— Ваше Высокопревосходительство, позвольте атаковать!
— Позволяю и приказываю! Атаковать всем, кроме минеров. Минерам командуй отход и сбор. Мне приготовь шлюпку и дальше управляйся сам. Огневой бой, абордаж, потом преследование. Только не далее пяти верст вверх по реке. Поменьше азарта, побольше холодного расчета. Постарайся поймать бейлербея, но ежели не получится — черт с ним. Виктория у нас с тобою в руках. Осталось только сделать ее полной.
Пока Петр Семенович добивал и преследовал ошеломленного внезапным ударом неприятеля, у моего шатра, развернутого на берегу Дуная, ткнулись в берег уцелевшие после отчаянной атаки струги. Я обнял командира минной команды, артиллерийского поручика Никиту Селиванова, как родного:
— Спаси тебя Бог, сынок: утешил старика! Приготовь поименную роспись, кто чего сделал в сем бою. Деньги, чины — все вам будет. Но прежде еще одну службу сослужите. Турецкие галеры, кои сегодня уйдут, не должны уйти далеко. Иначе нам всю войну с ними маяться. Взгляни на карту: параллельно главному руслу идет Татарская протока. Мелкая и заросшая, для крупных судов не годится. Вот здесь, у Старой Килии, впадает в Дунай, а ответвляется двадцатью верстами выше. Обгонишь по ней османский караван и ночью поставишь здесь, в узком месте, рыбачьи сети с адскими машинами. Помнишь, как в Азове я вас учил?
— Конечно, помню! Ваше Высокопревосходительство, а ежели турки сегодня, до ночи, это дефиле проскочат?
— Значит, не судьба. Но, думаю, не успеют. И течение встречное, и гребцы утомленные... К сегодняшнему бою очень спешили. Салтыкову я не велел слишком усердно их преследовать. Всего скорее, остановятся на ночлег.
— Струги текут. После взрывов им только на дрова.
— Не у всех же мины сработали. Осечки были? Или кому-то подойти к галере не удалось...
— Есть такие...
— Вот их и возьми. Пусть отработают ночью за то, что днем пользы не сделали. Сети, крючья, мины с воспламенителями — всё имеется?
— Да!
— Бери весь запас и выступай немедля. Отдыхать некогда! Исполняй!
Едва отплыл поручик, привезли бейлербея. К сожалению, мертвого — когда абордировали флагманскую галеру, кинулся врукопашную и так рубился, что живым взять не удалось. Упрямый был паша. Не слишком дальновидный, но храбрый. Велел похоронить с почестями, как достойного противника и настоящего воина.
Турецких каторг уцелело с полдюжины. Да десятка два полугалер, за которыми тем паче никто не гнался: было много более жирной добычи. Рук не хватило, чтобы сразу все захватить. Поутру сии остатки разбитой флотилии, лишенные главного командира, снова двинулись вверх по реке в сторону городка Тулчи, служившго для них гаупт-квартирой. Но не дошли. Часа через два по выступлении на одном судне увидели, что зацепили и тащат за собою рыбацкую сеть; вместе с поплавками и грузилами всплыл и снова скрылся под водою какой-то бочонок. Не успел капитан распорядиться, как грянул взрыв — такой силы, что каторга чуть пополам не переломилась. Вода мгновенно заполнила корпус, а тяжелые пушки и артиллерийские припасы утянули его на дно. Матросов мало спаслось, гребцов — и вовсе ни одного. Они же прикованы к скамьям у турок. Пока вылавливали утопающих, обнаружили такую же снасть под днищем другой галеры. Сеть зацепилась под водою у форштевня крюком, напоминающим маленький якорь-кошку с остро заточенными лапами. К сети был привязан бочонок, дальше уходила в воду еще какая-то веревка... Потянули, а оно ка-ак бахнет! Кто был подальше — оглохли, кто поближе — тем вышибло мозги. Негодованию турок не было предела. Не зря этого неверного именуют Шайтан-пашою: какие гнусные хитрости он измыслил для убийства магометан! А начальники турецкие, кои подводят простых и честных воинов под сии диавольские выдумки, наверняка в сговоре с ним! Вот, ежели допросить с пристрастием — так они мигом все расскажут! Вспыхнул бунт. Начальники, отнюдь не желавшие, чтобы их допрашивали с пристрастием, частью сопротивлялись и были убиты, частью сумели убежать. Бунтовщикам, после всего происшедшего, на палубе тоже стало как-то неуютно: они предпочли сойти на берег. А что гребцы? Все разбежались, а их бросили? Ухитрились расковать друг друга и тоже побрели в разные стороны. Нашлись среди них русские: дошли до Килии и нам сию историю рассказали.
