— Нефть здесь, конечно, густая, — заценил Серёга добычу, — Частично это из-за испарения лёгких фракций и растворения битума, через который она сочится в колодец, и если пробурить поглубже нормальную скважину, она будет пожиже. Но лёгкой и самой ценной марки Brent мы не получили бы и из скважины. Тринидадский выход — это часть оринокского нефтяного бассейна Венесуэлы, а венесуэльская нефть относится к тяжёлым.
— Типа нашей Urals? — уточнил Володя.
— Ну, не совсем, есть отличия, но в целом — да, примерно этого класса. Меньше парафина, но серы тоже много, и собственно нефтяные фракции преобладают тяжёлые. На масла, на солярку с мазутом пойдёт неплохо, на битум — сами видете, — геолог обвёл рукой озеро, — А вот бензина из неё много не выгонишь, так что до бакинской или чеченской ей — как раком до Луны.
— Которые, вроде, можно и хоть прямо из скважины в бак заливать? — спросил я, — Ну, не в иномарку, конечно...
— Это сильно преувеличено, — ответил спецназер, — Ну, примерно как если в бак иномарки какой-нибудь буржуинской вроде "мерса" или "кадиллака" залить наш самый обычный бензин к "жигулям". В "жигули" — в принципе можно, завестись — заведёшься, даже поедешь, но далеко вряд ли уедешь. Заправляться следует всё-таки бензином, а не детской неожиданностью. Движок будет на неё ругаться, и если ты сразу не поумнеешь, так убьёшь его на хрен — млять, вот притащили к нам в автосервис как-то раз на буксире одного такого, руки бы ему оторвать за такие эксперименты! Прикинь, в "форд" заливал даже не "девяносто второй", а вообще "восьмидесятый", экономист хренов! Вот раз в пятнадцать больше его экономии этому дятлу обошлись переборка и чистка движка с заменой убитых деталей! И ведь знаешь, что самое смешное? Что на всех заправках дурня предупреждали, что так и будет! Ну и кто ему доктор? Хочешь на топливе сэкономить — езди на старых совдеповских "жигулях"!
— Мы и до них-то ещё хрен доживём, — хмыкнул я, — Да и нахрена они сдались, если ближайшая АЗС — вот тут, на Тринидаде?
— Ну, не ближайшая, — возразил Серёга, — Если бурить всерьёз, так найдём и на Кубе, хоть и не у самой Тарквинеи, если поверхностный выход нужен вроде этого — тогда за Кубу с полной уверенностью не поручусь, но уж на Ямайке и на Пуэрто-Рико, хоть и не такого размера, конечно, найдутся наверняка. Куски битума разведчикам раздать, чтобы красножопым их показывали, и тогда найдут без проблем.
— А кубинская и ямайская — какого качества?
— Тоже тяжёлые и с серой, как и венесуэльская, но на халяву — сам понимаешь.
— Ага, бери, что дают, и не капризничай, — поддержал Володя.
— И радуйся, что нескоро ещё кончится, — согласился я.
— А кстати, она точно кончается? — заинтересовался спецназер, — А то тут одни пугают, что кончается, а другие — что она всё время новая образуется, и кому верить, хрен их знает. Вот ты, Серёга, чего скажешь?
— Ну, с точки зрения классической теории, по которой меня и учили, нефть таки кончается, — ответил геолог, — Ну, не так, чтобы совсем, но как энергоноситель. Где-нибудь за полярным кругом, да с больших глубин, да ещё и с маломощных пластов на её добычу будет тратиться энергии больше, чем она даст при сжигании, и кому она тогда будет такая нужна? На химическое сырьё для чего-то сверхценного её может и будут ещё добывать, а на топливо — уж точно нет. В этом смысле — да, кончается. Ну, кончалась ТАМ, у нас...
— Так а я, вроде, слыхал, что она из старых пустых уже скважин снова попёрла? Это правда или звиздёж?
— Строго говоря, есть такие факты — в Татарии и в Чечне, например...
— Ага, я как раз про них и слыхал. Так чего, образуется таки новая нефть?
