Битва за Эллиоты. Часть 3

— Рота, в атаку! За мной! Марш!

И капитан, сжимая наган в здоровой руке, первым полез из траншеи наверх. За ним поднялись и стрелки и моряки. Только артиллеристы остались в своих дотах. Поддерживая, оттуда, огнём порыв пехоты. Ручной пулемёт дал длинную, на остаток ленты очередь. Которая буквально резко прервалась, но пулемётчики, скрывшись в траншеи, сумели быстро устранить задержку. И показавшись вновь, за бруствером траншеи, стали своим огнём препятствовать, оставшимся по ту сторону проволочных заграждений японцам, перебраться на эту сторону. Причём как заметил Москвин, если его стрелки действовали каждый в одиночку, то моряки разбились на группы, по четверо. И обязательно в группе был кто-то, с автоматически оружием. Которое матросы не стеснялись применять. А остальные трое, без зазрения совести, атаковывали втроем ближайшего японца. Сначала японцы приняли штыковой бой. Но очень скоро, в тылу японских войск рожки заиграли выход из боя и оставшиеся в живых японцы стали уходить, через проходы в проволочном заграждении. И тут, и в тылу русских войск, рожки стали играть отход. И Москвин приказал всем отходить в окопы. И как только между русскими и японцами образовалась нейтральная территория, как на японской стороне подали сигнал, о перемирии. С русской стороны японцам ответили таким же сигналом. И в наступившей тишине, с двух сторон на нейтральную полосу, выдвинулись два старших офицера, в сопровождении сигнальщика с трубой и солдата с белым флагом.

И как только, трубы с обеих сторон заиграли сигнал о перемирии, Москвин присел на бруствер траншеи. Возле своего наблюдательного пункта, всего покрытого оспинами от попадания пуль и шрапнели. Чувствуя, как боль начинает охватывать левую руку, а тело начинает охватывать слабость, от кровопотери. Но офицер пытался хорохориться. Наблюдая, как нестроевые, и с русской, и с японской стороны, бродят между позициями. Совместно собирая раненых и погибших. От созерцания этой картины его отвлёк Карпенко, уже в фуражке и с винтовкой:

— Ваше благородие, разрешите обратиться! Тут вы это потеряли, — с этими словами солдат протянул офицеру его зажигалку, — И там этот япошка живой ясчо.

— Какой япошка? — удивился капитан, забирая зажигалку.

— Да тот, которого вы подстрелили, ваше благородие, — тут же ответил солдат, — Только он отходит уже. Я его к япошкам снесу?

— Неси, — ответил офицер, — Только винтовку оставь.

Карпенко оставил винтовку рядом с офицером, выпрыгнул из окопа, подхватил умирающего японского офицера на руки и направился к ближайшим японским позициям. Буквально на другой стороне оврага. Не обращая внимание, на волочившуюся за ними саблю японского офицера, зацепившуюся темляком за запястье японца. И Москвин понял, что японцы смогли закрепиться на позиции полка. Захватив северо-восточную часть позиции. Правда, вторая линия обороны осталась за русскими. Хотя командные пункты, и полка, и батальонов, теперь и оказались на передовой. И баюкая раненую руку, Москвин наблюдал за обстановкой, и за тем как солдаты его роты достают из траншеи, погибших и раненых, с обеих сторон. Относя японцев к проволочному заграждению, а своих, вынося в тыл.

— Ваше благородие, — послышался снизу из траншеи голос Сидорова, — Санитар. Надо бы вашу руку посмотреть. И выпейте. Трофейное. Полегчает.

С этими словами кондуктор протянул офицеру металлическую, плоскую флягу. Который, глянув, на поднявшегося на бруствер траншеи моряка, отметил про себя появившиеся на ремне японскую кобуру с револьвером, и цепочку от часов, уходящую в брючный карман. Которых до этого не было.

— Мародёрствуем? — произнёс офицер, взяв флягу и сделав глоток явно японского крепко-алкогольного пойла. И тут же вздрогнув, так как пришедший с кондуктором, матрос, с холщёвой сумкой, украшенной красным крестом, через плечо, взялся за его руку и стал обмывать рану, явно чем-то спиртосодержащим, стараясь удалить всё, что налипло на рану.

