Александр. Продолжение похода 4

В ту роковую ночь было полнолуние, и ничто не могло отсрочить свершение ритуального жертвоприношения лунной богине. С согласия Бвалы и второго верховного жреца Кушана, пленные воины были брошены на съедение священным крокодилам, обитавшие в храмовом пруду, а сам Агенор был разрублен на несколько частей у подножья пирамиды лунной богини.

Суд стратега был короток, но справедлив. Пойманный Бвалу был немедленно посажен на деревянный кол, который македонцы установили прямо на причале для всеобщего обозрения. Рядом с ним была воткнута пика, с головой Кушана, чье тело было опознано среди мертвых по золотым шейным кольцам. Кроме этого, разъяренные воины перебили всех священных крокодилов и стали щеголять друг перед другом новыми сапогами изготовленных из шкуры убитых животных.

В храмовых кладовых было обнаружено большое количество золотых изделий и украшений, выполненных в местной манере. Особенно поразили македонцев шейные кольца, что висели на специальных поперечных жердях подобно гроздям бананов.

По рассказам уцелевших обитателей острова, данный храм был вторым по значимости религиозным центром царства Ганы. Кроме богини Баст с ее крокодилами, имелся еще один, самый главный храм страны, в котором люди поклонялись богу солнцу Хорсту в образе леопарда. Он располагался в столице Ганы, раскинувшейся на берегах великой реки, чьи воды полностью пересекала земли царства, и впадали в океан. Там и обитал владыка Гохамба сердце, которого было полностью отдано богу леопарду, чей храм постоянно охраняло множество воинов и колесниц. Недолюбливая, крокодилов он редко бывал на озере, полагая, что лунное божество само сможет постоять за себя.

Таковы были особенности великого африканского царства, с которым Гупте предстояло еще только познакомиться.

Глава X. На пути к исполнению желаний. Слово.

Циньский правитель Ван Мин был очень встревожен вестями, пришедшие в его полевую ставку из оставленного им на время войны царства. Неожиданное появление на западных окраинах подвластных земель новых орд диких кочевников грозилось спутать все далеко идущие планы полководца. И это в тот момент, когда все уже было готово для полного и окончательного разгрома несговорчивых соседей, что с маниакальным упорством не желали склонить свои царские жезлы к его ногам. Когда до исполнения главной мечты правителя остался один шаг.

Прибывший гонец испуганно твердил, что воинов у напавших на Лунси варваров много. Что они принялись нещадно разорять окрестности крепости и, по всей видимости, быстро покидать пределы царства Цинь они не собираются.

Столь расплывчатое и бестолковое сообщение, было обусловлено тем, что его отправил не воевода Фын, а староста одной из окрестных деревень. Сама крепость, по всей видимости, была надежно блокирована кочевниками.

— Черт бы их побрал этих варваров! — с горечью воскликнул правитель Цинь. — Три года я неотлучно простоял со своим войском на западной границе. Усмирял и приводил к покорности племена жунов, и оказалось, что напрасно! В самый неподходящий момент появляется новое племя дикарей, и все приходиться начинать сначала!

Находясь в одиночестве, Ван Мин мог позволить себе проявить простые человеческие эмоции и с озабоченным лицом стал семенить по шатру, пытаясь найти решение из создавшегося положения.

— Видимо год назад, усмиряя жунов на границе, я заманил в ловушку и полностью перебил не все их войско. А тогда, глядя на гору отрубленных голов, казалось, что с этой проблемой покончено надолго.

При воспоминании об одержанной над кочевниками победе у правителя сразу потеплело на душе и потревоженное дурными известиями спокойствие стало возвращаться на свое привычное место.

— Значит действительно, бездонна дикая степь своими людьми, которые подобно голодным пчелам, неудержимо слетаются на нектар цветов благополучия Поднебесной страны. Как это сейчас некстати. Шпионы сообщают, что противостоящее мне объединенное войско пяти царств, было собрано их правителями буквально по крохам. Оголив для этого все свои границы и сократив до минимума гарнизоны своих столиц и городов. Что у правителей пяти царств нет твердого согласия между собой, а их солдаты испытывают большой страх перед моим колесничным войском. Разбив их, можно будет спокойно требовать корону верховного правителя страны, не опасаясь отказа со стороны пяти царств. И тут набег проклятых кочевников.

Правитель с гневом сжал нефритовую рукоять своего кинжала, словно это было горло неведомого предводителя конных войск степняков. Даже не видя его лица, Ван Мин испытывал жгучую ненависть к человеку посмевшему смешать стройные планы сокровенных замыслов циньского властителя.

— Нужно будет непременно наказать начальника пограничной стражи, который три месяца назад уверял меня, что на северной границе моего царства все спокойно. Что варвары находятся в полном смирении и новых кочевых племен, в степи нет. Пусть палачи устроят ему пытку шумом или закормят свежим мясом.

Решив участь своего "нерадивого слуги", Ван Мин вновь задумался о пришельцах доставивших ему столь неприятных тревог.

