| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ты ссам окаменил ученика и кошшку или тебе приказзали?
— Ученика ссам. Я обяззан ссоблюдать тайну вххода. Сследящщая сслучайно попала под моё волшшебсство вмессте сс учеником. Её восспоминания я не чисстил, она имеет право ззнать. Твоей тени не сследовало выззывать меня по пусстякам, госсподин.
— Этого большше не сслучитсся. Я отнял ссвою тень у девчонки.
— Ххорошшо, госсподин.
— Как иззбавить ихх от окаменения?
— Прощще вссего ссосставить ззелье на осснове моего яда, госсподин. Мой чисстый яд расскаменит ихх, но убьёт. Рецепт зздессь, в твоей личной библиотеке.
Хорошо, что такой способ был, но благоразумие требовало от меня не бежать немедленно к Снейпу с ядом василиска в одной руке и с рецептом из личной библиотеки Салазара в другой. Хватит ему и мандрагор.
— Эту девчонку как-нибудь можжно вытащщить отссюда наверхх? — кивнул я на Гермиону.
— Клади её на меня и ссадиссь ссам, я обоихх васс вывеззу.
Понятно, что я не мог оттащить Гермиону в медпункт и рассказать, где я её нашёл. Девчонку следовало подкинуть, а дальше пусть сами разбираются. Я представил себе, что начнётся, когда её найдут, и собственный сундучок перестал казаться мне безопасным местом для блокнота.
— Где зздессь можно осставить артефакт? — спросил я у Шшесса.
— Сследуй зза мной, госсподин...
Василиск пополз вглубь зала, я пошёл за ним. Зал был оформлен в зеленовато-голубых тонах и освещен магическими светильниками на стенах и потолке. По его периметру стояли колонны, у противоположной стены возвышалась гигантская статуя головы мага. В отличие от коридора, и пол, и воздух в зале был сухим.
— Сстатуя Ссалаззара, — прошелестел василиск, остановившись перед ней. — Её рот являетсся вхходом в твои личные покои, госсподин. Всстань перед ним и сскажжи 'именем Ссалаззара, откройсся'.
Подойдя вплотную к статуе, я произнёс команду, и рот статуи превратился в проход. Жилище Салазара было просторным и состояло из нескольких комнат, включающих гостиную, спальню, кабинет, библиотеку и зельеварню. Внутри было чисто, сухо и уютно, обстановка ощущалась как жилая, несмотря на истекшую тысячу лет.
Я оглядел библиотеку в поисках места, куда бы положить блокнот. Разумом я понимал, что проникнуть в тайную комнату может только змееуст, а Шшесс подчиняется только наследнику Салазара, но ящик письменного стола всё равно меня почему-то не устраивал. Наконец я раздвинул несколько книг на одной из верхних полок и засунул блокнот за них. Сейчас нужно было позаботиться о вывозе отсюда Гермионы, а с остальным я мог разобраться и потом.
Шшесс ждал меня снаружи. Я вернул волшебную палочку Гермионы в её ножны и с помощью Вингардиум Левиоза взвалил девчонку на василиска. Сам я уселся позади, придерживая её на спине змея, и тот повёз нас по туннелю наверх. Там я сгрузил девчонку на площадку и попрощался с Шшессом, сказав, что еще вернусь, когда шумиха вокруг окаменевших учеников утихнет.
Одежду Гермионы, равно как и мою, пришлось отчищать посредством Рефайно, чтобы не возникало вопросов, где она сумела так перепачкаться. Как показала карта, поблизости по-прежнему никого не было, ни людей, ни призраков. Я отлевитировал Гермиону в коридор, уложил на то же место, где нашли Криви, и повернул тело девчонки так, чтобы его расположение выглядело естественным. Затем я благополучно вернулся в общежитие и улёгся спать, почувствовав себя в безопасности впервые со времени пропажи блокнота.
13.
