— Я не хочу это озвучивать. Могу сказать, что сказанные слова — достаточная причина для вызова на поединок. И для убийства. Но, к сожалению, он мой собрат по Ордену, поэтому, думаю, вряд ли мне это будет позволено.
— Я вынужден настаивать, — нахмурился Сайрус. — Это не первый конфликт между вами, заканчивающийся потасовкой, поэтому я жду ответа.
Я помолчал, тщательно подбирая слова. Посмотрел на зло сверкающего глазами Ахилла...
— Ахилл обвинил меня противоестественной склонности к мужчинам, — глядя капитану прямо в глаза, отчётливо процедил я, чувствуя, как меня накрывает запоздавшая волна лютого бешенства.
Я не сорвусь во второй раз... не сорвусь. Этот ублюдок все равно своё получит. А сейчас, дремора побери, я останусь спокоен. Потому что, если я сейчас не сдержусь... я не знаю, что сделаю. Но ударом в челюсть на этот раз точно не обойдётся. Дэйдров Ахилл, чтоб ему сгореть в Обливионе, умудрился задеть моё самое болезненное место.
— Что?! — ахнул стоящий у меня за спиной Белизариус.
Кто-то ошеломлённо присвистнул.
— То самое, Бел, — выплюнул я, едва удерживая клокочущий внутри гнев. — Теперь-то ты понимаешь, почему я это сделал?
— Я бы его убил, — признался друг. — За одно только предположение убил бы.
— Предки свидетели, я бы тоже. Такое не прощают. Но он, сожри его дэйдра, Клинок...
— Это всё? — недоверчиво сузил глаза капитан.
— Разве этого недостаточно? — не выдержав, заорал я.
Белизариус тут же по-медвежьи сграбастал меня, чтобы не допустить смертоубийства, вцепившись так, что я не мог даже толком вдохнуть, и торопливо забубнив:
— Спокойно, приятель, спокойно... Он заслужил смерть, клянусь богами, заслужил, но прикончить его сейчас — не самая лучшая идея.
Я, хоть и с невероятным усилием, успел взять себя в руки. Бел прав. А я... я почти сорвался.
Капитан внимательно посмотрел на меня, на внезапно напрягшегося Ахилла, до которого, наконец, дошло, что он в своём стремлении пнуть меня побольнее зашёл слишком далеко... и вдруг изменился в лице, когда сообразил, что тот мог сказать в запале. Пропади пропадом моя полудевчачья внешность! Хочу шрам по всей морде... Нет, два! И бороду... Ни для кого не было секретом, что только мне дозволяется самым бесцеремонным образом выволочь наследника Драконьего трона из затхлой библиотеки во двор или на стену "проветриться, пока совсем не закис". И только я без тени сомнения зову его просто по имени, в то время как остальные, несмотря на его настойчивую просьбу, старательно соблюдают дистанцию. Но только я, Джоффри и капитаны знаем истинную причину того, почему я за такое открытое пренебрежение титулами и рангами до сих пор не получил по ушам — Мартину все ещё необходим кто-то, кто видит в нем его самого, а не Императора, и относится к нему, как живому человеку, а не как недосягаемому олицетворению Империи. Остальные могут только строить предположения.
— Ясно, — тяжело уронил он. — Ксарес, я признаю твоё право требовать поединка, но... я не могу вам позволить убить друг друга. Ни сейчас, ни позже... вообще никогда. Ты меня хорошо понял? — хмурый редгард вперился в меня и не отводил глаз, пока я не кивнул. — Однако оставлять нашего брата безнаказанным тоже нельзя. Следуй за мной, Ахилл. И помоги тебе Талос, если мои предположения верны...
Когда я доберусь до этого, как выражается Ролианд, сукина сына, его ничто не спасёт. Даже все Девятеро имперских богов скопом. Пусть я уже не Редоран, но я не забыл, что такое честь. Да, Клинки — мои братья. Я не знаю, когда и как это стало истиной, и какую роль сыграла принесённая мной клятва, но теперь это так. Однако сегодня у меня стало на одного брата меньше. И плевать мне на то, что он сам не верит в то, что произнёс. Он это сказал. Раскрыл свою поганую пасть. Как я говорил Белизариусу, есть вещи, которые не прощают. И есть речи, которые не прощают. Следовательно, Ахилл умрёт. Осталось решить, когда.
