Во мрачной тьме

— Простое. На пергаменте. По... повесил.

— Где ты его повесил? — нож коснулся указательного пальца правой руки.

— Тоннель DO-39! На углу, где он выходит на пищераспределительный блок, есть доска объявлений!

Вертер вызвал в памяти виртуальную карту, которую составлял в процессе своего спуска, но ему это название ничего не говорило. Зато говорило Варезу.

— Я вижу, где это, — сообщил он по воксу. — Палец-2, Палец-3 и Палец-4 не слишком далеко, я сейчас им сообщу. Выясни, что они должны искать.

— Что было в объявлении?

— 'Восторгайтесь Бессмертным Императором, ибо велика его жертва'! Только одна фраза!

— И только этого хватило, чтобы передать шифрованное послание? Ты что-то умалчиваешь, — один за другим Вертер срезал с пальцев культиста последние два ногтя. — Зачем ты это делаешь? Я не хочу тебя мучить. Мне также больно, как тебе. Но ты вынуждаешь меня своим упрямством. Видишь, у тебя ногти кончились. Но зато на её руке их еще целых пять штук.

Он указал на подругу Деко, которая могла лишь нелепо дергаться на полу и мычать сквозь кляп.

— А ведь я собирался отпустить вас. Я не с вашего мира, мне безразличны ваши внутренние дрязги. Можете катиться в подулье, если хотите, я не собираюсь вас преследовать. Мне нужна только информация, и головы главарей, — Вертер присел над еретиком, склонившись к самому его лицу. — Деко, не будь дураком. Твои увечья мучительны, но не смертельны, они довольно скоро заживут. Если поторопишься, то и оторванная рука твоей Эси не будет проблемой, ведь даже грубая аугментика лучше, чем ничего, а единственная инъекция спасет ее от заражения крови.

— Истинный Император... — прошетал культист. — Он придет и спасет нас от еретиков, исказивших его учение, подменивших Его слова ложью Бога-Трупа.

— И чем же он спасет вас?

— Он дарует нам счастье, радость и блаженство! Это священники Трупа говорят, что мы должны проводить жизнь во тьме, не зная ничего кроме рабского труда и тяжелого забытья после него! Император любит и защищает! Он не мог желать для нас такой судьбы!

— Я не силен в вопросах веры. Но если ты продолжишь упорствовать, тебя не ждет ни радость, и наслаждение, а только лишь страдания и смерть. А со смертью, Деко, все заканчивается. Тело обращается в прах, из которого возникло, сознание гаснет, точно задутая свеча, а душа растворяется в течениях варпа. Не остается ничего, кроме следа, который ты смог оставить при жизни. Ты оставил этот след, Деко? Ты ведь не великий герой, не святой или творец. Готов поспорить, у тебя нет детей. И не будет, если я сейчас превращу в фарш твое достоинство, или вырежу матку твоей Эси из ее чрева. Не лишай себя будущего, — нож Вертера заскользил по голому животу культиста вниз. — Ответь мне, чем выделяется твое объявление, кроме текста? Ведь кто угодно может повесить на доску пергамент со строчками из молебна Императору.

— Оно красное. Обязательно на красном пергаменте. И левый верхний угол должен быть надорван посередине, — пробормотал допрашиваемый.

— И что же значит этот сигнал?

— Вторая строчка из Молебна — известие о беде. Красный цвет пергамента — что пролилась кровь. Надорванный верхний левый угол — провал. Я не знаю, кто должен прочесть его, но знаю, что пройдет день, прежде чем весть будет получена.

— Она дойдет до Пророков, — кивнул Вертер. — Вот видишь, Деко, ты не глуп, и умеешь поступать верно. Я тоже продемонстрирую свои добрые намерения.

Он подошел к Эси, беззвучно рыдавшей на полу, и потратил половину оставшейся воды, чтобы промыть страшную рану. Затем он из обрывков простыни он быстро нарезал бинтов и сделал перевязку, не забыв посетовать на отсутствие даже местных анестетиков и дезинфицирующих средств. Заодно Владислав снял наручники-стяжку, усадив культистку в менее мучительной позе, но вынимать кляп не стал, после чего вернулся к Деко.

— Ладно, продолжим. Пророки — это ваши лидеры?

— Да.

— Сколько их?

— Не знаю. Немного, я думаю.

— Верю. Где они скрываются?

— Где-то в улье, иначе бы вести не доходили так быстро.

— Улей или шпили?

— Не знаю. В шпилях светло, чисто, богато. Зато в улье затеряться проще простого.

— Палец-5, спроси его непосредственных связях. Кто ему приказывал, с кем он контактировал.

— Логично. Эта женщина, Саломе, руководила только 'Шестью цветками', или же ее влияние было шире? — Вертер снова коснулся ножом кожи, но пока не делал надрез.

— Бордель был ее собственностью. Она была в числе первых, кто услышал глас Истинного Императора. Ее знали и почитали все.

— Она была одним из Пророков?

— Я не знаю. Может быть и так.

— Ты выглядишь не лучше тех людей, что я видел в тоннелях. Ты такого же невысокого роста, а твои кости искривлены. Ты родился в улье, и твоя жизнь прошла в нищете и голоде. Как ты попал в шпиль?

