— Мощность на двигатели, — приказал он. — Крейсерская скорость. Перебросить энергию с орудийных систем на щиты.
Фрегат, прикрытый пустотными щитами класса 'Корвус', можно было обнаружить только визуально. А визуально его смогут обнаружить только на дистанции менее пяти тысяч километров — практически в упор по меркам космических сражений.
Единственной слабой стороной ударного крейсера, как и большинства созданных людьми кораблей, являлась неповоротливость. Хотя он мог развить впечатляющую скорость при движении по прямой линии, но огромная масса не позволяла ему резко гасить инерцию при развороте, из-за чего скорость разворота ограничивалась примерно полутора градусами в секунду. Тогда как модернизированный фрегат был не только быстрым, но и очень маневренным. Особенно в опасной близи от гравитационного колодца планеты. Какой бы мощью ни обладали двигатели крейсера, он не смог бы вырваться из пут силы притяжения, если бы опустился слишком низко. Особенно сейчас, когда он держался над самой атмосферой, вынужденно держа малую скорость и расходуя большое количество энергии для сохранения высоты.
— Дистанция семь тысяч тысяч, — доложил офицер, следивший за показаниями авгуров.
Венкмайер стиснул обеими руками подлокотники. Расстояние продолжало сокращаться, но крейсер все еще выглядел еле заметной точкой на экранах. Присутствие 'Таласы Прайм' оставалось незамеченным, но рано или поздно их заметят. И тогда все будет зависеть от правильности расчетов... и воли Императора.
Может, это все-таки ошибка? Еще не поздно остановиться. Еще не поздно развернуть корабль прочь, проложить курс к точке Мандевилля и уйти незамеченными. Инквизитор наверняка давно погиб. А даже если жив — какой спрос? Это даже не Империум. Сюда, на самый предел досягаемости Астрономикона отправляются на свой страх и риск. Тор должен был понимать, на что идет.
— Дистанция шесть тысяч.
— Сохранять скорость, — сипло произнес капитан, и негнущимися пальцами подсоединил к разъемам на голове контрольные кабели.
Нет-нет-нет, этому не бывать. Он верный слуга Императора и достоин своего звания. Капитанский скипетр в его руке больше чем символ власти на корабле. Это знак единства со своими предками, на протяжении пятнадцати поколений посвящавших свои жизни странствиям в Пустоте. На этом пути были трагедии и поражения, но были и грандиозные триумфы. Пятнадцать поколений Венкмайеров сражались во славу Золотого Трона и добывали победы. До сих пор 'Таласа Прайм' чаще убегала от врага, чем вступала в бой. Но сегодня... сегодня есть шанс убить очень крупную добычу.
— Дистанция пять тысяч.
— Активировать лэнс-излучатель. Машинариум, начинайте накопление энергии на конденсаторах, — обратился капитан по ноосферной связи. — Мы должны быть готовы к выстрелу через восемь минут.
— Будет исполнено, — отозвался корабельный магос.
Венкмайер откинул защитную крышку с пульта и мягко коснулся руны активации. Еще не время. Инквизитор, конечно, дал разрешение на активацию голополя, но капитану не нравилось вверять свою жизнь и корабль чужацкому изделию. Как будто у него сейчас был выбор...
Между тем 'Мучительный стон' неуклонно рос на экране, превратившись из точки в хорошо различимое пятно. Он сохранял прежний курс, светя дюзами в лоб 'Таласы Прайм', и был полностью уверен в своем превосходстве. Ну что же, у него были основания так полагать, но любого гордеца можно спустить на землю... в том числе в буквальном смысле.
— Дистанция четыре тысячи.
— Что с щитами у цели?
— Подняты, сэр. Они еще не видят нас, но ожидают атаки в любой момент.
— Крен двадцать два градуса на правый борт. Поворот пять градусов на левый борт. Держать скорость.
— С вашего позволения, сэр, но это самоубийство.
