— Не всё так просто, Гарри. У Миссис Фигг есть две сестры — Анабелла и Мирабелла. Анабелла колдунья, а Мирабелла маггла. А Миссис Фигг, как получается по твоему рассказу, что-то среднее между своими сёстрами. Колдунья Анабелла подарила Миссис Фигг этот ковёр, с чего, собственно, и началась коллекция; хотя, по нашим сведениям, он той никогда не нравился. А Анабелла его просто спрятала таким образом. Старушка боялась летать на метле — ловкость уже не та, а на ковре — комфортно и безопасно. Когда вышел приказ на запрет ввоза и использования ковров-самолётов два года назад, ей стало жалко расставаться с хорошей вещью. Вот она и спрятала ковёр у сестры на время. Вдруг пригодиться.
— А она не побоялась? Ведь за это могут наказать. Штраф, как вам, или что-нибудь в этом роде.
— У Анабеллы, много заслуг перед Министерством, просто так её не накажут. Когда-то давно она была мракоборцем. К тому же, разве ты сам, Гарри, всегда придерживаешься правил? О тебе ходят такие легенды... Ты не похож на пай-мальчика.
— Вы, наверное, начитались Ежедневный пророк? Да это всё неправда, пишут всякую ерунду, лишь бы их газету покупали. На самом деле я совершенно обычный, — заскромничал Гарри. — Правда, то, что весной Пророк писал про возвращение Волана-де-Морта и про меня, то это всё правда. А так... Ну, была пара-тройка опасных приключений. Но на моём месте так поступил бы каждый.
— Похвальная скромность. А в Пророке и правда печатают одни сплетни, — она снова нахмурилась и задумалась о чём-то.
— А с чего вдруг запретили ковры? — решился прервать её размышления Гарри, одновременно меняя явно неприятную для Мелиссы тему разговора.
— Ах, да, — очнулась девушка. Так ведь это же импорт с востока. Надо поддерживать отече-ственного производителя. Ведь мётлы производят у нас — и Молнию, и Нимбусы, и уже став-ший антикварным и снятый с производства Икар-48, и старые добрые Чистомёты, и Скорость, и Метеорит, и детскую Растрёпку. Вот все и взъелись на ковры, хотя они во многом удобнее и безопаснее, особенно модель для всей семьи. Многим вообще противопоказано садиться на метлу — того и гляди убьются или кого-нибудь пришибут, неудачно приземлившись. Но сейчас все заботятся лишь о своей выгоде, а Министерство — особенно. Оно заранее запретило летаю-щие пылесосы, недавно изобретённые в России. Якобы это нетрадиционно и вообще курам на смех — где это видано — летающие пылесосы! Консерваторы они, и ничего больше!
— Но ведь вы же сами работаете в Министерстве, — урезонил её Гарри, а то больно уж она увлеклась критикой.
— Временно. Это скучно. — Отмахнулась она нетерпеливо. — Я хорошо знаю магглов, вот мне и поручают работу, связанную с ними. Но это ещё ничего. Большинство работников и вовсе занято бумажной работой. Сиди да строчи какой-нибудь доклад о неоспоримом преимуществе буковых палочек над остролистовыми — со скуки умереть можно.
Гарри усмехнулся. Он вспомнил Перси Уизли и его доклад о толщине стенок и днищ котлов. В результате его кропотливой исследовательской работы, длившейся без малого полгода, стандарт был изменён на целых два миллиметра.
Гарри так и сказал об этом Мелиссе. Она засмеялась, а потом улыбнулась ему так тепло и доброжелательно, будто это и не она, не разобравшись, собиралась лишить его памяти каких-нибудь двадцать минут назад.
Он помог Мелиссе снять со стены невзрачный пыльный ковёр и свернуть его в трубу.
— А как можно отличить волшебный ковёр-самолёт от обычного? — невинно поинтересовался Гарри.