Гермионы хватились, когда она не появилась ни за завтраком, ни на занятиях. Поиски начали с запрещённого коридора, поэтому обнаружили её быстро. Дамблдор установил, что Грейнджер тоже окаменела, и её перенесли в медпункт дожидаться мандрагорового зелья. Всех учеников снова допрашивали, в том числе и меня, и снова ничего не выяснили. К вечеру по школе разлетелся слух, что с допроса вынесли рыжую Уизли в обмороке. Как объяснила МакГонаголл, у девочки была психологическая травма после обнаружения тела Колина Криви.
Лихорадило всю школу, кроме слизеринцев. Наш факультет пребывал в глубочайшей уверенности, что всё, что относится к Слизерину, им по определению повредить не может, а тайная комната относилась именно к Салазару. Грифы нервничали и злились, барсуки трепетали, вороны глядели настороженно, а змеи безмятежно ждали бонусов. Межфакультетские отношения, и без того непростые, накалял ещё и Драко, ходивший с таким видом, словно он сам всё это задумал и устроил.
А я размышлял, что с этими отношениями делать, да и нужно ли. Союзники нужны, но не какие-нибудь. Если, допустим, у меня получится сблизиться с грифами, какая от этого польза? Грифы храбры и упрямы — эти качества неплохи сами по себе, но в нагрузку к ним прилагается взбалмошность и ограниченность. Управлять грифами лучше всего с помощью идеи, а использовать их лучше всего в войне, потому что их достоинства не годятся для мирного времени. И лучше всего использовать их вслепую — сколотить из них армию и отправить на войну, где израсходовать, пока не опомнились, а тем временем подготовить новых. Это не мой уровень, я еще не директор Хогвартса.
Если, допустим, законтачить с хаффлпаффцами... Эти, напротив, годятся для мирного времени. Дай им дело, защити от невзгод, вознаграждай по труду — и они будут счастливы. Воевать они не любят и не умеют, подзывать их под знамёна — пустая трата времени. Им можно доверять, но выход с них невелик. Те же домовики, собирать их под себя имеет смысл, когда уже победил, или их замучаешься защищать. Это не мой уровень, я еще не победил.
Равенкло тоже как-то не внушает. Одиночки, индивидуалисты, которым всё равно, под какими знамёнами они будут заниматься своими науками. А раз всё равно, значит, и предадут они легко, потому что присягают они на верность наукам, а не людям — и не угадаешь, в какой момент им вздумается взбрыкнуть. Их можно использовать, но доверять им нельзя. Слабое звено, непозволительная роскошь.
Что до слизеринцев, то каждый из них воюет за себя, а не за других. Слизеринцы привержены реальным ценностям, а не абстракциям, и дурачить их не только бесполезно, но и опасно. Они во всё вникнут, всё просчитают, на мякине их не проведёшь. С одной стороны, они тебя предадут, если это будет выгодно, с другой — пока невыгодно предавать, они не предадут, а это уже какая-никакая, но стабильность.
Зато грифы воюют не за себя, они воюют за других. Вот почему мой выбор Слизерина стал для всех таким шоком — это был отказ встать под чужие знамёна.
Если подытожить, заигрывание с грифами ничего не даст, они не принадлежат себе. На кого им скажут 'фас', на того они и набросятся. Равенкловцы ненадёжны, хаффлпафцы бесполезны, хотя с обоими факультетами желателен нейтралитет. Остаются наши — слизеринцы — и нечего переживать об остальных. Бывают естественные противники и естественные союзники.
Но даже если у грифов и было подобие здравого смысла, оно им отказало. Всем им было известно, что у меня с Гермионой нечто вроде дружбы, но все они почему-то решили, что это я окаменил девчонку. Причастен, есть такое, но не с той же стороны, с какой они подумали...
Выследили они меня в тот же день перед отбоем, когда я возвращался в общежитие из библиотеки. Было их около десятка — трое Уизли, Дин, Джордан и еще несколько старшекурсников. Они появились из-под лестницы, по которой я спускался, и окружили бы меня, но я успел отскочить обратно на лестницу.
— Струсил... — позлорадствовал Рональд, увидев, как поспешно я шарахнулся от них. По его мнению, я должен был встать пеньком и дать побить себя.
