Ага, и доживу я тогда ровно до той минуты, когда кто-нибудь вроде Люции не решит, что королевская корона, в принципе — стильный аксессуар и она неплохо может пойти к новенькому платью. Ведь согласно законам — новый Королевский род будет избран силой Великих герцогских родов, всех четырех, на голосовании. Четыре рода: Бравис — отцовский род, поддержит меня из-за отца. Астурия — ага, конечно, вот так возьмет эта сволочь и поддержит меня, когда у самой глазки бегают и слюнки текут при виде власти. Урсула — это бунтари, которые, вероятно если не захотят корону себе, то как минимум с радостью вручат ее Люции. И Гейнтретт, род моей тетки и ее немаленьких амбиций. Один раз меня, свою плоть и кровь, родную племянницу чуть было уже не прокинули с властью — так что не сомневаюсь, случись что — и они с радостью сдадут меня за лишний золотой. Три против одного, плюс то, что сама Астурия контролирует еще три герцогства — в лучшем из раскладов, шесть против трех. Думаю, меня легко скинут с трона, только поймут, что у меня не хватит силенок потягаться с местными зубрами, после чего будет чудо, если мне дозволят уехать в самый дальний и задранный особняк с одной Алисой за плечами. Я, в теории — знамя старой власти и живое доказательство узурпации власти, первый же символ революции, не дай бог ее кто задумает. А даже если и не задумает, а я удовлетворюсь жизни в далеких отцовских развалинах в окружении слуг и запустенья, меня легко могут убить просто так, на всякий случай, как неизвестную величину местных политических игр.
Поэтому, знаете, я совсем не против отдалиться от политики, спихнув власть на местных управителей и только и делать, что выбирать очередную пассию на вечер. Но давайте, я этим займусь чуть позже, когда меня не захотят убить мои подчиненные ради власти. Лет через пятьдесят.
Итак, и раз уж мы приняли неизбежность происходящего и тщетность попыток закинуть политику в дальний ящик, перейдем к следующему просителю.
Вышедшего вперед старика, иначе чем 'археологической ценностью' я назвать не мог. Настолько глубокие морщины изрезали его лицо, что среди них я не сразу смог найти, где у него находится рот и глаза; кожа была настолько дряблой, сухой и желтой, что будто это был и не человек вовсе, а какая-то гротескная пародия на него, в виде дешевой имитации кожи, натянутой поверх макета скелета; ну а сам старик, хотя и был ростом с меня прошлого, то есть, никак не меньше метра восьмидесяти, был таким тощим и иссохшимся, что казалось, будто его можно поднять одной рукой, а если вынести на свет — то можно будет заметить темнеющие на фоне солнца твердые кости. Его глаза давно уже выцвели и зрачок почти сливался с белком, не давая никому никакой возможности разглядеть намеки на настоящий цвет его глаз, в то время как губы представляли из себя две тоненькие, едва выделявшиеся на фоне бледной кожи, полоски. А уж седая, жидкая шевелюра, со всем старанием личного парикмахера причесанная для сокрытия всех неприглядных плешей и уродливых расплывшихся темных пятен на голове могла вызвать только жалость, сходную с жалостью, испытываемой к безумному одинокому старику-чудаку, таскающемуся с плешивой и тощей собакой рядом с вокзалом, иногда недоуменно оглядывающегося в поисках давным-давно мертвой, или же предпочетшей более не знаться со старым маразматиком, родни. Но самой печальной частью описания было то, что так оно все и было.
Поговаривают слухи, что Антуан Дэиле в молодости был неотразимым красавце, заведшим любовниц среди всех чинов, народов и сословий, обласкавший своей любовью каждую герцогиню и наследницу и даже не побрезговавший своей собственной племянницей. Правдивы ли слухи я не знаю, но одно точно — в данный момент за его дар красоты ему приходится платить с процентами.
Старый герцог прожил на жизни непростительно долго, ему шел уже восемьдесят седьмой год, что по меркам даже моего старого мира был крайне почтительный возраст. В этом же мире, где дольше шестидесяти жили лишь счастливчики и люмены, спасенные собственной магией от большинства слабых болезней, из-за низкого развития медицины быстро перерастающих в жуткие осложнения, он и вовсе был чем то вроде древнего мамонта, символа далекого прошлого. И это на нем вполне отразилось.
