— Вот, — приблизившись и протянув кругляш с монету из центра нижней линзы. — Действуй как при зарядке амулетов, когда настанет пора, и помни о названной мной величине энергии.
— Ариэль, лучше тебе стрелами Рушиза помочь — их более двух десятков будет. И еще есть время для объяснений.
— Ты подаешь силу, валун подлетает и взрывается, осколки крошат тела. И лучше бы они стояли, иначе черепа не сохранятся.
— Я не вижу ни малейшей связи этого с тем, — маг выглядел усталым и измученным.
— Так это здорово же! И они не увидят... — похлопав по плечу, ушел к Интегралу, уже получившему мое предупреждение и сдувшемуся.
Оба феникса пристроились у меня на плечах, а раэкапу на руках. Так чебро могла их экранировать даже визуально, это больше касалось фениксов, магических существ. К схватке все были готовы, застыв в ожидании.
Норадлун, встав за свое дерево, достал из уже другой сумочки и выпил маленькую бутылочку. Подобного размера были и у остальных. Алхимия. Было в этой ситуации что-то будоражащее: в обходе их птиц, в схожести чувств и дум, в темной ночи, в прядках.
С каждой минутой мне неспокоилось, нарастала тревожность. Поискал перевертыша. Так-так-так, мне не сказали о том, что будут участвовать единороги с баранами. Их сейчас подводил замухрышка, несомненно Шамольд. Его золотой кондор был укрыт крыльями и сопоставим с ногтем, прятался за неприметной кожаной одеждой, не бликующей в ночи, ладно сидящей. У него были саи и кинжал, приспособленный для метания. На руках под одеждой те самые браслеты, поверх одежды та самая цепочка. Меньший по росту, субтильно сложен. Образ незаметности. Такой пройдет рядом в подворотне, и не вспомнишь потом примет.
Перевертыш подводил животных, распряженных в боевую форму. С ними он ладил, его слушались, подчиняясь ласковым касаниям. Гордые и неприручаемые единороги под ментальным воздействием колец, которые требуется постоянно обновлять из-за рога, сосредоточия магии скакунов, и чуткими касаниями тихо перешли вместе с парой баранов неактивный световой периметр. Шамольд расставил их парами, подальше друг от друга, головами к поляне.
Его задача — активировать два кольца. Первое с хрусталем — световое, второе с плоским отполированным кругом — звуковое. На свет сработают два ближайших кварцевых кристалла, подвешенных к веткам. Весьма умная схема: автономный детектор реагирует на свет и запускает дотоле пассивную часть, Светляка, вырастающего из кончика камня. Заряда для яркой полусферы хватит минут на тридцать максимум, с запасом на добитие. Так достаточно в одном месте зажечь свет, чтобы сработала цепочка, за секунды подняв световую преграду, а громкий и резкий звук испугает боевых скакунов, направив к полю битвы на большой скорости.
Да уж, маг выложился так выложился. Теперь ясна причина его состояния. Если бы не ловушки, на срабатывание коих подо мной так надеялись члены группы, когда расходились, то ему никакой химии пить не пришлось бы.
Беспокойство не отставало, пока не исправил упущение мага и не прицепил готовые плетения щитов для скакунов к Аюуо. Мою активность заметили, им не понравилось. Дварф предостерегающе по совиному ухнул, очень натурально.
Мы ждали. Рассыпанные реагенты вкупе с хитрой магией успешно действовали. Со стороны мага раздался условный сигнал — волкодлаки приближались. Мне бутылочек не давали, а остальные осушили приготовленные, давая время на усвоение.
Опасность черпалась ложками мыслей. Главша подрастрясла свои закрома, выделив по пятку колец Викзару и Диртуду в дополнение к двум собственным. Все выделенное содержало по одному мощному инфэо — один щит против физических атак и четыре огненных стрелы, паучья, две Дарб и одна Рушиза. И сейчас все они были приведены в состояние готовности.
