Фанфик по Гарри Поттеру: Мы, аристократы - 2

1.

Когда говорят, что человек умер — что под этим подразумевают? Видимо, то, что душа безвозвратно покинула своё нежизнеспособное тело. В дальнейшем тело так или иначе распадается, а о посмертной судьбе души говорят разное. Кое-кто утверждает, что души нет, но многие, в том числе и маги, сходятся на том, что она всё-таки есть. Одни говорят, что она отправляется в рай или в ад. Другие — что на реинкарнацию. Третьи — что она переходит на иные плоскости бытия и живёт там иной жизнью, возможно даже не человеческой

Возможно, все они правы, и судьба души в посмертии бывает разной. Но в любом случае существование души после смерти тела — явление не исключительное, а обыкновенное. В этом смысле никто умереть не может.

И в любом случае для смерти человека нужно наличие человеческой души в человеческом теле. Когда говорят, что некий человек — бездушный, все знают, что душа у него на самом деле есть, только порченая. Даже самая плохонькая душа является движущей силой, благодаря которой человек способен действовать самостоятельно, способен желать, добиваться и принимать решения.

Значит, если мне с уверенностью заявляют, что некто не может умереть, потому что в нём не было ничего человеческого, они вольно или невольно утверждают, что у него не было ни человеческого тела, ни человеческой души. А подлинное отсутствие души означает, что в нём не было ничего, что заставляло бы его действовать самостоятельно.

Этот некто — кукла?

Я размышлял об этом, лёжа на кровати в своей комнате у Дурслей. Колдовать с помощью палочки мне было запрещено, но читать и думать мне никто не запрещал. Да и беспалочковое воздействие никак не отслеживалось, поэтому я еще в день приезда снял с тёти Петунии заклинание неприязни ко мне. Как оказалось, оно было наложено только на неё. Умно — ведь наибольшим влиянием в семье пользуется хозяйка, а муж и сын перенимают её отношение ко всему. Дурсли не стали относиться ко мне лучше — столько лет отвращения к подкидышу не могли исчезнуть в один день — но по крайней мере их неприязнь теперь ничто не подпитывало.

И теперь они меня побаивались. Не с первого дня, но за неделю я приучил их к сдержанности.

Как я и предполагал, никакой особой магической защиты на доме Дурслей не было. Если бы магия материнской любви существовала, о ней наверняка знал бы хоть кто-нибудь ещё, кроме Дамблдора. Меня никто не разыскивал, потому что по большому счёту я был никому не нужен, а мои основные возможные преследователи сидели в Азкабане.

Вдруг в моё окно постучалась сова. Это была посланница Драко — крупная и быстрая неясыть. Я открыл окно и отвязал с её лапки письмо, но сова не спешила улетать. Значит, требовался ответ.

Я распечатал письмо и стал читать:

'Привет, Поттер!

Крэбб и Гойл гостят у меня и останутся на всё лето. Мы скучаем по тебе с Ноттом и решили пригласить вас к нам на лето в гости. С отцом я говорил, он согласен. Если у тебя нет других дел, черкни мне с совой, когда отцу являться за тобой.

Со всеми наилучшими, Драко.'

Достав из школьного сундучка самопишущее перо и пергамент, я мысленно надиктовал ответ:

'Привет, Малфой!

Буду рад принять твоё любезное приглашение. Но необходимо уговорить Дурслей, чтобы они отпустили меня к вам, а у меня это может не получиться. Если твой отец знает нужные слова, пусть он является за мной днём, когда Вернон на работе. Тогда ему придётся договариваться только с Петунией.

Со всеми наилучшими, надеюсь на скорую встречу. Гарри.'

Адрес я писать не стал. Во-первых, он сам появляется на письме вместе с фамилией адресата, во-вторых, найти меня Малфою-старшему было нетрудно. Достаточно было послать к моему дому сову, а затем аппарировать к ней. Для таких случаев совы приучены подыскивать удобное для аппарации место и садиться поблизости.

Через день ко мне с утра прибыла совиная почта, а незадолго до обеда в калитку Дурслей постучался лорд Малфой. Я ждал его во дворе за уборкой садового мусора и сразу же открыл. Мы поприветствовали друг друга, и я повёл его к тёте Петунии, которая сейчас приводила себя в порядок, чтобы встретить посетителя в гостиной. Я не предупредил её ни о чём, посчитав, что неожиданность будет только на пользу делу. То же самое я объяснил и Малфою-старшему, пока мы шли в дом.

— Только не расписывайте тёте, как мне у вас будет хорошо, — предупредил я его напоследок. — Говорите, насколько Дурслям будет лучше без меня, а про меня только пообещайте, что вернёте вовремя в целости и сохранности.

Малфой понимающе усмехнулся, и мы с ним вошли в гостиную. Нужно сказать, что у лорда Малфоя было в крови умение подавлять одним своим присутствием. Он остановился посреди комнаты, неторопливо осмотрелся, отчего любимая гостиная Петунии сразу показалась тесной и дешёвой, в последнюю очередь заметил хозяйку и удостоил лёгким намёком на приветственный кивок.

— Я к вам по поводу юного мистера Поттера, — объявил он Петунии, смерив её таким высокомерным взглядом, что она побледнела. — Мой сын желает видеть вашего воспитанника у себя в гостях, а я не привык отказывать мальчику ни в чём. Поэтому я приглашаю юного мистера Поттера к себе в гости, и если вы будете возражать, мне будет очень неприятно. А когда бывает неприятно мне, другим бывает ещё неприятнее — надеюсь, вы правильно меня поняли, уважаемая миссис Дурсль.

Петуния, лишившаяся дара речи, усиленно закивала.

— Пока мистер Поттер гостит у меня, вы отдохнёте от забот по его воспитанию, а я останусь доволен и у вас не будет неприятностей. Но если я узнаю, что вы сообщили кому-нибудь о пребывании мистера Поттера у меня в доме, они у вас будут, и серьёзные. Миссис Дурсль, вы неглупая женщина и должны понимать, что известную нам персону вы интересуете лишь постольку, поскольку имеете отношение к мистеру Поттеру. Если я верну его вовремя, претензий ко мне ни у кого не будет, но если вы окажетесь болтливы, претензии будут у меня к вам.

Всё. Из Петунии можно было вить верёвки. Лорд Малфой поинтересовался, не хочу ли я взять что-либо с собой, предупредив, что магловская одежда не нужна, так как для меня найдётся что-нибудь из вещей Драко. Я взял волшебную палочку — её следовало всегда носить с собой, даже если запрещено колдовать, это у магов что-то вроде дворянской шпаги, без которой неприлично выходить в общество — а также клетку с Хедвиг и несколько книг, которые собирался прочитать за лето, и мы аппарировали прямо из гостиной.

Появились мы в гостиной особняка Малфоев. Там нас ждали. Кроме Драко, Винса и Грега, там был Нотт и супруга главы семейства — Нарцисса, урожденная Блэк. Вопреки своей девичьей фамилии, она была такой же безупречно белокурой, как и муж с сыном, только голубоглазой, тогда как их глаза были серыми.

Лорд Малфой сначала представил меня супруге, затем парни поочерёдно пожали мне руку — сначала Драко, как сын хозяина дома, затем Винс с Грегом, как его приближённые, и наконец Тед. Нас с Тедом провели в наши комнаты, где мы оставили свои вещи, а затем мы с Малфоями отправились осматривать особняк и окрестности. По пути Драко сказал мне, что Нотта Малфой доставил сюда незадолго до меня и что все они остались в аппарационной приёмной дожидаться моего прибытия.

Особняк был великолепен. Роскошное оформление комнат и внутренних переходов демонстрировало не только богатство, но и безупречный вкус хозяев, даже в мелочах. Лорд Малфой напомнил нам с Тедом, что для домовиков мы здесь находимся в статусе проживающих гостей, и порадовал нас сообщением, что в его поместье несовершеннолетним магам можно пользоваться палочкой, поскольку применение заклинаний в частных владениях магов не контролируется авроратом.

Разумеется, я сразу же поинтересовался, есть ли здесь зал для обучения заклинаниям и можно ли им пользоваться. Такой зал у Малфоев был, и находился он под землёй на приличном расстоянии от особняка, а на поверхности над ним размещалась просторная огороженная площадка для той же цели. Нотт подхватил мою идею и спросил Малфоя-старшего, можно ли пользоваться библиотекой для чтения пособий по заклинаниям. Драко воротил от наших замыслов нос, пока мы не разъяснили ему, что собираемся отрабатывать боевые заклинания.

— Драко, это была мудрая идея — пригласить к нам в гости мистера Поттера, — одобрительно отметил лорд Малфой. — Мистер Поттер, без вас эти беспечные юные джентльмены целыми днями не вылезали с площадки для квиддича.

— Не только, — запротестовал Гойл. — Мы с Винсом ещё и в боевых искусствах тренируемся.

— Я подразумеваю в первую очередь юного джентльмена, который имеет честь принимать у себя в гостях вашу достойную компанию, — с тонкой усмешкой уточнил Малфой. — Все вы можете читать книги из нашей семейной библиотеки, а если вам понадобится наставник по практической части, могу и я что-нибудь показать.

У себя дома лорд Малфой выглядел не таким официально-жёстким, каким я видел его в Хогвартсе. Его манеры никуда не делись, но держался он расслабленно и не скрывал своего довольства домашней жизнью. Дома он умел отрешиться от внешних забот, и было видно, что он тепло относился к сыну и жене, которую заботливо вел под руку во время нашей прогулки по окрестностям.

Обширное поместье Малфоев по всему периметру было обнесено высокой чугунной решёткой с двустворчатыми ажурными воротами, от которых начиналась мощеная дорога к главному входу в особняк. Трёхэтажный особняк размещался на пологой возвышенности, его фасад был окружён великолепным сквером с газонами, клумбами, фонтанами, дорожками и тщательно подстриженными кустарниками. Сквер спускался уступами от дома до самых главных ворот, по сторонам переходя в лесопарк, где за редкими вековыми деревьями направо виднелся пруд с мостиком и беседкой, налево — холм с невысокой обзорной башенкой.

Позади особняка находились бытовые постройки и площадка для квиддича, а налево в удалённом углу — уже упомянутый комплекс отработки боевых заклинаний. После обзорной прогулки по поместью мы отправились обедать в столовую, оформленную роскошно и со вкусом, как и всё у Малфоев. Застольный этикет в подобной обстановке роскоши и богатства выглядел естественным и более чем уместным.

Когда аристократическое семейство принимает у себя дальних гостей, обычно большими компаниями, обеды и ужины считаются официальными, к ним нужно соответственно одеваться и вести себя на них следует соответственно. Но никто из нас не считался дальними гостями, все мы входили в ближний круг семьи Малфоев — я как дружественный аристократ равного статуса, Нотт как мой приближённый, а Винс с Грегом как приближённые Драко. Приближённые у аристократов входят в так называемую расширенную семью и находятся в статусе некровных родственников, подчиняющихся её главе.

Поскольку Тед еще прошлой осенью заявил намерение быть моим приближённым, мне пришлось прочитать в 'Истории, этикете и обычаях' всё, что относится к этому виду отношений между магами. Взаимоотношения сюзерена с приближёнными, как правило, начинаются с дружеских и бывают длительными — обычно пожизненными, нередко передающимися по наследству, как у Крэбба с Гойлом. Это не магловский вассалитет и не работа по найму, поэтому случайные знакомые в такие отношения не вступают. Сюзерена и приближенных нередко связывают различные магические клятвы верности, хотя и не являются обязательными. Разрывы отношений очень редки, они случаются только между теми, кто не связан клятвой, и существует очень мало причин, которые не считаются позорными для инициатора разрыва. Если причина разрыва не входит в их число, инициатор становится изгоем в аристократическом обществе.

После обеда Драко повёл нас погонять в квиддич. Круглая площадка была стандартного размера, только вместо судей она была окружена магическим полем, которое свободно пропускало игроков, но все летящие наружу мячи отражало внутрь. Мётел хватило на всех, хотя модели были устаревшими, еще времён юности лорда Малфоя. Драко запустил на поле мячи на средней скорости — на которой от бладжеров бывают синяки, но не бывает переломов — и мы часа полтора гоняли квоффл, отбиваясь от бладжеров, пока Драко наконец не поймал снитч.

Хотя мне дважды подворачивалась возможность поймать крылатый шарик, я не стал ловить его. Метлой я управлял легко, но лихачить не любил — мне и без квиддича хватало острых ощущений в жизни. Крэбб даже и не пытался участвовать в ловле снитча, он был вообще тяжёл для квиддича. Бил он по мячу мощно, но часто не туда, и побаивался высоты. Хотя с метлой Винс справлялся, он осторожничал на поле и не умел следить за окружающим пространством, поэтому ему постоянно доставалось бладжером. Гойл реагировал на ситуацию быстрее, он чётко контролировал воздух, а физическая сила и резкий удар позволяли ему со временем стать хорошим загонщиком. Нотт держался на поле незаметно, но ляпов не допускал, а когда мы закончили играть, оказался единственным, кто не получил ни одного синяка.

А Драко... Драко у нас словно бы родился в воздухе и для воздуха, да и его характер был под стать — лёгкий, если не сказать легковесный. Подвижный и непоседливый, на поле Драко был в своей стихии. Что означало словосочетание 'страх высоты', он в принципе не понимал. Вывернуться из пике в полуметре над землёй для него было абсолютно нормальным и безопасным — это был прирождённый ловец, идеально приспособленный к уворачиванию от бладжеров. Пока мы шли лечить синяки и мыться, Драко взахлёб рассказывал нам, от чего и как он увернулся в момент поимки золотистого шарика с крыльями.

После квиддича мы договорились встретиться в библиотеке. Всем хотелось поскорее попробовать себя в стихийной боевой магии. В Хогвартсе мы читали подаренную Тедом книгу и даже пробовали выполнить кое-что оттуда, но систематических занятий ни у кого из нас не было, да и поколдовать в полную силу было негде. Все наши упражнения ограничивались отработкой движений палочки и выполнением наиболее безобидных заклинаний на малой мощности.

В библиотеке обнаружилось, что Драко без понятия, где какие книги здесь находятся. Пришлось подождать, пока он не сходит за отцом. Малфой-старший нашёл для нас точно такую же книгу по стихийной магии — видно, она есть у каждого уважающего себя мага — и мы с ним отправились на испытательную площадку.

Вход в подземный зал находился внутри небольшого однокомнатного помещения... небольшого по сравнению с особняком — моё восприятие уже настроилось на здешние масштабы. Кроме спуска в подвал, в помещении имелись два стола, диван, несколько стульев и шкаф с различными лечащими зельями. Малфой-старший начал с того, что подвёл нас к шкафу и разъяснил, что излечивает каждый из пузырьков и флакончиков. В подвал мы не спускались, вместо этого Малфой повёл нас на наружную площадку.

— Способы выполнения заклинаний делятся на вербальные и невербальные, палочковые и беспалочковые, — рассказывал он по пути. — Палочка служит резонатором и усиливает основное заклинание в разы, а то и в десятки раз. Самое слабое выполнение заклинаний — невербальное беспалочковое, затем идут вербальное беспалочковое и невербальное палочковое, и самое мощное выполнение — вербальное палочковое. Именно его вы и изучаете в Хогвартсе.

Я, как невежественная жертва магловского воспитания, не преминул поинтересоваться:

— А почему в Хогвартсе не преподают остальные методы?

— Там учится много маглокровок и полукровок, — пояснил Малфой. — Большинство маглокровок способно только к вербальному палочковому колдовству, полукровкам, за редкими исключениями, другие методы тоже даются очень трудно. А учебная программа на всех одна.

— Значит, есть всё-таки разница между чистокровными и маглорожденными...

— Маглокровки разные бывают, да и чистокровки тоже, но в целом она есть. У чистокровных магов эфирные структуры тела имеют особенности, обеспечивающие повышенную способность к магии.

— И поэтому чистокровные маги враждуют с маглокровками?

— Мистер Поттер, вы по молодости и не представляете, какой кошмар для семьи чистокровных магов произвести на свет сквиба — это как если бы в семье маглов родился даун — а от четверти маглокровок рождаются только сквибы. Тем не менее, враждуют — это громко сказано. По возможности избегают, но если совсем уж не с кем создать семью, соглашаются и на них. Избегают правильно, потому что если все начнут заводить детей с кем попало, маги исчезнут в течение нескольких поколений, хотя небольшой приток свежей крови всё-таки нужен. В Хогвартсе учатся дети, поэтому там встречается открытая враждебность к маглокровкам, с возрастом это отношение смягчается, но в целом остаётся неприязненным. Одно то, что сильные стихийники, к примеру, рождаются только в чистокровных семьях, уже настраивает против маглокровок.

— Вот, значит, почему в программе обучения Хогвартса нет стихийных заклинаний, — вспомнил я, поскольку уже ознакомился со школьным курсом волшебства.

— Не только поэтому, но и по другим причинам. Настоящих стихийников и среди чистокровных магов немного, к тому же они рождаются неравномерно. Бывает, что их вообще не рождается несколько лет подряд, а в какой-то год они рождаются через одного. Кроме того, стихийная магия — это боевая магия, а стихийник — боевой маг. В быту стихийная магия не востребована, слабые стихийники никому не нужны. Вас в школе учат мирной магии — немного бытовой, немного развлекательной, немного защитной в стиле 'задержал и убежал' — а боевой магии обучаются только лучшие, и обучаются поштучно.

— Папа, а мы лучшие? — спросил Драко.

— Это мы сейчас проверим, — Малфой усмехнулся. — У одного из вас точно есть шансы — у того, кто акромантулов пожёг.

— Папа, а как мы проверим, кто что может?

— Подробности вы узнаете в любом астрологическом трактате, в разделе 'Врождённые способности магов', а мы начнём с того, что определим вашу специализацию, чтобы каждый из вас знал, что именно ему тренировать. Состав ваших палочек, как правило, соответствует вашим стихийным специализациям, про материалы вы можете прочитать в любой книге по изготовлению артефактов. Вот у вас, мистер Поттер, из каких материалов состоит палочка?

— Остролист и перо феникса.

— Наполнение палочки отвечает за основную стихию — у вас, мистер Поттер, это огонь. Остролист относится к воздушной стихии, к подвиду энергии, отвечающему за молнии. Значит, мистер Поттер, вы — огневик, а ваша вспомогательная стихия — электричество. У кого ещё какие палочки?

Единственной специализацией Грега оказалась магия воды, но не лечащая, а боевая — ледяная, на уровне чуть выше среднего. Драко и Тед оказались сильными воздушниками, но Драко был чистым воздушником — ураганщиком, как выразился его отец, а у Теда лучше получалось работать с электричеством. Винс был расстроен — его ведущей магией оказалась магия земли, и так не слишком боевая, да еще на уровне ниже среднего. Но Малфой-старший сказал, что для мага земли у Винса неплохие данные и что у него должно хорошо получаться лечение, а значит, если он помимо боевых заклинаний своей стихии будет работать над групповыми щитами и лечением, из него получится ценный маг для группового боя.

Затем Малфой продемонстрировал нам своё мастерство огневика. Он чётко и уверенно наложил заклинания на чучела у противоположной стены полигона и в считанные мгновения пожёг их все.

— Репаро! — махнул он напоследок палочкой, и чучела вернулись на места. — Давайте теперь вы.

Когда мы поупражнялись на чучелах кто как мог, Малфой остановил нас и сказал, что так мы слишком быстро выдохнемся. Он объяснил, что вставать для боя нужно в боевую стойку мага, которая обеспечивает наилучшее проведение силы, а перед тренировкой желательно выполнить несколько специальных упражнений, про которые мы можем прочитать в трактате 'Проведение силы'.

— Папа, а чего ты сразу не сказал?! — возмутился Драко.

— Чтобы вы почувствовали разницу со стойкой и без стойки. И следите за осанкой, джентльмены, — добавил Малфой, когда мы встали в стойку вдоль линии. — Помните, что сутулый маг теряет две трети своего потенциала.

Мы не стреляли по мишеням в строгом смысле этого слова. Из трактата было известно, что допотопные заклинания для единичных целей, выпускаемые прямо с палочки, используются только на коротких расстояниях. Иначе они жрут Мерлинову уйму силы на преодоление сопротивления воздуха, да и увернуться от них легко. Моё Скорчо поджигало непосредственно мишень, молнии Теда били в мишень сверху, цель Грега леденела и взрывалась, цель Винса каменела, а Драко воздушным захватом просто выдёргивал чучело из земли и швырял об стену.

— Стоп! — скомандовал Малфой. — Теперь то же самое, только молча.

Невербальное палочковое воздействие вызвало затруднение только у Винса, который не сразу справился со своей мишенью.

— Все убрали палочки! — сказал Малфой, когда мы восстановили чучела. — А теперь каждый из вас пусть выберет боевое заклинание, которое кажется ему подходящим, и выполнит его так, как ему удобнее. Если удобнее молча, делайте молча. Если нет, произносите вслух.

Какое-то время мы вникали, обдумывали, примеривались...

Я поднял левую ладонь — беспалочковые я всегда делаю левой — сделал ею полукруг и припечатывающее движение, добавив мысленно — 'Скорчо!' Мишень вспыхнула.

Драко плавно вытянул вперёд обе руки, сложенные в медленно вращающийся замок, затем мгновенно расцепил ладони. Его чучело провернулось на палке и разлетелось на куски.

— Есть! — воскликнул он и радостно подпрыгнул на месте. — Я — ураганщик!!!

Тед сосредоточился на мишени, поднял руку вверх и резко ударил кулаком вниз. Молния ударила в мишень, которую разом охватило пламя. Глаза Теда засветились торжеством, он легонько кивнул, с чем-то для самого себя соглашаясь.

Винс стал делать прихлопывающие движения рукой к земле, что-то при этом шепча. Его мишень стала погружаться в землю и ушла туда до половины, после чего парень выдохнул и устало потряс головой.

Грег, глядя на мишень, поднял обе руки к лицу, словно держа перед собой мяч. Не сразу, но она покрылась инеем.

— Больше никак, — сказал он.

— Очень хорошо, — сказал Малфой-старший. — А теперь последнее, самое трудное — все вы просто стоите. Не двигаетесь и ничего не произносите. Ваша задача — сделать с мишенью хоть что-нибудь.

Я не сказал бы, что моя задача оказалась сложной. Нужно было мысленно захватить мишень и ощутить её горящей, а огонь хорош тем, что имеет свойство разгораться. Чучело задымилось и вскоре запылало.

Драко скосил на меня недовольный взгляд, в котором вдруг вспыхнул мгновенный гнев, и уставился на чучело, которое тут же вылетело из земли.

Винс махнул рукой и отступился.

Грег тоже недовольно хмыкнул и отвёл глаза от мишени.

Тед с извиняющейся улыбкой развёл руками и посмотрел на Малфоя.

Малфой-старший пребывал в отличном настроении, на его лице устроилась удовлетворённая улыбочка.

— Все вы прекрасно справились, джентльмены, я доволен вами, — по его направленному на Драко взгляду было видно, что больше всего он доволен сыном. — Пока вы здесь, я буду вас учить.

— Я — лучший! — непререкаемым тоном заявил Драко. Никто с ним не спорил.

— Присутствие друзей тебе полезно, сын, — добродушно усмехнулся Малфой. — Прежде тебя было не заставить.

Когда мы возвращались, Тед спросил:

— Лорд Малфой, стихийная магия ничуть не слабее тёмной. Почему за её применение не сажают в Азкабан?

Какое-то время Малфой не отвечал. Вопрос Теда заинтересовал и нас, и если кто-то из нас разговаривал, то теперь замолчали все.

— Мистер Нотт, — заговорил он с отстранённой интонацией, когда мы уже решили, что он так и не ответит. — Я не знаю, насколько хорошо вам известна жизнь маглов, но самое подходящее сравнение лежит именно там. Если стихийную магию можно сравнить с холодным оружием, то непростительные тёмномагические заклинания — с магловским огнестрельным. Владению холодным оружием нужно учиться годы, там много значит талант, а огнестрельное почти ничего не требует. Несколько дней поучился — и иди убивай.

— Разве только поэтому? — сказал я.

— Вы правы, мистер Поттер, не только, — согласился Малфой. — Непростительные заклинания, предназначенные для пыток и убийств, не только доступны любому бездарю, но вдобавок подпитывают его. Даже сильный стихийник скоро выдыхается в битве, а тёмный маг может продержаться долго, потому что гибель и мучения противников восстанавливают его силу. Топливо для непростительных заклинаний — ненависть, гнев, зависть и другие дурные человеческие качества, которые она усиливает в маге. Их применение сравнимо с использованием наркотиков, поэтому таких магов изолируют от общества как опасных наркоманов.

Лорд Малфой был Упивающимся, а мои друзья — детьми Упивающихся, но я сознавал, что Малфой-старший слишком здравомыслящ и расчётлив, чтобы стать маньяком, а в друзьях я не находил ничего порочного. Драко был с гнильцой, но это в нём было от вседозволенности и еще могло пройти с возрастом, Тед однозначно был не таким, Винс и Грег были обычными парнями, даже не избалованными — это были дети пострадавших семей, которым слишком дорого обошлись заблуждения их родителей. Сейчас я видел, как серьёзно слушают они Малфоя и молча соглашаются с ним. Только беспечный Драко, огороженный любящими родителями от жизни, пропускал мимо ушей слова своего отца.

Я должен был задать этот вопрос, потому что видел, что его можно задать, и мне нужен был ответ.

— Простите, лорд Малфой... Если вы так хорошо всё понимаете, то почему...

Моя решимость иссякла на полуфразе, но я сказал достаточно, чтобы Малфой догадался.

— Это я сейчас хорошо понимаю, а тогда молодой был. Семнадцать лет... — с заметной неохотой, но всё же ответил он. И, чуть помедлив, добавил. — К сожалению, бывают путы, которые можно надеть, но снять нельзя.

2.

Библиотека Малфоев была великолепной, но мне не удавалось уединиться в ней надолго. Мы были гостями Драко, а этикет, да и просто хороший тон требовали от нас, чтобы мы составляли компанию хозяину, равно как и от хозяина, чтобы он составлял компанию нам. В квиддич мы играли ежедневно, часа по два до и после обеда, потому что Драко наотрез отказывался делать что-либо ещё, вволю не погоняв мячи.

Наконец-то мы дорвались до регулярных тренировок по боевой магии. Ради этого мы просиживали вечера в библиотеке, несмотря на то, что Драко не любил проводить время за книгами. Зато он легко ловился на подначки типа 'спорим, Тед завтра освоит это заклинание, а ты нет' — только так и удавалось усадить его за чтение. Его отец обучал нас всех, хотя основное внимание уделял, разумеется, сыну. Мне он еще мог что-то подсказать, поскольку тоже был огневиком, Тед схватывал всё на лету, вдобавок он был воздушником и мог почерпнуть кое-что из объяснений Малфоя-старшего сыну, но у Грега с Винсом уже через несколько дней появились трудности с обучением.

И, естественно, парни вспомнили, кто весь прошлый год был палочкой-выручалочкой у запутавшихся в науках сокурсников. Поэтому даже в те крохи времени, которые можно было потратить на изучение интересующей меня литературы, я был вынужден вместе с ними разбираться в водных и земных заклинаниях, у меня самого получавшихся кое-как, а Винс заодно доставал меня и с плетением щитов. За первую неделю жизни у Малфоев я сумел урвать для себя только часа полтора свободного времени, за которые я перелистал толстый том по ментальным техникам и убедился, что там мне всё уже известно. Менталистов в роду Малфоев не водилось, но книги по ментальной магии у них были.

В это лето все мы как-то резко вытянулись. Выше всех, как и прежде, был Грег, он был крупный парень, к тому же самый старший из нас, потому что родился в ноябре, вскоре после Хеллоуина. Винс не столько вытянулся вверх, сколько раздался вширь, и тоже выглядел не ребёнком, а подростком. Драко стал выше меня пальца на четыре, хотя я заметно подрос и теперь выглядел лет на одиннадцать. Одевался я в вещи Драко, из которых он вырос и которые мне были еще впору. Приходилось, потому что та нищая одёжка, в которой я приехал сюда, была прошлогодней и едва налезала на меня.

Нас обслуживал домовик по имени Добби, на редкость крупный, шумный и тупой по сравнению с умненькими хогвартскими домовичками. Он смешно таращил глаза и стучал себя кулаком по голове, когда я говорил ему спасибо. Впрочем, вызывал я его редко, потому что быт у Малфоев был налажен и мне не требовалось почти ничего сверх общего обслуживания.

Малфои были не вынужденным аристократическим семейным союзом, а настоящей любящей семьёй. Это было видно и в доверчивом взгляде Нарциссы, обращённом к мужу, и в его тёплой ответной улыбке, и в том, как Драко с разбега вешался на шею отцу или влетал в объятия матери, если не видел их больше полудня. Как Малфои относились к Винсу и Грегу, было понятно — это было их нажитое и проверенное, дети их приближённых и будущая опора их сына. К Теду они были дружелюбны, и я не сказал бы, что его принимали здесь только ради меня, хотя в одиночку наверняка бы не пригласили. Но вместе со мной Тед был частицей политического союза, в котором лорд Малфой был заинтересован — хотя почему и насколько, я бы судить пока воздержался.

Малфои даже устроили праздничный обед на мой день рождения. Мы собрались за столом, и я впервые в жизни получил подарки ко дню рождения, если не считать прошлогоднего явления Хагрида Дурслям. Лорд Малфой подарил мне толстый том 'Магические ритуалы', предупредив, что из книги не удалён раздел тёмных ритуалов и что её лучше никому понапрасну не показывать, хотя истинное знание не терпит пробелов.

Леди Малфой подарила мне дорогой кошелёк для наличных денег и мелких вещей, зачарованный на облегчение веса, расширение объёма и, разумеется, от кражи. Мой прежний не шёл с ним ни в какое сравнение. Вдобавок она сказала, что вся одежда и обувь, которую мне здесь предоставили, переходит в мою собственность. Кого-то бы это унизило, но я действительно нуждался в этой одежде и был искренне благодарен хозяйке дома за предусмотрительность.

Драко преподнёс мне энциклопедию квиддича — он и представить себе не мог, что она хоть кому-то может оказаться не интересной. Остальные парни подарили мне по открытке и по канцелярской мелочишке из разряда 'знак внимания'. Даже Гермиона не забыла меня и прислала коробку магловских конфет, хотя до сих пор её сова прилетала только к Теду.

В середине августа нам прислали извещения из Хогвартса со списком вещей и учебников, которые нужно купить к началу учебного года. Квиррел, как и следовало ожидать, остался ухаживать за тяжелобольным родственником, а на смену ему на должность преподавателя ЗоТИ был принят некий Гилдерой Локхарт. И если количество учебников, требуемых теперь для ЗоТИ, внушало уважение, то их названия внушали серьёзные подозрения.

За ужином лорд Малфой сказал, что через два дня мы поедем в Косой переулок за учебниками, а пока все пусть подготовятся к поездке. Я догадался, что за это время мы должны попросить денег на покупки у родителей, и после ужина обратился к нему:

— Лорд Малфой, мне нужно вернуться к Дурслям и послать письмо Хагриду, чтобы он сводил меня в Гринготс за деньгами. И я полагаю, что если мы с Хагридом отправимся в Косой переулок, он не оставит меня, пока не купит со мной всё. Вы должны представлять, насколько он недалёкий и заботливый...

Малфой едва заметно кивнул в знак понимания, затем предложил:

— Возможно, нам будет удобнее обсудить эту тему у меня в кабинете, мистер Поттер?

Мне самому хотелось задать Малфою-старшему кое-какие вопросы, но я не находил для них ни повода, ни удобной возможности.

— Да, лорд Малфой.

Он перевёл взгляд с меня на остальных парней, которые дожидались рядом:

— Джентльмены, идите по своим делам, мистер Поттер присоединится к вам позже.

Мы с Малфоем покинули столовую и отправились в его кабинет на втором этаже. Кабинет был невелик и обставлен добротной мебелью в строгом старинном стиле. В книжном шкафу виднелось несколько полок с книгами — насколько я понял по названиям, которые успел разглядеть, преимущественно по законам и генеалогии магического мира. На письменном столе лежала стопка пергамента и дорогое самопишущее перо. Отдельный угол с баром, круглым столиком и двумя просторными кожаными креслами был оборудован для беседы.

— Присаживайтесь, мистер Поттер, — указал мне Малфой на одно из кресел. В другое опустился он сам.

Кресло было большим, я поёрзал в нём, устраиваясь поудобнее. Малфой откинулся на спинку кресла и молча выжидал, когда я усядусь и соберусь с мыслями.

— Мистер Поттер, — начал он, увидев, что я готов слушать. — В богатых семействах на каждого ребёнка обязательно выделяется детский сейф. Он считается собственностью ребёнка и при совершеннолетии передаётся ему независимо от условий наследования. Если ребёнок остаётся без родителей, из этого сейфа оплачивается опекунство и берутся деньги на содержание ребёнка. Каждая семья сама определяет размер собственности в сейфе и условия его ведения. Содержимое сейфа обычно делится на активы и материальные ценности, причём активы идут в банковский оборот и с них начисляются проценты, а материальные ценности считаются охраняемым имуществом и за их хранение взимается оговоренная сумма. Есть различные условия банковского договора о ведении подобных сейфов, которыми вы можете поинтересоваться при желании, но прямо сейчас вам необходимо знать, что личного доступа вы не имеете только к активам сейфа. Материальные ценности вы можете брать оттуда без ведома опекуна, по разовому ключу, который дадут вам в банке.

— В сейфе не было материальных ценностей, — сказал я. — Там лежали только монеты разного достоинства.

— Наличные деньги относятся к материальным ценностям, — пояснил Малфой. — По условиям банковского договора они могут как пополняться до определённой суммы из прибыли от активов, так и быть невосполнимой суммой, которой ребёнок располагает до своего совершеннолетия. Вы можете узнать это у банковских служащих.

— Но когда мы с Хагридом были там, гоблины отказались сообщить мне что-либо о моём наследстве.

— В присутствии посторонних они ничего не сообщают. Вам следовало переговорить с ними одному, в специальном кабинете.

— Понятно... — если Хагрид это и знал, он не счёл нужным забивать этим голову маленькому ребёнку. — То есть, мне не нужно обращаться к опекуну, чтобы получить немного наличности?

— Да, вам незачем возвращаться из-за этого к вашим Дурслям. Мы с вами зайдём в Гринготс перед тем, как отправиться за покупками, и вы возьмёте там денег. Только не начинайте выяснять, сколько у вас там и чего — это может сильно затянуться, не заставляйте нас ждать. Лучше зайдите туда как-нибудь специально для этого.

Я узнал всё, что требовалось, но Малфой оставался в кресле с таким видом, словно собирался просидеть там вечность. Было понятно, что разговор должен закончить я, но было понятно также, что ради уже сказанного можно было и не ходить в кабинет. Достаточно было бы сказать мне в столовой, что я могу получить деньги на покупки по разовому ключу банка.

Значит, лорд Малфой предполагал, что у меня могут возникнуть и другие вопросы, и создал мне условия для разговора, оставив выбор за мной.

— Лорд Малфой, могу я спросить вас ещё кое о чём?

— Разумеется, мистер Поттер.

— Перед отъездом на каникулы меня вызывал к себе Дамблдор. Он порассуждал на тему моей великой миссии перед миром, а затем потребовал, чтобы я безвылазно сидел всё лето у Дурслей. Мотивировал он это тем, что магия самоотверженной любви моей матери спасла мне жизнь тогда и продолжает спасать сейчас. И выражается она в том, что на дом, который я считаю своим родным, наложена защита от злоумышлеников. Но когда я вернулся к Дурслям, я проверил их дом на наличие такой защиты и ничего не обнаружил. Как по-вашему, это потому, что у меня недостаточно умения для её обнаружения, или потому, что я никогда не считал дом Дурслей своим родным?

Лорд Малфой, глядевший на ковёр в нескольких шагах перед собой, едва заметно усмехнулся.

— Мистер Поттер, вы же не думаете, что на свете есть только одна самоотверженно любящая мать, и она — ваша? — задал он чисто риторический вопрос, поэтому я промолчал. — Если бы сиюминутное самопожертвование матери спасало жизнь ребёнка, такой ценой выживало бы гораздо больше обречённых детей... тяжелобольных хотя бы... и об этом бы знали. Я неспроста подарил вам самое полное из известных мне собраний магических ритуалов — прочитайте внимательно кое-какие главы оттуда и вы узнаете, что спасти одну жизнь ценой добровольного принесения в жертву другой жизни можно только посредством сложного ритуала. И это при наличии искренней любви и стремления отдать жизнь за другого человека, иначе ритуал не пройдёт как нужно.

— Значит, никакой защиты на доме Дурслей нет? — я посмотрел на Малфоя, он отвлёкся от созерцания ковра и встретил мой взгляд.

— Именно. В магической Британии еще сохранились старинные богатые семьи, которые живут обособленно, воспитывают своих детей по старинке и не имеют никаких общих дел ни с Хогвартсом, ни с Министерством, ни с современной политикой. Они знают, что рекламная кампания вокруг вас — полное враньё и надувательство, но почему-то считают, что их это никак не касается. Они не хотят понимать, что любое из их семейств, возможно, следующее за Поттерами. Но их мало, а большинство полукровок и маглорожденных не имеют доступа к старинным знаниям и привыкли прислушиваться к любой газетной чепухе. Вот так и рождаются грандиозные махинации.

— Тем не менее за годы жизни у Дурслей на меня никто не напал, — всё-таки сказал я.

— А кому вы нужны, мистер Поттер? Любителей почесать языки интересуете не вы лично, а сплетни о вас. Все, кого могло бы хоть сколько-нибудь интересовать ваше существование, либо погибли, либо сидят в Азкабане. Скрытность вашего местонахождения избавила вас разве что от журналистов, но для этого незачем жить у маглов. Любое аристократическое поместье имеет абсолютную защиту от этой швали.

— Что-то вроде этого я и предполагал, хотя не был уверен.

— Теперь вы знаете, что не одиноки в своих предположениях, — Малфой дал понять, что высказанное им — всего лишь его мнение. — Но меня настораживает, что Дамблдор назвал вас исполнителем великой миссии. Возможно, за этим кроется нечто большее, чем омагливание и разорение рода Поттеров.

— Омагливание?

— Я имею в виду не магловскую кровь, а магловское мировоззрение. Видите ли, мистер Поттер, ваш отец не обучался бы в Хогвартсе, если бы его родители не умерли так внезапно от непонятной болезни. Он получил бы домашнее образование и уж точно никогда не женился бы на маглокровке. Я не хочу сказать ничего плохого о вашей матери — она была весьма одарённой девушкой и, судя по вам, с сильной кровью — но тем не менее...

С этой стороны я ситуацию еще не рассматривал. У меня не хватало знаний о прошлом рода Поттеров. Пока я вникал в сказанное, Малфой изучающе посматривал на меня.

— Вы можете что-нибудь сообщить мне о предназначенной вам миссии? — спросил он наконец.

— Только то, что она как-то связана с Тёмным Лордом, — я поостерёгся говорить Малфою о возможном возрождении Волдеморта. Мало ли, как он это воспримет...

Малфой нахмурился. Следующие его слова оказались полной неожиданностью для меня.

— Знаете, мистер Поттер, ваше поведение нисколько не похоже на поведение ребёнка вашего возраста...

Он взглянул на меня в упор, с очевидностью наблюдая мою реакцию. Если бы я был эмоционален, как остальные люди, я непременно хоть чем-то выдал бы себя — вздрогнул, замер, побледнел или как-то ещё — потому что нормальный человек не может не отреагировать на такой открытый намёк. Но я ощутил лишь лёгкий холодок — а до недавнего времени, возможно, не ощутил бы и его. Мой рассудок знал, что это всего лишь недоказуемые домыслы.

Я смотрел на Малфоя с таким видом, словно выслушивал его мнение о сегодняшней погоде, которое он не договорил. Не дождавшись никакой особенной реакции, он продолжил:

— ...но оно нисколько не похоже и на поведение взрослого человека. Мистер Поттер, мы с Драко регулярно переписывались, пока он учился в Хогвартсе. Сын всегда очень подробно писал мне о своeй жизни и учёбе, в том числе и о вас. При встречах я просил его помещать наиболее заинтересовавшие меня эпизоды в думосброс, который брал с собой. Вы, кстати, знаете, что это такое?

Я знал. В Хогвартсе о таком артефакте не упоминали, но я прочитал про него здесь, в ментальных техниках.

— Да.

— Так вот, эпизоды с вашим участием я тоже видел. Мистер Поттер, я, пожалуй, не могу назвать никого из взрослых, кто смог бы держаться в сложных обстоятельствах так же, как вы. Если бы мне предложили подыскать кандидатуру на выполнение великой миссии, вы были бы первым в списке, мистер Поттер.

— Мне недавно исполнилось двенадцать, лорд Малфой. И я не рвусь выполнять великие миссии.

— Я помню об этом и понимаю вашу основную проблему. В ближайшие пять лет вы не являетесь юридически ответственным лицом и полностью зависите от своего опекуна. Я хочу внести полную ясность в наши с вами отношения — ваша позиция, которую вы высказали на нашем первом знакомстве, меня устраивает. Вы на своей стороне, а не на стороне Дамблдора, и если бы вы были обычным ребёнком, я всячески поддержал бы вас в этом, а при случае предложил бы вам поменять нынешнего опекуна на меня. К сожалению, влияние на Министерство во многом определяется денежными вливаниями, а у меня в настоящее время едва хватает средств даже на то, чтобы создавать его видимость, поэтому случай должен быть очень удобным. Вы понимаете меня, мистер Поттер?

— Да, лорд Малфой. Вы в стеснённом финансовом положении, которого хватает, чтобы поддерживать имидж, но не хватает на активные действия.

— Вы удивительно точны, мистер Поттер, — с оттенком одобрения подтвердил Малфой. — Но вы — не обычный ребёнок, поэтому, если вас интересует моё мнение, я предложил бы вам другое.

— Я вас слушаю, лорд Малфой.

— Вы можете сделать вид, что поддерживаете Дамблдора, узнать, в чём заключается его великая миссия, и провалить её в самый ответственный момент. Это наверняка скажется на нём хуже, чем если бы вы сразу отказались от неё. Он ведь может найти другого исполнителя, понимаете?

Я ощутил невольное уважение к нему. Даже оставшись без денег, Малфой интриговал любыми другими доступными средствами — впрочем, на то он и Малфой. Более того, он просчитал мои действия и предложил мне то, чем я в любом случае буду вынужден заниматься сам.

— Я самостоятельно принял такое же решение, — подтвердил я. — Если у вас найдётся возможность оказать мне помощь, я буду искренне признателен вам.

— Разумеется, я помогу вам, мистер Поттер, — немедленно согласился Малфой. — Но сразу оговорюсь — только если эта помощь не нанесёт ощутимого вреда моей семье. У меня уже было достаточно неприятностей и убытков, я просто больше не могу их себе позволить.

— Вполне вас понимаю, лорд Малфой. От вас и от вашей семьи не потребуется ни финансовых вложений, ни рискованных действий. Мне нужна в первую очередь информация. Если Дамблдор считает, что моё будущее имеет отношение к делам Тёмного Лорда, мне хотелось бы как можно больше узнать о прошлом их обоих, так сказать, с другой стороны. Выслушать другую точку зрения...

3.

Лорд Малфой облокотился на боковину кресла, задумчиво оперся щекой на тыльную сторону кисти руки.

— С чего мне начать, мистер Поттер? — спросил он. — И задавайте мне вопросы по ходу рассказа, чтобы я не упустил ничего, что важно для вас.

— Хорошо, буду. Начинайте, как вам удобнее, лорд Малфой. Как это начиналось для вас.

Он кивнул и заговорил...

— Это было в 1971 году. Весной мне исполнилось семнадцать лет, а осенью в Хогвартсе появился новый преподаватель ЗоТИ. Звали его Том Риддл.

Том Риддл! Тот самый человек, который до сих пор лежит в Хогвартсе и которому я обязан как минимум своими знаниями!

— Я и прежде видел его у Блэков, но был еще мал для личного знакомства с ним. Перед началом учёбы в Хогвартсе у меня состоялась помолвка с Нарциссой, и моя семья уже тогда общалась с Блэками тесно, как с будущими родственниками. Родители разрешили мне выбрать будущую супругу по портрету, и я до сих пор благодарен им, что они позволили мне выбирать. У Нарциссы были две старших сестры, обе с характером, особенно самая старшая, Беллатрикс. Белла, как и я, с раннего возраста была помолвлена с Рудольфусом Лестрейнджем, и через его младшего брата Рабастана познакомилась с этим Томом и его компанией. А через неё с ними познакомился и я.

— А при чём тут Тёмный Лорд? — спросил я.

— Вам разве никто не говорил? Том Марволо Риддл — это и есть Лорд Волдеморт. Свои имена он ненавидел, равно как и свою фамилию вместе со своим отцом. Имя 'Том' казалось ему простецким, 'Марволо' — нелепым, и он еще в Хогвартсе сочинил себе прозвище, которым звали его друзья.

— Он ненавидел своего отца?

— Да. И, по слухам, было за что — Риддл-старший был подонком, каких наищешься. Но он был очень красив и умел нравиться женщинам. Мать Тома влюбилась в него и стала опаивать любовным зельем. Её род шёл от самого Салазара Слизерина, но она забылась настолько, что вышла за этого магла замуж. Как известно, любовное зелье со временем вызывает привыкание и перестает действовать — у Меропы Гонт так и получилось. Обнаружив, что его жена неумна, некрасива и никаких чувств у него к ней нет, отец Тома выгнал её из дома, беременную. Обратно в семью Гонтов её не приняли, и Меропа, поскитавшись по лондонским улицам и ночлежкам, в конце концов добралась до детского приюта и умерла там от родов, а ребёнок остался в приюте. В одиннадцать лет он получил письмо из Хогвартса и стал там учеником. В отличие от матери, мальчик был красив, очень одарён и учился только на 'превосходно'.

— Он и тогда ненавидел маглов?

— Не знаю. Но все его школьные друзья были чистокровными. Где он жил после школы, было неизвестно, но он часто гостил у своих однокурсников Эйвери и Мальсибера. С Долоховым он познакомился примерно в то же время — этого русского разыскивали на родине за какое-то выдающееся хулиганство, и он скрывался в Лондоне от властей. Развлекались они кутежами и пьянками, в которых, бывало, погибала пара-тройка маглов, но никто не видел в этом ничего особенного. Мистер Поттер, в те времена это было обычным поведением магов-юнцов, причём на протяжении многих столетий. Надеюсь, вам известно, что современный гуманизм и демократия насчитывают от силы несколько десятков лет?

— Да, в магловской начальной школе преподавали краткий курс истории. Когда вы познакомились с... Волдемортом, он уже был Тёмным Лордом?

— Нет, это было просто прозвище. Тогда всё еще не было так серьёзно.

— Но если он был полукровкой, как он мог возглавить движение за чистоту крови? Как чистокровные маги могли пойти за ним? Он скрывал своё происхождение?

— С нашими родословными книгами-артефактами никакого происхождения не скроешь. Нет, всё было иначе. Когда эти весьма одарённые джентльмены повзрослели и, что называется, перебесились, они вспомнили о науках, нахватались всего подряд и обнаружили магловское научное течение под названием менделизм. Что это такое, я до сих пор не знаю, но они утверждали, что благодаря менделизму можно поддерживать и улучшать чистоту крови магов. Поскольку большинство браков между чистокровными всё равно заключается по договорённости, они предложили на основе этого учения создать службу Контроля Крови, которая стала бы распознавать желательные и нежелательные браки с точки зрения потомства. Маглам и маглорожденным у них тоже отводилась какая-то роль, но, как они сказали, сначала нужно было провести фундаментальные исследования и разработку анализирующих заклинаний. Наука — это не моё, но тогда они часто рассуждали об этом, и я запомнил.

— Значит, движение за чистоту крови не было идеей только Волдеморта?

— Это вообще было не его идеей. Помнится, её подал Эйвери, а дорабатывал Рабастан Лестрейндж, который присоединился к ним позже и который был прирождённым учёным. Вся эта компания объединилась под Волдемортом, потому что ему принадлежала идея меток. Они доверяли друг другу — и ему тоже.

— Я очень мало знаю о метках, — сказал я, воспользовавшись, мгновением задумчивости Малфоя. — Мне только известно из газет, что они существовали давно и что по ним определялась принадлежность магов к Упивающимся.

— В газетах писали, что метки Тёмного Лорда существуют с 50-х годов, но это неправда. Сама их группа существовала тогда, но была очень невелика и обходилась без меток, а метки появились только с 1971-го года, с которого я начал рассказывать. В тот год Волдеморт проработал в Хогвартсе до Рождества, но в зимние каникулы ушёл с должности и сказал, что больше не намерен тратить время на пустяки и что всем нам пора сосредоточиться на создании службы Контроля Крови. В том же году началась усиленная вербовка в группу, во время которой туда попал и я, а когда набралось человек тридцать, у нас возникли сложности с посещениями собраний, которые трудно было обеспечить совиной почтой. И тогда Волдеморт сказал, что ему известна особая родовая магия, которая позволит очень быстро посылать извещения всем членам группы. Понимаете, мистер Поттер, всего лишь связная метка...

Лорд Малфой досадливо поморщился, словно недоумевая, как же он тогда так глупо попался.

— Если вы не учёный по натуре, зачем вам понадобилось к ним примыкать? — поинтересовался я.

— Это всё Белла... она такая сильная и яркая, у неё исключительный дар воодушевлять и убеждать. Сказать, что она влюбилась в Тома Риддла — это ничего не сказать. Она полюбила его так, как только может любить такая женщина. Если бы ему вздумалось стать факиром, она стала бы глотать огонь, лишь бы он посмотрел на неё. Даже в последние два года, когда всем было очевидно, что он окончательно свихнулся и что всё летит под откос, она была счастлива даже его Круциатусу. Ведь это был знак его внимания... Беллу не остановило бы ничто, но, на её несчастье, она познакомилась с Томом на собственной свадьбе, куда первоначальная компания Риддла явилась вместе с Рабастаном. А замуж она выходила по нерасторжимому обряду магов, исключающему неверность жены. Так вот, когда было объявлено о расширении группы, она зазвала туда каждых четырёх новичков из пяти, в том числе и меня с друзьями. Убедила, что мы не должны оставаться в стороне, что нам не обязательно быть учёными и что для каждого найдётся полезная работа.

— Ваши друзья — это отцы Грега с Винсом?

— Да, и ещё Конрад Нотт, отец Теда. Трое из нас были однокурсниками, а Питер Крэбб учился на год раньше нас.

— Вы сразу получили эти метки?

— Где-то через полгода после того, как Белла уговорила нас присоединиться. С них-то всё и началось... Не сразу — год или два группа пыталась делать то, для чего собралась, но в конце концов обнаружилось, что настоящих учёных среди нас почти нет, а остальным тоже нужно чем-то заниматься. И тогда Волдеморт предложил им тренировку силы. Он сказал, что Круцио при частом применении увеличивает силу мага, причём применять его следовало как на жертв, так и на самого мага.

— И Круцио действительно увеличивало силу или было только предлогом?

— Увеличивало. Откуда он это узнал, Волдеморт никогда не говорил, но практиковать Круцио он начал усердно. Вот тогда он и стал Тёмным Лордом. Его ближайшие друзья последними поняли, что он безвозвратно изменился. Им долго казалось, что это не всерьёз, что он по-прежнему такой же, как они. Появились первые желающие покинуть группу, и тогда выяснилось, что связная метка может убивать, причём очень мучительно. Тогда приверженцы Лорда стали называть себя Упивающимися, тогда появился знак Морсмодре и тогда к нам стали набирать уже не лучших. Брали психов, извращенцев, бездарей, в погоне за силой готовых на всё. Я мало участвовал в их садистских оргиях, с меня в основном тянули деньги, которые после покупки штабного здания стали куда-то исчезать без видимых следов употребления на общие дела. Богатых магов среди Упивающихся почти не было, поэтому Лорд делал мне поблажки. И ещё я к тому времени женился на Нарциссе и был родственником Беллы, которую он ценил.

— Это и было войной магов?

— Ну какая это была война... Магов вообще мало, во все времена у них войной считалась любая стычка, в которой их участвует больше пяти. Упивающихся никогда не было больше тридцати человек одновременно, а противостоял им аврорат, в котором тоже было около тридцати сотрудников, половина из которых занималась гражданскими нарушениями. Это по газетам можно было подумать, что воюет полстраны, а по документам получится вовсе не так много. В течение восьми лет противостояние Упивающихся и закона не было войной даже в этом смысле. Налёты Упивающихся были нечасты, жертвы были в основном среди маглов, которых никто не считал. Но за два года до гибели Тёмного Лорда, вскоре после того, как пропал молодой Регулюс Блэк, началось странное... Странное даже для Волдеморта.

Малфой нахмурился, его подвижные пальцы беспокойно забарабанили по подлокотнику кресла.

— Сначала стало заметно, что изменился он сам, даже по сравнению с тем, что уже было. Он стал каким-то неживым и равнодушным даже к своим Круциатусам, хотя это не мешало ему разбрасываться ими направо и налево. Создавалось впечатление, что он делал это по привычке или по обязанности. Затем он вместо налётов на маглов стал организовывать нападения на магов. Чем руководствовался Лорд, мне и сейчас непонятно, здравый смысл там и рядом не ночевал. Это было истребление всех, до кого можно было дотянуться. Вот тогда-то магический мир и ужаснулся. В ту осень, мистер Поттер, когда погибли ваши родители, жертв было особенно много. За исключением нескольких маньяков, каждый из нас боялся за свою жизнь, потому что в любой момент могли убить как свои, так и чужие. Было очень непростое время, но у меня были Цисси и Драко, я обязан был держаться. Когда Тёмный Лорд погиб при попытке убить вас, рады были все, исключая ту же кучку маньяков — и свои, и чужие. Начались массовые аресты, во время которых многие из Упивающихся были убиты при задержании. Фактически, в живых остались только те, чья смерть без суда вызвала бы скандал. А потом был суд...

— Насколько я помню из газет, кое-кто из подсудимых был оправдан, в том числе и вы с друзьями. Как вам это удалось, лорд Малфой?

— Нам удалось доказать, что все мы были под Империо. Мы не могли покинуть Волдеморта из-за меток и для себя давно считали, что эти метки — то же самое Империо. Я подсказал это Питу и Биллу, и когда нам дали Веритаcерума, все мы честно ответили, что да, Империо было. Ну и конечно, потребовалось много денег, иначе никакой Веритаcерум не помог бы. Кроме нас, тем же способом отвертелся и Эйвери-младший, а также Яксли с Макнейром, которым помогли ещё и министерские связи. Конрад Нотт порвал с Волдемортом за неделю до его гибели, после того, как тот лично убил его жену — просто так, ни за что — и к этому времени успел уехать в Германию, где действие метки было слабее. Он узнал о гибели Волдеморта из газет и сам явился на суд, где его оправдали, даже не за взятку. Остальные получили пожизненное заключение в Азкабане.

— Вы считаете, это было справедливо?

— Беллу посадили справедливо — она натворила такого, что и на десять пожизненных хватило бы. Кроме того, она привела к Волдеморту большую часть Упивающихся, а это уже наказуемо. Её муж был заурядным и слабохарактерным, он естественным образом попал под наказание вместе с ней. Долохов всегда считал ниже своего достоинства выкручиваться, сбежать он мог бы, но унижаться никогда не стал бы. На службу Чистоты Крови ему было плевать, да и Упивающимся он в полном смысле этого понятия не был — это был безбашенный анархист. При задержании он, говорят, положил пяток авроров и не был казнён только потому, что был подданным другой страны. Рабастан не защищался, он чувствовал свою вину за то, что всё так получилось. Про остальных могу только сказать, что они были не самыми отъявленными из Упивающихся, но им вменили в вину, что они были дружны с Волдемортом очень давно.

Я не слишком-то эмоционален, но этой историей было заворожено моё чувство логики, с глубоким вживанием осмыслившее её с начала до конца. Я сидел, впечатлённый развернувшейся перед сознанием картиной, лорд Малфой тоже погрузился в глубокую задумчивость. Подобное соразмышление, похоже, устраивало его больше, чем любое сопереживание. Близилась полночь, мои друзья не дождались меня в библиотеке и теперь укладываются спать...

А ведь у меня еще остались вопросы.

— Лорд Малфой, почему вы говорите, что Тёмный Лорд убит? Вы это знаете или вы на это надеетесь?

— Знаю, наверное. Его метка безжизненна и осталась только в виде татуировки. Одиннадцать лет он никак и ничем не проявлял себя. И надеюсь, конечно. Его второго пришествия моя семья не выдержит.

— Про Дамблдора вы можете что-нибудь сказать?

— Когда я учился в Хогвартсе, Дамблдор уже был там директором. — Малфой поморщился. — Сколько его помню, он всегда был сладкий и приторный, как его лимонные дольки. Прирождённый интриган и истинный слизеринец, хотя учился в Гриффиндоре — наверняка для того, чтобы никто не догадался об его истинной сущности. Избегает прямой лжи, но всегда говорит так, что обманываешься сам. Никогда не наказывает своими руками — только чужими, а сам любит являться как спаситель и прощатель. После Барти Крауча — это где-то через год после смерти Тёмного Лорда — он стал главой Визенгамота, а туда на одних заслугах не пролезешь. Значит, и шантажом не побрезговал, и деньжонок поднакопил... В общем, из тех, кто мягко стелет, но жёстко спать. Будьте очень осторожны с ним, мистер Поттер.

4.

За школьными покупками мы отправились через каминную сеть. Малфой-старший разъяснил мне, что для этого нужно бросить в огонь щепотку летучего пороха, войти в камин и назвать конечный пункт, а там сразу же отойти, чтобы не мешать остальным. Летом камины не растапливали, поэтому он предусмотрительно разжег огонь заклинанием и сказал, что отправимся мы в Лютый переулок.

Пройдя через камин, мы оказались в мрачном полуподвальном помещении с низким потолком. В пыльные полукруглые окошки у самой земли с трудом пробивался свет, внутри ничто не намекало, что на улице солнечный августовский день. Судя по товару на стенах и на витринах, зал принадлежал какой-то специфической торговой лавке. На стенах висели зловещего вида маски, с потолка свисали пыточные инструменты, в застеклённых витринах виднелись всевозможного вида кости, в том числе и человеческие. Отдельная витрина была отведена под артефакты, там размещались стеклянный глаз, сушёная человеческая рука и старинная колода, густо заляпанная чем-то бурым.

— Ничего не трогайте, — предупредил нас Малфой и нажал кнопку звонка на прилавке.

— Пап, ты купишь мне метлу, ты же обещал! — в который раз напомнил ему Драко, давно мечтавший о 'Нимбусе-2000'.

— Куплю, но не сегодня. Сначала в команду попади.

— Папа, а ты скажи им...

— Ничего не скажу. Ты Малфой или кто? Если не попадёшь, будешь сам себе пиноккио. О, мистер Борджин...

К прилавку, на ходу приглаживая сальные волосы, подходил сутулый человек.

— Лорд Малфой, очень рад вас видеть! — угодливо поздоровался он. — И эти достойные юные джентльмены с вами — польщён, польщён... Чем могу служить?

— Сегодня мне хотелось бы продать вам кое-что.

— Продать? — улыбка торговца слегка полиняла.

— Полагаю, вы слышали, что в августе Министерство проводит рейды... — Малфой достал из внутреннего кармана свиток и развернул перед Борджином. — Не берусь предсказывать, куда они соберутся, поэтому мне хотелось бы своевременно избавиться от некоторых предметов. Гляньте сюда, может, вас заинтересует что-нибудь из этого списка.

— Неужели Министерство осмелится побеспокоить вас?

— У меня достаточно недоброжелателей.

— Понимаю, понимаю... — Борджин прочитал список, и они с Малфоем начали торговаться. Мы терпеливо ждали. Скучающий Драко пошёл рассматривать витрины, пришлось идти за ним и перехватывать его шаловливые ручонки на полпути к проклятым артефактам. Наконец Малфой убрал свиток и распрощался с торговцем.

— Всего хорошего, мистер Борджин. Жду вас завтра у себя в особняке.

Мы вышли на улицу. Лютый переулок был пристанищем тёмной магии и смотрелся как нечто среднее между помойкой и склепом. Он был невелик и вскоре закончился проходом в Косой переулок. Мы зашли в Гринготс, где я загрузил свой новенький кошелёк галеонами, позаботившись о том, чтобы их хватило на весь следующий год, и пошли по лавкам.

Одеты мы были не в робы, а в летнюю прогулочную одежду для мальчиков-магов из приличных семей — лёгкие камзолы и верхние штаны чуть ниже колена, светлые гольфы и кожаные полуботинки. Лорд Малфой был одет почти так же, в бело-голубое, с учётом его возраста и положения. Вокруг было немало родителей с детьми, явившихся сюда, как и мы, за покупками к школе.

Мы купили школьные робы, по традиции называющиеся мантиями, зашли в канцелярский магазин и наконец пошли за учебниками. К нашему удивлению, там оказалась большая толпа женщин, ломившаяся в лавку. Толкучку никто из нас не любил, но учебники были нужны, поэтому мы смирились с неизбежным и протиснулись внутрь.

Очередь состояла в основном из ведьм постбальзаковского возраста и тянулась к дальнему краю лавки, где щелкали фотовспышки и раздавал автографы Гилдерой Локхарт, новый преподаватель ЗоТИ в Хогвартсе. Стоило взглянуть на его попугайский прикид и белозубую улыбку, как становилось ясным, что защиты от тёмных искусств как предмета у нас опять не будет. И почему директор так старается, чтобы его ученики не умели защищаться от тёмной магии?

Среди восторженных постбальзаковок была и миссис Уизли со своей дочкой. Полная, приземистая, в поношенной робе с пропотевшими подмышками, больше всего похожей на старый магловский ночной халат, она прижимала драгоценную книжицу Локхарта к объёмистой полужидкой груди и нетерпеливо заглядывала в начало очереди. Рыжая замарашка с кудряшками цвета недозрелой морковки, завязанными по бокам в две смешные пампушки, вертелась около матери, тянула её за локоть и ныла:

— Мам, ну мам...

Мы прошли мимо дамской очереди к прилавку, чтобы купить учебники. Без шрама, в обществе Малфоев, меня никто не узнавал, но мелкая рыжая поганка как-то сумела меня углядеть. Аврором будет, точно.

— Мам, смотри, Гарри Поттер! — завизжала она на всю лавку, обратив ко мне мясистую, сильно конопатую мордашку с носом-шишечкой посередине и тыча в мою сторону пальцем. — Мама, это ведь Гарри, смотри!!!

Ясное дело, в мою сторону посмотрела не только её мать, но и все присутствующие. Просто диву даюсь, как некоторые дамы ухитряются дожить до седых волос и не знать, что детей надо не только рожать, но и воспитывать. Миссис Уизли, сама сердобольность, увидела меня и устремилась ко мне, спеша притиснуть меня к своей любящей груди, чтобы оставить на мне запах пота, давно не стираного белья и запятнать мои щеки отпечатками дешёвой губной помады.

— Гарри, деточка... — издала она стон горлинки, простирая ко мне руки. Я попятился, но миссис Уизли была не из женщин, которые сворачивают с полпути. Если она что-то начала делать, она должна была это доделать.

Миссис Уизли гонялась за мной с распростёртыми объятиями, я уворачивался и следил, чтобы она не загнала меня в угол. Мне не хотелось, чтобы завтра в газетах появилась фотография 'Глубоко сострадательная миссис Уизли тискает в материнских объятиях бедного сиротку Гарри'. Вся лавка наблюдала за нашими манёврами. Мне было слышно, как ржёт Драко.

— Миссис Уизли... — попытался я отвлечь её.

— Гарри, Гарри, бедный мой деточка, — умилённо бормотала она.

— Миссис Уизли! — я чуть повысил голос, чтобы она наконец услышала меня. — Миссис Уизли, насколько же вы богаты, если вы называете бедным Поттера?

Миссис Уизли остановилась. Она наклонила голову набок и стала разглядывать меня, словно курица, которая склюнула что-то неподходящее.

— Гарри, деточка, я же не об этом... Ты же ведь у нас сиротка, бедняжечка...

Самая удачная тема для большого стечения публики. Я начал понимать, почему мелкая девчонка ведёт себя как трущобная побродяжка.

— Я тоже вам сочувствую, миссис Уизли, — я сделал скорбную мину. — Вы ведь тоже сирота, раз ваши родители отказались от вас.

Сама сердобольность сплыла с лица толстухи, сменившись забавной смесью недоумения с возмущением.

— Гарри, это не тема для публичного обсуждения! Воспитанные дети так не разговаривают!

— Хорошо, миссис Уизли, больше не буду.

Я обогнул её и присоединился к своим. Драко загибался от смеха, Грег и Винс гоготали, даже Тед усмехался чуточку шире обычного. Лицо Малфоя-старшего было невозмутимым, но его глаза смеялись. И я подозревал, что все они смеются надо мной.

Мои злоключения на этом не закончились. Я увидел, что сам виновник презентации Гилдерой Локхарт сошёл со своего пьедестала и направляется ко мне.

— Парни, выручайте! — я шмыгнул за их спины к прилавку. — А то меня сейчас здесь все публично поимеют и им за это ничего не будет.

Хмыкнул даже Малфой-старший, не говоря уже о парнях. Ну и ладно — главное, что все они сомкнулись и ко мне стало невозможно подойти. Я повернулся лицом к прилавку и стал усиленно разглядывать книги.

— Что вам нужно, мистер... э-э... Как-Вас-Там? — услышал я за своей спиной холодный голос лорда Малфоя. — Если вы хотите что-то купить, подождите. Сейчас продавец обслуживает этих юных джентльменов.

— Гарри! Гарри Поттер! — взывал мистер Локхарт, пытаясь протолкнуться ко мне между Грегом и Винсом. Но парни не шевельнулись, а растаскивать их руками было слишком даже для такой раскрепощённой персоны, как этот фанфарон. Я не оборачивался. — Гарри, не стесняйся, я с удовольствием дам тебе автограф без очереди!

— Разве вы не видите — мистер Поттер занят, — сказал Малфой с раздражением, потому что Гилдерой наглухо игнорировал его. — Если вы ему понадобитесь, он сообщит вам.

— Гарри! Гарри! — продолжал суетиться вокруг нас Гилдерой.

— Очередь уже расходится, мистер, — проинформировал его Тед.

Она не расходилась, но Тед сумел напугать Локхарта, и тот вернулся к своим постбальзаковкам и автографам.

— Всё, Поттер, ты пока спасён, — раздался ухмыляющийся голос Винса. — Можешь поворачиваться.

Я повернулся.

— Спасители вы мои... — и все мы разразились смехом. Лорд Малфой прикусывал губы, сдерживая расползающуюся ухмылку. Я никогда еще не видел, чтобы выражение его глаз было таким мальчишески-весёлым.

Приличия не позволяли Локхарту прямо сейчас вернуться ко мне, но его плотоядные взгляды в мою сторону ясно говорили, что он не оставил надежду побрататься со мной перед лицом прессы и фотообъектива. Малфой, тоже понимавший это, поторопил нас с покупкой учебников.

Когда мы укладывали покупки, в лавку вошла мужская часть семейства Уизли, разыскивавшая женскую. Возглавлял её Артур Уизли — длинный, тощий и сутулый колдун лет пятидесяти, с рассеянным взглядом сумасшедшего гения. Такие сами не женятся, было ясно, что идея его осупруживания целиком и полностью принадлежала миссис Уизли. Лопоухие близнецы позади отца, осматривавшие всё подряд с одинаково нездоровой инициативой в глазах, внушали мне тот же тип опасения, который возникал у меня при виде домовика Добби. За ними тащился чем-то обиженный Рональд, поглядывавший вокруг исподлобья. Замыкал шествие рыжих пятикурсник Перси, с новеньким значком гриффиндорского старосты на груди и с брошюрой 'Успешные старосты Хогвартса' в руках, которую он пытался читать на ходу.

— Артур! — воскликнула на всю лавку миссис Уизли, только что получившая заветный автограф. — Наш бедный сиротка Гарри попал в ужасные руки!

— Молли? Что? — Уизли-старший очнулся от своих витаний в облаках. — Какой Гарри?

— Гарри Поттер, вот же он, вот! — миссис Уизли ткнула в мою сторону пальцем точно так же, как и её визгливая дочка. — Мальчик под дурным влиянием, будь же мужчиной, сделай что-нибудь!

Артур Уизли посмотрел на жену, явно не понимая, что она от него требует. Затем он поглядел по направлению её пальца и увидел меня. Указующий перст переместился, взгляд мистера Уизли последовал за ним и обнаружил лорда Малфоя. В глазах отца семейства пробудилась осмысленность, а также нечто похожее на классовую ненависть нищего неудачника к кому-то более богатому и благополучному.

— Мистер Малфой! — шагнул он к Малфою-старшему. — Как вы смеете привлекать к своим тёмным делам невинного ребёнка!!!

Взгляд Малфоя похолодел до опасного градуса и медленно смерил Уизли-старшего с головы до ног.

— Не понимаю вас, мистер Уизли.

— Все знают, кто вы такой! Вы прихвостень убийцы родителей Гарри, и то, что суд оправдал вас, еще ничего не значит! Вы должны сидеть в Азкабане, а вы разгуливаете на свободе и развращаете мальчика!!!

— Это вы как смеете! — выплюнул сквозь зубы лорд Малфой. — Вам уже и суд не указ, Уизли? Я сам подам на вас в суд за публичное распространение клеветы!

Они смотрели друг на друга как два разъярённых быка. Назревала драка, нужно было что-то делать. Я раздвинул Винса с Грегом и выступил вперёд.

— Мистер Уизли!

Уизли с Малфоем перестали пожирать друг друга глазами и уставились на меня.

— Гарри, бедный мальчик, ты попал в дурную компанию, — сокрушённо сказал Артур. — Какое счастье, что Молли оказалась рядом, теперь мы спасём тебя!

— Мистер Уизли, вы ошибаетесь, — твёрдо сказал я. — Вместе со своими друзьями и однокурсниками я нахожусь в гостях у лорда Малфоя и не нуждаюсь в том, чтобы меня спасали.

— Но Гарри, как ты можешь... это же ужасный человек!

— Мистер Уизли, это всего лишь ваше мнение, которого никто не спрашивает. С чего вы взяли, что меня нужно спасать? Какое право у вас вмешиваться в чужую жизнь, которая вас совершенно не касается?

В лавке царила глубочайшая тишина — все ловили каждое слово скандала. Самопишущее перо представителя прессы бойко бегало по блокноту.

— Но... — Уизли-старший смотрел на меня так, словно перед ним заговорила табуретка. — Очевидно же...

— Если вы о том, что вы лезете не в свои дела, то да, это очевидно. Всё остальное — ваши домыслы, мистер Уизли. Будьте любезны, оставьте меня и моих друзей в покое.

— Гарри, деточка, как ты можешь... — ужаснулась миссис Уизли.

— Миссис Уизли, я вам не Гарри и не деточка. Я вижу вас второй раз в жизни, а вашего мужа — в первый. Полагаю, это маленькое недоразумение исчерпано?

Не дожидаясь ответа, я обратился к Малфою:

— Лорд Малфой, вы не находите, что мы слишком задержались здесь?

— Вы правы, мистер Поттер. — Он не отказал себе в удовольствии полюбоваться остолбенелым видом супругов Уизли и сказал напоследок, пока мы проходили мимо них: — Мистер Уизли, если эта история появится в газетах, я буду вынужден подать на вас в суд за клевету. Моя репутация не позволяет оставлять подобные выпады без внимания.

Моё нервное напряжение улеглось еще до того, как мы подошли к камину в 'Дырявом Котле'. Небольшая доля адреналина, подхлестнувшая меня во время скандала, прогорела, и я вновь ощущал вселенское спокойствие. Зато на остальных моих спутников скандал подействовал по-другому — успокоившись, они развеселились и вспоминали происшествие со смехом и шуточками.

— Поттер, ты был крут, — объявил Драко. — Я тоже смог бы придумать им достойные ответы, но не сразу. Потом бы я придумывал ответы и жалел бы, что обратно не отыграешь, а сразу точно сказал бы какую-нибудь хрень.

— Да им и хрень сошла бы, — сказал ухмыляющийся Винс.

— А я не хочу хрень, я хочу как Поттер! Вот как тут быть — заранее не угадаешь, а вовремя не придумывается. Поттер, ну ты скажи, как?

— Само получается. Учись, Драко, и у тебя получится.

— Пап, как?

— Учись, сынок, и у тебя получится, — не скрывая довольной усмешки, повторил за мной Малфой.

— Не-е, так нечестно... — Драко скорчил обиженную физиономию, вызвав среди нас смешки.

— Лорд Малфой, — спросил я. — У вас что-то личное к Уизли или мне показалось?

— Ничего личного, если не считать нескольких стычек по мелочам в Министерстве. Мистер Поттер, предатели крови — это предатели по своей сути. Есть большие люди, которые подчиняют законы, и есть маленькие, которые предают законы. Уизли — очень маленькие люди, и свою спину я им не подставил бы.

После недавнего разговора в кабинете я сознавал, что сам Малфой — не предатель, что бы о нём не говорили за спиной. Он не предавал Волдеморта, это его предали, утаив от него некоторые свойства метки и принудив его заниматься тем, о чём не договаривались, иначе Веритасерум не помог бы ему. Только благодаря этому он вытащил и себя, и своих приближённых, оплатив их свободу, которую им нечем было оплатить. Малфой интриговал, шантажировал, запугивал, подкупал, но не предавал. В разговоре со мной он чётко обозначил нашу взаимную позицию — каждый из нас на своей стороне, а значит, между нами пока есть только общие интересы, но никаких обязательств нет.

Оставляя за нами право на расхождение в будущем, сейчас Малфой сделал ставку на меня и оказывал мне поддержку, существенную для меня и почти ничего не стоящую ему. По его уверенному и хладнокровному виду я не стал бы гадать, то ли я в его глазах выгляжу таким многообещающим, то ли он цепляется за соломинку — но артефакты он продавал, и вряд ли из-за боязни обыска. Понятно, что безденежье Малфоев — это не когда на хлеб не хватает, но скорее всего ему в ближайшее время понадобятся деньги и их больше неоткуда взять.

Дня за три до отъезда в Хогвартс парни разъехались по домам, чтобы повидаться с родными перед школой. Малфой спросил, хочу ли я пожить эти дни у Дурслей, и, получив отрицательный ответ, вместе со мной аппарировал к ним, чтобы забрать мой сундучок со школьным имуществом, а заодно показать меня в целости и сохранности. Когда мы вернулись, Малфой предложил мне пройти с ним в кабинет и поговорить.

— Мистер Поттер, я надеялся, что ваше проживание у меня не привлечёт внимания общественности, — начал он, когда мы уселись в кресла. — Хотя я предполагал, что Дамблдор так или иначе узнает, где вы провели это лето, у меня была хорошая отговорка для вас, что вы были вынуждены исполнять каприз Драко. Но из-за недавнего скандала в книжной лавке, после которого ваша чётко высказанная позиция попала в газеты, а мне пришлось подать в суд на Артура Уизли... ну вы понимаете...

