Продаётся ворвань!

Из того, что Ставр знал о двигателях кораблей-охотников, получалось, что для того, чтобы перейти в режим атмосферного полёта, корабельный реактор должен работать на максимальной мощности, а в нынешних условиях это как раз было затруднительно сделать. Одна из энергетических цепей вышла из строя, уничтожен один из силовых блоков — как в такой ситуации поведёт себя корабельная машинерия, никто не мог предсказать. Конечно, Борисов и его парни приложат все усилия для того, чтобы "Одиссей" смог добраться до города, однако перебороть законы физики и механики было весьма непросто. Если двигателю не хватит мощности... если сгорит ещё один силовой блок... если реактор пойдёт вразнос... этих "если" была шиистова куча. Это как полёт на космическом истребителе в астероидном поле — малейшая ошибка в расчётах может привести к фатальным последствиям.

Корабль-охотник вполне мог стартовать в воздух прямо из подводного положения, но в нынешней ситуации рисковать никто не собирался. Моррисон аккуратно вывел "Одиссея" на поверхность и какое-то время корабль шёл в надводном режиме, пока механики проверяли двигатели и вспомогательное оборудование. Реактор работал в штатном режиме, что вселяло некоторую уверенность в том, что всё может пройти вполне нормально.

Тестирование бортовых систем и двигателя длилось двадцать минут, после чего инженер-механик корабля дал "добро" на взлёт. Моррисон-старший распорядился всему экипажу занять места по полётному расписанию, пробормотал что-то себе под нос и неторопливо потянул рукоять набора высоты, одновременно вводя в бортовой компьютер команду на взлёт.

Корпус "Одиссея" сотрясла мелкая дрожь, в обзорном иллюминаторе отчётливо было видно, как линия горизонта уходит вниз, а корабль неторопливо, чтобы не перегружать реактор и двигатель, отрывается от поверхности океана по диагонали и начинает набирать высоту.

Закреплённая на шлеме-респираторе Ставра микровидеокамера вела непрерывную запись всего происходящего, и Ставр рассчитывал сделать из всего записанного по возвращении в редакцию "Всепланетных Новостей" сногсшибательный репортаж. Устроенная Феликсом Кремером диверсия — если, конечно, Кремер и в самом деле имел к ней непосредственное отношение — лишь добавляла остроты репортажу. Не исключено, что репортажем могут заинтересоваться и федеральные новостные каналы. А это, с какой стороны не взглянуть, лишь на пользу Лорну.

"Одиссей" продолжал неторопливо набирать высоту. Электронный альтиметр показывал на своём полихордкристаллическом дисплее цифру "360", и пока всё шло довольно неплохо. Правда, Клиффорд почему-то очень напряжённо всматривался в какой-то индикатор на пульте управления, и это слегка насторожило Ставра. Однако пока ничего плохого не происходило.

Снаружи уже царила лорнианская ночь, а это означало, что температура по ту сторону обшивки корабля уже опустилась ниже приемлемых показателей. Это будет продолжаться почти полтора месяца, пока не начнёт разгораться новый лорнианский день. И если в это время вы окажетесь где-то вне городских стен без соответствующей экипировки, у вас возникнут очень серьёзные проблемы.

Электронный альтиметр продолжал деловито работать, но теперь корабль поднимался в воздух гораздо медленнее. По всей видимости, происходило что-то не совсем хорошее, так как уже и Роджер Моррисон присоединился к своему старшему помощнику. Оба с тревожными выражениями лиц вглядывались в показания индикаторов, заставив Ставра ещё больше насторожиться.

"Одиссей" поднялся до отметки семьсот сорок семь метров, когда по всему корпусу корабля прошла крупная дрожь. Освещение в рубке несколько раз мигнуло, но всё же не погасло.

— Машинное — какого хрена там у вас происходит?! — рявкнул Моррисон в микрофон интеркома. — Почему скорость падает?!