— Во Флоте тебя бы сейчас казнил комиссар, Дитрих, — обвел взглядом весь мостик, все полсотни людей и сервиторов, обеспечивающих управление кораблем. — Но это не самоубийство. Сейчас мы покажем этим прихвостням лживых богов, к чему приводит гордыня.
Необходимость держать в узде собственный экипаж придала Венкмайеру решимости. Принятого решения уже не изменить, но слишком уж хороша возможность, чтобы пренебрегать ею. Император не прощает тех, кто отвергает его дары.
— Канониры, наводите лэнс. Приоритетная цель — двигательный отсек, второстепенная — плазменный реактор.
— Принято, сэр.
Если удастся подорвать одним выстрелом реактор — это будет безоговорочная победа. Фрегату тоже достанется от мощного взрыва, но он останется на ходу. Но это вряд ли. Курсовой лэнс-излучатель 'Таласы Прайм' достаточно мощен, чтобы одним залпом разрезать корабль своего класса, но крейсер имеет весьма массивную конструкцию. Единственного выстрела может и не хватить. А вот удар по двигателям гарантированно заставит врага потерять ход... на некоторое время, пока не будет произведен ремонт. Несколько часов, как минимум, а то и дней. В космических сражениях худшее, что могло случиться — это позволить противнику зайти с тыла. С вящим неудовольствием Венкмайер отметил, что копирует тактику эльдарских корсаров, которые обожали атаковать имперские суда из засад в туманностях и астероидных полях, обездвиживать их залпами своих лучевых орудий, а потом высаживать десант для грабежа и захвата рабов.
— Дистанция три тысячи.
Это уже практически в упор. С трех тысяч километров промахнуться не смог бы даже слепой. Но как бы мало ни было расстояние между кораблями, этого все равно не достаточно. Стрелять нужно было не просто вблизи, а буквально в упор, с одного-двух километров, а лучше — еще ближе. Раз 'Таласа Прайм' не имела достаточно мощи, чтобы перегрузить пустотные щиты противника, значит сначала нужно миновать их.
— Машинариум, энергия накоплена?
— Милостью Омниссии она ваша, капитан.
— Канониры, статус цели?
— Цель захвачена и сопровождается, готовы открывать огонь.
— Приказ по всем отсекам: приготовиться к столкновению!
Капитан Венкмайер откинулся на спинку командного трона и позволил сознанию слиться с машинным духом корабля. По хребту фрегата прокатывалась дрожь нетерпения, но могучая машина не боялась и не бунтовала. Из всех паттернов имперских судов, 'Мечи', да жалуй еще 'Лунные', отличались верностью и чистотой. Они никогда не подводили свои экипажи, а если погибали — то с честью.
'Если мы погибнем, то погибнем героической смертью. Но мы не погибнем, нет. Это наши враги познают смерть и разгром'.
Он ощутил действительность чувствами корабля. Холод космоса на металлическом корпусе, жар плазменного реактора в своем чреве, сдерживаемую до поры мощь лэнс-излучателя в носу. Он видел врага, чей силуэт рос с каждой секундой, и его собственный гнев и ненависть к еретикам становилась яростью машинного духа.
Две тысячи километров.
Фрегат слышал, как собравшиеся в Машинариуме механикусы распевают бинарные гимны во славу Омниссии и воскуривают священный фимиам, что наполнял его огромное тело бодростью, а мысли — резвостью. Он не знал имени Мегане Ристис, он вообще не мыслил такими категориями и не думал различать крохотных живых существ, копошащихся внутри него — но она была там, и вкладывала толику своих сил в усердный молебен.
Дистанция продолжала сокращаться, и в какой-то момент произошло неизбежное — вражеский крейсер заметил присутствие 'Таласы Прайм' и начал маневр. Мысленным приказом капитан отключил бесполезные теперь маскирующие щиты 'Корвус' и нажатием кнопки отдал приказ на активацию голополя. Хотя оно работало далеко не так хорошо, как на эльдарских кораблях, но все же был хороший шанс, что ответный выстрел 'Мучительного стона' пройдет мимо.
