за оригинал.

Сальвадор Коронель чуть смягчился. Это звучало, как признание его заслуг.

— Я могу, да. Но даю слово, последние два месяца я не делал ничего под заказ. Я работал исключительно для себя.

— У вас будет личная выставка? — наугад спросил Амадо. — Король возвращается в столицу, наверняка, ему надо будет что-то показать?

И попал в цель. Синьор Сальвадор буквально расцвел.

— Да! О, да!

— А нельзя ли...

— Осмотреть мои произведения заранее? Нет, этого я вам позволить не могу. Но... могу пригласить вас в мастерскую.

— Пожалуйста, — попросил Амадо. — Я понимаю, что с копиями — это не вы. Но дайте мне хоть какие-то доказательства для начальства. К примеру, покажите готовую работу, чтобы я сказал — у него не было времени... понимаете?

Синьор Коронель кивнул.

Амадо проследовал за ним к винтовой лестнице, спустился по ней вниз.

— Я всегда работаю в подвале, — объяснил Сальвадор, не оборачиваясь. — Здесь можно выставить то освещение, которое мне захочется. И с нужной стороны. И шума не слышно, и не отвлекает никто. Вот, смотрите...

Амадо медленно кивнул.

Подвал тянулся под всем домом. И часть его действительно занимала мастерская. Столы, тисочки, маленький горн, какие-то предметы неясного назначения.

А вторую половину занимали стеллажи.

Много стеллажей.

С одного из них мужчина и отдернул штору.

— оОхх...

По глазами Амадо ударил блеск золота и драгоценных камней. Их было — много! Так много, что глаза разбегались, и не опишет он потом эти скульптуры и украшения. Но видно же!

Их — много!

— Это я подготовил для выставки, — мужчина задернул штору обратно. — И есть еще, есть незаконченное, есть то, к чему я время от времени возвращаюсь... впрочем, это неважно. Сами видите, мне некогда заниматься глупостями вроде копий.

Амадо кивнул.

Вот как хотите, Коронель не врал. Что-то недоговаривал, но то всем людям свойственно. Но не врал. Ладно, пусть его...

— Спасибо, синьор. Я ценю вашу помощь.

— Не стоит благодарности, — чуточку смягчился хозяин дома. — Я понимаю, работа.

— Да, вот именно. Работа.

— Что ж, тан Риалон. Пойдемте, я провожу вас, у меня тоже есть работа, и она не ждет.

Амадо слегка поклонился.

— Благодарю вас, синьор.

И всю дорогу до выхода пытался понять. Ну что ему напоминает рисунок на щеке у мужчины?

Что!?

Нет, не вспомнить...

* * *

— Феола, ты вела себя отвратительно! — Алисия вся кипела.

Феола пожала плечами.

— Твоя воля. Хочется тебе заказывать барахло втридорога — заказывай. А я не хочу бездарно проматывать родительские деньги.

— Это лучшая модистка Римата!

— Скажи еще — Астилии. И вообще, кому нужна ваша мода? Платье должно быть удобным, красивым и тебе к лицу. А цвет или количество бантов не столь важны.

Алисия закатила глаза.

— Ты невыносима!

— Лисси, если тебе это нравится, вся эта крысиная возня, то она совершенно не обязана нравиться мне, — примирительно начала Феола.

Алисия махнула рукой.

— Возня... малявка ты еще! Вот подрастешь — поумнеешь!

Феола сдвинула брови.

А вот этого выпада она прощать не собиралась. Ей уже семнадцать... почти. Будет через полтора месяца. Алисии всего восемнадцать, пусть даже скоро и будет девятнадцать, и вообще... Два года разницы?

Это сейчас они важны! А когда им будет по пятьдесят? Пятьдесят или пятьдесят два года? Разве это так важно?

— Если поумнеть в твоем понимании означает вести себя, как транжира и дура — без меня.

— Ах ты...

Алисия всерьез собралась дернуть сестру за ухо. Остановил Лоуренсио. И правильно сделал, между прочим. Феола бы точно ответила, а царапины на носу не украшают никого.

— Алисия, ты старше. Прекрати. Феола, если ты себя будешь так вести, мы тебя завтра с собой не возьмем.

— Куда?