— Я с двенадцати лет работал на мануфакторуме 'Лорано Латерес'. Там и познакомился с учением Истинного Императора. Оттуда меня забрала к себе сама госпожа Саломе, недавно.

— То есть на этом мануфакторуме много таких, как ты?

Культист замялся с ответом и Вертер, уже было выдохнувший с облегчением, что все закончилось, оттянул кожу на его груди и срезал ее ножом, после чего поддел образовавшееся отверстие изнутри, уцепился пальцами за край и с силой рванул на себя. Треск сдираемой заживо кожи потонул в захлебывающемся крике.

— Я же просил, — сказал он на ухо культисту, слегка душа его, чтобы тот умолк. — Ты не молчишь, не врешь и не юлишь, иначе будет больно. Ты отвечаешь честно, быстро, подробно. Тогда не будет больно. На мануфакторуме 'Лорано Латерес' много таких, как ты?

— Д-да... м-много!

— У вас должен быть отличительный знак. Как вы друг друга различаете? — Вертер снова потянул за полуоторванный лоскут кожи.

— ААааа! Пу... Пуговицы! На рабочей робе есть две пуговицы! На рукавах! Те, что дальше от края манжет, должны быть чисто срезаны, а те что ближе — всегда застегнуты.

— Ну вот, другое дело. А что на счет места, где работает Эси? Там тоже много ваших?

— Да, там тоже!

— Сколько всего людей в организации?

— Не знаю!

Еще рывок.

— Аааа!!! Много! Много тысяч! Мы не знаем! Не знаем друг друга!

— Да, это разумно. Ячейки изолированы, ликвидация одной не повредит остальным. Ваша цель — восстание так?

— Да...

— У вас есть оружие и техника? Среди вас есть профессиональные солдаты?

— Есть оружие... должно быть... я не видел... солдаты нет. Объятия Истинного Императора... ххаа... закрыты для тех, кто проливает кровь ради... крови.

— Палец-5 — Оку. Этого достаточно?

Варез ответил далеко не сразу, видимо, консультируясь с остальными оперативниками и инквизитором.

— Да, вполне. Заканчивай тут и отходи к туннельной магистрали DJ-17, я проложу тебе маршрут.

— То есть, это еще не все?

— Нет, другие тоже кое-что смогли разузнать, введу в курс, когда соберетесь вместе.

— Так, позавтракать похоже мне не светит...

— В термостате была протеиновая паста.

— Спасибо хоть трупы жрать не предложил.

— Технически, любая потребляемая тобой пища состоит из...

Вертер вырубил вокс и достал из-за спины лазган.

— Деко, знаешь, я не с этого мира, — обратился он к тяжело дышащему культисту. — На моей родной планете когда-то очень давно жил человек, который говорил, что мы должны уметь прощать, иначе всем будет плохо. Но здесь не прощают никого и никогда. Может разучились, а может и не умели никогда. С точки зрения большинства, ты — еретик, не заслуживающий ничего кроме сожжения. Но, знай, что я тебя прощаю, что бы ты ни сотворил в своей жизни. Тебя, Эси, я тоже прощаю и не держу зла на тебя, хоть ты и пыталась меня застрелить. Простите меня и вы, если сможете.

Две филетовых вспышки пронзили темноту, и наконец-то воцарилась тишина. Никто не стонал и не всхлипывал, лишь на самом пределе слышимости угрюмо гудел машинный дух лазгана, требовавший настоящей битвы, а не расстрела безоружных людей.

Владислав Вертер стоял посреди учиненной им бойни, и боролся с желанием пустить себе самому лазерный луч в череп. Сегодня он струсил, и от страха совершил отвратительный поступок. Купил себе жизнь у инквизитора, выменяв ее на страдания и смерти двух незнакомых ему людей. Можно было сколько угодно прятаться за различными оправданиями, дескать, это были еретики, поклонники Губительных Сил, и предатели, отвернувшиеся от света Императора. Это действительно было так... для самого инквизитора и его свиты.

Но не для Вертера. Это была не его война и не его враги. И хотя умом он постепенно охватывал современный смысл слова 'ересь', намного более жуткий, чем существовавший в М3, но принять его душой еще не смог. Он чувствовал себя слишком чужим в эпохе, отдалившейся от его дня рождения на тридцать восемь тысячелетий. Впервые в жизни ему захотелось помолиться. Не ради мифического рая и загробной жизни, а чтобы хоть кто-нибудь помог простить ему самого себя. Помолиться не за себя, отвратительный сплав машины и плоти, а за тех, чьи жизни только что забрал.

Но молиться было некому. Четверка Темных богов интересовалась вещами прямо противоположными, да и Император не принял бы молитвы за тех, кто отвернулся от него. Сквозила горькая ирония в том, что несуществующий христианский бог мог бы дать ему то, чего не могли настоящие боги. Можно было только истерзать свою душу настолько, чтобы в прощении не нуждаться, или же выдумать себе железное оправдание, которое перекроет все совершенные злодеяния.

