— Пять тронов за твою первую мысль.
Влад сидел на краю узкой, малопригодной для двоих койки, с той расслабленной непринужденностью, которая была свойственна только людям ослепленным уверенностью или же обреченным на смерть. Его глаза были прикрыты, а аугментика выставлена на обозрение. Алисия отвела взгляд.
— У тебя пресса нет.
— Технически, он есть, — Влад хихикнул. — Только его не видно.
Перед глазами Алисии на подушку упала монета. Она прокатила ее на пальцах и принялась рассматривать. Это была монета обычного в субсекторе образца, которую чеканили на всех мало-мальски развитых планетах по утвержденным Администратумом клише. Конкретно эта, судя по клеймам на ребре, происходила с промороженного насквозь мира, название которого в памяти женщины не отложилось, но который запомнился ей городами под защитными куполами, под завязку набитыми клерками, и титаническими инфохранилищами, чьи машинные духи обожали низкие температуры.
— А теперь твоя мысль, за ту же ставку, — сказала она и бросила монету обратно.
Влад взял ее из воздуха двумя пальцами, у самого лица. Взял, а не поймал, таким ленивым и небрежным казалось движение. Алисия уже знала, насколько обманчиво это впечатление.
— Прятать такую задницу под броней — расточительство.
— Мало того, что дикарь, так еще и пошляк, — арбитр подтянула на себя одеяло.
— Я предпочитаю формулировку 'обезоруживающая прямота'. Что до пошлостей, я заметил в современной культуре острый недостаток юмора и здорового секса. Сплошной надрывный пафос, безвекторная ненависть и превозмогание трудностей, половину из которых сами же и создали. Неужели от смеха тоже какое-то зверье в варпе заводится?
— А смех чем-то так ценен?
— Конечно! Когда ты в отчаянии, когда кругом мрак — смейся. Когда смешно, тогда не страшно, — Вертер отрешенно поднял глаза к потолку. — Вас учат ненавидеть врага, и на первый взгляд это верно, потому что ненависть является мощным стимулом к действию. Но она бьет по вам так же, как по тем, кого вы уничтожаете, сжигает изнутри, оставляя лишь полную пустоту.
— Когда мы сражались недавно, ты не ненавидел еретиков?
— Нет. За что? Я берегу свою ненависть для кого-то равного, а они пали настолько низко, что утратили право зваться людьми. Это по-настоящему печально: видеть, во что может превратиться человек, утративший самоконтроль.
— Странный ты, — пробормотала Алисия.
— Это взаимно.
Арбитр промолчала, хотя тишина не наступила. На корабле никогда не бывало тихо, даже 'ночью'. Гудение электропроводки, глухой гул вентиляции, низкий рокот двигателей — все они складывались в своеобразную симфонию, милую слуху любого, в чью жизнь плотно вошли межзвездные перелеты. Если слышишь шум, значит все работает. Значит, все в порядке.
И все было в порядке. Пока. Через несколько часов 'Таласа Прайм' вырвется из объятий варпа в точке назначения, и одному Императору ведомо, что ждет их там. И как всегда, Алисию грыз изнутри страх. Она успела повидать достаточно, чтобы иметь представление о бесчисленных опасностях, таящихся во тьме космоса, и знала, что есть вещи намного хуже смерти.
— Тебе не страшно? — спросила она, уже догадываясь, каким будет ответ.
— Что за дурацкий вопрос, — фыркнул Влад. — Конечно же, мне страшно. Раньше я думал, что из меня вырезали это чувство, но оказалось, что не до конца. Когда варп вышвырнул меня в забитый генокрадами трюм, я бы обгадился от страха, если бы мой кишечник был полон. Примерно те же ощущения были, когда я обнаружил, что почти обесчещен тремя мутантами. О прелестнейшей компании на протяжении нескольких десятков тысячелетий я вообще молчу. А к чему такой вопрос? Думаешь, что я струшу и всех подведу?