— В театр. Очень модная премьера, между прочим. 'Паоло и Франческа'. Анхель едва достал нам три билета, и то с большой переплатой.

— Которая пошла на четвертый билет.

— Фи!

Феола пожала плечами. Лично она была в этом уверена. Ну да ладно...

— О чем пьеса?

— О любви художника и принцессы, — вздохнула Алисия. — так романтично...

— И они оба умерли?

— Гррррррр!

— Ах, как это неромантично — рычать на сестру, — огрызнулась Феола. И удрала из гостиной раньше, чем ей таки надрали уши.

Ничего, переживут. А на премьеру она пойдет. Только ради удовольствия испортить Анхелю обедню. Что она, дура что ли? Не видит, как он вокруг Лисси вьется? А та, дурочка, только млеет...

Конечно, на их острове такого не водилось. Чтобы и ручки поцеловали, и комплиментами засыпали, и вообще... большая часть разговоров о кофе, сахаре, неграх...

Много о чем. Но не о любви.

А Алисия романтична. Это Феола твердо стоит ногами на земле, и ей нельзя иначе, а сестру надо защищать. Перебьется Анхель без их денег. Только вот как бы его показать во всей красе?

Ладно.

Сволочь — он без выходных и праздников сволочь, так что... у нее еще будет шанс. Феола была в этом уверена.

А пока...

Запереться в своей комнате, лечь на кровать — и заняться упражнениями. На корабле это было нереально, и сегодня, когда она призвала свою силу, она... ладно! Контроль Феола не потеряла! Но слушалась ее сила очень плохо. Это надо исправлять.

Закрыть глаза, расслабиться, выдох, вдох, на четыре счета, ощутить тепло в районе солнечного сплетения...

Девушка не видела себя со стороны. Но точно знала, что происходит.

Ее тело слегка светилось. Неярким белым светом. Теплым и уютным.

Видела бы это ритана Долорес... сбежала бы с корабля вперед своего визга. Нет, ни к чему проявлять такие способности. Ни к чему вообще их показывать.

Мама знает, отец. Адэхи знает.

И хватит для начала.

Да... девочки еще. Но там была безвыходная ситуация. Но почему-то Феоле казалось, что они будут молчать. Да, завтра будет интересный день.

* * *

Не успел Амадо у себя на работе разложить карточки, как в дверь постучали.

— Хавьер? — удивился Амадо.

Некромант без приглашения прошел в кабинет, закрыл за собой дверь.

— Есть подвижки по делу?

Амадо и спрашивать не стал, по какому.

— Есть, но там не разберешь. То ли подвижки, то ли засада. А что?

— Да, я по этой твоей... прОклятой.

— Что с Вирджинией Веласкес? — насторожился Амадо. — Умерла? Или...?

— Жива и жить будет. Проклятье я снял, жизни она много не потеряла, оклемается. Я попросил, ее перевезли в клинику, под надзором, конечно, и втайне. За ней сейчас надо наблюдать, пока не оправится. Но... ты понимаешь, у меня такое неприятное ощущение...

— Какое? — к ощущениям некроманта стоило прислушаться, если не желаешь оказаться в его клиентах. Это Амадо еще отец вбил накрепко.

Магия... она такая магия. Это не логика, где одно вытекает из другого, это нечто неуловимое, завязанное больше на ощущениях... только вот отмахиваться от этого не стоит. Магия сродни интуиции или предчувствиям, гаданию или предсказаниям. А самое главное, что это — работает. Так что...

— Могильный крест накладывает некромант, ты знаешь.

— Знаю.

— А тут у меня полное ощущение, что это или ученик, или вообще маг другой стихии.

— Такое возможно?

Хавьер пожал плечами.

— Я не земляной, но пару заклинаний знаю. И применю, если что. Это с огнем у меня не те отношения, а по земле и иногда по воздуху некроманты сработать могут.

Амадо кивнул.

Это он знал. Тоже отец разъяснил. У каждого мага есть своя стихия, которой он избран. Но соседние... они могут послушаться. При удаче.

К примеру, некромантам легче заклинать землю, потому что в любой горсти земли есть щепотка могильного праха. А водникам легко может подчиниться и воздух. Кстати, как и огневикам.

Любой маг может лечить. Кроме некромантов, пожалуй. Просто цена за это лечение для всех будет разная, но — может.