— Ни как нет, ваше благородие, как такое можно, — не согласился с офицером Сидоров, — Это трофеи. Вот если бы я эти часы взял, чтобы их продать, а деньги пропить, то это было бы мародёрство. А я их взял, чтобы мне было сподручнее служить нашему государю императору. Значит это трофей, а не мародёрство.

Москвин мотнул головой, усмехнувшись:

— Сам, шельмец, придумал? И давно служишь?

— Ни как нет, ваше благородие — тут же ответил Сидоров, — Так их превосходительство, адмирал Вирениус, говорил. А так, меня после рождества, и должны были демобилизовать. Но мы тогда в походе были, а потом война началась. И их превосходительство приказали, значиться, всех нас, кто сверх срока оказался, кондукторами сделать. Что бы мы значиться, не за проста так службу государю несли. А без обид. Вот только я пришёл узнать, где, теперяча, моему взводу на позицию встать?

Москвин, морщась, огляделся и произнес, указывая на левый фланг позиции своей роты:

— Ну может быть так и правильно. У нас вон тоже старослужащих задержали с увольнением, но так их статус не подняли. И вот что, пусть твой взвод займёт позициу на левом фланге роты. Пулемёт поставьте так, чтобы он овраг простреливал. Как бы японцы по нему в атаку не пошли. И в конце траншеи, где она в этот овраг выходит, в нишах, стоят рогатки. Их надо завалить. И траншею так перекрыть.

— Это уже, усё сделали, ваше благородие, те, кто туда ходили траншею зачистить. Япошкам там, через этот ход, в траншею, значиться, не ворваться.

— Это хорошо, кондуктор, — произнёс офицер, — Вот только этого маловато, за заграждением, надо будет перекрыть траншею мешками с песком, оставив амбразуру для стрельбы, вдоль траншеи. И по верху бруствер выложите. Что бы в случае чего в овраг гренады метать. И запасец там, в десяток гренад, организовать надо будет. И вот что ещё, я заметил у ваших, у всех, лопатки есть. Начните ход сообщения, что идёт вдоль оврага наверх склона, превращать в траншею. Оборудуйте её для ведения огня.

— Есть, ваше благородие, — кондуктор поднёс руку к фуражке, — Усё сделаем.

Обернувшись, Сидоров пронзительно свистнул, и показал на левый фланг позиции роты. И тут взгляд кондуктора упал, на лежавший возле траншеи японский револьвер. Со свисающим, с кольца на рукоятки оружия, куском перебитого, страховочного шнура. И Сидоров тут же его подхватил, со словами:

— О ещё один револьвер. Тилько пустой.

И матрос, переломив револьвер, одновременно вызвав экстракцию стреляных гильз [3], достал из кармана ускоритель заряжания, полный японских патронов. С помощью которого, быстро зарядил трофейный револьвер. Одним движением защёлкнув револьвер.

— Хм, у тебя же есть один. — удивился Москвин, — Зачем тебе два?

— Так это, сподручнее так, если два револьвера будет. У нас, на флоте, все их благородия, на боевые действия, или там, на досмотр, два револьвера берут, — с этими словами Сидоров, скрестил, в запястьях, две руки. С зажатыми в них револьверами. При этом, ствол одного револьвера смотрел вдоль траншеи прямо, а ствол второго был направлен вдоль траншеи назад. А кондуктор продолжил:

— Так их превосходительство адмирал Вирениус офицеров учил, что бы можно было быстро открывать огонь. По внезапно появившемся целям, там, где не развернуться. Как видите, я так могу сразу контролировать два опасных направления. И ежели что, открыть огонь раньше противника.

— Хм, — хмыкнул офицер, — Хитро придумано. А если не попадёшь?

— Так ваше благородие, если не попаду, всё одно враг испужаеться и спрячется. В меня же, значиться, не выстрелив и клинком не ударив. А там уже и я подкрадусь. И возьмёте револьвер? Я так понимаю того япошку вы подстрелили.