В мозгу Венкмайера проносились бесчисленные потоки данных. Скорости линейные и угловые, гравитационные градиенты, плотность атмосферы и магнитного поля, типовые спецификации Адептус Механикус, хранящие тактико-технические характеристики ударных крейсеров Астартес, от скорости вращения макробатареи до схемы расположения отсеков. Один выстрел, отделяющий триумф от бесславной гибели. Всего один...
Тысяча километров.
'Таласа Прайм' отключила свои щиты кроме фронтального. Вся энергия, которую только можно было выжать из реактора, шла на двигатели, для развития максимально возможной скорости. Громада 'Мучительного стона' заслонила собой весь обзор, и было видно, что башенная макротурель крейсера уже успела навестись.
Венкмайер успел прошептать молитву Императору, а потом враг выстрелил. Огромные плазменные сгустки, разогнанные в стволах спаренного орудия до сумасшедших скоростей, прочертили пространство и исчезли во вспышке пустотного щита. Фрегат застонал, удар такой мощи выдержать было непросто, но пока еще он держался... и второго залпа быть просто не должно. Перезарядка займет не меньше тридцати секунд — более чем достаточно, чтобы провести контратаку.
Несмотря на ускорение крейсера, корабли все еще продолжали сближаться со скоростью нескольких километров в секунду, и ни один живой канонир не смог бы сделать выстрел за отведенные миллисекунды. Слишком рано — и луч лэнса уйдет в пустотный щит врага. Слишком поздно — и просто пройдет мимо. Такой выстрел был по силам только самому машинному духу, и капитан всеми силами взывал к его воинственности.
Сто километров.
Пятьдесят.
Десять.
Между ударами сердца повисла мучительная пауза.
Капитан стиснул до треска зубы и точно знал, что тоже самое проделал каждый человек на борту, от офицеров на мостике до матросов в машинных отсеках.
Дистанция один километр.
'Огонь', — мысленно приказал Оркад Венкмайер.
Вырвавшийся из носового орудия мощный луч впился в двигатели крейсера. А еще через долю секунды весь корпус фрегата сотряс страшный удар.
Имперские суда строились с огромным запасом прочности. Их адамантиевые каркасы выдерживали колоссальные нагрузки, и порой могли служить тысячелетиями, разрушаемые до самого остова и восстанавливаемые до первоначального облика. И бронированные носы у них были отнюдь не для красоты. Вот только мало кому пришло бы в голову таранить фрегатом крейсер.
Однако именно это сейчас и произошло. Выстрел лэнса поразил двигатели врага, но самый тяжелый урон 'Таласа Прайм' нанесла тараном. Двигаясь почти параллельно крейсеру противника, буквально впритирку, но с относительным креном в девяносто градусов, она буквально сбрила навигаторский шпиль 'Мучительного стона'. А за ту секунду, что продолжал работать лэнс, его луч успел глубоко врезаться в прочие надстройки.
Если бы сила столкновения не вышвырнула капитана с командного трона, он бы наверняка порадовался такому блестящему исполнению задуманного маневра. К сожалению, радоваться ему уже было не суждено. Слишком плотно объединив сознание с машинным духом, он не успел сгруппироваться при падении и раскроил череп о ступени своего трона.
Старпом, к которому автоматически перешло командование, героизма Венкмайера не разделял. Кое-как перехватив управление кораблем, он заложил резкий маневр вниз, прямо в гравитационный колодец планеты, чтобы укрыться от убийственного огня башенной макротурели крейсера под его собственным днищем. Враг был временно обездвижен, получил некоторые повреждения — но отнюдь не погиб, и вполне мог отправить их всех на тот свет одни залпом.