— Ну, этого классическая теория и не отрицает. Образовывалась, образуется и будет образовываться. Вопрос только в том, какими темпами, и сравнимы ли эти темпы с темпами выкачивания. И хотя есть в принципе и другая теория, которая позволяет нефти образовываться быстро и в товарных количествах, но реальная практика ограничивается только вот такими редкими единичными случаями, которые как-то не обнадёживает, так что Паршева и Пономаренко с их страшилками я бы сдавать в макулатуру не спешил.
— А чего это за теория-то такая?
— Так называемая металл-гидридная теория Ларина, по которой основная масса ископаемого топлива образуется абиогенным путём — не из биологической органики, а из углерода и водорода земных недр.
— А это как?
— Ну, по Ларину земное ядро состоит не из железа, а из плотно сжатых гидридов лёгких металлов вроде алюминия и магния с кремнием, то есть их химических соединений с водородом. Он, соответственно, всё время из гидридов высвобождается и улетучивается из ядра в мантию и дальше к земной коре. От этого как раз основную часть вулканических газов составляет водяной пар, а вторая их важная составляющая — углекислый газ, оксид углерода. Углерода, как и кислорода, в земной коре до хрена. А водород — тот, который не окислился до воды ранее — восстанавливает его из углекислого газа, и если где-то на пути к поверхности находятся пустоты — в них образуются месторождения каменного угля, а если водорода гораздо больше, чем нужно на тот уголь, то и углеводородов — жидких и газообразных, то есть нефти и газа. И скорость их образования зависит от интенсивности выделения из земных недр водорода. С точки зрения классической геологии — страшная ересь, но многие факты эта ересь объясняет лучше, чем общепринятая классика.
— Так а чего в ней такого уж еретического-то?
— Да хотя бы и то, что по ней наш шарик расширяется. Суть там в том, что при образовании гидридов атомы металлов теряют электроны внешней оболочки и становятся меньше в объёме, так что гидрид сильно сжимается — от этого как раз плотность гидридов лёгких металлов становится близкой к плотности железа. Ну а при разложении гидрида, что по внешней поверхности ядра и происходит, металл снова захватывает свои внешние электроны и разбухает. В результате масса Земли не увеличивается — ну, если пренебречь мизерной прибавкой от метеоритов и космической пыли — но её объём растёт...
— Так, что-то такое я где-то читал, — припомнилось мне, — Только, вроде бы, это был не Ларин, и вообще не геолог, а дилетант такой прошаренный, как бишь его...
— Никонов? — предположил Серёга, — "Верхом на бомбе"?
— Точно! Он самый!
— Ну, он как раз ларинскую теорию и популяризировал. И как она тебе?
— С первого раза, если честно, показалось бредом сивой кобылы. Но кое-что по мелочи зацепило, и со второго раза, когда уже читал повнимательнее и повдумчивее — ну, что-то в этом, конечно, есть, хоть и остаётся ещё немало вопросов.
— Сырая ещё, конечно, во многом, так что для неё это нормально. Ты думаешь, ортодоксальная теория тектоники плит прямо сразу стала стройной и логичной? Тоже ведь долго воспринималась тогдашними ортодоксами в штыки...
— Так чего там всё-таки с нефтью-то? — вернул нас Володя с небес на грешную землю, то бишь от высоких теоретических материй к глобальным вопросам геополитики, — Кончится или будет восстанавливаться?
— Восстанавливаться будет, и местами, возможно, даже вполне достаточно для местных же нужд, но в целом по шарику не теми темпами, которыми выкачивается, а уж в тысячи раз медленнее, как по классике, или только в десять раз, как по Ларину — это, само собой, влияет на сроки её практического исчерпания, но не так кардинально, как нам бы с вами хотелось, — разжевал ему геолог.
— Радуйся, короче говоря, что своим попаданием в эту замшелую Античность мы выиграли для наших потомков фору в две с лишним тыщи лет, — добавил я, — Если в среднем по двадцать пять лет на поколение класть, так это восемьдесят поколений теперь без нефти, считай, не останутся.
— Ну, тогда я рад за них, — хмыкнул спецназер.