— Понимаю, — подтвердил я. — Такая отмазка уже не прокатит. Дамблдор не настолько глуп, чтобы не сообразить, что он упустил меня из рук. Я сам думаю об этом.

— У вас есть какие-то планы, в которых я могу помочь?

— Нет пока. Сначала нужно разведать, что задумал Дамблдор, поэтому я буду действовать по обстоятельствам и внимательно наблюдать за ним. Я еще не знаю, какие у Дамблдора планы, но мне они заранее не нравятся.

Малфой согласно кивнул и какое-то время молчал.

— Я хочу показать вам одну вещицу, — сказал он наконец, вставая. — Я сомневался, нужно ли это делать, и, откровенно говоря, сомневаюсь и сейчас. Но вдруг это чем-то вам поможет...

Малфой достал из верхнего ящика письменного стола тоненький блокнот в чёрной обложке и вернулся с ним в кресло.

— Это блокнот принадлежал Волдеморту. Мне его отдала Белла незадолго до нашего ареста и попросила сохранить. Она тогда сказала, что её скорее всего казнят и что она верит в мою способность выкручиваться. Ещё она сказала, что это очень важная вещь и что за её сохранение Тёмный Лорд простит мне всё, даже моё отступничество, когда он вернётся. Мистер Поттер, если кто-то и был доверенным лицом Волдеморта, это была Белла. Не знаю, что он наговорил ей, но она искренне верила, что он возродится из мёртвых.

— Вот и Дамблдор так считает...

— Хотя вряд ли он был доверенным лицом Волдеморта... — Малфой усмехнулся. — Этот старый интриган всегда оказывается подозрительно осведомленным.

— Ничего удивительного для легилимента, — пробурчал я себе под нос и увидел, как поражённо Малфой уставился на меня. — А вы не знали?

— Даже не подозревал, — сказал он, оправившись от шока. — Что ж, это многое проясняет. Теперь о блокноте... Белла сказала, что эта вещь проклята и что безопасно держать её в руках может только человек с меткой Лорда. Я не раз держал этот блокнот в руках и даже предпринимал попытки разгадать его тайну — и ничего плохого со мной не случилось, несмотря на то, что моя метка уже не работала. Но в своих экспериментах я был сдержан, потому что боялся повредить вещь, и в конце концов убрал её подальше. Посмотрите на неё, мистер Поттер, возможно, она наведёт вас на какую-либо догадку.

Не выпуская блокнот из рук, Малфой повернул его ко мне и раскрыл на первой странице. Это был ежедневник с датами пятидесятилетней давности, на первой странице которого было написано слегка расплывшимися чернилами: 'Т.М.Риддл'. Дальше следовали только чистые страницы.

— И никакого текста? — спросил я.

— Никакого. Я испытывал на первых страницах кое-какие известные средства для проявления тайнописи и ничего не выявил. Пробовал также провести чёрточку с краю на уголке, чтобы потом было незаметно — чернила не оставляют следов. Вернее, держатся недолго, а затем исчезают.

Я обнаружил, что с блокнотом меня связывает невидимая нить наподобие той, которая связывала меня с Квиррелом. Значит, эта вещь имела отношение ко мне.

— И Беллатрикс утверждала, что этот блокнот очень важен? Можно, я возьму его в руки?

— Мистер Поттер, если у вас нет метки, может сработать проклятие.

— Лорд Малфой, я тоже был отмечен Волдемортом, хоть и не так, как его Упивающиеся. Если я по каким-то причинам могу противостоять ему, мне всё равно когда-нибудь придётся это сделать — так почему бы не сейчас? Если начнётся что-то подозрительное, оглушите меня и отнимите блокнот.

— Вы слишком рискуете, мистер Поттер.

— Не думаю, вряд ли оно убивает. Если этот блокнот так важен лично для Волдеморта, проклятие предназначено не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы отдавать блокнот в правильные руки. Причём время на это не должно быть ограничено, а там уж найдётся кому убить, — я усмехнулся. — Я, например, так бы и сделал.

— В ваших рассуждениях что-то есть... — Малфой положил блокнот на круглый столик, у которого мы сидели, и вынул из чехла на поясе свою волшебную палочку. — Что ж, попытаемся — берите.

Я взял блокнот в обе руки и, не раскрывая, попытался прочувствовать его. Лорд Малфой с минуту настороженно наблюдал за мной, держа палочку наготове.

— Ну что, мистер Поттер? — спросил он наконец. — Есть что-нибудь особенное?

— Ничего, что внушало бы опасения. Если что-то и ощущается — нечто вроде лёгкого дружелюбия к вещи. Если бы я не знал, что это такое, и задал бы себе вопрос, нужен ли мне этот хлам, я скорее всего не выбросил бы его.

Малфой облегчённо вздохнул и опустил палочку.

— То же самое чувствую и я. Именно необъяснимое опасение повредить блокнот не давало мне слишком настойчиво исследовать его.

— Возможно, со смертью Тёмного Лорда проклятие уснуло. Эта вещь должна сохранять себя, а не губить.

— Будем надеяться, мистер Поттер.

Я в который раз вспомнил Тома, лежащего в подземельях Хогвартса. Неужели это тот самый Тёмный Лорд? Если да, без содействия Дамблдора он не проснётся. Интересно, что нужно, чтобы пробудить его? Ему нужна эта вещь? Не хватало еще случайно... хотя... Дамблдор уверен, что Тёмный Лорд вернётся, а этой вещи у него нет. Значит, роль будильника предназначена не ей. Мерлин, надо побольше узнать о ритуалах...

Я вертел в руках блокнот и рассеянно смотрел на него. Лорд Малфой смотрел на меня, и внимательно.

— Вы что-то придумали, мистер Поттер?

— Вы собираетесь и дальше хранить эту вещь?

— Это какой-никакой, но залог безопасности моей семьи. У вас появились какие-то планы на него?

— Было бы неплохо, если бы он был у меня в Хогвартсе.

Малфой задумался, затем начал размышлять вслух.

— Одиннадцать лет прошло... Если Волдеморт до сих пор не вернулся, вряд ли он вернётся вообще. А если всё-таки вернётся... он всё равно погубит мою семью, с блокнотом или без него. Он не знает, что такое благодарность, так что отсрочка за блокнот будет невелика. Сейчас мне нечем от него откупаться, значит, придётся делать то же, что и все, и обходиться со мной он будет так же, как и со всеми. Цисси уберечь уже не получится. Да и Драко... Мистер Поттер, поклянитесь, что поможете Драко выжить и остаться независимым от Волдеморта, если тот всё-таки вернётся, и вы получите блокнот.

Я призадумался. Хорошие отношения с Малфоями были мне нужны — в сущности, сейчас мне было не на кого опереться из взрослых, кроме Малфоя-старшего. С Драко у нас заявленные дружественные отношения, поэтому всё равно придётся присматривать, чтобы он не слишком портил свою репутацию, а вместе с ней и мою. Даже если блокнот не понадобится, связанную со мной вещь лучше держать при себе. Взвесив все за и против, я утвердительно кивнул Малфою и заговорил:

— Я, тот, кто я есть, Гарри Джеймс Поттер, наследник рода Поттеров, клянусь родом Поттеров, что помогу Драко...

— Люциусу, — подсказал мне Малфой.

— ...Драко Люциусу Малфою избежать подчинения Тёмному Лорду Волдеморту и гибели от руки Волдеморта или его приспешников, если тот возродится. Пусть магия подтвердит мою клятву.

Теперь настала очередь Малфоя принимать мою клятву.

— Я, лорд Люциус Абраксас Малфой, принимаю клятву Гарри Джеймса Поттера. Пусть магия подтвердит его клятву.

Вот так, неожиданно для себя, я оказался связан родовой клятвой и получил на шею присмотр за Драко в случае возрождения Волдеморта. Лицо Малфоя как-то сразу смягчилось, глаза засветились изнутри — он так надеется на меня? Он считает этот обмен выгодным?

— Забирайте, — кивнул он на блокнот.

5.

Мы шли по платформе девять и три четверти с аппарационной площадки в начале платформы. Я и Драко катили перед собой тележки с вещами, Малфой-старший шёл за нами налегке и раскланивался со знакомыми. По пути мы заглядывали в окна Хогвартс-экспресса, разыскивая своих друзей или свободное купе. Поскольку прибыли мы рано, поезд был полупустой. Мы с Драко заняли одно из купе в третьем вагоне, Драко обнялся напоследок с отцом, и мы распрощались.

Сундучки мы засунули под лавки, клетки с совами повесили на специальные крючки под потолком и уселись на лучшие места у окна. Драко предвкушающе уставился в окно, но поезд не двигался, поэтому парень, поёрзав на лавке и поболтав ногами, стал глядеть в открытую дверь купе, за которой виднелось окно на платформу.

— Ну и где Крэбб с Гойлом? — заныл он. — Я тут со скуки погибаю, а их всё нет. Они вообще едут в Хогвартс или передумали? Поттер, смотри, а вон Уизли!

— Что я, Уизли, что ли, не видел? — я лениво повернул голову к окну, мимо которого проходило семейство рыжих. — Что-то их маловато сегодня.

— Точно, Рональда нет и двух одинаковых придурков. Зато рыжая-бесстыжая тут.

— Не напоминай мне об этой кикиморе, она всё время тычет в меня пальцем.

Уизли скрылись из вида, вскоре за ними показались Крэбб и Гойл с родителями. Похоже, они встретились на платформе и теперь искали Драко. Тот выскочил в коридор и застучал в окно.

— Грег! Винс! Давайте сюда!

Парни заметили нас, замахали нам руками и пошли к нам в вагон, по пути помахав ещё кому-то впереди. Это оказался Нотт со своей сухопарой родственницей, явившийся к нам в купе вскоре после них. Все взрослые знали друг друга, поэтому знакомили с ними только меня. Я был представлен мистеру Крэббу-старшему, такому же крупному, румяному и жизнерадостному, как Винс, и миссис Гойл — высокой, строго одетой даме с тяжёлым пучком тёмных волос под летней шляпкой. Родственница Теда оказалась его незамужней тёткой, представленной мне как мисс Нотт.

Родственники ушли, и мы остались одни. За три дня мы успели соскучиться друг по другу и стали обмениваться новостями, но не успел Винс рассказать, как они с отцом изгоняли глумошмелей из дуплистого дерева у них в старом лесу, как дверь приоткрылась, и в купе просунулась лохматая голова Гермионы.

— Вот вы где! — раздался её обрадованный голос. Дверь открылась полностью, и к нам в купе влезла вся Грейнджер с тележкой. — А я вас искала!

Тед, сидевший рядом со мной, поднялся, усадил Гермиону на своё место, а сам засунул её тележку под лавку и сел на свободное место у двери. Гермиона, радостная, поздоровалась со всеми, парни ответили ей более-менее дружелюбно, даже Драко. За лето они привыкли к тому, что Грейнджер не просто грязнокровка, а принятая грязнокровка Поттера с Ноттом, которые были их лучшими друзьями. Самое большее, что они себе позволяли — шутить на тему, что Нотт с Грейнджер совсем загоняли своих сов, которые летали с письмами чуть ли не каждый день.

— Ну как у вас каникулы? — спросила она, оживлённо поблёскивая светло-карими глазами.

— Всё отлично, — ответил я за всех. — А ты их как провела?

Этого оказалось достаточно, чтобы перевести стрелки, и Гермиона стала с энтузиазмом рассказывать о своей двухнедельной поездке во Францию с родителями. Расказывать у неё получалось, всем было интересно. Драко даже позавидовал.

— Подумаешь, Франция! — пренебрежительно фыркнул он. — Если я скажу отцу, он меня и не туда свозит!

Зависть Малфоя надо было гасить в зародыше, потому что её последствия могли оказаться непредсказуемыми.

— Драко, Франция от нас не убежит, — сказал я. — Туда мы всегда успеем, когда вырастем, а пока мы учимся, у нас есть дела поважнее. Сам знаешь, есть вещи, которым нужно учиться вовремя.

'Сам знаешь' Драко понравилось, он важно кивнул и подтвердил:

— Вот именно. Грейнджер, нам некогда заниматься такими глупостями, как поездки за границу.

— А чем же вы занимались? — мгновенно заинтересовалась Гермиона.

Все четверо парней дружно взглянули на меня, предоставив мне право задавать уровень секретности.

— Мы всё лето тренировались в квиддич, — многозначительным тоном сообщил я. — Теперь у нас в Слизерине будет лучший ловец Хогвартса.

— И кто это?

— Малфой, разумеется.

— Малфой, это правда? — Гермиона с простодушным восторгом уставилась на него.

— А ты, Грейнджер, сомневаешься? — раздулся от гордости Драко.

— Подумаешь, квиддич... — спохватилась она и изрекла назидательным тоном: — Всё равно учёба важнее.

— Это потому что ты на метле сидишь как корова, — категорически не согласился с ней Драко. — А обзоры я всё равно у Поттера спишу.

— Поттер, ты даёшь ему списывать? — возмущённый взгляд Гермионы упёрся в меня.

Винс и Грег загоготали — они тоже у меня списывали.

— Грейнджер, он творчески списывает, — ответил я.

— Творчески — это как?

— А так, что видно, у кого списано, но если не придираться, то сойдёт.

Списывал Малфой виртуозно. Он задавал самопишущему перу максимальную скорость, брал мой обзор и быстро-быстро просматривал абзац за абзацем, мысленно переделывая на ходу формулировки предложений и надиктовывая их перу. Десять минут — и полуторачасовой обзор был переписан в виде, пригодном для показа преподавателю. Самое интересное, что во время этого беглого просмотра Малфой умудрялся запомнить достаточно, чтобы потом ответить на любые вопросы по тексту. Миллисент постоянно удивлялась, как это у него получается, а он удивлялся её удивлению: 'Милли, что тут такого? Если я увидел — я запомнил.'

Дверь нерешительно открылась, и к нам в купе заглянул Невилл Лонгботтом. Сначала он растерялся, увидев Слизерин в полном составе, но заметил Гермиону и приободрился:

— Вы не видели мою жабу?

— Нет, не видели, — сказал Тед.

— Я тоже сбежал бы, если бы меня всё время роняли, — добавил Драко.

— Малфой, какой ты бесчувственный! — возмутилась Гермиона. — Нет бы помочь человеку!

— Я бесчувственный?! — возмутился в ответ Драко. — Может, мне как раз жабу жалко! От хорошей жизни не убегают! Это ей надо помогать, а не Лонгботтому!

Гермиона раскрыла рот и снова закрыла — возразить было нечем. Но гриффиндорская солидарность взяла верх, и девчонка встала с места:

— Идём, Невилл, я тебе помогу.

Вернулась она через полчаса и сообщила прямо от дверей:

— Нашли!

— Поторопились, — сказал я. — Жаба ещё раз убежать успеет.

Общий хохот чуть не вынес Гермиону в коридор. Пока она собиралась обидеться, Тед потянул её за рукав и сказал:

— Садись, Поттер шутит.

Гермиона села и обиженно сказала, увеличив общее веселье:

— Поттер, шуточки у тебя слизеринские...

В это время по вагону покатила тележка со сладостями. Я вышел в коридор и накупил лакомств сразу на всех, передавая кульки и пакеты Теду. Он передавал их дальше, по пути подсовывая вкусненькое Гермионе, парни тоже похватали кое-что, а остальное горкой высыпали на стол. Пора было обедать, и я достал из сундучка свёртки с едой, которые перед отъездом насовали услужливые домовики. Готовили у Малфоев вкусно, купе пропиталось одуряющими запахами. Мы вскрыли пакеты с соком, развернули промасленную бумагу с сочной, еще не остывшей жареной дичью со специями и стали есть.

На сытый желудок и разговоры душевные получаются. Парни притерпелись к Гермионе и временно признали её за свою. Все свободно болтали, не делая скидок на присутствие девчонки, и даже Драко перестал поддевать её. За окном проносились холмы, рощи и овраги. Вечерело.

Раздался нерешительный стук в дверь, и в купе снова заглянул Невилл Лонгботтом.

— Вы не видели мою жабу? — спросил он и непонимающе уставился на нашу ржущую компанию. Смеялась даже Гермиона.

— Вот видишь, Грейнджер, — сказал я. — Не слизеринские шуточки, а слизеринская проницательность.

Искать жабу Гермиона всё-таки пошла. В чём-то я понимал её — она считала, что Невилл входит в сферу её ответственности. Будь на его месте Драко, я бы пошёл.

Распределяющая Шляпа направила к нам на Слизерин семерых первокурсников — трёх мальчиков и четырёх девочек. Щупленькие, с тонкими шейками, с подчёркнуто ровной осанкой и настороженными глазами, они сидели на ближнем конце нашего стола и старательно вели себя за ужином 'как взрослые'. Для своего возраста новички весьма неплохо владели собой и контролировали свой страх — это были не овечки и не кролики, а настоящие маленькие хищники. Особенно мне запомнились близнецы Гленн, мальчик и девочка, они еще до распределения держались рядом, как пришитые, и озирали окружающее одинаковыми взглядами.

Вместо ушедшего Джейка факультетским старостой был назначен Морис Стаффорд, пятикурсник. Настала его очередь объявлять распоряжения преподавателей, проводить воскресные посиделки и опекать малышню. Новеньких отвели в общежитие, распределили по спальням и сообщили первое, что им следовало знать: Слизерин — семья.

На следующее утро мы получили от старосты расписание и пошли на завтрак. Когда мы сели есть, к гриффиндорскому столу подлетела туча сов с утренней почтой. Зал наполнился пронзительными совиными голосами, в воздухе закружился пух, плавно опускающийся в еду и на пол. Гермиона подскочила и стала торопливо вытирать свою книжку, облитую молоком из кувшина, куда упало что-то большое и растрёпанное.

— Не знаю, почему грифам так трудно попросить домовиков, чтобы те забирали их почту? — поморщился Драко, провожая взглядом грязно-белую кляксу, приземлившуюся на стол Равенкло.

— А я знаю, — протянул Грег. — Потому что домовики их за магов не считают.

В этот миг в зале раздался вопль — нет, ВОПЛЬ...

'КРАСТЬ МАШИНЫ, ВЫ У МЕНЯ ПОДОЖДИТЕ, Я ЕЩЕ ДО ВАС ДОБЕРУСЬ...'

— Это банши? — поинтересовался Винс, когда вопли закончились.

— Нет, раздражарка, — хмыкнул Тед.

— Магловский базар во всей своей красе, — прокомментировал я.

— А правда, кто это орал? — спросил Драко.

— Мамаша Уизли, — ответил сидевший неподалёку от нас третьекурсник Митчел Грей. — Вчера Рональд и близнецы явились в Хогвартс на какой-то дурацкой летучей железяке и приземлились в дракучую иву. Измочалили её, а она их. Я видел, как Снейп их вёл и отчитывал.

— Если я правильно расслышал, их отца ждёт служебное расследование, — сказал Тед.

— Ну да, он работает в отделе, который предотвращает подобные явления, — сообщил Митч.

— Чего это они вдруг? — подивился Винс.

— А просто так, — ответил Грег. — Это же Уизли.

— К вечеру узнаем, — пообещал Тед. — Мы найдём, у кого спросить.

До вечера нам еще предстояла гербалистика, а после обеда — ЗоТИ. После завтрака мы отправились к теплицам, где нас встретила профессор Спраут. Её сопровождал наш новый преподаватель ЗоТИ профессор Гилдерой Локхарт.

— О, здравствуйте, дети! — лучезарно улыбнулся Гилдерой. — А я показывал профессору Спраут, как правильно лечить дракучую иву. В моих экзотических путешествиях...

— По-моему, он грязнокровка, — процедил сквозь зубы Малфой.

— Все немедленно заходим в теплицу! — раздражённым голосом объявила профессор Спраут, оттирая Гилдероя от двери.

Наша нынешняя зачётная работа заключалась в выращивании мандрагор, запас которых закончился в школе. В поддонах произрастала Mandragora officinalis, мелкая рассада, которую нам предстояло пересадить в горшочки. Затем каждый из нас должен был ухаживать за своими горшочками до конца учебного года, пока мандрагоры не вырастут до размера, пригодного в зельеварении.

Мы выслушали вводную лекцию, надели наушники и начали рассаживать растеньица. Потревоженные мандрагоровые младенчики орали что есть мочи. Я давал каждому щелчка по заднице, чтобы не раскорячивались при посадке в лунку, и присыпал компостом из драконьего навоза. Так, а почему драконий навоз — под мандрагоры нужно сыпать могильную землю и муку из костей упыря. Интересно, насколько быстрее они вызреют, если их правильно удобрить?

Идея зацепила меня, тем более, что реализовать её было нетрудно. Поблизости от школы имелась деревенька Хогсмид, а в каждой уважающей себя деревне есть кладбище. Упыриную муку можно у Снейпа попросить. Или стянуть?

Основная проблема заключалась в том, что в Хогсмид нас еще не пускали. Я высаживал мандрагорчиков в горшки и перебирал варианты. Старшекурсники ходят в Хогсмид — можно попросить кого-то из них. Но тогда пойдут разговоры. Да и задание не из приятных, не каждый согласится... могилы опять же разные бывают. Можно отпроситься у кого-нибудь из преподавателей, но тогда начнутся подозрения. Заставят сказать, для чего это нужно, а когда скажешь, возмутятся, что пытаюсь быть умнее профессоров. Чего доброго, и баллов лишат, дури у них хватит.

Филч, наверное, не отказал бы, но подставлять его не хочется. Точно! Есть же миссис Норрис, она тут все ходы-выходы знает — может, и выведет из школы.

Мы едва уложились с пересадкой до обеда. За обедом Грейнджер снова сидела с книжкой, и я эту книжку узнал. 'Встречи с вампирами' за авторством профессора Гилдероя Локхарта. Не поверю, что девчонка её еще не читала — наверняка перечитывает.

ЗоТИ у нас началось с того, что профессор Локхарт перечислил все свои титулы и награды, и мы узнали, что он является пятикратным лауреатом премии журнала 'Ведьмолитен' за самую обаятельную улыбку. Затем он раздал нам опросник 'Сто вопросов о великом волшебнике Гилдерое Локхарте', чтобы проверить, насколько внимательно мы читали его произведения.

Как и следовало ожидать, единственной ответившей на все вопросы оказалась Гермиона. Я не ответил ни на один вопрос и сдал Локхарту нетронутый опросник.

— Какая умная девочка! — восхитился Гилдерой, одарив её своей фирменной, пятикратно премированной улыбкой. Гермиона залилась краской, а он перевёл взгляд на меня.

— Как же так, Гарри — эта никому не известная девочка ответила всё, а ты ничего? — укорил меня Гилдерой. — Даже если ты — известная личность, ты должен читать о других известных личностях. Нельзя быть таким невежественным.

Я заговорил с самым серьёзным видом:

— Простите, профессор, но я купил ваши замечательные книги всего лишь несколько дней назад и просто не успел их почитать. Как известная личность, вы должны понимать, что слава обязывает... Все эти автографы, интервью... это так утомляет, что на маленькие радости вроде чтения ваших книг уже не остаётся ни времени, ни сил. Но теперь я здесь, в храме магии, и смогу наконец отрешиться от светской жизни и прочитать ваши великолепные произведения.

— Понимаю, понимаю, — покивал Гилдерой. — Не огорчайся, Гарри, мы еще будем изучать мои книги и ты узнаешь ответы на все мои вопросы.

— Я очень на это надеюсь, професор.

— Очень хорошо! — воскликнул Гилдерой, с сияющей улыбкой оглядев класс. — А сейчас мы с вами научимся укрощать опаснейших созданий колдовского мира! Но вы ничего не бойтесь — пока я с вами, вам ничего не грозит!

Он вытащил из-под стола большую клетку, накрытую тканью, и жестом фокусника сдёрнул с неё покров. В клетке сидела дюжина корнуэльских пикси, синих с серым оттенком, каждая ростом около восьми дюймов. И без того вертлявые, сейчас они были раздражены и лопотали что-то вразнобой тонкими пронзительными голосками. Ближайшая пикси плюнула в Локхарта через прутья клетки и попала.

С ученических столов донеслись сдавленные всхлипывания, которые было невозможно перепутать с плачем.

— Зря смеётесь, — с досадой сказал Гилдерой, вытирая лицо. — Это дьявольски хитрые маленькие негодяйки. Посмотрим, как вы с ними справитесь.

Он открыл клетку, и пикси повалили на свободу. Словно ракеты, они разлетелись во все стороны и стали громить класс. Многие обстреливали Локхарта чем попало, другие били стёкла, рвали книги и раскидывали бумагу. Через минуту половина класса залезла под столы, чтобы укрыться от маленьких фурий. Винс, Грег и Драко сбились в кучу у задней стены, где Винс накинул щит на всех троих.

Гилдерой засучил рукава, вынул палочку и произнёс:

— Пескипикси Пестерноми!

Ничего не случилось, если не считать того, что одна из пикси выхватила у него палочку и вышвырнула в окно. Ученики стали пробираться к выходу, в бегство пустился и Гилдерой. Почти у двери он поравнялся со мной, сказав на ходу:

— Давай, Гарри, убери их обратно в клетку, — и исчез за дверью.

Приказ есть приказ. Я извлёк волшебную палочку и стал прицельно поражать малявок посредством Петрифи Минима.

— Тед, собирай.

Нотт вылез из-за стола и стал складывать в клетку парализованные тельца, пока я защищал его от нападений остальных хулиганок. Минуты через три все пикси оказались упакованными обратно в клетку.

Вокруг царил разгром. Нет уж, Репаро пусть Локхарт делает, я за него наводить порядок не буду. В классе оставались только Драко с Грегом и Винсом, под его щитом, к которым за компанию залезли ещё и Блейз с Миллисент, Невилл Лонгботтом, которого пикси уронили с люстры еще в самом начале буйства, сейчас мешком валявшийся под окном, да Гермиона за первым столом, до последнего исполнительно пытавшаяся загнать пикси обратно.

Крэбб снял щит, и все прятавшиеся под ним разбрелись по классу собирать свои учебники. Лонгботтом под окном шевельнулся и слабо застонал. Побывав в эпицентре разгрома, Гермиона сидела в ступоре, вся осыпанная мусором и рваной бумагой — она не плакала, но неподвижно смотрела перед собой расширенными глазами. Она была аккуратисткой, разгром сам по себе усиливал её шок. Я привёл её в порядок с помощью Рефайно, помахал ладонью перед её глазами, чтобы она опомнилась, и стал накладывать Репаро на её школьные принадлежности, которые Тед собирал с пола.

От двери донёсся жёсткий голос Снейпа — кто-то, значит, сбегал за нашим деканом.

— Что здесь происходит?!

— Пикси набезобразничали, — раздался голос Миллисент.

Декан раздражённо оглядел класс, задержавшись взглядом на нас с Тедом и на валяющемся под окном Невилле.

— Крэбб, Гойл, — доставьте Лонгботтома в медпункт, — распорядился он, а сам достал палочку и стал убирать последствия игрищ разгулявшихся пикси. Винс с Грегом оглянулись на Малфоя. Тот утвердительно кивнул, парни поставили Невилла на ноги и потащили в медпункт.

— За помощь ученикам другого факультета — по пять баллов Поттеру, Нотту, Крэббу, Гойлу. И Малфою. — От Снейпа не укрылся молчаливый обмен сообщениями Драко со своими приближёнными. — Кто собрал пикси?

— Поттер с Ноттом, — откликнулась Миллисент.

— Обоим по десять баллов.

В дверях появились МакГонаголл с Гилдероем Локхартом. Потратив несколько секунд на оценку обстановки, Мак-кошка объявила, что остаток урока на сегодня отменяется. Мы вышли из кабинета ЗоТИ, а она присоединилась к Снейпу, трудившемуся над уборкой.

— О чём думал Дамблдор, когда нанимал этого придурка? — возмущался Драко, когда все мы шли по коридору. — Я отцу напишу, пусть он комиссию пришлёт.

— Малфой, профессор Локхарт просто хотел дать нам попрактиковаться, — запротестовала Гермиона. — Если ты читал его книги, ты должен знать, какой это талантливый и разносторонний колдун.

— Зачем мне читать, я и так вижу, что он ничего не умеет, — отрезал Малфой.

Я был солидарен с Малфоем и поддержал его:

— Грейнджер, я не читал книг Локхарта, но всё равно знаю, что сначала нужно научить, а потом давать практиковаться. Неужели ты не видишь, что он — самый обычный хвастун?

— Не обычный, а продвинутый, — поправил Тед.

— Он просто считает, что мы прочитали его книги и знаем, как справиться с пикси.

— Грейнджер, если это у него написано, почему ты не справилась?

— Я... — Гермиона замялась и продолжила с заметной растерянностью. — Там на самом деле не написано... Но, может, профессор думал, что мы проходили это в прошлом году, и хотел повторить с нами пройденное... Он с кем только не справлялся — и с вампирами, и с оборотнями, и даже с йети... может, пикси для него — такой пустяк, что он не придал им значения.

— Не знаю, что это за маг, которого может обезоружить пикси, — скептически произнёс Тед. — Какие оборотни, ему бы с мышами сладить...

— Тед, чем тебе не нравится профессор Локхарт? Он еще и одного урока у нас не провёл, — с нажимом сказала Гермиона.

— Ага, а уже сорвал...

Они остановились посреди коридора и сердито уставились друг на друга.

— Эй, вы еще поругайтесь! — сказал я, повернувшись к ним.

— Я не ругаюсь, просто она такое говорит...

— Я не ругаюсь, просто он такое говорит... — сказали они хором и сердито уставились уже на меня.

— Грейнджер, ты не только книги читай, а ещё и думай своей лохматой головёнкой, — издевательски сказал Малфой, остановившийся вместе со мной. — Этот урод ничего нам не объяснил, выпустил пикси, не смог загнать их обратно, бросил нас и убежал. Я уж не говорю об этом его дурацком опроснике. Если он после этого не придурок, то кто?

— И никакой он не урод!

— Мерлин... — Драко закатил глаза к небу. — Неужели все девчонки такие?

— Драко, не суди всех девчонок по гр... Грейнджер, — подала голос Миллисент.

— Леди и джентльмены, не хватало ещё, чтобы мы из-за Локхарта перессорились, — примирительно сказал я. — Не знаю, как у вас, а у меня найдутся дела получше.

— Дела получше... — на выразительной физиономии Малфоя отпечаталось уныние. — На метле тут не полетаешь, чучела не покрошишь, купаться — и то нельзя. Не учебники же читать... Поттер, а пошли на озеро? Грега с Винсом захватим — и пошли, место поищем.

Похоже, Драко тоже посетила идея найти место для тренировок, только искать он собирался не зал, а подходящую площадку снаружи.

— Пошли, — согласился я.

— Я к вам попозже присоединюсь, — сказал Тед, у которого еще не было возможности пообщаться с Гермионой в школе.

— Давай...

— А зачем вы туда? — шевельнулась в Гермионе гриффиндорская любознательность. В Слизерине такие вопросы были откровенно дурным тоном — если не говорят, то и не спрашивай.

— Зачем надо, — отрезал Драко.

6.

На первой неделе мы втягивались в учебный ритм. До экзаменов было далеко, внеклассными занятиями никто не злоупотреблял. Мы с парнями нашли укромное место на дальнем берегу озера и каждый день ходили туда упражняться в стихийной магии, пока погода позволяла. Я навестил Филча, прихватив с собой коробку конфет, и по сложившейся традиции помог ему перетаскать мешки с овощами в кладовые — оказывается, я соскучился по старику и его чаю.

Каждое утро я готовился к вызову в директорский кабинет, минут по пятнадцать подновляя защиту Элузио. Но через день стало известно, что Дамблдор покинул школу по каким-то важным делам и до начала октября его не будет. После ужина я пошёл проведать, как там поживает моё прежнее вместилище.

Тома в комнате не было.

Напрашивались два варианта — либо Том был перенесён в другую комнату, либо он покинул школу по важным делам Дамблдора. Второе было вероятнее, поэтому я не стал разыскивать узника до возвращения директора. В голове у меня вертелись самые различные предположения, для чего Том понадобиться директору, но все они были слишком бредовыми, чтобы принять их за рабочие. Я посмотрел в своей книге-артефакте, где живёт Дамблдор — оказывается, его особняк находится по соседству с руинами родового поместья Поттеров. Откровенно говоря, такое соседство меня не обрадовало.

С миссис Норрис я договорился без проблем. Старая кошка вывела меня ночью из школы через подземный потайной ход, привела на кладбище и дождалась, когда я нарою могильной земли. Со Снейпом я договариваться не рискнул, а накинул плащ-невидимку и стащил из ассистентской одну из банок с упыриной костной мукой — после отбоя, разумеется. Удобрения должно было хватить до вызревания мандрагор, если подсыпать его раз в две недели, как говорилось в 'Трактате об окультуренных волшебных растениях'.

Изучать блокнот мне было некогда. Если в прошлом учебном году я много времени проводил один, в этом у меня не получалось уединяться. Мои друзья привыкли за лето, что мы всё время впятером, и считали естественным, что мы всегда и везде вместе. Особенно меня донимал Драко. Подвижный и непоседливый, он легко поддавался скуке, а когда Драко скучал, он становился вредным и надоедливым. Сам себя он развлекать не умел — вернее, умел, но мне его развлечения совсем не нравились — поэтому приходилось придумывать общий досуг на пятерых, лучше где-нибудь на воздухе. Усадить Драко за книги было невозможно, хотя он с удовольствием обсуждал всякие информативные темы, в том числе и учебные. И он взял за правило проводить время в моём обществе, потому что, по его словам, с остальными ему было ещё скучнее.

С Гермионой я тоже почти не общался. Нам удавалось перекидываться несколькими словами между занятиями, а после занятий наши пути не пересекались. Зато теперь с ней встречался Тед, и о событиях у грифов она рассказывала уже ему. Это она сообщила ему, из-за чего Рональд и близнецы Уизли прибыли в Хогвартс на машине — оказывается, накануне близнецы испытали на брате какое-то своё колдовское изобретение, после которого тот не смог пройти через барьер на платформу. И вместо того, чтобы дождаться родителей, они угнали машину отца, на которой прибыли на поезд. Если бы машину нашли, их отец мог бы полететь с работы, но вещдок как сквозь землю провалился, и Уизли-старший отделался только штрафом.

Но даже Драко не шёл ни в какое сравнение с младшей Уизли. Не знаю, что она вбила в свою пустую рыжую голову, но эта девчонка неотступно преследовала меня. В столовой она всегда дожидалась моего появления и глядела на меня, словно сластёна на торт, оставленный родителями без присмотра — и так всё время, пока я сидел за столом. Выражение 'ест глазами' в её исполнении выглядело почти что буквальным. Было бы странным, если бы этого не заметила вся школа и если бы это обошлось без шуточек.

— Поттер, она ведь тебя съест, как мороженое, — говорил прямолинейный Винс, в очередной раз заметив, как рыжая-бесстыжая глазеет на меня.

— Но сначала обсосёт и оближет, — хихикал Драко. — Посмотри, у неё аж слюнки изо рта капают.

— Уж лучше грязнокровка, чем вот такое, — рассудительно говорил Грег. — Грязнокровки поддаются воспитанию, а этой уже ничто не поможет.

На друзей я не обижался, вполне их понимая, но мелкая Уизли нарушала даже моё беспримерное спокойствие. Когда я не видел её, я забывал о ней, но девчонка постоянно вертелась поблизости и раздражала меня, как заноза в заднице. Каждую перемену она с выпученными глазами попадалась мне навстречу и багровела так, как багровеют только рыжие, когда я натыкался на неё взглядом. А самое неприятное, что под её неустанным наблюдением ничего нельзя было сделать незаметно — ведь мало кому понравится жевать, когда тебе смотрят в рот, или открывать, скажем, дверь мужского туалета под пристальным взглядом в спину.

Мои слизеринские ровесницы забыли про Гермиону и переключились на младшую Уизли. Но если Гермиону защищало моё слово, эту девчонку не защищало ничто, и они при каждой возможности старались ужалить её побольнее. Мне тоже доставалось, в основном от Панси Паркинсон, которая взяла в привычку заявлять кому-нибудь в моём присутствии, что на Поттера у нас вешаются только самые отбросы. Меня её выпады нисколько не задевали и я не замечал её стараний. Панси это злило, ей очень хотелось вывести меня из себя.

— Гарри, а правда, что ты всё лето ходил в обносках Драко? — с милой улыбкой спросила она меня перед первыми воскресными посиделками, когда в гостиной собралось уже достаточно наших. Наверняка Драко похвастался — это на него похоже.

— Да я и сейчас в них хожу, — так же благодушно улыбнулся я в ответ.

— Ну и как тебе его обноски?

— Ты же знаешь, Панси, у Малфоев ничего плохого не бывает.

— Не понимаю тебя, Гарри, — выдала она ехидную усмешечку. — Я всегда считала, что ходить в чужих обносках позорно.

— Панси, это уже твои заморочки, — ответил я беспечным тоном. — Я сам выбираю, что мне позорно, а что нет.

Наши взгляды пересеклись, и девчонка не нашлась что ответить. Не знаю, что там Панси прочитала для себя, но с тех пор она больше не пыталась укусить меня такими пустяками, затаившись до удобного случая. Настоящая слизеринская змея...

Панси, как и Драко, жила в отдельной комнате, тогда как Дафна и Миллисент поселились вместе. В нашем общежитии были одно-, двух— и трёхместные комнаты, причём в большом выборе, потому что заселена была от силы половина общежития. Одна из новеньких тоже поселилась отдельно, а остальных — трёх девочек и трёх мальчиков — Морис заселил в две трёхместные комнаты. Близнецы Гленн — Рейнар и Филис — только ночевали отдельно, а днём по-прежнему не расставались друг с другом. Девчонка из одноместной комнаты, Диана Гросмонт, держалась особняком. Высокая, астеничного сложения, с еще не начавшей оформляться фигурой из тех, где категорически не за что подержаться в ближайшие десять лет, она напоминала тощую невзрачную жердь. Хотя в её бледном удлинённом лице с небольшим бесцветным ртом и внимательными серыми глазами, посаженными чуть наискось, безусловно, что-то было.

Оставшиеся две первокурсницы, Гвенда Карсон и Уитни Грант, с первого дня стали ходить парочкой. Обе миленькие и женственные, обе шатенки разного оттенка, они быстро почувствовали себя как дома и живо вникали в школьную обстановку. Двое парней-первокурсников тоже держались вместе, не столько по приязни, сколько потому, что у них не было особого выбора — слишком разными они были. Беннет Бойд, младший брат третьекурсника Уолтера Бойда, был красавчиком с тёмно-каштановыми, чуть вьющимися волосами до плеч, и спеси в нём было на полтора Малфоя. Дональд Флетчер был лохматым, светло-русым, с широким резко вырубленным скуластым лицом и запавшими щеками.

В течение второй недели учёбы на всех факультетах проходил отбор в квидичные команды. Нам для этого выделили по два часа в течение трёх дней. Капитаном команды у нас был Маркус Флинт, он же и проводил отбор, на который собрались все желающие. Их оказалось человек пятнадцать, как раз две команды, которые Маркус выпустил на поле, чтобы посмотреть, как они противостоят друг другу. Прежнюю команду он разделил пополам и добавил к ним кандидатов. Ловцом с одной стороны был Теренс Хиггс, с другой — Драко Малфой.

Маркус был сразу и судьёй, и выбраковщиком. Обнаружив слабого игрока, он останавливал игру, убирал его с поля и выпускал вместо него другого кандидата. Довольно скоро он пришёл к выводу, что прежний ловец заметно уступает Драко.

На воскресном собрании Драко был зачислен в команду ловцом. Счастливый донельзя, он принял наши поздравления и побежал отсылать сову отцу. А в понедельник к нам в общежитие прибыл лорд Малфой и преподнёс факультетской команде комплект спортивных мётел новейшей модели 'Нимбус 2001'. Это был щедрый подарок, и престиж семьи Малфоев поднялся на Слизерине до небес. Игроки ликовали, Драко ходил задрав нос.

Все мы были довольны жизнью, только Тед в последние дни выглядел поскучневшим. Он не был склонен к яркому выражению эмоций, поэтому лёгкая полуулыбочка свидетельствовала об его полном благополучии, а хмурая складочка между бровей говорила о том, что на душе у него погано. Я понимал, что сам он ничего не скажет, но спросить его, пожалуй, не помешало бы.

— Тед, — позвал я, когда мы улеглись спать. — Не нравится мне, какой ты унылый.

— Это так заметно?

— Не очень, только если приглядеться.

— Хорошо.

— Помощь нужна? — затянувшееся молчание в ответ. — Тед?

— Если только посоветоваться. Гарри, ты что-нибудь в девчонках понимаешь?

— Ну... в какой-то степени...

— Вот скажи, как бы ты объяснил... Грейнджер, что профессор Локхарт — хвастун, невежда и позёр?

— Она этого еще не поняла?

— Хуже. У неё к нему... неправильный интерес. Ведь он же профессор, так?

— По воле случая — пока да.

Нотт возмущенно фыркнул, точь в точь как Гермиона. У неё, что ли, научился?

— Этот случай называется Дамблдором. Как такого, как Локхарт, вообще можно подпускать к преподаванию?

— Если бы меня спросили, я бы не подпустил. Но кто меня спрашивал...

— Вот-вот, и меня тоже, — голос Теда взбодрился, критика преподавательских способностей профессора Локхарта шла парню на пользу. — А Грейнджер до сих пор от него в восторге. Она не расстаётся с этой его дурацкой книжкой про вампиров, а на уроках слушает его, словно он сам Мерлин. И ладно бы только слушала — она на него ещё и смотрит. Совсем неправильно смотрит.

Гермиона на ЗоТИ сидела за первым столом спиной к нам, поэтому я был без понятия, как она смотрит на Гилдероя. Но если Тед что-то углядел и это ему не понравилось, у меня не было никаких оснований не доверять ему. Тед — надёжный парень и не увидит ничего такого там, где этого нет.

— Ты что-нибудь пытался ей объяснять?

— Сколько раз... Но она только злится. Запилила меня, что я необщительный и что даже улыбаться не умею. Гарри, я правда такой?

— Нет, конечно, Тед. Как по мне, ты замечательно улыбаешься, — а ведь я давненько не видел его улыбки. С того самого первого урока ЗоТИ. — Совсем не обязательно скалить зубы так, что аж гланды видно.

— Точно, Поттер, хоть ты меня поддержал. Ты знаешь, что она мне вчера сказала? Что я завидую Гилдерою. Нет, ты представляешь — я! Гилдерою!

Я не представлял. До сих пор я считал, что Гермиона — умная девчонка. Но если она про вампиров зачитывается, не исключено, что я переоценил её.

— Тед, боюсь тебя огорчить, но если девчонка неправильно смотрит на Гилдероя, это неправильная девчонка. А если она неправильно смотрит на Гилдероя, когда у неё есть возможность смотреть на тебя, это совсем неправильная девчонка.

— И что же делать?

— Искать правильную девчонку, если ты об этом.

— Если строго судить, правильных девчонок не бывает, — ответил Тед после некоторого размышления.

— Значит, соглашайся на ту, какая есть. Или ищи не такую неправильную, если эта совсем неправильная.

— Но это же Герми!

— Тогда жди, может, она одумается. И не ругай ей Гилдероя, она из упрямства будет защищать его. Делай вид, что его нет.

— Сделаешь тут, когда она мне все уши про него прожужжала...

— Тогда отстань от неё на время — может, она мозги включит.

— А если не включит?

— Тед! В твоих же интересах узнать как можно раньше, что они у неё не включаются.

С его кровати раздалось хмыкание, уже похожее на реакцию нормального Теда.

— Придётся попробовать.

Как оказалось, в Гриффиндоре к Гермионе привыкли и относились ровно. Браун и Патил делились с ней сплетнями, младшие Уизли перестали оскорбляться её начитанностью, Томас Дин, глядя на них, тоже. Лонгботтом с самого начала дружил с ней, хотя она так не считала, а теперь вдобавок был уверен, что это её вмешательство спасло его от цербера. На факультете появились первокурсники, которых она могла вволю воспитывать и одёргивать. Круг знакомств Гермионы расширился, и она уже не нуждалась в нас с Ноттом.

Все это я узнал, когда мы втроём встретились в библиотеке за написанием первого в этом году обзора. Гермиона излучала уверенность и оптимизм, рассказывая нам о себе и о гриффиндорских делах — вернее, мне, потому что они с Тедом дулись друг на друга. Когда мы уходили из библиотеки, она попрощалась только со мной, словно Нотта не существовало в природе.

— Теперь видишь? — вздохнул Тед, когда мы вернулись в гостиную. Здесь нас дожидались Драко, Винс и Грег, которые сразу же любовно выхватили у нас обзоры и заспорили, кто у кого будет списывать.

— Грейнджер чувствует себя только что прижившейся у грифов и рада этому, — сказал я. — Надеюсь, это у неё пройдёт, когда она привыкнет. А насчёт Гилдероя... по-моему, таких неправильных девчонок в школе не меньше трёх десятков. Только наши слизеринки устояли.

Я заметил неподалёку на диване ту самую первокурсницу, которая держалась особняком. Как её... точно, Диану Гросмонт. Девчонка читала там книжку, но сейчас, похоже, прислушивалась к нашему разговору. Если мне не изменяет память, она и в предыдущие дни просиживала тут на диване с книгами.

— Слизеринки видят этого Гилдероя насквозь — ну почему не все девчонки такие же умные, как они? — грустно проворчал Тед. — Поттер, ты куда? Посиди тут, а то тошно. Нет, ты видел, что она со мной не разговаривает? Это еще с того раза.

— Тед, брось... Гилдерой себя еще покажет, и тогда даже самая распоследняя дура поймёт, что он только языком возить умеет. Впереди целый год, ты просто жди, и всё образуется.

Я скорее интуицией, чем боковым зрением, ощутил скользнувший по нам взгляд первокурсницы. Девчонка наверняка нас подслушивала. Впрочем, отношения Нотта с Грейнджер ни для кого в Слизерине не были секретом.

Тед вздохнул, откинулся на диванную подушку в углу между спинкой и подлокотником дивана, закинул руку за голову и расслабленно улыбнулся.

— Придумай что-нибудь, Поттер. Чтобы было чем себя занять...

— Сейчас ребята обзоры спишут, и пойдём на озеро. Наконфигурируем Гилдероев и раскатаем в блин по песочку.

— Поттер, ты гений! — Тед легонько рассмеялся. — Самое то, что доктор прописал.

Первым списал Малфой и уселся к нам на диван.

— Маркус мне книжку дал, какой у меня еще не было — 'Стандартные ситуации погони за снитчем', — похвастался он. — Там больше тысячи вариантов оптимальных траекторий в различных ситуациях. На завтрашней тренировке будем отрабатывать.

— Драко, ты так и книжки читать научишься, — подколол его Тед.

— Про квиддич я всегда читал... ах ты, вредина!

— Нет, правда, ты кроме как про квиддич что-нибудь читаешь?

— А зачем, когда у меня вы с Поттером есть? Кто-нибудь из вас, да расскажет.

— Иждивенец.

— Не-а. Малфой.

Вскоре и Грег с Винсом закончили то, что они называли подготовкой письменного внеклассного задания. Румяный, довольный Винс помахал нам свитком с обзором:

— Пошли, что ли?

Погода была свежая, поэтому мы накинули поверх мантий плащи такого же чёрного цвета. От Слизерина был отдельный выход из здания школы, благодаря чему мелкая Уизли не знала о наших прогулках на озеро и не могла выследить нас. Хоть что-то хорошее, но всё равно с девчонкой надо было разбираться, или она мне житья не даст.

Когда мы вышли на берег озера, Грег, в чью обязанность входило следить, чтобы за нами никто не увязался, вдруг сказал:

— За нами идут.

Мы развернулись и остановились. Как шли, группой: я с Малфоем — посередине, слева от меня Тед, справа от Малфоя — Винс с Грегом. Ходить именно в таком порядке давно вошло у нас в привычку. Вдогонку за нами спешила девчоночья фигурка, и я успел содрогнуться от мысли, что наши прогулки всё-таки раскрыла младшая Уизли, но затем заметил, что эта девчонка выше ростом.

Диана Гросмонт — а это была именно она — остановилась шагах в десяти от нас. Здесь, на берегу озера, нечто нерядовое, едва заметно проскальзывавшее в ней прежде, как-то вдруг резко выступило на первый план. Она стояла и смотрела на нас, словно брошенная принцесса, одновременно и робея, и пребывая в уверенности, что её не оставят. А мы смотрели на неё.

— Чего тебе? — недовольно спросил её Малфой.

— Драко, это леди, — предупреждающе сказал я.

Услышав нас, Диана подошла ближе, пока не оказалась в трёх шагах от нас.

— Я... пойду с вами... — она вглядывалась в нас и говорила медленно, почти беззвучно, хотя и не шёпотом, тщательно подыскивая необходимые слова и интонацию, которые обеспечат ей пропуск. — Я... клянусь...

— Не надо, — прервал я девчонку, пока она не успела ничем поклясться. — Леди не выдаст нас, джентльмены. Диана, ты знаешь, куда мы идём?

— Неважно. Я с вами.

Мы с Драко переглянулись.

— Что ж, Поттер, ты решил, — сказал он.

Мы с ним расступились на пару шагов, я кивнул девчонке на место между нами. Наша компания развернулась и пошла дальше, уже с Дианой в центре. Шли мы молча, слишком уж было неожиданным случившееся. У Дианы были бледно-русые волосы до плеч, густые и мягкие, с двумя завивающимися прядками вдоль висков. Она шла между мной и Драко, высоко неся пушистую голову, и так естественно, словно здесь было её обычное место. Так, в молчании, мы дошли до ложбины, где привыкли тренироваться.

Нужно было как-то разряжать обстановку, и я объявил:

— Леди, джентльмены, мы прибыли! А теперь — все расслабились, — я перевёл взгляд на девчонку. — Диана, мы здесь упражняемся в стихийной магии. У тебя какая палочка?

— Берёза и перо розового фламинго.

— Значит, воздушница и лекарь. Подожди пока, я сегодня кое-что Нотту обещал. Ребята, вы тоже подождите, сначала Тед повоюет.

Я вынул палочку и сконфигурировал из песка мишени. Сегодня я создал их не в виде обычных чучел, а в виде Гилдероев на палочке, в попугайском костюме, с растрёпанными желтыми лохмами и идиотским выражением лица. Получилось так забавно, что даже самому понравилось. Винс и Грег хохотали, Драко чуть ли не икал со смеха, Тед предвкушающе ухмылялся.

— Давай, Тед, вали эту гилдеройскую армию!

Нотт был хорош. В считанные секунды он разнёс молниями проклятых гилдероев. Я восстановил их, и они были уничтожены по новой. Мы повторили веселуху несколько раз, и Тед, улыбаясь, поднял руки вверх в знак того, что ему достаточно.

— Гарри, что же ты этого прежде не придумал! — в восторге восклицал Драко. — Ведь мы не только гилдероев крушить можем, но и Уизли, и Дина и даже самого Дамблдора! Слушай, поставь мне пару дамблдоров, я жахну!

Я выставил ему пяток дамблдоров, и Драко от души разнёс их. Стоящая рядом со мной Диана улыбалась, как королева на представлении.

— Всё, сами кого хотите конфигурируйте. Тед, иди сюда!

По физиономии Нотта было видно, что он в отличнейшем настроении.

— Что такое? — спросил он, подойдя.

— Диана у нас, как и ты, воздушница, научи её чему-нибудь несложному и полезному. А я пойду тоже пару дамблдоров грохну.

Полчаса спустя я вспомнил о Теде и порученной ему девчонке. Они с Дианой стояли лицом к лицу, он держал её за руку с палочкой и поправлял постановку её кисти. Диана тщательно повторяла движение за ним, от усердия она раскраснелась, её невзрачное лицо засияло изнутри, делая её почти хорошенькой. Тед что-то разъяснял ей, жестикулируя свободной рукой и взблёскивая мгновенной улыбкой.

— Ну как у вас дела? — спросил я, подходя.

Оба глянули на меня одновременно и одинаково, потом друг на друга, потом снова на меня.

— Диана очень способная, она мгновенно обучается, — с лучезарной улыбкой сообщил Тед. Я и не знал, что он умеет улыбаться так. Лицо девчонки просияло от его похвалы.

— Замечательно. Раз так, Диана, если ты захочешь продолжать занятия стихийной магией, за помощью обращайся к Нотту. Малфой у нас тоже воздушник, но что-то я сомневаюсь, что у него есть педагогические задатки. Мы ходим сюда почти каждый день. Специально звать и ждать тебя мы не будем, но если ты увидишь, что мы собираемся, можешь присоединяться.

Ещё через полчаса сожжения дамблдоров я снова вспомнил про Диану. С непривычки она наверняка утомилась, ей на сегодня было достаточно. Тед всё еще обучал её, сквозь оживление девчонки явственно просвечивала усталость.

— Тед!

Оба едва заметно вздрогнули от моего слишком резкого голоса и уставились на меня.

— Да?

— Ты уморишь свою ученицу. Разве ты не видишь, что она устала?

На его лице отразились разом испуг, смущение и вина.

— Но я нисколько не устала, — запротестовала Диана.

— Тебе нравится колдовать, поэтому ты неточно оцениваешь своё состояние. Не уверен, что тебе будет легко дойти до школы. Тебе ведь уже зябнется?

— Не так чтобы... — она поёжилась.

— Ясно, — не хватало ещё, чтобы девчонка упала в обморок на обратном пути. Я трансфигурировал песок в скамейку и расстелил на ней свой плащ. — Тед, позаботься о леди.

Нужно было дозваться отсюда до хогвартского домовика. Трансфигурировав перед скамейкой невысокий стол, я постучал по нему и сосредоточился на вызове. Отклик пришёл, хотя и слабый.

— Крепкий сладкий чай на шестерых, — стал я делать заказ.

— И воздушных бомбочек, — подсказал Тед.

— И много воздушных бомбочек, — я не сомневался, что один Винс сейчас их целую гору съест.

Тед усадил Диану на скамью, закутал в свой плащ и подал ей чашку горячего чая с накрытого домовичкой стола. Парни один за другим подходили и усаживались вокруг стола прямо на песок, не утруждая себя конфигурацией.

— Поттер, какой мажордом в тебе пропадает! — в который раз поддел меня Драко, уплетая бомбочки. — Неужели после школы ты не пойдёшь ко мне работать, я этого не переживу!

— Обломись, Малфой, у тебя Добби есть.

— Поттер, не напоминай! Это не домовик, это проклятье всего рода Малфоев!

Добби мы все знали, поэтому хохот был дружным. Его не знала только Диана, но она видела, что всем хорошо и весело, и тоже улыбалась.

Мы допили чай, устранили все следы нашей тренировки и не спеша отправились домой, обсуждая по пути, кто сколько уложил гилдероев и дамблдоров. Тед всю дорогу увлечённо рассказывал Диане о тонкостях воздушной магии, бережно поддерживая её под локоток. Девчонка вписалась в нашу дружную мужскую компанию гораздо легче, чем та же Гермиона.

От хандры Нотта не осталось и следа. Массовое уничтожение гилдероев пошло ему на пользу, и на его лицо вернулась легкая полуулыбочка, свидетельствовавшая о его полном довольстве жизнью.

— Тед, — окликнул я его, когда мы укладывались спать.

— Что?

— Ты бабник.

— Ага.

— Ты дурак.

— Уже нет.

— Спокойной ночи.

— И тебе тоже.

7.

День рождения Гермионы пришёлся на субботу. Подарки для неё мы с Ноттом купили еще в последние дни лета, незадолго до отъезда в школу. Лучшим подарком для нашей умницы были книги, поэтому мы купили ей по книге и по коробке со сладостями. Думали, что это будет нашим маленьким праздником на троих, но Гермиона всё еще не разговаривала с Тедом, дожидаясь, что он начнёт мириться первым. Сплетни слизеринского общежития никогда не просачивались наружу, и она не знала, что в последние два дня Тед очень занят обучением Дианы.

— У Грейнджер завтра день рождения, — сказал я ему накануне перед сном.

Нотт посмотрел на меня так, словно я обязан найти ему хоть какой-то выход из положения.

— Вручишь ей свой подарок, и она тебя простит, — продолжил я.

— А оно мне надо? — неловкость во взгляде Теда перекрывалась решимостью. — Пусть сердится, я не против. Гарри, сам подумай — Грейнджер тащится от Гилдероя. Я у неё виноват тем, что пытаюсь вразумить её, и ещё тем, что я на него не похож. Гарри, ну зачем ей я, когда вон он живьём расхаживает! И, главное, зачем это мне?

— Может, ты еще не делал ничего такого, из-за чего нельзя притвориться, что это было исключительно по-дружески? — предположил я, зная его деликатность с девчонками. — Что звал по имени — у маглорожденных это ни о чём не говорит. Допустим, ты просто хотел сделать ей приятное...

Нотт просиял.

— Точно, Поттер! Я тебе уже говорил, что ты гений?

После завтрака мы взяли подарки и пошли искать Гермиону. Её нигде не было, и мы в конце концов узнали от попавшегося навстречу Колина Криви, что сейчас её поздравляют с днём рождения в гриффиндорском общежитии.

— А давай пошлём ей подарки с совами? — обрадовался Тед. — Сколько можно круги по школе нарезать...

Из совятни мы вернулись в общежитие. В гостиной, как обычно, сидела Диана с книжкой. Тед сел рядом с ней на диван, негромко спросил её о чём-то, кивнув на книжку, девчонка ответила. О чём они разговаривали, я подслушивать не стал, зато нельзя было не заметить, как говорили их взгляды. Что-то я не припомню, чтобы Тед так смотрел на свеженькую ясноглазую Гермиону, как на эту тощую бледную жердь бесполой внешности. Но девчонка оказалась умной, она точно подгадала момент, когда попасться ему на глаза. Приворотом она не пользовалась, я проверял, значит, мой друг клюнул на её незаурядность, романтик мерлинов... Впрочем, судя по тому, как она на него смотрела, я мог быть за него спокоен. Эта ни на каких Гилдероев не поведётся.

Драко ушёл на тренировку, Винс и Грег пошли вместе с ним. Это что же, получается, что у меня наконец нашлось время на личные дела?

В спальне я достал из своего сундучка блокнот Тома Риддла. Пока он лежал в сундучке, я никак его не ощущал, потому что заклинания на сундучке скрывали содержимое, но, вынув блокнот, я сразу же ощутил связь между ним и собой. Артефакт следовало замаскировать, чтобы его не заметил кто-нибудь из преподавателей. Кое-какие щиты я уже изучил за лето, но все они были боевыми, а мне был нужен маскирующий.

Я положил блокнот в папку, с которой мы ходили на занятия, добавил туда перо, несколько листов пергамента, и пошёл в библиотеку. Там я взял пособие по щитам и стал выбирать подходящий. Кроме меня, в библиотеке никого не было, даже Гермионы, но минут через пять дверь в библиотеку отворилась, и в зал вошла младшая Уизли с сильно потрёпанной папкой под мышкой. Похоже, рыжая надоеда опять выследила меня и надумала позаниматься в библиотеке одновременно со мной. Она взяла у мадам Пинс какую-то книгу, села так, чтобы оказаться лицом ко мне, и стала писать обзор.

Я пересел спиной к девчонке и вскоре забыл про неё. Библиотекарша ушла за полки, где она обычно что-нибудь читала, а я стал изучать маскирующие щиты, с помощью палочки пробуя их на блокноте. Наконец мне попался щит, полностью скрывший артефактную природу блокнота, в том числе и его связь со мной, но не мешавший работать с ним как с артефактом. Мне хотелось замаскировать сам артефакт и оставить связь, но таких щитов я в пособии не нашёл. Пришлось поставить хотя бы этот.

Теперь предстояло разобраться с блокнотом. Я раскрыл его и полистал желтоватые потёртые страницы. Его можно было читать — но читать в нём было нечего, кроме подписи владельца. По словам Малфоя-старшего, общеизвестные проявители тайнописи на него не действовали, значит, нужно было искать малоизвестные проявители или вообще иные способы чтения. Ещё в нём можно было писать — но, как утверждал тот же Малфой, чернила вскоре исчезали со страниц. А раз так, я ничем не рискую, если напишу в нём что-нибудь.

Я взял перо и, задумавшись на мгновение, вывел в блокноте 'Том Риддл'. Вполне подходящие к случаю слова, если писать совсем нечего.

И вдруг — сюрприз! — под моей надписью стала появляться ещё одна.

'Я здесь. Ты кто?'

Довольно долго я созерцал проявившуюся строчку. Сначала я осознавал, что мне кто-то отвечает. Затем — что он считает себя Томом Риддлом. Затем — что я наверняка могу пообщаться с ним через блокнот. И наконец — как мне ему представиться.

Учитывая, что между мной и артефактом имеется связь, лучше было отвечать честно.

'Я тоже Том Риддл', — написал я.

'Я опознал тебя, но всё-таки спросил, потому что ты странно себя ведёшь. Я почувствовал, что ты не знаешь, как ко мне обратиться, и подсказал тебе.'

'Ты это можешь?'

'Я могу внушать мысли тем, кто держит блокнот в руках, и накладывать на них Империо. Еще я могу забирать магическую энергию у людей, накапливать её и использовать для защиты артефакта. Когда мы с тобой общались в прошлый раз, мы договорились, что если человек — твой подчинённый, я его не истощаю. На твоих подчинённых есть твои метки, их видно на магическом плане.'

'А если метки нет?'

'Заставлю его вернуть блокнот. Возможно, сначала как-то ещё с ним развлекусь, всё-таки моё нынешнее существование скучновато. Общаться с ним я буду за счёт его магической энергии, а не своей. Я, кстати, не понимаю, почему ты меня об этом спрашиваешь.'

'У меня обширное повреждение памяти.'

'Как тебя угораздило?'

'В том-то и дело, что не помню. Об этом я и хочу поговорить.'

'Говори.'

Разговор, похоже, предстоял долгий. Я огляделся — рыжая писала свой отчёт, кроме неё, в библиотеке появились ещё две девчонки с Равенкло.

'Здесь неподходящее место для серьёзного разговора', — написал я.

'Понял, ищи другое.'

'Щит тебе не повредит?'

'Нет.'

'Мне снимать щит, когда я обращаюсь к тебе?'

'Не обязательно.'

'Тогда я попозже тебе напишу.'

'Давай.'

Я восстановил щит и убрал блокнот в папку. Возвращаясь в общежитие, я вспоминал, где можно пообщаться с артефактом и не быть случайно застигнутым. В нашей спальне было нельзя, туда в любую минуту мог войти Тед. Я ему доверяю, но он не владеет окклюменцией и поэтому не должен знать о блокноте. В библиотеку пока заходит мало учеников, но все равно они помешают сосредоточиться и могут заметить лишнее. Если где-нибудь в общих гостиных — малопосещаемых комнатах, потому что ученики предпочитают сидеть по общежитиям — но и туда может забежать на свидание парочка старшекурсников. Наконец мне вспомнилась куча пустых хозяйственных помещений, которые я видел в прошлом году неподалёку от кухни. Если забраться в одно из них и запереться на Коллопортус, вряд ли меня кто-нибудь потревожит.

Я занёс блокнот в общежитие и пошёл на обед, а затем мы всей компанией отправились на озеро и пробыли там допоздна. Тед не забывал пригласить Диану, и теперь она ходила на озеро с нами. После ужина я прихватил с собой плащ-невидимку, надел его в туалете, накидал на себя скрывающих заклинаний и отправился в одну из хозяйственных каморок.

'Том Риддл', — написал я в блокноте, устроившись в каморке поудобнее.

'Я здесь', — пришёл отзыв.

'Меня долго не было?'

'Я не чувствую хода времени. Если блокнот никто не держит в руках, я нахожусь в состоянии сна без сновидений. Что у тебя случилось?'

'Я не помню ничего о своём прошлом. Мне потребовалось полтора года, чтобы узнать хоть что-то о себе. Этот блокнот мне дал Малфой — знаешь такого?'

'Абраксас?'

'Нет, Люциус, его сын. Он хранил у себя этот блокнот до того, как отдать мне.'

'Выходит, это Люциус пытался что-то сделать с блокнотом — но я убедил его, что этот артефакт лучше не трогать. А до него кто был?'

'Люциус утверждает, что прежде этот блокнот был у Беллатрикс Лестрейндж, хотя кто его знает.'

'Кто это такая?'

'Ты и её не знаешь? Она — твоё наиболее доверенное лицо.'

'Не моё, а твоё. Я — это ты на семнадцатом году жизни. Что у тебя было позже, я плохо представляю. Ты мне почти ничего не сообщал.'

'Объяснись. Как это понимать — на семнадцатом году жизни?'

'Ты совсем не помнишь свои школьные годы? И Дамблдора? И то, как создавал блокнот?'

'Для меня это новости. Расскажи об этом.'

'Как тебе лучше — словами или скинуть память? Если память, то сними с меня щит.'

Насчёт скидывания памяти я засомневался. Насколько мне было известно из ментальной магии, чужие воспоминания пойдут подряд, и еще вопрос, как они лягут на мою собственную память.'

'Давай пока словами, самое главное.'

'Ты знаешь Альбуса Дамблдора?'

'Он сейчас директор в Хогвартсе.'

'У тебя не осталось никаких воспоминаний о нём?'

'Нет. На уровне интуиции я ощущаю, что его нужно опасаться, и догадываюсь, что он — легилимент.'

'Повезло тебе. Век бы его не помнил. Он — мой преподаватель трансфигурации и подонок еще тот. Ментальной магии меня, а значит, и тебя, научил он — в своих интересах, потому что ему есть что скрывать, а я кое-что из этого знаю. Этот блокнот был создан с его помощью. Как это сделать, он узнал у своего друга Слагхорна, профессора зельеварения. Меня он заставил участвовать в этом, потому что ему был нужен кто-нибудь для опытов, а я ему подходил. Так получилось, что по моей вине девчонка погибла, случайно. Дамблдор меня отмазал, подставив вместо меня Хагрида, которого он давно хотел выгнать из школы. Теперь Хагрид без палочки, а я завишу от Дамблдора и вынужден подчиняться ему, а то он меня сдаст. Я приютский, мне просто деваться больше некуда.'

'Дамблдор хотел выгнать Хагрида?!'

'Да, он считал, что ему нельзя давать в руки палочку.'

'Откровенно говоря, и я так считаю.'

'И я тоже. Жалко, что ты не помнишь, как Дамблдор ухватился за эту возможность. Я ведь хотел прийти к директору с повинной — и надо было прийти. Но если ты знаешь Дамблдора, то наверняка знаешь, каким добрым дяденькой он бывает. Он мне тогда сказал, что я очень талантливый парень и что признание испортит мою будущность, а Хагриду в школе всё равно делать нечего. Ну я уши по ветру и распустил...'

'А Хагрид до сих пор Дамблдору предан как собака за то, что тот его хотя бы при Хогвартсе оставил.'

'Дамблдор это умеет. Обдерёт догола, руки-ноги поотрывает, а затем всё вывернет так, что ты еще за это будешь ему благодарен. Ты сейчас от него сильно зависишь?'

'Не настолько, как ты. И надеюсь переиграть его, а для этого мне нужно кое с чем разобраться, в том числе и с блокнотом. Расскажи, для чего блокнот был создан и что он из себя представляет?'

'Это копия твоей памяти на момент создания и осколок твоей души. Такой артефакт называется хоркруксом и служит для восстановления после смерти. Дамблдор хочет сделать для себя хоркрукс, поэтому он поставил опыт на мне. Он считал, что убийство раскалывает душу и что оно необходимо для создания хоркрукса, поэтому торопил меня с ритуалом, но во время ритуала я обнаружил, что убийство не раскалывает душу — во всяком случае, непреднамеренное. Это очень осложнило ход ритуала, хотя в конце концов оказалось, что осколок души можно отколоть силой мага, проводящего ритуал. Дамблдор очень сильный маг, он с этим справился. Это последнее, что я помню как Том Риддл.'

Вот, значит, почему этот блокнот был таким ценным — он предназначался, чтобы вернуть Тома Риддла к жизни, если тот умрёт.

'Такого осколка достаточно, чтобы возродить полноценную душу? И в каком виде возрождается личность после гибели мага?'

'Хоркрукс сам по себе не может возродить полноценную душу — это как бы якорь души умершего. Благодаря ему погибший маг в бестелесном виде остаётся в материальном мире и может вернуть себе тело. Для этого он вселяется в какого-либо человека, подчиняет его и заставляет провести ритуал по восстановлению своего тела. Можно также вытеснить прежнюю душу и остаться в подчинённом теле, но у тех, чья душа легко вытесняется, обычно и тело никудышное. Если хоркрукс разрушить, его содержимое объединяется с душой мага, от которой оно было отделено, хотя с помощью некоторых артефактов его можно уничтожить вместе с содержимым. Чтобы маг сохранил свою личность с полноценной душой, нельзя создавать больше одного хоркрукса, так как после отделения осколка души для её восстановления требуются десятилетия. Видимо, имеется критический минимум, после которого нельзя восстановить душу, но чтобы это проверить, нужно создать несколько хоркруксов.'

'Если ты — только осколок души, как ты можешь думать и разговаривать?'

'Я не осколок души. Со мной был проведён усложнённый ритуал, чтобы я мог рассказать о ходе опыта, а для общения со мной был взят блокнот в качестве носителя хоркрукса. До начала ритуала создания хоркрукса была сделана полная копия моей личности, поэтому с тобой я разговариваю как призрак, заточённый в блокнот, а осколок души сам по себе и не относится к тому, что я могу думать и разговаривать. После опыта меня расспрашивали вы оба — ты и Дамблдор.'

Сведения от Тома, хотя и были шокирующе новыми, довольно-таки легко уложились в моей голове. Но поразмыслить было над чем, поскольку блокнот был создан в 1942-м году, а я, по всей видимости, был продуктом 1980-го года. С тех пор много воды утекло...

'Почему ты молчишь?' — появилась строка в блокноте.

'Обдумываю то, что ты сказал. А разве ты сейчас не спишь?'

'Пока я у тебя в руках, я бодрствую и могу думать. Дамблдор начал изучать хоркруксы недавно, но кое-что я уже знаю. Могу и подсказать что-нибудь. Ты говоришь, у тебя потеря памяти — это не из-за болезни или возраста?'

'Видимо, из-за травмы. Что касается возраста, моему телу сейчас двенадцать лет. В десять лет я сильно разбил голову, очнулся в больнице и с тех пор осознаю себя как личность. Сам я ощущаю себя взрослым.'

'Очень интересно. Расскажи подробнее.'

'Когда я очнулся, я осознавал себя как взрослую личность без малейших сведений о себе — примерно как в первое мгновение пробуждения, когда сознание уже включилось, а мозги еще не заработали. У меня были воспоминания ребёнка, которому принадлежало тело, но я знал, что эти воспоминания не мои. Никаких собственных воспоминаний о прежней жизни у меня не было и до сих пор нет. Зато есть знания, причём неплохие. Они становятся доступными только после того, как я сталкиваюсь с ситуацией, в которой они применяются. Пока этого не случилось, я не знаю, есть они у меня или нет. Сейчас я предполагаю, что в голову ребёнка я попал, когда ему было полтора года. Если тебе что-то говорит имя Волдеморт, этот маг тогда оставил на лбу ребёнка неисчезающий шрам.'

Где-то с минуту ответа не было, словно заключённый в блокноте Том и вправду размышлял. Затем появился ответ:

'Да, я еще на втором курсе придумал себе это прозвище. С какой дури я мог устроить такое с ребёнком, я не представляю — это было бы смертельно опасно в первую очередь для меня. Хоркрукс нельзя помещать в разумное существо, особенно в голову, потому что туда может отделиться главная часть души. Если это произошло, маг перестаёт быть самостоятельной личностью. Знания и навыки откладываются в главной части души, а память о событиях — в её других частицах, отсюда следует, что с тобой так и получилось. Судя по твоим словам, ты — пробуждённый хоркрукс прежнего Тома Риддла, созданный из ядра его души. Наверное, после травмы ребёнок долго был без сознания, а ты пробудился и занял его место, потому что телу грозила гибель. Фактически, Том Риддл — это теперь ты, даже если его тело еще живое.'

'Оно живое, я в прошлом году обнаружил его в Хогвартсе. Дамблдор сохраняет его.'

'Педик чёртов!!! Или я там старый?'

'Я бы дал лет сорок. И я понимаю, о чём ты.'

'Прискорбно. Какие у тебя с Дамблдором общие дела?'

'Я учусь в его школе, он мой опекун.'

'И больше ничего?'

'Нет.'

'Завидую. Держись от него подальше, или он выпьет тебя досуха, как паук муху. Он говорит, что делает всё ради высшего блага, но умалчивает, что высшее благо — это его благо.'

'Догадываюсь. Давай прервёмся, а то у меня в голове каша и я уже не соображаю, о чём спрашивать. Мне нужно обдумать, что ты мне рассказал.'

'Давай. Пока.'

8.

К понедельнику нужно было написать отчёт по зельеварению, поэтому мы с Ноттом после завтрака пошли в библиотеку. Чуть позже туда пришла Гермиона и сразу же подсела к нам.

— Спасибо, ребята, за подарки, я очень тронута, — сказала она. — Вчера я искала вас, чтобы поблагодарить, но не нашла.

— Извини, что мы не вручили их лично. Вчера мы целый час разыскивали тебя по школе, пока Криви не сказал нам, что ты в общежитии. Так и пришлось послать подарки с совами, — ответил я. — Как тебя поздравили грифы?

— Замечательно, — просияла Гермиона. — Мне надарили конфет, открыток и даже цветов. С вашими подарками, конечно, не сравнить, только вы двое догадались подарить мне книги, но всё равно приятно. И, Поттер, не называй нас грифами, это всё-таки мой факультет.

— Хорошо, учту.

— Знаешь, мы с Джинни теперь лучшие подруги. Она со мной только о тебе и говорит.

— Джинни — это кто?

— Как кто? — опешила Гермиона. — Джинни — это младшая сестра Рона, она в этом году в Гриффиндор поступила.

Я закатил глаза к потолку. Мысленно. Рыжая-бесстыжая — вот о ней я и не подумал.

— Надеюсь, ты ей ничего обо мне не рассказываешь?

— Что нельзя рассказывать, то я не рассказываю. Но ей ведь и остальное интересно — как ты учишься, что ты любишь, что читаешь...

— Не надо ей вообще ничего рассказывать.

— Поттер, но почему? Это всё равно никакая не тайна. Что тут плохого, если я расскажу?

— Что я читаю — это, кстати, тайна.

Ничего не поделаешь, трепаться обо мне всё равно будут. Зря я надеялся, что хотя бы Грейнджер этим не страдает.

— Что ты читаешь, Джинни и не спрашивает, это я так... — Гермиона слегка зарумянилась. — Она больше спрашивает, какие девчонки тебе нравятся и как тебе понравиться.

— И что ты ей сказала? — вот здесь мне действительно стало интересно.

— По правде говоря, Поттер, я сама не знаю, что ей говорить. Я пока сказала, что умные.

