Александр. Продолжение похода 4

Когда младший жрец, волнуясь, доложил совету о возникшей проблеме, никто из жрецов не рискнул первым высказать свое мнение. Так хорошо выучил их верховный жрец.

— Богиня Леда принесла много хорошего и полезного нашему святилищу, но всему хорошему рано или поздно приходит конец, — начал свою речь Херкорн. — Милость великого бога не может быть бесконечна, и мы были к этому готовы с самого начала. Пришло время расстаться с нашей драгоценной гостьей и позволить ей продолжить свое служение Амону по ту сторону нашего мира.

Голос его не оставлял возможностей для какой-либо дискуссии, но они все же последовали. Уж слишком дорога была богиня Леда для святилища Амона.

— Может не стоит спешить с принятием окончательного решения? — подал голос Такелот, руководивший и возглавлявший каждый из торжественных выходов живой богини. — Ведь со слов Пинеджа нельзя с уверенностью сказать, что положение с Ледой совсем плохо.

Никто из жрецов не подал голоса в поддержку слов Такелота, но по выражению лиц было видно, что многие с ним согласны.

— Врач, который не видит у больного неотвратимого начала — плохой врач, — жестко изрек Херкорн и от его слов лицо Такелота разом напряглось. — До ближайшего выхода Леды осталось меньше двух месяцев. Готов ли уважаемый Такелот гарантировать совету, что за это время её состояние не изменится и разум богини останется под нашим контролем? Не боится ли он, что, то чего мы так опасаемся, не случится во время её выхода и покроет нас всех несмываемым позором? Лично, я очень боюсь.

Голос Херкорна буквально вдавил Такелота в кресло и тот больше не посмел открыть своего рта.

— А как же тогда наши доходы, уважаемый Херкорн? — спросил жрец Джехути, отвечавший за казну святилища. — С уходом богини Леды они упадут в разы.

— Да, они упадут, но не иссякнут. У нас не будет живой богини, но останется снесенное ею яйцо, её колесница, её одежда и вещи. Разве этого мало, чтобы поток паломников по-прежнему шел в святилище? Люди всегда охотней верят легенде, чем живому человеку, ибо каждый видит в легенде что-то своё, близкое и важное именно ему. И за эту возможность он с радостью заплатит пусть небольшие, но деньги — отчеканил верховный жрец и Джехути покорно склонил свою голову.

— Ещё есть вопросы?

— Да, господин, — сказал жрец Мериптах, в чьем ведении находился подземный храм бога Амона. — Когда и как, богиня Леда покинет нас? Тихо во сне или во время свидания с богом Амоном?

— Нет, никаких свиданий. Не будем нарушать данное ей слово, — краем рта усмехнулся Херкорн. Пусть она изведает радость, но в руках дарфурцев.

— Дарфурцев?! — раздались удивленные голоса жрецов.

— Да, негров дарфурцев, такова моя воля — произнес Херкорн и никто не смел, ему перечить.

После совета жрецов прошло два дня, после чего богиня Леда узнала радостную для себя весть. За её ревностное служение богу Амону и его святилищу, ей разрешено пройти таинство со святыней оазиса, артефактом Осириса.

Столь неожиданное известие вызвало у живой богини бурю эмоций и радостей. С большим нетерпением она дождалась того дня когда храмовые служки стали готовить её к так понравившемуся ей обряду.

В отличие от прежних обрядов, на голову царицы был надет светлый парик, красиво уложенный в сложную прическу, состоящую из мелких косичек. Стройную шею эпиротки украшало неизменное ониксовое ожерелье. В мочки ушей были вставлены серьги в виде больших золотых мух, а на крыле левой половины носа была маленькая бабочка. На запястьях рук и лодыжки ног богини красовались тонкие, богато инкрустированные драгоценными камнями специальные браслеты.