Его болезненного тощие ноги, которые, впрочем, умело были сокрыты за широкими штанами едва могли выдержать вес сухого старика, руки болезненного подрагивали от тремора, а в глазах не было видно даже намека на зрение. Более того, старческий маразм забрал и этого ловеласа — сейчас он уже не всегда контролировал процессы отправления своих естественных потребностей, во рту не было ни одного белого или хотя бы просто желтоватого зуба... По сути дед давно должен был уйти если не в мир иной, то как минимум на покой, передав корону своему наследнику еще лет тридцать назад, в то время, когда он был еще крепок и не лишен определенного шарма красивого пожилого мужчины. Но случилось что случилось, настоящая басня с моралью. Побоявшись отдать власть в руки своих наследников, воспитанных и ведущих себя соответственно ему самому, проводя времени в гареме гораздо больше, чем за решением государственных проблем. Как итог, обнаружив, что на наследников надежды нет, а что еще ожидать от тех, кого воспитывали заброшенные после родов наложницы декадентского аристократа, в свои сорок с гаком лет, еще не до конца утратив возможность продолжить свой род, он повелся по глупости на союз с умной, красивой, молодой и перспективной аристократкой, Синистрой Эжен Астурией. И все бы ничего, не самый плохой ум и большой опыт позволили бы ему легко управлять аристократкой, а чары Казановы превратить ее в еще одну по уши влюбленную девчонку, вот только весь хваленый опыт и нюх оказались бессильны перед не столь опытной, но абсолютно гениальной интриганкой, восходящей звездой политического небосвода Новы, старшей сестрой жены, Люции Астурии. История темная, кто умер первым, кто к кому подослал убийц, кто и чем кого шантажировал, но важен факт. С Казановой оказался заключен почти что милосердный пакт — ему позволили жить в своей удовольствие, иногда для виду надевая корону и прожигая деньги, а реальную власть над государством взяла его жена и ее же старшая сестра. Как итог — в данный момент о несчастном герцоге порой забывали даже придворные и слуги, а вот имя его поднабравшейся за года царствования под покровительством сестренки жены было на слуху у всех. Несколько внуков были воспитаны герцогиней, а все не нравившиеся ей вассалы, не проявившие достаточной верности уже давно разложились на пыль и прах в земле, выкормив пару выводков могильных червей.
Но, отставляя за бортом вариант того, что неведомый мне бог решил выдвинуть это бесспорно жалкое существо мне в укор передо мной... Зачем он здесь? Тем более один, без сопровождения жены...
Жуткая догадка пронзила мой мозг и стало слишком поздно.
-А?— сипло, с надрывом прошептал старик на пределе своих возможностей, после чего моргнул настолько тонкими, что они казались прозрачными, веками, после чего нахмурился.
-Инка, дрянь, а ну слезай живо с моего трона,— вдруг резко и брюзгливо произнес старик, после чего топнул ногой. Топнул так слабо, что казалось, будто кто-то шлепнул ползущего таракана тапком, но учитывая условия происходящего, звук разнесся громом по замершему залу.
Итак, дамы и господа, а чтобы вы не думали, что мне разрешат расслабиться или хотя бы просто повториться в способах испытания моих нервов на прочность, представляю вам подкол принцессы номер четыре, Безумный Аристократ!
Итак, ситуация — если все остальные мои посетители ловили меня на тонких материях — клятвах, тайных значениях слов и умении вести разговор, то здесь я впервые столкнулся с жестокой и грубой прямолинейной атакой. Чужими руками.
Итак, представим, что вы принцесса, будущая королева, местная богом помазанная на престол. Вы правите опираясь на своих вассалов, почти полностью завися от них, а не от собственных сил, ведь вы — феодальная принцесса. У вас есть войска только пока вам их дают и казна только пока вам ее перечисляют. И, в конце концов, у вас есть власть только пока остальные ваши феодалы не догрызли кинутые им кости и слишком заняты своей возне, чтобы решить поменять королевский род.