На другой день посланные от Салтыкова люди привели к нашему лагерю брошенные турками суда. Поручик Селиванов извлек из-под воды неиспользованные адские машины. Уповая на благоразумие засевших в цитадели турок, имевших возможность видеть и бой с Касым-пашою, и прохождение вереницы трофейных судов, я предложил им сдаться на капитуляцию. Так вот, представьте: они отказались! Совершенно непредсказуемые противники. Сегодня сражаются упорно, завтра впадут в отчаяние и побегут, а послезавтра найдется какой-нибудь шейх или мулла, который убедит отдать жизнь во славу Аллаха. И как прикажете планировать действия против таких людей? Да они сами с утра не знают, будут ли днем драться насмерть или праздновать труса.
Пришлось еще четверо суток потратить на бреширование цитадели. В юго-восточной куртине сделал такой пролом, что хоть на карете езжай. Башня-донжон, именуемая Дыздар Кулеси, то бишь комендантская, тоже обрушилась. Это поколебало дух осажденных. Вероятно, они сильно преувеличивали несокрушимость старинных стен — и совершенно не представляли, что может сделать с ними современная осадная артиллерия. Обозники, я же говорил. Полные невежды в военном деле. Еще пара дней обстрела, и гарнизон сдался бы не то, что на капитуляцию — даже на дискрецию. То есть, по-русски говоря, на милость победителя. Вот только пленные мне были без надобности, а время, наоборот, весьма ценно. Да и крепость хотелось получить не до конца разрушенной. Посему кондиции назначил легкие, выпустив турок с ручным оружием и направив их по ясской дороге.
Спешить следовало потому, что дивизия принца Гольштейн-Бекского, задержанная у Хаджибея противными ветрами, преодолела, наконец, посейдоновы козни и прибыла в полном составе на Дунай. Можно было развертывать наступление дальше. А 'можно' на войне значит 'нужно'. Кто не использует сполна выигрышную ситуацию, тот дарит преимущество врагу. Оставя в Килии соразмерный гарнизон, я двинулся на всех судах, своих и трофейных, вверх по Дунаю. Измаил и Тулча достались без боя, потому как стояли пустыми. Это в них Касым-паша набрал тех самых галерников, коих мы частью побили, частью разогнали. Исакча, служившая главным турецким магазином на южной стороне Дуная, взята была за три дня. Обретенные запасы провианта прямо-таки вгоняли в трепет. Сей городок не весьма удобен к обороне, и я собирался его сжечь; но куда девать полмиллиона пудов хлеба?! А еще рис, пшено, изюм, орехи, финики, кофе... Пришлось аутодафе отложить, покуда сие сказочное богатство не переправлю на другой берег, а для охраны оного отрядить достаточные силы. В результате к Браилову, служащему для Валахии таким же важным складочным местом, как Исакча для придунайской Румелии, удалось привести лишь довольно-таки небольшой корпус.
'А нужен ли там большой?' — спросят некоторые, памятуя Прутский поход Петра Великого. Тогда Карл Ренне взял Браилов семью драгунскими полками, весьма некомплектными к тому же. Однако с тех пор много воды в Дунае утекло, и вокруг древнего замка возвели вполне достойную крепость, требующую правильной осады. Полагаю, именно затем сие и сделали, чтобы успех Ренне никто не сумел повторить.
