Битва за Эллиоты. Часть 3

А вот полученные трофеи, генерала Ноги, не радовали. Пока, что его войска не смогли захватить сколь ни, будь значимые ресурсы. Что могло бы помочь японской армии быстро и победоносно завершить войну. Да и было захвачено всего с пять десятков русских орудий. В большинстве своём не пригодных, к применению. Из которых непосредственно русских оружий было всего несколько легких полевых и десантных орудий. А в большинстве своём это были, или очень старые китайские пушки. Как, например, шесть старых китайских трёхдюймовки, для снарядов со свинцовой оболочкой. Или девять, тоже захваченных когда-то русскими у китайцев, восемьдесятсемимиллиметровых, не менее древних, даже ещё не патронных орудия, с раздельным заряжанием. И к которым было уже невозможно найти снаряды. Что к тем орудиям, что к тем. Или не менее старые митральезы и лёгкие пушки, захваченные русскими у японского флота. Особняком стояли только четыре семнадцатисантиметровые, бывшие японские, морские пушки. Стоявших, на приморской батареи, у залива Кинджоу. Но там русские, перед оставлением позиции, не только сняли прицелы и замки с этих орудий, но и оставили в стволах динамитные шашки, с подожжёнными бикфордовыми шнурами. Полностью уничтожив эти орудия.

Ну и оставалась ещё надежда на флот. Как он слышал, флот должен был получить много новых кораблей, что позволит не только загнать русские корабли в их базы, но и оказать поддержку армии. В том числе и в прорыве через такие вот укреплённые позиции, северных гайдзинов. Вспомнив, как называются эти укрепления, британского типа, генерал только и заскрежетал зубами. Но теперь они могли изучить оставленные русскими позиции. Что позволит и японской армии оборудовать свои позиции подобным образом, по британскому типу. Хотя сами британские офицеры, да и вообще все европейские и офицеры, и репортёры, сопровождавшие его армию, проявили к захваченным русским позициям не дюжий интерес.

[6] Наншань — перешеек от горы Самсон и до Нангалинской позиции. Позиция Наншань — Кинджоуская позиция.

5

Сидевший, за столиком в клубе 'Нагасаки', города Дальнего, капитан Москвин наблюдал за выступлением на сцене. Где японка, в ярко-алом костюме и маске, исполняла танец с веероми. К сожалению, рана, полученная в бою, загноилась, и пришлось остаться в госпитале. Который, разместили, в оставленных обывателями, города Дальнего, домах. Да и вообще все дома в городе оказались заняты военными. Жителей в городе практически не осталось. И город уже нёс налёт не ухоженности, и уже не был таким шумным и деловым, как всего несколько месяцев назад. Акватория порта была пустынна. Если не считать нескольких катеров, то в порту, возле пустынных причалов, стоял только одинокий миноносец. Да ещё в малом доке порта находился один из крейсеров. Некогда полные жизнью мастерские теперь зияли распахнутыми дверями, обнажая пустоту внутри помещений. Где немногочисленные мастеровые, с ополченческими крестами на картузах, паковали в ящики всё, что можно было снять и не оставить японцам. А сами ящики грузили на железнодорожные платформы, стоявшие на последних, с ещё не демонтированными рельсами, железнодорожных путях. Всюду чувствовалось, что город стал прифронтовым, и ощущалась безысходность, в намерении оставить город и порт японцам.

За соседним столиком же собралась весьма аристократическая компания. Вместе с двумя сёстрами милосердия, из госпиталя, где находился на излечении капитан Москвин, княгиней Гагариной и княжной Оболенской сидел князь Гантимуров, Николай Иннокентьевич. Адъютант его превосходительства, генерала Стесселя. И теперь, их светлость, стремилось очаровать молодую вдову, княгиню, рассказами о своих подвигах. Нет, подвиги были, пользуясь сходством с местными жителями, потомок манджурских князей, некогда принявших русское подданство, князь Гантимуров буквально только что вернулся, доставив письмо от генерала Стесселя в ставку командующего Куропаткина. И привезя ответ от командующего. И вот теперь, под вздохи его святейших собеседниц, всячески превозносил себя. При этом, всячески не забывая выразить своё недоброжелательное отношение к морякам. Благо за другим соседним столиком от Москвина сидели офицеры миноносца '227'. И обе молодых женщины, подавшиеся в сёстры милосердия, дабы устроить себе приличные партии, не отрывали заинтересованных взглядов от командира миноносца. Уже зная, что это сын адмирала Вирениуса.