— Грейнджер, ты молодец, — Гермиона улыбнулась, ей было приятно, что она догадалась. — И не забудь сказать ей, что я люблю воспитанных девчонок, а не таких, которые всё время бегают за мной и глазеют на меня, как на музейный экспонат. И ещё добавь, что меня тошнит от рыжих и что веснушки я ненавижу. А если она начнёт спрашивать, какие у неё шансы, постарайся довести до её сведения, что я не стану мутить с ней, даже если она останется последней девчонкой на земле. Лучше человечеству вымереть, чем жить с таким генофондом.

Тед рядом со мной хмыкнул в кулак — он уже знал из магловских книг, что такое генофонд. Гермиона возмущённо уставилась на меня.

— Поттер, ну нельзя же так! У Джинни к тебе чувства, их надо щадить!

— Зачем?

— Чтобы ей больно не было!

— А обо мне подумать? Эта рыжая дура меня уже так достала, что я закоулками по школе пробираюсь, лишь бы не попадаться ей на глаза. Грейнджер, если ты жалеешь чувства своей лучшей подруги, разъясни ей это в мягкой форме, или она услышит это в жёсткой.

— Ты... ты... — Гермиона сердито сверлила меня глазами — я посмел не восхититься её лучшей подругой. — Джинни очень отзывчивая, она за меня перед Дином заступилась, а ты...

— Грейнджер, давай эту тему закроем. Не навязывай мне свою подругу в заступницы, с Дином я как-нибудь сам справлюсь.

— Поттер, если ты мне друг, не смей так отзываться о моей подруге! Мы с тобой друзья или нет?

— Как скажешь.

— Поттер, ты невозможен.

— Грейнджер, какой есть.

Гермионе хотелось надуться на меня, но она еще не помирилась с Тедом. Первой заговаривать с парнем она не собиралась, но, судя по брошенным вкользь взглядам, ожидала, что он заговорит с ней, и тогда мир будет подписан. Ей нельзя было ссориться сразу с обоими, тогда у неё не оставалось причин находиться в нашей компании — поэтому она только нахмурилась и стала листать учебник. Когда мы с Тедом закончили писать обзоры, он пошёл сдавать книги, а я попрощался с Гермионой, и мы с ним покинули читальный зал.

Пообщаться с Томом в воскресенье у меня не получилось. Днём я был с друзьями на озере, а после ужина у нас было воскресное собрание, закончившееся очень поздно. У меня созрели вопросы к Тому и мне не терпелось задать их, поэтому я решил поговорить с ним в понедельник после занятий, пока меня не отловили для других дел. После обеда я захватил с собой блокнот и плотно обвязался под мантией плащом-невидимкой, рассчитывая надеть плащ в туалете и улизнуть в каморку.

Но на последнем занятии, по пути с лекции по гербалистике в теплицы, случилась неприятность. Когда наш класс спускался по лестнице, кто-то на самом её верху поскользнулся и покатился вниз, сметая на своём пути всех, кто шёл перед ним. К основанию лестницы прибыла куча слизеринцев вперемешку с гриффиндорцами, прямо под ноги к авторам заподлянки — близнецам Уизли и их закадычному приятелю Ли Джордану, который, помнится, участвовал в нападении на кошку. Здесь же крутились Колин Криви с фотоаппаратом и мелкая Уизли.

Пока мы вставали и собирали разлетевшиеся учебные принадлежности, пока отправляли в медпункт Парвати Патил с переломом руки, близнецы с Джорданом стояли и ржали как идиоты, а Криви непрерывно щелкал фотоаппаратом. Я пролетел две трети лестницы и очень больно ушибся, хоть и не подавал вида. Кое-как дотерпев до конца урока, я всё-таки накинул плащ и пробрался в каморку.

Блокнота в папке не было.

Долго вспоминать не пришлось — было понятно, что когда я после падения собирал вещи и у меня в глазах темнело от боли, я забыл про блокнот. Он мог отлететь в угол или его по ошибке мог подобрать кто-то другой. Там было столько учеников, что я не знал, на кого и думать.

Разумеется, я побывал на месте происшествия и тщательно осмотрел холл под лестницей, с которой мы скатились, но никакого блокнота там не нашлось. Значит, кто-то подобрал его, если не сразу, то позже. Мне вспомнились слова Тома, что он может заставить владельца вернуть блокнот — но для этого блокнот нужно было держать в руках. Мерлин, кто бы снёс этим рыжим придуркам их пакостливые головы, насколько бы мир стал чище...

Я отнёс плащ-невидимку в общежитие и пошёл сдаваться мадам Помфри. Как оказалось, у меня треснули два ребра, которыми я приложился об угол ступеньки. Впрочем, во вторник с утра меня уже выписали.

В последующие дни блокнот не вернулся ко мне. Скорее всего, кто-то бросил его в свои вещи и забыл о нём. Теперь я жалел, что наложил на блокнот щит и из-за этого не мог отследить его местоположение, а ведь такой удачной идеей казалось... По слухам, Дамблдор должен был появиться в школе в первых числах октября, а после возвращения он, несомненно, захочет пообщаться со мной. Ему наверняка уже донесли, что летом меня видели с Малфоями, и если он не вызвал меня сразу же, значит, у него было дело поважнее, чем Мальчик-Который-Выжил.

Мне не хотелось выдавать ему свои ментальные способности, поэтому я снова начал настраивать защиту Элузио, выбрав для неё несколько школьных воспоминаний прошедшего месяца, в том числе падение нашего класса с лестницы, со смеющимися рожами близнецов Уизли на первом плане, и моё последующее посещение медпункта. Пусть посмотрит.

Внезапно мне пришло в голову, что магловские зеркальные очки могут оказаться хорошей защитой от проникновения в память. Зеркальные очки появились сравнительно недавно — неудивительно, что в консервативном магическом мире с его пренебрежением ко всему магловскому не додумались использовать их для защиты.

Эта идея так захватила меня, что я сразу же написал Малфою-старшему письмо и переслал через Драко. Лорд Малфой явился в Хогвартс уже на следующий день, прихватив с собой несколько зеркальных очков различного дизайна. Хотя родителям было запрещено навещать детей во время учёбы, у Малфоя, как председателя попечительского совета Хогвартса, был свободный доступ в школу через каминную сеть.

Мы впятером вместе с Малфоем-старшим собрались в спальне Драко. О том, почему нельзя смотреть в глаза Дамблдору и Снейпу, мои друзья узнали еще летом. Всем было уже известно, что я читал о ментальной магии и кое-что о ней знаю.

— Нужно проверять, — сказал я, когда Малфой-старший выложил очки на стол. — Тед, придётся пробовать на тебе.

Нотт слегка поморщился — кому понравится, когда у него роются в памяти — но выбора у нас с ним не было.

— Что я должен делать? — спросил он.

— Сначала я посмотрю твою память, а потом ты наденешь очки, чтобы я мог сравнить, — я сунул ему в руку очки. — Если не хочешь, чтобы я случайно прочитал что-то ненужное, выбери какое-нибудь воспоминание и сосредоточься на нём. Готов?

Чуть помешкав, Тед кивнул.

— Смотри на меня.

Тед старательно думал о сегодняшнем уроке трансфигурации. МакГонаголл как раз рассказывала о различиях жёсткой и гибкой топологии энергетических структур вещества, приводя в пример кристаллы и аморфные субстанции типа стекла и воска.

— Трансфигурация?

— Да.

— Теперь надень очки.

Как я и предполагал, зеркальные очки полностью отражали вторжение в память.

— Поверни голову... Ещё... В другую сторону...

Вся компания со жгучим интересом следила за нами. Я покопался в очках и выбрал полузеркалки.

— Теперь эти.

Нотт снял прежние очки и надел следующие. Я проделал с ним то же самое и взял очередные очки.

— Эти.

Когда мы перепробовали все очки, я спросил Теда:

— Ты что-нибудь чувствовал, когда я просматривал твою память без очков?

— Да, что-то вроде лёгкой щекотки в голове.

— Запомни это ощущение. Если ты смотришь кому-то в глаза и оно появляется, значит, тебя читают. Это поверхностное чтение, чтобы пресечь его, достаточно отвести взгляд.

— Ясно.

Я повернулся к Малфою-старшему и указал на очки, разложенные в процессе эксперимента на две группы.

— Лорд Малфой, вот эти очки защищают от легилименции, а эти не защищают, они слишком прозрачные. Плотные зеркалки защищают от чтения полностью, достаточно плотные полузеркалки тоже защищают, но их лучше поворачивать наискось к собеседнику. В зазор сбоку между очками и лицом поверхностное чтение невозможно — слишком острый угол.

Малфой хмыкнул, взял одни очки со стола, повертел в пальцах.

— Мистер Поттер, мне тоже хочется знать, как выглядит это ощущение, — сказал он после некоторого размышления. — Если в Министерстве есть легилименты, я тогда смогу их обнаружить.

— Как хотите, лорд Малфой...

— Вы сказали, нужно держать перед глазами какое-нибудь воспоминание?

— Да.

— Что ж, смотрите.

Малфой-старший был в магловском магазине и покупал очки. Картинка стояла чётко, без наплывов и помутнений — концентрация у Малфоя была на высоте.

— Достаточно? — спросил я.

— Да, я запомнил — словно лёгким пёрышком по мозгам проводят. — Малфой усмехнулся. — Знакомое, кстати, ощущение — Тёмный Лорд, оказывается, этим баловался, и Дамблдор тоже. Что вы видели, мистер Поттер?

— Как вы покупали эти очки.

Малфой подтвердил мои слова кивком и с лёгким недоумением произнёс, глядя на зеркалки:

— Надо же, никто еще не додумался...

— Волшебный мир мало интересуется магловскими достижениями, а я там вырос и волей-неволей знаю о нём больше. Зеркалки купили на лето моему кузену Дадли, когда ему исполнилось девять лет, и я их запомнил.

— Всё-таки магловский мир знать полезно, — нехотя признал Малфой. — Я им почти не интересуюсь — у чистокровных это не принято.

— Возможно, прежде это было оправдано, но за последние сто лет он очень усложнился. Кстати, лорд Малфой, откуда у магов берутся деньги?

— Многие семейства живут за счёт банковских процентов Гринготса. Кто-то работает в Министерстве и получает зарплату, кто-то работает на других магов и получает вознаграждение от работодателя, причём одно другому не мешает. Возможностей заработать у магов сейчас, к сожалению, немного.

— Вы сказали 'сейчас' — значит, прежде были и другие источники доходов?

— Да. Маглы.

Я удивлённо глянул на Малфоя:

— Но маглов сейчас гораздо больше, чем прежде...

— Прежде разрешалось оказывать им услуги за деньги. Одна церковь сколько платила за чудеса... да и пограбить можно было. Например, корабли в океане пропадали без вести — думаете, все они тонули? Впрочем, и маглы магов не жаловали. Столько ведьм и колдунов было сожжено, страшно вспомнить. С 1876-го года вышел всеобщий запрет на сделки с маглами и на отъём их имущества. В том году Всемирное Собрание магов постановило повысить уровень скрытности магического мира из-за возрастающей опасности со стороны маглов. С тех пор незаконно полученное имущество либо возвращается маглам, либо уходит в государственную казну, а провинившиеся платят штраф или что похуже. Нарушения не окупаются.

Мне вдруг вспомнились вечерние разговоры дяди Вернона с деловыми партнёрами, которых он иногда приглашал в гости. Говорили они громко, слышимость в каморке под лестницей была хорошая, а поскольку маленькому Гарри запрещали вылезать оттуда, пока в доме гости, он волей-неволей прислушивался к ним.

— Это если действовать напрямик, — сказал я. — Но если, к примеру, добывать деньги по магловским правилам, скажем, прикинувшись маглом или через подставных лиц? Сейчас в магловской экономике вращаются большие деньги — что если, допустим, изучить её и участвовать в магловском бизнесе, а прибыль переводить в Гринготс? Ведь даже мелкое магическое подспорье, не подпадающее под статьи закона, может дать большое преимущество. Неужели до этого никто не додумался и не обогащается этим способом?

Малфой посмотрел на меня так, словно увидел впервые.

— Мистер Поттер, в вашу голову приходят на редкость перспективные идеи. Об этом стоит поразмыслить.

Воодушевлённые примером Малфоя-старшего, Драко, Грег и Винс тоже захотели узнать, как ощущается легилименция. Я занялся ими, а лорд Малфой откинулся на спинку дивана, прикрыв глаза и явно что-то обдумывая. По его губам бродила довольная усмешка.

На первой неделе октября в Хогвартс вернулся Дамблдор. Он объявился за завтраком на своём привычном месте, величественный, седовласый, в директорской мантии цвета чернослива и покосившейся набок остроконечной шляпе в тон мантии. Утомлённым деловой поездкой он не выглядел — напротив, его не по возрасту яркие голубые глаза глядели живо и бодро.

Пригласил он меня на беседу в тот же вечер. Зеркальные очки у меня уже были — Малфой-старший прислал их всем нам пятерым с совой. Если бы я додумался до них летом, можно было бы всё время носить их, ссылаясь на глазное заболевание или на современную моду, но надевать их специально для визита к директору выглядело бы слишком подозрительным. Значит, придётся обойтись защитой Элузио, которую я подновлял всю прошлую неделю.

Назвав горгулье очередной сладкий пароль, я поднялся по винтовой лестнице в кабинет директора. Дамблдор ожидал меня в директорском кресле за письменным столом. Когда я вошёл, он какое-то время рассматривал меня взглядом доброго дедушки, тем же занимались и многочисленные портреты на стенах.

— Садись, Гарри, — кивнул он мне на стул по другую сторону стола. Я поблагодарил его и сел. — Сначала я хочу спросить тебя, нет ли чего такого, о чём ты хочешь рассказать мне? Неважно, чего. Говори что угодно.

— С приездом вас, сэр.

— Я не об этом, мальчик мой. Может, тебя что-то беспокоит?

— Если вы о том, что наш новый преподаватель по ЗоТИ — такое же пустое место, как и Квиррел, то вы, сэр, знаете это лучше меня. Вы же сами подыскиваете учителей на эту должность, сэр. И это дело не моё, а попечительского совета школы, поэтому я не буду распространяться об этом, сэр.

Я выставил в памяти сценку с пикси, громящими кабинет ЗоТИ, и взглянул Дамблдору в глаза. Тот не замедлил воспользоваться шансом, и я ощутил лёгкую щекотку в мозгу — тоже профессионал, шарит по памяти очень осторожно. Я опустил глаза.

— Гарри, мальчик мой... скажу тебе по секрету, что эта должность проклята самим Волдемортом, поэтому на неё трудно найти преподавателя.

Ага, вы еще теорию относительности прокляните...

— Прошу прощения, сэр, но должность — понятие абстрактное, а проклясть можно только конкретные вещи — например, школу или её директора. К тому же любое проклятие можно обнаружить и снять. Я всего лишь на втором курсе, но мне это известно, несмотря на низкое качество преподавания ЗоТИ — умные книги, сэр, есть не только в школе. Там написано также, что если у одного мага не хватает силы для снятия проклятия, можно провести ритуал снятия с участием нескольких магов. Хогвартс претендует на звание лучшей европейской школы, поэтому родители школьников удивлены, что с этим столько лет ничего не делается. Или в других школах дела обстоят ещё хуже, сэр?

Дамблдор вперил в меня потяжелевший взгляд, голубые глаза доброго дедушки превратились в холодные сапфиры. Портрет прежнего директора за спиной Дамблдора мерзко хихикнул и скорчил ему рожу. Я сидел потупившись, с лицом упёртого паиньки, если такое бывает.

— Общество Малфоев плохо влияет на тебя, Гарри, — изрёк наконец Дамблдор, вволю наглядевшись на меня.

— Напротив, сэр. У лорда Малфоя я был сыт и одет — впервые в жизни, сэр.

— Я же говорил тебе, чтобы ты не покидал своих родных, мальчик мой... — мягко укорил меня директор, лицо которого понемногу снова становилось лицом доброго дедушки.

— Я очень ценю вашу заботу обо мне, сэр, но со мной не случилось ничего плохого.

— Это пока, мой мальчик, это пока. Тебе повезло, а могло и не повезти, потому что ты всё еще в страшной опасности. На доме твоих родных, Гарри, благодаря жертве твоей матери лежит кровная защита. Только там ты можешь быть в полной безопасности. Чтобы она не пропала, ты должен проводить летние каникулы там.

— Уже не должен, сэр.

Дамблдор нахмурился.

— Как понимать твои слова, Гарри?

— Если ваши слова верны, этим летом она пропала и мне больше не нужно возвращаться к Дурслям.

— Гарри, Гарри... — Дамблдор укоризненно покачал головой. — Чем тебя не устраивает простая скромная жизнь у твоих тёти с дядей? Знал бы ты, скольких мальчиков развратило богатство...

Мне вдруг вспомнилась фраза Тома — 'я приютский'.

— Тогда, значит, Волдеморт был самым богатым мальчиком в мире. Мальчик-Который-Собрался-Завоевать-Весь-Мир — он вправду был так богат?

— Эээ... какое это имеет значение, Гарри? Мы сейчас говорим о тебе, а не о Волдеморте.

— Со мной всё в порядке, сэр. За прошлое лето со мной ничего не случилось, сейчас я в Хогвартсе и пробуду тут до следующего лета. Оценки у меня хорошие, дисциплинарных взысканий нет. Я не понимаю, зачем обо мне говорить, сэр.

— Мальчик мой, до тебя никак не доходит, что ты в большой опасности. Волдеморт не погиб, все эти годы он набирал силу для возрождения и теперь близок к тому, чтобы возродиться. Следующее лето ты должен провести у родных, и тогда кровная защита над их домом восстановится.

— Сэр, откуда вы знаете, что Волдеморт не погиб и что он скоро возродится?

— Тебе еще рано об этом знать, Гарри, — взгляд доброго дедушки обласкал меня с головы до ног. — В своё время ты узнаешь всё, а сейчас я не хочу лишать тебя счастливого детства, мальчик мой! Тебе предстоит великая миссия, но пока есть время, поживи еще невинным ребёнком с детскими радостями жизни!

Насчёт счастливого детства будем считать, что Дамблдор пошутил.

— Может, мне лучше узнать всё прямо сейчас и начать готовиться к этой миссии, сэр?

— У тебя героическая душа, мальчик мой! Но знай, что главным твоим оружием в решающей схватке будет невинность и чистота твоей души, твоя способность любить. Я не хочу, чтобы ты растерял эти прекрасные качества, раньше времени столкнувшись с жестокостью жизни.

Шутит директор, ох шутит... Но придётся сделать вид, что он убедил меня — он пока еще мой опекун.

— Теперь я понимаю, сэр. Я не знал, что всё так серьёзно...

— Я рад, что ты осознал свои заблуждения, Гарри, — сочувственно покивал Дамблдор. — Но уже сейчас для тебя очень важно, чтобы ты знал, где твои друзья, а где враги. Тебе известно, кто такие Упивающиеся Смертью?

— Последователи Волдеморта... кажется...

— Да, Гарри, это они, его приспешники. Даже дети, даже дети... — взгляд директора исполнился печали. — Ах, мальчик мой, эта война затронула даже детские сердца... Я по положению не должен быть предвзятым, но ты слишком дорог мне, и я обязан предупредить тебя... Видит Мерлин, я не хотел, чтобы ты попал в Слизерин... — директор горько вздохнул. — Но раз уж так получилось, ты должен знать, что многие слизеринцы — дети Упивающихся Смертью и находятся под дурным влиянием родителей. Я не хочу сказать ничего плохого о Драко, у которого ты гостил этим летом, но ты и сам должен видеть, какой это испорченный ребёнок. А всё потому, что его отец — Упивающийся Смертью.

— Лорд Малфой находился под Империо, и суд оправдал его, — напомнил я.

— Гарри, невинное дитя, ты не знаешь, что могут сделать большие деньги! Не бывает бывших Упивающихся Смертью! Вот увидишь, когда Волдеморт вернётся, Малфой первым переметнётся на его сторону.

— Почему не бывает? Мне показалось, что лорд Малфой искренне раскаялся и не захочет снова встать на сторону Тёмного Лорда.

— Мальчик мой, метка — это навсегда. У Малфоя чёрное сердце, он не сможет отказаться от Волдеморта.

— Метка — это всего лишь рисунок на коже. На него могли согласиться по глупости или по ошибке. Как она может влиять на раскаяние, сэр?

— Нет, мальчик мой, ты ошибаешься. — Дамблдор удручённо вздохнул. — Метка — это проводник злой воли Волдеморта, она до сих пор клеймит его приспешников. У тебя доброе сердце, но не делай непоправимой ошибки, не считай, что Упивающийся может отказаться от своего Лорда. Кто её принял, тот навсегда становится рабом зла, запомни это, Гарри. Избегай Малфоя, мальчик мой, он по первому требованию предаст тебя в руки злодея.

Вот, значит, как... Дамблдор уверен, что метка Волдеморта не потеряла силы. И вряд ли его уверенность ни на чём не основана.

— Я запомню это, сэр.

— Вот и чудесно, Гарри. А теперь иди и ничего не бойся, пока ты в школе. Стены Хогвартса надёжно охраняют тебя.

9.

Я шёл по школе, жалея о гадостях, которые не сказал Дамблдору. Немного повредничать было можно и даже нужно для создания образа легковерного мальчика, настроенного против доброго дяди директора злым дядей Малфоем — я подрос, я провёл лето у Малфоев, поэтому прежний затюканный деточка выглядел бы слишком неубедительно. Но дразнить Дамблдора нужно было в меру, чтобы он не отказался использовать меня в будущем, поэтому пришлось изобразить, что я рассуждаю с чужих слов и легко поддаюсь уговорам.

Кое-какие сведения из нашего разговора я всё-таки вынес. Во-первых, директор стерпел от меня немаленькую гадость, списав её на влияние Малфоя. Значит, я ему очень нужен. Во-вторых, он постарался меня переубедить и считает, что ему это удалось. Значит, он будет продолжать прежнюю игру. В третьих, он не разобрался в том, что случилось с Квиррелом, иначе первые два пункта не проскочили бы так легко. И в четвёртых, если Волдеморт вернётся, Упивающиеся снова станут рабами меток. Раб зла — еще не зло, точно так же, как раб императора — еще не император, но не подчиниться повелителю он не может. Малфой наверняка был бы рад освободиться от метки, но поскольку она у него есть, придётся его остерегаться.

И главное — Волдеморт близок к тому, чтобы возродиться. Интересно, вернулся ли в школу Том?

— Поттер?

Я остановился. Навстречу мне шла Гермиона.

— Поттер, хорошо, что я тебя встретила, — сказала она, подойдя ко мне. — Пойдём куда-нибудь в сторонку.

Мы прошли немного по коридору и свернули в одну из малых гостиных, где я выбрал диван лицом ко входу.

— Что-то случилось? — спросил я, когда мы сели.

— Ну... я поговорила с Джинни. Она мне не поверила и, похоже, теперь ревнует. Мы не поссорились, но... неприятно как-то. Когда мы разговаривали, Джинни сказала, что всё равно ты на ней женишься.

— Чего?! Откуда у неё эта дурь?

Гермиона укоризненно посмотрела на меня, почти как Дамблдор.

— Поттер, не говори так о моей подруге. Она утверждает, что ей так сказала мама, что ты обязательно её полюбишь и что ты... — она запнулась, но раз уж начала, решила договорить, — ...богатый, известный, родовитый и вообще душка.

— Грейнджер, по-твоему это любовь? Ну как она может меня полюбить, если она меня совсем не знает?

— Бывает же любовь с первого взгляда...

— ...на мои деньги, известность и родословную. За такое и до первого взгляда полюбить можно. Вот ты меня знаешь, Грейнджер — похож я на человека, который женится на рыжей Уизли?

Гермиона критически прищурилась на меня:

— Нет... не похож. Ты не похож на человека, который способен потерять голову.

— В точку, Грейнджер, — удовлетворённо хмыкнул я. — Чтобы жениться на этой рыжей, нужно быть совершенно безголовым.

— Поттер, я не об этом!

— Всё равно подходит. Если твоя подруга это с первой попытки не поняла, объясни ей ещё раз, вдруг до неё дойдёт. Грейнджер, пожалуйста... у меня намного хуже получится. Тебе ведь жалко рыжую, а? Расскажи ей, какой Локхарт неотразимый, пусть она на него вешается.

— Мм... — Гермиона смутилась. — Ей профессор Локхарт тоже нравится. Он такой обаятельный и так красиво говорит — у нас все девчонки от него без ума.

— Они у вас не от него без ума, а от рождения.

— Поттер!

— Вот такая я бяка...

— Ты невозможен, Поттер.

— Вот это ей и скажи. А если рыжая не поверит, постарайся разъяснить ей, что в семейной жизни я буду просто ужасен.

— Ладно, попытаюсь. Только ради Джинни, а то ты ей такого наговоришь...

Разговор иссяк, но не я его начинал, не мне было и заканчивать. Я откинулся на спинку дивана, дожидаясь, когда его закончит Гермиона. Она сидела молча и с таким лицом, словно решала сложную задачу и стеснялась спросить подсказку.

— Завтра опять зельеварение, — сказал я, чтобы что-то сказать. — Ты написала обзор?

— Нет еще. А ты?

— Сейчас пойду писать.

— А... Тед тоже пойдёт?

— Нотт? Может, он уже в библиотеке.

— Его там нет, я только что оттуда. Поттер... — Гермиона устремила на меня расстроенный взгляд. — Тебе не кажется, что с ним что-то не так?

— С ним всё нормально. — Я припомнил, что последние две недели настроение Теда устойчиво находилось на отметке 'безоблачно'. — Даже отлично.

— Ну, ладно... я просто думала... Я сейчас тоже туда приду.

Гермиона давно перестала дуться на Нотта и ожидала, что он первым заговорит с ней. Но Тед, сейчас вовсю друживший с Дианой, был только рад молчанию Гермионы и не собирался идти на примирение. Благодаря аристократической выучке он вёл себя в присутствии Гермионы с безупречной естественностью и на его лице не отражалось ничего, кроме вежливости. Первым он с Гермионой не заговаривал, упрямая девчонка тоже молчала. Бегать друг от друга они не бегали, но когда мы собирались втроём, обстановка складывалась напряжённая. Я сказал себе, что это не моё дело — в общем-то, так и было.

Как только у меня появилась возможность, я навестил комнату Тома. Он был на месте, но выглядел хуже, чем обычно. Увядший какой-то, истощённый... Когда я рассматривал его, мне показалось, что в полураспахнутом вороте его робы виднеется что-то такое, чему там не следовало быть. Я оттянул ткань двумя пальцами и заглянул под неё.

Вдоль всего тела узника шли глубокие свежие шрамы.

В середине октября по школе объявили, что профессор Локхарт открывает дуэльный клуб. Хогвартский павлин полетел на подвиги — видно, его пнули. В клуб записывались все желающие, собрания клуба предполагалось проводить в банкетном зале.

Мы впятером собрались в слизеринской гостиной для решения важного вопроса — идти или не идти. В другом её конце аналогичный вопрос решали старшекурсники, на диванах напротив на ту же тему общались девчонки.

— Крэбб, Гойл, мы идём, — заявил Драко, не создавая даже видимость демократии. — Поттер, ты как?

— Пока думаю.

— Думай короче и соглашайся, других развлечений тут всё равно нет. Ты у нас будешь воробей — маленький, а боевой. Мигом всех догола ощиплешь, а потом опалишь и пожаришь. И Нотт пусть идёт — он у нас будет журавль, вон он какой тощий и длинноногий. Как сверху клюнет своей молнией, мало не покажется.

— А ты у нас, Драко, будешь белый какаду, — не остался я в долгу. — Как перья распустишь — все ослепли, как клюв раскроешь — все упали...

— Я такой, я говорящий, — сравнение Драко понравилось, он захихикал первым. — Я вам не какой-нибудь лебедь — у лебедей мозгов мало, шея длинная и они всё время клювом в заднице ковыряются.

— А мы с Грегом какие птицы? — спросил весело ржущий Винс.

— А вы вообще не птицы, у вас вес не тот. Поттер, пойдёшь? Над Гилдероем посмеёмся.

— Ну если над Гилдероем...

И мы к восьми вечера отправились в банкетный зал. Столы оттуда исчезли, зато появилась раззолоченная сцена. Развлечений в Хогвартсе действительно было мало, поэтому тут собралась вся школа — не поучаствовать, так посмотреть. На сцену поднялся великолепный профессор Локхарт в роскошной лиловой робе, вслед за ним — угрюмый профессор Снейп, весь в чёрном.

Локхарт помахал рукой и воззвал к собравшимся:

— Ближе, все ближе! Профессор Дамблдор дал мне указание основать этот клуб дуэлянтов, чтобы вы умели защищать себя! Сейчас я покажу вам, что я проделывал десятки и сотни раз, чтобы вы тоже научились этому. А это мой ассистент, профессор Снейп, он признался, что тоже кое-что умеет. Не бойтесь за него, дети, вы получите его обратно целым и невредимым! Итак, мы начинаем по счёту три!

Они поклонились друг другу, разошлись в разные концы сцены, и Гилдерой сосчитал до трёх. Снейп произнёс Экспеллиармус, обладавший такой жёсткой отдачей, что Локхарта отбросило на боковую стену, по которой тот размазался и сполз на пол.

— Вот, значит, что он проделывал десятки и сотни раз, — злорадно откомментировал Тед.

Одной попытки профессору хватило, он сделал вид, что так и было задумано, а затем объявил:

— А теперь немного практики — все разбились по курсам на пары!

Вдвоём со Снейпом они спустились в зал и стали подбирать партнёров. Меня поставили против Дина, Драко — против Финнегана, Теда — против Смита. Я обратил внимание, что Гермиону поставили против Миллисент. Когда все распределились и выстроились, Локхарт сосчитал до трёх — и началась потасовка.

Мы с Тедом быстро разделались с соперниками с помощью Петрификус Тоталус и оказались зрителями. В зале поднялся зелёный туман, кто-то валялся чуть живой от заклинания недоломанной палочки младшего Уизли. Гермиона с Миллисент почему-то бросили палочки и стали разбираться врукопашную. Если учесть, что Милли была крупной и ширококостной девчонкой, шансов у Гермионы не было.

— Стоп-стоп-стоп! — закричал Гилдерой. Снейп развеял клубы тумана и стал помогать ему растаскивать дуэлянтов. Вдруг оттуда, где стояли хаффлпаффцы, разнёсся девчоночий визг и вся их кучка шарахнулась в стороны. Эрни Макмилана преследовала большая чёрная змея.

— Ссстой, ззаразза!!! — вырвалось у меня. Змея замедлилась и завертела головой, ища, откуда раздался крик. — Ззамри и не шшевелисссь!

Змея замерла. Вместе с ней замер и весь зал. Все почему-то смотрели на меня, только Снейп движением палочки обратил змею в облачко чёрного дыма. И тоже уставился на меня.

— Змееуст... змееуст... — разнеслось шушуканье по залу. Мерлин, что всё это значит?

— Он натравил на нас змею! — послышался чей-то крик из толпы хаффлпаффцев.

— Никого я никуда не травил, — ошеломлённо возразил я. — Змея гналась за Макмиланом, я закричал на неё, чтобы она остановилась.

Ко мне приблизился нахмуренный Снейп.

— Поттер! Вы говорите на серпентарго?

— На чём? — в моей голове с запозданием всплыли скрытые знания прежней личности. Я действительно прежде мог разговаривать со змеями. — Да.

— Что же вы раньше молчали?

Откуда мне знать? Вот если бы меня кто-нибудь спросил...

— Я сам не знал. Я и змей-то до сих пор видел только у маглов по телевизору, — и вроде бы ещё в Запретном лесу, когда мы выбирались оттуда с Драко, но я до сих пор не уверен, что мне это не приглючилось.

Ко мне подошёл Драко, его глаза горели восхищением и завистью.

— Поттер, так ты змееуст! Ну ты даёшь...

— Ну и что, что змееуст? Я этих змей двенадцать лет в глаза не видел и ещё двенадцать лет не увижу — кстати, откуда тут змея?

— Я колданул, — сознался Драко.

— Малфой, разве вы не слышали, что опасные заклинания в клубе запрещены? — накинулся на него Снейп.

— Да тут одна палочка Рональда Уизли хуже любой змеи, — стал оправдываться Драко. — Два десятка человек к мадам Помфри отправили, Милли вон Грейнджер зубы выбила, а вы говорите — змея... И вообще это был удав, профессор!

— Малфой, объяснения приняты, — кивнул Снейп. — Поттер, все змееусты ведут происхождение от Салазара Слизерина. В вашей родословной есть потомки Салазара?

Своё родословное дерево я выучил наизусть. Потомки Салазара там отсутствовали. Книга-артефакт, помимо прочих достоинств, всегда показывает истинных родителей, поэтому никаких 'втайне нагулял' в моей родословной не было и быть не могло.

— Нет, профессор.

— Тогда откуда это у вас?

Я пожал плечами. Не отвечать же ему правду...

Блокнот не обнаруживался. Я втайне наблюдал за всеми, кто участвовал в происшествии с лестницей, надеясь выявить какую-нибудь подсказку. Все вели себя как обычно — только мелкая Уизли выглядела, как и прежде, подозрительно. Она в последние дни отощала и побледнела, но это могло быть связано с агитацией Гермионы и сопутствующим ей расстройством. Прямо хоть отлавливай всех подряд и устраивай легилименцию с Обливиэйтом — боюсь, что в конце концов так и придётся.

Но пока мне пришлось затаиться, потому что вся школа узнала о том, что я змееуст. И если на моём факультете ко мне теперь относились как к аватару великого Слизерина, на других я стал олицетворять мировое зло. Первокурсники с Хаффлпаффа старались не попадаться мне навстречу, во взглядах остальных барсуков я читал, что побили бы, если бы меньше боялись. Грифы, само собой, чуть ли не плевали в мою сторону, равенкловцы, и те стали относиться ко мне с предубеждением. Случись какая-нибудь мелочь, и взрыв народного негодования был бы мне обеспечен.

За неделю до Хэллоуина ко мне вдруг обратился Кровавый Барон. Мы с Ноттом возвращались с ужина, когда он выплыл нам навстречу из слизеринской двери.

— Мне нужно поговорить с вами, мистер Поттер, — он красноречиво глянул на Теда и добавил: — Приватно.

— Иди, Тед, — сказал я.

— Мистер Поттер, — приосанившись, объявил Барон, когда Тед ушёл в гостиную, а мы остановились неподалёку от двери. — Мне поручена высокая честь пригласить вас на смертенины Почти Безголового Ника. В этот Хэллоуин исполняется пятьсот лет со дня его смерти.

Я тихо обалдел.

— Туда приглашают всех или только меня?

— Только вас, мистер Поттер. Всё наше бестелесное общество жаждет видеть вас на самом важном празднике года для всех умерших.

— А это обязательно? Может, будет достаточно, если я передам юбиляру свои поздравления и наилучшие пожелания?

— Мистер Поттер, очень важно, чтобы вы посетили наш праздник, как для нас, так и для вас, — торжественно произнёс Барон.

— Но почему именно меня?

— Вы всё узнаете на празднике, мистер Поттер.

— А это ничего, что Почти Безголовый Ник — гриффиндорец?

— Это вообще ничего не значит. У нас нет этой глупой факультетской вражды, как у живых. Почти Безголовый Ник сможет всё своё посмертие гордиться тем, кто побывал у него на пятисотлетии.

Ах, ну да — Мальчик-Который-Выжил...

— Долго мне там потребуется быть?

— Полагаю, часа будет достаточно. Я вижу, вы уже согласны, мистер Поттер?

Почему бы и нет? Мне — пустяк, а призракам приятно.

— Да, уважаемый Барон. Когда мне приходить?

— В любое время после ужина и до полуночи, но лучше всего — к девяти вечера. Тогда к отбою вы вернётесь в общежитие.

— Хорошо, приду.

— Я пойду обрадую наше общество, мистер Поттер. Да, и готовьтесь к предложению, которое будет очень ценно и для нас, и для вас.

— К какому предложению?

— Вы всё узнаете на празднике. Не тревожьтесь, мистер Поттер, принуждать вас никто не будет. Мы просто поговорим и обсудим.

Барон церемонно раскланялся и исчез в стене, оставив меня в глубочайшем замешательстве. Я вошел в гостиную, как ходячая аллегория изумления. Тед сидел на ближайшем от двери диване. Увидев меня, он встал.

— Гарри? Что ему было надо?

— В гости пригласил.

— То-то я смотрю, у тебя глаза по семь галеонов. Это не секрет, когда и куда?

— Для тебя не секрет, но дальше не болтай, — сказал я вполголоса, потому что к нам стали прислушиваться. — Идём в нашу комнату.

— Ну что? — спросил Тед, когда мы оказались в спальне.

— У Почти Безголового Ника в Хэллоуин исполняется пятьсот лет со дня смерти. Я приглашён туда в качестве почётного гостя, после школьного праздничного ужина.

— Мерлина мне в палочку... — изумился Тед. — Ты что, туда один пойдёшь? И не надейся, я с тобой!

— Тед, зачем?

— Это всё-таки моё священное право — прикрывать твою задницу.

— Тед! У тебя приглашение есть?

По лицу Теда медленно расплылось разочарование.

— Туда обязательно по приглашению идти? А если в качестве твоей свиты?

— Тед, тогда меня пригласили бы со свитой. Надеюсь, этикет ты еще не забыл?

— Нет, но... ты не находишь это странным?

— Еще как нахожу, но мне гарантируют, что не случится ничего плохого, — я не понял, гарантировали ли мне что-нибудь, но Кровавый Барон держался весьма уважительно. — Твоё дело — сообщить декану, если что-то вдруг пойдёт не так. Я пробуду там часа полтора-два, но они что-то затевают, так что панику не поднимай до утра.

— Ничего себе! — возмутился Нотт. — Они там затевают, а я не поднимай панику?

— До утра, Тед. Возможно, я попрошу их послать кого-нибудь к тебе, если буду задерживаться.

— Ну, Поттер... Хотя, насколько я тебя знаю, ты всегда всё предусматриваешь, даже самое невероятное.

— По уму мне вообще не надо было ничего тебе говорить, а просто смотаться туда потихоньку, и всё. Но я не люблю рискованных авантюр, поэтому будь в курсе.

10.

Банкетный зал был разукрашен под Хэллоуин — красный пол, чёрный потолок и стены. Под потолком вились тучи живых летучих мышей, трансфигурированных профессором МакГонаголл из мешка картошки. На стенах теснились зловещего вида свечи из чёрно-красного воска, были живописно развешаны черепа и скелеты. Роль скульптур в нишах зала выполняли полые тыквы на обмотанных белой тканью крестах, с прорезанными насквозь рожами и со свечками внутри. Всё вместе выглядело страшненько, но слабонервные здесь вымирают еще в день распределения, во время нашествия призраков к новичкам.

Прошлый Хэллоуин я пропустил, о чём сейчас нисколько не жалел. Стол ломился от тыквенного рагу, тыквенных котлет, тыквенной запеканки, тыквенного салата, тыквенных пирогов, тыквенных печений, тыквенного пудинга, тыквенного сока, тыквенного компота... Здесь есть что-нибудь, во что не положили тыкву?

Я попросил у домовиков стакан чая и кусок жареной курицы, неизвестно как затесавшиеся в сегодняшнее тыквенное изобилие. Тед, глядя на меня, сделал то же самое — он тоже ненавидел этот приторный хеллоуинский овощ. Ученики сидели за столами в школьных чёрных мантиях, потому что праздничная одежда не предусматривалась уставом школы, и вдумчиво наедались, потому что других праздничных развлечений не предвиделось. Даже дуэльный клуб отменили, когда обнаружилось, что после первого занятия у мадам Помфри не хватило коек в медпункте.

Из-за стола я вышел одним из первых и потихоньку свернул к подземельям, где проходило празднество у призраков. Они отмечали Хэллоуин в огромном зале с низким потолком, подпираемым толстыми полуарочными колоннадами. По залу сновало не менее двух сотен призраков. Кто-то из них прогуливался, кто-то беседовал, но большинство вальсировало на танцевальной площадке под звуки оркестра, сидевшего на небольшом возвышении. Длинные чёрные свечи горели голубым огнём, раздавалась заунывная потусторонняя музыка. Отовсюду тянуло холодом.

По обеим сторонам зала стояли длинные столы, накрытые чёрным бархатом и заставленные едой, которую можно было условно считать мёртвой или по крайней мере способствующей уходу из мира живых. Подгнившее мясо, тухлая рыба, заплесневелый сыр, гнилые фрукты, а на почётном месте — огромный серый торт в виде могильного камня с именем и датой смерти виновника торжества.

Меня ждали. Едва я вступил под арку, ведущую в зал, как церемонимейстер торжественно провозгласил:

— Мистер Гарри Поттер!

Призраки побросали свои занятия и выстроились в два ряда вдоль широкой чёрной дорожки, идущей от входа через весь зал. В дальнем её конце виднелся невысокий чёрный постамент, у которого стояли факультетские призраки — Почти Безголовый Ник и Толстый Монах слева и Кровавый Барон и Серая Дама справа. На постаменте поблёскивала чаша, выточенная из чёрного мрамора, как и сам постамент.

Я прошёл по дорожке к ним и поздравил Почти Безголового Ника с юбилеем. Тот рассыпался в благодарностях и заверил меня, что безмерно польщён моим визитом.

— Мистер Поттер, выслушайте меня, — заговорил Кровавый Барон, когда поздравления были закончены.

— Я вас слушаю, Барон.

— Мистер Поттер, как вам известно, Хогвартс был основан более тысячи лет назад четырьмя великими магами, которых назвали Основателями. После создания Хогвартс был защищён могущественной магией, рассчитанной на тысячу лет. Мы, бестелесные, являемся частью его защиты и призваны следить, чтобы она оставалась надёжной. Сейчас прошло более тысячи лет, и защита Хогвартса начинает ослабевать. Её необходимо укрепить — и мы просим вас помочь нам в этом.

— Что я должен сделать?

— Провести ритуал, в ходе которого от вас требуется пожертвовать чашу вашей крови. В ночь Хэллоуина ритуал будет особенно сильным.

Я прикинул объём стоявшей на постаменте чаши. Туда вмещалось стакана полтора — не так уж много, но и тело у меня небольшое. Это вам не каплю капнуть...

— А почему именно я? Может, кого-то из старшекурсников позвать?

— У вас непростая кровь, мистер Поттер. Это кровь Годрика Гриффиндора, пропитанная духом Салазара Слизерина. Возможно, вы заметили, что никто из призраков никогда не задевает вас, а лестницы Хогвартса слушаются вас? Лучше было бы подождать до вашего совершеннолетия, когда вы получите свой титул, но защита может понадобиться именно в ближайшие годы.

Действительно, ни призраки, ни лестницы никогда не беспокоили меня. Даже Пивз не приставал ко мне, а о движущихся лестницах я знал только понаслышке.

— Вы тоже получите кое-что от ритуала, — продолжал Кровавый Барон. — После него вы получите статус Основателя и сможете проходить без пароля везде, кроме личных покоев других Основателей. Вы будете знать всё устройство Хогвартса, все его комнаты и ходы, вы сможете увидеть, кто и где находится в Хогвартсе, стоит вам только захотеть. Магия Хогвартса скроет вас и никому не выдаст ваше присутствие на своих системах наблюдения.

Это было ценное предложение. Особенно если учесть, что мне предстояло разбираться с замыслами Дамблдора.

— Я согласен. Что от меня требуется?

— Наполните эту чашу своей кровью. Затем, когда я вам скажу, повторите за мной слова ритуала.

— Можно начинать?

— Да.

Я поискал глазами, чем бы разрезать руку, но ничего подходящего не было. Тогда я протянул руку над чашей и наискось резанул по вене с помощью Секо. Кровь полилась неохотно, разрез пришлось несколько раз подновлять, но чашу я наполнил.

— Достаточно, — раздался голос Кровавого Барона. — Бестелесные, примите кровавую защиту юного Лорда!

Все четверо факультетских призраков поочерёдно погрузили прозрачные ладони в чашу. На ладонях ничего не осталось, но тем не менее каждый омыл ими своё лицо. За ними то же самое сделали и остальные призраки, присутствовавшие в зале. Их было больше двух сотен, это действо заняло достаточно времени, но кровь в чаше не сворачивалась.

— Повторяйте за мной, мистер Поттер, — сказал Барон, когда омовение закончилось. — Я, тот, кто я есть, кровью своей защищаю этот замок на вечные времена.

— Я, тот, кто я есть, кровью своей защищаю этот замок на вечные времена, — повторил я вслед за призраком. Слабый потусторонний гул пронизал и окружающее пространство, и меня. Разрезы на моей руке бесследно исчезли, остались только разводы крови на коже. Чаша с кровью опустела.

— Благодарю вас, юный Лорд, — Барон почтительно поклонился мне, а за ним и другие трое призраков. — Если хотите, оставайтесь на нашем празднике, если нет, мы не смеем больше задерживать вас.

После обильного кровопускания я чувствовал себя неважно, да и делать здесь было больше нечего.

— С вашего позволения, я откланяюсь.

Я попрощался с факультетскими призраками и пошёл обратно по чёрной ворсистой дорожке. Остальные призраки, стоявшие с обеих сторон от неё, склонялись передо мной в прощальном поклоне.

По горизонтальному коридору я шёл нормально. Почти. Но дальше была крутая лестница, и где-то на её середине я вдруг резко ощутил, как мне не хватает этих полутора стаканов крови. В глазах потемнело, ноги подкосились, страшно захотелось пить — полжизни отдал бы за глоток воды.

Я сел на ступеньке и привалился к стене. Сейчас отдышусь и дойду... Если бы здесь был Тед, он довёл бы меня до общежития. Или хотя бы воды принёс... Спать-то как хочется! Но нельзя...

Прислонившись лбом к холодной стене, я с закрытыми глазами бездумно прислушивался к окружающему. В моём сознании возникла лестница, на которой я сидел, и коридоры, примыкающие к её верху и низу. Мне идти сюда, затем налево... в принципе недалеко, если лестницу преодолеть. А вот и наша гостиная, там сидят... вот это да, если я задерживаю внимание на каком-то из этих сгустков жизни, я могу узнать его имя. Тед... вот он, и Диана рядом с ним, как обычно. Что делают, не видно... Может, его можно позвать?

Я сосредотачиваюсь на Теде и на образе себя на лестнице, взываю к нему — да помоги же! — но меня надолго не хватает. Концентрация пропадает, картинка в сознании — тоже. Вместо неё на поверхность выскальзывает свистящий, шепчущий голос: 'Госсподин, госсподин, ты слышшшишшь меня? Сстены ссказзали, что ты зздессь... Госсподин, госсподин... осстанови её...'

Шшикарные глюки...

Не спать... не спать... а то засну и меня хватятся. Встаю... нет, мне снится, что я встаю. Кто-то тормошит меня. Заставляю себя открыть глаза.

— Тед?

— Гарри, что с тобой?!

Это действительно он, наяву. Зовёт меня и трясёт.

— Засыпаю...

— Вставай, в спальне поспишь.

Тед подхватил меня под мышки и при моём вялом содействии поставил на ноги.

— Мне вдруг показалось, что я должен немедленно бежать сюда, — говорил он, таща меня вверх по лестнице. — Прибежал, а ты и вправду тут. Что с тобой случилось?

— Пить хочу.

— Сейчас придём, и дам попить. У тебя рука в крови, знаешь?

— Платком оберни, чтобы не видели... у меня в кармане...

У самого общежития я отцепился от Нотта. Дверь передо мной открылась без пароля, по мысленному требованию. Я истратил остаток сил, чтобы пройти через гостиную до спальни, не привлекая лишнего внимания. Там я повалился на свою кровать, а Тед принёс мне воды. Напившись, я почувствовал себя лучше.

— Тебе прямо сейчас ещё что-нибудь надо? — спросил он.

— Кроме воды, ничего.

— Это у тебя называется — сходил в гости? Там на тебя вампиры напали?

— Нет.

— Мадам Помфри позвать?

— Ещё чего... Тед, со мной всё в порядке, теперь мне нужно только выспаться.

Вдруг Тед вскинул голову и прислушался.

— Там что-то рассказывают. Похоже, что-то случилось. Я сейчас.

Из гостиной доносились взволнованные голоса, но мне было уже всё равно. Спать...

Но не успел я закрыть глаза, как почувствовал, что меня трясут за плечо. Надо мной склонился Тед, глядевший на меня внимательно и заботливо.

— Гарри, через десять минут завтрак. Я не будил тебя до последнего, надеялся, что ты сам проснёшься. Извини, но вчера я тебя не добудился.

Оказывается, я проспал всю ночь прямо в мантии. Нотт только снял с меня обувь и накрыл покрывалом со своей кровати. За ночь я продрог, но горячего душа оказалось достаточно, чтобы согреться.

— Рассказать ничего не хочешь? — спросил он, когда я вернулся из душа.

— Как только освоишь окклюменцию, обязательно расскажу.

— Ясно. Ты имеешь какое-то отношение к тому, что случилось вчера?

— Ты про тот галдёж в гостиной? Чего там весёленького произошло?

Тед неопределённо хмыкнул.

— Я так и подумал, что ты тут не при чём. Ты бы миссис Норрис никогда не тронул.

— Что с миссис Норрис?! — встревожился я.

— Пошли, по дороге расскажу.

Пока мы шли на завтрак, Тед рассказал мне, что вчера, примерно в то же время, когда он вёл меня в общежитие, на первом этаже у заброшенного женского туалета было обнаружено застывшее тело Колина Криви.

— Ну помнишь, того самого, которому ты пообещал превратить фотоаппарат в кирпич, если он сделает хоть одну твою фотографию, — пояснил Тед.

Мальчишка лежал посреди коридора, его фотоаппарат был весь расплавлен изнутри. Сначала думали, что Колин мёртв, но после осмотра тела Дамблдор сказал, что парень окаменел и что его можно вылечить с помощью зелья снятия окаменяющих чар. На месте происшествия также было обнаружено окаменевшее тельце миссис Норрис, подвешенное к факелодержателю, и надпись красной несмываемой краской на торцовой стене коридора, гласившая:

'Тайная комната ожидает наследника Слизерина.'

Судя по тому, как лежал Колин Криви, он предположительно окаменел, делая фотографию этой надписи. Слизеринцы узнали о происшествии последними, когда по всей школе поднялась тревога. Мориса предупредила Пенелопа Клируотер, староста Равенкло, а он предупредил всех остальных.

— Известно, кто это обнаружил? — спросил я.

— Мелкая рыжая Уизли, которая так тебя достаёт. Говорят, её водили отпаивать в медпункт.

За завтраком кусок не шёл мне в горло. Бедный Филч, бедная миссис Норрис... Как обычно, старая киса ответственно следила за всем, что тайно творилось в Хогвартсе, и попала под удар. Даже если в конце концов её спасут, сейчас для Филча это такое горе...

За невесёлыми мыслями я почти не обращал внимания на окружающее, пока меня не подтолкнул Тед.

— Гарри, ты привлекаешь внимание, — шепнул он.

Действительно, многие ученики с других факультетов посматривали на меня и перешёптывались.

— Посмотри, со мной что-нибудь не так? — может, я в рассеянности неправильно надел мантию или близнецы Уизли исхирились прицепить ко мне какую-нибудь гадость...

— Всё с тобой так. По-моему, они считают, что ты причастен ко вчерашнему происшествию, ведь теперь им известно, что ты змееуст.

— Только этого и не хватало... И как назло, в это самое время я был у призраков. Рассказывать я не ничего стану, значит, мне даже не оправдаться.

— Знаешь, Гарри, насчёт оправдания можешь не заморачиваться, это ничего не изменит. По-моему, даже если бы ты весь вечер пробыл на виду у всех, они всё равно подумали бы, что ты это как-нибудь подстроил. Здесь до фига грязнокровок и полукровок, а Салазар их любимое пугало.

— Боюсь, что ты прав... Тед, я на историю магии не пойду, мне надо к Филчу зайти. Старик наверняка переживает...

Миссис Норрис лежала на кровати Филча. Кошка закоченела в стоячей позе, с настороженными ушами и слегка повернутой вбок головой, словно она присматривалась или прислушивалась к чему-то. Значит, подвесили её уже окаменевшей. Старый завхоз сидел перед ней на стуле, ссутулившись и свесив руки с колен. Судя по всему, он еще не ложился спать.

— Мистер Филч... — позвал я его.

Он устремил на меня покрасневшие за ночь глаза, затем поднялся со стула и шагнул ко мне.

— Мистер Поттер...

Сам не знаю как, но я вдруг оказался уткнувшись лицом в заношенную жилетку Филча, а жилистые руки старого завхоза опустились мне на спину. В горле у меня стоял ком. Не знаю, чувства это были или странные выверты моей логики, но вопреки пониманию, что рано или поздно миссис Норрис будет спасена, мне было мучительно жалко одинокого старика. Я был вторым его близким существом в Хогвартсе и, похоже, теперь единственным.

Когда руки Филча перестали судорожно прижимать меня к себе, я отстранился.

— Всё будет хорошо, мистер Филч, — сказал я. — Всё будет хорошо, и миссис Норрис будет с нами, вот увидите.

Я опустился на колени перед кроватью, где лежала кошка, и погладил её мягкую серую шерсть. Миссис Норрис, дорогая киса, если никто не сумеет вылечить тебя, это сделаю я, обещаю...

— Поттер, вы здесь?! — раздался резкий голос у меня за спиной. — Почему вы не на лекции?!

Я обернулся и встал с колен. На меня в упор смотрел профессор Снейп, из-за его спины выглядывала профессор Спраут.

— Я за завтраком узнал, только что... — я кивнул на миссис Норрис.

— Вы не опоздали бы сюда и после занятий, Поттер! Филч, вы должны были сообщить о нарушении дисциплины мистером Поттером, а не потакать ему!

Если выводить из себя — талант, то профессор Снейп, безусловно, был в этом деле гением.

— Профессор! — в ярости прошипел я. — Если вы теряли кого-то из близких, вы немедленно заткнётесь! Если же у вас никогда такого не случалось, я сейчас сам заткну вас Силенцио!

Снейп, как ни странно, заткнулся сам.

— Нам пришлось искать вас, Поттер, и вы заставили нас поволноваться, — сказал он тоном ниже. — Вчера случилось такое, а вас нет на лекции — представьте себе, что мы подумали.

— Я предупредил Нотта, что пойду сюда.

— Поэтому мы вас и нашли. Поттер, в школе нет сырья для раскаменяющего зелья, и мы с профессором Спраут с утра ходили смотреть, когда вырастут мандрагоры. Ваши оказались самыми зрелыми и будут пригодны для зелья через месяц.

Я про них совсем забыл. Значит, через месяц миссис Норрис вылечат. Видимо, радость отразилась на моем лице, потому что Снейп уставился на меня крайне подозрительно.

— Вы знали, Поттер, что они понадобятся?

У меня отпала челюсть. Неужели нельзя сделать ничего хорошего, чтобы тут же не заподозрили в плохом?

— Профессор, вы не находите, что это уже слишком? — холодно поинтересовался я. — В прошлом году у меня по гербалистике было только Выше Ожидаемого, поэтому в этом году я почитал дополнительную литературу по теме. Я точно так же могу спросить профессора Спраут, почему она заставила учеников сажать именно мандрагоры, а не другие растения. Она знала, что мандрагоры понадобятся?

— Поттер! — возмутилась Спраут.

— Что Поттер? Значит, меня обвинять можно, а вас нельзя? Профессор Снейп, если вы собираетесь под шумок сводить со мной счёты, вы никогда не найдёте настоящего виновника.

— Не говорите глупостей, Поттер, никто с вами счётов не сводит. Мы с профессором Спраут хотим узнать, как вам удалось так быстро вырастить мандрагоры.

— Под мандрагоры нужно класть не драконье дерьмо, а смесь могильной земли и костной муки упыря — муки на кончике ножа и столовую ложку земли под одно растение раз в две недели. И да, профессор, упыриную муку я взял именно там, где вы подумали. Я бы у вас попросил, но вы ведёте себя так, словно у вас зимой снега не допросишься. И да, профессор, удобрения у меня хватит. И нет, профессор, это не легилименция — у вас всё на лице написано.

Снейп молча и изучающе уставился на меня.

— Поттер, вам кто-нибудь говорил, что вы — маленькое чудовище? — выдал он результат своего осмотра.

— Нет, профессор. Вас известить, когда это случится?

— Будьте так любезны, Поттер. И получите две недели отработки за дерзость преподавателю. Я сообщу вам, когда и где вы будете отрабатывать, а сейчас идите на лекцию и больше никуда не бегайте.

11.

Я машинально отправился на лекцию Бинза, но по пути до меня дошло, что я оказался в очень непростом положении. Было понятно, что всех учеников сегодня будут допрашивать, причём весьма настойчиво. Простым 'я не скажу, потому что говорить не хочу' тут не отделаешься, тем более, что я как змееуст окажусь первым на подозрении. И если мне не удастся удовлетворительно объяснить, где я был, когда случилось происшествие, я им и останусь.

Следовательно, мне было позарез необходимо свидетельство того, что во время происшествия я был в другом месте. Не менее важным было также отыскать виновника до того, как его найдут преподаватели. Я догадывался, что тут не обошлось без блокнота и заключённого в нём Тома, потому что Том наверняка тоже был змееустом. Он не говорил мне этого, но моя способность говорить со змеями могла передаться мне только от прежнего Тома.

И у меня возник серьёзный вопрос о доверии Тому-из-блокнота. Если бы Том соблюдал мои интересы, он должен был бы вернуться ко мне при первой же возможности, а он, похоже, вместо этого вёл свою игру, подставляя меня.

Поэтому вместо лекции я пошёл в коридор, где нашли Криви и миссис Норрис, и повесил сигналку в начале тупика перед туалетом. Требовалось срочно поговорить с Кровавым Бароном, но призраки днём по коридорам не гуляют, а договориться нужно было до начала расследования. Я носился по коридорам, чтобы разыскать хотя бы Пивза, пока наконец не сообразил, что профессор Бинз — тоже призрак, и он был на вчерашних смертенинах. Его необходимо было перехватить до того, как он закончит свою лекцию. До её конца оставалось всего-ничего, и я помчался туда.

Я успел за три минуты до конца лекции. Кое-кто захихикал, но профессор Бинз как ни в чём не бывало кивнул мне и сказал:

— Моё почтение, Томми. Проходите, садитесь.

Смешки сменились удивлённой тишиной. Я прошёл мимо сидящего в одиночестве Нотта, предупреждающе глянул на него и сел на свободное место за первым столом. Когда профессор закончил лекцию, я поспешил к нему, пока он не нырнул в классную доску.

— Профессор, можно вас спросить?

— Да, я вас слушаю.

Я оглянулся. Тед дожидался меня, равно как и трое остальных моих друзей. Я кивнул им на дверь, затем обратился к Бинзу.

— Профессор, меня интересуют подробности переселения великанов в пятнадцатом веке. Вопрос длинный, может, нам будет удобнее поговорить в ассистентской?

— Разумеется, Томми, идёмте, — Бинз нырнул сквозь дверь ассистентской, я открыл её и вошёл следом. — Как вам известно, великаны...

— Извините, профессор, — перебил я его. — На самом деле я обратился к вам, потому что мне нужно прямо сейчас поговорить с Кровавым Бароном.

Я приготовился объясняться и оправдываться, но профессор только кивнул и со словами 'разумеется, Томми' просочился сквозь пол ассистентской. Через несколько минут он вынырнул оттуда в сопровождении Кровавого Барона.

— Чем могу быть полезен, юный Лорд? — спросил Барон.

— Вы уже знаете, что вчера случилось в Хогвартсе, пока я был у вас на празднике?

— Да, я как раз обсуждал это с остальными кураторами.

— Вам известно, что и как там произошло?

— Нет, к сожалению. Все мы были на празднике.

— Дело в том, что учеников обязательно будут допрашивать, кто и где был во время происшествия. В связи с этим у меня затруднение...

— Что именно вас беспокоит?

— Мне нужно, чтобы кто-то подтвердил мою непричастность к происшествию, но я не знаю, можно ли говорить, что я был у вас на празднике. И ещё не хотелось бы, чтобы узнали о ритуале.

— О празднике вы можете говорить, любой из призраков подтвердит, что вы там были. Про ритуал никто из нас не скажет, и вам я советую о нём молчать. Это хогвартская тайна, о ней не следует знать непосвящённым.

— А Дамблдор о ней знает?

— Нет. Он всего лишь директор, ваш статус выше. Что-то ещё?

Я справился с приступом изумления и отрицательно покачал головой.

— Не сейчас, мне нужно идти на следующую пару. У меня будут вопросы, но потом.

— Всегда к вашим услугам, юный Лорд. — Кровавый Барон отвесил мне светский поклон и провалился сквозь пол.

Как и я предполагал, искать виновника стали сразу же после занятий. На опросе присутствовали все четыре декана и Дамблдор со своей ненавязчивой легилименцией. Начали со Слизерина, с младших курсов, поэтому я скоро освободился, подставив под легилименцию директора картинку с огромным серым тортом могильного дизайна. Сигналка в опасном коридоре не работала весь день — перепуганные ученики держались тише воды, ниже травы и не стремились нарушать запреты.

За ужином я заметил, что многие ученики с остальных факультетов неприязненно косятся в мою сторону и шушукаются. Этого следовало ожидать, потому что молве не нужны доказательства для обвинения. Я был слизеринцем, я был змееустом — значит, я был негодяем, садистом и преступником, несмотря на то, что никто еще не объявлял меня наследником Салазара.

Это было еще не самое плохое. Хуже всего было бы, если бы преподаватели обнаружили нынешнего владельца блокнота и узнали бы, кто принёс этот блокнот в школу. Но поскольку никто не хватал меня и не тащил к директору, значит, виновник еще не был найден. Я оглядывал факультетские столы, в который раз пытаясь догадаться по выражению лиц, кто из учеников подпал под влияние артефакта. Смотрел я на каждого не таясь и умышленно недобро, рассчитывая вызвать замешательство виновника. Мне отвечали такими же недобрыми или испуганными взглядами, только пепельноволосая первокурсница с Равенкло воззрилась на меня с отрешённым любопытством.

Осматривая гриффиндорский стол, я обратил внимание на рыжую Уизли, которая всегда садилась ко мне лицом. Заметив мой взгляд, девчонка вздрогнула и опустила взгляд в тарелку, тогда как прежде она всегда таращилась на меня без стеснения. Я вспомнил, что рыжая обнаружила тело Колина Криви и что её пришлось отпаивать, чтобы она успокоилась. Слишком сильная реакция на находку, да и выглядит девчонка в последнее время неважно — хотя кто их знает, этих девчонок...

Нужно было переговорить с Грейнджер и узнать, не замечала ли она чего-нибудь подозрительного за своей подругой. Я наскоро поел, дождался, когда Гермиона встанет из-за стола, и отправился вдогонку за ней. Она ушла вместе с рыжей, я догнал их у поворота к гриффиндорскому общежитию и сказал Гермионе, что мне нужно проконсультироваться с ней по трансфигурации.

Прежде я никогда так не делал. Догадавшись, что у меня к ней что-то важное, Гермиона пошла со мной.

— Поттер, что ты скажешь об этом ужасном случае? — спросила она, пока мы прогуливались по школьным коридорам.

— Если ты о том, виноват ли я — нет, я этого не делал.

— Все наши уверены, что это ты.

— Если, допустим, я — наследник, как они говорят, с чего бы мне писать на стене объявление для наследника? — воззвал я к здравому смыслу девчонки.

— Ну, чтобы никто не догадался...

— Так и твою подругу можно заподозрить, раз она нашла Криви. Чтобы никто не догадался. Да и выглядит она подозрительно.

— Глупости говоришь, Поттер. Колин с нашего факультета, значит, никто из наших этого не делал. А Джинни сейчас сама не своя, потому что она из-за тебя извелась, а теперь ещё и на такой ужас наткнулась. Я даже не знаю, как её подбодрить, она в последнее время ото всех прячется. Завела себе дневник и целыми днями строчит туда, а со мной только поесть ходит, и то не всегда. Вчера она даже на праздничный ужин не ходила — сказала, что настроения нет. Наверняка опять в свой дневник писала.

— Что у неё за дневник такой любимый?

— Чёрный блокнот, она везде его с собой таскает. И никому не показывает, даже мне.

— Она часто по вечерам из общаги уходит?

— Поттер, ты же не думаешь, что это она?

— Ладно, пусть будет не она. У тебя есть какие-нибудь догадки, почему она оказалась в том тупике?

— Поттер, там женский туалет. Может, она шла мимо, и ей срочно понадобилось. Да, а что ты меня хотел спросить?

— Ты у нас много читаешь — может, ты что-нибудь читала про тайную комнату, о которой говорится в надписи?

— Нет, но утром я спрашивала о ней профессора Бинза на лекции, которую ты пропустил. Он рассказал нам, что согласно старой легенде у каждого из Основателей в Хогвартсе есть свои личные покои и что тайная комната — личные покои Салазара Слизерина. И что войти туда может только наследник Слизерина, который освободит сокрытый там ужас. Поттер, что это за ужас, а? Может, ты его случайно освободил?

— Да я вообще без понятия, где эта тайная комната, — тут мне вспомнилось, что теперь я смогу увидеть расположение всех комнат Хогвартса, если захочу.

— Где-нибудь там, около надписи, — резонно предположила Гермиона.

— Сходить, что ли, посмотреть, что там написано...

— Разве вам не объявили, что туда ходить нельзя?

— Объявили. Кстати, твоя подруга прошла опрос?

— Поттер, ты опять? Джинни очень плохо чувствовала себя после вчерашнего, и её освободили от опроса. А ты его прошёл?

— Если бы не прошёл, я бы по Хогвартсу свободно не разгуливал.

Вдруг у меня в мозгу прозвенел маячок. Я остановился и сосредоточился на коридоре, где стояла сигналка, и неожиданно легко увидел это место. Условную границу нарушили близнецы Уизли, которые дошли до конца тупика и остановились у стены с надписью. Один из них заглянул в туалет, вошёл внутрь и сразу же выскочил. Наткнулся на Плаксу Миртл?

Стоило мне о ней подумать, как я увидел её на мысленной карте. Призраки отображались по-другому, нужно было пожелать увидеть их, чтобы они появились на ней. Близнецы припустили бегом из коридора, сигналка сработала повторно. Я очнулся и почувствовал, что Гермиона трясёт меня за плечи.

— Поттер, Поттер, что с тобой?! — она продолжала теребить меня, её непослушные лохмы прыгали в такт.

— Голова закружилась. Отпусти, Грейнджер, я тебе не груша, чтобы меня так трясти.

Она отпустила руки и перевела дух.

— Уфф... напугал. Пошли, я доведу тебя.

— Куда?

— В медпункт, — твёрдо сказала девчонка.

— Грейнджер, какой медпункт? Просто день очень беспокойный выдался, голова идёт кругом.

Гермиона окинула меня недоверчивым взглядом, для чего-то пощупала лоб. Мне вдруг показалось, что в мою спину упёрся чей-то взгляд. Я резко обернулся и краем глаза успел заметить шмыгнувшую за угол тень.

— Грейнджер, ради Мерлина... — взмолился я, потому что она опять подозрительно прищурилась на меня. — Всё в порядке, уймись.

Мы прошли ещё полкоридора, когда она наконец успокоилась.

— Поттер... — в голосе Гермионы слышалось некоторое смущение. — А что всё-таки с Тедом?

— Грейнджер, ты меня достанешь, — обречённо вздохнул я. — То со мной у тебя не так, то с Ноттом... с ним тоже всё в порядке, уймись.

— Но он со мной до сих пор не разговаривает!

Кошмар, а я-то тут при чём...

— А я всё время считал, что это ты с ним не разговариваешь. Если ты не хочешь говорить с ним, почему он должен говорить с тобой?

— Ну... он был неправ.

— Допустим, Нотт был неправ. Ты перестала с ним разговаривать, он принял твоё решение и больше не навязывает тебе своё общество — что тут не так, не понимаю.

— Ну я не знаю... — Гермиона замялась, но продолжила: — Неужели ему друзья не нужны?

— Друзья не нужны тому, кто перестаёт с ними разговаривать. Грейнджер, ты же умная девчонка, поправь меня, если я ошибаюсь.

Вдруг опять сработала сигналка. Я сосредоточился на мысленной карте и увидел там пятнышко, означенное как Снейп. Профессор дошёл до надписи на стене и остановился.

— Поттер, ты опять? — донёсся до меня голос Гермионы. Я отвлёкся от наблюдения.

— Знаешь, ты права, сегодня мне лучше отдохнуть и выспаться, — обрадовался я возможности уйти от разговора. И народ, похоже, собрался целый вечер бегать к надписи, а девчонка со своей заботой твёрдо вознамерилась мешать моей слежке.

— Давай, правда... — согласилась она. — Вид у тебя так себе.

В гостиной Слизерина было людно. Драко в последнее время общался преимущественно с членами своей квиддичной команды и скучал гораздо меньше обычного. Вот и сейчас они заняли уютный уголок гостиной, с магическими светильниками на стенах и с журнальным столиком, и бурно обсуждали что-то спортивное, судя по жестам. Тед сегодня помогал по учёбе вместо меня — он втолковывал Миллисент прошлую лекцию по астрономии. Вместе с Милли его внимательно слушали Винс и Грег, которым астрономия тоже давалась нелегко.

Наш староста Морис любезничал с выпускницей Фенеллой Кармайкл, Росс Форбс и Ламберт Бошан играли в шахматы, трое первокурсников листали альбом колдографий слизеринских выпускников за последние десять лет и пытались там кого-то найти. Панси с Дафной обсуждали новый октябрьский номер 'Светских новостей', которые они выписывали сюда. Приказ не ходить по коридорам выполнялся, но обстановка в гостиной была мирная и расслабленная — никто из слизеринцев даже не думал, что ужас из тайной комнаты может напасть и на них.

Я прошёл в спальню, улёгся поверх покрывала на кровать, закрыл глаза и мысленным зрением стал выстраивать в сознании образ Хогвартса. За этим занятием меня и застал Нотт, закончивший на сегодня с астрономией.

— Всё еще чахнешь? — Тед, похоже, беспокоился обо мне и пришёл меня проведать.

— Нет, просто лежу.

— Знаешь, мне пора окклюменции обучаться, — неожиданно сказал он. — Не понравилось мне, как меня сегодня на допросе выпотрошили.

— Дамблдор?

— Снейп. Заставил. Что-то вроде 'смотри мне в глаза, когда говоришь, а то я подумаю, что у тебя совесть нечиста'. Перед Веритасерумом я не устою, пришлось смотреть. Я что есть силы держал картинку, как я накануне писал обзор по трансфигурации, но не уверен, что у меня получилось.

— Ты ментальную магию хоть сколько-то читал?

— Когда я вернулся домой от Малфоев, я прочитал всю книгу.

— Начни пока с упражнений по концентрации, мне в ближайшие дни будет некогда. Как только стану посвободнее, буду учить.

Рановато его учить, но Тед от природы собран и замкнут, у него должно получиться.

— Это опять секрет, чем ты сегодня вечером занимался? — спросил он.

— С Грейнджер я общался. Кстати, она уже второй раз спрашивает меня, всё ли с тобой в порядке.

— Ты, надеюсь, сказал ей, что всё отлично?

— Именно так я и сказал. Девчонка огорчается, что ты не заговариваешь с ней первым.

— Это после того, как она целую неделю делала вид, что меня нет на свете? Не дождётся.

— Тед, а если она заговорит с тобой?

— Гарри, разумеется, я буду вежлив с Грейнджер, — ответил он тоном взрослого маленькому ребёнку. — Я и со злейшим врагом буду вежлив, если он обратится ко мне соответственно. Более того, я буду поддерживать видимость дружбы с твоей грязнокровкой, если тебе это нужно. Воспитание у меня такое.

— Даже так? — мои брови удивлённо взлетели кверху. — Она тебе нравилась, я ничего не путаю?

— Знаешь, я не такой предвзятый, как некоторые, — заговорил он, присев на краешек своей кровати. — Я всегда считал, что грязнокровка — это только слово, а кто стоит за ним, я сам разберусь. Гарри, это не только слово. Грейнджер слепая и глухая, она не читает взгляды, не слышит интонацию, ей ничего не стоит ранить и даже не понять, что она натворила. Она несётся по чужим чувствам, как бешеный слон по джунглям. Она беспородная, и это у неё насовсем.

Тёмно-серые глаза Теда глянули на меня, ожидая если не понимания, то хотя бы сочувствия.

— Грейнджер... с ней непросто, — признал я. — Может, еще притрётся...

— Она этого не умеет и не хочет. Она всегда права. Ты с ней еще намучаешься, сюзерен. Лучше уж змеища Панси — эта знает, что делает, и если не захочет, то не сделает.

— Поживём — увидим, — неопределённо сказал я.

— Не сомневаюсь, — согласился Тед. — А пока не доверяй ей секретов.

12.

В школе стало тревожно, и эта тревога сгущалась вокруг меня. Никто не знал, кто виноват, но от меня с удовольствием избавились бы. На всякий случай. Днём сигналка молчала, только один раз там прошёл Филч и постоял у места, где нашли миссис Норрис. Я с утра обвязал вокруг пояса плащ-невидимку, чтобы быть готовым примчаться к сигналке, если там появится рыжая, и держался обособленно, чтобы мне никто не помешал. Заметил это только Тед, весь день бросавший на меня настороженные взгляды.

После ужина я забился в спальню, чтобы без помех достроить мысленный образ Хогвартса. Занимаясь этим, я попутно учился видеть, кто где находится. Дамблдор был в жилых директорских комнатах, находившихся в той же запароленной башне, что и директорский кабинет, только этажом выше. Снейп находился в главной школьной зельеварне, куда не было доступа ученикам, и, судя по его перемещениям, что-то варил. МакГонаголл ходила по коридорам, прочёсывая окрестности происшествия, ученики сидели по своим общежитиям, кроме парочки в гостиной на четвёртом этаже. На гриффиндорском общежитии моё внимание задержалось — младшая Уизли была там рядом с Гермионой. Общались, значит.

После отбоя в нашу комнату явился Тед и стал укладываться спать. Чувствовалось, что его очень интересуют причины моего странного поведения, но от расспросов он воздерживался. Полчаса спустя, когда я еще не спал, сработала сигналка. Я глянул туда и обнаружил, что в коридор вошли двое — младшая Уизли и Гермиона.

Я убедился, что наша гостиная пустует, накинул плащ-невидимку, всё еще бывший при мне, и помчался туда. Наблюдать за картой на бегу было невозможно, поэтому я чуть не столкнулся с рыжей, которая шла обратно по коридору. В руке у неё был знакомый блокнот, Гермионы с ней не было.

'Акцио блокнот' — мысленно произнёс я заклинание, когда Уизли прошла мимо меня. Блокнот вырвался у неё и прилетел ко мне в руку, которую я тут же снова спрятал под плащ. Не поняв, что произошло, девчонка стала ошеломлённо озираться.

'Силенцио'... 'Петрификус Тоталус'...

