Острова. Шаанджита

Или — не может?

Глава 7

Судьба подкидывает порой неожиданные встречи. А если не повезет — то еще и не очень приятные.

Все началось вполне мирно: ясный денек, еще не жаркий по причине утра, удобная одежда и обувь, уютные улочки Валора. Осталась позади Веселая и Кожевенная, площадь Мира, я вышагивала по улице, полной ароматов свежего хлеба, — на встречу с Алексом в полюбившейся нам харчевне. Я почти дошла до нее, радостная, умытая солнечными лучами, самой собой довольная, любящая и любимая, когда мелькнуло среди прохожих знакомое лицо, и меня окликнули по имени. Кто-то мудрый внутри шепнул: "не оборачивайся". Но разве ж я слушала? Остановилась так, что на меня наткнулись и одарили чем-то нелестным, и развернулась в сторону голоса.

Шагах в семи от меня стоял целый и невредимый (хотя, что ему сделается?), ухмыляющийся Ник. Голубоглазый кузнечик, толком еще не выросший. Мальчишка взъерошил непослушные волосы и подошел ближе.

— Кристин?

— Ник?

Понимая, что стоим на виду у всех и пялимся друг на друга, как бараны на новые ворота, я ухватила старого знакомца за рукав и потащила в ближайшую булочную.

— Я... подожди... Кристин, да постой ты!

Он вырвался из моих рук. Русые брови нахмурились, он явно вознамерился выяснять отношения прямо на улице.

— Как ты здесь оказалась?

— Хотела спросить то же самое, — ворчливо отозвалась я.

— Ты сбежала! Мы искали тебя очень долго тогда, и...

— И сейчас?

Он кивнул. Я потерла пальцы рук, они будто озябли и едва двигались.

— А... Хелен тоже здесь?

Снова кивок, и низ живота заныл, и так захотелось расцарапать его ногтями и вынуть все содержимое.

"Это все с Хелен встречаться не хочется, — с тоской подумала я. — Ну просто совсем".

— Вам надо поговорить! Мастер Вортан очень расстроился, когда узнал, что ты пропала, и отправил нас на поиски. Даже передохнуть не дал. Похоже, ты важная персона, раз с тобою так носятся.

— А ты ничего не знаешь?

Он дернул плечом с видом оскорбленной невинности.

— Почему — ничего? Знаю! Тебя велели проводить к мастеру Вортану со всей осторожностью, и ни в коем случае не упустить.

Тут мальчишка оглянулся по сторонам, понимая, что сболтнул лишнее, и придвинулся ближе ко мне. Весь он ощутимо посерьезнел, а правая рука переместилась на пояс, где рубашку оттопыривало какое-то оружие, короткое и узкое, вроде раскладного арбалета или дыхательной трубки.

— Ник, дорогой, а как давно вы в городе?

— Третий день, если считать день приезда, — ответил он, и в голосе прошелестело недоверие.

— А остановились где?

— А это тебе зачем?

— А затем. Записку оставить другу, сказать, куда направилась.

— Это и я могу сделать. Потом.

— Так не пойдет. Мне обязательно нужно его предупредить, понял?

Я отчаянно пыталась придумать, как отделаться, хоть на время, от мальчишки. Идти с ним не хотелось, терять совсем — тоже.

— А я тут при чем? Отдам тебя Хелен, вот с ней и советуйся, как и чего.

— Отдашь Хелен? А ты знаешь, что не имеешь права задерживать меня? Ты вообще — иногородний!

— А ты — иномирянка! И законы местные на тебя не действуют. Так-то!

Он крепко взял меня за рукав и добавил, смущенно пряча глаза:

— Кристин, она мне голову снимет, если я вот так просто отпущу тебя.

— А ты не просто... Ник, скажи, где вы остановились, и я сама приду туда. Но — чуточку позже.

— Извини, Кристин.

Рука его скользнула под рубаху, тиская неведомое мне оружие, и я тоже вздохнула.