— От обычного ковра или от обычного самолёта? — прищурилась Мелисса хитро. — Зачем тебе? А, впрочем, ладно, объясню. На таких коврах в одном из углов обязательно будет знак волшебника-производителя. Этот изготовлен в мастерских Ришафа в Турции. Видишь — виноградная кисть? Сливается с пёстрым узором, но если знать, где искать, то сразу заметишь. Таких значков много: кошка Баст — ковёр из Египта, голова коня — арабский, павлин — ковёр привезли из Ирана, а ладонь — из Туркмении. И не спрашивай меня, где это — сама не знаю. Есть и другие ковры с другими значками — тибетские, азербайджанский, даже шёлковые китайские, но они настолько редки, что даже в специальных книгах по учёту ковров не упоминаются.
— А как заставить ковёр летать? — не унимался Гарри.
— Ну и любопытный же ты! — притворно возмутилась Мелисса, хотя было видно, что ей нравиться объяснять. — Заклинанием, конечно. Только не надейся, что я тебе его скажу. Не хватало мне ещё одного штрафа За пропаганду заклинаний, вышедших из употребления в результате указа Министерства — короче, за заклинания, которыми нельзя пользоваться, хотя они, в общем-то, не являются непростительными.
— Последний вопрос. Как вы вообще сюда попали? Трансгрессировали?
— Ты что, Гарри, двоечник? Да за это меня бы выгнали с работы и оштрафовали бы на все деньги, которые я когда-либо заработаю, — округлила глаза Мелисса. — Просто так трансгрессировать в мире магглов можно далеко не всем. На это должно быть специальное разрешение Министерства или уж крайние обстоятельства. Я же приехала на обычном маггловском автомобиле-фургоне, принадлежащем Министерству. Он используется для самых разных нужд и сейчас замаскирован под автофургон химчистки. Нельзя возбуждать никаких подозрений. А в дом я забралась через открытое окно — подтянулась на руках и але-ап! Мне повезло, что ковёр искать не пришлось — висит на виду. — Она уже пошла к окну, подтягивая за собой туго свёрнутый рулон, как Гарри вдруг сообразил:
— Как же пустая стена? Как я объясню отсутствие ковра Миссис Фигг?
— Ах, да, молодец, что напомнил, — отозвалась Мелисса. — Можно, конечно, просто сказать ей об этом. Но Миссис Фигг женщина склочная, Министерство последнее время недолюбливает между нами говоря, есть за что. Так что лучше факт ликвидации ковра от неё пока скрыть. Пойдём на чердак. Там должны быть старые ковры, разонравившиеся Миссис Фигг. Она подслепо-вата, будем надеяться, что она не заметит подмены, иначе будет скандал.
Забравшись на чердак по шаткой узкой лесенке, Мелисса нащупала выключатель. А Гарри вдруг подумал, что Мелисса и вправду хорошо знает магглов. Ведь любой другой волшебник на её месте сразу, не думая, воспользовался бы палочкой, сказал бы Люмос и в мгновение ока осветил бы забитый старым барахлом чердак. Мелисса же знала не только то, что на чердаке есть выключатель, но и где его искать. Может быть — она из семьи магглов или выросла в мире магглов — Гарри не знал, будет ли вежливым спрашивать об этом. Волшебники как могли скрывали своё маггловской происхождение, потому что среди многих было привычкой гордиться своим волшебным чистокровием, презирая при этом полукровок и грязнокровок — волшебников — детей магглов.
Вдвоём они кое-как стянули один из тяжеленных ковров вниз.
— Волшебный ковёр был гораздо легче, — заметила Мелисса. — Это один из признаков ков-ра-самолёта. Наверное, иначе он бы не взлетел ни под каким заклинанием. — Она раскраснелась и была вся покрыта пылью, но всё равно довольно улыбалась.
Гарри пожалел, что на нём нет комбинезона. Он взмок и основательно пропылился с головы до пят, к волосам прилипла паутина, а очки всё время норовили съехать с потного носа.
Вдвоём Гарри и Мелисса быстро повесили подмену на место. Ковры и правда были похожи: та же вековая пыль, грязь, с трудом угадывающаяся пёстрая расцветка. Только никакой виноградной кисти, кошки, павлина, головы коня или, на худой конец, руки, в углу и в помине не было.
— Ну, вот и всё. Спасибо тебе огромное за помощь, Гарри Поттер! — поблагодарила его Мелисса удовлетворённо. — Одна бы я полдня провозилась. А ещё мне было очень приятно познакомиться с такой легендарной личностью, как ты. Одно дело — читать книги и дурацкие газетные публикации и совсем другое дело — быть знакомым лично. В жизни ты оказался лучше, чем я себе представляла — дружелюбный и совсем не заносчивый.