Девчонка застыла на месте, не успев даже испугаться. Я вызвал карту и увидел, что поблизости никого нет, и Гермионы тоже. Похоже, младшую Уизли нужно было основательно расспросить — впрочем, у меня и без того к ней было много вопросов. Я сунул блокнот в карман мантии и скинул плащ.

— Не кричи и не дёргайся, — сказал я рыжей. — Тебя разве не учили, что чужие вещи присваивать нехорошо?

Я предвидел, что с допросом девчонки придётся нелегко — слёзы, запирательства, силком тащить из неё каждое слово, и еще вопрос, насколько оно окажется правдивым... Хотя... легилимент я или как?

— Смотри мне в глаза, — скомандовал я. Девчонка не могла даже моргать, но мне требовалось её внимание. — Где Грейнджер?

Передо мной заскользила картинка. Вот они с Гермионой разговаривают в гостиной, вот рыжая обещает показать ей кое-что очень важное. Вот они идут сюда, заходят в туалет... Уизли останавливается перед туалетной раковиной, нащупывает пальцами змейку на кране и шипит на серпентарго 'откройся'. Раковина заменяется на круглое отверстие в рост взрослого человека, рыжая указывает Гермионе — проходи! — затем шипит 'закройся'. Отверстие исчезает, раковина возвращается на место.

— Ты закрыла её там! — не удержался я от восклицания. — Зачем?! За что?!

Рыжая молчит — она и не может говорить — но в её сознании возникает новая картинка. Эта дурёха подглядывала за нами вчера, и когда мы с Гермионой остановились в коридоре, ей показалось, что мы обнимаемся. Из ревности, значит...

С Уизли необходимо было срочно разобраться. Девчонка с перепуга могла поднять шум на всю школу и выболтать всё на свете.

— Кто знает, где ты взяла блокнот? — спросил я. Никаких лиц в её памяти не появилось — значит, утаила от всех.

— Ты помнишь, что делала тут вечером в Хэллоуин?

Уизли помнила. Днём она утащила в одной из кладовок банку с краской, а вечером пошла делать надпись. Так хотел Том, и невозможно было отказаться. Затем он велел открыть вход в тайную комнату и позвать оттуда огромную змею — Том назвал её василиском и захотел посмотреть, жива ли она. Дверь туалета была распахнута, а там вдруг подошёл Колин... Змея ничего не делала, она просто посмотрела в дверь, и Том сразу же велел отправить её обратно. Девчонка вышла в коридор — а там Колин и ещё кошка в луже. Том велел подвесить кошку на факелодержатель и заставил поднять тревогу. Рыжая тогда хотела признаться во всём, но у неё язык не шевелился, чтобы это сказать.

Больше допрашивать девчонку не было смысла. Главное я узнал, а как Том морочил ей голову, мне было неинтересно. Я снова вызвал карту и проверил окрестности. Поблизости никого не было, в том числе и Плаксы Миртл, значит, несколько минут на обезвреживание рыжей у меня было. Запечатывать её воспоминания было бессмысленно — умелый легилимент вроде Дамблдора попыхтит, но в конце концов докопается.

— Ты принесёшь мне магическую клятву и будем считать, что ты легко отделалась, — сказал я девчонке. — Сейчас я сниму с тебя заклинания и продиктую клятву, а ты будешь повторять её за мной. Когда клятва будет принесена, можешь проваливать отсюда. Если чуть дёрнешься или пикнешь, пойдёшь вслед за Грейнджер. Тебе всё понятно?

Я вынул палочку и направил на рыжую.

'Фините Петрификус'... 'Фините Силенцио'

Девчонка шевельнулась, её слишком долго открытые глаза заслезились. Я подождал, когда она проморгается, и спросил:

— Говорить можешь?

— Да... — дрожащими губами прошептала она.

— Тогда начинай. 'Я, та, кто клянётся, приношу магическую клятву тому, кто её принимает...'

Девчонка покорно повторила. Я продолжил текст клятвы:

— 'Клянусь своей магией, что не расскажу никому ни о тайной комнате, ни об артефакте, который помог мне открыть её, ни о том, как это связано с принявшим эту клятву...'

— 'Клянусь своей магией, что больше не буду приставать ни с чем к принявшему эту клятву, не сделаю ничего, что причинит ему прямой или косвенный вред...'

— '...не буду следовать за ним, выслеживать его, домогаться его внимания и чувств, претендовать на любую близость и на заключение брака с ним...'

— 'Клянусь своей магией, что буду падать в обморок при попытке прочитать мою память любым, кроме принявшего эту клятву...'

— 'Клянусь своей магией, что меня немедленно стошнит, если мне даст Веритасерум любой, кроме принявшего эту клятву...'

Я достаточно подстраховался от разглашения, но Дамблдор — сильный и опытный маг. Кто знает, какие ещё методы извлечения чужих тайн я упустил... а поскольку я не знал этих методов заранее и не мог уберечь рыжую от них, как от легилименции и Веритасерума, клясться магией здесь будет недостаточно — что толку от того, что девчонка станет маглой, если она меня выдаст? Мои тайны мне важнее, и если выбирать между собой и приставучей рыжей дрянью, которая попортила мне столько крови, я точно выберу не её. Пусть её жизнь беспокоит тех, кто начнёт ломать её клятву.

— 'Клянусь своей жизнью, что не позволю никому, кроме принявшего эту клятву, никаким способом получить от себя сведения о тайной комнате, об артефакте с Томом и обо всём, что относится к принявшему эту клятву...'

— 'Пусть магия подтвердит мою клятву...'

— Принимаю твою клятву, — сказал я девчонке, когда она договорила последнюю фразу, и прошедшая сквозь меня волна магии подтвердила заключение клятвы. — Всё, уходи и больше сюда не суйся.

Рыжая сделала несколько неуверенных шагов мимо меня и побежала прочь, а я накинул плащ-невидимку и вошёл в туалетную комнату. Как я понял из воспоминаний младшей Уизли, василиск не бросался на людей без необходимости, а Криви он окаменил, чтобы тот не заметил входа в тайную комнату. Том назвал ей имя василиска, и змей не тронул рыжую, когда она подозвала его — можно было надеяться, что он не тронет и меня, если я назову его по имени.

Я разыскал кран со змейкой, прикоснулся к ней пальцами и прошипел на серпентарго 'откройся'. Вход открылся, я вошёл туда и скомандовал ему закрыться. Проём перекрыла дверь, в центре которой виднелась точно такая же змейка, что и на кране. Перед дверью была небольшая ровная площадка, от которой начинался длинный спуск по овальному трубообразному коридору. Я пошёл по нему, но вскоре поскользнулся на влажном полу и покатился вниз, словно с ледяной горки.

Скользил я долго и наверняка оказался ниже уровня подземелий, когда туннель стал горизонтальным. Мои глаза привыкли к темноте и я обнаружил, что вещество стен слабо светилось. Этого было достаточно, чтобы видеть вокруг. Я пригляделся к полу, надеясь отыскать на нём следы Гермионы, но тонкий слой слизи на полу мгновенно сглаживал любые неровности. Ей всё равно больше некуда было деваться, значит, она ушла вперёд.

За очередным поворотом я увидел стену с барельефом из двух переплетённых змей с изумрудами вместо глаз. У стены ничком лежала Гермиона, рядом валялась её волшебная палочка. Я подбежал к девчонке и с усилием перевернул её на спину — она была жёсткой, как статуя. Пора было объясняться со здешним жильцом.

— Шшесс, Шшесс... — позвал я.

В первые мгновения не происходило ничего, затем тишина откликнулась:

— Госсподин, вы зздессь... госсподин...

Господин — это радовало. Значит, не съедят.

— Откройссся... — донеслось прямо из-за стены.

Стена раскрылась двумя створками в просторный освещённый зал, который она отгораживала, и в коридоре сразу стало светлее. В проёме красовалась гигантская голубовато-зелёная змея с неярким зелёным узором по спине, приподнявшая голову над землёй на манер кобры. В ней было не менее полутора футов толщины и сорока футов длины. Её желтые глаза со щелевидными зрачками уставились на меня, и если бы я не знал, что у змей нет лицевых мускулов, то мог бы поклясться, что эта змея улыбается.

— Госсподин, добро пожжаловать в твои владения... — прошелестела она.

Откровенно говоря, я растерялся. С чего начать разговор с гигантским василиском, про которого я знаю только то, что он существует и что он зовёт меня господином?

— Зздрасствуй, Шшесс, — вежливость уж точно не повредит. — Что сслучилоссь сс этой девчонкой?

— Её пришшлоссь окаменить, госсподин. Она умерла бы зздессь с голода... Восспоминания, как она ссюда попала, я ей выжжег, госсподин... я обяззан ххранить тайну вашшихх покоев.

Значит, Гермиона жива и даже не помнит, как она сюда попала. Молодец Шшесс, правильно с ней обошёлся. Нужно было как-то вытащить её отсюда, пока её не хватились, но я не представлял, как сам буду выбираться отсюда по скользкому коридору.

— Ты владеешшь легилименцией насстолько, что можешшь уничтожжать восспоминания? — удивительно, даже я умел только запечатывать их.

— И дажже насстолько, что могу убивать вззглядом, госсподин. Но безз приказза не убиваю.

— Почему ты ззовёшшь меня госсподином?

— В тебе дух Сслиззерина, ты его насследник, госсподин.

— Что зздессь происсхходило в посследние дни?

— Меня выззывала девчонка, подчинённая твоей тени, госсподин. Я не мог осслушшаться.

— Ты ссам окаменил ученика и кошшку или тебе приказзали?

— Ученика ссам. Я обяззан ссоблюдать тайну вххода. Сследящщая сслучайно попала под моё волшшебсство вмессте сс учеником. Её восспоминания я не чисстил, она имеет право ззнать. Твоей тени не сследовало выззывать меня по пусстякам, госсподин.

— Этого большше не сслучитсся. Я отнял ссвою тень у девчонки.

— Ххорошшо, госсподин.

— Как иззбавить ихх от окаменения?

— Прощще вссего ссосставить ззелье на осснове моего яда, госсподин. Мой чисстый яд расскаменит ихх, но убьёт. Рецепт зздессь, в твоей личной библиотеке.

Хорошо, что такой способ был, но благоразумие требовало от меня не бежать немедленно к Снейпу с ядом василиска в одной руке и с рецептом из личной библиотеки Салазара в другой. Хватит ему и мандрагор.

— Эту девчонку как-нибудь можжно вытащщить отссюда наверхх? — кивнул я на Гермиону.

— Клади её на меня и ссадиссь ссам, я обоихх васс вывеззу.

Понятно, что я не мог оттащить Гермиону в медпункт и рассказать, где я её нашёл. Девчонку следовало подкинуть, а дальше пусть сами разбираются. Я представил себе, что начнётся, когда её найдут, и собственный сундучок перестал казаться мне безопасным местом для блокнота.

— Где зздессь можно осставить артефакт? — спросил я у Шшесса.

— Сследуй зза мной, госсподин...

Василиск пополз вглубь зала, я пошёл за ним. Зал был оформлен в зеленовато-голубых тонах и освещен магическими светильниками на стенах и потолке. По его периметру стояли колонны, у противоположной стены возвышалась гигантская статуя головы мага. В отличие от коридора, и пол, и воздух в зале был сухим.

— Сстатуя Ссалаззара, — прошелестел василиск, остановившись перед ней. — Её рот являетсся вхходом в твои личные покои, госсподин. Всстань перед ним и сскажжи 'именем Ссалаззара, откройсся'.

Подойдя вплотную к статуе, я произнёс команду, и рот статуи превратился в проход. Жилище Салазара было просторным и состояло из нескольких комнат, включающих гостиную, спальню, кабинет, библиотеку и зельеварню. Внутри было чисто, сухо и уютно, обстановка ощущалась как жилая, несмотря на истекшую тысячу лет.

Я оглядел библиотеку в поисках места, куда бы положить блокнот. Разумом я понимал, что проникнуть в тайную комнату может только змееуст, а Шшесс подчиняется только наследнику Салазара, но ящик письменного стола всё равно меня почему-то не устраивал. Наконец я раздвинул несколько книг на одной из верхних полок и засунул блокнот за них. Сейчас нужно было позаботиться о вывозе отсюда Гермионы, а с остальным я мог разобраться и потом.

Шшесс ждал меня снаружи. Я вернул волшебную палочку Гермионы в её ножны и с помощью Вингардиум Левиоза взвалил девчонку на василиска. Сам я уселся позади, придерживая её на спине змея, и тот повёз нас по туннелю наверх. Там я сгрузил девчонку на площадку и попрощался с Шшессом, сказав, что еще вернусь, когда шумиха вокруг окаменевших учеников утихнет.

Одежду Гермионы, равно как и мою, пришлось отчищать посредством Рефайно, чтобы не возникало вопросов, где она сумела так перепачкаться. Как показала карта, поблизости по-прежнему никого не было, ни людей, ни призраков. Я отлевитировал Гермиону в коридор, уложил на то же место, где нашли Криви, и повернул тело девчонки так, чтобы его расположение выглядело естественным. Затем я благополучно вернулся в общежитие и улёгся спать, почувствовав себя в безопасности впервые со времени пропажи блокнота.

13.

Гермионы хватились, когда она не появилась ни за завтраком, ни на занятиях. Поиски начали с запрещённого коридора, поэтому обнаружили её быстро. Дамблдор установил, что Грейнджер тоже окаменела, и её перенесли в медпункт дожидаться мандрагорового зелья. Всех учеников снова допрашивали, в том числе и меня, и снова ничего не выяснили. К вечеру по школе разлетелся слух, что с допроса вынесли рыжую Уизли в обмороке. Как объяснила МакГонаголл, у девочки была психологическая травма после обнаружения тела Колина Криви.

Лихорадило всю школу, кроме слизеринцев. Наш факультет пребывал в глубочайшей уверенности, что всё, что относится к Слизерину, им по определению повредить не может, а тайная комната относилась именно к Салазару. Грифы нервничали и злились, барсуки трепетали, вороны глядели настороженно, а змеи безмятежно ждали бонусов. Межфакультетские отношения, и без того непростые, накалял ещё и Драко, ходивший с таким видом, словно он сам всё это задумал и устроил.

А я размышлял, что с этими отношениями делать, да и нужно ли. Союзники нужны, но не какие-нибудь. Если, допустим, у меня получится сблизиться с грифами, какая от этого польза? Грифы храбры и упрямы — эти качества неплохи сами по себе, но в нагрузку к ним прилагается взбалмошность и ограниченность. Управлять грифами лучше всего с помощью идеи, а использовать их лучше всего в войне, потому что их достоинства не годятся для мирного времени. И лучше всего использовать их вслепую — сколотить из них армию и отправить на войну, где израсходовать, пока не опомнились, а тем временем подготовить новых. Это не мой уровень, я еще не директор Хогвартса.

Если, допустим, законтачить с хаффлпаффцами... Эти, напротив, годятся для мирного времени. Дай им дело, защити от невзгод, вознаграждай по труду — и они будут счастливы. Воевать они не любят и не умеют, подзывать их под знамёна — пустая трата времени. Им можно доверять, но выход с них невелик. Те же домовики, собирать их под себя имеет смысл, когда уже победил, или их замучаешься защищать. Это не мой уровень, я еще не победил.

Равенкло тоже как-то не внушает. Одиночки, индивидуалисты, которым всё равно, под какими знамёнами они будут заниматься своими науками. А раз всё равно, значит, и предадут они легко, потому что присягают они на верность наукам, а не людям — и не угадаешь, в какой момент им вздумается взбрыкнуть. Их можно использовать, но доверять им нельзя. Слабое звено, непозволительная роскошь.

Что до слизеринцев, то каждый из них воюет за себя, а не за других. Слизеринцы привержены реальным ценностям, а не абстракциям, и дурачить их не только бесполезно, но и опасно. Они во всё вникнут, всё просчитают, на мякине их не проведёшь. С одной стороны, они тебя предадут, если это будет выгодно, с другой — пока невыгодно предавать, они не предадут, а это уже какая-никакая, но стабильность.

Зато грифы воюют не за себя, они воюют за других. Вот почему мой выбор Слизерина стал для всех таким шоком — это был отказ встать под чужие знамёна.

Если подытожить, заигрывание с грифами ничего не даст, они не принадлежат себе. На кого им скажут 'фас', на того они и набросятся. Равенкловцы ненадёжны, хаффлпафцы бесполезны, хотя с обоими факультетами желателен нейтралитет. Остаются наши — слизеринцы — и нечего переживать об остальных. Бывают естественные противники и естественные союзники.

Но даже если у грифов и было подобие здравого смысла, оно им отказало. Всем им было известно, что у меня с Гермионой нечто вроде дружбы, но все они почему-то решили, что это я окаменил девчонку. Причастен, есть такое, но не с той же стороны, с какой они подумали...

Выследили они меня в тот же день перед отбоем, когда я возвращался в общежитие из библиотеки. Было их около десятка — трое Уизли, Дин, Джордан и еще несколько старшекурсников. Они появились из-под лестницы, по которой я спускался, и окружили бы меня, но я успел отскочить обратно на лестницу.

— Струсил... — позлорадствовал Рональд, увидев, как поспешно я шарахнулся от них. По его мнению, я должен был встать пеньком и дать побить себя.

— Вас слишком много. Мне будет трудно не убить никого из вас, поэтому лучше разойдитесь добром, — предупредил я.

— Маленький Потти вообразил себя ужасно страшным... — протянул кто-то из близнецов, то ли Фред, то ли Джордж.

— Ой, как мы боимся, щас умрём на месте... — подхватил второй.

— На нестрашных вдесятером не собираются, — сообщил я им, вынимая палочку. — Вы всё еще хотите рискнуть?

— Экспеллиармус! — вдруг выкрикнул один из старшекурсников. Оказывается, всё это время он был с палочкой наготове и прятал её за спиной Дина. Заклинание застало меня врасплох, и моя палочка улетела к нему. Это, видимо, было частью их плана, потому что все они удовлетворённо загоготали.

Я удержал равновесие и попятился от них вверх по лестнице. Бежать было куда, но смысла в бегстве я не видел. Даже если я смогу уйти, они подкараулят меня потом, поэтому нужно было разобраться с ними здесь.

— Потти, ты щас сдохнешь, и школа станет чище, — заявил Джордан. — Ломай его палочку.

Парень, который обезоружил меня, попытался переломить мою палочку руками, но у него ничего не вышло. Тогда он положил мою палочку одним концом на нижнюю ступеньку лестницы, а другим на пол, и что есть силы топнул по ней. Палочка хрустнула и сломалась посередине, обнажив оранжево-красное перо, соединявшее половинки.

— Вы знаете, что с вами будет за самосуд? — поинтересовался я.

— А нам плевать, главное, что ты сдохнешь, — огрызнулся Рональд. — Моя сестра из-за тебя сегодня весь день ревёт, ей Гермиону жалко.

— Вы развязали мне руки вот этим, — я кивнул на свою поломанную палочку и отступил ещё выше. — Всё, что я сейчас с вами устрою, будет считаться самообороной.

Дружное лошадиное ржание было мне ответом.

— А что ты с нами сделаешь без палочки? — даваясь хохотом, сказал один из близнецов.

— Ага, что? — резвился второй. — Морды набьёшь, да? Парни, вставайте в очередь, Потти морды бить будет!

Они никуда не спешили, им было весело. Наши на их месте просто убили бы, а эти растягивали удовольствие. Парень, сломавший мою палочку, выдернул из неё перо феникса и стал демонстративно обдирать у меня на глазах. Огненно-красные обрывки кружили в воздухе и падали на пол, словно маленькие костры.

— Ну и чем вы лучше Упивающихся? — спросил я. — Тоже ведь упиваетесь, своей жестокостью, своим всесилием...

— Ты, Поттер, помолчи! — взбеленился Рональд. — Мы получше тебя будем! Мы на однокурсников не нападали!

— Вы собрались убить меня, а моя вина еще ничем не доказана. Она существует только в ваших злобных тупых головах, больше нигде.

Перо феникса было наконец ощипано, и это послужило переходом к дальнейшим действиям. Парень не спеша, картинно поднял свою палочку в рабочую позицию и нацелил на меня. Идиот, кто ж так воюет...

— Петрификус тот...

'Экспеллиармус!'

Палочка вылетела из его руки и приземлилась в мою, а сам он отлетел на несколько шагов назад и грохнулся на пол. Увидев это, остальные парни кинулись на меня. Только бы никого случайно не убить...

'Ступефай Радиале Максима!' — я сделал резкий горизонтальный полукруг левой рукой, и нападающие разлетелись как кегли. Летели они хорошо и в пол впечатались крепко. Поднялись на ноги с трудом, на меня сразу не накинулись — каждый решал персональную задачу, насколько это опасно для него и стоит ли продолжать.

Пока они приходили в себя, прибыло еще одно действующее лицо. Длиннобородое, седовласое, в лиловой робе и скособоченной остроконечной шляпе.

— Что здесь происходит?! — возгласило лицо.

— На меня напали, сломали мою палочку и хотели убить. Больше ничего, директор, — сообщил я с лестницы.

Мои противники понимали, что спасаться бегством бесполезно, и стояли в вестибюле под лестницей напуганные, злые и виноватые, косясь исподлобья на Дамблдора.

— Ай-ай-ай, мальчики, — сказал он тоном огорчённого доброго дедушки, укоризненно покачивая головой. — Зачем вы так, неужели вам не стыдно? Никуда не уходите, пока я вас не отпущу.

Дамблдор прошёл мимо них ко мне, поглядел на огненные клочья на полу и на чужую палочку в моей руке.

— Гарри, чем ты вызвал такое отношение к себе? — строго спросил он, нахмурив брови.

— Тем что я существую, тем, что я слизеринец, и тем, что я змееуст, — отчеканил я.

— Гарри, чем ты обидел лично их?

— Больше ничем.

Дамблдор протянул ко мне руку за палочкой, и я отдал её.

— Директор, эти парни хотели убить меня и убили бы, если бы смогли. Они подкараулили меня, они заранее договорились отнять у меня палочку, чтобы безопасно расправиться со мной. Если это повторится, я буду защищаться любой ценой, — я оглядел своих противников и повторил: — Любой ценой — все слышали? Кому непонятно, вспомните тролля.

— Гарри, как ты можешь быть таким жестоким? — укорил меня Дамблдор.

— Вы ошибаетесь, директор, я очень добрый и терпеливый, — я состроил физиономию пай-мальчика и преданным взглядом уставился на него. — Сами видите — все они живы и предупреждены на будущее.

Пёрышко легилименции осторожно защекотало мне мозги, и я с готовностью подставил под него начало нападения. Когда последний обрывок пера феникса упал на пол, я опустил глаза — остальное директор у других досмотрит. Дамблдор опечаленно вздохнул.

— Ладно, Гарри, иди, а с этими мальчиками я поговорю, и они больше не будут так делать.

Я пошёл в общежитие, гадая, как директор мог узнать, что здесь происходит, ведь было очевидно, что он появился неспроста. Догадка осенила меня, когда я подходил к двери общежития — перо принадлежало фениксу Дамблдора.

Почти на всех занятиях требовалась палочка, поэтому покупать её меня отправили уже на следующий день. Я не отказался бы пройтись и за другими покупками, но сопровождал меня Снейп, который весь изозлился за время нашей отлучки. Туда и обратно мы с ним путешествовали через камин в малой гостиной на втором этаже. У декана был свободный доступ к каминной сети, а мне сделали одноразовый артефакт-разрешение на кнатовой монетке.

Пока мы шли из 'Дырявого Котла' к лавке Олливандера, Снейп не преминул высказать мне, насколько я его достал и какая я для него обуза. Не забыл он упомянуть и о том, что нормальные ученики умеют жить в мире со всеми и что им никто не ломает волшебные палочки. Ему хотелось побольнее задеть меня и вывести из себя, но я выслушивал декана с равнодушным молчанием, и это злило его ещё больше. Я шёл рядом со Снейпом по Косому переулку и вполуха слушал его бубнёж о том, что я такой же бестолковый, пустоголовый, легкомысленный, безответственный и заносчивый, как мой отец.

— Моя мать, конечно, тоже была дура дурой, раз мне от неё ничего хорошего не досталось? — спросил я наконец, когда наскоки декана стали утомлять меня.

Снейп остановился посреди мостовой, схватил меня за плечи и с бешеным лицом начал трясти.

— Как ты смеешь так говорить о своей матери, дрянной мальчишка!!!

— Я думал, вам понравится, — сказал я настолько невозмутимо, насколько это было возможно, мотаясь в железных клещах зельевара. — Раз вам так приятно поливать грязью моего отца, то поливать грязью мою мать вам наверняка ещё приятнее.

— Твоя мать... Лили была лучшей женщиной в мире! Не смей осквернять её память, маленький мерзкий ублюдок!

В моей голове кое-что стало проясняться.

— Значит, лучшая женщина в мире произвела на свет маленького мерзкого ублюдка? — холодно поинтересовался я у Снейпа. — Было бы здорово, если бы она услышала вас с того света.

Снейп перестал трясти меня и замер, уставившись мне в лицо. Я смотрел в его разъярённые глаза, готовый мгновенно отвести взгляд, но легилименции не последовало.

— На нас смотрят, профессор, — с нажимом сказал я.

Он отпустил мои плечи, схватил за локоть и чуть ли не волоком потащил за собой. Меня это не устраивало, и я упёрся ногами в мостовую. Снейп был вынужден остановиться.

— Ну что у вас там, Поттер? — злобно сказал он.

— Вы мне чуть руку не выдернули.

— Я с удовольствием оторвал бы вам голову, Поттер.

— А я вам — нет, профессор.

— Я не нуждаюсь в вашей снисходительности, Поттер! — до Снейпа почему-то не доходило, что снисходительностью было бы как раз обратное. Он вновь потащил меня по Косому переулку, хотя и без прежнего рвения. Мы были уже недалеко от лавки, и он не успел придумать, как ещё меня достать, когда мы вошли туда.

— Поттеру нужна палочка! — заявил он хозяину лавки, выпихнув меня перед собой.

— Добрый день, мастер Олливандер, — поздоровался я.

— Добрый день, мистер Поттер, — ответил Олливандер. — Что случилось с вашей прежней палочкой?

— Бывает, что инструменты ломаются... — уклончиво сказал я.

— Его палочку сломал другой ученик, — буркнул Снейп. — Я принёс вам ещё одно перо, чтобы вы сделали новую палочку для этого... мистера Поттера, а пока подберите ему что-нибудь временное.

Он вынул из складок своей мантии узкую длинную коробку и раскрыл её. В коробке лежало перо феникса. Олливандер приподнял перо двумя пальцами за очин, осмотрел и положил обратно.

— Сейчас подберу, — он закрыл коробку и убрал под прилавок.

— Мне бук или ясень с жилой дракона, или что-нибудь наподобие, — сказал я мастеру.

— Мистер Поттер, я знаю, как подбирать палочки.

Знает он... видно, поэтому в прошлый раз он подбирал мне палочку больше часа. Олливандер ушёл в подсобку за палочками, а мы со Снейпом остались в помещении.

— Что вы себе позволяете, Поттер! — возмутился декан.

— Я здесь покупатель и плачу за палочку деньги, поэтому имею право высказывать пожелания, — терпеливо объяснил я.

— Вы всего лишь глупый и невежественный ребёнок, Поттер!

— Когда мне понадобится ваше мнение обо мне, я спрошу вас, профессор.

Если бы я был способен ненавидеть, я бы уже ненавидел Снейпа. На занятиях я не давал ему ни малейшего повода для придирок — этим и объяснялся наш шаткий нейтралитет в школе — но сейчас, в неформальной обстановке, декан старался отыграться за вынужденное воздержание. Вместо ненависти я воспринимал его как досадную помеху, вроде кусачего слепня или назойливой мухи, и понемногу начал задумываться, как бы его прихлопнуть — не убить, но повыдергать ядовитые зубы.

— Вы слишком много о себе мните, Поттер!

Я пренебрежительно повёл плечами:

— Ну и что?

— Вы... вы...

— Я такой же бестолковый, пустоголовый, легкомысленный, безответственный и заносчивый, как мой отец, — повторил я любимую тираду Снейпа. — Я это запомнил. Дальше что?

— А то, Поттер, что вы такой же безнадёжный болван, как ваш отец!

— Мне это нисколько не мешает. Профессор, неужели вы сами не видите, насколько вы жалки, когда сводите счёты с моим мёртвым отцом, издеваясь надо мной? Я понимаю, почему моя мать не вышла за вас, мне вы тоже омерзительны.

Пальцы Снейпа впились в мой локоть, за который он всё еще держал меня. Будут синяки — отстранённо подумал я.

— Месяц отработки, Поттер... — раздался его безжизненный голос у меня над ухом.

Месяц я отработаю, а мои слова останутся с ним на всю жизнь. Размен выгодный. Тут из подсобки показался Олливандер со стопкой коробок в руках, очень вовремя. Мне идеально подошла ясеневая палочка с жилой китайского огнемёта — жёстче, но мощнее моей прежней, подходившая скорее для воина, чем для искусника. Я расплатился за палочку и сразу же поместил её в ножны. Снейп молча поволок меня обратно.

Я пробыл в обществе декана около часа, а чувствовал себя так, словно весь день разгружал камни. Зато у меня снова была палочка, на этот раз такая же сирота, как и я. Ну их, эти семейные палочки, мало ли как они поведут себя при встрече со своей роднёй в бою, да и то, что феникс Дамблдора мог чувствовать, где находится его перо и что с ним происходит, меня нисколько не вдохновляло. Палочку следовало обезопасить от обезоруживающих чар, поэтому я сразу же после возвращения пошёл в библиотеку. Такие заклятия, помнится, попадались мне, когда я искал щит для блокнота — от сильного мага они не спасут, но по крайней мере ученический Экспеллиармус больше не вырвет палочку у меня из рук.

Парня, сломавшего мою палочку, не выгнали из школы. Меня это разочаровало, но не слишком удивило. Выгнать ученика — значит, признать свою педагогическую неспособность воспитать его, а такое пятно на свою репутацию наш директор посадить не захочет. Поэтому исключением из Хогвартса ученикам грозили постоянно, но, насколько я помню историю школы, в последние сто лет отсюда никого еще не выгоняли.

Пятого ноября был день рождения у Гойла. Что дарить ему, было непонятно — Грег не любил читать, не состоял в квиддичной команде, не увлекался сладостями и был не настолько беден, чтобы его обрадовала любая ценная вещь. Наконец я додумался сгонять Хедвиг в Косой переулок за заготовкой для шейного амулета и, потратив вечер в библиотеке, наложил на подвеску заклинание улучшенного зонтика. Амулет защищал от попадания едких жидкостей на владельца и мог пригодиться Грегу, потому что тот сидел на зельеварении неподалёку от Лонгботтома. Кроме того, амулет подзаряжался, впитывая в себя рассеянную магическую энергию, и при нажатии на ушко мог работать как обычный зонтик, отталкивая всё, что сыплется на его обладателя.

С подарком я угодил. Мы проверяли амулет, поливая Гойла водой, пока не залили половину гостиной и не получили втык от Мориса. Слизеринцы сильно заинтересовались моим умением делать амулеты — попрошайничать у нас считалось дурным тоном, но было заметно, что многие из них как бы прицениваются ко мне, просчитывая в уме, 'что надо сделать, чтобы получить у него амулет'. Всё-таки странно, что в школе преподают такую чушь, как прорицания, где нечего делать без уникальных природных данных, и полностью игнорируют артефакторику. Впрочем, при большом желании можно было извлечь основы артефакторики из комбинации волшебства, где изучают заклинания и их взаимодействие с предметами, и зельеварения, где изучают простые и волшебные свойства веществ.

Теперь у меня был долг в полтора месяца отработки, но отрабатывать меня пока не заставляли. Школа всё еще была на военном положении, бродить по ней после ужина было запрещено везде, кроме библиотеки, а все отработки были приостановлены. Даже к Филчу я наведывался сразу же после занятий, чтобы бедняге самому не приходилось таскать свои мешки. Только Нотт безошибочно вычислил, что несчастных случаев больше не будет.

— Гарри, раз у тебя всё в порядке, давай наконец займёмся окклюменцией, — сказал он мне после дня рождения Гойла. — Теорию я прочитал перед отъездом в школу, кое-чем позанимался сам, но нужна спарринг-практика.

— Думаешь, у меня всё в порядке?

— Не думаю, а вижу, — мягко усмехнулся Тед.

— Ты утверждал, что в беспалочковой легилименции ты нуль. С тех пор что-то изменилось?

— Нет, я по-прежнему нуль, легилименция даже помешала бы. Мне для этого незачем читать мысли, достаточно чтения невербальных знаков. Ты, конечно, чрезвычайно труден для чтения, но я достаточно изучил тебя.

— Вот как... — впрочем, я оценил его признание, учитывая, что он мог бы и не говорить мне этого. Я поймал взгляд Теда, словно бы приспустившего маску — живые и проницательные глаза, тёмно-серые с синевой — и тот ответил мне на невысказанный вопрос:

— Ничего такого, чем не овладел бы каждый, просто нужно постоянно наблюдать и сопоставлять. У моей тётки, с которой я живу, очень непростой и скрытный характер. Чтобы уговорить её на что-нибудь, нужно тщательно выбирать подходящий случай, вот я и научился.

— Ты можешь сказать, с какого дня у меня всё в порядке?

— Сначала окклюменция.

Я понял — он может и именно поэтому не говорит, чтобы из его мыслей это не перешло в его воспоминания. Потому что у меня всё в порядке со дня, когда нашли Гермиону.

— Тогда начнём с Элузио для кратковременной памяти и с Атра Палуде для долговременной. С Эффуджо ты пока не справишься.

— А что такое Эффуджо? В книге этого нет.

— Гибкая зеркальная защита. Очень надёжная, но требует развитого навыка поддержки ментальных стен.

Тем же вечером мы начали занятия. Как я и предполагал, окклюменция легко давалась Теду. Его внимание было устойчивым, концентрация и переключаемость великолепными, а объём контролируемых картинок приближался к максимальному. Уже через несколько дней он работал с Элузио так, что нарочитость её фрагментов стала незаметной, и мог удерживать мою атаку на Атра Палуде в течение сорока секунд. К беспалочковой легилименции он был по-прежнему не способен — это были совершенно различные навыки. Если для надёжной окклюменции требовалась психическая предрасположенность, то прирождённая легилименция была наследуемой способностью, отсутствующей в роду Ноттов.

И, нужно отдать Теду должное, он ни о чём меня не расспрашивал. Судя по тому, с каким усердием он изучал окклюменцию, он желал принимать участие в моих проблемах — но оставлял на моё усмотрение, когда и что я ему сообщу. В школе не происходило ничего чрезвычайного, да и не могло произойти, но строгий режим не отменяли, поэтому наши тренировки на озере пришлось прекратить. Я догадывался, что Дамблдор дожидается лечения окаменевших Гермионы и Криви, чтобы расспросить их, и надеялся, что Шшесс уничтожил все их воспоминания, которые могли бы привести к разгадке.

Раскаменили их в середине декабря, когда созрели мои мандрагоры. Я пошёл навестить Гермиону в медпункте на правах друга и чтобы узнать, что осталось у неё в памяти. Последним, что она помнила, оказалось, что Уизли обещала показать ей кое-что важное — немного для разоблачения тайны, но достаточно для того, чтобы навести след на рыжую девчонку.

В тот же вечер по школе разлетелась весть, что младшая Уизли умерла.

14.

'Враг вступает в город, пленных не щадя, оттого, что в кузнице не было гвоздя...'

Я размышлял.

Гибель девчонки началась с того, что я принёс блокнот в Хогвартс.

Нет, так можно договориться до того, что её гибель началась с магловского приюта, где родился создатель блокнота, или ещё раньше.

Я искупил приобретение блокнота магической клятвой, я принял на себя эту цену и риск обладания артефактом. Я был его осторожным и ответственным владельцем. Как и сейчас.

Глупая случайность. Глупая каверза двух рыжих придурков, из-за которой блокнот попал в руки их сестре. Это спусковой крючок её гибели?

Или когда она польстилась на чужую вещь в надежде выведать чужие секреты? Когда она думала, что завладела вещью, а на самом деле вещь завладела ею?

Или когда она увидела возможность безнаказанно избавиться от соперницы с помощью случайно обретённой силы?

Или когда я принудил её к смертной клятве ради своей безопасности?

Или когда добрейший и светлейший стал ломать её клятву ради общего блага, если не зная, то догадываясь, чем это для неё обернётся?

Некто эмоциональный бил бы себя пяткой в грудь, посыпая голову пеплом, охваченный всепожирающим чувством вины.

Я размышлял и отдавал дань преклонения её величеству судьбе и его величеству случаю. Я — логик.

Том-из-блокнота — всего лишь бездушный отпечаток личности, с него спрос маленький. Мой выбор и последующий выбор Дамблдора были вынужденными. Неизбежность наступила, когда рыжая дурёха присвоила мой блокнот, изменив причинно-следственную нить. Это было её свободным выбором, а значит, и её виной. Даже если она была слишком мала, чтобы не воровать, двое остолопов-братцев уже должны были понимать, что некоторые шутки могут кончиться очень плохо. Нужно осознать это, сбросить груз вины и взвалить на себя добавочный груз осторожности и ответственности. И идти дальше.

Подробности смерти младшей Уизли мы узнали только на следующий день от Малфоя-старшего. В тот день он явился в Хогвартс во главе попечительской комиссии из нескольких человек. Они выспрашивали всё о гибели девчонки и осматривали её тело, готовое к отправке домой. В составе комиссии был колдомедик, установивший, что смерть наступила мгновенно, от кровоизлияния в мозг. Комиссия начала расследование, а Малфой-старший явился к нам.

Занятия уже прошли, поэтому все мы были в общежитии. Лорд Малфой подозвал сына и меня, наша свита явилась вместе с нами. Когда мы уселись в гостиной, он рассказал, что вчера младшую Уизли после ужина вызвал к себе директор, а перед отбоем её нашёл Снейп в коридоре около зельеварен. По его словам, тело уже начало остывать.

Так, значит, не только я умею подкидывать пострадавших...

— А теперь рассказывайте, что вы слышали о младшей Уизли, — потребовал Малфой.

— Рыжая дура, чего о ней слышать, — презрительно фыркнул Драко. — За Поттером вон бегала, но в последнее время перестала.

Испытующий взгляд Малфоя-старшего переместился на меня.

— Мистер Поттер, я могу понять, почему Уизли бегала за вами, но плохо понимаю, почему она перестала. У вас есть предположения, почему?

— В Гриффиндоре учится моя хорошая знакомая, мисс Грейнджер, — невозмутимо сообщил я. — Мисс Уизли была её подругой, и я попросил мисс Грейнджер деликатно разъяснить мисс Уизли, насколько та заблуждается касательно моего отношения ко ней. Видимо, мисс Грейнджер это удалось.

— Могло это как-то отразиться на состоянии здоровья мисс Уизли?

— Да, в последнее время мисс Уизли выглядела нездоровой. Но я не думаю, что от разочарования умирают, сэр. На месте комиссии я, например, предпочёл бы заинтересоваться фактом, что Уизли умерла сразу же после того, как ожили двое окаменевших учеников. Я навещал мисс Грейнджер вчера после занятий, и она сказала, что её с Криви уже расспрашивал Дамблдор. Вполне вероятно, что он вызвал к себе младшую Уизли после разговора с ними.

— Интересно... — пробормотал Малфой, углубившись в какие-то мысленные прикидки. — Продолжайте, Поттер...

— Я, в общем-то, всё сказал. Лорд Малфой, ваша комиссия проверяла, видел ли кто-нибудь Уизли живой после того, как она вчера побывала у директора?

— Сейчас члены комиссии как раз опрашивают учеников, кто где был после ужина и не видел ли кто Уизли после вызова к директору. Я пришёл сюда, чтобы опросить слизеринцев, но сначала решил поговорить с вами.

— Вы расскажете нам о результатах, лорд Малфой? Другие факультеты не делятся с нами сведениями, сами понимаете...

Я кинул ему короткий многозначительный взгляд, лорд Малфой утвердительно опустил веки. Удостоверившись, что никто из нас не видел рыжую после ужина, он стал расспрашивать других слизеринцев.

— Поттер? — негромко позвал меня Тед и указал глазами на нашу комнату. Я пошёл туда следом за ним. — Ты считаешь, Криви и Грейнджер замешаны в этом? — спросил он, когда мы оказались внутри.

— Что именно тебя волнует? — уточнил я, поскольку Нотт никогда зря не любопытничал.

— Как относиться к Грейнджер.

— Думаю, что она никак не замешана в этом и что ей досталось рикошетом, — сообщил я. — Грейнджер сказала мне, что в тот вечер Уизли обещала показать ей что-то важное, а больше она ничего не помнит.

Нотт понимающе наклонил голову. В этот миг дверь распахнулась без стука и к нам вошёл Драко.

— А я видел, как вы переглядывались! — заявил он. — Вы пошли сюда секретничать!

Мы с одинаковой досадой воззрились на предвкушающую физиономию Драко.

— Давайте рассказывайте, а то так нечестно, что вы знаете, а я нет, — потребовал он.

Тед избаловал меня уважением к моей приватности, поэтому я в первое мгновение растерялся. Нет, я понимаю, что Драко часто бывает скучно, но не такой же ценой развлекать его...

Нотт опомнился первым:

— Малфой, ты как будто не сын своего отца. Пристаёшь к нам, словно гриф безголовый. Секреты — на то они и секреты, чтобы о них не болтали.

— Ну не от меня же!

— Давно ли тебе интересно, о чём говорят грязнокровки? Ты меня удивляешь, Малфой.

— Я вообще-то Поттера спрашиваю. Поттер, ты ведь что-то знаешь про эту Уизли? Про неё Грейнджер тебе рассказала, да?

— Драко, лишняя осведомленность сильно вредит здоровью, — сообщил я. — Я знаю, что Уизли тоже была любопытная. Я знаю, что это плохо для неё кончилось. Поэтому трижды подумай перед тем, как спрашивать.

— По-твоему, я проболтаюсь? — обиделся Драко.

— Тебе и болтать не надо, у тебя на лице всё написано. Драко, маг должен уметь четыре вещи — видеть, знать, сметь и молчать. Когда ты освоишь их все, особенно последнюю, тогда я подумаю, можно ли тебе что-нибудь доверить.

— Поттер, зараза ты мелкая! Я тебя когда-нибудь побью!

Тем не менее Драко не накинулся на меня с кулаками. У него был длинный нос и острый язык, но кулаки у него были слабые.

— Иди побей Винса с Грегом, им ничего не будет, а ты пар спустишь, — посоветовал я.

— А кстати, давно мы гилдероев не били, — вспомнил Нотт.

— Точно. — Драко мгновенно заглотил крючок. — На озеро ходить нельзя, и жить сразу стало скучно. Даже квиддич не помогает.

— Там сейчас слишком холодно, нужно найти подходящий зал в Хогвартсе, — сказал я, радуясь про себя, как ловко Тед перекинул внимание Малфоя. — Но пока придётся поскучать, а после каникул что-нибудь придумаем.

— Почему поскучать?

— Потому что преподаватели сейчас следят за каждым шагом учеников и быстро обнаружат наши развлечения. Давай пока налегай на теорию, Драко.

— Книги... — Малфой скорчил недовольную гримасу. Отступать он был не намерен и средство от скуки он собирался с нас стрясти. Тед кинул на меня вопросительный взгляд — 'что с ним делать и как его выпихнуть'.

— Спасибо, Драко, напомнил. Тед, а не пора ли нам писать обзор по заклинаниям?

И мы с Тедом отправились в библиотеку, где пробыли до самого ужина, а после ужина в наше общежитие снова пришёл Малфой-старший. На этот раз он уединился для разговора с сыном, но не успели мы углубиться в свои дела, как Драко вернулся в гостиную и сказал, что его отец хочет поговорить со мной. Малфой-старший дожидался меня в комнате Драко, рассевшись в свободной позе на диване, в пальцах он вертел зеркальные очки. Когда я вошёл, он подвесил их на магловский манер за дужку на нагрудный карман камзола.

— Мистер Поттер, — Малфой дружелюбно улыбнулся. — Во время нашего дневного разговора у меня сложилось впечатление, что у вас есть какие-то предположения об этом несчастном событии. Я не ошибся?

— Все мы бываем жертвами рокового стечения обстоятельств, — философски произнёс я, присаживаясь на стул. — С младшей Уизли наверняка случилось то же самое. Вы ведь не нашли никого, кто видел бы её после посещения кабинета директора?

— Вы правы, мистер Поттер, — серьёзно кивнул Малфой.

— Есть какие-то предположения, что могло с ней случиться?

— Во всяком случае, Снейпа в этом не обвиняют. Пока. Предполагают, что Уизли стало плохо и она пошла в зельеварню за зельем, но не дошла.

— Никого не удивило, что она пошла не к мадам Помфри, тем более, что Снейп не жалует грифов?

— Члены комиссии не настолько хорошо осведомлены о школьных отношениях. Лично я не подозреваю Снейпа и считаю, что кто-то хотел его подставить. Я с ним только что говорил и уверен, что он этого не делал.

— У него есть какие-то подозрения?

— Он ни на кого конкретно не думает. Говорит, что в последнее время Уизли действительно выглядела нездоровой и что ей следовало вовремя обратиться в медпункт.

— А с пострадавшими от окаменения вы разговаривали?

— Мы расспросили Криви и Грейнджер — оба не помнят, как это с ними случилось. Криви вообще ничего не помнит про надпись, Грейнджер сказала, что Уизли обещала показать ей кое-что важное, и это последнее, что она помнит.

— Лорд Малфой... я подозреваю, что если директора обвинить в смерти ученицы в его кабинете, у него не получится оправдаться.

Малфой-старший напрягся, в его глазах блеснул расчётливый огонёк.

— Почему вы так считаете, мистер Поттер?

— Скажем так, нечто вроде предчувствия, доказательств у меня нет... Дамблдор — сильный маг и матёрый политик, с ним вряд ли проскочат штучки вроде Веритасерума, но жёлтая пресса вполне может помотать нему нервы, не опасаясь опровержения.

— Но зачем ему... это? — недоверчиво спросил Малфой.

— Есть ещё один свидетель, с которым наверняка разговаривал директор. Это Полная Дама, призрак-привратник Гриффиндора. Она знает, кто и когда в гриффиндорском общежитии входил и выходил в тот день, когда окаменела Грейнджер. Поэтому у директора были основания для тщательного допроса Уизли — ради общего блага, разумеется. Но это между нами, жёлтой прессе этого знать не надо.

— А если поискать доказательства?

Я обратил внимание, что Малфой непроизвольно потёр левое предплечье, словно там что-то чесалось.

— Предчувствие настоятельно подсказывает мне, что в этом деле лучше не копать глубоко, а помутить воду на поверхности. Роковое стечение обстоятельств...

— Понятно. У меня нет своего предчувствия в этом деле, я воспользуюсь вашим. Вы не хотите что-нибудь добавить к сказанному, мистер Поттер?

— Директор весьма огорчён тем, где я провёл прошлое лето, и намерен проследить, чтобы следующее лето я провёл там, где он считает нужным.

— Жаль, я собирался снова пригласить вас к себе. Сомневаюсь, что Дамблдор пойдёт мне навстречу, если я попрошу его разрешения. Возможно, вам всё-таки имеет смысл сменить опекуна, мистер Поттер?

— Я начинаю склоняться к этому, лорд Малфой.

— Директор, не способный обеспечить безопасность учеников, не может быть хорошим опекуном для национального героя, вы не находите?

— Совершенно с вами согласен, сэр.

— Не уверен, что получится, но попытаюсь. — Малфой снова потёр предплечье.

— Это метка? — спросил я, кивнув на его руку.

— Да.

— Давно ощущается?

— Где-то с конца сентября.

— Можно глянуть? Я еще не видел метки Волдеморта, хочется знать, как она выглядит.

На лице Малфоя промелькнула тень недовольства, но он всё-таки высвободил руку из своего щегольского камзола и закатал рукав шёлковой рубахи. Чёрный череп со змеёй вместо языка выглядел чуточку рельефнее, чем простая татуировка. Я сосредоточился на рисунке — родовая магия, родовая магия... Если это навык Тома, я должен его знать...

И знание открылось. Это были заклинания на серпентарго, предназначенные для управления рабским клеймом рода Салазара. Тысячу лет назад такое клеймо ставили на рабов, пленных, заложников и просто ненадёжных подданных.

— Вы очень дорожите этой меткой, лорд Малфой?

— Мистер Поттер, избавиться от этой дряни — моя заветная мечта. Думаете, никто у нас не пытался свести её? Я выжег бы её с руки, если бы это помогло, но она прорастает по всему телу.

— Я могу выключить её, если вы хотите.

— Это как — выключить?

— Сделать неактивной. Метка у вас будет, но через неё будет невозможно ни воздействовать на вас, ни определить ваше местонахождение, пока она не будет активирована обратным заклинанием.

— Вы действительно это можете, Поттер?! — Малфой был так впечатлён, что забыл добавить к моему имени 'мистер'.

— Это магия... змееустов, — в последний момент я решил не акцентировать его внимание на том, что это магия рода Салазара. — Заклинания управления клеймом говорятся на серпентарго. Драко ведь уведомил вас, что я змееуст?

— Разумеется. А совсем снять метку вы можете?

— Могу, но это сложнее. Чтобы не повредить магические структуры тела, сначала нужно дезактивировать клеймо на срок от недели до полугода, в зависимости от того, как давно оно поставлено. Только после этого его можно удалить с минимальным ущербом для энергетики мага. Ощущения при дезактивации и удалении как при Круцио средней силы, потому что воздействие Круцио тоже направлено на магические структуры тела. После снятия клейма лечение нужно проводить теми же средствами, что и после Круцио.

— Поттер! — Малфой растерял всю свою аристократическую выдержку, его глаза вспыхнули безудержной радостью. — Это же... свобода! Сделайте это для меня, и я буду вашим вечным должником.

Насчёт вечного должника он погорячился. В сущности, это ничем не лучше метки.

— Мне не нужны вечные должники, мне нужны надёжные союзники.

— Если вы хотите магический союзный договор...

— Сейчас я хочу, чтобы вы не отвлекали меня, пока я говорю заклинание. Но будет больно.

— Потерплю.

Я закрыл глаза и перешёл на магическое зрение. От метки тянулись тонкие чёрные нити по всему телу мага, обвивая каналы проведения силы и врастая в основные магические узлы. Установив над ней левую ладонь, я послал туда силу и произнёс дезактивирующее заклинание. Нити потускнели и стали почти невидимыми. Открыв глаза, я увидел, что метка превратилась в бледно-серую едва заметную татуировку.

Отдышавшись после дезактивации, Малфой поглядел на своё плечо, ощупал метку и одобрительно хмыкнул.

— Никак не ощущается, словно её и нет, — сообщил он. — Все эти годы она была почти незаметной, но всё равно ощущалась как нечто инородное. Её можно снять поскорее?

— Полгода нужно для восстановления каналов и узлов, с которыми она срослась. Такую метку лучше оставлять неактивной, но если уж удалять, то под наблюдением колдомедика, умеющего исправлять повреждения магических структур.

— Я не спрашиваю, откуда вы это знаете, но полагаю, вы справитесь с этим, мистер Поттер?

Неактивное клеймо не принимало никаких команд извне и никак не влияло на здоровье мага, но я понимал, насколько важен бывшему Упивающемуся и нынешнему политику сам факт освобождения от него.

— Думаю, что да. Я могу видеть магические структуры и воздействовать на них.

— Что вы хотите за то, чтобы сделать то же самое для Пита и Билла... то есть, для Крэбба и Гойла?

— Они заодно с вами, а больше мне от них ничего не нужно.

— Тогда, значит, организуем встречу. Вам нельзя покидать школу без разрешения опекуна, но я председатель попечительского комитета и могу потребовать... — Малфой задумался.

— Лорд Малфой, — окликнул я. — Осталось две недели до рождественских каникул. Насколько мне известно, ваши друзья забирают детей на каникулы через каминную сеть. Если они сами явятся за своими сыновьями, заклинание произнести недолго.

— Разумно, так и поступим. В ближайшие дни я еще буду появляться в школе в связи со смертью Уизли, и если у нас появятся вопросы друг к другу, мы сумеем встретиться.

Мы с Малфоем-старшим вышли в гостиную. Все уже разошлись спать, там сидели только Драко с Тедом. Если первый из них ждал освобождения своей спальни, то второй, по всей видимости, дожидался меня. Попрощавшись с Малфоем-старшим, мы разошлись по спальням.

— Мы не договорили, Драко помешал, — напомнил Тед, пока мы укладывались спать.

— Про Грейнджер ты понял. Криви, думаю, тоже случайно пострадал, — ответил я, вспомнив, на чём нас прервали. — Сомневаюсь, что такое повторится, но если и повторится, мандрагорового зелья наварили, хоть залейся. Ещё что?

— Уизли.

Я спустил ноги с постели, наполовину закутавшись в одеяло.

— Не наша проблема. Вон комиссия явилась, пусть и разбирается. Мы же не грифы, чтобы в каждую щель носы совать. Тед, не спи, есть разговор поважнее.

Он последовал моему примеру и сел на постели.

— Я только что узнал от Малфоя, что Волдеморт возвращается, — я увидел, как встрепенулся Нотт.

— Мерлин... — прошептал он. — Значит, отцу опять в бега...

— Твой отец уже догадывается об этом, потому что метки Упивающихся оживают. Ты поддерживаешь с ним отношения?

— Пишу письма, но редко. Не люблю я этого, отец тоже. На каникулах я виделся с ним перед отъездом в Хогвартс, когда он приезжал к тётке навестить меня. Когда я закончу школу, я буду жить вместе с ним, но пока живу у тётки, а отец живёт один в родовом особняке. Он не берёт меня к себе, потому что считает, что женщина лучше присмотрит за мной, хотя я уже не маленький. Кроме того, у него вошло в привычку остерегаться налётов — он в таком положении, что напасть могут и те, и эти.

— Он хочет избавиться от метки?

— Еще как... Только от неё не избавишься, Гарри. Это не простая татуировка, она прорастает везде и насквозь.

— А если найдётся возможность от неё избавиться?

— Никогда не бросайся такими словами. — Тед сердито посмотрел на меня. — У тебя нет метки и ты просто не понимаешь...

— Я и не бросался. Можешь ты уговорить отца, чтобы он сам забрал тебя отсюда на Рождество?

— Если его убедить, что это необходимо... а зачем это нужно?

И я сообщил Теду про метки всё, о чём рассказал Малфою-старшему, добавив, что отцы Винса с Грегом тоже явятся сюда ради этого.

— Твой отец — не приближённый Малфоя, поэтому Малфой за него не попросил, — сказал я под конец. — Я хочу исправить это упущение. Метку достаточно дезактивировать, чтобы оказаться неуязвимым для её влияния, хотя со временем её можно будет удалить.

— Гарри... — в глазах Теда светилась такая смесь растерянности, надежды и благодарности, что мне стало не по себе. — Я твой вечный должник, сюзерен...

До чего ж они с Малфоем одинаково мыслят...

— Не надо никаких вечных долгов, я с этим уже Малфоя завернул, — с шутливым возмущением возразил я. — Давай, я сначала дело сделаю, а там как-нибудь сочтёмся.

— Ты опять не понимаешь, — слабо улыбнулся он. — Это как если бы ты был приговорённым, а стал помилованным.

— Это еще не всё, Тед, — теперь я был серьёзен, как никогда. — Нам с тобой нужно еще выжить.

15.

Государственной газетой в магической Британии был 'Министерский Вестник', но кто его читал? Сотрудники Министерства, почтенные главы семейств, всерьёз интересующиеся политикой, честолюбивые молодые люди, стремящиеся к государственной карьере — понятно, что таких было мало и что тираж газеты был совсем невелик. Больше всего в волшебном мире проживало обывателей, жаждущих сплетен и пищи для сплетен, поэтому самой многотиражной газетой был 'Ежедневный Пророк', обеспечивающий потребности своих читателей с лихвой. Некоторая доля правды, на которой громоздились чудовищные домыслы и небылицы, придавала особую пикантность и убедительность содержанию газеты.

Наш факультет выписывал обе газеты и ещё кое-какие периодические издания. В гостиной имелся отдельный шкаф для газетных подшивок, поддерживать порядок в котором было обязанностью старосты. Кроме того, 'Пророк' выписывали некоторые старшекурсники, поэтому по гостиной всегда валялось несколько его свежих номеров.

В последние дни 'Пророк' был весьма востребован в школе. Такие заголовки, как 'Загадка рыжей девочки: ученица была найдена мёртвой после вызова к директору' и 'Дисциплина по-хогвартски? Первокурсницу вызвал директор, и больше никто не видел её живой' не могли не привлечь внимания, не говоря уже о таких шапках, как 'Родители не знали, что их дети целый месяц пролежали окаменевшими в медпункте', 'Что происходит в Хогвартсе? Жизни детей в опасности' и 'Гарри Поттер выжил после Авады Волдеморта. Выживет ли он в Хогвартсе?'

Дальше шли домыслы на тему, что могло понадобиться директору от девочки, почему пострадавшие дети не были отправлены в клинику Св. Мунго, почему мандрагоры не были куплены в алхимической лавке, как бедные детишки будут навёрстывать учебную программу и т.п. Завершались статьи трагическими возгласами вроде 'что же будет дальше, если в школе уже сейчас такое творится' и 'почему такое умалчивают от родителей и понадобилась комиссия, чтобы грязные факты вышли наружу'. Вранья не было, но правдивая информация была так скомпонована с предположениями и риторическими вопросами, что картина создавалась плачевная.

Перед Рождеством, когда первый ажиотаж улёгся, появилась статья 'Отец директора Хогвартса убил трёх двенадцатилетних детей. История повторяется?', в которой излагались довольно-таки неприглядные сведения из жизни родителей Дамблдора. В частности, были приведены документы о судебном процессе над отцом Дамблдора, из которых следовало, что тот с беспричинной жестокостью убил трёх магловских мальчишек и закончил свои дни в Азкабане. В конце статьи было добавлено, что совсем еще не старая мать и четырнадцатилетняя сестра Дамблдора, оставшиеся на его попечении, умерли у себя дома при невыясненных обстоятельствах, когда его отец уже сидел в тюрьме.

Кое-кто не поленился поднять архивы, и я догадывался, кто именно. Комиссия покинула школу за два дня до рождественских каникул, не обнаружив ничего, что пролило бы свет на смерть младшей Уизли. Малфой-старший заходил поговорить со мной и выразил сожаление, что из-за натянутых отношений с моим опекуном он не может пригласить меня на Рождество. Формирование общественного мнения о Дамблдоре Малфой собирался продолжить после праздников, потому что во время праздников людям будет не до сплетен.

Для газетной кампании был нужен материал, и Малфой предложил мне поделиться с прессой воспоминаниями о моей жизни у Дурслей. Думосброс он собирался передать Снейпу в день, когда будет забирать Драко на каникулы, а от меня требовалось скинуть туда все воспоминания, какие я сочту подходящими к случаю. Я и прежде догадывался, что Малфой близко знаком со Снейпом, потому что он навещал зельевара при каждом визите в школу, но подобное поручение показывало, что Снейп у него в роли доверенного лица.

За сыновьями они явились вместе — сам Малфой, с ним Крэбб, Гойл и Нотт — видимо, они списались и собрались сначала у Малфоя. Двоих из них я видел впервые. Гойл-старший был высоким и светловолосым, крепкого, но не кряжистого сложения — значит, фигуру Грег унаследовал от отца, а тёмные волосы от матери. Нотт-старший был тощим сухарём среднего роста, русоволосым, рано поседевшим, с таким же узким породистым лицом и зоркими тёмно-серыми глазами, как у сына. Все четверо были в благодушном настроении и общались друг с другом как давние приятели.

Малфой представил нас друг другу, а затем сказал:

— Юные джентльмены, вы можете пока собираться домой, а у нас есть вопросы к мистеру Поттеру. Сын, жди здесь.

Драко недовольно поджал губы, но безропотно сел на диван, а Малфой повёл нас в комнату сына.

— Мистер Поттер, мне сказать о вас несколько слов или вы предпочитаете сами? — спросил он, когда мы уселись.

— Как вы сочтёте нужным, лорд Малфой.

— Джентльмены, как вам известно, мистер Поттер дружен с моим сыном, -приятельская интонация Малфоя указывала, что он привычно соблюдает этикет, но обращается к друзьям. — У нас с мистером Поттером имеются общие интересы, и мы с ним находимся в неофициальном сотрудничестве. Если конкретнее, то у мистера Поттера проблема с Тёмным Лордом, который наверняка захочет убить его, если воплотится снова, и с Дамблдором, который намерен подготовить из него послушное орудие своей политики, а у нас — проблема с Тёмным Лордом, который, мягко говоря, не оправдал наших ожиданий, и с Дамблдором, чья политика направлена против нас. Так что точки соприкосновения очевидны. Не смотрите на возраст мистера Поттера, он не простой ребёнок хотя бы потому, что Тёмный Лорд развоплотился, пытаясь убить его. Вы не ошибётесь, если будете разговаривать с ним как со взрослым.

Пока он говорил, я наблюдал за его друзьями. Крэбб-старший и Гойл-старший, приближённые Малфоя, уже наслышанные обо мне от своих сыновей, согласно кивали в поддержку слов сюзерена. Нотт-старший слушал со скептическим выражением лица и изучающе поглядывал в мою сторону. Тед наверняка скрытничал про меня, поэтому я был для Нотта-старшего мальчишкой, в свиту которого зачем-то напросился его сын, не уступающий знатностью Малфоям.

Малфой замолчал. Понятно, что его друзья пришли сюда ради меток, но он представил им меня не как мальчика на побегушках, а как полноправного союзника. Он говорил от моего имени, значит, ожидался ход с их стороны. А поскольку Крэбб и Гойл здесь подчинялись Малфою, слово обо мне предназначалось в первую очередь Нотту.

— Мистер Поттер, — заговорил Нотт, как я и ожидал. — У вас имеются какие-либо долгосрочные планы... — он сделал крохотную паузу и слегка приподнял бровь, — ...с точки зрения неофициального сотрудничества?

— Имеются, лорд Нотт. Полагаю, что их обсуждение будет преждевременным, пока моим опекуном является Дамблдор. Первым пунктом в них стоит достижение моего совершеннолетия и избавление от опекунства с наименьшим ущербом, но если получится сменить опекуна, кое-что можно будет начать и раньше. Если вы не против, я выскажу свою позицию, а мои планы, естественно, опираются на неё.

Я вопросительно глянул на Нотта, тот подтверждающе кивнул.

— Гражданская война сейчас смертельно опасна для всего магического мира, — продолжил я. — Идеи, под которыми Тёмный Лорд объединил сподвижников, в современной обстановке могут только завести в тупик, сейчас нужно действовать иначе. Насильственное подчинение союзников я считаю недопустимым, поэтому Волдеморта я никогда не поддержу. Идеи Дамблдора, по моему мнению, ещё опаснее, потому что если под правлением Волдеморта мы истребим самих себя, то вследствие влияния идей Дамблдора нас прикончат маглы, заодно уничтожив и всю планету. Старичок родился в прошлом веке и безнадёжно отстал от современности. Сейчас он почти прожил свою жизнь и, видимо, считает, что на его век поиграться хватит, а после него хоть потоп. Поэтому я и Дамблдора никогда не поддержу.

— Интересно... — Нотт глядел на меня оценивающе. — Мистер Поттер, что вы имеете в виду под словами 'сейчас нужно действовать иначе'?

— Я считаю, что сто пятьдесят лет назад утрата влияния на маглов была ошибкой и что его нужно возвращать, причём тайно от них. Военные методы сейчас неприемлемы, зато информационные технологии маглов позволяют в разумные сроки подчинить их экономику, а с помощью экономики можно повлиять на что угодно.

— Что я тебе говорил, Конрад! — с довольным видом усмехнулся Малфой.

— Нам нужно срочно прекращать внутренние раздоры и объединяться для защиты от внешнего фактора — маглов, — снова заговорил я. — Правила приёма маглорожденных в магическое сообщество и их обучение нужно пересмотреть с точки зрения утечки информации и влияния на нас магловской культуры, обучающие программы — тоже. Я считаю также, что нужно адаптировать достижения магловского научно-технического прогресса к использованию в условиях магии. У нас сейчас застой, а нам нужен свой прогресс, научно-магический, или волшебный мир вымрет в ближайшую пару столетий. Понятно, что на это потребуется время и ресурсы, в этом направлении у нас вообще ничего не делается. Маглы сумели замириться и процветают вместе, а мы всё еще уничтожаем друг друга.

— Интересно, весьма интересно, — повторил Нотт. — Что бы вы посоветовали на ближайшие годы, пока вы не достигли совершеннолетия?

— Изучение магловских научных достижений и подготовку общественного мнения. И, разумеется, прекращение внутренней розни.

— Волдеморт возрождается. Мистер Поттер, вы понимаете, что за этим последует новый виток внутренней розни?

— Сколько человек он может собрать сразу же после возрождения?

Нотт взглянул на Малфоя, тот подтверждающе кивнул и заговорил:

— Насколько мне известно, меченых осталось человек тридцать. Десять человек сейчас еще живы в Азкабане, четверо нас, несколько человек в Министерстве, кое-кто в бегах и ещё несколько оправданных и затаившихся, вроде тебя, Конрад. Не подчиниться метке невозможно, значит, все, у кого она есть, либо явятся к Лорду, либо уедут спасаться на другой конец света — в Америку или в Австралию. Начнёт он с набора новых меченых, первыми кандидатами окажутся сотрудники Министерства и дети тех, кто уже носит метку.

— Нужно узнать, кто из них не хочет возвращаться к Волдеморту. Я дезактивирую их метки, чтобы они могли не подчиняться вызову. И давайте разберёмся наконец с вашими метками.

Нотт, Крэбб и Гойл поочерёдно обнажили метки, и я дезактивировал их.

— Найдётся ещё несколько человек, которые захотят отстраниться от Волдеморта, — сказал Малфой, когда я закончил с метками. — Я договорюсь с ними и сообщу вам, мистер Поттер.

— Только не через Снейпа, — предупредил я. — Лорд Малфой, на думосброс я согласен, потому что это всё равно пойдёт в прессу, но больше никаких дел со мной через Снейпа не ведите.

Судя по тому, как насторожились все четверо, они его хорошо знали.

— Почему, мистер Поттер, — встревожился Малфой. — Что вы имеете против Снейпа?

— Он не может поставить дело выше своей предвзятости. Как я понял по его же словам, Снейп ненавидит меня только за то, что я сын своего отца, с которым он враждовал в юности. Человек, который так легко идёт на поводу своей предвзятости, не способен оценивать обстоятельства трезво и потому ненадёжен.

— Я всегда недолюбливал этого Снейпа, — проворчал Нотт.

— А Волдеморт так не считал, — заметил Гойл. — Помнится, Снейп пользовался его особым расположением.

— У него тоже есть метка?!

— Да, мистер Поттер, у Снейпа есть метка, — подтвердил Малфой. — Он примкнул к Волдеморту на последнем курсе, а затем устроился в Хогвартс преподавателем, чтобы шпионить за Дамблдором. После развоплощения Волдеморта шпионская деятельность Снейпа потеряла смысл, но я с ним по-прежнему общаюсь, чтобы быть в курсе школьных новостей.

Что-то в рассказе Малфоя вызвало у меня смутное беспокойство. Я сосредоточился на этом ощущении, пытаясь уловить зацепку.

— В чём дело, мистер Поттер? — спросил Малфой, когда молчание сильно затянулось.

— Снейп не врождённый менталист, но очень сильный. Для этого нужно усердно тренировать ментальные техники с четырнадцати лет, а не после совершеннолетия, потому что с семнадцати лет обучаемость ментальной магии резко падает. В одиночку этому научиться нельзя, нужен опытный спарринг-партнёр.

— И что?

— Наиболее вероятно, что Снейпа целенаправленно обучал Дамблдор, поэтому я хорошо подумал бы, прежде чем утверждать, чей он шпион. Чем меньше Снейп знает обо мне и о нашем неформальном сотрудничестве, тем лучше.

Малфой недобро сощурился.

— Я доверял ему достаточно, чтобы поручить присмотр за своим сыном.

— Мои выводы ничем не подтверждены, лорд Малфой, просто имеется некий факт, который наводит на размышления, — поспешил сказать я. — Их нужно проверять, а пока они не проверены, нужно быть осторожнее. Но даже если окажется так, вы всё равно используете Снейпа, значит, он нужен вам и разоблачать его незачем. В конце концов, через него можно и дезу слить.

— Я проверю, — пообещал Малфой. — Я даже знаю, как. На сегодня мы закончим, а то ребята нас уже заждались. Когда найдутся ещё желающие избавиться от метки, я сведу их с вами, мистер Поттер.

16.

Мои друзья давно сидели в гостиной, дожидаясь своих отцов. Они радовались каникулам, только Драко сидел надувшись, потому что его всё чаще выставляли из собственной комнаты — впрочем, зла на меня он не держал. Все тепло попрощались со мной и ушли. Я видел со спины, как Тед с отцом переглянулись на ходу и тот обнял сына одной рукой за плечи, на мгновение прижав к себе. Как я понял, все четыре семьи собрались на рождественские праздники у Малфоя, только я остался здесь. Возможно, Малфой сумел бы надавить на Дамблдора, но сейчас я должен был изображать несчастного сироту, которому некуда податься на праздник из опасной школы.

Напуганные газетной шумихой родители забрали на каникулы почти всех детей, остались только те, кому было совсем некуда деваться. Даже Уизли не вернулись с похорон, поэтому на ужине за гриффиндорским столом сидело всего четыре человека. Остались также двое старшекурсников с Хаффлпаффа и один первокурсник с Равенкло.

Прежде я не замечал его, но сейчас, когда он сидел в одиночестве за факультетским столом, я волей-неволей обратил на него внимание. Этот заморенный, не по возрасту серьёзный парнишка весь ужин поглядывал на меня так, словно примеривался заговорить. И действительно, после ужина он нагнал меня в коридоре и охрипшим от робости голосом окликнул:

— Поттер?

Я замедлил шаг, давая парню возможность догнать меня, и спросил, когда он поравнялся со мной.

— В чём дело?

— Можно с тобой поговорить? — полушёпотом попросил он.

— Просто так или о чём-то?

— О чём-то.

— Тогда иди на второй этаж в малую гостиную, я сейчас подойду.

В малую гостиную ближе всего было идти через банкетный зал, поэтому мальчишка развернулся и поспешил туда. Сам я пошёл более длинным путём, через библиотечную лестницу. Когда я пришёл на назначенное место, он уже сидел там.

— Для начала скажи, как тебя зовут, — спросил я, усевшись рядом с ним.

— Эрнан Диас. Эрни.

— Ты не очень-то похож на испанца, — заметил я. Хорошенькая мордашка парня свидетельствовала скорее о французских корнях.

— Я как раз об этом и хочу с тобой поговорить. Ты ведь тоже сирота и тоже воспитывался у маглов, ты должен понять...

— Ты воспитывался у магловских родственников?

— Нет, в приюте. Я совсем не знаю, кто мои родители. Меня назвали по фамилии нищего испанца-имигранта, который нашёл меня на улице. В приюте записали меня как трёхмесячного, но ошиблись на две недели, а письмо из Хогвартса пришло в мой настоящий день рождения. Они откуда-то его знали...

— А фамилия на конверте была настоящая?

— Там было написано — Эрнану Диасу. Никакой другой фамилии здесь не знают, я спрашивал у Флитвика. Меня записали как маглорожденного, но мало ли, вдруг я вовсе не маглорожденный... У нас на факультете говорили, что слизеринцы в этом разбираются... я давно хотел спросить кого-нибудь из вас, но...

Парень запнулся. Понятно, боялся, что высмеют или просто пошлют. А сейчас я был одиноким и выглядел доступнее для общения.

— Шляпа предлагала тебе Слизерин?

— Нет, только Равенкло.

— Тебе назначили магического опекуна?

— Нет, я на попечении приюта.

Я стал вспоминать, что я на эту тему слышал летом от Малфоя. Мальчишка тем временем заглядывал мне в лицо, пытаясь прочитать там ответ. Мерлин, я всего на год старше его, а он смотрит на меня так, словно я его последняя надежда...

— У тебя какая палочка? — спросил я наконец.

— Вяз и перо гиппогрифа.

Значит, воздух и земля, причём воздух сильнее. А раз так, для пробы подойдёт левитация. Я порылся по карманам и среди прочего хлама обнаружил там обёртку от шоколадки.

— Палочка у тебя с собой? Вингардиум Левиоза знаешь? — я положил бумажку на журнальный столик рядом с диваном и указал на неё. — Подними. А теперь всячески подвигай её в воздухе.

Хорошая у него левитация, вон он как бумажку крутит. Я велел вернуть её на место.

— А теперь сделай то же самое, только не произноси заклинание вслух.

Парень кивнул и движением палочки поднял бумажку в воздух. Перемещал он её по воздуху ничуть не хуже, чем при вербальном палочковом.

— Опускай на место и убери палочку, — скомандовал я. — А теперь подними бумажку в воздух без палочки. Можешь использовать жесты и слова — как тебе удобнее, но лучше обойтись без слов.

Он снова кивнул и нацелился на бумажку правой рукой. Где-то через минуту она шевельнулась и поднялась в воздух, затем поплыла в сторону, повинуясь движению его пальцев, и упала на пол.

— Теперь молча, без рук, заставь её двигаться.

Бумажка поползла по полу, иногда подпрыгивая наподобие лягушки.

— Достаточно, — я уничтожил бумажку невербальным Эванеско. — Ты в приюте использовал невербальную магию?

— Использовал. Только я не знал, что это так называется.

— Диас, ты скорее всего чистокровный, — сообщил я просиявшему мальчишке. — Если бы у тебя ничего не получилось с беспалочковой, не имело бы смысла проверять дальше, но теперь видно, что у тебя неплохие шансы. Родство проверяют гоблины в Гринготсе, как они это делают, я не знаю и завтра с утра спрошу у них письмом. В три часа дня мы с тобой встретимся здесь же и обсудим, что делать дальше. Никому об этом не рассказывай. Никому — это никому, преподаватели и лучшие друзья туда же относятся.

— У меня нет друзей.

— Значит, не говори преподавателям. Ко мне не подходи и со мной не заговаривай, я сам напишу тебе, если что-то понадобится.

— Поттер, почему такая секретность?

— Потому что ты — одинокий и совершенно бесправный в магическом сообществе ребёнок. Дети болтливы, а взрослые ставят свои интересы выше интересов чужого беззащитного ребёнка. Ты же приютский, сам должен понимать.

Лицо мальчишки ожесточилось.

— Понимаю...

Письмо в Гринготс я отправил еще до завтрака. Помимо описания процедур поиска родственников я запросил у гоблинов отчёт о расходах своего детского сейфа, который мог пригодиться в предстоящей кампании за смену опекуна. Перед обедом мне пришёл ответ, к которому прилагалась отчётная записка, заверенная печатью банка. Из записки следовало, что моим опекуном было получено семьдесят пять тысяч шестьсот галеонов, по шесть тысяч триста за каждый год опекунства. Процедура установления кровного родства занимала несколько минут и стоила пятьдесят галеонов, в приписке очень рекомендовалось пройти её, потому что во время войны с Тёмным Лордом некоторые известные роды были уничтожены полностью.