Дварф сжал рукояти метательных топориков, рульфка — вычурный полутораметровый, в согнутом состоянии, лук и две стрелы, маг приготовил чакру, раскрутив ее, воин поудобнее перехватил арбалет с полуметровой дугой плеч и тремя желобами, одним большим и двумя маленькими по бокам, толстый болт уже лежал на своем месте, на пределе допустимого порога воняя разрушительным электричеством, долженствующим оглушить регенерацию противника.
На ночной холод и легкую туманную дымку, морозящую лицо и норовившую забраться зашиворот, внимания не обращали — привычные или защищенные.
А вот и гости: мощные двухметровые тела с буграми мышц на торсе, цепкие лапища с когтями, острые выступающие клыки на вытянутых пастях, треугольники ушей, куцый пушистый хвост. Самые алчные и молодые продрались первыми, жадно морща складки на мордах и сопя в предвкушении вкусной и сытной жрачки. Они ожидаемо кинулись к нашему краю, где самое лакомое парилось. Буквально в полуметре начиналась полоса ловушек.
Матерые, на голову возвышающиеся над молодыми, трое из которых являлись новообращенными и сохранили на себе остатки порванных одежд, двигались замыкающими. Норадлун ошибся или не рассчитал, что по пути стаи к ней присоединится столько новых. На поляне было двадцать три особи, еще девять, самых старых и опытных, выходить из-за деревьев не спешили. Глаза с вертикальными зрачками светились грязно желтым не хуже древесных трутовиков.
Мой валун едва не опрокинули трое, решившие начать драку за кусок, когда вокруг их было еще достаточно. Наконец перевернувшийся Шамольд убедился, что периметр пересекли все, и, перекинувшись обратно в человека, активировал световое кольцо, не спеша пугать переминающихся скакунов, без страха воспринявших изменение освещения.
Следом за вспышкой Нор выкрикнул ключ-фразу с одновременным выходом из-за дерева и пассом в сторону центра поляны. Звук от его ладони ударил болью по чувствительным ушам волкодлаков. Ближайшие рухнули, зажимая уши и скуля от боли, а дальние ожидаемо вскочили и застыли из-за ярко мигнувших и тут же раскрошившихся кристаллов, замаскированных в древесной коре и у трутовиков.
Викзар и Отжистли не выдержали, таки выстрелив в тени, маячившие между деревьями напротив. Высунулся и дварф, но не ему метать через головы свои топорики, он и не выпустил их из рук, готовых метнуть по захваченным глазами целям. Я активировал щиты скакунов, вызвав нервную реакцию у перевертыша, оказывается вполне прилично различающего магию.
Тридцать два против тринадцати, с учетом вообще всех. И при этом в четверых новичках не было уверенности. Может быть это и стало той последней каплей, унесшей соображалку Норадлуна в аут. Прошедший множество боев маг очень быстро перешел от одного инфэо к другому, конкретно к передаче энергии. Он влил примерно столько, как и было сказано. Однако подлетевший валун был закрыт вопящим телом волкодлака, а ощутимого прилива магии в том месте Нор не видел и посчитал, что часть рассеялось, как это бывает при обычной зарядке, ушла в никуда. Вот он и плеснул еще, с учетом обычного рассеивания. Много плеснул.
— Ложись! — гаркнул я, поняв намерения, но не имея возможности без последствий для самого мага разорвать фитиль.
Дварфу прекрасно разглядел поднявшийся валун и смекнул о возможных силах, поднявших его. Колечко в бороде работало, исправно давая представление со стороны истинного взгляда на магические потоки. Он единственный подчинился, рульфка к тому моменту уже выпустила шесть стрел, а человек три болта, они готовились к новому залпу. Из всего выпущенного только три достигли целей, подранив конечности, остальное впилось в молодняк.
И тут это произошло. Мой иглоподобный волос кристалла с утолщением в верхней части для предотвращения появления холостых осколков, летящих в небо, неимоверно разбух, обращая в плазму свое окружение. Больше силы — больше температура и степень ионизации. Яркая вспышка, одно мгновение, завершившее исход боя.