— Все их действия полностью повторяют прежние набеги конных варваров на земли моего царства. Если их предводитель жаден и осторожен, то они разорят приграничные земли и поспешат отойти в степи, с захваченной добычей не желая встретиться с главным войском страны. Хотя нет, в том, как быстро и плотно варвары блокировали Лунси, явно чувствуется молодая и свирепая агрессия. Она присущая толковым людям, а они не ограничиваются крохами и стремятся отхватить кусок пожирнее.

Правитель огорченно хмыкнул и, прекратив хождение от одной стены шатра к другой, сел на походный табурет, достал из шкатулки специальные шарики. Что, по мнению жителей Поднебесной, помогали лучше думать.

Единственный вопрос, который оставался для Ван Мина неясным, был, как глубоко собирался проникнуть в его царство наглый кочевник, используя для себя столь благоприятный момент? Обычно жуны не стремились углубляться в земли врага, ограничиваясь мелкими набегами. Новый враг, судя по всему, просто так от Лунси не отойдет и попытается взять город либо осадой, либо лихим штурмом. Очень может быть, что кочевники уже взяли Лунси или дела у Фына обстоят очень плохо. Иначе правитель бы обязательно прислал весточку.

Легкие деревянные шарики послушно отбивали дробь, перекатываясь в пальцах правителя царства Цинь. От этого мысли Ван Мина принимали упорядочные действия и превращались в стройную цепочку.

— Что бы сделал я, на месте предводителя кочевников взяв Лунси? — размышлял правитель. — Двинулся бы к стенам Чаньаня и попытался бы взять столицу внезапным наскоком, а если не получится начать осаду. Благо кочевники наверняка узнали, что меня со всем войском там нет. Сможет ли воитель Чаньаня Сым Кан отбить варваров и выдержать осаду? Конечно, сможет. В его высоком умении воинского искусства я не раз имел возможность убедиться. С теми войсками, что я ему оставил для обороны столицы он сможет продержаться долгое время, ожидая моего возвращения. И тогда я смогу обрушить всю свою мощь на дерзких захватчиков и полностью расплачусь с их предводителем за весь вред причиненный им моему царству.

Властной рукой ударил Ван Мин в медный гонг, который немедленно откликнулся длинным и протяжным звуком, на чей зов послушно явился дежурный писец повелителя Цинь. Ван встретил его убийственно холодным взглядом, как и подобает истинному сыну Неба. Едва заметного движения бровью было достаточно, чтобы проворный слуга расстелил перед собой письменные принадлежности и почтительно застыл, готовясь узнать великую волю правителя.

— Я недоволен службой начальника пограничной стражи Лунси, из-за чьей лени и невнимательности случился набег северных варваров на наши земли. Поэтому, я приказываю отдать его в руки главного палача царства. Способ наказания пусть определит сам, но без пролития крови. Пусть его страдания станут наглядным уроком для других, а для самого преступника осознанием глубины свершенного им проступка — Ван Мин сделал паузу, давая время писцу изложить на бумаге его великую волю в отношении нерадивого слуги, не оправдавшего оказанного ему доверия.

— На время своего отсутствия в столице, повелеваю бо Сым Кану взять на себя борьбу с вторгшимися в наше царство ордами кочевников. Пусть он делает свое дело также хорошо и с тем же усердием, как делал это раньше. Я очень надеюсь, что к моему возвращению в столицу смогу видеть голову их вожака жунов, насажанную на пику перед главными воротами моего дворца. Да помогут мне великие боги и мои знаменитые предки — закончил своё послание привычной тронной фразой правитель, гордо откинувшись на спинку походного трона.

Писец проворно увековечил волю правителя и с трепетом преподнес свое невесомое творение под царские очи. Бросив для порядка взгляд на ровные вертикальные полоски иероглифов, Ван Мин чуть повел подбородком и писца, словно ветром сдуло.

Повелитель Цинь остался доволен как он быстро и толково разрешил столь непростой вопрос. Однако даже будучи один на один с самим собой, он не позволил своему лицу расслабиться и лишиться столь необходимого для любого правителя в Поднебесной, монументального величества и непогрешимости. Не стоит потакать самому себе в излишних слабостях, в ожидании решающей битвы.

Сам же воитель диких кочевников, доставивший столько хлопот циньскому владыке, в это время оживленно обсуждал со своими стратегами вопрос о дальнейшей судьбе своего похода. Вернее сказать не о судьбе, с этим как раз все было ясно и понятно, а о путях продвижения македонского войска вглубь страны неприятеля.

Так как город Лунси был полностью разорен, Александр со своей свитой разместился в загородной резиденции правителя. Конечно, можно было раскинуть привычный для царя походный шатер, но желая как можно лучше и быстрее понять дух и суть покоряемой страны, Александр решил остановиться именно там.

Никто не посмел перечить воле великого царя, но вот проникновение и слияние царской свиты и близкого окружения с сущностью синов шло с большим трудом. Несмотря на то, что домик был довольно красив и необычен, особенно своими выгнутыми друг над другом крышами. Своим расположением в милом и уютном месте с небольшим искусственным прудом, сильных восторгов у царских стратегов он не вызывал.