Браилов стоит на отлогой возвышенности, обрывающейся у Дуная почти отвесными склонами высотою в десять-двенадцать сажен. Форштадт сожгли и разорили сами турки, дабы лишить нас укрытий и материалов. Крепостной ров имеет от четырех до пяти сажен ширины, при глубине около двух; превышение главного вала над горизонтом не менее двадцати футов. Плотный глинистый грунт прекрасно держит форму, даже без каменной одежды. Бастионы достаточно просторны, чтобы вместить необходимое число пушек. За время, пока я занимался нижележащими городками, из окрестных селений согнали в крепость всех магометан, способных держать оружие, и по мере сил приготовились к обороне. В поле этот сброд, на три четверти состоящий из вооруженных обывателей, не выстоял бы против регулярной армии ни минуты — но грамотная фортификация позволяет сильно понизить требования к воинской выучке защитников. При рекогносцировке обнаружилось полное отсутствие высот, господствующих над городом, что для прибрежных местностей составляет редкое исключение.
Итак, со времен Петра Великого турецкая оборона здесь была весьма ощутимо усилена. Однако ж, и средства мои далеко превосходили те, коими располагал генерал Ренне. Мощный осадный парк, вместо дюжины полковых пушчонок, внушал верную надежду на сокрушение любых твердынь — лишь бы извне мешать не стали. Пока никакого внешнего напора мы не чувствовали. Ни татарская, ни изменническая конница ничем, кроме осторожных обсерваций, производимых малыми партиями, себя не проявляли. Легко догадаться, почему: им вполне хватало забот с Левашовым. Османские войска в Молдавии не могли двинуться без прямого указа великого визиря, а если бы двинулись — подставили бы себя под удар. Адрианопольский корпус все еще не был сформирован, да и в любом случае просто не успевал на Дунай. Конечно, если не затянуть осаду.
Непосредственное руководство 'постепенной атакой', ведомой по классической методе Вобана, я возложил на принца. Вмешался в его действия лишь один раз, в самом начале, приказав заложить первую параллель не в полумиле, как практиковал французский фортификатор, а в ста пятидесяти саженях от контрэскарпа. Можно считать, что начал со второй. Огонь вражеский был не слишком метким, и два-три десятка лишних смертей при начале осады предполагалось с лихвою возместить за счет ускорения всего дела и, следственно, сокращения потерь от болезней. Сия кровавая бухгалтерия многим представляется бесчеловечной, но, по моему мнению, тратить людей без расчета — гораздо хуже.
Осажденные сильно уступали в артиллерии, зато регулярно учиняли вылазки, портя и разрушая наши работы. Должен отдать туркам справедливость: народ сей умеет и любит драться в рукопашной. Даже второсортные войска доставили множество хлопот. Несколько раз возникала прямая угроза демонтирным батареям и даже лагерю, так что мне приходилось лично распоряжаться отражением атаки. Тем не менее, примерно за две недели удалось подвести апроши к самому контр-эскарпу и начать венчание гласиса. Утратив пространство, где можно накапливать силы для вылазок, от сего момента неприятели принуждены были ограничиваться лишь перестрелкой, в которой мы неизменно брали верх. Поскольку местность не позволяла устроить анфиладные батареи, решено было для создания брешей обратиться к минам.
Еще через пять или шесть суток непрерывных трудов, были устроены минные галереи против двух бастионов, проходящие ниже крепостного рва. К этому времени полки дивизии Апраксина, после многократных моих ускорительных посланий, направленных сему неторопливому генералу, спалили наконец-то опустевшую Исакчу и начали прибывать под Браилов. Только теперь получил я нужный для штурма численный перевес над гарнизоном.