Дальше только следствия — треск деревьев и подвывания выживших. Единороги и бараны сиганули в обратную сторону, задев подраненного перевертыша. Мои щиты выдержали, норовские — не совсем. Оплавленные осколки приобрели дополнительную твердость и мощь, щит не смог все отклонить в достаточной степени — часть задело лицо, руки, ноги, бока, исполосовав взвывшего и тут же перекинувшегося Шамольда, бросившегося прочь от падающих деревьев. Следов ран у мастифа не было, но сознание помнило и бег его был полон боли. Пять бегущих смотрелись красиво в облаке из щепок — каменные пули прошили не один ствол метрового диаметра, прежде чем застрять.
Мои наспех поставленные прямоугольники выпуклых щитов перед тремя идиотами спасли им жизни. Пусть их и поранило как Шамольда, но к ним-то взрывная волна шла, не встречая препятствий.
— Идиот!!! — мой голос, прорезавшийся через оглушение из-за сплоховавшего звукового барьера, все же вывел их из долгого ступора, блокирующего сигналы боли.
А посмотреть было на что. Взрыхленная поляна с глубоким оплавленным кратером метров в десять. Ближайшее к курившемуся черным эпицентру просто испарилось, на этом не стояла моя специальная защита, обеспечивающая мине-лягушке картечь. Окрестные пни, благо только с той стороны, полыхали огнем, давая много света.
Уцелел только луч от меня в сторону леса, став кончиком иглы, вонзившейся в яйцеклетку для оплодотворения (пришедшее сравнение себя со сперматозоидом настроило на гневный лад). Деревья и кустарники, лишившиеся части крон, стояли за моей спиной победителями, гигантской тенью. Ну и прикрытые лагерные вещи — эдакий островок зелени.
Все остальное было сметено в радиусе двухсот метров, трава выгорела, став черным пеплом. По прихоти судьбы едва ли не все осветительные кристаллы уцелели, исправно подсвечивая... вал из древесных щеп и веток, изнутри. Из земли торчали лишь измочаленные пеньки, с западной стороны весело горевшие. За валом еще не скоро начинались нормальные деревья, целые и неповрежденные.
На образовавшемся поле стояли только трое, да еще лежал... нет, уже встал, отряхиваясь, четвертый, совершенно не пострадавший — щиту было легко, ведь угол движения да при заданной силе был почти параллелен земле, а волна... ну подумаешь, подпалились волосы да во все щели забилась горячая пыль.
— На кой ял плеснул второй раз!?
Шел к Норадлуну, успокаивая испугавшегося раэкапу, если бы не чебро, распоровшего бы меня сейчас своими когтями да заморозившего бешено хлещущим хвостом. Зеф и Фиф демонстрировали железные нервы и любознательность, закружив над пепелищем, едва подстегнутая мной волна из газов не убралась прочь, своим светом превращая пейзаж в постапокалиптику. Шамольд уже не убегал, он догонял разбегающихся, и ожидался не скоро.
— А вы /.../ стреляли!? И о ловушках я предупреждал — ударная волна все и смела!
— Не кипятись, Ариэль, — благодушно встрял дварф. — Ради такого зрелища не жалко!.. Славно, что мой бочонок сберег, спасибо, друг! — от души хлопая по спине, мне пришлось срочно подвинуть хвост, иначе бы припечатал бы и огреб, направляясь прямиком к зеленой лужайке с вожделенным пивом.
— Твой щит... спас. Ссс!
— Ялов чел!.. Ай! Мои... моя... О-о-о-о... — первым делом оглядывая испорченную одежку.
— Я думал... Сш!..
— Я спать, разбирайтесь сами, — и быстро ушел, хрустя пеплом чистейшей обувью в пику остальным.
Выбрал самое хорошее место на травке, достал из сумки и постелил коврик, картинно положил подушечку, добавил рядом еще одну для котика. Выдал фразу на малоре, выставив полог тишины и против запаха гари. Театрально уселся в позу лотоса, расправив складки плащи, и закрыл глаза, успокаивая дыхание и входя в медитативный транс, чтобы доделать задумки и поразмышлять над установкой регулируемого энерговентиля для будущих фитилей, ну и насос при излишней осторожности. Пользовать Нора я предполагал и дальше.