— Нет, я так не думаю. Просто... а, забудь.
— Тебе самой страшно, и ты хочешь убедиться, что не одна такая.
— Прекрати читать мои мысли. Одного псайкера у нас к отряде более чем достаточно.
— Не тебе волноваться из-за страхов. Я видел, как ты действуешь в бою. Быстро соображаешь, не суетишься, стреляешь точно. Благодаря этому ты еще жива, и лучше бы тебе продолжать бояться, если хочешь выживать дальше. Я знаю, что тебя не к такому готовили, но ты отлично справляешься, как мне кажется.
— ....
— Только не надо делать такое лицо.
— Все-таки, ты меня бесишь.
Влад беззвучно рассмеялся.
— Вот это тебя и отличает. Ты пока еще живая.
— А остальные нет что ли, — Алисия слегка пихнул его ногой в бедро.
— Остальные... будто пеплом присыпанные. Что Айна, что Джей... они слишком много повидали, больше, чем может вынести человек. Вдобавок, они родились на таких мирах, которые сами по себе иначе как адом не назовешь.
— А Герман?
— И Герман. И даже Тор. Я долго не мог понять, что с ними не так, думал, это из-за того, что оба псайкеры. Но на самом деле они просто ни на что уже не надеются. Они уверены, что их действия приведут лишь к локальным улучшениям, но продолжают рвать жилы и сражаться не щадя себя, потому что если они не будут этого делать, то станет еще хуже.
— Думаешь, я этого не осознаю?
— Думаю, что ты еще не сломалась. Я, кстати, все спросить хотел, а как ты вообще попала в Инквизицию?
— А, это была довольно дурацкая история, если честно, — Алисия дернула плечами, вспоминать о том случае ей было не особенно приятно. — Я была арбитром, и формально им все еще являюсь. Служила на планете Провинс Тета, субсектор Гарвалар. Вряд ли тебе название этой дыры что-то говорит.
— Вообще-то говорит, недаром я штаны в архивариуме протираю. Это сравнительно юный мир, колонизирован три тысячи лет назад, во время Светоносного крестового похода, возглавляемого Лордом-милитантом Латимоном ван Аквайром. Классифицирован как мир-улей в 429.М41, основная специализация — производство продукции гражданского назначения, в основном топлива и различных промышленных реактивов. Ну и так далее.
— Тогда ты имеешь представление, чем этот мир является на самом деле. Иногда мне кажется, что запах Провинса въелся в меня настолько, что уже никогда не выветрится. О степени загрязнения и говорить не приходится. Регулярные рейды арбитров по подулью были не прихотью, а необходимостью, чтобы плодящиеся там мутанты не лезли на обитаемые уровни. Вот тут мне и не повезло. Мы думали, это будет обычная вылазка, довольно опасная, но более-менее привычная. У нас было защитное снаряжение, оружие, в достатке патронов, нас сопровождала бронетехника. Но из-за ульетрясения пришлось сойти с известного маршрута, и вся наша группа на полном ходу въехала в здоровенный улей хрудов.
— Ох... судя по тому, что я читал про них, ничем хорошим это не кончилось.
— И не говори. Видел когда-нибудь, когда человек за несколько минут стареет на пятьдесят лет? Как новенькая 'Химера', только что с завода, рассыпается в ржавую труху? Молись, чтобы никогда не увидеть. Тогда в подулье спустилось три сотни арбитров, но вернулось меньше десятка.
— Но ты каким-то образом выжила.
— Таким же, как и остальные. Я замыкала строй, и энтропийное поле меня не коснулось. А потом мы просто удирали со всех ног, и отстреливались на бегу. Полегли бы вообще все, но когда хруды почти добрались до нас, объявился господин инквизитор, а с ним полроты Астартес из ордена Странствующих Десантников. Крупно повезло, что они именно тогда остановились в системе Провинс для дозаправки. Они зачистили все меньше чем за полдня, потеряв одного бойца. А я... — невольно Алисия содрогнулась. — Меня тогда должны были расстрелять.