Опоясав талию тонким золотым пояском с изображением барана на медальоне в центре, одев на ноги легкие сандале и накинув на лицо Леды вуаль, служанки подвели живую богиню к закрытому паланкину.

Стоявший рядом с ним жрец поднял и почтительно помог ей расположиться на мягких подушках носилок. Затем опустив полог, дал слугам знак, и паланкин мерно заскользил вперед, неся эпиротку на очередное свидание со святыней оазиса.

Когда носильщики остановились, и с лица Леды была убрана вуаль, первое, что она заметила, были три дарфурца, скромно стоящих на почтительном расстоянии от каменного артефакта. Это было неожиданным отступлением от привычных действий обряда, но богиня не придала этому особого значения. Её ждал священный артефакт, а это было главным.

Он буквально притягивал к себе взгляд женщины, и она не могла, да и не хотела противиться его зову. Едва она покинула паланкин и сделала шаг, величественно ступая своими длинными ногами, застучали барабаны, навязывая ей свой ритм.

И вновь как прежде эпиротка выпила хаому из чаши поданной ей жрецом и началась любовная игра между ней и черными дарфурцами. Пальцы и ладони их были нежны и ласковы, а действия их были абсолютно правильными и были полностью покорны желаниям живой богине.

И вновь разгоряченное тело сливалось в одно единое с холодным изваянием, получая от этого горячую страсть. И вновь высокие груди ходили вверх и вниз, следуя такту барабанной дроби, а проникновение во вторую долину наслаждения порождало сладостную муку. Подобно молодой, но опытной гетере вела свою партию с артефактом Осириса Леда, совершенно не подозревая о том, что отпущенное ей время стремительно сокращалась.

Когда тело живой богини достигла пика наслаждения и выгнулось дугой, главный из дарфурцев начал действовать. Неизвестно откуда в руках его появилась небольшая деревянная палица, которой он без размаха ударил по затылку богиню. От хорошо поставленного и отработанного за многие годы ритуала удара, кости черепа Леды хрустнули и с вдавленным затылком, богиня стала стремительно оседать вниз.

Ещё стучало её сердце, дышали легкие, но сознание навсегда покинуло ту, что подарила миру великого воителя и при жизни стала женой бога. Нежные руки дарфурцев не позволили ей упасть на белый песок, покрывавший пол вокруг артефакта. Они прочно держали её навесу, пока другие не установили рядом с алтарем большой косой крест. Миг и обхватив запястья и щиколотки богини мягкими кожаными петлями, они её распяли.

Следуя ритуалу, один из негров подошел к телу все ещё живой Леды и тонким отточенным лезвием ударил её в пах. Затем он провернул лезвие в теле своей жертвы и в тот же момент, из поврежденной артерии хлынула кровь. Сильными толчками она вылетала из небольшого разреза на теле и падала на священный артефакт, щедро окропляя его своей жертвенной силой.

Со священным трепетом, в полной тишине смотрели дарфурцы за последними минутами земного бытия богини Леды. Вот она затрепетала в конвульсиях, шумно задышала, а затем безвольно повисла на кресте в мягких вязках петель. Смертельная бледность залила ее чело, превращая эпиротку в некое подобие мраморной статуи.

Убедившись, что жертва мертва, дарфурцы сняли Леду с распятия и аккуратно положили перед жертвенником. С большим почтением и восхищением смотрели они на ту, которая стала ритуальной жертвой богу Амону по воле верховного жреца.

Отдавая дань происхождению Леды, Херкорн был категорически против, банального удушения или перерезания горла над алтарем как того требовали некоторые жрецы. Милостиво дав возможность Леде насладиться перед смертью и покинуть этот мир в неге.

Распростертая на полу, даже после смерти царица была прекрасна собой, продолжая и мертвой вызывать восхищение у мужчин. Со стороны казалось, что она только заснула, в не совсем подобающей для неё позе.

