'Господи... небо... наконец-то, настоящее небо', — киборг почувствовал, как под машинной оболочкой защемило живое сердце. Раньше он и предположить не мог, что такой обыденной вещи ему будет настолько не хватать
Конечно, небо Рислы IV отличалось от земного. Оно было куда темнее, и имело довольно странный оттенок. И долго засматриваться на него не вышло, потому что их группу уже ожидал транспорт. Это были два пассажирских автомобиля без колес, парящих в полуметре над полом. Их дизайн неприятно резал глаза грубостью и угловатостью форм, места водителей занимали сервиторы, а пассажирский салон отделялся от водительской кабины, однако в остальном их внешний облик казался успокаивающе знакомым. Места в них оказалось достаточно, чтобы принять на борт всех, хотя брату Гериону пришлось потрудиться, чтобы втиснуться в салон, ничего не сломав. Вертер предусмотрительно прошмыгнул внутрь первым, заняв место с краю и, пользуясь паузой, прилип к окну.
Город-улей поражал даже самое смелое воображение. Он простирался, на сколько хватало глаз — и вширь, и вглубь. Бесконечный лес гигантских шпилей высился до самого горизонта и терялся в серой дымке. При различных размерах и небольших различиях в дизайне, они выглядели примерно одинаково — острые иглы, поднимающиеся из серого тумана и пронзающие мрачную синеву.
— Что, впечатлился? — насмешливо спросила Алисия. Ах да, она же тоже родом из улья.
— Есть немного, — признался Вертер. — У меня дома редко встречались дома выше пятидесяти метров высотой. Особенно после войны. А Герман говорил, что неба я тут не увижу.
Дознаватель ехал во второй машине, в компании инквизитора, магоса и Астартес.
— Открытого — не увидишь. За этой оболочкой слишком холодно и низкое давление. А вообще нам привычнее видеть улей снизу. Иногда и сами забываем, что оказывается, в шпилях тоже жизнь есть.
— Эти башни — не весь город? — удивился Вертер.
— Фраг, Железка, вот ты вроде нормальный парень, но иногда такое отмочишь, что хоть стой, хоть падай. Конечно нет! Шпили — это лишь малая часть любого улья. Основные жилые и промышленные массивы скрыты под туманом. Точнее, это не туман, а облака.
— И там действительно живут люди?
— Ну... живут, да. А не должны?
— Я бы не смог.
— А куда бы ты делся? Шпили отделены от основной массы города так, что даже на танке не прорвешься. А так да. Живут ульевики плохо, бедно и не особо долго.
— И просто принимают это? Не пытаются добыть себе лучшей жизни?
— Пытаются, еще как. Думаешь, почему Имперская Гвардия никогда не имеет недостатка в рекрутах? Потому что это — счастливый билет из улья. Кто-то пишется в колонисты на недавно открытые миры, кто-то просто в команду корабля. Редко кому удается покинуть улей просто по желанию. Нищета...
— Как такая громада вообще существует? В смысле, население одной только пищи ежедневно должно потреблять миллионы тонн, не говоря о воде и воздухе и прочих материалах.
— Воздух и вода в основном рециркулируются. Если запасы истощаются, механикус просто притаскивают пару ледяных астероидов, плавят их и сливают в систему. Самую простую пищу, вроде протеиновой пасты, могут производить на месте. Но в основном ульи зависят от поставок с других планет. Видел космопорт, через который мы прибыли? Этот еще маленький, для особо важных пассажиров. Грузовые намного больше. И грязнее.
Вертер снова прильнул к окну, но теперь окружающий пейзаж уже не казался таким чарующим. Где-то там, под облаками, жили, трудились и умирали миллиарды людей, которые никогда не увидят небо. Даже хуже. Из-за догматической убежденности Империума в опасности знания, они никогда не узнают, что небо существует. Владислав почувствовал, как в груди нарастает возмущение. Все его естество, взращенное на принципах общедоступности информации, свободы передвижения и равенства возможностей, бунтовало. И, наверное, в тысячный раз на последние пять недель, он стальной рукой стиснул это возмущение и затолкал поглубже в себя.