Гарри покраснел от удовольствия. Нечасто красивые девушки делали ему комплименты. Вообще ни разу, если уж быть предельно точным и честным.
— А ковёр мы подобрали такой похожий, что я и сама бы не заметила подмены. Будем надеяться, что с Миссис Фигг пройдёт этот фокус. Советую тебе как следует потрудиться над этим ковром. Чистым его хозяйка никогда не видела, она ни о чём не догадается. Может, ещё и похвалит за проявленное усердие.
— Ну да, надеюсь, — кисло согласился Гарри. Работы у него прибавлялось, а если что — то он опять окажется крайним.
— Ой! Ещё же ваза! — вспомнила Мелисса. — Репаро! — сказала она как бы мимоходом и небрежно махнула палочкой. Осколки сами собой соединились. Ваза, как новенькая, стояла на этажерке.
Если бы только мне можно было пользоваться палочкой, я сразу восстановил бы вазу тёти Петунии, и вообще избежал бы наказания. Но, с другой стороны, тогда я не познакомился бы с этой Мелиссой Найтингейл... — возникла мысль где-то на задворках сознания.
Мелисса вытолкнула ковёр в сад через окно, следом выпрыгнула сама, взвалила рулон себе на плечо и пошла к калитке по тропинке, слегка прогнувшись под его тяжестью. За заборчиком стоял новенький фургон Химчистка Трэвиса. Запихав ковёр внутрь, Мелисса оглянулась на Гарри, провожавшего её взглядом из окна и лихо послала ему воздушный поцелуй.
Он помахал ей рукой, а потом смутился и покраснел. Но девушка этого уже не увидела — машина умчалась, резко свернув в переулок. Гарри по привычке представил себе лицо Чжоу, на этот раз оно получилось обиженное, и он подумал, что не надо было так дружески болтать с этой странной девушкой без возраста. А в девушке действительно было что-то странное.
— Как-нибудь ещё увидимся... — донеслось до Гарри издалека.
— Угу, — пробормотал он.
Они оба и не подозревали, как скоро это случится.
И изменит всю их жизнь.
Глава 2 Загадочная фотография
За чисткой ковров время тянулось медленно.
Миссис Фигг не заметила подмены, а так как Гарри ещё и основательно вылизал подмененный ковёр, обнаружив под слоем пыли красивый узор, она осталась довольна и дала ему целый фунт в награду.
Щедро, — усмехнулся про себя Гарри — если бы вы только знали, сколько денег лежит в волшебном банке Гринготтс на моё имя... Кучки золотых галлеонов, серебряных сиклей и бронзовых кнатов! Тогда вы приберегли бы свои жалкие фунты для себя. — И он мечтательно зажмурился, представив, как будет тратить деньги на вкусности и безделушки. Фунтовую банкноту он всё же взял, решив подарить её Рону, собиравшему маггловские деньги в качестве сувениров.
В свободное время Гарри перебирал свои вещи, полировал палочку и метлу, прокручивал мысленно в голове легендарный финт Вронского, мечтал, как поймает снитч в первые же секунды матча со Слизерином и...
Да-а-а, мечтать не вредно, — очнулся Гарри. — А чем ещё заняться? Разве что письма написать. Скоро мой день рождения, а Дурсли как назло возвращаются — испортят всё удовольствие. Может, они не успеют приехать? — с робкой надеждой подумал Гарри. — С Миссис Фигг праздновать и то лучше, чем не праздновать вообще. Вот бы Уизли забрали меня к себе до конца лета! Было бы здорово...
Мысли вяло текли сквозь голову, в комнате было очень душно, жар струился в открытое настежь окно. Жёлтое пыльное марево висело над городком. Хуже всего приходилось Букле. Она ведь полярная сова, ей был нужен холод, ветер и снег, а лето выдалось не по-английски жарким. В редкие моменты, когда Миссис Фигг уходила, Гарри отпускал Буклю полетать по дому, размяться немного. Но этого было явно недостаточно. Букля сидела в клетке какая-то помятая, нахохлившаяся, белоснежные перья потускнели — вид у неё был совсем больной.