Догадываясь, что у Диаса нет своих денег, я отложил для него сотню галеонов в свой старый кошелёк и к назначенному сроку пришёл в гостиную. Парень, уже дожидавшийся меня, нетерпеливо вскочил ко мне навстречу.

— Ответ пришёл, — сообщил я ему. — Тебе нужно прийти в Гринготс и обратиться к одному из гоблинов-операторов. Так как ты на самом деле не Диас, тебе требуется пройти процедуру не поиска родственников, а установления кровного родства. Если первая — бесплатная, то вторая стоит пятьдесят галеонов.

На лице Эрни отразился ужас.

— У меня нет таких огромных денег, — прошептал он. — МакГонаголл приехала за мной в приют и выдала мне пятнадцать галеонов из фонда школы на покупку учебных принадлежностей. Когда мы всё купили, у меня осталось только двадцать три сикля... — он опустил голову, пряча навернувшиеся слёзы.

— Не хнычь, я знаю, что у тебя таких денег нет. Я дам тебе денег, считай это моим рождественским подарком. От тебя требуется, чтобы ты уговорил Флитвика сводить тебя в Косой переулок за покупками. Скажешь ему, что друзья подарили тебе немного денег, чтобы ты купил себе подарки к Рождеству. Флитвик не такая сволочь, как наш декан, его можно уговорить.

Я отдал Диасу кошелёк и сказал:

— Здесь сто галеонов, их хватит и в Гринготс, и на подарки. Кошелёк оставь себе, это мой старый и мне он не нужен. Уколи чем-нибудь палец и выдави каплю крови на кошелёк, чтобы настроить его на себя и активировать чары защиты от воров.

— Спасибо, Поттер...— мальчишка поднял на меня покрасневшие глаза и хлюпнул носом.

— Слушай дальше. Когда вы окажетесь в Косом переулке, сразу же попроси Флитвика зайти с тобой в Гринготс. Скажи ему, что друзья посоветовали тебе проверить в Гринготсе, есть ли у тебя родственники. Не перепутай — именно этими словами. Если он станет возражать, уговори. Праздник и всё такое, захочешь — получится. Вы придёте к гоблину-оператору, который отведёт тебя в отдельный кабинет. Если Флитвик пойдёт за тобой, попроси его подождать в зале — гоблин поддержит тебя, потому что без твоего согласия на этой процедуре никто присутствовать не может. Когда вы с гоблином окажетесь вдвоём в кабинете, попроси его провести процедуру установления кровного родства, она займёт несколько минут. Если родственники найдутся, спроси о своём имуществе. Запомни всё, что узнаешь, а Флитвику независимо от результата скажи, что никого не обнаружено, и не забудь сделать расстроенную физиономию. Затем иди с ним и покупай себе подарки. Когда вернёшься, пришли мне сову с запиской 'всё сделано' и ни в коем случае никому ничего не болтай — если ты остался сиротой на улице, возможно, твои родители кому-то помешали. Я напишу тебе, где и когда мы встретимся. Если ты всё запомнил, тогда свободен.

На том мы с Эрни расстались. Когда я вернулся в общежитие, там меня дожидался Снейп, раздражённый до предела — значит, он явился за мной не меньше пяти минут назад.

— Поттер, где вы шляетесь? — зашипел он на меня. — Малфой, надеюсь, не забыл сообщить вам, что его интересуют какие-то из ваших воспоминаний? Идёмте!

Не дожидаясь моего ответа, Снейп направился в зельеварни, я поспешил за ним. Мы прошли мимо классов в комнаты декана, располагавшиеся дальше по коридору. Когда мы оказались в крохотной гостиной, Снейп выставил передо мной думосброс.

— Выкладывайте, Поттер! Да поскорее, я не намерен ждать вас целую вечность!

Разумеется, он и не подумал объяснить мне, как пользоваться артефактом, но мне это было известно. Я стал сбрасывать туда воспоминания одно за другим, не задерживаясь, так как заранее выбрал их из памяти маленького Гарри.

— Сколько же их у вас там, Поттер... — шипел над ухом Снейп.

— Много, профессор, — сдержанно отвечал я. — Пусть лучше их будет с запасом, чем не хватит.

Поскольку декан не предложил мне сесть, я простоял над думосбросом не меньше получаса. Моя спина затекла, и я наконец с облегчением выпрямился.

— Скажите лорду Малфою, что эти самые интересные. Если их мало, у меня ещё есть.

— Я вам не мальчик на посылках, — буркнул Снейп. — А теперь проваливайте отсюда!

— Больше вам не придётся утруждаться из-за меня, — буркнул я в ответ. — Я уже предупредил лорда Малфоя, чтобы он никогда ничего не поручал для меня через вас.

Отчётную записку из Гринготса я тоже отправил с совой Малфою, подумав, что эти сведения будут не лишними. За ужином Эрни слегка кивнул мне в знак того, что он договорился насчёт покупок, я сделал ответный знак глазами, что принял к сведению. Мне тоже следовало побеспокоиться о подарках для друзей, а моим деканом был не Флитвик, так что приходилось выкручиваться.

До Рождества оставалось два дня, и всё следующее утро я гонял Хедвиг за покупками. Сначала открытки, затем коробка всевозможных волшебных сладостей для Гермионы и наконец пять заготовок для амулетов — четыре для друзей и одну для Филча. Я зачаровывал вторую заготовку, когда на моём столе материализовалась Фиби и положила передо мной записку от Диаса. Закончив работу, я передал с домовичкой ответное письмо и пошёл на встречу с парнем.

Эрни старался выглядеть серьёзным, но глаза выдавали его с головой.

— Вижу, новости хорошие, — сказал я, когда он подошёл ко мне. — Садись, рассказывай.

— Я сделал всё, как ты говорил, — начал он рассказывать. — Флитвик у нас добрый, он сразу согласился, и за покупками, и в банк. Мои родители чистокровные, как я и надеялся. Все мои родные мертвы, я один остался, — на лице Эрни мелькнуло мгновенное расстройство, но парень был слишком рад остальному, чтобы переживать долго. — Эдна и Ивэн Розье, может, слышал?

Если я и слышал, то сейчас вспомнить не мог. Я отрицательно покачал головой.

— У меня есть знакомый, которому я достаточно доверяю. Я сегодня же напишу ему и спрошу.

— А меня на самом деле зовут Эрнест Розье. Тоже Эрни, правда, здорово? Гоблин сказал, что имущество моей семьи хотело конфисковать Министерство, но поскольку я был жив, этого нельзя было сделать по закону, поэтому всё осталось мне. Когда я стану совершеннолетним, то получу всё наследство, а сейчас мне доступен детский сейф, там десять тысяч галеонов наличностью и двадцать тысяч в активах. Поттер, а что такое активы?

— Это деньги, которые банк пускает в оборот и с которых тебе начисляются проценты, — машинально ответил я. — Эрни, до совершеннолетия ты должен оставаться Диасом. А может, и дольше.

— Почему? — насторожился мальчишка, услышав, каким тоном я это сказал.

— Если Министерство хотело наложить лапу на имущество твоей семьи, вполне возможно, что твоя семья поддерживала Тёмного Лорда, а это не то, чем сейчас хвастаются. И в любом случае, если о твоём чистокровном происхождении узнают, тебе назначат магического опекуна, а он основательно обчистит твой детский сейф. Поэтому тебе пока лучше оставаться маглорожденным и приютским, а деньгами из сейфа будешь пользоваться потихоньку.

— Тёмного Лорда... — парень заметно потускнел. — Я даже не знаю своих родителей — неужели я отвечаю за них?

— Дело не в том, отвечаешь ты или не отвечаешь. Дело в том, что с тебя есть что взять. Кто ты на самом деле, сейчас знаем ты, я и гоблин, который тебя не выдаст. За себя я ручаюсь, значит, вся тайна зависит от тебя. Пока ты её сохраняешь, ты в безопасности. Если директор заметит, что у нас с тобой какие-то отношения, он обязательно покопается в твоей голове и всё узнает, поэтому общаться мы будем скрытно. Я на днях выясню о твоей семье у своего знакомого, дальше мы будем исходить из того, что он скажет. А пока не переживай и спокойно празднуй Рождество — подарки ты себе, надеюсь, купил?

— Да, купил, — Эрни осторожно улыбнулся. — И книги, и сладости, и еще осталось. Спасибо тебе.

— Пустяки, пользуйся.

— А это ничего, что я буду считаться маглорожденным? У нас говорят, что слизеринский ужас нападает только на них.

— Ничего с тобой не случится, это слухи.

— Но ведь было же...

— Больше не будет, не бойся. Но если что, раскаменяющего зелья сейчас на всю школу хватит, — подмигнул я. — Все пострадавшие пока живы.

— А Уизли?

— Она как бы чистокровная. Комиссия считает, что у неё было плохо со здоровьем и что она вовремя не обратилась к Помфри. Побудь маглорожденным, а если кто-то начнёт обижать тебя, говори мне. Я разберусь.

— И на летние каникулы мне придётся возвращаться в приют...

— Возможно, и не придётся. А если придётся, я научу тебя, как защищаться. Ладно, иди.

Эрни, обрадованный, побежал по своим делам, а я пошёл писать письмо Малфою-старшему, чтобы тот сообщил мне, кто такие Розье.

17.

Завтра уже Рождество, а чем я занимаюсь? Хотел ведь за каникулы вволю приобщиться к наследию Салазара, да и с Шшессом не помешало бы поболтать. Но нет, я только что закончил зачаровывать последний подарочный амулет, а ещё предстоит подписывать кучу открыток, рассылать подарки и поздравления с припиской домовикам, чтобы вручили завтра с утра. И об ёлочке для Филча нужно позаботиться, приятный же подарок... кстати, сделаю-ка я такую же себе в спальню — и красиво, и в трансфигурации нужно тренироваться.

И ещё этот первокурсник Диас...

Нет, я не добрый. Просто есть такое правило — если проблема настаивает, чтобы её решил именно я, с ней нужно разобраться. Возможно, помочь. Возможно, наказать или пренебречь, но сначала разобраться. В данном случае оказалось — помочь.

К вечеру Малфой-старший прислал мне ответ. Без обращения и подписи, так что невозможно было определить, кто и кому писал, если письмо попадёт в чужие руки.

'Семья Розье во время войны 1978 — 1980 годов была на стороне Волдеморта. Розье-старший вступил туда в 1971-м году, когда начался расширенный набор в Упивающиеся. Его уговорил Рабастан Лестрейндж, с целью работы над созданием службы Контроля Крови. Розье-младший вступил в Упивающиеся летом 1980-го, под давлением Лорда на его отца. 12-го ноября 1980 года на особняк Розье состоялось нападение авроров. Все члены семейства погибли при сопротивлении аресту, в том числе немощная прабабка и трёхмесячный младенец. Полагаю, такое ожесточённое сопротивление семьи было вызвано тем, что у неё не было британских родственников, имеющих право наследования от государственных преступников. Тем не менее, Гринготс отказался выдать Министерству имущество семьи Розье, и оно сейчас в статусе сохраняемого.

Искренне ваш...'

Я назначил Эрни встречу через домовика и показал письмо. Парень оказался понятливым и признал необходимость оставаться Диасом.

— Удивительно, что ты вообще уцелел, — сказал я. — Тебя наверняка тщательно разыскивали.

— Это из-за описки... — подавленно прошептал Эрни. — В приюте записали, что я поступил туда 12-го октября... Мне теперь всю жизнь прятаться, да?

Перед встречей я прочитал соответствующий раздел из Свода Законов, поэтому мог дать точную справку.

— Ты не государственный преступник, значит, имущество семьи Розье нельзя будет конфисковать после того, как ты его унаследуешь. После тебя наследует твоя французская родня, Министерству будет уже невыгодно избавляться от тебя. Но на твоём месте я сохранял бы инкогнито до конца обучения в Хогвартсе, здесь ты очень уязвим.

— Значит, нищета и приют до окончания школы — а я-то размечтался... — Эрни вздохнул. — Зато живой.

— Правильно мыслишь. А насчёт нищеты и приюта мы что-нибудь придумаем. Общаться прилюдно нам пока нельзя, жди писем и сам пиши, если что.

К ужину я наконец разобрался с мелочами и почувствовал себя свободнее. Сейчас поужинаю и пойду в тайную комнату, поздравлю Шшесса с наступающим, посижу за книгами в уютной тишине библиотеки Салазара... интересно, домовиков туда можно вызывать или им туда запрещено?

Мерлин, почему Снейп так пристально смотрит на меня с преподавательского стола? Нутром чую, он отработку для меня замышляет, я ему как-никак полтора месяца должен. С него станется, в ночь перед Рождеством... Так и придётся сидеть в общежитии до отбоя, ведь если декан меня там не найдёт, он всю школу на уши поставит.

Я расположился в гостиной, просмотрел родословную Розье, затем стал изучать Свод Законов. Странные у нас законы, неполные и противоречивые, щелей и дыр в них больше, чем в термитнике... Может, мне показалось, и Снейп сегодня не явится по мою заблудшую душу?

Но нет, около девяти вечера декан всё-таки явился в общежитие. Увидел, какую книгу я читаю на ночь, криво усмехнулся. Я закрыл Свод Законов и отложил на соседний столик, догадываясь, что сейчас начнётся нечто. Тьфу.

Декан остановился передо мной, и мне тоже пришлось встать.

— Поттер, — начал он. — Я хочу сказать... что, возможно, я был слишком строг с вами...

Так... надо думать, в Запретном лесу что-то огромное сдохло. Или проще — Снейп заглянул в мой думосброс. Нет, всё равно сдохло. Надеюсь, не Шшесс.

— Вы не сообщили мне ничего нового, профессор, — устало сказал я.

— До сих пор я считал вас избалованным и испорченным ребёнком...

Где я мог избаловаться? У этих маглов? Впрочем, своего Дадли они успешно избаловали. Всё-таки дело не в средствах, а в желании.

— Я полагал, что Дамблдор знал, что делает, когда он поселил вас у вашей тёти.

— Он действительно знал, что делает, и Дурсли оправдали его надежды, — подтвердил я.

— Это серьёзное обвинение, Поттер, и оно ни на чём не основано. Дамблдор просто не представлял, что ваши родные способны так обращаться с вами.

Я сказал бы Снейпу, что на Петунию было наложено заклинание неприязни ко мне, мог бы даже воспоминание показать, где я это заклинание снимаю, но как бы наш декан не помчался устраивать разборку с нашим директором... Чувства у него впереди мозгов бегут, с большим отрывом.

— За десять лет ни разу не проверить, как живёт спаситель всего магического мира? Что ваш директор — такой наивный простак, это вы кому-нибудь другому рассказывайте.

— Дамблдор очень хороший человек, Поттер, а хорошие люди часто склонны верить в лучшее и доверять другим людям.

Я так и думал, что те, кого весь мир считает очень хорошими людьми — натуральные суки. Нормальные люди не должны нравиться всем без исключения. Или уж сказать Снейпу про заклинание неприязни? Хотя нет, если он навоображал невесть что обо мне и о директоре — и умудряется строить свою жизнь, исходя из своих фантазий — раскрывать ему глаза себе дороже.

— Что вы сейчас хотите от меня, профессор?

— Я хочу, чтобы вы поняли, что все мы желаем вам только блага.

— Прекрасно, будем считать, что я понял, — собачиться с ним на эту тему было бесполезным занятием. — Это не значит, что я с этим согласен и что мне это нравится, но я понял — вы хотите блага.

Не будем уточнять, кому.

— Поэтому вы должны понять, что если у нас случаются ошибки и перегибы, это не потому, что мы специально усложняем вашу жизнь, — продолжил Снейп.

— Да, я понял — цель оправдывает средства, — безропотно согласился я. Попаду я сегодня к Шшессу или нет?

— Я постараюсь быть с вами помягче, но вы были сами виноваты, Поттер.

— Да, я помню — полтора месяца отработки. Благодарю вас, профессор.

Снейп недоверчиво посмотрел на меня. Если бы он умел видеть людей, а не свои фантазии о них, он давно узнал бы словесный аналог Элузио, но сейчас даже у него возникли подозрения.

— За что, Поттер?

— На всякий случай, профессор. Чтобы ещё пару месяцев не добавили.

Какое-то мгновение мы молча глядели друг на друга.

— Поттер, я не рассказал Дамблдору о некоторых ваших... странностях, — напомнил наконец Снейп.

— Профессор, вы человек настроения, поэтому я никогда не рассчитывал на ваше молчание, — парировал я. — Но тем не менее... я его оценил.

— Я сначала должен был хоть сколько-нибудь разобраться в этом сам. — Снейп не мог допустить, чтобы его заподозрили в послаблении поднадзорному объекту.

— Самолюбие не позволяло вам принести на стол повелителю совершенно непонятное явление, потому что первым вопросом было бы 'а что вы об этом думаете?'. Примерно так я и предположил, но всё равно оценил. Не буду мешать вам разбираться в этом дальше.

Еще как буду, но это уж как получится.

— Если бы вы были откровеннее со мной, Поттер, я мог бы оказаться вам полезнее.

— Мои дела еще не настолько плохи, профессор.

Упс. Прозвучало ещё хуже, чем я имел в виду. Ладно, переживёт.

— Но если вы будете скрытничать, я буду вынужден обратиться к директору, — нахмурился Снейп.

Вот так всегда... Думаешь — предложение сотрудничества, а оказывается — шантаж.

— Благодарю вас, что вы до сих пор этого не сделали, и на том разойдёмся.

— Мне не хотелось бы, чтобы у вас были лишние неприятности, Поттер.

— Мне тоже, профессор.

— Тогда почему вы отказываетесь от моей помощи?

— Потому что я — никогда — не приму помощь, которую предлагают через шантаж. Не то чтобы от этого многое зависело, а просто чтобы не поваживать. Я еще не начал откровенничать, а вы меня уже шантажируете — что же будет, когда я начну?

— Вы слишком горды, Поттер.

— Я осторожен, и этого не бывает слишком. Ваше предложение неожиданно для меня, профессор. Это свет можно включить и погасить одним движением руки, а вещь — уронить и поднять. Люди устроены сложнее.

Мысль оказалась новой для Снейпа. Несколько мгновений он вдумывался в неё, затем подтверждающе кивнул.

— Моё предложение остаётся в силе, Поттер. Помните, что я никогда не желал вам зла, — не дожидаясь ответа, декан развернулся и ушёл.

Никогда не желал мне зла? Это нисколько не мешало вам быть деспотом и самодуром, профессор. Честное слово, некоторые взрослые бывают хуже детей.

Я вызвал в сознании карту Хогвартса и наблюдал по ней, как точка 'Северус Снейп' переместилась к зельеварням и остановилась там.

Наступило время отбоя, и Хогвартс наконец угомонился, а я, накинув плащ-невидимку, отправился в тайную комнату. Скатившись по скользкому грязному трубопроводу, я очистил заклинанием одежду и подозвал Шшесса. Месяц моего отсутствия не был для него большим сроком, но тем не менее змей обрадовался.

— Госсподин пришшёл... — мягко прошелестел он, опуская большую треугольную голову на уровень моего лица.

— С Рожждесством тебя, сскольззящий, — вряд ли василиск понимал человеческую мимику, но я всё равно улыбнулся.

— Сспассибо, госсподин, — прошипел змей. — Но это не нашш празздник, в нём нет мисстичесской ссилы. Это вссего лишшь день рожждения одного еврейсского колдуна.

— Маглам вссё равно, им лишшь бы был повод. А празздник крассивый, поэтому он сстолько веков держитсся. Сскажжи, Шшесс, ссюда ведёт только этот вхход? — я сильно сомневался, что великому Слизерину нравилось скатываться сюда как на салазках и подтирать своей мантией жидкую грязь с пола в туннеле.

— Нет, главный вхход короче и ведёт ссюда от ззельеварен, — сообщил змей. — Ссалаззар был непревззойдённым ззельеваром и жжил там, а этот вхход предназзначалсся для его потомков жженского пола. Только они зздессь никогда не училиссь, из-за его ссоры сс осстальными Осснователями. Сам он зздессь бывал и поззжже, черезз вхход в Ззапретном лессу.

Увы, но мне будет удобнее ходить сюда через женский туалет, чем через вотчину Снейпа. Какое разочарование...

— Покажжи мне вссе пути ссюда, Шшесс.

— Ссадиссь мне на сспину...

Я взобрался на спину василиска, и тот возил меня по коридорам, ведущим в тайную комнату, пока на показал всё. В Запретный лес отсюда шёл длинный туннель с тремя выходами на поверхность. Перед самым дальним выходом имелась небольшая комната наподобие склада, где до сих пор много чего хранилось под заклинанием стазиса, но я отложил изучение её содержимого на будущее. По пути Шшесс рассказывал мне, что летом он иногда выползает отсюда искупаться в озере или поохотиться в Запретном лесу, хотя питаться ему не нужно, потому что его питает магия Хогвартса. Себя он старым не считал и собирался прожить еще долго.

Василиск линял раз в пять лет, свою прежнюю шкуру он уничтожал специальным заклинанием, иначе она могла валяться невредимой столетиями. Следующая линька змею предстояла этой весной, и я попросил его оставить шкуру для меня. Шшесс не только согласился, но и добавил, что Салазар всегда забирал её как ценный алхимический и поделочный материал и что после его ухода всю линную шкуру пришлось уничтожить, когда её слишком много накопилось в зале.

Когда мы вернулись в зал, Шшесс посоветовал частично сцедить у него яд, чтобы накапливался новый.

— Ты прихходил ссюда ссорок лет наззад и двадцать лет наззад, но я не показзал тебе тайник, потому что ты был недосстоин, — прошипел он. — Первый разз ты пришшёл неумелым, второй разз — нессвободным, но теперь ты умелый и ссвободный. Ты досстоин и ты ссможжешшь. Иди в ззельеварню...

Я вошёл в покои Салазара и остановился посреди зельеварни. Шшесс вполз туда следом за мной и просунул в зельеварню переднюю часть тела, аккуратно разместив остальное на полу гостиной.

— Здессь... — он повернул голову к фрагменту стены, у которого ничего не стояло. — Сскажжи 'проявиссь' и ссначала высслушай меня...

Я произнёс на серпентарго 'проявись'. На стене появились створки большого шкафа. Шшесс молчал, и я осторожно потянул за ручку. Полки шкафа были заставлены пузырьками различного размера из магически обработанного хрусталя, в основном пустыми, хотя некоторые были полными. На нижних полках стопками были сложены тёмно-зелёные коробочки наподобие тех, в каких маглы продают драгоценности. Отдельно стояла приземистая плоскодонная миска литра на три, из того же материала, что и пузырьки, с округлой плотно прилегающей крышкой.

— Ссмотри... — раздалось шипение Шшесса. — Вот этот оранжевый ффлакон, — морда василиска указала на треугольный стограммовый флакончик, — сслёззы ффениксса, единсственное противоядие от моего яда. Ессли ты будешшь аккуратен, оно тебе не понадобитсся. Ессли ты сслучайно исспачкаешшьсся моим ядом, ссначала удали его сс кожжи, он действует не бысстро. Тогда противоядия понадобитсся мало. Этот ффлакон ссо сслеззами ссвоего ффениксса Ссалаззару дала ссама Ххельга, ессли исстратишшь, вззять будет неоткуда.

— Понятно, — сказал я.

— Теперь ссмотри — вот тетради. Ихх написсал Ссалаззар. В одной изз нихх ссказзано, как ссделать ффлаконы для моего яда и как раззливать его по ним, в другой ззаписсаны все рецепты и все ззаклинания для работы сс моим ядом. Ссначала прочитай эти тетради. А зздессь готовые для раззливания ффлаконы. Пока не можжешь ссделать новые, исспольззуй эти. Ессли будешшь продавать мой яд, продавай безз флакона, у ххорошшего алххимика вссегда ессть ссвои. Вниззу коробки для ффлаконов, безз них ффлаконы сс ссобой не носси. Ффлаконы прочные, но вссё равно опассно.

— Угу, — снова подтвердил я.

— Это банка для ссбора моего яда, — Шшесс придвинул морду к трёхлитровой миске. — В ней тожже можжно ххранить мой яд ссколь угодно долго, но для удобсства лучшше раззливать его во ффлаконы. Она расспечатываетсся и ззапечатываетсся ссловами 'откройсся' и 'ззакройсся' на ссерпентарго. Ссейчасс посставь её на алхимичесский сстол и открой. Я выцежжу туда яд, и ты её ззакроешшь. Раззольёшшь его по ффлаконам, когда прочитаешшь, как это делаетсся.

Я выставил банку на стол, и змей сцедил туда около двух литров яда. Запечатав банку, я на всякий случай отодвинул её подальше к стене.

— А часто у тебя можно брать яд? — не преминул поинтересоваться я.

— Не чашще, чем разз в год, или яд потеряет качесство, — сообщил Шшесс. — Лучшше разз в полтора-два года, тогда он будет ссильным. В тетради ессть ззаклинание определения качесства яда, можжешшь проверить.

Почитать записи Салазара я уже не успевал — приближалось утро.

Завтрак я благополучно проспал, пришлось просить еды у домовиков. На столе меня дожидалась куча открыток и горка подарков, а также письма из поместья Малфоев, где гостили мои друзья вместе со своими родителями. Читая их вёселые, счастливые строчки, я поймал себя на том, что глупо улыбаюсь.

Им там было хорошо. А у меня здесь было несколько важных дел, которые я прежде откладывал со дня на день. Ознакомиться с личной библиотекой Салазара. Поспрашивать Шшесса о делах давно минувших дней, а теперь еще и разлить его свежий яд по флаконам. Проверить, как там поживает Том. Найти зал для занятий магией, который я обещал друзьям после каникул. Зайти к Филчу, попить у него чаю с Гермиониными конфетами. И сделать скрывающий амулет для Теда в подарок на день рождения, который у него будет в конце января. Я задумал качественный амулет, а не дешёвую побрякушку, поэтому мне требовалось время и отсутствие помех.

Начал я с того, что разыскал Кровавого Барона и спросил у него, какие заклинания требуются, чтобы человека под ними не показывала следящая магия Хогвартса. Барон сказал, что от меня никого никакие заклинания не скроют, но от директора Хогвартса скроет Крипто Максима плюс Магик Инвизо. Заодно я спросил Барона, не знает ли он подходящий зал для занятий боевой магией, и тот рассказал мне о Выручай-комнате, которая находилась на седьмом этаже и появлялась в случае, если кто-то нуждающийся в помощи трижды проходил мимо неё, обставленная так, как ему было нужно. Выручай-комната не менялась, пока в ней кто-то был, и туда нельзя было войти, если она была занята, а человек не знал, во что она сейчас превращена. Эту комнату вместе с её обитателями не показывала ни одна хогвартская карта. Единственным её недостатком было, что туда не могли аппарировать домовики, а значит, еду и порядок там нужно было обеспечивать своими силами.

Расчёты показали, что для родового амулета нужна не менее чем пятиграммовая платиновая заготовка в виде диска — навороты и украшательства допускались, но зачарованная часть требовалась именно такой формы. Я списался с ювелиром и потратил на заготовку и магический замочек почти всю свою наличность, а для плетёного шнурка выпросил у Хагрида несколько волосков единорога. Провозился я с амулетом полных два дня и полночи, зато получилось настоящее произведение искусства, с тонким узором по краю и гербом Ноттов посередине, с желобком по окружности, в который вкладывается волос владельца при активации, с замочком, настроенным на невербальные команды открытия и закрытия. Сам бы носил, но мне пока не надо, зато если вдруг Теду придётся бродить по Хогвартсу вместе со мной, ему пригодится.

Завтраки я взял привычку просыпать, зато вовремя выходил в банкетный зал к обеду и ужину. Этого оказалось достаточно, чтобы меня никто не беспокоил. Возможно, обо мне вспомнил бы Дамблдор, но сразу же после Рождества он уехал из школы и не появлялся до конца праздников. Каникулы пролетели как один день, начался новый учебный семестр.

18.

Я не скучал по друзьям, но когда они появились после каникул в гостиной, я осознал, что рад их видеть. Они вернулись вчетвером в сопровождении Малфоя-старшего, сдержанного и надменного, как всегда. Тем не менее, сквозь обычную вывеску Малфоя неуловимо просвечивало, что дела его хороши и что ходом событий он удовлетворён.

Драко, самый щуплый и малорослый из четверых, важно выступал рядом с Малфоем-старшим, но, на мой непредубеждённый взгляд, не тянул даже на карикатуру своего отца. Он по-прежнему оставался балованым ребёнком в свете своего знаменитого родителя и не представлял из себя ничего самоценного. За его спиной возвышался Грег, который перерос остальных парней, и, если можно так выразиться, расширялся Винс, который почти перестал расти и начинал раздаваться в кости. Тед по своему обыкновению держался особняком от остальных — шёл он рядом со всеми, но в его осанке и фигуре отражалось нечто независимое. Если прежде он казался довольно-таки невзрачным, то теперь излучал ощутимую ауру властности и выглядел в точности на свой статус сына и наследника лорда Нотта. В нём словно бы зажёгся светильник, озаривший изнутри его насмешливые умные глаза и чёткие породистые черты удлинённого лица с твёрдо очерченным подбородком. Теперь все девчонки точно будут его...

После обмена приветствиями лорд Малфой сказал, что желает поговорить со мной. Он не добавил, что разговор состоится с глазу на глаз и в комнате Драко — это подразумевалось само собой. Драко скривился и безропотно пристроился в гостиной, лорд Малфой отправился в комнату сына, а я сказал, что захвачу одну вещицу и сейчас подойду к нему.

— Мистер Поттер, вы готовы к предстоящим действиям по смене опекуна? — спросил он, когда мы уселись для разговора.

— Да, и надеюсь на наш успех, — подтвердил я.

— Тогда нам нужно согласовать кое-что, чтобы действовать наверняка. Мистер Поттер, я не являюсь вашим кровным родственником, но со стороны отца у вас достаточно родных, которые могут претендовать на опекунство. Вашими троюродными братьями и сёстрами являются двое сыновей Вальбурги Блэк — Сириус и Регулюс, и трое дочерей Кигнуса Блэка, одна из которых — моя жена Нарцисса. Остальные ваши родичи — четвероюродные, поэтому у Блэков есть преимущество. Поскольку возможно соперничество со стороны ваших родственников, на опекунство будет претендовать Нарцисса, а я буду выступать от имени своей супруги, суд это позволяет.

— Я не разделяю вас и вашу супругу, лорд Малфой. Для меня будет честью, если она согласится взять опекунство надо мной.

Малфой и не сомневался в моём ответе, он только кивнул, отметив этот пункт как решённый.

— В течение ближайших двух недель состоится подготовка общественного мнения, — продолжил он. — Я договорился с журналисткой и показал ей материалы, сейчас она пишет статьи. На днях я проверю эти статьи, и мы с ней обговорим порядок и сроки их выхода. Можете начинать морально настраиваться на полоскание грязного белья ваших родственников и вашего опекуна.

— Мне это безразлично, стыдиться здесь должен не я. Журналистка ваша или как?

— Это независимая журналистка — Рита Скиттер, беспринципная дрянь, которая кого угодно смешает с грязью, если подвернётся возможность. Но она умеет привлекать внимание общества к теме, а нам сейчас именно это и нужно. Поскольку материал сенсационный, она взялась за работу почти за бесценок — и она сумеет вывести скандал на должный уровень.

— Только пусть она не завирается. Правды у нас достаточно, а враньё легко проверить.

— Само собой. После газетной обработки моя супруга объявит через прессу, что не может больше пренебрегать этими возмутительными фактами, и подаст в суд с требованием снять опекунство с Дамблдора. И, разумеется, она выставит в опекуны свою кандидатуру. Пресса наверняка будет приставать к вам с вопросами, поэтому продумайте заранее, что вы будете отвечать.

— Хорошо, учту.

— Суд состоится примерно в конце января, я прослежу, чтобы с ним не затягивали. Вас пригласят туда как пострадавшего, они обязаны это сделать, если ребёнок достиг двенадцати лет. Мы с Нарциссой будем настаивать на вашем присутствии и в крайности найдём способ известить вас и доставить туда. Дамблдор наверняка будет ожесточённо сопротивляться — не растеряйтесь и не позволяйте увлечь себя его демагогией о всеобщем благе.

— На этот счёт не беспокойтесь, лорд Малфой. Каковы, по вашим прикидкам, наши шансы на успех?

— Если не предпринимать дополнительных действий, то половина на половину. Дамблдора многие из министерских не любят, но боятся. Кое-кто там из Упивающихся, они при любом раскладе будут голосовать против него. Если вы не возражаете, некоторым я могу пообещать деактивировать метку после того, как всё закончится. Их всё равно нужно перетягивать на нашу сторону. Ещё кое-кому я могу предложить финансовое вознаграждение за голос в нашу пользу.

— Кстати, о финансировании... Как вы считаете, сколько денег понадобится, чтобы дело с гарантией было решено в нашу пользу?

— Немного — тысяч двадцать-тридцать. Их придётся отдать, иначе незачем было и начинать возню.

— У меня есть кое-что на продажу, — я вынул из кармана тёмно-зелёную коробочку, в которой лежал флакончик с пятью кубиками яда василиска. — Вот здесь немного яда василиска на пробу, нужно найти рынок его сбыта. Узнайте, пожалуйста, рыночную цену на его продажу и прикиньте количество, которое можно продать без падения цен, а затем мы с вами посчитаем, сколько потребуется яда, чтобы окупить затраты на смену опекунства. Если покупатели будут интересоваться количеством ингредиента, отвечайте, что его достаточно. Продавайте только сам яд, флакон и коробка мне еще понадобятся.

Малфой изумлённо приподнял брови и принял у меня коробочку.

— Надеюсь, вы не разграбили хозяйство Снейпа, он этого просто так не оставит. Если дело об опекунстве закончится в нашу пользу, вам вернут все деньги, изъятые Дамблдором из вашего сейфа, за вычетом реальных затрат на ваше содержание. Финансирование судебного процесса можно будет возместить из них, тогда вам не придётся ничего продавать.

— Яд всё равно нужно продавать, у меня излишки. Деактивировать метки я согласен, при условии, что эти люди меня не увидят.

— Без проблем, сделаем на них Обскуро. С ядом я разберусь в ближайшие дни. Мы с вами всё обговорили?

У меня был вопрос, на который хотелось получить ответ как можно скорее, чтобы прикинуть, сколько у нас оставалось времени до второго пришествия воплощённого зла.

— Мне нужны книги, в которых описывается изготовление искусственных псевдоразумных существ типа големов и гомункулов. Вы поможете мне найти их?

— Это к Конраду Нотту, у них в роду хранится множество подобных трактатов. Я напишу ему.

— А я по тебе скучал, Поттер, — заявил Драко, когда его отец ушёл. — Так, как ты, никто не развлекает.

Мы заняли уютный уголок в гостиной и делились новостями. Я разглядывал своих друзей свежим глазом — всего две недели каникул прошло, а разница ощущалась. Ребята повзрослели — кроме Драко. У Винса и Грега бугрились мускулы, каких не увидишь даже у старшеклассников. Им нравилось чувствовать себя мощными и сильными, поэтому они не бросали своих тренировок и на каникулах. Тед из тощего долговязого мальчишки, оказывается, вытянулся в такого же тощего и долговязого подростка, а выражение лица делало его старше своих лет. Только Драко как был мелким и противным папенькиным сынком, так им и остался.

— Тебе бы только развлекаться... — протянул Тед, насмешливо поглядывая на него из-под полуопущенных ресниц. — Знаешь, Малфой, почему тебе жить скучно? У тебя нет цели.

— У меня всё есть, — хвастливо сообщил Драко еще до того, как подумал. — Цель... а она должна быть?

— Если тебе нравится скучать, то не должна, — судя по интонации, Нотт-младший забавлялся. Видно, это у них было продолжение какого-то разговора, начатого еще на каникулах.

— Можно подумать, что у кого-то из вас она есть! — мгновенно ощетинился Драко.

— А мы сейчас спросим. Гарри, у тебя есть цель?

— Есть, — я понимающе переглянулся с Тедом.

— И какая же? — как обычно, прицепился Драко.

— Она тебе не подходит. Второй для неё будет лишним.

— Нет, я так не согласен... — любопытство Драко было раздразнено, и он стал вытягивать из меня подробности. — Давай говори, какая у тебя цель, может, она и мне подойдёт.

— Драко, кончай говорить глупости, — отмахнулся я. — За чужие цели хватаются только грифы, а у слизеринцев она у каждого своя.

— Тогда почему у меня её нет?

Мы с Ноттом снова переглянулись. Я предпочел промолчать, но Тед ответил:

— Ты сам только что сказал, что у тебя всё есть. Папа, мама, игрушки, деньги, положение в обществе и Нимбус-2001 в придачу. Тебе нечего достигать, а если у тебя и появляются цели, то дурацкие. Снитч поймать или грязнокровку какую-нибудь задеть — а в остальное время ты дурью маешься. Отсюда и твоя скука.

— За снитч, между прочим, факультету баллы нехилые дают!

— Малфой, открою тебе один страшный секрет... Хогвартс — всего лишь средняя школа для грязнокровок, которая даёт паршивое образование, а факультетские баллы — средство управления её учениками. Если ты гоняешься за снитчем ради баллов вместо того, чтобы задумываться о взрослой жизни, значит, руководство школы тебя поимело.

— В конце концов, это можно и совмещать... — глубокомысленно заметил я.

— А он совмещает? — скептически поинтересовался Тед.

Я с подчёркнутой демонстративностью сделал отрицательное движение головой. Винс и Грег, даже и не думая заступаться за своего сюзерена, с удовольствием наблюдали, как мы с Тедом выбиваем из него пыль. Парней можно было понять — свои обязанности они выполняли добросовестно, а Драко всё еще оставался их слабым звеном, до которого не доходило, что обязательства должны быть взаимными.

Пока возмущённый Драко открывал и закрывал рот, подыскивая достойный ответ, Нотт вдруг глянул поверх наших голов, поднялся с дивана и пошёл навстречу даме с девочкой, которые только что вошли в гостиную. В девочке мы узнали Диану Гросмонт, а высокая и стройная, уже немолодая дама, по всей видимости, была её матерью. Гросмонты были древним родом, насчитывавшим более двенадцати веков истории, и ни с какой стороны не участвовали в современных политических интригах магической Британии. Благодаря книге-артефакту нам было известно, что Диана — предпоследний ребёнок в семье, где имелось ещё четыре дочери. Видимо, это и заставило родителей отправить девочку в Хогвартс вопреки сложившейся в семействе традиции.

Мы наблюдали, как Диана знакомит Теда со своей матерью, а затем они направились к нам. Значит, нас тоже будут представлять, и мы встали со своих мест, как и подобает воспитанным молодым людям в присутствии старшей леди.

— Это мои друзья, мама, — сказала Диана и стала по очереди знакомить нас, начав с меня. — Мистер Поттер — леди Гросмонт.

— Это большая честь для меня — быть представленным вам, леди Гросмонт, — я отвесил светский поклон.

— Мистер Малфой.

Драко поклонился, пыжась при этом больше обычного. Похоже, быть представленным этой леди было честью и для него.

— Я наслышана о вашем семействе и о вашем отце, — любезно ответила ему леди Гросмонт.

— Мистер Гойл. Мистер Крэбб, — представила парней Диана.

Леди Гросмонт благосклонно кивнула каждому из них. Держалась она с холодноватой доброжелательностью и, насколько я мог судить, смотрела на нас оценивающе.

— Мистер Поттер, вы ведь потомок Годрика Гриффиндора? — леди Гросмонт не спрашивала, а отдавала должное моему происхождению. Без сомнения, ей было известно и о моей маглорожденной матери, но сейчас она сочла нужным отметить достоинства моей родословной.

— Да, леди Гросмонт, по отцовской линии.

Секунды три мы с ней смотрели друг другу в глаза, и это были очень долгие три секунды. Драко неприязненно покосился в мою сторону — старшая леди выделила меня, а не его.

— Рада была познакомиться с друзьями моей дочери, — произнесла леди Гросмонт на прощание. Она поняла, что я уже повесил на себя ответственность за эту девчонку, и не стала заручаться моим покровительством. — Диана, я довольна тем, как ты выбираешь друзей.

Это было сказано при нас, а значит, для нас. Теперь вступаться за Диану стало делом нашей чести — у аристократов есть свои приёмы обязать к чему-либо, непонятные для демократически воспитанных маглокровок.

Проводив мать, Диана вернулась к нам. Судя по тому, как она переглянулась с Ноттом, знакомство прошло благоприятно для них обоих.

Когда мы ложились спать, Тед сообщил мне:

— Мой отец хотел после Нового года уехать обратно в Европу, но теперь передумал. Если Волдеморт действительно возродится, может возникнуть междоусобица между теми, кто остался с ним, и теми, кто откололся от него. Когда возродится Лорд и сколько приверженцев к нему примкнёт, Малфой надеется узнать через Снейпа, у которого есть метка, а пока он ищет всех, кто хочет покинуть шайку Упивающихся, и руководит подготовкой к обороне. Защищать придётся поместье Малфоев, сейчас Малфой с отцом изготавливают нам порталы и сигнальные артефакты на случай внезапного нападения. Нас на обсуждения не звали из-за Драко, которому даже собственный отец не доверяет, но мой отец мне всё рассказал, а Винсу с Грегом рассказали их отцы.

— Как они оценивают наши возможности?

— Оптимистично. Нас уже девять, а девять боевых магов — это кое-что. Малфой сказал, что в ближайшее время приобщит к нам ещё четверых надёжных союзников, так что от двух десятков Упивающихся мы отобьёмся.

— Было бы совсем хорошо, если бы с нашей стороны обошлось без жертв.

— Насколько я понял, над защитой поместья работают. Скрывать его не хотят, потому что если нам придётся биться, лучше это делать в подготовленном месте.

— Малфой что-нибудь рассказал Снейпу?

— Нет, ничего. Он еще не знает, что у Снейпа на уме, и пока собирается использовать его втёмную.

— Тед, у меня к тебе поручение, — вспомнил я.

— Говори.

— Во время каникул я познакомился с Эрнаном Диасом, первокурсником Равенкло. Он сирота и вырос в магловском приюте, нужно присмотреть за ним и помочь ему втянуться в наше сообщество. Я бы и сам занялся парнишкой, но я слишком на виду у всех, а дело требует скрытности.

— Не помню, чтобы какое-то из твоих дел не требовало скрытности, — хмыкнул Нотт.

— У меня намечаются и дела, которые требуют гласности, — хмыкнул я в ответ. — Что до Диаса, то тебе не нужно опекать каждый шаг мальчишки. Достаточно, если ты проследишь, чтобы в твоём присутствии его не обижали, и будешь выполнять его просьбы — я предупредил, что он может обращаться с просьбами к тебе или передавать их мне через тебя. Ну и при случае подсказывай ему, как вести себя согласно правилам нашего общества. Появятся затруднения — говори мне.

— Может, тебе взять его под покровительство рода, как Грейнджер? Тогда у него по крайней мере со слизеринцами проблем не возникнет.

— Он не гриф, их и так не должно возникнуть, но если что, я предупрежу виновников.

— Ладно, присмотрю. Не спрашиваю, зачем — полагаю, ты знаешь, что делаешь.

19.

Утром я проснулся и увидел стоящего надо мной Теда с 'Ежедневным Пророком' в руке. Судя по его лицу, парень подвисал над нелёгкой задачей — разбудить меня немедленно или всё-таки дать мне ещё поспать — но я открыл глаза и решил его дилемму.

— Гарри! — воскликнул он, сунув мне газету. — Посмотри, что тут про тебя написано!

— Что? — я развернул газету и на первой странице увидел заголовок: 'Детство Мальчика-Который-Выжил: хуже только Азкабан'. Наскоро пробежав глазами статью, я удостоверился, что там была описана моя жизнь в дошкольные годы, скомпонованная из моих детских воспоминаний. Заканчивалась статья возмущёнными рассуждениями на тему, как такое могло случиться — при злостном попустительстве или из-за преступного умысла моего магического опекуна? — и обещалось продолжение.

— А, статья... — я вернул газету Теду.

— Что это значит, Гарри? — спросил тот. — Тут про тебя такое написано, а ты не удивляешься?!

— Нечему удивляться, именно так я и жил, — сказал я, вставая. — Не далее как вчера я упоминал тебе о деле, требующем гласности...

— Так это правда?!

— Да, это мои подлинные воспоминания. Подано эмоционально, но без преувеличений — преувеличивать было незачем.

— Твои родственники... их же убить мало!

— Ты упустил главное, Тед.

Нотт наскоро проглядел статью заново и поднял глаза на меня.

— Дамблдор? Ты жил у них из-за Дамблдора? Это и есть дело, требущее гласности?

— Оно самое. Дамблдор настаивает, чтобы следующее лето я прожил у Дурслей, а это не входит в мои планы.

— Нет слов... — прошипел Тед не хуже змееуста и с отвращением швырнул газету на стол. — Потомка Годрика — к маглам... да еще к таким... это оскорбление всем нам, всей аристократии...

— Это ещё самое малое, что он мне должен.

— Если это — малое, что же тогда большое?

— Об этом рано говорить. Но он расплатится за всё — не ради мести, а потому что некоторые вещи нельзя оставлять безнаказанными.

За завтраком слизеринский стол гудел. Если год назад змеи могли бы и позлорадствовать, то теперь они считали меня своим и были в таком бешенстве, что им изменила выдержка. Вопреки их обычному уважению к приватности чуть ли не каждый из них спросил меня за утро: 'Это правда?' и, удовлетворившись моим коротким 'да', впадал в состояние праведного возмущения. Равенкловцы выглядели шокированными, хаффлпаффцы пребывали в глубочайшей растерянности, поскольку газетная статья шла вразрез с образом доброго дедушки-директора, в который они верили. Грифы злорадствовали — не все, но многие, среди которых выделялись три рыжих конопатых морды, в открытую пялившиеся на меня и жизнерадостно ржущие.

В шоке были не только ученики, но и преподаватели — кроме Снейпа, который если и был шокирован, то на неделю раньше. Дамблдор избежал неудобных вопросов только потому, что еще был в отъезде.

Ещё через день вышла следующая статья, 'Детство Мальчика-Который-Выжил: до Хогвартса Гарри считал свою мать потаскухой, а отца алкоголиком, погибшими по пьяни', и тоже наделала немало шума. А в день выхода третьей статьи, 'Детство Мальчика-Который-Выжил: сломанные рёбра за хорошие школьные оценки', в Хогвартс вернулся Дамблдор.

В тот же день он вызвал меня к себе в кабинет, легко догадаться, почему. Чего он собирался этим достичь, должно было выясниться в процессе разговора — только, директор, начните с того, что залейте свой чай себе в глотку и подавитесь своими лимонными дольками.

Да, директор, я владею окклюменцией лучше, чем вы легилименцией. Сюрприз, правда?

Сэр, почему бы мне и не поделиться некоторыми подробностями своей жизни с друзьями, если им это интересно? Я не делаю из своей жизни секрета, с чего бы?

Кому сказал? Повторяю — друзьям, сэр. Они слушали меня весьма сочувственно.

Думосброс, сэр. Некоторые вещи по-другому не получится передать правдиво. Сломанные рёбра от пинков Вернона, например. Запертую дверь в чулане под лестницей и кошачью дырку, в которую просовывают вчерашние объедки.

Почему я не жаловался дяде с тётей, что кузен с друзьями избивает меня, когда я возвращаюсь из школы? Потому что дядя с тётей тоже избили бы меня. И лишили бы ужина, а мне нужно было хоть что-то есть.

Кровная защита моего родного дома от моей маглорожденной матери? Даже если бы такое было возможно, откуда ей взяться над местом, которое я никогда не считал своим родным домом, сэр?

Вы не знали? Вы не думали? Зачем вы тогда вообще взялись опекать меня? Нашлись бы люди, которые умеют думать и хотят знать. Это совсем нетрудно.

Вы и представить не могли, что бывают такие жестокие родственники? В вашем возрасте и с вашим жизненным опытом? Не заставляйте меня считать, что вам самому нужен опекун — если, конечно, вы говорите правду, сэр.

Вы очень виноваты передо мной? Знаю, сэр. Вы очень виноваты передо мной каждый день в течение десяти лет.

Нет, сэр, просьбой о прощении вы не отделаетесь. У вас не получилось купить меня тем, что седой и важный директор умоляет маленького мальчика о прощении, роняя на бороду скупую мужскую слезу. Через десять лет я подумаю, стоит ли вас прощать.

Что именно я надумаю, я знал уже сейчас. Но это я уже сам с собой, за стенами кабинета... уфф, ну и разговорчик был... Теперь я наверняка переведён директором из условно-полезных существ в условно-вредные — и хорошо, если не в опасные — а в Избранные зачислен мой дублёр Лонгботтом, и всё, что предназначалось мне, достанется на его долю. Значит, если я хочу помешать планам Дамблдора, нужно проследить за новым избранником и разрушить интриги с его участием. И если получится, спасти растяпу.

По мере того, как статьи появлялись в печати, отношение слизеринцев ко мне разделилось. Вслух никто ничего не говорил, но я был не настолько слеп, чтобы не замечать изменений. Большинство из них отнеслось ко мне с обезличенным сочувствием, я стал для них ещё одним обоснованием неприязни к маглам. Кое-кто заметно потеплел ко мне. Как ни странно, в эту компанию попали Винс с Грегом, и без того относившиеся ко мне неплохо. Детские унижения и необходимость подчиняться своеволию вышестоящих были для них не пустым звуком, и если прежде чувствовалось, что я для них в первую очередь официальный союзник Драко, то теперь я стал для них своим парнем. Но были и такие, кто стал относиться ко мне с той или иной степенью брезгливости. Особенно она проявлялась у Панси Паркинсон и братьев Бойд.

Братья Бойд, двое высокомерных красавчиков — третьекурсник Уолтер и первокурсник Беннет — относились с молчаливым презрением ко всему миру, от них и следовало этого ожидать. Панси перестала мне язвить, вместо этого при встрече со мной она делала едва уловимую презрительную гримаску и отворачивалась в сторону. Её подруга Дафна Гринграсс, напротив, непрочь была посочувствовать мне, это было видно по её открытому для общения взгляду, но я не давал ей повода для подобных разговоров.

Отдельным пунктом стояло поведение Забини, с которым мы долгое время находились в состоянии враждебного нейтралитета. В последнее время Блейз пытался сблизиться со мной и с нашей компанией, но мы уже привыкли держать его на расстоянии, поэтому у него мало что получалось. Его отношение ко мне нисколько не изменилось, будто он и не читал этих статей. По каким-то причинам войти в доверие ко мне было для него важнее, словно он, как когда-то Драко и Тед, выбрал меня в союзники. Тем не менее, это 'нисколько' настораживало меня, потому что в чём-то переменились даже они. Было заметно, что теперь Драко чувствовал себя при мне неловко — он признавал меня крутым, но никак не мог заставить себя принять меня вместе с моим прошлым, вызывавшим у него спинномозговое неприятие. Нотт относился ко мне почти так же, как и прежде, но краем зрения я стал иногда замечать на себе его испытующий взгляд.

Когда я уходил в кабинет директора, Тед сказал, что дождётся меня в гостиной. Как и остальные слизеринцы, он понимал, что разговор у меня будет непростой.

— Есть что-нибудь интересное? — спросил он, когда я вернулся.

— Так, пустяки, — ответил я мимоходом, потому что в гостиной находилось немало змей, которым было интересно, зачем меня вызывал Дамблдор и чем это закончилось. Тем не менее Тед должен был понять, что пустяки — это больше, чем ничего.

Я улёгся в нашей комнате на заправленной кровати, заложив руки за голову и дожидаясь его прихода. Вскоре вошёл и он, присел на свою кровать и вопросительно взглянул на меня.

— Сегодня я растерял последние крохи хорошего расположения Дамблдора, — порадовал я его.

— После таких статей это ожидаемо, — согласился Тед. — Дамблдор наверняка догадался, что это целенаправленная атака. Ты ведь собираешься менять опекуна?

Этого я Теду не говорил, но вычислил он верно.

— Да. Он вынудил меня, но, может, это и к лучшему.

— Однозначно к лучшему. Если у тебя всё получится, ты сможешь располагать собой, а сильно навредить тебе директор не сможет. Ты Мальчик-Который-Выжил, попечительский совет на твоей стороне, общественное мнение тоже.

— Всё обстоит сложнее, Тед. Потеря опекунства не только отнимет у Дамблдора приличные деньги, но и заметно повредит его репутации, не говоря уже об его планах на меня. Я подозреваю, что теперь он сделает всё, чтобы закопать меня поглубже.

— А ты не преувеличиваешь? Одного причинённого ущерба мало, чтобы закопать тебя во вред себе. Вот если бы ты знал его планы и мог выдать их...

Я прикинул и понял, что от Дамблдора я почти ничего не знаю. Наиболее опасные сведения я раздобыл сам.

— От него мне известно только то, что в его планах мне отводилась роль фигуры. Разменной фигуры.

Тед, несомненно, заметил уточнение 'от него', но не стал заострять на нём внимание.

— Если это — всё, это несущественно. Это общие слова, от которых легко отказаться. За них не закапывают.

— Пожалуй. Но если у Дамблдора получится закопать меня без вреда для себя, он это сделает. Поэтому не говори обо мне никому ни слова. Ничего из того, что можешь знать только ты — когда я ушёл, когда пришёл, где был, что ел, когда умывался. Ни-че-го.

Нотт приподнял брови, демонстрируя лёгкое удивление.

— Ты меня знаешь, Гарри, и всё-таки об этом просишь. Либо мне следует обидеться, либо всё настолько серьёзно.

— Второе. И если у тебя имеются какие-то соображения насчёт меня, я попросил бы тебя не высказывать их вслух, — добавил я, помня, каким пугающе проницательным бывает Тед. — Верные или неверные, они могут оказаться камешком, который сдвинет лавину.

— Соображения... — он ненадолго призадумался. — Ладно, сюзерен.

На следующее утро Тед получил письмо. Когда мы с завтрака зашли за учебниками, чтобы захватить их на трансфигурацию, оно ждало адресата на письменном столе.

Глаза Теда на мгновение расширились, когда он сломал печать и прочитал записку.

— Это от Грейнджер, — обернулся он ко мне. — Она хочет встретиться со мной и поговорить. После занятий, на южной террасе, где мы прежде общались втроём, помнишь?

— Тебя это еще беспокоит? — удивился я его взволнованному тону.

— Ещё бы не беспокоило! Поттер, ты совсем тупой? Вчера ты окончательно лишился расположения Дамблдора, а сегодня Грейнджер понадобилось наладить со мной отношения! Ты понимаешь, что это может значить?

После снятия окаменения Гермиона не искала общения со мной ни до каникул, ни после них. Все наши отношения в последнее время ограничивались краткими 'привет' и 'пока', и это меня тревожило.

— Не буду разочаровывать тебя и утверждать, что это совпадение, — признал я. — Хотя возможность совпадения не исключена. Грейнджер давно хотела помириться с тобой, но не хотела заговаривать первой. Может, она наконец-то перешагнула этот барьер. Про Диану она знает?

— Без понятия. В разговоре всё равно выяснится, что ей нужно.

Последней парой у нас в этот день была ЗоТИ. Гилдерой, как всегда, рисовался и картинно потряхивал золотистыми локонами, производя неизгладимое впечатление на соплюшек, и, как всегда, вызвал меня к доске, чтобы я изображал ему очередную жертву его подвигов. Мне было абсолютно безразлично как то, что мне приходится делать на ЗоТИ, так и то, что ЗоТИ у нас по-прежнему отсутствует как предмет. Как говорится, солдат спит — служба идёт, а что мне нужно, я и сам изучу.

Я заметил, что Гермиона иногда украдкой оглядывается на нас с Ноттом. Нужно сказать — не только сегодня и не только она, потому что после каникул Тед выглядел так, что мог произвести впечатление на любую девчонку. Даже на такую, которая сохнет по кому-то ещё. После занятий он сунул мне свою папку с учебниками, сказав, что сразу пойдёт на условленное место.

Я успел написать обзор для завтрашней астрономии и объяснить кое-что оттуда Миллисент, когда он вернулся. Тед дождался окончания моего разговора с Милли, и мы с ним ушли обсуждать его встречу с Гермионой. Судя по тому, как он хмурился, итог ему совсем не нравился.

— Для начала Грейнджер объявила мне, что она меня прощает, — сообщил Тед, когда за нами закрылась дверь спальни. Было видно, что его это злило. — На девчонок не обижаются, поэтому я поблагодарил её. Она обрадовалась и стала болтать со мной, словно и не игнорировала меня с сентября. Ну ты знаешь Грейнджер — сплошной напор и натиск. Что я делал, что читал, чем занимался, где провёл каникулы и всё такое. Ей бы только дознавателем работать.

— И много она из тебя вытянула?

— Да почти ничего, хотя мне пришлось для этого напрягаться. В какой-то мере спасало 'а у тебя как?', на некоторые вопросы пришлось сказать, что мне это будет не интересно рассказывать, на другие — что ей это будет не интересно слушать. С последним она не соглашалась, но я был несговорчив. Затем мы немного пообсуждали общеизвестные события. Ещё я сказал ей, чтобы она больше не звала меня Тедом, потому что мы уже не дети и наши могут подумать, что она моя девушка. Она пыталась возражать, но я напомнил ей, что её симпатии отданы Гилдерою и что я не хочу выглядеть идиотом, пытаясь перебить такого соперника.

— Поиздевался, значит, — хмыкнул я.

— Не без этого. Гарри, я не могу уважать девчонку, у которой такие вкусы. Ладно бы Грейнджер умная была, но она ведь не умная, у неё просто память хорошая. Зубрилки не бывают умными, они не умеют отличать важное от неважного. Была бы она умная, попала бы в Равенкло, а так... ей самое место в грифах. Вон Милли, та умная, хотя способностей к наукам у неё никаких.

Не только Тед, но и никто из нас не считал Миллисент тупицей. Если бы Милли была недалёкой и заурядной, она попала бы к барсукам — а она училась у нас в Слизерине. У неё был ясный и конкретный взгляд на мир как на реальность, данную в ощущениях, а любые попытки формализовать его были глубоко ей чужды. Тем не менее учёба была её долгом здесь, и Милли училась добротно, во всём разбираясь, ничего не пропуская и никогда не списывая. Её массивное, рано сформировавшееся тело, крупные броские черты лица с большими 'коровьими' глазами и тяжеловатой челюстью, густые тёмно-каштановые волосы, всегда уложенные в аккуратный пучок, в целом были гармоничны и по-своему привлекательны, поэтому никто не удивлялся тому, как вокруг неё захаживал Винс. Я симпатизировал Милли, из наших хогвартских ровесниц она была самой спокойной и надёжной.

— Два достоинства у Грейнджер всё-таки есть, — отметил я. — Она энергичная и эрудированная. С тобой она мириться надумала или хочет что-то ещё?

— И то и другое. Наговорившись обо мне, Грейнджер перешла на тебя. Спросила, как у тебя дела — я ответил, что нормально. Стала выспрашивать подробности — переадресовал к тебе. Стала спрашивать, не замечал ли я за тобой чего подозрительного — спросил в ответ, почему я должен что-то такое замечать. Тогда она, не называя источников, выдала уже известный слух о том, что ты наследник Салазара, что ты, возможно, имеешь отношение к нападениям на учеников и что если на тебя вовремя правильно и настойчиво не повлиять, ты можешь пойти по дурной дорожке и стать новым Тёмным Лордом. Это если коротенько.

Вот, значит, на что решил пустить меня Дамблдор... Непонятно только, почему Гермиона так легко поверила ему.

— Она интересовалась чем-то конкретным?

— Да. Грейнджер ищет чёрный блокнот, который она видела у младшей Уизли. Девчонка много писала туда незадолго до своей гибели, и Грейнджер надеется, что записи что-нибудь подскажут ей. Она стала выпрашивать блокнот у родственников рыжей, но в вещах девчонки его не обнаружилось. Теперь она считает, что блокнот остался в школе, и пытается выявить, к кому он попал. Мне она сообщила, что рассказывала тебе о блокноте как раз перед тем, как окаменеть, и предложила напоследок, чтобы я следил за тобой и докладывал ей всё подозрительное. И чтобы я поискал у тебя этот блокнот.

Это была потеря. Судя по тому, что рассказал мне Тед, Гермиона не только заподозрила, что это я окаменил её, но и позволила оболтать себя Дамблдору. Не удивлюсь, если она рассказала директору и о Квирреле.

— Если очень хочешь, ищи, я не возражаю.

— Гарри?

Тёмно-серые глаза Нотта искали встречи с моими. Я, оказывается, неподвижно смотрел за его плечо в стену.

— Всё в порядке, Тед. Я правда не возражаю.

— У Грейнджер совсем отказали мозги, если она считает, что я стану доносить ей на тебя, — со сдержанной яростью выговорил он. — Гарри, это грязнокровки испорчены демократией, это они служат деньгам и подчиняются должностям. Поэтому они не знают, что такое верность, а я знаю. Тебе придётся очень постараться, чтобы я это забыл.

Я высоко ценил Теда. Кто бы мог подумать, что я его всё-таки недооценивал.

— Может, не всё еще так плохо? — задал я риторический вопрос непонятно кому — то ли себе, то ли Нотту. — Она же еще девчонка.

Тед отрицательно помотал головой.

— Она на полгода старше меня, Гарри.

— Записать меня в Тёмные Лорды — опасная подстава, — задумчиво произнёс я. — Это, пожалуй, худшее, чему придётся противостоять. Грейнджер что-нибудь говорила про Лонгботтома?

— Нет. Почему ты о нём спросил?

— Если меня будут пропихивать в тёмные, понадобится новый символ Света. А Лонгботтом, как мы с тобой знаем, мой запасной.

— Нет, до Лонгботтома не дошло. — Тед мрачно усмехнулся. — Видно, для символа Света он слабоват.

— Почему бы и нет? Это как подать — Джек-простак, герой английских народных сказок... Кстати, как у тебя с окклюменцией?

— Каждый день занимаюсь.

— Проверим?

Тед действительно прибавил в окклюменции. Он смог продержаться целую минуту против моей атаки средней силы.

— Неплохо, — одобрил я после проверки. — Против прямой атаки Дамблдора ты еще не потянешь, но с поверхностной легилименцией справишься. Каждый день подновляй Элузио, у тебя в запасе должно быть не менее пяти скрывающих воспоминаний. И не расслабляйся — в чужую память лезут без предупреждения.

— Тогда потренируй меня, чтобы я привык, — предложил вдруг Нотт. — Как насчёт того, чтобы ты несколько раз в день неожиданно почитал мою память?

— Тебя не смущает, что я могу увидеть что-нибудь неподходящее?

Тед задумался, явно перебирая свои самые сокровенные воспоминания.

— Кое-что, конечно, не хочется показывать никому, но... странно, Гарри, у меня нет ничего, что я безусловно хотел бы от тебя скрыть. Видно, еще не нажил — так что дерзай, пока не поздно.

В библиотеку мы пошли вместе. Тед еще не написал завтрашний отчёт, а мне хотелось застать там Эрни. Кое-какие книги я уже передал парнишке, а теперь собирался узнать, как у него идёт учёба и нет ли у него вопросов. Но Диаса в библиотеке не было, зато там оказалась Гермиона.

— Поттер! — поспешила она ко мне, едва завидев меня в дверях читального зала. — Я так надеялась, что сегодня ты придёшь сюда!

— У тебя что-то случилось? — спросил я.

— Нам нужно поговорить.

— Прямо сейчас? — получив ответный кивок, я отдал Теду свою папку с пергаментами. — Идём.

Гермиона молчала, пока мы шли на ту же самую южную террасу, где она недавно общалась с Тедом. Я привычно обшарил место на наличие подслушки и ничего не нашёл. Девчонка признавала только прямой подход — когда мы остановились у ограждения, она начала сразу с того, что волновало её больше всего.

— Поттер! — в её устремлённом на меня взгляде светилась тревога пополам с решимостью. — Я всё равно не верю, что ты плохой!

— Правильно делаешь.

Похоже, Гермиона ожидала от меня иной реакции, потому что буря чувств в её глазах сменилась полнейшей растерянностью.

— Ты можешь вспомнить хоть один мой поступок, за который можно назвать меня плохим? — поскольку она молчала, я продолжил: — Если нет, меня не за что считать плохим.

— Но...

— Но — в смысле есть за что?

— Нет, но...

— Давай рассказывай своё 'но', и мы разберёмся. Ведь ты меня для этого сюда и позвала, так?

Гермиона машинально кивнула.

— Поттер, у нас говорят, что ты — наследник Слизерина... Это так?

— Не знаю, я не видел его завещания. А что, быть его наследником — преступление?

— Нет, но все же знают, что Слизерин преследовал маглорожденных. Говорят, ты обещал превратить фотоаппарат Колина в кирпич...

— И он превращён в кирпич?

— Нет, но сам Колин...

— Когда это случилось, я был в другом месте, и преподаватели это знают. Неужели ты думаешь, что от меня отстали бы, если было бы хоть малейшее подозрение? Грейнджер, вот ты маглорожденная — почему ты не боишься стоять рядом со мной в уединённом месте?

— Мы с тобой друзья, ты мне ничего не сделаешь. Но есть и другие ученики...

— Грейнджер, включи мозги. Зачем мне преследовать других учеников? У меня самого мать маглорожденная. Если тебе этого мало, вспомни, против кого был Салазар. Ты в начальной школе училась? Вспомни, какими были маглы тысячу лет назад — невежественные крестьяне, которых задолбаешься грамоте учить.

— Да, но... Колин и я... Меня тоже что-то окаменило, Поттер!

— Может, потому что ты полезла куда-нибудь не туда? Что тебе понадобилось в этом дурацком коридоре, куда всем запретили ходить?

— Я не помню. Я ничего не помню, даже того, как я тогда выходила из гостиной. Последнее, что я помню — мы с Джинни сидим в гостиной. Одни, уже после отбоя. Она сказала, что сейчас мы пойдём смотреть нечто очень важное, только сначала она блокнот возьмёт. Я тебе о нём рассказывала, помнишь?

— Это когда я тебя о тайной комнате спрашивал?

— Да. В нём наверняка было что-то написано о том, что она собиралась показать. Я спрашивала этот блокнот у всех, но он пропал.

— Ты месяц пролежала окаменевшей. За это время рыжая могла исписать его весь, выкинуть и завести новый.

— Но Дамблдор сказал, что это очень важная вещь и что её нужно... ой!

Гермиона зажала рот рукой и испуганно глянула на меня. Я сделал вид, будто не понял, что она проболталась, и прикинулся возмущённым.

— Извращенец старый, зачем ему девчонкины любовные записки!

— Ты знаешь, что там было написано?!

— Но ты же сама тогда сказала — рыжая туда тайком что-то пишет. А что ещё она могла писать туда тайком?

— Он намекнул, что в этом блокноте может скрываться тайна гибели Джинни.

— Тогда ищите, может, и вправду найдёте. Но мне всё равно непонятно, почему ты собралась считать, что я плохой. Не из-за этой же дури про грозу маглокровок?

Гермиона помялась, на её лице проступило виноватое выражение.

— Я сказала Дамблдору, что Джинни очень надоедала тебе своим вниманием и что ты жаловался мне на неё. Это не секрет, все видели, как она за тобой ходит. Дамблдор сразу забеспокоился... а потом вздохнул и сказал, сокрушённо так: 'Ай-ай-ай, неужели мальчик на такое способен...' Я сразу догадалась, что про Джинни он подумал на тебя, но не хочет говорить мне.

Да уж, с такими друзьями и врагов не надо. Я оскорблённо воззрился на Гермиону и перешёл в атаку:

— Все знают, что рыжая загнулась у директора в кабинете, об этом даже в газетах писали. Дамблдор попросту использовал тебя, чтобы ты разносила слухи обо мне. Он готов свалить свою вину на кого угодно, лишь бы отмазаться, а ты и поверила! Клянусь Мерлином, я не убивал рыжую и не собирался убивать её, как бы она мне не надоедала!

Это было правдой, при необходимости я мог бы рискнуть и дать в этом магическую клятву. Рыжая могла бы жить и жить, если её не допрашивать слишком настойчиво. Гермиона почувствовала искренность моего возмущения и, похоже, поверила.

— Не сердись, Поттер. Я никому этого не говорила — тебе первому сказала. Я понимаю, это не такая вещь, о которой говорят без доказательств. Я ищу блокнот, потому что он может или подтвердить мысли Дамблдора, или опровергнуть их. Я не люблю, когда я в чём-то не уверена, мне нужна ясность, а до тех пор я не знаю, как к тебе относиться. Если ты не убивал Джинни, помоги мне найти этот блокнот. Мы покажем его директору, и он будет знать, что ты не виноват.

— Грейнджер, мне нет дела до того, кто что обо мне думает — главное, я сам знаю, что я не виноват. Иначе я всю свою жизнь проведу, доказывая остальным, что я не причастен ко всему, что они обо мне насочиняли. Обо мне много чего говорят, на каждый чих не на здравствуешься.

— Значит, ты не поможешь мне найти блокнот?

— Я просто понимаю, что это бессмысленно. Блокнот, да еще исписанный глупой малолеткой — не бриллиант, чтобы его хранили, как сокровище. Он скорее всего валяется в какой-нибудь помойке около дома Уизлей, если его не сожгли вместе с другим мусором.

— Может, он у кого-то из слизеринцев?

— Вряд ли, у нас такой хлам не подбирают.

— Ты всё-таки посмотри, вдруг увидишь его у кого-то.

Я с чистым сердцем пообещал, потому что точно знал, что ни у кого этот блокнот не увижу. Гермиона облегчённо улыбнулась, она добилась от меня, чего хотела.

— И еще, Поттер, — сказала она. — Даже если тебе всё равно, что о тебе думают, я считаю, что эти мерзкие газетные сплетни нельзя оставлять без ответа. Давай, мы прямо сейчас напишем опровержение, а подписи я сама соберу и потом отправлю опровержение в 'Пророк'.

— Это ты о статьях Скиттер? Ты, смотрю, всё уже за меня решила — но там нечего опровергать, там нет ни слова лжи. Именно так я и жил до Хогвартса.

Девчонка неверяще уставилась на меня.

— Поттер, это правда? Твои родственники вправду так с тобой обращались?

— Да.

— Дамблдор отправил тебя к ним и ни разу не проверил, как ты там живёшь?

— Вот насчёт 'не проверил' я как раз сомневаюсь. Наверняка проверял и убеждался, что всё идёт как надо.

— Поттер, ты это выдумываешь. Я уверена, Дамблдор ничего не знал.

— Грейнджер, твоими же словами — это не такая вещь, о которой говорят без доказательств. Раз я её утверждаю, значит, доказательства у меня есть. Ты сама-то веришь, что в его возрасте и при его уме можно за десять лет ни разу не проверить, как поживает подопечный ребёнок? Деньги за опекунство он почему-то не забывал снимать.

— Но... Поттер... Этого не может быть. Это же наш директор!

— Грейнджер, когда ты была маленькой девочкой, тогда тебе можно было верить сразу всем — и папе, и маме, и дедушке с бабушкой, и учителям с директором. Теперь ты стала старше, мир вокруг тебя стал больше и сложнее, поэтому тебе придётся выбирать, кому доверять — мне или Дамблдору.

— Я не могу доверять, если я чего-то не знаю. — Гермиона наморщила лоб, честно пытаясь найти решение задачи в условиях неопределённости. — Если ты расскажешь мне всё, тогда я, может быть, смогу доверять тебе.

— Знаешь, Грейнджер, на таких условиях я однозначно обойдусь без твоего доверия и однозначно не смогу доверять тебе. Пусть уж лучше Дамблдор рассказывает тебе всё, а меня там Тед заждался.

Вопреки этикету я первым оборвал разговор, на который меня пригласили, и пошёл прочь, оставив Гермиону на террасе. У аристократов это было бы поводом к разрыву отношений, но откуда маглокровке знать такие тонкости?

— Но мы же друзья... — растерянно сказала она вслед. Я задержал шаг и обернулся к ней.

— Друг не тот, кто вымогает секреты, а тот, кто не задаёт ненужных вопросов.

20.

Статьи продолжали выходить. Изумлённая магическая общественность ознакомилась с любимым выражением тётушки Мардж 'у дурной суки — дурные щенки', узнала, какими выродками считают эти маглы волшебников, как они бьют ребёнка до полусмерти за спонтанные выбросы магии и сколько лет можно носить одну и ту же старенькую одежду после толстяка-кузена. А когда наконец в прессе была напечатана статья о том, что Мальчик-Который-Выжил оказался в магловской больнице из-за того, что кузен попал ему в голову кирпичом, и пролежал там сначала две недели в коме, а затем ещё месяц на лечении, в следующем номере 'Пророка' появилось заявление Нарциссы Малфой, в девичестве Блэк.

Леди Малфой заявляла, что она потрясена подобным обращением со своим троюродным братом Гарри Поттером, что она не понимает, по какому праву Альбус Дамблдор вообще присвоил опекунство, когда у мальчика столько родственников в магическом мире, и что подобное обращение с ребёнком заслуживает Азкабана. В связи с этим она подала в суд требование о лишении Альбуса Дамблдора опекунства и предложила свою кандидатуру в качестве нового опекуна на правах ближайшей родственницы пострадавшего ребёнка.

Суд собрался за неделю до конца января. Видимо, Малфой приложил все усилия, чтобы ускорить дело в Министерстве, пока Дамблдор не предпринял ответные действия. В день суда в Хогвартсе были уроки, но накануне министерские совы доставили письма Дамблдору с вызовом с суд и декану Слизерина с извещением, что его ученика вызывают в Визенгамот по делу об опекунстве.

Малфой забрал меня из школы за час до начала суда. Министерство магии находилось под землёй в центральной части Лондона. Посетителям полагалось добираться туда магловскими способами, а затем спускаться через телефонную будку, совмещавшую обязанности лифта и контрольно-пропускного пункта, но поскольку я был вызван на суд, мне разрешалось прибыть через каминную сеть. Это мне рассказал Малфой, пока мы с ним шли к хогвартскому транспортному камину.

Министерский служебный вход каминной сети располагался в холле аврората — на втором этаже, считая вниз от лондонской подземки. Наши палочки проверили прямо там, в аврорате. В здании Министерства запрещалось колдовать, но у Малфоя был мощный амулет защиты от подслушивания, имитировавший бытовые разговоры, и мы с ним безбоязненно потратили полчаса на обсуждение совместных дел. Затем мы спустились на лифте в Атриум, где нас дожидалась леди Малфой, и вместе с ней сошли пешком на десятый этаж в зал суда. Члены Визенгамота рассаживались на балконе, внизу посреди зала стояло одинокое кресло обвиняемого, подлокотники которого были обвиты цепями. Сегодняшнее дело относилось к гражданским, поэтому кресло никому не предназначалось, а стороны судебного разбирательства должны были сидеть на скамьях у боковых стен зала. Малфой собирался, если понадобится, говорить от лица супруги, а я должен был присутствовать в качестве пострадавшего лица. От меня требовалось ответить на вопросы членов суда, если таковые возникнут, и подтвердить своё согласие на смену опекуна.