"Тогда и ты извини меня, Ник"

Пинок вышел на славу. Носок туфли вонзился в голень мальчишки, тот охнул, но, к его чести, рукав мой не выпустил. Это заставила сделать я — рванулась, что было сил, и понеслась по улице. За спиной раздались сдавленные ругательства и почти сразу — хлопок. Я споткнулась и едва не упала, когда в плечо — опять левое, черт их дери! — ткнулось нечто острое. Боль не замедлила явиться, как и слабость. Кто-то прокричал "держи ее, держи! Она украла кошель!". Участок шеи, там, где Маркус, загорелся огнем. От него к плечу будто хлынула щекотная волна, стирающая онемение и непонятную усталость. Я собрала волю в кулак и не позволила себе рухнуть в ту пропасть, где темнота и тишина, и продолжила бежать, не обращая внимания на людей, большая часть из которых шарахалась в стороны, пропуская. Лишь пара пыталась задержать, но безуспешно, и я бежала, летела, как птица, и никто не мог меня остановить...

Меня схватили за руку так, что от боли перетряхнуло все тело. Я завалилась неловко на мостовую, сквозь слезы пытаясь разглядеть нахала, а он споро и деловито ощупал плечо и вновь дернул так, что запрыгали в глазах красные всполохи. Крик сам собой вырвался из груди.

— Спасибо потом скажешь.

Я услышала его и, проморгавшись, смогла разглядеть и узнать.

— Гиз?

Неподражаемая ухмылка на смуглом лице и вопрос:

— Хочешь встать?

— Не хочу. Но придется.

Он подхватил меня, как пушинку, — если бывают пушинки, стонущие и матерящиеся сквозь зубы, — и помог встать рядом с собой. И тут подоспел Ник.

— Она украла мой кошелек, — объяснил мальчишка прохожим, собравшимся поглазеть на действо, и обвинительно ткнул в мою сторону пальцем.

Народ с интересом глянул на меня, предвкушая отпирательства, но людей разочаровал Ильгизар. Он проговорил медленно и с ленцой:

— А ведь ты врешь.

Ник, оценивая, окинул взглядом нового противника и едва заметно скис. Еще бы! Со здоровым мужиком бороться, что словесно, что физически, — не то же самое, что со мной. Такой и в зубы дать может.

— Дорогие валорцы, — возвысил голос Ильгизар, и я поняла: сейчас что-то будет. — Расходитесь, нечего тут толпиться. Мальчика и девушку именем герента я забираю с собой.

Народ загудел, непонимающе и недовольно. Но когда в ладони мужчины возник медальон, крупный, черный с серебристыми линиями, люди отпрянули, словно от прокаженного. Шепоток прошелся по толпе, и все как-то враз потеряли интерес к происходящему и заторопились по своим делам. Будто и не было горящих глаз и желания хоть как-то развлечься, пусть и за счет чужой ссоры.

— Что это у тебя? — спросила я, с любопытством вытягиваясь на цыпочки и пытаясь заглянуть в вырез рубашки.

— Потом, — отмахнулся Гиз. — Вяжи пока этого, а то убежит еще.

— Не убегу, — хмуро отозвался Ник.

— А если Хелен позовет? Тоже не убежишь?

Мальчишка опустил голову и сам подставил руки. Запястья едва ли шире моих, кожа тут светлее, чем на тыльной стороне. Мужчина, которого испугалась толпа, завел его кисти за спину.

— Держи.

Я едва успела подхватить заплечный мешок Ника, который мне кинули. Левая рука заныла от боли, парнишка, перехвативший мой взгляд, опустил голову еще ниже. Связывание он перенес со всей стойкостью, зыркал только исподлобья по сторонам.

— Гиз, пойдем отсюда, пожалуйста, — тихонько попросила я, трогая его за рукав. — Где-то и остальные ходят, не дай Бог, сюда припрутся, то-то весело будет.

Ильгизар вздернул бровь.

— Странное у тебя понимание веселья. Но ты права. Пойдем. Тебя благоверный твой заждался уже.

— Он... — начала гневно я, но тут же замолкла и двинулась в направлении, указанном махом руки.

Спорить с ним бесполезно, иногда кажется, что цель этих шуточек и подколок — вывести меня из себя, но человек этот опасен, это чуется за версту, каким бы вежливым и обходительным он ни был.