— И вы представляете, — стремясь принизить конкурентов, произнёс князь, — Эти самотопы, встали возле острова Сан-шан-дао, на ночь. Это северный из островов, на входе в этот залив Талиенвань, со стороны моря. Но они, как последние растяпы, совсем забыли, что макаки в соседней бухте. А эти макаки, воспользовавшись темнотой, решили поставить мины в заливе Талиенвань. Для этого и атаковали оба дозорных миноносца своими минными катерами. И сумели подорвать и 'Лейтенанта Буракова', и 'Боевой' самодвижущимися минами. А потом японские катера спокойной ушли. При этом японские миноносцы проникли в залив и поставили мины возле нашего берега. В результате утром, на этих минах, подорвался крейсер 'Муравьёв-Амурский'. Которого, вместо того что бы увести в Порт-Артур, с трудом вернули в Дальний и ввели в док. А потом началось самое смешное, самотопы стали убирать мины. И подорвался миноносец 'Разящий'. Он, правда, не затонул. Но вышедший ему на помощь миноносец 'Выносливый' тоже наткнулся на мину и, подорвавшись, мгновенно потонул. Да и 'Лейтенант Бураков' разломился пополам и его никак не могут убрать с мели. Хотя тот же 'Боевой' и смогли увести в Порт-Артур.

— А что же тут смешного? — удивлённо спросила одна из женщин, брезгливо морщась, наблюдая, как на сцене японка, исполнявшая танец, кланялась зрителям, сняв маску. Вообще, войдя в клуб, представительницы Света всё сочли слишком пошлым и вульгарным, напрочь лишённым изысканности. И то, что обсуживали их не мужчины во фраках, с жилетками, а девушки. К тому же так одетые, как ни одна приличная женщина, не оденется. Хотя сами японки так не считали. По своей традиции они тщательно скрывали свои тела и руки, но при этом весьма спокойно демонстрировали затянутые в колготки ноги. А уж представление, у аристократок, вызвало вызвало весьма негативное и бурное обсуждение.

— Так эти самотопы, за несколько дней умудрились потерять крейсер и четыре миноносца. Один из которых совсем затанул. А ещё один лежит разломанный напротив занятого макакми берега. И теперь, убрать его оттуда ещё та проблема. Не говоря уже о том, что эти кораблики самотопов, точно на прорыв не пойдут. Да и отремонтировать их сейчас будет весьма проблематично, — начал было объяснять Гантимуров, но в этот момент в клуб вошли две, одетые по последней европейской моде, девушки, явно азиатской наружности. Причём самая молодая из девушек буквально втянула за собой, вовнутрь клуба, за руку китаянку, в парике белого цвета, дирндле и деревянных башмаках поверх полосатых гольф. И соседки перебили князя вопросом:

— Это кто?

— Это, воспитанница адмирала Вирениуса, — скривил губы Гантимуров, — Её компаньонка и не то горничная, не то кухарка.

— Какое же тут, однако и место, — поджала губы одна из аристократок, — Тащить в приличное место прислугу, это верх бесстыдства. Если про это узнают в обществе, то это вызовет такие пересуды.