Дамблдор заставил себя ждать, но недолго, не больше пяти минут. Он явился последним и уселся на скамью напротив нас, когда все уже были в сборе. Поскольку он был ответчиком, Визенгамот возглавлял его заместитель — рослый светловолосый маг лет сорока с небольшим, представленный как Торфинн Роули. На суде присутствовал сам министр магии Корнелиус Фадж, который открыл заседание. Он представил судебную комиссию и стороны судебного разбирательства, а затем зачитал дело.

— ...о законности присвоения Альбусу Персивалю Ульфрику Брайану Дамблдору опекунства над несовершеннолетним Гарри Джеймсом Поттером и о лишении его опекунства по причине неудовлетворительного исполнения опекунских обязанностей...

Закончив читать, Фадж дал слово Торфинну Роули. Беловолосый маг поднялся с места и сообщил суду, что на время присвоения опекунства маленькому Гарри Джеймсу Поттеру у ребёнка имелось трое кровных троюродных родственников — Сириус, Андромеда и Нарцисса Блэк, имевшие преимущественное право опёки и что ответчик злоупотребил своим положением в Визенгамоте, оформив опекунство на себя в обход родственников ребёнка.

— Позвольте мне слово, — сказал Дамблдор. — Никому из этих родственников нельзя было доверять опекунство над маленьким Гарри, потому что Сириус находился под следствием перед заключением в Азкабан, Андромеда была отлучена от рода Блэков, а Нарцисса была замужем за Люциусом Малфоем, приверженцем Тёмного Лорда.

— Во первых, Нарцисса Блэк была непричастна к делам Тёмного Лорда, во-вторых, её супруг был оправдан судом, — возразил Роули. — Малфои — достойная семья чистокровных магов, под присмотром которой ребёнок не нуждался бы ни в чём и получил бы отличное воспитание. Ни один ребёнок-маг, а тем более национальный герой из древнего и благородного рода Поттеров, не должен воспитываться у маглов. Никто в магической Британии не мог даже и предположить, что Гарри Поттер содержится в таких ужасных условиях.

— Газетчики сильно преувеличили бедственное положение мальчика. Родственники Гарри со стороны матери — зажиточная семья, которая может обеспечить мальчика всем необходимым.

— Я, как и все здесь присутствующие члены суда, видел воспоминания ребёнка в думосбросе и сам убедился, что его постоянно избивали и морили голодом. Посмотрите на него, ему двенадцать лет, а от хронического недоедания он выглядит на десять. Мальчик спал на подстилке в чулане под лестницей и всё время ходил в обносках кузена, его по несколько дней запирали под замок, выпуская только для чёрной работы. Ему не давали читать книги и скрывали от него существование магического мира.

— Зато мальчик жив! Его у нас все знали в лицо, и если бы он остался у магов, его могли бы убить приспешники Волдеморта! — горячо воскликнул Дамблдор. — Я спрятал его там, где его никто не будет искать!

Я заметил, что перед компетентными людьми он не стал выступать со своими байками о кровной защите. Пора было брать слово, и я попросил его. Весь зал уставился на меня так, словно перед ними заговорила скамейка.

— Говорите, мистер Поттер, — разрешил Роули.

— Я читал газетные подшивки того времени, где сообщалось о несчастье с моей семьёй. Если бы уважаемый профессор Дамблдор на самом деле хотел моей безопасности, он не стал бы сообщать во все газеты о том, что я выжил, да еще с моей колдографией и с рассуждениями о моём шраме. Пока приспешники Волдеморта оставались на свободе, ему вообще не следовало заявлять в прессе, что Волдеморт развоплотился из-за меня. Действия уважаемого профессора Дамблдора выглядели так, словно он специально хотел подставить меня под удар, чтобы иметь повод поместить меня к маглам.

С балкона послышался возмущенный ропот — никому из членов суда не приходила в голову такая очевидная трактовка действий Дамблдора. Сам профессор был ошарашен не меньше остальных и разглядывал меня с какой-то детской обидой, словно у него отняли любимую игрушку. Похоже, возразить ему было нечем.

— Пояснения нашего юного подзащитного выглядят по меньшей мере убедительными, — признал Роули после того, как все осмыслили моё замечание. — Действия ответчика — намеренные или ненамеренные — могут быть охарактеризованы самое малое как преступная небрежность, поэтому ему еще тогда не следовало поручать опекунство над младенцем. С учётом того, в каких условиях рос ребёнок, я считаю требование о лишении Альбуса Персиваля Ульфрика Брайана Дамблдора опекунства над несовершеннолетним Гарри Джеймсом Поттером обоснованным.

— Можно слово? — снова высунулся Дамблдор. — Я готов признать, что действовал тогда в спешке и необдуманно, но, поймите, в тех условиях очень трудно было действовать наилучшим образом. Я хотел обрадовать магический мир вестью об избавлении от злодея и, каюсь, не подумал о мальчике. Я был уверен, что родственники Лили любят мальчика и заботятся о нём, и, каюсь, не досмотрел... — по седой бороде директора скатилась одинокая слеза. — Я очень виноват перед мальчиком и готов исправить все свои ошибки. Этого больше не повторится...

Дослушав его проникновенную речь, Торфинн Роули иронически приподнял бровь.

— Мистер Поттер, вы хотите дать вашему опекуну возможность исправить свои ошибки?

— До сих пор мне везло и я выживал, но я опасаюсь и дальше подвергать свою жизнь такому риску — тем более, что у меня нашлись настоящие родственники, которые уже заботятся обо мне. Профессор Дамблдор наделал так много ошибок, что мне не хочется давать ему возможность наделать новых. Я не уверен, что переживу их.

Судя по раздавшимся с балкона сдержанным смешкам, большинство членов суда было на моей стороне.

— Я протестую! — воскликнул Дамблдор. — Мальчик в силу своего возраста не понимает всей опасности, которая ждёт его у Малфоев! Волдеморт не умер, он только развоплощён и скоро возродится, а метка Люциуса никуда не делась. Что бы Люциус не говорил, он остаётся Упивающимся и сразу же переметнётся на сторону своего повелителя, как только тот воплотится, и утянет за собой мальчика! Малфой, ты же знаешь, что творится с твоей меткой, покажи её собранию! Пусть все увидят, кто ты такой!

Суд, которому напомнили о главном пугале магической Британии, встревоженно загудел.

— Лорд Малфой, вас не затруднит показать вашу метку? — предложил Роули.

Малфой окинул Дамблдора взглядом, полным ледяного презрения.

— Во избежание домыслов — почему бы и нет? — он закатал левый рукав своей официальной робы по локоть. — Всем видно? За эти годы метка почти пропала и скоро совсем исчезнет. Если вы это называете 'творится', то всё в порядке, пусть творится дальше.

Он подошёл поближе к балкону и приподнял кверху оголённую руку, на которой едва виднелся бледный след метки. Дамблдор встал и подошёл к Малфою, чтобы придирчиво обследовать метку вблизи. Малфой позволил себе снисходительную усмешку, а я полюбовался недоумевающей физиономией директора — тот явно знал, как должна была выглядеть метка Люциуса.

Судя по реакции членов Визенгамота, на этой демонстрации мы приобрели больше, чем потеряли. Если среди них и затесались рьяные приверженцы Тёмного Лорда, то таких было очень мало. Роули заинтересованно приглядывался к Малфою с Дамблдором с балкона.

— Благодарю вас, лорд Малфой. Мистер Дамблдор, вы наверняка уже проверили, что метка лорда Малфоя не прикрыта иллюзией, так ведь? — сказал он для порядка, потому что проверочное заклинание Дамблдора не осталось незамеченным ни для кого в зале. — Значит, у вас нет никаких оснований обвинять в приверженности к Тёмному Лорду человека, который уже был оправдан высшим судом магической Британии.

Роули встал и повернулся к членам суда.

— У кого-нибудь есть вопросы к сторонам судебного процесса? — спросил он.

— У меня есть вопрос к мистеру Поттеру, — отозвался грузный мужчина лет пятидесяти.

— Говорите, лорд Гилрой, — разрешил Роули.

— Шеннон Гилрой, — представился тот, как требовал регламент. — Мистер Поттер, я понимаю, что в ночь нападения Волдеморта на вашу семью вам было только полтора года, но возможно, вы что-то запомнили об этом событии и сможете рассказать нам? Всё-таки нападение было достаточно ярким событием даже для младенца и могло отпечататься у вас в памяти.

— Этот вопрос не имеет отношения к процессу, поэтому мистер Поттер не обязан отвечать на него, — предупредил и.о. председателя Визенгамота. — Но это интересно всем нам и мы будем признательны мистеру Поттеру, если он ответит.

Мне были доступны все воспоминания маленького Гарри, даже самые ранние, но прежде я не интересовался подробностями гибели его родителей, потому что не видел в этом необходимости, а лицезрение кровавых сцен никогда не развлекало меня. Теперь же мне задали прямой вопрос, и я машинально откопал нужное воспоминание из памяти ребёнка.

Я проснулся от того, что миловидная молодая женщина с рыжими волосами — моя мать — вытаскивала меня из кроватки. Света не было, но по стенам гуляли отблески огня, позволявшие мне разглядеть её лицо. Она успела поднять меня до уровня груди и прижать к себе так, что мне оказалась видна комната за её спиной. У входа в комнату показались две мужские фигуры, обе в масках Упивающихся и в чёрных балахонах. Одна из них сделала движение палочкой — и в спину моей матери полетело ядовито-зелёное облако, за пару секунд достигшее цели.

Моя мать стала оседать и заваливаться вперёд, её руки ослабли и постепенно разжались, плавно опустив меня обратно в кроватку. Сама она на несколько мгновений повисла на бортике кроватки, затем сползла на пол. Фигуры не приближались, они выглядели расплывчатыми, потому что, как я понял сейчас, я уже тогда был близоруким. Одна была пошире в плечах и слегка сутулилась, хотя было заметно, что сутулиться ей было несвойственно. Другая была чуть выше и стройнее, её голова была неестественно запрокинута назад. Широкоплечая фигура выполнила ещё одно движение палочкой, и от головы второй фигуры протянулся тонкий фиолетовый луч, упершийся мне в правую сторону лба. Луч продержался секунд десять, мне было немного щекотно. Я замер от неожиданности и от непривычного ощущения, пока не ощутил острую вспышку боли во лбу, после чего луч исчез, а я громко расплакался.

Фигура убрала палочку, приблизилась ко мне и аккуратно вынула меня из кроватки. От её рук пахло чем-то кондитерским, кисло-сладким — знакомый запах, что-то он мне напоминал... Усадив меня на изгиб левой руки, правой она снова вынула палочку, указала на меня и прошептала: 'Сомнио'. И наступила темнота...

Воспоминание только выглядело долгим, на самом деле оно пронеслось в моей памяти за пару секунд. Я поднял взгляд на ожидавшего ответа Гилроя.

— Я помню фиолетовый луч, — сказал я после недолгой паузы, во время которой я выбирал, что рассказать, а о чём умолчать. — Длительный, секунд на десять, поэтому я его запомнил. Он упёрся мне в лоб, вот сюда, — я показал пальцем, куда. — Здесь у меня был тот самый шрам, пока его не удалили в магловской больнице. Под лучом было щекотно, но потом я вдруг почувствовал там резкую боль и заплакал. Вроде бы всё...

— Благодарю вас, мистер Поттер, — вежливо кивнул лорд Гилрой. — Ваше воспоминание оказалось чрезвычайно интересным.

Ещё бы не оказалось — всем магам известно, какого цвета Авада, которая якобы отразилась от меня в Волдеморта. Пусть поразмыслят, пригодится. И мне, кстати, тоже надо бы над этим поразмыслить, тут я кое-что упустил...

— Если вопросов больше нет, начинаем голосование, — объявил Роули.

Требуемые две трети голосов в мою пользу набрались с запасом. Решением суда Дамблдор был отлучён от опекунства и его обязали вернуть деньги, взятые из моего сейфа в качестве платы за опекунство. Как оказалось, Дурслям за моё содержание он не выплатил ни кната, так что причины для неприязни у них были. С него не удержали только выплаты миссис Фигг, так как её присмотр был признан полезным для меня. Моим новым опекуном была назначена Нарцисса Малфой, в девичестве Блэк, и ей был выдан магически заверенный договор об опеке.

После суда я должен был вернуться в Хогвартс. Нарцисса попрощалась со мной, а Малфой доставил меня обратно, предупредив по пути, что заберёт меня из школы на пасхальные каникулы и договорится на это время с людьми, которым обещано дезактивирование меток. Напоследок он вручил мне зачарованную сумку с несколькими книгами по созданию псевдоразумных магических существ, строго-настрого наказав никому их не показывать, потому что эти книги, как и описываемые в них создания, считались тёмномагическими и были запрещёнными. Я в свою очередь передал ему для продажи стограммовый флакон с ядом василиска — как показали пробы, яд Шшесса отличался по свойствам от яда молодых василисков и стоил бешеные деньги.

В общежитии я рассказал друзьям, что был на суде и сменил опекуна, а на следующий день эта новость появилась в газетах и стала достоянием всего Хогвартса. Все змеи меня поздравляли, только Тед выглядел обеспокоенным. На остальных факультетах отреагировали по-разному, но в целом плохо — у Люциуса была дурная репутация среди бедных и незнатных, несмотря на то, что лично им он ничего не сделал. Да и не только им, потому что его интриги в Министерстве в последние пятнадцать лет были направлены на собственное выживание, а до этого он был слишком молод, чтобы иметь какой-то вес в политике. Это означало, что общественное мнение насчёт Малфоя было сформировано — и, видимо, не только насчёт него.

Ещё через несколько дней газеты сообщили, что состоялось внеочередное заседание Визенгамота, на котором Дамблдор выведен из его состава, потому что уставом Визенгамота к членству не допускались лица с уголовными судимостями или серьёзными нарушениями гражданского правопорядка. Новым председателем был назначен Торфинн Роули, в Международную Конфедерацию Магов была послана рекомендация об исключении Альбуса Дамблдора из её состава. Попутно газеты муссировали тему о моём пребывании в Хогвартсе и развлекали общество догадками о том, что мне может устроить отвергнутый опекун, если у него в школе и без того гибнут дети. Об этой теме мы договорились с Малфоем, чтобы у Дамблдора не возникало соблазна подстроить мне что-нибудь летальное — нам обоим было очевидно, что теперь я занимаю одно из первых мест в чёрном списке старого интригана, если не лидирую.

21.

У Нотта, как и у меня, день рождения был тридцать первого числа, только не июля, а января. Поздравил я его еще до завтрака, традиционно пожелав ему здоровья, благополучия и долгих лет жизни. Мой подарок требовал активации, поэтому я выдернул у Теда волосок, с помощью магии уложил в желобок по краю амулета и запечатал.

— Держи, это скрывающий родовой амулет — сам делал, — с гордостью сказал я, потому что работа была сложная. — А то мне надоело обвешивать тебя заклинаниями, когда мы с тобой гуляем где не надо и когда не надо. Его можно и как обычный носить, но как родовой он также скрывает тебя от поиска по крови. Я думал, разрешить или запретить этот поиск твоим кровным родственникам — и всё-таки запретил. Мне тебя по кровному родству не искать, а остальным я не доверяю, — пошутил я в качестве пояснения. — Замочек стыковой, открывается и закрывается невербальной командой. При надевании активируются чары неприметности на шнурке, поэтому надетый амулет почти не виден.

Зачарован был не только сам диск, но и замочек со шнурком, для которых специально были взяты чароёмкие материалы — раз уж вкладывать чары, то по максимуму. Я предполагал, что Теду подарок понравится, и не ошибся. Нотт с таким восторгом разглядывал крохотный кулончик, что мне сразу же захотелось сделать ещё один.

— Спасибо, — он бережно потрогал герб Ноттов в центре платинового диска. — Гарри, это же родовой амулет!

— Ну да, — с некоторой растерянностью подтвердил я. — Я тебе так сразу и сказал.

— Это не просто магическая фитюлька, Гарри. Ты сделал подарок не только мне, но и моим потомкам — для меня это символично, понимаешь...

Откровенно говоря, я понимал его с трудом, но признаваться в этом не хотелось.

— Не парься, это было несложно. Хотелось сделать что-нибудь такое, что и сейчас нам с тобой пригодится, и тебе на будущее.

— Просто здорово. — Тед догадался, что символичность подарка начисто ускользнула от меня. — Прошустри на досуге 'Этикет и обычаи', и ты узнаешь, что это сюзеренский подарок. Родовые амулеты как попало и кому попало не дарят.

Вот оно что... Надо будет прочитать наконец главу о подарках, а то и бестактность совершить недолго. Тед надел амулет, с первой попытки справившись с застёжкой, и пошёл к зеркалу посмотреть, насколько тот стал невидимым.

— Ты его всё время собираешься носить? — забеспокоился я.

— Да, а что?

— С ним ты исчезнешь с наблюдательных систем Хогвартса. Как бы директор не встревожился... Я думал, этот амулет будет только для специальных случаев.

— Не бойся, такие амулеты здесь не запрещены. Имею право.

В течение дня Нотт принимал подарки и поздравления от родных, друзей и знакомых. Тринадцать лет, счастливое число... большой уже парень, вымахал почти на голову выше меня, Винса перерос и Грега догоняет. Только тощий как метла. Оказалось, немало наших относятся к нему настолько дружелюбно, чтобы поздравить и преподнести какой-нибудь знак внимания. И, разумеется, все разглядывали его новый родовой амулет. Пока он общался в гостиной, я попытался украдкой почитать одну из принесённых Люциусом книг и в конце концов закрыл. Не дело это — вздрагивать от каждого шороха из-за опасения, что в любую минуту могут войти.

К сожалению, в Хогвартсе было не так уж много мест для уединённого чтения. Тайная комната сразу отпадала — если бывать в том коридоре регулярно, кто-нибудь рано или поздно это заметит, а мне сейчас не следовало привлекать к себе ни малейшего подозрения. В нашей спальне было бы удобно, если бы к нам не имел обыкновения без стука забегать Драко. В библиотеке сейчас было мало народа, но разглядеть необычную книгу на чужом столе мог кто угодно, включая мадам Пинс. Заметила же мой блокнот рыжая-бесстыжая...

Я перебирал в уме пустующие кладовки и классы, пока не вспомнил о Выручай-комнате. Вполне укромное место, недоступное для случайных посетителей, далеко отстоящее от злополучного туалета Плаксы Миртл... И, в отличие от кладовок, наверняка со всеми удобствами. Припрятав на себе плащ-невидимку, я взял папку с пергаментами, сумку с запретными книгами, которая благодаря чарам выглядела и весила не больше дамской бальной — и отправился в Выручай-комнату.

Когда я шёл через гостиную, меня окликнул Тед.

— Гарри, ты ведь в библиотеку? Подожди, я с тобой!

Не дожидаясь ответа, он поспешил за своей папкой. Забитая учениками гостиная была неподходящим местом для объяснений, поэтому я дождался его и мы пошли вместе. Когда мы выходили, я подумал, что Нотт уже неплохо владеет окклюменцией, исподтишка его не прочитают — а если всё-таки взломают его защиту умышленно, это еще не самый страшный из моих секретов. Почему бы и не взять его с собой, в случае чего книги можно будет спрятать в тайной комнате.

— Забини спросил, не набираешь ли ты свиту, — сообщил Тед, когда мы вышли в коридор.

— А ты что ответил?

— Что не набираешь. Зачем нам Забини, сюзерен? Я с ним ничего делить не собираюсь.

— Жадный? — хмыкнул я.

— Нет, разборчивый.

Мы дошли до лестницы, ведущей на верхние этажи, и я свернул туда.

— Ты куда? — позвал меня Тед, по привычке прошедший в сторону библиотеки. Я обернулся к нему со ступенек:

— Выбирай, туда или со мной.

Он мгновенно сообразил, что намечается что-то необычное.

— Конечно, с тобой.

Когда мы поднялись на седьмой этаж, я сделал разъяснение:

— Сейчас мы с тобой дойдём до картины с танцующими троллями, усиленно думая о том, что нам нужна хорошая библиотека. Мы будем ходить туда-сюда мимо картины и хотеть в библиотеку, пока напротив не появится дверь. По слухам, она появляется при условии, что требуемое помещение нужно позарез, но я считаю, что это вопрос сосредоточенности. В идеале достаточно трёх прохождений.

Тед выглядел до крайности заинтригованным.

— Всё понятно, — сказал он и пошёл по коридору первым.

На четвёртом развороте мы увидели искомую дверь, самого обычного вида. Мы остановились перед ней, переглянулись.

— Идём?

— Ага.

По площади библиотека оказалась меньше хогвартской. За счёт читального зала, потому что книг в ней было столько же, если не больше. Входная дверь закрывалась изнутри на простую магловскую задвижку, которую я на всякий случай использовал по назначению. Налево от входа располагался уголок отдыха — мягкий угловой диван, пара кресел и приземистых чайных столиков. Напротив двери за тяжелой тёмно-бордовой занавеской скрывался короткий проход с дверьми санузлов в обе стороны и просторным двустворчатым шкафом в торце. Направо, за переборкой из красного дерева, находился небольшой читальный отсек на четыре письменных стола, а дальше, за следующей переборкой — книжные стеллажи.

Мы с Ноттом обошли доставшееся нам помещение и заглянули во все щели. Даже я был доволен, а Теда как большого любителя книг это приключение обрадовало несказанно. Пошарив по стеллажам, он сказал наконец, что это, похоже, копия хогвартской библиотеки, включая запретную секцию.

— А если думать не о библиотеке, а о другой комнате? — спросил он, когда мы осмотрели всё и вернулись в первый зал.

— Появится комната, обставленная как тебе нужно. Пока она не вызвана, она находится в другом измерении и в неопределённом состоянии, а при вызове она создаётся согласно запросу. Если подходящий вариант создавался прежде, он же появляется и в следующий раз. Я собираюсь приспособить её под наш тренировочный зал, но события пока идут так, что не хочется привлекать внимание преподавателей. Сам знаешь, сначала эти окаменения, затем эта Уизли, а теперь вот смена опекунства... Пусть всё уляжется.

— Эту комнату можешь вызвать только ты? — деловито поинтересовался Тед.

— Нет, любой, кто знает о ней и об её свойствах.

— А можно показать её Диане?

— Можно, только следи, чтобы вас тут не заметили — и не говорите об этой комнате никому постороннему. Гермионе ни в коем случае не говори, а то её потом отсюда не выгонишь.

— Это понятно. — Нотт усмехнулся. — Мы сюда для чего пришли?

— Ты, полагаю — чтобы писать обзор по гербалистике, а мне требовалось укромное место, чтобы почитать кое-какие книги, которые никто не должен видеть. Лучше, если и ты не будешь смотреть их, потому что если кто-то из хогвартских асов легилименции залезет в твою память, проблемы возникнут не только у меня. Книги не убирай, после тебя и я обзор напишу.

Тед пошёл в читальный отсек, а я уселся в уголке отдыха и стал читать одну из запретных книг. Здесь было некому отвлекать, и я впал в глубочайшую сосредоточенность, фактически слившись с книгой. Я предпочитал читать именно в таком состоянии, потому что тогда запоминал книгу чуть ли не наизусть с одного прочтения.

Очнулся я от того, что меня окликал Тед.

— Еле дозвался, — сказал он, стоя на выходе из читального отсека. — Хочу тебя обрадовать — мы опоздали на ужин.

— А сколько... а, девятый час. Раньше чего молчал?

— Тоже зачитался. Сюда можно домовика вызвать?

— Если здесь никого нет, они сюда попасть не могут.

— Мы же здесь, почему бы не попытаться? Но вызывай ты, это только у тебя фокусы с домовиками безотказно проходят. Всем остальным домовики только в Большом Зале за едой подчиняются, а в другое время — как повезёт. И убирай наконец своё секретное чтиво, я к тебе сяду.

Тед подошёл, опустился в соседнее кресло, с довольным видом развалился в нём и вытянул длинные ноги. Устало закрыл глаза.

— Что есть будем? — спросил я.

— Что-нибудь лёгонькое и питательное, — мечтательно сказал он, не открывая глаз. — Чаю хорошего и вкусненького к нему. И, разумеется, никакой каши. Ну что я тебе говорю, сам всё знаешь.

Я постучал костяшками пальцев по столу, сопровождая стук мысленным вызовом. Через несколько мгновений ко мне явилась Фиби.

— Слушаю, мистер Поттер, — пискнула домовичка.

Я перечислил заказ, куда входило любимое нами копчёное мясо, свежезаваренный чай и крохотные шоколадные пирожные с ореховой начинкой. Вскоре на чайном столике появилась сервировка на двоих — десертные тарелки с приборами, чашки с ложками и блюдцами, пузатый чайник на подносе, накрытый льняной салфеткой. Затем появилась тарелка с тонко нарезанным мясом, ещё одна с ломтиками хлеба и наконец плоская конфетница с пирожными, а передо мной выскочила Фиби, ожидавшая распоряжений.

— Спасибо, Фиби, можешь идти, — отпустил я домовичку.

Тед налил себе чаю и стал помаленьку таскать мясо с тарелки, пренебрегая хлебом. Кусочек он всё-таки отщипнул, перед тем как перейти к пирожным. Мы не спеша поели, отставили пустые чашки и отвалились от стола.

— Хорошо-то как... — протянул он. — Знаешь, в этой школе мне больше всего не хватало тихого уголка, где можно под настроение посидеть в одиночестве или в хорошей компании. Всё время на виду, на людях — это так утомляет. Я ведь могу вызвать эту библиотеку в любое время, если захочу?

— Конечно.

— Если бы ещё чашечку чаю, когда захочется... но, увы, нет в мире совершенства. Обидно, что этих домовиков когда надо не докличешься.

Я тоже пребывал в благодушном настроении, полностью разделяя приязнь Нотта к тихим уголкам и чашечке чая, когда захочется. В конце концов, его день рождения еще не прошёл — и я назидательно поднял палец, призывая к вниманию.

— Сейчас мы приблизимся к совершенству, — свой жест я завершил стуком по столу, и передо мной появилась Фиби.

— Фиби, скажи хогвартским домовикам, чтобы они всегда являлись к Теодору Нотту для выполнения его бытовых запросов... — подумав, я добавил: — ...а также всех других запросов, если те не противоречат безопасности Хогвартса и его обитателей. И прибери у нас тут.

— Слушаюсь, мистер Поттер, — домовичка исчезла, а столик опустел.

— И что это было? — вопросил Тед. Я молчал, потому что затруднялся с ответом, и он задал следующий вопрос: — Думаешь, поможет?

— Посмотрим.

Мне снова катастрофически не хватало времени. Помимо учёбы и учебных заданий, нужно было помогать Милли и опекать близнецов Гленн, которых на меня повесил Морис. Брат с сестрой держались друг за дружку и от этого плохо сходились с остальными сокурсниками, учебные предметы тоже давались им трудно, не от нехватки способностей, а от зажатости. Пройденный материал приходилось вытаскивать из них силком, потому что они стеснялись говорить. Вдобавок мы с Тедом по очереди присматривали за Эрни Диасом, чтобы тот не чувствовал себя заброшенным — на Равенкло к маглорожденным относились терпимее, чем у нас, но его всё равно чуждались. И ещё мне нужно было прочитать несколько толстенных книг, с которыми у меня получалось уединиться урывками.

Поскольку несчастные случаи прекратились, школа стала успокаиваться. Отменили запрет на хождение по Хогвартсу после ужина, большинство коридоров вновь разрешили для посещения, за исключением тупика с туалетом Плаксы Миртл, где нашли окаменевших учеников. Гилдерой Локхарт донимал всю школу высказываниями о том, что неизвестный ужас испугался его и правильно сделал, а то бы он ему показал. Каждый урок ЗоТИ теперь начинался с его сетований на тему, что чудовище сбежало и лишило его заслуженной победы. Гермиона продолжала искать блокнот, никак не желая признавать, что эта вещь безвозвратно пропала.

На ознакомление с книгами я потратил около двух недель. Теперь я знал о големах и гомункулах если не всё, то многое. Как выяснилось, големы имеют подобие разума, но не имеют свободной воли и подчиняются только прямым приказам, но поскольку в паразитного голема на Квирреле была внедрена частица души Тома, простые последовательности действий он мог совершать самостоятельно. Тем не менее, прохождение ритуала было пределом его возможностей и его нельзя было надолго оставлять без присмотра. Гомункул же обладал достаточной свободной волей и мог существовать независимо от создателя, но для придания ему необходимых качеств требовалось выполнить несколько ритуалов, без которых он вырастал не быстрее, чем обыкновенный умственно отсталый ребёнок.

Из описания ритуалов выяснилось не только, как создать гомункула, но и почему никто не увлекается их созданием. Чтобы гомункул развивался как личность, первый ритуал — одушевление — нужно было проводить, когда ему исполнится год-полтора. Ритуал одушевления был сходен с созданием хоркрукса, потому что для него требовалась частица души, лучше всего с донорского тела, хотя в крайности можно было взять любую. Второй ритуал — воплощение — проводился для ускорения роста гомункула, желательно в первые пять лет его выращивания. Для него требовалось донорское тело, которое расходовалось в процессе ритуала и магические способности которого передавались гомункулу. И третий ритуал — обучение — проводился обычно как последний этап воплощения, хотя его можно было провести и отдельно, уже на выращенном теле. Для него требовалось один или несколько обучающих доноров, чьи знания и жизненный опыт будут переданы гомункулу.

По имеющимся у меня сведениям, Дамблдор начал выращивать гомункула примерно в августе прошлого года, из тела Тома в качестве донорского. До конца этого года в гомункула потребуется внедрить частицу души Тома, а это означает, что она существует и что директор собирается использовать её. Том-из-блокнота ничего не рассказал мне о других своих хоркруксах, но, возможно, ему были известны планы Дамблдора в этом направлении. Значит, придётся с ним пообщаться, несмотря на то, что его поведение в истории с Джинни сильно насторожило меня.

Наступило 14-е февраля, Валентинов день. Незадолго до него Локхарт разглагольствовал по всей школе, что такой важный день необходимо отметить, а поскольку инициатива наказуема, оформлять банкетный зал к празднику поручили ему. В чарах Гилдерой был не силён, ему в помощь дали Флитвика. Маленькому профессору с примесью гоблинской крови было абсолютно безразлично праздничное оформление зала, и он выполнил всё по указке Локхарта, дополнительно сконфигурировав дюжину гномов для разноски валентинок. К утру банкетный зал выглядел как подарочная коробка для дешёвых леденцов, вывернутая наизнанку, или как один из аляповатых магловских мультиков, которые даже Дадли считал дурацкими. Сам Гилдерой, весь в розовом, завитый и надушенный, произнёс за завтраком праздничное поздравление и поблагодарил учениц за те сорок шесть валентинок, которые ему уже прислали.

— Точно, он грязнокровка, — Драко окинул взглядом истинного ценителя голубые стены в розовый цветочек и скорчил гримасу отвращения.

— Ага, и пидор, — простодушно согласился Винс, у которого рябило в глазах от падающих с потолка конфетти в виде алых сердечек.

— Буду знать, что в Хогвартсе обучаются сорок шесть дур, — заявил Драко, когда было озвучено количество валентинок, полученных Локхартом.

— И две умных, — подсказал ему Тед, поскольку Малфой уже похвастался, что с утра ему пришли две валентинки. Самому Нотту пришло штук семь, о чём он скромно умолчал.

— Ты прав, Нотт, — охотно подтвердил Драко. — Для британской магической нации не всё еще потеряно.

В этом году никто из нас без валентинок не остался. Штуки по три получили Винс с Грегом ('Хаффлпафф', — пренебрежительно изрёк Драко, проигравший им валентинкометрию) и даже мне досталась одна. С прошлого года я подрос, но всё еще выглядел как некрупный первокурсник, а если учесть мою постоянную занятость и дурную репутацию змееуста, было удивительно, что на меня вообще кто-то польстился, несмотря на мою геройскую известность. Записка на валентинке коротенько гласила: 'Помни, что есть я'. Я пожал плечами и сунул её в тумбочку.

22.

После праздника Снейп вспомнил, что за мной числится полтора месяца отработки, и определил меня на две недели к Филчу. Я сгонял Хедвиг за конфетами и отправился к старику. В это время года работы было немного, потому что основные закупки делались осенью, и мы с Филчем, переправив в кладовые пару туш и несколько мешков с сахаром и крупами, усаживались пить чай, а миссис Норрис мурлыкала у меня на коленях. Так прошла неделя, а в субботу Филч освободил меня от отработки, потому что в этот день проходил квиддичный матч Слизерина с Гриффиндором, а квиддич у нас — игра, которая может затянуться.

Наши были настроены оптимистично, потому что в команде грифов было три девчонки, а у нас ни одной. Равенство равенством, но магловские психофизиологи давно доказали, что женщины уступают мужчинам не только в силе и выносливости, но и в скорости реакции, а это означало, что при прочих равных условиях ловчиха по определению хуже ловца. Поэтому Кэти Белл имела мало шансов против нашего Драко.

Я обычно не ходил на квиддич. И в этот раз бы не пошёл, но жалко было разочаровывать Филча, которому хотелось сделать мне приятное. Сам старик любил квиддич и никогда не пропускал матчи, усаживаясь где-нибудь повыше на преподавательской трибуне. Остальные трибуны были поделены на сектора, и каждый факультет традиционно занимал один сектор. Слизеринская трибуна находилась через проход от гриффиндорской, а поскольку мы с Тедом пришли к самому началу матча, нам достались места около прохода.

Матч проходил при подавляющем превосходстве нашей команды и где-то уже через час закончился победным прорывом Драко к снитчу через тройку гриффиндорских охотников, тщетно пытавшихся помешать ему. Народ помаленьку потянулся с трибун, по пути обсуждая острые моменты матча. Мы с Тедом сидели, дожидаясь ухода основной толпы, и оказались свидетелями тому, как Забини нос к носу столкнулся в проходе с Дином. Разумеется, оба забияки не могли спокойно разминуться и стали осыпать оскорблениями как друг друга, так и факультеты идеологических противников. Началось у них с безобидного, вроде 'мы вас отлупили как щенков' и 'сами шакалы', но очень скоро скатилось до неполиткорректного 'грязнокровка' в адрес Дина.

Поблизости оказалась Гермиона, всегда реагировавшая на 'грязнокровку' как бык на красную тряпку и никогда не упускавшая возможности поучить кого-нибудь уму-разуму.

— Как тебе не стыдно, Забини! — возмутилась она. — Как можно попрекать человека происхождением, которого он не выбирал!

Забини не ожидал её вмешательства и в первые мгновения соображал, как на него реагировать.

— Грейнджер, ты уж проходи, пожалуйста, — посоветовал он наконец. — Это наше мужское дело, девчонок оно не касается.

Его отговорка только еще больше возмутила Гермиону.

— Ты, оказывается, ещё и сексист, Забини! — сердито заявила она. — Ну почему со мной ты можешь говорить вежливо, даже слово 'пожалуйста' знаешь, а с Томасом не можешь? Он такой же маглорожденный, как и я!

— Сейчас, такой же... — раздражённо буркнул Забини. — Дин у вас вообще никто, а на тебя сам Поттер заявил права...

Глаза Гермионы от изумления чуть не выкатились на пол.

— Что?! Какие права?!

Забини, сообразивший, что сказал лишнее, только пожал плечами. И без того рассерженная Гермиона от этого жеста завелась окончательно.

— Какие права?! — повторила она. — Я что ему — рабыня? Сейчас не Средневековье, сейчас двадцатый век на исходе!

Странно, что она, такая начитанная, до сих пор не удосужилась почитать про общественное устройство магической Британии. Маги живут дольше, поколения у них сменяются реже, поэтому наше общество, в отличие от магловского, всё еще оставалось сословным и в нём сохранялось кое-что от Средневековья.

Забини отмалчивался. Оскорблённые чувства Гермионы требовали немедленного излияния, и она вспомнила, что где-то здесь должен быть и сам нарушитель её неотъемлемого права на самоопределение личности. Она поискала глазами на нашей трибуне и совсем неподалёку обнаружила нас с Тедом. Словно взбесившийся громамонт, Гермиона устремилась ко мне.

— Поттер!!!

Я встал. Тед последовал моему примеру. Сидеть при даме неприлично, да и маленькое это удовольствие, когда над тобой нависает бешеная фурия. Слизеринцы один за другим останавливались, скандал заинтересовал их чрезвычайно. Впрочем, и гриффиндорцев тоже. Те, кто оказался поблизости, окликали тех, кто уже отошёл, и вокруг нас менее чем за минуту собралась внушительная толпа.

— Поттер, что это значит?! — налетела на меня Гермиона. — Все знают, что ты заявил на меня какие-то права, а я не знаю? Как ты можешь решать что-то обо мне без меня и за меня, Поттер?! Я думала, мы с тобой друзья, а ты такой же подлый, как и все вы, слизеринцы!!!

Я не стал бы покровительствовать Гермионе без её ведома, но так получилось. Она попала под защиту рода Поттеров, когда я на первом курсе вступился за неё на воскресных посиделках, потому что моё высказывание случайно совпало с одной из форм объявления родового покровительства на официальном собрании. Я сам узнал об этом где-то месяц спустя, когда поинтересовался у Теда, почему слизеринцы перестали задевать Гермиону. Ничего обидного или неприличного в покровительстве не было, оно означало, что род Поттеров заявляет единоличное право на принятие выбранной персоны для службы роду, и считалось доверительным шагом, как и выбор приближённых. Покровительство касалось только межродовых отношений, оно не распространялось на государственные службы и не запрещало поступать туда на работу. Статус мага, принятого под покровительство какого-либо старинного рода, был выше статуса непринятого безродного мага, вне зависимости от чистоты его крови.

— Грейнджер, замолчи, — попытался остановить её Тед.

— Я не с тобой разговариваю, а с Поттером! — срезала она его. — Поттер, ты кем меня считаешь? Рабыней? Прислугой? Содержанкой?

Отвечать ей было бесполезно. Так уж устроены девчонки — если они начали орать, их лучше не перебивать, пока не проорутся. Что, собственно, только что и было продемонстрировано на Нотте.

Тед поймал мой взгляд и отрицательно покачал головой. Не его лице было написано 'соболезную, но ничего не поделаешь'. Я молча выслушивал попрёки Гермионы, пока она не стала выдыхаться и ей не потребовалось подлить масла в свой огонь.

— Поттер, ты чего молчишь?! Отвечай немедленно!

— Грейнджер, я так понял, что ты не знаешь, из-за чего возмущаешься, но всё равно категорически против, да?

— Как это не знаю? — снова взвилась она. — Ты заявил на меня права, как на какую-нибудь вещь — на моём месте кто угодно возмутился бы!

Если бы у неё хватило дальновидности сначала разобраться в наших обычаях или хотя бы устроить мне скандал с глазу на глаз, всё еще могло бы обойтись. Но стерпеть такую выходку на глазах у половины Хогвартса означало безвозвратно загубить свою репутацию в магическом сообществе.

— То есть, ты против моего покровительства? — уточнил я.

— Да!

— И отказываешься от него?

— Да!

Мы были не на официальном собрании, поэтому для отказа требовалась полная формулировка.

— Ладно, пусть будет так, — я обвел взглядом собравшуюся вокруг толпу и повысил голос: — Я, Гарри Поттер, наследник рода Поттеров, принимаю публичный отказ Гермионы Грейнджер и лишаю её покровительства своего рода.

Слизеринцы заулыбались и одобрительно загудели. А Уолтер Бойд даже сделал мне ручкой и не удержался, чтобы не выразить своё одобрение:

— Браво, Поттер, ты не безнадёжен! Надеюсь, это научит тебя не подбирать всякую шваль!

Поскольку о покровительстве было известно только в Слизерине, гриффиндорцы узнали о нём в тот момент, когда Гермиона его лишилась. Что это для неё означало, не понимали только маглорожденные, поэтому активная поддержка со стороны грифов резко сменилась молчанием. До Гермионы всё-таки дошло, что вокруг происходит что-то неправильное, и теперь она непонимающе оглядывала довольные физиономии слизеринцев и сочувственные гриффиндорцев.

— Поттер, что это значит? — от растерянности она забыла, что только что кричала на меня, и теперь обращалась ко мне за разъяснением, как к другу.

Я посмотрел на Гермиону и ничего не сказал. Задерживаться здесь было незачем, и я прошёл мимо неё к выходу со стадиона. Тед последовал за мной. Перед нами расступались.

Пусть кто-нибудь другой просветит её, что бывают необратимые поступки.

Субботний вечер был у меня свободен, и я наконец собрался пообщаться с Томом-из-дневника. В туалете Плаксы Миртл весь вечер обреталась Плакса Миртл, поэтому я решил пробраться в тайную комнату через вход около зельеварен. Там как раз никого не было, потому что отработок никому не назначили, а Снейпа вызвал директор. Прихватив с собой самопишущее перо и плащ-невидимку, я бепрепятственно дошёл до зельеварен и отыскал вход. Он находился в преподавательской зельеварне, закрытой на пароль, но поскольку теперь все двери Хогвартса открывались передо мной без пароля, я благополучно проник внутрь.

Этот вход был короче и чище туалетного. Без ущерба для своей мантии я спустился в зал, где, свернувшись кольцами, дремал Шшесс.

— Госсподин? — приподнял голову змей. — Ты ссегодня пришшёл другим путём?

— В туалете ссегодня призрак, Плаксса Миртл, она увидела бы меня. Ей почему-то нравитсся проводить там время.

— Это для неё мессто привязки, она там умерла.

— Не повезло девчонке — умереть в туалете, — посочувствовал я.

— Она умерла из-за меня, госсподин.

— Из-за тебя? Ты же говорил, что не убиваешшь без приказа?

— Сслучайноссть. Она увидела меня в проёме, когда меня вызвал Том, и ссразу же захлопнула дверь ссвоей туалетной кабинки. Я ничего не усспел сстереть из её памяти, она умерла от разрыва ссердца. У неё ссердце было сслабое, госсподин.

— Яссно. Мне сейчасс понадобитсся твоя помощщь, Шшесс. Мне нужно поговорить ссо ссвоей шесстнадцатилетней копией в блокноте-артефакте, но я ей не доверяю. Она может брать под Империо, поэтому нужно, чтобы ты покараулил нашш разговор. Ессли я вдруг пойду сс этим артефактом к выхходу, вытащщи его у меня из рук, договорилиссь?

— Я посслежу, госсподин, но вам ничего не угрожает. На такие артефакты сставят защщиту, чтобы обезопассить их ссоздателя, но ессли этого нет, вашша копия вссё равно сслабее васс.

Шшесс пристроился у входа во внутренние покои Салазара, а я вошёл туда и достал с верхней полки блокнот. Едва я открыл его, на первой странице появились слова:

'Том, ты? Как у тебя дела?'

Беспокоится, засранец мелкий.

'Под контролем. Мне нужно спросить тебя кое о чём.'

'Давай.'

'Помнится, ты говорил, что этот блокнот — первый опыт создания хоркруксов, который поставили вы с Дамблдором. Вы собирались продолжать эти опыты?'

'Да. Дамблдор хотел узнать, сколько можно наделать хоркруксов для одной души без потери её личности. От меня требовалось добровольное согласие, и он взял с меня магическую клятву.'

'Как ты мог согласиться на неё?'

'Мне это совсем не нравилось, но Дамблдор обещал помочь мне отомстить отцу за меня и за смерть моей матери. И ещё он обещал, что не станет разрушать мою личность — судя по тому, что ты рассказал мне, обещание он не сдержал, но у меня были причины доверять ему. Он ценит не только мою магическую силу, но и мои умственные способности, и не заинтересован в их потере. Кроме того, у него имеется и другой интерес... в общем, на клятву я согласился, все альтернативы были ещё хуже.'

'Понятно. А в какие предметы вы планировали поместить хоркруксы?'

'Когда мы обсуждали возможные носители хоркруксов, было решено использовать под них что-нибудь ценное — фамильный артефакт или историческую реликвию. На них и чары лучше держатся, и отношение к ним у людей другое. У моих родственников по матери есть фамильное кольцо, которое должно стать следующим хоркруксом. Я о кольце не знал, но Дамблдору откуда-то стало о нём известно, и он предложил мне заполучить его. Ещё он говорил об артефактах Основателей Хогвартса и собирается искать их. Он уже выяснил, что один из них, медальон Слизерина, был у моей матери и что она продала его, чтобы не умереть с голода. Дамблдор не говорил этого прямо, но я догадался, что под свой хоркрукс он предназначает меч Гриффиндора. Он сумел узнать, что меч хранится в директорском кабинете Хогвартса, и теперь спит и видит себя на директорском месте.'

Пока я запоминал слова Тома и раздумывал, не упустил ли я что-нибудь из вида, в блокноте появились слова:

'Ты не хочешь спросить, почему я не заставил девчонку сразу же вернуть блокнот тебе?'

'Я это и так знаю. Потому что ты не захотел,' — написал я, усмехнувшись про себя. — 'Мне нужно обдумать твой рассказ, я еще вернусь.'

Не дожидаясь ответа, я закрыл блокнот. И что мне с тобой делать, Том? Я не настолько слаб, чтобы убить тебя, но и не настолько силён, чтобы освободить тебя. Жди пока, время для тебя ничего не значит. Мне еще рано решать твою судьбу.

Всю эту неделю, пока я вечерами пропадал у Филча, Тед в одиночку осваивал Выручай-комнату. Вернее, на пару с Дианой, но, как говаривал наш король Эдуард Третий, основатель Благороднейшего Ордена Подвязки — 'пусть стыдится тот, кто плохо об этом подумает'. Честь юной девы, оставшейся наедине с Тедом, была сохраннее, чем в Гринготсе. Парень был воспитан старой незамужней тёткой на мировой классике не позднее девятнадцатого века и потому нисколько не был заражен таким паскудством, как современные магловские нравы. Я сказал бы, что он был последним романтиком эпохи идеализированного Средневековья, где было поклонение Прекрасной Даме и не было права первой ночи. Не от мира сего — сказали бы про него Дадли с дружками, если бы знали это выражение. Ну и пусть. Хочу в тот мир, от которого Тед.

Я вернулся из тайной комнаты еще до отбоя. Свободные полчаса я потратил на чтение главы о подарках в своей книге-артефакте и узнал, кому можно дарить простые подарки, кому — намагиченные, а кому — магические, к которым относятся амулеты и артефакты. Перед самым отбоем, когда я дочитывал о том, как выбирать подарки для семейных событий, в дверях появился Тед. Он широко улыбнулся в ответ на мою приветственную улыбку, встал в стойку проведения силы, поднял руки вверх и выбросил пальцы, между которыми заискрили крохотные бело-голубые разряды. Судя по настроению Нотта, вечер у него удался.

— А знаешь, Диана здорово рисует, — доверительно сообщил он.

— Ты это только что узнал?

— Нет, только что захотел рассказать. — Тед вытащил из шкафа свою ночную пижаму и стал скидывать с себя мантию и остальное, готовясь ко сну. — Комната сегодня выдала нам с Дианой почти такую же библиотеку, но обстановка в ней была поприличнее, а на чайных столиках лежала папка для рисования и музыкальный артефакт с моими любимыми колдозаписями. Мы слушали музыку, а Диана рисовала меня.

— Покажешь?

— Всё пока там осталось. Когда она закончит, то отдаст мне рисунок, и я тебе покажу. Она обещала.

— Разве он там сохранится?

— Если комната одна и та же, там ничего не пропадает. — Тед облачился в пижаму и улёгся в постель. С заметным удовольствием он вытянулся под одеялом и заложил руки за голову. — Гарри, по-моему, нам пора возвращаться к тренировкам. Весна наступает, да и вообще... если мне перед отбоем хочется что-нибудь большое молниями разнести, значит, я слишком мало устаю за день.

— На улице самая слякоть, туда еще рано. Давай завтра парней позовём и после обеда сходим в Выручай-комнату. Мне давно уже интересно, какой она станет, если запросить боевой зал.

— Значит, не настолько интересно, если ты никак туда не соберёшься.

— Дела замучили. После ужина я на следующей неделе занят, у меня ещё неделя отработок у Филча. А до ужина слишком много народа шляется по коридорам.

— Можно часам к пяти туда собраться. Через подъём в восточном крыле, там мало кто ходит.

— Я сейчас смогу бывать там два раза в неделю, не чаще. А если у тебя сил многовато остаётся, присоединяйся к тренировкам Грега и Винса, они тебя живо замучают.

— Да, накачались они неслабо... — Тед хмыкнул. — Надо подумать...

Прежде, чем звать в Выручай-комнату остальных парней, мы с ним решили сначала сами взглянуть на зал. В воскресенье после обеда мы попросили их дождаться нас в общежитии, а сами из банкетного зала прошли сразу в восточное крыло, где по винтовой лестнице поднялись на седьмой этаж. К этому времени я наловчился вызывать окружающий кусок карты Хогвартса на ходу и держал его в уме на случай, если нам кто вдруг встретится, но в неучебное время здесь действительно никто не ходил. Мы без помех несколько раз прошлись перед Выручай-комнатой, пока не появилась дверь, и вошли внутрь.

Налево от входа мы увидели такой же уголок отдыха, прямо напротив — занавеску на стене, за которой скрывался проход к санузлам и большому старинному шкафу. Зато направо, если пройти через арку в перегородке, находилась уже не библиотека, а просторный зал с высоким потолком и с гилдероями у торцовой стены.

— Ничего так зал... — Тед разнёс пару гилдероев в хлам, затем восстановил их. — Привыкаешь всё-таки проводить силу — когда её долго не расходуешь, возникает такое же пресыщение, как при обжорстве.

— У меня не возникает, я много колдую.

— Что-то не замечал я...

— Я в основном невербальные применяю. И на отработке сейчас кое-что трачу на Вингардиум Левиоса.

— Надо учесть. Пошли за парнями?

— Пошли.

Обратно мы спустились другой лестницей, расположенной ближе к нашему общежитию. Я всё время следил в уме за окрестностями и, когда мы собирались выйти с лестничной площадки в коридор, заметил там три движущиеся в нашу сторону точки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся Рональдом Уизли, Грейнджер и Лонгботтомом. Сделав Теду знак прижаться к стене, я накинул на нас обоих заклинание отвода глаз.

Несколько секунд спустя они миновали лестничный выход. В проёме мелькнула рыжая всклокоченная башка Уизли, лохмы Гермионы и круглое доброе лицо Лонгботтома, совершенно растерянное. Раздался ломкий басок Рональда: 'Лонгботтом, да не трясись ты так, ты же храбрый парень', — и приглушённый голос Гермионы, всё равно командный: 'Невилл, ты должен идти с нами, ведь мы же друзья, верно?'

Они скрылись за поворотом, но я продолжал стоять, одной рукой придерживая Теда у стены и просматривая на ментальной карте, куда они направились. Увидев наконец, что компания свернула в запрещённый коридор, я подумал, что им нечего делать в такой близости от входа в тайную комнату. Если бы Пивз сейчас где-нибудь рядом нашёлся... Я напряг мысль в поисках полтергейста на территории Хогвартса.

— Вы меня звали, мистер Поттер? — я открыл глаза и увидел зависшего передо мной Пивза, неведомо как перенесшегося ко мне.

— К туалету Плаксы Миртл сейчас прошла компания нарушителей. Сообщи о них Филчу и устрой им весёлую жизнь.

Пивз злорадно хихикнул и понёсся выполнять задание. Я отпустил Теда и кивком позвал его за собой.

— Я сплю и вижу сны? — поинтересовался он.

— Причём такие, о которых лучше никому не рассказывать.

— Понял. А могу я попросить тебя выступить в роли толкователя снов, раз уж мы их вдвоём видим?

— Всё прозрачно, Тед. Эта троица пошла к туалету Плаксы Миртл, а ходить там запрещено. Им там нечего делать.

Нотт скептически фыркнул, но ничего не сказал. В общежитии мы позвали с собой Грега, Винса и Драко, по пути объяснив им принцип проникновения в Выручай-комнату. Парни, в восторге и от зала, и от открывшихся перспектив, с полным пониманием отнеслись к тому, что существование комнаты нужно держать в секрете. В школе, где учится без малого три сотни человек, такой ресурс оказался бы слишком востребованным, чтобы им делиться.

Мне не понравился интерес гриффиндорской троицы к туалету Плаксы Миртл. Уизли и Лонгботтома я не брал в расчёт, но насколько я знал Гермиону, она ничего не делала просто так. Проследив по карте, что троицу выгнали оттуда, я на обратном пути завернул туда и повесил в начале запрещённого коридора следилку, которая просигналила уже через час. На этот раз Гермиона была одна и около получаса чем-то занималась в туалете Плаксы Миртл.

Когда она ушла, я взял плащ-невидимку и отправился посмотреть, что привлекло туда Гермиону. Последняя кабинка заброшенного туалета была закрыта на Коллопортус, снять который мне не составило труда. Там на унитазе была установлена пластина с алхимической треногой, на которой грелся котёл с тихо побулькивающим зельем.

23.

Гермиону быстро просветили, во что ей обошлось удовольствие наорать на меня публично. Она не только осталась без покровительства рода Поттеров — теперь ни один старинный род, в котором узнают об её отказе, не примет её в круг своих интересов, а слухи у нас расходятся очень быстро. Уже на следующий день девчонка поглядывала на меня виновато и весьма расстроенно.

Не успел я отработать две недели у Филча, как получил ещё две, и опять из-за Снейпа. Урок зельеварения в вторник, как обычно, начался с зачитывания оценок за сданные на проверку обзоры, сопровождаемого язвительными комментариями Снейпа. Сегодня профессор особенно свирепствовал, отчего оценки были ниже обычного, и даже Гермиона получила 'удовлетворительно'. Превосходной оценки Снейп ей никогда не ставил, но 'выше ожидаемого' она получала у него стабильно.

— Я устал снисходить к вашим скудным умственным способностям, Грейнджер, — объявил он, возвращая ей свиток. — Вы никогда не научитесь писать обзоры, если я буду вас щадить.

Глаза Гермионы налились слезами обиды за незаслуженно низкую оценку.

— Профессор, я же написала тридцать пять дюймов!

— А с вас сколько требовалось? Пятнадцать.

— За пятнадцать вы мне вообще 'тролля' поставите... — всхлипнула девчонка.

— Только не ревите, Грейнджер, если не хотите получить его прямо сейчас, — процедил Снейп.

Тед наклонился ко мне и шепнул:

— Я тоже поставил бы 'тролля', если бы мне пришлось проверять тридцать пять дюймов скатанного из учебников текста вместо пятнадцати.

Мы с ним понимающе переглянулись и тихонько фыркнули под прикрытием котла. Наш смешок неудачно пришёлся на мгновение абсолютной тишины в испуганно замершем классе и долетел до острого слуха декана. Чёрные глаза Снейпа незамедлительно обратились к нам.

— Поттер, чему вы там веселитесь во время обсуждения внеклассных заданий? Вы не забыли, что вы на уроке?

Памятуя, что декан ненавидит ответы прямо с места, я встал.

— Нет, профессор.

— Ваши обзоры никогда не тянут более чем на 'выше ожидаемого', а у вас одни смешки, Поттер. Раз вы такой умный, объясните Грейнджер, за что она получила 'удовлетворительно'.

В обзор Гермионы я не заглядывал, но раз преподаватель спрашивает, придётся отвечать по имеющимся данным.

— Если вы, сэр, задаете нам пятнадцать дюймов обзора, значит, вы знаете, что ответ на высшую оценку укладывается в этот размер, с поправкой на почерк. Если ответ сильно превышает заданный размер, он точно так же плох, как и ответ, который слишком короток. Короткий ответ свидетельствует о лени ученика, а длинный — об его неспособности структурировать информацию и отличать нужное от ненужного и главное от второстепенного. Вы требуете, чтобы вам написали главное и в собственном изложении, а не переписали всё подряд, что встретилось в книгах на заданную тему.

— Я вижу, Поттер, что вы понимаете мои требования к обзорам, — нехотя признал Снейп. — Но вы еще не ответили, в чём ошибка Грейнджер.

— Ошибка Грейнджер в том, что она не переработала эти тридцать пять дюймов в пятнадцать. Подгонять материал к заданному объёму — обычное требование для газетной статьи или научной публикации, с которым Грейнджер не справляется. Судя по вашему недовольству, вы никак не можете научить её тому, что количество информации не является заменой её качества.

Снейп смерил меня оценивающим взглядом.

— Раз вы такой умный, Поттер... — его обычное ехидство приняло несколько иной оттенок. — ...раскажите, как количество текста перевести в качество, и тогда, возможно, вам удастся избежать отработки.

— Ну... — я пробежался глазами по стенам и остановил их где-то на стыке стены с потолком, размышляя, с чего начать.

— Вы ищете ответ на потолке? — сухо поинтересовался декан, от взгляда которого не ускользало ни малейшее моё движение.

— Поскольку вы нас этому не учили, мне неоткуда брать ответ, кроме как с потолка, — невозмутимо ответил я. — Как известно, всё в мире организовано иерархически, что позволяет исследователям выявлять отдельные иерархии и находить место каждого явления в них. Можно спорить о том, какая наука является царицей остальных наук — философия или математика — но несомненно то, что систематика является первой фрейлиной любой царицы, а построение иерархии является ключом к решению научной задачи. Даже маглам известно выражение 'смотри в корень', что означает 'найди опорный элемент иерархической структуры'.

— Это сколько-нибудь относится к обзорам, Поттер?

— Без этого хороший обзор не получится. Любой обзор нужно начинать с описания положения изучаемых объектов в систематической классификации изучаемой науки. В нашем случае — зельеварения. Поскольку мы на втором курсе, а не на седьмом, устаревшие данные, методы и классификации если и следует упоминать, то в конце обзора, в сносках и примечаниях. Затем даётся общая характеристика группы объектов, затем её подгрупп, затем, если нужно, подробно расписываются отдельные объекты и их свойства. Если есть возможность, последнее лучше свести в таблицу. Если ведётся конспектирование нескольких источников, данные по объектам нужно привести к общему виду, причём за основу берётся наиболее фундаментальный и авторитетный источник. Всякие ошибки, недоработки и частные случаи, связанные с темой обзора, нужно свести в отдельную главку... — я поймал себя на том, что слишком заболтался. — Да что я вам на словах да на словах — посмотрите обзор Малфоя, там всё как надо.

Драко за соседним столом раздулся от гордости, а Снейп иронически хмыкнул.

— Замечательно, Поттер, — сказал он таким тоном, словно мой ответ тянул в лучшем случае на 'ужасно'. — А теперь объясните — если вы так хорошо всё это знаете, почему вы не пишете свои внеклассные задания как надо?

Я писал рыхлые обзоры, потому что Винс списывал оттуда одно, Грег — другое, а Драко делал по ним те самые безупречно структурированные выжимки на заданную тему, за которые Снейп ставил 'превосходно'. Декану, вне сомнения, это тоже было известно, потому что это прямо следовало из сравнения наших обзоров.

— Потому же, почему вы работаете учителем, профессор — при написании обзора я учитываю и другие требования, более насущные, — терпеливо объяснил я. — В принципе меня устроит любая положительная оценка по вашему предмету, сэр. Вы же не думали, что после школы я пойду преподавать танцы ананасов или работать аврором в Министерстве? У лорда Поттера, знаете ли, есть и более подобающие обязанности.

Взгляд Снейпа снова остановился на мне — но не тот слепой приговаривающий взгляд, который я всё время наблюдал у него прежде. Чёрные пронзительные глаза декана смотрели именно на меня, а не на свои домыслы обо мне.

— Вот теперь я вижу, Поттер, что вы не ваш отец.

— И двух лет не прошло, профессор, поздравляю.

— Но уважения к преподавателям еще никто не отменял. Две недели отработки, Поттер. Садитесь.

Вот так. Я когда-нибудь избавлюсь от дурной привычки надеяться, что важную мысль всегда поймут, кто бы и как бы её не высказал? Неудобно всё-таки быть ребёнком — какие бы значимые слова ты не говорил взрослым дядям и тётям, для них ты всё равно маленький и глупый, а твои слова ничего не стоят, кроме как хорошего поджопника. Только лорд Малфой сумел переступить через предубеждение — так то Малфой...

Я представил себе, как мои отработки опережающими темпами переходят на следующий год, а затем и дальше. Нет уж, после окончания школы я ничего не буду отрабатывать, пусть Снейп и не мечтает. Или уж бросить её в семнадцать лет, досдать остальное экстерном? Но парни продолжат учёбу, а значит, придётся доучиваться и мне. Нужно, чтобы мы были вместе.

Похоже, было ошибкой считать, что если в Снейпе шевельнулась совесть при виде моих воспоминаний в думосбросе, то он в чём-то изменился. Это тот же самый Снейп, и я больше не стану говорить ему значимых слов. Зачем мне отработки?

Тед уже отмерил воды в наш котёл, зажёг под ним огонь и теперь аккуратно нарезал корневище ландыша, которое требовалось запускать в воду первым. Я начал с того, что невербально наложил на котёл сферу избирательной защиты, не пропускающую в себя ничего двигающегося слишком быстро. Это заклинание я нашёл в трактате 'Бытовая защита' после того, как кто-то из грифов пару раз запульнул к нам в котлы какую-то дрянь, и обучил ему всех наших еще на первом курсе. Затем я подогрел воду в котле посредством Бойлио и стал растирать в ступке измельчённые панцири огнекраба.

Посреди урока у Лонгботтома, как это у него нередко случалось, взорвалось зелье. В этот раз выброс получился на удивление мощным — кипящие брызги разлетелись по стенам и потолку, щедро оросив по пути весь класс, особенно сидевших неподалёку от Невилла грифов. Снейп кинулся спасать положение, одним движением палочки уничтожив остатки зелья в котле, и начал удалять едкие брызги с обожжённых лиц учеников. Ничего необычного, только Уизли повёл себя как сумасшедший — он накинулся на Винса с Грегом и вцепился им в волосы, крича на весь класс, что он всё видел и что во всём виноваты они. И это притом, что Винс у нас сидел за одним столом с Милли, а Грег — через проход от него, с Малфоем.

Парни сработали синхронно и чётко. Винс вмазал рыжему слева, а Грег справа, из-за чего Уизли пролетел вдоль всего прохода между рядами и впечатался в преподавательский стол. Наш угол суматоха не затронула — брызги до нас почти не долетели, а драка состоялась в соседнем ряду. Проследив за полётом рыжего, я машинально продолжил движение глазами и вдруг наткнулся на Гермиону, которая только что вышмыгнула из ассистентской. Воровато оглядевшись, девчонка обнаружила, что я смотрю на неё в упор, и густо залилась краской. Ей ничего не осталось, кроме как потихоньку вернуться на своё место, а я провожал её взглядом, начиная догадываться о первопричине переполоха. Ингредиенты воруем, так-так...

Когда класс был очищен от остатков взрыва, а особо пострадавшие, включая Лонгботтома с обваренным лицом и Уизли с выбитой челюстью, были отправлены в медпункт, началась раздача призов. С Лонгботтома было скинуто тридцать баллов, с Уизли — пятьдесят, а Винс и Грег получили по три дня отработок у Хагрида. Драко увидел в этом повод сострить и, не слишком понизив голос, прокомментировал, что у Снейпа все получают отработки днями, и только Поттер — месяцами. И, как следствие, оказался назначен к Хагриду третьим.

Малфой надулся, а Крэбб с Гойлом нисколько не унывали. Подумаешь, отработка, зато испытание боевых навыков на морде врага прошло блестяще.

Кроме вывиха челюсти, у младшего Уизли оказалось сотрясение мозга — было бы что сотрясать — а у Лонгботтома пострадали глаза, и оба парня провалялись три дня в медпункте. Гермиона навещала своё варево каждый день, о чём я был осведомлен благодаря следилке. Я был не настолько опытен в зельеварении, чтобы определить её недоваренное зелье, и решил дождаться, чем закончится её затея. Было очевидно, что это именно девчонкина затея, потому что любое зелье, до которого способны додуматься Уизли с Лонгботтомом, я определил бы с полувзгляда. А поскольку Гермиона была упряма, лучше было дать ей доварить его, чем выслеживать, где и когда она сварит его заново.

После нескольких дней настороженных взглядов в мою сторону Гермиона подошла к мне в библиотеке. Мы с Ноттом пришли туда писать очередной обзор по зельеварению, а вскоре за наш стол подсел ещё и Эрни, которому требовалось прояснить кое-что из трансфигурации.

— Поттер, нам нужно поговорить, — нерешительно выговорила девчонка, остановившись у нашего стола.

— Мне не нужно, но я не возражаю, — я нехотя оторвался от пергамента. — Говори.

— Ну не здесь же... — поскольку я молчал, она продолжила: — Это касается только нас с тобой.

— Не думаю, чтобы у нас нашлось что-то общее.

— Поттер, ты должен выслушать меня! — жалобно воскликнула девчонка.

— Вот как? — я изобразил на лице лёгкое удивление. — Я, оказывается, тебе ещё и должен?

— Поттер, ну пожалуйста...

С других столов стали оглядываться на нас, и я почёл за лучшее выйти вместе с ней в коридор. Гермиона стала звать меня на террасу, но я сказал, что мне и в коридоре неплохо.

— Говори здесь или не занимай моё время, — сухо потребовал я.

— Я хочу извиниться... — она уставилась на меня несчастным взглядом. — За то, что накричала на тебя на матче...

— Можешь не извиняться, вреда ты мне не нанесла. Напротив, я благодарен тебе за то, что ты избавила меня от ответственности за одну безмозглую, крикливую, самоуверенную девчонку.

— Но... я ведь не знала, а он сказал... Я ни за что бы так не сделала, если бы знала... ты должен был сказать мне...

— Грейнджер, когда наконец до тебя дойдёт, что магическая Британия — не открытое демократическое общество, а закрытое сословное? Даже если ты не знала, ты могла бы и почитать про наши обычаи. Ты могла бы культурно и вежливо подойти ко мне и спросить, что означают слова Забини. Вместо этого ты накинулась на меня при всех как бешеная собака — а ведь меня могли и оклеветать, недоброжелателей у меня хватает. Считай, что это было испытание, и ты его не выдержала.

— Поттер, я всё поняла. Если хочешь, придумай мне какое-нибудь наказание, только не сердись на меня больше, ладно?

— Грейнджер, наказать тебя больше, чем ты сама себя наказала, у меня фантазия отказывает. Не переживай, я на тебя не сержусь.

— И мы останемся друзьями, да?

— А говоришь, всё поняла. Грейнджер, я по положению не могу позволить себе в друзьях такую несдержанную особу, — к тому же не было никакой гарантии, что девчонка пришла мириться со мной не по приказу Дамблдора. — Нет уж, ищи себе друзей у грифов, это им терять нечего.

— Ну не может же быть, чтобы наша дружба вот так закончилась... из-за случайно сказанной глупости...

— Даже умный враг не так опасен, как глупый друг. Грейнджер, если бы у меня ничего не было за душой, я бы тебя еще на стадионе простил, потому что понимаю, что ты развыступалась не со зла, а из-за своих магловских тараканов в голове. Но я — будущий лорд Поттер, единственный наследник своего рода и кое-чего ещё, у меня достаточно врагов, которые жаждут уничтожить мой род и присвоить моё родовое имущество. На свете также достаточно людей, среди которых до своей выходки была и ты — которым я могу помочь и которых я могу поддержать, насколько позволяет положение в обществе, а оно у меня не маленькое. Одно твоё опрометчивое слово может погубить не только меня, но и их тоже. Я не могу допустить, чтобы их будущее оказалось под угрозой из-за того, что своевольная и, откровенно говоря, никчёмная девчонка-маглокровка желает сунуть свой длинный нос во все мои секреты.

— Почему никчёмная?! — вскинулась Гермиона, мгновенно отловив наиболее обидное для себя слово.

— Потому что прямо сейчас у тебя нет ни недвижимости, ни денег, ни связей, ни знания обычаев, ни родовых способностей, ни фамильных библиотек и артефактов, ни хотя бы полноценной наследственности. У тебя даже не хватило благоразумия не потерять шанс получить всё это для своих потомков. Одна твоя хорошая память сама по себе ничего не стоит — на это у нас справочники есть. Как видишь, ради нашей бывшей дружбы я играю с тобой честно, а ведь мог бы прикинуться другом, чтобы дурачить и использовать тебя. Нет, Грейнджер, никакой больше дружбы.

Всё-таки девчонка была не настолько глупа, чтобы пропустить мою проникновенную речь мимо рассудка. Даже если она со своими магловскими замашками не понимала, почему я так держусь за свои тайны, до неё дошло, что я настроен решительно и больше с ней дружить не собираюсь. Некоторое время она грустно молчала, затем вздохнула и слабым голосом поинтересовалась:

— Но своё обещание ты держишь? Ты обещал мне посмотреть, нет ли у кого из ваших блокнота Джинни...

— Я его ни у кого в руках не видел, а шарить по чужим вещам у меня привычки нет. Такой ответ тебя устроит?

— Если нет другого...

— Вот и прекрасно. Я тебе ответил, а теперь сойдёмся на том, что больше у меня никаких обещаний тебе не осталось. Если мы сейчас что-то забыли, это недействительно и приставать ко мне с этим не надо. Договорились?

Гермиона кивнула, скорее машинально, чем осознанно.

— И больше не подходи ко мне ни с чем, или мне придётся поступить очень обидно для тебя. Это понятно?

Она опять кивнула. Я развернулся в пошёл обратно в читальный зал.

24.

Снейп не поленился зайти к нам на воскресное собрание, чтобы сообщить, что с понедельника я начну отработки у него в зельеварне. Я предпочел бы потратить это время на изучение библиотеки Салазара в тайной комнате, хотя и варка зелий устраивала меня. Навыки постепенно забываются, их нужно подновлять, и я был бы даже доволен назначением, если бы при этом не пришлось иметь дело со Снейпом.

Прежде я не распространялся о том, что у меня уже есть полтора месяца долгов от декана, и мои друзья были впечатлены размером моих прегрешений. Впрочем, Драко сразу сказал, что нисколько не удивлён, потому что Снейп обожает унижать всех и особенно меня, а я унижений не потерплю. Тед заметно огорчился, потому что наши совместные тренировки в стихийной магии снова откладывались на потом, а меня как наставника он ценил. Оставшись без занятий по магии, он напросился к Винсу с Грегом на их боевые тренировки — надеюсь, парни его, дохляка, сразу не убьют.

Когда я спустился в зельеварни к восьми вечера, туда на отработку пришла ещё и девчонка. Сначала мне показалось, что это Парвати Патил, и я удивился, потому что этой тихой и прилежной гриффиндорке при мне еще не назначали отработок. Но, приглядевшись, я сообразил, что это её сестра-близнец с Равенкло, Падма. Снейпа еще не было, дожидаться его молча было бы невежливо по отношению к девчонке, а значит, светской беседы было не избежать.

— Привет, Патил, какими судьбами? — дружелюбно поздоровался я.

— Привет, Поттер, — повернулась ко мне девчонка. — Зак Смит с Хаффлпаффа — знаешь такого? — подумал, что мне понравится, если он подбросит в мой котёл какую-нибудь взрывоопасную добавку. Когда мой котёл взорвался, мы со Смитом получили отработку. Он на той неделе всё отработал, а я один день провела в медпункте, поэтому дорабатываю сегодня.

— За что его наказали, это понятно. А тебя-то за что?

— За компанию.

Я невесело хмыкнул.

— Что уж тогда не весь класс, они тоже при этом присутствовали.

— У меня карма такая. Смит пристаёт ко мне, а ваш декан считает, что моё присутствие провоцирует Смита на хулиганство.

— Это несправедливо.

— Сиюминутная несправедливость является отражением высшей справедливости. Наверное, в прошлой жизни мне хотелось внимания мужчин, поэтому Смит теперь преследует меня, а Снейп наказывает меня за его внимание.

— Что ж я такого натворил в прошлой жизни, если удостоился эксклюзивной ненависти от Снейпа? — задал я риторический вопрос.

— А что он тебе делает?

— Считает своим долгом при каждой возможности сообщать мне, что я обладаю всеми отрицательными качествами своего отца.

— А ты ими обладаешь?

Я пожал плечами.

— Сомневаюсь, что сразу всеми. У меня есть собственные недостатки, которые несовместимы с некоторыми отцовскими. Если, конечно, брать на веру слова Снейпа о моём отце.

Падма хихикнула.

— Тебя очень огорчает его отношение к тебе? — поинтересовалась она.

— Да не особо... — я задумался. — Примерно как назойливая кусачая муха — мелочь, но не обращать внимания трудно.

— Тогда ты можешь оказаться орудием искупления его кармы.

Ох уж эти странные индийские девчонки... Пока я озадачивался над её словами, подошёл Снейп, и наша беседа закончилась. Декан отправил Падму мыть котлы, а мне поручил приготовить ингредиенты по списку, сказав при этом, что они понадобятся для зелий по заказу клиники Святого Мунго. Значит, работу нужно было выполнить как можно тщательнее.

Отрабатывали мы с Падмой в одной и той же ассистентской. Я облачился в защитную одежду и занял один из разделочных столов, а девчонка занималась котлами на инвентарном столе рядом с мойкой. Увлекшись работой, я не замечал ничего вокруг, но когда в выданном мне списке осталось два пункта, я почувствовал, что около меня кто-то остановился. Кинув туда взгляд, я обнаружил Падму, наблюдавшую за моей работой.

Поскольку девчонка молчала, я вернулся к нарезанию спинной струны моко — основного компонента противоопухолевых зелий. Качество нарезки было очень важно, лучше было не отвлекаться до конца работы. Только ссыпав резаную струну в банку и запечатав заклинанием, я обернулся к Падме.

— Ты так красиво работаешь... — завороженно прошептала она.

— Как говорят у вас на Востоке, три вещи никогда не надоедают — смотреть на огонь, на воду и на работающего человека, — напомнил я ей, и мы весело засмеялись.

— Я вымыла котлы, но Снейп велел поставить их на верхнюю полку, а они тяжёлые, — просительно намекнула Падма.

Не сходя с места, я один за другим переправил её котлы на полку с помощью Вингардиум Левиоза. После длительной практики у Филча я мог вытворять чудеса с этим заклинанием. Если бы я хотел произвести впечатление на девчонку, у меня бы это... впрочем, всё равно получилось.

— Спасибо, — сказала она, когда последний котёл пристроился в конец ровного ряда на верхней полке. — Ты свою работу закончил?

— Ещё два пункта, — кивнул я на листок. — А у тебя уже всё?

— Да.

— Ну пока... — я вернулся к работе и услышал в спину ответное 'пока'.

Падма ушла, а я остался доделывать задание. Я растёр в ступке стограммовую навеску семян бадьяна, затем иссёк банку семян цапня в крупную крошку, после чего пошёл отчитываться Снейпу. Тот придирчиво проверил каждую банку и, похоже, остался доволен моей работой — по выражению лица декана этого нельзя было сказать, но он не наговорил мне гадостей.