— Потерпи, подружка, осталось совсем немного, — старался подбодрить её Гарри. — Вот поедем в Нору, там вдоволь налетаешься с Сычиком.
Букля возмущённо ухнула, как бы говоря:
— Кто? Я? С этой мелюзгой? — но вроде бы немного оживилась.
— Плохо, что ты не умеешь говорить. Всё было бы веселее, — грустно заметил Гарри и решил ложиться спать — всё равно делать нечего.
В последний день отбывания каторги у Миссис Фигг произошло кое-что важное. С утра он получил своё последнее задание — разобрать хлам на чердаке.
О-о-о... Час от часу не легче, — подумал он недовольно. — И всё из-за той дурацкой ва-зы, которую разбил Дадли. Пусть меня оштрафуют на все мои деньги, но я превращу его в поросёнка или, вернее, в здоровенного борова. Может, его заколют и зажарят к Рождеству — так он хоть он какую-то пользу принесёт!
На чердаке было ещё жарче, чем в комнатах. Крытая жестью крыша просто притягивала к себе солнечные лучи. Повсюду толстым слоем лежала пыль, тенёта свисали с потолка. Пятнами светились их с Мелиссой следы и полоса, оставленная ковром, который провезли по полу. Кучи никому не нужного барахла валялись по углам: кресло-качалка без спинки, древняя швейная машинка, велосипедная цепь, лопнувший баскетбольный мяч (Это-то откуда у Миссис Фигг?), радиоприёмник как минимум начала века, старый трельяж без половины зеркал, старомодная детская колыбелька, треснувшая бита для бладжера, шкафы с висящими на одной петле створками, забитые непонятной рухлядью, какие-то тюки, не то с одеждой, не то с каким-то тряпьём, разбитые пластинки, поздравительные открытки, целый набор разнокалиберных туфель с отломанными каблуками, граммофон без ручки и множество коробок, наверное — со старыми журналами, и ковры, ковры, ковры... Чердак Миссис Фигг представлял собой просто рай для старьёвщика. Не убирались здесь со дня постройки дома, веке, небось, в восемнадцатом.
— И чего ради всё это держать? По этому хламью давно помойка плачет, а я ещё должен здесь порядок навести, — возмущался Гарри вслух, благо его никто не слышал. Он побродил по чердаку, оставляя следы на слое пыли, пнул кресло-качалку, чихнул на инвалидный трельяж без половины зеркал и заинтересовался коробками. В них и правда были какие-то древние женские журналы по кройке и шитью и по кулинарии. А вот в самой нижней коробке... в ней лежал тонкий фотоальбом в полу-истлевшем бархатном переплёте уже неопределяемого цвета.
Ага, наверное, это Миссис Фигг и её сёстры в молодости! Ну-ну, сейчас посмотрим.
Но, как это ни странно, Миссис Фигг на фотографиях не было — её Гарри и в младенчестве узнал бы по водянистым рыбьим глазам, по жиденьким волосёнкам мышиного цвета и по бородавке на носу, из которой торчали три волосины. Если бы Гарри не был уверен в том, что она — сквиб, он бы принял её за стопроцентную ведьму — очень уж у неё внешность была соответствующая — настоящая карга, хотя в сущности она была неплохой и доброй тёткой, разве что склочной.
С фотографий на него смотрели разные люди: молодые, пожилые, совсем дети, стоящие и сидящие группами и по одиночке. Снимки были старые, многие пожелтели от времени или пошли пятнами. Гарри уже собирался захлопнуть заплесневелый фотоальбом, не обнаружив в нём ничего интересного, как вдруг последняя фотография привлекла его внимание. Она была сравнительно недавняя, ещё не успевшая выцвести, глянцево поблёскивающая в полумраке. На ней было двое. Мальчик-подросток лет шестнадцати — высокий, худой, с непокорной копной чёрных прямых волос сидел на стуле, бережно обнимая примостившуюся у него на коленях девочку, совсем крошку лет четырёх, тоже темноволосую, темноглазую, ещё по-детски пухленькую. Мальчик немного неестественно улыбался в объектив, а малышка, напротив, была хмурой, недовольной, со злыми глазами. Она исподлобья смотрела в камеру, будто желая испепелить её взглядом.
