Александр. Продолжение похода 4

Фиванка неторопливо поднесла пищащий комок к груди матери и ловко впихнула в открытый рот ребенка правый сосок женщины. Клеопатра дернулась, но под холодным взглядом зеленых глаз Антигоны покорно замерла, позволив новорожденной испробовать ее молозиво.

-Ты просто чудо, моя Лика — ворковала над новорожденной Антигона, вытирая платком, крошечный ротик девочки, когда она насытилась, и громко срыгнул прямо на грудь своей матери

— Ниса детка я оставляю тетю Клео под твоим присмотром. Прикажи слугам перенести ее отсюда в спальню, это ложе слишком жестко и холодно для сестры великого Александра. Да, доченька хорошенько прикрой ее, а то дочь знаменитой Олимпиады замерзла. И дай ей напиться, уж я — то по себе знаю, как хочется пить после трудных родов.

Правительница ловко пристроила девочку на сгиб руки и неторопливо направилась прочь из комнаты. Остановившись в дверях, она повернулась и самым непринужденным тоном произнесла

— Да дорогая, не забывай сцеживать молоко, а то пропадет грудь и Нефтех, вернувшись из похода, может не взглянуть на тебя.

Когда Антигона скрылась, македонянка разразилась горькими рыданиями, которые прерывались стуком зубов о край бокала, который заботливая девочка подавала страждущей женщине.

— Пей тетя Клео, пей. Все уже позади дорогая, — ласково говорила Ниса, помогая обессиленной роженицы справиться с жаждой, — не бойся, я рядом с тобой и все будет хорошо.

Глава XIII. Там на далекой равнине Хуанхэ.

Александр бездействовал. Взяв столицу своего главного противника, полководец мог позволить себе тактическую паузу, которая была полностью оправдана. Потрясатель Вселенной собрав все свои силы в единый кулак, стал терпеливо ждать ответной реакции Ван Миня на известие о захвате его столицы. Он ничуть не сомневался, что как только известие о падении Чаньаня достигнут ушей правителя царства Цинь, то он незамедлительно явиться на защиту своих владений и Александру оставалось только, как следует подготовиться к его приходу.

Одновременно с этим, царь принялся налаживать отношения с покоренным населением столицы, которое смиренно приняло появление в их жизни свирепых чужеземцев. Монарх уже считал их своими подданными, которым, как и всем остальным народам Ойкумены полагалась крепкая македонская рука управителя. Всю верховную власть в завоеванном городе Александр передал в руки Селевка к явному недовольству Деметрия. Молодой стратег энергично взялся за порученное дело. Уже на следующий день после того как в Чаньане наступил мир, все население города по приказу Селевка занялось исправлением разрушений, которые произвели воины Александра при штурме столицы.

Подобно муравьям, они неустанно трудились, приходя на работу рано утром и покидая ее с наступлением ночи. Глядя на их труд, Нефтех с усмешкой заметил, что покоренные сины являются самым ценным приобретением царя из всей захваченной македонцами добычи в Чаньане. Александр очень хотел ответить советнику но, хорошо подумав, был вынужден согласиться. Сины действительно работали как никто другой из всех многочисленных народов, которых подчинил своей воле монарх. За скромную плату в виде миски риса, люди были готовы самозабвенно трудиться на любой работе, на которую им указывали или поручали.

Прошло чуть больше недели и богини Мойры проявили царю Александру свою великую милость. В этот день, конный патруль скифов доставил в лагерь нескольких синов, которые оказались послами коалиции. Прагматичные дети Поднебесной посчитали, что враг моего врага мой друг и едва только они узнали о появлении в землях Цинь новых орд кочевников, то незамедлительно решили воспользоваться данным подарком судьбы.

На переговоры с возможными союзниками было отправлено тайное посольство, которому было поручено, во что бы то ни стало склонить на свою сторону варваров, столь удачно вторглись во владения Ван Мина и нанесли им серьезный урон.

Послам были вручены богатые дары в виде многочисленных отрезов разноцветного шелка и парчи, которую кочевники ценили превыше всего и неизменно требовали её от синов в качестве платы за свои мечи. Удачно ускользнув от постов циньской армии, послы коалиции плыли вверх по Хуанхэ, в чьих водах и застало их известие о падении столицы ненавистного им Ван Миня.

Переговоры с прибывшими послами по желанию царя вел Нефтех. Одетый в дорогое платье, советник гордо восседал на походном кресле в царском шатре, куда стража привела посланцев пяти царств: Чу, Чжао, Хань, Янь и Вей выстроив их в линию перед троном. Малорослые послы, укутавшись в свои традиционные синие халаты, с интересом разглядывали египтянина, пытаясь по лицу угадать внутренний мир сидящего перед ними человека. В этом деле сины были большие мастера, однако в Нефтехе они встретили достойного противника. Египтянин был полностью невозмутим, на его лице не было ни единой эмоции, и миндалевидные глаза светились холодным превосходством над стоящими перед ним послами. Сидящий далеко сбоку от Нефтеха Александр с чувством гордости смотрел на своего советника, которого он упросил сыграть роль вождя, желая со стороны понаблюдать за переговорщиками.

