Александр. Продолжение похода 4

И как горько и обидно бывает на душе, когда оказывается, что бегство противника — это ловкий ход, призванный увлечь тебя и отвести далеко-далеко от собственных войск. Когда трусливые степняки вдруг разворачивают своих коней и сами нападают на тебя. С громкими криками начинают наносить копьями удары по головам и туловищам коней своих преследователей. Или презрев всякую боязнь перед смертью, вступают в бой с одетыми в доспехи всадниками, отчаянно пытаясь поразить их в горло или лицо.

Стоит ли говорить, что столкнувшись со столь "неправильным и подлым" яростным сопротивлением противника, любящие себя фригийские аристократы в испуге отступили. И теперь они, несмотря на свои металлические щиты и прочные доспехи бежали от грязных "варваров", отчаянно спасая свои жизни.

Фессандр очень надеялся, что достигнув рядов своего войска, он сможет остановить бегство своих всадников и дать врагу отпор. Тем более, что командующий левым флангом стратег Аминта, увидев отступление конницы, сам, без каких-либо приказов Антигона развернул вторую линию гоплитов для прикрытия фланга от удара скифской кавалерии.

Все было хорошо. При виде стройных рядов гоплитов испуг стал покидать сердца фригийцев, а их преследователи стали сдерживать бег своих разгоряченных коней. Куда им было тягаться с мечами и копьями закованных в броню гоплитов, да ещё с дротиками, пришедших на подмогу пельтеками.

Гиппарх Фессандр уже стал выстраивать потрепанные ряды своей кавалерии и тут, в схватку вмешалась третья сила в виде конных скифских стрелков. Готовясь к борьбе с Антигоном, Эвмен заранее отправил гонцов к кочевавшему на границе с Арменией царю Скилуру с просьбой прислать к нему легкую скифскую кавалерию. Хилиарх выдал скифскому владыке щедрый аванс и тот не остался глух к его просьбе. Он прислал своих прославленных стрелков под командованием Спаргаписа, и они оказались той соломинкой, что переломила хребет верблюду.

Подскакав к рядам фригийцев, скифы буквально забросали их тучей своих стрел, что гордые дети степей пускали, на полном скаку не останавливаясь. Раз, два, три упали они на головы всадников Фессандра, сея ужас и страх в их сердцах. Почти каждый выстрел попадал в свою цель и одна из таких целей оказался царевич Филипп.

Угодившая стрела в шею Арридея не представляла для его жизни смертельной опасности. Однако боль и страх от вида собственной крови породил в сердце царевича неукротимую панику и, позабыв обо всем, Филипп поскакал прочь с поля боя. Вслед за ним устремилась свита царевича, а затем и фригийцы.

Напрасно Фессандр пытался их остановить грозными окриками и отчаянными действиями. Подобно испуганным птицам фригийцы неслись прочь, преследуемые всадниками Липоксая. Яростно нахлестывая своих коней, испившие хаому степняки бросались на врагов и поражали их копьями и мечами.

Особенно привлекал скифов золоченый доспех царевича Филиппа, который словно магнит притягивал к себе их стрелы и копья. Одно из них угодило в ногу царского скакуна, он упал, выбросив своего всадника под копыта других коней.

Когда скифы подскакали к Филиппу, с ним все было кончено. Арридей погиб от удара в голову, с которой при ударе о землю соскочил легкий парадный шлем.

Обратив в бегство фригийскую конницу, стрелки Спаргаписа взялись за гоплитов таксиарха Аминты. Выстроившись на безопасном расстоянии, они принялись безнаказанно расстреливать воинов из своих тяжелых луков. Не каждая из выпущенных ими стрел оказалась смертельной для македонских гоплитов, но почти каждая наносила им урон. Кому-то они попадали в державшую копье руку, другим пробивали птеруги на ногах. У третьих пробовали на прочность их поножи, четвертых поражали на излете в сандалии.