Разговор с Джоффри дался мне нелегко. Грандмастер уже получил отчёт Бауруса, от меня требовались только детали. Можно было не сомневаться, что в скором времени те Клинки, что остаются в Имперском городе, устроят красноплащникам серьёзную зачистку. Проблема была в том, что он знал о нашей с Ахиллом драке. И, судя по всему, уже сделал выводы.
— Я так понимаю, ты не отступишь...
Фраза упала между нами, как брошенный в воду камень.
— Грандмастер... — я посмотрел ему в глаза.
Врать бессмысленно — он просчитал меня ещё при первой встрече в Вейноне и теперь прекрасно знает, чего от меня ожидать. А что говорить? Я ведь действительно не отступлю.
— Понятно, — он вздохнул. — Я не одобряю этого, даже более того, я против, но... я могу понять твои чувства. И знаю, что даже угроза изгнания из Ордена тебя не остановит.
Нет, не остановит. Теперь, случись что, я смогу о себе позаботиться. Жаль, конечно, будет расставаться с друзьями, но, уверен, они меня поймут.
— У меня только одна просьба — дождись, когда с вторжением из Обливиона будет покончено. Ахилл... как бы он себя ни вёл, он всё же остаётся Клинком. И одним из самых подготовленных бойцов нашего Ордена. А сейчас, сам понимаешь, воины, способные встать на защиту Императора, наперечёт.
Дать такое обещание было нетрудно. В конце концов, моя личная месть могла и подождать. И, пожалуй, так даже лучше. Месть, она как хорошее вино — чем больше времени прошло, тем лучше вкус. К тому же у меня будет время обдумать, какой смертью он умрёт. Никакого прощения быть не может — мои предки меня проклянут за мягкотелость.
В какой-то момент обсуждения моей поездки к логову дагонопоклонников пришел Мартин. Выслушав новости, он неожиданно помрачнел и потребовал, чтобы я ехал не один. После долгого спора, в котором мы с Джоффри дружно проиграли, я сообщил, что возьму с собой Белизариуса, поскольку из всех братьев могу быть полностью уверен только в нем и в Ролианде, а северянин, как выяснилось, с тремя братьями-Клинками два дня назад отправился закрывать врата Обливиона, появившиеся в дневном переходе на восток от Брумы. Вроде бы далековато от Повелителя Туч, но само их появление означает — Мехрун Дагон знает, что последний из потомков Тайбера Септима выжил. Мартина ищут. И помоги нам всем боги, если найдут до того, как мы сумеем вернуть Амулет Королей и зажечь Драконьи огни.
В большом зале меня встретил вернувшийся Ролианд. Живой, но изрядно потрёпанный. Особенно меня впечатлил художественно сломанный нос и здоровенный фиолетовый фингал на пол-лица.
— Знаешь, малыш, — задумчиво сообщил сидящий рядом с ним Белизариус, в лисьих глазах которого азартно хлопали крыльями не меньше десятка бесенят, — я начинаю думать, что мы на него плохо влияем. Явился злой, грязный... побитый... и вместо приветствия едва не наделил меня таким же, как и у него самого... украшением, — имперец кивнул на нахохлившегося норда. — День такой, что ли, что все друг другу морды бьют?
— А кто ещё? — заинтересовался Ролианд. — И кому?
— А вот он, герой, — хмыкнул Бел, кивнув на меня, — Ахилл сегодня крупно нарвался. А наш малыш неплох не только с кинжальчиком — врезал паршивцу так, что на его рожу смотреть страшно. Да ещё все время добавить порывался. Вас теперь можно отличить только в профиль.
Северянин поморщился, охнул, осторожно ощупывая сплющенный и распухший нос.
— Ну да, разумеется... Нашли с кем сравнить...
— Кто это тебя так... красиво? — не выдержав, полюбопытствовал я, бросив куртку на скамью.
Белизариус вдруг как-то нервно икнул и начал медленно выползать из-за стола.
— Этот лисоглазый зубоскал, — рявкнул, поднимаясь, Ролианд и сцапал не успевшего удрать приятеля за воротник рубашки, — спросил, не последствия ли это поцелуя с дремора, который ты всем постоянно желаешь.
Бел — сволочь... Я ему эту подставу всю дорогу до Хартленда вспоминать буду.