— Да, Нелли, — тут же согласилась вторая, наблюдая, как молодая японка, что-то сказав обслуживающим в зале японкам, от чего те тут же скрылись за дверью, ведущей на кухню. А сама японка буквально втолкнула испуганную китаянку на сцену. От чего молодая женщина стала ошарашено озираться, явно находясь в состоянии близкой к панике. А её хозяйка, поставила на патефон пластинку и запустила музыку, сурово глядя на китаянку и показав той кулачок. От чего китаянка обречённо вздохнула и запела немецкую народную песню, про животных и издаваемых ими звуках, но на китайском языке. Да и ещё руками имитируя этих самых животных. Вызвав смех в зале. А японка скрылась за дверью, ведущею на кухню. Оставив свою компаньонку в зале. Китаянка продолжала петь, при этом мечась взглядом по залу, но тут её взгляд остановился на одном из столиков. И девушка как бы сразу изменилась. Успокоилась, на её лице появилась загадочная улыбка, а фигурка, в народном немецком платье, приняла подчёркивающие формы позу. Что вызвало пересуды, и хихиканье, у аристократок. Тут же проследивших взгляд китаянки, направленный на столик, где сидели офицеры миноносца '227'. Вместе со своим командиром. Который, в свою очередь, с улыбкой смотрел на китаянку, подбадривая её покачиванием головы. И стало видно, что молодая женщина теперь исполняет песню лично для Николая Вирениуса.

Песня закончилась, но попытавшуюся было сойти, под аплодисменты, со сцены китаянку, остановила вторая японка. Нацепившая на голову китаянки тирольскую шапочку с пером и поставившую на граммофоне музыку, под песню, уже с тирольскими напевами. Китаянка тяжело вздохнула и стала исполнять и эту песню. Тоже на китайском языке, и как это было явно по её взгляду и улыбке видно, персонально для Вирениуса-младшего. Вызвав новую вспышку смеха в зале от исполнения песни. И ехидные, как бы всё понимающие улыбки у аристократок.

Но прежде чем, чем китаянка успела спеть вторую песню, в зал вернулись японки. Которые тут же стали обслуживать посетителей. Последней из кухни вышла воспитанница адмирала Вирениуса, и, посмотрев на сцену, девушка махнула рукой. Давая знать, что китаянка свободна. А после этого направившись к столику, где сидели офицеры миноносца. Которые привстали, и приставили к своему столику свободные стулья от столика, за которым сидел Москвин. После его кивка в знак согласия. При этом девушка не спускала, полного надежды, взгляда с сидевшего на другом конце зала мичмана фон Гернета. Но тот, встретившись взглядом с японкой, только лишь поморщился и отвернулся. Заставив девушку тяжело вздохнуть и посуроветь лицом. От чего, сидевшая, недалеко от Москвина, аристократка, произнесла:

— Нелли, ты только посмотри, какие тут происходят, буквально шекспировские, страсти. И не подумаешь, что это может быть в такой дыре.

— И не говори, — согласилась вторая, наблюдая, как к этому же столику подбежала китаянка, и села рядом с Николаем Вирениусом. Буквально спрятавшись за ним. Но явно успокоившись. И теперь, выглядывая из-за офицера, с не скрываемым интересом, рассматривающая обстановку и сцену. Где исполняли танец со змеёй. А сам Вирениус-младший в этот момент разговаривал с воспитанницей отца. Которая стала спрашивать, как им можно будет быстрее вернуться в Порт-Артур. И что она рассчитывала остановиться на 'Саратове', но парохода в порту Дальнего не было.

Николай же, в ответ развёл руками и произнёс:

— Все ушли на Эллиоты. Нас не взяли, только по тому, что на миноносце ещё не завершили ремонт. Но завтра и я должен буду тоже уйти на эти острова. Так что у вас, есть несколько вариантов. Либо, дождаться утреннего поезда. Либо, остановиться в гостинице. Думаю, для вас всегда там найдут комнату. Либо, в крайнем случае, я попробую решить вопрос с автомобилем отца. Он тут, в Дальнем. Но мчаться на нём, среди ночи, по дороге, когда шалят хунхузы рискованно. Дождитесь утра. И кстати, Аюми, всех получилось уговорить остаться?

Но девушка в ответ только покачала головой:

— Нет, большинство хочет вернуться. У них срок контракта или уже закончился, или подходит к концу. Поэтому, они и намеренны, перебраться по ту сторону фронта. Желательно конечно безопасно. Не знаю, правда, как это можно сделать.