— Я. И давай уж братец, возьму твой подарок, — согласился офицер, забирая револьвер, — Вот только где я к нему патроны возьму?

— Так я, ваше благородие, вам и дам, я уже набрал, — с этими словами кондуктор достал из кармана два снаряженных ускорителя заряжания и пачку патронов под японский револьвер, — Их превосходительство, адмирал Вирениус, завсегда требует значиться оружие и боеприпасы врага особенно тщательно собирать. Дабы они ими больше пользоваться не могли. Да и нам пригодиться.

Москвин хмыкнул, посмотрел на матросов, которые стали собираться на левом фланге его позиции. Причём, у многих, за спиной висело по несколько винтовок, в основном японских, а в руках моряки несли ремни с нанизанными на них патронными подсумками. Капитан тут же вспомнил, как матросы защищали траншею гранатами, лопатками и японскими штыками, используя их вместо ножей. И офицер проговорил:

— А знаешь что, кондуктор, пошли-ка матросика, пусть найдёт фельдфебеля и ротных офицеров. И передаст им мой приказ, организовать сбор трофейного оружия и боеприпасов. А солдаты пусть вооружаться трофейными штыками, от японских винтовок. Это вы тоже так вооружились, с подачи адмирала?

— Так точно, ваше благородие. Их превосходительство сказал, чтобы мы, значиться, при бое в траншее пользовались штыками от японских винтовок и лопатками. Пока нам бебуты не сделают и не выдадут.

— Бебуты?

— Так точно, ваше благородие, бебуты. Это такие изогнутые, кавказские кинжалы. Заточенные, с двух сторон. Их, по приказу, его превосходительства, для морских батальонов, в мастерских Дальнего делать начали. Очень ухватистые и быстрые кинжалы. Но, ко мне во взвод, они пока не попали. На всех, таких кинжалов, пока не хватает.

— Понятно. Учту, братец. А сам же, пока перемирие, организуй оборудование позиции вдоль оврага.

— Есть, ваше благородие. Усё исполню. Разрешите идти?

— Ступай, братец, ступай.

[2] В реальной истории, фугасы, заложенные ещё для отражения возможного нападения 'боксёров' в 1900 году, не сработали. Возможно, подвели управляющие электроцепи, возможно, гигроскопичность используемой тогда взрывчатки.

[3] Японский револьвер тип 26.

3

Капитан Москвин вёл свою роту в тыл. Точнее, он вёл то, что от неё осталось. Солдаты несли на себе по несколько винтовок, патроны, но никто не роптал. Ещё не закончилось перемирие, как пришёл приказ пятому полку сдать свои позиции седьмому полку. Восьмому остаться в резерве второй дивизии, а пятому выйти в тыл, в лагерь возле посёлка Талиенвань, в резерв командира корпуса на доукомплектование. Вместе с морскими батальонами. И рота капитана Москвина, вместе с приданным ей морским штурмовым взводом, сдав свои позиции, маршем направилась в новый район дислокации. Оставив на позиции только артиллеристов, из четвёртого крепостного батальона. Тем паче, что полка как такового и не было. Можно было сказать, что только четыре роты из шестнадцати сохранили боеспособность. Полк потерял две трети офицеров и половину нижних чинов убитыми, ранеными и пропавшими без вести. А всего русские войска в этом бою потеряли более семисот человек убитыми и почти половину тысячи пропавшими без вести. Около трёх тысяч человек оказались ранеными. Правда и потери японцев, по общим оценкам, были раза в три больше.