Пока мы обсуждали самую животрепещущую проблему нефтяной цивилизации, наши люди уже уложили нарубленный битум в мешки и погрузили их на носилки, а все пять амфор с нефтью нанизали рукоятками на жердь. Больше здесь делать было нечего, и мы двинулись в обратный путь к гавани. И главную добычу на корабли погрузить, и обед — война войной, но обед по распорядку, как говорится. Ну и с гойкомитичами тутошними ещё хотя бы ради элементарной вежливости поторговать немного не мешало бы. Ведь как установится морское сообщение между Тарквинеей и Бразилом — быть Тринидаду одним из промежуточных пунктов-стоянок, так что и отношения с местными надо налаживать с самого начала соответствующие.
Наши на морском берегу успели уже к нашему возвращению разбить бивак, и на кострах как раз готовился сытный обед. Погрузили доставленные нефтепродукты на лодки, отправили на суда, наградили проводников яркими ленточками и велели передать вождю, что после обеда заявимся поторговать. Выкурили по сигарилле, а тут как раз и обед подоспел. Я уже упоминал, что мясо ламантина напоминает по вкусу свинину? Весит же этот морской свинтус несколько сот кило, да ещё и держится на мелководье, так что обнаружить его, если искать целенаправленно, до смешного легко, а добыть — ну, смотря чем. Для красножопых с их копьями и утлыми лодчонками матёрый ламантин, способный дать отпор и акуле, добыча не из лёгких. Это в обычном спокойном состоянии он ленив и медлителен, но если его раздраконить, то бывает и проворен. Недолго, правда, потому как быстро устаёт — сколько тех калорий в поедаемых им водорослях? Но ведь и долблёный из бревна челнок опрокинуть — дело вообще секундное. Поэтому с лодок чингачгуки обычно охотятся на молодняк, а на взрослого — если на совсем уж мелководную отмель заплывут или вообще в прибрежную лагуну. В море, если глубже человеческого роста — в настолько редких случаях, что у здешних ламантинов даже и страха перед плавсредствами людей не выработалось, и подплыть к ним можно практически вплотную. Но у нас-то ведь расклады совсем другие. Наши суда опрокинуть не всякому киту под силу, так что нам загарпунить этого большого морского свинтуса труда не составило. Риска — тем более. Во-первых, не кит ни разу, а во-вторых, для нас это не спорт, а промысел, так что большим трезубцем его загарпунили, к поверхности воды подтянули, да и расстреляли сходу, чтоб зря не мучился. Для винтовки его туша, конечно, велика, но зачем же из винтовки, когда есть крепостное ружьё на вертлюге — той же системы Холла — Фалиса, но калибра двадцать миллиметров? Заодно и дикарям, которые, ясный хрен, за нами наблюдали, "гром и молнию" в действии продемонстрировали, дабы учитывали, когда завидючие глаза на наши ништяки загорятся. С готовящимся на кострах мясом тоже удачно вышло — проводники его увидели и своему вождю, конечно, доложат и этим напомнят об обстоятельствах его добычи. А уж размеры и вес ламантина с человеческими сравнить и выводы на этом основании о нашей огневой мощи сделать — это он, надо думать, и сам сумеет. Не совсем же он дурак, раз уж в вожди выбился и удержался, верно? В общем, своевременно нам этот ламантин подвернулся.
В принципе Тринидад — продолжение южноамериканского материка. Он ведь на континентальном шельфе расположен, то бишь в пределах материковой плиты, и когда в оледенения уровень океана понижался — обнажалась значительная часть шельфа, и тогда Тринидад становился частью материка. И это значит, что практически вся живность, что водится на ближайшем материковом берегу, водится и на острове. Задайся мы целью, мы здесь наверняка встретили бы и аллигаторов, и пекари, а возможно, даже и тапиров, хоть и немного. Ну, муравьеды всякие с броненосцами и ленивцами — это само собой. Ленивцы, естественно, древесные, а не наземные — боюсь, что известный нам кубинский последний из них, кто ещё не истреблён. Ну, бытовали ещё байки о единичных встречах с милодоном в амазонской сельве, но ни одна так и не подтвердилась. Милодон, если кто не в курсах — это тоже гигантский наземный ленивец, родственный мегатерию, но гораздо мельче его, с быка примерно величиной. Чисто теоретически уцелеть мог, но достоверные находки для исторических времён отсутствуют даже на материке, так что на Тринидаде мы его даже искать не будем. Скорее всего, найдутся капибары, а уж агути сами боги найтись велели. Куба в разы дальше от Юкатана, чем Тринидад от берегов Венесуэлы, а на ней их полно. Так что есть на острове дичь, и без свежего мяса мы бы один хрен не остались. Но тут ещё ведь и вопрос дипломатии — сухопутная дичь принадлежит хозяевам означенной суши, и посягательство на неё без просу отношений не улучшит, особенно на небольшом острове с его ограниченной популяцией живности, а морская, да ещё и трудная в добыче — это уже немножко другое дело.