Дварф, вскорости, ушел в некондицию — не в состоянии ни крякать, ни охать, вылакав за один присест целый бочонок крепкого и правильного пива... Бочонок покатился в одну сторону, впечатлительный дварф в другою, зайдясь в жутком храпе прямо в том, в чем был.
Рульфка только материлась, совершая обход. Единственный ручеек стыл мутным, а его русло полностью высохло и растрескалось. Ни умыться, ни почиститься толком, запас питьевой воды никто не по назначению не решился употребить.
Нор выпил сам еще один бутылек и выдал по такому же двум соизраненным. Молча. Выдавил скупую фразу на малоре, подлечив себя, и, выбрав место, забылся усталым сном, насильно вогнав себя в него. Вскоре успокоилась и рульфка, уснув последней. Один только Шамольд еще носился по лесу за двумя единорогами, баранов он поймал и привязал к ближайшим деревьям.
Вор двигался умело. Сна не было ни в одном его собачьем глазу. Улегшись, мастиф подполз ко мне. Долго смотрел на пологи, перевернулся в лежащего человека. И стал медленно пробираться рукой под складками плаща к заветной сумке у моего правого бока. Раэкапу был у левого. Зеф и Фиф где-то на валу, за которым остались и ездовые животные, они пили огонь, грозившийся стать пожаром.
У меня было достаточно времени, чтобы придумать мстю. Когда его рука коснулась сумки, я ударил по центру, ответственному за трансформацию. Шамольд обалдело перевернулся, самопроизвольно. Я заблокировал обратное действие, связав с другим инфэо. О! Это был шедевр! Я не пожалел Аюуо — к утру восполнится. Две ленты, охватывающие низ живота и верх груди, к ним привязал натуральные воздушные шарики. Газ и щепотка магии, не дающая вылетать за пределы вала и подлетать к острым веткам, а так же хаотично определяющая маршрут и блокирующая звуки.
Цветные шарики, яркие и веселые. Округлые и вытянутые. А так же колбаски, свернутые в маленьких собачек, парящих рядом как щенята рядом с мамочкой. Мастифу, летающему в четырех метрах над землей, никак было не извернуться и не достать самому. Он пытался, скалился и брызгал слюной, пытаясь попасть ею в спящих. Попадал, даже больше, чем слюной, но не разбудил вымотавшихся.
Глава 10. Путники
— Фууу!.. А ну, Шамольд, скотина такая, где ты!? — взревел дварф, проснувшись бодреньким и полным сил едва сошли утренние сумерки. — Ща хвост-то понадломаю!!!
— Заткнись, а!
— Да ты глянь тока, что эта тварь учинила!? Гад и тебя, оха-хо, уделал!
— Что-о-о!?
— Уймись, ты и так вся... Уй!
— Эй, ялов чел!
— Не ори, Отж, там полог тишины, — зевая и потягиваясь.
— Слышь, найди мне эту вшивую шавку! Сейчас же! — какие богатые интонации... мне стоило больших трудов удерживать каменное лицо.
— Да там, — лениво показав на край выступающей лесной полосы, которой и воспользовался ночью пес для проникновения в зону.
В следующее мгновение наступила гробовая тишина. Из-за кроны показался Шамольд на воздушных шариках, с плывущими за ним розовыми собачками на привязи игрался ветер, болтая их туда-сюда. Вид пса был жалок и смешон. К этому времени он устал пытаться извернуться и его лапы безвольно висели, болтаясь по воле ветра вместе с хвостом, действие эликсира прошло. К чести Норадлуна, на всех троих раны сошли без следа.
Его попытка гавкнуть и разом дернувшиеся при этом собачки стали последней каплей, свалившей всех в дикий ржач. Судорожно вздохнув, мастиф отвернулся, вилянием хвоста чуть подправив траекторию полета. Новую волну вызвал рикошет от невидимой стены над кучей обломков.