— Вас слишком много. Мне будет трудно не убить никого из вас, поэтому лучше разойдитесь добром, — предупредил я.
— Маленький Потти вообразил себя ужасно страшным... — протянул кто-то из близнецов, то ли Фред, то ли Джордж.
— Ой, как мы боимся, щас умрём на месте... — подхватил второй.
— На нестрашных вдесятером не собираются, — сообщил я им, вынимая палочку. — Вы всё еще хотите рискнуть?
— Экспеллиармус! — вдруг выкрикнул один из старшекурсников. Оказывается, всё это время он был с палочкой наготове и прятал её за спиной Дина. Заклинание застало меня врасплох, и моя палочка улетела к нему. Это, видимо, было частью их плана, потому что все они удовлетворённо загоготали.
Я удержал равновесие и попятился от них вверх по лестнице. Бежать было куда, но смысла в бегстве я не видел. Даже если я смогу уйти, они подкараулят меня потом, поэтому нужно было разобраться с ними здесь.
— Потти, ты щас сдохнешь, и школа станет чище, — заявил Джордан. — Ломай его палочку.
Парень, который обезоружил меня, попытался переломить мою палочку руками, но у него ничего не вышло. Тогда он положил мою палочку одним концом на нижнюю ступеньку лестницы, а другим на пол, и что есть силы топнул по ней. Палочка хрустнула и сломалась посередине, обнажив оранжево-красное перо, соединявшее половинки.
— Вы знаете, что с вами будет за самосуд? — поинтересовался я.
— А нам плевать, главное, что ты сдохнешь, — огрызнулся Рональд. — Моя сестра из-за тебя сегодня весь день ревёт, ей Гермиону жалко.
— Вы развязали мне руки вот этим, — я кивнул на свою поломанную палочку и отступил ещё выше. — Всё, что я сейчас с вами устрою, будет считаться самообороной.
Дружное лошадиное ржание было мне ответом.
— А что ты с нами сделаешь без палочки? — даваясь хохотом, сказал один из близнецов.
— Ага, что? — резвился второй. — Морды набьёшь, да? Парни, вставайте в очередь, Потти морды бить будет!
Они никуда не спешили, им было весело. Наши на их месте просто убили бы, а эти растягивали удовольствие. Парень, сломавший мою палочку, выдернул из неё перо феникса и стал демонстративно обдирать у меня на глазах. Огненно-красные обрывки кружили в воздухе и падали на пол, словно маленькие костры.
— Ну и чем вы лучше Упивающихся? — спросил я. — Тоже ведь упиваетесь, своей жестокостью, своим всесилием...
— Ты, Поттер, помолчи! — взбеленился Рональд. — Мы получше тебя будем! Мы на однокурсников не нападали!
— Вы собрались убить меня, а моя вина еще ничем не доказана. Она существует только в ваших злобных тупых головах, больше нигде.
Перо феникса было наконец ощипано, и это послужило переходом к дальнейшим действиям. Парень не спеша, картинно поднял свою палочку в рабочую позицию и нацелил на меня. Идиот, кто ж так воюет...
— Петрификус тот...
'Экспеллиармус!'
Палочка вылетела из его руки и приземлилась в мою, а сам он отлетел на несколько шагов назад и грохнулся на пол. Увидев это, остальные парни кинулись на меня. Только бы никого случайно не убить...
'Ступефай Радиале Максима!' — я сделал резкий горизонтальный полукруг левой рукой, и нападающие разлетелись как кегли. Летели они хорошо и в пол впечатались крепко. Поднялись на ноги с трудом, на меня сразу не накинулись — каждый решал персональную задачу, насколько это опасно для него и стоит ли продолжать.
Пока они приходили в себя, прибыло еще одно действующее лицо. Длиннобородое, седовласое, в лиловой робе и скособоченной остроконечной шляпе.
— Что здесь происходит?! — возгласило лицо.
— На меня напали, сломали мою палочку и хотели убить. Больше ничего, директор, — сообщил я с лестницы.