И стоило роте только пройти мимо всех четырёх линий обороны на Тафаньшинской позиции, которую занимали полки седьмой дивизии, последняя, четвёртая дивизия, третьего корпуса, занимала тыловую, Нангалинскую позицию, как все увидели огромную доску с надписью 'Трофейные японские плакаты'. На которых было изображено, как японцы всячески унижали русских солдат. Вплоть до занятия содомией. От чего, у только что вышедших из боя солдат, буквально заходили на лице желваки. Все с суровыми выражениями лица рассматривали эти плакаты. И только капитан Москвин увидел, что чуть дальше на дороге, на противоположной стороне, стоят три автомобиля. Два блиндированных, и автомобиль адмирала Вирениуса. И в моторе последнего, ковырялись несколько человек, в кожаных тужурках. А рядом, в группе из нескольких офицеров стоял адмирал и о чём-то спорил, с офицером, кавказской наружности, в кожанке, кожаных брюках, фуражке офицера Сибирского казачьего войска, с очками-консервами поверх фуражки. И капитан подал команду:

— Рота! Смирно! Равнение на пра-а...Во!

Адмирал Вирениус посмотрел в их сторону и, поднеся руку к фуражке произнёс:

— Здорово, молодцы!

— Здравия желаем, ваше превосходительство! — рявкнули в ответ солдаты и матросы.

— Благодарю за службу!

— Рады стараться, ваше превосходительство!

— Всем по чарке от меня. Вольно! — адмирал опустил руку, уже не вслушаясь в ответ нижних чинов.

— Вольно, — тут же повторил капитан и услышал:

— Иван Александрович, пусть роду ведёт кто-то из ротных офицеров, а вы сами, пожалуйста, подойдите сюда. Я вижу, вы сражались вместе со штурмовиками. И я хочу услышать вашу оценку нового оружия. Как строевого офицера. Потом потребую ещё и рапорт. С представлением к награде нижних чинов.

Отдав необходимые распоряжения, капитан подошёл к группе офицеров и тепло, поздоровавшись с полковником Мордовиным, мичманами Власьевым и фон Гернетом. Увидев это, адмирал спросил:

— Иван Александрович, вы знакомы с господином мичманом?

-Так точно ваше превосходительство, — тут же ответил капитан, улыбнувшись, — Мы с, Адамом Фридриховичем, познакомились, когда он пляж в заливе Кинджоу обмерял.

— Дело нужное, очень нужное, если выгорит, то господин мичман орден точно заработает, — вполне серьёзно ответил адмирал, а потом добавил, посмотрев на бронеавтомобили, — Позвольте представить вам, Иван Александрович, подъесаула Накашидзе, Михаила Александровича. Командира, вот этого будущего кошмара всех будущих войн.

Офицеры пожали друг друга руки, а засмущавшийся князь Накашидзе произнёс:

— Вы уж скажите, Андрей Андреевич, кошмар. А стоит с дороги съехать, как можно тут же застрять. Да и защита, при этом варианте её размещения оставляет желать лучшего.

— Не прибедняйтесь, Михаил Александрович, — улыбнулся Москвин, — наблюдал я вашу атаку сегодня. Прошли сквозь японцев как горячий нож сквозь масло, да и стрелков провели за собой. Перед вами японцам только оставалось, что отступать. Жаль машин всего две. Мне бы в роте такая совсем не помешала бы.

— Так, Иван Александрович, и грунт был твёрдый, без канав и луж. Иначе бы застрял. Хорошо хоть Андрей Андреевич, сразу подсказал, что стоит перед атакой оценить, где пройдут бронеавтомобили, а где нет. А то, для нас и так слишком много непроходимых мест. А так я уже отправил на фирму 'Шаррон' проект, бронеавтомобиля с полностью бронированной кабиной и пулемётной башней наверху. Причём, что бы пулемёт поставили сразу системы 'Максима', а не 'Гочкиса'.

— А вы от 'Гочкиса' вот так прямо сразу не отказывайтесь, Михаил Александрович, — тут же произнёс Вирениус, — попробуйте на одну машину поставить вместе пулемёт и мелкокалиберную пушку месье 'Гочкиса'. По крайней мере, пулемёт может быть весьма полезен против пехоты. А вот пушка может легко поразить пулемётную позицию врага. Да и представьте, Михаил Александрович, что у противника тоже окажется бронеавтомобиль. Пулемётный. Вы же весь боекомплект, друг на друга изведёте, а ничего друг другу не сделаете. А пушка, сразу убедит противника, в правоте именно вашей позиции.