Сидя на троне Нефтех с чувством полного достоинства выслушал приветствие синов в свой адрес, милостиво кивнул головой им в ответ, не проронив ни слова, приготовился слушать дальше. При этом взгляд советника откровенно брезгливо бегал по жалким дарам коалиции, разложенные перед его креслом, с помощью которых сины собирались купить меч Александра. Впрочем, гости и сами прекрасно поняли, едва переступив порог македонского лагеря, что перед ними не очередная кочевая орда решившая поискать легкой добычи в землях Поднебесной, а совершенно иной завоеватель, который никогда не согласиться быть простым наемником.

Едва послы изложили предложение пяти царей помочь им в борьбе с Ван Мином, как Нефтех моментально отверг предложение коалиции и без задержки выступил со своим предложением. Ровным и неторопливым голосом, советник предложил синам заключить с ним полноправный воинский союз, в котором македонцам отвадилась лидирующая роль. Он обещал защитить земли коалиции от армии Ван Миня, если цари признают главенство македонцев и согласятся по первому требованию прислать им своих воинов. От столь быстрой смены предмета переговоров послы сильно растерялись, пришли в явное замешательство и стали, яростно перешептываться. Нефтех прекрасно владевший искусство чтения мимики ясно видел, что послы никак не могут прийти к единому мнению.

Советник с непроницаемым лицом наблюдал за послами, прекрасно зная о плачевном положении коалиции, поскольку не далее как час назад получил от хорезмских купцов весть о победе Ван Мина над войсками коалиции. Пронырливые торговцы по своим каналам уже знали о сражении на полях Чжоу и спешно донесли Нефтеху в надежде на щедрое награждение.

Выждав некоторое время, советник сообщил послам, что по данным его разведчиков циньский полководец уже выступил к Чаньаню и будет здесь в самое ближайшее время. Он, конечно, блефовал, но был не так далек от истинного положения вещей.

— Вам решать господа послы кем мне вас числить: союзниками против общего врага или третьей силой, с которой совсем можно не считаться, — властно произнес Нефтех, глядя поверх голов своих собеседников. — Мне нужен ваш четкий и ясный ответ, что бы исходя из него, я мог дать необходимые распоряжения.

— Ты говоришь так, словно заранее уверен в своей победе чужеземец — сварливо бросил один из послов, чей халат не так сильно пострадал за время путешествия. — Наши силы всегда превосходили по численности армию Ван Миня, но никогда не могли одержать над ним вверх. Число же твоих солдат не превосходит число воинов Ван Миня, что вызывает у меня сильное сомнение в правоте твоих слов.

— Каждый человек волен, думать по своему усмотрению. Однако для вас я готов продемонстрировать одну из причин моей уверенности в результате итогов сражения моего войска с армией Ван Мина.

Нефтех знаком подозвал к себе Никия, и что-то тихо сказал тому. Снисходительная улыбка на устах стратега покинувшего шатер не ускользнула от взглядов синов. Прошло некоторое время и, стражник внес в шатер трофейные доспехи синов надетые на древко копья. Воткнув оружие острием в землю, он отошел в сторону, и проворно выхватив из ножен меч, застыл в ожидании приказа. Сины с испугом смотрели на блестящее оружие в руках солдата. Нефтех кивнул головой и воин, шагнув вперед, нанес быстрый мощный удар. Меч гоплита молнией обрушился на доспехи синьского воина и разрубил их на две части. Македонец, молча, поднял с земли их остатки брони, бросив к ногам послов результат своего труда, величественно покинул шатер.

— И так я жду ваш ответ.

Пораженные сины не торопились с ответом, с изумлением рассматривая лежащее на земле свидетельство могущества македонцев. Наконец один из синов повернул лицо к Нефтеху и дрогнувшим голосом произнес: — Я очень сожалею господин, но мы не имеем право на заключение военного союза с тобой.

В палатке повисла напряженная тишина. Послы синов буквально сверлили глазами лицо Нефтеха, но тот был по-прежнему полностью спокоен. С плохо скрываемой насмешкой он посмотрел на синов, выдержал самую долгую паузу, которую позволяли подобные переговоры, а затем изрек

— Я прекрасно понимаю ваши опасения точно так же как и вашу не искренность. Вам очень нужны мои клинки, но вы боитесь продешевить. Что ж это ваше право, и я нисколько не хочу давить на вас, поскольку вы сейчас же это неверно истолкуете.

Самым лучшим аргументом в нашем споре будет моя победа над вашим врагом. Я великодушно предлагаю вам остаться в лагере и быть главными свидетелями моего триумфа. Но запомните, после победы условия союза могут сильно измениться.

Страх мелькнул на смуглых лицах послов. Они вновь стали усиленно шептаться пока, наконец, один из них не объявил советнику свой вердикт — Мы согласны подождать в твоем лагере итогов битвы, господин.

После этого синов отвели в специальную палатку и приставили к ним крепкую стражу.