Гоплиты Аминты мужественно продолжали стоять в строю, стойко выполняя приказ командира. Солнце, повисшее высоко над головой безжалостно палило их головы своими лучами, хотелось пить, а скифы тем временем продолжали клевать стрелами.

Достаточно было одной сотни дилмахов, чтобы если не обратить их в бегство, то хотя бы отогнать прочь, но никого не было. Фессандра увлекли с собой фригийцы, а Антиоха все не было. Ряды гоплитов неудержимо таяли и теперь, уже никто в войске Антигона не думал о победе. Все думали только о спасении.

— Антиох! — яростно взывали полководец и его солдаты, — когда же ты придешь и ударишь им в тыл!? Когда отгонишь от нас этих тварей!!?

Крысы всегда в трудный момент бегут с корабля и такой крысой в войске Антиоха, оказался Эвдем. Он прибыл в лагерь мятежников с радостной вестью о гибели в Эфесе внебрачного сына Александра Геракла и его матери Барсины и рассчитывал на благодарность как со стороны Филиппа и Европы, так и стратега Антигона.

Когда стало ясно, что дело принимает скверный оборот, Эвдем бросился к Европе отважно стоявшей за спинами гоплитов и стал уговаривать царевну покинуть поле боя. Услышав подобное предложение, девушка наотрез отказалась уходить, считая, что своим видом подбадривает солдат. В её словах было много истины, но Эвдем продолжал настаивать и Европа заколебалась.

Конец спору положила стрела, прилетевшая из-за спин гоплитов и на своем излете ранившая Европу в левую руку. Острие только скользнула по коже, вызвав лишь обильное кровотечение. Однако от боли и вида крови, царевна упала в обморок к большой радости ее наставника. Без лишних слов он подхватил ее на руки, и наскоро замотав кровоточащую рану, поспешил покинуть поле битвы в сопровождении небольшого эскорта.

Тем временем сражение неумолимо двигалось к своему финалу. Прошло меньше часа, когда вернувшиеся из погони всадники Липоксая атаковали изрядно поредевший строй гоплитов Аминты и, не выдержав удара, те побежали. Вслед за ними, не выдержав напора противника, обратились в бегство и сариссофоры. Бросив свои могучие копья, они сломали свой непобедимый строй, который стал рушиться подобно карточному домику на ветру.

Когда это случилось, Антигон находился на правом фланге. Громкий крик отчаяние вырвался из его груди при виде бегущих с поля боя солдат, однако сам стратег не поддался паники. Гневно пихнув кулаком в лицо начальника охраны подбежавшего к нему с предложением бежать на коне, старый полководец попытался личным вмешательством спасти положение. Даже имея один глаз, он отлично видел, какими малыми силами громит враг его фалангу. Для их отпора нужно было успеть перестроить их ряды, но сделать это Антигон не успел.

Откуда-то со стороны, на него вылетел молодой скиф. В его руке вместо привычного копья или акинака была крепкая волосяная веревка с тяжелым костяным шаром на конце. Воин непрерывно крутил веревку в руке, время от времени опуская свое грозное оружие на чью-то голову или шею.

Богатые дорогие доспехи Антигона мгновенно приковали взгляд степняка к себе. Миг и, не раздумывая, он метнул шар в полководца, целясь ему в голову. Сделано это было столь стремительно и быстро, что ни охрана, ни оруженосец не успели закрыть Антигона от летящей с пронзительным свистом смерти.

В последний момент стратег попытался уклониться, отдернув голову в сторону, но это его не спасло. Шар со страшной силой угодил ему в шею, перебил позвонки, разом оборвав жизнь последнего представителя, славной когорты полководцев царя Филиппа.

Подбежавший оруженосец попытался помочь Антигону. Бросив на землю щит и меч, он подхватил медленно оседавшего на землю стратега, однако налетевший скиф помешал ему сделать это. Сначала он метким броском он набросил на безвольную шею полководца аркан. Затем, ударом шестигранной булавой закрепленной на запястье кожаным ремешком сразил храброго оруженосца, после чего развернул коня и стремительно помчался прочь, волоча за собой тело Антигона.