И все же это была победа. 'Мучительный стон' мог быть сколь угодно грозным противником в реальном пространстве, но без навигатора первая же попытка войти в варп станет для него последней.
— Выслать челноки, — распорядился старпом, едва справляясь с нервной дрожью. — Свяжитесь кто-нибудь с инквизитором, пусть отметят свою позицию дымовыми шашками. Забираем этих кретинов и валим отсюда. Если еще есть, кого забирать...
* * *
Точка высадки
Бой был быстрым в той же мере, в какой и кровавым. Большую его часть Герман провел с закрытыми глазами, изо всех сил удерживая психический барьер, защищавший небольшой отряд от смертоносного звукового оружия и болтеров Шумовых десантников. Строго говоря, глазеть по сторонам времени не было ни у кого, восстановить целостную картину удалось лишь по пикт-съемкам паривших поблизости сервочерепов и по записи из машинной памяти Варнака.
Первый залп звуковых бластеров разнес в мелкую крошку половину рокритовой стены, а вместе с ней оставшихся боевых сервиторов и одну из турелей. Лишенные разума существа лопались под попаданиями психозвуковых гармоник, точно мыльные пузыри, оставляя после себя лишь ошметки плоти и искореженные механизмы.
И все же они успели выстрелить. За считанные секунды до своего уничтожения, сервиторы обрушили на несущуюся к ним шеренгу фигур в черно-розовой броне шквал крупнокалиберных болтов. В один голос с ними заговорили турели 'Тарантул', чьи машинные духи ориентировались по свету реактивных микродвигателей. Первая атака защитников была короткой, но и она успела собрать свою жатву.
— Приоритетные цели те, что со звуковыми бластерами! — услышал Герман голос инквизитора через боль и шум крови. — Иначе нас за секунды сметут!
'Сколько же их там?' — мелькнула паническая мысль, но тут же исчезла, полностью поглощенная предельной концентрацией на удержании барьера.
Вшитые под кожу обереги и гексаграмматические печати горели, будто раскаленный металл, но причиняемая ими боль была ничем по сравнению с тем, от чего они защищали. Завеса реальности истончалась от присутствия Шумовых десантников и издаваемых ими звуков. По щиту веры заскребли когти демонов, готовые впиться в душу псайкера, растерзать ее, и овладеть телом. Соблазнительный шепот лился в уши, обещая свободу от оков, навешенных в Схоластика Псайкана. Они сулили возврат полноценности тела, с детства искалеченного поучительными избиениями, нейрохирургическими операциями на мозге и химической кастрацией.
Обещали, сулили, но ничего не добивались. Герман провел на службе в Инквизиции пятнадцать лет, и прекрасно знал, каков исход тех, кто поддается шепоту варпа. Он знал, что оковы — не оковы, а броня, выкованная из веры и твердости духа. И перенесенные им мучения были не более чем средством сотворить инструмент, достойный защищать священные владения Императора. Продолжить дело Малкадора Героя, основателя инквизиторского братства.
Где-то далеко-далеко грохотал шум боя. Хотя Герман не видел этого, но знал, что в этот самый момент Шумовые десантники рвутся к их полуразрушенному форту, а звуковые бластеры и болтеры в их руках разносят в труху оставшиеся автоматические турели. Психическим не-зрением он воспринимал все пространство в комплексе, через чувства и эмоции своих соратников.
Вот Айна, фиолетовоглазая дочь Кадии, посылает в цель плазменный заряд и тот испаряет добрую половину тела врага вместе с керамитовой броней. Включенное рефракторное поле вспыхивает, отражая смертоносные попадания и давая ей время укрыться за спиной Ультрадесантника. Вся ее жизнь была одной трагической чередой потерь: из-за врожденного дефекта она лишилась возможности послужить Империуму как прочие кадианки, рожая следующее поколение воинов. Потом она лишилась собственной души из-за покусившегося на нее демона. Она теряла товарищей в боях. И все же ни разу не дрогнула.