— Ты почему мне не сказал, что они страшные, как... как не знаю, что? — взревел северянин, раздражённо пнув мешающую скамью. — А единственная дреморская баба, которая мне там попалась, оказалась ещё уродливее ихних мужиков?! Одни рога — во! — он взмахнул свободной рукой, изобразив в воздухе перед своим лицом что-то замысловатое.
— Так это она тебя так? — обалдело спросил я. — Погоди... ты что, к ней и вправду целоваться полез? — норд засопел и начал как-то подозрительно темнеть лицом. — А, э-э... ты уверен, что это была именно женщина? А то я, по-моему, только мужчин видел. Правда, я не уверен — я их не раздевал. Доспехи у них неподъёмные, так чего надрываться...
Это я зря сказал. Очень даже зря. Потому что ответом мне был яростный рёв такой силы, что задрожали стекла. Видимо, я был не первым, кто это спросил. И судя по реакции северянина, даже не вторым. Одно хорошо — Ролианд так ошалел от моего заявления, что в первую минуту даже не попытался меня поймать, застыв на месте и выпустив ворот Бела.
Я огляделся, прикидывая, куда можно залезть, чтобы тяжеловесный северянин до меня не достал. Вариант сбежать в библиотеку отпал сразу — Арктурус, здоровенный редгард и самый старший из братьев, не считая Джоффри, с предвкушающей ухмылкой загородил выход спиной. С другой стороны мне радостно оскалился Барагон, тоже еще тот зубоскал. Ну да, дать мне удрать и лишиться зрелища? Скучно им, видите ли. Уроды... Ролианд меня все равно не поймает, ведь прекрасно же знают... Кстати, с того же Барагона вполне могло статься раздразнить северянина. Ничего, я им это припомню. Чтобы данмер и не придумал подходящую каверзу? Ха! Если я родился редоранцем и воспитывался, как редоранец, это еще не значит, что я не сумею как следует напакостить. Главное — не перестараться, изобретая пакость поинтереснее. Несмотря на вполне реальную опасность наполучать тумаков от рассерженного приятеля, настроение моё, до того, казалось, надолго испорченное Ахиллом, стремительно поднималось.
— Я тоже это спросил. В смысле, уверен ли он, — вставил свою пару медяков отошедший на безопасное с его точки зрения расстояние Белизариус. — Слово в слово. И, похоже, не только я.
Вот это я попал... Как быть, чтобы из меня лопоухого босмера не сделали? Мне, кстати, невероятно, я считаю, повезло, что в придачу к росту и сложению я не унаследовал отцовские уши. Страшно представить, на что бы я был похож... или буду, если сей же миг не придумаю, как уберечь себя от позора. Шлем, что ли призвать? Знаю я такое заклинание... иногда полезно, если вспомнить мои прятки со скампами в разрушенном Кватче, и то, что нормальным шлемом я так и не обзавёлся. Хотя нет, не буду — в нем ни дэйдра не видно, а Ролианд в попытке добраться до моих ушей может в запале снять шлем вместе с головой. Оно мне надо?
— Вот, — подозрительно довольным тоном произнес Арктурус, — а говорят, что у данмеров плохо с чувством юмора.
— Ты попал, мелкий, — радостно заржав, сообщил от двери в западное крыло Барагон.
Точно, без него не обошлось. Ну, ладно, бр-ратишка, я тебе это еще припомню...
— Я уже понял, — огрызнулся я, поспешно увеличивая расстояние между собой и озверевшим приятелем.
Барагон вдруг нахмурился, с беспокойством глядя куда-то мне за спину. Я, было, насторожился, потом сообразил, что совершенно случайно выбрал верное направление для отступления — дверь во двор никто не догадался от меня закрыть. Все верно, там холодно, а я ненавижу мороз, и об этом все прекрасно знают. Поэтому никому, в том числе и мне самому, в голову не пришло, что можно сбежать туда. Всего-то надо добраться до дверей в одно из крыльев Храма, а они достаточно близко, чтобы я не успел замёрзнуть и без опрометчиво оставленной на скамье рядом с Ролиандом меховой куртки.
— А ну стоять! — рявкнул северянин, увидев, что объект предстоящей расправы вот-вот сделает ноги. — Стоять, засранец!