— Извини, боссман, — раздался в рубке голос инженера-механика "Одиссея", — но ничем помочь в данный момент не могу. Вырубились оба вспомогательных генератора и сгорела главная питающая шина. Мы отключили реактор, иначе перегрузка превратила бы нас в облако перегретого пара. Мы теряем высоту, но хотя бы не падаем. Пока, по крайней мере.

— Есть возможность дотянуть до суши? — спросил Клиффорд.

— А мы от неё далеко?

— Дима? — старший помощник взглянул на склонившегося над пультом навигатора.

— Мы сейчас над морем Чистякова, левее Туманного острова, примерно в двухстах километрах от него, — отозвался Уманский, колдуя над своими приборами. — Это ближайшая к нам суша. Самый крайний из островов Земли Гайденхаузера.

— До материка дотянем? — задал вопрос Моррисон, обращаясь к Борисову.

— Нам бы до острова дотянуть! — фыркнул инженер-механик. — Мы теряем высоту и скорость, боссман. Двигатель работает в авральном режиме и сколько он ещё продержится, одному Духу Космоса ведомо.

— А если выключить его и планировать в атмосфере на антигравах? Дотянем тогда до земли?

— Двести километров планировать? — в голосе Борисова ясно слышалось сомнение. — Не знаю, не знаю... Вопрос тут заключается в том, хватит ли нам на всё энергии. Пока вся она уходит на двигатель и систему жизнеобеспечения, а генераторы сдохли. Реактор я запускать не стану — тогда мы вообще можем никуда не долететь.

— Что по погоде? Дима?

— Погода как погода, — пожал плечами Уманский. — Облачно, без осадков, ветер западный, на этой высоте — до двадцати метров в секунду, у поверхности должен быть куда слабее, температура за бортом — минус тридцать шесть. Думаю, что скоро станет ещё холоднее. Ночь всё-таки.

— На этом острове есть где приземлиться? — спросил Хаас, ни к кому конкретно не обращаясь.

Марсианину ответил Джозеф Клиффорд.

— Самое лучшее место для посадки — долина в устье единственной реки на острове, которая сейчас замёрзла. Можно сесть там, тем более, что на этом острове растут зонтичные деревья, чью древесину мы можем использовать в качестве топлива, если что. Включим аварийный маяк перед выходом на посадочную траекторию и будем ждать помощи.

— И как скоро она придёт?

— Всё зависит от того, есть ли в пределах досягаемости аварийного маяка какой-нибудь корабль-охотник, — пожал плечами Моррисон, переключив ряд тумблеров и сенсоров на приборной панели. — У нас, к сожалению, нет средств для создания глобальной спутниковой системы для подобных случаев, поэтому всё будет зависеть от обстоятельств. Джо, — обратился он к своему старпому, — включи аварийный маяк. Начнём потихоньку снижаться...

Клиффорд протянул руку к сенсору активации аварийного маяка. Сенсор вспыхнул зелёным светом, а цифры на дисплее альтиметра медленно начали обратный отчёт.

— Снизимся до трёхсот метров и попробуем поймать воздушный поток, — задумчиво произнёс капитан "Одиссея". — Возможно, у нас получится, тогда мы получим небольшое ускорение за счёт силы ветра. Правда, чем ниже мы будем опускаться, тем слабее будет ветер... Дима — на какой высоте ветер начнёт стихать?

— Примерно на отметке четыреста сорок метров.

— Что ж — поглядим, что у нас получится.

"Одиссей" неторопливо начал снижение, используя свой длинный корпус в качестве своеобразного планера. Сможет ли корабль таким образом долететь до островов, никто не мог сказать. Но иного выбора у экипажа "Одиссея" не было.

До острова оставалось немногим более девяноста километров, а корабль находился на высоте четырёхсот метров, когда удар огромной силы сотряс весь корпус "Одиссея". Часть приборов немедленно выключилась, свет погас совсем, осталось только тревожное мерцание работающих индикаторов и мигание аварийной сигнализации. К горлу подкатил ком от возникшего ускорения — судя по всему, корабль падал вниз.