Ламантин нам попался не самый крупный, но вполне взрослый — чуток меньше трёх метров в длину. Поэтому все наелись свежатины досыта, и ещё осталось на такой же хороший обед. Ели в два приёма, сменяя тех, кто оставался на всякий пожарный на борту судов, затем перекурили, да и направились в селение к хозяевам торговать. Располагалось оно недалеко, у места впадения в море крупного ручья, поскольку и морской промысел играл в жизни тутошних красножопых ничуть не меньшую роль, чем охота. Земледелием они тут не занимались, но оно и не удивительно — племя явно родственно тому, которое населяет Доминику и тоже земледелием на ней не заморачивается, а Тринидад ведь и сам побольше, и материк совсем рядом, так что по сравнению с вулканическими островками здесь для охотников-собирателей и подавно раздолье. Ну, пока они ещё не размножились сверх всякой разумной меры и не выжрали ресурсов острова. В общем, не обнаружили мы возле селения ни кукурузных полей, ни маниоковых, а как только сделала ведущая к нему тропа последнюю петлю, так и открылось оно нам сразу. В смысле, частокола вокруг него, наподобие того, что деревню в устье Амазонки окружал, не оказалось. То ли воюют они с соседями меньше, то ли другие у них тут приёмы и методы обороны. Впрочем — да, иначе ведь и быть не может. Это из лука через узкие бойницы частокола стрелять вполне себе удобно, а каково через них рукой дротики метать? Как и на Доминике, ни длинных луков, ни даже коротких мы у местных дикарей не заметили, так что всё логично. Ходят, правда, только по тропе, так что спешить с приписыванием им тут особого миролюбия я бы тоже не стал — не исключены ни замаскированные ямы-ловушки с кольями, ни "чеснок" в виде отравленных колючек, наступать на которые дружески не рекомендуется. В реале такая мера защиты применялась в этой части материка и у араваков, и у карибов, и кто знает, когда и кем она изобретена впервые? Мы-то, конечно, не с босыми ногами, но проверять чингачгуков на вшивость таким методом без крайней необходимости что-то не хочется.
Но заставлять нас никто и не собирался. Не знаю, как в обычных ситуёвинах, но при наличии чужаков под боком гойкомитичи бздят и бдят. За нами, конечно, наблюдали всё это время, и едва только за последним поворотом тропы показалось селение, как нас встретили и проводили прямиком на их центральную площадь, вытоптанную до голого грунта. Видимо, и тут в чести ритуальные шествия и танцульки. К счастью, как я уже и упоминал, у охотников-собирателей с иерархией проще — выход главного чуда в перьях не сопровождался ни поднятием перед ним пыли вениками, ни многочисленной свитой в гордой позе рака. Свита-то была, конечно, но небольшая и шествовала нормально. Ну, об ограде, а точнее, об её отсутствии я уже сказал. Жилые дома — тоже шалаши по сути дела, как и в низовьях Амазонки, тоже большие, на много семей, но поменьше тех, амазонских. Они и устроены несколько иначе — не овальные, а прямоугольные в плане, и стены не переходят плавно в крышу, края которой нависают над ними, а главное — всё строение приподнято над землёй на невысоких, но всё-же сваях. Видимо, и здесь в разгар сезона дождей бывают наводнения, а высокую насыпь возводить, чтобы на ней уже и строиться, тутошние красножопые поленились. Да и не столько их здесь обитает, чтобы на ударные первобытно-общинные стройки драгоценные человеко-часы тратить. Ну и жизнь у них тут не такая, чтобы горбатиться — работают, но только пока им хватает трудового энтузиазма.
