— Кондор подтвердил, Ариэль, ты признал мое главенство. Извини за срыв.
— Ой шо делается, ща снег пойдет...
— Изыди, пес.
— Может жрать уже пойдем, а?
— А ты сготовил?
— А че опять я-то? Как че, сразу Вик!
— Пущай новенький покашеварит, а?
— Хех, я на самообеспечении и еще должен готовить то, что даже не испробовать? Хорошо, я сварю вам кашу из топора, — косясь на дварфа.
— Из моего топора кашу!?
— Пфе!
— Диртуд, я тебе по дороге расскажу эту сказку. А с Отжистли у нас был уговор, менять который я не собираюсь, Шамольд. Разбирайтесь с подобными вопросами без меня, — вытаскивая и вгрызаясь в сочную кольраби.
— Уймитесь! Валить надо срочно! Как еще гости не пожаловали!? Твой экран?
— Был и не рассчитывался на рождение Зефира. Сейчас остаточные явления, и наши резервы, кстати, пусты.
— Сколько у нас времени?
— Мало, скоро запеленгуют.
— Опять голодать до обеда!?
— До ужина! Залазь на своего барана и не отставай! — лихо запрыгнув на гнедого единорога.
— Отж, возьмешь?
— Шам!!! Помни, сброшу...
— Фью!
— Куда!? Лесом! До следующей станицы.
А бараны резво припустили за единорожными! Даром что ростом с пони, а поди ж ты, дварфа в полной амуниции да с тяжелыми манатками выдерживает! Правда, было смешно наблюдать за тем, как кубик вскарабкивается на параллелепипед с рогами и на ножках. В самый ответственный момент скотина захотела дернуться вбок, но кулак дварфа оказался быстрее — баран получил по кумполу и изобразил нетерпеливый переступ с ноги на ногу. Все наездники оказались не лыком шиты — ничего не бренчит и не звенит, слышен хруст сминаемых веток, да тяжелое дыхание, а изощренные подковы с лезвиями пусть и косили траву, но явной просеки не оставляли за собой, подчиняясь мастерству наездника и выученности скакунов. Один Интеграл бодр и свеж, стелется по травостою лугов совершенно без напряга. Отряд рассыпался для запутывания следов, перекликались через птиц.
Благо я не забыл за спинами подчистить следы стоянки, накрыв огненной решеткой еще и лежку дварфа с отпечатками остальных, а после прошлась метла ветра. А лопнувшие шарики... нехай покумекают.
Мы были разъединены, потому заполдень к точке сбора я пришел первым. Приметная поляна, сразу за краем, огороженным кустами, бежит ручей. Тенистая, ровная и удобная как раз малых групп. Сбоку, под шикарной кроной могучего дерева, кучка крупных камней, прикрывающая место для костра. Стоянкой давно не пользовались, около пяти лет.
Метрах в двухстах дальше по течению — лог, куда узким ступенчатым водопадом стекал ручеек, сливаясь с еще одним источником. Легкая заболоченность с хвощом, обилие папоротниковых.
Здесь особенно сильно проявлялось живописное разнообразие природы — по другую сторону теснилась группка еловых, создающая вечную тень и сырость, ломившуюся от грибов и поедающих их насекомых и мышей, чешуйчатых и с клочьями грязного меха по прихоти природы растущего прямо на чешуе. Рядом стояла группа толстых и при этом вдвое меньших обычного секвой, лишенная подлеска, кроме кустистых папоротников на членистых метровых стволах и поразительного разнотравья с цветами, похожими на крупные адонисы сочных зеленых оттенков на белесых ножках, пожираемых кем-то вроде тли, за которой ухаживали ядовито оранжевые мелкие шестиногие муравьи с хвостами-антеннами.