Наверное, именно так выглядит попадание гиперзвуковой противокорабельной ракеты в космический штурмовик, подумалось Ставру, когда резкий толчок сбросил его на металлический пол рубки. Но, в отличие от космического штурмовика, здесь хотя бы было куда прыгать, чего нельзя сделать в условиях космического пространства. Хотя температура воздуха за бортом и была весьма далека от комфортной для человека, всё-таки шансов выжить здесь было гораздо больше, чем в космосе.

Но чтобы эти шансы у них вообще появились, корабль нужно было как-то посадить на твёрдую землю. И чтобы их как можно скорее нашли. В противном случае, картина может получиться весьма и весьма печальной.

И тогда — не приведи Дух Космоса! — некролог придётся писать Дмитрию Борецкому. А такой вариант развития событий Ставра совсем не устраивал.

Глава 13.

— Машинная, мать вашу за ногу — что там у вас происходит?! — заорал Моррисон, изо всех сил вцепившись в пульт управления, словно тот был сделан из иридия. — Вы что там вытворяете, ванг шиист?!

— Извини, боссман, — раздалось в ответ из динамиков корабельного интеркома — видеосвязь почему-то не работала, — но генераторы совсем накрылись. Один взорвался, другой еле-еле дышит. Я собрал всё, что можно было из него выцедить, но это мало чем поможет. Нам бы до земли дотянуть — не хочется приводняться в такой-то мороз.

— Вы там все целы?

— Более-менее, боссман, — все, кто находился в рубке, услышали приглушённое ругательство, вырвавшееся у инженера-механика "Одиссея". — Фриц сломал левую руку, наложили шину, у меня сильные ожоги, но терпимо. Смазался наномазью. Симеон голову ушиб о стойку вентилятора, а так всё нормально. Живы.

— Вот же падла! — выругался Моррисон. — Ладно, парни — надо во чтобы то ни стало дотянуть до суши. Садиться на воду нельзя...

— Это мы и сами знаем! — фыркнул Борисов. — Взрыв генератора повредил корпус в районе сорок второго шпангоута. Насколько всё плохо, сказать не берусь. Но свистит изрядно. Будем надеяться, что мы всё-таки долетим до земли в целом виде, а не по частям... н-да...

— Может, снизить скорость? — предложил Хаас.

— А нечем, — тут же отозвался Борисов. — Антиакселераторы сгорели. Теперь будем пробовать корпусом тормозить... если не развалимся...

Представитель Марсианской Торговой Гильдии хотел было что-то сказать ещё, однако, посмотрев на обзорный иллюминатор ходовой рубки "Одиссея", передумал.

Корабль-охотник по-прежнему снижался, но сейчас это было действительно снижение — по всей видимости, механикам удалось что-то сделать с двигателями, и хотя положение было весьма далёким от идеального, но хотя бы они не падали вниз, как камень. И соответственно, шансы достичь суши не в виде облака перегретого пара и обломков серьёзно возрастали.

"Одиссей" снизился уже до высоты в сто тридцать метров и сейчас летел чуть боком, чтобы своим корпусом тормозить. Остров, к которому держал курс корабль, виден ещё не был визуально из-за темноты, но на дисплее радара просматривался отчётливо. Долететь до него было делом нескольких минут, но вот есть ли эти самые минуты у всех, кто сейчас находился на борту "Одиссея", сказать было сложно.

— Как скоро нас найдут, капитан? — обратился Хаас к Моррисону. — Маяк работает?

— Работает, но у него максимальная дальность всего семьсот километров. Может, кто и услышит, но сейчас планетарная ночь.

— И что это значит? Разве поблизости не может быть ещё одного такого же корабля-охотника?

— Теоретически, это возможно, господин Хаас, хотя обычно так близко по отношению друг к другу корабли не работают. Может, какой-нибудь аэрокар будет поблизости пролетать, хотя я не знаю, что ему тут делать. Ближайшее поселение за тысячи километров отсюда...

— А полицейский патруль?