Последние куски простыни Вертер использовал, чтобы стереть кровь с рук и ножа. Он не стал трогать тела, следуя приказу, по которому ликвидацию следовало провести устрашающе. Перелил остатки воды из бутылки в собственную фляжку, но побрезговал брать протеиновые рационы из холодильника. Для него это выглядело сродни осквернению могилы. Вместо этого, следуя за сервочерепом к точке рандеву, он нашарил в разгрузке невесть сколько там провалявшийся батончик из трупного крахмала, и с остервенением вгрызся в него зубами.

С остальной группой он встретился примерно через час в отнорке какого-то узкого тоннеля. Тройка боевиков, запакованных в тяжелые штурмовые панцири, смотрелась громоздко и устрашающе, и для Вертера оставалось загадкой, как они ухитрились действовать, не привлекая излишнего внимания. Брату Гериону, при колоссальных габаритах брони, было куда проще: его голографическое поле могло придать любой облик, или даже полностью скрыть из виду.

Сейчас, однако, никто уже не таился. И когда Вертер вышел из-за угла, в него впервые никто не тыкал стволами. Только Алисия, которую можно было отличить разве что по голосу и дробовику в руках, насмешливо заметила:

— Опять с ног до головы перемазался. Ты что, чисто работать вообще не умеешь?

— Как учили, так и работаю, — огрызнулся он. — Нужна чистота — найми горничную.

— Зачем нанимать? Можно и тебе швабру выдать.

Джей вдруг заржал.

— Чего смешного? — холодно осведомился Вертер.

— Да представил тебя в белом чепчике.

— Больной ублюдок...

— Тихо, — Ультрадесантник, как оказалось, умел устрашающе рычать даже шепотом.

Сервочереп Вареза проплыл между ними и завис так, чтобы все его видели.

— Объясняю ситуацию всем, кто не в курсе, — прозвучал его голос из динамков. — Почтенный брат Герион в ходе выполнения задания провел собственное небольшое расследование и выяснил, где одна из ячеек культа проводит свои собрания. Господин инквизитор принял решение об уничтожении этой ячейки в тот момент, когда она будет в сборе. По возможности, следует определить руководителя и захватить его живым, но это в том случае, если не будет неоправданного риска.

— Ячейка? — спросил Вертер. — Какова предполагаемая численность противника?

— До полутысячи человек, если исходить из размеров помещения.

— А это не шибко дохуя для пяти человек? Даже если они безоружны, то могут просто растоптать случайно.

— Четырех человек и одного Астартес, во-первых, — поправил его адепт. — Во-вторых, у вас есть достаточно времени, чтобы занять выгодные позиции.

— Если у тебя есть план улья, то, может, подскажешь, где тут распределительный щиток? Мы все имеем оборудование для ночного зрения, отключение света дало бы тактическое преимущество.

— Это информация под юрисдикцией Адептус Механикус, в корабельном архивариуме ее нет, а добираться до анклава долго. Да и не особо поможет. Скорее, освещение будет от свечей и факелов.

— Что на счет псайкеров? — спросил Джей. — С одной мы уже столкнулись, и повторять это без Германа не сильно хочется.

— Он занят, вместе с господином инквизитором и Арбитрес отправились к командованию Сил Планетарной Обороны. Но ячейка небольшая, и большинство ее членов — рабочие завода, расположенного над нами. Но если что — с вами Айна, дело как раз для нее.

Кадианка только молча кивнула.

— Если больше вопросов нет, то можете выдвигаться. Брат Герион, если вас не затруднит, возьмите сервочереп с собой. Заряд батарей ограничен, я бы не хотел тратить его на пустое ожидание.

Десантник без лишних разговоров сгреб дрон своей закованной в броню ручищей и повесил на магнитный пояс.

— А теперь за мной, смертные, — пророкотал он. — Отвага и честь!

Рисла IV, улей Волюптем, промышленный блок J-23, заброшенные цеха

'Активация протокола: самодиагностика'.

'Сбоев не обнаружено. Получаю доступ к протоколам прицеливания'.

Перед внутренним взором Вертера проносилась целая вселенная файлов, программных команд и баз данных, опутанных густой сетью интерпретаторов, которые в свою очередь вливались в единый суперквазар квантового процессора.

'Создаю новый тип переменной — дружественная цель'.

'Загружаю образы дружественных целей. Идет обсчет визуальных сигнатур...'

Полное соединение человеческого мозга с вычислительным устройством было, без сомнения, самым значимым достижением нейрокибернетиков Земли, нашедшим свое воплощение в тестовом стенде по имени Владислав Вертер. Величайшим, и самым опасным, поскольку создавалась колоссальная нагрузка на сознание, вынужденное оперировать совершенно чуждыми понятиями. Это было главной причиной, по которой он после пяти лет операций и экспериментов остался единственным испытателем — остальные товарищи по несчастью один за другим сошли с ума или же просто не сумели освоить программирование на должном уровне. Но Владислав справился. Неизвестно как, но справился, и даже находил в чем-то приятной возможность управлять самим собой так, как никогда бы не смог ни один немодифицированный человек, будь он хоть сто раз йогом.