Скрипнула потайная дверь, и в ритуальный зал Осириса вошел Херкорн, пожелавший лично отдать последний долг своей высокой пленнице.

— Мертва, мой господин — поспешно доложил Пинеджем, успевший минутой раньше проверивший пульс и зрачки у теперь уже бывшей богини. Херкорн не отрываясь, смотрел на распростертое перед ним тело, мысленно говоря с Ледой о чем-то своем, одному ему только известном. Жрец проворно снял с тела ониксовое ожерелье и с почтением передал его Херкорну.

Верховный жрец, молча, взял его и удалился, не произнеся ни слова, ни бросив на распростертое тело прощальный взгляд. Его уход послужил сигналом для других жрецов начать посмертное мародерство над умершей царицей. Словно гиены они набросились на её беззащитное тело, торопливо срывая с него то, что можно было снять.

Вмиг Леда лишилась всего, что на ней было, включая маленькие золотые колечки, вставленные в кожу тела, сандалий и даже парика. Жрецы прекрасно понимали, что по прошествию времени все это будет стоить огромных денег, и каждый из них стремился нагреть руки.

Закончив ограбление, один из жрецов глумливо хлопнул тело по низу живота и затем поставил свою ногу на грудь умершей, мстя ей за какие-то свои прошлые обиды. Его примеру захотели последовать и другие мародеры в леопардовых шкурах, старший дарфурец вступился за Леду. От сильного удара его ноги, жрец отлетел от тела богини и рухнул на пол, сильно разбив руки и лицо.

Наказав обидчика, негров почтительно поднял Леду с пола, и легко перебросив её тело через плечо, двинулся прочь вместе со своими помощниками. Если жрецы свой ритуал завершили, то у дарфурцев он только начинался.

Оказавшись в келье, где жили дарфурцы, негр аккуратно опустил тело эпиротки в огромный чан с водой и, оставив голову над водой, стал разводить огонь. Живущие при храме негры были каннибалами и, принимая участие в ритуале жертвоприношения, они, как правило, получали в свое распоряжение тело жертвы.

Ровно три часа колдовали дарфурцы на своей кухне, после чего бывшая царица Македонии была выставлена на большой обеденный стол. Думала ли когда-нибудь рыжеволосая эпиротка, что закончит свой путь на огромном медном блюде черных служителей бога Амона, приготовленная по все правилам кулинарного искусства дарфурской кухни.

Перед тем как великая богиня было подана на стол, с неё была полностью снята кожа и отделена голова. Все это было отдано верховному жрецу, который приказал храмовым жрецам набить кожу травами и ароматическими смолами. Покрытая специальным лаком и расписанная подобающим образом, с головой львицы, новоиспеченная богиня Сехмет заняла свой постамент в покоях Херкорна, чтобы он всегда мог любоваться на неё.

Что касается головы, то она была погружена в стеклянный сосуд с особым раствором, предохраняющим её от разложения. По желанию верховного жреца, волосы эпиротки были завиты в косички, на концах которых находились змеиные головы. Холодным презрительным взглядом смотрела новая священная реликвия святилища Амона из своего сосуда, нагоняя страх и ужас на зрителей.

Кости Леды по приказу Херкорна были кремированы, а оставшийся прах был отдан слугам, которые смешали его с глиной, приготовленной для ремонта стен храма.

Одновременно в Александрию был отправлен гонец с трагической вестью о безвременной кончине матери великого Александра, которая закончила свой земной путь, посвятив себя пылкому служению богу Амону. Херкорн приглашал членов царской семьи срочно прибыть на похороны, хотя в глубине души не очень на это рассчитывал и делал это исключительно из проформы.

Вычеркнув из списка живых свою царственную пленницу, верховный жрец не предполагал, какие последствия вслед за этим последуют.

Гонец из святилища Амона прибыл в Александрию через несколько дней и был доставлен к правителю Египта Антигоне, недавно утвержденной в этой должности хилиархом Эвменом.