Мы шли гуськом: я, Ник и Гиз замыкающим. Пленники и конвоир. Я потрясла кистями, пытаясь стряхнуть вместе с невидимыми каплями ощущение управляемости — даже с развязанными руками. И тут услышала недовольный шепот мальчишки:

— Ты что это — с ним?

Я решила промолчать, но он продолжил:

— С лунным псом?

— Мммм... каким еще псом? — вопросила я.

— Ну, этим.

— Хм. Не знаю, о чем ты говоришь, это друг моего... да и что я тебе объясняю? Ты стрелял в меня!

— Так было надо! — взвился парнишка.

— Ага, надо. Мне, наверное, да?

— И тебе тоже, — проворчал он. — Или забыла, как мы тебя из холодной вызволяли?

— Не забыла, — не менее ворчливо отозвалась я. — Спасибо большое за все. Но это не повод таскать меня на веревочке и показывать всем желающим. Мне не так много дней осталось, и прожить их хочу на свое усмотрение.

Закончила я уже тише, едва ли не молясь, чтобы Ник не заметил моей оговорки, ставшей привычной. Им-то вместе с Хелен о болезни своей я не рассказывала.

Так я не заметила, как пришли. Над головой возникла знакомая вывеска — подкова на цепях. Говорят, когда-то давно здесь была конюшенная улица, но верится в это с трудом, центр города все же. Гиз приоткрыл дверь, пуская вперед Ника, и я не преминула съязвить:

— Заботливый такой, аж прямо жуть берет. И мне на помощь так вовремя прибыл. Уж не следишь ли ты за мной, а?

— Милую сьерру смущает мое внимание?

Глаза его сощурились, показавшись от того еще темнее, а на губы заползла улыбка, которую я иначе как обаятельной назвать не смогла бы. В голосе зазвучали кошачьи нотки: и мурлыкает, и рычит одновременно. В груди у меня помимо воли заныло, да и сердце затрепыхалось быстрей. Я поморщилась.

— Я подобрала бы другое слово.

— Какое же, просветите меня.

— Пугает. Ваше внимание меня пугает.

— Верите ли — не хотел. Предпочитаю вызывать иные чувства у девушек.

Движением, таким чувственным, он тронул пальцем прядь моих волос, каштаново-рыжих, и я отпрянула. Слишком резко: левое плечо задело косяк, и утихшая боль снова раскрылась цветком, на этот раз колючей астрой.

— Что ж вы так не аккуратны, сьерра? Так от вас через неделю ничего не останется.

— Ничего, вы меня вовремя спасете, — пробурчала я и шагнула за порог.

В лицо пахнуло жаром и запахами: мяса и лука, капусты, хмельного меда и ягодного вина, и — мужского пота. Запах этот не преобладал, но чувствовался, как и везде. В помещении, достаточно чистом и светлом — за что и было выбрано, помимо кухни, конечно, — я сразу углядела стол, занятый Алексом. Наш стол. Хозяин, заметив меня, улыбнулся и поспешил за порцией местного компота, холодненького, из погреба — так, как люблю.

"Обживаешься ты тут, девочка, — произнес кто-то усталый и мудрый во мне, — хорошо это или плохо".

Обживаться хотелось — до слез, до боли между лопаток, — хотелось кивать трактирщику и покупать булочки у своего булочника, знать улочки, как свои пять пальцев, и слушать иной раз сплетни, проводить ночи на крыше, разглядывая причудливые сплетения огней. Хотелось осесть, по-настоящему, и полюбить этот город. Хотелось — и было до жути страшно. Оседлость это покой. Покой — смерть.

— ...как ты?

Слова Александра донеслись сквозь туман, я поняла, что вновь глубоко ушла в раздумья, и в который раз озлилась на себя. Женщине положено делать много дел одновременно, это Цезарь исключение, а я — рассеянная растяпа, которая и в деревне заблудится, и таракана съест, не разглядев. Печаль и позор на мою не седую пока еще голову.

— Я? Бывало и лучше, как говорят. Опять плечо дырявили, гады. Нет-нет, он не со зла, — поспешила добавить я, увидев, как сжимаются пальцы любимого на кружке. — Надеюсь...

Я плюхнулась рядом с ним на лавку, и мужчина сразу принялся расстегивать на мне рубашку.

— Милый, не здесь же, — попробовала отшутиться я.