Напрасно разгоряченные бегом охранники пытались остановить дерзкого скифа, в ярости бросая вослед ему копья и дротики. Все они пролетели мимо, и гордый сын степей ускакал со своим трофеем.

Гибель полководца почти всегда означает окончание сражение. Не стала исключением и эта битва. Едва стало известно о гибели Антигона, как его воины обратились в бегство. Многие из них стали спешно сдаться грекам и македонцам Эвмена и тем самым стремясь избежать смерти от мечей персидской кавалерии. Едва только воины таксиарха Скилона побежали, как всадники Клеона принялись нещадно рубить бегущего противника.

Не отставали от них и скифы. Стрелами и копьями, метательными шарами и арканами, они обрушивались на беглецов, выбирая из них тех, на ком были богатые доспехи или одежда.

Только усталость кавалеристов Клеона и потери, понесенные всадниками Липоксая в схватке с фригийцами, не позволили им полностью разгромить и уничтожить воинов Антигона. Победители ограничились захватом лагеря мятежников, милостиво позволив беглецам отойти на левый берег Евфрата.

Победа была полной, но Эвмен не мог в полной мере насладиться её плодами. Многие македонцы были недовольны тем, что хилиарх путем обмана заставил их биться со своими соплеменниками. По этой причине он постарался свести к минимуму ликования персов и скифов от одержанной ими победы.

Одновременно с этим отдал приказ о погребении павших воинов противника и розыске тел Антигона и Филиппа. Когда после долгих поисков они были найдены, опознаны и доставлены хилиарху, он приказал устроить пышные похороны. Прах Антигона и Филиппа был помешен в мраморные урны и захоронен вместе с телами остальных воинов, над которыми был возведен могильный холм.

Не желая дальнейшего ухудшения отношений с воинами македонцами, Эвмен поручил дальнейшее умиротворение восставшей Фригии и всей остальной Ионии таксиарху Эмпедоклу. Сам же Эвмен вместе с царицей Роксаной и царевичем Александром расположились в городе Мелитене.

За одержанную хилиархом победу, царица Роксана возложила на голову хилиарха золотой венок. К нему был добавлен громкий титул "Спасителя царства" и многообещающий поцелуй благодарной царицы. За долгое время александрийского затворничества Роксана с радостью примеряла на себя одежды полноправной владычицы.

Около двух месяцев пробыл Эвмен в Мелитене, внимательно наблюдая за тем, как Эмпедокл приводил к покорности мятежные провинции. Только после того как его полки встретились в Милете с занявшими город войсками Птоломея, Эвмен отправился в Вавилон. Предоставив хилиарху Запада самому решать судьбу захваченных им в Милете мятежников.

Среди взятых в плен людей воинами Птоломея оказались Эвдем с Европой. Их опознали среди других беглецов пытавшихся сесть на корабль, идущий в Афины. Ценную добычу под усиленным конвоем доставили в ставку хилиарха, где ими занялись заплечных дел мастера.

Как не крепок был Эвдем, но македонец не выдержал пыток и сломленный, откровенно ответил на все вопросы следствия. Пытаясь спасти свою жизнь, он сказал Птоломею, что обладает доказательствами того, что он внебрачный сын царя Филиппа, но это имело обратный результат. Едва Эвмен это произнес, как Птоломей приказал удавить пленника, что было незамедлительно исполнено. После чего хилиарх принялся за Европу.

Вид окровавленного тела Эвдема, что солдаты вынесли перед ней из шатра Птоломея, ошеломило девушку, но не сломало. С истинно царским достоинством она встала перед хилиархом, после того как стражники грубо вытолкали её на средину шатра.