Узнав о смерти матери царя Александра, она не особенно опечалилась этому известию. Однако зная от Нефтеха, каким образом Олимпиада стала богиней Ледой, фиванка решила не отказываться от приглашения Херкорна. Её изворотливый ум придумал довольно смелый план, позволяющий упрочить свое положение в Египте.

За последние месяцы, Антигона как никогда прежде сблизилась с царицей Роксаной. Прекрасная дочь Согдианы сильно страдала от утеснений, которые причиняла ей царица Эвридика, ставшая первой женой великого царя. Непременно подчеркивая своё высококровное македонское происхождение, Эвридика с откровенным пренебрежением смотрела на Роксану, даже после того как маленький Александр получил от отца титул наследника востока.

Придворные всячески поддерживали царицу, постоянно восхищаясь ее первенцем, наследником запада Персеем делая невыносимым пребывание Роксаны во дворце. Единственной отдушиной для соглианской блондинки была Антигона, с которой она подружилась в Вавилоне много лет назад. Царица часто посещала дворец правительницы, где ей всегда оказывали подобающий прием.

Получив внезапное приглашение на срочную встречу, Роксана незамедлительно откликнулась на него, понимая, что у Антигоны очень важные причины для этой встречи.

— Я только что получила известие из святилища бога Амона. Его верховный жрец сообщает, что мать великого царя, богиня Леда умерла — заговорщицким голосом поведала Антигона, едва только две подруги смогли уединиться от постороннего взгляда.

Как фиванка и ожидала, весть о смерти золовки не вызвала сильной скорби у Роксаны. Она хорошо помнила, что царица Олимпиада называла её "согдианской девкой", а её сына "щенком".

— Это, то ради чего ты пригласила меня? — с откровенным непониманием спросила царица.

— Нет, не только, — хитро усмехнулась Антигона — Херкорн приглашает членов царской фамилии прибыть в оазис на похороны в самые ближайшие дни.

— Ничего не понимаю. Олимпиада умерла, и кто-то из близких людей должен отдать ей последний долг. Скорее всего, это будет Эвридика. Но какой мой интерес в этом деле?

— Это как посмотреть, — покачала головой фиванка, — на мой взгляд, эта новость может вернуть тебе звание первой жены царя.

От подобных заявлений сердце Роксаны забилось в бешеном темпе. Это было то заветное желание, о котором она боялась даже и мечтать.

— Ты говоришь это серьезно или глупо шутишь?

— Время ли так шутить милейшая Роксана. Скажи, что бы ты сделала для человека, который вернет тебе прежнее звание.

— Если я верну свой прежний титул, то этот человек будет всегда сидеть по мою правую руку, — торжественно объявила Роксана. Услышав эти слова, фиванка молча, протянула царице руку, которую та с трепетом пожала.

— Будем считать, что договор между нами заключен, а теперь слушай мой план. Нам предстоит сделать следующее.

Две женщины близко склонили свои головы и никто, при всем своем желании не мог их подслушать.

На следующий день печальная весть о смерти великой богини Леды стала достоянием всей Александрии. Одновременно с этим, к хилиарху Эвмену был отправлен гонец, чтобы он сообщил царю о постигшей его утрате. По приказу Антигоны в столице был объявлен трехдневный траур, а городской совет стал обсуждать, где следует воздвигнуть храм в честь божественной матери царя. Именно сюда царица Эвридика собралась перенести останки Олимпиады, не желая оставлять её останки в святилище. Эти хитрые амонийцы и так хорошо погрели руки на имени великой богини Леды, теперь настал черед других.

Решение было вполне ожидаемым, но неожиданно в похоронные планы Эвридики влезла Роксана. Узнав о смерти богини Леды, вторая жена царя Роксана проворнее её дочерей облеклась в траурные одежды, а потом заявила, что хочет возглавить процессию по перевозке останков великой богини в Александрию.