Но он остался непреклонен:

— Рану надо промыть.

— Да это пустяк.

— Слушайся его, Кристин, господин Невилл дело говорит.

Я бросила гневный взгляд на мужчин, одного и другого, вздохнула... и сдалась их желаниям.

Уходя на второй этаж с Александром, я оглянулась на парочку, сидящую за столом: Ильгизара и Ника. Ох, и не хотелось оставлять их вдвоем, но "мой лучший мужчина на свете" потянул за руку, здоровую, и я уставилась под ноги, чтобы не упасть, и зашагала за ним.

Не хотела оставлять — и как в воду глядела. Когда после сан обработки, перевязки и маленьких глупостей мы спустились вниз, там сидел один Ильгизар. В зале до нашего ухода были еще люди: трое ремесленников, видно, мастер и подмастерья, и "сладкая парочка", подростки, которые лишь пили да держались за руки. Хозяин косился на них, но пока не гнал. А сейчас они исчезли. И Ника, мальчишку из окружения стальной леди Хелен, я не увидела.

По лестнице я едва не сбежала. Алекс понесся следом, ловить, если рухну, или пнуть для скорости — не понятно.

— Где Ник? — вопросила я, нагибаясь к Гизу через стол.

— Какой еще Ник?

— Мальчишка, дорогой господин Солл, — едва не зарычала я. — Не притворяйся дураком, ты все равно неубедителен. Где он?

— Гуляет.

— То есть как?

— Ногами, вероятно.

— Не шути так, Ильгизар.

— Я и не шучу, Кристина.

— И ты отпустил моего пленника?!

— Вообще-то, он мой пленник.

Мужчина откинулся лениво назад, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц. Я выдохнула, вдохнула, и снова выдохнула — медленно и спокойно. Не хватало только начать тут орать, как истеричка. Ни к чему это, ни к чему, голова разболится, да и народ не поймет.

— Я не знаю, в какие игры ты играешь, и кто ты на самом деле есть, и порой даже знать не хочу, но с Ником я намерена поговорить. Где он?

— Я сказал уже...

— Ага, гуляет. Пусть гуляет в мою сторону, хорошо?

— Увы, сейчас это не в моих силах.

Я устало прикрыла глаза, прислушиваясь к пульсирующему цветку в голове. Пока он имел размеры бутона, но дрожал в нетерпении, желая раскрыться. Обойдя стол, я уселась рядом с мужчиной.

— Чего ты от меня хочешь?

Краем глаза я видела Александра, что остался на месте, на другой стороне стола. Он слушал, но в разговор не встревал. Ждал чего-то. Все они ждали — чего-то, а я не могла им этого дать.

— Я хочу видеть знак. Трех рыб в круге, что у тебя на груди.

Я попыталась улыбнуться, но вышла лишь ухмылка, слишком горькая для уверенного в себе человека.

— Я не видела его с того дня.

— Увидишь, — уверил меня мужчина.

Мне показалось или Алекс напрягся, по-прежнему молча слушая разговор. Мне вдруг стало противно. Мой возлюбленный слишком мягкотел? Или это Гиз таков, что подавляет вокруг всех, и его, и меня? В любом случае, вариантов два: разобидеться на всех и уйти или — остаться. И история сделает круг: тайны и вялые потуги их разгадать, ложь и недоговорки.

— Хорошо. И что ты мне пообещаешь взамен?

— Рассказать про то, что я увижу.

— Что же, неплохо. А еще про другой знак, тот, черный с серебряным и то, почему Ник назвал тебя лунным псом.

Ильгизар на последних словах скривился, я произнесла это слишком громко. Хозяин, протиравший посуду, замер. Шорохи его возобновились почти сразу, но значительно тише.

— Как пожелаете, сьерра. Пройдемте наверх?

Тон его показался двусмысленным не только мне. Александр дернулся, как от пощечины, и будто бы ожил.

— Гиз, ты думаешь, что говоришь? Мой друг...

— А вам, господин Невилл, лучше побыть здесь. У нас личное дело.

— Ильгизар, ты забываешься. Кристин — моя возлюбленная, и я не позволю обращаться с ней таким образом. Тем более, темы разговора касаются и меня.