Опытный ловелас Птоломей сразу оценил красоту и грацию своей пленницы. Зная о том, что Антигона и Филиппа уже нет в живых, он стал размышлять, как ему поступить со своей новоявленной сводной сестрой.

— Раздеть, но аккуратно — произнес Птоломей после недолгого раздумья и охрана, с радостью бросилась выполнять его приказ. Европа пыталась сопротивляться их грубой силе но, получив звонкую оплеуху и болезный удар в живот, сжалась и прекратила сопротивление.

Вскоре, со связанными за спиной руками она предстала в своей первозданной красоте, перед своим мучителем, который остался доволен открывшимся ему видом девичьих прелестей. Но едва Птоломей сделал шаг вперед и попытался положить руку на грудь, Европа попыталась плюнуть ему в лицо, но неудачно. В пересохшем от волнения рту не хватило слюны и за свою дерзость, златовласая красавица получила сильный удар в поясницу тупым концом копья. В ответ, из уст Европы в адрес Птоломея посыпался град отборных ругательств, породивших на лице хилиарха гримасу гнева.

— Заткните ее мерзкий рот и отведите в мою спальню. Там мы продолжим наше знакомство — приказал Птоломей и воины со знанием дела, сначала ухватив за волосы, запрокинули голову Европы. А потом, забив её рот отвратительно пахнувшим кожаным кляпом и прочно завязав его на затылке девушки, ухватив за ухо, поволокли в глубину шатра, за занавес.

По прошествию нескольких дней, патруль обнаружил тело неизвестной девушки в богатом одеянии упавшей со скалы на острые камни. От удара лицо было сильно обезображено, но нужные свидетели смогли опознать в нем самозванку Европу, бежавшую с поля боя под Мелитеной, по платью и густой золотистой шевелюре.

Но как бы удивились простые македонцы, если бы узнали, что хилиарх Запада ловко имитировал гибель самозванки. Что она, с маской на лице была тайно перевезена в Македонию в одно из горных замков Птоломея. Там, Европа быстро смирила свою гордыню, после того как поголодала и испробовала на себе плетку.

Усмиренная, но не покоренная она стала согревать постель хилиарха, посчитав его более выгодным покровителем, чем покойный Антигон и Филипп Арридей. Продолжая считать себя подлинной дочерью Филиппа и Клеопатры, она внимательно изучала все сильные и слабые стороны Птоломея, собираясь с силами после своего неудачного дебюта в борьбе за власть.

Глава VIII. Знакомство с загадочной страной Синь.

Войско великого потрясателя Вселенной и покорителя Ойкумены отдыхало после изнурительного и чрезвычайно опасного перехода через, как казалось бесконечные пышущие зноем дюны. Вырвавшись из смертельных объятий пустыни люди, усердно молились богам за дарованную им возможность остаться в живых.

Расположившись, на чахлой свежей траве, воины великого царя с наслаждением вдыхали её запах, который был для них сроднен в этот момент с ароматом амброзии. Наслаждаясь выпавшим им отдыхом, больше всего на свете, они хотели позабыть трудности перехода, с которыми они столкнулись за последние дни.

До живительного оазиса возле озера Лобор оставалось всего два перехода, когда на армию Александра обрушился песчаный ураган. Сам он по своей силе и продолжительности не представлял для солдат и верховых большой опасности. За время перехода через пустыню воины великого царя научились бороться и противостоять ветру и песку. Однако на этот раз песчаный ветер налетел столь стремительно и внезапно, что у застигнутых врасплох измученных людей, просто сдали нервы. Охваченные ужасом, несколько десятков всадников опрометчиво покинули общую колонну и бросились бежать сломя голову к ближайшим дюнам.

Столь опрометчивые действия имели для них трагические последствия. Не успели они далеко отойти, как попали в смертельную ловушку зыбучих песков, что находились в стороне от караванного пути. Отчаянная суета людей и животных только ускоряли их погружение в песок и через некоторое время, от них не осталось и следа. Коварные пески полностью поглотили несчастных.