Вы устраиваете королевский прием, на котором каждый аристократ заверяет вас в своей верности и готовности пролить свою и чужую кровь в ваше имя. И тут вылезает один, который вдруг, резко, во всеуслышание заявляет, дескать, хаживал я в будуар к вашей матушке, уважаемая, а ваш отец недвусмысленно намекал мне не далее, чем вчера за обедом на непристойные действа, полные разврата. И при том, бросивший вам вызов не имеет на это сил.
Это оскорбление. Спустить такое, даже если это всего лишь безумный старик как получив в лицо плевок стереть его белой бальной перчаткой и продолжить радостно кружиться на балу. Очень человеколюбивый, но невероятно унизительный поступок, которого хватит для того, чтобы вся оставшаяся аристократия вас больше не воспринимала как партнера для взаимовыгодных контрактов, а только как 'та девушка, которая утерлась'.
Значит, простейший вариант — наказать аристократа. И теперь, вы наказываете за этот поступок аристократа... И тут недоуменные вассалы задают вопрос, почто блаженного калечишь? Вы жестоки и бесчестны, госпожа, и видит бог, не вам нас вести к светлому будущему. Ага, два варианта. На одном плахи точеные, на другом унижения д... достаточные. Итак, выбирайте. Только учтите, что пика не меч и ей не отсечь.
-Эй, паршивка, ты почему отца игнорируешь!— сделал шаг по направлению ко мне мужчина. Пара неприметных парадно одетых стражников по сторонам зала неуверенно переглянулись между собой, после чего сделали шаг вперед. Угу, я не могу наказать, но не могу и не наказать. Но... Я ведь могу заставить его заставить меня его наказать.
Все просто. Задаем вопрос, 'Так ли ты хочешь сесть на мой трон?'. Ответ не особо важен, 'Да', 'Это мой трон', 'С дороги!' — и мы приписываем ему восстание против короны, после чего казним на рассвете с шумной толпой. Конечно, все считают нас виноватой и жестокой, ведь по сути, мы прошли по варианту с убийством безумного старика за фразу, которую он даже и не осознал. Но я смогу пройтись по грани между допустимым, подавлением бунта, и недопустимым для принцессы. Плохо, но хоть как то. И все поздравляют меня с предотвращенным мятежом. И громче всех хлопает Синистра, жена убитого, втайне радуясь произошедшему. Ведь теперь титул герцога переходит к ее сыну, регентом которого она и является. Молодец, принцесса, и старика беззащитного убила, и титул герцога врагам отдала теперь уже полностью и безвозвратно.
Можно смягчить наказание за 'планируемый бунт' и заменить его на розги. Вот только один удар — и эффект как от плахи. Без вариантов.
Хорошо, скажем, отправим его за попытку бунта под домашний арест. И? Это по сути, как смириться — наказания то нет.
Старик сделал еще шаг вперед, а стражники шаг ему наперерез. Не так далеко от трона, в принципе. Еще пара шагов и мне придется взглянуть ему прямо в бесцветные глаза.
Думай голова, думай, корону надену!
Угу, надо умудриться и наказать и не наказать одновременно, причем исключительно так, чтобы это БЫЛО наказанием, а не домашним арестом, соизмеримым с тяжестью проступка. И не наказать, чтобы никого не расстроить своей жестокостью.
Я вздохнул. Ненавижу гребаных аристократов.
-Герцог, отдаете ли вы отчет в то, что сейчас происходит?— закинул я пробную удочку. Удочка не долетела.
Герцог надменно проигнорировал мой вопрос, после чего сделал еще один шаг и произнес во всеуслышание,— Погань малолетняя, я тебе сейчас такой нагоняй дам!
Окей,— спокойно отметил я. Хм, эмоции как то резко успокоились. Наверное потому, что от четвертого герцога подвоха я ждал уже в любом случае. Даже не удивили, хах.