Мои противники понимали, что спасаться бегством бесполезно, и стояли в вестибюле под лестницей напуганные, злые и виноватые, косясь исподлобья на Дамблдора.
— Ай-ай-ай, мальчики, — сказал он тоном огорчённого доброго дедушки, укоризненно покачивая головой. — Зачем вы так, неужели вам не стыдно? Никуда не уходите, пока я вас не отпущу.
Дамблдор прошёл мимо них ко мне, поглядел на огненные клочья на полу и на чужую палочку в моей руке.
— Гарри, чем ты вызвал такое отношение к себе? — строго спросил он, нахмурив брови.
— Тем что я существую, тем, что я слизеринец, и тем, что я змееуст, — отчеканил я.
— Гарри, чем ты обидел лично их?
— Больше ничем.
Дамблдор протянул ко мне руку за палочкой, и я отдал её.
— Директор, эти парни хотели убить меня и убили бы, если бы смогли. Они подкараулили меня, они заранее договорились отнять у меня палочку, чтобы безопасно расправиться со мной. Если это повторится, я буду защищаться любой ценой, — я оглядел своих противников и повторил: — Любой ценой — все слышали? Кому непонятно, вспомните тролля.
— Гарри, как ты можешь быть таким жестоким? — укорил меня Дамблдор.
— Вы ошибаетесь, директор, я очень добрый и терпеливый, — я состроил физиономию пай-мальчика и преданным взглядом уставился на него. — Сами видите — все они живы и предупреждены на будущее.
Пёрышко легилименции осторожно защекотало мне мозги, и я с готовностью подставил под него начало нападения. Когда последний обрывок пера феникса упал на пол, я опустил глаза — остальное директор у других досмотрит. Дамблдор опечаленно вздохнул.
— Ладно, Гарри, иди, а с этими мальчиками я поговорю, и они больше не будут так делать.
Я пошёл в общежитие, гадая, как директор мог узнать, что здесь происходит, ведь было очевидно, что он появился неспроста. Догадка осенила меня, когда я подходил к двери общежития — перо принадлежало фениксу Дамблдора.
Почти на всех занятиях требовалась палочка, поэтому покупать её меня отправили уже на следующий день. Я не отказался бы пройтись и за другими покупками, но сопровождал меня Снейп, который весь изозлился за время нашей отлучки. Туда и обратно мы с ним путешествовали через камин в малой гостиной на втором этаже. У декана был свободный доступ к каминной сети, а мне сделали одноразовый артефакт-разрешение на кнатовой монетке.
Пока мы шли из 'Дырявого Котла' к лавке Олливандера, Снейп не преминул высказать мне, насколько я его достал и какая я для него обуза. Не забыл он упомянуть и о том, что нормальные ученики умеют жить в мире со всеми и что им никто не ломает волшебные палочки. Ему хотелось побольнее задеть меня и вывести из себя, но я выслушивал декана с равнодушным молчанием, и это злило его ещё больше. Я шёл рядом со Снейпом по Косому переулку и вполуха слушал его бубнёж о том, что я такой же бестолковый, пустоголовый, легкомысленный, безответственный и заносчивый, как мой отец.
— Моя мать, конечно, тоже была дура дурой, раз мне от неё ничего хорошего не досталось? — спросил я наконец, когда наскоки декана стали утомлять меня.
Снейп остановился посреди мостовой, схватил меня за плечи и с бешеным лицом начал трясти.
— Как ты смеешь так говорить о своей матери, дрянной мальчишка!!!
— Я думал, вам понравится, — сказал я настолько невозмутимо, насколько это было возможно, мотаясь в железных клещах зельевара. — Раз вам так приятно поливать грязью моего отца, то поливать грязью мою мать вам наверняка ещё приятнее.
— Твоя мать... Лили была лучшей женщиной в мире! Не смей осквернять её память, маленький мерзкий ублюдок!
В моей голове кое-что стало проясняться.
— Значит, лучшая женщина в мире произвела на свет маленького мерзкого ублюдка? — холодно поинтересовался я у Снейпа. — Было бы здорово, если бы она услышала вас с того света.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