Здесь для них все было чужое и откровенно непонятно. Начиная от низеньких бамбуковых кресел, маленького столика обильно инкрустированного камнем, циновок на полу вместо ковров и заканчивая тканью, которой были покрыты стены комнат. Умом они отлично понимали, что все это в понимании синов стоило больших денег, однако сердце не было готово свыкнуться с подобной роскошью и богатством.

Особенно у них вызывало непонимание то, что вместо привычной для них двери, в доме имелись деревянные рамы, затянутые чем-то мутным, малопрозрачным. Остряк Гегелох сразу назвал это вещество "бычьим пузырем" и это название так прочно и приклеилось к покрытию рамы, но это было ещё не всё. Для того чтобы попасть из одной комнаты в другую, раму предстояло сдвинуть в бок, а не притягивать к себе или отталкивать прочь, как к этому привыкли македонцы.

Вот в такой душевной "гармонии" Александр и его помощники обсуждали, как им обеспечить быстрое продвижение к столице царства Лунси Чаньаню. Стратеги Селевк и Деметрий под чьим началом были конные соединения, настаивали на том, чтобы кавалерия наносила удар по вражеской столице отдельно от пехоты.

— Противника наверняка не знает о нашем появлении, а если и знает, то не ожидает, что мы сможем ударить по его столице. Один хороший бросок и мы сможем либо захватить главный город врага приступом, либо полностью его изолируем, как изолировали Лунси — предлагали стратеги. Зная, что Александр всегда предпочитал быстрое и качественное решение любого вопроса или спора, они были уверены, что смогут склонить чашу в этом споре в свою пользу.

Им энергично противостояли стратеги Никий и Леонид, в подчинении которых как раз была пехота и которые, считали, что разделение кавалерии и пехоты — это опасный и опрометчивый шаг для войска царя Александра.

— В угоду сиюминутной надежды захватить столицу противника врасплох, нельзя рисковать единством войска, государь. Да, воины не так быстро идут вперед, но только совместными усилиями конницы и фаланги всегда одерживались твои победы. Как бы, не была сильна твоя кавалерия, она не сможет достойно противостоять многочисленной пехоте в невыгодных для себя условиях — позицию командиров гоплитов разделял командующий обозом стратег Гегелох. И чтобы преодолеть сопротивление этого тройного союза, нужны было дополнительные доводы, которые, по твердому убеждению Селевка у него были.

Стратег уже приготовился их озвучить, набрал в грудь воздуха, но этот момент, двери комнаты неожиданно с шумом разошлись в разные стороны, и от неожиданности Селевк поперхнулся и закашлялся. Весь красный от гнева он с ненавистью посмотрел на виновника своего конфуза, которым оказался Нефтех.

Как главный царский советник Нефтех имел право входа к царю в любое время дня и ночи, чем он и воспользовался. Египтянин хотел доложить царю, результаты последнего допроса пленного правителя Лунси, содержавшие много интересных вещей. Однако увидев перекошенное лицо Селевка, он вопросительно посмотрел на Александра желая знать, остаться ему в комнате или подождать снаружи?

Зная, что македонцы откровенно недолюбливали слишком умного, по их мнению, советника царя, Александр попытался разрядить обстановку.

— Давайте спросим у независимого арбитра, помощника командующего царским обозом. Он хотя и не стратег, но по-своему положение почти ему равен. Помоги нам Нефтех, разобраться в одном сложном споре. Что нужно сделать для того, чтобы продвижение нашей фаланги не сильно отставало от продвижения нашей конницы?— спросил Александр с хитрецой в уголках глаз. Выставив советника в качестве третейского судьи, ему было интересно, как тот справится со столь непростой задачей.

Услышав столь неожиданный для всех присутствующих вопрос, Нефтех ничуть не изменился в своем лице, хотя на лице Селевка с Деметрием появились откровенно злорадные улыбки. Стратеги знали о высоких познаниях советника царя в тайных делах, географии и медицины, но единодушно считали, что военное дело бритоголовому жрецу просто не по зубам.

Тишина в зале предательски звенела, однако Нефтех не проявлял явных признаков нервозности. Он принялся размышлять над столь каверзным вопросом, ничуть не опасаясь, что ответ покажется царю и его окружению откровенно смешным или глупым.

— Я думаю государь, что сины наверняка уже знают о падении Лунси. Трагические вести всегда летят так быстро, как будто у их вестников на ногах крылатые сандалии бога Гермеса, — усмехнулся бывший жрец. — По этой причине, я думаю, они уже начали стягивать на защиту своей столице дополнительные силы из других городов своего царства. И чем быстрее твоя кавалерия появится под стенами их столицы, тем будет лучше. Она не только помешает синам укрепить оборону крепости, но и обязательно нагонит страх на их воинов своим грозным видом, пусть их будет и не особенно много. Не сомневаюсь, что досужие рассказы беженцев уже в сто раз увеличили число твоей кавалерии и также превознесли её силу. Превратив твоих всадников в кровожадных монстров, безжалостно убивающих всех и вся на своем пути.