Нельзя. Нельзя показывать, что Империум чем-то не нравится. Это ересь. За ересь убивают. Здесь убивают за мысль о том, что Империум не идеален. Прекрати. Нельзя.
Вскоре автомобили затормозили. Там их уже встречали: десяток киборгов-скитариев, один в один похожих на тех, что приводил с собой эксплоратор во время своего визита, пара младших техножрецов, чей невысокий ранг угадывался по живым лицам, и магос. Последний, несмотря на тотальную аугментацию и нагромождение лампочек и кабелей на месте головы, сохранял не просто вполне человеческие, но даже отчетливо женские пропорции.
'Последняя тогда уж', — поправил себя Вертер.
— Теперь я могу поприветствовать вас лично, инквизитор, — произнесла магос синтезированным, но высоким и в чем-то даже приятным тоном, складывая руки в знак шестеренки и слегка кивая головой. — Оцениваю ваше состояние как исправно функционирующее.
'Варнака она проигнорировала'.
— И вам мое почтение, магос Северина, — Акин изобразил аквилу и тоже поприветствовал ее кивком.
Дальнейший обмен любезностями Вертер, как ни силился, не запомнил. Для очистки совести он перекинул потоки со слуховых рецепторов сразу на долговременную память, чтобы потом на досуге переслушать и попытаться вникнуть в тонкости взаимоотношений инквизитора и Северины, а заодно почерпнуть для себя какие-нибудь дипломатические приемы. Впрочем, он осознавал, что толку будет немного, поскольку оба говорили общими фразами, не позволяющими вникнуть в суть разговора кому-то постороннему. Можно было разве что сделать вывод, что знакомы они очень давно.
Наконец, этой парочке надоело друг перед другом расшаркиваться, и магос пригласила следовать за ней. Однако относилось это только к самому инквизитору и его 'ближнему кругу'. Герман, понятное дело, по статусу был близок к наставнику. Варнак был то ли чужой, то ли свой. Спорить с космическим десантником просто не нашлось дураков. Вертер сделал в голове пару корректировок, касающихся социального устройства Империума, прислушался к своим чувствам — нет ли угрозы, и поплелся следом за Алисией, которая пока оставалась за главную.
Час спустя
Гостиница Вертеру понравилась.
В первую очередь за свое сходство с земными отелями, в которых доводилось бывать, будучи старшеклассником. Тут был тот же скучающий портье, та же обслуга в одинаковой форме и так же куча разнообразного жулья, крутящегося у входа. Стоило группе приблизиться, как им наперебой принялись предлагать 'приятные сновидения за лучшую цену' и прочие подобные вещи.
Во-вторых, безусловно порадовали номера. На семь человек решено было снять два двухкомнатных, и хотя размером они были невелики, такой роскоши Вертер припомнить не мог уже давно. Даже в назначенной ему палате в исследовательском центре условия были спартанскими, что уж говорить про каюту на 'Таласе Прайм'. Здесь же были подушки, матрасы, и даже простыни. Бара на стене не обнаружилось, зато было какое-то устройство, похожее на телевизор и им же функционально являвшееся. Включать его, однако, Джей наотрез отказался, пояснив, что ничего кроме проповедей и гимнов по планетарными каналам никогда не транслируют.
Третьим важным плюсом оказалась еда. Незнакомая и диковинная, она, тем не менее, не шла ни в какое сравнение с протеино-аминокислотной пастой, которой на корабле потчевали на завтрак и ужин.
— Что это за мясо? — спросил он из праздного любопытства, когда группа закончила обустраиваться, и принялась за обед.
— Не все ли равно, если съедобно? Грокс, скорее всего, — ответила Алисия.