— Помилосердствуйте! — усмехнулся капитан "Одиссея". — Какой ещё полицейский патруль? У Рийпстры нет таких машин, зачем городской полиции аэры? У них есть четыре ховера1 дарханского производства, но они используются для связи с шахтами и лесозаготовительными факториями. В Тоболово — это самый большой посёлок лесозаготовителей — есть полицейский участок, такой же участок есть в центральном посёлке шахтёров, в Гижинске. Здесь им точно делать нечего, тут же нет поселений.

— То есть мы просто будем сидеть на этом острове и ждать, когда нас спасут?

Ответить Хаасу Моррисон не успел.

Со стороны кормовой части "Одиссея" раздался громкий звук, похожий на звук разрываемой ткани, вслед за которым корабль закрутило вокруг вертикальной оси. На приборной панели разом потухло всё, что до этого горело, погасло и освещение.

— Приготовиться к удару! — заорал Моррисон.

Поздно. Что-то тёмное мелькнуло в обзорном иллюминаторе ходовой рубки, после чего Ставру показалось, что в его голову врезался астероид.

Сознание вернулось к нему несколько минут спустя от того, что в его ноздри проник едкий запах нашатырного спирта. Помотав головой, которая почему-то весила целую тонну и в которой зачем-то орудовала целая бригада строителей со своими дрелями, отбойными молотками и перфораторами, он с трудом разлепил глаза, в которые почему-то кто-то насыпал то ли песок, то ли толчёное стекло.

— ... наконец-то, а то уж мы думали, что ты ласты склеил! — произнёс кто-то, склонившийся над ним. С трудом сфокусировав зрение на говорившем, Ставр увидел перед собой старшего помощника "Одиссея" Джозефа Клиффорда, лоб которого перехватывала какая-то тряпка, сквозь которую проступали пятна крови. — Что болит?

— Всё... по-моему... — прокряхтел Ставр, силясь принять сидячее положение. Кто-то — Кристина Уилкокс, как оказалось — помог ему принять сидячее положение. — А что случилось-то, Джо?

— Что-что! — криво усмехнулся Клиффорд. — Грохнулись мы, вот что случилось! Жопу у нас оторвало!

— Корму, что ли? — не понял Ставр. — А парни как же в машинном?!

— Живы они, не беспокойся, — справа от Ставра возник Роджер Моррисон, чья левая рука была примотана каким-то ремнём к груди. Сломал, не иначе. — Покидало их там всех изрядно, но все живы.

— А как оторвало-то?

— Трещина, как ещё? Помнишь, Радован говорил про свист? Вот это и была она, сука сраная. Весь хвост улетел хер пойми куда.

— А как же мы без хвоста сели?

— Молча! — усмехнулся Клиффорд. Старший помощник "Одиссея" отёр лицо Ставра куском ветоши, после чего всунул ему в рот какую-то продолговатую пилюлю и протянул пластиковый стаканчик с водой. — На, выпей. Это эпитрацин. Болеутоляющее и стимулятор.

— Я знаю, что такое эпитрацин, Джо, — поморщился Ставр. Проглотив пилюлю, он попробовал подняться на ноги, и при помощи Кристины ему это удалось. — А где Хаас?

— Я здесь, Ставр.

Марсианин стоял перед обзорным иллюминатором рубки и всматривался во мрак, царивший по ту сторону. Внешне он выглядел вполне целым и невредимым, что было даже странно, учитывая обстоятельства приземления корабля. Впрочем, аварийная посадка вовсе не подразумевала, что весь экипаж и пассажиры обязательно должны были получить различные ушибы и травмы. И похоже, что и Ставру тоже повезло — головная боль была, судя по всему, следствием удара головой обо что-то, что находилось в рубке.

— Вы целы? — спросил Ставр.

— Как ни странно — да, учитывая, что меня через весь отсек пронесло! — усмехнулся Хаас. — Но не всем здесь так повезло.

— Криста — а ты как себя чувствуешь? — опомнился Ставр, бросая на дочь Майлза Уилкокса встревоженный взгляд.