Единственный минус полянки — обилие всевозможных насекомых, привлекаемых мелкими цветками в красках мандаринового и нефритового, источающими дикий аромат моркови, мяты и какао. От ползающе-прыгающе-планирующих слепнеподобных букашек до ярких бабочек с дикими красно-желтыми расцветками, будто грубую кисть окунули в красу и брызнули ею на холст, заполняя тот кляксами с потеками, и длинных стрекоз с двумя четверками прозрачных крыльев на длинном и гибком теле с тремя парами длинных тонких конечностей, а так же звонких кузнечиков, смахивающих на саранчу, и мохнатых гусениц чудовищно ядовитых раскрасок, по тельцам которых иногда пробегали искорки неопределенного цвета.
Интеграл, сдувшись, тут же бросился резвиться с бабочками, чьи крылья превосходили площадь моих ладоней каждое. Первым делом он попробовал их заморозить, но ничего у неге не вышло. Я тоже не мешкал, прямо так пристроившись у дерева и скользнув в блаженное созерцание, устав думать.
Раэкапу не смутила первая промашка — его лапа оставалась быстра и метка. Когти рассекли тельце, после пробы которого котик раз пять подряд чихнул, сшибив неуправляемым хвостом при этом еще одну бабочку-неудачницу. Прочихавшись, он долго отплевывался. Заморозка не подействовала и на странных стрекоз, их благоразумный Интеграл и не пытался взять в рот. Просто забавлялся, по змеиному обхватив кончиком хвоста центр тельца и резко дергая, наставляя при этом уши на звук врезающихся друг в друга крыльев. Бегал за ними по поляне, прыгал, красовался модной шкурой.
Слопав наглую ворону и пару тощих насекомоядных змей, раэкапу улегся неподалеку от меня, став хвостом подтягивать к себе стрекоз, не отпуская. Дойдя до пяти, он зевнул и смилостивился над четырьмя, с жалобным шелестом по кривым траекториям разлетевшихся в разные стороны.
Такую картину и застали трое на двух единорогах и баране, когда почти одновременно с разных сторон въехали к месту лагеря. Послеполуденное светило прокатилось половину оставшегося до горизонта расстояния, полутора часов отдыха мне с лихвой хватило.
Грязные и потные. Единороги в мыльной пене и, удивительно дело, все с теми же струящимися хвостами и гривой, радующейся каждому падающему на нее лучику. Дивные бараньи кудряшки превратились в сальные колтуны. Я не представлял, как можно так нестись по настолько пересеченной местности, чтобы загнать скакунов!? Высчитанные километры в час не укладывались в голове, пока не прибавил крюки и петли, едва ли не на порядок увеличившие пройденное ими расстояние. Оно и понятно — я то от своих преследователей ушел без труда.
— Ариэль!?
— Мда?
— А где костер, дрова?
— Как ты нашел да еще и нас опередил!? И почему не отвечал?
— Хо, паря, залюбовался?
— Фу, ненавижу!
Вокруг посоха ммоллоэча витало порядка десятка заготовок структур, помимо штамповок, заложенных внутрь. Одной из таких заготовок и воспользовался маг, ключ-фразой на малоре и пассом руки, красиво "отодвинувшей" всех насекомых, кроме удержанной раэкапу стрекозы, за переделы поляны, следующая заготовка установила антинасекомовый купол, тянущий энергию из запасов посоха при каждой попытке бабочки или стрекозы проникнуть к вожделенной поляне.
— Ага! — подмигивая дварфу. — Большой секрет для маленькой компании! — в сторону единорога Отж.
— Нехорошо.
— Мог бы и позаботиться.
— Опять ялов секрет?! Ты должен нас в него посвятить!
— Обязательно, когда приведете себя в порядок. Сферу универсальной защиты я поставил, — из-под камней костровища вылезала часть магического узора, — костер ее активирует.
Отжистли с победным видом вздернула носик и вернулась к расседлыванию четвероногого любимца.
— Ша-а-ам...
— Да понял я, иду.
Через четверик часа появился и ранее, по всей видимости, здесь не бывавший Викзар, принявшийся устало приводить в порядок скакуна, это святое! Первым делом позаботиться о животном, а потом уже о себе.