— За что?
— Ну... для меня встреча с ксеносами была шоком. У меня на глазах заживо сгнило три сотни человек. Я... усомнилась в Императоре. Сказала прилюдно, что он нас оставил, что мы ему безразличны.
— Тебя не пристрелили на месте?
— Поверь, так бы и сделали, но господин инквизитор сказал, что я искуплю вину кровью, и забрал с собой. А потом... чем больше видела, тем больше осознавала, что тьма окружает нас со всех сторон, и свет Императора — слабая искорка в ней. Но этот свет хранит нас, и если он на самом деле погаснет... будет куда хуже, чем кучка ксеноублюдков в подулье.
— И все же в глубине души ты надеешься, что тьма однажды отступит.
— Может и так. А на что надеешься ты?
— Не знаю даже. Наверное, на то, что моих усилий хватит. Хоть на что нибудь... — он вдруг резко встал и принялся торопливо одеваться. — Извини, я у тебя засиделся. Выспись как следует. В следующий раз еще не скоро получится.
'Кретин', — подумала Алисия, когда за Владом закрылась гермодверь, и перевернулась на другой бок.
Герман Ларико роскошь полноценного сна позволить себе не мог. Он сидел в своей каюте, полностью одетый, словно для боя, и раскладывал перед собой карты. Снова и снова, до адской боли в висках и носового кровотечения. Он напрягал свои психические силы в попытке прорицать будущее, и каждый раз результат был один другого хуже.
Решив взять передышку, он вышел из медитативного транса и глотнул немного воды из графина на столе. Вода, как всегда, имела мерзкий привкус очищающих химикатов, но сейчас она была самой жизнью. Помутившимся взглядом псайкер обвел свою каюту и остановился на молитвенном сервиторе. Лоботомированное существо, чьим единственным предназначением было бесконечное пение священных гимнов, бессмысленно разевало и закрывало рот, и издавало только треск и щелканье. Устало выдохнув, Герман подошел к сервитору и нанес ритуальный удар ладонью по корпусу, будящий задремавших машинных духов. Полуживой слуга поперхнулся, заскрежетал, и из его вокс-решетки, заменяющей рот, снова полился поток монотонных молитв.
Герман покачал головой. Сервитор барахлил уже давно, но Варнак только разводил механодендритами. Виной неполадок была деградация синаптических связей в органической части мозга слуги. Техножрец, при всем желании, не мог починить плоть, и оставалось только ждать, когда в зоне досягаемости окажется фабрика сервиторов, чтобы реквизировать там одного на замену. Псайкер заново разжег успевшую погаснуть ладанку и вернулся в круг для медитации. Глубоко вдохнул ароматный дым и взял в руки колоду психоактивных карт.
Таро Императора.
Он закрыл глаза, потянулся к вратам варпа внутри своей души, и немного приоткрыл их, позволив энергии Имматериума вливаться в него. Но он не позволял ей растекаться бесконтрольно, а направил весь поток по своим нервным волокнам в первую карту. Шепот на краю сознания стал ощутимо громче, острые когти начал скрестись о щит веры, окружавший его разум, но Герман был к этому готов. Он нараспев прочел литанию против варпа и зачерпнул из Эмпириев еще больше энергии, и все до последней капли снова влил в карту. В висках начало стучать, температура внутри черепа повысилась, и Герман с усилием разлепил веки, что увидеть проявившийся рисунок.
Грязно-багровое пятно на темно-синем фоне, вертикальный зрачок, потоки крови.
'Великое Око'.
Если бы псайкер не опасался нарушить свою концентрацию, то грязно выругался бы. 'Великое Око', да еще первой же в раскладе. Оно означало противостояние с Губительными Силами, в том или ином виде. То могла быть одержимость, охватившая мир разлагающая порча, и даже демоническое вторжение. И будучи извлеченной из колоды первой, задавала направление всему раскладу.