— Думаю, что отец уже решил, как это сделать, — пожал плечами Николай Вирениус,— Да и зачем кого то оставлять. Или у тебя есть планы?

— Да есть, — произнесла Аюми, — я хотела продолжить работу над мультфильмом. Но для этого, для студии, необходимы те, кто поможет в этой работе. А найти, кто в Порт-Артуре, или не занят, и кого можно нанять, очень сложно. Вот я и подумала, что там, в Порт-Артуре, эти девушки могли бы мне помочь. Но большинство хочет домой. Остаются только те, кому лучше не возвращаться. По крайней мере, пока.

Глава 14.

1

Над носовой башней, шедшей четвёртой, в колонне японских линейных сил, 'Сикишиме' блеснула яркая вспышка, так не похожая на обычные разрывы русских снарядов. Наблюдавший, за боем в бинокль, с мостика 'Адмирала Посьета', Вирениус-старший не без злорадства константировал:

— Первая пошла. На носовой башне 'Сикишимы'.

— Что вы сказали, Андрей Андреевич? — тут же переспросил стоявший рядом адмирал Макаров, обратив свой взор на указанный броненосец японцев, — А похоже хорошо попали, оторвали ствол у одного орудия, это, пожалуй, попадание снарядом, ни как не меньше двенадцатидюймового орудия.

— Нет, Степан Осипович, это не попадание снаряда. Наши снаряды, из-за недостаточного количества взрывчатки, могут, и то в лучшем, случае только погнуть ствол. Это при выстреле снаряд застрял в стволе орудия, и его разорвало. Неустранимый дефект японских снарядов. Надеюсь и второе орудие в башне тоже выведено из строя.

— Да, было бы не плохо, — согласился адмирал Макаров, наблюдающий, за сражением у мыса Шаньдунг, со стороны. Будучи пассажиром на возглавляемым адмиралом Вирениусом отряде кораблей. В сражении, которое началось ещё ночью. Когда собранный в Николаевске-на-Эллиотах русский флот начал попытку прорыва во Владивосток. Под командованием командующего Тихоокеанским флотом вице-адмирала Скрыдлова. И командующего первой русской Тихоокеанской эскадры вице-адмирала Безобразова. Все действующие корабли флота, способные достичь Владивостока пошли на прорыв. И их, до полуострова Шаньдунг, должен был сопровождать отряд контр-адмирала Вирениуса. Который потом должен был вернуться назад. К вечеру назначенного дня, все задействованные в операции корабли, собрались на Эллиотах. И ещё ночью, пользуясь тем, что выход с рейда, на архипелаге, был независим от приливов и отливов, русский флот пошёл на прорыв. Колонну линейных сил флота возглавил 'Цесаревич', под флагом командующего флотом, но на броненосце находился и командующий эскадры. За головным броненосцем шла 'Полтава', под флагом начальника штаба флота, контр-адмирала Матусевича. Следующим шёл 'Севастополь', под флагом командующего первой бригадой броненосцев контр-адмирала Моласа. Следом шел 'Пересвет', под флагом контр-адмирала Ухтомского, командующего второй бригады броненосцев, за ним 'Победа' и 'Ослябя'. Замыкала колонну линейных сил третья бригада броненосцев, 'Император Николай I', под флагом контр-адмирал Лащинского, за его флагманским броненосцем, шёл 'Иоанн Златоуст'. В кильватер, которому, двигался 'Дмитрий Донской', усиливавший бригаду броненосцев. И замыкал колонну броненосцев самый мощный корабль бригады, да и, пожалуй, всего русского флота, 'Ретвизан'. На траверзах флагманов шли 'Абрек', 'Лейтенант Дыдымов' и 'Нагадан'.

Колонну крейсеров, шедшую справа от колонны броненосцев, возглавлял 'Баян', под флагом командующего первой бригады крейсеров контр-адмирала Вирена. В кильватер, которому шли 'Аскольд' и 'Богатырь'. Два других крейсера бригады 'Новик' и 'Боярин' осуществляли разведку впереди флота. Вместе с контрминоносцами первого и третьего отрядов миноносцев.