Едва переговоры закончились, Александр велел свертывать лагерь, желая встретить своего противника на равнине. Выставив вперед конную разведку скифов, строго придерживаясь течения реки, македонское войско вступило в земли царства Хань основательно разоренные войной. Готовясь к главному сражению, Александр решил не утруждать себя осадой ханьской столицы Лоян. Он приказал разбить лагерь недалеко от столицы и стал ждать прихода Ван Мина, справедливо полагая, что их встреча не за горами.

В ожидании противника, полководец вновь и вновь размышлял над рассказом послов описывавших по просьбе Нефтеха подробности недавней битвы с циньским войском. Оценив полученные сведения, Александр был вынужден согласиться с прежними словами Нефтеха, что сины, в своей самоизоляции сильно отстали в военном деле от всего остального мира Ойкумены. Давая оценку тактики синов, Александр с большой натяжкой ставил их на один уровень с персами. Что от полной безысходности в битве при Гавгамелах сделали свою основную ставку на колесничное войско в качестве главной ударной силы.

От подобного открытия у царя было двойственно на душе. Он, конечно, радовался, возможности держать в своих руках ключ от будущей победы над противником, и огорчался, сознавая правоту Нефтеха в споре о целесообразности похода на синов в ближайшие годы. Единственным, весомым аргументом в пользу разумности этого шага, было наличие у синов талантливого и энергичного Ван Мина, стремившегося объединить все царства Поднебесной под своей рукой.

К тревожным размышлениям о своей стратегической ошибке, добавились тревожные сны. Три ночи подряд Александру виделось одно, и тоже сновидение, где люди с некрасивыми и отталкивающими лицами нещадно пороли его мать царицу Олимпиаду. Грубо схватив за руки празднично одетую македонскую царицу, они подтаскивали её к широкой скамье и, сорвав одежду, нещадно пороли тяжелыми бичами. Кто-то невидимый царю неторопливо отсчитывал двенадцать ударов, после которого на спине и плечах Олимпиады появлялись кровавые полосы. Когда счет прекращался, мучители хватали за руки свою окровавленную жертву и уносили куда-то в темноту.

Александр хорошо видел страдания своей матери, сидя на походном троне, но к своему ужасу не мог пошевельнуть и пальцем, чтобы защитить её. Единственное, что он мог делать — это кричать, отчего и просыпался весь в холодном поту.

Не доверяя сопровождавшему его жрецу Полидору, царь обратился за толкованием своих снов к Нефтеху, усматривая в них какое-то пророческое предупреждение от своего божественного отца великого бога Амона. Египтянин также увидел в них тайный смысл, но ничего определенного сказать Александру не мог. Он посоветовал царю принести богатое жертвоприношение своему божественному отцу, заставил пить лечебную настойку и дурные сны перестали тревожить полководца.

В отличие от Покорителя Ойкумены, циньского правителя дурные сны не мучили. От него отвернулась Удача, вот уже несколько лет исправно благоволившая Ван Миню и его замыслам. Правителю не хватило всего одного дня для заключения мира с разбитым противником на собственных условиях.

Казалось, все шло прекрасно. Разгромленные в пух и прах правители пяти царств Поднебесной уже были готовы сложить свои жезлы власти и признать Ван Мина своим владыкой, как вдруг, с запада пришли ужасные вести. Оказалось, что столица Чаньань была взята варварами кочевниками, и все прилегающие к ней земли подверглись страшному разорению. Беглецы вновь говорили о страшном огне, с помощью которого дикие варвары сожгли ворота столицы и вырезали весь гарнизон во главе с бо Кан Сымой.

Эти вести так потрясли полководца, что он, нисколько не заботясь о сохранении своего лица перед придворными, разразился длинной гневной тирадой по поводу глупых и нерадивых слуг загубивших дело всей его жизни. Плохо справившись со столь подлым ударом судьбы, Ван Мин допустил грубейшую ошибку в переговорах с коалицией. Снедаемый мысль, что промедление смерти подобно, он сам лично отправился на переговоры с посланцами коалиции и в ультимативной форме потребовал от них скорого подписания мира между царством Цинь и остальными землями Поднебесной.

Столь эмоциональное поведение Ван Мина, естественно, породило подозрение в рядах переговорщиков и, сославшись на отсутствия полномочий, они спешно отправились к своим монархам. Напрасно циньский правитель весь день прождал их в палатке для переговоров. Почувствовав его слабость, вожди коалиции затаились в ожидания известий, которые смогли бы объяснить столь необычное поведение Ван Мина.

Осознав свой промах, циньский монарх гневно пообещал в самом скором времени полностью уничтожить все союзные царства и лично насадить на колья все пять голов несговорчивых правителей. После чего приказал сворачивать лагерь и возвращаться домой. Трясясь в своей повозке правителя, он щедро сыпал проклятия на голову строптивого божества, что навел на его земли "степную саранчу".

Двигаясь, чтобы покарать зарвавшихся варваров, Ван Мин был полностью уверен в своей победе, поскольку кочевники не представляли для его закаленных воинов серьезной угрозы. Примитивные кожаные доспехи в сочетании со стрелами имевшие в основном каменные или костяные наконечники и слабые мечи — вот и все, что было в арсенале детей степей.