Вскоре рядом со мной весело трещал зажженый Норадлуном котерок из сложенного Шамольдом валежника. Появилась тренога с парящим котелком. Четверо ездовых животных уже паслись в непосредственной близости, чтобы успеть съесть все лакомое в тех местах, где обоснуются их моющиеся хозяева.
Готовил дварф, нетерпеливо косящийся на сваленную кучу своих грязных манаток, особенно переживая за непотребный вид верного боевого молота. Все пятеро оделись в легкие льняные порты и рубахи, едва закрывающие плечи и пояс.
— Ты обещал раскрыть большой секрет, вся наша маленькая компания в сборе, Ариэль.
— Что ж, слушайте же большой секрет для маленькой компании! — широко-широко улыбнувшись.
Дварф весело прищурился на первых аккордах, рульфика потемнела, перевертыш хмыкнул, один из людей заинтересованно присмотрелся к автономной иллюзии, рожденной лишь пассом руки. По мере звучания песни(!!!) чувства присутствующих усиливались.
— И это, — пренебрежительно, — что было?
— Оха-хо, славно как!
— Вот это секре-е-ет... — ехидно.
— А в чем секрет-то?
— Ариэль, я хочу посвящения в действительно большие секреты!
— Да с радостью! Начнем с лошадиного!
Дварф крякнул, улыбнулся и Нор. Два единорога стояли поодаль друг от друга и мордами к нам. И жевали они в такт — один пойманную мышь, изредка поводя нижней челюстью из стороны в стороны, перемалывая косточки своими белейшими зубищами, второй довольствовался травой, пуча завистливый глаз в сторону удачливого соседа, и прядали ушами, и хлопали ресницами, и подергивали хвостами. Иллюзия песни на два голоса выглядела чудно.
— Это единороги... Летают пегасы... И они ржут, — каждая фраза вызывала нервную реакцию раэкапу, зашипевшего, когда перевертыш присел неподалеку, и ретировавшегося подальше, к дварфу.
— Ариэль, не придуривайся!
— А по мне так славно! Жаль, пива нет... Эх...
— А теперь кошачий!
С моей подачи Интеграл перекрасился в черный, гордо вскинул хвост и... он удачно вставлял свои мявки, прохаживаясь перед зрителями, особо нагло мимо перевертыша. Настроению дварфа поддался и Норадлун, а затем и Викзар. Отжистли сопела, она внутри хохотала, а показать не могла — имидж все!
— Фи... ррр... как же... — ядовитые реплики все не унимающегося вора вызывали обратную реакцию.
— Ну а теперь, друзья, большой собачий секрет!
— Чего-о-о!? Ах ты!..
— Шам, — еле управляя лицом и голосом, — помолчи, — тот надулся и демонстративно наложил себе добавки.
Я подождал, когда он наполнит миску. И запустил четвертую иллюзию, продолжая концерт. Пес краснел, бледнел, ему кусок в горло не лез — я изобразил на его старом месте будку и мастифа с растущими из ушей незабудками. Целый клип на слова песни Никитиных(!!!) с матушки Земли, от воспоминаний о которой у меня на душе сделалось неожиданно тепло. Последние слова пропели все хором и заржали, громко и от всей души.
Глава отряда сдалась на этой песенке, больше не корча буку, она поддалась атмосфере детского веселья, расслабилась. Викзар улыбался со всеми, не заморачиваясь мыслями.
— Извини меня, Шамольд. Я не знал, что ты действительно сирота, — серьезно сказал я, в спину обиженного перевертыша, когда смех стал стихать.
— Как ты узнал!?
— Оха-хо!
— Секрет?
— Зефир уловил отражение сильной реакции в кондоре. Все же феникс разумен и очень чувствителен.
— Паря, а еще развлечешь маленькую компанию?
— Ладно, но следующая будет последняя — вам стоит пораньше лечь и отоспаться. Песня трех волков.
Норадлун и Отжистли не успели озвучить вопросы, их опередил дварф, поэтому они их приберегли, с удовольствием посмотрев еще одну шуточную сценку уже с участием давешних волкодлаков.