— Грокс... — Вертер отправил в рот кусочек стейка. Чем-то походило на свинину, но жестче, и с более резким вкусом. — Что вообще за зверь этот грокс? Его поминают чуть ли не чаще Императора.
— Гроксы — это крупные сухопутные рептилии, представители эндемической фауны планеты Одиночка, — ответил Варез, без особого интереса ковыряясь в тарелке. — Предположительно являясь реликтом генетических экспериментов Темной Эры Технологий, они обладают уникальным сочетанием неприхотливости в пище, плодовитости, быстрого роста, большого объема мышечной ткани и пригодности в пищу. С момента обнаружения, усилиями людей эти животные распространились по всему Империуму, и в настоящий момент являются основным видом домашнего скота. Взрослые гроксы достигают пяти метров в длину и двух метров в холке. Следует соблюдать осторожность, поскольку данные существа, особенно одичавшие, могут быть весьма агрессивны при защите своей территории или молодняка. Из-за упрямого характера, низкого интеллекта, сложностей в дрессировке и прожорливости, слово 'грокс' стало нарицательным для людей и машин, обладающих схожими качествами.
— Спасибо за справку, адепт. Это было весьма познавательно.
— Обратите внимание, сержант Спенсер, — сухо ответствовал Варез. — Даже этот невежда, далекий от благодати Императора, проявляет должное почтение к знанию. Вам не мешало бы поучиться у него.
— Вот давай без этого, — буркнул Джей. — Признаю, твои подсказки иногда бывают очень кстати.
— Как говорили у меня дома, — вставил Вертер, — 'Знание — это сила'. Вот знал бы я, что за дрянь водится в Черных Тюрмах, в жизни бы туда один не полез.
— Поздно спохватился. Слышал, какие сплетни гуляют по кораблю?
— Нет. Какие?
— Что упырей там было не тридцать восемь, а три тысячи, и что мы все несколько часов героически удерживали единственный проход, мешающий им прорваться на обитаемые палубы и сожрать всех. А тот придурок, который тебя нанял, в решающий момент воодушевил всех своим героическим появлением и с боевым кличем повел нас в решающую атаку, сокрушившую мутантов.
— Как думаешь, меня это волнует?
— Должно, по идее. Потому что именно в таком виде слухи достигли капитана, а он немедленно кинулся к Тору — мало того, что на его кораблей развелось столько нечисти, а он и не в курсе, так еще вдобавок Инквизиция захапала себе всю славу, сойдясь с ними в битве. В общем, Герману пришлось тебя отмазывать. И я одного не пойму — чего ты туда вообще полез? Так хотелось батарейку прикрутить?
— Жалко мне их стало.
— Кого? Матросов?
— Ага. На них всем плевать, их жизни даже не считают. Решил доброе дело сделать, хоть раз в жизни. Как говорили у меня дома, 'возлюби ближнего своего как самого себя'. Странно, что ничего подобного нет в тексте Имперского Кредо. Там как-то больше про ненависть к ксеносам и беспрекословное подчинение имперским властям.
— Всех не спасешь, — хмуро сказал Джей. — Да и нечасто нам такой случай подворачивается.
— Раз уже зашла речь про Имперское Кредо, — впервые подала голос Хаддрин. — Расскажи, каким был Император, когда ходил среди людей?
— Мне-то откуда знать? — развел руками Вертер. — Я про его существование узнал чуть больше месяца назад. Говорили, что он мог принимать любой облик по своему усмотрению.
— Верный ответ, — лингвист кивнула. — Тогда расскажи о том, чьей волей ты покинул свой родной мир.