Маразматика почти не переубедить, особенно быстро и без особых аргументов. Была бы здесь его любимая женушка, то я бы легко мог воспользоваться ассоциативной цепочкой и вывести его на адекват через известного персонажа, связанного с его замерзшей молодостью. Но, я даже не представляю почему, но ее тут как на зло нет. Определенно, человек не контролирующих выпуск газов из кишечника резко решился съездить к принцессе в замок, пооскорблять ее немного. Ага.
Ненавижу это. Меня загнали в тупик,— зло выдохнул я. Похоже, вариантов и вправду нет. Лучше уж убить сейчас одного несчастного безумного старика и отдать под контроль герцогство врагу, те более, что он и без того его полностью контролирует. Чем проиграть полностью и для всех герцогов сразу.
Я вздохнул и открыл рот, собираясь уже спросить сокровенную фразу у идущего на меня мужчины, как вдруг...
Как вдруг...
Как вдруг...
Как вдруг ничего не произошло.
Мужчина сделал ко мне еще шаг, а отец, почувствовал мою неспособность справиться с ситуацией сделал небольшой полушаг из-за моего плеча и из-за трона. Так же почти двинулась и Люция — главная причина случившейся сценки, явно планируя сейчас как-нибудь хитроумно разрешить весь конфликт, умудрившись проехаться по моим дипломатическим способностям и выбить себе парочку преференций. Похоже, как я не стремился поддержать свой образ самодостаточного королевы, в итоге придется выбирать один из неудачных вариантов. Или...
Дурацкая, безумная идея яркой вспышкой, как озарение, мелькнула в моем мозгу. К черту, хуже же уже не будет?
-Так вы хотите этот трон, Лорд Дэиле?— произнес я. Сейчас, если он ответит не так как мне надо, а с вероятностью в девяносто девять процентов так и будет, похоже, его придется казнить, превратив конфликт в поражение. Но...
-Да, темный задери,— я почти пулей слетел с трона, затыкая старого маразматика.
-Тогда, стража,— стараясь говорить казалось бы вальяжно, расслабленно, будто проговаривая нечто само собой разумеющееся, но вместе с тем быстро, пока не оказался упущен вариант, произнес я,— Заберите это кресло, и увезите его к герцогу.
Воздухом подавились все.
Итак, не можешь вытянуть драму в комедию простыми шутками? Преврати ее в фарс!
-Что же, если Лорд Дэиле проделал, видимо, в одиночку,— особенно выделил я последнее слово, намекая на регента, с которым он обязан был приехать,— Проделал весь путь от своего замка до моего дворца лишь для того, чтобы попросить у меня кресло на место своего старого, то было бы просто глупо, мелочно и недостойно будущей Королевы отказать ему в этом...
Тишина была столь оглушающей и напряженной, что я смог услышать как в ступоре втянул в себя воздух "приехавший побираться" несчастный герцог и как легонько улыбнулась Люция, словно радуясь моим успехам, вроде гордой учительницы, наблюдающей за ее учеником, неожиданно, в последний момент правильно решившим сложное уравнение.
-Хотя и безусловно,— потихоньку успокаивая свое дыхание и переводя взгляд, неожиданно съехавший на толпу уже "отходивших свое" аристократов обратно на фигуру готового вот-вот рассыпаться пылью эпох герцога,— Вызывает вопросы, каковы же условия вашего замка, Лорд Дэиле, если вы вынуждены за подобной мелочью обращаться напрямую к короне, правящей над вами, ведь в ином случае вы бы сами смогли о себе позаботиться,— на самом деле это довольно резкий и грубый ответ герцогу, но, восславим местных богов за то, что дед маразматик. Хотя в данный момент я и немилосердно езжу по назначенной его регентом жене, на самом деле, словесно все подстроено так, чтобы это выглядело оскорблением лишь самого Лорда. Будь сс ним сейчас и его жена — тогда бы это выглядело уже откровенным хамством с моей стороны в отношении регента, но поскольку ее здесь нет — то оно как бы и не считается. Ну а дедушка старый, ему все равно — он мои оскорбления сейчас наверняка и не слышит, а даже если и слышит, то не понимает,— Но разве не помогать вассалам и защищать их от неблагоприятных условий, исправить которые они сами никак не могут — это ли не долг настоящего сюзерена?