Герман продолжил гадание. Он уже глубоко окунулся в поток варп-энергии, почти утратив связь со своим физическим телом, и оставив себе только чувство боли. Он сосредоточился на второй карте, представлявшейся его психическому взору огромным черным омутом. Он коснулся его поверхности, и принялся напряженно всматриваться вглубь, одновременно следя за болью, раздирающей его голову. Если повезет, он успеет остановиться до того, как убьет себя инсультом. На поверхности проступил рисунок, и псайкер охнул.
Иссохший труп, чей рот раскрыт в вечном вопле, сидящий на троне из золота, окруженный рыдающими ангелами.
'Император'. Перевернутый.
Это было плохо. Карта 'Император' была благоприятной для предсказания, она предвещала благополучное путешествие в варпе, триумф в сражении, в более широком толковании — удачу. Но извлеченная перевернутой, она говорила о противоположном, о поджидающей во мраке космоса порче, о вражеских нашествиях и поражениях в битвах. Она сулила отчаяние.
При гадании на Таро всегда извлекалось четное количество карт — обычно от четырех до восьми, в зависимости от силы псайкера. Использовать меньше было просто бессмысленно, при большем количестве начинались проблемы с интерпретацией предсказания. При этом расклад делился на пары, в каждой из которых первая карта задавала направление, а вторая — уточняла значение первой. Перевернутый 'Император' после 'Великого Ока' — это плохо. Это очень, очень плохо. Худшая комбинация, которую можно представить — только перевернутый 'Император' после 'Разорителя'.
Не чувствуя стекающей по подбородку слюны, перемешанной с кровью, Герман коснулся третьей карты. Рисунок проявился в его сознании, принеся с собой чувство озадаченности.
'Отшельник'.
Мудрость, осторожность, вдумчивое принятие решений. Эта карта не причиняла таких мучений, как предыдущие, и вдохновленный, дознаватель тут же потянулся за четвертой.
Белая птица на фоне голубого неба, держащая в клюве зеленую ветвь.
'Голубь'.
Надежда. Отсутствие конфликта.
Герман мысленно еще раз вознес молитву Императору, и ненадолго остановился. Он не прерывал свой транс, но отстранился от варпа, оставив в своей голове место только для собственных мыслей. 'Отшельник' и 'Голубь'. Хорошая, ценная комбинация. Она предостерегала от необдуманных действий и поспешных решений, позволяя избежать кровопролития. Но как воспользоваться ею там, куда они направляются? Цель текущего путешествия находилась за пределами Империума, свет Астрономикона здесь казался еле заметной искоркой и навигатор с трудом пробивал путь сквозь Имматериум, а господин Тор все еще не спешил делиться подробностями. Но в любом случае, это хороший знак. По крайней мере, они не идут на верную гибель.
Псайкер снова отправил сознание в потоки эмпириев. Для него, обладавшего рангом 'дельта', использование шести карт само по себе являлось риском, но картина грядущего оставалась слишком неопределенной. Боль продолжила нарастать, снова начала подниматься температура внутри черепа. Герман терпел и боялся только потерять концентрацию. Пятая карта...
Мрачная фигура, закутанная в черный саван, на фоне звездного неба. Ее руки сжимают косу, а чернота под капюшоном безучастно взирает на вселенную.
'Смерть'.
Знак перемен и новых начинаний. Не перевернутая, что не может не радовать. Но ее появление в раскладе, пусть и в третьей паре, только усложняет общую картину. Что может измениться настолько резко и значительно, что резонанс этих событий отзовется в Таро? Ладно, остался последний рывок, в который нужно вложить все силы. Еще будет время поразмышлять, не рискуя вскипятить собственные мозги. Герман сосредоточился, вливая свою энергию в психореактивный пластик, и вот на поверхности проступил рисунок...