— А, ты вон про что... я знал его как Ричарда Шаттлворта, как и вся остальная планета. Впервые его имя оказалось на слуху, когда отгремела одна довольно крупная война, охватившая целый континент, и выжившие начали восстанавливать разрушенное. Он и появился буквально из ниоткуда. У него было то, что требовалось больше всего — материальные ресурсы и подготовленные специалисты. Ума не приложу, где он их прятал, но что есть, то есть. Он мгновенно разбогател, заключая с местными правительствами контракты на расчистку руин и строительство, потом за бесценок скупил кучу исследовательских площадок, где из-за войны работа застопорилась, назвал это все 'Aquila Inc' и вложил практически весь капитал в разнообразные изыскания. Даже в такие, которые не могли дать прибыли в обозримом будущем. Сам он заявлял, что хочет подарить людям звезды. Его слова тогда воспринимали как чудачество богача-романтика...
— Ты ведь встречался с ним лично, верно?
— Один раз, и не стоит из-за этого меня как-то выделять. Была куча людей, которые общались с ним постоянно. Это выглядело как рутинная проверка работы филиала. Да, в общем-то, ею и было.
— И все же, избрал он тебя.
— Избрал? Не думаю. Я был таким же инструментом, как и все в его руках. Даже не инструментом, а расходным материалом, — Вертер криво усмехнулся. — Видишь ли, прошло слишком много времени. Если он действительно имел какие-то планы, засовывая меня в испытательную камеру, то мог реализовать их бессчетное число раз. Я считаю, и в этом меня не разубедит никто, что все это просто одна большая куча трагических, курьезных и просто дурацких совпадений. Как говорили у меня дома, 'дерьмо случается'. На этот раз оно случилось со мной, вот и все.
— Четвертая заповедь, — мягко сказала Хаддрин, но в ее глазах блестел металл. — Каждый человек имеет место в божественном порядке Императора.
— В порядке Императора — безусловно. Но мы говорим не о нем, а о Ричарде Шаттлворте. О том, кто отправил меня на верную смерть, непонятно ради чего. Если ему нужно было отложить про запас великого воина, хранителя знаний, харизматичного лидера или кого-то в том же духе... что же, он явно выбрал не того кандидата. Я — обычный человек своего мира, выделявшийся разве что скверным характером. Моя аугментика, конечно, была уникальна на тот момент, но прошло бы двадцать лет, и каждый второй щеголял искусственными конечностями или носил бионические органы. Что я тут могу? Масштабы галактики требуют сверхчеловека. Как брат Герион, например, или сам инквизитор Тор.
— Теперь я понимаю, почему Акин не советовал мне говорить с тобой, — Хаддрин протянула руку за чайником и налила себе какого-то горячего и ароматного напитка. — Сам твой образ мышления идет вразрез со всем, что каждый житель Империума впитывает с младенчества. Ты знаешь об Оланиусе Пие?
— Откуда? Я до сих пор читал только летописи, и пока добрался только до Готической Войны.
— Оланиус Пий жил примерно десять тысяч лет назад. Точнее, во времена Ереси Хоруса. Он был обычным человеком, не великим воином, не лидером, не мудрецом, а простым солдатом Имперской Армии. Однако именно ему Империум обязан своим существованием. Когда Император сошелся в бою с Архипредателем, когда получил тяжелые ранения и пал на колени перед ним, именно Оланиус заслонил его собой. В сравнении с Хорусом, его броня была тоньше бумаги, а оружие — не опаснее фонарика. И все же он восстал против сосредоточия Губительных Сил, всего на секунду отвлек внимание, и своей жертвой дал Императору собрать силы для ответного удара. С тех времен он почитается как первый и величайший святой.
'Мне кажется, что его никогда не существовало, и описываемый подвиг — не более чем выдуманная легенда, призванная облагородить образ простого парня с лазганом', — подумал Вертер про себя, но решил не провоцировать лишний раз.
— Посуди сама. Где я, и где святой? Каждый имеет свое место в божественном порядке — а следовательно, каждый должен быть доволен доставшемуся ему месту, и не сметь помышлять о большем, верно? Хаддрин, если ты ждешь от меня какого-то откровения, знамения или великих свершений, то вынужден тебя разочаровать, — Вертер отодвинул тарелку и встал из-за стола. — Ведь не будет ничего страшного, если я просто прогуляюсь?