Поставив последнюю банку обратно на стол, Снейп молча воззрился на меня. Я так же молча ждал, что он скажет — если декан надеялся, что я совершу ошибку, высказавшись наподобие 'я всё уже сделал, можно мне идти?', ему пришлось обломаться. Максимум, что я себе позволил — скосить глаза на встроенные в стену магочасы, которыми у нас были оборудованы почти все помещения и даже некоторые коридоры. До отбоя оставалось полчаса.

— Идёмте, Поттер, — сказал декан, не дождавшись от меня ни слова.

Мы с ним пришли в ту самую комнату, где я заполнял думосброс. Судя по обстановке, она предназначалась для отдыха и для общения с посетителями — двухместный диван, три кресла, круглый стол для кофе и сам кофейный агрегат на стойке у стены, а рядом бар, сквозь переднее стекло которого просвечивали бутылки и бокалы.

Снейп сел в кресло, я остановился посреди комнаты лицом к нему.

— Садитесь, Поттер, — кивнул он на кресло напротив.

Я подчинился. Декан некоторое время изучающе глядел на меня, задумчиво пощипывая пальцами верхнюю губу.

— Поттер... — начал он наконец. — Мне хотелось бы поговорить с вами с глазу на глаз. Возможно, обсудить кое-что... Что вы на это скажете, Поттер?

— Ничего, сэр.

— Вы помните наш последний разговор, Поттер? Вы сказали тогда, что моё предложение о помощи слишком неожиданно для вас. С тех пор прошло достаточно времени — может, теперь оно не будет неожиданным?

— Профессор, тогда наиболее важным для меня было избавление от необходимости жить у Дурслей. Нашлись люди, которые помогли мне разобраться с этой проблемой и будут помогать в дальнейшем. Со своей стороны я не вижу, чтобы сейчас я нуждался именно в вашей помощи. Возможно, вы видите ситуацию иначе, тогда проясните её.

— Поттер, мне известны некоторые вещи, неизвестные вам. Сообщить вам я их не могу, но считаю, что без моей помощи вы не обойдётесь.

— Вы не прояснили ситуацию, профессор. Вы забросили на меня крючок, который выглядит как 'я всё знаю, но ничего вам не скажу, поэтому можете начинать глядеть мне в рот'. Извините, сэр, но такая позиция меня не устраивает.

— Вы, Поттер, как всегда... — раздражённо пробурчал Снейп.

— Да-да, помню — как мой отец, — равнодушно подтвердил я.

— Поттер, я спускаю вам вашу дерзость только потому, что вы находитесь в реальной опасности.

— Мне не привыкать, я десять лет находился в ней у Дурслей.

— Это совсем другая опасность, Поттер.

— По-вашему, принципиально, от чего именно я расстанусь с жизнью?

— Чтобы не расстаться с жизнью, вы должны соблюдать осторожность, Поттер.

— Вот так, вслепую, опасаясь неизвестно чего? Вам не кажется, что умалчивать об опасности — не лучший способ защитить меня от неё?

— Вы всего лишь маленький глупый мальчишка. Сказать вам лишнее — то же самое, что выйти в Большой Зал во время обеда и прокричать это на весь Хогвартс.

— Я вроде бы не давал вам повода обвинять меня в болтливости, сэр.

— Это общеизвестно, что маленькие глупые мальчишки не умеют хранить тайну. Они обязательно расскажут её по секрету своему лучшему другу, а у того есть свой лучший друг, а у того свой, и так далее... Риск слишком велик, Поттер, чтобы доверять вам что-либо серьёзное.

— Пока вы стращаете меня впустую, сэр. Остерегаться неизвестно чего, неизвестно как и в каких случаях — лучше и не пытаться, всё равно бесполезно. Я знаю свои опасности, их как минимум... — я прикинул навскидку: гомункула пока не считаем, значит, остаётся настырная Гермиона со своим расследованием, Дамблдор со своим обвинением в темном лордстве, хранение запрещённых книг — неужели всё? — ...три. Возможно, ваша уже входит в их число и вы зря беспокоитесь. Тем не менее я благодарен вам за заботу обо мне, сэр. Это всё, что вы хотели сказать, или у вас есть конкретные рекомендации?

— Я могу предложить вам что-либо конкретное, только если вы будете откровенны со мной, Поттер.

Это уже становилось интересным...

— И какого рода откровенность от меня требуется?

— Я буду задавать вам вопросы, а вы — честно и откровенно отвечать на них. В зависимости от того, насколько вы будете откровенны, настолько и я смогу помочь вам и защитить вас. Не сомневайтесь, Поттер, если вы начнёте врать, я это увижу.

Что ж, по вопросам тоже можно получить кое-какую информацию. Можно попытаться.

— Если вы будете ставить вопросы...— я выдержал лёгкую паузу, — ...разумно, я попытаюсь ответить на них настолько откровенно, насколько это возможно. Если же они будут заданы не ради помощи, а окажутся завуалированным допросом, не сомневайтесь, профессор, я это увижу. И, разумеется, буду отвечать на них так, как мне удобнее.

Я ожидал, что Снейп разозлится, но он только усмехнулся. Похоже, мои слова оказались вызовом его шпионскому самолюбию... или ему понравилась идея поймать меня на лжи и потыкать в неё носом.

— Пойдёт, Поттер, — и мы начали играть в игру 'кто кого обманет'.

— Спрашивайте, профессор.

Снейп снисходительно посмотрел на меня.

— Для начала, Поттер, расскажите про ваши три опасности. Сомневаюсь, что они у вас так велики, как вы себе навоображали, но мало ли, вдруг что-то и вправду совпадёт.

— Ну... — те опасности, в которых меня могли на чём-то поймать, я выдавать не собирался, значит, нужно было сообщить другие. — Недавно выяснилось — неожиданно для всех, включая меня — что я змееуст. В связи с этим обо мне распространились всякие слухи и мне угрожает самосуд от учеников. Один случай уже был — тот самый, после которого мне пришлось покупать новую палочку. Заметьте, профессор, виновные почти не были наказаны. Кстати, — вспомнил я, — а ту палочку, для которой вы передали Олливандеру перо феникса, уже сделали?

— Сделали, Поттер, — снизошёл он до ответа. — И даже вручили новому хозяину.

— Это Лонгботтому? — поинтересовался я, потому что Снейп не спешил назвать имя владельца палочки. Он удивлённо застыл на мгновение, а я продолжил: — И как, интересно, он с ней управляется?

— Прекрасно управляется, — словно отрезал уже пришедший в себя декан. — Перо феникса — это универсальная стихия. Джокер.

Точно. Я упустил это из вида. Значит, сестра палочки Волдеморта принадлежит теперь Лонгботтому. Новому Избранному.

— Как вы узнали про Невилла, Поттер? — требовательно спросил Снейп. — Палочку он получил только в эту субботу, а сегодня у вас была гербалистика и лекции профессора Бинза. Вы не могли видеть её на занятиях.

Выходит, в субботу Лонгботтом получил мою прежнюю палочку, а в воскресенье декан пришёл к нам и назначил мне у себя отработку. Может, он и вправду беспокоится обо мне?

— Я видел в воскресенье, как он демонстрировал палочку друзьям, и она напомнила мою прежнюю, — не сморгнув глазом, соврал я, добавив для убедительности: — Поэтому я и спросил вас о ней.

— Ясно. — Снейп, похоже, поверил мне. — И какова же ваша вторая опасность?

— Она перекликается с первой. Из-за того, что я змееуст, у руководства школы тоже может возникнуть искушение свалить на меня ответственность за несчастные случаи в школе, произошедшие в конце прошлого года.

— А вы, Поттер, в этом действительно никак не замешаны?

— Не больше, чем бедняга Криви, — я досадливо поморщился, вспоминая своё падение с лестницы и потерю блокнота. — Однажды оказался не в то время и не в том месте.

— А об этом поподробнее, пожалуйста... — нахмурился Снейп.

— Мы тогда дружили с Гермионой, профессор. Я встретился с ней, чтобы узнать, как получилось, что Криви нашла именно младшая Уизли, а через день после этого Гермиону нашли окаменевшей. Чем не повод для подозрений?

— Грейнджер действительно рассказала вам что-то важное?

— Трудно сказать, профессор. Она рассказала мне про тайную комнату Салазара Слизерина — но об этом Бинз в то утро говорил на лекции, которую я пропустил. Это ни для кого уже не было секретом.

— И всё?

— Еще она говорила, что младшая Уизли в последнее время стала сама не своя, но это, думаю, к делу не относится. Девчонки...

— Ладно, Поттер. А третья ваша опасность?

— Неделю назад я прочитал в 'Пророке' заметку, в которой говорилось, что некий Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, бывший председатель Международной Конфедерации Магов, был исключён из её состава по рекомендации Визенгамота, — ещё бы не исключили, там такие акулы, что им только дай повод... — А до этого он лишился поста председателя Визенгамота и был выведен из его состава. С его банковского счёта было снято более семидесяти тысяч галеонов и возвращено ребёнку, пострадавшему от его недобросовестного опекунства. И всё это произошло из-за того, что одному маленькому глупому мальчишке вздумалось сменить опекуна. Профессор, если вы действительно считаете, что наш очень добрый дедушка Дамблдор в этом месте ласково улыбнётся и погладит меня по головке, пожалуйста, убедите меня в этом.

Снейп созерцал меня довольно долго и весьма задумчиво.

— Так вы 'Пророк' читаете... — нарушил он наконец молчание.

— И очень внимательно.

— Я думал, что это целиком и полностью афёра Люциуса, и сожалел о том, что вы имели неосторожность на неё согласиться.

— Предложил идею лорд Малфой, но если бы он не понял моего намёка, я сам предложил бы её пять минут спустя.

— Зачем это вам понадобилось, Поттер?

— Я же маленький ребёнок, профессор. Все мои друзья уехали на рождественские каникулы к Малфоям, им там было весело, а меня лорд Малфой пригласить не мог, потому что из-за работы попечительской комиссии его отношения с директором, и без того непростые, были весьма обострены. Вы сами-то верите, что Дамблдор отпустил бы меня на Рождество к Малфоям?

— Не верю. Как и в вашу причину, Поттер.

— Какими бы ни были мои причины, рано или поздно пришлось бы это делать, а момент, согласитесь, был подходящий, — я позволил себе удовлетворённо улыбнуться. — Всего лишь пятнадцать тысяч галеонов расходов, а какой результат...

Снейп оперся локтем на подлокотник кресла, уткнулся лбом в ладонь и стал издавать кашляющие звуки непонятного происхождения, назначение которых дошло до меня не сразу. Снейп смеялся.

Наконец он выпрямился, протёр заслезившиеся глаза и произнёс:

— Поттер, вы сделали мой вечер!

— Не стоит благодарности, сэр, — вежливо ответил я. — Означают ли ваши слова, что мелкие неприятности, случившиеся в последнее время у директора, не разбили ваше сердце?

— На моей зарплате в Хогвартсе они никак не отразятся. Возможно, Поттер, вы не так малы и глупы, как я считал, поэтому я кое-что расскажу вам, не вдаваясь в подробности. Более десяти лет назад случилось некое происшествие, чтобы предотвратить которое, я пришёл к Дамблдору и пообещал ему за это всё, что угодно. Я тогда не обратил внимания на то, что взамен он обещал всего лишь попытаться. Старик ничего не сделал, но взял с меня так, словно исполнил мою просьбу, потребовав непреложную клятву, что я буду заботиться о безопасности ребёнка. О вашей, Поттер. Как хотите, Поттер, но любимая женщина и её пискун, как две капли воды похожий на счастливого соперника — не одно и то же, хотя Дамблдор всячески пытался убедить меня в обратном.

— Теперь понятно. Вы стремитесь защитить меня, потому что вас заставляет магическая клятва, которую вы принесли Дамблдору, — сказал я, потому что Снейп замолчал. — И снять её может либо он сам, либо его смерть.

Показать воспоминание о гибели своей матери я ему не мог. Фиолетовый луч — создание хоркрукса — не те сведения, которые я был готов кому-либо сообщить. Могли возникнуть неудобные вопросы, тем более, что Снейп был осведомлен о некоторых моих странностях, а там и в Тёмные Лорды было угодить недолго. Я и без того жалел, что рассказал о фиолетовом луче в Визенгамоте — одна надежда, что это достаточно редкое знание.

— Когда у нас с Дамблдором заходила речь о вас, он всегда называл вас сыном Лили, — продолжил Снейп. — Но вчера он вызвал меня в кабинет и сказал, что мне больше не нужно заботиться о безопасности сына Джеймса, хотя это не избавляет меня от необходимости следить за ним ради общего блага. Затем он отозвал с меня непреложную клятву о вашей защите и попытался настоять, чтобы я дал такую же в отношении Невилла Лонгботтома, но я не согласился. Возможно, всему виной мой поперечный характер, но теперь, когда Дамблдор называет вас сыном Джеймса, я гораздо больше склонен считать вас сыном Лили.

— Я и мечтать не смею, что вы когда-нибудь будете считать меня самим собой, — мрачно усмехнулся я. — Уведомьте меня, если такое чудо вдруг случится.

— Не выделывайтесь, Поттер, — на удивление хладнокровно осадил меня Снейп. — Вы не Джеймс и тем более не Лили, но всё-таки вы мне не чужой. Десять с лишним лет я ненавидел вас, потому что меня заставляли вас любить, а теперь я свободен от вас и вправе пересмотреть своё мнение. Но ненависть тоже оставляет свой след, и быть к вам равнодушным я уже не могу. В чём-то мы с вами — товарищи по несчастью, потому что нас обоих кинули, и кинул один и тот же человек.

Снейп замолчал, а у меня возникла мысль, которую я решил озвучить.

— Профессор, вы начали наш разговор с предложения помощи, хотя уже были свободны от клятвы. Мне просто интересно, какую цель вы этим преследовали?

— У вас у самого есть предположения?

— Вы начали раскручивать меня на откровенность, не поделившись ничем, кроме угрозы от неизвестной опасности. Поэтому не исключено, что вы надеялись вытянуть из меня ценные сведения ради общего блага, сэр.

Снейп издал пренебрежительное хмыканье.

— Но потом, когда я построил цепь событий, после которых вы назначили мне отработку, я стал склоняться к тому, что вас действительно беспокоит моя безопасность, — добавил я. — А когда вы рассказали кое-что из вашего прошлого, я заподозрил, что на свете есть люди, которые нравятся вам ещё меньше, чем я.

— И какой из этих вариантов вы считаете наиболее вероятным?

— Мне нужны дополнительные сведения, профессор.

— Интересно. И каких сведений вам не хватает? — поскольку я молчал, он поощрил меня: — Спрашивайте — возможно, я отвечу.

— Раз вы не против, сэр... тогда скажите, кто обучал вас ментальным техникам?

Судя по тому, как удивлённо блеснули глаза Снейпа, он ожидал какого угодно вопроса, только не этого.

— Эйвери-младший. Юджин. Мой однокурсник, он всех нас тогда обучал, потому что нам было что скрывать.

— Тогда наиболее вероятен третий вариант, профессор.

Снейп задумался, просчитывая ход моих мыслей, и наконец сдался.

— Почему именно этот вопрос?

— Чтобы овладеть ментальными техниками на вашем уровне, нужно начинать обучение не позднее, чем с пятнадцати лет. Вас мог обучать и Дамблдор.

— И что?

— Профессор, — я кивнул на магочасы, — уже час ночи.

Он понял мою увёртку, но не стал настаивать на ответе.

— Действительно, мы засиделись. Идите, Поттер.

25.

Снейп заговорил со мной нормально. Как это могло случиться — может, подменили мой мир, а я и не заметил? Но это вряд ли, хотя здравый смысл подсказывал мне, что произошло эквивалентное по значимости событие. Еще когда мы покупали волшебную палочку, Снейп должен был понять, что я знаю или догадываюсь, как он относится к моим родителям, и на этот раз он только дополнил мои догадки. Значит, тогда он пытался спасти мою мать, а вместо этого получил на шею заботу о моей безопасности. Понятно, почему он ненавидел меня — я бы на его месте тоже себя не полюбил.

Выходит, Снейп сумел узнать, что моим родителям грозит опасность, иначе он не пошёл бы к Дамблдору на поклон. Это объяснимо — раз у него была метка, он принадлежал к лагерю Волдеморта и мог там услышать, что на Поттеров готовится налёт. Понятно также, почему он не смог отстоять свою любимую женщину у Волдеморта — двадцать один год, обыкновенный рядовой Упивающийся, не знатный, не богатый, ничем не отличившийся — кто его будет слушать? Понятно, почему он не пошёл к самой Лили, чтобы предупредить её — с учётом отношения Снейпа к ней и к её мужу она наверняка бы его не послушала. Понятно, почему он не пошёл защищать её сам — что он против Тёмного Лорда? И сам погиб бы, и её не защитил бы.

Естественно, всё это понимал и Дамблдор.

И вместо того, чтобы просто пойти и защитить семью своего сторонника, он спросил у Снейпа, что тот за это даст — а затем и взял, не сделав обещанного. Хороший, добрый Дамблдор...

Освободившись от клятвы, Снейп всё-таки сообщил мне, что ставка Дамблдора теперь не на меня, а на Лонгботтома. Не знаю, чем он руководствовался при этом, но если бы я был способен ненавидеть, с этого вечера я перестал бы ненавидеть Снейпа — ненавидеть нужно не марионетку, а кукловода. Но к Дамблдору у меня и так был счёт, поэтому в моём отношении к нему мало что изменилось.

Что предназначалось мне и перешло по наследству к Лонгботтому, можно было догадаться из директорских намёков. Если мне обещали великую миссию, а где-то там у Дамблдора вырастает гомункулус, понятно, что невинный и чистый душой ребёнок должен будет сойтись в поединке с другой марионеткой старого прохиндея и победить её. Юный Избранный, само собой, станет символом победы светлых сил, возглавляемых самим пресветлым Альбусом, а тот встанет рядом и с отеческой добротой погладит его по головке. И невинное дитя, разумеется, чистосердечно поведает миру, что всем на свете оно обязано Альбусу и только Альбусу.

А если ребёнок вдруг не справится? Что ж, добрый Альбус ни в чём не виноват, это не ему предназначалось спасать магическую Британию. Можно перечислить на свои счета унаследованные богатства избранника и начать подготовку нового.

А если вдруг ребёнок выйдет из-под контроля? Что ж, Тёмные Лорды — это тоже расходный материал, который нуждается в пополнении.

Я не помню этого, но, оказывается, я уже был Тёмным Лордом. Кого из меня в тот раз готовил Дамблдор изначально? Гриндевальд, бывший друг и любовник Дамблдора, тогда еще годился в Тёмные Лорды — возможно, поначалу я, как и сейчас, был поставлен на роль Избранного. Значит, и тогда я вышел из-под контроля. Где же я ошибся в прошлый раз?

Сообщив мне то, что он считал моей основной проблемой, Снейп больше не пытался ни расскандалиться, ни сдружиться со мной. Он установил между нами исключительно деловые отношения, практично использовав мою отработку для помощи в заказной работе. Первые несколько дней я подготавливал ингредиенты в ассистентской, затем Снейп перевёл меня в преподавательскую зельеварню и поручил варить зелья для Мунго, сначала несложные. Поначалу он контролировал мою варку, не встревая ни во что и не высовываясь с замечаниями под руку. Удостоверившись, что я справляюсь, он оставлял меня без присмотра, пока я варил ему весь заказ.

Я продолжал присматривать за Гермионой и её зельем. Она варила что-то сложное, потому что третья неделя пошла, а её варево еще не было готово. С собой она нередко прихватывала Уизли с Лонгботтомом, но было понятно, что они при ней просто так, чтобы не расслаблялись. Как определить, когда оно будет закончено, я понятия не имел, и заходил туда каждый вечер после отработки, чтобы увидеть котелок, мирно кипящий на треноге.

Поэтому, когда они втроём пришли туда в обычное время после занятий, я не придал этому значения. Обратил только внимание, что в этот раз они там засиделись, но мало ли почему — они могли просто заговориться. Я как раз был у себя в комнате, валялся на кровати и просматривал кое-что из истории магической Британии, потому что Нотт был на тренировке с парнями и через час обещал вернуться, а затем мы с ним собирались в библиотеку. Тед чем дальше, тем больше не любил, когда я уходил заниматься без него, и мне было удобнее подождать, чем потом любоваться на его укоризненную физиономию. Этот хитрец никогда не высказывал своё недовольство вслух, но умел так выразительно молчать, что лучше бы отругал.

Когда открылась входная дверь, я успел подумать, что Тед сегодня что-то рано с тренировки, не пришлось бы его опять подлечивать... Но вместо Теда в дверях прорисовался Винс, выглядящий более чем странно. Его широкое мускулистое тело ссутулилось наподобие обезьяньего, а по лицу разлилось туповатое выражение, словно у деревенщины.

— Винс?! — я захлопнул книжку и чуть не подскочил на месте от такого ужасного зрелища. — Что с тобой, каким мешком тебя ушибло?

— Поттер, ты сиди... — он некультурно махнул на меня рукой, будто одних слов ему было мало. — Булстроуд свой блокнот потеряла — может, она у тебя его забыла... Я щас быстро посмотрю...

И он полез в наш письменный стол.

— Винс, ты рехнулся? — ошалело спросил я. — Милли к нам с Тедом ни разу не заходила, как она могла... подожди, какой блокнот???

— Чёрный такой, вроде вот... — Винс показал руками.

— Чёрный, значит... — тупо повторил за ним я.

— Ага, чёрный... она его везде ищет и нас с Гойлом попросила, — он продолжал шарить в ящике Нотта.

Мгновенное подозрение кольнуло меня, и я сосредоточился на ментальной карте Хогвартса. Рядом со мной на ней находился Рональд Уизли, а чуть поодаль, но у нас в общежитии, обнаружились и Невилл с Гермионой.

— Так... — пробормотал я, пока ситуация доходила до меня. — А ну пошли наружу, я тебе покажу блокнот.

Не дожидаясь ответа, я схватил его за руку и потащил из комнаты в гостиную. От неожиданности лже-Винс не упирался, и я благополучно вытащил его наружу. Там я пихнул его на диван и колданул на него Инкарцеро.

В этот миг дверь комнаты Малфоя распахнулась, словно от пинка, и оттуда задом наперёд вывалился Гойл. Следом выскочил раскрасневшийся от ярости Драко и налетел на него:

— Да как ты посмел, урод, лазить по моим вещам!!!

Лже-Гойл на четвереньках отползал от бешеного Малфоя, весь белый от испуга и растерянности. Увидеть нашего Грега с подобным выражением лица было нереально, потому что тот не знал, что такое страх, а если когда и пугался, то очень агрессивно. Я связал лазутчика Инкарцеро и с помощью Вингардиум Левиоза перенёс на пол к своему пленнику.

— Что это значит, Поттер? — спросил разъярённый Драко.

— Это не Грег с Винсом, — пояснил я ему и вызвал домовичку. — Фиби, найди Снейпа и МакГонаголл и скажи им, что в общежитие Слизерина пробрались трое гриффиндорцев.

Фиби исчезла.

— Трое? — переспросил Драко, тоже начавший вникать в ситуацию.

— Да, где-то здесь ещё и Грейнджер.

Судя по тому, что я видел на ментальной карте, Гермиона сейчас рылась в комнате Панси, а та как раз была у себя в ванной. Пойти туда у меня не было возможности, вместо этого я наблюдал за дверью комнаты Паркинсон. Пока мы ждали деканов, Панси вышла из ванной и обнаружила лже-Милли за копанием в своих вещах. Как выяснилось позже, начала она с того, что влепила лазутчице по увесистой пощёчине на каждую щёку, а затем обозвала воровкой и указала на дверь.

— Миллисент Булстроуд, я никогда бы на тебя не подумала, — с холодным достоинством заявила Панси, появившись в гостиной вслед за ней. — Я решительно не понимаю, как ты могла опуститься до уровня грязнокровной оборванки. Если бы ты попросила у меня эти побрякушки, я подарила бы их тебе — всё равно они мне уже надоели.

Я накинул на Гермиону Инкарцеро и уложил её рядом с Лонботтомом. Панси изумлённо воззрилась на открывшуюся перед ней картину: связанный Крэбб на диване, у его ног вповалку Гойл и Булстроуд, тоже связанные, рядом с ними я и нахмуренный Драко, а остальные слизеринцы, оказавшиеся в это время в гостиной, во все глаза наблюдают за нами со своих мест, поскольку подбегать к месту проишествия не совместимо с этикетом.

— Это не Милли, — сказал ей Драко. — Это Грейнджер.

Её и без того круглые зеленовато-карие глаза распахнулись на пол-лица. Равно как и глаза связанной лже-Милли.

— Грейнджер? — Панси недоверчиво уставилась на то, что выглядело почти как Милли. — Но почему она?

— Поттер так сказал.

— А-а, оборотное зелье, — сообразила Панси. — Понятненько. А эти двое кто?

— Поттер, кто они? — переадресовал мне вопрос Драко.

— Лонгботтом, — я кивнул на лже-Гойла. — Рональд Уизли.

Откуда я это знаю, вопрос почему-то не возник, а мог бы. Вместо этого Панси поинтересовалась:

— Они сюда воровать пришли или гадости устраивать? Нет, я понимаю, Грейнджер — грязнокровка, с ней всё ясно. Уизли — нищеброд и отщепенец, если он подштанники украдёт, ему уже польза. Но Лонгботтом, потомок старинного рода? Даже если его родители были не на той стороне — но чтобы вот так забыть всякую порядочность... Это только доказывает, что в Гриффиндор приличные маги не попадают.

— Вы сами — скользкие, гадкие, лживые змеи! — лже-Крэбб опомнился от вызванного разоблачением шока и начал обзываться, брызгая слюной. — Вы...

— Силенцио, — махнул я на него палочкой.

Панси наградила меня одобрительным взглядом. Лонгботтом тихо маялся переживаниями на полу, у Гермионы, пойманной позже своих друзей, пока не находилось слов. В гостиную вошёл Снейп.

— Что здесь происходит? — спросил он, подойдя.

— Мы задержали нарушителей, — сообщил я. — Они пробрались сюда под видом наших однокурсников и стали рыться у нас в вещах.

— То есть, вы считаете, что это не Гойл, Крэбб и Булстроуд? Почему?

— Они ведут себя не как наши друзья. Я никогда не видел, чтобы Винс выглядел таким тупым и чтобы он сутулился как обезьяна.

— Да, и я никогда бы не подумала, что Милли способна залезть ко мне в комнату и воровать мои драгоценности, — подхватила Панси.

— Я не воровала! — возмутилась с пола Гермиона, всё еще в обличии Милли.

— Да? — злорадно повернулась к ней Паркинсон. — А что ты делала с моей шкатулкой для драгоценностей — подарки туда клала?

Вряд ли блокнот мог лежать в такой шкатулке — видно, Гермиона, будучи девчонкой, не утерпела заглянуть в безделушки Панси. Пока они препирались, в гостиную явилась Макгонаголл, а с ней почему-то Дамблдор. До меня с опозданием дошло, что я забыл передать ей с домовичкой пароль от нашего общежития.

Вновь прозвучал вопрос, что здесь происходит, и мне снова пришлось отвечать на него. В это время с тренировки вернулся Тед и вытаращился на связанных пленников.

— Но... как? — изумился он. — Парни же там.

Снейп, уже отчасти вникший в ситуацию, спросил его:

— Вы про Крэбба и Гойла, Нотт? Где они?

— В пустом классе на третьем этаже, силу тренируют. Я сюда пошёл, а они еще там остались.

— Ясно, Нотт. — Снейп стал разглядывать связанных лже-слизеринцев. — Если они там, тогда это кто?

— Грейнджер, Лонгботтом и младший Уизли, — бойко ответила Панси. — Под оборотным зельем.

Ярко-голубые глаза Дамблдора озирали гостиную. Всем своим видом великий маг говорил, что он тут полюбоваться проходил, а докапываться до нарушителей — не его дело. Макгонаголл строго посмотрела на своих подопечных.

— Это правда?

Гермиона тоскливо поглядела на неё и кивнула. Оборотное зелье заканчивало действовать, по её лицу пробегала странная мышечная рябь.

— Где вы взяли оборотное зелье, Грейнджер? — спросил Снейп.

— Сварила.

— Вот значит, кто украл у меня из ассистентской рог двурога и шкурку бумсланга, — понимающе покивал декан. — Грейнджер, вы должны сознавать, что это плохая дорожка — сначала ингредиенты из лаборатории, потом драгоценности из шкатулок богатых девочек...

Действие оборотного зелья иссякло, и всех троих пленников скорчило в судороге обратного превращения. Судя по их стонам и стиснутым зубам, удовольствие было не из приятных.

— Я не для себя, а из-за Джинни, — стала оправдываться Гермиона, когда превращение закончилось. — Я ищу очень важную вещь для директора Дамблдора, он сам сказал, что её нужно искать здесь.

Дамблдор отвлёкся от созерцания гостиной, его добрые голубые глаза остановились на Гермионе.

— Девочка моя, разве я учил тебя воровать? — сказал он с ласковым упрёком.

Гермиона непонимающе уставилась на него.

— Но вы же сами сказали, сэр, что эта вещь нужна вам, чтобы узнать, из-за чего погибла Джинни. Вы сказали, что она наверняка у кого-то из учеников, а я уже спрашивала и у нас, и в Равенкло, и в Хаффлпаффе. Остался только Слизерин, но тут ни у кого не спросишь.

— Гермиона, девочка, разве я требовал, чтобы ты нашла её для меня? Ты сама хотела выяснить причину смерти твоей подруги, ты сама решила, что эта вещь может помочь. Я только предположил, куда она могла попасть после смерти Джинни. Ты так расстраивалась, что я должен был подать тебе надежду, только и всего.

Непонимание исчезло из глаз Гермионы, уступив место безнадёжному отчаянию. Только сейчас до неё дошло, что никаких поручений Дамблдор ей открытым текстом не давал и что она поспешила ухватиться за его намёки, воображая, что действует от его имени.

— Полагаю, простым снятием баллов здесь не обойтись, — саркастически усмехнулся Снейп, хорошо знакомый с методами уважаемого директора.

— Что вы, Северус, — мягко сказал Дамблдор. — Дети не хотели ничего плохого, они всего лишь заблуждались. На первый раз их можно простить.

— Извините, но я беспокоюсь за настоящую Милли, — воспользовался я мгновением паузы, пока наши руководители решали, что делать с провинившимися.

Все трое поглядели на меня, затем переглянулись.

— Грейнджер, где Булстроуд? — первым спросил Снейп.

— Когда она шла сюда... мы оглушили её заклинанием, связали и закрыли в кладовке, — призналась Гермиона. — Мы отпустили бы её, когда ушли бы отсюда. И Коллопортус с двери класса сняли бы, где сейчас Крэбб с Гойлом...

— Нотт? — обратился к нему Снейп.

— Я снял этот Коллопортус, когда выходил оттуда, — ответил Тед. — Думал, первокурсники балуются, слабенькое было заклинание.

— Все трое — со мной! — скомандовала своим гриффиндорцам Макгонаголл и сделала на них Фините, избавив от верёвок. — Покажите вашу кладовку — Булстроуд нужно немедленно освободить.

Мы с Тедом, Панси и Драко увязались за ними. Взрослые хоть и не позвали нас с собой, но и не гнали, им было не до нас. Милли нашлась в одной из кладовок по пути к нашему факультету, она была брошена там на холодном каменном полу, связанная обычной верёвкой, потому что ни у кого из троицы не нашлось достаточно мастерства, чтобы наложить на неё часовое Инкарцеро. Оказалось, что Уизли слишком туго затянул на девчонке верёвки, и её конечности посинели и распухли. Когда её развязали, Милли не смогла встать на непослушные ноги и беспомощно сидела на полу, изо всех сил стараясь не заплакать.

Два декана во главе с директором изволили заметить нас четверых и потребовали, чтобы мы доставили девчонку в медпункт. Я кивнул Теду, и мы с ним стали растирать её заледенелые руки и ноги. Драко с Панси не помогали нам — если пренебречь тем, что это было ниже их достоинства, они всё равно этого не умели. У Теда сначала тоже не получалось, но он быстро учился. Когда Милли наконец поморщилась от боли и сказала, что чувствует свои конечности, мы подхватили её под руки и осторожно повели к мадам Помфри.

Там обнаружилось, что Милли успела подхватить простуду. Мадам Помфри напоила её противопростудными и регенерирующими зельями, а мы вчетвером сидели около пострадавшей и поднимали ей настроение, пока колдомедичка не выгнала нас под предлогом, что больной нужно отдыхать. К этому времени с тренировки пришли настоящие Крэбб с Гойлом, узнали новости и помчались в медпункт к Милли. Вернувшись оттуда, Винс проворчал, что теперь за рыжим придурком числится должок — а Винс у нас надёжный и основательный. Если он что-то решил сделать, он обязательно сделает, в этом на него можно положиться.

26.

Дамблдор с Макгонаголл постарались замять скандал, а директор, похоже, ещё и надавил на Снейпа, поэтому трое лазутчиков отделались смехотворным взысканием. Неделя отработок у Хагрида была бы безусловным наказанием для остальных трёх факультетов, но грифам она была только в удовольствие. Об их проступке не объявили в банкетном зале за ужином, но злющие змеи постарались, чтобы о нём стало известно всему Хогвартсу. Кроме нас, в гостиной было около десятка очевидцев, так что история о том, как грязнокровка Грейнджер при содействии Уизли и Лонгботтома пыталась украсть драгоценности у Паркинсон, уже на другой день разлетелась по факультетам.

Был разгар весны, до начала каникул оставалась неделя. Но темнело рано, поэтому провинившаяся троица отрабатывала у Хагрида с трёх часов дня и до ужина. Об этом не поленился разузнать Винс, который ежедневно следовал туда за ними, выжидая удобного случая для взимания долга с Рональда. Смирный Невилл не обращал на слизеринца внимания, но Гермиону присутствие Крэбба раздражало, а Уизли просто бесило. Рональд каждый раз начинал поливать Винса руганью, пока его не затыкала Гермиона, а Винс смотрел издали на своего личного врага, награждая его снисходительной ухмылочкой и любуясь его бешенством.

На четвёртый день Винс вернулся в общежитие раньше обычного. По его широкому сиющему лицу можно было догадаться, что месть состоялась.

— Леди и джентльмены, я сделал это! — объявил он от двери присутствующим в гостиной.

— Давай рассказывай, — предвкушающе заухмылялся Драко. — Только я сейчас наших позову.

Он позвал в гостиную нас с Тедом, а Винс попросил девчонок, чтобы нашли Милли, и стал рассказывать.

— Я долго выжидал и наконец дождался. Сегодня Хагрид поручил рыжему придурку покормить фестралов — а чем их кормят, вы знаете.

Мы знали. Во дворе под навесом у Хагрида был прикопан в землю чан, куда складывали кишки и другие отходы туш животных, которых покупали для хогвартской столовой. Когда внутренности загнивали и начинали вонять на весь двор, они становились пригодными для подкормки фестралов, и тогда их вёдрами перетаскивали на место кормления.

— Когда рыжий наклонился над чаном и стал накладывать тухлятину в ведро, я немножко поколдовал. Совсем немножко, но Уизли хватило, чтобы свалиться в чан головой вниз. Чан большой, и пока рыжий там ворочался, он весь оказался в тухлятине. Грейнджер с Лонгботтомом потащили его из чана и тоже перемазались. Когда рыжего вытащили, его стошнило, затем и Грейнджер тоже, а Лонгботтому хоть бы хны. Пока они там возились, я стоял у входа во двор и смеялся. Потом Хагрид их отмывать начал, а я сюда пошёл. Это надо было видеть, леди и джентльмены! — Винс закончил выступление лёгким поклоном.

— Я хочу, хочу это видеть! — воскликнул Драко.

— И я! И я! — раздалось по гостиной.

— Я сейчас! Снейп для такого дела должен дать думосброс! — Малфой подхватился и помчался в зельеварни.

Змеи нетерпеливо дожидались думосброса. Винс был героем дня.

— За такое даже баллов факультетских не жалко, — сказал наш староста Морис. — Сколько с тебя сняли, Винс?

— Нисколько, — расплылся в улыбке тот. — Я же не вынимал палочку, а только смотрел. Я маг земли, а земля — это штука такая, по которой ходят. За то, что смотришь под ноги рыжему, баллов не снимают.

Это как же должен был разозлиться Крэбб, чтобы у него получилась невербальная беспалочковая... Впрочем, для того, чтобы человек потерял равновесие, достаточно сдвинуть под его ногой маленький камешек.

Вернулся Драко с думосбросом. Винс скопировал туда воспоминание, и змеи кинулись его смотреть. Не так, конечно, как кинулись бы грифы — у нас всё культурно, по очереди, леди вперёд, Милли первая, поскольку мщение Винса посвящалось ей — но до ужина мы развлекались от души. Этого показалось мало, поэтому за ужином о думосбросе шепнули знакомым с других факультетов, те — своим знакомым, а после ужина мы вытащили думосброс в пустующий класс и устроили просмотр всем желающим. Перед самым отбоем артефакт с воспоминанием вернули декану — пусть он тоже полюбуется.

В воскресенье ученики разъезжались на весенние каникулы, а в субботу у нас состоялся полуфинал по квиддичу между Равенкло и Хаффлпаффом. Наши не играли, но мы с Тедом всё равно пошли на матч, ради великолепной погоды и хорошей компании. Матч начался в два часа дня и затянулся до ужина, потому что соперники были равными и играли самоотверженно. Итог матча решил Седрик Диггори, ловец Хаффлпаффа и на редкость талантливый парень, попавший к барсукам из-за семейных традиций и полного отсутствия амбиций. Он поймал снитч, барсуки разразились победными криками, а мы с Тедом поспешили со стадиона, потому что весеннее солнце оказалось обманчивым и мы продрогли до костей.

Оказавшись 'дома', как мы с Тедом давно называли нашу уютную комнатку в общежитии, мы почувствовали себя такими зазябшими и усталыми, что одна только мысль о необходимости идти на ужин повергала нас в дрожь. Мы красноречиво переглянулись, и каждый без труда прочитал её в глазах другого.

— Может, к Мордреду эту столовую? — озвучил наше общее состояние Тед.

— Ага, — согласился я, грея друг о дружку посиневшие руки. — Здесь поедим.

Я вызвал Фиби и заказал ужин. Мы как раз успели переодеться в домашнее и навестить санузел, когда домовичка выставила на стол по большой чашке горячего куриного бульона и горку маленьких пышных пирожков на тарелке, заботливо указав нам, какие тут с мясом, какие с печёнкой, а какие с капустой. Когда в чашках показалось дно, мы перестали дрожать от холода. Но и сытыми мы еще не были, поэтому я заказал Фиби ещё по бульону.

— Подожди, Фиби, — попросил я, когда домовичка уже собиралась исчезнуть. — Давно хотел спросить, почему в последнее время ко мне приходишь только ты?

— А ко мне только Бинки приходит, — выглянул из-за чашки Тед.

— Потому что Фиби самая умная, — охотно отозвалась домовичка. — Фиби больше всех знает и умеет, Фиби лучше всех знает, где и что у нас лежит. Фиби мастерица в кухонной магии и очень быстро может приготовить любое блюдо, мистер Поттер. И ещё Фиби внимательная и никогда не оговорится, когда обращается к вам, мистер Поттер. А Бинки почти такая же умелая, как Фиби, поэтому она обслуживает благородного мистера Нотта.

На последних словах домовички Тед польщённо хмыкнул.

— А Гарри ты почему не зовёшь благородным? — поинтересовался он.

— Мистера Поттера Фиби зовёт так, как он велел, а вас — как должно. — Фиби нравилось, что мы беседуем с ней, она с удовольствием отвечала. — Вы не просто приближённый мистера Поттера, у вас с ним общая аура, благородный мистер Нотт.

Мы с ним уставились друг на друга глазами по семь галеонов. Первым опомнился Тед.

— Мы же не проводили ритуал единения магии, — сказал он домовичке.

— Вам не нужен этот ритуал, — сообщила она. — Когда вы вместе, у вас одна аура на двоих — как у близнецов Уизли. Каждый домовый эльф это видит.

— Может быть... — согласился Тед после некоторого размышления. — Точно, Гарри, при тебе мне колдовать легче. Тут аурные очки нужны, чтобы посмотреть. И большое зеркало во весь рост.

— А где их взять?

— У Флитвика, скорее всего. Может, у мадам Помфри, в медпункте полагается их иметь. Или у Малфоев спросим, завтра нам всё равно туда, да и зеркал там уйма. Фиби, а как ты на самом деле должна обращаться к Гарри?

Зелёные глаза домовички осуждающе посмотрели на Теда.

— Благородный мистер Нотт не заставит Фиби ошибиться. Фиби внимательная.

— Разве тебе трудно выучить, как я велел обращаться ко мне? — спросил я её.

— Трудно, мистер Поттер. Магия каждый раз говорит, как к вам надо обращаться, Фиби надо всё время следить за собой и пересиливать себя. У многих домовых эльфов это не получится.

Я увидел прицельно сощурившиеся глаза Теда и понял, что мой секрет не продержится и до завтра, а проболтавшемуся домовику придётся наказывать себя. Нотт ни о чём меня не расспрашивал, но на собственные расследования у него запретов не было — я у нас всё-таки сюзерен, а не тиран.

— Фиби, скажи Теду, как ты должна ко мне обращаться, а то ведь он житья вам теперь не даст.

— Благородный мистер Нотт, Фиби должна звать мистера Поттера милордом, — незамедлительно сказала домовичка.

Судя по выражению, проступившему на лице Теда, тот отнёсся к её словам как к неудачному розыгрышу.

— Не понял, — сказал он, глядя на меня. — Если хогвартские домовики зовут тебя милордом, тогда одно из двух — либо ты как-то исхитрился принять их в род Поттеров, либо ты лорд Хогвартс. Но Хогвартс у нас, как известно, государственная собственность.

— Есть и третий вариант — Лорд Магии Хогвартса.

— Ничего себе... — Тед воззрился на меня если не благоговейно, то весьма уважительно. Он понимал, что Хогвартс без магии — всего лишь бесполезная куча камней на пересечённой местности. — Тогда это многое объясняет. Кроме одного — когда и как ты им стал. Почему, это понятно, ты потомок Годрика.

Раз уж я об этом начал, нужно было договаривать хотя бы для того, чтобы предотвратить расспросы на стороне.

— В прошлый Хеллоуин, у призраков. Помнишь, ты тогда тащил меня в общежитие?

Тед молча кивнул и машинально отправил остывший пирожок в рот. Откусил и недовольно поглядел на него.

— Фиби сейчас подогреет, — домовичка сделала едва заметное движение тонкой ручкой.

Я ощутил у себя в руке что-то тёплое и вспомнил о своём забытом пирожке. Одно дело — читать о домовых эльфах, о родовом и о магическом покровительстве, и совсем другое — слышать об этом от домовички, которая по-другому воспринимает и мир, и его магию. Тед снова откусил пирожок и удовлетворённо кивнул.

— Грейнджер, помню, доставала меня рассуждениями о том, что мы порабощаем домовых эльфов и ничего им не платим, — сказал он, дожевав кусок.

— У домовых эльфов есть всё, что можно купить за деньги, — откликнулась Фиби. — Им платят добрым отношением и благодарностью, а деньги для них ничего не стоят. Тот, кто хочет платить им деньгами, тот скупой.

Я уже читал, что домовые эльфы зависимы от родовой магии и не могут долго существовать без неё. А также, что от её силы зависит количество домовиков в семье и что хорошее обращение с ними не только делает их здоровыми и долгоживущими, но и улучшает родовую магию.

— Мы хоть нормально платим тебе, Фиби? — спросил я.

— Мистер Поттер очень щедр, все наши ему благодарны. Даже когда мы ему не прислуживаем, мистер Поттер помнит о нас, и частица его доброты достаётся всем. И благородный мистер Нотт тоже хорошо платит. Правда, он благодарит за нас мистера Поттера, но часть попадает и нам.

Ещё бы мне не сочувствовать домовым эльфам, как-никак я десять лет прожил их жизнью у Дурслей... Или моя жизнь была ещё хуже? По ухоженной умненькой Фиби не скажешь, что ей плохо живётся.

— Я всегда был дружелюбен к домовикам, — сообщил Тед. — Когда в доме из людей только тётка Прюданс, теплоты в которой не больше, чем в каменной колонне, домовики однозначно лучше. Но об этом я не думал, до меня не доходило. Теперь буду знать.

— Благородный мистер Нотт всё понял и жалеет, что прежде этого не знал. Фиби чувствует, — сказала домовичка.

— Так вы эмпаты... — поглядел на неё Тед.

— Домовые эльфы слышат чувства и потребности магов, — подтвердила Фиби.

Не знаю, о чём сейчас так задумался Нотт, а я подумал о том, есть ли домовики у рода Поттеров. А если есть, то как они там, одни...

— У вас много домовиков, мистер Поттер. Фиби слышит, как вы тревожитесь за них. Вы не можете дозваться до них отсюда, пока не вступили в наследство, но ваша родовая магия сильна. Они дождутся вас, мистер Поттер.

Мы доели ужин, я попросил Фиби убрать сервировку и отпустил домовичку. Я стал укладываться спать — месяц отработок у меня закончился вчера, а сегодня я был намерен выспаться. Намёрзшийся за время матча Тед тоже захотел лечь спать пораньше.

— Я понял, почему домовики всегда говорят о себе в третьем лице, — сказал он, расстилая постель. — Если домовиков много, хозяева не утруждаются запоминать их по именам, а наши чувства лучше доходят к ним через их имена.

— Похоже на правду, — согласился я.

— И ещё... — Тед повернулся к мне, его тёмно-серые глаза, в которых природой не было предусмотрено тёплых оттенков, смотрели на меня с необычной теплотой и мягкостью. — Если наши ауры могут сливаться в одну, ты относишься ко мне не хуже, чем я к тебе.

27.

Малфой забрал нас на каникулы вскоре после школьного завтрака. Мы перенеслись в аппарационную комнату на первом этаже вправо от холла. Транспортный камин в ней располагался напротив входа, вдоль стен с обеих сторон от него стояли мягкие диваны, пара журнальных столиков и кадок с декоративными деревцами, а напротив, с обеих сторон от выхода в холл, сверкали идеальной чистотой зеркала во всю стену.

Нас там ждали все наши родители, собравшиеся у Малфоев накануне — Крэббы, Гойлы и Нотт-старший, во главе с хозяйкой дома. В особняке было не менее двух десятков жилых комнат на втором и третьем этажах, он мог свободно вместить человек тридцать гостей, а если поднапрячься, то и все полсотни. После того, как парни поприветствовали родителей, а Нарцисса чмокнула в щёчку меня и расцеловала Драко, нам показали наши комнаты — второй этаж, вид на цветник перед особняком. Сейчас, в разгар весны, он был изумительно красив. Затем парни пошли общаться с семьями, а лорд Малфой — теперь уже дядя Люциус — пригласил меня в кабинет. У нас с ним было немало дел, которые нельзя было обсужать через совиную почту.

Начали мы с того, когда, кому и как дезактивировать метки. В процессе кампании за смену опекунства Малфой обещал дезактивацию четверым членам Визенгамота, включая Торфинна Роули, которого они общими усилиями перевели из исполняющего обязанности в полноправные председатели. Помимо этого, он собирался позвать для дезактивации ещё двоих магов по старому знакомству и мага, который уже помог и сейчас помогает ему влиться в магловский бизнес. Этот маг был весьма заинтересован в отключении метки, потому что иначе ему пришлось бы возвращаться в Америку, куда он сбежал от Волдеморта в конце 70-х. Я подтвердил, что могу это сделать в любое время, пока живу здесь, и напомнил, что перед процедурой не помешает выпить порцию обезболивающего.

Затем мы подытожили расходы. Малфой уже взял опекунскую выплату за этот год из моего детского сейфа, но больше ему не полагалось брать по условиям опекунства, а у меня пока не было права распоряжаться ничем, кроме наличности в этом сейфе, которая нам погоды не делала. Предвидя это, я прихватил с собой из Хогвартса три стограммовых флакона с ядом василиска на текущие расходы — яд Шшесса обладал уникальными свойствами и спрос на него оставался высоким. Малфой не вдавался в подробности, но дал понять, что его знакомство с магловской экономикой идёт успешно и что финансовое положение семьи понемногу выправляется.

Помимо этого, Малфой в подробностях расспросил меня о проникновении гриффиндорцев в наше общежитие. На фоне прошлых школьных событий этот случай был не более чем мелким хулиганством, на созыв комиссии он не тянул и газетной статьи не заслуживал. Всё, что стоило распространить, само разошлось по магической Британии в слухах и сплетнях. Два дня спустя слухи дошли и до бабушки Лонгботтома, которая прислала вопиллеры Дамблдору и своему внуку, не явившись в школу лично только потому, что через несколько дней бедняга Невилл сам возвращался домой на каникулы.

Напоследок мы обсудили всякие мелочи. Малфой сказал, что порталы для нас готовы и что сегодня мы их получим, а я сообщил, что привёз обратно книги Нотта-старшего и что узнал оттуда то, что меня интересовало. Я спросил также, насколько мы можем доверять Рите Скиттер — ни насколько, но ничего лишнего она не узнала. Беседа получилась длинной, и когда я передавал Малфою яд и книги, наступило время обеда.

Выходить к обеду полагалось в визитных робах. Большой стол в обеденном зале был занят нами наполовину, во главе его сидели хозяин с хозяйкой, затем их взрослые гости, а ближе к концу уселись мы. Все были свои, атмосфера за столом стояла тёплая и непринуждённая, обсуждали в основном наши учебные успехи, а серьёзные разговоры были отложены на потом. После обеда женщины ушли своей компанией, а мы спустились в цокольный этаж, где у Малфоев в левом крыле находилась кухня с кладовками и каморками домовиков, а в правом размещалась зельеварня и мастерские. Малфой с Ноттом сделали для всей нашей компании, включая женщин, личные порталы с сигналом вызова. Порталы были встроены в браслеты, телепортировали они в аппарационную комнату, куда мы прибыли утром.

Когда все браслеты были надеты, Нотт-старший подал нам сигнал, и мы портировались из мастерской в аппарационную, а оттуда поднялись в гостиную.

— Гарри, как по-твоему, когда нам понадобится защита особняка? — спросил Малфой.

— Полагаю, года полтора-два у нас есть, — ответил я без задержки, потому что уже прикидывал это.

— До воплощения? — уточнил Нотт-старший.

— Да. До этого срока попытка воплощения Лорда почти наверняка закончится провалом. Но это если не случится утечки сведений, в противном случае могут напасть его сторонники. Дядя Люциус, сколько приверженцев Лорда останутся ему верными?

— Где-то около половины, не могу сказать, в какую сторону. Ксавьер Селвин и его сторонники ждут не дождутся, когда Лорд наконец возродится. Незадолго до развоплощения у Лорда было примерно поровну подчинённых Селвина и моих, отдельно были старые друзья Лорда, которые не подчинялись никому, кроме него. Среди них тоже были... разные взгляды.

Я вспомнил, что нам не помешал бы шпионаж, ради которого кому-то нужно было оставаться с активной меткой, но у меня не хватало решимости обратиться с подобной просьбой к людям, самым большим счастьем которых было от неё избавиться. Тем не менее, проблему необходимо было поставить.

— После воплощения Волдеморт наверняка начнёт с того, что созовёт меченых, и на сборе можно будет хотя бы сосчитать, сколько их осталось. Но отключенная метка не пришлёт сигнал вызова, — сказал я.

— Я подумал об этом, — отозвался Малфой. — Никем из здесь присутствующих мы рисковать не будем — у кого положение не то, у кого таланты не те — но у нас есть наш общий знакомый Снейп. У меня с ним достаточно тесные деловые отношения и, полагаю, он согласится рассказывать мне о собраниях у Лорда. Хоть Снейп и не был на слушании в Визенгамоте, где я показывал свою метку, ему известно, что у меня она почти исчезла, и он спрашивал меня об этом. Естественно, мне пришлось удивиться, когда он сказал, что его метка чернеет.

— Про твою метку, Люциус, известно всей магической Британии, не только Снейпу, — заметил Нотт.

— На то и был расчёт. Чтобы преуспевать в нынешней внутренней политике, нужно быть без метки, — сказал Малфой. — Ближе к делу, надеюсь, выяснится, на чьей стороне Снейп, а пока я проверил его и узнал, что на меня он Дамблдору не доносит. Или доносит, но не всё и не в ущерб мне.

— Он как минимум недолюбливает Дамблдора, — добавил я. Парни слушали нас, затаив дыхание — им еще не приходилось вести подобные 'взрослые' разговоры.

— Но Снейп слишком многим обязан Дамблдору и полностью зависим от старика, это нам никак не подходит. Я даже не стану прощупывать почву, чтобы не выдать ему наши планы, — поставил точку в обсуждении Малфой. — Вы, ребята, свободны, — сказал он нам, — а мы тут о своих делах еще поговорим.

Это было предложением удалиться из гостиной, и мы покинули её.

— В квиддич? — предложил Драко, едва мы оказались за дверью.

— Нам с Тедом нужно кое-что в библиотеке посмотреть, — ответил я. Со вчерашнего вечера нас с ним очень интересовало всё, что имело отношение к слиянию аур.

— Ладно, а мы на мётлах погоняем, — согласился Драко, уже привыкший ходить на квиддичное поле без нас.

Они пошли переодеваться для квиддича, а мы спустились на первый этаж в библиотеку.

— Какую книгу нам брать? — спросил я у Теда, который был гораздо начитаннее, чем я. Мне пока была доступна только хогвартская библиотека, в которой труды по родовой магии отсутствовали как класс.

— 'Родовая магия' Максимилиана Уилкиса, раздел о разделяемой магии.

— Акцио 'Родовая магия' Максимилиана Уилкиса, — я протянул к полкам руки ладонями вверх, и на них спланировал толстенный старинный том в тяжёлой обложке. Я дотащил книгу до стола, расстегнул серебряные застёжки и нашёл нужную главу. Мы с Тедом забрались с ногами на стулья и склонились над страницами — этикет этикетом, но сидя мы до них не дотягивались.

— Вот, — Тед указал на абзац и зачитал его вслух: — 'Ритуал слияния магической силы сюзерена и приближённого обеспечивает слияние магических аур и образование канала проведения родовой силы от сюзерена к приближённому. В ритуал также входит заключение магического пакта верности, поскольку силы магов могут сливаться только при условии полного взаимного доверия. При необходимости можно расторгнуть пакт верности по взаимному согласию, в случае сознательного нарушения пакта какой-либо из сторон он расторгается самопроизвольно после нарушения. Возможно также спонтанное слияние сил между магами, которое не обладает безусловностью магического пакта и существует, пока между ними сохраняются доверительные отношения.'

— Значит, между нами должен быть ещё и канал силы, — отметил я новые для себя сведения. — Я, кстати, не замечал никакого оттока силы, когда ты колдуешь.

— Может, это потому что сила родовая, а не твоя? — предположил Тед и стал читать дальше: — 'Слияние магии выгодно при проведении совместных энергоёмких ритуалов, а также в боевой магии. Объединяющей является родовая сила сюзерена, поэтому сюзереном должен становиться маг, чья родовая магия наиболее сильна. Мощь заклинаний сюзерена при объединении с приближёнными не увеличивается, но снижаются его затраты силы на выполнение заклинаний. Приближённый при слиянии колдует, объединяя свою силу с силой сюзерена, его энергетические затраты также снижаются. Наилучший результат даёт слияние силы троих магов, особенно если они в совокупности могут управлять всеми четырьмя стихиями, хотя чаще создаются специализированные тройки. При дальнейшем увеличении количества участников слияния его эффективность падает.'

— Больше трёх не собираться, — хмыкнул я, вспомнив фразу из какого-то магловского фильма.

— Двое тоже могут колдовать эффективно, — ревниво заметил Тед. — Кого попало мы к себе третьим не возьмём. Если ты станешь подыскивать кого-нибудь только для комплекта, я буду против.

— Я никого не буду подыскивать, сам найдётся. А если не найдётся, вдвоём останемся, мы и так крутые.

Тед ничего не сказал, но я ощутил его молчаливое одобрение. Слияние аур всё-таки не пустой звук. Я и прежде чувствовал его настроение и его отношение к окружающему, но считал это естественным и не задумывался, почему так происходит. Пока я размышлял, он продолжал читать вслух.

— 'Помимо силового канала, между магами может возникнуть также ментальная связь. При её наличии маги могут слышать мысленные обращения друг к другу, выраженные в словесной форме, иногда также аппарировать друг к другу. Условия её возникновения пока не установлены и ритуалов для её установления не существует. Существует гипотеза, что для ментальной связи обоим магам необходимо иметь предрасположенность к воздушной стихии, но исследования в этом направлении пока не проводились.'

Интересно, а он как-то ощущает нехватку у меня эмоций?

— Тед, а есть какая-нибудь разница в том, когда ты один и когда ты рядом со мной?

Тед оторвался от книги и скосил на меня взгляд.

— Знаешь, меня эта разница всё время впечатляет. Когда я один, я могу и нервничать, и переживать из-за чего-то, а рядом с тобой я всегда абсолютно спокоен. Но не как какая-нибудь мёртвая глыба — напротив, возникает особое состояние уравновешенности, в котором легко понимается и запоминается что угодно... — он сделал неопределённый жест пальцами, подыскивая слова, — ...словно мозги вдруг вставили новые, улучшенные. Читать умную книгу в твоём присутствии, сюзерен — это такой кайф...

Я легонько хмыкнул. Оказывается, в преобладании логического мышления есть свои достоинства. Впрочем, не всё, что люди называют эмоциями, относится к эмоциональной сфере — взять хотя бы способность удивляться...

— А ты как ощущаешь, когда я рядом? — в свою очередь поинтересовался Тед.

Правда, как? Некая не поддающаяся определению разница, безусловно, была, хоть и не такая заметная, как у него.

— Пожалуй, я становлюсь... человечнее, — наконец сформулировал я.

— Всего-то... — разочарованно протянул Тед, ожидавший от меня неведомо каких откровений.

— Не суди со своей стороны, — философски заметил я. — Может, для меня это не менее ценно...

Он понял. Мы обменялись взглядами — 'всё в порядке' — и продолжили чтение. Когда глава была прочитана, встал вопрос о практическом исследовании, а для этого требовались аурные очки. И подходящие зеркала, но они были неподалёку, в аппарационной.

Наверное, лорд Малфой не отказал бы, если бы мы попросили у него аурные очки. Но просить их тайком — это вызывать подозрения, а просить не скрываясь — нет никакой гарантии, что в них не посмотрит кто-то ещё. Невелик секрет, но мне не хотелось бы расставаться с ним, пока я сам не увижу, как выглядят наши с Тедом ауры.

— Ты теперь здесь член семьи, значит, можешь попросить эти очки у домовика, — подсказал Тед, догадавшись о причине моей задумчивости. — Добби тебя любит, попроси у него.

Идея была хорошая. Когда мы пришли в аппарационную, я мысленно позвал домовика по имени. Добби выскочил передо мной, как боггарт из коробочки.

— О добрый, о великодушный мистер Поттер! — голосисто запричитал он, нелепо дёргаясь и тараща на меня огромные зеленовато-жёлтые глаза. — Добби так рад, Добби так счастлив услужить вам!

— Нам нужны двое аурных очков, если они здесь есть, — сказал я домовику.

— Добби не может принести их, потому что артефакты нельзя давать молодым хозяевам! Плохой, плохой Добби! — домовик с разгона впечатался головой в стенку и стал стучать в неё лбом.

— Перестань, Добби, — но тот продолжал пробивать стену лбом, словно не слыша меня. — Приказываю — немедленно перестань!

Добби замер на месте и уставился на меня.

— Кто у вас в общине главный? — спросил я.

— Элби. Старейший Элби возглавляет нашу общину, мистер Поттер.

— Свободен, — скомандовал я домовику.

Прозвучало так убедительно, что Добби перестал выламываться и мгновенно исчез. Я мысленно обратился к домовику по имени Элби, и он появился — некрупный, тощенький, видно, что пожилой, с необычными для его народца оранжево-карими глазами. В отличие от Добби этот домовик не был дёрганым и дисциплинированно стоял передо мной, готовясь выслушать приказ.

— Элби, мне нужны двое аурных очков, — сказал я ему.

— Лорд Малфой не позволяет давать артефакты молодым джентльменам без его личного разрешения, — вежливо сообщил домовик.

— Лорд Малфой запретил это ради нашей безопасности. Но аурные очки — безопасный артефакт, с его помощью можно только смотреть. Мы с Ноттом немного поглядим на наши ауры и вернём тебе очки в целости и сохранности. Ты можешь побыть с нами и проследить, чтобы не случилось ничего плохого.

Было видно, что Элби сомневается. Он знал, что ничего опасного в очках нет, но не решался нарушить букву запрета.

— Элби, ты ведь видишь ауры?

— Да, мистер Поттер.

— Посмотри на нас и скажи — наши ауры сильно отличаются от остальных?

— Да, мистер Поттер.

— Это может оказаться важным, чтобы мы знали, как они выглядят?

— У вас особенная аура, мистер Поттер.

— Тогда, может, я не настолько молод, чтобы мне нельзя было давать эти очки?

Элби ещё немного подумал, затем кивнул.

— Можно и так считать, мистер Поттер. Элби не нарушит запрет, если даст вам очки.

С этими словами он исчез и через полминуты вернулся с двумя аурными очками. По форме они напоминали магловские мотоциклетные очки и держались на голове с помощью эластичной полосы из плетёной кожи. Я подал Теду одни очки, а другие надел сам. Элби остался с нами, тем самым признавая, что согласился на мою просьбу только благодаря неопределённости возрастных границ в приказе и что ответственность за артефакты осталась на нём.

Мы с Тедом встали лицом к зеркалу и увидели, что находимся внутри прозрачно-золотистого кокона, окруженного еще более прозрачным синим ореолом в полтора моих роста. Ореол был пронизан золотистыми радиальными лучами, точно такие же лучи соединяли и нас внутри кокона. Я подошёл вплотную к зеркалу, чтобы разглядеть их вблизи — больше всего они напоминали тонкие струны наподобие неоновой рекламы и едва заметно вибрировали. Тед отвернулся от зеркала и выставил палец на пути одного из лучей — тот, в отличие от светового луча, словно бы проходил насквозь и выходил с другой стороны пальца.

— Забавно, — пробормотал он. — Никогда ничего подобного не видел. И, знаешь, рисунки аур в книгах на это не похожи.

— А давай разойдёмся, только медленно, — предложил я.

Когда мы отошли друг от друга шага на три, золотистая сфера распалась на две поменьше вокруг каждого из нас, но лучи между нами сохранялись даже тогда, когда мы оказались в противоположных углах комнаты. Элби молча смотрел на наши эксперименты.

— Это, наверное, и есть канал силы, — догадался Тед, указав на соединяющие нас лучи. — Интересно, он когда-нибудь обрывается?

— Когда мистер Поттер решит, что мистера Нотта нужно отпустить по личным делам, — подал голос домовик.

— Гарри, попробуй.

Я представил себе, как Тед уходит, скажем, в санузел, и на ощущении 'я не должен этого видеть, это меня не касается' золотистый пучок лучей между нами распался. Доставшаяся Теду при разделении золотистая сфера тоже исчезла, сменившись на бледно-голубую.

— А это моя собственная, значит, — рассудил Тед, разглядывая нас в зеркало с дальнего конца комнаты. — Это уже больше похоже на то, что я видел на картинках. Но у тебя, Гарри, она вообще какая-то не такая... на четверть комнаты и синяя с золотом — почти цвета Равенкло. Не знал бы я тебя, решил бы, что ты ошибся факультетом.

— Какая есть, другой у меня нет, — ничего удивительного, если принять во внимание историю с хоркруксами. — Тед, по-моему, об этом не надо распространяться. Это была хорошая идея — посмотреть наши ауры без посторонних. Элби, ты ведь тоже никому не скажешь?

— Элби не скажет, если хозяин об этом не спросит.

— Тед, если ты нагляделся, давай вернём очки.

— Сейчас, секундочку. Я посмотрю, как они обратно сливаются.

Наши ауры слились, когда он подошёл ко мне на те самые три шага, после которых они разъединились. Тед нехотя снял очки и протянул мне. Он и ещё бы поэкспериментировал, но было понятно, что главное мы уже увидели и что нас в любую минуту могут застукать с этими очками. Я вернул оба артефакта домовику и поблагодарил его. Элби исчез, а мы вернулись в библиотеку — раз дорвались до источника знаний, надо пользоваться.

На следующий день после завтрака Драко со своими парнями пошёл на квиддичное поле, а мы с Тедом отправились на полигон. Когда мы тренировались здесь прошлым летом, никаких эффектов аурного слияния у нас не проявлялось, и теперь нам хотелось посмотреть, есть ли разница, и какая. Начали мы с упражнений по проведению силы, а затем обратились к чучелам.

— Эх, не гилдерои, — пожалел Тед, окинув наши будущие жертвы оценивающим взглядом.

— А тебе не пофиг? — поинтересовался я.

— Пофиг, — согласился он после мгновения задумчивости. — Но гилдероев всё равно веселее бить, чем просто чучела.

— Привыкнешь их бить — ненароком грохнешь настоящего. Чисто на рефлексах.

— Не грохну, я внимательный.

— Ну тогда пользуйся, — я вынул палочку и придал чучелам гилдеройский вид. — С чего начнёшь?

— Чего уж мелочиться... сразу с Ира йовис, пока я свеженький. Далеко не отходи — сейчас мы узнаем, что такое сила сюзерена... — Тед сосредоточился и уверенной рукой выписал в воздухе фигуру заклинания, сопровождая её словесной формулой.

Небо разверзлось. Оттуда с оглушительным сухим треском упал пучок молний толщиной около пятнадцати дюймов и застыл, буравя землю. Я мгновенно зажмурился и поставил универсальный щит. Запахло озоном, во все стороны полетели ошмётки почвы. Заклинание было канальным, и Тед держал его секунд десять, в течение которых я колебался между стремлением прервать его и желанием довести испытание до конца.

— У тебя мозги отказали? — спросил я, спешно убирая оплавленную яму, когда он наконец прекратил поддерживать заклинание. — Сейчас сюда сбежится весь дом.

— Оно того стоило, — ответил Тед, бледный и ошалелый от восторга, протирая слезящиеся глаза. Мой щит успел спасти их от полного ослепления.

Едва я вернул чучелам первоначальный вид — незачем взрослым знать о наших маленьких слабостях — как от входа на полигон донёсся резкий хлопок аппарации.

— Ты как, в порядке?

— Нормально. Можно было бы и ещё подержать.

К нам спешил лорд Малфой, за забором раздавались новые хлопки. В небе показались Драко, Грег и Винс, летевшие сюда на мётлах.

— Что здесь произошло? — строго спросил подошедший к нам Малфой. На моём лице не отражалось ничего необычного, Тед был взволнован и всё еще бледноват. Полигон был в идеальном состоянии, запах озона почти исчез.

— Мы тренируемся, — сообщил я.

— Это у вас называется — тренируемся?! Я думал, на вас напали! — наш невинный вид только ещё больше сердил Малфоя. Взрослое население особняка в считанные секунды прибыло сюда в полном составе и теперь толпилось вокруг нас.

— А чего вы хотите, дядя Люциус? Гнев Зевса — это вам не таракан чихнул, — примиряюще сказал я.

Ира йовис было воздушным заклинанием, и обвиняющий взгляд Малфоя перенёсся с меня на Теда.

— Мистер Нотт, вы — творец этого безобразия?

— Почему безобразия? — возразил опомнившийся Тед. — Мы же не где-нибудь, а на полигоне. Для того и полигон, чтобы заклинания на нём отрабатывать.

Формально сердиться на нас было не за что, если не считать того, что мы всех напугали. До Малфоя это дошло, и он начал остывать.

— Сын, ты действительно это сделал? — спросил Нотт-старший, тоже воздушник.

— Я не ожидал, что так громко получится, — виновато ответил ему Тед.

— Сделай ещё раз.

Тед посмотрел на Малфоя — хозяин поместья не возражал. Остальные тоже глядели на парня выжидательно. Мы обменялись взглядами — 'давай?' — 'давай', и он повернулся к мишеням. Я встал справа и сзади в полутора шагах от него, оглянулся.

— Поставьте щиты, а то мусор полетит. И будет очень ярко. Начинай, Тед.

Небо снова разверзлось, и поток белых молний стал выплавлять дыру в земле. Продержав заклинание секунд двадцать, Тед прекратил подпитывать его, а я, как и в прошлый раз, устранил образовавшуюся воронку. Наши зрители, похоже, были ошеломлены.

— Конрад, как такое возможно? — обратился лорд Малфой к отцу Теда, как к наиболее разбиравшемуся в воздушной магии.

— Сын, как ты это делаешь? — не нашёл тот ничего лучшего, кроме как переадресовать вопрос.

Тед коротко глянул на меня — 'говорить?', я утвердительно опустил ресницы — 'говори, чего уж там, всё равно засветились'.

— Мы с Гарри отрабатываем проведение силы сюзерена, — сообщил он. — Хотели проверить сначала с ней, а потом без неё.

— Впечатляет... — выразил общее мнение Малфой. — Мистер Нотт, вы можете продемонстрировать это же заклинание без силы сюзерена?

— Сейчас, — ответил Тед и посмотрел на меня. — Гарри?

Я отошёл подальше, оставаясь спиной к нему. Зная, что Теду предстоит колдовать, да еще напоказ, мне было трудно отрешиться и оставить его без поддержки. После нескольких повторов 'я сам по себе, это не моё дело' я всё-таки справился с этим и услышал за спиной треск молнии.

Выждав несколько секунд, я повернулся посмотреть, что там получилось. Ира йовис на этот раз был дюймов пять толщиной, Тед удерживал его с заметным усилием. Что-то во мне невольно рванулось на помощь другу — и одиночная молния превратилась в ослепительно-белый поток энергии. Тед мгновенно отменил заклинание и оглянулся на меня.

— Прошу прощения, — сказал я, подходя. — Я еще не научился это контролировать.

— А ведь считают, что родовая магия Поттеров по силе стала примерно равна родовой магии Блэков после того, как Джеймс Поттер женился на маглорожденной, — заговорил Нотт-старший. — Но по тому, что мы сейчас наблюдали, я бы сказал, что сила родовой магии Поттеров существенно недооценена обществом.

— Не всякая магловская кровь плоха, хотя вероятность заполучить хорошую кровь от маглорожденного равносильна выигрышу в магловскую лотерею, — напомнил Малфой. — Риск всё равно очень велик, но в данном случае Джеймсу Поттеру крупно повезло.

Они спокойно обсуждали кровь моих родителей при мне, в своём кругу это не считалось бестактным. Правду о крови не принято было замалчивать, при заключении браков учитывались малейшие нюансы, сокрытие которых резко осуждалось обществом. Многие аристократки с радостью вышли бы замуж за кого угодно, если бы знали, что от брака у них родятся магически одарённые дети вроде меня. И если бы приверженцы Волдеморта вместо уничтожения маглов доделали свою службу Контроля Крови, она была бы встречена с распростёртыми объятиями.

Пока взрослые с энтузиазмом перетряхивали мою родословную и сходились на том, что маглокровка Эванс оказалась полезна роду Поттеров, а вовсе не вредна, до Винса с Грегом дошло, что Тед сумел сотворить такое могучее колдунство благодаря своему сюзерену. И они вспомнили, что у них тоже есть сюзерен.

— Драко, ты ведь тоже это можешь, — обратился к нему Грег. — Давай колданём?

— А как? — Драко требовательно подступил ко мне. — Поттер, ты как это делаешь?

— Чтобы проводить силу, от сюзерена требуется только желание отдавать, — ответил я. — Мы с Тедом как раз вчера об этом читали.

— Отдавать... — Драко недоуменно поморщился. — Так проводить или отдавать?

— 'Проведение силы осуществляется через намерение делиться ею', — процитировал Тед. — Иди и читай, если тебе непонятно.

— Лучше ты мне так расскажи, чтобы у меня сразу получилось.

— У тебя сразу всё равно не получится. Ты всю жизнь только и делал, что брал.

— А что тут такого — я Малфой. Малфои всегда получают то, что они хотят.

— Надо не получать, а достигать, Малфой.

— И в чём тут разница?

— А вот в чём, — Тед на мгновение задумался. — Представь себе — закончил ты школу, а у тебя только квартирка маленькая и денег едва-едва свести концы с концами. Что бы ты стал делать, чтобы у тебя всё было?

— Я? — если Драко и растерялся, то ненадолго. — Я пойду ловцом в професиональную квиддичную команду и заработаю кучу денег!

— Вот это и называется — достигать. А получать — это когда тебе всё принесли на блюдечке.

— А сам бы ты что сделал?

— Я... мы с Поттером стали бы делать артефакты. Или зелья варить. Раскрутились бы, лавку купили бы в Косом...

— Чего уж в Косом — давайте в Лютом, — ухмыльнулся Грег. — Там опасно, я к вам охранником пойду, а Винс торговать будет, пока вы с Поттером артефакты клепаете.

— Верно говоришь, — развеселился и Винс. — Заработаем кучу денег, купим билеты на финальный матч — и будем смотреть, как ты, Драко, играешь. Поставим на твою команду, и только попробуй продуй...

Мы вчетвером давились смехом, глядя на ошарашенную физиономию Драко.

— Так нечестно, — протянул он. — Я один, а вас вон сколько... Нотт, а почему с Поттером?

Тед посмотрел на него, как на идиота — ведь очевидно же, что если у него дела плохи, то и у меня не лучше.

— Почему-почему... Потому!

28.

Министерские маги явились уже на третий день моих каникул. Метки я им снимал в небольшой комнате на цокольном этаже, являющейся чем-то вроде медицинского кабинета, только у магов там было своё оборудование. Вдоль стен там стояли шкафы с лечебными и диагностическими артефактами, по стенам висели полки с зельями и амулетами. Видимо, отсюда Элби и приносил мне аурные очки. Еще из мебели там был письменный стол, два стула, кресло и обитый кожей топчан на случай, если понадобится осмотр в лежачем положении.

Процедуру снятия меток мы с Малфоем оговорили заранее. Для меня была поставлена ширма, за которой я сидел на стуле, а маги входили в кабинет поочерёдно. Малфой давал каждому обезболивающее, в двух словах напоминал то, что уже разъяснял про метку раньше, и накладывал Обскуро, после чего выходил я и произносил на серпентарго заклинание дезактивации метки. Это заклинание выполнялось без палочки, но, к сожалению, его невербального варианта не существовало.

Маги остались у нас на ужин, и я запомнил их в лицо. Позже Малфой сказал мне, что среди министерских сотрудников метки есть еще и у Селвина с пятерыми приверженцами, но почти все эти маги — бойцы никакие, их роль сводится к тому, чтобы шпионить и поддерживать своего лидера. Сам Селвин, однако, очень опасный противник как в битве, так и в политике — хладнокровный, расчётливый и беспощадный.