Дабы смягчить зародившуюся было нелюбовь меж двумя частями моего корпуса, отдохнувших и отъевшихся на турецких запасах апраксинцев назначил в первую линию атаки, утомленных сторожевою службой и траншейными работами подчиненных принца — в резерв. Сие окончательно испортило мои отношения со Степаном Федоровичем, и без того не отличавшиеся теплотою. Генерал-поручик, очевидно, предполагал, что покровительство высокопоставленных персон дает право на определенные послабления по службе (за чужой счет, естественно). Я был вынужден его сильно разочаровать.
И вот, наконец, минные горны забиты, фитили подожжены, изготовленные для штурма войска замерли в ожидании... Взрыв! Еще один! А где же третий? Пороховой дым и чудовищная туча пыли постепенно рассеиваются, и становится видно, что вместо трех предполагаемых диспозицией брешей мы получили только одну — причем через нее валит наружу толпа неприятелей, кои сами намерены нас атаковать!
Ожесточенный бой в полузасыпанном рву не дал решительного перевеса никому. Османы трижды врывались в наши траншеи — и трижды были вытеснены или перебиты; моя пехота в ответном усилии занимала брешь — но не могла удержать ее под отчаянным натиском свежих турецких подкреплений. Если б разрушены оказались, как запланировано, два бастиона и куртина между ними, врагам просто не хватило бы умелых воинов на все атакованные пункты. Теперь же, оценив здраво шансы на успех и признав оные недостаточными, я приказал трубить отбой, дабы вернуть войска на первоначальные позиции.
Потери мы понесли достаточно серьезные, самые тяжелые от начала похода. Убитых свыше трехсот, и раненых не менее тысячи. Еще сильнее тревожила затяжка времени. Ежели турки смогут собрать на Дунае значительный корпус раньше, чем я возьму Браилов — весь план войны рассыплется в прах, и придется действовать тупою силой. На военном совете неудачу разобрали со всем нелицеприятием. Полковник фон Бильдерлинг, ведавший подготовкою мин, едва успевал вытирать струйки пота, бегущие из-под густо напудренного парика:
— Ваше Высокопревосходительство, под северо-восточным бастионом, вероятно, фитиль погас. Качество оного не безупречно, я докладывал генерал-фельдцейхмейстеру...
— Почему не мне?! И кто мешал употребить два или три фитиля для одной мины, если уж не уверены в надежности оного? А промахнуться минной галереей мимо куртины — вообще за гранью разумения! Как это оказалось возможно, скажите?!
— Господин генерал, я не мог промахнуться...
— Тогда в чем дело? Порох, судя по звуку, заложен был в довольном количестве. Вал, при этом, практически не поврежден!
— Ваше Высокопревосходительство, позвольте?! — Генерал-квартирмейстер фон Штофельн пришел на помощь соплеменнику. — Мои люди по долгу службы допросили пленных, взятых во время последнего боя. С их слов возможно заключить, что ошибка с расположением сей мины, если имела место, то незначительная. Отклонение внутрь крепости, не превышающее нескольких футов. А причина неуспеха в том, что осажденные нарыли ям для укрытия от наших обстрелов непосредственно за куртинами и даже отчасти под ними. Вероятно, минный горн был заложен в непосредственной близости от этих нор. Поскольку пороховой дух устремляется по линии наименьшего сопротивления, он через них и вышел. Укрывшиеся в ямах турки оказались выстрелены, словно из гигантской пушки, вместе с бревнами и досками, использованными для перекрытия помянутых ям, — но крепостной вал в сем месте уцелел. Только просел немного, засыпав галерею.
— Да Вы представляете, генерал, сколько там должно быть подобных землянок выкопано, для такого?! В принципе осуществимо, но плохо верится. Ладно. После взятия крепости — разберемся. Полковник, сколько времени требуется для возобновления мин?
— Под бастионом — не более суток. Под куртиной... Два или три дня.
— Приступайте немедленно. И не приведи Господь снова в чем-либо ошибиться! О готовности доложите, лично все проверю.