Я, разумеется, и не подумал останавливаться. Наоборот, каверзно ухмыльнулся и рванул к выходу во двор храма. Шмыгнув прямиком в распахнувшуюся дверь и едва не сбив с ног обалдело хлопающего глазами Феррума, который её и открыл, я под новую волну негодующего рёва в котором мне послышалось упоминание чьих-то ушей, затолкал рыжего Клинка в зал и, захлопнув дверь, огляделся. Сделав страшные глаза стоящей на карауле Джене, я глубоко вдохнул промороженный горный воздух и, сообразив, что в храме меня довольно быстро найдут, метнулся в конюшню, по пути едва не растянувшись на скользкой обледенелой брусчатке. Если имперка не подскажет — кто знает, до чего там они дошли с Ролиандом — искать меня в конюшне вряд ли догадаются. Особенно, если рискнуть и спрятаться в деннике у вейнонского гнедого, придурковатый нрав которого обитателям Повелителя Туч был так же хорошо известен, как моя нелюбовь к морозу.
Гнедой встретил меня агрессивно прижатыми к точёной голове ушами и неласковым всхрапом, но, сожрав предназначавшееся верной Прорве малость сморщенное яблоко, немного успокоился, а вскоре и вовсе перестал обращать на меня внимание, засунув морду в кормушку. И не отреагировал даже тогда, когда я устроился рядом, взгромоздившись прямо на деревянные ясли, чтобы не видно было, что у жеребца внезапно выросли две лишние ноги. Безопаснее, конечно, было бы спрятаться у Прорвы, но там меня точно будут искать.
В конюшне было сумрачно и тепло, рядом лениво похрустывал пережёвываемым сеном гнедой, никто не забегал в конюшню с рыком "Ага! Вот ты где!"... поэтому я не заметил, как задремал. И едва не свалился со своего насеста, внезапно проснувшись от голосов из денника Прорвы.
— Да нет его тут, — Белизариус. — Остался только гнедой, а к нему Ксар не полезет — он его опасается.
— Немудрено, — это уже Ролианд. — Дурнее лошади я ещё не встречал. Хотя красив, зараза... а после того, как отожрался на здешних харчах, так и вовсе картинка.
Ага, похоже, северянин уже остыл. Это сколько я спал? Хотя он быстро отходит... Жеребец, кстати, выжравший все сено из яслей, развернулся так, что первый же, кто откроет денник, получит копытом в лоб. Интересно, конюхов, которые ему жратву приносят, он тоже так встречает? И вообще, как его зовут-то? Тоже как-то на айлейдский манер или все же попроще?
— Джена сказала, что видела, как он забежал сюда, — задумчиво произнёс Белизариус. — Куда он мог деться, если в конюшне его нет?
— В кузне тоже, я спрашивал, — отозвался северянин. — И в арсенале. Может, сбежал?
— Куда, в Бруму? Пешком и в рубашечке? — съязвил имперец. — Не смеши. Это же Ксарес! Слу-у-ушай... Его Высочество до сих пор в библиотеке...
— Думаешь, малыш спрятался у него в комнате? После гнусных речей этого лощёного выродка? Ох, вряд ли.
— Нет, просто он единственный, у кого мы не спрашивали.
А вот это уже плохо. Если они подняли на уши всех... Дремора им в... в подружки! Ту самую страхолюдину, которая Ролианду по морде съездила. Обоим. Надо срочно выбираться и бежать в библиотеку, пока эти двое туда не добрались.
А ещё надо как-то сказать Белу, что мы с ним завтра едем в Хартленд.
Я успел. И даже не замёрз, хотя мороз ощутимо усилился. Джена уже сменилась, и теперь на карауле стоял Сайрус. Широченную ухмылку капитана было видно, даже невзирая на закрытый шлем, а кивок в сторону дверей недвусмысленно дал понять, что мои друзья пошли через Большой зал. Ага, сейчас время ужина, большинство братьев там же, так что эти двое хоть на несколько минут, но застрянут, расспрашивая по-новой, не видел ли меня кто. Лучше не придумаешь. Я ухмыльнулся капитану и, протискиваясь в едва приоткрытую дверь в восточное крыло Повелителя, явственно расслышал смешок. Похоже, разговоров о сегодняшнем дне братьям, почти безвылазно сидящим в стенах Повелителя Туч, хватит надолго. Неплохо бы и самому послушать, что тут было, пока я отсыпался в конюшне.