Приведение в порядок амуниции длилось до самого заката. Каждый был сосредоточен и деловито оттирал лезвие или наручень, зашивал или вставлял нить в иглу. Постепенно поляна преображалась в лавочку — стояли распорки с высушивающимися доспехами дварфа, разложены отрезы грубой ткани, на которую с трепетом клались сверкающие полировкой оружейные принадлежности. Вик, нисколько не стесняясь, развесил на кустах свои порты, портянки и набедренник с рубахой, щеголяя открытым торсом, испещеренным жгутами мышц.
Диртуд насвистывал веселенькие мотивчики, выправляя и сплетая броню. Шамольд громко и недовольно сопел, игла в его руках мастерски оставляла за собой идеальные швы. Норадлун вскоре присоединился к моей медитации, усевшись строго лицом на юг. Викзар хмуро орудовал серпом, набивая торбы травой из углов, исподлобья кидая злые взгляды самца в мою сторону и томные на рульфку, каждый раз вздыхая при этом. Отжистли же порхала как бабочка, передвигаясь столь естественно и грациозно, что невозможно было ею не залюбоваться в ее-то простой одежке без нижнего белья и с челкой, скрывающей... За всех своих товарок стрекотала, жужжа, единственная оставшаяся стрекоза, шарахавшаяся ото всех подряд.
Утоливших первый голод скакунов, рульфка лично отводила к ручью, поила и мыла, каждый раз возвращаясь в облегающем ее рельефный стан мокром наряде. Скосивший почти под корень всю траву пепельный все четыре торбы, предназначенные для кормления скакунов и прикрепляемые к морде, вернул к седлам, которыми вместе с упряжью он и занялся, подключившись потом в помощь бородатому и субтильному.
Торбы являлись образчиком смекалки. Имея подпространственный карман со свойствами выталкивания, они обладали специальным полем, не дающим содержимому "вытолкнуться" за определенную черту. Приходилось прикладывать некоторые усилия, тем большие, чем выше наполненность кормом, сохраняющим всю сочность и свежесть. Собственные вещмешки так же обладали чарами, но проще — расширение пространства и уменьшение веса. Материал только их и держал, тем более эти чары не столь сложны. Только поясные сумки и кошели были сделаны из неброского тшего, уменьшающего на девять десятых вес вмещаемого. Вес и был главным ограничителем, помимо горлышка. Был еще и ларец, уменьшающий вещи и их вес, причем размеры уменьшались квадратично, а вес по функции корня из коэффициента. В ларе был организован оружейный склад.
В АЗУ в свое время мы использовали специально пошитые из особой материи, схожей по некоторым параметрам с тшеговскими тканями, а так же артефакты с шаблонными заготовками, когда чаровали свои рюкзаки к летней практике. Торбы же были изготовлены из выделанной кожи, за счет свойств которой и достигался выталкивающий эффект, а ларь из специального зачарованного сплава. Студенты академии на первом курсе работали только с достаточно распространенным на Ражене, подобия торб и ларцов изучались на высших курсах, а вещмешки считались анахронизмом, используемым разве что пахотными, и давались на факультативное изучение.
Не зря у всех были кондоры. Отряд был самодостаточен и каждый мог обслужить сам себя, только работы отдавались мастерам, каждый занимался делом по нраву, которому в свое время отдал предпочтение при обучении.
— Дежурим... так — я, Вик, Дир, Ариэль, Шам. Нор спозаранку собирает травы.
— Нет.
— Что значит нет!?
— А то. Мой отдых весьма чуток и краток, поставленная сфера крепка и умна, в дежурствах нет надобности — меня одного хватит.
— Даже так? — при этом понятливо покосившись на брюнета. — Замечательно.
— Организму нужен регулярный полноценный отдых. Ты уверен, Ариэль, что справишься и крепко не заснешь, а защита верно среагирует?
— Достигни стадии созерцания в медитации и продержись подольше.
— И никогда не выйти из нее!? Спасибо...
— Как знаешь. Другие стадии и техники требуют большего времени для достижения схожего эффекта.
— Оха-хо! Так ты полдня тут дрых, пока мы работали?