Еще двое бывших приверженцев Волдеморта, желающих расстаться со своим прошлым, обнаружились через Нотта-старшего. Когда лорд Нотт скрывался в Германии от Волдеморта, он встретил Эйвери-старшего, поселившегося там на шесть лет раньше под предлогом выполнения научной программы по менделизму на кафедре родовой магии при Всемирной Магической Академии. Благодаря старой дружбе с Риддлом как самому Эйвери, так и его сыну позволялось и прощалось многое, поэтому Эйвери-старший оказался не замешан в гражданской войне магов, а Эйвери-младший сумел выкрутиться на суде. Оба они понимали, что старый друг отца повредился психикой, и были рады предоставившейся возможности избавиться от подчиняющей связи.

Наша компания встретила их радушно и приветливо, несмотря на то, что мы уже знали об отказе Эйвери-старшего участвовать в предстоящем противостоянии. Выглядел он в свои шестьдесят шесть как малорослый сухонький магл лет сорока пяти, весь был погружён в науку и не интересовался ни светской жизнью, ни политикой. Он уже опубликовал несколько трудов по наследованию родовой магии и, по его словам, стоял на пороге великих открытий. Как нам конфиденциально сообщил его сын, стоял он на этом пороге уже лет пять, не меньше, но убеждать его отвлечься от науки ради боевых и политических действий всё равно не имело смысла. Пусть каждый делает то, что умеет.

Эйвери-младший тоже не чуждался наук и тоже был непрочь убраться подальше от предстоящей заварушки, но пока оставался в Англии ради присмотра за родовым поместьем, вместе с женой и трёхгодовалой дочкой. Ему было что защищать, и он был готов поддержать нас в случае необходимости. В Хогвартсе он учился на одном курсе с Уилкисом, Мальсибером и Снейпом, а теперь один из них погиб, второй в Азкабане, а третий с кишками принадлежит великому белому магу Дамблдору. Как говаривали в Древней Греции, если человек надолго исчезал из вида: 'Он либо умер, либо учит детей грамоте', — так у Снейпа было второе.

Последний из магов, кому я дезактивировал метки в эти каникулы, явился к Малфоям неделю спустя, когда все взрослые гости вернулись по домам. На встречу с ним меня позвал домовик, сообщив, что лорд Малфой с гостем ожидают меня в кабинете для переговоров. Гость оказался высоким элегантным брюнетом лет под тридцать, щёгольская тёмно-серая с серебром роба для визитов сидела на нём безукоризненно.

— Позволь тебя представить, Гарри, — сказал Люциус. — Мистер Гарри Поттер, мой подопечный — мистер Ричард Джонс, мой деловой партнёр в магловском бизнесе. Это его имя у маглов, об его настоящем имени упоминать преждевременно. Ты достаточно благоразумен, чтобы не заниматься расследованиями, так ведь?

Я понял, что было сказано скорее для гостя, чем для меня. Насчёт моей способности уважительно относиться к тайнам Малфой давно уже не сомневался.

— Разумеется, дядя Люциус. Рад познакомиться с вами, мистер Джонс.

Малфой кивнул мне на третье кресло, и я уселся туда. Во время разговора мой опекун обращался к нему как к Рику, сокращая его имя на испанский манер, значит, тот был его близким другом или родственником — впрочем, одно не исключало другого. Внешне Джонс действительно напоминал испанца, сухощавый, с узким мужественным лицом, длинным прямым носом с лёгкой горбинкой у переносицы и довольно-таки глубоко посаженными глазами серого с синевой оттенка. Только кожа у него была не смуглой, а безупречно белой, как у истинного английского аристократа. Привычное выражение лица мистера Джонса свидетельствовало о том, что он ведёт благополучную и интересную жизнь.

Гость с любопытством поглядывал на меня, видимо, решая, как ко мне относиться. Поскольку он молчал, разговор повёл Малфой.

— Полагаю, у вашего знакомства есть хороший шанс перейти в тесные и плодотворные деловые отношения, — намекающе сказал он. — Мистер Джонс весьма заинтересован в окончательном устранении Лорда и готов сотрудничать с каждым, кто разделяет его интересы. Естественно, это относится и к дезактивации известного нам знака...

Мистер Джонс глянул на Малфоя непонимающе. Намёк предназначался не ему.

— Дядя Люциус, я правильно понял, что вы еще не рассказали мистеру Джонсу, что это я дезактивирую метки, но настоятельно рекомендуете, чтобы он об этом знал? — наивным детским голоском спросил я, подняв на него невинные глаза.

Малфой ответил мне доброй улыбкой отца, любующегося проказами шалунишки-сына. На лице Джонса мелькнуло мгновенное изумление, затем он издал весёлый смешок.

— Да вы друг друга стоите, Люц!

— Я предупреждал тебя, Рик. Да, Гарри, я хранил твой секрет согласно нашей договорённости, но для всех нас будет гораздо лучше, если мы введём мистера Джонса в курс дела. Он не силён в окклюменции, но он проводит время преимущественно среди маглов и не общается почти ни с кем из магической Британии.

— Да, я встречаюсь только с родственниками моей жены, а они живут очень уединённо, — подтвердил Джонс. — Мистер Поттер, — обращение ко мне прозвучало у него очень мягко, по-родственному, — вы можете рассчитывать на любую мою помощь только за удаление метки.

— Вы хотите дезактивировать её или удалить? — уточнил я.

— Я предпочитаю полностью расстаться с ней.

— Дезактивированная метка ничем не отличается от удалённой, с той разницей, что её можно активировать заново. И она сама исчезнет после того, как будет устранён сам Волдеморт, так что стоит ли? Дяде Люциусу это нужно — он политик и его еще не раз попросят закатать рукав, а вам-то зачем?

— Устранение Волдеморта — дело не одного дня, а с этой меткой я чувствую себя... нечистым. — Джонс поморщился. — Люциус объяснил мне, что повторное удаление метки может неблагоприятно сказаться на магических структурах тела, но я не собираюсь получать её повторно.

— Если вы настаиваете... Но полгода нужно походить с отключенной меткой, значит, не раньше рождественских каникул, — я перевёл взгляд на Малфоя. — Тогда, может, спустимся в лечебную?

Тот отрицательно покачал головой.

— Лучше сделать это прямо здесь. Ребятам пока не нужно видеть мистера Джонса.

Он вызвал домовика и приказал ему принести обезболивающее.

— Зачем? — отозвался на это Джонс. — Я в состоянии выдержать Круцио средней силы.

— А смысл выдерживать, если есть обезболивающее? — возразил ему Малфой.

— А сам-то? Ты же рассказывал, что выдержал эту процедуру без обезболивающего!

— Его под рукой не было, а откладывать не хотелось. А сейчас оно есть.

Домовик принёс флакон с зельем, и Джонс выпил его. Выждав две минуты, пока зелье не подействует, я дезактивировал его метку. Джонс с нескрываемым удовлетворением оглядел едва заметный отпечаток черепа.

— Теперь не придётся уезжать в Америку, — прокомментировал он. — Там всё пришлось бы начинать заново, да и не понравилось мне там в прошлый раз. Совсем не та культура, к которой я привык. Мистер Поттер, если у вас есть какие-либо просьбы ко мне, говорите и не ограничивайте себя.

Джонс смотрел на меня серьёзно, и он явно имел в виду не коробку с детскими игрушками.

— Я не знаю, расказывал ли вам дядя Люциус, какими я вижу перспективы магической Британии...

— Если вы о том, что маглы обогнали нас в прогрессе и что вы ищете пути преодоления этого разрыва, то да, рассказывал.

— Для этого нужно учиться, и учиться сейчас. Перед возвращением в Хогвартс я собирался попросить дядю Люциуса снять для нас на лето жильё в магловской Англии, где мы смогли бы на практике ознакомиться с достижениями магловского прогресса. Я имею в виду в первую очередь достижения радиотехники и информатики — телевизоры, компьютеры и тому подобное, поскольку они не могут работать в условиях магического фона. Нам понадобятся сами эти приборы, инструкторы или самоучители к ним, а также учебники и научно-популярная литература по тематике курса средней магловской школы. К сожалению, я вырос в семье, где было невозможно получить достаточное представление об этом, поэтому для приобретения этих вещей понадобится помощь сведущего человека.

— У меня есть подходящая дача на южном побережье Англии, так что арендовать ничего не понадобится, — сказал Джонс, когда я закончил высказывать пожелания. — Думаю также, что вам нужно научиться водить магловские машины, это вам наверняка пригодится. Все закупки я сделаю за свой счёт, инструкторов найду. Что-нибудь ещё?

— Это уже больше, чем я надеялся.

— Остальные ребята знают о твоих планах? — спросил Малфой, впечатлённый моим размахом.

— Нет, потому что договорённости о жилье еще не было. Кто не захочет, пусть остаётся дома.

— Ну, от такого приключения никто из них не откажется, — улыбнулся Джонс. — Великолепная идея, жаль, что она не посетила меня в детстве...

— Кто бы тебе позволил... — хмыкнул Малфой.

— Здесь ты прав, Люц. Но нет худа без добра — если бы не моя крикливая мамаша, я не попал бы к Волдеморту и не стал бы таким, как сейчас. Для полного счастья осталось только от Лорда избавиться.

— Я прикинул расклад сил, — заметил на это Малфой. — Если Волдеморт не наберёт себе новых подчинённых, мы должны справиться с теми, кто остался. На нашей стороне преимущество — мы готовимся к противостоянию, а они этого не знают. А новых он легко не завербует, народ нагляделся на его деятельность и стал осторожнее.

— Люц, всегда есть подонки, готовые присоединиться к любому бандиту, который потворствует их дурным наклонностям. Ещё тогда вокруг Лорда стали накапливаться всякие сомнительные людишки вроде продажных чиновников и наёмных убийц. Одни его егеря чего стоят... И вдобавок его просто так не убьёшь — даже если получится прикончить Волдеморта на этот раз, он возродится снова.

Я не мог не заметить неосознанную уверенность, с которой Джонс произнёс последнюю фразу. Неужели он знает о хоркруксах?

— Если он снова исчезнет хотя бы лет на десять, это уже неплохо, — впрочем, в интонации Малфоя сквозило очевидное нежелание заниматься той же самой проблемой ещё через десять лет.

— Почему вы так уверены, что он возродится снова? — спросил я Джонса. Тот поглядел на меня оценивающе, и оценка, видимо, оказалась не в мою пользу.

— У Тёмных Лордов есть свои способы оставаться живыми... — неопределённо ответил он.

Если Джонс не хотел удивлять меня новостью о хоркруксах, он зря боялся, эта новость меня не удивила бы. Вот если бы он знал что-то более конкретное... Но для первого знакомства он и так сказал слишком много, а наш разговор наверняка не последний. В дальнейшем у нас еще могут состояться разговоры, в которых мы будем больше доверять друг другу.

— Если я больше вам не нужен, я, пожалуй, пойду, — обратился я к Люциусу.

— Конечно, Гарри, иди.

Я вернулся к парковому пруду при поместье, откуда меня вызвал домовик и на берегу которого Грег и Винс, уже отлетавшие на сегодня обязательный квиддич, занимались боевыми искусствами. В последнее время им пытался подражать Тед, у которого от рождения не было таких физических данных и которого каждый из них с лёгкостью мог бы завязать в узел. Тем не менее он продолжал заниматься с парнями, а на каникулах уговорил присоединиться и меня, утверждая, что за две недели я уже замечу разницу. Драко, оставшийся в безусловном меньшинстве, был вынужден увязываться за нами и развлекался тем, что пытался раздразнить остальных своими комментариями.

Когда я пришёл, парни еще упражнялись, а Тед, уже уставший, сидел в сторонке под деревом, лениво перекидываясь колкостями с Драко.

— Ты читал сегодняшнюю газету? — поинтересовался он, когда я подошёл и уселся рядом.

— Нет, а что там?

— В Гринготсе произошло ограбление. Я, может, и не обратил бы внимания, но мне бросилась в глаза фамилия нашего директора. Вот, глянь.

Тед вытащил из-под себя сегодняшний номер 'Пророка', на котором сидел, и протянул мне. Я прочитал короткую заметку за авторством Риты Скиттер, где было написано, что вчера в Гринготсе среди бела дня произошло ограбление. Случайно оказавшийся там Альбус Дамблдор, директор Хогвартса и один из главных участников недавнего скандального процесса об опекунстве, пытался задержать преступника, но не преуспел в этом. Гоблины умалчивают, что и откуда пропало, но автору статьи достоверно известно, что это знаменитый артефакт — Чаша Хельги Хаффлпафф — и что украден он был из сейфа Беллатрикс Блэк, ближайшей сообщницы Тёмного Лорда, отбывающей пожизненное заключение в Азкабане.

— Знаешь, что меня в таких статьях больше всего интересует? — пренебрежительно фыркнул Тед, когда я вернул ему газету. — С какого потолка журналисты берут свои достоверные сведения. Гоблины ничего не сказали, а эти, понимаете ли, знают... Пользуются тем, что ничего не проверишь.

— Это написала Скиттер, — ответил я. — Лорд Малфой говорил мне, что у неё имеются свои источники информации и что все её домыслы и намёки основаны на достоверных фактах. Её статьи нужно читать с учётом этого, тогда ты сумеешь вычленить правду.

А факты были таковы... Гринготс. Ограбление. Сейф Беллатрикс Блэк. Чаша Хельги Хаффлпафф. Дамблдор.

29.

Каникулы пролетели как один день. Я действительно хорошо отдохнул у Малфоев. Там не нужно было всё время быть настороже, следить за каждым своим шагом, несколько раз в день проверять себя и окружающее пространство на следящие заклинания, просматривать на ходу ментальную карту Хогвартса, контролировать на ней живые точки, представляющие для меня особый интерес, одной из которых была неподвижная точка, отмеченная как Том Риддл... Выйдя из транспортного камина, я сразу же вызвал карту — не по необходимости, а чтобы поскорее восстановить привычку пользоваться ею.

Зато над Тедом ничего не висело. Здесь он был сам по себе, здесь была его девчонка, его Выручай-комната и домовики, которые его слушались. Домовики слушались его и у Малфоев, но там они слушались всех, это было неинтересно. Тед оглядывал хогвартские коридоры, легонько улыбаясь про себя, а когда мы разложили дорожные вещи по сундукам в нашей привычной комнатке, встал в стойку проведения силы, вскинул руки вверх, и между его расставленными пальцами заискрили крохотные белые молнии.

— Дома!

Он с довольной физиономией поглядел на меня и пошёл в гостиную узнать, не вернулась ли уже Диана. Как и прошлым летом к Гермионе, на каникулах Тед ежедневно гонял сову с письмами, на этот раз уже к Диане. Судя по тому, как быстро он прочитывал ответ, Диана, в отличие от Гермионы с её длиннейшими письмами, писала ему коротенькие записочки, но для Теда важно было не содержание, а сам факт получения письма. С утра он дожидался ответной совы, оглядываясь на каждую пролетевшую птицу, пока не получал наконец письмецо, и остаток дня ходил безмятежно-счастливым.

Обратно он не появился, значит, Диана была уже там. Я достал одну из книг по родовой магии, прихваченных из библиотеки Малфоев с разрешения хозяина, и стал ознакомляться. Мне нужно было знать родовую магию досконально не только как главе рода, но и как сюзерену, потому что некоторые важные родовые ритуалы проводились с участием сюзерена.

Например, какими способами можно было положить начало родовой магии? Самый простой и неторопливый — жить в течение нескольких поколений, тщательно выбирая супругов и соблюдая родовые законы. Тогда примерно на четвёртом поколении в семье закладывалась основа родовой магии, а поколению к седьмому появлялись первые родовые способности и могли вселяться первые домовики.

Если же хотелось создать родовую магию поскорее, можно было примкнуть к сюзерену в качестве принятого. Когда наследник чистокровного принятого становился совершеннолетним, с помощью сюзерена проводился ритуал создания рода, в котором требовалась кровь отца, сына и сюзерена. В процессе ритуала родовая магия семьи принятого могла унаследовать часть родовых способностей сюзерена. Этот путь был доступен даже маглорожденным, при условии, что основатель рода и его сын женились на чистокровных, и с той разницей, что в ритуале, кроме сюзерена, участвовали сам основатель рода, его сын и внук. В этом случае счёт чистокровных поколений начинался с основателя рода, а не с его правнука.

С помощью сюзерена можно было также провести ритуал усиления родовой магии. Грег рассказал мне на каникулах, что Абраксас Малфой провёл такой ритуал для Гойлов и Крэббов, когда отцы его и Винса стали совершеннолетними. Прежде их родовая магия была слишком слаба, чтобы обзавестись домовиками, а после ритуала Абраксас передал им по два домовика, и они с тех пор обязаны своей магией Малфоям. Иначе говоря, за их семьями числился долг магии, второй после долга жизни — и мне стало понятно, почему парни так безоговорочно следуют за Драко. Тогда же Грег сказал, что они с Винсом обязаны жениться на чистокровных, потому что им еще рано разбавлять кровь.

Я читал книгу, пока в комнату не заглянул Тед и не позвал меня на ужин. У выхода из общежития висело объявление для нашего курса, в котором говорилось, чтобы все мы до следующего воскресного собрания выбрали дополнительные учебные предметы из прилагаемого списка, не меньше двух. На выбор предлагалось пять предметов — прорицание, уход за магическими существами, древние руны, арифмантика, магловедение.

— Ты что собираешься взять? — спросил Тед, когда я ознакомился с объявлением.

— Руны и арифмантику. Руны нужны во всех серьёзных ритуалах и при наложении защиты на неподвижные объекты, а как обойтись без вычислений, я вообще не представляю.

— Я то же самое выбрал. Может, ещё и магловедение прихватить?

— Если только как курьёз, а так в магловедении практика нужна, а не теория. Да и что может маг рассказать о маглах — только введёт в заблуждение.

— Тебе можно, ты у маглов вырос, а я вообще о них без понятия.

— На летних каникулах мы с тобой поживём у маглов, — сообщил я о своих планах на нас с ним. Было ясно, что Тед не откажется, незачем было создавать видимость выбора. — Для нас подготовят дачу на юге Англии, где мы будем изучать магловский быт, магловские науки и магловские технические устройства.

Как я и ожидал, Тед преисполнился энтузиазма.

— Мы там будем жить безвылазно? — на всякий случай уточнил он. — А то ведь... возможны и другие мероприятия.

— Мы всё успеем — и мероприятия, и погостить у родных, и пожить на даче, — заверил его я. — Каждый из нас будет волен жить там, когда и сколько вздумается.

— Драко с парнями тоже будет там?

— Я с ним еще не говорил, его отец, видимо, тоже, но вряд ли Драко пропустит такое развлечение. Ближе к каникулам всё обсудим.

Выбор факультативов волновал не только нас, поскольку специализация сохранялась до конца обучения в Хогвартсе. Когда мы всей компанией возвращались после ужина, Малфой, тоже по пути туда прочитавший объявление, спросил нас с Тедом:

— Парни, вы уже выбрали предметы?

— Выбрали, — ответил Тед. — Руны и арифмантика.

— И ты, Поттер?

— Да.

— С магловедением всё ясно — ты, Поттер, его лучше преподавателей знаешь. Но почему не прорицания?

— Я будущее не предсказываю — я его создаю.

— Зато учить мало. И практику сдавать легко — трепли что хочешь, всё равно не проверят.

— Так иди туда, кто тебе мешает?

— А списывать у кого? Или уход за магическими существами — давайте лучше пойдём туда, там тоже учить мало.

Я воззрился на него как на придурка.

— Малфой, ты после школы в фермеры собираешься? У меня на это домовики будут, а если вдруг разводить кого-нибудь надумаю, людей найму. В крайности, книгу по теме прочитаю — читать я умею, а большего там и не надо, с разведением всякой гадости даже Хагрид справляется. Мне и одной Хедвиг выше головы хватает, знал бы, что в Хогвартсе есть школьные совы, вообще не покупал бы...

— Нет, сова всё-таки нужна, — вмешался в разговор Тед. — Бывает, что и не из Хогвартса требуется письмишко послать.

Мы дружно рассмеялись — Нотту своя сова точно была нужна, а то и две. Он и не подумал обижаться на нас, а только снисходительно ухмыльнулся.

— Ладно, — изрёк Драко с таким видом, словно подписывал королевский указ. — Я тоже беру руны и арифмантику. Списывать — это святое.

Ограбление Гринготса не шло у меня из головы — слишком многое сходилось. Дамблдор очень вовремя оказался на месте происшествия, ему для гомункула нужна была частичка души, желательно моей, а Чаша Хельги Хаффлпафф могла оказаться моим хоркруксом. Мне не хотелось, чтобы кусочками моей души распоряжались, как своими собственными, поэтому нынешнее местонахождение Чаши интересовало меня. Поскольку я уже знал, что не закрытый щитом хоркрукс имеет магическую связь со мной, я проверил Хогвартс на наличие таких предметов, едва выйдя из сетевого камина. Обнаружил даже Тома Риддла, с которым у меня оказалась едва ощутимая связь, но больше ничего не нашёл.

После отбоя я навестил тайную комнату и снова поговорил с Томом-из-блокнота по поводу его предполагаемых хоркруксов. Про артефакты Основателей тот не знал ничего, кроме того, что уже рассказал мне в прошлый раз, добавил только про фамильное кольцо, что стал бы прятать его где-нибудь около родового особняка. Хогвартс не казался ему надёжным, потому что там было слишком много волшебников, а особняк Гонтов был скрыт защитными заклинаниями хотя бы от маглов. Других подходящих мест Том просто не знал.

Расспросив его напоследок о семье и особняке Гонтов, я вернулся в общежитие. Напрашивался вывод, что если артефакт и был похищен Дамблдором, принесён он был не в Хогвартс. Я не чувствовал, чтобы Чашу уже использовали в ритуале одушевления гомункула, но и не должен был почувствовать. Как я узнал из трактата о тёмных ритуалах, существовало два способа разрушения хоркрукса — разрушение его физической основы, при котором нематериальное содержимое возвращалось к хозяину, и полное разрушение вместе с частичкой души, ощутить которого я не мог. Мало что могло разрушить хоркрукс полностью, но подобные ритуалы относились к числу таких воздействий.

С понедельника Снейп назначил мне оставшиеся две недели отработок, прошедших мирно и взаимовыгодно. Одновременно со мной на отработку попал Зак Смит с Хаффллпаффа, а через три дня, когда он закончил отбывать провинность, в зельеварне на отработке появилась и Падма Патил. Я приветствовал её как хорошую знакомую.

— Привет, Патил, я думал, в этот раз досталось только Смиту.

— Привет, Поттер, — заулыбалась она. — На этот раз ваш декан назначил нам с Заком отработку порознь.

— Он сказал, почему?

— Нет, но я думаю, что он нам хуже хотел сделать.

— Хм, какой он злобный... И как, у него получилось?

— Нет, мне так даже лучше. Ты точно подметил повадки своего декана, он — чандала, что на нашем языке примерно и означает 'злобный'. Это если не слишком грубо...

— А как понимать, что он чандала?

— В десятой главе 'Законов Ману' написано, что от брахманки и шудры родится чандала и что это наихудшее потомство от смешанных кастовых браков. А Снейп — сын родовитой волшебницы и магла, это то же самое.

— Откуда ты знаешь, чей он сын?

— Заглядываю иногда в родословную книгу. — Падма насмешливо сморщила симпатичный носик.

— Ну спасибо, просветила, — улыбнулся в ответ я.

— Обращайся, я много чего знаю.

Падма ушла мыть котлы, а я отправился варить зелья по списку. Пока в котле кипело обезболивающее, я вспоминал недавний рассказ Тома-из-блокнота об его родителях. Выходит, моя прежняя личность — тоже чандала, 'злобный'...

Погода стояла тёплая, и мы стали заниматься на прежнем месте у озера, чередуя физические тренировки с магическими. На физических тренировках я занимался по чуть-чуть, а Драко по-прежнему считал себя выше этого. Но с нами он каждый раз ходил — по его словам, чтобы объяснить нам с Ноттом, насколько мы заблуждаемся, так как с Крэбба и Гойла всё равно спрос маленький.

Наши магические тренировки усложнились. Я вставал за спины гилдероев и посылал в парней иллюзию авады, чтобы они учились уворачиваться от неё во время боя — подготовленных стихийников мало, а аваду мог послать любой. Чтобы они не пренебрегали попаданиями, иллюзия сопровождалась безвредным, но болезненным уколом.

К началу мая я наконец развязался со всеми долгами у Снейпа и время с ужина до отбоя снова стало полностью моим. Я вспомнил о Выручай-комнате, но за полтора месяца моих отработок Тед привык, что после ужина это славное помещение принадлежит ему с Дианой. Нет, потесниться он потеснился бы, но мне стало жаль лишать его этой маленькой привилегии. Сам я не умел испытывать счастье и поэтому бережно относился к счастью своих ближних — пусть оно хотя бы им достанется, если мне всё равно.

На это время у меня нашлись и другие дела. Я стал чаще захаживать к Филчу, которого в последние два месяца навещал только по выходным. Я смог уделять больше внимания Эрни Диасу, которому требовалась помощь в предэкзаменационной подготовке. Эрни был умным парнишкой, но из-за магловского воспитания ему очень не хватало дошкольного обучения магов — и у него не было в запасе знаний из прошлой жизни, как у меня.

Встречались мы с ним в библиотеке после ужина. Эрни приходил туда один или с Луной Лавгуд, тоже равенкловкой и единственной из однокурсников, кто поддерживал с ним нечто вроде дружбы. Это была своеобразная девчонка, как на внешность, так и в поведении — невысокая, с пепельными волосами и круглыми глазами навыкате под высокими дугами бровей, придававшими её лицу удивлённое выражение, она ходила по Хогвартсу с таким видом, будто только что проснулась. Или, вернее, будто вот-вот собиралась проснуться.

— Ты Гарри Поттер, — сказала она, когда я впервые подсел за стол к Эрни в её присутствии.

— Знаю, — походя кивнул я.

Луна рассматривала меня с неприкрытым исследовательским интересом. Так профессор Помона Спраут рассматривала бы необычный экземпляр на грядке одинаковых растений. Тем не менее девчонка поделилась со мной наблюдениями, словно я был её коллегой или как минимум ассистентом.

— Ты особенный, — с некоторым удовлетворением констатировала она факт. — Мозгошмыги подлетают к тебе и дохнут на лету.

— Это общие мозгошмыги.

— Поясни?

— Ты ведь разбираешься в мозгошмыгах, так?

Она серьёзно задумалась, а затем так же серьёзно кивнула.

— Значит, ты знаешь, что у каждого свои мозгошмыги, — продолжил я. — Но бывают еще и общие мозгошмыги. Так вот, своих у меня нет, а общие на мне не приживаются.

— Ты видишь мозгошмыгов? — заинтересовалась девчонка.

— Не вижу. Но я догадываюсь об их существовании по их деятельности. Например, у нас на столах появляется еда. Поскольку она не может появиться из ничего, я догадываюсь о существовании снабжения школы, наличия кухни и домовиков. Вот так и мозгошмыги.

— Жаль, что не видишь, — разочарованно сказала она. — Я надеялась, что ты опишешь мне моих мозгошмыгов.

— Зеркало тебе в помощь, — посоветовал я.

— Никто не может видеть своих мозгошмыгов — только чужих.

— Это потому что все интересуются чужими мозгошмыгами, но никто не хочет замечать своих. Нужно только искренне захотеть, и ты их увидишь.

— В твоих словах что-то есть. — Луна забавно склонила голову набок и скосила глаза, словно пытаясь увидеть на освободившемся месте своих мозгошмыгов. — Ты читаешь 'Придиру'?

'Придирой' назывался журнал, пишущий о явлениях, которые считались паранормальными даже у видавших виды волшебников. Его владельцем и главным редактором был отец Луны, Ксенофилиус Лавгуд.

— Нет, не читаю. Это журнал для мозгошмыгов, а у меня в голове они не живут.

— Может, тогда тебе нужно завести у себя несколько?

— Как-нибудь обойдусь и без них. Всё равно мне нечем их кормить.

— Но мозгошмыги делают жизнь такой увлекательной... — Луна смотрела на меня, выжидательно подняв свои и без того удивлённые брови.

— Я не скучаю, — она продолжала ждать ответа, и я пояснил: — Некогда.

Эрни слушал нас с интересом, но без особого удивления. Видно, он уже привык к чудачествам Луны. Поскольку наш с ней разговор исчерпал себя, я обратился к Диасу и стал спрашивать его по трансфигурации, проверяя, что и как он усвоил, а заодно разъясняя непонятные места. Луна наблюдала за нами с таким вниманием, словно читала своего 'Придиру'. Своеобразная девчонка, хорошо, что никто не принимает её всерьёз.

30.

В середине мая случилось неожиданное происшествие. Была суббота, мы ушли на озеро с обеда до ужина. Потренировались, отдохнули и даже искупались, потому что уже неделю было по-летнему жарко, и собирались возвращаться, когда над нашими головами пролетело нечто шумное, блестящее и вихляющееся в воздухе. Вынырнуло оно со стороны Запретного леса, сделало неуклюжий разворот у самой кромки воды и врезалось в нижнюю часть обрыва над пляжем.

Это оказалась открытая магловская машина умиротворяющего бледно-небесного цвета, перемещавшаяся по своей воле и нетрадиционным способом. Она сползла по обрыву на песок, выплюнула три единицы содержимого, подлетевшие в воздух и распластавшиеся на песке, а сама сделала ноги — или что там у неё, колёса? — обратно в Запретный лес. Всё произошло почти мгновенно, не успели Винс с Грегом закрыть рты, как её уже не было.

Я, закрывший рот на пару мгновений раньше, рассматривал лежащие на песке фигуры. Вот эта, ближняя, ошалело трясущая головой и отплёвывающаяся от песка — Рональд Уизли. Около самой воды, скорчившаяся от боли — Гермиона Грейнджер. А третья, угодившая на береговую корягу и лежащая с подозрительной неподвижностью — Невилл Лонгботтом.

— Тед, помоги Грейнджер, — распорядился я, пускаясь бегом к Лонгботтому. Уизли уже сидел на песке и потирал ссадины. С ним ничего не случилось, кроме лёгкой контузии — это только Грег и Винс способны были устроить Рональду сотрясение той мякины, которая была у него в голове вместо мозгов.

Невилл лежал неподвижно, но был в сознании. Его мирная и добрая душа была далека от межфакультетских дрязг, поэтому при виде меня в его страдающем взгляде мелькнул отблеск облегчения — сейчас ему помогут. Я наклонился к нему и спросил:

— Сильно ушибся? Встать можешь?

— Я свои ноги совсем не чувствую, — едва слышно прошептал он. — Руки чувствую, а ноги нет.

Его дела, похоже, были очень плохи. Я переключился на магическое зрение, чтобы осмотреть изнутри тело Невилла и его магические структуры. При необходимости я мог бы подлечить его, хоть и медленно — мне пришлось научиться этому в самом начале своего пробуждения, пока я находился в магловской больнице, иначе я до сих пор лежал бы там в коме — но сейчас я только удостоверился, что внутренних кровотечений у Невилла нет. Зато у него был сильно повреждён позвоночник у основания грудной клетки, и небрежно двигать парня было нельзя.

Я осторожно поднял Лонгботтома с коряги посредством невербального Вингардиум Левиоза, следя за тем, чтобы не тревожить его позвоночник. Удерживая его на весу, я вынул палочку и трансфигурировал корягу в носилки, затем аккуратно поместил Невилла на них.

— Винс, Грег! — позвал я. — Идите сюда, Лонгботтома нужно отнести к мадам Помфри.

Тед тем временем заканчивал оказывать первую помощь Гермионе, у которой оказалась сломана левая рука ниже локтя. Следуя её указаниям, он трансфигурировал из подручного хлама дощечку и широкую ленту, а теперь подвешивал повреждённую руку на дощечке через шею девчонки. Крэбб с Гойлом подошли ко мне, за ними подошёл и Драко.

— Ты чего, Поттер, это же грифы! — искренне подивился он тому, что я вожусь с пострадавшими.

— Я тебе потом скажу, ладно? Парни, берите носилки и пошли, только несите очень аккуратно.

Ребята подняли носилки с Невиллом и потащили в школьный медпункт, добросовестно следя за тем, чтобы их не трясло. Тед повёл туда же опиравшуюся на него Гермиону, которая вдобавок прихрамывала на обе ноги. Замыкали нашу процессию Уизли и Малфой, оба в состоянии затяжного тихого изумления. Всю дорогу до медпункта они даже не переругивались.

Чтобы мадам Помфри не теряла времени на диагностику, я сказал ей, что Лонгботтом нуждается в срочной помощи, Грейнджер подождёт, а Уизли нужно только ссадины залечить. После того как Невилл был переложен с носилок на койку, мы пошли в общежитие.

— Поттер, почему ты стал помогать грифам? — снова спросил Малфой, которому этот вопрос всю дорогу не давал покоя. — Ведь они же — наши враги!

— У аристократов есть такое правило, Драко — если противник в беде и его нельзя убивать, нужно ему помочь, — с досадливым вздохом ответил я.

— А почему?

— Ясно, почему — чтобы не быть быдлом.

На следующий день я сходил в медпункт узнать, как дела у Невилла. Мадам Помфри сказала, что без нашей своевременной помощи Лонгботтом мог бы надолго оказаться в Святом Мунго с парализованными ногами. Я узнал также, что вчера она оставила здесь и Уизли, потому что все трое пострадавших были сильно искусаны акромантулами. Этим утром Уизли уже отпустили, а Гермиону предполагалось отпустить в понедельник утром, к началу занятий. Про Невилла она сообщила, что тот пробудет здесь не меньше недели, хотя уже сейчас неплохо себя чувствует, и разрешила мне навестить его.

Когда я вошёл в палату к Невиллу, тот заулыбался мне, как доброму другу.

— Поттер, спасибо! И Крэббу с Гойлом спасибо передай, ведь это они меня тащили. Передашь, ладно?

— Передам, парням приятно будет, — в этом я не был уверен, но надеялся. — Тебя ваши уже навещали?

— Нет, кто ко мне пойдёт... К Рону утром все трое братьев приходили, он тут на соседней койке лежал. Они так дружно доказывали мадам Помфри, что он здоров, что та отпустила его с ними. Взяла только слово, что если Рону станет хуже, он немедленно вернётся, ведь яд акромантулов двое суток выводится.

— Это была та самая машина Уизли, которая осенью пропала?

— Да, та самая. Она в лесу с тех пор одичала, но когда увидела, что Рона вот-вот съедят, кинулась ему на помощь. Ну и нас заодно вывезла...

— И как, интересно, вас занесло к акромантулам? — подивился я.

— Это всё Гермиона. Я не хотел идти, но они с Роном почему-то считают меня героем и пытаются втянуть во всякие афёры. Они недавно заходили в гости к Хагриду, и тот сказал им, что его любимый паук Арагог знает, что за ужас живет в подземельях Хогвартса, но ничего о нём не говорит. Гермиона сразу же решила, что надо пойти к Арагогу и обо всём выспросить его самой — как будто ей он скажет, если Хагриду не сказал. Они с Роном хотели туда ночью на той неделе идти, но я не согласился.

— Паук ей что-нибудь сказал?

— Да ничего, только подтвердил, что ужас там живёт. А потом сказал, что сам он друзей Хагрида не ест, зато его дети очень даже едят. И съели бы, если бы нас не вывезла эта машина.

— Хорошо, что всё обошлось, — посочувствовал я. — Если кто-то опять позовёт тебя на обед к паукам в качестве главного блюда, посылай его сразу, далеко и надолго.

Всё было уже позади, поэтому Невилл не содрогнулся при напоминании о пауках, а улыбнулся.

— Я не умею посылать, Поттер, — признался он. — Даже сказать 'нет' мне и то неловко... не знаю, как можно разочаровывать человека, особенно если он мой друг.

— Человек, который подставляет тебя смертельно опасным паукам — тебе не друг.

Невилл ничего не ответил, но по его глазам я видел, что он не согласен со мной. Настаивать я не стал, для любой новой мысли требуется время, чтобы к ней привыкнуть.

— Ладно, выздоравливай, — попрощался я с ним. К Гермионе я не пошёл.

Упрямство Гермионы начинало тревожить меня. Девчонка не раз уже терпела фиаско, да и в Хогвартсе давно не случалось никаких трагических происшествий — другой на её месте давно отступился бы, а она всё держалась за расследование с цепкостью Злыдня, незабвенного бульдога тётушки Мардж. Змееустом она не была, поэтому её личные усилия были обречены на провал, но привлечение внимания к тайной комнате Салазара мне ни с какой стороны не было нужно, если не ради библиотеки, которую всё равно никто не прочитает, то хотя бы ради безопасности Шшесса. Если так дальше пойдёт, с девчонки станется и аврорат натравить.

Значит, она должна получить искомое. Ужас подземелий, способный окаменять живых существ, и блокнот. На подозрении можно было оставить и рыжую, ей было уже всё равно.

С блокнотом было непросто. Нужен был не какой-нибудь блокнот, а в точности похожий, причём чтобы в нём были записи, указывающие на его принадлежность рыжей и задающие ложный путь. Тут я вспомнил о ритуале необратимой трансфигурации, который с определёнными ограничениями на материал позволяет навсегда переделать одну вещь в другую. В моём случае ничего невозможного не было, требовался только деревянный чурбачок в качестве исходного материала и хотя бы мышь для кровавой жертвы во время ритуала. Оставалось только найти кандидатуру в ужасы подземелий.

Подземелья Хогвартса — понятие весьма расширенное. В них обреталась тайная комната Салазара, которая имела выходы в Хогсмид, в Запретный лес и под озеро к гриндилоу, тайная комната Годрика, вход в которую я нашёл, но пока не знал, как её открыть, комната с беднягой Томом Риддлом, зал призраков, и не один, кучи позабытых кладовых и других помещений различного размера и непонятного назначения. И хогвартский зверинец, в котором квакали, шипели, свистели, стрекотали и рычали будущие ингредиенты для зельеварения и учебные пособия по ЗоТИ.

Зимой, во время изучения закоулков Хогвартса, я побывал и в зверинце. Подходящими на роль ужаса там были несколько троллей, две здоровенных мантикоры, нунда, пятиног, три химеры и большая клетка, занавешенная чёрным покрывалом, с табличкой 'Не заглядывать, кокатрайс'. Не заглядывать. Кокатрайс. Это такой пятнадцатифутовый птицеящер, с двумя птичьими лапами, с крыльями и с телом в перьях, со змеиной чешуёй на голове, шее и длинном тонком хвосте. Относится он к семейству оккамиевых, а конкретно этот вид характерен тем, что способен окаменять взглядом, хоть и не до смерти. Похоже, кандидат в ужасы определился.

Этой же ночью я прихватил с собой зеркальные очки для защиты от окаменяющего заклинания и побывал в зверинце, чтобы посмотреть на кокатрайса. Птицеящер был крупным, но довольно-таки вялым. Когда я отвернул чёрный полог и заглянул в клетку, он дремал в дальнем углу. Главное, выглядел он угрожающе, а значит, годился — если начнут убивать, тут любое существо проснётся. Что же касается блокнота, удобнее всего было бы подложить его в клетку кокатрайса, на первый взгляд выглядевшую укромным местом. Но в клетке регулярно прибирались домовики, которые давно нашли бы блокнот, хотя для несведущих учеников это было неочевидно. Чтобы он наверняка попал в руки Грейнджер, лучше всего было подкинуть его сюда перед самым её походом на хогвартское чудовище.

На обратном пути из зверинца я поймал мышь, а подходящий чурбачок нашёлся на одном из складов в кухонном крыле. Следующей ночью я отправился в тайную комнату и провёл там ритуал необратимой трансфигурации, держа перед глазами исходный блокнот в качестве образца. Создав дубликат, я попросил Тома-из-блокнота дать мне образцы своего почерка и почерка рыжей, настроил на них самопишущее перо и вписал в дубликат несколько страниц записей. Сначала почерком Тома, об особенностях кокатрайсов и о подчинении их с помощью Империо, затем почерком рыжей, в том числе и о том, что она хочет сквитаться кое с кем, к кому у неё счёты.

Поскольку сам я не разговаривал с Гермионой и запретил ей разговаривать со мной, навести её на кокатрайса было непросто. Я обратился к Теду, но оказалось, что тот вслед за мной тоже прекратил всякое общение с девчонкой. Но пока я искал возможность подкинуть ей информацию, Грейнджер сама подошла ко мне в библиотеке. Её раскрасневшееся лицо и нервные движения рук выдавали, что она долго набиралась смелости.

— Поттер, я хочу поблагодарить тебя, — сказала она таким тоном, словно отвечала твёрдо выученный урок. — За Невилла. Если бы не ты, Невилл полгода пролежал бы с параличом ног в Мунго, так Помфри сказала.

— Не за что, Грейнджер, — довольно-таки холодно ответил я. — Лонгботтом рассказал мне, что вы зачем-то полезли в логово акромантулов — по твоей инициативе, между прочим. Почему ты не обеспокоилась мыслью, что могло случиться с ним из-за тебя? Ладно бы тебя одну сожрали, ты сама нарывалась, но ведь с тобой за компанию съели бы ни в чём не повинных людей. Грейнджер, плох тот лидер, который подставляет своих друзей. Или они тебе не друзья?

— Почему же, друзья... — пробормотала Гермиона. — Но есть вещи ещё важнее, чем дружба. Хагрид сказал мне важную информацию о том чудовище, которое окаменило меня и Колина. Его паук, Арагог, что-то об этом чудище знает. Я позвала ребят с собой, и мы пошли спрашивать.

— Доспрашивались... Вы хоть узнали что-нибудь полезное?

— Ничего, но они очень его боятся. Кого может бояться паук, Поттер?

— Может птицы какой-нибудь... Птицы пауков клюют, насколько мне известно.

— Но ведь эти пауки огромные!

— Значит, и птица должна быть немаленькая.

— Но птицы никого не окаменяют взглядом...

— Птицы, может, и не окаменяют. Но у нас в подземелье, в зверинце, сидит огромный кокатрайс, который может окаменять взглядом. Я, правда, не помню, ест ли он пауков...

Глаза Гермионы сверкнули нехорошим энтузиазмом. Наживка была заглочена.

— Откуда ты о нём знаешь?

— Был там с Филчем на отработке, кое-что помочь отнести для занятий. Старик ко мне благоволит, он мне всё там показал. Мантикоры, химеры... а нунда — просто убой!

— Ты мне про кокатрайса скажи, где он там?

— Где-то там, с одного раза не запомнишь, зверинец большой. Но его клетку ни с чем не спутаешь, она занавешена чёрной тряпкой, чтобы кокатрайс никого случайно не окаменил.

— Поттер, послезавтра Невилла выпускают из медпункта. Ты сходишь с нами, покажешь, где там эта клетка?

— Грейнджер, ты опять за своё? Допустим, в конце прошлого года в Хогвартсе пробудился ужас, но с тех пор давно ничего не случалось. Значит, он опять заснул. Скажи, кому-нибудь станет лучше, если ты снова его разбудишь?

На лице Гермионы некоторое время боролись здравый смысл и упрямство. Наконец упрямство победило.

— Там должна быть разгадка всех этих происшествий. Нужно обыскать его клетку, там наверняка что-нибудь есть. Поттер, пойдём с нами, а?

Я всё-таки надеялся уговорить её забросить расследование, меня бы это тоже устроило.

— Грейнджер, с головой у меня всё в порядке и я в такие игры не играю. Тебе мало неприятностей, которые у тебя уже случились?

— Но чуть-чуть же осталось...

— Мне это неинтересно, Грейнджер. Давай лучше договоримся, что никакого разговора не было, и я займусь своими делами, а ты своими.

Судя по решимости, оставшейся на лице Гермионы после нашего разговора, девчонка собиралась побывать у кокатрайса, как только Невилл выздоровеет. После отбоя я снова прогулялся в подземелья и развесил следилки на всех путях, ведущих к зверинцу.

Но следилки предупредили бы меня слишком поздно, они были установлены только на случай, если я прозеваю выход Гермионы с друзьями из гриффиндорского общежития. Было понятно, что вылазку устроят поздно ночью, поэтому я каждый день незадолго до отбоя брал с собой плащ-невидимку и скрывался в пустующей комнате около подземелий, наблюдая на ментальной карте за гриффиндорским общежитием, пока там не укладывались спать. Тед, разумеется, заметил, что у меня очередное тайное мероприятие, но дисциплинированно молчал.

На третью ночь после выхода Лонгботтома из медпункта гриффиндорские сыщики наконец предприняли вылазку. Они покинули общежитие через полчаса после отбоя, когда их гостиная опустела. Я ожидал, что они направятся в подземелья, но они пошли в другое крыло, где находились жилые комнаты преподавателей.

Я поспешил вдогонку, чтобы узнать, что они замышляют, и успел как раз, когда Гермиона стучалась в дверь Гилдероя Локхарта. Дверь открылась не сразу, и из-за неё выглянула заспанная физиономия профессора, а за ней и он сам, в папильотках и в длинном цветастом махровом халате.

— Грейнджер? — удивился он. — Что случилось?

— Профессор, нам необходима ваша помощь, — восторженный голос Гермионы говорил о том, что она всецело доверяет своему кумиру и не сомневается в его согласии.

— Какая помощь? — это прозвучало у Гилдероя как 'какого Мордреда вам тут надо', но понимать чужую интонацию никогда не было сильной стороной девчонки, однозначно истолковавшей его слова как согласие помочь.

— В прошлый раз мы пошли одни и чуть не погибли, — призналась она. — Я была неправа тогда, поэтому теперь хочу попросить, чтобы вы пошли с нами. Вы такой опытный и могущественный волшебник, с вами мы будем в полной безопасности.

На лице Локхарта, видневшемся мне над головами самодеятельных сыщиков, всё явственнее проступало откровенное нежелание ввязываться в авантюры на ночь глядя, а Гермиона продолжала говорить:

— Профессор, это опасное существо, но для вас это будет совсем нетрудно. Вам не надо будет убивать его, профессор! Вам всего лишь надо будет обезопасить нас от него, пока мы обыскиваем клетку. А когда мы с вами найдём разгадку ужаса подземелий, вы напишете ещё одну книгу!

— Какая клетка, какое существо? — испуганно проговорил Гилдерой.

— Кокатрайс, — сообщила Гермиона. — В хогвартском зверинце, это он окаменяет взглядом. Его кто-то выпускал тогда, и в его клетке наверняка остались следы этого преступления. Вы наложите на кокатрайса заклинание и будете удерживать его, пока мы обыскиваем его клетку.

Лонгботтом с Уизли стояли сбоку и чуть позади Гермионы. Невилл конфузился и переживал, более догадливый Рональд хмурился, до него стало доходить, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет.

— Дети, это не входит в мои обязанности, — заявил Локхарт, окинув недовольным взглядом всю их компанию. — Забудьте эту авантюру и идите спать.

— Но, профессор... — Гермиона растерялась. — А как же ваши подвиги? Разве не вы писали в своих книгах, что в любое время готовы выступить на защиту каждого, кто в ней нуждается?

— Деточка, мало ли что написано в книгах! — сердито сказал потерявший терпение Гилдерой. — Книги пишутся для того, чтобы их продавали, ясно? Кто стал бы читать про старого уродливого армянского ведьмака, даже если бы тот спас сто деревень от оборотней? А у ведьмы, которая изгнала бэндонскую банши, вообще была заячья губа. У каждого в этом мире свой бизнес — кто-то изгоняет опасных существ, я пишу книги. А теперь оставьте меня в покое.

— Это что же... — ужаснулась Гермиона, — вы присвоили себе их заслуги?!

— Нет, деточка, я всего лишь подобрал то, что им самим было не нужно. Ведь сами они никогда не написали бы такие великолепные книги о своих подвигах. Я вложил в это свой труд. Я нашёл этих людей, я подробно распросил их, как они это сделали. Да, мне пришлось наложить на них заклятие забвения, чтобы это не вышло в прессу, но зачем им помнить свою работу? Ведь деньги за неё они уже получили. И я писал эти книги, а это — дело не одного дня. Тут нужен не только труд, но и талант, чтобы ими зачитывались.

Выпалив эту тираду одним махом, Локхарт перевёл дух и осознал, что сказал лишнее.

— Прошу прощения, дети, но мне придётся наложить Обливиэйт и на вас, — сказал он, привычным движением потянувшись за своей палочкой. — Если вы проболтаетесь, я ни одной книги не продам.

Гилдерой забыл, что он в домашнем халате и что палочки при нём нет. Он отпрянул в глубину комнаты, но был остановлен Гермиониным Ступефаем. Девчонка только что претерпела крушение идеалов и крах своей детской влюблённости, и это вылилось у неё в захлёстывающую, с трудом контролируемую ярость. Тем не менее, она всё еще не могла поверить, что вот этот взрослый мужчина, преподаватель ЗоТИ, абсолютно никчёмен как колдун и защитник.

— Профессор! — сказала она дрожащим от гнева голосом, едва владея собой. — Лучше не делайте лишних движений, или я за себя не отвечаю. Сейчас вы возьмёте свою палочку и принесёте каждому из нас непреложную клятву, что никогда не будете воздействовать на нас ничем во вред нам или в своих личных интересах. Рон, Невилл, выньте палочки и держите его под прицелом, — её собственная палочка тряслась у неё в руке.

Парни повиновались ей, повиновался и Гилдерой. Трудно было не повиноваться приказу, отданному почти невменяемой от шока девчонкой. Когда профессор принёс непреложные клятвы, Гермиона забрала у него палочку.

— А теперь, профессор, вы пойдёте с нами в зверинец и будете держать этого чёртова кокатрайса, хотите вы этого или нет, или я завтра же разоблачу вас публично! — с истерическими нотками в голосе потребовала она. — Ребята, не спускайте с него палочек!

Гилдерой был вынужден пойти с ними как был, в домашних тапочках, халате и папильотках. Мне пора было идти подкладывать блокнот, и я поспешил к клетке с кокатрайсом. Там я под защитой зеркальных очков отвернул полог клетки и с помощью невербального Вингардиум Левиоза подсунул подделку сбоку под подстилку, на которой дремало животное. Прежде я хотел положить блокнот на виду, чтобы его не пропустили при обыске, но теперь не сомневался, что Гермиона перетряхнёт всю клетку.

Я прошёл дальше за клетку и остановился в углу, дожидаясь эту компанию. Нужно было убедиться, что блокнот попал по назначению, а также подстраховать процесс его изъятия, потому что колдовским умениям Локхарта я не доверял нисколько. Спустя несколько минут от входа в зверинец донёсся шум шагов и тихие переговаривающиеся голоса.

— Это здесь... — Гермиона.

— Надо было сразу в эту сторону сворачивать... — а это уже Рон.

— Никто из нас тут не был, мы еще быстро нашли... — она же.

— Дети, одумайтесь, там же опасно... — Гилдерой, а голос-то у него дрожит.

— Профессор, а вы у нас для чего? — Рон.

— У меня даже палочки нет... — опять Гилдерой.

— Я её отдам вам, как только мы найдём клетку, — снова Гермиона.

Голоса медленно приближались. Я еще не видел их обладателей, но представлял, как осторожно они идут по проходам между клетками, как озираются на обитателей клеток, стараясь держаться точно посередине. Люмос тут не был нужен — как и во всех подземельях Хогвартса, в зверинце слабо светились стены — но освещение было призрачным, серо-голубым, при нём так и тянуло засветить хотя бы крохотный тёплый огонёк. Залопотали в клетке пикси, зарычала нунда, защелкали клешнями потревоженные клешнеподы во влажном террариуме.

Блуждание компании по зверинцу сопровождалось шумом его разбуженных обитателей. Крики, вопли и рычание возникали там, где они проходили, и постепенно стихали там, откуда они удалялись. Когда четыре тёмные фигуры замаячили в дальнем конце прохода, они перебудили добрую половину зверинца.

— Та самая клетка, — сказала Гермиона, остановившись перед чёрным пологом и для надёжности прочитав табличку. — Тут написано 'Не заглядывать, кокатрайс'.

За время пути сюда девчонка немного успокоилась и теперь вела себя благоразумнее. Осмотрев полог снаружи, она обернулась к своим спутникам.

— Нам нельзя глядеть на кокатрайса, или он окаменит нас всех, — сказала она тоном воспитательницы детского садика. — Профессор, сейчас я отдам вам палочку, а вы подготовите своё заклинание и только затем откроете дверь и обезопасите кокатрайса. Мы пока отвернёмся, а когда вы закончите с ним, скажете, что мы можем заходить в клетку.

— Я бы к нему спиной не поворачивался, — буркнул Уизли, не очень-то спеша повиноваться распоряжению девчонки. Зато Невилл был тише мыши и вёл себя так, словно был под Империо, шагая, останавливаясь и поворачиваясь по её команде.

— Глупости, Рон, — среагировала на его бурчание Гермиона, передавая палочку Локхарту. — Профессор принёс нам клятву и теперь не может причинить нам вреда. И он сам заинтересован в том, чтобы осмотр клетки был проведён быстро и безопасно. Приступайте, профессор.

Все трое повернулись спиной к клетке и оставили Локхарта наедине с ней. Слишком потрясённый и перепуганный, тот был далёк от мысли, чтобы не подчиниться требованию девчонки. Он стоял и не решался отдёрнуть полог, пока за его спиной не раздался голос Гермионы:

— Профессор, вы скоро?

Обречённо вздохнув, Гилдерой частично откинул полог, затем отодвинул задвижку на двери клетки. Кокатрайс, обленившийся за годы заточения, продолжал дремать на своей подстилке, никак не среагировав на скрип открывающейся двери. Обнадёженный спокойствием птицеящера, профессор направил на него палочку и проговорил неизвестное мне заклинание.

Кокатрайс со скоростью пушечного ядра выскочил из клетки. На его чешуйчатой голове красовалась клумба маргариток. Пребольно клюнув оторопевшего профессора, отчего тот взвыл не своим голосом, животное вспомнило о своём фирменном умении и глянуло на обидчика в упор. Чёрные провалы змеиных глаз на мгновение блеснули зелёным, Локхарт статуей свалился на пол, а кокатрайс оценивающе уставился в три беззащитные, подставленные ему спины, выбирая, с какой начать. Но я был начеку и одним усилием невербального Секо Вайпери перерезал длинную чешуйчатую шею птицеящера. Голова с обрубком шеи упала на Гилдероя, а за ней туда же обрушилось и тело. Ноги кокатрайса сделали несколько скребущих движений по полу, и наступила тишина.

Мгновения текли одно за другим... На полу зверинца лежал окаменевший Гилдерой в папильотках, на его груди покоилась голова кокатрайса с венчиком из маргариток, словно похоронный букет. Туловище птицеящера лежало рядом, из него натекала лужа крови, быстро пропитывавшая цветастый халат профессора. Три замерших в испуге спины дополняли это ирреальное зрелище, напоминавшее некий странный мистический ритуал.

— Профессор? — раздался наконец осторожный голос Гермионы. И чуть помедлив, снова: — Профессор?

— Там что-то не так, — впервые за всё время подал голос Невилл.

— Посмотрим? — предложил Уизли.

— Стойте! — скомандовала Гермиона, хотя никто и так не шевелился. — А вдруг там кокатрайс?

— Тогда он уже напал бы, — зародилась здравая мысль у Рональда.

— А тогда почему профессор молчит?

— Может, они друг друга... того?

— Смотрим?

— Сначала кто-нибудь один...

— Я посмотрю. — Гермиона шевельнулась и осторожно оглянулась на клетку.

— Ох, кажется, они друг друга... того, — в ужасе пробормотала она, прижимая руки ко рту.

— Правда, что ли?! — Уизли мгновенно обернулся назад. — Ни фига себе...

Гермиона протянула трясущиеся пальцы к лицу профессора и потрогала его лоб.

— Окаменел... — с облегчением выдохнула она. — Его спасут, зелье в медпункте есть. Рон, Невилл, давайте посмотрим, что там в клетке... нет, стойте! Я сама...

Никто не возражал ей. Не желая уступать никому так трудно доставшуюся добычу, Гермиона залезла в клетку и вскоре появилась оттуда с блокнотом.

— Похож, — она засветила слабенький Люмос и стала читать записи в блокноте. По мере того как она читала, её лицо вытягивалось, рот приоткрывался, а глаза становились всё больше и больше. Наконец она перевернула последнюю страницу и захлопнула блокнот. — Охх...

Я мысленно согласился с девчонкой, потому что знал, какую фразу она только что прочитала.

'Гермиона сегодня любезничала с Гарри в коридоре. Я никогда ей этого не прощу.'

31.

У гриффиндорской троицы не хватило колдовских умений самим доставить Локхарта в медпункт, поэтому они отправились будить МакГонаголл. Я не стал дожидаться их возвращения и вернулся в общежитие. Покойся с миром, кокатрайс, надеюсь, ты погиб не зря.

Во время завтрака объявили, что за грубое нарушение школьной дисциплины и за порчу ценного школьного имущества снимается сто баллов с зачинщицы этого хулиганства Гермионы Грейнджер и по пятьдесят баллов с её сообщников, Рональда Уизли и Невилла Лонгботтома. С учётом того, сколько с них уже сняли за вторжение к слизеринцам, Гриффиндор теперь находился на четвёртом месте с большим отрывом от остальных факультетов. Пострадавший профессор ЗоТИ сутки пролежал окаменевшим в больнице, но уже на следующий день появился за преподавательским столом, отделавшись только испугом. Его окаменение утаить не удалось — не будем говорить, кто подкинул старостам идею навестить внезапно заболевшего преподавателя — и слизеринцы постарались, чтобы происшествие стало достоянием широкой общественности.

Разумеется, Малфой-старший получил письмо от сына и явился в Хогвартс выяснять подробности. Разговаривал он, как обычно, со мной и с глазу на глаз, и по итогам разговора собрал очередную комиссию для расследования происшествия. Комиссия выяснила обстоятельства дела и постановила, что несчастный случай с профессором Локхартом произошёл вследствие его некомпетентности, после чего устроила проверку знаний учеников по его предмету, проведя на каждом курсе министерскую контрольную по ЗоТИ.

Результаты контрольной, как и следовало ожидать, оказались плачевными. Локхарта уволили с должности, лишив его права преподавания, а экзамены по его предмету в этом году отменили. Поскольку отставание школьников по ЗоТИ было результатом не одного года, Дамблдору сделали последнее предупреждение, пригрозили поставить вопрос об его соответствии занимаемой должности и указали, что если директор сам не способен найти преподавателя в школу, он обязан поручить это Министерству.

Если постараться, Дамблдора можно было бы и снять с директорского поста. Мы с Малфоем обсудили это еще до комиссии и пришли к печальному выводу, что заменить старого интригана пока некем. Он окружил себя сотрудниками, совершенно не способными заменить его на должности, кроме разве что МакГонаголл, которая замещала его во время отлучек. Но в этом случае Дамблдора пришлось бы взять на должность преподавателя трансфигурации и декана Гриффиндора, потому что другой замены не было, а для полного отстранения его от преподавания не хватало причин. Получалось, что Мак-кошка в роли директора — это тот же Дамблдор, с той разницей, что вся ответственность за происходящее в школе ляжет на неё и под него уже не подкопаешься.

На самом деле должность школьного директора представляла очень малый интерес для любого чистокровного мага, кроме интриганов и манипуляторов. Работа непростая, тяжёлая, неблагодарная, она требовала полного отказа от личной жизни и посвящения себя интересам Хогвартса. Где найти такого подвижника, если не бескорыстного, то хотя бы безвредного, никто из знакомых Малфоя не представлял.

Даже работа школьного преподавателя, и та не прельщала никого, кроме магов с несложившейся жизнью. Если посмотреть, кто у нас преподаёт, что окажется? Флитвик — сильный и талантливый маг, но полугоблин, отвергнутый гоблинами и не особо принимаемый людьми, и он еще самый лучший. Снейп — асоциальная личность, живущая прошлым и условно-свободная из-за ошибок молодости. МакГонаголл — полукровка, выросшая среди маглов и посвятившая себя школе после того, как ей не удалось выскочить за магла. Чокнутая алкоголичка Трелони, три заживо засушенные воблы на точных науках, насквозь политизированная грязнокровка Бербидж, мужиковатая -Роланда Хуч... я уж не говорю о великовозрастных детишках вроде Спраут и Хагрида. И все они — одиночки.

Поэтому, кого бы Дамблдор ни нашёл на следующий учебный год для преподавания ЗоТИ, это будет очередной несчастненький, тут и к гадалке не ходи. Вот почему я не взял прорицание в качестве факультатива — зачем оно мне, когда и без него всё прозрачно.

Во время работы комиссии всплыл слух от том, что должность преподавателя ЗоТИ проклята Волдемортом. Даже если Дамблдор не рассказывал об этом никому, кроме меня, я и не собирался скрывать, что передал его слова членам комиссии. Полагаю, любой согласится, что подобные вещи утаивать от общественности нельзя.

Разбираться с проклятием приезжал сам Ксавьер Селвин. Родовая магия Селвинов была особенно сильна по части проклятий, и если кому-то требовалось проклясть... гм... я хотел сказать — снять проклятие, нужно было обращаться именно к ним. Гроссмейстер тёмной магии проверил всю школу и сообщил, что проклятий нет ни на ней, ни на директоре, а если кто утверждает, что возможно проклясть какую бы то ни было должность, тот либо невежда, либо аферист. Выслушивая его заключение, Дамблдор предпочёл изобразить из себя невежду.

У школьников тем временем начиналась предэкзаменационная горячка. Все отложенные на конец года хвосты теперь легли веером и было непонятно, за который хвататься. Она коснулась даже меня, потому что староста Морис поручил мне проверить учебную подготовку первокурсников, Милли тоже настаивала на проверках её знаний, а вдобавок мне еще нужно было позаниматься с Диасом. Прежде с ним иногда занимался Тед, но педагогический талант Теда всё-таки оставлял желать лучшего.

Вместе с Эрни в библиотеку теперь приходила Луна, тоже усиленно готовившаяся к экзаменам. Приходилось заниматься с парнем при ней, и это каждый раз заканчивалось тем, что она тоже начинала слушать. Вскоре девчонка осмелела и стала задавать свои вопросы — к слову сказать, очень непростые — а ещё через день привела с собой сокурсницу, и обе они стали трясти меня насчёт объяснений как грушу. Снейп не утруждал себя донесением до нас теории зельеварения — он считал, что его роль как преподавателя сводится к тому, чтобы перед уроком раздать ингредиенты и методички, во время урока следить, чтобы ничего не взорвалось, и в случае чего убрать последствия взрыва, в конце урока собрать пробы зелий и отругать тех учеников, кто не справился с варкой, а теорию мы должны были изучать сами, через медитацию над обзорами. Как я ни отговаривался тем, что девчонки слишком глубоко копают и что на старших курсах они сами это узнают, им нужно было, чтобы я выложил всё здесь и сейчас. Равенкловки...

С Малфоем-старшим я договорился, что Диас проведёт лето с нами. Малфой отнёсся к моей просьбе по-деловому, он не стал расспрашивать, зачем и почему, а просто попросил уточнить, в каком приюте живёт парнишка и когда забирать его оттуда. Про себя он, видимо, решил, что я готовлю себе нового принятого взамен отказавшейся Грейнджер. Как выяснилось, к такому же выводу пришла и Луна — когда мы оказались наедине с Диасом, он рассказал мне, что девчонка объяснила ему всё насчёт принятых и предупредила, чтобы он не сделал ошибки Гермионы. Несмотря на то, что Луна всегда ходила с таким видом, словно она мозгошмыгов считает, она вполне могла быть практичной и соображала весьма хорошо.

С глазу на глаз мы с Эрни оказались не случайно. Я отследил его по ментальной карте, перехватил по пути в библиотеку и предложил прогуляться до террасы, чтобы поговорить о планах на лето. Диас был некрупным парнишкой, но я был ещё мельче, так что выглядели мы как двое одногодков. Когда мы остановились у края террасы, откуда открывался великолепный вид на озеро, я начал с того, что проверил место на наличие подслушки и накрыл нас сигнальным щитом на случай приближения всяких мелких предметов вроде сверхдлинных ушей. Это стало у меня привычным действием, потому что мне как главе рода Поттеров предстояло прожить с этим всю жизнь.

Когда защиты были установлены, я рассказал Эрни о летней даче и спросил, когда и как будет удобнее забрать его из приюта. Парень не хотел оставаться там даже на ночь, потому что ночью его могли избить, просто за то, что его долго не было и чтобы он вспомнил своё место. Как он рассказал, это была стая зверёнышей со своей иерархией и мелкие вожаки ревностно отстаивали своё положение в ней. Я пообещал, что мы с опекуном отправимся в приют вместе с ним и заберём его в тот же день.

Диас рассказывал мне о рекомендациях Луны, когда я почувствовал, что сквозь сигнальный щит проникло нечто мелкое. Я сделал парню знак замолчать и вызвал ментальную карту — рядом с нашими двумя точками находилась третья, отмеченная как Рита Скиттер. Прикинув положение точки в пространстве, я облокотился на ограду и как бы невзначай заглянул за неё. На её внешней стороне приютился довольно-таки крупный, тёмно-синий с золотистым отливом жучок.

'Акцио жучок' — сделал я невербальный посыл, и насекомое притянуло мне в руку. Проверив по карте, что это и есть Рита Скиттер, я надёжно ухватил жучка за блестящие бока и стал рассматривать. Кто бы мог подумать, что бывают такие анимаги...

— Какой красивый... — восхитился Эрни, рассматривавший жучка вместе со мной. — Ты для чего его поймал?

— Вспомнилось вдруг, что у маглов жучками называют подслушивающие устройства, — ответил я с коротким смешком. Эрни принял мои слова за шутку и тоже засмеялся. — Как ты думаешь, почему не бывает ручных насекомых?

— Есть же пчёлы и всякие там шелкопряды, — напомнил он.

— Они не ручные, их просто используют.

Эрни понял свою ошибку и поправился:

— Насекомые слишком глупы, чтобы приручаться.

— Вот именно, — я поднёс поближе к глазам отчаянно сучившего лапками жучка. — Насекомые слишком мелки и ничтожны. Они не умеют быть верными, они не различают своих и чужих. Они не понимают, кого можно кусать, а кого нельзя. В силу своей глупости они не способны не кусать руку, которая могла бы кормить их всю жизнь.

— За немногими исключениями, они только и умеют, что кусаться.

— И это тоже, — согласился я. — Природа дала насекомым прирождённую ловкость и малые размеры, но это спасает их только до тех пор, пока они не слишком надоедливы. В силу своей ограниченности эти крохи не понимают, как легко поймать их и раздавить одним движением пальцев.

— Ты слишком многого хочешь от всякой мелкоты. — Эрни хмыкнул. — Ну сам посмотри, где тут поместиться мозгам?

— И тем не менее я попытаюсь, — сказал я, глядя на насекомое в своей руке. — Слышишь, жучок, за прежние заслуги я даю тебе первый и последний шанс. Сейчас я тебя отпускаю, но если ты попадёшься мне ещё раз... — с этими словами я разжал пальцы.

Жучок сорвался с моей ладони, словно сумасшедший, и улетел. Эрни проводил взглядом сине-золотистую точку.

— До него ничего не дошло.

— Всё до него дошло. А правильно ли дошло, это мы еще узнаем.

Эрни догадался, что я про насекомых не просто так, но не понимал, почему, и вопросительно посмотрел на меня.

— Забудь, — сказал я. — А впрочем, нет, не забывай — напротив, запомни, что жучки бывают разные. Когда-нибудь сам всё узнаешь.

Мы вернулись к прерванному разговору и я поинтересовался у Диаса, как к нему относятся другие ученики. Этот вопрос мы с Тедом задавали парнишке регулярно, чтобы вовремя пресечь его обидчиков. Равенкловцы всегда утверждали, что не обращают внимания на происхождение мага — так оно, в сущности, и было, если добавить, что в случае маглорожденности они не обращали внимания и на его носителя. Но теперь Луна намекнула им о том, что Поттер готовит Диаса в принятые, и отношение к нему заметно потеплело. Его однокурсник, слабенький полукровка или ещё меньше, даже спросил его, можно ли готовиться к экзаменам вместе, несомненно имея в виду мою помощь Эрни и равенкловкам.

Возражать я не стал. Учеником больше, учеником меньше, зато моё внимание к Диасу будет не так бросаться в глаза. Напоследок я снова напомнил парню, что до совершеннолетия он должен скрывать своё происхождение.

— Если ты сам не можешь не болтать о своих тайнах, нечего и надеяться, что о них будет молчать кто-то другой, — добавил я, и мы разошлись по своим делам.

За неделю до экзаменов нам с Ноттом пришлось садиться за сдвоенным столом посередине читального зала библиотеки, потому что равенкловцы стали одолевать меня всевозможными вопросами по учёбе и удобства ради оседали на соседних стульях. Я никому не отказывал в объяснениях, считая, что это полезно и им, и мне.

— А ты стал популярен, сюзерен, — посмеивался надо мной Тед.

— Если эта толпа мешает тебе готовиться, садись отдельно, я не обижусь.

— Нет, предметы я знаю, а вот тебя послушать никогда не вредно. Ты даже материал первого курса излагаешь без профанации, как часть большого целого. Всё чётко, всё логично, одно связано с другим, одно вытекает из другого, так что знания в голове сами укладываются. Когда я слушаю твои объяснения, я всегда удивляюсь — это какой же у тебя там порядок... — Тед кивнул на мою голову, — а уж равенкловцы от них балдеют как коты от валерьянки. Сам-то не устаёшь?

— Напрягает, но это же только перед экзаменами.

— Они с тебя и потом не слезут, к хорошему быстро привыкаешь.

— Буду прятаться от них в Выручай-комнате.

— Эй, а как же я с Дианой?! — Тед хитро прищурился на меня.

— Ну вот, обложили волчка... — посетовал я с притворной скорбью во взгляде.

— Можешь не вырываться, ты теперь — общественное достояние, — по лицу Теда расползлась лукавая ухмылочка.

— А тебе бы только смеяться над бедным сюзереном...

— Ага... И чаю закажи... с яблочными пирожками, горяченькими... — Тед скроил умильную физиономию — ему лениво, а я заказывай. Ну и как отказать такому хитрюге?

Комиссия закончила работу, и в школе стало спокойнее. Прошли последние занятия, были написаны последние контрольные, народ готовился к экзаменам, благодаря судьбу и Мерлина за избавление от ЗоТИ. Оставалось неизвестным, насколько мне удалось ввести в заблуждение Гермиону и перестала ли она охотиться за блокнотом, но сейчас было неподходящее время для выяснения таких подробностей.

Дамблдор ходил по школе с постной физиономией. Гермиона за эти дни сильно похудела и выглядела измученной, хотя и не затравленной, как когда-то на первом курсе. Дни напролёт она просиживала за книгами в библиотеке, готовясь к сессии. Не знаю, как девчонка отчитывалась о блокноте Дамблдору, но я заметил, что она посматривала на директора неприязненно и с опаской, словно он подвёл её в чём-то важном и лишился её доверия. После того как гилдероевское помутнение выветрилось из её лохматой головы, Гермиона вспомнила про Теда и теперь сожалела о потерянной дружбе с ним — если судить по тому, каким несчастным взглядом она провожала его в спину.

На моей спине глаз не было, но не думаю, чтобы она не сожалела и о потере дружбы со мной. Тем не менее, разговора со мной Гермиона не искала — то ли она поверила моему обещанию устроить ей за это неприятности, то ли ей просто было некогда выяснять отношения. Зная её самоуверенность, я поставил бы на второе, но даже если девчонка больше никогда не заговорит со мной, я согласен не знать, почему она забросила расследование, лишь бы она не лезла в эту историю. Пока же сработал известный принцип — создай человеку свои проблемы, и он перестанет лезть в чужие — и Шшесс с блокнотом были оставлены в покое.

Шшесс облинял в начале мая, и мне досталось сорок пять футов отличнейшей василисковой шкуры. Я свернул её в рулон, который наотрез отказался подчиняться уменьшающей магии, и перенёс в кладовку около дальнего выхода в Запретный лес, куда можно было добраться, минуя Хогвартс.

После второго экзамена мы, как и в прошлом году, всем факультетом отметили день рождения Драко. Экзамены мы сдавали успешно, даже Винс каждый раз получал свои проходные баллы, а Драко умудрился к своим 'Превосходно' заработать только одну 'Выше ожидаемого', и ту по гербалистике. Мы с Тедом от него не отставали, но мы-то занимались...

Перед последним экзаменом Нотту пришло письмо от отца. Вскрыл он письмо при мне и перечитал раза три или четыре, не меньше. Затем ненадолго призадумался, затем окликнул меня.

— Сюзерен?

Я уже привык, что если Тед называет меня сюзереном в таком тоне, разговор предстоит по делу.

— Что такое?

— Раз мы с тобой можем сливать магию, ты мой настоящий сюзерен, даже если мы не прошли ритуал единения... — Тед слегка замялся.

— Ну что там у тебя?

— Наши родители — мои и Дианы — с начала этого года ведут переговоры о нашей с ней помолвке...

— Да, ты уже говорил, — вспомнил я.

— Они хотят, чтобы мы заключили рунный брак... ну и, соответственно, этим летом провести рунную помолвку. А от тебя требуется побыть на ней сюзереном — дать согласие и участвовать в ритуале.

— Сами-то вы согласны? Рунный брак — это всё-таки верность на всю жизнь.

— Зато в родовую магию Ноттов вольётся родовая магия Гросмонтов. Ты же знаешь, это самый надёжный и эффективный способ усилить магию рода. Главное, что сейчас мы с Дианой согласны на него, а дальше узы будут отводить нас от соблазнов... ну что я рассказываю, ты же читал...

— Такие браки так редки...

— Поэтому и сильных родов так мало. Сам знаешь, скольким условиям нужно соответствовать для рунного брака, а у нас с Дианой всё это есть. Отец вон спрашивает, достаточно ли хорошо я отношусь к ней — иначе такой брак магия не закрепит. Думаю, что да, и Диана тоже.

— Тогда, конечно, и я согласен. Как там говорится у маглов... во! — я расплылся в шутливой ухмылке и произнёс нараспев, дирижируя себе рукой: — Благословляю вас, дети мои...

Я допел фразу, растянув последнее 'и' насколько хватило дыхания, и мы с Тедом рассмеялись.

— Тогда я пишу ответ, — заключил он с довольным видом.

Спустя два дня мы узнали, что и у Винса этим летом предстоит помолвка с Миллисент. Не рунная, а обычная, потому что магия обоих родов слишком слаба для рунного брака, но всё равно Винс с Милли были счастливы. Это у маглов в тринадцать лет дети еще ничего не понимают в помолвках, а в магическом мире родовитых чистокровок настраивают на подыскивание своей второй половинки где-то лет с пяти, поэтому большинство семейных пар определяется еще до пятнадцати лет. Малфой-старший уже пригрозил нам с Драко, что сам возьмётся за нас, раз мы тянем с выбором невест.

Наконец был сдан последний экзамен и прошёл выпускной вечер, на котором восьмой год подряд было признано несомненное превосходство слизеринского факультета. Мы стали собираться на каникулы — независимо от погоды, лето нам предстояло жаркое.